Бесплатный фрагмент - Росток любви

«Любовь мы ищем всюду,

Но как её найти?

У Бога просим ссуду:

Прости нас, Бог, прости,

Но дай любви,

Дай быть желанным,

Не умереть с тоски,

Жить в счастье несказанном

До гробовой доски»…

Квартира у меня большая и светлая. Я живу в ней один уже пять лет. Мне она досталась недорого, хотя «сталинки» всегда ценились за просторную планировку, высокие потолки,

хорошее качество постройки, широкие лестничные марши в подъездах и другие преимущества. Огромный овальный зал с величественным камином и колоннами внутри периметра, отделанный в стиле барокко, сразу же покорил моё сердце. В этой квартире можно было играть в футбол при желании. Если ещё учесть, что дом находится в центре города, то мне повезло с продавцом, который, не торгуясь, отдал квартиру за цену, хотя и с шестью нолями, но почти за бесценок, из-за спешки, вызванной желанием поскорее улететь в Америку, где его ждала новая жизнь в эмиграции.

Одно обстоятельство меня, однако, смутило, когда я получал ключи при передаче купленного жилья. Бывший хозяин как-то странно посматривал в мою сторону. В его глазах было что-то издевательское. Казалось, что они говорят: «Так тебе и надо!»

В течение пяти лет я не ощутил ничего подозрительного, но из головы не выходила беспокойная мысль, что здесь кроется какая-то загадка.

Хотя скучновато жить одному, но компьютер заполняет брешь в общении. Хотелось бы завести собаку или кота, но из-за командировок возникла бы большая проблема с их содержанием в моё отсутствие. Соседи в этом доме не общаются друг с другом совершенно. Я до сих пор не знаком с ними. Возможно ли общаться с теми людьми, которые игнорируют окружающих, в том числе и меня?

В доме всегда на удивление тихо. Ни громкой музыки, ни шума дрели или молотка я никогда не слышал, восхищаясь необыкновенной звукоизоляцией. Это ещё больше наводило скуки, но в то же время не мешало работать и спать.

Я часто занимался делами своего предприятия дома, так как в офисе постоянно отвлекали посетители. Мой директор приветствовал такой стиль работы из-за скорости и, как он говорил, «неразбросанности», которые невозможны при частых отвлечениях от главного.

Директора звали Сергеем Михайловичем со звучной фамилией Царёв. Он частенько заменял слова каламбуром, и иногда казалось, что у него в лексиконе не было нормальных выражений. По крайней мере, слова «собранность» я не слышал ни разу.

В тот день мне тоже пришлось работать дома, но мысли не давали покоя, поэтому дело шло очень медленно и разбросанно. Мне Царёв поручил к пятнице закончить очередной отчёт любой ценой, а был уже вечер среды, но меня словно заколдовали, чтобы я не мог работать, даже компьютер сопротивлялся впервые в его истории и не подчинялся моим командам.

Я решил выйти на балкон, чтобы немного развеяться. Он у меня выходил во двор с огромными липами и берёзами, которые своими кронами заслонили мой четвёртый этаж от всего живого. Можно было попытаться что-нибудь увидеть лишь внизу и по бокам, не считая неба.

Сумерки ещё не начались. На чистом небе красовался месяц, хотя солнце неполностью скрылось за горизонтом, едва проглядывающем между деревьев. В середине лета часто такое бывает.

Снизу был чуть слышен разговор двух женщин. Точнее говоря, одна из них пожилая цыганка, что можно понять даже сверху по пестроте длинных юбок, а вторая молодая, явно другой национальности, стояла в коротком платье, протянув руку первой для гадания. Вдруг цыганка одновременно поднимает голову и руку в мою сторону и показывает девушке на меня. Та глянула и сразу же отвернулась. Мне показалось, что ей стало стыдно разглядывать меня, хотя я во вполне пристойном виде вышел на собственный балкон.

Через минуту они разошлись в разные стороны от подъезда. Я подумал, что в этом есть что-то странное. Во-первых, никто не вошёл в дом. Во-вторых, если они тут не живут, что им делать возле моего подъезда? В третьих, смотреть на меня не возбраняется, но не при гадании посторонними лицами.

Мысли ещё больше пошли вразброд. Какая тут работа, какой отчёт? Мне захотелось пельменей. Что может ещё захотеть одинокий молодой человек, когда в холодильнике ничего больше нет? Яйца в виде глазуньи кончились на завтрак, сосиски ушли за вчерашний ужин. Меню исчерпано.

Даже пельмени не отвлекли от раздумий по поводу свежей истории у подъезда.

— Что им надо? — заговорил я вслух сам с собой. — Что хотят, то и творят! Пальцем на меня указывают тут всякие. Нашли зоопарк себе бесплатный!

Неожиданно открылась форточка в кухне, и ветром подняло тюль и штору так, что краями, опускаясь, они влетели в тарелку с пельменями. Можете себе представить, какой чистоты у холостяка занавески в доме? Представили? Хотя я в год назад их немного постирал. Вот вся прошлогодняя чистота с небольшим количеством паутинок попала в любимое блюдо. Разве не обидно?

— Да, не мой сегодня день выдался! — снова вслух и с выражением произнёс я.

Выйдя на балкон, чтобы проверить погоду, я констатировал полное безветрие.

— Интересно девки пляшут! То цыганка под окном на меня пальцем тычет, то ветер ни с того, ни с сего гуляет, то штора в пельмени влетает. Странные дела в нашем государстве творятся!

Запиликал дверной звонок. Я сразу подумал, что появилось в-четвёртых ещё что-то.

— Сейчас узнаем! — и, подойдя к двери и заглянув в глазок, спросил: — Кто там?

— Семёнов Филат Ильич? — послышался женский голос.

— Да, это я!

— Вам телеграмма, возьмите и распишитесь!

Мне ещё ни разу в жизни не приходило ни одной телеграммы. Я считал, что в двадцать первом веке они не могут существовать, ведь есть телефон, факс, электронная почта. Оказалось, что телеграф, который в первую очередь в своё время захватывал Ленин, ещё действует.

Почтальон в женском обличии появилась в проёме открытой мной двери, протягивая бумажку с авторучкой:

— Вот здесь распишитесь.

— Пожалуйста, — поставив навесу свою закорючку в указанном месте, ответил я. — А это откуда?

— Нате, читайте, до свидания, — пробормотала женщина.

Я один раз посмотрел на текст, второй — ничего не понимаю: «Филат зпт приезжай Селюково срочно зпт ждём 27 июня зпт нужна твоя помощь зпт Прохор». Это от моего брата весточка. Но что он делает в Селюково? Понятно, почему телеграмма, а не телефонный звонок. Туда электричество совсем недавно протянули, до этого дизель по два-три часа вечерами светил.

А отчёт? Звоню Царёву:

— Сергей Михайлович, здравствуйте!

— Привет, Филат, отчёт готов?

— Нет ещё, немного осталось, но есть проблема.

— Говори.

— Мне только что телеграмма пришла от брата из деревни Селюково. Просит срочно приехать.

— А отчёт?

— Там немного доработать надо, поручите девчонкам. Я им по эмейлу скину, а они доделают.

— А что у брата случилось-то?

— Не знаю, не указано, лишь то, что помощь нужна и двадцать седьмого надо быть там. А сегодня уже двадцать пятое кончается.

— Ладно, езжай, только не забурись. Где это Селюково-то?

— Суворовский район Тульской области, рядом с Чекалиным.

— Пионером что ли? Там дорога-то есть?

— Раньше тропинка через лес была двадцать пять километров, сейчас не знаю. Может, автостраду построили Селюково — Москва.

— Что у тебя брат там делает-то, туризм обсваивает?

— Вряд ли, хотя места там красивые.

— Не забудь объемэил заслать, а то дообдотуризм такой тебе зафигарнизую, что будешь как в песне « и к цыганке не ходи…»! Понял меня-то?

— Всё будет в лучшем виде, Сергей Михайлович!

— Тогда пока, турдурист!

— До свиданья!

Я положил трубку и удивился тому, что Царёв заикнулся про цыганку. Причём здесь она? Я такой песни не слышал. Хотя про гадалку, впрочем какая разница, доводилось мельком встречать песенку.

***

Отправив недоделанный отчёт по электронной почте коллегам с указанием распоряжения Царёва С. М. довести его до завершения к пятнице, я, наскоро собравшись, выехал из дома.

В вагоне метро мне показалось знакомым коротенькое платьице на одной из пассажирок с крупной сумкой. Хотя мало ли одинаковых нарядов в Москве? От Каланчёвки в Тулу электричка неслась почему-то очень быстро. Выйдя на ночной перрон города оружейников, я снова увидел ту же девушку из метро. Она спокойно шла в сторону автобусной остановки.

Я взял такси и через пятнадцать минут прибыл к автовокзалу с тремя огромными штыками перед входом, торчащими из постамента на газоне. Купив билет в Суворов, я стал дожидаться в зале ожидания своего рейса. Ждать надо было долго, поэтому я раскрыл купленную в киоске газету и стал читать, иногда поглядывая на передвижения в зале. Вскоре в десяти метрах от меня появилась та же попутчица в коротком платье и присела в свободное кресло. Я обомлел. Надо же такому быть совпадению.

Разглядев её загорелое лицо, я заметил, что оно вполне милое, даже красивое. Девушка сидела напротив меня на небольшом расстоянии. Заметив, что я рассматриваю её, она стыдливо отвернулась, передвинувшись в кресле слегка вбок. Но мне и профиль её лица понравился. Ниже ничего не было видно из-за загораживающих пассажиров.

Наконец, объявили мой рейс. Странно, но девушка тоже начала собираться. В итоге мы оказались в одном автобусе. Самое удивительное было то, что мы оказались ещё и на соседних сиденьях. Это были последние свободные места.

Автобус шёл из Москвы от Щёлковского вокзала, и мы, получается, его догнали. А на этот рейс в Туле было продано только два билета: мне и моей постоянной попутчице. Просто чудо какое-то!

Кстати сказать, девушка оказалась очень красивой, с нежным и ненавязчивым ароматом приятных духов. Я помог ей положить сумку на полку над нами и услышал её голос:

— Спасибо большое!

— Пожалуйста! Меня зовут Филатом, а Вас?

— У Вас очень редкое имя, я никого не знаю под таким старинным и красивым именем. А меня зовут Ирмой. Будем знакомы.

— Очень приятно! Ирма тоже, наверное, редкость, потому что я впервые слышу такое имя. Оно иностранное?

— Теперь да. В Грузии оно зачастую встречается. Я там родилась.

— Ирма и Филат — звучит гордо! — с чувством произнёс я и спросил: — Может, перейдём на ты?

— Хорошо бы.

— Ты далеко едешь?

— К сестре в Селюково.

— И я туда же к брату.

— Веселее будет напару добираться. Ночь ведь уже, а я боюсь быть одной. Ты знаешь, как туда доехать? Я впервые в эту деревню еду. Мне хотя и объяснили, но могу напутать.

— Всё будет в порядке.

Ирма явно устала и хотела спать. Её веки на огромных карих глазах боролись со сном.

— Спи. Ещё долго ехать. Отдохни.

Через секунду Ирма спала. Ещё через пять секунд её голова коснулась моего Филатовского плеча. С одной стороны, мне было жаль, что разговор с ней закончился, с другой стороны, я волновался, что она проснётся и уберёт голову с плеча. Мне не хотелось бы разрушения той идиллии, в которой мы находились в утопающем в темноте дороги автобусе. Я чувствовал её дыхание, тепло щеки и руки, и мне было очень хорошо.

Я не ловелас, конечно, но в силу тридцатитрёхлетнего возраста имел многократную неосторожность влюбляться. Пожалуй, Ирма красивее всех моих предыдущих знакомых девушек. Сидит рядом со мной без виртуальных вариантов,

сладко спит.

Хотя, будучи на автовокзале, я чувствовал усталость и желание поспать, то теперь сон как рукой сняло. Я размечтался о дальнейших отношениях с Ирмой. Её голос иначе как ангельским не назовёшь. Я уже начал ревновать, думая о том, что вдруг она так же спала на другом мужском плече, хотя моё тоже не было ранее неприкосновенным для дам. Я смотрел на её изящные руки, искоса разглядывал лицо, насколько это было возможно. Во мне возникло неимоверное желание поцеловать это Божественное создание. Я не мог себе такого позволить, но надежда на осуществление желаемого вдохновляла меня ещё больше. Мне хотелось, чтобы дорога не кончалась и вела нас хоть на край света.

Уже рассветало. С первыми лучами солнца лицо Ирмы стало ещё краше. Во мне появилось трепетное, как к младенцу, желание защищать её от тряски автобуса, от света в глаза из окна, ото всего, что бы принесло ей хоть малейшее неудобство. Я словно растворился в ней, чувствуя, что душа моя уже принадлежит её душе. Мне не доводилось испытывать такого чувства ранее. То были приключения и забавы, а сейчас я влюблён так, что уже счастлив, как никогда.

***

В Суворове мне удалось договориться с водителем-частником довезти нас в Селюково. Дорога, если её можно так назвать, шла вдоль исконно российских красот. Мы шутили.

Ирма, немного отдохнувшая на моём плече, чувствовала себя превосходно, хохотала самым заразительным смехом, какой я не слышал в своей жизни.

В паузах я думал о том, что, слава Богу, уберёгшему меня от женитьбы на какой-нибудь из тех девчат, что встречались раньше. Вот на ком надо жениться!

— Ирма, где ты была? — случайно произнёс я вслух свою мысль.

— В каком смысле? — удивлённо переспросила она.

— В каких городах, странах? — выкрутился я.

— В Тбилиси я родилась, живу в Москве, бывала в Питере, в Пскове, в Омске, в Барнауле, в Йошкар-Оле и в Казани. Я работаю в страховой компании и езжу с проверками наших филиалов в разных городах.

— Меня тоже в командировки частенько направляют. В последний раз я вернулся из Украины.

— Ой, я совсем забыла! Я же бывала в Крыму в Симферополе, в Алуште, в Бахчисарае. Отдыхали мы там с родителями.

— А кто твои родители?

— Мама работает вместе со мной, но на несколько чинов поглавнее. Папа военный, полковник. Его по службе направляли в Грузию, где я и родилась, когда они с мамой там жили.

— А мои живут в Томске. Знаешь, как называется улица, на которой их дом стоит?

— Ну откуда мне знать?

— Трансформаторная!

— Ну и что? Есть в Йошкар-Оле улица Водопроводная, только водопровода нет. Люди с вёдрами ходят к колонке набрать воды. А водоканал с них ещё за полив земельного участка, за пойку скота деньги берёт. На этой и близлежащих улицах ещё и канализации нет, надо какую-нибудь канализационной назвать. А где телефонов нет, назвать телефонной. А на Трансформаторной в Томске электричество есть?

— Есть, а остальное, как в Йошкар-Оле. Там до сих пор асфальта нет, нужно было назвать асфальтовой.

— Асфальтовой нужно полстраны назвать или автодорожной.

— Филат, а что делают твои родители и почему они дали тебе такое имя?

— Работают в институте. Их из Москвы потянуло помочь периферии в качестве образования. Им наобещали золотые горы, они решили рискнуть.

— А что? Вернуться-то нельзя?

— Не хотят. Говорят, что им там спокойнее, даже квартиру в Москве продали. Мне помогли купить. А имена нам с братом не как у всех дали потому, что отец не любит как у всех. Мне Филат, брату Прохор.

— Прохор тоже редкое имя, но в фильмах революционных встречается. А зачем надо было продавать квартиру, а потом покупать для тебя?

— Прежняя была в «хрущовке» из силикатного кирпича, хотя и пятикомнатная, но тесная, а новая всего лишь четырёхкомнатная, но очень просторная. Родителям в Томске домик выделили, а я купил себе «сталинку» с их помощью. Я тогда собственным бизнесом занимался, денег хватало, но они принципиально выделили мне мою долю от продажи.

— А сейчас ты не занимаешься бизнесом?

— Меня уговорили поработать на государство.

— Нравится?

— Сейчас начинает надоедать, вскоре, возможно, вернусь в бизнес. Хотя на государственной работе большинство только бизнесом и занимается. Затрат никаких, а деньги люди несут за всё буквально. Кабинет, секретарь с кофе, машина, телефон, бензин, канцтовары, даже сотовая связь, банкеты, командировки, коммунальные услуги, что надо и не надо — это всё оплачивается из бюджетных народных средств. Чем не бизнес? Даже воровать не обязательно, всё равно воруют. Надоела мне такая компания!

Мы вдруг услышали голос водителя, про существование которого совсем забыли:

— Я работаю чиновником и подрабатываю частным извозом по вечерам и ночам — это как?

— А кем Вы работаете? — спросила Ирма.

— Начальник отдела культуры администрации. Зарплата финиш, денег шиш. Банкеты бывают такие, что спиться можно. Но семье от этого не легче. Одеваться нужно, кушать хочется.

— Не тот профиль Вы выбрали, уважаемый. Надо было бы становиться начальником строительного отдела хотя бы. Подпись, и Вам что-нибудь строят, вторая — снова строят. И местность не та, размаха здесь нет, не те величины! — сделал вывод я.

— Это точно, хотя воруют везде, — заключил водитель.

Тема разговора сменилась. Снова пошли шутки и смех.

— Приехали! — сказал, наконец-таки, поглядывая на часы,

работник культуры, останавливая машину напротив деревянного клуба с невысоким частоколом, поредевшим, судя по всему, от танцевального искусства посетителей.

— А почему здесь? — спросил я у водителя.

— А где надо-то? Тут легче найти нужных вам людей. Можно в клубе спросить у кого-нибудь.

— Давайте я пока спрошу, а Вы подождите меня.

— Хорошо.

Обшарпанный клуб был открыт. В нём кишело людьми. В левом крыле была распахнута дверь в большой зал, через которую виднелись ряды раскладушек, заправленных в старой пионерлагерной манере. Я прошёл в это помещение и спросил у первого попавшегося навстречу парня:

— Здравствуйте, мне нужен Семёнов Прохор, где его можно найти?

— Здрасьте, а вот он у окна, — указывая одной рукой и поправляя на носу очки другой, ответил парнишка и крикнул в ту сторону: — Проня, к тебе гости.

Прохор повернулся на звук и засиял от радости.

— Филат! — почти бегом подбежал ко мне и крепко обнял: — Молодец, что приехал, я очень надеялся.

— Привет, братишка! — с трудом выговорил я, зажатый, как в тиски, Прохором. — Пошли на улицу, там нас ждут.

В обнимку мы вышли на улицу к машине. Ирма стояла рядом с ней и выглядела красивей, чем фотомодели лучших автосалонов Москвы. Даже неказистая техника работника культуры не подкачала картину.

— Знакомься, Ирма, это — Прохор, — и, обращаясь к брату, — а это — Ирма.

— Очень приятно, Вы сестра Инги? Копия ведь! — восторженно заговорил Прохор. — Я её сейчас позову, она в правом женском крыле. Я мигом! — и убежал в клуб.

Ирма не успела ему даже ответить.

— Интересно! Они, оказывается, знакомы, — удивилась она.

— Сейчас всё узнаем, — подытожил я.

— А я долго буду тут вас караулить? — занервничал водитель, про которого все забыли. — Пора и честь знать, и расплатиться.

— Минутку, вот, пожалуйста, — забрав из салона наши вещи, я протянул ему купюры. Тот, взяв, рванул с места.

Мы направились к клубу. Навстречу нам выбежали Прохор с девушкой, похожей на Ирму.

— Вот дела! — почесал я затылок, глядя на обнимания, поцелуи восторженных встретившихся сестёр.

— Я Инга, в Вы Филат?

— Да, очень приятно.

— Очень. А мне про Вас Прохор все уши прожужжал.

— Пошли в клуб, надо вас разместить и завтраком накормить. В баню пойдёте с дороги обмыться?

— В баню? А душа нет? — удивлённо поинтересовалась Ирма.

— Нет, здесь цивилизация в бане из тазика. Но всё равно тут здорово! — успокоила Инга.

— Инга, можно с Вами на ты? — поинтересовался я.

— Нужно, конечно!

— А ты тоже в Грузии родилась?

— Нет я в Москве, но имя, как у Ирмы, грузинское. Папа так захотел.

— А у него тоже грузинское имя?

— Его Георгием зовут.

— Ясно.

Меня разместили в левом крыле клуба, а Ирму в правом. Они с Ингой ушли в баню, а мы с братом в ожидании их присели на лавочку у крыльца поболтать.

— Ну, Прохор, рассказывай, в чём нужна моя помощь?

— В свадьбе.

— Какой?

— А ты не понял что ли? Нашей с Ингой. Завтра бракосочетание и венчание.

— Здесь?

— А почему нет. Тут красота, природа, свежий отдых. Вот здесь, перед клубом, столы поставим.

— Ну ты, Прохор, даёшь! Значит, ты нас на свадьбу пригласил? Вот это да!

— А ты что? Против?

— Нет, конечно. А родители что скажут?

— А они прилетят на самолёте сегодня в Тулу, вечером будут здесь. У Инги тоже скоро приедут.

— А почему так всё тайно?

— Сюрприз! Может, и другие родственники приедут, ведь мы много телеграмм послали. Вы первые приехали. Ирме телеграмма, видно, раньше пришла, чем её родителям, но мы ездили вечером в Чекалин и всех обзвонили. Тут телефон только один, и тот уж неделю сломан.

— Давно знакомы с Ингой?

— С первого курса.

— А меня почему с Ирмой не познакомил с первого курса?

— Я сам с ней только что познакомился. Слышал про неё, что похожи очень, что старшая сестра, но мы в Туле, а вы в Москве.

— А здесь как оказались?

— Преддипломная практика и помощь селу.

— В этой дыре?

— А мне здесь нравится! Красиво, и люди хорошие. На днях в футбол играли с местными. Тут есть поле специальное. Мы выиграли 3:2.

— Молодцы. А брачная ночь где будет? И потом где?

— Это не проблема, можем и тебя устроить тут рядом.

В это время в рубленой бане, пока Ирма мылась, шёл такой же примерно разговор между сёстрами.

— Ты любишь его? — спросила в довершение Ирма.

— Да, очень! Он такой хороший! Я его на первом курсе, как только увидела, полюбила. На вступительных экзаменах не заметила, голова забита была зубрёжкой, а с первого сентября всё — любовь!

— А мне Филат очень понравился. Я всю дорогу от Тулы до Суворова голову у него на плече держала, и мне было так приятно, что во сне я это чувствовала, как наяву. А шутник он какой! Ночь не спал, а держится крепышом.

— Прохор такой же.

— Мне цыганка вчера нагадала, что я через два дня замуж выйду, и парня мне какого-то показала, что в Москве у себя на балконе стоял. Выходит, обманула, я ведь здесь, а он там.

— Значит, из-за моей свадьбы твоей не будет?

— Не знаю я, разве можно верить цыганке?

— Они разные бывают.

— Ну ладно, пошли, а то братья заждались уж нас.

— Да уж.

Пока я мылся, брат, сидя в предбаннике, рассказывал мне о том, что у него в планах на будущее, спрашивал о моей работе и о многом другом:

— А ты жениться не собираешься? Уж возраста Христа достиг. Не скучно одному-то?

— А вот на Ирме и женюсь! Как в Москву приедем, так и женюсь!

— А зачем ехать в Москву, чтобы жениться? Давай завтра с нами.

— Ты что? Мы вчера только познакомились.

— Ну и что?

— Как что? Под венец с незнакомым человеком?

— Мне показалось, что ты в неё уже влюблён по уши.

— Есть такое дело. У меня раньше всё просто было: нравится или не нравится, а сейчас я спокойно смотреть на неё не могу. Пока она в бане была, я с ума сходил без неё, а сейчас тороплюсь, чтобы её быстрее увидеть.

— Пену-то смой сначала и одежду надеть не забудь! — засмеялся Прохор.

— Тебе шутки, а мне торопиться надо!

— Вот и женись!

— Опять шутишь, остряк-самоучка! А что за преддипломная практика в июне?

— А у нас её до диплома не было, поэтому после диплома отрабатываем.

— Так бывает?

— В России всё бывает! Сказали что не выдадут дипломы, пока здесь не отработаем. Сегодня последний день, но нас из-за свадьбы освободили, а завтра и бракосочетание, и торжественное вручение дипломов. Представляешь, нам по нашей просьбе сюда их привезут, деканат с преподавателями прикатит, заодно на свадьбе и на выпускном погуляют.

— Здорово! Всё, пошли!

— Да, сплошная романтика! Пошли! Полотенце здесь оставь, девчонки в стирку заберут.

Мы вернулись к клубу, где на той же лавочке сидели Ирма и Инга, ожидая нас.

— Все позавтракали и уехали работать, нас уж несколько раз в столовую приглашали — пойдём? — спросила Инга.

— А удобно? — поинтересовался я.

— Здесь всё очень удобно! Пошли, надо позавтракать обязательно.

Через дорогу от клуба, немного наискосок, нас встретила изба, источающая кухонный аромат. Мы зашли и присели на огромные деревянные лавки за мощный огромный стол. Нам принесли дежурные выпускницы каждому по пол-литровой кружке молока из стоящих рядом дюралевых фляг, всем по глубокой тарелке салата из помидоров и огурцов, обильно посыпанных зеленью и политых сметаной, по такой же тарелке варёного целикового картофеля в зелени, обильно политого подсолнечным маслом, пахнувшим семечками. Затем внесли две сковороды с крупными кусками жареного мяса. Белый пухлый хлеб поставили посередине стола, нарезанный пышными ломтями, со словами:

— Приятного аппетита, кушайте на здоровье, что Бог послал!

Глядя на это количество вкуснятины, Ирма воскликнула:

— Я столько за три дня не съем! Вы что?

— Я тоже не смогу столько съесть, хотя запах отменный, хоть режьте меня! — взмолился я.

— Кушайте и никого не слушайте, — важно произнёс Прохор.

— Опять шутишь?

— Это не я. На обед обычно ещё и первое бывает. Кстати, молоко сейчас можно выпить, потому что компот ещё в меню. Так нас сельчане кормят, чтобы лучше работали. В первые дни мы до обеда работать не могли от переедания, и с обеда до ужина, а после ужина до завтрака, а теперь привыкли.

Снова появились девчата, дежурившие по кухне, со стеклянными пол-литровыми кружками красивого компота для нас:

— Угощайтесь на здоровье!

— О-о-х! Спасибо! Закормите нас совсем! — сказала Ирма им вслед.

— Вы в Москве своей уже и кушать отвыкли! Вот, что значит гиподинамия, диеты, компьютеры, метро, сидячая работа, загазованность, — вынес резюме Прохор.

— Да, Инга, помнишь в Крыму? Поехали в горы на вершину, а нам плохо стало, тошнило, голова кружилась.

Мы вышли из машины, инстинктивно подошли к выхлопной трубе, подышали угарным газом, сразу ожили! Помнишь? — спросила Ирма.

— Да уж.

— Ладно, кушайте и никого не слушайте, а то ковыряете в тарелке, словно в ресторане. Здесь всё натуральное. Молоко утренней дойки из фермы принесли, телята на отборной травке паслись, овощи утром из теплицы доставили. Всё отличное, не то, что в супермаркетах продают, — наставлял Прохор.

— Хорошо тебе говорить, — воспротивился я, — у меня желудок уже не принимает. Но вкусно, давно так приятно не кушал. Вроде ничего особенного, но лучшего и придумать невозможно.

Сколько смогли съесть, столько съели. Можно не обедать теперь. До вечера наелись. Хорошо в деревне, особенно, если не работать. На переполненный желудок вряд ли много сделаешь.

Все сказали дежурным спасибо.

— Там ещё кто-то к вам приехал, — на выходе из столовой сообщила нам в ответ дежурная, — приводите завтракать.

— Спасибо! Обязательно приведём, — обнадёжил девушек Прохор.

У клуба на лавочке томимые ожиданием были родители Ирмы и Инги.

— Мама! — вскрикнули хором сёстры.

Маленького росточка, внешне похожая на своих дочек, она сидела рядом с крупным мужчиной словно ребёнок возле своего грозного отца, хотя он был её мужем, папой всё тех же девочек, которые бегом помчались через дорогу, чтобы обнять и поцеловать своих родителей.

— Папа! — послышалось девичье хоровое восклицание.

Объятья и поцелуи встретившихся родственников были очень душевными и радостными.

Прохор также прибавил скорости шагам, я, естественно, за ним. Через несколько мгновений мы стояли возле вдохновлённой встречей компании.

— Знакомьтесь! — воодушевлённо произнесла Инга. — Это Прохор, про которого я всё время рассказывала, и его старший брат Филат. Прохор, — обратилась она к жениху, — вот моя мама Екатерина Ивановна и мой папа Георгий Николаевич.

— Здравствуйте, очень приятно! — ответили мы хором.

Георгий Николаевич протянул нам крепкую руку для пожатия,

которую мы поочерёдно уважительно подержали.

— Взаимно, мы видели Ваши, Прохор, фотографии, но Вы сейчас выглядите намного интереснее, — сделала комплимент Екатерина Ивановна, — неудивительно, что Инга остановила свой выбор на Вас.

— Общайтесь с нами на ты, пожалуйста, а то возникает ощущение официоза. Хорошо? — вежливо предложил брат.

— Как пожелаете, молодые люди! А ваши родители ещё не приехали?

— Пока нет, Екатерина Ивановна, но скоро должны приехать. Вам, наверное, хотелось бы ополоснуться с дороги и позавтракать? — побеспокоился Прохор.

— Нет, спасибо, мы делали остановку у речки и искупались, а от завтрака не отказались бы, только руки бы помыть, — впервые заговорил Георгий Николаевич. — Здесь есть столовая?

— Я Вас отведу, — засуетился жених.

— Извини, пожалуйста, разреши нам пообщаться за завтраком с дочерьми, — ответила будущая тёща.

— А вы, молодые люди, пристройте из той машины куда-нибудь наши вещи, — предложил будущий тесть, указывая на синий «Фольксваген», стоящий у частокола в тенёчке под высокой берёзой, и протянул нам ключ.

— Нет проблем! — снова хором ответили мы.

Георгий Николаевич немного странно взглянул на нас на секунду, но тут же взял под руку свою жену, и они отправились с дочерьми завтракать.

Вещей было немного, и мы быстренько занесли их в небольшую комнату с двумя заправленными раскладушками посередине и ударной установкой в углу. Прохору выделили складские под ночлег гостей, надеясь, что у солидных людей не пропадёт никакая аппаратура. На подоконнике стояла ваза со свежими полевыми цветами. Я подумал: « Молодец Прохор! Успел когда-то!»

Снова присели на лавочку. Кругом тишина, лишь изредка посвистывала какая-то птичка, не мешая тишине царить в этом благоухании.

— Кстати, тут за клубом в ста метрах речушка проходит. Если будет желание, можно искупаться, — заговорил со мной брат. — А как ты находишь на первый взгляд её родителей?

— Не только её, а их. Нормальные вроде бы. И приветливые. Тебя до небес тёща приподняла. Радуйся, жених!

— Дай-то, Бог! Лишь бы с нашими родичами сдружились.

— Должны подружиться!

— Надеюсь!

— Ты к свадьбе что-то не готовишься? Смотрю я на тебя и удивляюсь твоему спокойствию.

— Ты что? У меня коленки тряслись во время знакомства.

Боялся, что начнут орать, возьмут в охапку Ингу и увезут. Я даже волнуюсь. О чём они там разговаривают интересно? Мы ведь у них благословения не спрашивали, сами всё решили.

— Вот сегодня и надо спросить, когда наши приедут, чтобы вместе все были.

— Это мысль. А к свадьбе всё готово. Обе группы из потока продумывали, что и как до мелочей. Постарались так, чтобы денег не тратить много. Сельская администрация и деканат помогают. Вот про организацию свадьбы, венчание, столы и веселье я ни капельки не волнуюсь. Как сказал наш куратор, будет и на нашей улице свадьба.

— А где он?

— В Туле, поехал за знакомым батюшкой из «Двенадцати Апостолов» и за преподавателями с деканатом. Выездное будет венчание в администрации, там же и регистрация.

— А так можно?

— Здание сначала осветит батюшка, всё подготовит, как надо, тогда можно будет. Сделали исключение ради такого дела, заодно благословение выпускникам должен дать и напутственное слово на будущее.

— Ну, ты как почётный выпускник и жених Селюковского уезда!

— Есть немного, — с лёгкой важностью в голосе отметил Прохор.

— Необычная свадьба получается.

— Необычно, конечно, но в этом что-то романтическое есть, которое не только мы запомним на всю жизнь, но и все остальные. Может быть, кто-нибудь об этом книгу напишет.

— Лишь бы не детектив.

— Типун тебе на язык, шутник!

— С утра ты всё шутил, дай и мне пошутить.

— Ты, брательник, что-то к Ирме охладел, не шутишь, не разговариваешь с ней совсем. Как искупался в баньке, так и притих. Смотришь на неё жадными глазами и молчишь.

— Я думаю.

— Она тоже, похоже, думает.

— О чём?

— Ни о чём, а о ком! О тебе, Филат. А ты как балбес себя ведёшь. Ишь ты, думает он! То влюблён по уши, то думает. Что-то это на Семёновых не похоже.

— Легки на помине! Приехали наши Семёновы.

Мы вскочили с лавки и пошли встречать. Мама радостно махала нам рукой из открытого окна приближающейся машины. Отец был за рулём золотистой « Нивы — Шевроле» с номером Тульского региона и светился от улыбки. В это же время из столовой вышла невеста со своим семейством, и все вместе направились навстречу новым прибывшим.

— Привет, сынули! — кинулась к нам мама обниматься и целоваться.

— Привет, мужики! — хватая нас в объятья, сказал папа. — Ну, вы нас и затащили в глухомань! Гаишники достали по дороге.

Говорят, что по доверенности ездить можно, но без записи в страховке нельзя. Короеды. Пока ехали, отдали им в общей сложности две тысячи. Не понимают, что бывает необходимость такая.

— Откуда машина-то? — спросил я.

— Друг из Тульского пединститута встретил нас в аэропорту.

Дал мне свою машину, а времени жалко ведь по страховщикам ездить.

— Это кто там страховщиками не доволен? Здравствуйте! — шутливо заговорила подошедшая со всей компанией Екатерина Ивановна.

— Здравствуйте! Не страховщиками, а гаишниками или, как их, гибэдэдэшниками я не доволен. Забодали совсем, я и так, и эдак, а им всё по барабану. Говорят, что не положено, если не вписан в страховку.

— А Вы глава семейства вот этих граждан? — снова спросила она.

— Да, Семёнов Илья Андреевич, прошу любить и жаловать, и супруга моя Виктория Ивановна — профессор, доктор наук, к Вашим услугам.

— А я Екатерина Ивановна — страховщица.

— Георгий Николаевич — полковник не в отставке, без пяти минут генерал-майор.

— А я Ирма!

— А я Инга!

— Очень приятно! — сказали почти хором родители.

Мужчины обменялись рукопожатием, дамы кивком головы. Обескураженные дети не успели соблюсти этикет и сами представить своих родителей, но получилось, возможно, ещё лучше и теплее, чем могло быть.

— Илья Андреевич, давайте я решу Вашу проблему со страховкой, у меня с собой всегда припасено несколько бланков, — продолжила тему Екатерина Ивановна.

— Слава Богу! Мы спасены на обратный путь! Зовите меня просто Илья.

— Тогда я — просто Катя! — засмеялась страховщица.

— И только на ты, пожалуйста!

— А ты шалун, Илья, но я согласна, чтобы со мной ты и Виктория Ивановна общались тоже на ты.

— Давайте тогда меня называть Викой, хорошо?

— А меня Георгием, можно просто Жорой и обязательно на ты.

— За это надо непременно выпить на брудершафт! — побежав к багажнику, воскликнул наш папа и вернулся с бутылкой шампанского, стопкой одноразовых стаканчиков и коробкой конфет.

— С утра, — кокетливо начала Катя, — на четверых, тёплое шампанское, никогда… не откажусь!

— За знакомство хороших людей, нас так мало осталось! —

чокаясь беззвучным пластиком, произнёс Жора.

— Да уж, — сказала Инга.

— Представляю себе! — забеспокоилась Ирма предстоящему ритуалу, в ходе которого надо целоваться.

И в самом деле, можете себе представить картину, где восемь человек, поочерёдно с каждым, завернув руку за руку друг с другом с содержимым стаканчика, понемногу отпивая, по три раза целуются.

Когда дошла моя очередь с Ирмой, я заметил, что она немного смутилась, хохотавшая до этого, но подошла ко мне очень близко. Я слегка обнял её, мы сделали по глотку шампанского, губами коснулся её губ и задержался в поцелуе.

Она не отпрянула. Мне показалось, что во всеобщем хохоте и суматохе на нас никто не обратил внимания. Мне не хотелось отпускать её губ, но усилием воли я заставил себя успокоиться и продолжить массовый брудершафт.

Родители начали о чём-то активно разговаривать, а мы, то есть дети, отправились устраивать вновь прибывшие вещи в следующую складскую комнату, где также были раскладушки, цветы, а вместо ударной установки стоял синтезатор, микрофонные стойки, звуковые колонки.

Завтракать новые гости отказались наотрез, поскольку плотно поели в самолёте. Вместе со второй парой они пошли разглядывать окрестности, узнав, что ничего от них не требуется и до завтра в их распоряжении уйма свободного времени.

— Совсем ничего не нужно делать? — спросил у нас папа.

— Совсем! Можете отдыхать, гулять, загорать, купаться в речке, но не забывайте про предстоящий обед и ужин. Вечером я всех вас соберу для небольшого необходимого мероприятия, — объявил Прохор.

— Филат, а ты побудь с Ирмой пока без нас, мы отойдём ненадолго, — обратилась ко мне Инга.

— С удовольствием! Я сам уже хотел предложить подобное, — и обратился к своей любимой попутчице немного неуклюже, — Пошли, погуляем.

— Да, это хорошая мысль.

Мы ушли в противоположную сторону от родителей, чтобы не пересекаться с ними, а побыть вдвоём. Ирма послушно шла в выбранном мной направлении. Сначала мы молчали. Прошли мимо зернохранилища, где заканчивалась деревня, и увидели красоту русского поля с левой стороны и перелеска с правой.

— Жарко становится, — сказал я.

— Да, надо бы спрятаться в тенёк.

— Пойдём в лес?

— Тут такие дебри.

— Ничего, сейчас что-нибудь найдём.

Вскоре мы свернули на тропинку, ведущую в лес. Здесь не так сильно припекало солнце, поднявшееся высоко к этому времени. Небольшой ручеёк обрадовал нас своим журчанием. Мне захотелось попить из ладоней ключевой водички.

— Ирма, будешь пить?

— Хорошо бы, конечно!

Я спустился к ручью и протянул ей руку, чтобы помочь. Она начала спускаться, держась за неё, и оказалась в итоге в моих объятьях.

— Так сильно пить хочется, — сказала она, освобождаясь от меня, наклонилась к воде, подставив руки к струящемуся напитку.

— Вкусная? — спросил я.

— Прелесть!

Я тоже попил из сложенных вместе ладоней вожделенной водицы, искрящейся в лучах, пробивавшихся сквозь кроны деревьев. Поднявшись от ручья на бугорок, снова протянул руку Ирме. И снова она оказалась близко ко мне. Я обнял её и стал целовать, чувствуя дрожь в наших телах. Не дыша, жадно держа в руках тонкую талию, ощущая кружение головы, слыша стук двух сердец, я не мог остановить поцелуй. Меня захлестнуло желание носить её на руках и никогда не отпускать, целовать её губы, щёки, глаза, руки, ноги, каждую частичку этого желанного ангельского существа. Мы медленно присели, а потом легли на траву и уже не могли владеть собой, мы обладали друг другом со всей страстью, которую недавно прятали наши души, ставшие теперь единым целым.

Мне не доводилось в жизни ощущать такого блаженства никогда ранее. Я, словно боясь, что это не повторится больше, разгорался всё сильнее, целуя её руки, лицо, волосы, ноги, плечи, вдыхая её сладкий запах. Она обнимала меня, целовала и нежно шептала: «милый мой». Нам было несказанно хорошо.

Мы забыли обо всём на свете. Нас никакой силой ничто не могло рассоединить: ни ураган, ни землетрясение, ни всемирный потоп. Когда всё стихло, мы ещё долго продолжали лежать крепко обнимая друг друга в нескончаемых поцелуях.

Наша одежда лежала где попало, разбросанная в разные стороны. Лишь моя рубашка с кровавым пятном посередине находилась под Ирмой. Но мы не хотели одеваться, нам не хотелось вставать, выпускать из объятий друг друга.

— Я люблю тебя! — сказал я.

— Я тоже тебя люблю!

Снова поцелуи. После этих слов новая волна желания, новое, ещё более сильное блаженство с ощущением счастья и самой любви, высказанной, наконец-то.

Где-то послышался собачий лай, и мы подскочили скорее одеваться, боясь, что возле тропинки нас могут заметить. Надев свою одежду, Ирма взяла мою рубашку, чтобы отмыть в ручье.

Вновь спустившись, я подал ей руку:

— Давай, помогу!

— Снова будешь приставать?

— Обязательно!

— Так мы никогда не избавимся от пятна на рубашке.

— А давай сохраним это на память.

— Ты в этом уверен?

— Ирма, любимая, выходи за меня замуж! — сказал я, держа её руку.

— Ты же меня не знаешь, любимый?

— Достаточно того, что я тебя люблю! Ты меня тоже не знаешь, так что мы в одинаковом положении. Ты согласна стать моей женой?

— Хоть сейчас!

Снова поцелуи и объятья. Я готов был вновь и вновь растворяться в ней и жить в её теле и душе, лишь бы быть максимально к ней ближе.

— Я тебя люблю, Ирма!

— Филатик ты мой, милый, я тебя с первой встречи полюбила.

Мы снова пили воду и шутили. Её хохот заводил меня, хотелось хохотать с ней вместе всю жизнь.

Мы вышли из леса, когда солнце спустилось к горизонту. Приближаясь к деревне, я предложил Ирме:

— Давай завтра вместе с твоей сестрой и моим братом нашу свадьбу проведём. Сегодня объявим родителям, вот сюрприз будет: две свадьбы сразу.

— Лишь бы их с инфарктами не увезли, а так я согласна на всё, что ты предложишь.

— Колец нет, платья свадебного тоже, вот беда. В этой глуши не найти. Ладно, будем думать, ночь впереди.

— Машины есть ведь, с утра пораньше можно съездить и купить. Хотя знаешь, Филат, я могу без этого обойтись.

— Нет, любимая моя, обойтись нельзя.

Мы, счастливые, обнявшись, подошли к клубу, где нас на той же лавочке ждали наши родители, благо её длина позволяла. Рубашку я держал в руке так, чтобы пятна не было видно окружающим.

— Что же вы делаете, молодёжь? Мы уже собрались за вами с собаками посылать! — немного обиженно высказалась Екатерина Ивановна. — Обед пропустили, ужин тоже, мы волнуемся, а вы гуляете все в траве и в обнимку.

— Извините, но мы не хотели вас всех обидеть, — взмолился я.

— Тут Прохор с Ингой нас усадил на какое-то мероприятие, а без вас не может начать, — отметил папа.

— Минуту на переодевание, и мы у ваших ног, — резюмировал я, и мы с Ирмой быстрыми шагами отправились в клуб.

— Давайте бегом! — почти приказал Прохор.

— Да уж, поскорее, пожалуйста! — поддержала его Инга.

— И эти голубки, похоже, скоро сюрприз нам организуют, — сделал вслед нам свой вывод Георгий Николаевич.

Вернулись мы быстро, переодевались почти по-военному. Одновременно вышли в холл из своих залов. Прохор и Инга освободили для нас места на лавочке и встали в центр перед аудиторией родственников.

— Дорогие родители, — начал брат, — мы вас собрали для того, чтобы получить ваше благословение на наше супружество. Мы с Ингой любим друг друга и просим вас поддержать наше решение стать мужем и женой.

— Красиво сказал! — отметил я.

— Илья, ты куда? — спросил Жора.

— За иконами.

Все затихли. Папа вернулся с автомобильными иконками, прося извинения:

— Маленькие, но уж какие есть. Вика, иди ко мне! — шикнул он на маму, встав перед молодой парой. — Ну что, сын, всё ясно, куда нам деваться, раз ты Ингу любишь, то и мы её любим и любить будем, даю тебе моё родительское благословение. Крестись и целуй иконки.

Прохор послушно подчинился, отец перекрестил его и передал слово маме.

— Я тоже благословляю тебя на любовь и семейное счастье. Нам Бог дал с мужем вместе тридцать пять лет прожить и вам дай Бог, — заплакав, перекрестила брата мама, снова целующего иконки.

Настала очередь родителей Инги.

— Дочь, благословляю тебя, пусть этот шаг будет твоим лучшим шагом в жизни, — поцеловал её Георгий Николаевич, перекрестил, дал поцеловать иконки.

— Инга, а я-то как благословляю, как хочу тебе счастья, Бог видит, если ты счастлива, то и мы будем самыми счастливыми, и папа, и Ирма, — Екатерина Ивановна обняла свою младшую дочь, они расцеловались до слёз у обеих.

— Спасибо, мама, спасибо, папа, — сквозь слёзы счастья, целуя иконки, лепетала Инга.

Вокруг собралось много зрителей, которые начали аплодировать, сверкать фотовспышками. Тут встал я, взяв за руку Ирму, помогая ей подняться с лавочки. Мы подошли к благословлённым и повернулись к родителям.

— Мы тоже просим вас дать нам благословение на нашу завтрашнюю свадьбу. Мы любим друг друга и хотим жить вместе одной семьёй. А тебя Инга и тебя, братишка, поздравляем с принятым решением и полученным благословением.

— Ой, Господи! — взмолилась Виктория Ивановна. — Так инфаркт получить можно.

Зрители снова зааплодировали.

— Ты что? Правда, решил? — спросил Прохор.

— Мы решили, — ответил я, обнимая Ирму.

У родителей не было больше слов. Они поочередно подходили к нам со словами « Благословляю, дай вам, Бог, счастья, любви…», ещё что-то, но всё прошло вполне прилично и торжественно. Прохор и Инга тоже поздравили нас. Зрители вновь аплодировали, щёлкали фотокамерами. Кто-то включил музыку, начались танцы. Мы тоже танцевали, даже родители, переведя дух, через некоторое время подключились к нам. Откуда-то взметнулся салют над нашими головами, потом ещё, ещё и ещё. А мы могли целоваться в танце, никого не стесняясь, никого не замечая, счастливые от любви и салюта.

Через некоторое время ко мне подошёл папа:

— Мы уходим, завтра надо рано вставать, что бы съездить за кольцами и свадебным платьем для Ирмы, так что ты её не задерживай, ведь мы с ней поедем. Тебе костюм здесь можно взять. Сам тоже выспись, чтобы свежим выглядеть на свадьбе.

— А можно вам без неё обойтись?

— Да ты что? Я что ли примерять платье буду?

— Я умру без неё!

— Не умрёшь, мы быстро слетаем, мне страховку исправили.

Мы долго не могли расстаться друг с другом, стоя у крыльца перед тем, как уйти спать по разным залам клуба. У Ирмы распухли губы от моих поцелуев. Но на нас прикрикнул её папа, вышедший покурить на крыльцо:

— У вас времени больше не будет целоваться? Отбой, быстро!

Пришлось подчиниться.

Я не помню, как заснул. Словно пьяный, уставший после бессонной ночи, счастливый, я уснул, как подкошенный.

***

Утром меня разбудил луч солнца, светящий в глаза. Все собирались на завтрак, пришлось вскочить и быстренько одеться. Умываясь на улице под краном, торчащим из стены клуба, я вспомнил ручей, который сблизил меня с Ирмой, где я предложил ей стать моей женой.

— Ну, ты здоров поспать! — послышался голос Прохора.

— А где все?

— Они в пять утра уехали. Ингу тоже забрали, чтобы помогла выбрать платье. После завтрака начнётся работа.

Нам с тобой предстоит технику наряжать.

— Какую?

— На какой мы будем невест везти на регистрацию и обратно. Нас после завтрака сюда не пустят.

— Почему?

— Здесь будут столы накрывать, невест наряжать. Мы их отсюда должны будем выкупить, везти венчаться и регистрироваться, потом сюда приедем. Сначала вручение дипломов, потом пир на весь мир. В кухне уже наготовили человек на сто.

— А техника какая?

— Увидишь! Я уже всё организовал. У нас свидетель с тобой один и у невест одна свидетельница, понял?

— Почему?

— Ты ещё не проснулся что ли? Где я тебе и Ирме ваших друзей возьму?

— Ну да, конечно.

Голова и впрямь, как чугунок. Пришлось освежить под ледяной водой. Сразу мозг заработал.

— Всё, пошли, перекусим! Некогда лясы точить! — завершил утренний ликбез Прохор.

Завтрак был недолгим. Брат специально попросил класть поменьше еды в тарелки:

— Люсь, сегодня мы почти не едим, времени нет, ясно!

Через секунду она принесла две порции, похожие на ужин балерины.

— Люсь, а компот?

Через секунду она принесла два стакана компота.

— Неужели кружки кончились?

— Женой командуй! Ты мне сказал, что вы не едите, вот и не ешьте!

— Я же не говорил, что не пьём.

— Вот жена и напоит!

— Она пока ещё невеста! — не унимался Прохор.

— А это твои проблемы! — сказала и скрылась в кухне Люся.

— Она что? Влюблена в тебя? — спросил я брата.

— Вряд ли, наверное, завидует.

— Делать мне нечего, как завидовать! — выскочив из-за занавески, разделяющей кухню от столовой, зашумела обиженная Люся, подслушавшая наш разговор. — Больно мне надо завидовать. Прям сильно, больно, дюже! Я себе такого мужика найду, что ваши невесты от зависти лопнут! И вообще,

хватит рассиживаться, мне на свадьбу вашу готовить надо, а вы меня глупостями разными отвлекаете! — и скрылась вновь за занавеской.

— Ладно, Люсь, спасибо, мы пошли, — крикнул Прохор.

— Чешите грудь консервной банкой, женихи! Ишь, завидую, а хоть бы и так! Мужиков всех понарасхватывали, а я что, куковать должна, ишь, нашли кукушку… — доносились из кухни Люськины переживания вслух.

Мы вышли давно из столовой, но и на улице было слышно, как не унималась Люся — хорошая деревенская девушка, мечтающая о заезжем парне, который заберёт её с собой хоть на край света. Местных-то парней совсем мало осталось, как и перспективы выйти замуж.

Прохор привёл меня на окраину деревни к воротам с надписью МТС, за которыми были видны тракторы, комбайны, косилки, транспортёры, грузовики. Всё было разных калибров, противоречивого состояния, иногда напоминающее металлолом. Но на главном дворе стояли четыре жёлтых красавца-трактора с надписями «К-700» и

«Кировец». Огромные, с высоченными колёсами, они были кем-то тщательно вымыты и выглядели абсолютно новыми.

— Вот на этой технике и поедем! Понял? — спросил Прохор.

— Ну, ты даёшь стране угля! — почёсывая затылок, произнёс я.

— Сейчас свидетель наш придёт с лентами там всякими, и будем наряжать. Пока можешь внутри проверить.

— Да, надо посмотреть, а то, неровен час, спецовку надевать придётся.

Я влез в кабину и удивился чистоте салона. Всё выглядело настолько опрятно, что мне не хотелось выпрыгивать из этого внушительного салона.

— Ну, как ревизия? — поинтересовался брат.

— Отлично, будет шикарный кортеж, я такого ещё не видел нигде на свадьбах.

— Моя идея!

— Хвалю! Вот бы по Москве на такой технике прокатиться!

— За деньги всё можно, а здесь бесплатно, за хорошее отношение.

— Ну, где свидетель-то?

— Он в кузнице, кольца доделывает, чтоб на крыши прикреплять. У нас был один комплект, теперь второй понадобился срочно в связи с твоим бракосочетанием.

— У тебя тут всё схвачено.

— Меня здесь ценят, зовут остаться жить и работать. Но я пока думаю.

— А Инга как?

— Она говорит, что мне виднее. Ей всё равно, где жить, лишь бы со мной вместе. А вот и свидетель прибыл, — указал он в сторону приближающегося к нам огромными шагами высоченного парня с крупным баулом.

— Привет, женихи! Не ждали? — крикнул он нам и, поставив мешок возле нас, радостно протянул мне руку: — Паша!

— Филат.

— Ну, выкладывай, Паш, что ты нам принёс, — обратился к нему Прохор.

— Сейчас! Смотрите, вот это кольца, вот ленты, вот куклы, шары, резинки, флажки на антенны, бубенцы со сбруей. Всё! Что стоите? Цепляйте! А я кольцами и бубенцами займусь.

Мы целый час провозились со всей этой амуницией, и получилось очень красиво. Кольца были крупнее обычных, под стать размеров «Кировцев», с колокольчиками в центре. Паша натянул сбрую с бубенцами так, что возникло ощущение, будто их явно не хватало, а теперь придало что-то цыганское во внешний вид тракторов-исполинов. Ленты добавили пестроты, а куклы девочек в свадебных платьях и мальчиков в строгих костюмах с галстуками придали настоящую торжественность.

— Паша, пора нести шампанское и конфеты со склада, а мы пойдём, переоденемся в магазине. Ты узнай там про наших, приехали или нет ещё. Сейчас от них всё зависит, — объяснил Прохор.

— Ладно, я пошёл. Встречаемся здесь в двенадцать часов.

— Хорошо! — глядя на часы, согласился брат и обратился ко мне, — Филат, ты какого цвета костюм предпочитаешь?

— Для свадьбы желательно белого цвета, тем более что сейчас лето на дворе, а для повседневки индиго.

— Ну, здесь не торговый центр « Москва», но что-нибудь подыщем.

— А далеко магазин-то? — спросил я.

— Здесь всё рядышком.

Деревянный магазин снаружи выглядел мрачновато, но внутри его облик напоминал минимаркет с хорошим ассортиментом. Приветливая продавщица показала нам много различных костюмов, снимая их поочерёдно с длинного вешала и вынимая из полиэтиленовых чехлов. Проблема оказалась не в поиске белого костюма, его я сразу себе подобрал, а в обуви. Пришлось купить светло-серые туфли и рубашку в тон им. Но выглядело всё вполне прилично. У Прохора не было проблем вообще, так как его гардероб был отложен заранее.

Мы вышли из магазина в парадно-свадебном одеянии, неся повседневные вещи в пакетах с надписью: «Не кури — не вырастешь!»

Вернувшись к своим тракторам, мы не обнаружили возле них Павла, поэтому заволновались.

— Не нравится мне это! — подозрительным голосом молвил Прохор.

— Да, непонятно, — поддержал его я.

— Десять минут, — поглядел на часы брат, — ждём и, если Пашка не появится, сами туда сходим. Давай пока присядем в «Кировец», а то стоим, как столбы.

— Это точно.

В салоне трактора я уселся на место водителя, а Прохор справа. Он включил магнитолу, и запело «Пульс-Радио». Через минуту объявили московское время, и зазвучала песня «Тула веками оружье ковала, стала похожа сама на ружьё, слышится звон боевого металла…», затем пошли областные новости. Захотелось переключиться, но тут мы услышали, что в Суворовском районе произошло крупное ДТП с участием нескольких автомобилей: «Автомобиль «ЗИЛ», управляемый по предварительным данным водителем в нетрезвом состоянии, выехал с второстепенной дороги на главную, не уступив движение двигающемуся по ней транспорту. В результате произошло столкновение между ним и тремя легковыми автомобилями, а также маршрутным такси. Имеются жертвы, состояние остальных пострадавших выясняется. Уточнённые данные будут сообщены дополнительно…»

Мы пулей выскочили из салона и побежали в сторону клуба. Мысли были шоковые: « Неужели всё так плохо, Господи! Мы прохлаждаемся тут, а наши гибнут в аварии!..» Прохор кричал что-то несусветное, обещая убить этого пьяного водителя.

— Стой! — крикнул я брату. — Остановись, вдруг это не наши в аварию попали!

— А кто?

— Другие.

— А где наши?

— Задерживаются. Может, там пробка образовалась.

— А может, нет? — со слезами на глазах зло произнёс брат.

— Что же делать?

— Связи нет! Где узнать, куда бежать?

У меня впервые в жизни заломило сердце. У Прохора тряслись руки.

— Успокойся, брат. Это не могло с ними случиться, — пытаясь дать ему надежду на лучшее, сказал я, чувствуя, что из груди сейчас выскочит моё разбитое сердце.

— Так было всё хорошо! Господи, за что?

— Надо найти машину и поехать туда.

— Точно, Филат! Я знаю, где взять машину, бежим!

Мы прибежали к зданию администрации. Возле него стоял синий «Жигулёнок». Забежав в кабинет к главе, мы хором начали просить его отвезти нас к месту происшествия.

— Вы дураки что ли? У вас свадьба через час? Зачем туда ехать-то? Объясните толком, что там.

— Наши попали в аварию! — кричал Прохор.

— Да в клубе они, я сам видел. Невест пошли наряжать. Вы белены объелись или как?

— Фу-у-у-у! — выдохнули мы одновременно с братом.

— Точно, Степаныч? — спросил у главы Прохор с начинающим светиться от счастья взглядом.

— Да, точно, говорят же вам русским языком!

— А что сразу-то не сказал? — не унимался братишка.

— А вы мне дали рот открыть? Давайте я вас отвезу, а то на собственную свадьбу опоздаете.

— Отлично, мы готовы! — обрадовался я.

Через пять минут мы стояли возле наряженных «Кировцев» и скучающего от ожидания Павла.

— Спасибо, Степаныч! Жди к себе на регистрацию, — выходя из машины, балагурным голосом сказал главе Прохор.

— Жду, магарыч не забудьте в двойном размере! — разворачиваясь, крикнул Степаныч и поехал ждать нас к себе в контору.

— Ну, свидетель, тебя где носит-то? — обратился брат к Паше.

— Я тут давно вас жду, это вы загуляли перед свадьбой где-то, аж в пыли все. Чиститься надо после гулянки-то. А ещё за цветами надо к бабе Вере ехать.

— Тебе, Паша, не дай, Бог, такие гулянки. Запомни, что счастье тогда бывает, когда нет несчастья, — резюмировал я.

— К чему это он? — спросил Павел у Прохора.

— Да это обычная проза жизни. Учись у мудрых людей! Пригодится когда-нибудь.

***

Антон Степанович, глава Селюковской администрации,

сидел в своём кабинете в ожидании приезда молодожёнов. Привезённый из Тулы священник установил на восточной стене целую галерею икон и ходил по зданию с дымящим от ладана кадилом, читая молитвы. Возле икон горела лампадка и свечи по центру у каждой стены, на обои которых батюшка наносил карандашом изображение, похожее на детский рисунок могилки с крестом, мазал эти места елейным маслом, отчего на обоях образовывались масляные пятна, мгновенно расширяющиеся. Красивым венчиком Отец Иоанн, таким именем назвался священник, макал в красивую чашу со святой водой и забрызгал ею решительно всё, в том числе документы, говоря, что им ничего не будет. Побрызгал и на Степаныча, и на заведующую земельным комитетом, и на главного специалиста.

В мыслях главы администрации почему-то промелькнуло, что в детстве, когда в те времена церковь притеснялась, подсознательно школьники рисовали такое же, что и Отец Иоанн, хотя не могли этого нигде увидеть ранее.

«Вот ведь, как жизнь разворачивается!» — подумал он, глядя на портрет президента России.