Бесплатный фрагмент - Похитители дождя

похитители дождей

***

Что же там, в темноте, творится с нашими душами? Мы все подобны деревьям: на поверхности, где чистый и прозрачный воздух, где каждый на виду у остальных, мы тянем ровный и гордый ствол вверх, стараясь внешне походить друг на друга. Но там, в другом мире, где всё скрыто от глаз под тёмным слоем земли, мы прорастаем своими корнями, своей душой, без ограничений и порицаний, криво и косо, как нам удобно. Впиваясь тонкими щупальцами так глубоко, что на полпути любой червяк собьётся с толку, не различая, где заканчивается одно дерево и начинается другое. Мыслями мы живём там, в кромешной тьме, где никто не в силах нас судить. Как можно судить о том, чего не видишь? То, чего наверняка не знаешь! И только иногда интуитивно узнаёшь себе подобного в щекочущем прикосновении мелких волосков, которые пушатся на подземных стеблях. Растут там, где очень глубоко, так глубоко, что на ощупь ты не отличаешь их от своих собственных. Родственные души — скажет праведник, и только грешник понимает — лишь одинаковые грехи приводят нас на общую дорогу, где нам суждено однажды пересечься.

Глава первая

Раскалённое солнце пекло мою кожу, это вызывало нервное раздражение. Вдыхая запах соленой воды, я всеми силами пыталась заглушить это чувство, но адреналин не позволял голосу в моей голове умолкнуть. В ней крутились обрывки каких-то фраз, мысли путались и смешивались с картинами из прошлого. Оказавшись в такой ситуации, моя голова и моё тело стали подавать первые признаки близкой и неминуемой агонии. Безысходность сложившегося положения сводила с ума, и голос в голове звучал как бред сумасшедшего. «Только не шевели губами», — я едва сдерживалась, чтобы не начать повторять это вслух. «Вдохни свежий воздух океана, это тебя успокоит», — твердил мой разум в перерывах, когда вихрь, круживший мои мысли, как осенние листья, немного сбавлял обороты. От этих заклинаний их с меньшей силой вертело и кидало по сторонам в моей черепной коробке. Вдох… — я задержала дыхание — медленно и очень тихо… выдох. «Закрой глаза, вспомни, как свежие брызги воды падают на твоё лицо, как ты медленно погружаешь тело под его холодный покров». Океан. Прохлада. Секунда — и мысли вновь вытолкнули меня из воды на раскалённый берег. И опять шелест человеческих голосов. Они угрожающе, как стервятники, кружили вокруг нас, словно выжидая, когда наступит момент полакомиться. Я их слышала! Они были здесь.

Пот капал с наших лиц, и желание поскорее убраться в тень, подальше от солнца, закипало на висках. Единственное, что я чувствовала кроме страха в этот момент, — это жажда. В горле стоял ком, который никак не удавалось проглотить. От этого я беззвучно задыхалась. Как во время забега на дальнюю дистанцию, ты бежишь, бежишь, вдруг резко остановившись, стараешься набрать в лёгкие воздух, но не можешь, дыхание сбилось и не даёт тебе разжать грудную клетку. Казалось, в эту минуту я испытывала то же самое чувство.

Затем жар стал накатывать волнами. Мысль о холодном океане не давала мне покоя. «Вот же он, в двух шагах от меня!» Мечты о нём были подобны мукам уставшего разума, что жаждет сна, так и моё тело жаждало сейчас этой прохлады.

От этих мыслей меня отвлекал только страх. Страх, что всё кончится трагедией. Я боялась за себя и за сестру, за мать и отца. Меньше чем в шаге от меня они были точно в таком же положении. Страх. Он был везде. В горячем воздухе и в нашем дыхании. На лице отца он читался так ясно, что я боялась смотреть на него. Оно было подобно сухому полену, которое вот-вот подкинут в костёр, и оно вспыхнет. А чем вспыхнет? Что это будет за эмоция? Что придёт на смену этому страху? Мне страшно, и я отворачиваюсь, чтобы не видеть это лицо.

Ещё полчаса назад его глаза искрились ненавистью, и эти искры долетали до людей, что подло нас удерживали. Они яростно бились об их одежду, обувь, угрожали, но не устрашали. Те люди знали, что этот огонь безвреден, он может искрить, но не способен разжечь пожар. Теперь же глаза отца излучали страх и покорность. «Может так выглядит само смирение? Не важно, я не хочу это видеть». И не я одна. Мать тоже старалась не смотреть на отца. Она сидела молча, потупив взгляд в пол и обхватив руками колени. Такая… отчуждённая, хотя с самого начала крепко сжимала мою руку. Потом её убрала, видимо понимая, что выдаёт себя конвульсивной дрожью тела. Но было поздно, я догадалась, что она всеми силами сдерживается, чтобы не дать волю слезам и тем самым не спровоцировать отца. Она давно на него давно на него не смотрела и оттого не знала, что его уже ничем нельзя подвигнуть к действиям. Гнева нет, есть только страх.

Хотя и ясно это понимая, сама я всё ещё опасалась любого изменения в поведении родителей, равно как и в поведении наших похитителей. Эти перемены могли привести к спасению или погибели, и состояние неизменности нравилось мне больше, хотя положение и требовало, наконец, какой-нибудь развязки. Долгое молчание нарушила Лиза, она не выдержала напора палящего солнца, которое выступало в эту минуту в роли нашего невольного палача, и шёпотом попросила у матери воды. Та подняла голову и посмотрела на неё умоляющим взглядом. Взгляд этот перехватил отец, и мышцы на его руках напряглись. Сердце его заныло от боли. Его пальцы потянулись к пуговицам на рубашке. Мать вздрогнула, поскольку не ясно отдавала себе отчёт в том, что опасности нет.

Отец снял рубашку и намотал на голову Лизе, тем самым хоть как-то спасая её от солнца.

— Потерпи немножко, — попросил он. — Скоро будет тебе вода, переговоры скоро закончатся. Не задавай пока что никаких вопросов. Мы все хотим пить! — тихо добавил он.

Его рубашка сильно пахла потом, и в любой другой ситуации Лиза бы её откинула прочь. Но в этот раз она не стала показывать свой характер и оставила всё как есть. И всё же удержаться от слёз ей не удалось. Укрывшись под рубашкой, она еле слышно всхлипывала. Тогда мать решилась её обнять, но Лиза не приняла её жеста и всем телом развернулась в обратном направлении.

Единственное, что мог сделать отец для самой любимой из дочек в такой ситуации — отдать ей последнее, что защищало его от беспощадного солнца. Моё лицо сморщилось от этой мысли, и я постаралась не думать об этом. Взор невольно устремился к океану. Ещё несколько часов назад он прохлаждал мою кожу в своих могучих объятиях, а сейчас за неё принялись раскалённые лучи солнца.

Вдруг вдалеке послышались шаги. Видимо, все мы ждали неминуемой погибели, потому что попросту игнорировали их, как бы отрицая неизбежность предстоящего разговора. Но они приближались, а вместе с ними усиливался наш страх, который медленно, в такт скрипу палубной доски, подкатывал к самому сердцу.

— С вами всё хорошо, Артур Бедросович? — большая тень нашего капитана накрыла лицо отца. Уверена, в эту секунду отец почувствовал облегчение и даже прохладу. Он медленно поднял на него невидящий взор, словно его мысли были где-то очень далеко. Настолько далеко, что со стороны казалось, он дремлет с открытыми глазами или находится в состоянии транса. Он не ответил на вопрос, а его взгляд соскользнул в бок.

— Не волнуйтесь вы так, — понимающе улыбнулся капитан. — Они не причинят вам зла, они хотят только корабль.

Тогда отец наконец-то понял, о чём идёт речь, и кивнул ему в ответ в знак согласия. Корабль его сейчас волновал меньше всего. В этот момент Лиза выглянула из-под рубашки и попыталась встать, решив, что всё уже закончилось, но капитан остановил её, жестом дав понять, что она должна вернуться на своё место.

— Ну и, разумеется, выкуп за всех четверых, — добавил он, казалось, спустя целую вечность. Отец, окончательно пришедший в себя, поднялся на ноги и встал перед ним во весь рост. Мы же с мамой после неудачной Лизиной попытки решили дожидаться окончания разговора сидя.

— Мистер Артур, — затараторил капитан, — вы же не хотите, чтобы вас опять били на глазах ваших детей? Не нужно больше агрессии. Прошу вас выслушать всё, что вам скажут, и действовать спокойно, без необдуманных поступков.

Хотя слова и были сказаны почти шёпотом, мы тоже их прекрасно расслышали, и отец это знал. Когда нас схватили, он начал было геройствовать, но пара хороших ударов в живот тут же свалила его на пол, где он ещё долгое время лежал, задыхаясь, чем очень напугал Лизу и маму. Я когда-то сама испытала такое. Кажется года три назад, когда мы бесились с Лизой, она случайно заехала мне коленом в область солнечного сплетения. Тогда я точно также задыхалась, как сегодня отец, и не могла сделать ни вздоха. Лиза уже забыла тот случай и теперь, когда то же произошло с отцом, бросилась к нему в истерике, думая, что он умирает, чем естественно подогрела испуг мамы. Интересно, что за меня в той ситуации она не переживала вообще, паникуя лишь из-за того, что её могут наказать. Представьте себе, после того, как я перестала задыхаться, она меня даже упрекнула, мол, эти отвратительные хрипы могли услышать родители. Надо заметить, мне тогда было почти не больно, и я знала, что меньше чем через минуту отец начнет нормально дышать. Тем более, продолжать его бить никто не собирался. Конечно, удар кулаком взрослого мужчины может быть больнее удара коленом девочки, но в тот момент я об этом не подумала и оставалась спокойной.

— Выкуп? — сухо переспросил отец. Он внял совету капитана и реагировал вполне спокойно.

— Да, денежный выкуп, — повторил капитан, и в этот момент морская волна сильно ударила в борт корабля, отчего судно ощутимо качнулось. В тот же миг вдали послышался шум приближающегося катера. Мне хотелось на него взглянуть, но для этого нужно было подняться, а я в тот момент боялась и пошевелится, одновременно испытывая отвращение к самой себе за свой страх.

— О какой сумме идёт речь? — уточнил отец и мельком скользнул взглядом в ту сторону, откуда доносился шум двигателя. Наверное, он на мгновение подумал, что это спешит помощь. Но в ту же секунду отбросил эту мысль как далёкую от реальности и вновь перевёл взгляд на капитана.

— О всей, — эти слова прозвучали громко и чётко, как приговор.

— О всей, что лежит у вас на счету, — уже мягче уточнил капитан, — таковы их условия. Прежде, чем продолжить, отец выдержал неестественно длинную для него паузу. Скорее всего, в это время он мысленно заставлял себя смириться с тем фактом, что условия придётся выполнить. Вполне возможно, он предполагал, что этим могло всё закончиться. И судя по тому, что пауза затянулась, исход был не так уж и печален. Думаю, в глубине души он радовался. Ведь по сравнению с тем, что происходило в кошмарных картинах, которые он — впрочем, как и мы — неоднократно себе представлял за время нашего плена, всё обстояло совсем не плохо.

— Кто доставит эти деньги? — нарушив наконец молчание, спросил он. Нам придётся вернуться в Москву, я не вожу всей суммы с собой!

— Это сделаю для вас я. С помощью небольших ежедневных электронных переводов и пароля от вашей банковской онлайн страницы сумма будет переведена на нужный счёт.

— Вы? — отец смерил капитана подозрительным взглядом, и на его губах скользнула легкая усмешка.

— У вас нет выбора, мистер Артур, — заметив её, отвечал капитан. — Этому разговору суждено закончиться или вашим согласием на их условиях, или…

Он не окончил фразы, но всем было понятно, что означала эта недосказанная часть.

— Я понимаю, о чём вы. Можете не продолжать, — спокойным голосом ответил отец и перевёл свой взгляд на нас. Мы, опустив головы, сидели тихо, не глядя на них. Так тихо, как будто нас и вовсе не существовало. Но всё же мы были здесь, в полуметре от него, как мышки, загнанные в норку, в ожидании, когда большой кот оставит их в покое. Чувствовалось, что отец колеблется с решением. Уверена, он не ожидал, что за его деньгами отправиться почти не знакомый человек, которого, по сути, не волнует судьба нашей семьи. Капитан тоже это чувствовал.

— Это опасные люди, — как будто бы нарочно торопил он отца. Было видно, что он хочет быстрее покончить с этим. — Не рассчитывайте, что они уступят или изменят свои условия. В этот момент шум мотора наконец подобрался вплотную к кораблю и заглох, а мелкая волна с разбега ударила в борт.

— Тогда будет так, как вы скажете, — произнёс отец уверенным тоном. — Что станет с нами, пока вы будете переводить деньги? Это долгий процесс, по условиям банка в таких переводах существует определённый дневной лимит, поэтому это может занять большое количество времени.

— Ну, за это не переживайте, я постараюсь всё сделать как можно быстрее. А что касается вас и вашей семьи, то ваш совместный отпуск на океанских просторах просто продлиться ещё на некоторое время. Вы и ваша семья будете находиться в полной безопасности, они это гарантируют. А об остальном я лично позабочусь.

— Я в этом не сомневаюсь, — уже с неприкрытой ненавистью в голосе произнёс отец.

— Не переживайте вы так из-за денег, — капитан произнёс это таким тоном, как будто речь шла о пустячной сумме. — Семья это главное! — он наклонился и хотел было погладить меня по голове, но отец резко оттолкнул его руку, прежде чем она успела меня коснуться.

— Уберите свои руки! Вы — лицемер и с ними за одно! — закричал отец. — Вам меня не обмануть! Не нужно из себя корчить доброго помощника.

— О, поверьте, мистер Артур, вы очень сильно ошибаетесь в своих выводах, — перебил его капитан, очень спокойно отреагировав на истерику отца.

— Лучше не ищите себе лишних проблем в моё отсутствие, — вполне серьёзно добавил он. — Думайте о своей семье, прежде чем что-то предпринимать.

В ответ на эти слова отец злобно уставился на него. Этот взгляд был похож на взгляд волка, попавшего в капкан. Лапа изранена, стальная ловушка удерживает её, не давая вцепиться в глотку врагу. И единственное что ему остаться — это злобно рычать. То же самое сейчас делал отец — он злобно рычал.

— Это вы нас сюда затащили! Вы знали, что мы здесь попадем в ловушку!

— Вы сами согласились изменить маршрут, — начал было оправдываться капитан, но, в конце концов, понял, что это бесполезно, и замолчал, позволив отцу продолжать свои обвинения. Это был жест доброй воли с его стороны. Капитан понимал, что после долгих часов унижения отцу нужно было высказаться, и лучше пусть он выместит злость на нём, чем его опять будут избивать за его горячность.

Обвинения сыпались градом, это были жалкие попытки со стороны отца поставить на ноги униженное чувство собственно достоинства. Прекратился этот спектакль так же быстро, как и начался, потому что сзади послышались приближающиеся шаги. Это были наши похитители. Они, по-видимому, ждали своё начальство, которое только что взошло на борт. Капитан тут же прервал монолог отца жестом и обернулся назад. Подошли трое, один, что был посередине, выдвинулся вперёд. Затем они с капитаном отошли в сторону и с минуту посовещались. Одобрительно покивав головой, главный дал знак двум остальным. Те, как по команде, протянули нам по бутылке воды. Лиза тут же накинулась на воду, как только пластиковая ёмкость попала ей в руки. Я и мама сделали то же самое, но немного сдержаннее, отец и вовсе пока отказался пить. Осушив бутылку, я медленно встала и подошла к борту корабля. На этот раз никто не стал этому препятствовать. И в следующее мгновение, неожиданно для всех, я свесилась вниз головой и перевалилась за борт. Моё желание, наконец, было исполнено, вот чего мне больше всего хотелось — оказаться в холодной воде.

Вынырнув, я сразу подняла голову вверх — все стояли возле борта, наблюдая за мной. Хотя уши были слегка заложены, я отчётливо различала их тревожные голоса. Мама попыталась прыгнуть вслед, но отец её удерживал. Слышно было, как он её успокаивал, повторяя, что со мной всё в порядке и меня сейчас доставят на корабль. Но, честно сказать, мне было так хорошо в прохладной воде, что я в тот момент была не способная о чем-либо жалеть. Этот прыжок был просто необходим. Непременно нужно было смыть с себя остатки страха и пота. Мне хотелось раствориться в прохладе воды и свежести ветра, хотелось выплеснуть поток мыслей, что накопились в голове за эти часы. С чего же всё это началось, спросите вы? А началось это всё месяц тому назад, когда у Лизы возникла чудесная, как ей тогда казалось, мысль — провести летние каникулы в приключениях на водных просторах.

Ну что сказать! В конце концов, эти приключения нас нашли.

Я давно заметила, что желания маленькой Лизоньки сбываются без особых усилий. Сама удача не в силах устоять перед потоком её капризов. Как уже все догадались, имя этой удачи — Артур и Мария Филипповы. Мои мать и отец — источник её волшебства, с их согласия любое её желание всегда исполняется с легкостью. Вот так, будучи под впечатление от «Капитана Немо» или чего-то там ещё, она топнула об пол своей волшебной ножкой, и родители, тут же отреагировав на этот стук, согласились нанять корабль и команду для чудесного путешествия всей семьей.

Меня, конечно, никто не потрудиться спросить, хочу ли я ехать? Да и вряд ли в то время моё мнение учитывали вообще. Естественно, я была не в восторге от такого предложения и всем видом это показывала. Но от этого положение становилось ещё хуже. Дело было в том, что в этом году я переходила в выпускной класс и ровно через год должна была покинуть наш дом и уехать учиться в другой город. Маме эта идея не нравилась, но у нас с самого детства существовал договор о том, что мы с сестрой вправе сами выбрать, где будем учиться. Я выбрала университет, у которого не существовало филиала в нашем городе и таким образом обеспечила себе обучение за пятьсот километров от дома, рассчитывая в будущем получить пять лет жизни, полностью свободной от родителей. Оставалось подождать лишь год. После этого поступка я лишена была права самостоятельно принимать вообще какие-либо решения. И когда я устроила истерику и заявила, что не поеду ни в какое путешествие, мама ловко обвинила во всём мой переходный возраст: мол, гормоны не дают мне здраво мыслить и так далее, и так далее…

Да, черт возьми! В какой-то степени она была права. Одной из причин, почему я не хотела покидать город на всё лето, был парень из параллельного класса. Он мне нравился уже довольно продолжительное время, но только в конце учебного года обратил на меня своё внимание. Если уехать именно сейчас, то возможность будет упущена. Он был популярен в нашей школе, и девчонок вокруг него увивалось немерено. Как ядовитый плющ они медленно подкрадывались со всех сторон, чтобы зацепиться и обвить свою жертву. Я была в тот момент к нему ближе всего, но пропади я на целое лето, исчезни из его поля зрения, и он подпустит к себе другую. Вот она-то уж точно вцепиться в него как клещ, которого очень тяжело будет удалить, а удалив, ещё сложнее будет избавиться от неприятных последствий. Сейчас же ещё есть шанс на чистые, ничем не омрачённые отношения. Я была в ярости от идеи Лизы и ненавидела её за это.

«Он не проявит терпения и не будет ждать моего возвращения, обязательно найдется та, что привлечёт его внимание в моё отсутствие», — эти мысли делали меня очень нервной, и я срывалась на домашней прислуге. Отец это видел и верил всему, что говорила мать. После лизиной идеи она вдобавок ко всему утверждала, что это влияние нездорового городского воздуха.

«Мы все давно не выходили из зоны комфорта, — повторяла она, — поездка пойдёт на пользу». Как будто чувствуя, что я что-то задумала, мама очень не хотела меня оставлять дома, наедине с друзьями. Она много раз говорила, что современная молодёжь испорченная, и что я и Лиза — не такие как все и делать нам среди них нечего. В чём, конечно же, ошиблась, мы были такие же, как и все, а может ещё и хуже других. Я не виню её в этой очевидной слепоте, ведь люди часто не хотят замечать в близких то, что отмечают с отвращением или презрением в других, чужих их сердцу, людях. Вот и она никогда не признает этого. Точно так же, как и я не хотела признавать сегодня трусость отца и видеть разочарование в глазах своей матери.

Прикрывая веки, я толкала своё тело всё сильнее вниз, под воду, с каждым разом всё дольше задерживая дыхание. Как же мне в тот момент хотелось растворить свои мысли в солёной воде, уйти на глубину и, вынырнув, оказаться в том месте, где месяц назад я с хрипом в голосе просила маму никуда не уезжать. Не скажу, что тогда я сделала всё, что могла, на все сто процентов, хотя просила, точнее сказать, требовала с наглостью и неуважением, которого раньше не смела проявлять. Но этого оказалось недостаточно. Нужно было притвориться больной или сломать себе, к примеру, ногу. Сейчас я очень жалела, что этого не сделала. Воздух закончился, и я вынырнула, но, увы, передо мной был тот же корабль, тот же океан, и то же синее небо.

В последнее время я всё чаще стала задавать себе вопрос, отчего люди — такие лицемеры? Думаю, многие со мной согласятся, что порой мы в своих фантазиях представляем, как всё хорошо складывается именно у нас, а не у наших близких. Это я вот к чему: накануне нашего отъезда, лежа в кровати, я бесилась от мысли, что мне придётся всё-таки ехать в это дурацкое путешествие. И чтобы себя хоть как-то утешить, мечтала о том, что в эту ночь у нас в доме произойдет утечка газа. Все кроме меня, включая даже прислугу, отравятся им и просто умрут, а я останусь единственной наследницей папиного состояния. Меньше чем через год мне исполнится восемнадцать лет, и я вступлю в права наследства. Буду молодая и богатая — сама себе хозяйка. Моя жизнь станет не только свободной от родительской тирании, но ещё и финансово независимой. Тогда мне не нужно будет тратить своё время на дурацкую учёбу или думать о замужестве. В ту ночь я представляла себе похоронную процессию и длинную панихиду по моей семье. Перед глазами вставала картина, как гробы с телами моих родных опускают в землю и мне выпадает честь первой кинуть горсть земли на их крышки. «Бедная сирота, которая потеряла отца и мать, и младшую, любимую сестренку». Безусловно, в этот миг я буду в центре внимания. Все будут меня жалеть и утешать. В этих мечтах я всё не переставала вытирать слёзы белым шелковым носовым платочком. Горячие капли скорби медленно скатывались по моим бледным щекам, скрытым от любопытных глаз черной вуалью. Ах, да! Сейчас опишу свой наряд: длинное чёрное платье, сшитое на заказ одним из самых дорогих московских дизайнеров. Оно тесно обтягивало мою стройную фигуру и слегка приоткрывало зону декольте. Ещё на мне была небольшая шляпка с перьями и, как я уже упоминала, вуаль, прикрывавшая моё, якобы, опухшее от слёз лицо. Ещё к этому образу можно добавить туфли на шпильках и чёрные чулки с поясом, хотя нет, похороны будут проходить летом и мне будет жарко, поэтому эту деталь моего туалета я заменю простыми босоножками. Меня нежно и с сочувствием обнимает Дэнис, я плачу на его сильном плече. Как вы уже поняли, так зовут того самого парня из параллельного класса. Он мне на ухо шепчет слова утешения и целует мои солёные от слёз губы.

В эту ночь одна картина сменялась в моём воображении другой, в которой я становилась героем и спасала свою семью от отравления газом. Проснувшись посреди ночи и вовремя обнаружив утечку, я разбудила отца и мать и помогла покинуть дом маленькой, беззащитной Лизе.

Представляла себе даже, как команда пожарных награждает меня какой-нибудь медалью. И вся страна с восхищением смотрит на смелую девушку, которая спасла свою семью от гибели. Но признаюсь, картина на кладбище с Дэнисом и похоронной прецессией меня привлекала больше. Тем более, вряд ли за обнаружение утечки газа дают медаль и маловероятно, что это вызовет восхищение у всей страны. Слава и почёт — это, конечно, тоже хорошо, но перспектива стать богатой и свободной, меня привлекала больше.

Одно время, ещё до этой ночи, я стала задаваться вопросами: а не грех ли мечтать о таком? Ну, в том смысле, что думает на этот счёт Господь Бог и что пишут в Библии? Бывают ли у других людей подобные фантазии? И мешают ли они им, к примеру, оставаться в своих поступках порядочными и даже набожными людьми? Можно ли притворяться праведником: ходить в церковь, соблюдать пост, делать пожертвования в пользу бедных, и при этом мечтать об убийстве. Тогда у меня всплыли в памяти слова, которые я когда-то слышала от нашего священника: «Бог видит нас изнутри». То есть он видит наши мысли, так же как и наши поступки. Но в продолжении оказалось вот что: я спросила у того священника, греховны ли наши помыслы? На что он ответил: «Иметь дурные мысли это не грех, грех осуществлять их в дурных поступках!» То есть, если ты в мыслях хочешь кого-то убить — это ещё не грех, а вот если ты убьёшь на самом деле, то дорога в ад обеспеченна. Но опять же только в том случае, если не ты раскаешься перед Богом в своем грехе. То есть можно даже убить и всё равно не попасть в ад.

Ну и отлично, теперь я спокойно могу дальше мечтать о смерти родителей, и мне за это ничего не будет? Точно, Бог меня создал такой, значит и все мысли в моей голове — тоже часть его плана! Мне кажется, главная миссия человека состоит именно в том, чтобы мастерски скрывать своё истинное лицо, свою распущенность и свою алчность от окружающих. И у каждого есть особые личные качества, которые нужно уметь каждый день мастерски утаивать. Когда-то нам в школе задали такой вопрос: «Какую суперспособность вы хотели бы иметь?» Кто-то ответил, что хотел бы читать чужие мысли. В этот момент я подумала, что не слышала ничего глупее. Тут со своими-то мыслями сложно разобраться, потому что их за минуту приходит столько, что попробуй за ними уследить. А если добавить ещё и чужие? Я твёрдо убеждена, что все, кто умеет читать чужие мысли, сидят по психиатрическим больницам. Смешная догадка, но что-то мне подсказывает, в этом всё же есть доля правды. Конечно, мне кто-нибудь возразит, что обладая такой способностью, человек сможет контролировать поток чужих мыслей, но тогда дела будут обстоять ещё хуже. У него уже никогда не будет ни семьи, ни друзей, ни даже просто приятелей.

Подумав об этой перспективе, я улыбнулась и открыла глаза, забыв о том, что нахожусь под водой, солёная вода залила их и обожгла роговицу, и я, задыхаясь, вынырнула.

Неподалёку послышались голоса, но в этот момент я оказалась не в силах взглянуть на тех, кому они принадлежат. Наконец, еле разлепив один глаз и то на секунду, я мельком увидела лодку. Она двигалась мне навстречу. Через несколько минуту пара крепких рук схватила меня за плечи и вытянула из воды. «Быстро же до меня добрались», — думала я, вслепую нащупывая место, где можно сесть. В этот момент, чья-то рука меня потянула к себе, и я рухнула на скамью, больше не чувствуя усталости, а только облегчение и прохладу. Все знали, что за этот поступок мне ничего не будет, так как это был не побег. При таких обстоятельствах попытка побега была бессмысленна: вокруг только бескрайний океан и бежать некуда. Бедная девочка перегрелась на солнце, и это было ей необходимо — вот как всё будет интерпретировано. На самом деле, это и был настоящий побег, я мысленно бежала от своей семьи, как бегут от бубонной чумы. Никто из них никогда не выскажет этого вслух, да и я сама никогда в этом не признаюсь, и всё же я хотела сбежать не только от похитителей, но и от родных мне людей. Да, в мыслях я мечтала оставить их там, на захваченном корабле, а самой спастись. Хотя не подавала виду.

Соль перестала щипать глаза, и я, наконец, их свободно открыла. Рука, что помогла мне сесть, принадлежала маме, рядом с ней сидела Лиза. Отца я увидела в последнюю очередь, он старательно не обращал на меня внимания, делая вид, что пристально всматривается в горизонт. Я нарочно впилась в него глазами, выжидая момента, когда сумею поймать его взгляд, сама ещё не зная, для чего. Наверное, чтобы посмотреть на него со злорадством. Показать, что я была права, что нужно было остаться дома. Но он так и не дал мне такой возможности вплоть до окончания нашего пути.

Двигатель лодки взревел, и мы поплыли в неизвестном направлении. Яркое солнце вновь устремило свой взор на нас и нещадно палило всю дорогу, не давая отдохнуть ни секунды.

Океан становился не спокойным, и внезапно налетевший восточный ветер подгонял волны. Они подбрасывали лодку то вверх, то вниз, и минут через двадцать от такой езды меня охватили позывы рвоты. Стараясь их преодолеть, я перебралась на нос лодки, где долетавшие брызги воды могли меня освежить. Это сработало, и позывы прекратились. В тот же момент я ощутила сильный голод, и мне захотелось узнать, как долго нам ещё плыть, но я не решилась задать кому-нибудь этот вопрос. Отец этого всё равно не знал, а те двое, что плыли с нами, не знали русского языка. Возможно английский? Можно было попробовать. Но лучше дождаться, когда они сами на нём заговорят. Так сказать, первые установят правила коммуникации с пленными. Но они молчали. Чувство голода усилилось и с ним росло желание всё же задать этот вопрос. К счастью, когда это желание достигло предела и слова вот-вот должны были слететь с моих губ, на горизонте наконец показалось нечто.

На первый взгляд это было похоже на большой странный корабль. По мере нашего приближения к загадочному объекту моя фантазия выделывала странные вещи. В какой-то момент мне стало даже казаться, что это замок. Потом — что это скала, окутанная сверху светлой гущей облаков. Вокруг этого объекта светилось что-то похожее на радугу. От чрезмерного напряжения мои глаза устали, и я их плотно закрыла. Затем, почувствовав облегчение, решила снова открыть и максимально сосредоточиться на объекте. Но прежде чем успела это сделать, услышала голос отца.

— Это остров! — он точно так же, как и я, всё это время гадал, что же там такое. Сходство наших мыслей напомнило мне о страхе, который я испытывала на корабле те бесконечно долгие часы. «Неужели и он боялся настолько же сильно, как я»? — спрашивала я себя. Но открыв глаза, тут же отбросила эту мысль, поскольку картина, открывшаяся впереди, наконец приобрела свои чёткие очертания. Это действительно был остров, поросший пальмами и зеленью. Издалека он сразу показался мне небольшим, и по мере приближения выяснилось, что так оно и есть. Странность заключалась в том, что у него имелась крыша. Она состояла из туго натянутого, плотного полиэтилена. Именно свет, отражённый куполом, всё это время играл с моим воображением. Конструкцию удерживали то ли палки, то ли трубки, издалека это трудно было определить. Они были расположены в воде, по всей окружности острова на довольно приличном расстоянии от берега. «Вплавь можно было легко добраться и посмотреть на крепление», — подумала я. Вдалеке уже просматривалась прекрасная бирюзовая лагуна, что протянулась вдоль острова. Её полоса чётко отличалась по цвету от основной воды. Океан был синий и мрачный, а вода в прибрежной лагуне — лазурная и нежная. С первого же взгляда меня заворожила её красота, и от восхищения я даже забыла о страхе, который ещё трепетал в моём сердце. «Она сможет стать мне здесь хорошим утешением», — мелькнуло тогда у меня в голове.

Так как проход в сказочную лагуну был узким, и лодка на полном ходу не могла зайти внутрь без риска повредить борта, то мотор заглушили и сели на вёсла. Помехой и защитой служил риф — он, как стражник в засаде, едва выглядывал из воды, до поры до времени притаившись на глубине. Поверхность океана служила его надежным укрытием, и лишь приблизившись вплотную можно было различить его присутствие. Хотя вода и была идеально прозрачной, она всё же не давала возможности составить чёткое представление, тянулся ли риф по всему периметру на сотни метров вокруг острова или же это был небольшой участок. Но мне показалось тогда, что существует лишь единственный проход к острову — это узкие врата, через которые мы сейчас плывем. Помню, я ещё подумала, что были бы сейчас волны посильнее, они бы легко потопили нашу лодку, натолкнув её на коварный подводный шпиль. Однако с помощью вёсел двое мужчин легко справились с течением, и мы ловко проскользнули внутрь. В это мгновение я опустила в воду руку, чтобы дотянуться до стражника и пощупать его, но движение вёсел ускорилось, и не я успела.

Словно под шатёр цирка проникли мы под прозрачный купол. «Да, ловко придумано», — обернувшись назад, размышляла я. Палки–трубки, что удерживали эту странную крышу, находились прямо за рифом, в зоне недосягаемости, когда я поняла это, моё желание плыть и исследовать их поближе сразу пропало. Попытавшись сделать это, легко было пораниться. А тем временем лодка уже приблизилась к берегу. Оторвав свой взгляд от подводного стражника, я наконец устремила его вперёд и увидела, что мы плывём к деревянному помосту на сваях, который, по-видимому, послужит нам причалом.

Подобравшись к нему вплотную, лодка причалила. Один из наших похитителей подал руку сначала отцу, маме, а затем и нам с Лизой. Всё происходило в молчании. И только ступив на деревянный настил, отец посмотрел на меня. Ощупав мою одежду, которая за это время уже почти высохла, он слегка улыбнулся и одобрительно кивнул. Затем, оглядевшись кругом, громко произнёс: «Ну что ж, всё не так уж и плохо»! Лиза и мама стояли рядом и ждали дальнейших действий наших сопровождающих (буду их так теперь называть, потому что на суше они перестали вести себя как бандиты), после слов отца они немного приободрились. Я же задумалась о том, что на самом деле он имел в виду? «Лучше чем, что? То есть в его голове были варианты похуже, и возможно в первый раз в его жизни он не способен на них повлиять».

Живот крутило от голода, и непроизвольно всплывали воспоминания о вчерашнем ужине из жареной рыбы и риса. Лиза с отцом рыбачили прямо с корабля, из их добычи и состояла наша вечерняя трапеза. Остатки от неё в этот момент покоились в холодильнике на корабле, с которого нас, к сожалению, прогнали. Мне стало обидно, их бы однозначно хватило нам и на завтрак.

— Мама, а нас покормят? — послышался рядом шёпот Лизы.

— Думаю, да, — также шёпотом отвечала мать. Её ответ меня очень обрадовал и, натянув на себя искреннюю улыбку, я посмотрела на отца. Он, несомненно, в эту минуту гордился собой и тем, насколько позитивно на всех повлияла эта его фраза: «Ну что ж, всё не так уж и плохо!»

А тем временем двое, не обращая внимания на наш непонятный восторг, направились к спуску, что вёл с причала на берег. И только после того, как один из них махнул нам рукой, мы решились последовать вслед за ними. Покинув деревянный причал, я сняла обувь и голыми ногами ощутила тёплый песок. Возможно, обувь мне здесь вообще и не пригодится. Но другие вещи? Подумав об этом, я окинула взглядом пустой горизонт. Где-то там вдалеке остался наш корабль, а вместе с ним и надежда в ближайшее время вернуться домой.

Дойдя до узкого прохода, огороженного по бокам кустами и деревьями, мы скользнули вглубь острова. Пространство вокруг неожиданно преобразилось. Во-первых, повеяло необъяснимой прохладной, которая оказывала на кожу приятный эффект. Такой, как во время приёма холодного душа в очень жаркий день, а сегодняшний день как раз и был тому ярким примером. А во-вторых, изобилие зелёных красок помогло моментально забыть о голоде. Я когда-то слышала разговор мамы с её подружкой о том, что зелёный цвет обоев в спальне, поможет ей то ли справляться с чувством голода, то ли настроиться на здоровое питание. Так или иначе, буйство зелени кругом мне однозначно в этот момент помогло, и мой желудок почти успокоился.

Как оказалось, в самом центре острова располагалось небольшое поселение. Позже нам объяснили, что для нас оно закрыто, и нам не разрешается туда заходить без особого разрешения.

Наконец один из сопровождающих заговорил с отцом на английском.

— Я сейчас показывать, где ваша будете жить, — не оборачиваясь и не останавливаясь, произнёс он. Вас также покормить сегодня, — чересчур воодушевленно добавил он. — Но это будет только сегодня, завтра вы сами себе добывать еда и работать. Работать, чтобы получать вода, — с важностью в голосе уведомил он нас.

Но даже с учётом того, что я хорошо знала английский, мне не совсем было понятно, что он имел в виду под словом «зарабатывать». Он видимо тоже это понял и, не дожидаясь вопросов, удостоил нас довольно коротким и опять же не ясным ответом: «Изи вам всё рассказывать», а затем обернулся и окинул нас таким взглядом, который чётко давал понять, что на этом все его объяснения исчерпаны.

Не смотря на это, отец всё-таки не удержался от вопроса о наших личных вещах. Он бы хотел, чтобы их доставили нам как можно быстрее. В ответ он услышал, что лично они не решают такие вопросы и за это отвечают другие люди. Отец перевёл свой недовольно взгляд на нас, давая тем самым пронять, что от него ничего не зависит. Это, конечно же, было излишне, поскольку мы шли рядом и всё прекрасно слышали.

Остров оказался не особо велик в ширину. На то, чтобы его пересечь, у нас ушло не больше десяти минут. Когда мы оказались на противоположном берегу, первым, что нам бросилось в глаза, стала небольшая деревянная хижина. Она отличалась от тех, что были в их посёлке (когда мы проходили мимо, я всё же умудрилась краем глаза разглядеть парочку построек). Странность её заключалась в том, что она располагалась над водой, в конце деревянного мостика, соединявшего её с берегом. Конструкция на сваях хоть и выглядела сколоченной на скорую руку, но имела довольно устойчивой вид. Как только мы ступили на мостик, я сразу же убедилась в том, что не ошиблась с выводами, он оказался крепким и прочным. И вот, пройдя по нему всего пару метров, мы оказались на пороге нашего временного дома. Отец потянул на себя незапертую дверь и заглянул внутрь. Хижина оказалась маленькой — метра три в ширину и от силы метра четыре в длину.

В целях экономии места в комнатке стояли две двухэтажные кровати. Они были тесно прижаты к стене, оставляя место по бокам лишь для шкафа и маленького столика. В центре комнаты стояло два стула, но отец их сразу же вынес на улицу, чтобы мы могли без помех вчетвером зайти внутрь.

— Это, наверное, шутка? — обратилась мама к одному из сопровождающих на английском, как только быстрым взглядом с порога оценила комнату.

— Вовсе нет, мадам, — ехидно улыбаясь и одновременно делая вид, что не понимает о чём идёт речь, отвечал тот. После чего, не колеблясь ни секунды, сделал жест рукой, приглашая её войти внутрь.

— Нет уж! — возбуждённо отвечала она и упёрлась своим разъярённым взглядом в отца. Но тот уже находился внутри и рассматривал старую мебель, делая вид, что не замечает маминого негодования.

— Как хотите мадам, — обиженным тоном произнёс тот же самый человек, что указал ей на вход. — В любом случае, это единственный свободный хижина на этот остров. И спать на улица, не рекомендую, — поспешно и строго добавил он. — Пауки, ящерицы, летучие мыши, крабы будут непременно ваша мешать. В доме безопасно, они на мостик не приходить, так что можете спать даже с открытой дверь. Возможно позже появляться возможность вас переселять, но это происходить, только тогда когда кто-то умирать. Кто-то умирать и мы непременно освобождать вам место.

Под конец тирады он широко улыбнулся. В этот момент мамино лицо скривилось от ужаса. Лица Лизы я не видела, но почему-то была уверена, что она вот-вот заплачет.

— Что вам делать, — не обращая внимания на выражение наших лиц, продолжал объяснять он, — жить здесь или ночевать на дереве, решать сама. Мне дело вас предупреждать, — закончил он и пожал плечами. Слушая его, я вдруг поняла: с момента захвата корабля и вплоть до этой минуты я до конца не верила в реальность происходящего. Как Алиса в стране чудес, я падала и падала в глубокий колодец затянувшегося кошмара, отказываясь проснуться и осознать, что всё это происходит наяву. И вот сейчас, видимо, я достигла дна колодца и больно ударилась о реальность. Только сейчас я очнулась.

— Папа, папа! — закричала я во весь голос. Неужели мы будем жить здесь?! — указав пальцем на хижину, я в отчаянье закрыла лицо руками, и слёзы неожиданно и неудержимо, как лавина, хлынули из глаз. Лиза, которая, как я и предполагала, уже давно была готова зарыдать, неожиданно для родителей синхронизировалась со мной и бросилась к матери на шею.

— Я не хочу здесь быть! — продолжала я сквозь слёзы. — Скоро начнётся школа, я хочу назад домой. После этих слов лица родителей превратились в каменные маски, и от этого как-то очень резко моё отчаянье сменилось злостью. И тогда я подняла своё красное от слёз лицо и уже свирепым взглядом уставилась на отца. Заметив его, он замер, не зная, что ему делать. Но затем, как будто опомнившись, сделал пару шагов по направлению ко мне и, встав на пороге, вытянул руки перед собой. Несомненно, он хотел меня обнять и успокоить, но шагнув навстречу, я уклонилась от объятий и обошла его с левого плеча. Уступив мне дорогу, он обернулся, с любопытством наблюдая за тем, что же я буду делать. Я зашла в хижину и просто села на одну из нижних кроватей. Но мой взгляд в этот момент, в отличие от моего тела, бунтовал, он чётко отражал ход моих мыслей. А звучали они примерно так: «Вы пожалеет о том, что меня не послушали! Вы за всё ответите!» Они большими печатными буквами читались в моих глазах.

Отец, казалось, готов был вечно стоять на пороге и смотреть на меня, тем самым давая понять, что его не пугают пустые угрозы. Но сзади продолжала рыдать Лиза, и он перевёл на неё взгляд, который сразу смягчился и будто бы задавал вопрос: «И ты тоже? Ты тоже меня ненавидишь?» Но взгляд Лизы ничего не выразил в ответ, кроме страха, и через долю секунды, отойдя от матери, которая её успокаивала, она последовала за мной и молча села на соседнюю кровать. Тем временем я успела уже осмотреть помещение и даже попытаться открыть окно, но рама оказалась намертво приколочена гвоздями. В комнате постепенно становилось нечем дышать. Вся постройка напоминала мне сарай с садовыми инструментами, неуютная атмосфера давила со всех сторон. Трудно было не обратить внимание на пыль и грязь повсюду: на полу, на окне, на шкафу, и даже простыни, которыми были застелены кровати, показались мне грязными. Не пробыв там и пяти минут, я вышла и быстрыми шагами направилась к берегу. Меня никто не стал останавливать, и, покинув мостик, я снова спустилась на тёплый песок и скрылась из виду в густой зелени кустов.

Сложно объяснить, что меня в тот момент подтолкнуло, но спрятавшись неподалеку от хижины, я стала наблюдать за своей семьей. Из своего укрытия я видела, как мама всё-таки прошла внутрь. Видела, как один из наших проводников, спустя пару минут после меня не спеша покинул мостик и пошёл по направлению к лодке. Его напарник в отличие от своего товарища остался. Его, по всей видимости, забавляла картина того, как наша семья перевоплощается «из князей в грязи». По этой причине, наверное, он и решил задержаться ещё ненадолго. Молча, так же как и я в тот момент, не привлекая внимания и не покидая своего места на мостике, он просто наблюдал за всем происходящим со стороны. Постояв так немного и убедившись, что никаких интересных сцен больше не намечается, он также молча, не прощаясь, повернулся и пошёл обратно к лодке, где его ждал товарищ. Я крадучись двинулась следом за ним на другую сторону острова и стала наблюдать уже из нового укрытия. Тот, что подошёл последним, сел в лодку и оживленно о чём-то заговорил с приятелем, видимо ему не терпелось обсудить увиденное. Первый в ответ всё также нагло улыбался, как и тогда на мостике. У меня он вызывал отвращение. Его лицо с глазами навыкате и неподвижным взглядом напоминало морду ящерицы. «Да, точно ящерицы!» — не знаю, зачем я повторила эту мысль вслух. Мелкие черты вытянутого лица, на фоне тёмнокоричневой кожи резко выделяется белоснежный оскал зубов. Его лоб покрывали мелкие капли пота, и за всё время, что я наблюдала за ним, он ни разу его не обтёр. «Наверное, уже привык так ходить», — засмеялась я вслух. Оставаясь не замеченной, я со злобой на лице наблюдала за тем, как лодка отчалила от причала. Четыре весла понесли её в океан, где на их пути под водой виднелись тёмные очертания рифа. Когда они подплыли к свободному узкому проходу, в моей фантазии разыгралась картина, как лодку сносит на риф, и она с треском идёт ко дну, а вместе с ней и лицо «ящерицы». Океан запросто мог навсегда стереть наглую ухмылку с этого лица. Но, к моему сожалению, маленькое судно в этот момент благополучно покинуло лагуну, мотор взревел и понёс лодку на скорости, при которой она очень быстро скрылась из виду, растворяясь на фоне голубого неба.

Совсем рядом за моей спиной послышались приглушённые шаги, и неожиданно чья-то рука скользнула по моим волосам. Чужая рука, такая же загорелая, как и лицо «ящерицы». Я изо всех сил закричала. От неожиданности рука резко отдёрнулась, и быстрая дробь шагов растворилась в ближайших зарослях. Мои крики разнеслись по всему острову, и тут же вдали послышался испуганный голос мамы:

— Марьяна, что случилось?

Не помня себя от ужаса, я покинула своё укрытие, выскочила на тропу и тут же увидела её родное лицо.

— С тобой всё в порядке? Не молчи! — она трясла меня за плечи.

Почти задыхаясь, я рассказала ей о невидимой руке, прикосновение которой пару минут назад ощутила на волосах. Её паника рассеялась сразу, как только я окончила рассказ, и она уже спокойным тоном заговорила со мной:

— Успокойся, милая, нам же сказали, что здесь живут ещё другие люди.

— Да, да, — шёпотом произнесла я, припоминая, что об этом, действительно, говорил «ящерица». Но всё же меня это не успокоило, и я снова посмотрела в сторону того места, где неожиданное прикосновение застало меня врасплох.

— Ну вот, — она успокаивающе погладила меня по голове и указала вглубь острова. — Вспомни, там же есть ещё деревня. Вот они, наверное, и заметили наше присутствие. Может ты того человека ещё больше напугала своим криком, чем он тебя, — улыбнулась мама. Она так всегда говорила, когда я была напугана видом паука, таракана или другой подобной живности.

— Моя милая, ты просто действительно перегрелась на солнце, вот и стала от этого очень нервной. Судя по её выводам, они с отцом уже обсудили моё поведение и нашли ему самое подходящее, на их взгляд, объяснение. Ну что же, я ведь хотела, чтобы именно так они и подумали.

Я и вправду ощущала лёгкую головную боль, и у меня немного шумело в ушах, но это было, скорее всего, из-за голода. И только я вспомнила о чувстве голода, как к нам подбежала Лиза. «Там принесли воды и поесть, — быстро затараторила она, — идёмте скорее!» В ту же секунду мысли о еде полностью овладели мной и, еле волоча ноги, я пошла вслед за ней. На полпути мне стало дурно, и у мостика я посчитала нужным немного охладиться: зашла по колено в воду, наклонилась и умыла лицо. Затем, открыв глаза, выпрямилась и тут же резко провалилась в темноту. Следующее, что я помню — отец несёт меня на руках в хижину. Я слышу скрип досок под его ногами, стук распахивающейся двери и чувствую запах несвежего постельного белья, когда меня опускают на кровать. Помню голос мамы, которая настойчиво уговаривает меня выпить воды. Не открывая глаз, я делаю глоток из бутылки, и моё горло с трудом принимает его. Ужасно болит голова, меня охватывает сильное чувство усталости, и очень хочется спать.

— Я был прав, она перегрелась на солнце, это скоро пройдёт, — успокаивает всех отец. — Ей нужно поспать и всё пройдет, — повторяет он ещё раз, как бы для большей убедительности. — Я такое уже видел, не нужно переживать, — уже совершенно спокойным тоном произносит он.

— Как думаешь, у них есть здесь врач? — с сомнением в голосе интересуется у него мама. Отец ей что-то отвечает, но я этого уже не слышу.

Откинув голову на грязную подушку, что меня в этот момент уже мало волнует, я проваливаюсь в забытьё.

Глава вторая

Когда я пришла в себя, была уже ночь и, открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь. Тусклый свет луны еле-еле проникал в хижину. Он ложился серебряной тенью на кровать Лизы и, повернувшись на бок, я увидела её открытые глаза. Они смотрели на меня таким пристальным немигающим взглядом, что я в первое мгновение даже испугалась.

— Лиза, — шёпотом окликнула я её.

— Тебе уже лучше? — послышался в ответ её тихий голос.

— Да, голова уже совсем не болит. Не сходишь со мной в туалет? А то мне одной страшно.

— Может, маму разбудим? — предложила она.

— Нет, пусть спит. Пожалуйста, сходи ты со мной, — жалостливым тоном попросила я её.

— Ну, хорошо, — согласилась она, и от её резких движений заскрипела кровать.

— Да тише ты, всех разбудишь ещё, — недовольно прошептала я и очень медленно поднялась вслед за ней. Затем мы бесшумно, через настежь открытую дверь, вышли на улицу.

— А почему дверь открытой оставили? — поинтересовалась я уже в полный голос, когда мы спустились с причала.

— Сама вспомни, как там душно днём! Хоть ночью прохладой подышим, — объяснила она.

— Как я сама не додумалась? Мозги и те работают уже в пол силы.

— Иди за мной, я тебе покажу, где здесь нормальный туалет, — скомандовала Лиза, и я покорно двинулась вслед за ней. Но при виде тёмных кустов в памяти резко возникло воспоминание о незнакомой руке, которая так напугала меня днём и вполне могла внезапно появиться опять. От этой мысли мне снова стало дурно, и я остановилась. Лиза этого не заметила и ушла вперёд. Несколько минут я неподвижно стояла и напряжённо всматривалась в темноту.

— Ну, где ты там, Марьян? — явно недовольная моим поведением Лиза возвращалась назад. — Пойдём, я не собираюсь торчать здесь всю ночь, — и нервно схватив мою руку, она потащила меня за собой. Преодолев путь от голого пляжа к зарослям каких-то экзотических колючек, мы свернули влево, и узкая тропинка вывела нас прямо к туалету. Это был домик, состоявший из шести отдельных кабинок. Лиза щёлкнула включателем, зажегся свет.

— Вот это да! — воскликнула я.

— Я тоже была этому рада, — наконец дружелюбно улыбнулась Лиза. — Даже в туалет здесь свет проведён, а у нас в хижине его нет, — и наигранно насупившись, она картинно сложила руки на груди.

— И то правда, — согласилась я. — Подожди меня пару минут, я быстро.

Я нырнула в одну из кабинок и закрыла за собой двери. Туалет внутри был оборудован современной сантехникой, которая, к моему несказанному удивлению, находилась в рабочем состоянии. В кабинке имелся даже маленький умывальник и туалетная бумага.

Было заметно, что в этом месте хорошо и регулярно убирают. Вымыв руки, я вышла, погасила свет и подошла к Лизе, которая стояла, задрав голову, и рассматривала пластиковый купол, заслонявший небо.

— Да уж, так даже звёзд не увидишь, — тоже подняв голову вверх, возмутилась я.

— Как думаешь, для чего это построили? — спросила она.

— Не знаю, но купол прозрачный, значит служит точно не для защиты от солнца. Его предназначение в чём-то другом, — размышляла я вслух.

— Тогда для чего же? — и, опустив голову, Лиза вопросительно посмотрела на меня.

— Говорю же, не знаю. А ты маму с папой спрашивала?

— Они тоже не знают, — отвечала она.

— Мне страшно здесь, пойдём в дом, — добавила Лиза и быстро зашагала в сторону пляжа.

— Ты нас сегодня тоже сильно напугала, — по дороге чуть слышно пролепетала она, — здесь болеть точно нельзя. Ни больниц, ни врачей, ни полиции…

— Смотри, Лиза, а там звёзды видны, — вдалеке я увидела яркие огоньки на фоне бесконечной темноты.

— Я вижу, — сухо произнесла она, и резко остановившись перед мостиком к хижине, строго на меня посмотрела, — Марьян, ты больше не должна болеть.

— Лиза, ты чего? Разве я виновата в том, что заболела?

— Не виновата, но ты обязана быть аккуратнее? — продолжала она упрекать.

— В смысле? — удивилась я.

— Ты зачем вела себя как умалишённая? Прыгнула с корабля в воду, затем этот обморок, крики. Ты нас очень напугала, — заметно нервничая, Лиза опустила голову вниз, как бы опасаясь моего возмущённого взгляда.

— Но я не специально это делала, ну, кроме прыжка в воду. Мне было очень жарко, — поначалу я пыталась оправдываться, но захлебнулась от обиды и резко перешла на грубый тон.

— Лиза тебе только шестнадцать будет, ты младше меня, и не тебе меня учить, что делать.

Она хотела возразить, но я прервала разговор и быстрым шагом ушла в нашу хижину. Отец и мать всё это время спали, и наше отсутствие осталось незамеченным.

Было невозможно продолжать спор без риска разбудить их, поэтому оказавшись внутри, Лиза легла на свою кровать, отвернулась и больше не произнесла ни слова. Поначалу я и впрямь собиралась поразмыслить над её словами, но, в конце концов, усталость взяла своё, и вытянувшись во весь рост, я снова крепко уснула. Мне снился чудесный сон: я дома, в своей постели, пора вставать в школу… Соня, наша повариха, готовит нам завтрак, из кухни аппетитно тянет яичницей с беконом…

Когда я открыла глаза, было уже светло. Живот издал протяжный звук, напомнив, что почти сутки я ничего не ела. Запах еды витал в воздухе, пахло жареными яйцами и рыбой. Как раз в этот момент в комнату зашла Лиза, держа в руках тарелку с едой, от которой шёл пар.

— Пойдём на улицу, — позвала она меня, — а то здесь душно. Бодро вскочив с кровати, я побежала за ней. Мы уселись на край причала, свесив ноги к воде. Взяв из её рук тарелку, я с жадностью дикаря накинулась на рыбу, которая была ещё горячей.

— Улов отца! Мама её жарила на костре, а я помогала, — хвасталась она.

— Это от рыбы такой запах стоит по всему острову, или вы ещё что-то там жарите? — с трудом выговаривая слова набитым ртом, поинтересовалась я.

— Нет, это не от нашей еды такой запах, — болтая ногой, отвечала Лиза, — другие жители острова что-то готовят.

— Пахнет мясом и овощами, — с грустью и восторгом заметила я.

— Они с самого рассвета шумят, мы от этого и проснулись. Разве ты не слышала их?

— Нет, — ответила я, протянув ей пустую тарелку. — Пахнет стряпнёй Сони, — и с этими словам я втянула носом аромат съестного, что долетал из глубины острова.

— Да, ей повезло, что она не поехала с нами, — улыбалась Лиза.

— А нам не повезло, что мы не взяли её с собой, — смеясь, добавила я и с сожалением посмотрела на пустую тарелку, тут же мелькнула идея спросить добавки. Но Лиза меня опередила, отрицательно покачав головой.

— Это пока всё, но отец сказал, что ещё наловит.

— Вы уже кого-то из них видели? — сменила я тему и окинула взглядом остров.

В этот момент Лиза тряхнула головой, и прядь её длинных волос ветром прижало к её губам.

— Да, видели.

— И как? Они все говорят на английском?

— Не знаю, они с нами не говорили, — ответила она и заложила прядь за ухо.

Вдали раздался звук мотора, и мы с Лизой переглянулись. Она поставила тарелку на доски, и, не произнеся ни слова, мы ринулись с причала на другую сторону острова, чтобы посмотреть, кто там приплыл. Мотор заглох, в лагуну вошла лодка, а позади, за барьерными рифами, остался ждать большой катер.

— Видимо, этот катер только что приплыл, — внимательно изучая его взглядом, предположила Лиза. — Когда я шла сюда, его на этом месте не было.

В лодке были уже другие, не знакомые нам, двое мужчин. Причалив на том же месте, где и мы вчера, они вытащили на маленький пирс пару чугунных казанков. На берегу их ждали люди, которые забрали казанки, а взамен погрузили в лодку другие два, с виду похожие на первые. Но как только их стали перемещать, мышцы на руках мужчин сильно напряглись под их тяжестью. Стало ясно, что на наших глазах, скорее всего, происходит какой-то обмен. И действительно, перекинувшись парой слов, люди на лодке отчалили и доставили груз на катер, который ждал их за рифами. После чего лодка снова вернулась на остров, и в неё погрузили очередную партию тяжелых больших казанов. Так продолжалось трижды: лодка сновала от острова к катеру и обратно.

— Как думаешь, что они перевозят? — не отрывая взгляда ни на секунду, шёпотом спросила меня Лиза. — Вчера вечером, когда ты спала, я уже видела похожую картину, но в обратном порядке. Приплыла лодка, нагруженная пустыми казанками. Их с лёгкостью, по два за раз, выгружали на причал. А сегодня их чем-то заполнили и грузят на катер.

Выслушав её рассказ, я ответила, что даже представить себе не могу, что это может быть. Под конец принесли большой белый мешок, наполненный доверху чем-то похожим на ткань. Его легко закинули поверх последнего груза, после чего лодка уплыла, и сегодня больше не возвращалась. Её плотно закрепили на одном из бортов катера, который вскоре скрылся из виду.

Над головой затрещал прозрачный купол, сквозь который едва проникали слабые лучи солнца, собиравшегося вот-вот укрыться за приближающейся тучей.

— Как думаешь если ветер усилиться, сможет ли он порвать или снести этот навес? — убедившись, что катер больше не вернётся, Лиза с любопытстом посмотрела вверх.

— Не думаю, — прищурившись, отвечала я, — на вид очень прочная конструкция.

Меньше чем через полчаса поднялся очень сильный ветер, и океан стал неспокойным. Он гнал к берегу мощные волны, которые вдребезги разбивались о наш причал. Как я и предположила, навес оказался и вправду очень прочным, от порывов ветра лишь слегка подрагивало прозрачное полотно, но ни одного движения, ни единого признака слабости в самой конструкции не было обнаружено. Вскоре по нашей общей крыше забарабанил дождь, но струи воды стекали в океан, далеко за пределами лагуны. Они напористо стучали по куполу, не подарив ни капли самому острову.

— Даже как-то жутковато, — призналась мать, наблюдая эту картину. — Очень странное место, — продолжала она, — надеюсь, мы здесь пробудем недолго.

Из-за ветра, который поднимал столбом песок, на пляже было невозможно находиться, и мы перебрались в наше скромное обиталище, чтобы переждать бурю. Благодаря непогоде в нашей тесной комнатке в этот день сложилась очень тёплая атмосфера, и все хоть на время позабыли о неудобствах и скудности положения. Отец рассказал, что сегодня, несмотря на запрет, ходил тайком в местную деревню. И выяснил, что на острове три или четыре десятка хижин, но точную цифру назвать он не может. Видел также нескольких жителей и успел сделать о них парочку ценных наблюдений. «На вид они дружелюбные, но не очень охотно идут на контакт», — удобно расположившись на кровати, начал он свой рассказ, и мы с Лизой, усевшись как можно ближе, прямо на полу, стали его внимательно слушать.

Первым делом он сразу признался, что у него до сих пор так и не вышло ни с одним из них завести разговор. Но все, кого он видел, имели приблизительно схожие внешние черты: тёмная, очень загорелая кожа и длинные тёмно-каштановые волосы. У мужчин волосы были завязаны в тугой пучок на затылке. Необычным показалось ему то, что, не смотря на жаркий климат, каждый из них носил длинную, почти до пола одежду. При чём, и мужчины, и женщины.

— В общем, странные они, — в конце заключил он. — А самое интересное, сегодня утром я видел, как из маленькой хижины вышло человек восемь. Так что мы размещены здесь ещё с комфортом, — он засмеялся и тут же сквозь смех добавил, — да уж, тот мужчина, который нам говорил, что свободная хижина появиться лишь тогда, когда кто-то умрёт, забыл упомянуть, что покинуть это мир должно целое семейство, а не один человек.

Я, Лиза и мама от этого предположения тоже засмеялись вслед за ним. Посмеявшись от души, я почему-то всерьёз задумалась обо всех этих людях: «Как им живется в такой тесноте? Счастливы ли они?» Мы, если честно, за долго время не были так счастливы, как сегодня, в этой тесной хижине. По крайней мере, я. Да, было тесно, но было так много шуток и дружеского общения в этот день, что злость на них троих, почти совсем утихла. «Вот бы ветер дул неделю, — думала я тогда, — ну, или пока мы не уедем. Пусть даже две недели дует!»

Потом я отвлеклась и вспомнила наш дом в Москве. Это массивное трехэтажное здание, такое светлое снаружи и такое пасмурное внутри. Зато — сколько места! Спальни родителей, гостевые спальни, две огромные гостиные, целый этаж был выделен для нас с Лизой. Конечно же, сейчас было приятно вспомнить комфорт, который дарил этот дом. Я закрыла глаза и мысленно перенеслась в него, чтобы как следует (пусть только в воображении) насладиться его простором. Вспомнить запах свежего постельного белья и чистой одежды. Насладиться звуками музыки, что доносились из радио и музыкальных центров. А ванна! Как бы я хотела сейчас её принять, вымыть голову шампунем, а тело душистым мылом. Вспомнив о ней, я тут же почувствовала дискомфорт от морской соли, которая вот уже пару дней не смывалась с моего тела. Если честно, было даже смешно себе в этом признаться, но я уже почти привыкла к тому, как зудит сухая, стянутая и обгоревшая на солнце кожа, и как пахнет тело — вовсе не дезодорантом или духами.

Вернувшись в реальность, я всерьёз задумалась о том, что было бы неплохо добыть где-то мыло и смыть с себя соль. Затем до меня дошло, что нужны также расчёска и зубная щётка, и меня очень удивило, что о столь необходимых вещах я подумала только сейчас. Я посмотрела на маму, её волосы были старательно собраны в пучок, но, так же как и у всех нас, не мыты и не расчёсаны.

— Мам, а у нас есть расчёска? — поинтересовалась я и только в тот момент заметила, что перебила их разговор с отцом. Она машинально провела рукой по волосам, проверив всё ли в порядке на голове, и не отвлекаясь от разговора, сухо бросила — «нет».

Всё осталось на корабле, — думала я, — у нас нет больше ничего!

В эту ночь, под протяжные звуки ветра, который завывал, не стихая, до самого утра, я засыпала с единственной мыслью: «У нас больше нет ни-че-го».

Проснулась я опять позже всех, буря уже утихла, и утро стояло свежее и ясное. Хижина и причал были пусты. Одевшись, первым делом я решила разыскать остальных. Не трудно было догадаться, что отца я точно найду где-нибудь на берегу, за ловлей рыбы. И действительно, преодолев короткое расстояние на другую сторону острова, я тут же увидела отца и Лизу. Они ломали сухие ветки и укладывали их для костра.

— Марьяна, иди быстрее сюда, — ещё издали приметив меня, замахала руками Лиза. — Подойди, посмотри какую огромную рыбу поймал отец, — радостно визжа, она как-то по-детски подпрыгивала на месте, указывая пальцем в сторону того места, где лежала изогнутая мёртвая рыбина. Отец гордо поднял её с песка, демонстрируя внушительный размер. Она, действительно, оказалась длиной примерно с половину моей руки.

— Вот это будет завтрак сегодня! — восторженно восклицала сестра. — Представляешь, удочка аж скрипела под её весом, я думала, вот-вот сломается, но она выдержала!

— А где вы такую хорошую удочку взяли, — обратила я внимание на ценное приобретение отца — почти новенький спиннинг, что лежал неподалеку от воды.

— Ах, да, сейчас расскажу! Сегодня мы познакомились с одним человеком, что живёт здесь, на острове. А вот и он возвращается, — и отец указал на невысокого мужчину, который не спеша спускался к берегу. Моё внимание сразу же привлекла кепка на его голове, старая, сильно потёртая, с логотипом Nike белыми буквами по чёрной ткани.

На первый взгляд он казался чуть старше отца, но его худое лицо неестественно избороздили морщины. У отца тоже было много морщин, однако, в отличие от незнакомца, не настолько глубоких. Как и у всех жителей острова, кожа мужчины была покрыта загаром, но имела скорее красноватый оттенок, а не темно-коричневый, как у других.

Когда я присмотрелась к незнакомцу внимательнее, его взгляд показался мне ясным и проницательным, и спустя мгновение мне стало понятно, что он такой же гость (или пленник?) на этом острове, как и мы. Помимо кепки на нём была надета заношенная до дыр, выцветшая футболка на пару размеров больше его собственного, и мешковатые шорты, которые неестественно болтались на его исхудавшем теле. Усталый взгляд придавал его лицу болезненный вид, но вместе с тем излучал сочувствие и доброжелательность.

— Всем привет, кого ещё не видел, — подойдя к нам и поздоровавшись, обратился он ко мне, — меня зовут Изи.

— Марьяна, — улыбнулась я, стараясь припомнить, где могла слышать это имя раньше.

— Ах, да! — вспомнив, воскликнула я, — нас предупредили в первый день, что какой-то Изи нам всё расскажет. И что Вы нам должны рассказать? — сразу же почувствовав расположение к нему, я не постеснялась так резко и прямо задать этот вопрос.

— Ну, смотря, что вас будет интересовать? — отвечал он.

— Вот, Изи помог мне с удочкой, — вступил в разговор отец, — да ещё и научил, как поймать, такую жирненькую рыбку, — и он снова с гордостью указал на свой улов.

— О, это пустяки! — отвечал наш новый знакомый. –За два года я изучил предпочтения местной рыбы. Сначала мне пришлось нелегко, и ел я одну мелочь.

— Как мы вчера, — улыбалась Лиза.

— Сначала ловил на хлеб, — продолжал свой рассказ Изи, — а потом попробовал ловить на эту самую мелочь, и пошёл уже крупный улов. Большая рыба клюёт на меленькую, и обеды стали сытнее. И всё ж таки я сбросил килограммов двадцать за эти годы. Хороший климат плюс, так сказать, здоровое питание пошли на пользу моему организму, — приподняв кепку, он запустил под неё свою пятерню, зачесал густые и длинные волосы назад и снова её надел.

— В общем, добро пожаловать на остров «ИКС», — окончив свой недолгий рассказ, он снова улыбнулся.

— Странное название для острова, — вслух заметила я.

— Это я его так назвал, потому что не знаю его настоящего названия, — весело объяснил он.

Мы дружно разразились хохотом, по достоинству оценив его юмор. Посмеявшись от души, отец предложил всем вместе позавтракать, и они с Лизой энергично взялись разводить огонь в куче сухого хвороста, сложенного для костра. А я тем временем решила подробнее расспросить нового знакомого об этом месте.

— Вы сказали, что уже два года здесь, — начала я осторожно свой допрос.

— Почти два, — поправил он меня, а сам тем временем внимательно наблюдал, как отец разжигает сухие ветки.

— А местные тоже этот остров называют «ИКС»? — продолжала я.

— Понятия не имею, — пожал он плечами, — они не особо разговорчивые, эти местные. А те, что живут здесь на острове безвыездно, совсем не понимают английского языка. И вообще, если вы меня хотите спросить о том, что здесь происходит, я отвечу — чёрт его знает, что здесь такое творится, и кто эти люди, и какой у них родной язык! — Он на минуту задумался, а затем добавил:

— Но всё же я знаю одно: правила здесь свои есть. И вам они, ой, как не понравятся! — его лицо стало в этот момент очень серьёзным. — Я лично не всегда их соблюдаю, а лишь в случае нужды. А нужда здесь понятная — питьевая вода. Можно работать и за еду, конечно, но лично мне проще наловить рыбы и поесть, чем работать весь день за пару тарелок какого-нибудь варева, которое они ежедневно готовят.

— А какого вида работа? К примеру, чтобы получить только воду, — с интересом спросила я.

— Для женщин, в основном, готовить, стирать, чистить овощи. Для мужчин потяжелее, например, рубить дрова, грузить казанки с едой на лодки, убирать мусор на острове и так далее.

— Вообще ничего не понимаю, — в недоумение пожала я плечами, — а кому нужно столько еды?

— Вот и я почти два года этого не пойму, — отвечал он. — Твоему отцу вот тоже рассказал, и он ничего не понимает. Никто здесь ничего не понимает, — в эту секунду его лицо перестало быть серьёзным, и он еле слышно засмеялся. — Здесь почти как в армии, только вместо наказания за неуместные вопросы тебе на них просто не отвечают. И можешь хоть тысячу раз их задать, но ответа не последует. А вздумаешь не работать, то просто умрёшь от жажды. Я даже проверял, — продолжал он смеяться, — тебе никто ничем не поможет, хоть валяйся здесь на берегу и умирай. Все знают, что воду можно получить только работая. Правило для всех одно, что для нас, что для местных. Поэтому всем плевать, к примеру, на твои революционные настроения, выбор только один: или жить и работать или не работать и умереть! — каким-то торжественным тоном заключил он. Костёр к этому моменту как раз разгорелся.

— Ну вот, скоро всё будет готово, — Лиза в восторге потирала ладони.

«Подумать только, уже почти два года, из дня в день он на этом пляже ловит рыбу, — подумала я, с тоской глядя на Изи, — ну да, ведь есть хочется каждый день». Мой взгляд наткнулся на лежащий неподалёку булыжник, перепачканный чешуёй, кровью и потрохами, им, по всей видимости, глушили пойманную рыбу, чтобы не трепыхалась. Что если уже почти два года этот камень служит для такого рода работы? А может и больше? Может ещё до Изи его использовал кто-то другой? «Бац! Бац! И пойманная еда больше не дергается», — с ужасом подумала я.

— А почему вы до сих пор не вернулись домой? — эти слова вырвались у меня неожиданно. Но в размышлениях о булыжнике, я не заметила, как Изи отошёл, чтобы помочь отцу разделать и почистить его рыбину. И мне сперва показалось, что он не услышал мой вопрос, но закончив с чисткой рыбы, он снова подошёл ко мне.

— Боюсь, я застрял здесь надолго, понятия не имею, когда нас отсюда заберут, так как некому… — он медленно и излишне тщательно вытер руки краем своей футболки.

Повисла пауза, во время которой я осмыслила это «нас» и поинтересовалась: — Так Вы не один здесь?

— Я с дочерью, — слегка прищурившись, он отвёл взгляд в сторону. — Она не на много старше тебя, — добавил он и поправил на голове свою кепку. То ли это было у него своего рода привычкой, то ли ему мешали длинные волосы.

— Сейчас я сбегаю в хижину и тоже принесу свой утренний улов, — неожиданно он сменил тему и обратился к отцу, в этот момент я поняла, что все его мысли направлены только на предстоящую трапезу. Отец кивнул в знак согласия, и Изи торопливо скрылся из виду в зарослях. Мне стало любопытно, в какой из хижин он живёт. «Нужно обязательно его об этом спросить», — тут же решила я, но не успела толком над этим поразмыслить, как Изи уже вернулся.

— А где вы здесь живёте? — не дав ему отдышаться, тут же спросила я.

— Первая хижина отсюда. Как выйдешь на тропу, что ведёт в их посёлок, ты сразу её увидишь, она особняком от других стоит.

— А здесь есть ещё люди? — и только после того, как я произнесла эту фразу вслух, я поняла, как она глупо прозвучала.

Он улыбнулся, сразу догадавшись, о чём идёт речь.

— Ты имеешь в виду — не здешние, как мы?

— Да, — покраснев, отвечала я, — именно это я имела в виду.

— Нет, только мы, — он с пониманием покачал головой.

— Пока погода спокойная, как сегодня, костёр разводить можно здесь, на берегу, — он снова внезапно прервал нашу беседу и обратился к отцу, как будто опасался, что забудет сказать ему что-то важное, — но если хоть немного поднимется ветер, то в целях безопасности лучше здесь этого не делать. Я себе прямо возле хижины что-то вроде мангала соорудил из железного ящика. Мне повезло, он мне просто так достался. Когда будет ветер, можешь приходить ко мне, будем вместе готовить на нём. Отец кивнул ему с благодарностью.

— И вообще, если нужна будет помощь, можете смело ко мне обращаться, — и он с улыбкой посмотрел на нас с Лизой, и мы тоже с благодарностью кивнули ему в ответ. Подойдя к отцу, я шёпотом спросила:

— А что если мы тоже здесь останемся на два года?

— Не останемся, — спокойно ответил он.

Запахло жареной рыбой, тут Изи вспомнил, что у него ещё кое-что припасено к завтраку и снова ненадолго удалился.

— А где мама? — я вспомнила, что сегодня её ещё не видела, и крайне удивлённая её отсутствием, огляделась по сторонам, — где она так долго ходит?

— Мама, до обеда с местными, — ответила Лиза, в то время как отец молча переворачивал уже наполовину готовую рыбу. — У нас питьевая вода почти на исходе, вот она и пошла сегодня, — с грустью в голосе тут же объяснила она.

— Мы все будем ходить туда, — грубо перебил её отец. — Она вернётся и расскажет, что там и как, и после мы все будем работать, чтобы получить воду, как и объяснил Изи, — напомнил он мне. Я, было, открыла рот, чтобы ему ответить, но тут вернулся Изи с большим ананасом в руках. Я так этому обрадовалась, что у меня всё вылетело из головы.

— Я его утром нашёл! — увидев издалека наши радостные лица, он победно поднял ананас над головой. — Кто рано встаёт, как говориться, тому и Бог подаёт! — с этими словами он достал из кармана раскладной перочинный ножик и уселся на песок.

— Будет рыба с ананасами. Ели уже такое у себя в Москве? — разрезая толстую кожуру, спросил он у нас с Лизой.

— Мне такое не очень нравиться, — скривилась Лиза, — я лучше отдельно поем рыбу, а потом ананас.

— Ну, это на любителя, — согласился он. — Рыба ещё не пожарилась, а вот ананас уже готов.

И он протянул по кусочку нам с Лизой. Тропический плод оказался очень сладким, и мы с жадностью накинулись на него. Тем временем солнце потихоньку поднималось всё выше, и жара торопилась на смену уходящей утренней прохладе.

Когда завтрак, наконец, был готов, ощущая нарастающую жару, мы быстро покончили с ним и сразу же затушили угли. Затем, собрав остатки рыбы и ананаса в тарелку для мамы, мы пошли к себе. Уже дома мне в голову вдруг пришла мысль, а не сходить ли к Изи, вернее к его дочке? У неё, весьма вероятно, могли найтись расчёска или кусочек мыла. Переговорив быстро с отцом и получив его одобрение, я решилась всё же сходить. Найти их дом оказалось очень легко, он одиноко стоял в стороне от посёлка. Ещё издалека мне показалось, что хижина Изи на вид однозначно лучше нашей. Входная дверь была выкрашена ровно и аккуратно в серый цвет, и с уверенностью можно было предположить, что краска на ней совсем свежая. Внимание привлекали также хорошо застеклённые окна, а скользнув взглядом по крыше, я заметила, что к хижине тянется провод. «Неужели у них есть электричество?» — ещё не совсем убедившись и не веря своим глазам, подумала я.

Как только я постучала в дверь, за ней сразу же послышались лёгкие шаги. Затем она открылась, и на порог вышла молодая девушка. Она была очень хороша собой. «Даже почти красавица», — промелькнуло в моей голове. Напомню читателю, что я была в том возрасте, когда девушке трудно дается признание факта, что кто-то может быть красивее, чем она сама. Поэтому, естественно, я не была объективной, раз оценила красоту незнакомки гораздо ниже своей.

Длинные, заложенные на правый бок тёмно-каштановые волосы завивались мелкими кудрями. Накрашенные розовой помадой губы ярко выделялись на гладком загорелом лице, аккуратный изгиб бровей и длинные, как у куклы, тёмные ресницы оттеняли красоту больших голубых глаз. На ней был надет белый короткий сарафан с облегающим верхом и юбкой в виде колокольчика. Чёрный поясок завершал наряд и удачно подчёркивал тонкую талию. Её ровный коричневый загар особенно выгодно смотрелся на фоне белой одежды. Вообще выглядела она почти как кукла. Хотя, на мой вкус, она была чересчур худощава, но её тело имело соблазнительные округлости в нужных местах. В целом она выглядела, как кукла Барби, слишком идеальной во всех отношениях. Пока я пристально изучала её, она также тщательно оценивала глазами мою внешность, однако, меня это почему-то совсем не смущало. Наконец, спустя почти минуту, я отвела взгляд в сторону, тем самым как бы давая понять, что визуальное знакомство состоялось, и теперь я готова поговорить.

— Ты, наверное, Марьяна? Или Лиза? — спросила она. — Мне Изи про вас рассказывал, вы — новенькие на острове, так ведь? Меня зовут Вероника, — не дождавшись ответа на свои вопросы, она представилась и дружелюбно протянула мне свою руку.

— Марьяна, — я тоже представилась и пожала её руку в ответ. — Так только мужчины здороваются, — заметила я вслух, но на это она ничего не ответила, только жестом пригласила войти в дом.

— Я к тебе пришла, чтобы узнать, нет ли у тебя лишнего мыла? — все ещё стоя на пороге, я залпом выпалила фразу, которая казалась мне такой унизительной.

«Как это жалко прозвучало, — с негодованием думала я в эту минуту, –росить кусочек мыла, когда оно стоит копейки! До этого я и представить себе не могла, каково это — нуждаться в чём-то. Вернуться бы сейчас в наш дом на минутку и взять всё, что нужно!» — мечтала я, стараясь заглушить мучительное чувство стыда. Дома мылом я пользовалась нечасто, разве что руки сполоснуть, отдавая предпочтения гелю для душа с ароматом кокоса, ванили или шоколада. Мне стоило лишь сказать Анне, женщине, которая убирала у нас в доме, какой я хочу аромат, и в этот же день или на следующий, она его приносила. «Жаль эта девчонка не знает, какой у нас дом в Москве и сколько там мыла»!

— Ты собираешься заходить? — из хижины послышался её голос.

Я прошла внутрь и не поверила тому, что увидела. Первое, что бросилось в глаза — обои на стенах с изображением полевых цветов. Хижина, в которой жили Изи с дочерью, оказалась намного просторнее той, где ютились мы вчетвером. Посередине комнаты стояла деревянная ширма, отделяющая половину, где обитала Вероника, от половины её отца. Какая часть комнаты кому принадлежит, понять было нетрудно. На стороне Изи обстановка была спартанская: кровать с тумбочкой, а над кроватью — большой, видимо, сделанный вручную деревянный крест. На половине Вероники стояли такая же кровать и тумбочка, но на стене висело большое, почти во весь рост, зеркало. Я быстро перебегала глазами с предмета на предмет, пока мой взгляд не приковала тумбочка, крышка которой сплошь была заставлена всякими безделушками, бутылочками с духами и прочей косметикой. А главное, на что я сразу же обратила внимание, на ней лежала красивая щётка для волос. В этот самый момент Верника уже рылась под кроватью, где у неё стояли открытые деревянные ящики со всякой всячиной. Пока она их выдвигала один за другим, я заглянула в зеркало, и моё отражение оказалось настолько ужасным, что я покраснела от стыда. Потемневшая кожа, растрёпанные и выгоревшие на солнце волосы торчат как солома, измятая, пропахшая потом одежда, что уж говорить о грязных ногтях и немытом лице? Машинально я попятилась назад, ближе к выходу и подальше от Вероники, чтобы она не почувствовала запах пота, который, как мне казалось, ещё острее ощущался в закрытом помещении. Вжавшись спиной в небольшой шкаф, что стоял слева от входной двери, я подняла голову вверх. Мой взгляд упал на висящий над дверью вентилятор. «Значит, догадка насчет электричества была верна!» — не понятно чему обрадовалась я. «Ну точно есть свет», — мои сомнения развеялись, когда я наконец обнаружила люстру, свисающую с потолка. И как я сразу её не заметила?! Вероника закончила рыться в ящиках и протянула мне запечатанный кусок мыла. На его упаковке была нарисована красная роза.

— Вот, возьми, но не потеряй и пользуйся очень экономно, — настойчиво посоветовала она.

— Спасибо большое, — отвечала я и направилась, было, к выходу, но тут вспомнила о расчёске и застыла на месте.

— А можно мне ещё расчесаться? — спросила я, закусив губу и тем самым давая понять, как мне неудобно просить о таком. На это она улыбнулась, но её улыбка отличалась от улыбки её отца. Мне она показалась не дружелюбной, а какой-то снисходительной. Вроде той, что выдавливает из себя прохожий, у которого просят милостыню, а у него в кармане завалялась пара монет как раз на такой случай.

— У меня есть одна лишняя, я тебе её подарю, — и она пошла назад к своим ящикам. Снова выдвинув один из них, она достала гребень с широкими зубчиками и, не вставая с пола, протянула его мне. Схватив долгожданное сокровище, я поспешила на выход.

— Если что-то ещё будет нужно, приходи, чем смогу, тем помогу! — крикнула она вслед, но я её уже почти не слышала. Стыдно признаться, но меня неотступно преследовал запах пота, и я думала лишь о том, как бы скорее смыть его этим мылом и расчесать уже чистые волосы. Дома я наконец застала маму, она как раз доедала остатки рыбы. Первым делом похваставшись мылом, я объявила о своём намерении тут же им воспользоваться и снова покинула хижину. Мне оставалось лишь найти место, где можно было помыться. Выбор был невелик: или заплыть на глубину, где был шанс оказаться у всех на виду, или спрятаться за кустами, которые спускались к самой воде и удачно нависали над берегом, живой изгородью окружая небольшой клочок берега с трёх сторон. Такие кусты росли только в одной части острова, и я решительно направилась туда. Убедившись, что место совершенно безлюдно, я скинула одежду и быстро зашла в воду. Кусты надёжно скрывали меня от нескромных глаз, и, почувствовав себя в безопасности, я, наконец, расслабилась. Как же хорошо пахло это мыло! Какое наслаждение дарило ощущение чистоты! Хоть мне было непривычно купаться без одежды, но вода оказалась тёплая, как парное молоко, и потому, понежившись в ней больше часа, я всё ещё не хотела уходить. Меня заставили это сделать! Услышав шорох за спиной, я вздрогнула от мысли, что за мною могли наблюдать. Настороженно озираясь по сторонам, я вышла из воды и быстро натянула одежду. Затем осмотрела место, откуда, как мне показалось, донёсся шорох, но никого не обнаружила и успокоилась. «Нужно скорее идти назад», — и я со всех ног пустилась бежать по горячему песку, радуясь чистоте и свежести.

Так, день за днём, неделя за неделей проходила наша жизнь на острове: отец и Изи ловили рыбу, я и Лиза собирали сухие ветки, а мама работала. В первый же день она рассказала, что работа была несложной, в основном ей приходилось чистить овощи, резать мясо, разделывать рыбу. Вскоре я тоже начала ходить с ней, Лиза же оставалась и помогала отцу. Впрочем, и ему пришлось поработать на погрузке казанков в лодку, после чего он сказал, что это не так уж и тяжело. Так что проблем с едой и водой у нас пока не было. Хвороста для костра тоже хватало в избытке, поскольку из-за отсутствия дождей на острове многие деревья и кусты засыхали. Время от времени мы замечали, что местные всё же поливают пальмы и другие растения, чтобы они не погибли, но делают это крайне редко и скудно, стараясь поменьше расходовать пресную воду.

Во время непогоды ни одна лодка не могла зайти в лагуну из-за огромных волн, и еду не готовили. В такие дни все отдыхали или же брались за другую работу: заготавливали хворост для костра или собирали опавшие фрукты. Так как в посёлок нельзя было заходить без спроса, то по дороге на работу нас встречали местные женщины. Они провожали нас в специально отведённое место, где уже дожидались вёдра с нечищеными овощами или неощипанные курицы, а после окончания работы также под присмотром уводили назад. В первый же день я с удивлением обнаружила, что они самостоятельно разводят кур. Для этого были построены загоны из металлической сетки. Несколько раз нас приводили убирать курятник, и этот вид работы мне особенно не нравился. Как и предупреждал Изи, работа была всегда и для каждого.

Хотя были и исключения. Спустя какое-то время я вдруг поняла, что Вероника ни разу не приходила работать вместе со всеми. К нам на пляж она тоже не являлась, все дни напролёт просиживая в хижине. Сама не знаю почему, но я стеснялась спрашивать об этом Изи. «Может она приболела», — подыскивала я разумное объяснение. Сам Изи вообще старался о ней не заговаривать. Лиза к концу первой недели всё же у него поинтересовалась, что с его дочкой, может она болеет? На это он коротко отвечал, мол, всё в порядке, она не больна. Тогда Лиза спросила, как Вероника зарабатывает себе на воду? Изи сильно покраснел и промолчал. Эта его реакция подогрела всеобщее любопытство. Сперва я предполагала, что воды заработанной Изи хватает на двоих, но теперь находила, что в этом есть что-то странное. После реакции Изи мой интерес возрос настолько, что я стала наблюдать за их хижиной, поджидая момент, когда выйдет Вероника. Она выходила обычно ближе к вечеру и сразу шла купаться в океане. Когда я с ней сталкивалась, Вероника всегда здоровалась, но дальнейшего разговора избегала и никогда не пыталась завязать дружбу.

Прошёл уже месяц вынужденного пребывания на острове, и наше общее нетерпение нарастало, поэтому отец, в конце концов, пошёл к людям, которые приехали в очередной раз забирать еду. Он хотел узнать, долго ли ещё нам придётся здесь пробыть. Человек, к которому он обратился по-английски, понял его, и сказал, что вечером к нам кто-то придёт, чтобы переговорить по этому поводу. Он добавил, что знает это наверняка, потому что этот вопрос заранее запланировали обсудить сегодня. Когда отец возвращался назад, было заметно, что ему не понравилась эта новость, но увидев наши лица он, как обычно, преподнёс её как хороший знак. К вечеру мы ждали гостей, и чтобы увидеть их появление заранее, мы с отцом вышли на причал, как только солнце понемногу стало тонуть в воде, а горизонт начал приобретать сиренево-синеватый оттенок. По мере приближения сумерек я все красочнее рисовала себе в мечтах, как мы покидаем остров и возвращаемся домой, и мысленно уже готовилась к первому дню занятий в школе. Как бы я хотела узнать всё, что произошло этим летом, в особенности, что делал тот парень из моей школы в моё отсутствие. Может он уже разошёлся с новой девчонкой, которая, вполне вероятно, у него была.

Снова вспомнив о Дэнисе, я вернулась в хижину и легла на кровать, закрыв глаза. Меня охватила такая злость, что аж дурно стало. В этот момент раздался стук в дверь. Я подняла голову и первое, что увидела, — это наши чемоданы на пороге хижины. Лиза и мама уже радостно кружили над ними и благодарили мужчин, которые их принесли. В одном я узнала «ящерицу» и скривилась от отвращения, но тут же взяла себя в руки и отвела взгляд в сторону, пока никто не заметил. Но было поздно, выражение моего лица заметил не «ящерица», а другой человек, стоявший за ним. Это был совсем молодой парень, может чуть старше меня. Он нахмурился, завидев мою реакцию на своего товарища, но через секунду его взгляд смягчился. Раньше я его не видела, его лицо однозначно было мне незнакомо. В тот день он показался мне простым парнем: невысокого роста и жилистого, не особо плотного, телосложения, с тёмной от загара кожей и светло-карими глазами. Он стоял, ссутулившись, но приметив мой взгляд, тут же распрямил плечи. Его лицо казалось обыкновенным, но если всмотреться пристальнее, можно было заметить, как длинный нос и большие глаза искусно маскируются на вытянутом лице. Глаза умели улыбаться сами по себе, в то время как лицо не выдавало никаких эмоций. За всю жизнь я больше никогда не встречала такого, ни в прошлом, ни в будущем.