Бесплатный фрагмент - Разные & равные

Вступительное слово
составителя

Эпидемиологические события, затронувшие в 2020 году весь мир, нарушили и нашу традицию ежегодного выпуска поэтических сборников. Но зато, вернувшись к ней после вынужденного перерыва с новыми силами, мы сделали альманах трёхтомным, охватив в нём несколько направлений.

В первый том, как обычно, вошли стихи. Во второй — прозаические миниатюры. В третий — реальные истории дружбы питомцев с их владельцами, рассказанные участниками благотворительной акции «Разные & равные».

Название акции стало и заглавием всего альманаха.

В самом деле, в пятый раз собирая материал для сборника, я не перестаю удивляться, насколько по-разному, но в равной степени живо, интересно и трогательно умеют авторы освещать одну и ту же тему отношений между людьми и животными.

Среди людей, чьи тексты вы встретите на страницах книги, есть и профессиональные писатели, и представители совсем других специальностей, отдающиеся творчеству на досуге, и даже дети, для которых эта публикация — одна из первых проб пера. Какими бы разными мы ни были, все, кому небезразлична судьба природы и братьев меньших, кто откликается на такие сюжеты и вдохновляется ими, оказываются равными в своём добросердечии, что и позволяет объединять столь непохожие по стилям и образам работы под общей обложкой.

А ещё этот сборник не только юбилейный сам по себе, так как пятый по счёту, но к тому же закрывает череду мероприятий в честь юбилея АНО «СОВет», которая на протяжении последних нескольких месяцев отмечала своё пятилетие, и одновременно приурочен к юбилею сообщества «Неформатные стихи», которому исполняется десять лет. Во всех смыслах символичный и праздничный.

Галина Шляхова,

учредитель АНО «СОВет»,

администратор поэтического сообщества «Неформатные стихи»

Аврора Ливрова

Гипермнестра

при участии Василия Антонова

Расстеклись сгущёнкой сумерки по лесу,

Звуки дня неспешно растворились в них,

Протянуло небо звёздную завесу,

И к невесте милой поспешил жених.

Для свиданий нежных романтичный вечер

Словно уготован и влюблённым дан.

Пара богомолов в предвкушенье встречи,

Чтоб в экстазе слиться, точно Инь и Ян.

Скрытую угрозу самка затаила,

А в её обличье явственно сквозит

То ли Данаида, то ли же Далила.

Но уж к отступленью путь самцу закрыт…

Предречёт развязку без труда учёный,

О каннибализме в красках рассказав,

Зная, что в прогнозе участи решёной

Насекомых этих он бесспорно прав.

Есть закон природы — строг, и непреложен,

И, как полагают, непоколебим.

Это так. Да только… Существует всё же

Нечто, что одержит торжество над ним.

Хищные инстинкты самка богомола

(Хоть любой биолог будет потрясён)

Романтичной ночью той переборола.

Выше сил природы есть любви закон.

Есть чему учиться сёстрам Данаидам.

Наши богомолы вместе и навек

Шли с тех пор по жизни, и была им гидом

Та любовь, что ищет каждый человек.

Новый кот никогда не замена старому

Когда питомец умирает — что неизбежно, ведь все невечные, — одни торопятся скорее завести нового, другие, напротив, осуждают такую поспешность и надолго остаются наедине со своим одиночеством. Первые боятся пустоты и стремятся, заполнив её очередным пушистым созданием, приглушить боль утраты. Вторые считают это предательством воспоминаний о покойном и не готовы пускать в свою душу любовь к другому животному.

Новый кот — это никогда не замена старому. Никого нельзя ни заменить, ни повторить. Каждое живое существо — носитель уникальной судьбы и личности. И место, занимаемое им в сердцах и жизнях полюбивших его, тоже уникально.

Мы можем выбирать питомца, отдавая некую дань прежним привязанностям. Например, хотеть видеть его непременно рыжим в память о ком-то, чей образ не меркнет с годами, или называть его определённым именем в честь кого-то, кто по-прежнему дорог.

Но мы не требуем от него полного сходства. Сравнивая его со своим предыдущим любимцем, мы трогательно отмечаем общие черты.

Все животные в чём-то одинаковы. Все кошки мурлычут в знак хорошего настроения, все собаки виляют хвостом, когда рады видеть хозяина. Ради этих вещей, к которым привыкаешь и без которых становится тоскливо обходиться, мы и приглашаем в дом новых питомцев на смену старым. Они принимают эстафету и дарят нам знакомые, приятные, необходимые ощущения. Встречают в дверях, утешают, утыкаясь в лицо влажным носом. Все животные в чём-то одинаковы, да. И вместе с тем их никогда не спутать. И мы расширяем границы своего сердца, позволяя себе любить не единственного пушистика, а сразу нескольких, поочерёдно или же одновременно входящих в нашу жизнь. В темпераменте и в жестах каждого мы обнаружим множество отличий от его незабвенных предшественников. Ностальгируя по индивидуальности ушедших, восхищаясь индивидуальностью нынешних, мы понимаем, что так и должно происходить — ведь новый кот никогда не замена старому.

Завела ли бы кошка себе человека

«Умеют ли эгоисты любить?

Давайте подумаем на примере меня. В моём эгоизме ведь сомневаться не приходится.

Я забираюсь к вам на колени, трусь о ваши руки, позволяю и даже прошу меня гладить, тыкаюсь влажным носом вам в лицо, лижу ваши щёки только потому, что мне это нравится. Мне хочется ласки, и я дарю свою, чтобы получить её взамен.

Моё мурлыкание есть выражение моих эмоций. Однако оно совпадает с вашими желаниями, с тем, что вы хотите слышать рядом с собой. Но вы замечали, что я не реагирую на ваши эмоции. Ссоритесь ли вы, грустите ли — я веду себя одинаково. Зато терплю, когда вы и особенно ваши дети не угадываете моё стремление к покою и тискаете меня.

Я в своё время была заведена кем-то из вас ради «скрашивания одиночества». Теперь вы вместе и прекрасно скрашиваете одиночество друг другу, но меня оставили как источник дополнительного тепла и уюта. К тому же вы с умилением любуетесь, как я сплю, свернувшись клубочком. Мои повадки забавляют вас, раз вы так часто снимаете мои естественные каждодневные действия на видео. Вы выделили часть бюджета на моё кормление и уход за мной, но тем самым вы удовлетворяете собственную потребность в заботе о ком-то. Так не из эгоистичных ли побуждений держите и вы меня?

А завела ли бы я вас, как вы думаете?..

Порой вам кажется, будто я ощущаю себя хозяйкой и веду себя, словно это вы поселились в моей квартире, а не наоборот. Неужели вы всерьёз? Вы не спрашиваете моего мнения, когда пшикаете «освежителем» воздуха, от которого воняет хуже, чем до пшикания; вы в любой момент хватаете меня на руки и переносите, перекладываете, куда вам удобно — и при подобных жестах вы ещё считаете, что я чувствую превосходство над вами в своих правах?

Я не просила брать меня в дом. Мои предки превосходно жили в дикой природе, мои современники поныне живут на улицах. Я могла бы не хуже их обходиться без человека и ни от кого не зависеть. Но раз уж я очутилась на вашей территории, я нуждаюсь в вас. Впрочем, вы, вероятно, замечали, что я бегу за вами не только в кухню, но и из кухни. Значит не ради корма составляю вам компанию.

Почему я с тревожным мявканьем верчусь под дверью каждый раз, когда вы собираетесь куда-то уходить? Я никогда не уверена, вернётесь ли вы. Я привыкла, что вы всегда возвращаетесь, но ведь я не умею понимать ваши голоса (так же, как вы до сих пор не научились понимать мой), а потому не знаю ваши планы. Да даже если бы и слышала, когда вы планируете и обещаете прийти, я не доверяла бы этому и всегда бы сомневалась, сколько продлится и чем обернётся моё одиночество.

Задумывались ли вы, не иначе ли течёт время для тех, чей срок на Земле короче вашего? Мы взрослеем и стареем в разы быстрее вас, и в пропорции к нашей жизни каждый час длится дольше, чем для вас. И ваши отлучки на полдня совсем по-другому воспринимаются теми, кто ждёт вас дома за неведомыми вам мыслями и занятиями.

Вам приятно, что я, даже если спала, всё равно бегу вас встречать. Считаете, что я рада именно вам? Или готова принять в качестве хозяев любых людей, лишь бы они меня кормили и обеспечивали уверенность в завтрашнем дне? Разве не все привязываются друг к другу за комфорт, который можно друг из друга извлечь?

Так умеют ли эгоисты любить… А я, по-вашему, что делаю?»

Наталья Рогова

Сердце дракона

У дракона есть сердце. Он любит смотреть на рассвет.

И дыханием греть нерождённое вечностью солнце.

У дракона есть море. Дракону две тысячи лет.

А ещё есть то место, куда никогда не вернётся.

Там он видел войну. Эта женщина ладила с ним —

Щекотала мечом, согревала пожарами тело.

Он был очень силён, очень верен и ею любим.

И по-своему ждал и тепло отдавал неумело.

Он её так любил, он её возносил до небес…

И она не ушла. Просто выбрала новых героев.

Но дракон не хотел ни обмана, ни звёзд, ни принцесс.

Он, наверно, грустил и с дождями лишь плакал порою.…

У дракона есть сердце. Он любит смотреть на рассвет.

И дыханием греть нерождённое вечностью солнце.

У дракона есть море. Дракону две тысячи лет.

А ещё есть то место, куда никогда не вернётся.

Блокадный кот

Он такой же блокадник: взгляд исподлобья грустный,

Он нелепый и тощий — нещадна ко всем война.

Что на завтрак сегодня? Водица да лист капустный.

Скоро будет бомбёжка.

И ночь, как всегда без сна.

А на улицах снег — саван льдов, да воронья сажа,

Панихида ветров,

Безысходность чужих забот.

Да и будет ли — завтра? — сегодня никто не скажет.

И бежит по Садовой тревожно блокадный кот.

В человечьей семье он остался один добытчик:

Ловит крыс и мышей — вот и будет родным бульон.

Если снова весна — принесёт он хозяйке птичек.

И разделит по-братски с людьми и еду, и сон.

Рыжий хвост, жёлтый глаз… (Только ночью все кошки серы).

Как же странно и больно.

Проходит за годом год.

Безысходностью страха,

Страданием светлой веры

Через время глядит на меня тот блокадный кот.

Александр Бабенко

Послание своему коту

Мой кот, мурлыкающий друг, тебе так много лет,

что завершится скоро круг, и кончится билет,

и ты уйдёшь в свои миры, а я уйду в свои,

где место только для игры

и только для любви.

Там нет ни споров, ни проблем,

тупой людской борьбы,

и так спокойно, право, всем,

и точно — не рабы

мы ни себе и никому

в тех радостных мирах,

где почитают по уму,

а не за сан и страх.

Мой кот, мы прожили с тобой

все возрасты, и нам

закон не страшен и разбой,

когда подвластны снам.

Они приходят и ведут,

и всюду тишина.

И что — война?

И что там — труд?

Есть Солнце и Луна!

Мы только дети. Навсегда.

Инфанты, я да ты.

Беги, беги, времён вода,

и рвитесь лоскуты

одежд, исписанных бумаг,

тоски ненужных дел…

И кто нам друг,

и кто нам враг,

и кто разбит, кто цел —

какая разница теперь,

мой милый мелкий зверь?

Ведь ждёт совсем иная дверь,

где больше нет потерь…

Михаил Бубнов

***

Возили в Шереметьево кота:

Казалось бы, друзья, ну что такого?

Но вся страна им объяснит толково:

Бро — не багаж! И правил скукота

Придумана для томности ресепшон!

Два лишних килограмма — нипочём,

Народ так спорит, так он увлечён,

На зависть болтунам и сумасшедшим

Не видя дым от фабрик вдалеке,

Где мусор вместе с трупами сжигают,

И на коленях бабка, чуть живая,

Премьера просит выбить у ракет,

Мостов до Крыма, прочих ё-мобилей

До пенсии немножечко деньжат…

Но в Интернете паблики дрожат

От фотожаб! Все кошек полюбили,

Какой бесстыжий ваш Аэрофлот!

У котика из миски вынул мили!

Вы кровью Шереметьево умыли,

А нынче вам не приглянулся кот…

В упор проблем реальных не заметив,

Галдит июньский улей соцсетей.

Важнее людям спорить о коте,

Чем навести порядок на планете.

Мария Шабалина

Зов братьев меньших

Как же много среди нас несчастных,

Покалеченных и брошенных во мгле,

Кто без лапы… Кто без глаза… Все напрасно

В вечном страхе бродят по земле…

Как же так случилось, что доселе

В мире технологий и идей,

В обществе цивилизованных людей,

В XXI-м веке не при деле

Братья меньшьи ВАШИ оказались,

На пределе сил свой «век» живя…

От кого-то просто отказались,

Вынесли во двор среди тряпья…

Кто-то изначально там родился,

Прятался в подвалах и кустах,

Мёрзнул, голодал и ночевал в местах,

Где любой ходить бы даже постыдился.

Мало кто из нас обрёл спасенье:

Рук тепло и кров над головой.

Многие скончались в неземном мученье

От болезней, ран и стужи снеговой…

Но не стоит обнадёживаться сразу:

Даже если ты попал в ИХ дом,

Нет гарантии, что и тебя потом

Не изобьют, не бросят в тебя вазу…

А стоит ли чему-то удивляться

Коли средь НИХ живут сейчас и те,

Кто детям нашим не даёт сопротивляться

И отнимает жизнь, топя в воде…

ВЫ спросите меня, ну как же так случилось,

Что краткий «век» проводим мы в бегах…

ВАМ не найти спасения в Богах,

ВАШ дом прогнил, душа ожесточилась!

ВЫ принимаете законы в оправданье

И не считаете нас за живых существ,

Для ВАС мы — вещи, словно книг собранье,

Как мяч, как стол, мы — сборище веществ.

ВЫ издревле нас всех поработили…

Меняли суть, вторгались в ДНК,

И превратили волка ВЫ в послушного щенка…

Мы помним всё, мы это не простили!

И пусть у нас нет речи или слога,

Но мы кричим, хоть ВЫ к мольбам глухи,

И после смерти ждёт нас разная дорога:

Ведь нам — во свет, ВАМ — искупать грехи!

Екатерина Годвер

Кошка

М., которая умела быть более разной, чем казалось, посвящается

Кошки умеют входить в закрытые двери,

Даже Та Самая — им не преграда вовсе.

Кошки умеют молчать и ценить доверие,

Кошки не любят зиму, но любят осень —

Время шуршащих листьев и мягких пледов,

Нежных прикосновений холодных пальцев;

Кошкам известно, что там, за Дверью в Лето —

Но каждый год решают они остаться:

Чтоб человек не пропал, не замёрз, не сгинул

Где-то в метели, домой позабыв дорогу…

Кошка садится, дугой выгибает спину,

Зевает, вальяжной походкой идёт к порогу —

Навстречу тому, кто дверь отопрёт ключами,

Снимет пальто и, снег отряхнув с ботинок,

Спросит шутливо: «Мохнатая, что — скучала?

Знаю, что нет! Нахальная ты скотина,

Сейчас покормлю, только не лезь, ну, слушай!..»

Кошка смеётся, кормом хрустит, мурлычет.

Ночью она уснёт на его подушке

В запертой спальне. Таков кошачий обычай:

Ведь кошки умеют входить в закрытые двери…

Красно-белое

Замечательной и мудрой С. посвящается

Одеялом теперь подоконник застелен.

Смешным,

в красно-белую клетку.

Им когда-то меня укрывали от осени стылой…

Я не помню, конечно, —

но было

и это.

И такое, что дождь за окном и в окно —

мелкой дробью;

шелест книжных страниц, чёрных букв домино,

тусклый свет ночника в изголовье…

Старой лампы настольной, советской, завода «Салют»:

люди врут —

очевидцы, поэты…

Не врёт одеяло.

В мягкой ткани — конец и начало.

Либретто —

и кода.

На исходе забытого лета забытого года —

накрывали им стол, чтобы гладить бельё и рубашки.

А декабрьским днем положили в коробку для кошки,

где она принесла пятерых мокроносо-пушистых

и бесстыдно-писклявых, слепых и с хвостами морковкой.

Было солнце лукаво-лучистым

тогда, на пустой остановке, в мороз.

Но светило вполсилы:

не нам, мимо нас, не всерьёз…

Я пятёрок из школы в ту зиму уже не носила…

Было что-то ещё: до зимы, до меня — что-то было.

Одеяло безмолвно озябшую память укрыло,

как укрыло — спустя двадцать лет — уходящую кошку…

Смерти нет —

только прелой листвою следы запорошены.

Смерти нет —

только долгая ночь перед долгой дорогой.

Смерть есть смерть.

Но вокруг посмотреть — любо-дорого…

Что-то будет ещё, после нас. А пока — подоконник,

где другой, непохожий — пузатый и рыжий, как солнце —

кот ворчит одеялу про что-то такое, котовье.

Может, жарко ему; может просто неймётся

от скуки.

Чьи-то руки

кот видит во сне и урчит, еле-еле.

Листопад и дожди. Одеяло в свалявшейся шерсти:

мы фигуры и пешки на клетках его красно-белых,

мы выходим на свет, и уходим — на свет, честь по чести,

выползаем из тьмы — и уходим во тьму тихой сапой.

Мы горим и сгораем;

оно — остается и греет…

Кот, хвостом отмахнувшись, зевает —

и прыгает

на пол.

Ничего невозможно исправить

Удивительной и вечно любимой мадемуазель Э., а также ее подругам, замечательным мадам С., П., и М., посвящается

Ничего невозможно исправить. Штрихами замазки

Не отбелить бумагу, чтоб сызнова чёрным — по белому;

Сколько ни переписывай заново старую сказку,

Всё закончится так, как кончается слово — пробелом,

А вчерашней газетой — искристый кулёк с леденцами.

Вновь седая цыганка гадает прохожим на картах….

Хеппи-энды придумали люди с большими сердцами,

Но вся разница в том, что их раньше находят инфаркты.

Через тысячу книг и вокзалов злой тенью прокравшись,

Ртом беззубым старуха прошепчет тебе на романи:

«Ничего невозможно исправить в газете вчерашней.

Ничего, чаворАлэ!». В разверстой, зияющей ране

Больше жизни и красок, чем в чёрных убористых буквах,

Что испуганно жмутся к листу и друг к другу немножко,

Суетятся, ластятся, мурлычут и тычутся в руку:

«Ничего невозможно исправить… Никак невозможно».

День за днём нам платить и платить за чужие ошибки,

Точно так же, как кто-то безропотно платит за наши.

В переполненной чаше плывёт лупоглазая рыбка

С золотой чешуёй. Кверху брюхом, безжизненно, страшно.

Снежно-белая роза — для чёрной проказливой кошки

Лепестки под портретом роняет беззвучно и горько.

Но с картонки не тянется лапа поддеть их. Ведь больше

Ничего не исправить. И рыбку не выплеснуть в море,

Чтоб она уплыла: от цыганки, старухи с корытом,

Старика и рассказчика — в зёв промысловой вселенной,

Чтобы чёрная кошка над миской склонилась, и сыто

Облизнувшись, зевнула и спать забралась на колени.

Знают кошки, собаки и дети, что Радуги нету:

Взрослым вечно охота пилюлю послаще и сказку.

Только белая роза печально стоит под портретом,

Неизвестно откуда и как угодившая в вазу…

Галина Батраченко

***

Иди в лес, прикармливай своего волка,

Не отступай, не беги от холода колкого,

Там далеко — улицы, сонных домов крыши,

Здесь — тьма кромешная, будешь молчать, — выживешь.

Ровно, как в городе, здесь молчание — золото,

Не борись с правдой, бойся ран колотых,

В спину нанесённых тебе решительно и внезапно,

Помни правила, чтобы по ним доиграть до завтра.

Иди в лес, ещё немного, дойдёшь до сути,

Сколько прошло по этой лесной тропинке судеб?

Не торопись подпускать, тебе же держать ответ,

Сколько ты уже не приручала, сколько минуло лет?

Спеши, с темнотой слейся, скоро луна полная,

Взгляд — пламени окаём и зрачки ромбами —

Волчий узнаешь, и воздух, как шерсть, дыбом,

Вспомнишь, как это — вкопанной, если он мимо.

Волк спросит: «Ты насовсем или только на лето?

И где все вещи, если руки пусты и легко одета?»

Промолчишь в ответ, знаешь, что всё изменится

Через несколько полных лун и дней вереницу

И ещё немного часов и минут по ложке мерной.

Разрубай эту нить, волки всегда уходят первыми.

В глаза ему не смотри, спину держи ровно,

Иди в лес, прикармливай своего волка…

***

Каждый должен делать свою работу,

Я пишу тебе письма раз в неделю в субботу,

Левой, нет, точнее, конечно, правой лапой,

Здесь на радуге выдают чернил, что кот наплакал.

Посему спешу сообщить, что со мной всё хорошо,

Только что было солнце, и тут же дождь пошёл,

Я никогда не любил сырости, и когда ты плачешь,

Я бы много отдал, чтобы всё получилось иначе.

Вместе прожили с тобой мою жизнь восьмую,

Я за тобой присматриваю и тоже тоскую,

Ты не тревожься, ем хорошо — и обед, и ужин,

Я был любимым котом, знал, что любим и нужен,

Я ни о чём не жалею, правда, вот ни грамма,

Я теперь не болею, набрал пять киллограммов.

Ничего не болит, я совсем не пью таблетки,

Я опять молодой, даже простужаюсь редко.

Я грущу, когда ты грустишь и не спишь ночами,

Это я разбил твою чашку, только я нечаянно.

Я могу иногда приходить и сидеть неслышно

На столе, на подоконнике и на самой крыше

Твоего дома и где-то в уголке твоего сердца,

У меня есть в запасе девятая жизнь, и мы скоро встретимся…

Ладно, у нас скоро ужин, надо мыть усы и лапы,

Не успел написать, что хотел, букв как кот наплакал,

Люблю тебя до самой луны и столько же наоборот.

Целую, шлю отпечаток лапы. Вечно твой, Кот.

Татьяна Костарева

***

Летала муха, жужжала муха, в стекло кидалась.

На волю мухе найти дорогу не удавалось.

С тупым упрямством ломала крылья.

А в мягком кресле

Сидела я. И была мне муха неинтересна.

А день пломбиром на солнцепёке тихонько таял.

Гудела муха. Кружились мысли лениво стайкой:

Все люди — мошки… банальность эту читала где-то…

Жужжим и бьёмся, пока не хлопнет судьба газеткой…

А наши жизни на паутинках… таких непрочных…

И незаметно слова сплетались, слагались строчки.

Сверкали рифмы. Был слог отточен, как зуб акулы.

Шедевр родился! Он был прекрасен…

Но я заснула…

***

А кран опять течёт,

и мерзкое кап-кап

уже дыру пробило в черепной коробке.

Молочный лунный свет игриво и чуть робко

лучом касается собачьих белых лап.

Мой пёс спокойно спит,

мой пёс бежит во сне

по лесу, по степи, по пляжному раздолью,

а я же в потолок — что воля, что неволя —

всё пялюсь, как баран.

Кружится мыслей снег:

скорей бы отпуск…

кап!

в деревню, в глушь…

бамс!

бамс!

— отбойным молотком по оголённым нервам.

Да, не шешнадцать мне,

конечно, не был первым,

но без него плевать

на здесь и на сейчас.

Ну как я без тебя?

Не знаю, не могу,

не слушается кран, и пробки выбивает,

не дышится почти, и крыша протекает,

ни другу дела нет,

ни лютому врагу.

Не бог, не эталон,

ты не был лучше всех,

ты мне вернул меня с улыбкой и задаром,

и безмятежно спит пушистый твой подарок,

а я опять реву,

лицом зарывшись в мех

Дженнет Оразмухаммедова

***

В глазах кота всё суета,

Порядка нет, есть только случай

И девять жизней у хвоста,

Он всё расскажет, ты послушай,

О чём в ночи грустит луна,

Зачем гулять как можно выше,

Куда уходит пустота,

Когда под ухом шумно дышит,

Тот кто без слов поймет тебя,

И небо станет чуть поближе.

***

Луна, похожая на сыр, за облаками колдовала,

Уснули все, а я просил о пустяке, о небывалом:

Во времена, когда добро забыто,

Справедливость — сказка,

Уходим с кораблем на дно,

И верить в чудо так опасно —

Момент удачи подарить

Той, что давно его достойна,

Еë душа изменит жизнь,

Наполнит мир вокруг любовью.

Проходит молодость в плену

Неблаговидных обстоятельств,

Но не оставишь ты одну,

Без бала и красивых платьев,

Ту, что все Золушкой зовут.

Земного ангела нет краше,

Она приносит в дом уют,

Тепло, пшено и простоквашу.

Пускай я мышь, и что с того?

Готов помочь лихой затее,

Карета, тыква, волшебство

И кучер — едем поскорее.

Ирина Быкова

***

Вокруг земной суеты

В мире живут коты.

Наверно, эти коты —

Это и я, и ты!

Кружит жизнь под кошачий вальс,

Под взглядом их огненных глаз.

И этот вальс — не просто фарс,

Он спасает нас.

Ходят по крышам коты

До ночной черноты,

Задраны в небо хвосты —

Обходят свои посты.

И посылают они

Нам импульсы любви.

Наверно, в душе коты

Это и я, и ты.

Тихо спят на траве

И отдаются игре,

Мурлычут и греют бока,

И жизнь их, наверно, легка.

И кружит планета в кошачьем вальсе,

Сквозь звёзды летит по немыслимой трассе,

И будет кружить до тех пор, пока

Коты нам греют сердца и бока.

Никита Тихонов

***

Летнее утро. Трое котят

Дремлют на солнце, забравшись на стол.

Пока их хозяева вышли в свой сад,

Лезут они куда захотят,

Неважно — нет рыбы; все фрукты на пол.

Зачем же котятам нужны абрикосы?

Ответом на то нам полёт стрекозы.

Оборваны грустные жёлтые розы,

Получат котята хозяйской грозы!

Пока ж беззаботно, в потоках эфира,

Лежит молодёжь малотигрова рода,

И их обдувает дыханье зефира,

Не мыслят они в своей жизни невзгоды…

Юлия Седова

* * *

…Я не всерьёз!

Надо отсюда бежать, —

Руки не будут дрожать,

Буду под пледом лежать,

Старого пса обожать…

Души замёрзли.

Свечи зажгли.

Знали, что поздно…

Уволокли

Жить в волчью стаю.

Чем не удел?

Кажется, таю…

Прочь, беспредел!

Выжить придётся.

Это приказ.

Ворон смеётся…

Кончен рассказ.

***

Без начала и конца

Нам грозят бедой.

Хочешь — волком вой.

Но не вздумай петь.

Конь почуял плеть,

Скинул на скаку…

Поднимись!

В зеркале в каргу

Обратись.

«Где мое лицо?» —

«Там же, где кольцо».

Выход — он же вход.

Треснул свод…

***

Все ушли. Мы догоним.

В три ряда мертвецы.

Скачут красные кони.

Навзничь. Вдох. Под уздцы

Вожака вели.

Выжгли ковыли.

Солнце все в пыли.

За — вы — ли

И — в пляс!

Бешеный спас.

Скошен конский глаз.

Намаз.

Стонет муэдзин

Возле синагоги.

Бог един.

Дервиш моет ноги

У ворот.

Нищий сброд

Через море вброд…

Чистит карму род.

Кто ещё живой?

Вой.

Следом за тобой,

Славный мой.

Наталья Тульских

ПЕРСона нон-грата

В Дедовске ПЕРСона живет,

Прозван так серенький кот.

Он по породе есть полуперс,

Имеет пушистую шерсть.

Котёнком его в дом принесли,

В честь домовёнка кота нарекли.

Вырос и стал большим он котом

С красивым пушистым хвостом.

И вот ему четырнадцать лет,

И Кузя теперь старенький дед.

Теперь он ПЕРСона, не кот,

В Дедовске сейчас он живёт.

***

Каждое утро в парк он ходил,

И голубей дедуля кормил.

Но вот однажды с утра

Напала на деда хандра.

Грипп где-то он подцепил,

В парк идти не было сил.

Голуби в парке, почуяв беду,

Сразу же примчались к нему.

Всей стаей сев на кровать,

Воркуя, стали его утешать.

Забота и ласка прогнали хандру,

И дедушке легче стало к утру.

Ольга Яковлева

***

Чёрный кот идет по мостовой,

хочет нам напакостить с тобой.

Целый день тому не повезёт,

кому кот дорогу перейдёт.

«Кыш» кричат, но не уходит кот,

ведь маршрут продумал наперёд.

Человек через плечо плюёт

и идёт из- за кота в обход.

И отборным матом кроет вслед.

Ничего не скажет кот в ответ.

Почему ж не ладятся дела?

Потому что в сердце много зла.

Елена Любимова

Сказки про мою корову

«Сказки про мою корову» — это серия волшебных сказок, которые пишет молодой человек по имени Мелвин. У него неожиданно появляется новый друг — корова по имени Корова. С этой необычной парочкой происходят самые обычные волшебства! Они путешествуют по миру, помогают людям, возвращают им веру в чудо и сами творят эти чудеса. Сказки учат дружить, любить, творчески понимать и принимать этот мир, не успокаиваться на достигнутом и постоянно творить. В каждой сказке изложена отдельная история, которую можно прочитать и понять, даже если не читал другие сказки. Каждый человек может найти в этих историях свой глубинный смысл, свою поучительную мораль, которая звучит не как назидание, а как приглашение к разговору.

В настоящий сборник вошли две сказки из цикла Елены Любимовой.

Отпустите мячики на волю!

— Всё, я пошла. Надоели твои сказки, — Луиза хлопнула дверью и испарилась.

Я уже привык к её недовольству и совершенно спокойно продолжал заниматься своими делами. Только есть хочется. Да, женщины все-таки нужны в жизни. Что у нас в холодильнике? О, супер! В морозилке сиротливо лежала пачка вареников с многообещающей надписью: «С картошкой и грибами». Вот мы их сейчас сварим… и…

— Эх, опять у тебя полуфабрикаты! — услышал я голос прямо над ухом. Его хозяйка тоже смотрела в морозилку, только из-за моего плеча. Я оглянулся и чуть не сел на пол. Корова! Это была моя корова, которая однажды показывала мне Никифоровку, ручей, учила летать.

— Корова!!! Ты моя дорогая корова! Ты наконец вернулась. Слушай, а меня ведь за сумасшедшего приняли, когда я про тебя начал рассказывать.

— Конечно. А как ты хотел? Представь себя на их месте. Если Луиза расскажет тебе, что она с кроликом дружит и к нему в нору в гости ходит, что ты о ней подумаешь?

— Ну да. Но я-то не сумасшедший! Ты — вот! Ты же есть на самом деле!

— Конечно! Я — есть! А вот есть у тебя нечего. Давай придумывать, чем будем питаться. Полетели в кладовку!

— А что может быть съедобного в кладовке? — запротестовал я, но сразу понял, что это были слова в никуда, потому что корова уже сидела на верхней полке в кладовке и разбирала всякий хлам.

— Вот, замечательное блюдо. Называется коробка с сюрпризами. Это что за конвертик?

Я присмотрелся и узнал в старом кусочке бумаги свой подарок маме. Там, внутри, моей детской рукой написано «С днем рождения!» И ещё нарисованы цветы и небо. Моя корова нашла такую ценную вещь! Надо её положить в портмоне и показать маме при встрече. Вот она порадуется! Я думаю, что не меньше, чем тогда, тридцать лет назад.

— А вот это бусинки, смотри, какие красивые! Их много. Это бусы были?

Да, это когда-то были очень красивые бусы. Моя тётя принесла их для моей сестры, когда та собиралась на первое свидание. Очень смешно сейчас всё это вспоминать, когда сестра давно замужем за тем мальчишкой и у них уже скоро родится третий ребенок.

— А ты можешь их собрать на нитку? — спросила ласково корова. — Мне бы очень пошли такие бусики, да?

Я взял нитку и иголку и стал нанизывать бусинку к бусинке, тщательно подбирая цвета. Корова продолжала свои поиски.

— Вот ещё варежки нашла. Смотри — маленькие какие! Твои?

— Да, мои, — я удивился, что они вообще сохранились, лежат тут в кладовке тихонько и молчат. — Это мне бабушка вязала, видишь, даже буквы вышила. Я погладил мягкую шерсть варежек и вспомнил, как я катался в них с горки, как слепил однажды красивую снежную бабу и, пыхтя от тяжести, принёс её домой в подарок бабушке. Эх и крика было!

— А вот мячик, ничего себе такой мячик! Вполне круглый и даже не облезлый! Давай в футбол!

Я хотел возразить и остановить её, но, как всегда, не успел. Она лихо подбросила мяч, боднула его в воздухе, и он полетел прямо на меня. Мне ничего не оставалось, как отбить его.

— Е-ха! — корова перевернулась в воздухе и начала гонять мяч по всей квартире. Хорошо, что корова маленькая, а квартира большая, — успел подумать я, но тут же включился в игру, совершенно не понимая, когда корова успела стать маленькой, а квартира вырасти.

— Слушай, а я ведь летать не разучился, я ведь как ты, в воздухе. Оп! — я сделал кувырок и отбил мяч корове.

— А это как плавать, — звонко заливалась смехом от удовольствия корова. — Один раз научился и никогда не забудешь. Летай, Мелвин, летай! Дай мне пас, а теперь сам лови! Ну а теперь финальный бросок!

Корова ловко отбила мяч, и он улетел в открытое окно. Но не упал вниз, во двор, а поднялся в облака и с криком «Э-ха!» понёсся навстречу солнцу.

— Ну вот, отпустили мячик на волю, — тихо сказала корова. — У тебя ещё такой есть?

— Не знаю, надо в кладовке порыться, может и есть.

— Остальных завтра на волю выпустишь. Ладно?

— Хорошо, — я мысленно представил глаза Луизы, когда буду это делать. — Нà бусы, носи.

Корова кокетливо нацепила бусы на рога и стала крутиться перед зеркалом. Бусы засверкали каким-то особенным светом и слились в своем сиянии в изящную корону.

— Какая ты красивая, корова! Ты просто королева коров. Давай я тебя нарисую.

Никогда в жизни я не брал в руки краски, кисти, карандаши. А тут взял простой карандаш и ловко за 2 минуты нарисовал коровин портрет. Мне он очень понравился. Я любовался им, отодвигал подальше, придвигал поближе. Я кружился с ним в танце по всей комнате! Это так здорово, что я теперь ещё и рисовать умею! Корова, правда это здорово?

Но вместо коровы, на мой вопрос ответила вошедшая в дверь Луиза.

— Конечно. Только я немного… не в себе что ли…

— Луиза, что случилось? Ты плачешь? Хочешь, я тебя успокою! Смотри, что я нашёл.

Я положил на стол мою детскую открытку, маленькие варежки, и мячик, неизвестно как вернувшийся домой.

— А откуда ты узнал, Мелвин? — у Луизы удивились не только глаза, но и волосы, и брови, и даже кончики ушей.

— Что узнал, дорогая?

— Что у нас будет ребёнок. Ты же для него всё это достал из кладовки. Вот тут так и написано — с днём рождения. Ты знал?

Я посмотрел на портрет коровы-королевы, она с него мне подмигнула хитро-хитро.

— Конечно, знал, — обнимая Луизу, я почувствовал совершенно новое, другое, родное тепло, исходящее от неё.

Так вот что на этот раз хотела сказать корова. Она меня готовила к этой чудесной новости. И теперь я точно знаю, кому со временем я про неё расскажу и кто мне поверит. Я расскажу своему сыну. А если мы расскажем всем детям? Если мы напишем книжку про нашу корову?

— Ты удивительный, — сказала вдруг Луиза. — Я так рада, что у нашего малыша будет такой чудесный отец. А ужинать мы пойдём? У нас есть что-то?

— Есть. Вареники с картофелем и грибами.

— Опять полуфабрикаты. — Луиза улыбнулась и пошла на кухню.

Про вдохновение

Сижу дома. Тихо. Часы только стучат. Тук-тук-тук-тук. Сейчас голова расколется от этого томительного ожидания. Вода в кране — кап. Форточка от ветра — скрип. Часы тук, вода кап, часы тук, форточка скрип. Наваждение какое-то. Ну, сколько ждать-то? Когда же оно придёт? И почему его сегодня нет?

— Кого нет? — робко и испуганно прозвучал её голос.

— Корова, привет. Нет у меня вдохновения. Сижу вот тут, размышляю, думаю. А его все нет и нет. И чепуха какая-то получается. А нужна хорошая статья.

— А, понятно. Так бы сразу и сказал. Могу помочь.

— Ты? Чем? Тема статьи — передовики производства сталеплавильного завода.

— М-да. Тяжёлый случай. А я всё-таки постараюсь. Ты только мне поверить должен. Я тебя хоть раз обманывала?

— Нет вроде. И что делать?

— Ну, во-первых, отклеиться от экрана компьютера своего. Мир, он не только в нём. Брось хандрить, полетели?

— Не могу. Писать надо.

— Так ты писать не можешь, а летать можешь. Пока полетаем, а там посмотрим. Да?

— Ну да, — разве можно спорить с такими хитрющими глазами и очаровательным розовым носом? Я послушно не спеша полетел за коровой. Мы покружили по квартире и вылетели аккуратно в окно. Постепенно набрали скорость и высоту. Летели молча, не разговаривая. Я пытался думать о своём творческом кризисе, а корова всё время что-то выглядывала внизу. Вдруг она резко сделала поворот и полетела вниз.

— За мной! — скомандовала она. — Степаныч, посадку давай! Да помягче!

Я полетел за ней и увидел, как какой-то мужик тащит на середину поля копну сена. Да так уморительно он это делал, стараясь не растерять ни одной соломинки, что я фыркнул от смеха. Мы плавно приземлились на эту копну под его хрипловатое «С приездом!». Степанычу на вид было лет 60, крепкий такой дедок. В рубашке синего цвета и бейсболке с надписью «С новым годом!».

— А почему такая надпись? Бейсболка — шапка летняя, а надпись зимняя, — едва сдерживая смех, спросил я.

— А тут много несуразностей у нас, привыкнешь, — успокоил меня дед. Вот и не спросишь теперь ничего после такого ответа.

— Так вы зачем пожаловали? — дед, казалось, был готов выполнить наше любое желание.

— За вдохновением, — высокозначимо сказал я, — у меня с ним напряжёнка в последнее время.

— Так, — дед поправил очки на носу и посмотрел на меня как на безнадёжно больного. — Будем лечить кардинально или щадящими способами? А, корова?

— Ой, дед, решай сам, я что-то от его настроения прямо прокисла.

— Тогда щадящими. Окунаем с головой в ледяную воду и поим настоем крапивы 200%-ным.