Бесплатный фрагмент - Россия. Наши дни. II

Мудрец знакомый вдруг спросил меня однажды:

«А есть ли у тебя в твоей борьбе стоп-лосс?

Нельзя войти в одну и туже реку дважды!

Месть — не решенье, а поверхностный психоз».

Но я жил в облаке своих дурных иллюзий,

Забросив близких, бизнес и дела на третий план.

Стал избегать так нужных мне дискуссий,

Во мне пророс, окреп и возмужал Левиафан.

«Простить предательство не в силах никому!» —

Так думал я, точа копье для страшной мести,

И не заметил, как лечу безудержно во тьму,

Теряя самых близких, позабыв совсем о чести.

Чем больше злобы приносил я в этот мир,

Тем чаще сталкивался с болью и утратой.

В конце концов и жизнь спустил в сортир,

Смерть и банкротство стали мне расплатой.

Часть 2. Беспредел

Глава 1. Клятва Гиппократа

Юрка гнал по Лужнецкому мосту на своем мотоцикле как угорелый. Он то и дело посматривал в зеркала заднего вида, пытаясь разглядеть своих преследователей. Черный джип «Тахо» не отставал. После резкого ускорения и крутых маневров Юре удалось оторваться. Он сделал еще несколько кругов по району и, убедившись, что хвост скинут, направился на смотровую площадку рядом с Московским университетом, где они с Гришей условились встретиться. Он несколько раз набрал своего друга по телефону, но тот молчал.

«Странно… — подумал Юрий. — Почему он не отвечает? Я так и не заметил, куда он рванул с этого перекрестка: за мной или в другую сторону, как сделал бы я, чтобы разделиться. Судя по тому, что за мной ехал только один джип, второй погнался за ним и явно не на мост. Если он оторвался от погони, то почему молчит и не отвечает? Если его поймали…» — Власов сделал паузу в размышлениях, достал сигарету из пачки и нервно закурил.

«Вот как не хотел я сегодня никуда ехать, так и не надо было! — мысленно ругал себя Юрка. — Нет, ему же надо было именно сегодня, восьмого июля, поехать к родичам! Тоже мне праздник себе придумал: второй день рождения. Мол, ровно год назад он якобы второй раз в жизни появился на свет в своей Шатуре. Бред… Вот теперь и расхлебываем ситечком все это дерьмо. Он в розыске! Несколько раз просто чудом удалось избежать ареста. Так сиди у меня на даче и жди, пока твой вопрос решится! Нет! Ему надо все самому контролировать, проверять, везде ездить. Вот, доездились! Где мне его искать теперь?»

Выкурив две сигареты подряд, он очистил мотоцикл от остатков торта. От прямого попадания пули преследователей в коробку приготовленное его поваром кондитерское изделие практически взорвалось, разлетевшись мелкими кусочками по всему кузову и сидению. Конечно, это сберегло ему жизнь, но не избавило от мытарств с уборкой. Юра снова набрал заветный номер Григория. На этот раз соединение произошло.

— Ну ты где? — радостно закричал в трубку Юра.

— С вами говорит врач скорой помощи Леонов. Ваш друг в критическом состоянии. Мы везем его в тридцать первую городскую больницу. Мне нужны его данные для оформления. Скажите, пожалуйста, как его зовут.

— А что с ним? — стараясь держать себя в руках, спросил Власов.

— У него три пулевых ранения, переломы конечностей, черепно-мозговая травма. Остальное покажет рентген. Ему повезло, что мы мимо проезжали! Еще пару минут — и он бы истек кровью. Вы кем ему приходитесь?

— Знакомый. А где вы его нашли?

— Он в отбойник, видимо, врезался при попытке повернуть на Лужнецкий мост. Потерял сознание от полученных пулевых ранений и влетел в бетонное заграждение. Так как его зовут, вы сказали?

— Гена Татаринов… — почему-то назвал имя жениха своей старшей сестры Юра. Он прекрасно понимал, что, произнеси он реальную фамилию Гриши, менты, которые обязательно приедут в больницу из-за огнестрела, тут же пробьют его по базе данных и выяснят, что он в федеральном розыске, и вместо больничной койки его друг поедет на нары.

— Так, записал. А вас как зовут?

— Юра Власов.

— Юрий, вы случайно не знаете номер медицинской страховки вашего друга?

— Знаю, но не помню. Я уточню по телефону и сообщу вам позднее.

— Хорошо. Но лучше поезжайте в больницу и привезите документы Геннадия, — сказал врач и разорвал соединение.

Юрка несколько секунд стоял в оцепенении, потом резко вскочил на мотоцикл, надел шлем и с юзом сорвался с места. Он прекрасно знал, где находится тридцать первая городская больница: туда чаще всего отвозили разбившихся мотоциклистов, и он неоднократно навещал там своих товарищей по байкерскому движению. Ему надо было успеть в медицинское учреждение до появления там милиции, так что ехать приходилось очень быстро. Первым делом прямо в дороге он набрал своему будущему зятю.

— Здравствуй, Гена! Мне нужна твоя помощь.

— Добрый вечер, Юр! Что случилось?

— Ты можешь прямо сейчас выдвинуться к тридцать первой больнице на улице Лобачевского?

— Могу, конечно. А что произошло?

— В нас стреляли! Гришка ранен. Его везут на скорой в эту больничку. Мне звонил врач, и я представил его твоим именем.

— Правильно сделал! — одобрил поступок родственника Татаринов. — Сейчас там ментов будет, как собак нерезаных…

— Вот именно. Пришли мне пожалуйста, эсэмэской, номер твоего полиса ОМС.

— Хорошо, — согласился Геннадий. — У тебя деньги есть?

— Около тысячи баксов есть с собой. А что? — не понимая, при чем тут это, спросил Юра.

— Этого мало! Надо хотя бы три, а лучше — пять, чтобы взятку врачу заплатить. Чтобы мы его забрали домой, а не в палате оставили на радость сотрудников правоохранительных органов.

Гена давно был в «движении», как называли сами свой статус бандиты и авторитеты разных мастей, и поэтому прекрасно знал, как, кому и сколько надо давать «на лапу», чтобы избежать ареста. Он входил в звенигородскую преступную группировку и занимался крышеванием бизнесменов. Его огромный рост и внушительные размеры позволяли практически без слов и силовых воздействий производить неизгладимое впечатление на тружеников торговли, которые, увидев его, практически сразу же соглашались на все условия дальнейшего сотрудничества с новой «крышей».

— Ген, захвати тогда бабла с собой! — попросил Власов. — Я тебе сегодня же вечером отдам дома.

Затем Юра позвонил своему близкому другу Лехе по кличке Черчилль. Тот и действительно был очень похож на известного политического деятеля Великобритании, но только в гораздо больших размерах. При росте два метра и весе сто пятьдесят килограммов Алексей не выглядел толстым, хотя у него отросло немаленькое пузо. В прошлом он был спецназовцем и поддерживал форму, поэтому большую часть его веса составляла мышечная масса. В последние годы Леша занимался бизнесом по разборке скандинавских автомобилей и продаже бэушных запчастей к ним. В его распоряжении было несколько боксов в гаражном кооперативе и две грузовые машины, которые сейчас были так нужны Власову.

— Черчилль, поднимай свою задницу с дивана, садись в ГАЗель и мчись к Лужнецкому мосту! — распорядился Юрий.

— Что, кто-то разложился на байке? — привыкший к таким вызовам по телефону от собратьев по мотоспорту, спросил Леха.

— Гришку там расстреляли! Его в скорой везут в тяжелом состоянии, а мотик остался лежать на дорогое. Поезжай, пожалуйста, и забери его, пока мусора́ на штрафстоянку не забрали! Да и вообще…

— А мне дадут его забрать?

— У тебя же доверенность есть на мой мотоцикл! — напомнил другу Юра. — Поезжай. Родной, поезжай! Я в больничку лечу, а с тобой будем на связи. Если что, наберешь меня!

Власов влетел на территорию больницы практически одновременно с машиной скорой помощи, в которой везли Гришу, поэтому успел проскочить в приемное отделение вместе с врачами. Тополев был без сознания. Его правая рука как будто лежала в стороне от тела, держась только на лоскутах кожи и обрывках мышц. Левая ступня была неестественно вывернута и явно имела признаки перелома. Бинты на животе и руке пропитались кровью.

— Вы кто такой? — спросил Юрия врач на приемке.

— Это друг пострадавшего, — ответил за Власова врач со скорой, — я попросил его приехать и привезти документы и вещи этого парнишки.

— Ладно, оставайся, только не мешайся под ногами! — распорядился дежурный хирург больницы, глядя на Юрку. — Докладывайте, что с пациентом! — обратился он к медикам из скорой.

— Три пулевых ранения. Первое — в нижнюю часть левой ноги: пуля застряла в мотоботе и вошла только на сантиметр. Мы ее вынули. Вторая — в плечевой сустав. И третья — в живот. Эти мы не вынимали. Видимо, получив последнюю пулю, пациент потерял сознание и влетел в дорожный отбойник. От столкновения и падения с мотоцикла получил еще следующие повреждения: перелом руки с вылетом кости из плечевого сустава, черепно-мозговую травму и перелом левой ноги в нижней трети голени. Потеря крови — около литра. В сознание не приходил, дышит самостоятельно.

— Так, срочно в реанимацию! — выкрикнул хирург своим помощникам, и те побежали с каталкой в противоположную сторону от входа.

— Пойдемте с нами: оформим документы вашего друга, — попросил Юру врач скорой помощи.

— И с милицией свяжитесь, раз у нас огнестрел! — попросил хирург, удаляющийся быстрым шагом за своими коллегами в реанимацию.

— А зачем с ними связываться? — якобы не понимая причины этой просьбы, спросил Власов.

— Так положено при ножевых и огнестрельных ранениях, — объяснил Леонов.

— Как я понял из вашего объяснения по телефону, вас на место аварии милиция и вызвала! Значит, они уже и так знают про огнестрел? — продолжал валять дурака Юра.

— Да, там сержантик совсем молодой был. Он сперва вообще подумал, что ваш друг мертвый лежит. У него пульс плохо прощупывался, вот милиционер и решил труповозку сразу вызывать, а не скорую. Хорошо, что мы проезжали мимо и увидели аварию, а я приказал остановится. Выскочил, подбежал, пальцами через одежду к горлу пролез и нащупал… Нитевидный, но пульс! Мы вашего Гену сразу на каталку — и в машину. Даже не успели сержанту сообщить, куда его везем. Поэтому сейчас самое время это сделать.

— Доктор, я Вас очень прошу с этим обождать! — строго посмотрев на Леонова, произнес Юра. — Я не буду объяснять вам, что и зачем, но, поверьте мне, так будет лучше для всех! Вот, возьмите, пожалуйста, в качестве благодарности! — Власов положил в карман белого халата врача тысячу долларов. — Поезжайте спокойно дальше, на следующие вызовы, а я здесь все сам улажу. Договорились?

— Ну, как скажете… — ответил Леонов, внимательно посмотрев в свой карман.

— Только, доктор, давайте без глупостей! Если договорились, то договорились. Я все равно узнаю, нарушили вы свое обещание или нет.

— Не волнуйтесь! Я все прекрасно понимаю. У меня не девять жизней, как у кошки. Звонить не будем.

В регистратуре сидели молоденькие девчонки, и харизматичный Власов быстро нашел с ними общий язык: заболтал их рассказами про байкерскую жизнь, обещал каждую прокатить на своем резвом спортивном мотике. Он, как мог, тянул время до приезда Геннадия с документами и деньгами. Татаринов подоспел как раз вовремя — когда Юркино обаяние практически иссякло. Гена так ловко сумел договориться со всеми, так грамотно навешал лапши на уши, умело раздал сестричкам по стодолларовой купюре, что вопрос о срочном звонке в правоохранительные органы отпал сам собой. Но вот дежурного хирурга пришлось уламывать гораздо дольше.

— Конечно, необходимо позвонить и сообщить! — соглашался с законным требованием сотрудников больницы Геннадий. — Но чуть позже, когда мы с нашим товарищем покинем ваше гостеприимное учреждение. Таким образом мы с вами ничего не нарушим. Вы сообщите, как и обязаны, а когда сотрудники милиции приедут, скажете им, что пациент исчез. И волки целы — и охотник молодец.

— Что значит «исчез»? Вы что, собираетесь его прямо сейчас забрать? — недоумевал вышедший после операции врач.

— Да, мы увезем его в более безопасное место, — спокойно объяснил Татаринов.

— Вы что, не понимаете, что он у вас сдохнет по дороге? — возмутился врач. — Я только пули вынул, зашил раны и кровь остановил. А ему еще надо руку собирать: там все в лоскуты разорвано! И нога сломана. Я гипс временный наложил, но… Да не возьму я на себя такую ответственность! Ему покой нужен и по крайней мере еще две операции. Он у вас просто умрет от болевого шока, как только очнется! У него рука практически оторвана. Вы это понимаете? Я давал клятву Гиппократа!

— Вот именно! — эмоционально отреагировал на последние слова Гена и по памяти зачитал отрывок из клятвы: — «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». Кажется, так у вас, у врачей, говорят?

— Точно… — с удивлением ответил хирург.

— Доктор, ему еще хуже станет, когда сюда менты заявятся! — постарался еще раз втолковать хирургу Гена. — Его тут же в «крытую» определят, а там в лучшем случае в тюремную больничку положат и будут активированным углем лечить. Вот там-то ему точно никто руку собирать не станет, и он скорее кони двинет, чем выживет. Понимаете? Вот вам трешка зелени — и разойдемся, как в море корабли. Как мы уедем, можете звонить куда угодно, хоть самому министру внутренних дел.

— Да кто он такой, что вы о нем так печетесь? — удивился врач.

— Оно вам надо? — ответил Геннадий. — Меньше знаешь — лучше спишь! Ну что, по рукам?

— Давайте пять тысяч. За меньше не соглашусь!

— Ну ты, лепила, и крохобор! — весело подметил Татаринов. — Ладно, бери пятак! Но в следующий раз с тебя скидос! Договорились? Да, и пули, что ты из него вытащил, мне отдай.

— Хорошо. Обождите еще минут пятнадцать. Я ему хотя бы руку больную бинтами к телу прикреплю, а то потеряете по дороге.

— И от боли пару ампул с шприцами нам дай с собой, чтобы он не мучился, лады?

Доктор кивнул в знак согласия и скрылся за дверью реанимации.

— А ты откуда текст этой клятвы знаешь? — с уважением и недоумением поинтересовался у будущего зятька Власов.

— Я уже не в первый раз забираю из больничек своих друзей с огнестрелами! И каждый раз эти лепилы мне втирают одно и тоже про своего Гиппократа. Вот мне интересно и стало, что это за клятва такая. Я ее прочитал и выучил. И теперь козыряю, когда другие аргументы не помогают.

— Не ожидал от тебя, если честно…

— Куда мы его повезем с такими травмами? — спросил Юру Татаринов после непродолжительной паузы. — Ты сам слышал эскулапа: ему надо срочно руку спасать.

— Я уже договорился обо всем, пока шла операция. Нас ждут в Краснознаменске в военном госпитале. Мама позвонила дяде Славе — и тот все порешал.

— Краснознаменск? — переспросил Гена. — Это закрытый город ракетчиков на Минском шоссе в двадцати пяти километрах от Москвы?

— Именно! Его там точно никто найти не сможет. Проезд в город — только через КПП по спецпропускам. И потом дядя Слава оформит его как особо засекреченного разведчика. Тамошние врачи — люди военные и вопросов задавать не станут.

— А дядя Слава у нас кто? — с любопытством спросил Геннадий.

— Волшебник! — пошутил Юра. — А если серьезно, он друг моего покойного отца. Довольно известный военный врач. Мы у него всей семьей лечимся. А все эти молодые хирурги из военных госпиталей — его ученики, боготворящие своего профессора.

— Юр, я давно хотел тебя спросить. Чего ты так носишься с этим Гришей? Как будто он твой близкий родственник.

— Он больше, чем родственник, — задумчиво ответил Власов. — Он мне брат! Не по крови, конечно… Я перед ним виноват сильно. Подвел я его. Так что долг платежом красен.

— А он правда миллионер?

— Правда! А вот как вырвем все его компании из рук рейдеров, станет мультимиллионером. Ну, и я с ним, соответственно.

Глава 2. Предательство

Окна кабинета директора холдинга «Медаглия» выходили на Садовое кольцо. С третьего этажа была хорошо видна улица Новый Арбат — это магическое место, где современность встречается с историей. Она является одной из главных артерий Москвы и ее сердцем. Вдоль улицы расположились величественные здания, которые олицетворяют собой дух и историю города. С одной стороны на Новом Арбате выстроились современные небоскребы, сияющие стеклом и металлом, отражающие свет вечернего города. Их зеркальные фасады создают иллюзию бесконечности, словно уходящие в бесконечность времени, соединяя прошлое, настоящее и будущее. На другой стороне улицы расположились старинные особняки и дворцы с их колоннами и ажурными карнизами. Они стоят, как молчаливые свидетели былой славы и могущества Москвы, напоминая о том, что история этого города уходит корнями вглубь веков. Ночью Новый Арбат преображается: тысячи огней освещают улицу, превращая ее в сказочное королевство. Здания становятся еще более величественными и прекрасными, а люди собираются на улице, чтобы насладиться атмосферой праздника и веселья.

Гриша в очередной раз уставился на крутящуюся вокруг глобуса большую букву А красного цвета. Рекламная конструкция располагалась на крыше ресторана «Арбат», стоявшего на противоположной от особняка холдинга стороне Садового кольца, и представляла собой почти десятиметровую модель земного шара, опоясанную световым слоганом «Альфа-Банк». Вращался он против часовой стрелки, а опоясывающая его надпись — по часовой. Гриша поймал себя на мысли, что видит совершенно другую картинку: раньше вокруг глобуса двигалась модель самолета Ту-144 и надпись полутораметровыми буквами «АЭРОФЛОТ ▪ СКОРОСТЬ ▪ КОМФОРТ». Сам глобус светился изнутри, а на его поверхности вспыхивали лампочки, обозначавшие города, куда совершала рейсы крупнейшая авиакомпания страны. Необычная инсталляция, вызывавшая восторг у москвичей и гостей столицы, вскоре стала одной из достопримечательностей Москвы.

Конец февраля 2006 года выдался снежным и холодным. Город застыл в многокилометровых пробках. Сегодня у Тополева был день рождения — тридцать два года, но настроение с самого утра оказалось испорченным скандалом с женой. В последних числах января у него родился третий ребенок в семье и вторая по счету дочка — Ксенечка. Это событие, по идее, должно было сплотить пошатнувшиеся отношения, но Оксана после возвращения из роддома как с цепи сорвалась. Она разговаривала с мужем только на повышенных тонах, находила любой мало-мальски подходящий повод для скандала и обвиняла Гришу во всех смертных грехах. Он, конечно же, старался, как мог, сглаживать углы и окружать домашних нежностью и вниманием, полагая, что постродовое нервное напряжение рано или поздно спадет. Но сегодняшнее утреннее выяснение отношений вывело его из колеи. Рабочий день пролетел как одно мгновение. Совещания, многочисленные беседы по телефону с партнерами и подчиненными, проверка договоров и деловых бумаг перемешались с поздравлениями от родных и близких, друзей и коллег. И вот уже вечером, уставший от работы и вымотанный переживаниями, он уставился в окно, стараясь найти уединение и отдых в мыслях-тряпках, витающих с огромной скоростью в голове, и так же быстро исчезающих в небытие. Идти отмечать в ресторан не было никакого желания, поэтому, когда Витя Налобин и Коля Золотарев предложили посидеть узким кругом в офисе, он даже обрадовался.

— Гриш, пойдем за стол праздновать? — раздался голос Чупрова в открытую дверь кабинета. — Мы все разложили по тарелкам и разлили по стаканам. Не хватает только именинника!

— Пойдем, Антош! — согласился Тополев и резко развернулся. — Спасибо тебе огромное, дружище! За все спасибо!

— Это лучше в тосте высказать, — пошутил главный юрист холдинга.

— Обязательно! В первом же тосте и скажу! Захвати из шкафа подарочный коньяк, пожалуйста. Хочу сегодня пить только дорогие напитки, — попросил друга Тополев и поспешил на первый этаж в переговорную, где был накрыт шикарный стол в честь его днюхи.

Чупров открыл створки верхней секции шкафа и уставился на ряд многочисленных бутылок элитного алкоголя. Шефу часто дарили изысканный виски и коллекционные коньяки, а так как он был человеком малопьющим, то все это богатство просто пылилось в темных углах его кабинета. Выбрав две коробки, Антон по очереди бережно достал их и поставил на рабочий стол. В этот момент он заметил, что компьютер шефа не выключен, как обычно. Более того, на экране отображалась страница с приложением кипрского банка. Увидев цифры в графе «Остатки текущих средств», Антон от неожиданности даже присел в кресло и еще раз все внимательно и досконально изучил. После этого потушил монитор и поспешил вниз к застолью.

Антон с Виктором и Колей занимали отдельный кабинет на втором этаже особняка и не имели секретов друг от друга. На следующий день Чупров поведал им о том, что смог подсмотреть в кабинете начальника и их товарища.

— Да ладно! Шестьдесят три миллиона долларов? — удивлялся Золотарев. — Откуда столько?

— Ты ничего не мог перепутать? — спросил Налобин.

— Пацаны, я несколько раз нолики пересчитывал, пальцем закрывал на экране. Ошибки быть не может! У него на офшоре шестьдесят три миллиона баксов.

— А нам говорит, что денег нет на наши проекты! — возмутился Николай. — А он не мог «Полянку» продать дороже, а нас обмануть? Занизил цифры реализации проекта раза в два — и, соответственно, рассчитался с нами меньшими деньгами.

— Вполне возможно… — задумчиво произнес Виктор. — С остальными участниками концессии у него были оговорены фиксированные выплаты и только с нами — процент от чистой прибыли. Так что мог и надуть.

— Я сейчас пойду к нему и спрошу в лоб, откуда у него такие деньжищи! — заявил Николай и резко вскочил с места.

— Он тебе соврет, как обычно, — сказал Антон. — Придумает что-нибудь. Например, что это не его деньги… Что его попросили уважаемые люди выступить транзитером за малый процент. И что ты ему на это скажешь? Попросишь показать все транзакции по счету?

— Да! А почему бы и нет? — взволнованно отреагировал Коля. — Если он врет, то потребуем перерасчет, а если нет, то…

— Вот видишь! Ты сам не веришь в то, что нас не обманывают, — резюмировал Чупров.

— Все равно спросить надо! — продолжил настаивать Золотарев.

— Спросить мы всегда успеем, — хитро ответил Налобин. — Наоборот, я предлагаю промолчать и сделать вид, что мы ничего не знаем. Понаблюдать за ним, соберем информацию, а в нужный момент нанесем удар. Спрашивать надо так, чтобы у него не было возможности выкрутиться и соврать.

— Ага! Наш Гриша — как уж на сковородке: он вывернется при любых обстоятельствах. Вы же его знаете! — возмущенно произнес Антон. — Мне вообще кажется, что он готовится сдриснуть из страны и повесить на нас весь геморрой с холдингом. А мы без его денег это все не вывезем и не разгребем! Закончится все это для нас очень печально. В лучшем случае посадят, а в худшем — грохнут.

— За что? — испуганно спросил Коля.

— Евтушков, которому Гриша дорогу перешел в Шереметьево, любезничать не станет. Его методы хорошо всем известны: пуля в лоб — и в бетон под мачтой сотовой связи его компании.

— Ты думаешь, Григорий решил бежать? — задал вопрос Налобин.

— А что его тут держит? — начал философствовать на эту тему Чупров. — В семье у него раздрай. В бизнесе расходы превышают доходы из-за войны за АНТЦ. Мы туда вбухиваем миллионы рублей, а отдачи пока немного. Сами знаете, взятка за назначение нашего директора — миллион евро. Долги по зарплатам и коммуналке выплатили, ремонты текущие и будущие, расходы на безопасность — и прочее, и прочее. А с такими миллионами на Кипре можно спокойно новую жизнь начать, а нам ручкой помахать.

— Да, но у него родители в нашем холдинге работают. И жена, — возразил Николай.

— Жену он бросит без зазрения совести! — ответил Чупров. — А мать с отчимом и теткой… Ну, не знаю… Я бы точно бросил, будь у меня такие деньжищи.

— А давайте его опередим? — предложил вдруг Виктор.

— Это как? — с надеждой в голосе спросил Золотарев.

— Я предлагаю нашего бывшего друга Гришу рейдернуть! Тем более что мы в этом большие специалисты. И от кого, как от нас, он точно этого ожидать не станет.

— Отнять у него все? — снова ужаснулся Коля.

— Ну зачем все? — возразил Виктор. — Перепишем на своих людей холдинг, а потом потребуем выплатить нам компенсацию. Если заплатит, то вернем ему все обратно и спокойно уйдем с деньгами, а если нет, то продадим бизнес по частям и разбежимся.

— А как вы себе это представляете? — тряся руками, нервно выпалил Золотарев. — За ним Сырников и куча всяких генералов из Шереметьево стоят!

— Ничего страшного, — спокойно ответил Налобин. — А за нами — Фил и вся подольская братва. Да, и против Сырникова есть что поставить. Да так, что он сам не обрадуется. По крайней мере, лезть точно не станет!

— Ну, я не знаю… — заныл Коля. — Не знаю… Мне страшно!

— Не ссы, Колян! «Полянку» прошли — и это пройдем! — весело заявил Антон и потрепал сомневающегося товарища по плечу.

— Разработку плана мероприятия я беру на себя, — заявил Витя. — Ваша задача — помалкивать и стараться сделать так, чтобы у нашего бывшего друга Гриши становилось как можно больше проблем и неприятностей. Тогда он будет занят их устранением и не заметит, как мы к нему вплотную подобрались.

— А может быть, просто сопрем у него с офшора несколько миллионов и уйдем? — предложил как вариант Золотарев.

— Я уже думал об этом, — ответил Чупров. — К сожалению, это нереально. Там, помимо кодов и паролей, есть флешка с шифрованием, и я не знаю, где она находится. Я ее видел один раз в руках Гриши, но это было давно. Так что без его согласия со счета не уйдет и цента.

— Мы обсудим это позже, — задумавшись, произнес Виктор, явно заинтересовавшийся данным вопросом.

— А Николай Валентинович с нами? — вдруг задался вопросом участия в их авантюрном проекте отца Виктора и начальника службы безопасности холдинга Коля.

— Я поговорю с папой! Но мне почему-то кажется, что он возражать не станет.

В то время, когда самые близкие друзья Тополева замышляли против него заговор, он находился в офисе «Авиатехснаба» в Шереметьево и беседовал со Стасом Люлькиным. После поздравления с прошедшим днем рождения сын директора Института гражданской авиации перешел к обсуждению текущих вопросов.

— У нас намечается большая проблема в АНТЦ, — сообщил он Григорию после отчета о выполнении последних контрактов фирмы.

— Да? — как-то безразлично отреагировал Гриша. — Я уже привык к слову «проблема» из уст своих партнеров, но от тебя, Стас, слышу его впервые. И что же у нас намечается в АНТЦ?

— По моим данным, Сашка Алексеев скурвился и начал работать на Евтушкова, — заявил Люлькин и пристально посмотрел на начальника.

— И с чего ты сделал такой вывод? — оторвавшись от изучения отчета, спросил Григорий.

— Он тайно встречался с вице-президентом АФК «Структура» в бизнес-терминале. Его засекли мои знакомые пилоты. А официантка из тамошнего бара рассказала мне, что слышала часть их разговора. «Структурщик» предлагал Александру высокую должность в их компании, если тот подпишет заявление об уходе, а до этого назначит их человека своим заместителем.

— Своего человека — это Хаймовича, что ли? — предположил Гриша.

— А кого еще? Конечно, его! — уверенно ответил Стас.

— И что, он согласился?

— Неизвестно. Как я понял, он взял паузу для размышления. Понимаешь, Григорий Викторович, он и тебя боится, и Евтушкова. Поэтому сейчас разрывается от сомнений и мучительно страдает от страха принять неверное решение, с кем остаться.

— Так надо помочь ему сделать правильный выбор! — решительно заявил Григорий. — Как думаешь, долго он еще будет в этих смятениях находиться?

— Как минимум пару дней точно. Я его знаю хорошо. Он трус по натуре, а все трусы чем больше думают, тем больше боятся.

— Значит, надо, чтобы нас он боялся больше, — задумчиво произнес Тополев, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер главного боксера его «пехоты». — Привет, Василий! Узнал? Прыгай в подаренную мной тачку и пулей лети в Шарик. Адрес скину тебе эсэмэской. Есть срочное дело для твоих бойцов. Оплата будет не хуже, чем за адвоката. Понял? Жду!

В офисе «Авиатехснаба» в Институте гражданской авиации после шестнадцати часов дня никого кроме Гриши и Стаса не было. Было принято решение, что генерального директора фирмы Володю Мишина не стоит информировать о делах в АНТЦ, поэтому Григорий отправил его на переговоры, а сотрудников пораньше отпустили по домам, дабы никто не смог увидеть его вместе с боксером Васей. Спортсмен добирался до места встречи более двух часов и теперь, сидя в кресле перед шефом, клял почем зря вечную пробку при выезде из Москвы на Ленинградском шоссе, город Химки и всех автомобилистов, решивших в этот день поехать в сторону аэропорта.

— Ладно, Вась, не ной! — оборвал его стенания Гриша. — Я почти каждый день сюда мотаюсь — и ничего. Хочешь жить в столице — привыкай к пробкам. У тебя в Череповце, поди, столько машин нет?

— Да вы что, Григорий Викторович! Там в час пик во всем городе не наберется столько тачек, сколько ночью в Москве на самой спокойной улице, — ответил боксер и громко рассмеялся.

— Ладно, вернемся к нашему терпиле, — строго и очень серьезно произнес Тополев. — У нас в холдинге появилась одна гнида, которая хочет кинуть меня на большие бабки и уронить мой авторитет. Нужно проучить его как следует, при этом повернуть все дело так, чтобы он на меня даже не подумал. Пока ты ехал, мы со Стасом прикинули тут пару вариантов… — Гриша посмотрел на Люлькина и негласно передал ему слово.

— Короче, вот фотки нашего сотрудника, — Стас выложил на стол конверт и подтолкнул его Василию. — Здесь еще домашний адрес клиента и данные его автомобиля. Делать надо у его дома, а не тут.

— Работу надо сделать быстро и красиво, как твои пацаны умеют, — добавил Григорий и бросил на стол еще один конверт. — Здесь пять тысяч баксов. Когда закончите, получите еще столько же.

— Какие будут пожелания? — спросил боксер. — Голову ему проломить арматуриной, как тому адвокату, или просто побить без нанесения тяжких телесных?

— На твое усмотрение, Вась, — ответил Тополев. — Главное, чтобы терпила как минимум недельки на две выбыл из рабочего процесса.

— Тут ювелирно предстоит работать… — начал размышлять о деле боксер. — Ударить так, чтобы не покалечить и в больничку упечь надолго… Это не каждому поручить можно… Добавить бы надо! Тыщенки две хотя бы?

— Я тебе лично пятерку дам, если сработаете оперативно и как надо! — заявил Гриша.

— Да, кстати, а как срочно надо клиента обработать? — снова обратился с вопросом Василий.

— Сегодня понедельник? — сам себя спросил Тополев. — Ну, давай не позднее среды. Сможете?

— Мы с пацанами сегодня же съездим к его дому, все внимательно посмотрим, сориентируемся на местности, проследим за клиентом завтра утром, и после этого я сообщу о точной дате акции.

— Обычно он выходит из дома по будням после девяти утра, — добавил Стас. — Ему на работу к десяти. Ехать не дольше тридцати минут.

— Так что в девять утра выставляйтесь завтра у его подъезда, не раньше, — зная толк в наружном наблюдении, посоветовал Гриша.

— Принято! — согласился с предложением Вася и поднялся с кресла, заканчивая разговор.

— Да, и самое главное, — вдруг вспомнил Тополев. — Перед тем, как начнете его бить, передайте привет от Евтушкова.

— Я там в конверт с адресом и фотографиями положил бумажку с текстом послания, — сообщил Люлькин.

— На всякий случай запомни текст, — попросил Григорий. — Пусть передадут следующие слова: «Долго думаете, Александр! Евтушков отказов не принимает. Это наше последнее предупреждение. Если вы не с нами, то следующего разговора уже не будет».

В среду утром генеральный директор АНТЦ Алексеев был найден у своего подъезда с проломленной головой. Скорая помощь была вызвана неизвестным гражданином и довольно оперативно доставила пострадавшего в ближайшую больницу, что, конечно же, спасло ему жизнь. Трое суток Александр был без сознания, и первым, кого он увидел, открыв глаза, был Гриша. Окончательно придя в себя, он поведал своему неформальному боссу о послании от бандитов, нанятых Евтушковым, о своей встрече с человеком из АФК «Структура» и даже повинился перед Тополевым за то, что не рассказал ему об этом сразу же.

— Да, Саш, если бы ты вовремя мне все сообщил, сейчас бы здесь не лежал… Тем не менее я считаю, что опасность еще не миновала, и угрозы тебе рассматриваю как угрозы себе. За дверью я оставил бойцов для твоей охраны. Скоро приедут сотрудники правоохранительных органов и наш адвокат. Вы совместно с ним напишете заявление с требованием завести уголовное дело по факту нанесения тебе тяжких телесных повреждений. Ты им все подробно расскажешь. И про встречу в аэропорту, и про послание от бандитов. Кстати, ты запомнил хоть одного из нападавших?

— Нет! Они в балаклавах были.

— Может, глаза запомнил, одежду или голос?

— Что ты, Григорий! Мне не до того было совсем! Даже если их поймают и приведут мне на опознание, я их не узнаю. Знаешь, как страшно было?

— Все, Саша! Больше можешь не бояться! После оформления уголовного дела они уже тебя тронуть не посмеют. Если ты со мной по жизни идешь, то это для тебя как гарантия безопасности. Я своих в беде не бросаю.

— Конечно, с тобой! — поспешил заверить Гришу в своей благонадежности Алексеев.

— Вот и прекрасно! Лежи, сколько надо, отдыхай, ни о чем не волнуйся. Когда врачи разрешат покинуть стационар, отправим тебя на море с семьей — в отпуск. Тебе теперь предстоит долгий процесс восстановления: как физического, так и морального. На работе я тебя прикрою. Ты мне только подпиши приказ о моем назначении исполняющим обязанности директора на время твоего отсутствия, — сказал Гриша и достал из портфеля папку с уже готовыми бумагами.

Алексеев приподнялся на кровати и, даже не раздумывая и не читая, подмахнул пару-тройку листов, а затем, с облегчением выдохнув, рухнул от усталости на подушку.

Тополев понимал, что, несмотря на то, что он сейчас выиграл немного времени, разборки с Евтушковым на этом не прекратятся. Собственник «Структуры» наверняка знал, что за Гришей, помимо Сырникова, стоит и Артем Гагарин — сын генерального прокурора России, и тем не менее он продолжал играть свою партию, поднимая ставки все выше и выше. В таких случаях опытные игроки стараются насытить игровую доску еще более весомыми фигурами. Именно поэтому Григорий решил принять приглашение в гости от депутата государственной думы Скоробогатова, который тоже интересовался активами АНТЦ.

Они познакомились в Новороссийске в 2004 году, когда Гриша приезжал в порт договариваться о перевалке зерна. В то время он был поглощен сделкой с Магомедом Абдулаевым и не знал, что тот является профессиональным мошенником, поэтому делал все для выполнения мнимых зерновых контрактов на полном серьезе. Иван Александрович Скоробогатов являлся одним из собственников Новороссийского морского порта. Ему был сделан звонок из ФСБ с настоятельной просьбой помочь Тополеву на высшем уровне, что он беспрекословно и выполнил. В кротчайшие сроки был заключен контракт на выгоднейших для «Медаглии» условиях. К сожалению, Григорию воспользоваться этим соглашением так и не пришлось из-за непорядочности Магомеда, но контакт Скоробогатова в его телефоне остался. Сам же Иван Александрович, перебравшись в Москву в начале нулевых и став депутатом Государственной Думы четвертого созыва, стал активно интересоваться инвестициями в интересные активы московского региона. Так он с оказией в кулуарах Федерального собрания узнал от своих коллег о потасовке Евтушкова с неким молодым бизнесменом Тополевым за большой кусок в аэропорту Шереметьево. Собрав больше информации по этой теме, он выяснил, что этим молодым предпринимателем является его старый знакомец Гриша, и позвонил ему с предложением о сотрудничестве, пригласив встретиться в столовой Совета Федерации на Большой Дмитровке. Евтушкова мало кто любил в кругу долларовых миллиардеров — не стал исключением и Скоробогатов.

Еще в прошлом году за пять тысяч долларов Григорию изготовили удостоверение помощника сенатора от Свердловской области. Эта красная книжечка давала ему много привилегий, начиная с пропуска во все федеральные здания, в том числе Государственную Думу и Дом правительства, и заканчивая коротким разговором с инспекторами госавтоинспекции. Генерал Невзглядов добыл эту корочку для своего партнера по оружейному бизнесу не просто так. После того как Гриша по своей глупости лишился разрешения от ФСО ездить на своем автомобиле без права досмотра, встал вопрос о новом документе, позволяющем, в первую очередь, безопасно передвигаться по Москве и области, а во вторую — избегать задержаний со стороны правоохранительных органов, что могло произойти в связи с активной жизненной позицией Тополева.

Пройдя во внутрь здания Совета Федерации по своему удостоверению, Гриша сразу же направился в депутатскую кафешку, занял столик у окна и принялся ожидать Скоробогатова. Он уже не раз тут бывал и отлично знал меню и расценки. Если бы простой смертный смог только зайти в этот дом верхней палаты парламента Российской Федерации, то он был бы несказанно удивлен ценам этого предприятия общественного питания. Здесь можно было очень неплохо пообедать за несколько сотен рублей — при том, что в обычном среднестатистическом ресторане аналогичный чек составил бы несколько тысяч. Тополев заказал бутерброды с красной и черной икрой, балык из осетрины, салат из камчатского краба, солянку мясную сборную, котлету по-киевски с картофельным пюре, литр брусничного морса и сто пятьдесят граммов дорого французского коньяка. За все это он заплатил триста девяносто шесть рублей, чем остался несказанно доволен. Депутат подсел к нему чуть позднее, когда Григорий переходил к горячему.

— Ну, здравствуй, Григорий Викторович! — поздоровался Скоробогатов, широко улыбаясь.

— Добрый день, Иван Александрович! Сто лет, сто зим! Рад видеть вас в здравии и при высоких чинах!

— Да, преуспел я благодаря ЛДПР… Да и ты тоже, как я слышал, в последние два года времени зря не терял.

— Значит, мы оба молодцы. За это грех не выпить! — сказал Гриша и поднял свой бокал с янтарной жидкостью.

Они с депутатом чокнулись и продолжили трапезу.

— При всех твоих успехах, — продолжил Скоробогатов после непродолжительной паузы, — о твоем конфликте с Евтушковым только ленивый не разговаривает. Как ты ему так дорогу-то перешел?

— Хотите помочь, Иван Александрович, или в качестве посредника мирных переговоров выступаете? — дерзко ответил вопросом на вопрос Тополев.

— А тебе нужна помощь?

— А вы действительно этого хотите? Не боитесь своего соседа по списку «Форбс»?

— Если ты его не боишься, то очень зря! На твоем месте я бы постарался с ним договориться и отошел в сторону. Если АФК «Структуру» что-то заинтересовало, то они будут добиваться своего любыми методами.

— Я бы с удовольствием отошел, но мне предлагают капитуляцию, а не мирный договор, а на это я пойти никак не могу, — заявил Гриша и пристально посмотрел на Скоробогатова. — Вы сейчас со мной от своего имени разговариваете или от его?

— От своего. Я всегда говорю только от своего имени, — тихо и очень спокойно ответил депутат.

— Так чего же вы хотите, Иван Александрович? Для чего позвали?

— Хочу купить у тебя АНТЦ или хотя бы войти в долю. Но не меньше двадцати пяти процентов.

— Я не один в этом проекте, и для принятия такого решения мне необходимо посоветоваться со всеми акционерами. Готовы подождать пару недель?

— Я-то готов! — ответил Скоробогатов. — Я не совсем уверен, что эти недели у тебя есть…

— Ничего, и из не таких передряг выбирался, — задумчиво ответил Гриша. — Я вам позвоню в конце марта.

Конечно же, об этом разговоре он рассказал Люлькиным старшему и младшему, а также Артему Гагарину. Он встречался со всеми ними по отдельности. Стас был категорически против появления нового пайщика, а тем более — продажи проекта. Его отец ничего сразу не ответил, попросив время на размышление. Артем же поддержал Григория и предложил ему делать так, как тот сам считает нужным.

— Гриш, я вообще считаю, что надо двигаться по пути наименьшего сопротивления, — сказал Артем. — Не надо зацикливаться на одном проекте, вбухивать в него все средства и силы. Необходима диверсификация. Тогда будет проще принимать решения. Не получается чего-то в одном месте, отходишь в сторону и перекидываешь думки на другое. Глядишь, в чем-то и преуспеешь.

— Да, у меня и так несколько проектов. Я не зацикливаюсь. Просто не хочу отдавать АНТЦ просто так. Хотя бы вернуть свое.

— Ну, тебе виднее… Кстати, что касается побочных заработков… У моего отца есть близкий друг. Он в девяностых покинул Россию и уехал в США. Там поднялся, заработал сотни миллионов долларов и теперь хочет вернуться обратно на Родину. Но наши доблестные чекисты его не пропускают. Можешь с Олегом Сырниковым переговорить? Друг нашей семьи готов заплатить, сколько скажут, за визу в паспорте. А если еще и российское гражданство вернут — тут вообще планка может быть выше одного миллиона долларов.

— А чего с ним не так? — удивился Гриша. — Что он такого сделал, что ему теперь визу не дают?

— От паспорта российского отказался по глупости, а теперь по этой причине его и заворачивают на всех уровнях. Олег Викторович этот вопрос одним звонком решить может, а мы с тобой заработаем быстро и без нервов.

— Хорошо, я спрошу его, может ли он помочь. Данные то на этого ренегата ты мне дашь?

— Конечно! — ответил Артем и вынул из кармана сложенную вчетверо бумажку. — Вопрос срочный, поэтому не затягивай со встречей, пожалуйста.

— Завтра же в серый дом и схожу, раз так срочно.

Когда Тополев хотел увидеться с генералом Сырниковым, он всегда действовал по одному сценарию: звонил на номер телефона, который Олег лично передал ему для экстренной связи. На другом конце обычно отвечал помощник, который внимательно выслушивал просьбы Григория, докладывал своему руководителю, получал обратную реакцию и после этого сообщал, когда ему подъехать. В назначенное время другой помощник встречал Гришу на проходной и провожал без пропуска и досмотра до кабинета заместителя директора ФСБ. В приемной необходимо было оставить все электронные приборы, и только после этого заветная дверь открывалась, а Олег Викторович в свойственной ему манере отсутствия какого-либо радушия встречал своего посетителя.

Вот и в этот раз генерал-полковник был очень серьезен и неприветлив. Он, как обычно, сидел в кресле за своим столом и внимательно изучал документы. Телевизор работал в фоновом режиме, передавая новости. Гриша однажды как-то дерзко пошутил по этому поводу, спросив своего влиятельного знакомого: «А у вас информационно-новостной канал постоянно включен потому, что вы, глава контрразведки, боитесь узнать первым что-то важное от журналистов, нежели от своих подчиненных?» После этого вопроса ему предстояло выдержать невыносимо тяжелый взгляд Сырникова и долгое молчание в ответ.

— Заходи, Григорий! — распорядился генерал и приглушил звук ТВ. — Очень хорошо, что пришел. У меня к тебе есть серьезный разговор.

— Добрый день, Олег Викторович! Слушаю вас внимательно, — сказал Тополев, идя по длинной ковровой дорожке от двери к письменному столу.

— Присаживайся, — предложил гостю Сырников, указывая на стул напротив себя. — Как мама? — задал он свой дежурный вопрос, с которого всегда начинались их разговоры.

— Спасибо, все хорошо. Вся в делах и заботах. Вот, недавно права на вождение автомобиля получила. Я ей мерседес подарил. Теперь сама везде катается. Бадик говорит, что никогда так не боялся в машине ездить, как с ней.

— Ничего! Опыт приходит с практикой, — ответил Олег и еле заметно улыбнулся. — Как бизнес? Картонов у меня был сегодня утром. Говорит, что доволен вашей работой. Замечаний практически нет.

— Это приятно слышать! — довольный собой, сказал Гриша.

— Так вот что я тебе хотел сказать… — Сырников снова помрачнел и продолжил. — С сегодняшнего дня деньги Картонову вози только сам! Понял?

— Хорошо! Я так понимаю, что кандидатура Николая Валентиновича Налобина как курьера вас не устраивает? Я думал, что генерал с генералом этот тонкий момент с наличностью лучше, чем я, порешают.

— Не лучше! — строго произнес начальник контрразведки. — Теперь что касается самого Налобина… — Олег снова сделал паузу. — Сегодня же уволишь его с работы.

— Не понял… — оторопев на мгновение от такой новости и округлив глаза от неожиданности, переспросил Гриша.

— Что тут непонятного? Вернешься в офис, вызовешь к себе и уволишь.

— А как я без начальника службы безопасности останусь?

— Ничего страшного, я тебе нового скоро дам, — ответил Олег и уставился в телевизор.

— Так, может быть, сперва вы дадите другого, и только потом я уволю прежнего?

— Нет! Это вопрос решенный. Увольняй — и чем скорее, тем лучше.

— Я все равно ничего не понимаю, Олег Викторович! Вы мне его сами дали, сами попросили его назначить начальником СБ, я ему всю душу открыл, как вашему человеку, а теперь увольнять? Я так не могу! У меня к нему претензий нет — от слова «совсем». Он спросит меня о причине увольнения. Что мне ему отвечать?

— Придумай что-нибудь, если хочешь, — продолжая смотреть в экран, ответил Сырников. — Можешь ничего не говорить, главное — отделайся от него побыстрее. Он стал мешаться у меня под ногами и совершенно неверно себя вести. Сделай это поскорее.

— Как скажете… — вынужденно согласился Григорий. — Сегодня, конечно, не успею, но завтра сделаю, как вы просите.

— Вот и отлично! Еще какие-нибудь вопросы у тебя остались?

— Да! Меня тут Гагарины просили за одного человека… — Гриша достал свернутый вчетверо клочок бумажки из внутреннего кармана пиджака и передал его Олегу. — Артем сказал, что решение о въезде этого человека в Россию зависит только от вашего ведомства.

Когда Сырников изучил содержимое листка, то моментально изменился в лице. Он стал еще более хмурым и злым. Желваки заходили по его щекам, а от искр из глаз можно было прикуривать.

— Это тебе Артем передал? — тряся бумажкой и еле сдерживаясь от гнева, спросил Олег.

— Да. Он сказал, что это друг их семьи. Что его папа — генеральный прокурор — не в силах решить вопрос с разрешением на его въезд. Что этот вопрос находится в вашей компетенции и ваша служба не дает окончательное добро. Вы единственный человек, кто может решить это одним росчерком пера.

— В этом они правы, — слегка смягчившись, произнес Сырников. — Это действительно я не пускаю этого человека в Россию. А Артем тебе не рассказал, почему я это делаю?

— Он сказал, что их друг когда-то по глупости отказался от нашего гражданства и из-за этого у него теперь неприятности с въездом.

— Это тоже правда, но не вся. Этот человек — враг нашей страны. Он столько дерьма сделал для России… Он предатель! Мразота и гадина, которых надо давить. И пока я на этом посту, такие люди, как этот, никогда визу к нам не получат. А Гагариным передай, что я очень сильно удивлен, что именно они просят за него. А еще скажи, что если я услышу еще от кого-либо, что генеральный прокурор или его сыновья ищут возможность завезти в страну предателя Родины, то я немедленно доложу об этом президенту, а он больше всего в жизни терпеть не может предательство.

— Понял вас, Олег Викторович. Я пойду?

— Иди, Гриш, иди! Работы невпроворот… Снова до ночи сидеть придется…

Перед тем как увольнять генерала, Гриша решил обсудить это со своими друзьями и коллегами: Налобиным-младшим, Чупровым и Золотаревым. Это был очень сложный для него момент и непростое решение, которое ему необходимо было обговорить с кем-то близким, получить одобрение и совет. Он также опасался, что Виктор может взбрыкнуть после отставки отца и уйти вместе с ним, что совсем не входило в Гришины планы. Поэтому он решил сразу же после разговора с генералом отправиться в офис и в первую очередь открыться Вите.

— Длинный приказал уволить твоего папу, — начал с места в карьер Григорий. — Я не знаю, что там у них, генералов, произошло между собой, мне не рассказали, но решение по Николаю Валентиновичу принято. И я, как ты сам понимаешь, ослушаться не имею права. И как ему теперь об этом сказать, тоже понятия не имею. Так что нужна ваша помощь, пацаны, — обратился он к друзьям.

— Так и скажи отцу! — ответил первым погрустневший Виктор. — С ним лучше в игры не играть. Говорить только правду, какая бы она ни была.

— Соглашусь с Витей, — поддержал товарища Антон. — Насколько я успел узнать Николая Валентиновича за полтора года совместной работы, ему врать нельзя. Он сразу сечет это.

— А отбить мы его никак не можем? — спросил взволнованный Коля. — Может быть, они еще помирятся, и все рассосется?

— Не рассосется! — резко ответил Виктор. — Я Олега Викторовича давно знаю. Он человек резкий и решительный. Если сказал уволить, значит, это окончательное и бесповоротное решение.

— Давайте хотя бы как-то отблагодарим Николая Валентиновича за проделанную работу? — предложил снова Николай.

— Да, я тоже об этом думал, — поддержал друга Гриша. — Давайте ему машину новую подарим? Какую бы он хотел, Вить?

— Отличная идея! Давайте! — согласился Антон.

— Он о «Фольксвагене Туарег» мечтает, — сообщил Виктор. — Это дорогой автомобиль. Сможем мы себе позволить его купить сейчас?

— Конечно, сможем, — ответил Тополев. — Возьми тогда этот вопрос на себя, Вить. Поезжай прямо сейчас в салон и купи самый лучший. Привози его к офису на стоянку во внутреннем дворе, чтобы я спокойно мог пойти к твоему папе и показать в окно компенсацию за его увольнение.

— Сделаю, Григорий Викторович! — согласился Налобин-младший. — Деньги мне где взять? У тебя или в кассе?

— У меня. Зайди ко мне, я тебе выдам из сейфа, — ответил Гриша и вышел из кабинета.

— Неужели он прознал про наши планы? — с ужасом на лице спросил у сообщников Николай.

— Кто «он»? Гриша или Олег? — переспросил Виктор. Вопрос прозвучал жестко и отрезвляюще.

— Оба… — испуганно ответил Коля.

— Не думаю, — сказал Антон. — Гриша верит в незыблемость нашей дружбы и даже представить себе не может, что мы его предадим. Этим я, кстати, неплохо пользуюсь в последнее время. К примеру, он мне на днях несколько пустых листов подписал. Как вы думаете, если бы он догадывался, сделал бы он такое?

— Как ты его на это раскрутил? — поинтересовался Виктор.

— А зачем нам это? — почти одновременно с Налобиным задал вопрос Золотарев.

— Нам это еще как понадобится, вот увидишь! — ответил Николаю Чупров. — А раскрутил я его просто. Он же у нас в начале апреля ложится на операцию по исправлению носовой перегородки. Так вот, я ему аргументировал потребность в подписании им чистых листов тем, что в его отсутствие может случиться любое непредвиденное событие, требующее оперативного реагирования, соответствующих заявлений и писем за подписью генерального директора. А ехать к нему в больницу ради закорючки — это лишняя трата времени.

— А он не знает, что ты уже давно за него некоторые бумаги сам подписываешь? — переспросил Виктор.

— Не знает, конечно! — шутливо произнес Антон. — А ему это надо? Но для будущих судов и экспертиз нам понадобятся его личные автографы, чтоб комар носа не подточил.

— Так почему все-таки Николая Валентиновича уволили? — не успокаиваясь, продолжил настаивать на своем Коля.

— У меня есть одна догадка по этому поводу, — ответил Виктор, — но мне надо время, чтобы ее проверить. Думаю, завтра я вам обо всем расскажу. Одно могу сказать точно: это увольнение нам только на руку. Теперь папа точно сомневаться не станет и перейдет на нашу сторону. Все, что ни делается, — к лучшему.

На следующий день Тополев первым делом после приезда в офис направился в кабинет начальника службы безопасности. Налобин сидел за своим рабочим столом и изучал донесения подчиненных. Виктор еще вчера вечером сообщил ему о решении Сырникова убрать его из «Медаглии», поэтому к разговору с Гришей он был готов и очень старался сделать вид, что ничего не знает. Конечно же, ночь для него была бессонной после такого известия, но внешний вид от этого сильно не пострадал.

— Григорий Викторович, доброе утро! — улыбаясь, поприветствовал Налобин вошедшего в комнату начальника. — Давненько вы ко мне не заходили. Очень рад вас видеть в здравии. Как у нас дела?

— Здравствуйте, Николай Валентинович! Я тоже очень рад вас видеть. Я к вам по печальному поводу зашел…

— У нас что, кто-то умер? На вас лица нет!

— Нет, все живы, слава Богу… — ответил Гриша и стушевался. — Николай Валентинович! Я вчера был в «Детском мире» … Олег Викторович приказал мне вас уволить… Я пытался вас отстоять, как мог, но он был непреклонен. Я не знаю причины этого решения, с чем это связано и почему он так распорядился. Может быть, вам известно больше, чем мне?

— Нет, Григорий Викторович! Для меня это такой же шок, как и для вас. Я и понятия не имею, что могло случиться. Но, как говорится, приказы не обсуждают, их выполняют. Поэтому не переживайте. Я немедленно напишу заявление об увольнении по собственному желанию и покину здание «Медаглии». Кому мне передать дела?

— В том-то и дело, что никого вам в замену Олег не предложил. Сказал, что сделает это позднее. Поэтому передавать дела особенно некому. Я не могу никому доверять из ваших подчиненных больше, чем вам, поэтому предлагаю оставить этот вопрос до прихода нового начальника СБ.

— Хорошо, Григорий Викторович. Как скажете.

— А чтобы вам не было так грустно нас покидать, я хочу сделать вам подарок. Скажем так, выходное пособие… — Гриша встал и подошел к окну, отодвинул занавеску. — Посмотрите! Видите этот прелестный «Туарег» во дворе? Он ваш. Только вчера купили в автосалоне. Он оформлен на ваше имя. Пользуйтесь на здоровье!

— Спасибо большое, Григорий Викторович! Растрогали старика! Я о таком давно мечтал. Виктор посоветовал?

— Да, я ему вчера еще рассказал о решении Длинного. Хотел спросить совета, как мне с этим всем быть.

— Значит, сынок обо всем знал, а мне не сообщил? — посетовал Налобин.

— Он у вас замечательный! Я даже не знаю, что бы я без него делал, — искренне ответил Гриша и крепко пожал руку своему уже бывшему начальнику службы безопасности. — Спасибо вам огромное за все, Николай Валентинович! Я никогда не забуду вашу преданность и вашу помощь!

— Я тоже никогда не забуду, Григорий Викторович! Я тоже…

Работа в холдинге продолжалась в том же темпе. Никто из работников силового блока не последовал за своим начальником и не написал заявление об уходе. Виктор сделал вид, что переживает за отца, но вскоре и он забыл о случившемся. Тополев продолжал большую часть рабочего времени пропадать в Шереметьево в АНТЦ, отдав управление офисом Николаю Золотареву. Операциями по продаже сирийцам товаров двойного назначения через кипрский офшор Гриша занимался со своего персонального компьютера, который стоял в его рабочем кабинете в Москве, поэтому ему приходилось не реже, чем два раза в неделю, посещать офис на Садовом кольце. В эти моменты Антон Чупров всегда старался оказаться рядом с ним, чтобы лишний раз подглядеть в экран и запомнить что-нибудь, связанное с проведением транзакций. Но Григорий был аккуратен и совершал все платежи в одиночестве, чем особенно подогревал интерес троицы заговорщиков.

В один из таких визитов его подловил в коридоре второго этажа финансовый директор холдинга Просвирин. Он был слегка взволнован и попросил Григория об аудиенции.

— Григорий Викторович! Мне надо с вами срочно переговорить! — заявил он.

— Это не терпит отлагательства, Юрий Вячеславович? Я очень спешу.

— Я не займу у вас много времени. Буквально пару минут.

— Хорошо, давайте поговорим здесь. Что стряслось?

Тополев равнодушно относился к своему финансисту, так как прекрасно знал, что тот практически ничего не делает по своему непосредственному профилю. Всеми финансовыми вопросами ведали он и Золотарев, а Просвирина держали на работе из уважения к его возрасту, изредка поручая ему просчитать малозначимые проекты и моделирование простеньких операций холдинга. Гриша просто не мог, да и не хотел его увольнять. Ему вообще было тяжело сказать в ответ «нет», в связи с чем у него возникало немало проблем в работе и по жизни.

— Григорий Викторович, я так понял, что вы вывели все клиентские деньги из инвестиционной компании в управляющую.

— И не только клиентские, но и свои тоже, — спокойно ответил Гриша.

— Да, я знаю об этом. Со всеми клиентами расторгли договор доверительного управления и взамен выдали векселя УК «Медаглия». А с чем это связано? — тихо спросил Просвирин.

— Это связано с тем, что доходности на биржевом рынке резко упали и приносят теперь не более пятнадцати процентов годовых, что мало кому интересно. При этом у нашего холдинга существуют высокомаржинальные проекты, требующие финансирования, которые могут принести вкладчикам ту же выгоду, что они получали раньше.

— А что вы будете делать с инвестиционной компанией?

— Пока ничего. Сотрудников сократим. Руководство отправим в отпуск до лучших времен. А почему вас это так интересует?

— У меня же там тоже деньги лежат! — напомнил Просвирин.

— И что, вы за них переживаете?

— Немного… Я слышал, что вы на днях ложитесь в больницу на операцию. Так вот, вы не могли бы мне на моем векселе написать собственноручно одну фразу?

— Какую? — удивленно спросил Тополев.

— Я, такой-то такой-то, поручаюсь за свою компанию своим личным имуществом на всю сумму векселя.

— Так это и так моя компания! Я там генеральный директор и единственный учредитель. И уставной капитал УК вдвое превышает все обязательства перед клиентами. В чем смысл этой фразы? Масло масленое получается…

— Я вас очень прошу, подпишите! Мне так спокойнее будет! — продолжал настаивать Просвирин.

— Ладно, давайте! Подпишу, — согласился Гриша и быстренько написал на бумаге векселя необходимую Юрию Вячеславовичу фразу. Затем поставил свою подпись и отдал ценную бумагу хозяину. — Не знаете, сколько там еще осталось списывать с вас зарплату по этому векселю?

— Еще полгодика где-то… — ответил финдир. — Спасибо большое, Григорий Викторович! Не смею вас больше задерживать.

Глава 3. Операция

После того как Тополев подорвался на гранате в Чечне, была сильно повреждена его носовая перегородка, и последнее медицинское обследование показало, что из-за этого у него начались большие проблемы со здоровьем. В организм поступало недостаточно кислорода, поэтому он плохо спал, медленно восстанавливался и совершенно не выдерживал те нагрузки, которые на него в последние годы навалились. В связи с этим консилиум врачей принял решение о срочной операции на носу. Налобин-старший еще в феврале договорился о вип-палате в хирургическом отделении Центральной клинической больницы гражданской авиации на северо-западе Москвы.

В первой половине апреля Гриша на две недели отложил все свои дела и лег на операцию, которая прошла успешно. Самым сложным и мучительным во всем этом процессе было восстановление. Когда из носа вынимали тампоны, хотелось потерять сознание и не чувствовать эту адскую боль, а каждое промывание было похоже на пытку.

Антон Чупров позванивал ему практически каждый день и докладывал, что происходит в холдинге. Узнавать состояние дел у других сотрудников Григорий считал ненужным, так как полностью доверял своему лучшему другу Антоше. Выписка пришлась на последний рабочий день апреля, и, не заезжая в офис, Гриша с превеликим удовольствием направился из больничной палаты прямиком на свою дачу на все майские праздники.

Весна в этом году выдалась теплой и сухой. Яркие тюльпаны и ароматные фиалки расцветали во всей своей красе, словно художник нарисовал их яркими красками на холсте. Зеленые листочки покрывали ветви деревьев, создавая нежный зеленый ковер над головой. Пение птиц наполняло все вокруг мелодичными звуками, разыгрывая гармоничный концерт природы. Веселый щебет и трели пробуждали радость и восхищение прекрасным миром, который оживал после зимней спячки. Хотелось гулять и наслаждаться каждым мгновением. Волшебная атмосфера наполняла Гришино сердце радостью и надеждой. Это было время, когда природа расцветала во всей своей красе, напоминая о вечном круговороте жизни и возрождении. Весна в начале мая — это чудесное время, когда весь мир наполнен надеждой и новыми возможностями.

Вечером десятого мая Тополев позвонил своему водителю и попросил заехать за ним на следующее утро не позднее девяти часов.

— Григорий Викторович! Я не могу этого сделать… — проблеял в ответ шофер Андрей. — Мне сказали, что вы больше в холдинге «Медаглия» не работаете и учредителем не являетесь, поэтому я вам не подчиняюсь и ваши приказы не выполняю.

— Кто так сказал? — усмехнувшись спросил Тополев. Он подумал, что это какой-то дурацкий розыгрыш и поэтому не отнесся к словам своего подчиненного всерьез.

— Антон Борисович Чупров, — ответил Андрей. — Теперь он самый главный в холдинге и приказал всем сотрудникам с вами в контакт не вступать и ваши распоряжения не выполнять.

— Когда он так сказал?

— Сегодня утром было общее собрание в московском и шереметьевском офисах. С ним заодно Виктор Николаевич Налобин и Николай Николаевич Золотарев.

— И что они сказали на собрании? — начиная сильно злиться, продолжил расспрос Гриша.

— Они сказали, что вы вышли из бизнеса, продали им свою долю и теперь они основные акционеры и руководители. Что теперь надо слушаться только их приказов и не выполнять ваши.

— Что еще говорили?

— Больше ничего… Григорий Викторович, вы простите меня, но мне эта работа очень дорога и важна, — начал оправдываться Андрей, — я не могу ослушаться Антона Борисовича. Тем более что он теперь мой пассажир, а я — его персональный водитель.

— Я понял, тебя, Андрюш! Когда я верну себе бразды правления, тебя я уволю первым. Прощай!

После этого разговора Тополев набрал Костю — племянника Сырникова и генерального директора холдинга «Медаглия». Ему надо было понять, правда ли все то, что рассказал водитель — он все еще сомневался в предательстве своих ближайших друзей, а самое главное — с ним Константин или нет. Если с ним, то тогда Олег Викторович еще не в курсе этой революции, и это хорошо, а если с этими, то значит, что это решение сверху, и тогда надо подключать маму.

— Костя, привет! — поздоровался по телефону Григорий. Он обрадовался тому факту, что его главный подчиненный сразу же взял трубку.

— Привет, шеф! Как дела?

— Это ты мне скажи, как у нас дела! Что там за собрания в Шереметьево Антон с Витей проводят за моей спиной?

— Какие собрания? — удивился Костя. — Я в первый раз слышу.

— А ты мне сейчас не врешь случаем? — строго спросил Григорий.

— Да, ты что, шеф? Я ни сном ни духом! Что случилось-то? — искренне удивился Константин.

— Тебе Олег Викторович не звонил, ничего не спрашивал о делах?

— Нет, не звонил.

— У меня к тебе просьба, Кость, — стараясь сдерживать эмоции, произнес Тополев. — Свяжись со своими ребятами в Шарике и узнай, что произошло. А я Диме Кубракову сейчас звякну. Короче, я с дачи своих в Москву перевезу и часа через два за тобой заеду. Будь готов. До этого собери информацию — как можно больше. Понял?

— Понял, шеф. Сделаю!

Выяснилось, что, пока Гриша лежал в больнице, его друзья Антон, Виктор и Коля переоформили через сорок шестую налоговую инспекцию все его доли в компаниях холдинга на себя, провели фиктивные собрания учредителей и сместили его с руководящих постов. Поменяли во всех обслуживающих банках карточки с образцами подписей и получили новые флеш-карты для доступа в банк-клиент. В общем, осуществили профессиональный рейдерский захват.

Первым делом, вбежав в свою квартиру в Тушино, Тополев бросился к ноутбуку. Он специально оставил жену с детьми в машине у подъезда, аргументировав это тем, что дома могут быть непрошеные гости. Дрожащими от нервного напряжения руками он ввел на клавиатуре адрес сайта кипрского банка. На экране появилось окошко для ввода логина и пароля. Стараясь попадать точно по клавишам, он набрал заветные буквы и цифры. Сайт выдал сообщение, что из-за множественного неправильного ввода пароля его учетная запись заблокирована. Он тут же подскочил и помчался к спрятанному на балконе сейфу. Кейпасс лежал на месте. Гриша с облегчением выдохнул. Быстрыми шагами он вернулся к компьютеру и вставил флешку. С ее помощью он вошел в свой личный кабинет. Все деньги были на месте — все двадцать четыре миллиона долларов. Среди множества сообщений о попытке взлома он увидел и еще одно: «По поводу операций через ваш счет пришел запрос от ФАТФ. Согласно правилам противодействия отмыванию доходов и финансированию терроризма, просим Вас заполнить соответствующую анкету (в приложении к данному письму) и прислать все необходимые документы по запросу». Было понятно, что американцы спустя девять месяцев наконец-таки заинтересовались деятельностью Гришиного офшора, и на это письмо необходимо отвечать — и довольно оперативно. Но сейчас его голова была занята совершенно другими вещами.

Спрятав кейпасс, он спустился во двор и успокоил жену. После этого они не торопясь перенесли все вещи из машины в квартиру, подняли детей и уложили их спать. Затем Тополев снова залез в сейф и на этот раз достал из него свой автомат Калашникова и два пистолета — макаров и стечкин, три коробки с патронами, документы на оружие и удостоверение сотрудника ФСБ.

— Зачем тебе это все? — испуганно спросила Оксана у мужа.

— Поеду в офис и наведу там порядок, — спокойно ответил Гриша и вышел за дверь квартиры.

Константин уже ждал его на улице. Они сели в черный тонированный джип и помчались в сторону центра города.

— Что тебе удалось узнать за это время? — спросил Тополев генерального директора холдинга.

— «Гоблины» захватили шесть компаний из десяти, — озабоченно ответил Костя.

— Кто? «Гоблины»? — переспросил Гриша.

— Ну да! Антон, Витя и Коля. А кто они еще после этого? Конечно, «гоблины»! Я их теперь по имени даже называть не хочу.

— Ну, «гоблины» — значит «гоблины», — согласился Григорий. — Что у них и что у нас?

— У них все компании, где ты был учредителем и гендиром: это транспортная, управляющая, инвестиционная, две сервисные и ЧОП.

— Ну, понятно. Все те, где находятся основные деньги. Значит, Оксанина химчистка, мамино агентство недвижимости и «Авиатехснаб» с АНТЦ пока наши? Что по людям? Кто с нами?

— В «Транссервисе» часть топ-менеджеров поддержала врагов, но есть и те, кто с нами, — доложил Костя. — В частном охранном предприятии у нас друзей нет — там все люди Налобиных. Гриш, а как так случилось, что они у тебя бизнес отжали? — вдруг спросил он.

— У Виктора в сорок шестой налоговой начальник службы безопасности — свой человек: Гена по кличке Крокодил. Мы через него немало своих дел по «Полянке» проводили. Вот он им и помог все провернуть с перерегистрацией компаний.

— Я не про это спрашиваю! — прервал шефа Константин. — Мне интересно, как твои лучшие друзья вдруг в один момент превратились во врагов.

— Ты не поверишь, мне это тоже очень интересно! — ответил Тополев и от досады несколько раз ударил кулаком по рулю.

— Хорошо, — продолжил Костя, — какие наши дальнейшие действия? Каков твой план?

— Сейчас мы едем к офису. Ты садишься за руль, не глушишь машину и ждешь меня, — спокойно и рассудительно ответил Григорий. — Я беру автомат и захожу внутрь. Если мне не удастся переубедить этих уродов вернуть все обратно, то я их там всех и положу.

— Там охраны наверняка весь особняк! — предположил Костя.

— Ничего… У меня на этот случай есть пистолет с глушителем! — Гриша остановился на светофоре, достал из кармана куртки «Макаров» и прикрутил к стволу насадку для бесшумной стрельбы. — Зря я, что ли, на спецкурсы при ФСБ ходил?

— Правильно! Кто не с нами, тот против нас! — заявил Костя и с большим уважением посмотрел на шефа.

— В бардачке лежит «Стечкин» с полной обоймой, — добавил Тополев. — Если кто из здания выйдет с оружием, вали, не задумываясь.

— Я так понимаю, что после этой кровавой бани поедем сразу к дяде за прикрытием?

— Зачем беспокоить Олега Викторовича такими пустяками? Поедем к сыну генерального прокурора. Он клялся мне в вечной дружбе. Настало время проверить его слова на деле. И потом Артем быстрее этот вопрос закроет, чем Длинный.

Музыка в автомобиле прервалась звуком телефонного звонка. Это была Гришина мама. Ни в первый, ни во второй раз Тополев не ответил. Тогда она сменила тактику и начала трезвонить Косте.

— Надо ответить, — предложил Константин. — Я хорошо знаю Екатерину Алексеевну — все равно не отстанет.

— Согласен, — ответил Гриша и нажал на зеленую кнопку приема вызова. — Да, мамуль! Привет!

— Вы где? — послышался ее голос в динамиках громкой связи.

— Ты со мной на «вы»?

— Не валяй дурака! Я прекрасно знаю, что ты взял оружие и Костю и сейчас направляешься в офис.

— Добрый вечер, Екатерина Алексеевна! — поздоровался Константин.

— Здравствуй, Костя! Я повторяю свой вопрос. Где вы сейчас?

— Мы только что проехали Театр Советской армии, — ответил Гриша.

— Хорошо… Значит, я успела. У меня к вам обоим большая просьба: перед тем, как вы преступите к осуществлению своих планов, пожалуйста, встретьтесь с моими друзьями Женей и Вахой. Они ждут вас на старом Арбате рядом с мидовской высоткой. Ребята опытные и знающие толк в разборках. Они вам подскажут, как лучше поступить в нашем случае.

— Мам, нахрена мне нужны твои старперы? Я и сам знаю, как надо поступать в нашем случае, и в помощниках не нуждаюсь! — раздраженно отреагировал на просьбу матери Григорий.

— Ага! Именно поэтому ты Костю с собой позвал? — парировала Екатерина. — Ехал бы один тогда, раз никто тебе не нужен!

Тополев молчал. Это был весомый аргумент, на который он пока не находил, что ответить. Катя воспользовалась этим и продолжила:

— Ты пойми: Женя — умудренный опытом человек, знающий толк в решении конфликтных ситуаций. А Ваха — его партнер — чеченец средних лет. Тот вообще со стрелок не вылезает! Очень авторитетный товарищ в криминальном мире. Ты пойми, Гришка: Антон с Витей не одни этот рейдерский захват осуществляли. У них бы мозгов и смелости на такое на хватило. За ними явно кто-то стоит. Я думаю, что это Фил Подольский. А раз там криминал замешан, то тебе без своего ручного криминала с ними не разобраться. А Женя с Вахой — как раз то, что надо. Подумай, пожалуйста, об этом спокойно и поезжай на Арбат. Переговори с ними, а потом делай, как посчитаешь правильным.

Около полуночи на главной пешеходной улице столицы было многолюдно. Ночи еще были по-весеннему прохладны, тем не менее праздный люд, одевшись потеплее после жаркого дня, гулял и наслаждался жизнью. Кафе и рестораны работали до последнего клиента, уличные артисты не уставали петь и играть на музыкальных инструментах, собирая деньги с прохожих. Даже художники еще продолжали торговать своими полотнами, развернув нехилый вернисаж под яркими фонарями.

Гриша припарковал свой «Шевроле Тахо» на стоянке рядом с «Макдональдсом» и стал искать взглядом маминых друзей. Он никогда не видел ни Женю, ни Ваху, но слышал о них от Богдана. Эти господа подошли к нему сами, сориентировавшись по дорогому автомобилю Тополева. Его представление о них кардинально не совпало с действительностью.

Евгений Хасин был солидным мужчиной лет пятидесяти. Седые кучерявые волосы и хитринка в глазах выдавали в нем представителя еврейского народа. Он был слегка полноват, прихрамывал на правую ногу, помогая себе двигаться с помощью дорогой трости с золотым набалдашником. Ваха, напротив, был довольно высок и строен, даже худоват, особенно лицом. Глубоко посаженные глаза казались злыми, а впалые щеки придавали ему вид жесткого и волевого человека. Сразу было видно, что он выходец с Кавказа. Ему было около сорока, но за счет черных с проседью волос он казался намного старше. Гриша знал, что Евгений сидел в тюрьме по экономической статье в девяностых, где сильно повредил ногу. Там он и познакомился с молодым, но уже очень авторитетным бандитом Вахой. С тех пор их дружба окрепла еще больше, превратившись в союз мудрости и силы, опыта и дерзости, дипломатии и экстремизма.

— Григорий Викторович? — обратился Хасин к Тополеву и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Добрый вечер! Разрешите представиться: меня зовут Евгений Александрович, а это мой друг и партнер Ваха. Нас попросила с вами встретиться ваша мама Екатерина.

— Здравствуйте, Евгений! Здравствуйте, Ваха! Это мой друг и партнер Константин, — представил своего коллегу Гриша.

Женя пожал обоим молодым людям руки, а после этого Ваха подошел к Тополеву и по кавказскому обычаю обнял его три раза, посмотрел пристально ему в глаза и с легким акцентом произнес:

— Братан, убить их мы всегда успеем! Нам надо твой бизнес вернуть — и желательно малой кровью.

— И самое главное, — добавил Хасин, — чтобы твои руки при этом оставались чистыми. Тебе еще холдингом управлять надо, а не по ментовкам разъезжать с показаниями.

— Людишек, способных на курок нажать, у нас в избытке, — снова сказал Ваха, — а вот таких умников, как ты, днем с огнем не сыщешь! Поэтому давай каждый будет заниматься своим делом? Мы — стрелки стрелять, а бизнесмены — деньги зарабатывать.

— Расскажи подробно, что у тебя произошло, — попросил Женя. — А мы все вместе покумекаем, как лучше из этой ситуации выйти. Катюша, конечно же, посвятила нас в общих чертах, но, как говорится, дьявол кроется в деталях, потому эти детали сейчас очень важны.

— С чего начинать? — спросил Григорий, внутренне согласившись с доводами собеседников.

— С самого начала, — ответил Ваха. — Как ты решил заняться бизнесом и где взял этих гондонов на своем пути.

За более чем два часа разговоров компания из четырех человек прошла туда-обратно по Арбату несколько раз. Немалого труда потребовалось Хасину, чтобы успокоить уязвленное Гришино эго. Тополев поначалу и слышать ничего не мог о переговорах с «гоблинами», а хотел лишь одного — их смерти. Но Евгений Александрович был убедителен и настойчив и нашел нужные слова. Однако главным аргументом для прекращения сегодняшних боевых действий стало предложение Вахи окружить завтра поутру офис «Медаглии» и, показав тем самым силу, начать переговорный процесс, за который так ратовал его взрослый партнер. Он сказал, что к утру детально разработает всю операцию и возглавит процесс. Закрепив договоренности крепким рукопожатием, все разошлись по домам, придя к согласию держаться друг друга и ничего не предпринимать без обсуждения с остальными участниками концессии.

С шести утра вокруг особняка на Садовом кольце было выставлено оцепление из двадцати пяти крепких кавказцев. «Ребятишки» действительно выглядели недружелюбно: черные кожаные куртки, бороды и дерзкие взгляды исподлобья. Они полностью перекрыли все входы и выходы в здание с улицы. Сотрудники «Медаглии», приехавшие на работу к девяти часам, были вынуждены развернуться и убраться восвояси. А все, кто сидел с ночи внутри, не смогли или не захотели даже высунуться. Несколько охранников через открытую дверь пытались выяснить, что хотят эти люди в кожанках, но, не получив ответа, скрылись. Приезд машины патрульно-постовой службы тоже не дал никаких результатов: милиционеры проверили у чеченцев документы, расспросили их о причине нахождения в данном месте и уехали.

— Что сказали менты? — нервно спросил Золотарев у Виктора, который только что закончил говорить по телефону со страшим патрульного экипажа.

— Сказали, что документы у «чехов» в порядке, придраться не к чему! — раздраженно ответил Налобин.

— А чего они тут собрались? Почему офис заблокировали? Они разве имеют на это право? — дрожащим голосом продолжал фонтанировать вопросами Коля.

— А почему нет? Они находятся в столице своей родины. Ходят по Москве, рассматривают достопримечательности. У них экскурсия! Ждут экскурсовода.

— Это так они объяснили ментам? — подключился к обсуждению Антон.

— Да. Простое и вполне законное объяснение. Не подкопаешься, — заметил Виктор и плюхнулся на диван.

— Так почему же они уехали, менты? — не переставая паниковать, поинтересовался Золотарев.

— А что ты от них хотел? — закрыв от усталости глаза, спокойно ответил вопросом на вопрос Витя.

— Чтобы остались нас охранять! Или хотя бы помогли покинуть здание.

— Это не входит в их полномочия. А покидать здание не входит в наши планы.

— Ты пойми, Коль, — перебил Налобина Чупров, — они этого и добиваются, чтобы мы ушли от страха, а они без боя захватят офис.

— А если «чехи» на штурм пойдут? — дрожащим голосом спросил Николай.

— Значит, умрем как защитники Брестской крепости: не сдавшись! — пошутил Виктор.

В районе одиннадцати к особняку подъехал на своем мерседесе Ваха. Бойцы доложили ему о ситуации. Он обошел дом, осмотрел все сам и принял решение сделать второй ход. Набрав номер Чупрова, он уставился в окно второго этажа, где предположительно находились заговорщики. Плотные шторы за стеклом шелохнулись, выдавая того, кто решил подсмотреть, что происходит во дворе. Ваха воспользовался этим и жестом показал, чтобы те, кто сидит внутри, ответили на звонок.

— Алло? — прозвучал в трубке голос Антоши.

— Привет! Меня зовут Ваха. Я друг Гриши Тополева. С кем я говорю?

В это время Григорий находился в квартире матери и проводил оперативное совещание. Помимо родственников, на нем присутствовали Женя Хасин, Костя и генерал Невзглядов из Шереметьево. Александра Алексеевича в первую очередь, конечно же, волновала сохранность средств на кипрском офшоре и возможность продолжать их «маленький» бизнес с сирийцами. Тополев показал ему на экране ноутбука остатки на счетах в банке, сообщения о попытке взлома его личного кабинета и письмо с просьбой подтвердить правомерность транзакций, связанных с приобретением на Украине и поставкой в арабскую республику товаров двойного назначения. Саша успокоился и приступил к обсуждению деталей операции по возврату контроля над управлением холдингом. Все с нетерпением ждали обратной связи от Вахи — готовы ли «гоблины» к переговорам. Это прозвище прицепилось к бывшим друзьям Гриши как репей, и теперь только так их вся команда и называла.

Но первым позвонил Сырников и потребовал, чтобы Гриша с Костей немедленно прибыли к нему на Лубянку с докладом. Он был очень строг и резок, поэтому, не дожидаясь новостей от Вахи, ребята поспешили на ковер к генералу.

— Почему я последним узнаю о ваших проблемах? — закричал начальник контрразведки, как только парни переступили порог его кабинета. — Я что, последний человек для вас? Уже все знают, кроме меня! Я как идиот сейчас выглядел перед Картоновым! Весь аэропорт Шереметьево на ушах стоит: ведущий поставщик услуг — на гране развала. Меня первый заместитель генерального директора «Аэрофлота» спрашивает, в курсе ли я рейдерского захвата в «Медаглии». А я на него глаза вылупил и не знаю, что ответить. Это как называется?

— Олег Викторович! — начал оправдываться Григорий. — Я не хотел вас беспокоить понапрасну! Я был уверен, что до конца сегодняшнего дня инцидент будет исчерпан и я доложу вам по факту о случившемся и о принятых мною решениях.

— Ребятишки слегка заигрались, — добавил Костя. — Мы их тут шуганули с утра пораньше, так что вскоре будет результат.

— Это ты про чеченский взвод на Садовом кольце мне сейчас говоришь? — снова закричал Сырников. — Как же, доложили уже! Пока только мне, но после обеда, будьте уверены, руководители всех силовых ведомств будут в курсе происходящего. Поэтому срочно отзывайте своих нукеров, пока дело не дошло до поножовщины или стрельбы. Понятно?

— Так точно, Олег Викторович! — согласился Тополев.

— Кто захватил офис и чего они хотят? — уже более спокойно спросил генерал.

— Мои бывшие друзья Антон Чупров, Николай Золотарев и Виктор Налобин, — ответил Гриша.

— Опять Налобин? — возмутился Сырников. — Я же велел тебе его уволить!

— Так я и уволил — Николая Валентиновича. Это его старший сын воду мутит. Видимо, за отца мстит. Я честно не знаю, почему они подняли мятеж и так поступили. Если бы знал, давно закрыл бы вопрос.

— Фил Подольский, скорее всего, здесь замешан, — добавил Костя. — Они давно к Шереметьево присматриваются, а их туда солнцевские не пускали. А потом мы пришли и вообще всю поляну расчистили. Григорий всех бандосов из аэропорта прогнал! Ну, вы в курсе, Олег Викторович. А тут такой случай у Лучка подвернулся. Конечно же, бандиты поспешили им воспользоваться.

— Возможно… — задумчиво произнес Сырников. — А ты в курсе, Григорий, что папа твоего нового товарища Артема — лучший друг этого самого Лучка?

— Генеральный прокурор России дружит с главой одного из крупнейших ОПГ страны? — удивился Константин.

— Я знал, что Артем в близких отношениях с Филом, — ответил Тополев. — Но про Гагарина-старшего не слышал.

— Витю твоего как раз-таки из-за связи с подольскими из органов поперли, — сказал генерал. — Даже папа не смог помочь. Вообще посадить хотели, но решили отделаться увольнением. Вот какую ты гадюку на груди пригрел!

— Я бы хотел вам напомнить, Олег Викторович, что это именно вы порекомендовали мне Налобина в качестве главы службы безопасности, — спокойно и рассудительно ответил Гриша. — Это именно вы два месяца назад приказали его уволить. И я не исключаю, что это увольнение и стало отправной точкой конфликта, который я сейчас и расхлебываю.

— Именно поэтому я с тобой сейчас и разговариваю! — гневно ответил Сырников. — Я не снимаю с себя часть ответственности за происходящее, поэтому вот вам двоим мой наказ: сегодня же покинуть Москву дней на десять. Я знаю, ты охоту любишь, Григорий. Так вот, бери Костю и отправляйтесь как можно дальше — километров за пятьсот, а то и за тысячу, чтобы у вас стопроцентное алиби было. А я за это время все вопросы порешаю сам. Никуда не лезьте, на связь не выходите. Все намеченные мероприятия отменить! Это ясно?

— Спасибо вам огромное, Олег Викторович! — поблагодарил обрадовавшийся Гриша. — Сегодня же нас в Москве не будет!

— Вот и отлично! Сегодня у нас одиннадцатое мая… Двадцать первого, в понедельник, жду у себя. Свободны!

Ребята вышли из серого здания на Большой Лубянке в приподнятом настроении. Было понятно, что Сырников разорвет «гоблинов» на британский флаг и к возвращению Тополева с охоты его холдинг снова вернется под управление своего собственника. Ни у кого не было и тени сомнений, что генерал-полковник ФСБ Сырников закроет проблему тихо и быстро. Даже Ваха, который навел шороху у офиса «Медаглии» и сумел о многом договориться с захватчиками, радостно потирал руки, услышав рассказ Тополева о визите в «Детский мир». Все участники утреннего совещания в квартире Екатерины были в сборе и не расходились в ожидании возвращения их лидера.

— Ну, раз ваша мохнатая лапа в Федеральной службе безопасности говорит, что все берет на себя, я умываю руки и тихо отхожу в сторону, — заключил Ваха. — Единственное, на чем я настаиваю, — это соблюдение договоренностей, которых я сумел достичь с Чупровым.

— А о чем вы договорились конкретно? — переспросил воодушевленный Гриша.

— Я могу сказать утвердительно, что они там в особняке точно обмочили штаны, когда увидели моих бойцов, — похвастался чеченец. — Антон разговаривал со мной дрожащим голосом и был очень вежлив и покладист.

— А это на него совсем не похоже! — добавила Екатерина. — Он по свой натуре хам и подлец, но если он не дерзил Вахе, а вежливо общался, то, значит, точно очень испугался.

— Так вот, я его убедил, что надо заканчивать осаду офиса с обеих сторон и пора приступить к полноценной работе, поэтому с завтрашнего дня все сотрудники «Медаглии» выходят в офис в полном составе. В том числе все поддержавшие тебя сотрудники и родственники с твоей стороны, и Налобин-старший, уволенный тобой, — с их стороны.

— Все продолжают спокойно выполнять свои должностные обязанности, — снова включилась Екатерина. — В общем, откатываем ситуацию на два месяца назад. И волки сыты, и овцы целы.

— Хорошо, с этим я согласен — пока. А что с возвратом мне моих долей и процентов в компаниях? — спросил Гриша.

— К этому вопросу они готовы вернуться после личной встречи с тобой, — ответил Ваха. — Они говорят, что у них к тебе есть некие материальные претензии, после закрытия которых они тут же все тебе вернут.

— И что это за претензии? Сколько денег они хотят? — раздраженно выпалил Тополев.

— Они мне не сказали. Говорят, что прямо сегодня не готовы обсуждать этот вопрос, так как у них еще нет до конца точно выверенной суммы претензий, и просят неделю на уточнение.

— Ладно… Тут наши желания совпадают, — согласился Григорий. — Я как раз уеду на десять дней, а там, глядишь, с помощью Сырникова их требования сами собой и пропадут. Соглашайся на их условия, Ваха! Когда вернусь, переговорим снова по этому вопросу. Да, кстати, а где у нас гарантия, что завтра они запустят всех наших в здание?

— Гарантия этого — мои люди! Я договорился, чтобы в офисе остались на паритетных основаниях их охранники и мои пацаны: по четыре человека с каждой стороны.

— «Гоблины» при Вахе разъехались по домам, а его ребятишки зашли внутрь, — объяснила сыну Екатерина.

— Ну, что же? — подытожил Гриша. — Тогда действуем по принятому всеми нами плану: мы с Костей уезжаем на охоту, вы завтра едете в офис и спокойно работаете, Сырников исправляет ситуацию со своей стороны, а вы, Ваха с Женей, пока встаете на паузу и не мешаете генералу разбираться с предателями. Сколько я вам должен за труды?

— Нам ты ничего не должен, — с нотками обиды в голосе ответил Хасин.

— Ты еще вчера собирался расстрелять из калаша всех этих мразей, а сегодня собираешься и уезжаешь? — недоумевал Ваха.

— Я не хочу мешать Длинному! — ответил Григорий. — Раз он сказал, что сам закроет проблему, значит, закроет. И мешать ему в этом не надо — можно попасть под раздачу.

— А ты уверен, что он все сделает, как тебе надо? — спокойно и рассудительно спросил Евгений.

— Был бы неуверен, не уезжал бы, — безапелляционно произнес Тополев.

— Моим пацанам тысяч десять долларов на всех дай, они будут рады, — объявил не совсем довольный таким раскладом Ваха.

После окончания совещания Григорий позвонил своему адвокату Вадиму и предложил ему прокатиться на недельку на охоту. Тот был несказанно рад такому приглашению и бросил все свои дела. Затем Гриша набрал номер Саши Животкова — соседа по лестничной клетке и друга — и тоже позвал его с собой. Александр слыл заядлым охотником, поэтому отказа от него не последовало. В десять часов вечера черный Вадимовский микроавтобус «Мерседес» с четырьмя пассажирами на борту пересек московскую кольцевую автодорогу и направился по Ярославскому шоссе в сторону Архангельска.

«Парни довольно неплохо провели свою операцию по захвату моих компаний, — думал Тополев, закрыв глаза и кемаря на переднем пассажирском сидении. — Теперь моя очередь сделать ответный шаг. Свою операцию под кодовым названием «Охота я начал сегодня утром… И меня устроит только ошеломительная победа — и больше ничего. Ставки сделаны, господа, ставок больше нет!»

Глава 4. Охота

— Вадим, а куда мы все-таки едем? — спросил адвоката Гриша. — Приоткрой завесу тайны!

— Да нет никакой тайны! Ты же просил меня не ближе, чем пятьсот километров от Москвы, и не дальше тысячи. Вот я и выбрал город Никольск в Вологодской области. Всего-то восемьсот верст.

— Круто! Я там никогда не был, — сказал Александр.

— А почему именно Никольск? — снова обратился к Вадиму Тополев, зная своего хорошего знакомого как человека практического и не делающего ничего просто так.

— У меня там однокашник живет, — пояснил Вадик. — Между прочим, руководитель местного ФСБ! Так что безопасность он нам точно гарантирует.

— А там хоть гостиница какая-нибудь приличная будет? — спросил Костя.

— А как же! — воодушевился адвокат. — Целый «Дом колхозника»!

— Это прекрасно, — отреагировал Гриша. — По десять человек в номере, удобства во дворе и городская баня по средам.

— Нет, правда? — ужаснулся Константин.

— Что ты его пугаешь? — смеясь, произнес Вадим. — Все там довольно прилично. По две-три кровати в комнатах и даже телевизор в холле.

— А сортир где? На улице? — снова повторил свой главный вопрос Костя.

— Нет, туалет и душевая на этаже, — объяснил адвокат. — Но, поверьте мне, там все очень чисто и комфортно. Во всяком случае, грибок мы оттуда с вами не привезем.

— А покомфортнее ничего там не будет? — грустно поинтересовался Константин. — Я за шефа беспокоюсь. Григорий Викторович к такому непривычен.

— Я? — удивился Тополев. — Я могу хоть в палатке жить, а нужду справлять в кусты бегать. Не делай из меня гламурного урода!

— Кстати, про нужду, — прервал спор Вадим. — Мы уже больше шести часов в дороге, скоро уже рассветет. Предлагаю остановиться на ближайшей заправке и привести себя в порядок, а заодно — и позавтракать. Нам еще столько же ехать предстоит, если не больше, и впереди ждет дикая местность — сплошные леса без населенных пунктов и АЗС. В общем, глушь.

Автомобильная дорога, пролегающая сквозь густые таежные леса Вологодской области, была своеобразным символом стойкости и мужества, ведь она служила единственным связующим звеном между отдаленными уголками этого северного края. Эта дорога — не просто путь, это испытание, которое должен пройти каждый, кто решил отправиться в путешествие по Вологодчине. Майским утром шоссе превращалось в волшебную нить, ведущую в мир природной красоты. Солнечные лучи, проникающие сквозь листву высоких деревьев, создавали игру света и тени, словно рисуя на асфальте мозаику из золотистых отблесков. По обеим сторонам раскинулись зеленые насыщенные леса, словно охраняющие тайны и загадки, которые сможет разгадать только внимательный наблюдатель. Деревья, пышно раскинувшие свои ветви, создавали сводчатый потолок над трассой, словно арки собора, зовущего путника в свои святилища.

Их маршрут пролегал по живописным местам, дорога то поднималась на холмы, то спускалась в глубокие долины. На каждом повороте, на каждой возвышенности открывался новый неповторимый вид на бескрайние лесные просторы, покрытые зеленым ковром тайги. Это шероховатое и слегка разбитое после зимы шоссе стало для четверых москвичей мостом между городской суетой и спокойствием природы. Пробудившийся от спячки окружающий мир приглашал каждого путника на мгновение остановиться и насладиться красотой бытия, чтобы вдохновиться и зарядиться энергией новых открытий.

В районе двух часов дня их микроавтобус въехал в Никольск. Маленький провинциальный городок, притаившийся в объятиях северной природы Вологодской области, был будто создан для умиротворения и созерцания. Его скромные деревянные домики, окрашенные в нежные пастельные тона, утопали в молодой зелени, а узкие улочки и переулки, словно паутина, раскинулись по берегам извилистой речки под названием Юг.

В самом сердце города возвышался величественный белокаменный храм, окруженный ухоженным парком. Никольск являлся воплощением простоты и искренности, местом, где время остановилось и жизнь текла своим чередом, не поддаваясь влиянию стремительных перемен. Этот городок стал идеальным местом для тех, кто ищет гармонию и душевное равновесие, желая забыть о городской суете и окунуться в атмосферу настоящей русской провинции.

«Дом колхозника» оказался более уютным и комфортным зданием, чем они себе представляли. Это не могло не радовать. Заселились по двое: Гриша с Сашей, а Костя — с Вадимом. Немного отдохнув с дороги, приняв душ и переодевшись, они собрались в ресторан на центральной улице, где их уже поджидал главный чекист города.

По вечерам, когда солнце клонится к закату, жители Никольска собираются на набережной реки, чтобы поделиться новостями и радостями, провести время с друзьями и близкими. В это время город оживает, наполняется звуками смеха и веселья, и кажется, что здесь нет места грусти и печали.

Внешне ресторан напоминал придорожное кафе в глубоком Подмосковье, но внутри все оказалось намного роскошней, чем снаружи. В самом большом — дальнем — зале был накрыт длинный стол. Запотевшая бутыль деревенского самогона стояла посередине, окруженная множеством тарелок с салатами и закусками. Здесь были и бочковые соленья из погреба, и нарезка из нескольких сортов колбасы, и домашний холодец из рульки и свиных копыт, много зелени и овощей. Особое место занимала огромная румяная кулебяка из печи, еще пышущая жаром.

Вадим обнял своего старого товарища по институту, представил ему каждого гостя в отдельности, сделав небольшой акцент на Грише, как на самом авторитетном в их компании. Семен Кондратьев оказался простым и приятным мужиком, совершенно без всякого показного фээсбэшного пафоса, к которому Тополев привык, общаясь с московскими силовиками. В свои сорок лет Семен уже был подполковником и не питал особых надежд на дальнейший карьерный рост. От этого он чувствовал себя вольготно и расслаблено, позволяя себе всласть отдыхать после службы и принимать гостей широко и красиво — соразмерно своему доходу.

Самогон лился рекой, один тост сменялся другим, пустые тарелки моментально убирались прыткими официантами, и появлялись новые, полные яств. Несмотря на обилие закусок, супов и горячих блюд, коллектив заметно захмелел, и душе потребовалась песня. На этот случай у барной стойки находился микрофон, подключенный к системе караоке. Невысокий полноватый мужчина средних лет с короткой стрижкой хрипел в него что-то, напоминающее шансон, и как только выпустил его из рук, Гриша направился к бармену и попросил его включить несколько своих любимых песен. Он любил петь в караоке. Чаще всего он делал это в бане, пока его друзья резвились с проститутками. В его репертуаре были в основном песни из советских кинофильмов. Он так хорошо натренировался их исполнять, что простому слушателю казалось, что поет настоящий профессионал, а то и сами Лещенко с Магомаевым.

Исполнив четыре песни, Тополев вернулся за стол и продолжил трапезничать вместе с друзьями. К стойке вернулся местный крепыш, раздосадованный тем фактом, что кто-то в городе поет лучше него, и продолжил хрипеть свой блатняк, только на этот раз громче и еще противнее. Саша Животков был самым пьяным в компании. Он не выдержал такой какофонии звуков и решил забрать у несостоявшегося певца микрофон. Он резко поднялся со стула и, никому не объясняя своего намерения, направился к бару.

— Мужик, ты понимаешь, что лажаешь? — громко закричал Александр, стараясь переорать певца. — Ты поешь отвратительно! — сказал он потише, приблизившись к крепышу вплотную. — Заткнись и отдай микрофон! Пусть лучше поют те, кто умеет это делать, — произнес Животков и вырвал электроприбор из рук обалдевшего от такой дерзости мужика. — Гришенька! Иди и пой на здоровье! — закричал Саша другу. — Я расчистил тебе дорогу к славе!

Здоровяк попытался забрать микрофон у хлипкого москвича силой, но Александр вцепился в него хваткой бультерьера и даже нашел в себе силы оттолкнуть от себя обидчика и ткнуть его ногой по заднице. Мужик отлетел в сторону, встрепенулся, как воробей после дождя, и собрался ужу было вступить в новую схватку, но краем глаза заметил, как за дальним от них столом приподнялся со своего места знакомый всем в городе начальник ФСБ. Крепыш посмотрел еще раз по сторонам, заметил, что в зале, кроме него и этой компании, никого больше нет, быстро оценил обстановку и ретировался.

— Плохо дело… — заключил Семен. — Ваш Саша только что сильно обидел нашего смотрящего за городом. Его кличут Бесом, и, поверьте мне, он это так просто не оставит. Довольно авторитетный товарищ как у нас в Никольске, так и в области. Он сейчас ушел, заметив меня, но вскоре вернутся его ребятки — и захотят наказать обидчика их неформального лидера. Так что нам надо срочно куда-то спрятать вашего друга, пока его не порвали на лоскуты.

— У входа стоит мой микроавтобус с наглухо тонированными стеклами. Надо Сашке еще рюмку налить, и он, по-моему, до утра успокоится. Мы его упакуем в «Мерседес», и пусть он там давит подушку, пока мы гуляем. Очень расходиться не хочется: так хорошо сидим!

— Правильное решение, — согласился Семен. — Заливайте в него самогонку и закрывайте в машине. Пусть там время проводит, если не умеет по-людски себя вести.

Буквально через тридцать минут в ресторан вернулся Бес с десятком сопровождавших его бойцов. Это были молодые парни в кожаных куртках, бритые под ноль, с лицами, не испорченными интеллектом, но зато довольно внушительных размеров. В глазах у каждого горело желание порвать обидчика их пахана.

— Где этот урод, который мне нахамил? — спросил, войдя в помещение, местный авторитет у единственных оставшихся в ресторане посетителей.

— Бес, а ты поздороваться со мной и моими друзьями не забыл? — продолжая сидеть за столом, поинтересовался Семен. — И парней своих убери подобру-поздорову, а то как бы не огорчить вас всех звонком в управление. Мои «тяжелые» спят и видят, как бы с твоими мальчиками поквитаться за недавние события на рынке.

— А! И ты здесь, Семен Михайлович? Не приметил я тебя сразу… — дал задний ход смотрящий за городом. — Расположился, понимаешь ли, в самом темном углу комнаты… Как тут тебя заметишь?

— Вот теперь заметил? — сурово произнес фээсбэшник.

— Здравствуйте, господа хорошие! — поприветствовал Семена и его гостей Бес, после чего жестом показал своим пацанам, чтобы те покинули помещение.

— Присаживайся к нам за стол, дорогим гостем будешь! — пригласил его Кондратьев и, дождавшись, пока криминальный авторитет разместится с противоположной стороны от него, продолжил: — Познакомься: это мои друзья из Москвы. Они работают в главном управлении ФСБ России, — соврал для дела Семен, — все по званию подполковники. А тот, который, как ты сказал, нахамил тебе, вообще полковник! Он, кстати, перепил слегка, и мы его в автобус отвели — проспаться. Так что не держи зла на моих коллег, и давайте выпьем за дружбу и понимание!

Мужики чокнулись полными рюмками самогонки и выпили до дна, затем повторили под следующий тост, который произнес словоохотливый Гриша, а затем — еще и еще. И вскоре Бес уже подсел поближе к Тополеву, закинул на его плечо свою руку и начал расспрашивать про общих знакомых московских братков, делиться своими местными проблемами и спрашивать советов в совершенно непонятных для собеседника делах. Когда пламя конфликта было практически погашено и на пепелище уже виднелись ростки дружбы, в ресторан снова вбежали несколько пацанов в кожанках.

— Бес! Там, это… Ну, этот!

— Чего вы там буробите? — грубо спросил их авторитет. — Говорите яснее! Я с уважаемыми людьми отдыхаю, не до вас!

— Бес! Короче, там этот, твой обидчик… Короче, в машине его пацаны заметили у входа!

— Не обидчик, а полковник ФСБ! — уточнил Гриша.

— Во! Слышишь, что тебе умные люди говорят? — произнес сильно захмелевший смотрящий за городом.

— Простите, уважаемые, но ваш полковник открыл окно в автобусе и из него поливает наших пацанов из калаша, — высказался второй прибежавший с улицы боец, поняв, что его старший застопорился.

— Я пацанам приказал не шмалять в ответ, но… это… Могут на нервах и ответку запустить! — добавил пришедший в себя главарь бойцов.

С улицы действительно раздавались звуки выстрелов, которые за громкой музыкой и гулом за столом не были слышны до этого. Семен вскочил первым, за ним последовали Вадим и Гриша. За считаные секунды они вместе с парнями в кожанках выскочили на улицу. Костя вместе с Бесом остались сидеть, как самые пьяные.

Увиденная картина сперва напугала, а затем и отрезвила, но потом, когда стала понятна вся комичность происходящего, вызвала бурный смех до колик в животе. Из приоткрытой двери салона микроавтобуса торчал ствол автомата, который то и дело падал на пол машины, после чего снова поднимался, производил серию выстрелов и снова падал. Когда Калашников в очередной раз опустился вниз, дверь открылась шире, и все увидели спящего в обнимку с оружием Сашу. Он сидел на полу автомобиля, опершись спиной о боковину ряда кресел, и мирно дремал.

Семен короткими перебежками достиг микроавтобуса и, убедившись, что Животков спит, выхватил из его рук автомат. Александр, потеряв опору, выпал наружу лицом в грязь.

— Увези его поскорее отсюда! — попросил Вадима фээсбэшник. — Скоро здесь все службы города будут. Вон какой шум подняли! А вы, парни, забирайте Беса и тоже валите, пока я добрый! — приказал бандитам Кондратьев.

На следующее утро у Животкова было сильнейшее похмелье. Все рассказы о его вчерашних похождениях он отвергал как выдумки Гриши, и даже когда Вадик слово в слово поведал историю со стрельбой, Саша продолжал сомневаться и твердил лишь одно: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!»

К полудню появился Семен. Он был весел и даже немного пьян.

— Ну что, полковник Животков? — начал он. — Как тебя вчера вечером твой чеченский синдром накрыл, а? До сих пор легенды по Никольску ходят!

— И вы туда же? — мучаясь от тошноты, спросил Саша.

— Ты серьезно про чеченский синдром? — переспросил друга Вадик.

— А что мне оставалось делать? Приехали менты, мой заместитель — он как раз дежурил по городу, затем — начальник Никольского УВД приперся лично. Как же, такое ЧП! Жители близлежащих домов отчетливо слышали автоматные очереди у себя под окнами! Больше десяти звонков поступило на телефоны оперативных служб. Пришлось как-то выкручиваться.

— И что же ты им рассказал? — с задором в голосе поинтересовался Вадим.

— Что рассказал, что рассказал? Правду!

— Ну-ну… — улыбаясь произнес адвокат.

— И какую правду вы им рассказали? — подключился к беседе Гриша.

— Такую! Что ко мне в гости приехали коллеги из Москвы — офицеры ФСБ. Мы выпивали. Вдруг самому старшему из нас — Александру — стало плохо, и он ушел отдыхать в автобус. Там его накрыло со страшной силой. Он, будучи контуженным во время второй чеченской компании, очнулся в закрытом пространстве, и ему показалось, что он в блиндаже и идет атака боевиков. Он взял свое боевое оружие и начал отстреливаться. Мы вовремя услышали, выбежали на улицу и успокоили нашего товарища. Никто не пострадал, урон близлежащим постройкам нанесен незначительный. В общем, я все спустил на тормозах.

— Это что, я и вправду вчера накосячил так сильно? — удивился Животков. — Простите меня ради Бога! Я правда ничего не помню. Меня как по голове обухом оглушило! До сих пор в себя прийти не могу.

— А вы, Александр, глотните из моей фляжки! Сразу человеком себя почувствуете, — предложил Семен и протянул небольшой плоский сосуд Животкову.

— А что это? — с недоверием переспросил Саша.

— Пейте, пейте! Хуже точно не будет.

После трех осторожных глотков «больной» распробовал напиток и влил в себя еще столько же.

— Хорошая вещь! Похмелье как рукой сняло! — обрадованно констатировал Александр.

— Сам гоню! На березовых бруньках, — с гордостью заметил Кондратьев и пригубил из фляжки. — Будете? — обратился он к Вадиму с Григорием.

— Нет, нет! — одновременно ответили они.

— Нам сейчас к охоте готовится надо, — сказал Вадик.

— Ночью на глухаря пойдем! — с пафосом произнес Гриша.

— Что, и «полковника» Животкова с собой возьмете? — поинтересовался Семен.

— Нет! Пусть проспится как следует, — безапелляционно заявил Вадим. — Он своим перегаром всех зверей распугает.

Весенняя охота на глухарей была особым приключением. В это время года природа пробуждалась, и крупная птица из семейства фазановых во время своих брачных танцев становилась особенно уязвимой. Ранним утром компания из трех охотников в сопровождении трех егерей отправилась в лес. На опушке они разделились на пары и пошли в разные стороны.

Было еще довольно темно. Гришин попутчик объяснил такой ранний выход на охоту тем фактом, что птицу надо бить до рассвета, когда токующий в брачный период самец утрачивает чуткость и бдительность. Тишина и свежесть наполняли воздух, и каждое движение было отчетливо слышно в утреннем безмолвии. Гриша знал, что глухари любят сидеть на деревьях, поэтому ему приходилось быть очень осторожным, чтобы не спугнуть их. Он медленно пробирался сквозь густые заросли, стараясь не шуметь. Наконец, увидел его — огромного глухаря с блестящими черными глазами. Он сидел на ветке дерева и казался совершенно неподвижным, как будто был частью леса. Осторожно, стараясь не привлечь внимание других птиц, Тополев начал приближаться к глухарю. Его сердце билось все быстрее, но он продолжал двигаться вперед. Когда он был уже совсем близко, глухарь, видимо, что-то почувствовал и начал расправлять свои огромные крылья. Но было уже поздно — выстрел прозвучал, и птица с грохотом упала на землю.

Стрелы первых лучей солнца начали проникать сквозь густую листву, намекая гостям леса, что охота подошла к концу. Ближе к шести утра все пары вернулись на точку сбора — к автомобилям. Оказалось, что сегодня повезло только Грише: лишь ему удалось прийти с добычей. Вадим со своим сопровождающим долго плутали по лесу, так и не найдя птицы, а Костя, наоборот, видел и даже стрелял пару раз, но так и не попал.

Старший егерь разложил на капоте скатерку и достал фляжку с настойкой из лесных ягод. Его подручные быстренько нарезали колбаски, сырку, хлеба и организовали завтрак. Выпив по пятьдесят грамм алкоголя, мужики расслабились, а егерей потянуло на философию.

— Охота на глухаря — это не только поиск добычи, но и встреча с дикой природой, испытание в силе и ловкости, а также возможность окунуться в лесной мир и почувствовать гармонию с ним, — начал было умничать старший. — Это мгновение, когда охотник и добыча соединяются в едином ритме жизни, напоминая о вечном круговороте в природе.

— Ну ты и загнул, Михалыч! — отреагировал один из его подчиненных.

— Нет, нет! Пусть говорит, — попросил Костя. — Люблю, когда все красиво вокруг…

— Нехай! — согласился Вадик, подмигнул Грише, чокнулся с ним и опрокинул рюмку с настойкой в себя. — Кино насмотрятся про охоту — и потом каждый мнит себя Кузьмичом, — добавил он и тихо хихикнул.

***

В офисах холдинга «Медаглия» было тихо и спокойно. Все работники занимались своими текущими делами. Как и было оговорено между Вахой и Антоном, стороны временно заморозили конфликт. В особняк на Новинском бульваре вернулись Гришины родственники, а в Шереметьево — поддержавшие его сотрудники. Антон, Витя и Коля безвылазно сидели в своем кабинете на втором этаже. Они организовали между собой посуточное дежурство: на ночь один из них оставался в офисе, давая возможность другим отдохнуть дома. Они боялись, что если никого из них не окажется на рабочем месте, то союзники Тополева нарушат соглашение и захватят здание.

Николай Валентинович Налобин тоже вернулся после увольнения в свой рабочий кабинет и старался как минимум пять часов проводить там, изучая документы компании и читая прессу. На второй день после отъезда племянника на охоту к нему зашла Наталья Тополева — поговорить. Она долго уговаривала свою сестру Екатерину, чтобы та пошла вместе с ней, но Гришина мама категорически отказывалась, ссылаясь на то, что не может даже смотреть на рожу генерала, так как она на все сто процентов уверена, что это именно он возглавил путч и именно с его согласия «гоблины» захватили корпорацию сына.

— Николай Валентинович! — обратилась к начальнику службы безопасности холдинга Наталья. — Вы что творите, а? Вы чего добиваетесь? Вы хотите, чтобы молодые ребята перестреляли друг друга?

Налобин молча слушал Тополеву, не поднимая на нее глаз.

— Всем прекрасно понятно, что это именно вы стоите за этим рейдерским захватом! — продолжила Наталья. — Без вас тут точно не обошлось! Видна рука мастера… Знайте, что Олег считает точно так же и спуска вам не даст!

— Ваш Олег и пальцем не пошевелит в мою сторону! — очень спокойно и тихо ответил Налобин. — Так что идите к себе в кабинет и продолжайте работать, а пугать меня не надо. Я, как никак, генерал ФСБ, хоть и в отставке, поэтому на пару ходов вперед смотреть обучен. А вы, Тополевы, даже то, что у вас перед носом, иногда увидеть неспособны!

— Да как вы смеете…

— Идите, Наталья Алексеевна, идите! Не мешайте работать.

Сырников ходил по своему рабочему кабинету на Лубянке вдоль стены от рабочего стола до телевизора и обратно. Он раздумывал над последним звонком из администрации президента. «Зачем они вызывают меня к себе, да так срочно? У меня в контрразведке в последнее время чрезвычайных ситуаций не возникало, у верховного по моей службе нареканий не было, с директором ФСБ общий язык я нашел, и вопрос о моей замене больше не стоит. Чего же они так настойчиво добиваются моего визита к ним? По телефону суть дела обсуждать категорически отказались… А когда я спросил, какие документы с собой захватить для доклада, ответили, что ничего не надо: «Просто приезжайте…» Он снова посмотрел на часы, сделал еще пару кругов, затем подошел к телефонному аппарату и нажал кнопку вызова секретаря: «Машину к подъезду! Срочно!»

В советский период в доме номер четыре по Старой площади находился Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза. В настоящее время это здание занимала Администрация президента России. В глубине величественного здания, где вершится судьба нации, таился кабинет, в котором обитала власть и принимались судьбоносные решения. Стены, облицованные темным деревом, возвышались до сводчатого потолка, украшенного изысканной лепниной. Огромные окна, обрамленные тяжелыми бархатными драпировками, пропускали мягкий свет, отбрасывая таинственные тени на полированный пол. В центре кабинета стоял внушительный стол из красного дерева — настолько большой, что мог вместить целую армию. На нем лежали аккуратные стопки документов, каждый из которых содержал секреты, способные изменить ход истории. За столом располагалось массивное кресло из черной кожи, обитое бархатом. В нем сидел человек, чье лицо было словно высечено из камня, а глаза излучали проницательность и власть. Это был руководитель Администрации президента, хранитель ключей от самых сокровенных тайн государства.

По периметру кабинета располагались книжные шкафы, заполненные томами, посвященными истории, политике и международным отношениям. Над камином висел большой портрет президента, а напротив него — карта мира, на которой были отмечены стратегические цели и потенциальные угрозы. В углу кабинета стоял небольшой столик, на котором лежали шахматы. Руководитель Администрации часто играл в них сам с собой, продумывая сложные ходы и предвидя последствия каждого движения. В воздухе витал запах кожи, бумаги и власти. Это было место, где решались судьбы людей, где создавалась история и закладывались основы будущего.

Сырников зашел внутрь после получения разрешения от секретаря.

— Заходи, Олег Викторович, заходи! — строго, но по-дружески произнес Сергей Себянин. — Присаживайся. — Хозяин кабинета дождался, пока генерал-полковник дойдет от двери до стола и займет выделенное для него место. — Жалуются тут на тебя! Говорят, что ты покровительствуешь некому бизнесмену Тополеву. Что тот под твоим крылом весь бизнес в Шереметьево под себя подмял, а тебе каждый месяц откаты чемоданами возит. Что скажешь?

— Это все наглое вранье и поклеп моих недругов в стенах вашего учреждения. И моего, — возмутился Сырников.

— Я бы в это тоже не поверил, зная тебя, но мне видеокассету в качестве доказательства принесли. Хочешь посмотреть?

— Конечно, хочу! — зло ответил Олег. — Это явно либо монтаж, либо провокация.

— Ну, то есть, ты хочешь сказать, что такого Тополева ты не знаешь и в глаза его никогда не видел?

— Нет, не хочу! Я знаю этого молодого человека. Он сын нашей с женой ближайшей подруги. Он действительно занимается бизнесом, в том числе и в аэропорту Шереметьево, и, между прочим, навел там порядок. Всех бандитов, наркокурьеров и прочую нечисть вывел.

— Сам, без твоей помощи? — прищурившись, спросил Себянин.

— Конечно, он обращался ко мне за советами, но в его бизнес ни я, ни мои родственники никогда не лезли, — ответил, еле сдерживаясь от негодования, Сырников.

— Да? И племянник твой, скажешь, там тоже не работает?

— Работает! Он специалист высокого класса, поэтому я его без зазрения совести посоветовал его Тополеву в качестве работника высшего звена.

— И Налобина Николая Валентиновича тоже по твоему ходатайству в «Медаглию» пристроили?

Олег промолчал и только зашевелил скулами.

— Ну, смотри видео, которое принес мне твой бывший коллега, — сказал Себянин и нажал на кнопку телевизионного пульта.

На экране появилась картинка, на которой было отчетливо видно, как Налобин передает Сырникову в его кабинете на Лубянке черный чемодан, после чего тот открывает его и осматривает содержимое. Довольно четко видны пачки долларовых купюр.

«Это видео снято в тот день, когда ко мне не смог приехать Гриша с деньгами для взятки в Росимущество, — подумал Олег. — Ему надо было назначить в АНТЦ своего генерального директора, и я за миллион долларов договорился с чинушами оттуда. Вопрос был срочным, и чемодан привез Николай. Он и снял этот сюжет в качестве компромата на меня. Вот теперь он его и использовал — как козырную карту в разборках за Гришкин холдинг. Да, конечно, видео убойное… Мне не устоять после такого…»

— Что скажете? — спросил руководитель Администрации после просмотра.

— Мне рапорт подать вам здесь или директору ФСБ на Лубянке?

— Олег Викторович, мне ваша кровь ни к чему! Вы прекрасный специалист, находитесь на своем месте, вас очень ценят…, и даже президент считает вас своим близким товарищем. Лучшего начальника контрразведки у нас в современной России не было и не будет! Вам просто надо сосредоточиться на своих непосредственных обязанностях и не распыляться на такие мелочи, как бизнес в Шереметьево. Я доходчиво объясняю?

— Сергей Семенович, скажите откровенно, чего вы от меня хотите!

— Что ж вы все такие непонятливые? — возмутился Себянин. — Вот перед вами у меня в гостях был генеральный прокурор. Его старшенький сынок Артем, оказывается, дружит с вашим крестником Тополевым. Они вдвоем досаждают одному очень уважаемому человеку — крупному предпринимателю, который тоже хочет вести свой бизнес в главной авиагавани страны, а эти молодые дарования, прикрываясь ФСБ и прокуратурой, не дают никому прохода.

— Вы про Евтушкова говорите?

— Какая разница? — повысил голос Себянин. — Да, он тоже приходил ко мне и жаловался на всех вас, — более спокойным тоном ответил руководитель Администрации. — Отойдите в сторону, Олег Викторович, и не мешайте бизнесменам разбираться между собой в конкурентной борьбе. Вон Гагарин-старший сразу правильное решение принял и вскоре отправит своего сыночка на малую родину в Иркутск. И вам тоже надо своего Тополева остудить и отправить куда-нибудь подальше от Шереметьево. Достаточно откровенно объясняю?

— Это ваша личная просьба или позиция Администрации? — дерзко переспросил Сырников.

— Ну зачем вы так, Олег Викторович? Вот у меня на столе лежит приказ о присвоении вам очередного воинского звания: генерал армии. Пока без подписи президента. А еще — проект представления вас к званию героя России за уничтожение террористов на Северном Кавказе. Проект я пока отложу в сторону до выяснения всех обстоятельств дела с чемоданчиком, а вот приказ придержу до тех пор, пока вы правильное решение не примете. Вот так понятнее?

— Более чем! — ответил Олег. — Разрешите идти?

— Я не услышал вашего ответа, Олег Викторович!

— Для меня служить Родине важнее всего на свете, поэтому я, естественно, выбираю службу.

— Значит, договорились?

— Так точно!

— Надеюсь, наш разговор останется между нами? — спросил напоследок Себянин.

— Хорошо! Тогда я прошу, чтобы и это видео с чемоданом тоже осталось между нами.

— Договорились.

На втором этаже особняка «Медаглии» на Садовом кольце в своем кабинете сидели в ожидании важных новостей Антон и Коля. Виктор Налобин уехал с отцом на встречу с Евтушковым около полудня и вот-вот должен был вернуться. Золотарев сильно нервничал и ходил из угла в угол, разминая больную спину. Чупров тоже переживал, но старался не показывать вида. Сотрудники уже начинали покидать офис, торопясь успеть в метро до наплыва пассажирского потока. Первым не выдержал Николай: он прервал молчание, воцарившееся в комнате почти час назад.

— Как думаешь, удастся исключить Сырникова из нашего уравнения? — с надеждой спросил он у Антона.

— Посмотрим… Евтушков — сильный партнер. Если у него не выйдет, то ни у кого не получится.

— И что мы тогда будем делать?

— Посмотрим… В любом случае, у нас есть план Б. Его и будем придерживаться.

— Я, если честно, побаиваюсь этих чеченов! — тихо, почти шепотом произнес Коля. — У меня жена и ребенок от первого брака…

— Ты знал, на что шел! — абсолютно безразлично к переживаниям своего компаньона ответил Чупров. — Ты в любой момент можешь соскочить. Мы с удовольствием разделим твою долю.

— А ты прям как скала? Ничего не боишься? — с обидой спросил Золотарев.

— Я? Абсолютно ничего! — ответил Антон и достал из внутреннего кармана пиджака травматический пистолет. — Если что, я сумею за себя постоять!

— Так он же не настоящий!

— Ну и что? Похож на макаров. Стреляет громко. Резиновой пулей с близкого расстояния можно приличную травму нанести. Я пробовал.

— Все это, конечно, выглядит и звучит грозно, но у этих бородачей, скорее всего, не «пукалки», как у тебя, а настоящие стволы будут.

— Посмотрим, кто кого! — надменно ответил Чупров, любуясь своим пистолетом.

Их спор остановил вошедший в кабинет Виктор. Он сиял от радости и широко улыбался. Первым делом он налил себе в стакан минеральной воды с газом и залпом ее выпил. Затем сделал паузу и начал наполнять второй бокал.

— Ну? Что? — дрожа от нетерпения, взвыл Коля.

— Подожди! — остановил его Антон. — Когда человек пьет, его даже змея не кусает!

— Все! Хана Тополеву! — почти прошептал Виктор, выпив все до дна. — «Медаглия» наша! Отец договорился. АНТЦ забирает полностью себе «Структура», а мы оставляем себе бизнес в аэропорту.

— И «Авиатехснаб»? — переспросил Чупров.

— С запчастями и химчисткой придется повозиться, но в конце концов заберем все. Папа дал добро переходить ко второму этапу.

— А как же чеченцы? — снова вернулся к пугающему его вопросу Золотарев.

— Все по плану! Тянем время на переговорах, вытягиваем средства из Гришки. Теперь наша главная задача — заставить его снять деньги с офшора и вынуть флешку из закромов. Поэтому твое новое задание, Антон, — вложить в головы всех клиентов инвестиционной компании, что им надо срочно забирать все свои сбережения, а то Тополев сбежит с ними за бугор. Пусть открывают второй фронт против него. Говорят, он на охоту уехал? Так мы тоже на него поохотимся!

— Это я умею делать — на уши приседать, — улыбаясь, как Чеширский кот, произнес Чупров.

— А с чеченцами-то как поступим? — продолжил продавливать свое Коля.

— Ими Фил со своими подольскими братками займется! — ответил Налобин. — Пускай отрабатывают свою долю. Они же спят и видят, как бы им в Шарик зайти со своей дурью. Вот и повод, чтобы расстараться. Коля, а на тебе, кстати, ваши общие с Гришей друзья по банковскому миру. Твоя задача — сделать так, чтобы, если он к кому из них обратится за деньгами, он получил отказ. Понял?

— Понял, понял!

— Так, делаем вид, что все договоренности в силе, ведем переговоры с Женей и Вахой о выплатах нам Гришей денег, — финализировал Виктор. — Я сегодня же вылетаю в Питер к моим друзьям — обговаривать все детали нашего плана. Послезавтра утром вернусь. Так что днем сможем уже продолжить переговоры.

***

В Никольске охота на дичь была в самом разгаре. Вадим, Гриша с Сашей и Константин только что отстрелялись по тетеревам на поле, до этого застрелили парочку вальдшнепов в лесу и, довольные собой, возвращались к микроавтобусу с добычей в сумках. Егерей первым заметил Вадик: у него был острый глаз и большой опыт встреч с инспекторами лесоохраны во время браконьерских охот.

— Пакеты с птицей бросайте в кусты! Быстро! — скомандовал адвокат. — Гриша, а ты свое ружье тоже припрячь. Ты же разрешение на него дома забыл, так что получается, оно у тебя без документов, а это статья уголовного кодекса. Фиг отбрешемся.

Сотрудники были довольно далеко от охотников, и существовал шанс, что те не заметят подозрительную активность шедших им навстречу людей. Но мужчины оказались профессионалами своего дела. Встретившись с охотниками на проселочной дороге, инспекторы первым делом попросили их предъявить документы и разрешение на проведение охоты в этом районе. Двое из пяти егерей проследовали вперед — туда, откуда пришла веселая четверка, и довольно быстро вернулись с тюками и ружьем.

— Это ваше? — спросил Вадима главный инспектор.

Адвокат сразу вызвался вести переговоры с лесоохраной, освободив своих компаньонов от надобности врать и изворачиваться. Он предупредил друзей, чтобы те молчали, что бы ни происходило.

— Да что вы! Мы только по баночкам пострелять приехали. Ружья пристрелять. Вот как раз завтра собирались к вам за всеми лицензиями и разрешениями.

— И такое дорогое ружьишко выкинуть не пожалели? Оно как минимум тысяч пять долларов стоит! — улыбаясь и все прекрасно понимая, спросил инспектор.

— Мы забыли на него документы дома, вот с испугу и бросили! — вдруг выступил с речью Животков. — И у меня разрешение на охоту есть! Я его еще в Москве получил в своем клубе.

— Вот, у вас и свой Павлик Морозов нашелся! — обрадованно отреагировал егерь. — Как вас величать можно?

— Александр Васильевич, — представился Животков.

— Значит, ружьишко-то ваше? — спросил инспектор.

— Нет, не мое! Оно Григорию Тополеву принадлежит, — ответил Животков и указал пальцем на Гришу.

— Ничего мы не забыли в Москве! — вовремя вступился за друга адвокат. — Все необходимые документы у нас в гостинице. Мы можем вместе туда съездить, и я вам все продемонстрирую в лучшем виде.

Вадим специально тянул егерей в город, чтобы оттуда набрать своему другу эфэсбэшнику, который смог бы быстро закрыть этот непростой вопрос. В лесу сотовая связь не брала, и необходимо было уговорить проверяющих не выписывать протоколы до визита в гостиницу. Те вроде бы уже были согласны проехаться в Никольск, как вдруг Саша снова вылез со своим вопросом:

— А что им будет, если в номере не окажется разрешения на оружие и на охоту?

— Плохо им всем будет, очень плохо! Штрафом тут не отделаются, — ответил один из инспекторов.

— Так есть у вас бумаги на ружье или нет? — резко спросил старший лесоохранник.

— Есть у нас все! Конечно, есть! — постарался успокоить взрывоопасную ситуацию Вадим.

— А что же ваш товарищ сомневается?

— Да он нам и не товарищ теперь! — пошутил адвокат. — Напился вчера в умат, вот сегодня и несет что попало от дури своей. Поедемте в город? Там мы все вам покажем. Нам за вами ехать или перед вами?

— Давайте-ка мы у вас этого горе-хозяина ружья заберем сразу в наш УАЗик, — заявил главный инспектор, — чтобы у вас никаких глупостей в голове не появлялось: гонки с нами устраивать или в прядки играть.

— Да что вы! Мы солидные люди и давно в игрушки не играем… — постарался смягчить ситуацию Вадим и отбить Гришу.

— Пройдите в наш автомобиль! — приказал Тополеву егерь.

— Иди, Гриш, и ни о чем не волнуйся, — поддержал друга адвокат. — Как только трубка оживет, я сразу Семену наберу, и он нас снова спасет! А с тобой, Саша, у меня будет очень долгий и серьезный разговор, — обратился Вадим к Животкову после того, как Григория усадили в багажник УАЗа лесоохраны.

Конечно же, начальник ФСБ по Никольску все порешал. Гриша отделался взяткой в пятьсот долларов, а все остальные заплатили еще столько же за несоставление акта о браконьерстве.

Пора было ехать домой, в Москву. Вечером вся компашка на радостях завалилась в тот же ресторан в центре города и отпраздновала свое спасение. Вадим целенаправленно сел рядом с Александром и начал его спаивать. Вернувшись в гостиницу, они вдвоем продолжили алкогольные излияния, и к утру Животков был похож на пьяного забулдыгу, а Вадим, наоборот, выглядел свежим и румяным.

— Я ему отомстил за нас за всех! — радостно отрапортовал адвокат, загружая Сашино бренное тело вместе с Гришей в микроавтобус. — Он до Москвы не очухается, ручаюсь! Сам я, конечно, за рулем пока ехать тоже не могу — мне пару часиков прикорнуть надо. Поэтому ты веди, хорошо?

— Как скажешь! — согласился Григорий. — Признайся честно: ты воду ночью пил вместо водки, что ли?

— Не скажу! Это мой секрет, — кокетливо ответил Вадим. — Главное — результат на лицо! Я трезвый, а контрагент — в хлам. Кстати, он мне тут ночью признался, что у него с женой очень плохие отношения, что они давно уже живут как чужие люди и их объединяет только совместный ребенок. Он давно хочет с ней развестись и просил моей помощи в этом вопросе.

— А ты что?

— А я ему сказал, что я уголовный адвокат и к бракоразводным процессам никакого отношения не имею. В общем, он ответил, что, когда протрезвеет, будет об этом разговаривать с тобой. Вот!

— У него и вправду жена мегера, — согласился Гриша. — Тут я его понимаю…

Обратная дорога в Москву казалась намного длиннее, чем в Никольск. Сидя за рулем микроавтобуса, Гриша заметил то, чего не увидел неделю назад. Их путь пролегал через густой лес. Шоссе было прямым, как натянутый канат, и казалось, что конца и края этой тайге не видно. Сотовая связь не ловила совсем. Покрытие позволяло ехать быстро, и он летел со скоростью сто сорок километров в час. За последние два часа он не обогнал ни одной машины и не заметил встречных автотранспортных средств. В какой-то момент он подумал, что, окажись они в экстренной ситуации в этих местах, вызвать подмогу стало бы очень проблематично, а зимой здесь наверняка замерз не один человек, оставшись в поломанном автомобиле. Хорошо, что они перед выездом залили в свою машину бензин под горловину, так как за все время пути Тополев не встретил ни одной заправки.

Его мысли прервала просьба Александра остановиться: того продолжало штормить после недели пьянства. Гриша еще не успел окончательно встать у обочины дороги, а Животков уже открыл заднюю дверь и побежал в лес. Его сильно рвало. Он так кричал, что наверняка распугал всех представителей местной фауны. Вернувшись, он рухнул в свое кресло и застонал. В последующие часы Сашу еще пять раз стошнило, и только при подъезде к Московской области он слегка пришел в себя и крепко заснул.

Около полуночи Вадим остановил свой микроавтобус у двадцатидвухэтажки в Северном Тушино. Гриша достал свои и Сашины вещи из багажника, принял еще не до конца протрезвевшего соседа в свои объятья, попрощался с компаньонами по путешествию и, поддерживая друга за пояс, побрел к их подъезду. Поднявшись на лифте на девятый этаж, он прислонил Животкова к стене рядом с дверью его квартиры и позвонил в звонок.

Ждать пришлось недолго: Алина ожидала мужа и не ложилась спать. Увидев его, она схватилась за голову и даже побледнела от ужаса. Александр попытался что-то промолвить ей в качестве приветствия или оправдания за свой вид, но этого у него не получилось. Сдав товарища с рук на руки, Тополев пересек длинный коридор и открыл ключом свою дверь. С противоположной стороны доносился вой Алины. Она рыдала в голос, проклиная мужа, своего горе-соседа, охоту и всю Вологодскую область с ее фауной и флорой.

Гришина семья уже спала. Двое старших сопели у себя в комнате, а младшенькая раскинулась в своей детской кроватке в их спальне. Оксана, услышав шорохи в прихожей, встала и вышла навстречу мужу.

— Привет! Что там за крики на лестничной клетке? — поинтересовалась она.

— Это плач Ярославны из квартиры напротив, — пошутил Тополев. — Если бы я выпил столько, сколько Животков, то точно сдох бы где-нибудь по дороге.

— Что он, совсем плох? — с жалостью спросила Оксана.

— Судя по стенаниям, да. Он бледный, как полотно, и говорить не может.

— А зачем вы его так напоили?

— Слушай, он взрослый мужик! Я ему что, нянька, что ли? Хотел человек напиться — вот и напился. Ты мне лучше расскажи, как дома дела.

— У нас все нормально. Все здоровы. Ждали твоего возвращения, — отрапортовала Оксана.

— А на работе как? Вижу по тебе, что есть проблемы.

— А там все как было, так и осталось! Я не знаю, что подразумевал Олег, когда говорил тебе «Я все решу», но воз и ныне там. «Гоблины» сидят в своем кабинете и радуются жизни. Николай Валентинович вернулся на свою должность и сияет, как самовар. Твоя мать с теткой и отчимом, хоть и ходят в офис, лишены доступа к финансам и управлению. Мою химчистку они пока не трогают, но это потому, что она находится в закрытой части аэропорта и они просто физически не могут туда добраться. Володя Мишин и Стас Люлькин окопались в АНТЦ и держат оборону, но насколько их хватит и не захотят ли они переметнуться или просто отделиться, я не знаю. В общем, все очень плохо.

— Завтра же поеду к Сырникову и обо всем расспрошу. Может быть, для его плана нужно мое присутствие?

— Ты лучше сперва к Артему Гагарину съезди! — предложила Оксана. — Он звонил пару раз, тебя искал. Очень удивился, когда узнал, что ты на охоту уехал. Просил тебе передать, чтобы ты ему набрал первым делом, как только вернешься. Что-то такое случилось, и ему надо это с тобой обсудить.

— Дай мне, пожалуйста, мою трубку! Я ему наберу прямо сейчас, раз просил.

Гриша включил свой сотовый, набрал пароль для входа, нашел номер Артема и нажал на кнопку вызова. Сын генерального прокурора ответил не сразу. Судя по голосу, он уже спал.

— Извини, что разбудил, Артем, но ты просил набрать тебя, как только я вернусь.

— Да, привет, Гриш! Как съездил?

— Судя по всему, лучше бы я не уезжал…

— Видимо, да… — подтвердил он догадку Тополева. — У меня для тебя плохие новости. Приезжай ко мне завтра утром, обсудим.

— А по телефону рассказать не можешь? Я же до утра теперь не усну.

— Нет, по телефону никак! Завтра в девять утра жду тебя у себя дома. С меня завтрак.

Артем жил в самом центре столицы, в двухэтажном флигельке в тихом переулке неподалеку от Чистых прудов. Дальше кабинета Гриша никогда не заходил — хозяин дома ревностно относился к посетителям и в свою личную жизнь старался никого не пускать. Но и по убранству комнаты для приемов можно было догадаться о богатстве проживающей здесь семьи: резная мебель из красного дерева, огромные хрустальные люстры под четырехметровым потолком, наборный паркет, как в музее, на стенах — картины голландских художников. На дальней от входа в комнату стене — большой портрет папы, генерального прокурора, в форме, с орденами и медалями на груди. Под портретом — кожаное кресло и рабочий стол Артема.

— Заходи, присаживайся! — пригласил компаньона Гагарин-младший и указал рукой на диван. — Ты ведь у меня тут не первый раз?

— Нет, не первый. Мы с тобой как-то заезжали сюда за документами, — ответил Григорий и плюхнулся на подушки.

— В общем, давай сразу к делу, пока еще один наш с тобой общий знакомый не подошел, — начал Артем. — На прошлой неделе моего отца и Олега Сырникова вызывали в Администрацию президента. Там им в приказном порядке велели забыть об АНТЦ. Папе велели отправить меня в Иркутск, а о твоей судьбе мне даже подумать страшно… Ты же Олегу не сын, не сват, не брат, поэтому тебя они беречь вовсе не станут.

— Евтушков решил не заморачиваться и зашел с козырей? — возбужденно спросил Григорий.

— Причем с таких, которые ни мне, ни тебе побить нечем… — ответил Гагарин.

— Что будем делать?

— Я съезжаю с темы. Против отца я никогда не пойду, да и смысла не вижу. Тем сладких в России — хоть отбавляй, не надо зацикливаться на одной!

— Хорошо. А мне тогда как быть?

— Вот, для помощи тебе я как раз и вызвал к себе Фила. Он тоже каким-то образом участвует в этом замесе. Хочу узнать каким, заодно постараться помирить вас и добиться мирного решения твоего вопроса с «Медаглией». Ты же не против?

— Я только за! — согласился Гриша. — Плохой мир лучше, чем утка под кроватью.

Сергей Филатчев прибыл к десяти. Ребята успели позавтракать и выпить по чашечке кофе. Подольский авторитет, с порога увидев Тополева, чуть ли не набросился на него с кулаками. И если бы не уважение к Артему, то встреча точно переросла бы в драку.

— Ах ты гадина! — орал Фил. — Ты кем себя возомнил, чтоб моих людей кошмарить?

— А ты сам кто такой, чтобы мне предъявы кидать? Феодал недорезанный! — кричал ему в ответ Гриша.

Словесная перепалка переросла в грубый матерный диалог со взаимными обвинениями и проклятиями. Артем стоял между враждующими сторонами и пытался хоть как-то охладить их пыл, но безуспешно. В конце концов он громко крикнул:

— Все! Хватит! Так, Гриша, поезжай, куда ты там собирался ехать. А ты, Фил, останешься со мной. Нам еще поговорить надо! — распорядился Гагарин. Он проводил Тополева до двери и тихо шепнул ему на ухо: — Я постараюсь с ним поговорить, когда он успокоится, и узнать, что к чему. Я тебе позвоню. Не прощаюсь.

Следующей у Григория по плану была встреча с Вахой и Женей. Им надо было обсудить дальнейшие планы в связи с нововведениями и принять непростые решения. Его снова трясло от ненависти, как в тот день, когда он узнал о рейдерском захвате своей компании. Он погладил автомат, лежавший рядом на пассажирском сидении, задумчиво посмотрел на бардачок, в котором находился пистолет, завел двигатель и нажал на педаль газа. Джип резко сорвался с места и полетел в сторону Садового кольца.

Глава 5. Эндшпиль

— Вы представляете, — возмущался Гриша, — этот ублюдок Фил мне угрожать посмел, да еще в присутствии моего партнера и друга Артема! Совсем распоясался, гаденыш! Пора усмирять, по-моему.

В большой гостиной маминой квартиры его рассказ об утреннем визите к Гагарину с большим вниманием слушали его родственники и приглашенные для серьезного разговора Женя с Вахой. Хасин сидел в кресле и нервно теребил в руках свою трость. Его близкий товарищ Ажиев, наоборот, был предельно сдержан и не отрываясь смотрел на Тополева. Екатерина чувствовала себя неважно, а последнее известие от сына о том, что муж ее ближайшей подруги Олег Сырников предал их, практически добило ее. Она еле сидела на диване, закрыв лицо ладонями, стараясь не расплакаться. Богдан, как мог, успокаивал ее, гладя по спине.

— В общем, в связи с текущими вводными и полученной мной информацией предлагаю вернуться к нашему предыдущему плану силового захвата, — предложил Григорий.

— Может быть, Артем что-то перепутал? — робко спросила Екатерина. — Может быть, мы зря вычеркиваем Олега из наших союзников?

— К сожалению, Гриша прав, — включился в беседу Евгений. — Судя по полному бездействию со стороны Сырникова и изменению в поведении «гоблинов», помощи от ФСБ нам ждать не приходится. Я сегодня разговаривал с Чупровым по телефону. Он был слишком дерзок, чем себя и выдал. Ясно, что они уже в курсе беседы, состоявшейся в Администрации президента, поэтому встрепенулись и расправили крылья.

— Что сказал Антон? — спросил Богдан, переводя тему разговора с Сырникова на бывших Гришиных друзей.

— Он предложил снова встретиться и обсудить условия их выхода из бизнеса, — ответил Хасин. — Предварительно просил нас подумать о цифре в шестьсот пятьдесят тысяч долларов.

— Это что, я им после всего еще и денег должен заплатить? — негодовал Гриша. — Покрошить гадин из автомата в лесу и зарыть, как котов помойных, чтобы никто никогда не нашел!

— Это мы всегда успеем, — включился в разговор Ваха. — А пока должны следовать договоренностям, которых я добился перед твоим отъездом на охоту. Напомню: я свое слово им дал, что с ними ничего не случится, пока вы не сядете за стол переговоров. Поэтому до этого момента надо сдержать все эмоции и хотя бы сделать вид, что мы обсуждаем их условия.

— И половину средств — тысяч триста — надо будет им заплатить, — добавил Хасин. — Это, во-первых, их успокоит, а во-вторых, даст нам время для маневра. И потом подумай: может быть, шестьсот пятьдесят тысяч — не такая уж и большая сумма, чтобы решить все миром.

— Вы не понимаете! — нервно бродя из угла в угол комнаты, произнес Тополев. — Они все это замутили не ради этих денег! «Гоблины» прекрасно понимают, что со мной заработают гораздо больше, чем в одиночку. Они никогда уже ничего мне не вернут, а средства им сейчас нужны на борьбу с нами. Это первый закон рейдерского захвата — лишить оппонента доступа к финансовым потокам, а лучше всего — перевести их на себя, чтобы за чужие деньги воевать с противником, а не за свои. Поэтому я настаиваю на захвате Антона и Виктора, так как именно они переписали на себя все мои акции и доли в компаниях холдинга. В их отсутствие я переоформлю все обратно, а потом, если ваши архаровцы сумеют их убедить, что дальнейшее сопротивление бесполезно, мы их отпустим.

— А если не сумеют? — спросил Хасин и внимательно посмотрел на Гришу.

— Тогда, как я говорил ранее, в лес и в землю… Нет человека — нет проблемы! — ответил Тополев.

— А Коля Золотарев как же? — поинтересовался Ваха.

— А Коля сам сбежит и заляжет на дно так глубоко, что его даже собственная жена не найдет, — пояснил Григорий. — Он всегда был трусом, а тут обосрется так, что дар речи потеряет, и мы с вами его еще очень долго не увидим. Он нам не нужен. На нем ничего нет. Чупров с Налобиным его в своих схемах даже не задействовали, зная, что при малейшей опасности он сдриснет.

— Хороший план, но это все без нас с Вахой, — закончил обсуждение Хасин. — Все варианты, заканчивающиеся мокрухой, для нас неприемлем.

— Неужели и для тебя, Ваха? — переспросил Гриша.

— Иногда приходится действовать радикально, но в данном случае я полностью поддерживаю Женю. И напоминаю, что дал свое слово. Поэтому давайте действовать сообща, по утвержденному ранее плану.

— Сынок, — тихо и спокойно произнесла Екатерина, — я тоже согласна с Евгением, что нам необходимо вступить в переговоры, даже заплатить этим подонкам какие-то деньги. Как говорится, плохой мир лучше хорошей ссоры.

— Мамуль! Тут уже не ссора, а война настоящая! Как вы до сих пор понять этого не можете? — возмутился Тополев. — Я свои кадры хорошо знаю. Мои бывшие друзья пойдут до конца и не остановятся, пока меня не разденут и не унизят. Если они пошли на сговор с Евтушковым, то уже свой выбор сделали. И тут либо я их, либо они меня.

— Хорошо, давай поступим по-другому: ни тебе, ни мне, — предложил Хасин. — Главным фактором сегодня для нас является время. Необходимо разработать новый план, подобрать людей, решить все вопросы с отходом и прикрытием. Согласен?

— Ну, — мотнул головой Григорий.

— Так вот, предлагаю встретиться с «гоблинами», обсудить условия сделки, подписать соответствующую понятийку и назначить следующий раунд переговоров. В ходе этой встречи передать им триста двадцать пять тысяч долларов — половину от того, что они хотят, и снова что-нибудь подписать. Это даст нам недели две как минимум. За это время вы с Вахой придумаете нормальный план — такой, чтобы нас всех не посадили и не перебили. Ты не забывай: великого Сырникова за нами больше нет.

— Гришенька, прислушайся, пожалуйста, к Евгению, он дело говорит! — попросила сына Екатерина.

— Хорошо, — подумав немного, согласился Тополев, — давайте так и поступим. Может, я и ошибаюсь на их счет, и им нужны только деньги. Ладно, посмотрим. Договаривайтесь о встрече. Только идите сами, без меня, а то я не выдержу и съезжу кому-нибудь из них по морде.

На следующий день Хасин отзвонился Тополеву и доложил, что встреча с «гоблинами» прошла в кафешке рядом с особняком «Медаглии». Как он и предполагал, те согласились на подписание понятийного соглашения взамен на выплату половины требуемой ими суммы. После получения этих средств они обещали освободить офис от своего присутствия и подготовить документы о смене собственника во всех компаниях холдинга, которые они захватили, для подачи в налоговую инспекцию. Евгений сообщил, что он сумел оттянуть время следующей встречи по максимуму и у Григория есть еще три дня на поиск денег.

Гриша решил с этим не тянуть и договорился с депутатом Скоробогатовым о встрече. После обеда он уже сидел в приемной олигарха-законотворца и ждал приема. Его офис находился на втором этаже особняка в центре Москвы на улице Покровка, а первый полностью занимал его собственный банк.

— Заходи, Григорий, заходи, дорогой! — пригласил пройти в свой кабинет Скоробогатов.

— Здравствуйте, Иван Александрович! — поздоровался Тополев.

— С чем пожаловал?

— Вот решил вернуться к нашему с вами разговору о продаже АНТЦ. Интерес не пропал еще?

— Не пропал! Честно признаюсь, наоборот даже, возрос ввиду последних событий.

— О чем вы? — с опаской переспросил Гриша.

— Я слышал о твоих неприятностях с партнерами и конфликте с Евтушковым, — спокойно ответил депутат. — Естественно, как у каждого бизнесмена, у меня возникало желание прогнуть тебя по полной и скупить твой актив задарма, но чувство собственного достоинства взяло верх и победило жадность. Я слушаю твои условия.

— Спасибо большое за честность! Не ожидал… — смутился Григорий. — Тогда и я вам признаюсь. Мне срочно нужны триста тысяч долларов, чтобы рассчитаться с бывшими друзьями, поэтому, если вы готовы мне их выдать сегодня в качестве аванса, я соглашусь отдать вам АНТЦ по себестоимости. Я уже рассказывал, что изначально выплатил взятку в размере миллиона евро за назначение своего генерального директора. Потом я, конечно же, еще вкладывался, но и получал с компании немало. Так что будем считать баш на баш. Поэтому, если моя цена вас устраивает, давайте подпишем соглашение о намерениях.

— Вполне устраивает! — согласился Скоробогатов, открыл сейф и достал шесть пачек. — Здесь триста тысяч евро. Забирай. Остальные семьсот — через две-три недели, когда мой человек будет назначен заместителем генерального директора и мой ЧОП встанет по периметру предприятия. Я завтра улетаю в командировку, а потом — на отдых с семьей, так что раньше не смогу. Договорились?

— Договорились! — обрадованно произнес Гриша и положил пачки с пятисотками в свой портфель. — Подписывать что-нибудь будем?

— Мне не надо, — ответил Скоробогатов. — Если для тебя это важно, то давай придумаем договор или расписку.

— Мне тоже не надо, — согласился Тополев, встал и пожал руку олигарха. — Тогда как вернетесь, звоните — и договоримся о выезде в Шереметьево.

В назначенное время в том же кафе Хасин передал под расписку Антону и Виктору оговоренную ранее сумму, получил от них подписанные обязательства вернуть доли и акции Тополеву. В этот же день оба Налобиных, Чупров и Золотарев собрали свои личные вещи и покинули офис на Садовом кольце. Гриша наконец-таки получил возможность вернуться в свой кабинет на третьем этаже и приступить к обязанностям по управлению холдингом. Екатерина выдохнула с облегчением и даже немного порозовела лицом. Пока все получалось так, как они с Хасиным предполагали.

Но радоваться промежуточному положительному результату было рано. Вскоре Григорию позвонил Фил и вызвал его на стрелку в гостиницу «Европейская». Ваха, естественно, вызвался сопровождать своего нового молодого друга, понимая, что на блатной разборке подольские бандиты могут с легкостью порвать неопытного в этих делах человека.

На первом этаже за столом одного из многочисленных ресторанов сидели пятеро: Фил с двумя авторитетами из окружения Лучка Подольского напротив Вахи с Тополевым. Подмосковные гости — все как один — были в кожаных черных куртках. Ваха пришел на встречу в дорогом костюме, а Гриша — в джинсах и кофте поверх майки. На дворе был июнь, но воздух еще не прогрелся, и погода больше напоминала весеннюю. Сергей Филатчев сразу же обозначил позицию их стороны как активно враждебную и старался заострять углы при первой же возможности. Ваха Ажиев, напротив, сдерживал Гришу, как мог. Сжимал до боли его коленку своими сильными пальцами в те моменты, когда, по его мнению, Тополев мог перейти грань дозволенного в общении с криминальными авторитетами.

— Ты мне лично должен! — на повышенных тонах высказал Грише свою претензию Фил. — Я инвестировал в твой бизнес. Я вложился в тебя. Я неоднократно выполнял твои просьбы. А сейчас ты берешь и выгоняешь моих людей из своей компании? Так не пойдет. Кто будет представлять мои интересы в «Медаглии»?

— Какие нахрен вложения, какие твои интересы? Феодал ты недобитый! — негодовал Григорий. — Чего ты там себе надумал? Инвестор хренов!

— Тебе напомнить, может быть, как я… — заорал было Филатчев, но его вовремя осадил Ваха.

— Любезнейший, у нас тут конкурс, кто громче проорет, или серьезный разговор? — спросил спокойным тоном чеченец. — Вы лучше меня знаете, что для предъявы нужны неопровержимые факты и слово против слова здесь не прокатит. Мы же с вами солидные люди, а не беспредельщики! Поэтому если у вас есть, что показать, на бумаге, то мы с удовольствием рассмотрим и вскоре дадим наш ответ.

— Гриш, кто это с тобой? — спросил Фил, ожидая услышать в ответ «друг» или «партнер».

Но Ваха сразу же выкупил этот блатной фокус и, не дав Тополеву открыть рот, ответил за него:

— Я его крыша.

Эта фраза решила все и сразу. Теперь подольским, хотелось им этого или нет, предстояло вести переговоры не с коммерсом и ушастым фраером Гришкой, а с солидным авторитетным чеченом, про которого они, естественно, слышали и понимали, кто за ним стоит.

— И давно у тебя такая покрышка? — снова обратился Филатчев к Григорию, стараясь поймать собеседника на слове и предъявить за вранье уже им обоим.

Ваха снова впился пальцами в коленку Тополева и не дал тому ответить.

— Какая разница? Давно, недавно… — произнес чеченец. — Факт остается фактом: мы — его крыша и в обиду парня не дадим. Если есть к нему какие претензии, переадресовывайте их ко мне. Я за него мазу держать буду!

— Если ты говоришь, что Ваха — твоя крыша уже давно, то зачем тогда моими услугами пользовался при такой-то солидной покрышке? — глядя Грише в глаза, спросил его Фил.

— Он не обозначал никаких сроков по сотрудничеству с нами. Не говорил слово «давно»! — ответил за подопечного Ажиев. — Ты, случаем, не мент? А то у ментов принято ловить собеседника на несостыковках.

Фил было вскипел и даже вскочил из-за стола, оскорбленный таким сравнением, но друзья его вовремя остановили, понимая, что скандал на чужой территории им точно не нужен.

— Ладно, — произнес один из подручных Лучка, — на сегодня предлагаю нашу встречу закончить. Мы не совсем подготовлены к серьезному разговору. Думаю, через неделю Сережа соберет все необходимые бумаги для подтверждения своих слов, и мы снова сможем встретиться и обсудить наш незакрытый вопрос.

— Я не думаю, что Сергей сможет показать нам хоть что-то заслуживающее внимания. Как я уже вам сказал, мы внимательно присматриваем за бизнесом семьи Тополевых и в подробностях знаем обо всех деталях. Если бы у Фила возникло желание вложить его или ваши капиталы в «Медаглию», мы бы этого никогда не допустили, прекрасно понимая последствия такого шага. Да, и у Григория достаточно денег, чтобы не привлекать инвестиции даже от нас. Но если вы все-таки решитесь на повторную стрелку с нами, то милости просим в «Президент-отель». Там вас внимательно выслушают и тут же примут решение. Правда, оно вас может не порадовать.

— Рады были познакомиться с тобой, Ваха! — протягивая руку, сказал подольский авторитет. — Много хорошего о тебе слышал, а вот теперь и воочию удалось повстречаться! Береги себя и своих близких. Как-нибудь свидимся еще!

Когда Тополев с Ажиевым покинули здание «Европейской», любопытный Гриша первым делом задал вопрос:

— А что там в «Президент-отеле» такого страшного, что подольские сразу же дали заднюю?

— Там кадыровцы живут — мои братья чеченские. У них все вопросы скоро решаются — и никаких авторитетов не существует, кроме Рамзана и Владимира, — с гордостью ответил Ваха.

***

Гриша сидел за столом своего просторного кабинета в особняке на Садовом кольце и вот уже который час пытался зайти с компьютера в личный кабинет принадлежащей ему офшорной компании в кипрском банке. Скопилось уже достаточно много платежей поставщикам товаров двойного назначения, которые присылал ему в последние дни по электронной почте Михаил Петрович и которые надо было в срочном порядке оплачивать.

Партнер Тополева и Невзорова по проекту «Сирия» находился то на Украине, то на ближнем Востоке, где по своим старым каналам находил необходимые запчасти для боевых вертолетов и самолетов советского производства, комплектующие к системам противоракетной и противовоздушной обороны, заключал сделки купли-продажи с Киевом и Дамаском, а Григорий все это проводил через счет своей зарубежной компании. Вся схема была отработана до мелочей, и до сегодняшнего дня все работало как часы, поэтому поначалу сбой при входе в систему банка был воспринят как технический. Звонок в службу поддержки не выявил никаких ошибок, но после непродолжительного разбирательства специалист посоветовал Грише перезвонить в отдел «Комплаэнс».

На другом конце провода приятный женский голос пояснил, что доступ к счету и возможность проводить платежи временно заблокированы ввиду того, что клиент не предоставил банку требуемые законодательством документы по определенным транзакциям. Девушка пообещала, что как только договора и инвойсы поступят к ним в офис, она немедленно предоставит владельцу счета доступ ко всем услугам.

— Александр Алексеевич, добрый день! — поздоровался с Невзоровым по телефону Григорий. — У нас проблемы.

— Что на этот раз?

— Киприоты счет «Медаглии» заблокировали. Требуют предоставить все бумаги за последние полгода.

— Я тебя услышал, — озабоченно ответил генерал. — Перезвоню.

Ближе к вечеру Грише по электронной почте поступило множество сканов различных документов — как на украинском, так и на арабском языках. Разбираться, что есть что и к какому платежу привязано, Тополев не стал и переслал это все скопом в Ларнаку. На следующий день ему пришел ответ от банка, подтверждающий получение запрашиваемых бумаг и разрешение на вход в личный кабинет. Гриша так обрадовался этому и поспешил совершить платежи, что не удосужился прочитать последний абзац письма, в котором говорилось, что в случае определения полученных документов как несоответствующих законодательству и санкционным рестрикциям, доступ к счету будет снова приостановлен.

В дверь кабинета постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Екатерина Тополева. Она была чем-то озабочена и встревожена. Последние несколько месяцев были для нее чересчур тяжелыми, и она стала курить гораздо больше, чем обычно, а спать — гораздо меньше. От этого у нее заметно увеличились мешки под глазами, которые она тщательно старалась маскировать косметикой.

— Гришенька, что ты решил по поводу клиентских денег в инвестиционной компании? Мне и Наташке каждый день звонят наши друзья и спрашивают, когда они могут забрать свои вклады.

— Ну, ты им объяснила, что на нас совершен рейдерский захват и все их деньги зависли у «гоблинов»? — нервно ответил матери Гриша.

— Я не могу им такое сказать… — ответила она, потупив взгляд.

— Почему? Не можешь ты — давай скажу я! Сейчас не время страусиной политики. Надо всех подключать к борьбе. Может быть, кто-то из наших знакомых найдет в своем кругу сильных мира сего, и нам помогут отбить бизнес без больших потерь.

— Пока не надо никому ничего говорить. Ты не знаешь людей! Хоть они все наши друзья, но, как показывает жизнь, своя рубаха всегда ближе к телу. Как только они узнают, что нас обнесли, все как один понесутся сюда, в офис, и станут требовать свое. Никакие объяснения по поводу рейдерского захвата их волновать не будут! Они давали деньги нам с тобой и спрашивать будут тоже с нас. Они скорее на тебя заявление в милицию напишут, чем на Витю с Антоном.

— Да и пусть пишут! Мне сейчас вообще не до них! — раздраженно ответил Григорий. — Получать проценты немаленькие они не боялись, а подождать пару месяцев боятся?

— Ты меня пожалей, а не их! — взмолилась Екатерина. — Это мне предстоит выслушивать их крики, ругань и проклятья, а не тебе. Это мне надо будет с каждым из них встречаться, объяснять все заново, отвечать на одни и те же вопросы. Это я буду их всех убеждать успокоиться, а я не могу! У меня просто нет на это сил! Поэтому если у тебя есть возможность закрыть это направление своими деньгами, то это надо сделать — и как можно скорее. Воевать на два фронта мы точно не сможем.

— Да знаю я это! — успокоившись и услышав в словах матери логичную версию возможных событий, ответил Гриша. — Сейчас для меня первоочередная задача — найти остаток средств для передачи «гоблинам». Ну, а где триста тысяч, там и миллион. Так что ты права: сегодня же займусь поиском вариантов по получению наличных в Москве. Обещаю!

Екатерина встала, подошла к сыну и поцеловала его в лоб. После чего, довольная собой, вышла из комнаты.

Тополев понимал, что никого подключать к поиску обнального банка нельзя: это могло закончиться сливом информации врагу. Поэтому он решил сам найти соответствующее кредитное учреждение и обзванивал мелкие московские банки. У него были определенные требования к этой сделке, которые многих не устраивали. Так, Григорий хотел, чтобы обмен наличных долларов на безналичные был произведен единовременно — так сказать, «онлайн». Хотя большинство обнальных контор работали по предоплате и выдавали наличность в лучшем случае на следующий рабочий день, Гриша умудрился разыскать именно то, что ему было надо. В Российско-Чешском банке на улице Новочеремушкинская к его условиям отнеслись с пониманием, особенно после того, как поняли, что сумма будущей сделки превысит миллион долларов, и предложили следующий алгоритм действий: он обязуется предоставить им выписку со своего банковского счета с подтверждением этого объема средств, после чего они возьмут паузу в несколько дней для аккумуляции необходимой суммы наличных; в день икс он должен был приехать к ним в офис со своим кейпассом, перевести безналичные средства по их реквизитам и получить энное количество пачек с зелеными купюрами.

Все звонки и переговоры проходили в режиме полной секретности. Естественно, Екатерина рассказала всем клиентам, что вскоре сын расплатится с ними. Гриша никому не доверял подробностей своей сделки с банком — даже родным. Каково же было его удивление, когда ему позвонил Артем Гагарин и предупредил об опасности.

— Я слышал, что Витя с Антоном что-то против тебя замышляют: Фил проговорился по пьяни. Но что конкретно, пока не знаю, — сказал сын генерального прокурора.

— А что именно говорил Фил?

— Что-то плел про главный и последний удар в твое самое больное место. Что все вскоре закончится, и он станет полноценным хозяином «Медаглии» и Шереметьево. Спрашивал меня, сильно ли я расстроюсь, если с тобой случится нечто нехорошее.

— И что ты ему на это ответил? — дерзко спросил Григорий.

— Я, конечно же, ответил, что я против. Гриш! Если у нас с тобой не получился бизнес, это не повод для ссоры и разрыва дружеских отношений. Не вышло, так не вышло! Мы рискнули, не угадали, да и хрен с ним.

— Значит, ты претензий ко мне не имеешь? А то я тут слышал от Виктора Налобина, что ты мною недоволен. Что когда ты узнал, что я продал Скоробогатову АНТЦ, то негодовал и требовал, чтобы я выплатил тебе половину.

— Я? — удивился Артем. — Гриш! Еще раз для тех, кто в танке: ты мне ничего не должен! Я к тебе никаких претензий не имею. Более того, если тебе понадобится моя помощь, то ты всегда знаешь, где меня найти. Я тебе не враг! Помни это, пожалуйста.

— Спасибо тебе, Артем! Если вдруг услышишь еще чего от Фила, позвони. Мне это поможет больше всего.

***

Получив солидную сумму денег от Тополева, Виктор, Антон и Николай сняли небольшой офис в тихом переулке Арбата. Они не хотели далеко уезжать от особняка «Медаглии», чтобы иметь возможность оперативно действовать при любом раскладе. Мало кто знал о новом месте их расположения, что давало им явную фору в войне. Они были прекрасно осведомлены о всех телодвижениях в холдинге благодаря некоторым оставшимся сотрудникам, с которым поддерживали взаимовыгодные отношения, а команда Григория об их планах и нахождении не знала ничего. Налобин специально выбирал место дислокации из соображений безопасности. Помещение было снято на подставное лицо, никаких камер видеонаблюдения в округе не было, и никто не имел возможности наблюдать за посетителями данного офиса. Все было сделано так, как учили Витю в академии ФСБ: в случае чего их никто не знал и не видел.

— Завтра питерские приезжают в Москву, — сообщил Налобин-младший Чупрову и Золотареву. — Только что подтвердили свое согласие на операцию «Доктор».

Парни сидели за столом в переговорной комнате и курили. Последние дни стали для них самыми тяжелыми. После того, как они согласились на план Виктора, страх не покидал их ни на минуту. Особенно нервничал Николай, который больше всего опасался попасть в тюрьму в случае провала.

— А почему «Доктор»? — поинтересовался Антон.

— Планы слегка изменились… — задумчиво ответил Витя и украдкой посмотрел на Золотарева, понимая, что новые вводные могут не понравиться Николаю. — В общем, ребята завтра приедут и все сами расскажут, а мне надо встретиться с одной дамочкой и проинспектировать Игорька. Он обещал сегодня подогнать тонированный наглухо микроавтобус для операции.

— Вить, а правда, что это люди Кумарина? — поинтересовался Коля.

— Правда, — коротко ответил Налобин.

— То есть, если что, он нас прикроет своим авторитетом? Я имею в виду, если за Гришу солнцевские вступятся.

— Прикроет, прикроет… — отбрехался Виктор, взял со стола ключи от машины и папку с документами, помахал парням рукой и вышел.

У Казанского вокзала к его «Лексусу» подошла тучная дама лет пятидесяти. По ней было заметно, что она явно торопится, но при этом заинтересована во встрече. Она не стеснялась своей полноты и носила сильно облегающее платье. За собой она явно следила не слишком, поэтому скрывала недостатки внешности под большим слоем косметики и ярко-рыжим цветом волос.

— Марина Рябова? — спросил у нее Витя через открытое окно.

— Да! А вы Виктор?

— Садитесь! — не ответив на вопрос, распорядился Налобин.

— У меня электричка через пятнадцать минут, — посмотрев на часы, сказала Марина. — У нас ведь ненадолго?

— Успеете! — жестко ответил Виктор. — Вам по телефону уже объяснили, чего мы от вас хотим?

— Да-да, меня все устраивает! — поспешила согласиться Рябова.

— Давайте еще раз уточним ваши обязанности, — потребовал сын генерала. — Значит, так: в ближайшее время к вам домой в дачный поселок приедет наша машина. В ней будет три человека. Они переночуют у вас и на следующий день уедут. Это понятно?

— Мне все понятно! — быстро ответила Марина.

— Наш младший брат — наркоман. И сейчас у него самая тяжелая пора — ломка. Поэтому если вы вдруг увидите его связанным с кляпом во рту, это не должно вызвать у вас никаких вопросов. Поверьте, так лучше для него. Он не имеет сил сдерживаться, поэтому может кричать и вырываться. Вот такое у нас горе в семье… Мы хотим его вылечить и поэтому везем в специализированную клинику. Он, естественно, сопротивляется, и мы вынуждены применить силу. Наш брат — человек публичный и довольно известный в бизнес-кругах, поэтому для нас самое важное — конфиденциальность и полная секретность. За это мы и платим такие большие деньги.

— Мне все это уже объяснили! Я не буду ни на что обращать внимания и никому ничего не расскажу. Когда вас ждать-то?

— За сутки я позвоню и предупрежу, — ответил Налобин, вытащил из бардачка увесистый конверт и передал его Рябовой. — Здесь половина суммы. Остальное братья передадут вам на месте. Ждите звонка.

Через час Виктор уже был на окраине Москвы. Он встречался со своим преданным другом Игорьком, который отвечал в их неформальной структуре за автотранспорт и был неплохим механиком. Когда-то, еще будучи лейтенантом ФСБ, Налобин спас его от уголовного преследования за угоны дорогих иномарок, и с тех пор они стали не разлей вода. Игорек мог вскрыть, починить, найти и спрятать любой автомобиль. И этот его навык Витя использовал довольно часто.

— Ну что? По-моему, неплохая тачка, — заявил Налобин, осмотрев черный микроавтобус, стоявший на задворках гаражного кооператива. — Какого он года?

— Десятилетка, но в отличном состоянии, — со знанием дела ответил Игорь. — Три года стоял в гараже. Я его отмыл, ходовую протянул, как следует, двигатель почистил, масло и все фильтры поменял, так что будет летать, а не ездить!

— Зря ты это все… Все равно сжигать после окончания операции, — почесав подбородок, прокомментировал Виктор.

— Жалко, конечно, — огорченно произнес Игорек. — Хороший агрегат, еще долго мог бы прослужить.

— Ты его на бомжа оформил, как я и говорил?

— Конечно! Паспорт приобрел по новому каналу, чтобы никак на нас не вышли. Все, как ты учил.

— Ладно, заканчивай тут и загоняй обратно в укрытие, чтобы не светить перед местными.

— Когда он понадобится-то?

— Я за сутки предупрежу. Подгонишь, куда скажу, ключи спрячешь под заднее колесо — и уходи. Нечего там светиться. Понял?

Питерские позвонили в оговоренное время на заранее купленный телефон. Виктор снял им квартиру посуточно в одном из спальных районов, оставил на кухне несколько трубок с левыми симками, наличные средства на непредвиденные расходы и фотографии Тополева в разных ракурсах. Их было двое. Высокие, спортивные парни лет тридцати. Один был лысым, как коленка, а второй — русоволосым, с короткой стрижкой.

— Привет, толстый! Как дела? — поздоровался лысый. — У тебя все готово?

— Здравствуй, Шаман! — ответил Виктор. — Предварительно на вторник двадцать седьмое июня.

— Откуда узнал?

— Сегодня утром подкупил водителя и охранника нашего подопечного.

— Это хорошо. Подробности можно?

— Подсел к ним в машину на парковке у дома водилы и предложил денег и работу после перехода холдинга под наше управление.

— Сколько денег?

— По пять тысяч долларов каждому.

— Легко согласились или пришлось поуговаривать?

— Пришлось…

— Это хорошо! Если бы сразу дали согласие, то предали бы.

— Я им прослушку еще в машину подложил, так что теперь мы все слышим, а с помощью наружки — и видим, — доложил Налобин.

— Как с машиной?

— Стоит в гараже, ждет своего часа.

— Марина с нами? — после непродолжительной паузы спросил лысый.

— Да, я ей сегодня позвоню и сориентирую на вторник.

— Отлично, Виктор! Молодец. Как думаешь, сколько там у него на офшоре денег?

— Последний раз мы видели больше двадцати миллионов долларов.

— Неплохой куш… Есть ради чего рисковать! — задорно отреагировал питерский.