Бесплатный фрагмент - Рассуждение о кибернетическом методе

Глава 1

Чудовища безжалостно терзали корабль, не останавливаясь ни на секунду. Я слышал их сквозь дверь каюты, когда бодрствовал на грани потери сознания и слышал, будучи погружённым полузабытьё. И всякий раз меня пробирало до самых внутренностей, когда из глубины корабля в очередной раз долетал протяжный скрежет и хруст. Странно, что они еще не добрались до двигательной установки, с таким-то упорством. О том, что двигатели всё ещё работали, говорила тяжесть собственного тела, давившая на компенсирующий гель кровати-ложемента. Корабль продолжал свой путь. Правда, теперь непонятен ни смысл, ни точка назначения. Держит ли он до сих пор заложенный курс? Или уже давно сбился и затерялся в безбрежном космосе?

Всё-таки к звукам истязаемого корабля я мало-помалу привыкал. С каждым разом страх давил на меня всё слабее и слабее, что не могло не радовать. А вот к едкому запаху горелой проводки, вязкому аромату технических масел и сладковатому флёру вытекавшего где-то теплоносителя привыкнуть не получалось. Особенно когда ко всему этому примешивался тяжкий железистый запах. Орфей медленно умирал вслед за своей командой. Умирал посреди мёртвой, холодной пустоты, застигнутый на перепутье между домом покинутым и домом новым. И вместе с ним умирали пять тысяч человек, пожелавших когда-то новой жизни. Я не видел их лиц и не знал их имён, но судьба каждого из этих несчастных отзывалась щемящим чувством в груди. Пять тысяч надежд и мечтаний оборвались в одночасье.

Снова раздался протяжный надсадный скрежет, переросший в оглушительный грохот. Чудовище, судя по всему, вырвало особенно массивный прибор, приблизив Орфей на шаг ближе к краху. Когда всё-это началось? В который раз я уже задавался этим вопрос. Отлёт с Земли не предвещал ничего подобного. Мы улетали, окрылённые надеждами, успехом, прорывом. Обнаружение очередной планеты, которая пригодна для заселения человечеством! Столь редкое событие всегда встречали ликованием в истощённой Солнечной системе, но эта планета оказалась ещё и недалеко от нас. У измученного постоянными распрями и ресурсным дефицитом человечества появился реальный шанс обрести новый дом.

Колониальный корабль готовили быстро и с большим энтузиазмом. Собрали группу из пяти тысяч добровольцев-колонистов, пожелавших начать, хоть и тяжёлую, но новую жизнь. Нашли и команду профессионалов, готовых провести корабль с бесценным грузом сквозь бескрайний космос. Поначалу всё шло просто отлично. Люди на Орфее собрались самые лучшие. Навигаторы, техники, баллистики, инженеры — все вместе, они олицетворяли собой квинтэссенцию умственного и волевого потенциала человечества. Поэтому я ощущал невероятную гордость, что оказался среди них, хотя и являлся, наверное, самым малоценным членом экипажа. На мою должность не требовались особые знания или умения. На корабле я являлся чем-то вроде разнорабочего. Отремонтировать здесь, прикрутить там, прибраться тут. Хотя это больше выглядело как насмешка, так как надёжность Орфея достигала немыслимых высот, и поломки происходили крайне редко.

Тем не менее, я не унывал. Делал то немногое, что выпадало на мою долю. И выполнял свою работу, надо сказать, на совесть. Хотя большой ценности для экипажа она всё равно не представляла. Такую ерунду мог сделать кто угодно. По этой причине меня особо не замечали, и в самом начале полёта меня это задевало. Но, чуть позже, я привык и даже стал ценить своё уединение. Одиночество позволило мне совершенствовать свои навыки, и досконально изучить корабль от носа до кормы.

Циклы тянулись друг за другом монотонной вереницей, сливаясь в сплошной поток. Пока однажды я не познакомился с Касом. До сих пор не понимаю, как так получилось. Я, как обычно сидел в самом дальнем углу безлюдной столовой. Я часто приходил сюда в поисках тишины и одиночества. В окружении пустых столов и стульев ко мне приходили приятные мысли. Но в один из таких моментов, рядом совершенно внезапно подсел парень в оранжевом комбинезоне навигатора.

— Восьмёрка или девятка?

Я недоумённо оторвал взгляд от затёртого пластика столешницы.

— Что?

Передо мной сидел невысокий, но плотный парень лет тридцати-тридцати пяти. В руке он сжимал две карты, грязные и потёртые.

— Восьмёрка или девятка? — парень придвинул карты ближе.

Совсем сбитый с толку я сказал первое, что пришло в голову:

— Восьмёрка.

Ухмылка парня стала чуть шире, и он взглядом указал на карты, намекая на то, что мне следует теперь выбрать одну из них. Пожав плечами, я вытянул левую карту и перевернул её. Пятёрка.

— Не свезло, — хмыкнул парень.

— Это же просто угадайка, — я пожал плечами и вернул карту. — К чему это?

— Да так, — он неуловимым движением спрятал карты под стол, — просто скучно стало, — и он резким движением снова достал две карты. — А теперь?

Вторая попытка оказалась такой же неудачной, как и первая.

— Меня, кстати, Кас зовут, — представился навигатор.

— Колм, — кивнул я, провожая взглядом карты, вновь скрывшиеся под столом.

— Ты сказал угадайка? — усмехнулся Кас. — А давай проверим.

Терпение закончилось на десятой попытке.

— Это невозможно, — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Я должен был хоть раз угадать.

— Должен был, — согласился Кас, — но не угадал. Наверное, сегодня просто не твой день. Слушай, я давно за тобой наблюдаю. Ты какой-то тихий, скрытный. Постоянно в стороне держишься.

Его вопрос от чего-то вызвал у меня смущение. Непривычно, что кто-то обратил на меня внимание.

— Я… Ну…

— Да ладно, это твоё дело. У меня к тебе вопрос, — Кас достал из нагрудного кармана комбинезона сложенный вчетверо листок. — Ты вроде бы в корабле неплохо соображаешь. Подскажи-ка мне кое-что…

+++

Пронзительный металлический стон вырвал меня из забытья. Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы сфокусировать взгляд. Надо мной нависал всё тот же потолок каюты, в которой я отыскал укрытие, когда всё только началось.. Сколько я уже здесь? Время вообще истёрлось до малозначимой категории, характеризовавшей лишь мои непродолжительные периоды бодрствующего бездействия. И всё что я мог делать — это просто смотреть в потолок, ожидая своей участи.

В конце концов, мне надоело лежать в одной позе, и я повернулся на другой бок. Находясь в полузабытьи, мне вспомнилась наша первая встреча с Касом. Почему я о нём вспомнил именно сейчас? Наверное, просто надеялся, что друг всё ещё жив. Пустая надежда, ведь вокруг творился такой кошмар, что выжить вряд ли кому-то удалось. Когда чудовища заполонили корабль, мы как раз перелетали по совершенно пустынной звёздной системе к следующему переходу. Они появились совершенно внезапно, словно бы материализовавшись прямо на корабле. Экипаж начал гибнуть в считанные минуты, даже не успев понять, что происходит.

Сначала сообщили о прорыве в технических отсеках. Затем один за другим, начали отказывать системы слежения. А потом корабельный циркуляр заполнился истошными воплями. Люди умирали, моля о помощи, пока волна, вырвавшаяся с технических эт��жей, взбиралась по жилому модулю и растекалась дальше, во все уголки Орфея. Собственное спасение я помнил довольно смутно. Меня выручило хорошее знание служебных ходов, которыми были пронизаны переборки Орфея. Я полз, по узким тоннелям, с ужасом слушая, как за тонкой стенкой умирают люди.

Тяжёлые воспоминания, нахлынувшие столь внезапно, никак не хотели отпускать меня. Как я ни старался, но образы ужасного побоища появлялись в памяти снова и снова. И помощь в избавлении от навязчивых мыслей пришла оттуда, откуда я меньше всего её ожидал. В темноте вспыхнул маленький голубой огонёк и тут же погас. Оцепенение мгновенно покинуло меня. Я приподнялся на кровати и пристально всмотрелся в темноту. Огонёк снова мигнул, заставив весь мир внутри меня перевернуться с ног на голову. Терминал! Это сработала световая индикация входящего вызова на терминале. Мало того, что он работал, так кто-то ещё и пытался выйти на связь через него. Неужели тут есть ещё кто-то живой? Чёрт возьми, кто-то ещё дышит на этом гибнущем корабле?!

Преодолев первый шок, я вскочил с кровати и бросился к терминалу. Мой палец едва успел нащупать кнопку активации на клавиатуре, как иная, жуткая догадка окатила меня ледяным душем. А что если это чудовища? Что если это они ищут меня? Но как? Я же хорошо спрятался. Я вёл себя незаметно, я прятался, я слился с этим кораблём, прежде чем добраться сюда. Нет, нет, нет, они не могли, точно не могли. Но всё же что если… что если я сейчас отвечу — это погубит меня?

Я стоял над терминалом, собираясь с мыслями. Решимость тонкой струйкой утекала, и я находил в себе всё меньше и меньше сил, чтобы нажать кнопку вызова. Понимая, что тянуть дальше невозможно, я собрал остатки смелости в кулак и ткнул кнопку включения, после чего осторожно произнёс:

— Д-да? К-кто-это?

Секунда тишины казалась мне вечностью. Вдруг я сейчас услышу не человеческий голос, а грохочущий хохот чудовища, которое, наконец, выследило свою жертву? Но динамики терминала ответили взволнованным женским возгласом:

— Господи, не могу поверить в это! Ещё один выживший. Но как? Каким образом ты смог… в этом кошмаре… не может быть!

Я в изнеможении обмяк и нащупал стул, стоявший рядом. Я не один, не могу поверить, здесь ещё кто-то есть, думал я, усаживаясь в него.

— Живой человек, — радостно простонал я. — Неужели, кто-то ещё пережил этот кошмар. Как тебя зовут?

— Прогэк. Старший техник.

Я не помнил такого имени среди членов команды. Хотя, с чего бы мне знать каждого человека на корабле?

— Прости, я не помню тебя.

— Наверное, потому что мы работали в разных местах. Я работала в модуле гибернации.

Меня в очередной раз проняло от осознания масштабов экспедиции. Столь огромное количество людей принимает в ней участие. Точнее принимало, тут же с горечью поправил я себя, принимало.

— Но как ты не попалась им? — меня пробрала дрожь. — Я сам едва сбежал. Весь корабль прополз по служебным туннелям.

— Мне повезло, что я проводила осмотр гибернационных капсул на складе. Чудом успела запрыгнуть в один из контейнеров. Я…, — голос Прогэк дрогнул, и она откашлялась, — я слышала, как моих друзей рвут на части. Думала и меня достанут, но они просто разгромили всё на своём пути и умчались дальше. Говоря по правде, я и сама решила, что осталась одна на корабле, но потом наткнулась на этого парня из навигаторов. Каса, вроде.

Я вскочил со стула, с грохотом опрокинув его.

— Кас с тобой? — спросил я, переполненный внезапным приливом радости. — Я его знаю, он мой хороший друг. Он с тобой? Он рядом? Я хочу поговорить с ним!

Прогэк не ответила, и её продолжительное молчание начинало уже давить на нервы.

— Прогэк…? — начал было я, но она меня перебила.

— Кас не сможет сейчас ответить. Он сильно ранен и потерял сознание. Один из… этих напал на нас, пока мы пробирались по модулю гибернации.

Внутренности стиснуло болезненной хваткой отчаяния. Кас ранен. Кас ранен, и, наверное, сейчас умирает!

— Насколько всё плохо?

— Плохо, — коротко ответила она после непродолжительной паузы. — Я сумела стабилизировать его состояние, но долго он не протянет.

Я сжал кулаки от бессилия. Кас медленно умирает, пока я, трясясь от страха, забился в самый тёмный угол, который сумел отыскать. В тот момент ужас перед чудовищами отступил, и на его место пришло жгучее желание спасти жизнь своего единственного друга. Но я даже не знал, с чего начать.

— Есть способ спасти Каса, — произнесла Прогэк, словно бы проследив за моими мыслями. — Теперь есть.

У меня зародилось нехорошее предчувствие.

— Что ты имеешь ввиду?

— Сейчас я и Кас застряли в транспортном отсеке между гибернационным модулем и отсеками технического обслуживания. Проблема в том, что транспортный путепровод не работает из-за карантина. Вагон не стронется с места, пока блокировку не снимут. Но теперь, когда я отыскала тебя, у нас есть шанс. Колм, мы можем помочь Касу и спастись с корабля.

Нехорошее предчувствие переросло в неподдельную тревогу.

— Я могу помочь? Но как?

— Ты находишься на четвёртом уровне жилых палуб. Двумя уровнями выше расположены каюты старшего командного состава.

Теперь я понял, на что намекала Прогэк.

— Ты хочешь, что бы я вышел… туда? К ним?

— Да, я хочу, чтобы ты добрался до каюты главы службы безопасности. С его терминала ты сможешь снять аварийную блокировку. Тогда я доставлю Каса на палубы технического обслуживания. Рядом с пересадочным узлом должен быть медотсек.

Пришлось очень сильно постараться, чтобы унять мелкую дрожь в руках.

— Ты здесь? — окликнула меня Прогэк, так как я уже несколько минут не мог выдавить из себя ни слова.

— Да-да, я тут, — отозвался я с большим трудом. — Я просто… мне страшно туда… там… чудовища. Я до сих пор слышу их.

— Да, я тоже, — понимающе согласилась Прогэк, — но без твоей помощи я ничего не могу сделать. Касу с каждым часом всё хуже и хуже. Представляю, какой ужас наводит одна мысль о том, чтобы выйти наружу. Но… Колм, мне нужна твоя помощь.

Прогэк умолкла. По большому счёту, слов больше и не требовалось. Я прекрасно всё понимал. Без меня Кас умрёт. Но там, в глубине коридоров Орфея затаились они. Я никогда не отличался ни силой, ни умом и уж тем более смелостью. Что я могу противопоставить этим кошмарным созданиям? Но Кас же умирает!

Я решительно встряхнул руками и расправил плечи.

— Хорошо, Прогэк, я всё сделаю, — я постарался придать голосу больше уверенности, хотя едва ли во мне теплилась хоть тень её.

Тем не менее, Прогэк несказанно обрадовалась.

— Отлично! Просто замечательно! Ты даже не представляешь, какое это облегчение для меня. По правде говоря, я боялась, что ты откажешься. Только прошу тебя, поторопись.

Что ж, подумал я, первый шаг сделан.

— А как я свяжусь с тобой в следующий раз? Мне вернуться обратно?

— Нет-нет, — быстро заговорила она, — я свяжусь с тобой через терминал главы службы безопасности. Буду наготове.

Понадобилось ещё несколько минут, чтобы Прогэк разъяснила мне некоторые детали. Затем я отключил терминал, вернувшись в темноту и одиночество своей каюты. Но больше оно не угнетало меня. Я знал, что не один. Я знал, что где-то меня ждёт Кас и Прогэк, и это странным образом придавало сил.

Я нащупал дверь, закрывавшую выход из помещения. Чудовища успели над ней потрудиться, пока неистовствовали в коридоре. Несколько внушительных вмятин указывали на места, куда пришлись наиболее сокрушительные удары. Меня пробрала лёгкая дрожь, когда я провёл по ним рукой. Страх толкал назад, затуманивал сознание, хватал и тянул, мешая сделать шаг из каюты, но огромным усилием над собой, я заставил себя нащупать выступы на двери и потянуть её в сторону.

Дверь, после небольшого сопротивления, сдвинулась, открыв темнеющий провал в коридор. Напоследок мне хотелось бросить взгляд на каюту, так долго служившую мне убежищем, но я понимал, что это может лишить меня последних крох решимости. Поэтому, мне пришлось буквально вытолкнуть себя наружу, сквозь дверной проём, быстро закрыть его за собой.

+++

— Cogito ergo sum.

— Что? — я удивлённо обернулся к Касу, на время позабыв про молекулярный экструдер, который уже битый час пытался починить. Один из пищевых принтеров барахлил с самого начала.

Не знаю, зачем я завёл этот разговор. Мне просто захотелось побольше разузнать о друге. Обычно наше общение сводилось к тому, что говорил в основном я. Кас расспрашивал обо мне, о моей работе, об отношениях с командой. В итоге, в какой-то момент я осознал, что совершенно ничего не знаю про него самого. Поэтому, когда он заглянул в очередной раз ко мне в мастерскую, я и поинтересовался:

— А какая твоя любимая книга?

Правда, тут же пожалел об этом, так как ответ лишь загнал меня в тупик.

— Cogito ergo sum, — пожал плечами Кас, словно бы называя самую очевидную и обыденную вещь.

— Прости, — я смущённо потыкал щупом тестера в экструдер, — я не знаю такой книги.

— А это не книга, — усмехнулся Кас. — Это утверждение, которое выдвинул Рене Декарт, философ из весьма далёких времён. Ты читал его «Рассуждение о методе»?

— Нет, — признался я, — не читал. А о чём она?

Кас прошёлся по мастерской, пристально осматривая каждый предмет, который попадался ему на пути. Он брал в руки отвёртки и ключи, покрутил в руках портативный лазерный резак, рассмотрел со всех сторон юстировочную платформу. Время от времени он даже останавливался на одном месте и рассматривал пустой воздух перед собой, будто бы видел нечто незримое моему глазу. Наконец, он обернулся и пояснил:

— А вся суть и заложена в этой фразе. «Я мыслю, следовательно, я существую».

— Ээээ…, — неуверенно протянул я, — какая интересная… мысль. Наверное.

Кас понимающе покивал.

— Согласен, на первый взгляд звучит странно, но в этой мысли скрыта великая суть. До Декарта существовало мнение, что всё в мире неопределённо. Философская мысль тогда опиралась на божественное представление о мире и движущих его силах. Бога невозможно ни познать, ни осмыслить, а, следовательно, невозможно познать окружающий нас мир. Он непредсказуем, не определён, а, следовательно, является лишь продуктом субъективной оценки. Декарт же, напротив, доказал, что мир детерминирован, что законы природы объективны и не зависят от чьего-либо мнения, будь то мнение короля, священника или целого общества. Мир можно разложить на составные элементы, холодно и взвешенно изучить их, после чего собрать обратно и получить истинную картину, незамутнённую ни религиозными, ни социальными, ни какими-либо иными предрассудками. И Декарт нашёл тот главный инструмент, который позволяет это сделать.

Кас замолчал и ухмыльнулся. Я уже обратил внимание, на его лёгкую склонность к актёрству. Наверное, после такой вдохновенной речи, ему требовалось ответная реакция, и я решил подыграть другу.

— Ммм, и что это за инструмент?

— Мышление, — торжественно произнёс Кас. Он снова начал прохаживаться взад-вперёд. — Существует лишь то, что можно осмыслить, познать, измерить и взвесить. Весь мир вокруг нас существует лишь в тех границах, в которых мы способны его познать. Согласно декартовской парадигме в этом мире нет места необъяснимым проявлениям, которые в далёкие времена называли божественной волей, судьбой, злым роком или кармой. У всего есть причина и у всего есть следствие. Вселенная детерминирована от начала до конца, и если мы подберём ключ, то мы сможем, — он остановился и расправил руки, словно бы пытался обхватить всю комнату, — мы сможем объять всю Вселенную.

Глаза Каса пылали восторгом. Под этим сверкающим взором, я и сам ощутил невероятное воодушевление. Мне очень нравилась эта идея. У всего есть смысл, у каждого есть в нём своё место. Даже у меня, самого неприметного и незначительного члена экипажа. Правда, для меня оставался неясным в этом всём один момент.

— Но, Кас, а что же человек в этой системе? Какое место занимает он?

Кас нахмурился, не поняв вопроса.

— Ты о чём?

— Ну, всё что ты перечислил — измерить, взвесить, осмыслить. Только человек способен на такое. Но как доказать, что ты мыслишь?

Кас кивнул.

— Хороший вопрос. Декарт дал ответ, и он содержится в самом его утверждении. Если ты мыслишь, если осознаёшь себя как личность, значит ты существуешь. Вот и всё. Больше никаких доказательств не требуется. Вот ты осознаёшь себя как личность, Колм?

— Да, — кивнул я.

— И я мыслю. Значит мы с тобой, судя по всем признакам, существуем. А вот, например, это экструдер перед тобой не мыслит, а, значит, не существует. Это просто инструмент, подчинённый чужой воле. Хотя мне кажется, Декарт допустил небольшую, но критическую ошибку.

Я удивлённо уставился на Каса. Он вдруг стал непривычно серьёзный и собранный.

— И какую же? — поинтересовался я. — На мой взгляд всё логично.

— Он решил, что сам факт мышления является достаточным доказательством. Но я так не считаю, — друг покачал головой. — Возможно, то, что кажется мышлением и то, что им является в действительности — это две разные вещи.

— И что бы ты назвал истинным мышлением? — я ощутил странную дрожь во всём теле, настолько меня проняла его речь.

— Не знаю, — вздохнул Кас. — Как тебе известно, человечество бьётся над этим вопросом уже очень давно, — Кас постоял немного в задумчивом оцепенении, а затем тряхнул головой, отгоняя какую-то навязчивую мысль в сторону. Внезапно, в руке из ниоткуда появились две карты, и он протянул их мне. — Девятка или восьмёрка?

+++

Едва дверь захлопнулась за спиной, как тело, помимо моей воли, вжалось в неё, парализованное страхом. Весь мой запал, вся решимость мгновенно улетучилась, едва я покинул казавшиеся безопасными стены каюты. Снова вернулись прежние страхи. Я боялся повернуть голову, чтобы осмотреться по сторонам. Навязчивое ощущение, что в темноте меня кто-то поджидает, никак не желало уходить, хотя всё обстояло как раз наоборот, и в коридоре царила давящая тишина.

Тем не менее, самообладание постепенно вернулось ко мне, возвращая контроль над собой. Первым делом я обратил внимание на свет, изливавшийся из тупикового конца коридора. Аварийное освещение работало, и это меня несказанно порадовало. По крайней мере, не придётся шарахаться в потёмках от переборки к переборке. Правда, одного-единственного светильника едва хватало, чтобы разогнать мрак, угнездившийся в коридоре, и выход на лестничную шахту терялся где-то в темноте. Зато я, к своему огромному сожалению, прекрасно наблюдал последствия того кошмара, который учинили чудовища.

Пол щедрым ковром усыпали обломки, обрывки и осколки того, что некогда являлось переборками, стёклами, проводами, трубами и приборами Орфея. Неистовствуя, чудовища крушили всё на своём пути. Повсюду зияли огромные чёрные провалы, из которых буквально вываливались наружу внутренности корабля. Но не это заставляло меня содрогаться всем телом.

Вперемешку с останками Орфея пол усеивали тела людей. Они лежали в неестественных позах, неподвижные, присыпанные мусором и придавленные обломками. А влажные бурые пятна, покрывавшие всё вокруг размашистыми мазками, довершали картину беспощадной бойни, устроенной совсем недавно в коридорах корабля.

Неожиданный хлопок и последовавший за ним протяжный скрип металла о металл нарушили гнетущую тишину. Я снова панически вжался в дверь, вслушиваясь в тяжёлые шаги, гулко застучавшие по полу где-то в глубине корабля. Нечто тащило массивный металлический предмет, оставляя за собой след из глубоких борозд на полу. Продлился шум не дольше нескольких секунд, я даже шелохнуться не успел, а затем всё снова затихло, и в коридор вернулась гнетущая тишина.

Перебарывая отчаянный внутренний протест, я заставил себя тронуться с места, и двинулся в сторону скрытой во мраке лестничной шахты. Разбросанный по полу мусор шелестел под ногами, и приходилось прикладывать очень много усилий, чтобы не шуметь ещё больше. Вскоре передо мной выросло неожиданное препятствие. Поначалу я едва заметил его, лишь в последний момент, различив тёмный силуэт какого-то предмета, перегородившего проход. Тщательно ощупав его, я пришёл к выводу, что путь мне перегородила каютная дверь, наискось лежавшая поперёк прохода. Чтобы выломать её из проёма требовалась нечеловеческая сила, и я в очередной раз содрогнулся, подумав о тех, кто сейчас, где-то там, ходил по кораблю.

Вопрос напрашивался сам собой. Как перебраться на ту сторону? Присев, я попробовал пролезть снизу, но быстро понял, что это не лучший вариант. Пространства едва хватало, чтобы протиснуться под дверью. К тому же, я опасался, что одно неосторожное движение может стронуть её с места и уронить. Тогда поднялся бы такой шум, что на него точно сбегутся чудовища со всего корабля. Оставалось только перепрыгнуть её.

Поставив одну ногу на поваленную дверь, я несколько раз примерился и с силой оттолкнулся от пола. Вложенный импульс оказался достаточно сильным, чтобы выбросить меня наверх. На мгновение я завис на дверном полотне, балансируя на одной ноге, но уже в следующее мгновение с ужасом понял, что соскальзываю вниз, проваливаясь в пустоту.

Я кубарем вкатился в каюту, разбрасывая в разные стороны мусор, и остановился лишь, когда ткнулся спиной во что-то твёрдое. Меня охватил ужас, так как шум должен был подняться просто невообразимый. Я тут же замер на месте, ожидая в любой момент услышать гулкие шаги или скрежет металла, но ни единый посторонний звук так и не нарушил тишину.

Неужели меня никто не услышал? Не веря в собственную удачу, я поднялся с пола. В поисках опоры рука нащупала край кровати-ложемента, и меня тут же передёрнуло от ощущения липкой влаги под ладонью. Стараясь не думать о том, что я сейчас невольно обнаружил, как и о стойком запахе железа, наполнявшем это место, я встал на ноги и попытался сориентироваться в темноте.

В каюту не проникало ни единого лучика света, из-за чего поиски выхода происходили наощупь. Водя руками из стороны в сторону, я продвигался вдоль стены, обходя попадавшиеся на пути предметы. Пробираясь мимо рабочего стола, моя ладонь случайно скользнула по какому-то предмету. Раздался щелчок, что-то слабо загудело в тишине, и темноту рядом со мной рассеял голубоватый мерцающий свет экрана. Как оказалось, в потёмках я случайно активировал терминал.

Бросив взгляд на экран, я напрочь позабыл обо всём. Моё сознание заполнило лицо девушки, смотревшее с него на меня. Она выглядела невероятно печальной и уставшей. Лишь секундой позже я сообразил, что смотрю на остановленную видеозапись. По какой-то неведомой причине, едва я увидел измученное лицо девушки, меня начало снедать иррациональное желание побольше узнать про неё, выяснить причины столь глубокой печали, снедавшей её.

Рука сама потянулась и включила видео.

— …115 цикл, — раздался тихий, немного уставший голос. Затем губы девушки изогнулись в вымученной улыбке, и она наигранно помахала в экран. — Привет, дневник, это снова я! Снова пожаловала к тебе с очередным сеансом психотерапии. Доктор Астин говорит, что это должно помочь, но я…, — девушка судорожно вздохнула, провела руками по лицу и откинулась на спинку кресла, — …я устала. Я тут вспоминала свой первый день полёта. Такой радостной я себя не припомню. Меня буквально распирало от гордости. На тебе такая ответственность, вся Солнечная система смотрит на тебя, как на спасителя. К тому же, мои родители попали в программу. Там, на Земле, им больше нечего делать. Разве что дышать отравленным воздухом и лишь изредка вспоминать о зелени. Для них это настоящее спасение, хотя, по правде говоря, мне пришлось изрядно постараться, чтобы убедить их. Но теперь… теперь я не знаю. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности, — девушка горько вздохнула. — Мне кажется, что за мной кто-то следит. Меня буквально трясёт от малейшего шороха или промелькнувшей тени. И эта тревога проявляется не только у меня. Многие мои знакомые тоже чувствуют себя не в своей тарелке. А сегодня…, — девушка внезапно уткнулась ладонями в лицо и всхлипнула. — У Миллика сегодня случился нервный срыв. Прямо на рабочем месте. Это был настоящий кошмар. Он накинулся на проходившего мимо бригадира смены и чуть не воткнул ему в горло метчик. Мы еле-еле удержали его. А он всё орал и орал что-то непонятное, — отняв, наконец, руки от лица она посмотрела заплаканными опухшими глазами в экран. — Я до сих пор не могу поверить в это. Чтобы Миллик… И так… Чёрт, да когда у нас три отсека залило токсичным хладагентом, Миллик и бровью не повёл. Тут же заблокировался внутри, в одиночку перекрыл магистраль и залатал течи. А сегодня у него сдали нервы. Мне кажется, я тоже скоро сорвусь и учиню что-нибудь. Не пойму, когда всё пошло наперекосяк. Говорят, люди на взводе, потому что мало жилого пространства, открытый космос вокруг, да ещё и ответственность за пять тысяч жизней давит на нервы. Может быть это и так, но я больше не могу. Я бы прямо сейчас пошла к капитану и попросила выкинуть себя в спасательной капсуле. Пусть уж лучше проспать несколько лет в гибернационной камере, чем терпеть… всё это. Единственное, что меня останавливает — родители. Я обещала помочь им обосноваться на новом месте. Доктор Астин говорит, что скоро всё наладится. Он даже выписал мне успокоительное, но, кажется, стало только хуже. Вчера, пока я спала, мне показалось, что кто-то ходил по каюте…, — девушка умолкла и приложила ладонь к уху. — Что, опять? Ладно, мне пора идти. Опять неполадки на насосной станции. Прощай, дневник, до следующего раза».

Запись остановилась, а я всё смотрел и смотрел в заплаканное лицо девушки. Этот видеодневник, тревоги, о которых рассказала его владелица, всколыхнули старые воспоминания. Часть экипажа, действительно, в последнее время выглядела какой-то подавленной. Неужели, всё дело заключалось в стрессе из-за долгого космического полёта? И тут у меня зародилась новая догадка, от которой сразу стало не по себе. Ей мерещились непонятные шаги в каюте. Что если, уже тогда чудовища расхаживали среди нас, выжидая момент для атаки? В таком случае становилась понятной причина, по которой экипаж чувствовал себя неуютно. Вполне возможно, они тоже ощущали чужое присутствие, хотя и молчали об этом. В самом деле, расскажи кому, что нечто невидимое тайком бродит по твоей каюте, и над тобой в лучшем случае посмеются. А в худшем запрут от греха подальше.

Отвернувшись от экрана, я сразу же позабыл про видеозапись и вспомнил причину, по которой оказался тут. Кас! Так много времени потеряно впустую! Коря себя за нерасторопность, в свете экрана я добрался до выхода из каюты.

Оставшийся путь до лестничной шахты мне удалось преодолеть без происшествий. Здесь аварийное освещение работало чуть лучше, чем в коридоре. Тем не менее, тусклые редкие светильники давали так мало света, что лестница, скорее, утопала в темноте. Отыскав первую ступеньку, я начал опасливо пробираться к верхним этажам, время от времени замирая, чтобы прислушаться. Шахта тянулась на приличное расстояние, так как жилой модуль сам по себе являлся чуть ли не самым большим модулем на Орфее. В его задачи входило не только обеспечить жильём на время полёта активный экипаж корабля. По прилёту колонистам потребуется жильё на первое время, и жилой модуль стал бы первым пристанищем для пяти тысяч переселенцев.

Пока я поднимался по лестнице, гробовая тишина практически не нарушалась. Лишь один раз в самом низу, где-то на технических уровнях разбили что-то стеклянное. Ярус, на котором проживал высший командный состав, встретил меня разрухой и запустением. Одинокий источник аварийного освещения бросал скупой свет, едва очерчивая контуры. Едва сделав пару шагов по коридору, я тут же зацепился за что-то ногой и едва не упал. Пошарив вокруг себя, я с отвращением нащупал чью-то безжизненную руку. Неприятные мысли тут же начали заползать в голову, и поспешно я переступил через неподвижное тело.

Лавируя среди обломков и мусора, я последовательно отсчитывал каюты, выискивая ту, которую назвала мне Прогэк. Некоторые из попадавшихся на пути дверей выглядели запертыми. Всякий раз, проходя мимо них, я одновременно со страхом и волнением ожидал услышать оттуда шорох или тихий голос, зовущий на помощь. Тем не менее, коридор хранил непоколебимое безмолвие, отчётливо давая понять, что живых я здесь точно не отыщу.

А потом моего слуха коснулось эхо шагов. Тук-тук-тук. Кто-то спускался по лестнице размеренной походкой, абсолютно не скрывая своего присутствия. К этому моменту я уже преодолел треть коридора, и теперь явственно ощутил себя загнанным зверем. Позади меня чудовищное создание спускалось по лестнице, отрезав тем самым путь к бегству, а впереди коридор оканчивался тупиком. В этот момент захлёстываемое паникой сознание толкнуло меня вперёд, давая понять, что осталось лишь одно решение. Я сорвался с места и бросился бежать. Взгляд мой метался из стороны в сторону в поисках подходящего укрытия. Но некоторые каюты стояли распахнутыми настежь, и чудовище без труда нашло бы меня, проходя мимо. Другие же выглядели плотно запертыми, а времени на то, чтобы открыть их просто-напросто не оставалось.

Подходящее место попалось мне на глаза совершенно случайно. Дверь оказалась едва-едва приоткрыта, но зазора вполне хватило, чтобы просунуть ладони и сдвинуть её в сторону. Стук шагов продолжал нарастать, от чего сосредоточиться на чём-либо ещё не получалось, тем не менее мой взгляд зацепился за табличку, висевшую рядом с дверью. В свете аварийной лампы мне удалось прочитать: «Глава службы безопасности Хельмис Альтман».

Не веря своим глазам, я протиснулся внутрь каюты и закрыл дверь за собой. Ступени продолжали дребезжать под размеренной поступью. Чудовище спускалось всё ниже, и ниже, и ниже, пока не миновало мой ярус и не продолжило свой спуск. Узел нечеловеческого напряжения медленно распустился, внезапно лишая меня каких-либо сил. Стремительное бегство, отчаянный поиск спасения и томительные минуты ожидания спрессовались в один большой калейдоскоп ужаса и паники. К тому же я всё равно не мог до конца поверить в свою удачу. Каким-то чудом я разминулся с чудовищем на лестнице, каким-то чудом чудовище меня не услышало. Да ещё мне удалось отыскать каюту главы службы безопасности. В это верилось меньше всего.

Как бы то ни было, я оказался там, где мне и следовало. Теперь, когда чудовище прошло мимо, оставалось отыскать терминал Альтмана, и после непродолжительных блужданий в темноте мне это удалось. Кратко мигнул экран, побежали строчки диагностики систем. Прогэк дала достаточно подробные инструкции по отключению карантинной блокировки. Я сосредоточенно вводил команду за командой и поэтому не сразу обратил внимание на синий огонёк, вспыхнувший внизу экрана. При мысли о Прогэк, которая пыталась выйти со мной на связь, внутри меня тут же потеплело.

Но ожидания мои не оправдались. Приняв входящее сообщение, я с удивлением обнаружил, что открылся не канал аудиосвязи, а окно видеопроигрывателя. На экране появился незнакомый мужчина с ярко белой шевелюрой и густой бородой. Выглядел он до крайности усталым и осунувшимся, под глазами явственно выделялись тёмные круги. Позади него тянулись какие-то трубы, терявшиеся в полутьме. Похоже, он находился на одном из технических уровней и снимал самого себя на небольшой коммуникатор, который держал в руке.

— На связи Хельмис Альтман, — заговорил он тяжёлым, хрипловатым голосом, — глава службы безопасности корабля «Орфей». Идёт 63 цикл полёта. Он продвигается согласно номинальному плану, но сегодня прошёл инцидент, который я отношу к классу А-3 — «потенциальная угроза срыву миссии», — прежде чем продолжить Альтман посмотрел по сторонам и прокашлялся. — Итак, я записываю этот экстренный отчёт потому, что сегодня старшего смены нашли в петле, которую он сделал из собственного ремня, — выпалив на одном дыхании, Альтман снова на несколько секунд отвернулся от экрана и провёл рукой по бороде. — Идиот наложил на себя руки прямо в собственной каюте. Мы бы ещё долго не хватились его, если бы не один из его подчинённых, который заглянул к нему с каким-то вопросом. Парень до сих пор в шоковом состоянии, — Альтман вздохнул. — Твою же мать, говорил я капитану, а он слушать меня не хотел. Калмир уже давно тревожил меня. В последнее время только и бормотал что-то про то, что они ходят по кораблю. Всем вокруг нервы накручивал. А ещё этот доктор Астин. Один его голос пробирает до костей. Не странно, что команда на взводе. А капитану всё нипочём, лишь твердит, что команде нужно почаще заглядывать к психологу. Даже рассказывать мне не хочет, о чём они там болтают с этим Астином. Выкинуть бы его вместе со всеми его экспериментами в открытый космос. Но капитан упорно считает, что он нужен нам, — Альтман выругался себе под нос. — Ладно, чёрт с ним. Команда на пределе, вот что главное. Слухи о шорохах и тенях никак не утихнут, и я начинаю подозревать, что под этим кроется. Может быть они действительно что-то…, — Альтман резко прервался и посмотрел куда-то вдаль. — Эй, кто зде…?! А, это ты. Чего тебе надо?

Запись остановилась. Монолог Альтмана заставил меня неуютно поёжиться. Весть о том, что на Орфее произошло самоубийство, для меня новостью не являлась. Слух об этом доходил до меня и ранее. Но, оказывается, проблемы начались, едва мы покинули Солнечную систему. По всему выходило, что чудовища могли оказаться на корабле задолго до того, как напали на команду. При мысли о том, что всё это время мы летели бок о бок с жуткими созданиями, которые так искусно укрывались на Орфее, меня обдало липким холодом.

Снова появился сигнал входящего вызова. И когда я принял его, то с облегчением услышал голос Прогэк.

— Приём! Колм, ты тут?

— Да, почти получил доступ к аварийным командам. Как там Кас?

— Он держится, но важна каждая минута.

Я ввёл оставшиеся команды.

— Готово, теперь ты можешь открыть путепровод со своей стороны.

— Отлично! — воскликнула Прогэк. — А теперь отыщи код сброса карантинной блокировки. Он должен быть где-то в записях Альтмана. Я введу его у себя.

Пришлось основательно покопаться в памяти терминала, прежде чем отыскать искомый документ.

— Нашёл.

— Диктуй, а я буду вводить.

— Пять, три, четыре, два, два, девять.

Прогэк бормотала вслед за мной цифры, вводя их на своём терминале.

— Девятка или восьмёрка? — неожиданно спросила она.

От безобидного на первый взгляд вопроса меня проняла беспричинная дрожь. Мысли тут же лихорадочно запрыгали в голове, а по телу пробежал неприятный холодок.

— Ч-ч-что? — спросил я, пытаясь совладать с голосом.

— В конце девять или восемь? — повторила Прогэк. — Я не расслышала.

— Девять, — выдавил я с трудом.

Из колонок терминала донеслись непонятные щелчки и шум включающихся приборов.

— Ура, — победно вскрикнула Прогэк, — ты справился, Колм. Всё заработало. Сейчас я вызову вагон и перевезу Каса на другую сторону.

Я испытал неимоверное облегчение, услышав об этом.

— Хорошо. А мне что делать? У нас есть какой-нибудь план?

Прогэк задумчиво помолчала.

— План у нас может быть только один.

— Спасательные капсулы?

— Да, но, — неуверенно протянула Прогэк, — ммм… есть огромная проблема. Мы не знаем, в каком они состоянии.

От этих слов радость моя слегка померкла.

— А мы можем это как-то выяснить?

Прогэк снова задумалась.

— Есть одна идея. Я могу добраться до пусковых палуб. Но мне снова понадобится твоя помощь.

От чего-то я предполагал такой поворот событий и поэтому оказался морально готов.

— Конечно. Что я могу сделать?

— Проберись в диспетчерский узел, и открой проход на пусковые палубы. Тогда я смогу осмотреть их.

— Понятно, — я зачем-то кивнул терминалу. — Я немедленно отправлюсь туда. Когда прибудет вагон?

— С минуты на минуту должен появиться… А, вот и он. Ну всё, я пошла. Пока отключу гарнитуру. А ты поспеши в диспетчерский узел. И береги себя, Колм.

Связь прервалась, и я снова остался в одиночестве. Вдалеке раздался резкий дребезжащий звук, который оборвался также внезапно, как и появился. Чудовище опять что-то отломало от корабля. Когда эхо затихло, я шагнул к двери и ухватился за край, чтобы открыть её. Дорога предстояла долгая.

Глава 2

В коридорах Орфея царило оживление. Люди сновали туда-сюда, тормозили на полдороге, чтобы переброситься парой фраз, а в циркуляре внутренней связи постоянно возникали всё новые и новые вводные. В голосах и взглядах чувствовалось лёгкое напряжение, свойственное предпрыжковым часам. Такие моменты всегда требовали предельного внимания от экипажа, ведь предстояло проложить маршрут длиной в парсеки, да так, чтобы он не окончился рядом с какой-нибудь звездой. К тому же просчёт в распределении напряжённостей на корпусе корабля или в работе систем грозил нешуточными проблемами.

Во всём этом бурлящем потоке я чувствовал себя лишь сторонним наблюдателем. От меня не требовалось ни производить сложных расчётов, ни настраивать оборудование, ни готовить системы. От меня, в принципе, вообще ничего не требовалось, кроме того, чтобы не путаться под ногами. Поэтому я, словно бесплотная тень, скользил по коридорам, неприметный за водоворотом сиюминутных дел.

Не зная, чем себя занять, я всё глубже и глубже уходил в витиеватые лабиринты отсеков Орфея. Потоки людей постепенно иссякали, и, в конце концов, я обнаружил, что нахожусь в полном одиночестве посреди одного из коридоров жилого модуля. Как оказалось, ноги завели меня слишком далеко от того места, где мне следовало бы быть к началу прыжка. До него оставалось совсем немного времени, и я развернулся, намереваясь вернуться на нижние ярусы.

Но уйти мне не позволил чей-то раздражённый голос, доносившийся из каюты в нескольких метрах от меня. Голос показался мне смутно знакомым, и, ведомый вспыхнувшим любопытством, я тихо приблизился к двери. Неразборчивое бормотание обрело чёткость, позволив мне распознать говорившего. Капитан Орфея явно спорил с кем-то на повышенных тонах.

— Ситуация выходит из-под контроля.

Присутствие капитана в жилых отсеках меня сильно удивило. Что он здесь делает? В преддверии прыжка ему следовало находиться на мостике, готовясь к крайне ответственной части экспедиции. К тому же на моей памяти он никогда не позволял себе повышать голос, оставаясь спокойным и уравновешенным в любой ситуации. А тут мужчина еле сдерживался, чтобы не закричать во весь голос.

— Ну не надо преувеличивать, — второй голос, до крайности странный, возразил капитану. Неживой, безэмоциональный, дребезжащий. В нём напрочь отсутствовала какая бы то ни была человечность. Но возражал собеседник с несокрушимой безмятежностью. — Право слово, слишком рано для паники.

— Преувеличивать? — капитан вскрикнул так резко и неожиданно, что я даже вздрогнул. — Ты это называешь «преувеличивать»?! Команда на нервах, четыре цикла назад одного из членов команды нашли в петле! А ты говоришь мне не беспокоиться. Думаешь, всё само рассосётся?!

— Я этого не говорил, — парировал собеседник с достоинством в своём механическом голосе. — Само собой оно точно не рассосётся. Но я держу процесс под контролем.

— Интересно как? — зло буркнул капитан.

— Нууу… у меня есть свои методы.

— Астин, чёрт возьми, — снова не выдержал капитан, — ты понимаешь, что всё серьёзно?! Я хочу знать, что ты делаешь! Альтман уже спит и видит, как бы случайно потерять тебя в открытом космосе. И лишь я один пока что сдерживаю его порывы в узде. Хотя не могу не признать, что и меня начинают посещать такие же мысли.

Человек, которого капитан назвал Астином, глубоко вздохнул.

— Вы же понимаете, что это не решит наших проблем, — заметил он вкрадчиво.

Ответ последовал не сразу.

— Понимаю, — признался, наконец, капитан самым неприязненным тоном, — но я всё равно хочу знать, что ты делаешь. Можешь не раскрывать мне своего метода, раз уж ты хочешь держать его в тайне, но расскажи мне, что вообще происходит.

Раздались лёгкие мерные шаги. Я сразу догадался, что это Астин проходится по комнате, так как капитан имел специфическую привычку впечатывать шаг в пол. Даже странно, голос никак не вязался с этой невесомой походкой.