Бесплатный фрагмент - Путешествия на «Аргоше»

Приключения на Дону

Введение

Не знаю, откуда у меня такая страсть к путешествиям и парусам. Раньше я думал, что на меня сильное влияние оказали прочитанные в детстве книги. Но дело в том, что книги-то мы в детстве читали одни и те же. Я имею в виду тех, чья юность пришлась на 70–80-е годы прошлого столетия. То есть книги, скорее всего, попали на уже подготовленную почву — и зерна проросли. А у других зачахли.

Может, гены? Но, например, у меня в родне нет никого, кто хотя бы частично был связан не только с парусами и морем, но и вообще с дальними странствиями. Тогда что? Душа? Случайно образовавшиеся в недрах мозга нейронные связи? В общем, вопрос без точного ответа. По крайней мере, ответ в стиле «воспитание» меня тоже не устраивает, так как жил я вдалеке от моря и любви к парусникам мне никто специально не прививал.

Тяга к странствиям у меня сначала вылилась в работу геологом, а затем и в путешествия по разным странам на парусных яхтах, взятых напрокат (в чартер). Хотя у меня были и свои, скажем так, небольшие плавсредства.

Первое суденышко мне подарили жена с сыном на день рождения. Это была надувная резиновая лодка «Омега-2». Сейчас ей уже почти двадцать лет, но она до сих пор в строю. Затем у меня появились: надувной рыболовный катамаран «Ондатра», сверхлегкий каяк «Колчим» и надувные суда производства компании «Вольный Ветер» — одноместная байдарка и сплавной катамаран с вспомогательным парусным вооружением «Валдай-2», который и стал мой первой парусной яхтой. Я выпилил для этого ката жесткую палубу из фанеры, заменил весельные шверцы на добротный деревянный кинжальный шверт, а также немного переделал такелаж. На этом катамаране мне удалось побывать на Онеге, Ладоге, реках Центрального Черноземья и на Азовском море. Но, несмотря на все достоинства моего надувного парусного суденышка, в какой-то момент захотелось самому, своими руками построить пусть небольшую, но настоящую парусную яхту.

«Аргоша»

В первую очередь надо было определиться с проектом. Что строить? Какую лодку? С размерами разобрался быстро. Яхту решил строить такую, чтобы возить ее на прицепе за легковым автомобилем. Общая длина около пяти метров — самое то, что надо.

Сначала я попробовал найти так называемый кит-набор. На то время, а было это в 2013 году, набор для постройки швертбота предлагали две российские фирмы. По крайней мере, больше я не нашел. Но после переписки с владельцами у меня сложилось впечатление, что я и есть их первый потенциальный клиент. После того как в одной из фирм вместо набора для постройки меня начали склонять к покупке готовой лодки, я прекратил переписку и понял, что надо просто выбрать проект и начинать строительство с нуля.

Легко сказать: выбрать проект. Я пересмотрел этих самых проектов немало, но все никак не мог определиться. То мне казалось, что очень сложно, то не устраивал внешний вид, то… В общем, мой запал уже начал понемногу сходить на нет, и вместо решимости стали все больше и больше одолевать сомнения. А смогу ли я? А нужна ли мне вся эта канитель со стройкой? А насколько все это растянется? Кстати, насчет растянется. Известна такая формула — один метр парусной яхты равен одному году строительства. Это что ж, мне пять лет строить? Нет, такой срок мне не подходил. И вот, как это всегда бывает, совершенно случайно я в интернете наткнулся на проект яхты «Викендер». Сказать, что лодка произвела на меня впечатление, — не сказать ничего. Я смотрел на монитор и понимал, что мечтал именно о такой. Она и так уже сидела у меня в голове, где-то в подсознании. А когда узнал, насколько проста эта лодка в постройке, все мои сомнения последних дней испарились как предрассветный туман.

Проект был сделан в США. На сайте предлагалось сразу оплатить чертежи, но я этого предусмотрительно делать не стал. Списался с автором и спросил, можно ли сделать заказ из России. На что тот ответил, что из-за множества случаев потери посылок он мог бы отправить проект, но только не обычной почтой, а через службу доставки EMS. Я согласился, и через десять дней проект моей будущей яхты лежал у меня на столе.

Я освободил половину своего гаража под стапель и принялся пилить фанеру. Никакого предыдущего опыта в судостроении у меня не было, но зато энтузиазм на первых порах просто зашкаливал. Хотелось сделать все побыстрей, чтобы увидеть, наконец, физические очертания моей мечты. А так как перфекционизмом я не страдал, да еще и спешил, то небольшая сначала кучка испорченных фанерных дощечек начала медленно, но стабильно превращаться в пирамиду Гизы. Тогда я сказал себе: «Стоп». Такими темпами вместо того, чтобы увидеть обводы своей яхты, мне придется лицезреть фигурно вырезанные фанерки разных форм и размеров. Направление абстракционизма в искусстве меня никогда не привлекало, поэтому я взял тайм-аут в строительстве.

И вот что интересно: заставить себя сделать перерыв было непросто. Как же — воплощение мечты откладывалось. Но приняться вновь за работу оказалось еще труднее. Почему? Непонятно. В следующий раз я облачился в рабочий комбинезон аж через три месяца. Строительство вновь ожило. Но не очень надолго… в общем, такими волнами и работал. Месяц пилю, строгаю, клею — два месяца перерыв. И вместо того, чтобы за зиму построить простую, как мне казалось, яхту и спустить ее на воду, моя «Аргоша» закачалась на мелких волнах Воронежского водохранилища только через полтора года. Но ведь закачалась же! Это был один из тех самых моментов в жизни, которые вызывают дикий внутренний восторг. Никак не мог поверить, что вот эту красавицу под белыми парусами я сделал своими собственными руками.

Стоял август. Раз, а порой и дважды и даже трижды в неделю я приезжал в яхт-клуб и поднимал паруса. У меня не было никакого мотора, и только на всякий случай я брал с собой пару разборных весел от резиновой лодки. Кстати, так ни разу ими и не воспользовался. Отходил от причала и швартовался только под парусами. За три месяца оставшегося сезона походил и в штиль, и в 20-узловой ветер, что для лодки такого размера, как «Аргоша», совсем немало.

Да, наверное, настало время познакомиться поближе. «Аргоша» представляет собой длиннокилевую (киль по всему днищу) яхту с осадкой 35 см. Шверт отсутствует. Длина по палубе — 4,8 м, общая длина с бушпритом — 5,7 м, ширина — 1,8 м, вес — около 250 кг. Парусное вооружение — гафельный шлюп. В каюте могут разместиться для отдыха два взрослых человека. Другими словами, лодка вполне пригодна не только для покатушек, но и для путешествий. Причем сейчас, по прошествии нескольких сезонов, когда мы с «Аргошей» уже побывали и на Дону, и на Волге, и даже на Белом море, я могу только подтвердить вышесказанное утверждение: да, на такой лодке вполне возможны путешествия. Безусловно, если сравнивать ее с круизной 40-футовой яхтой, то комфорта, конечно, маловато. Но зато в сравнении с байдаркой картина становится кардинально противоположной. Так что все, как всегда и везде, зависит от угла зрения. Итак, поехали.

Не все то золото, что блестит

Согласно историческим данным, три века назад в Воронеже строились корабли. Военные. Считается, что именно здесь Петр Первый начал строительство военного русского флота, чтобы потом по Дону вывести корабли в Азовское, а затем и в Черное море. Так ли это было на самом деле или нет, проверить без машины времени затруднительно. Но, думаю, все-таки строились. Вопрос: какие? Если весельно-парусные струги, то все понятно, ну а если большие трехмачтовые суда, как та же известная «Гото Предестинация», то даже чисто теоретически мне лично непонятно, как их можно было сплавить по довольно узкой реке до «самого синего моря». Не знакомы с «Гото Предестинацией»? Сейчас вкратце перескажу официальную версию истории этого судна.

В переводе с латыни «Гото Предестинация» означает «Божье Предвидение». Киль этого корабля был заложен в 1798 году самолично царем-батюшкой. Да-да, согласен, запоминать даты не самое лучшее времяпрепровождение, поэтому дальше я буду отталкиваться не от абсолютных цифр, а от простой хронологии. Так вот, корабль построили за… полтора года. (Совпадение? Ведь именно за такой срок мне удалось сделать свою «Аргошу». ) Согласно официальным историческим данным, это был первый русский линейный корабль, построенный без участия иностранных специалистов. Построить — построили, но вот дальше все пошло немного хуже. Два года судно преодолевало расстояние в 20 (!) км до впадения реки Воронеж в реку Дон. Есть версия, что все это время он простоял в доке для переделок, так как при спуске на воду у судна появился значительный крен на одну сторону. Проще говоря, корабль стал заваливаться на бок. Но зато внешне «Гото Предестинация» была великолепна. Золото, орех, богатое убранство… все дела. Приезжающим высокопоставленным иностранным гостям показывали это произведение русских корабелов. И надо сказать, внешний вид и вооружение судна производили впечатление. Иноземцы цокали языками, так как, судя по всему, еще не были знакомы с русской поговоркой «Не все золото, что блестит». Хотя надо признать, что с тех пор мало что изменилось. Пустить пыль в глаза до сих пор в нашей традиции, или, как модно теперь говорить, в тренде.

Ну да ладно. Вернемся к нашим баранам, вернее, к кораблям, а еще точнее — к первому русскому линкору «Гото Предестинация». Итак, через два года после постройки корабль оказался в устье реки Воронеж и вновь застрял. Теперь уже на целых три года. Несмотря на свои рекламируемые «подвижные кили», придуманные и сделанные специально для того, чтобы преодолевать мелкие речные участки, войти в Дон судно не могло. Подумывали даже построить плотину, чтобы поднять уровень воды в реке Воронеж и перескочить мелкий устьевой участок, но инженерная мысль вильнула в другую сторону, и корабль просто приподняли на камелях (специальных подушках-плотах). В конце концов «Гото Предестинация» добралась до Азова через десять (!!!) лет с момента спуска на воду. Потом корабль был продан туркам, а затем уже сами турки продали его на слом. Согласитесь, не очень завидная судьба.

Но меня во всей этой истории с первым русским флотом, построенным в Воронеже, больше всего интересовала технология сплава по реке больших кораблей. То, что это было непросто, понятно. Но как? Никаких моторов тогда не знали. Берега у Дона обрывистые и заросшие, волжским бурлакам здесь делать нечего. Русло реки извилистое, а инерция у большого судна еще та. Как не врезаться в берег на повороте? Даже если корабль сплавляли, окружив его гребными лодками, то сколько лодок и гребцов нужно, чтобы управлять такой громадиной на течении? Например, металлическую основу современной реплики «Гото Предестинации», что сейчас красуется на Адмиралтейской набережной в Воронеже, тянули два буксира. Причем тянули вверх по течению, то есть им было проще справляться с инерцией на изгибах реки. И тем не менее все равно без посадки на мель не обошлось. Еще раз. Металлическая основа (по сути баржа) без надстройки и два буксира. А как все происходило триста лет назад?

Признаюсь, я никогда особо не увлекался историей, но мысль повторить хотя бы частично путь тех самых первых кораблей в голову запала. Хотя если быть уж совсем откровенным, то впервые мысль сплавиться по реке у меня зародилась еще в детстве, после прочтения «Приключений Геккльберри Финна». И пусть Дон — это, конечно, не Миссисипи, но зато под боком. А теперь и плот строить не было никакой необходимости, так как есть небольшой, но настоящий парусный кораблик.

Окончательно мысль отправиться на «Аргоше» вниз по течению Дона оформилась зимой, и в эту же зиму мы вновь встретились и сдружились с Олегом. Вообще-то, с Олегом мы были знакомы еще с 90-х, когда я работал фотокорреспондентом в различных печатных СМИ, а Олег в пресс-службе МВД. Естественно, мы пересекались не только на различных официальных мероприятиях, но и в других местах, притягивающих журналистскую братию. Но тем не менее знакомы были, как это называют, шапочно. Так — привет, привет, на этом и все. Потом несколько раз встречались в 2000-х, когда я уже снимал телепрограммы, но на этом, собственно, наше знакомство и заканчивалось. И вот, по большому счету совершенно случайно (или все же случайностей не бывает?), мы вновь встретились по какому-то малозначительному поводу. Слово за слово — и вдруг в течение беседы как-то одновременно мы осознали, что нас объединяет общая тяга к воде и путешествиям. Олег, правда, никогда не ходил под парусом, но зато под водой побывал во многих морях и странах. И жизнь на воде на лодке для него так же естественна, как и для меня. А я вообще считаю, что идеальное «государство» — это яхтенное сообщество. И любая марина (яхтенный порт) — для меня дом родной. Проговорив вместо пары минут несколько часов, мы расстались, закрепив рукопожатием намерение с началом сезона отправиться в путешествие вниз по течению реки Дон.

В первых числах июня мы с Олегом подняли паруса на «Аргоше» и направили бушприт в сторону юга. Порывы ветра достигали 25 узлов, и я заблаговременно взял два рифа на гроте. Через полчаса мы пересекли воображаемую стартовую линию, которую сами себе определили рядом с пришвартованной на Адмиралтейской площади современной «Гото Предестинацией». Так как вышли мы далеко после обеда, то в этот первый день путешествия прошли всего лишь с десяток километров и на ночь остановились недалеко от плотины на крутом правом берегу. Ветер стих, водная гладь приобрела розовый оттенок закатного неба, тихо, птички поют… лепота.

Рыбалка с ластами

Утром я захотел побаловать нас жареной рыбкой и собрал свою любимую снасть — нахлыстовую удочку. Привязал мушку, накачал рыболовный плотик и поплыл к ближайшим кувшинкам за трофеями. Но вообще-то, «поплыл» — это громко сказано. Дело в том, что я впервые пользовался таким плавательным средством, как рыболовный плотик. Олег, как профессиональный дайвер и подводный охотник, специально для этого случая взял для меня ласты. Но ласты не помогли. Вернее, как ни странно, они мне очень сильно мешали. И это при том, что я не раз и не два нырял и плавал с этими атрибутами подводника. А здесь, на плотике, у меня получалось или плыть строго спиной вперед, что соответствовало моему знаку зодиака, или очень медленно поворачивать в какую-нибудь сторону. И то не по собственной воле, а только лишь благодаря порывам ветра. Олег с берега давал советы.

— Ты, — говорит, — не перебирай ластами. Греби как лягушка.

— Ага, — отвечаю, — а как рак нельзя? У меня так лучше получается. Только спиной делать забросы неудобно.

В конце концов я немного приспособился и за пару часов натаскал красноперок как раз на сковородку. Позавтракали уже ближе к обеду и двинулись в направлении к шлюзу.

Шлюзование

Пришвартовались у входной стенки шлюза. Подошел начальник гидроузла и объяснил порядок действий. Никогда прежде я через шлюзы не проходил, но догадывался, что ничего сверхъестественного в этом процессе нет. Надо просто зайти в шлюзовую камеру, пришвартоваться и ждать, когда за тобой «закроются двери» — громадные металлические ворота. После этого уровень воды в шлюзовой камере должен опуститься до уровня воды в реке, и все — можно выходить в открывшиеся ворота в другой мир, то бишь в другой водоем. В теории все выходило просто, но как будет на практике? Начитавшись отчетов на яхтенном форуме о мощных течениях, водоворотах и застревающих поплавках в шлюзовых камерах, я, надо признать, немного нервничал. Но все прошло более чем спокойно и гладко. В шлюзовой камере мы были одни, и спасибо операторам шлюза, нас провели в щадящем медленном режиме. Никаких водоворотов, слабенькое течение и исправно работающие поплавки. Но ощущения все равно непривычные. С понижением уровня воды мы все глубже и глубже погружались на дно огромного колодца. По мокрым бетонным стенам струились ручейки, глухо стучали капли воды, и все это сопровождалось ритмичным зловещим скрипом опускающегося поплавка, к громадному крюку которого мы были пришвартованы. Причем чем ниже мы опускались, тем более острыми становились ощущения. Но когда мы оказались на самом дне всего этого сооружения, выходные ворота начали открываться и перед нами открылась тихая вода реки Воронеж.

По узкому руслу реки пришлось пройти на электромоторе, расходуя дефицитный запас электроэнергии в аккумуляторной батарее. Встретили пару рыбаков на резиновых лодках и множество цапель, которые провожали нас изумленными взглядами. И несмотря на то, что паруса мы не поднимали, рыбаки тоже почему-то смотрели на нас с удивлением. Но плавание по спокойной узкой речке продолжалось недолго. Всего лишь пять километров — и мы вышли на донской простор. Именно в этом месте, в устье реки Воронеж, «Гото Предестинация» простояла три года, не сумев с ходу преодолеть мелкий устьевой участок. Для «Аргоши» с осадкой всего лишь 35 см такая проблема не существовала, и она резво с попутным ветром побежала вниз по реке.

Потерянная ласта

Путь до села Костенки мы буквально пролетели. Двадцатиузловой ветер дул точно в корму, я зарифил грот, убрал стаксель и наслаждался видами проплывающих берегов, небом, ветром, парусами и… может быть, свободой? Олег залез в каюту и вскоре под ласкающие слух звуки идущей под парусами яхты сладко заснул. Так и проспал до самого вечера.

Тем временем настало время выбирать место для ночевки. Желательно с хорошим выходом на берег и видом, радующим глаз. Вроде бы не такие уж строгие параметры, но найти стоянку, которая им бы удовлетворяла, оказалось непросто. Берега с обеих сторон были по большей части заросшие и глинистые, песчаных пляжей пока не наблюдалось. Хорошо еще, что нам не надо разбивать лагерь и выбирать ровную площадку под палатку. Ночевать можно и в каюте. В конце концов мы нашли небольшой заливчик с тропинкой, спускающейся к самому урезу воды. Олег развел костерок, а я опять отправился на рыбалку на том же самом плотике и с теми же самыми ластами. Хотел взять реванш, «оседлать и приручить» мое новое средство рыбалки. Не получилось.

Течение и ветер решили по-своему, одна из ласт решила не обременять меня своим весом и отправилась в самостоятельное подводное плавание, а я, продрейфовав метров пятьсот, с большим трудом сумел причалить к крутому глиняному берегу. При этом чуть не потеряв вторую ласту вместе с самим плотиком и весь вымазавшись в красной глине.

Когда я вернулся в лагерь, Олег удивился, но не сильно. Как он признался, что-то ему подсказывало именно такой финал моей вечерней рыбалки. Гораздо большее впечатление на него произвело отсутствие одной из ласт. А меня вечерний костер настроил на философский лад. Как, оказывается, по-разному люди воспринимают одни и те же факты. Для меня событием вечера стало карабканье по глиняному обрыву, а для Олега — потеря какой-то одной ласты. Да уж…

Как делаются археологические открытия

Над нами мерцали далекие звезды, которым, в общем-то, все равно, что там у нас происходит. В этом плане, наверное, мало что изменилось за двадцать тысяч лет, когда наши первобытные предки вот так же сидели у ночного костра. А ведь как раз недалеко от нашего лагеря была найдена одна из самых древних стоянок первобытного человека. Причем первооткрывателем этого стойбища в селе Костенки, как ни странно, был тоже Петр Первый. По крайней мере, он приложил руку. Дело было так.

Петру донесли, что недалеко от г. Костенска (в те времена это был город) нашли бивни. Царь думал, что это останки боевых слонов Александра Македонского и, как человек любознательный, отправил разобраться со всем этим солдата Филимона Катасонова. В приказе было сказано: «Для обыску больших костей». Солдат начал копать не где-нибудь, а рядом с городской мельницей. Горожане заволновались, потом подумали, подумали да и скинулись служивому на взятку размером в целый рубль. Филя, в отличие от горожан, долго думать не стал и рубль принял. А копать стал в другом месте. Ему-то какая разница, где копать? Кости находили по всей округе. Но он как раз попал на самое правильное место. Теперь здесь находится знаменитый во всем мире музей с настоящим стойбищем первобытных людей.

Атомная станция

На следующий день погода изменилась. Вернее, изменилось направление ветра. Теперь он дул ровно навстречу. Кстати, есть такая особенность движения под парусами по реке. Здесь ветер из всех возможных направлений выбирает только два: он может быть или попутным, или встречным, так как повторяет все повороты русла. Но, хотя ветер и был встречным, течение нам все равно помогало, и мы пусть не так быстро, но продвигались вперед. И тут мою голову посетила странная мысль. А зачем нам вообще скорость, не задумывались? Почему современный человек стремится все время куда-нибудь попасть, причем по возможности быстрее? Зачем? А что находится между пунктами А и Б? Нам с Олегом был интересен как раз сам путь. Мы с удовольствием наблюдали за проплывающими пейзажами. Глиняные берега закончились, появились песчаные пляжи. А вот уже мы плывем в футуристическом ландшафте. По левому берегу нас сопровождают знаки «Опасно, радиация» и огромные цилиндрические башни Нововоронежской атомной станции. Странное ощущение. Деревянная яхта, паруса и… технологии 21-го века.

Профиль древнего стража и полеты наяву

Наконец блоки атомной станции остались за кормой, и через пяток километров появились живописные отвесные стены меловых гор. Где-то там наверху приютилось село Сторожевое. Название имеет несколько толкований, большинство из которых связывают с событиями Великой Отечественной. Но существует и другая гипотеза, своими корнями уходящая во времена совсем уж далекие. Да что там гипотеза. Я сам видел фотографию, на которой одна из меловых скал имела четкие очертания профиля древнего воина. Помню, как в 90-х шел по фотовыставке, любовался пейзажами, и вдруг — человеческий профиль в меловых скалах. Никакого фотошопа тогда еще не было. Фотографировали на пленку, то есть это была реальная фотография реального места. Меловая скала, четкий профиль лица размером с пятиэтажный дом и панорама долины Дона. Складывалось впечатление, что некий древний страж охраняет подступы к этому месту. Может, отсюда появилось название села Сторожевого?

Итак, пару десятков лет назад я увидел фотографию и сегодня решил отыскать то самое место, с которого она была сделана. Мы пришвартовались у начала меловых отрогов, и я покарабкался вверх по достаточно натоптанной тропинке. Единственное, что я не учел, так это то, что из-за недавно прошедшего небольшого дождика мел превратился в белое мыло. Вместо тверди земной под ногами образовалась очень скользкая субстанция, по которой, с трудом соблюдая равновесие, я и передвигался. Сначала все шло более-менее удачно. Я выбирал места, покрытые травой, а кроме этого использовал штатив в качестве посоха. Но чем выше я поднимался, тем травянистых участков становилось меньше, и примерно на середине горы я все-таки поскользнулся. Упал не больно, но, как бы это сказать… долго. Поэтому, когда я вернулся к пришвартованной «Аргоше», Олег меня с ходу даже не признал. Говорит: «Смотрю — кто-то весь в белом приближается, только потом понял, что это ты». В общем, ту самую скалу с профилем я не нашел, зато постирался. Но на этом не успокоился. Пошел на штурм меловых скал второй раз. Тем более что тропинка подсохла и стала не такая скользкая. Теперь я был более осмотрителен и наверх взобрался, ни разу не оступившись. Но то, что открылось моему взору, никак не соответствовало моим поискам.

На ровном плато несколько парапланеристов готовили свои парашюты-крылья к полету. Я раньше думал, что полет на параплане — это, по сути, затяжной прыжок с высоты. То есть летишь, но все равно сверху вниз. Оказалось, что это совсем не так. Вернее, не совсем так. Параплан можно поднять в воздух, никуда не прыгая, а дождавшись восходящего воздушного потока. Именно здесь, вблизи села Сторожевого, природа создала все нужные условия для свободного полета на параплане. Если ветер дует с севера, то на огромном пути он не встречает никакого сопротивления, нет ни возвышенностей, ни препятствий. Но когда он доходит до этих мест, ему, ветру то есть, приходится обтекать меловые горы, как бы забираясь вверх по склону. Таким образом, создается восходящий воздушный поток. Парапланеристы, дождавшись нужного по силе порыва ветра, взмывают в небеса, яки птицы. И при достаточных навыках могут парить в этих самых восходящих потоках с утра и до самого вечера. Причем фраза «как птицы» имеет под собой реальное серьезное обоснование. В местах, где собираются парапланеристы, птицы и люди часто находятся в тесной взаимосвязи. Если первым восходящий поток находит человек, то птицы (орлы и прочие пернатые любители парить в воздухе) тут же слетаются на халявную возможность подняться повыше. Если такой поток первым находит орел, то, соответственно, человек старается приблизиться и тоже воспользоваться воздушным лифтом. Кстати, до этого я никогда особо не задумывался, а зачем птицам парить высоко в небе. Со школьных времен помнил, что так пернатые хищники сверху высматривают себе жертву на обед. Но какую мышь с километра можно разглядеть? Да и сколько времени придется до нее пикировать? Зато теперь, познакомившись с ребятами — любителями свободного полета, я получил четкий ответ. Птицы парят высоко в восходящих потоках с одной лишь понятной целью — ради получения удовольствия.

Общение с новыми знакомыми и наблюдение за их полетами пересилило во мне желание найти ту самую скалу с профилем. А потом настало время возвращаться на «Аргошу», Олег уже, наверное, заждался. Так что, есть ли та самая скала с профилем стража, существует ли такой ракурс, я до сих пор не знаю. Есть повод вернуться…

Как сохранить куриные яйца

Вечером решили переночевать на острове. Сначала хотели зайти в мелководную протоку, но, как выяснилось позднее, вовремя передумали. Пришвартовались на самой оконечности островка. Таким образом с одной стороны у нас оказалось русло с быстрым течением, а с другой — тихая протока. Я собрал спиннинг, накачал надувную лодку и поехал на вечернюю зорьку. В этот раз река была благосклонна. К яхте вернулся, имея в садке три небольших щучки. Олег тем временем уже развел костерок, и мы зажарили-закоптили щучек на открытом огне. Было вкусно.

Утром я опять направился в ту же самую протоку, но безрезультатно. Мало того, я еле продрался вокруг острова по мелям и зарослям травы. Да и протока оказалась почти во всех местах перегорожена сетями. Их по какой-то случайности не было только рядом с местом нашей стоянки. Поэтому завтракали мы не жареной рыбой, а обыкновенной яичницей. Ну как обыкновенной? Холодильника на лодке нет. Чтобы сохранить яйца свежими, я по примеру древних мореплавателей замазал поры в скорлупе. Только раньше путешественники делали это с помощью угля, а я воспользовался вазелином. Методика оказалась рабочей. На жаре яйца сохраняли свою свежесть до полного их съедания.

Автомобиль с задатками романтика

Позавтракали, двинулись дальше. Но не далеко. Движение преградил понтонный мост. И разводить его сегодня никто не собирался по причине выходного дня, который к тому же совпал с религиозным праздником. Но как-то, сам не знаю как, переговоры с Главным Хранителем Переправы закончились к полному нашему удовлетворению: мост развели, причем специально для нас.

До самого вечера мы шли против ветра зигзагами от берега к берегу. На языке яхтсменов это называется «ходить галсами». Хотя как ни назови, а крутить бесчисленные повороты к концу дня порядком надоело. Причалили у большого песчаного пляжа. Никого. Тишь и благодать. Солнце у горизонта, ветер стих, птички поют, комарики жужжат, мошка покусывает… добро пожаловать в рай. И тут в дополнение к этой идиллии послышался нарастающий шум автомобильного двигателя. Машина показалась из-за холма и выехала на 50-метровую полосу песчаного пляжа. Зачем? Почему не остановиться на травке у проселочной дороги? Вопрос без ответа. Думаю, чтобы просто жизнь медом никому не казалась. Ни водителю с товарищем, ни нам, которые до позднего вечера помогали вытолкать злополучное авто из песка. У машины, видимо, были свои предпочтения, и она, вместо того чтобы поддаться на уговоры и выехать на травку, зарывалась в песочек все глубже и глубже. В результате, промучившись до полночи, хозяева автомобиля плюнули в этот самый песок, развернулись и ушли в темноту. Мы с Олегом, почесав затылки, тоже развернулись и полезли в каюту. Машина добилась своего — осталась ночевать у реки.

Утром мы встали ни свет ни заря, помахали ручкой своенравной механизированной любительнице речной романтики и покинули гостеприимный пляжик. Но, отплыв пару сотен метров вниз по реке, мы обнаружили еще более симпатичное местечко. Опять же пляж, но без автомобильных подъездов, а рядом очень заманчивый коряжник. Голавлей должно быть немерено. Остановились. Я снарядил нахлыстовую удочку и пошел за голавлями. Мы ведь еще даже позавтракать не успели, так спешно покинули предыдущее место. А рыбки жареной охота. Раз заброс к коряге, два заброс к коряге… сто два… тишина. Здесь рыбы нет. Или есть? Рядом оказался очень привлекательный омуток и заросли камыша. Может, щуку попробовать поймать? Снарядил спиннинг, попробовал. Результат — два (!!!) потерянных на зацепах отличных дорогостоящих воблера. И я, забыв, что Бог любит троицу, привязал самого своего любимого, самого уловистого по щуке воблера — «Рапала Хаски Джерк». На следующем забросе щука взяла. И какая щука! Я таких никогда на крючке не держал. Ощущение, что не рыба, а крокодил вцепился в мою приманку. Ну и… догадались? А вот и нет. Приманка осталась у меня, рыба просто сорвалась. Дальше испытывать судьбу я не стал. С трясущимися коленками вернулся к яхте и на вопрос Олега «А где рыба?» молча достал из трюма очередную банку тушенки.

Честно говоря, я все-таки расстроился из-за неудачной рыбалки. И вовсе не из-за того, что мы остались без свежей рыбы, а больше от чувства какой-то неполноценности, от проигрыша. Наверное, эти эмоции ведут свою родословную еще с тех далеких времен, когда охотник возвращался к родному очагу с пустыми руками. Сейчас вроде бы времена не те, но в общем и целом человеческая натура изменилась не сильно.

Вообще, мое отношение к рыбной ловле неоднозначное. Я не считаю себя великим гуру рыбалки и даже не отношусь к армии продвинутых рыболовов. Да что уж там лукавить, я вообще не очень хорошо умею ловить рыбу. Но стоит мне некоторое время пробыть в уютных условиях городского быта, как меня начинает неудержимо тянуть… на рыбалку.

— Ты что задумался? — отвлек меня от мысленных рассуждений Олег.

— Да так, о рыбалке… о том, почему это занятие обладает такой притягательной силой.

— Ну и что надумал?

И я вспомнил о своей прошлогодней рыболовной вылазке на реку Хопер — самый большой левый приток все того же Дона.

За голавлем и другими удовольствиями на реку Хопер

Единственная река, которая с завидной регулярностью делится со мной своими рыбными богатствами, это Хопер. Поймать голавля на искусственную мушку в многочисленных коряжниках этой речки довольно просто. Поэтому, проснувшись как-то рано утром и почувствовав знакомый рыболовный зуд, я закинул в багажник автомобиля надувную лодку, удочки, палатку, спальник и поехал прочь от города. Дорога мягко и весело стелилась под колеса, на востоке показал свой краешек оранжевый диск нашего вечного земного светила, и где-то внутри начало зарождаться чувство дикого восторга и предвкушения чего-то очень хорошего. Как в детстве, когда я с родителями ехал отдыхать на море и внезапно за окном поезда открывалась голубая безграничная даль.

Двести пятьдесят километров под интересную аудиокнижку пролетели незаметно, и спустя каких-то три с половиной часа я уже переезжал вечно ремонтируемый мост через реку Хопер. Оставалось преодолеть несколько километров по пойменному лесу, чтобы с полным правом наконец-то воскликнуть: «Ну вот я и в Хопре!» — эту одну из самых знаменитых фраз вольных 90-х.

Нельзя сказать, что чем ближе я подъезжал к намеченному месту, тем лучше становилась дорога. Откровенно говоря, она почти пропала. Оставалась еле угадываемая старая глубокая колея среди могучих стволов заросшей поймы. Стараясь не съехать в эту самую колею и в то же время не стесывать своим автомобилем кору ближайших деревьев, я медленно приближался к воде. Но стоило лишь порадоваться близкому окончанию пути, как сзади послышалось громкое бодрое шипение спускаемого колеса. Машина мягко присела, ну прямо как пес по команде «Сидеть». Я вышел из авто и с досадным удивлением уставился на торчащий из задней покрышки сук. Почему-то подумалось, что с колесом придется расстаться, я таких больших дырок раньше не видел. Но, забегая вперед, скажу, что покрышку шиномонтажные умельцы все-таки починили и я на ней откатал еще не одну тысячу километров. Ну а сейчас я просто поставил запаску и через десять минут подъехал к крутому обрыву реки. Несмотря на то что упражнения с домкратом значительно подпортили эффект от встречи с водоемом, тишина и спокойствие окружающей природы произвели необходимое действие на мои возбужденные нервы. Я глубоко вдохнул… выдохнул и стал накачивать надувную лодку.

Место для лагеря я выбрал на небольшом песчаном островке, ограниченном с одной стороны основным руслом, а с другой тиховодным затоном. То есть с одного места можно было забрасывать приманку в надежде соблазнить судака, а развернувшись в сторону затона, попробовать выманить из кувшинок зубастую. Но это в теории. А на практике, пока не стемнело, я, оставив палатку и спальник на берегу островка, погреб дальше вверх по течению.

К тому времени, когда я прибыл на «точку старта», солнце завершало свой дневной полукруг, приблизившись к верхушкам деревьев. Ни ветерка. Только журчание воды у подтопленных деревьев да чириканье какой-то птахи в прибрежных зарослях. Я собрал свою любимую нахлыстовую удочку-«четверочку», привязал к поводку проверенного жучка из пенки и, нисколько не сомневаясь в своих способностях добыть трофейного голавля, сделал первый заброс под корягу.

На этом месте позволю себе сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о своей основной тактике ловли голавля нахлыстом. Как я уже намекал, нахлыстовая снасть у меня четвертого класса. Самая рабочая приманка — жучок, сделанный из пенки. Обычно я для его изготовления использовал коврик от компьютерной мышки. Правда, мышиные коврики всех членов моей семьи я уже «пустил в дело», поэтому из чего в дальнейшем вязать жуков, пока не знаю. Но, с другой стороны, запас готовых шестилапых еще велик, так что горевать пока не о чем. Это то, что касается «чем ловить». Теперь о том, «как поймать». Сама стратегия очень проста — облов как можно большего количества коряг и подтопленных деревьев вдоль берега. Причем чем обрывистей берег, тем вероятнее всего, что в этом месте есть углубления и ямы, а значит, шансы на поклевку настоящего трофея тоже возрастают. Тактическое решение при такой охоте на лобастого состоит в том, чтобы, сплавляясь вниз по течению, делать регулярные забросы как можно ближе к корягам. При этом надо стараться совершать поменьше телодвижений в лодке и по возможности не шевелить веслами в воде. Таким образом в реке не возникает никаких дополнительных возмущений и голавль остается в неведении в отношении коварных замыслов рыболова.

Итак, вооруженный такой вот беспроигрышной теорией, я сделал первый заброс под корягу. Вернее, я хотел попасть жучком в место рядом с деревом, но жучок впился своим острым крючком точно в центр выбеленной временем древесины. Видимо, мышечное напряжение последних часов дало о себе знать, в результате чего моя обычно твердая рука дала промашку. Послал, что называется, пулю в молоко. Течение тем временем увлекало лодку все дальше от места зацепа, леска натягивалась все больше, и казалось, что обрыв снасти неизбежен. Но стоило мне мысленно попрощаться с приманкой, как жучок отцепился от дерева, чтобы со сверхзвуковой скоростью приземлиться у меня точно между глаз.

Я сделал выводы и, несмотря на приближающиеся сумерки, нацепил солнцезащитные очки. Но так как солнце уже скрылось за лесом, правильней их было бы назвать жукозащитными. Признаюсь, если бы у меня была строительная каска, я бы и ее с удовольствием надел — так подействовало на меня неожиданное возвращение жука.

Следующие забросы удавались мне лучше. Вообще-то, в темных очках и наступивших сумерках я уже почти не видел, куда подавать приманку, поэтому старался близко к корягам не кидать. Рассудил, что, если суждено мне сегодня поймать трофейного голавля, значит, поймаю, а на нет, как известно, и суда нет. Тем более что темнота наступала очень быстро, и особенно это ощущалось при взгляде через затемненные линзы. Если я вам скажу, что голавль этим вечером клевал плохо, это будет неправда. Рыба вообще никак себя не проявляла. Полная тишина. В таких случаях говорят: «Не мой день». Мало того, увлекшись такой своеобразной рыбной ловлей, я в какой-то момент понял, что не могу сориентироваться. Я положил удочку на борт, покрутил головой, но какого-либо четкого ориентира найти не смог. Хотя, несмотря на растущее изнутри чувство растерянности, сначала я даже неуклюже пошутил, обращаясь к самому себе: «А очки снять не пробовал?» Без защитных линз мир стал светлее. Но не сильно, и, самое главное, места не стали более знакомыми. Куда плыть? Где мой остров с палаткой и спальником? Еще не доплыл или уже «переплыл»? Перефразируя Гамлета: «Грести вверх или вниз — вот в чем вопрос».

И в этот момент клюнул голавль. Я это понял не сразу. Вдруг удочка, лежавшая на борту, зашевелилась, а затем плюхнулась в воду. Еще через мгновение катушка мне подмигивала уже сквозь толщу воды, причем ее мигание быстро затухало, как свет утренней звезды с восходом солнца. Я завороженно смотрел на это действо, пока не понял, что кто-то или что-то дергает лодку. Оказалось, что нахлыстовый шнур запутался за весло. Я наконец очнулся от трансового состояния созерцания тонущего удилища и схватил лесу. На том конце явно сидела большая рыба. После недолгой борьбы я втащил в лодку полуторакилограммового голавля, а затем и удочку с катушкой. От сердца отлегло. Только сейчас я почувствовал, что руки мои немного трясутся. Оглянулся вокруг, но положение мое лучше не стало. Вернее, стало хуже, так как, пока я спасал удочку и вытаскивал рыбу, густые сумерки превратились в темную безлунную ночь.

Появились комары, хотя в начале осени на встречу с ними я никак не рассчитывал. Стало ощутимо холодать, а все теплые вещи остались лежать где-то вместе с палаткой и спальником. Ах, как мне захотелось сейчас укутаться с головой в уютный теплый кокон! А вместо этого я вновь начал дрожать, теперь не от нервного напряжения, а от банального холода. Между тем лодка мягко зашуршала по прибрежному песку, куда ее прибило течением. Даже спички остались в рюкзаке, подумал я, хлопая себя по карманам в надежде на случайно завалявшийся коробок. Понуро вылез из лодки с намерением немного размяться, но стоило лишь сделать пару шагов в сторону, как я чуть не споткнулся о горку своих вещей: палатка, рюкзак и спальник мирно дожидались моего возвращения. «Так не бывает!» — думал я, при свете налобного фонаря устанавливая палатку. Толстая куртка нежно обнимала меня теплым флисовым ворсом. Потом был «пионерский» костер, рыба, запеченная в фольге, и ясное звездное небо над головой.

Утренние лучи солнца застали меня на берегу затона, забрасывающего блесну в надежде поймать зубастую. Обычно в рыболовных историях, которые я слышу от других или о которых читаю в журналах, всегда присутствует пойманная рыба. Причем, как правило, размеры трофеев и объем уловов таков, что вызывает тихую зависть. А у меня на счету пока только один вчерашний голавль, клюнувший без моего активного вмешательства. Искупав как следует щучий воблер, я вернулся к палатке. Утренний туман, подсвеченный солнечными лучами, придавал реке ауру таинственности. Изредка в кувшинках раздавались всплески охотящейся щуки, может, даже той самой, которая никак не хотела отзываться на мои блесны. Где-то в лесу стучал дятел, в прибрежных камышах выискивала добычу цапля, смешно застывая в нелепой позе на одной ноге. Воздух был настолько чист и прозрачен, что казалось, его можно пить, как родниковую воду. Мне было хорошо и спокойно. Без всякой рыбы.

Как проходить понтонные мосты

Олег с интересом выслушал мою историю, но от комментариев отказался, объяснив свое нежелание порассуждать на эту тему тем, что «пора бы и ехать». Мол, пофилософствовать нам и в пути никто не мешает. Если будет на то желание и соответствующее настроение.

Наконец мы отчалили. Окружающие пейзажи изменились, теперь по правому берегу тянулись меловые горы. На изгибах реки все чаще и чаще стали появляться песчаные пляжи. И все бы хорошо, но пропал ветер. Совсем. Полный, вернее, полнейший штиль, ни единого дуновения. И жара. Впервые с момента нашего отплытия мы сняли куртки, кофты и шапки. Вернее, что касается головных уборов, это я надел бандану, а Олег просто закатал свою красную вязаную шапку, которая делает его так похожим на капитана Кусто.

У Дона есть течение, и мы по этому течению потихоньку двигались, но уж очень медленно. Не выдержали. Несмотря на все наши рассуждения о неспешности бытия и готовности к созерцанию, включили электромотор. Обманывали себя тем, что «только до следующего поворота, а там выключим». Но так на электротяге и дошли до очередного понтонного моста в Коротояке. Аккумулятор разрядился, мост закрыт, и, похоже, для нас тут его вряд ли разведут, уж очень здесь интенсивное автомобильное движение. Пришвартовались к каким-то кустам на левом берегу, и я пошел на разведку в «кабинет к начальству», то есть в каморку к мостовикам. В результате недолго общения выяснилось, что мост специально для нас разводить, конечно, не будут, но ближе к вечеру ожидается прохождение двух судов, и мы можем проскользнуть с ними. Я попросил поставить подзарядить аккумулятор, на что получил разрешение. «Без вопросов», — сказал главный дежурный по мосту. Однако только я принес и поставил батарею на зарядку, как во всем районе вырубился свет. «Все. Кина не будет. Электричество кончилось» — эта фраза из фильма «Джентльмены удачи» как нельзя лучше соответствовала нашей ситуации. Сидим на жаре, мимо по мосту грохочут машины. Аккумулятор разряжен и заряжаться не собирается. Мост закрыт, и перспективы неясны. Дело в том, что на яхте нет весел. В движение ее приводит или ветер, или электродвигатель. Ни того ни другого в нашем распоряжении сейчас не было. Как будем проходить мост? Ведь сделать это надо быстро, просто сплавиться по течению не получится. Подумали-подумали и пришли к единственно возможному в нашем случае решению: будем использовать в качестве буксира резиновую лодку. На том и успокоились.

К концу дня возобновилась подача электричества, и как раз в это время подошли два судна. Мост развели, кораблики ловко прошли через образовавшиеся ворота, настала наша очередь. Я шустро прыгнул в «резинку», Олег с видеокамерой уселся на носу «Аргоши», чтобы во всей красе снять это действо. К этому времени на обоих берегах образовались порядочные очереди из автомобилей, людям в которых делать было совершенно нечего, кроме как наблюдать за «нашим выходом». Я, как мне казалось, с достоинством и грацией налег на весла. Буксировочная веревка натянулась, и бушприт «Аргоши» повернул в сторону разведенного моста. Повернул и… остановился. В чем дело? Я с еще большей грацией налег на весла, но наш караван двигаться не собирался. Понимая, что на нас смотрят много удивленных и заинтересованных человеческих глаз, я лихорадочно пытался понять, что же могло произойти. Нас явно что-то держало. Неужели сели на мель? Да вроде сразу с берега глубина была. Что же, что же, что же? Я греб уже так, что вода под веслами должна была вскипеть — собственно, так же вскипали и мои мозги. И тут Олег спокойно так произнес:

— Ром, ты швартовы забыл отвязать.

Точно. Вот голова — два уха! Мы ж договорились, что Олег отдает носовой швартов, а я кормовой. И вот теперь эта самая веревка крепко держала нас на привязи, веселя зрителей и нагружая мои мускулы.

Делать нечего, вылезаю из лодки, тут же поскальзываюсь на береговом иле и с головой погружаюсь в мутную донскую воду. Поднимаюсь, отвязываю веревку от куста, и «Аргоша» в связке с резиновой лодкой начинают медленно, но верно выходить на чистую воду. Олег недоуменно смотрит на меня и удаляющийся берег. Я рассеянно смотрю на уплывающего вместе с лодками Олега. Потом спохватываюсь, даром что все равно мокрый, бросаюсь в одежде в реку и плыву вдогонку. С трудом и не с первого раза вскарабкиваюсь на свой буксир в тот самый момент, когда весь караван уже почти врезается в угол разведенного моста. Со всех сил налегаю на весла, и вот уже понтоны моста начинают удаляться. Вписываемся в «ворота», но вдруг на всей скорости резко останавливаемся. Прямо на самом течении, на середине реки. Да что ж такое сегодня! Оказывается, что веревку-то я отвязал, но на лодку в суете не закинул, она так и волочилась за кормой. И теперь, в самый ответственный момент, зацепилась за конструкцию разводного моста.

Абсолютно патовая ситуация. Застряли на середине реки, окончательно застопорили все движение, и выбраться из этой ситуации будет, похоже, сложновато. Надо, чтобы Олег каким-то образом перебрался на понтон и отцепил веревку. Просто спрыгнуть в воду и доплыть не получится — не выгребешь против течения. Остается только плыть к берегу и потом возвращаться пешком к мосту. Но все разрешилось гораздо проще. Нам помогли рабочие моста. Один из них подошел и скинул злополучный швартов.

Причалили к берегу, мост свели, и автомобильное движение возобновилось. Я выждал, когда все машины, стоявшие в очереди, проехали, и только потом отправился в каморку к рабочим моста за аккумулятором. Так как электричества не было весь день, то забрал я нашу батарею примерно в том же состоянии, что и оставлял, то есть разряженную. Мы не стали задерживаться в этом оживленном месте и, несмотря на приближающиеся вечерние сумерки и отсутствие ветра, отдали швартовы. Я сел за весла в тузике, и с «Аргошей» на буксире мы в скором времени ушли за речной поворот. Прошли пару километров и уже почти в темноте выбрали маленький пляжик в качестве места ночевки. «Аргоша» уткнулась форштевнем в прибрежный песок. Насыщенный событиями день подошел к завершению.

Братья по разуму

Утро встретило нас солнечным светом и почти полным штилем. Лето, однако. Не торопясь позавтракали оставшейся со вчера гречневой кашей с тушенкой и подняли паруса. Несмотря на отсутствие ветра, листья на верхушках деревьев нет-нет да и шевелились. Значит, не такой уж и штиль, есть вероятность, что за очередным поворотом мы сможем поймать дуновение эфира. Так и оказалось. Стоило нам чуть проплыть вниз по течению, как легкий ветерок наполнил паруса «Аргоши», и сразу же донская водичка с ласкающим слух журчанием заструилась вдоль борта.

Есть что-то завораживающее в движении по воле ветра. Что? Непонятно. Например, движение с помощью электромотора тоже происходит почти в тишине, но ощущения магии нет. А вот под парусами есть. Может, потому, что парусная лодка очень чутко реагирует на любые изменения в силе и направлении воздушного потока? И так как ветер практически никогда не бывает абсолютно стабильным, яхта начинает казаться живым существом. Или не казаться? Я тут пытаюсь объяснить магию движения под парусами с помощью физических законов, а стоит ли?

Справа по борту вдалеке показались меловые останцы. Тут уже рукой подать до заповедника «Дивногорье». Место очень интересное и красивое. Особенно когда поднимаешься наверх мелового плато и перед тобой раскрывается широкая панорама долины Дона. А еще там есть так называемый каньон. Это большой овраг, склоны которого представляют собой ритмичное чередование крутых гребней меловых скал. Наиболее сильное впечатление производит вид при вечернем или утреннем освещении, которое делает всю картину контрастной и рельефной. Ну а самая известная достопримечательность «Дивногорья» — это пещерный храм, расположенный в крупной меловой «диве». Я не буду пересказывать «Википедию», расскажу другую историю, которая приключилась у нас с Олегом как раз в этих местах.

Мы проплывали мимо устья речки Тихая Сосна, когда Олег решил немного понырять. Сделали остановку как раз в месте слияния двух рек, Олег облачился в гидрокостюм и отправился исследовать подводный мир Тихой Сосны, вода в которой, в отличие от мутных вод Дона, довольно прозрачная. Я остался на «Аргоше» и, чтобы скоротать время, решил немного половить рыбку на искусственную мушку. Сделал несколько забросов, поймал малюсенькую красноперку и такого же размера голавлика. Отпустил. Отложил в сторону удочку, сижу отдыхаю, мысли отсутствуют, почти засыпаю. И вдруг слышу резкий выдох, фонтан брызг, и совсем рядом с бортом появляется голова человека в гидрокостюме и с ружьем, но явно не Олег. Человек снимает маску и смотрит на меня с не меньшим удивлением, чем я на него.

— Привет, — говорю, — ты откуда?

— Из Лисок. А что?

— Да нет. Откуда ты здесь взялся? У меня товарищ тут должен нырять. Не видел?

— Не… товарища не видел. Видел сома.

— Ого! Большого?

— Огромного.

— Да ладно, тут речка-то — перепрыгнуть можно. Правда, что ли?

И я услышал странную историю.

Я не успел познакомиться с парнем, поэтому так и буду его называть. Итак, он припарковал свою машину на берегу Тихой Сосны и отправился под воду поохотиться. Речка знакомая, нырял здесь уже не один раз, потенциальные места стоянок щуки известны. После примерно получаса безуспешных поисков парень увидел недалеко от берега на отмели огромную тушу сома. Сначала он не поверил своим глазам. Потом поверил, но стрелять не решался. Уж очень, мягко говоря, необычным был размерчик. Даже страшновато как-то стало. Но в конце концов любопытство взяло верх, и охотник стал осторожно приближаться к туше. Сом не шевелился. Мертвый, что ли? Но нет. С расстояния чуть больше вытянутой руки на парня смотрели два глаза. Причем не тупые маленькие свинячьи глазки, кои можно было ожидать увидеть у стокилограммового сома. На человека пристально смотрели умные, полные неподдельного интереса глаза. Несколько секунд они разглядывали друг друга, потом сом зашевелился и не спеша ушел в глубину. Вроде бы ничего особенного не произошло, но парень вынырнул на поверхность полностью ошарашенным. Таким я его и встретил.

— Ну и что? — спрашиваю. — Ничего такого уж, кроме большого сома, ты же не видел?

— Да, вроде так, но… что-то было в его взгляде… разумное. Ладно, пока. Я сегодня нырять больше не буду.

Парень поплыл к берегу, но теперь задумался я. Вскоре появился Олег. В этот раз он вернулся с охоты без рыбы, но, как всегда, в хорошем расположении духа. Отчитался о великолепии подводного мира этой речушки, а я рассказал ему о странной встрече с парнем и еще более странной встрече этого парня с большущим сомом. Ну и плавно наш разговор перетек на тему разума в общем и разумности подводных обитателей в частности.

У Олега был такой случай. Он нырял с аквалангом на Красном море, снимал фильм о подводном мире. В один из дней к нему подплыл дельфин и с любопытством стал следить за действиями кинооператора. Олег, естественно, тоже отвлекся на дельфина и в результате выронил какую-то важную киносъемочную штуку, которая плавно, но неотвратимо стала погружаться в синюю бездну. И тут произошло нечто странное. Дельфин догнал тонущую запчасть и носом подтолкнул ее Олегу прямо в руки. Но это еще не конец истории. На следующий день в этом же самом месте к Олегу подплыл тот же дельфин. Причем не один, а с подругой. Они оба переместились к оператору за спину, и вчерашний знакомый стал недвусмысленно кивать головой, указывая на монитор камеры, мол, покажи нам, что ты там снимаешь. Олег с удовольствием промотал несколько кадров, в том числе и с дельфином в главной роли. После этого именно эти дельфины появлялись каждый день, причем сразу же и именно в том случае, когда под воду шел Олег. Остальные участники экспедиции дельфинов даже не видели.

И еще один необычный, но очень похожий случай произошел уже не с Олегом, а с его хорошим товарищем, профессиональным водолазом. Тот нырял в районе моста на водохранилище и вдруг в районе одной из опор увидел большой темный силуэт и… глаза, внимательно и пристально смотревшие прямо на водолаза. Что это было? По словам знакомого Олега, проведшего под водой полжизни, это были глаза явно разумного существа.

Лиски

Мимо проплыли купола мужского Дивногорского монастыря. Именно здесь, в месте впадения Тихой Сосны, проходит условная граница Верхнего и Среднего Дона. Скоро на горизонте должны появиться строения города Лиски. Ну как скоро… все зависит от ветра, которого как не было, так пока и нет. Аккумулятор почти на нуле, остается тихонько сплавляться по течению. Не знаю почему, но мне такое продвижение вскоре надоело, я стал прилаживать весла от нашего резинового тузика к яхте. Провозившись с полчаса, понял, что ничего не получится. Весла слишком короткие. И тут как раз задул ветерок. Появился долгожданный звук журчащей под форштевнем воды, «Аргоша» ожила. Из-за очередного поворота навстречу вывернул двухпалубный прогулочный теплоход. Люди, увидев на Дону парусную яхту, столпились на одном борту, тем самым заставив немного понервничать капитана пароходика. Все-таки не часто увидишь паруса на донских просторах. Помахали друг другу ручкой и «разошлись, как в море корабли».

Все чаще и чаще стали встречаться рыбаки по берегам, да и вообще стало как-то людно. Отдыхающие, автомобили с орущим шансоном — все говорило о том, что большой город уже недалеко. И правда, впереди показался лискинский железнодорожный мост.

Лиски — большой железнодорожный узел. Здесь пересекаются все четыре направления: запад — восток, север — юг. Пока мы проплывали под мостом, по нему прогромыхало несколько составов в обе стороны. Складывалось впечатление, что непрекращающийся стук стальных колес старался доказать нам с Олегом, что Лиски — это некий центр железнодорожного мироздания. А мы и не спорили.

Наконец город остался позади, и мы вновь оказались в тишине. К вечеру ветер совсем стих, рябь на реке исчезла — и водная поверхность превратилась в натуральное зеркало. Солнце приблизилось к горизонту. Тень от «Аргоши» побежала рядом с нами по прибрежным камышам, а вода в реке окрасилась в алые цвета, которые с каждой минутой приобретали все более глубокий насыщенный оттенок. Мы с Олегом настолько прониклись моментом, что даже не вспомнили о поиске места для ночевки. Очнулись от созерцания только тогда, когда цветная картина реки стала терять яркость и потихоньку превращаться в темное черно-белое полотно. Проще говоря, наступила ночь.

Мы наметили первый попавшийся просвет в камышах, и «Аргоша» плавно уткнулась носом в берег, который оказался не очень гостеприимным. Олег, как-то очень смело ступивший в темноте на земную твердь, чтобы привязать швартов, оступился и принял незапланированную грязевую ванну. В одежде. Но, как всегда, не расстроился. Я вообще не знаю, что может Олега вывести из себя. Но уж точно не купание в реке. Пусть и в одежде.

Спасаем жука-оленя

Утро выдалось опять безветренным и каким-то ватным. Облаков на небе не наблюдалось, но солнечные лучи еле пробивались сквозь плотную дымку. Мы позавтракали омлетом из оставшихся яиц, а затем отдали швартовы. Поднятые паруса не могли поймать ни единого дуновения. Мы тихо сплавлялись вместе с течением. Ничего примечательного не происходило, как вдруг в небе над рекой закружил канюк (хищная птица из семейства ястребиных). Через мгновение к нему присоединился еще один, а через пару минут небо буквально почернело от птиц. Мы с Олегом не могли придумать этому явлению никакого объяснения, только молча смотрели на хоровод из стремительных силуэтов. Если бы птицы кружились где-то над землей, то такое их поведение объяснить было бы можно. Но высоко над водой… Постепенно стая (хотя я не уверен, что канюки образуют стаи) стала редеть, и вскоре в небе не осталось ни одного хищника. Но на этом наши встречи с животным миром реки не закончились. Олег заметил на поверхности воды плывущего на спине большого жука. Причем жука живого, он шевелил лапками. Решили отработать маневр «человек за бортом». В нашем случае «жук за бортом». Ну а так как маневрировать на лодке под парусами в безветрие, да к тому же с разряженным аккумулятором, не представлялось возможным, пришлось мне залазить в тузик. Я достал насекомое из воды. Им оказался огромный красивый жук-олень с большущими рогами. Олег принял у меня утопающего и посадил сушиться на карту. Кстати, получилась знаковая фотка: жук-олень — навигатор. А я подумал: не протащить ли мне вновь «Аргошу» на буксире? Залез в резиновую лодку, привязал буксировочную веревку и взялся за весла. «Аргоша» сдвинулась с места, и потихоньку-потихоньку наш караван поплыл вниз по реке. Я греб, совершенно не напрягаясь, исключительно ради самого движения. Все веселей, чем просто сплавляться вместе с течением.

Деревня-призрак

Через какое-то время солнышко совсем скрылось в плотной дымке, а затем появились настоящие облака, вскоре превратившиеся в тучи. Где-то вдалеке послышались первые раскаты грома. Тут я хочу немного рассказать об особенностях «Аргоши». Всем хороша лодка. И красивая, и легкая в управлении, да и вообще мне очень нравится. Но главный ее недостаток — у нее нет самоотливного кокпита. Поэтому вся дождевая вода — наша. На стоянке мы натягиваем тент на гик, тем самым превращая лодку в некое подобие палатки. Но на ходу приходится постоянно отчерпывать воду и мокнуть самому, что без острой необходимости делать совсем не хочется. Поэтому мы с Олегом начали приглядывать место, где бы причалить. На ночь останавливаться было еще рано, да к тому же вот-вот должны показаться строения небольшого села. Олег предложил соединить приятное с полезным, причалив к деревенской пристани. Пока не начался дождь, он хотел сбегать в сельмаг и закупиться свежим хлебушком. А если повезет, то и договориться с кем-нибудь из местных жителей поставить на пару часиков аккумулятор на подзарядку.

Так и сделали. Привязались рядом с деревенскими плоскодонками, я стал пристраивать полиэтилен на гик, а Олег отправился искать магазин, или, как он говорит, «сельпо». Причем произносит это слово с явно различимыми ностальгическими нотками в голосе. Искренне верит, что только в маленьких сельских магазинчиках можно купить хорошие продукты, душевно пообщавшись с продавцами. Ну и, как можно догадаться, к сетевым гигантам Олег относится с большим пренебрежением, считая эти конгломераты бездушными машинами по выкачиванию денег. Вскоре Олег взобрался на крутой береговой обрыв и скрылся из вида. Я же накинул на гик тент, растянув его по бортам «Аргоши». Вроде все. Заняться больше нечем, дождь пока не собрался, да и грома уже не слышно. Взял спиннинг, привязал небольшую вертушку и стал делать забросы прямо с борта. Вроде сначала не очень хотелось заниматься рыбной ловлей, но, что называется, постепенно вошел во вкус. Кстати, часто так и бывает в разных ситуациях. Не зря говорят: «Стоит только начать…» После десятка пустых забросов я решил немного пройтись вдоль берега. Поклевок так и не было, что заставило меня уйти еще дальше. Примерно через полчаса я вернулся к лодке. Вернее, я был уверен, что увижу пришвартованную лодку именно там, где я ее оставил. Ан нет, не угадал. Причал на месте, плоскодонки на месте, а «Аргоши» с тузиком и след простыл. Какое-то количество времени я простоял в оцепенении, не понимая, что происходит. Из столбняка меня вывел голос Олега:

— О! А что ты тут делаешь? Я тебя уже минут двадцать ищу, никак не могу понять, куда ты уйти мог…

— Я? Э-э-э… да я просто рыбку решил половить, пока ты в сельпо бегал. Вот вернулся, а «Аргоши» нет. Ничего не понимаю. Что за…

— Ты не туда вернулся, — спокойно прервал меня Олег. — Это другой причал. Похож, конечно, — попытался он меня немного успокоить, — но не наш. Мы рядом, примерно в ста метрах отсюда пришвартовались.

Тут и я стал замечать, что причал и плоскодонки не «наши». А еще я осознал, что меня колотит мелкой, очень неприятной дрожью, ноги становятся ватными и хочется присесть прямо здесь на мокрый глиняный берег и еще сделать большой глоток чего-нибудь покрепче родниковой воды.

— Ок, — говорю, — ты хоть сельпо свое нашел? Надеюсь, купил что-нибудь, кроме хлебушка?

— Не-а. Нет тут никакого сельпо, и вообще здесь ничего и никого нет. Ни людей, ни зверей. Одни коттеджи без признаков жизни.

И Олег рассказал мне, как он прошел поселок из конца в конец, не встретив ни души. Ни людей, ни собак, ни кошек. Это выглядело очень странно и неприятно, так как большие современные коттеджи с высоченными заборами явно свидетельствовали о человеческом присутствии.

— Разве так бывает? — усомнился я. Нет, не в искренности Олега, а в самой ситуации.

— Хочешь, еще раз вместе прошвырнемся? Сам увидишь.

Мы к этому времени уже подошли к «Аргоше». Она все так же смиренно покачивала мачтой среди деревянных лодок. Причин не пройтись по столь странному поселку не было. Я еще подумал, что, скорее всего, Олегу просто-напросто не повезло встретиться с людьми. Ну не может такой довольно большой поселок быть безлюдным. Но когда мы прошли по главной улице, а потом, свернув в пару переулков, так никого и не встретили… я проникся. Впечатление от прогулки сложилось жутковатое. Мы не стали здесь больше задерживаться. Мало ли…

Так как ветра так и не дали, я по отработанной схеме сел за весла тузика. Олег, не теряя времени даром, решил приготовить ужин прямо во время движения. До этого мы всегда готовили еду и ужинали на берегу. Оказалось, что на яхте процесс приготовления пищи ничуть не сложнее, скорее наоборот. Даже во время движения. А ужинать в кокпите с видом на реку — это вообще отдельное удовольствие.

В этот раз мы причалили к берегу, не дожидаясь наступления темноты. Зашли в небольшой заливчик на правом берегу и нашли местечко рядом с маленьким песчаным пляжиком. Выглядело все очень уютно. Если бы мы только знали, что будем любоваться этим видом все последующие трое суток…

Дождь с колбасой

Ночью начал накрапывать дождик. Я проснулся, прислушался. Вылез из каюты, порылся в рундуке в поисках тента. Как я уже говорил, кокпит на «Аргоше» не самоотливной, поэтому небесная водичка имеет свойство очень быстро превращать его в некое подобие ванны. Если не принимать никаких мер, то через какое-то время вода поднимется до того уровня, что начнет переливаться в каюту. Поэтому я накинул тент на опущенный гик, тем самым соорудив что-то вроде палатки. С глубоким чувством удовлетворения от отлично выполненной работы я полез обратно в спальник. Только пригрелся, как прямо над головой бабахнуло. Началась гроза. Причем до этого не было слышно никаких отдаленных раскатов, что несколько странно. Гроза налетела внезапно, сопровождаемая сильнейшим ливнем с резкими порывами ветра. Молнии засверкали одна ярче другой, раскаты грома слились в одну сплошную канонаду. Впору было бы испугаться, подумать о торчащей мачте, об отсутствии громоотвода и какого бы то ни было заземления, но от этих мыслей меня отвлек лопнувший по шву тент. Потоки воды хлынули в кокпит. Мне ничего не оставалось, как начинать отчерпывать воду. Для этой цели у нас была приспособлена пятилитровая баклажка из-под воды с обрезанным верхом. Я, конечно, не засекал время, но мне показалось, что прошло около получаса, прежде чем ливень начал затихать и ему на смену пришел мелкий моросящий дождь. Гром и молнии тоже прекратились и теперь слышались где-то вдалеке.

Осмотр порванного тента показал, что он разошелся не по шву, а по месту сгиба — там, где были самые сильные потертости. Другими словами, его можно было попытаться реанимировать. В ящике с инструментами у меня был запас серого сантехнического скотча, которым я и проклеил шов.

Это был самый дешевый тент из магазина «Леруа Мерлен». Пока он был новый, воду не пропускал. Но со временем стал течь по всей площади. Уже после этого путешествия я попробовал использовать обыкновенную толстую полиэтиленовую пленку. Единственный вопрос, который я себе еще долго задавал впоследствии: «А почему я не сделал этого раньше?» Одни преимущества из серии «дешево и сердито». Причем, чтобы не дырявить пленку под завязки, я просто вложил по краям маленькие камушки и крепко перевязал их шнурком.

Только я закончил ремонт, вновь зарядило как из ведра. Уйти в каюту пока не решался, так как старенький тент протекал. Не сильно, но достаточно для того, чтобы минут за пять в кокпите набиралась вода, которую уже пора отчерпывать. С небольшими перерывами так продолжалось всю ночь. Один раз проснулся Олег. Сначала он поинтересовался сонным голосом:

— Там что, дождь начался?

Так как это было уже около трех часов утра, я с надеждой ответил:

— Да нет, вроде кончается уже.

— Помочь?

— Нет, я сам, — почему-то произнес я.

С рассветом, в связи с прекращением дождя, я наконец закончил свое «сантехническое дежурство». Спальник как-то особенно приятно окутал меня своим теплом, и я моментально выключился. Но ненадолго. Разбудил меня голос Олега:

— Здравствуйте. Кто где? Какой один на реке? А… Роман… да, здесь, спит еще.

— Кто там? — спросил я Олега.

— Да какие-то мужчины. Двое. Тебя спрашивают.

— А что хотят?

— А я откуда знаю?

— Щас.

Я с большим трудом, превозмогая себя, вылез из спальника, а потом и из каюты.

Оказалось, что двое местных жителей, увидев «Аргошу», пришвартованную на другой стороне залива, захотели познакомиться с автором телевизионного сериала «Один на реке». К этому времени в эфире уже шли около пятидесяти серий, снятых мной за предыдущие годы. Так что личность моя была «широко известна в узких кругах». Мы с Олегом залезли в тузик и погребли к противоположному берегу на встречу. Познакомились. Поговорили. Из всей беседы мне больше всего запомнилась одна фраза: «Мы всю жизнь живем здесь, на берегу Дона, всю жизнь мечтаем как-нибудь выбрать время, взять лодку и отправиться в путешествие вниз по течению… всю жизнь… мечтаем… А ты взял и сделал…»

Пока мы беседовали, вновь заморосил маленький дождик. Олег с ребятами засобирался в магазин, подкупить чего-нибудь вкусненького, а я в каюту. Для этого мне надо было перебраться на противоположный берег к лодке. Олег решил тоже переодеться в «цивильное», да и деньги надо было взять. Мы вернулись на «Аргошу», я сразу полез в спальник, а мой товарищ переоделся, взял деньги и погреб к ожидающим его под раскидистой ивой новым знакомым.

Мне показалось, что я только-только прикрыл глаза, как услышал звуки причаливающей к борту лодки и чертыхающегося Олега. Что-то там про грязь, дождь, глину… спросонья я никак не мог разобрать причину его недовольства. Но стоило мне выглянуть наружу, как все сразу же стало понятно. С трудом сдерживая смех, я посоветовал своему напарнику прежде всего вымыться. А потом уж залезать на борт. Дело в том, что Олег в своем «цивильном» наряде был с ног до головы вымазан в грязи. Мало того, его одежда источала дичайшую смесь ароматов болотной тины и копченой колбасы. Понимая, что моя скромная улыбка может показаться обидной, я изо всех сил старался казаться серьезным. Но, как всегда бывает в таких ситуациях, мои старания привели к противоположному результату. Я не удержался и расхохотался. Да так, что до сих пор чувствую некоторую неловкость от своего поведения. Но что удивительно, Олег не обиделся. Просто с удивлением смотрел на меня некоторое время, а потом и сам засмеялся.

В общем, ничего сверхординарного не произошло. Затарившись продуктами, в том числе и копченой колбасой, в своем любимом сельском магазине, Олег в приподнятом настроении подошел к привязанному за корягу тузику. Лихо закинув пакет с едой на сиденье, он сделал шаг, чтобы отвязать лодку, но не учел, что береговая глина от дождя превратилась в натуральный каток. Естественно, Олег поскользнулся и со всего маху шлепнулся в эту самую глину. Но прежде чем подняться на ноги, он скатился по скользкому склону прямо в воду. Здесь движение остановилось, и Олег вновь попытался встать во весь рост. Не тут-то было. Дно в этом месте было сильно заилено, и конечности Олега буквально застряли в этой субстанции. Дальше — хуже. Олега начало засасывать, ну прямо как в болоте. Все же, используя всю свою недюжинную силу и упорство, ему удалось высвободиться из чавкающих объятий и отвязать причальную веревку. Правда, в процессе он еще пару раз оступился на скользком берегу, но грязи на одежду это добавило не сильно, так как чистого места на ней и так уже не было. В довершение всего Олег не удержал равновесие при посадке в лодку, поэтому в этот раз он шлепнулся непосредственно на кулек с продуктами (и копченой колбасой). В таком виде я его и увидел.

Пока мой друг стирал свой парадно-выходной костюм, я достал немного потерявшую свою форму колбасу. В чистом виде, то есть без примеси запаха тины, колбаса источала великолепный аромат. Учитывая крепкий здоровый сон на свежем воздухе под стук дождя по крыше каюты, на отсутствие аппетита я пожаловаться не мог. Колбаса пошла на ура. Полпалки уговорил сам, а потом присоединился чистый Олег. Посидели еще немного, но тут вновь пошел дождь. Пришлось спешно натягивать тент и залезать в каюту. Но стоило мне уютно угнездиться в теплом спальнике, как чувствую — в животе что-то заурчало. «Колбаса», — подумал я и оказался прав. Буквально через несколько мгновений счет пошел на секунды. А ведь надо было вылезти из каюты, выбраться из-под тента, добраться до берега и… добежать до ближайших кустов. Под дождем. Вернее, уже под ливнем. И так несколько, да что там несколько — много раз в течение пары часов. Конечно, мой разум все хотел свалить на качество колбаски. Но, положа руку на сердце, дело было не в этом. Как говорил Пятачок в мультфильме про Винни Пуха: «Кто-то слишком много съел». А что же Олег? Его губы не тронула даже тень улыбки. А во взгляде не читалось ничего, кроме искреннего сочувствия.

После трехдневного отсыпания в каюте дождь, наконец, закончился. Мы, обалдевшие от лежания, отвязали швартовые концы. Кстати, именно эти три дня вынужденного безделья выявили два основных недостатка конструкции моей лодки.

Первое — не самоотливной кокпит. Казалось бы, мелочь. Но эта мелочь заставляет каждый раз во время дождя натягивать тент. Или другой вариант — постоянно отчерпывать воду. А так как тент у нас, скажем так, немного прохудился, то я вынужденно использовал оба варианта: и тент, и черпак.

Второе — высота каюты не позволяет сидеть, не пригибая голову. Вот уж ерунда, подумаете вы. Да, ерунда, если не проводить в лежачем или согнуто-сидячем положении трое суток. Уже на вторые сутки эта ерунда таковой не кажется.

Ну да ладно. Все когда-нибудь заканчивается, закончился и дождь. Впереди — село Костомарово.

Ангел

Раннее утро. Мы отчалили от надоевшего за три дня берега. Ветерок еле заметно колыхал прибрежные камыши, рисуя пятна ряби на поверхности реки. Я поднял полные паруса, и с попутным ветерком «Аргоша» неспешно пошла вниз по течению. Небо было затянуто высокими облаками, сквозь которые временами угадывался свет от солнечного диска. Тихо. Мимо нас проплывали невысокие, заросшие лесом меловые холмы. Столбик нашего с Олегом настроения начал резко подниматься. После трехдневного сидения-лежания под звук дождя такое вот великолепие. Не холодно и не жарко, а вокруг, не побоюсь этого слова, настоящая благодать.

Кстати, о благодати.

За очередным поворотом река вдруг раздалась вширь, разделилась надвое, и на правом берегу появились лодочные причалы села Костомарово. Как раз рядом с этим селением находится удивительное место — пещерные храмы в меловых горах. Сегодня здесь расположен известный далеко за пределами Воронежской области Спасский женский монастырь.

Первый раз я попал в эти края в конце прошлого века, в самом начале становления Спасского женского монастыря. Я работал фотокорреспондентом в центрально-черноземном филиале «Московского комсомольца» — невероятно популярной в те времена газете. Несмотря на то что мне приходилось выполнять редакционные задания в паре со всеми пишущими журналистами редакции, все же бо́льшую часть репортажей мы делали вместе со Славой — очень талантливым репортером и великолепным напарником. Наш с ним «журналистский симбиоз» — корреспондент плюс фотограф — образовался еще в начале девяностых и к тому времени был проверен работой в нескольких изданиях.

Чем была хороша работа в «МК», так это почти полной свободой в выборе тем. И вот как-то раз решили мы со Славой проехать автостопом по области по разным интересным местам, в том числе заехать в Костомарово. Стояла ранняя осень. Мы, поколесив на попутках несколько дней и набрав достаточно материала для пары газетных статей, добрались до села Покровка, что находится на левом берегу Дона. И как раз почти напротив, на правом берегу, только чуть выше по течению, расположилось Костомарово. Чтобы попасть в пещерный монастырь, нам оставалось всего лишь как-то переправиться через Дон.

Но прежде надо было завершить еще одно небольшое дело. Пару недель назад мы со Славой были в Покровке с редакционным заданием: делали репортаж об одном крупном хозяйстве. Статья в газете вышла, всем все понравилось, но у меня остались фотографии, которые сейчас мы решили завезти руководителю этого самого хозяйства. Ну, раз уж мы оказались в этих местах. Признаюсь, была надежда и на халявный ужин, а то сегодня мы только утром выпили по стаканчику кофе в придорожном кафе да с опаской проглотили по паре тощих бутербродиков с залежалой колбасой. С тех пор, что называется, маковой росинки во рту не было. А сейчас еще, конечно, не совсем вечер, но солнышко уже подбиралось к горизонту.

Зашли мы к руководителю, благо он был на месте, отдали фотографии. В отличие от предыдущего посещения обильным ужином нас, к сожалению, кормить не стали, но дали с собой сумку свежих помидоров, огурцов, буханку хлеба и… бутылку водки. А кроме того, директор вызвал в кабинет невысокого мужичка и велел ему переправить нас на другой берег реки. Мужичок был небрит и не очень трезв. Можно даже сказать, пьян. Не настолько, чтобы не держаться на ногах, но походку его твердой назвать было никак нельзя. Сквозь заросли борщевика мы спустились к воде и увидели наше судно для переправы. Вид лодки заставил меня запереживать за сохранность аппаратуры. По моему напарнику было видно, что он тоже сильно нервничает. Утлая, почти наполовину наполненная водой плоскодонка и была нашим суденышком для переправы.

Мужик молча перелез через борт, для порядка пару раз черпанул воду из лодки и взялся за рассохшееся весло. Мы, предварительно разувшись, чтобы не замочить обувь, с опаской разместились на прогнивших досках сидений. Лодка возвышалась над водой не больше чем на пять сантиметров. Одно неосторожное движение — и купание нам обеспечено. Когда нетрезвый мужичонка выгреб на основное течение, я почти не сомневался, что мы черпанем воду и перевернемся. Я даже на всякий случай вытащил фотоаппарат из кофра, чтобы в случае заплыва к берегу держать его над водой. Быстро кинул взгляд на Славу. Он судорожно вцепился в прогнивший планширь, да так, что костяшки его пальцев побелели от напряжения. Но наше плавание, как ни странно, закончилось благополучно. Наверное, именно в таких случаях уместна фраза «Мастерство не пропьешь». Мы вылезли на берег, а мужик молча и невозмутимо погреб обратно. Солнечный диск коснулся горизонта. Мы со Славой одновременно посмотрели на продуктовый пакет, который нам вручили в хозяйстве. Очень хотелось выпить.

Открывать бутылку водки мы не стали, все-таки в монастырь идем. Подумали, что будет не очень правильно, если от нас будет исходить алкогольный аромат.

Примерно через полчаса дошли до места. Мы стояли на ровной площадке в неширокой долине, со всех сторон окруженной меловыми горами. Здесь было всего-навсего одно вытянутое одноэтажное строение, а в самом центре площади мирно прикорнул старый белый москвич на спущенных колесах. И никого. Постучали в дверь дома (как мы потом выяснили, здесь были кельи и трапезная). Никто не откликнулся. Что делать, где кого искать? От площади вверх по склону змейкой извивалась едва заметная тропинка. Пошли по ней. Солнце к этому времени уже спряталось за холм, и небо на западе окрасилось в пастельные розовые тона всех возможных оттенков. Очень явственно пахло полынью и луговыми травами. Было тихо и очень спокойно. Только изредка в стороне чирикала небольшая птаха да стрекотали кузнечики. И вдруг мы услышали ангела. По крайней мере, ощущение было именно таким. Детский, очень мелодичный голосок напевал какую-то песенку. И мелодия, и тембр голоса настолько гармонично вписывались в этот тихий вечер, во все эти холмы, тропинку, запах лугов… да, собственно, в весь окружающий мир, что мысль об ангеле была явно не оригинальной. А вскоре из-за поворота показался и сам ангелок. Это была милая девочка лет семи, которая медленно шла по тропинке, собирая полевые цветочки и напевая песенку.

— Привет, — сказали мы со Славой в один голос. — Ты что тут, одна, что ли? А где все взрослые?

— На службе в храме, — ответила ангел.

— А храм где?

— Вон за поворотом, в пещере. Хотите яблоко? — Девочка протянула яблоко.

— Спасибо, — пробормотал Вячеслав, — ну ладно, мы пошли. Пока.

— До свидания, — сказала девочка и, пританцовывая, отправилась дальше по тропинке, вновь напевая прерванную песенку.

Мы зашли в пещеру, где в полумраке шла служба. Тени, отбрасываемые монахинями на пещерные стены, плавно двигались, повторяя танец свечей. Гулкое эхо еще больше добавляло таинственности и загадочности. Лики святых на иконах тоже выглядели живыми из-за пляшущего свечного пламени. Как завороженные, боясь пошевелиться и как-то нарушить атмосферу, мы достояли до конца службы.

Когда вышли из пещерного храма, на окружающие холмы уже спустились густые сумерки. Остро встал вопрос о ночевке. Мы путешествовали без спальников и тем более без палатки. Зато были редакционные удостоверения в виде красной книжечки с золотистой надписью «ПРЕССА» на обложке. А в конце девяностых принадлежность к четвертой власти еще ценилась и уважалась. Поэтому в каждом районе области нас, как правило, кормили-поили и спать на мягких перинах укладывали. Сейчас случай был явно не тот. Напомню. Монастырь женский. Только-только начинал возрождаться. Никаких гостиниц и келий для паломников не было еще и в помине. Только одно строение, где жили монашки. Идти в село Костомарово? Это надо было делать раньше. Теперь, пока дойдем, наступит уже совсем глубокая ночь. Кого мы там будем искать? Наверное, мы со Славой выглядели довольно растерянными, и настоятельница нашла выход. Нам выдали ключи от того самого белого москвича со спущенными колесами, что застыл на середине площади. Мы залезли внутрь, и я повернул ключ. Автомобиль завелся сразу. Включил печку, и через некоторое время теплый воздух начал заполнять салон. Все-таки на дворе стояла хоть и ранняя, но осень, и по ночам становилось очень даже свежо. Теплая истома прокатилась по телу. Да… насыщенный денек сегодня выдался.

— Ну что, по глотку? — спросил Слава.

— Да неудобно как-то в монастыре, — попробовал возразить я.

— Мы не в монастыре, а в машине, — привел веский аргумент мой напарник.

— Ок, давай, открывай.

Слава достал из пакета бутылку водки, начал было сворачивать крышку с горлышка — да так и застыл, как замороженный.

— Ты что? — обомлел я.

— Ангела вспомнил…

В общем, мы не стали открывать эту бутылку и в конце концов так и привезли ее непочатой в редакцию, где она, понятное дело, долго не прожила. А мы со Славой переночевали в москвиче, изредка просыпаясь от холода и включая двигатель, чтобы согреться. Бензина в баке было совсем немного, но нам разрешили его не экономить. Дело в том, что этот старенький автомобиль был подарен монастырю каким-то меценатом. Но воспользоваться им по прямому назначению так и не пришлось. Въехав на территорию монастыря, машина остановилась и трогаться больше не захотела: что-то там у нее сломалось такое, что чинить ее большого смысла не было. Так и стояла она в самом центре жилого пространства монастыря, как памятник советскому автопрому. И вот наконец пригодилась.

К пяти утра бензин таки закончился… или еще что-то сломалось у многострадального москвича, но заводиться он перестал. Поеживаясь от прохлады, мы вылезли из автомобиля. Утренний туман тяжело упал в долину, и разглядеть что-либо, находящееся далее пяти метров, было невозможно. Чтобы хоть немного согреться, надо было двигаться, а еще лучше — двигаться туда, где есть вероятность оттаять в лучах восходящего солнца. Слава, а за ним и я побрели вверх по склону холма.

Чем выше мы поднимались, тем реже становилась туманная дымка. Через пару десятков минут она совсем рассеялась, и мы оказались на пике меловой горы. Внизу, подсвеченные первыми солнечными лучами, лежали золотисто-белые облака тумана, и создавалось впечатление, что вся долина укрыта огромной пуховой периной. На самой вершине в лучах восходящего светила отливал золотом большой деревянный крест. Почва у его подножия была красновато-коричневого цвета, как будто земля пропиталась засохшей кровью. Как геолог, я понимал, что это просто-напросто суглинок — осадочная порода, которая здесь распространена в изобилии, придает такой оттенок почве. Но картина все равно впечатляла…

Я потом еще не один раз бывал в Спасском женском монастыре в Костомарово. С каждым новым посещением монастырь все больше и больше преображался. Пещерные храмы благоустраивались, тропинки вдоль склонов холмов обзаводились удобными перилами, на крутых местах появлялись лестничные ступеньки. Для паломников строились гостевые дома, для экскурсионных автобусов — асфальтированная стоянка, а на месте, где мы когда-то ночевали в поломанной машине, вырастал главный храм обители. Место становилось все более и более ухоженным, облагороженным и цивилизованным. Но в моей, да, уверен, и в Славиной памяти, монастырь в Костомарово остался как образ маленькой девочки-ангела, идущей на закате по едва заметной тропинке среди меловых холмов и одурманивающего запаха полыни.

Как течет время

Олег, так же как и я, не единожды бывал в этом монастыре, поэтому сегодня мы не стали останавливаться, и Костомарово осталось за кормой.

Чуть ниже по течению от села — там, где склоны меловых гор вплотную подступают к правому берегу, есть местечко, где подземные воды выходят на поверхность. Здесь бьет родник. А так как совсем недалеко расположен монастырь, то было бы странно, если бы вода в нем не приобрела статус «святой». Мы с Олегом пришвартовались к камышам совсем рядом с источником и, взяв пустые баклажки, сошли на берег, чтобы пополнить запасы питьевой воды. С того времени, когда я был на этом месте в прошлый раз, родник изменился. Теперь здесь сделали купель. Есть даже импровизированная, сколоченная из досок раздевалка с крючками для одежды. И хотя погода не располагала к омовениям, мы решили взбодриться. И правильно сделали. То ли температура воды, то ли само место, а может, и то и другое подействовало на нас не просто освежающе. Настроение и даже само восприятие мира стало другим — умиротворенным.

В тишине и безветрии «Аргоша» медленно скользила вместе с донским течением. Олег и я впали в некое медитативное состояние и молча наблюдали за проплывающими мимо берегами, не пытаясь ни подгребать веслами, ни ловить малейшие дуновения ветра с целью двигаться быстрее. А через некоторое время тучи начали редеть и появился попутный ветерок, который вскоре задул ровно и сильно. «Аргоша», как норовистая лошадка, закусила удила и, наполнив ветром паруса, побежала вниз по реке.

— Слушай, Олег, — прервал я наше молчание, — мы с тобой за десять дней прошли на «Аргоше» примерно двести пятьдесят километров, и это была целая маленькая жизнь. Кажется, что мы не десять дней на воде, а месяца два как минимум. А двести кэмэ — это что такое вообще? Два с половиной часа на машине, вжик — и нету. То есть получается, что время растянулось, а расстояние увеличилось. Причем реально, без всякой так называемой эзотерики. В чем суть? Почему?

— Не знаю, — после некоторого раздумья произнес Олег. — Может, мы просто жили?

Признаюсь, не сказать, что меня ответ удовлетворил, но показывать виду я не стал. Да и понятно, что вопрос риторический, ответа не требует. Но потом до меня дошло то, о чем говорил Олег. Сейчас попробую свою мысль сформулировать.

Каждый Новый год… нет, не обязательно мы идем в баню. Мы, традиционно сидя за праздничным столом и провожая год уходящий, стараемся вспомнить все основные события, с ним связанные. И что приходит на ум? Что вспоминается? Правильно: то, что оставило яркий след. Что-то необычное, новое, выбивающееся из рутинного времяпрепровождения. И наоборот, все дни, проведенные «обычно», сливаются в одно короткое мгновение, как будто и не было целого года. А несколько таких лет — и не было десятилетия. А несколько десятилетий — и… то есть выходит, что в одни моменты мы живем, а в другие — просто существуем, погруженные в постоянный круговорот собственных мыслей и действуя на автомате. Казалось бы, вот и найден секрет увеличения продолжительности жизни без всяких лекарств и физиопроцедур, но существует одна нестыковка. Мы с вами всю жизнь стремимся сделать свой быт комфортней. Квартира в хорошем районе, да побольше, машина получше, одежда и прочие жизненные удовольствия. Думаю, загвоздка состоит в том, что, несмотря на безусловное право выбирать, как нам жить, чем большим комфортом мы себя окружаем, тем сложнее сделать этот выбор. Труднее решиться выйти из этой самой пресловутой «зоны комфорта». Ведь теперь есть что терять. А не выходя, мы мало того что сами себе возводим заборы, так еще, получается, и жизнь укорачиваем, погружаясь в рутинное существование «на автомате».

Мои философские размышления прервал появившийся из-за поворота автомобильный мост. Скоро подойдем к селу Александровка, потом Белогорье, а там недалеко и до Павловска — конечной точки нашего путешествия.

К вечеру тучи совсем пропали. Наступил настоящий томный летний вечер. Солнечная дорожка становилась все длиннее, речные звуки глубже, а комариный звон громче. Мы причалили к береговому обрыву в районе села Белогорья, недалеко от тех мест, где Мария Пещерокопательница триста лет назад, скажем так, заложила основу самого большого в России пещерного монастыря. Вообще, история эта не очень простая. Эта самая Мария, до замужества носившая фамилию Босая, нашла себе (или ей нашли) непутевого мужа. Пил, гулял — короче, был он полным балбесом. Под его влиянием и Маша в конце концов пошла вразнос. Но, как бывает только в сказках, побывав в Киево-Печерской лавре, наша героиня образумилась. Вернувшись в родное село, она стала копать пещеру в меловой горе. Видимо, пещерные храмы лавры произвели на нее такое впечатление, что Мария захотела сделать нечто подобное на берегу Дона. Сельчане, помня ее отнюдь не святой, сначала сильно удивились, а потом дружно начали ей помогать. Ну и само собой разумеется, что место, где начинать копать, по преданию указал ей ангел.

Проснувшись поутру, мы обнаружили голубое небо над головой и полный штиль на реке. Но пока завтракали, листья на береговых деревьях сначала начали еле заметно подрагивать, а потом вовсю зашелестели, подыгрывая появившемуся напору воздушной стихии. Причем ветер очень странно дул в нужную нам сторону, то есть был попутным. Боясь спугнуть такой благоприятный для нас расклад природных сил, я, лениво откинувшись на борт, спросил у своего напарника:

— Ты как? Еще чайку попьем или потихоньку собираться будем?

— Да ладно, какой чай. Смотри, ветер появился, так что поехали, пока дует, — испортил всю конспирацию Олег.

Ну а дальше все получилось, как я и предполагал. Только мы подняли паруса и отчалили от места стоянки, как ветер моментально прекратился, а затем начал задувать редкими непредсказуемыми порывами точно нам навстречу.

Продвигаясь вперед больше благодаря течению, чем парусам, «Аргоша» тем не менее благополучно доставила нас к устью реки Осередь на входе в г. Павловск. Мы проплыли мимо пустующего городского пляжа, чтобы причалить в районе полудикого необорудованного слипа, где и закончилось наше первое путешествие на «Аргоше».

Вокруг Жигулевских гор

— Ну что, поехали? — спросил я Олега, поудобней усаживаясь на водительское кресло, в котором мне предстоит провести ближайшие несколько часов.

Впереди нас ждет около 900 километров дороги с «Аргошей» на прицепе. Наша цель — Волга в районе национального парка «Самарская Лука». Хотим пройти маршрутом так называемой «Жигулевской кругосветки», по Волге вокруг Жигулевских гор.

Дорога

Было пять утра, когда я, зевая и жмурясь от лучей показавшегося среди многоэтажек солнца, отъехал от своего дома. Моя небольшая красная машинка — «Рено Сандеро Стэпвэй» на этот раз тянула за собой на прицепе «Аргошу». Со стороны это выглядело так, как будто маленький, но упрямый ослик тащит телегу с большущим стогом сена. Кстати, это наш первый совместный выезд. Совместный — в смысле я, моя машина и моя же яхта. В прошлом сезоне у меня даже прицепа не было, а вернуться из путешествия по Дону помогали друзья.