Бесплатный фрагмент - Пустой трон

Пролог

Во тьме явственно виднелись костры, слегка освещавшие стоявшие вплотную палатки воинов. Лагерь был разбит наспех, повсюду валялись палки и колья. Дежурившие часовые выглядели изнеможённо и понуро. На них были лёгкие доспехи, поблизости лежало их оружие. Враг был где-то поблизости, так что они не теряли бдительности.

Часовой у палатки главнокомандующего сидел на земле, потирая руки. Рядом с ним стоял центурион императора. На нём был шлем с красным гребнем из перьев и позолоченные поножи, на поясе висел меч в богато украшенных ножнах.

— Зачем мы здесь? — спросил часовой, вздохнув.

— Мы сражаемся за императора, — ответил центурион.

— Наши нынешние враги — ирды, они не такие, как мы думали. У них есть такое оружие, о котором мы никогда не слышали. Как в недавней схватке они стреляли огненными шарами из какой-то улучшенной баллисты! Сколько наших тогда полегло! Они явно не дикари, как мы считали.

Солдат немного помолчал.

— Империя несла свет цивилизации и истинной веры, но им это не нужно. Они тоже верят в Великого, причём больше, чем мы, а их цивилизация наверняка не хуже нашей. Мы, правда, видели мало, но и того, что видели, достаточно, чтобы это понять. Особенно та крепость! Единственная, до которой мы смогли добраться. Другие их орудия, неведомые нам. Смертоносные. Многих потеряли мы тогда. А сотни лет назад, когда они сожгли весь наш флот? Говорят, тогда сама вода загорелась… И вот сейчас мы снова здесь.

— И что теперь? — спрашивал часовой.

— Теперь? — переспросил центурион. — Теперь нам бы выбраться отсюда. Разведчики доносят, что большая царская армия недалеко отсюда. За час до рассвета мы снимаем лагерь, пока они нас не догнали, и уходим на корабли.

— И всё же, зачем мы здесь? Это была ошибка…

— Я знаю, что это была ошибка, солдат! — громко сказал кто-то позади часового. Часовой обернулся, тут же вскочил на ноги и низко поклонился.

— Император, — произнёс он. — Простите.

— Теперь мы должны выбраться отсюда, — промолвил император. — Тебя бы следовало наказать за дерзость, но у нас каждый солдат на счету. Я знаю, что говорят воины. Но так нужно было сделать. Ирды и укрийцы — мои враги и враги империи. В этот раз у нас не получилось. Но мы вернёмся и накажем их, когда придёт время! И мне плевать, насколько они верны Великому! Наша империя расцвела благодаря Нему, значит, Великий с нами!

— Да, император, — произнёс часовой. Солдаты любили и уважали императора. Все признавали его справедливым, ведь он наказывал только за дело. Он умел находить подход к каждому солдату и, казалось, что он ценит каждого воина.

— Былое могущество Гирской империи суждено возродить нам. И мы это сделаем! — продолжал император.

Вдруг на другом конце лагеря послышались крики.

— ВРАГИ!!!

В лагере началась суматоха. Солдаты выбегали из палаток, надевая броню на ходу.

— К бою, воины! — прокричал император, доставая меч.

Сверху можно было бы увидеть, как конница ирдов стремительно врывается в лагерь, оставляя после себя трупы гирцев. Некоторые гирцы сдавались сразу. Конные лучники стреляли во всех гирцев, которых видели. Они приближались к центру лагеря. Стрела попала в грудь императора. Он медленно упал. Центурион подбежал к нему.

— Император, — произнёс он.

Император, скрипя зубами от боли, вынул стрелу из груди и отбросил её. Кровь хлынула потоком. Центуриону хватило мгновения, чтобы понять, что рана была смертельной — стрела попала в сердце.

— Там… в палатке, — с трудом говорил император, прижимая окровавленную руку к груди. — В столе слева, есть шкатулка, там письмо.… Передай это моему сыну, который… станет императором. Это должно помочь восстановить мощь нашей империи. Обещай мне!

— Да, император. Обещаю, — с этими словами центурион приложил сжатую в кулак руку к груди.

— Это конец. А теперь беги… беги! Это приказ! Прощай.

Центурион вскочил на ноги, вбежал в палатку и стал рыться в ящиках стола. Шкатулка была всего лишь одна, так что он её быстро нашёл. Он едва успел спрятать её в своём мешке с едой, когда ирдская конница оказалась здесь, и центуриону ничего не оставалось, кроме как поднять руки и сдаться.

Глава 1. Академия

В большой комнате, снизу доверху заставленной стопками бумаг, которые кое-где лежали аккуратно, а местами чуть ли не падали, за столом сидел молодой парень. Ему был 21 год, одет он был в светло-коричневый, едва ли не бежевый, студенческий плащ. Его каштановые волосы были сильно взъерошены. Он сидел, положив голову на стол, и крепко спал. Через какое-то время за окном раздались крики, и он встрепенулся. Поморщившись и сонливо оглядев комнату, он понял, что заснул на рабочем месте, а все уже давно ушли.

«Проклятье!» — подумал Энгедрий, посмотрев в окно. «Наверное, уже скоро утро. Домой не имеет смысла идти. Ладно, всё равно никому нет дела». Свеча уже давно догорела, и он вновь зажёг фитилёк. Он вспоминал вчерашний день. Вечером он, как обычно, шёл в столовую, брал там сок и булочку, а когда он сидел за столом, какой-то приезжий студент со странным акцентом донимал его дурацкими вопросами о работе. А после он уже собирался идти домой, но решил доделать работу и потом как-то незаметно для себя уснул. Но в этом для него не было ничего удивительного, потому что он ещё и плохо выспался вчера.

Энгедрий служил в Академии — величайшем учебном заведении Гирской империи, находившемся в её столице — городе Гире. Несколько лет он здесь учился, и после обучения остался здесь работать. Его работа заключалась в том, чтобы разбирать старые бумаги, скопившиеся за много лет и до которых ни у кого руки не дошли…

— Я вижу, вам это нравится, Энгедрий, — сказал тогда ректор Академии, лорд Элиминий Гредлин. Это был уже пожилой человек с седой бородой и проницательными глазами, смотревшими из-за поблёскивавших очков с чёрными ободками. Несмотря на возраст, у него по-прежнему была превосходная память, которая нередко восхищала студентов и всех посетителей Академии. Помимо этого, он прославился своими исследованиями в области химии, физики и техники.

— Да, господин ректор, — ответил Энгедрий, чувствуя себя немного неуверенно. Кабинет ректора представлял собой полукруглое просторное помещение, богато украшенное, как и подобает руководителю лучшего учебного заведения империи. Стены украшала лепнина, полуколонны, картины, мозаика, на потолке висела красивая люстра. Ректор сидел в шикарном мягком кресле за столом из тёмно-коричневой древесины. Энгедрий сидел перед ним на простом стуле со спинкой.

— Я давно хотел это кому-нибудь поручить. Но никому не было до этих бумаг дело. А вдруг там есть что-то важное? — Он сделал многозначительный жест рукой. — Ваша задача будет заключаться в следующем. Вы должны разобрать эти бумаги, подумать, можно ли их как-то использовать, и если вам кажется, что да, вы должны передать их, например, проректору или на факультет техники. Я уже сказал начальнице канцелярии рассказать всё остальное. Идите к ней.

— Ректор. — Энгедрий встал, слегка поклонился и вышел…

«Теперь я здесь», — подумал он, махнул рукой и случайно смёл бумаги с самого верха лежавшей перед ним стопки на пол. Он уже было отодвинул стул, чтобы их поднять, но тут что-то привлекло его внимание. Лист, оказавшийся теперь сверху.

«А это ещё что такое?» — подумал он, взяв в руки этот лист, сильно отличавшийся от других. В этой стопке все бумаги уже давно пожелтели, но этот лист выглядел белым, как будто его только недавно написали или прятали в каком-то подходящем месте, где влажность или сырость на него никак не повлияли бы. Он начал читать.

Друг мой Белетрий!

Плоды наших исследований по цивилизации бремеров начали приносить нам успех. Тебя это может не волновать, но я считаю нужным тебе это сказать. Клад бремеров, найденный мной в Фередере, поистине бесценен. Я спрятал то, что осталось, в одном из заброшенных домов Гира и в другом письме я написал, в каком именно (на карте). Я живу, как ты знаешь, один и больше мне сказать об этом некому. Предлагаю тебе приехать ко мне и помочь в дальнейших поисках.

Саммий Валестил

«Экспедиция Саммия Валестила!» — подумал Энгедрий. «Они пропали уже пару лет назад в Фередере. Никто не знает, что с ними случилось. А кто такой этот Белетрий? Кажется, он тоже тогда пропал… А почему это письмо попало сюда? Наверное, кто-то не обратил внимания и спихнул всё сюда, причём недавно. А где же ещё одно письмо?».

Фелефарфия находится на континенте Рифания и окружена горами от всего остального континента. В центре этого региона раскинулось Большое озеро. Это было место появления первых людей, а также, согласно сказаниям, эльфов, гномов и орков. Но поскольку эльфов, гномов и орков давно уже никто не видел, люди начали сомневаться в их существовании.

На самом рассвете эпохи людей, как её называли сейчас, в Фарфии, стране к востоку отсюда, ныне входившей в состав Гирской империи, был основан город Фур. Потому весь регион и назвали Фелефарфией, что переводится как «после» или «близ Фарфии». Постепенно в Фарфии основывались новые города, и они стали объединяться вокруг Фура. Другой очаг цивилизации нынешних людей был в Гредле, стране, в которой и находится Гир. Здесь возникло несколько городов, и так же, как и в Фарфии, города объединились вокруг Гира. Какие-то города присоединялись силой, какие-то добровольно. Одновременно к северу от Гредла родственные народы основали страну Иферед, а к югу, на берегу Большого озера, страну Гедрия.

Закончив объединение Гредла, гирцы приступили к экспансии в Ифереде и Гедрии, также захватив контроль над малонаселёнными областями к юго-западу, где была Великая пустыня, и к востоку, где были густые леса. На востоке гирцы столкнулись с Фарфией, и в пяти кровопролитных войнах, удача в которых далеко не всегда улыбалась гирцам, они захватили Фарфию. Чуть дальше, пройдя через незаселённые земли, на юго-восточном берегу Большого озера гирцы наткнулись на диковатые племена лихалемцев и жегеров, которым они принесли цивилизацию и свет истинной веры. К западу от них лежали земли более цивилизованного Экардера, который был захвачен в результате тяжёлой войны.

Теперь владения Гирской империи простирались на всю Фелефарфию. Это было 400 лет спустя после основания Гира. Но в дальнейшем на империю стали обрушиваться удар за ударом — сначала из-за гор вторглись кочевники-ордынцы и захватили Пустыню, затем отделилась Гедрия, позже с востока вторглись бермы и трифемы и заняли часть Фарфии, а с севера — закринцы, поселившиеся возле гор в Лесной провинции. И теперь империя переживала не лучшие времена, а время её расцвета осталось далеко позади.

А кто же такие бремеры? Энгедрий вспоминал урок истории во время учёбы в Академии…

— Бремеры! — воскликнул преподаватель Энартий Лентатий, седобородый мужчина в очках. — Их цивилизация столь загадочна, что немногие могут объяснить, что это был за народ такой и почему они исчезли. Как вы знаете, Фелефарфия была родиной всех людей на нашем континенте. Те люди, которые не обратились ко злу, перебрались на острова Ирд и Укри, где они и живут поныне, но был и ещё один остров. Принято называть его Бремерией. Так вот, эта Бремерия была большим островом по сравнению с Ирдом и Укри и находилась к западу от них.

Профессор Лентатий откашлялся.

— Как известно, сейчас в Большом озере есть только два больших острова. Это, как уже было сказано, Ирд и Укри. Остальные острова маленькие и скалистые, так что это скорее островки. Временами они служат прибежищем для пиратов. Но вернёмся к бремерам. По легендам, бремеры даже отличались от обычных людей и были больше похожи на эльфов. Какими мы себе представляем эльфов?

— Остроухие! — сказал кто-то.

— Высокие безбородые, — произнёс кто-то ещё.

— Женственные, — сказал друг Энгедрия, Сейминий, сидевший рядом.

— Да, это так, — согласился Лентатий. — Вот и бремеры, как говорят, выглядели похоже. Постепенно они начали создавать сложные механизмы (это в те-то далёкие времена!) и даже так называемых автоматонов. Кто-нибудь знает, что это такое?

Все молчали.

— Что же, об этом мало кто слышал. — Лентатий вздохнул. — Автоматоны — это механизмы, работающие, как живые существа… Но вернёмся к началу. Бытовали легенды, что бремеры происходили от браков эльфов и людей. Насколько это правда, неясно. История этого народа очень туманна. Откуда они появились и как поселились на Бремерии, неизвестно. Тут мы вновь вынуждены полагаться на легенды. Будто бы сам Великий даровал им этот остров (которого раньше не было!) в награду за их участие в войнах с Повелителем Тьмы. И Он поднял остров со дна озера!

Проходило время, и их цивилизация развивалась. Среди них были даровитые механики, камнерезы, строители, кузнецы и горняки. Их оружие прекрасно противостояло коррозии и, как говорят, долго сохраняло свою первозданную остроту. Бремеры создавали даже целые города-библиотеки, в которых хранили свои знания.

Бремеры стали настолько искусны в механике, что создали автоматонов. Как они работали, нам неизвестно. Бремеры создавали как бы людей из механизмов, которые могли двигаться, ездить и даже сражаться. В них было что-то вроде искусственной души.

Это-то и разгневало Великого! А бремеры стали считать себя равными ему. Они создавали совершенные механизмы и, можно сказать, давали жизнь механизмам. И однажды разыгралась в Большом озере сильная буря, волны накатывались на остров бремеров одна за другой, сметая всё на своём пути — величественные бремерские здания, башни, всех их механизмы. Семь дней шла эта буря, а потом она стихла. Притом с Ирдом и Укри, находившимися рядом, ничего не произошло.

Так, по легендам, погибла цивилизация бремеров. С тех пор в разных местах Фелефарфии находят различные артефакты этой цивилизации. Некоторые из них стали настолько редки, что стоят баснословных богатств. Другие же, например, монеты бремеров, их статуэтки, можно увидеть в нашем музее. А теперь вернёмся к более близкой нам эпохе…

Вот и обеденное время. В животе Энгедрия заурчало. Он поднялся и направился к двери. Выйдя в коридор, он закрыл дверь на ключ. В коридоре было пустынно. Здесь почти всегда никого не было. В этом закутке, находившемся в пристройке к корпусу, были только склады. Временами здесь проходили уборщики и складские работники, зажигавшие факелы на стене.

Энгедрий открыл очередную дверь. Здесь уже было оживлённее. Туда-сюда сновали студенты и преподаватели. Он торопливо проходил мимо аудиторий, кабинетов и лабораторий к вестибюлю.

Вестибюль был большим помещением высотой в два этажа, украшенным великолепной люстрой. Энгедрий как раз хотел было спуститься по лестнице, но заметил, что здесь люди почему-то стояли и смотрели на дверь. Через какое-то время вошёл высокий человек в зелёном плаще. Он был немного толстоват, в глазах ясно читался незаурядный ум, а временами, по бросаемым им взглядам, казалось, что мысленно он находится не здесь. У него были длинные коричневые волосы, почти всё его лицо было покрыто волосами, однако борода была ухожена. За ним, по бокам, шли два рыцаря в сияющих доспехах, в лёгких шлемах, на спинах развевались красные плащи и он понял, что это рыцари Императорской гвардии, соответственно, с ними был кто-то из императорской семьи.

— А кто это? — шёпотом спросил юноша слева от него.

Энгедрий покачал головой, но другой юноша ответил:

— Это Иленойс, сын императора. Говорят, тот ещё чудак. Все дни проводит какие-то опыты.

— Наш человек, — усмехнулся один студент.

Внизу навстречу Иленойсу вышел проректор Академии, Имсерий Ливенний.

— Ваше величество! — громко произнёс он. — Рады приветствовать вас в Академии!

— Добрый день, — тихо сказал Иленойс, так что некоторые едва слышали его. — Я бы хотел пройти в библиотеку.

— Да, конечно.

Когда сын императора и его телохранители вошли в дверь на первом этаже, ведущую к библиотеке, Энгедрий двинулся дальше. Открыв тяжёлую массивную дверь, он заметил на ступенях своего друга, Сейминия.

Сейминий был младше его на год и ещё учился в Академии. Ростом он был немного ниже Энгедрия, у него были короткие коричневые волосы, бороду и усы он также подстригал очень коротко. Многие считали его смазливым, и Энгедрий порой завидовал своему более удачливому другу. Увидев Энгедрия, Сейминий широко улыбнулся.

— А, вот и ты, Энгедрий! Выбрался-таки из бумажной трясины? — пошутил он.

Но Энгедрию было не до смеха.

— Слушай, Сейминий, есть разговор, — серьёзно начал Энгедрий. — Но здесь слишком много народа.

— Я понял. — Сейминий тоже посерьёзнел. — Дружественная тайна… Или как там? Дружеская тайна? А, ладно. — Он махнул рукой. — Не важно. Идём.

Сегодня, в один из последних дней марта, выдался особенно солнечный денёк. На небе не было ни облака. Сейминий похлопал Энгедрия по плечу, и они пошли по двору Академии к выходу.

Двор охватывали с трёх сторон корпуса Академии. Фасады были белого цвета, с золотыми деталями — подоконниками, порталами, фризами. Двор был вымощен базальтом. По центру стоял красивый фонтан. С четвёртой же стороны были золотые ворота, которые сейчас были полностью открыты. Энгедрий оглянулся назад — вход в здание Академии отмечал колонный портик, а венчало величественное здание башня со шпилем. Башня называлась ректорской, и там действительно находился кабинет ректора и его лаборатория.

Когда друзья вышли на оживлённую улицу центра города, Сейминий повернулся к Энгедрию:

— Я тебе расскажу историю, которую недавно услышал. Жил-был один рыцарь, и была у него дама сердца. И вот однажды так он спешил к своей даме, что упал с лошади и сломал ногу. И не дождалась его дама, ушла от него. Вот и кто виноват в том, что так получилось? Дама, рыцарь или обстоятельства?

Энгедрий насупился.

— И зачем ты мне это рассказал?

— Я к тому, что иногда не поймёшь, что из-за чего происходит и почему.

— Так. Ладно. Я думаю, что виновата дама. Она должна была дождаться своего рыцаря.

— Вот сразу видно, что ты не всё понимаешь в таких вопросах! Не всё от дамы-то зависело. Не хватало ей рыцаря, ну и это… Естество… Так сказать, рыцаря поменьше, который был у этого рыцаря.

Энгедрий фыркнул, поняв, о чём речь.

— Да не рычи ты, — сказал Сейминий. — Затронул больную тему, да?

— Орк побери! — ругнулся Энгедрий. — Не сыпь мне соль на рану.

— Да лучше бы эльф побери. Найти бы их.

— И что?

— Они бы научили меня магии.

— Ха! — Энгедрий хмыкнул. — С чего бы это? Если они не вымерли.

— Говорят, на севере, в предгорьях Окружных гор есть непроходимые тёмные леса, в которые почти не проникает солнечный свет. Кроны деревьев там такие плотные и так сильно закрывают небо, что там всё время темно. Там эльфы и живут до сих пор… — Он мечтательно посмотрел вверх. — А в этой истории, думаю, виноваты обстоятельства.

— Не, ну ты подумай, — возразил Энгедрий. — Он наверняка любил её, раз так спешил к ней. А она его — нет, раз ушла. Так что виновата она. Люби она его, обстоятельства были бы другими.

— А ты жёсткий, — ухмыльнулся Сейминий. — Но, — он назидательно поднял палец. — Была бы у тебя бы девушка, ты бы больше в этом понимал.

— У меня с девушками не получается. Ты же знаешь.

— И почему же, интересно?

— Сам подумай. Я ничем не примечателен. Не силач, на рыцаря не похож. Посмотри на меня. — Энгедрий остановился.

Сейминий оценивающе осмотрел его сверху вниз.

— Да, в Орден Орла тебя точно не возьмут.

Орден Орла был крупнейшим рыцарским орденом Гирской империи и находился под патронажем императорской семьи и Совета империи. Служить в ордене было очень почётно и к тому же, давало много привилегий, например, освобождение от некоторых налогов. Туда брали далеко не каждого желающего, и любого, кто не имел нужные физические данные, сразу же выпроваживали восвояси.

— О, смотри! — сказал Сейминий, показывая вперёд.

Впереди люди столпились, заняв половину улицы. Друзья подошли поближе, и Энгедрий понял причину столпотворения.

Это на площади перед собором выступал первосвященник Гира, Сейминий Септар. Он был одет в скромный серый плащ, слегка украшенный позолоченными полосками на плечах.

Собор был огромным величественным зданием, окружённым со всех сторон колоннами. Он также служил оборонительным сооружением Старого замка, будучи как бы одной из его башен, но очень большой по сравнению с другими. На верху собора были настенные проходы и бойницы, поверх которых располагался огромный купол. С другой стороны стены собор выходил на одну из площадей Старой крепости, где находился Императорский дворец. Поэтому в соборе всегда было достаточно много стражников, в основном, из рыцарского Ордена Орла.

Рядом с собором под землёй проходил давно засыпанный ров, где в трубе протекал ручей, вырытый давным-давно, когда Гиром правили цари. Но уже давно враги не подступали к столице, и ров за ненадобностью засыпали. Однако говорили, что при необходимости его можно откопать.

На площади стоял памятник Кардеворсу Пятому, который провозгласил Гир империей. Скульптор изобразил его идущим вперёд, в развевающемся плаще, с императорской короной и указующей рукой.

— Император погиб. Теперь нам должно посадить на трон его сына Квелириона, который уже доказал свою доблесть, победив вождя экардерских мятежников Элерианта.

Ибо первый первосвященник Гирской империи, святой Сейминий, говорил, что Гир будет стоять, пока на троне сидит император. И взгляните — несмотря ни на что, Гир стоит! Ничто не могло бы сломить его, даже гибель императора! У нас не было кровопролитных междоусобиц, мы всегда были едины! Мы — истинные избранники Великого, а не богомерзкие ирды и укрийцы, убившие нашего императора.

Горожане, я призываю вас быть едиными и продолжать молиться Великому! Судьба империи зависит от нас. Берегитесь соблазнителей, соблазнов и всего греховного. Ибо через грех только уподобимся Повелителю Тьмы. В мире идёт борьба между Светом и Тьмой. Великий — Творец нашего мира, и его верный слуга Повелитель Света ведут постоянную борьбу с Повелителем Тьмы. Но многое зависит от нас самих. Мы должны быть особенно сдержанными!

Все мы грешны. Я сам грешник. Даже великие короли и благородные рыцари, уступая гневу, похоти или зависти, совершают порой поступки, пятнающие их доброе имя, но с другой стороны, даже в самых чёрных сердцах есть хоть малая толика любви и сострадания, и самые порочные могут раскаяться и совершить что-то хорошее.

Энгедрий вспоминал, как мама ему рассказывала…

— В начале был только Великий. Он был един, могуч и безграничен. Во Вселенной было темно, и он создал солнце и звёзды. Затем он придумал создать живых существ, которым он бы передал часть своих знаний и умений. Подле солнца он создал наш мир, и стало солнце освещать его.

После этого Великий создал восьмерых слуг, которым он дал часть своих сил, чтобы устроить мир. Великий повелел им избрать себе предводителя. На это место претендовали двое. Одного из них называют Повелителем Света, и был он наиболее могущественным среди помощников Великого, а другого — Повелителем Тьмы, который был наделён чуть меньшей силой. Повелитель Тьмы всегда хотел единолично править миром, Повелитель Света же сказал, что желает править как первый среди равных.

И спросил тогда Повелитель Тьмы: «Кто же будет царём над этим миром?».

Ответил ему Повелитель Света: «Не ты один должен править этим миром. Все мы трудились над его созданием».

Великий же вмешался: «Если не можете определить, кто более достоин управлять этим миром, пусть царём станет тот, кого изберут, ибо все вы создались этот мир с моей помощью».

Остальным шестерым пришлись по душе слова Повелителя Тьмы, и все они склонились на его сторону. Остальные же шестеро были: Владычица Неба, Кузнец, Повелитель Морей, Защитница Деревьев, Воин и Хранитель Ключей.

Повелитель Тьмы был в ярости и потому ушёл, когда все остальные выбрали Повелителя Света. Этих существ называют «крылатыми эльфами», ибо были у них крылья, и они облетали наш мир раньше. Их помощниками были «менее могущественные», которых и стал скрытно совращать Повелитель Тьмы, обещая дать им крылья, которых у них не было.

Когда об этом узнали Семеро, сам Повелитель Света изгнал Повелителя Тьмы на самую дальнюю планету. На этой планете он начал устраивать жизнь по своему усмотрению, попытался создать живых существ. Но не мог создать этих мерзких, уродливых, злых существ, которых он задумал. Великий отказывался вдохнуть жизнь в вылепленные статуи придуманных им существ. Тогда Повелитель Тьмы вдребезги разнёс их статуи. Он был очень недоволен. Кроме того, до него дошли известия от прибывавших к нему «менее могущественных» из тех девяти, что Повелитель Света задумал создать эльфов, и Великий вдохнул в них жизнь. Это были прекрасные, светлые существа. Они могли жить вечно, если их не убить.

Тогда Повелитель Тьмы решил действовать. Он подлетел к нашему миру, незаметно пробрался в него и затаился в подземельях. Светлые не увидели его. Затем Повелитель Тьмы стал похищать с поверхности эльфов и забирать их под землю. Там эльфы совратились и измучились от ужасной жизни во тьме и «кошмарного» воздействия Повелителя Тьмы, постепенно превращаясь в мерзких и уродливых орков.

— Как это? Что за «кошмарное» воздействие?

— О, Повелитель Тьмы был великим колдуном. Он воздействовал на разум эльфов, заставляя чувствовать их себя плохими, злыми, ужасными. И постепенно они начинали верить ему. Условия жизни во тьме под землёй и это сделали из них уродливых орков. Но Повелителю Тьмы этого было мало.

Он обратился к Великому, предложив создать новых существ. Однако Великий и так желал создать новых существ — людей, которых он и создал втайне от Семерых. Они жили гораздо меньше эльфов и могли выбирать светлую или тёмную сторону. Тогда Повелитель Тьмы пошёл к ним и многих из них совратил. Люди, которые верили ему, начали ему поклоняться. Так появились жрецы Повелителя Тьмы. Он говорил людям, что они бессмертны и натравливал их на эльфов, готовя их к будущей войне.

Но однажды один из Семерых, которого называют Кузнецом, заметил с гор новых невиданных существ. Он сообщил об этом Повелителю, и они явились к людям.

И спросили они: «Кто вы такие?».

Ответил один из людей: «Мы создания нашего Повелителя, который властвует над нами».

«Кто ваш Повелитель?» — спросил Повелитель Света. — «Кто посмел властвовать над вами?».

«Наш Повелитель», — ответили люди. «Он обучил нас всему, чему мы должны научиться, и вскоре мы должны начать войну с эльфами и победить их».

«Что?» — разгневанно спросил Повелитель Света. «Кто посмел учить вас? Кто посмел вам говорить, что вы должны воевать с эльфами?»

«Наш Повелитель», — ответили люди. «Он даст нам всё, что мы захотим, если мы победим эльфов».

«Не Повелитель он вам», — ответил Повелитель Света. «Но Великий вам Повелитель. Ибо он создал этот мир и вас самих, а я — его наместник на этой земле».

«Кто вы, нам неизвестно. Мы вас никогда не видели», — ответили люди.

Тогда Кузнец сказал: «Разве нужно вам это? Разве хотите вы войны? Вы ведь смертные создания. Разве хотите, чтобы вас убивали?». Эти речи Кузнеца запали в душу многим людям, так как раньше они не ведали, что они смертные.

«Разве обидели вас эльфы? Разве нужны вам страдания? Разве не хотите жить в мире?» — продолжал Кузнец. После этого они оставили людей и ушли в свои владения, а к людям пришли эльфы и стали их обучать.

Узнав об этом, Повелитель Тьмы вынужден был начать войну, хотя и не был готов к ней. Он так и не успел подготовить людей к ней.

А затем началась Великая война, которая длилась пять лет. Повелитель Света, его сторонники, добрые люди и эльфы сражались с орками, злыми людьми и Девятью. В конце концов силы Света победили, а Повелитель Тьмы был низвержен под землю. Сторожить ходы под землю, находившиеся в горах, поставили гномов — стойкий, суровый народ.

— И что, Повелитель Тьмы ещё там? — спросил Энгедрий тогда.

— Когда гномы утратили бдительность, зло вырвалось наружу. Повелитель Тьмы всегда был коварен и хитёр, он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. А цель его — погубить людей, увлечь их за собой суетными соблазнами…

— Энгедрий! — вдруг услышал он голос.

— А?

— Драконье вымя, ты что там, в облаках витал? — переходя с резкого тона на весёлый, спросил Сейминий.

Энгедрий не нашёлся, что ответить.

— Ладно, идём, — бросил Сейминий. — А то скоро у меня лекция.

Энгедрий и его друг свернули направо, на менее широкую улицу, уходящую вниз с холма. Под портиком высокого белокаменного дома играли ребятишки. Они старались издалека попасть грецким орехом по пирамидке из грецких орехов же. Вот один пухлый мальчик с чёрными волосами промахнулся, чиркнув орехом по колонне, а другой, худощавый, попал в пирамидку и радостно закричал. Пухлый принялся раздосадовано оправдываться, что ему якобы помешал ветер, хотя ветер тут никак не мог бы помешать — его попросту не было.

— Ты просто не хочешь отдавать солдатика! — говорил ему худощавый, которому вторили другие ребята. — Отдавай, всё было по-честному!

Возле магазинов на первых этажах домов торговцы громко нахваливали свой товар и приглашали всех желающих войти внутрь. Вот лавочник выставил на улице корзинки с яблоками, а чуть поодаль книжный торговец зазывал покупателей рассказами про интересные и захватывающие приключения путешественников, описывающиеся в его книгах.

— Вся правда о южанах! — говорил он. — Путешественник ходил на юг Рифании и видел чернокожих людей собственными глазами!

Энгедрий слышал про чернокожих людей, но никогда их не видел и не очень-то верил в то, что они существуют.

— Надо будет рассказать Виллесии, — задумчиво произнёс Сейминий. На его лице появилось странное выражение, как будто бы он достигал чего-то недостижимо далёкого, но видел это сейчас совсем рядом с собой.

Виллесией звали девушку Сейминия, которую Энгедрий едва знал.

— Ей будет интересно? Про южан?

— Да, — коротко ответил Сейминий. — Её очень интересуют далёкие страны. Мы даже хотели бы как-нибудь попутешествовать.

— Попутешествовать? — удивился Энгедрий. — Серьёзно?

— Да. А ты бы не хотел?

Энгедрий привык к жизни здесь, где ему, в общем-то всего хватало, и нравилось здесь, и он не чувствовал особой тяги к приключениям, но порой, читай сказания про древних героев, людей, эльфов и гномов, он мечтал о том, чтобы выбраться отсюда, побывать в неизведанных странах, найти исчезнувшие расы, пройтись по горам и лесным тропинкам, поплавать на Большом озере, а потом, может, и вообще в Океане.

— Не знаю, — неуверенно ответил он. — Может, и хотел.

Сейминий усмехнулся.

— Мы поедем с тобой, Энгедрий, друг мой. — Сейминий похлопал его по плечу.

Энгедрий невольно улыбнулся, представив, как они едут на телеге, запряжённой лошадьми, через бескрайние поля, бурные реки, густые леса, а вдалеке виднеются устремлённые ввысь горные вершины.

— Книга наверняка стоит двадцать септинов, — заметил Энгедрий, видя, что они уже недалеко от его дома. Впереди виднелись массивные ворота в стене с двумя квадратными башнями по бокам. Друзья свернули вправо.

Вот и дом Энгедрия. Они остановились перед воротами. Это был относительно большой двухэтажный старый дом. Он был построен из белого камня, и стены были покрашены в белый же цвет. Дом окружал высокий сплошной деревянный забор. Этот дом издавна принадлежал предкам Энгедрия по материнской линии.

Во дворе Энгедрий достал ключ и, взойдя на крыльцо, открыл тяжёлую деревянную дверь. Он удовлетворённо выдохнул, когда оказался внутри, в тёмном коридоре. Слева в коридор слегка проникал свет из обеденного зала и гостиной, впереди поднималась лестница на второй этаж, справа, в дальнем конце коридора, дверь в кладовую была накрепко заперта. Сейминий позади него улыбался.

— Что поесть? — спросил он.

— Суп остался да гречка, — ответил Энгедрий, поднимаясь в свою комнату на второй этаж. Здесь он снял студенческий плащ, который снимался только через голову. Теперь он был в одной тунике. Спустившись вниз, на маленькую кухню, Энгедрий взял угли и разжёг их с помощью огнива и соломы. Подождав, когда они достаточно нагреются, он поставил в печь металлический треножник, а на него — кастрюлю с супом. На лбу выступил пот, мокрые солёные капли тихо падали на пол, и он был доволен хотя бы тем, что снял плащ. Когда суп подогрелся, Энгедрий потушил угли и вытащил треножник. В обеденном зале он разлил суп по тарелкам и присел. Сейминий уже ждал его, предвкушая.

— Так что ты хотел мне сказать? — спросил Сейминий, подув на горячий суп.

— Я кое-что нашёл в архиве, — начал Энгедрий, положив перед Сейминием найденное им письмо. — Осторожно, не запачкай.

Сейминий пододвинул к себе письмо и увлечённо прочитал. Глаза у него загорелись.

— Вот это да! — воскликнул он. — Ты наконец-то нашёл что-то стоящее!

— Да, — протянул Энгедрий. — Теперь найти бы второе письмо с картой.

— «В одном из заброшенных домов», — вновь прочитал Сейминий. — Таких довольно много. Поиски без карты займут очень много времени. А ещё мы бы привлекли внимание городской стражи. Что думаешь?

— Я поищу второе письмо. Если найду, будет просто прекрасно.

— Клад бремеров! — радостно воскликнул Сейминий. — И мы, нашедшие его! Представь себе!

Энгедрий представлял. В своих мечтаниях он представлял себя стоящим с огромным золотым сундуком в руках, а вокруг него стояли студенты, хлопавшие ему в ладоши. Девушки глядели на него с большим интересом и улыбались. Мама смотрела на него с гордостью, как и ректор Академии. Энгедрий даже растянул губы в улыбке, представляя себе эту картину.

— Ну что же, — говорил Сейминий, наворачивая суп. — У нас будет новый император. Кто знает, может, благодаря этому и мы выйдем в люди, так сказать. Деньги будут, а это главное.

Энгедрий хмыкнул.

— Император Энгедрион был великим человеком, — промолвил Сейминий.

— Император Энгедрион, — задумчиво произнёс Энгедрий. — Моё имя — это народная форма его имени.

В Гире издревле сложилось, что у членов императорской семьи было так называемое благородное окончание имени, «ион», что и обозначало на древнем языке принадлежность к семье монарха. Были и исключения, например, второго сына императора Энгедриона звали Иленойс, а в прошлом было два императора с этим именем, к тому же, и первого императора звали Кардеворс. Сначала он был гирским царём, пятым этого имени, но ему удалось объединить все гредлийские города, чуть было не отделившиеся после смерти предыдущего царя, а затем ещё присоединить Иферед и Гедрию. После этого он и был провозглашён императором.

— Слышал новость? — вдруг переменил тему Сейминий. ­- Ордынцы вторглись в Ринаом.

Энгедрий побледнел, не донеся ложку с горячим супом до рта. Рука у него задрожала, и он положил ложку обратно в суп.

— Что? Там же в Рикарийском монастыре моя мама.

— О, я совсем забыл про это, Энгедрий. Ордынцы разграбили пару деревень на границе и ушли. Этот монастырь для них ведь дальше Онтры. На Онтру они нападать не будут. Это укреплённый город, а ордынцы плохи в осадном деле. Так что не волнуйся.

Энгедрий немного успокоился, выслушав его доводы.

— Ну да, ты прав, — согласился он.

Его мама уже несколько месяцев была в паломничестве в Рикарийском монастыре. Иногда она присылала оттуда письма, полные благочестивых наставлений и монашеских мудростей. Порой даже казалось, что и она собирается принять монашеский обет. Он её понимал и уже привык жить самостоятельно, но бывали моменты, когда ему хотелось, чтобы мама была рядом.

— Такое уже бывало раньше, — продолжал Сейминий. — Там даже на границе уже почти никто не живёт. Все ведь знают, что вероломные ордынцы могут напасть. Они всегда нападают, когда империя слабеет. Живут там только самые упрямые. Это ведь земля их отцов. Ещё двести лет назад владения империи простирались и дальше на юг, до самой пустыни. Пустыня тоже принадлежала империи, но гирцы там никогда не жили.

— Ненавистные ордынцы! — с жаром произнёс Энгедрий. — Мой дед погиб на войне с ними. Это язва на теле империи.

— Согласен. — Сейминий вздохнул. — Они поклоняются языческим богам и приносят человеческие жертвоприношения. Их жестокие обычаи просто ужасны! Говорят, они пьют кровь побеждённых врагов, даже над своими совершают изощрённые пытки и наказания.

Он отхлебнул последнюю ложку супа и залпом выпил кружку воды, стоявшую рядом.

Энгедрий окинул взглядом свою рабочую комнату. Напротив стоял небольшой стол, справа он аккуратно складывал бумаги, которые, на его взгляд, никак не могли пригодиться. С остальных же сторон повсюду лежали стопки бумаг, прислонённые к стене. Горы бумаг поднимались на приличную высоту, кое-где достигая ему до пояса, а то и выше.

Что в них было? Они были разного содержания. Были и записи результатов неудавшихся экспериментов, отрывки из книг, философские размышления, любовные признания, обычные письма. Довольно любопытными он нашёл записки, по всей видимости, принадлежавшие одному из профессоров кафедры богословия. В них со всей серьёзностью доказывалось, что Гирская империя есть «божественное творение», которую создал сам Великий для того, чтобы проповедовать своё учение всему миру. Даже миру, а не только Фелефарфии! Обычно жителям Фелефарфии не было никакого дела до остальной Рифании, до тех, кто живёт за горами. Рифанийцы считались дикарями, и отчасти этот факт подтверждали вторгавшиеся время от времени армии загорцев — ордынцев, бермов, трифемов, закринцев. Теперь эти племена поселились в Фелефарфии и стали её частью, а многие даже приняли великоверие. Только ордынцы упорно сопротивлялись любым попыткам насаждения этой веры и продолжали верить в своих кровожадных богов.

За стеной послышались торопливые шаги. Энгедрий был уверен, что это складские работники, иногда забредавшие сюда за обычно ненужным хламом. Теперь же им предстояло найти ставший вдруг нужным хлам и принести учёным для их экспериментов.

Энгедрий вздохнул. Здесь было не так уж и плохо, как могло показаться. Спокойная работа в размеренном ритме ему нравилась. Изредка к нему приходил кто-нибудь из канцелярии, чтобы проверять его, но это было довольно редко. Результаты его работы были видны и по приносимым им стопкам бумаг в канцелярию для того, чтобы передать их дальше тем, кому это могло бы пригодиться.

Он вновь оглядел неровные стопки бумаг. При мысли о том, сколько ему предстоит перерыть, его охватывала лень, но в то же время, думая об удаче, если удастся найти схему, он предвкушал необычную радость. Энгедрию вновь и вновь приходили в голову мечты о том, как он найдёт этот клад, купит то, что ему давно хотелось. Он подошёл к первой стопке слева и сначала попытался облегчить себе работу. Раз это письмо выглядело таким непохожим на другие, то и эта схема, по его мысли, должна быть на такой же бумаге. Но нет, бумаги выглядели по-разному, от серовато-коричневатого цвета до девственно белого.

Энгедрий взял столько, сколько смог, с первой стопки, и положил на стол. Просмотр бумаг занимал больше времени, чем он мог подумать. Закончив с одной стопкой, он приступал к другой, и так снова, и снова, и снова. Столько информации вошло сейчас ему в голову, нужной и ненужной, и он уже было собирался отложить всё на завтра. Поглядев в окно, он примерно определил время: пять часов вечера. Рабочий день в городе уже давно закончился. Он знал, что сейчас только некоторые преподаватели проводят занятия, да ещё учёные разных лабораторий занимаются своими опытами. В остальном же городе учреждения уже были закрыты, лишь лавочники и держатели магазинов по-прежнему старались привлечь покупателей и продолжали работать.

Энгедрий поморщился, глаза его устали от непрерывной работы. Он присел на стул, положив руку локтем на стол и подперев голову. За окном темнело, и уже приходилось щуриться, пытаясь прочитать, что же написано. Взяв в руку очередной лист, он понял, что это не техническая схема. «Неужели?» — зажёгся в его мыслях огонёк радости.

Неровные линии, пересекающие друг с другом, очень походили на улицы. Здесь были и прямоугольники, квадраты, круги, похожие на здания. Нечёткая чёрточка в круге что-то обозначала, но Энгедрий не мог понять, что. «Река. Должна быть река», — думал он. А что, если эта линия, проложенная по краю листа, и есть берег реки? Тогда параллельная ей линия должна быть городской стеной. «Точно! А вот и башни», — подумал он, заметив зарисованные круги и квадраты вдоль линии.

Теперь уже можно было понять, что где находится. Значит, этот неровный овал был довольно неточной попыткой нарисовать Старый замок, расположенный на холме. Великий город Гир стоял между реками Гедра и Герма, там, где два потока сходились в один и несли свои воды дальше к югу, через Гедрию и Орду, и впадали в Большое озеро. Там же была и столица Орды, город Сарык, находившийся рядом, на левом берегу реки.

К западу от Старого замка, на реке Герме, были пристани, некогда шумные и процветающие. Теперь же, когда место впадения реки в озеро контролировали ордынцы, немногие торговцы осмеливались туда заходить. А тех, кто осмеливались, кочевники в буквальном смысле обирали. Они называли это пошлиной за проход, но в действительности ордынцы просто забирали всё, что им приглянется. Так что теперь торговцы предпочитали прибывать в гирский порт Гедарак, находящийся в Гедрии, и дальше вести свои товары по суше.

С северной стороны Гир окружало три стены, построенные давным-давно. К северу от Замковой стены находился Центральный район города, который окружала стена, называвшаяся Крепостной. Когда-то здесь была ещё одна крепость, которая позднее, во времена расцвета империи, была за ненадобностью разобрана, а район этот вместо оборонительных сооружений наполнили жилые дома, учреждения, общественные здания, выстроенные с большим размахом. Стены же крепости с величественными квадратными серыми башнями, постепенно приходящими в упадок, оставили.

За Крепостной стеной находился Окраинный район города, некогда обходившийся без стен. Здесь издревле жила беднота, и низкие дома прилепились друг к другу, как соты в пчелином улье. Тут была лишь одна широкая улица, проложенная от Крепостной стены к Северным воротам города. В остальном же здесь были узкие и кривые улочки, пролегавшие через трущобы.

«Хм», — размышлял Энгедрий. «Здесь точка над зданием, что она означает? Здесь тоже, а может, это просто клякса от чернил. Нет, хватит, уже слишком темно, чтобы это разглядывать».

«А вот и эта карта. Надеюсь, я смогу отыскать на ней место, где спрятан клад». Так-с. Ему пришла в голову мысль самому найти клад. Некая жадная мысль, нежелание ни с кем делиться. «Я нашёл это письмо! Да нет, как-то нехорошо», — думал он, борясь с совестью. «Ну ладно, потом отдам. А может, сначала проверить, есть ли там что-то, перед тем, как отдавать?».

Этой мыслью он на время снял с себя укоры совести. Он сложил второе письмо и сунул под плащ. «Пора и домой», — подумал он.

Он проходил по двору Академии, обходя слоняющихся студентов, и вдруг увидел у ворот незнакомую девушку. Она была высокая, стройная, в розовом платье, перетянутом ремнём выше пояса. Он застыл в нескольких шагах от неё, и у него перехватило дыхание. Девушка была не одна и разговаривала с другой девушкой. Из всех слов, что они говорили друг другу, он услышал только одно:

— Танакия…

«Танакия», — подумал он, постепенно приходя в себя, — «О, прекраснейшая». «Да что со мной?» — спросил он себя, отвёл взгляд, но тут девушка мимолётно взглянула на него. Он потупил взор, чувствуя, что краснеет, и торопливо побрёл на улицу.

Глава 2. Имперский трон

Сын императора, Иленойс, был полностью поглощён работой. Он взял стакан с белой жидкостью, несколько секунд рассматривал его, оценивая, стоит ли продолжать. В печи стояла кастрюля с водой, он подошёл поближе, обливаясь потом, и вылил содержимое стакана в кастрюлю. Вода вспенилась и стала проливаться наружу, заливая угли и гася пламя. Иленойс разочарованно вздохнул.

Он посмотрел на стол, где делал эту жидкость. Всё лежало в беспорядке, весь стол был заляпан песком, тут и там валялись листы бумаги, на которых Иленойс записывал ход своих экспериментов.

— Катерий! — позвал он, отряхивая руки.

Катерий был его другом и официально числился его советником. Это был молодой мужчина 20 лет с чёрными волосами, усами и короткой бородкой. Он родился в знатной семье (его отец был лордом-секретарём Совета) и ныне обучался в Академии, а в остальное время помогал Иленойсу. У них с отцом были одинаковые фамилия и имя, и чтобы различать отца и сына, их называли Катерий-младший и Катерий-старший. Также через Катерия-младшего Иленойс получал сведения от осведомителей из Императорской службы безопасности, занимавшейся охраной важных лиц и разведкой на всей территории империи.

Иленойс услышал торопливые шаги по лестнице, и в комнату, размахивая руками, вошёл Катерий. Он задумчиво осмотрел стол Иленойса, и в его глазах появилось вопрошание.

— Да, тот самый эксперимент, — ответил Иленойс на его немой вопрос.

— Я же тебе говорил, что из этого ничего не выйдет.

В его голосе слышался укор.

— Я должен был проверить это сам, — возразил Иленойс. — Ладно, позови слуг, чтобы убрали это. Я пойду вниз.

Палаты Иленойса состояли из нескольких комнат. На третьем этаже, где он сейчас находился, была его лаборатория, в которой он проводил различные эксперименты, а также склад предметов, нужных для его исследований. Второй этаж занимали приёмная, рабочий кабинет и спальня. У входа в приёмную всегда охраняли его покой двое стражников Императорской гвардии. Коридор от входа вёл в другие части дворца, а рядом находилась лестница, спускающаяся вниз, где можно было выйти во двор.

Спустившись вниз, Иленойс оглядел свой рабочий кабинет. Обстановка была роскошной, как и во всём дворце, но Иленойса это мало заботило, и он обращал на это внимание только в минуты задумчивости. Вдоль стены стояли шкафы с утварью, посередине стояли стол, пара стульев и диван. С балкона можно было понаблюдать за двором, и Иленойс часто выходил туда, когда уставал от своих трудов. Он взглянул на последнее письмо его брата, Квелириона, лежавшее на столе.

У императора Энгедриона было четыре сына: Квелирион, Иленойс, Игартион и Элиминион. Старшему из них, Квелириону, было двадцать два года, и он успел отличиться на полях сражений во время подавления восстания в Экардере. Повсюду в столице рассказывали о том, как в битве при Элереде сошлись два воина — могучий высокий вождь мятежников Элериант и юный храбрый наследник престола Квелирион. Элериант был сильным воином и считался первоклассным фехтовальщиком. Долго сходились они в смертельной схватке, и вот Квелирион смог перехитрить Элерианта обманным приёмом, после чего Элериант бросил меч к ногам победителя. Квелирион великодушно принял сдачу Элерианта и сохранил ему жизнь.

Иленойс был вторым сыном императора, и хотя разница с Квелирионом была всего лишь два года, мало чем был похож на старшего брата. С самого детства он тяготел к наукам и знаниям, а к сражениям и войнам не стремился. Защитить себя он умел, но никогда не пользовался этим и предпочёл бы не использовать эти знания. Впрочем, во дворце было безопасно, и эти знания ему не пригождались.

Отправляясь на войну с Ирдом и Укри, император Энгедрион оставил наместником Экардера Квелириона. В своих письмах Квелирион писал о том, что ему нравится в Экардере и что местные жители уважают его. Писал он и об Элерианте, который сидел в темнице. Он восхищался этим человеком, несмотря на то, что Элериант был его врагом, и временами посещал пленного вождя в темнице.

Теперь их отец был мёртв, а Квелирион служит в Экардере наместником. И теперь он должен стать императором.

Ирды и укрийцы… Из исторических трудов Иленойс знал, что гирцы уже пытались захватить два острова. После окончания древних войн, в ходе которых эльфы, гномы, добрые и злые люди понесли огромные потери, эльфы и гномы исчезли, добрые люди, более всех остальных дружившие с эльфами и гномами, окончательно переселились на два острова, которые называли Ирд и Укри. Эти острова были заселены и раньше, но ирды и укрийцы также жили и на берегах Большого озера. Теперь же их численность настолько уменьшилась, что им хватало этих островов. Двух небольших островов со скалистыми берегами. Сами жители островов называли себя по-другому, но никто не знал, как. Они закрылись от всего остального мира, как им приказал Великий, и редкие суда заходили в островные порты. Чужестранцев не пропускали дальше пристаней рядом с выдолбленными в скалах проходами вглубь острова. Ирды и укрийцы помогали терпевших бедствие морякам, и на берегах у них стояли особые гостевые дома. Они говорили мало, и их женщин мало кто видел, только пожилых. Когда чужестранцы спрашивали их о чём-то, мужчины, обычно с окладистыми бородами и длинными волосами, советовали им больше молиться о себе.

Говорили, что они были гораздо ближе к Великому, чем кто-либо из жителей Фелефарфии, и проводили в молитвах большую часть времени. На островах было множество монастырей, куда поступали все — и знатные, и простолюдины, и женщины. Впрочем, байки тех, кто утверждал, что побывали за скалистыми берегами островов, зачастую не воспринимали всерьёз. Кто может знать, что там действительно происходит? С водной глади Большого озера же не было видно практически ничего — только серые крыши башен, торчавшие из-за скал.

Торговцев зачастую просто не принимали на пристанях, и они уже привыкли к этому и приезжали на острова, только если товары не удавалось сбыть в других местах и если по пути были эти острова. Ирды и укрийцы покупали то же, что и остальные — еду, напитки, ткани, утварь, инструменты, и в этом они ни чем не отличались от других народов. Но они никогда не брали специи, из алкогольных напитков предпочитали только вино, а те, кто приходили к ним с мехами, могли рассчитывать только на то, что их вежливо выслушают и постараются выпроводить.

А четыреста шестьдесят лет назад гирцы попытались захватить Ирд и Укри. Тогда большой гирский флот, вышедший из порта Гедарака, направился к островам Ирд и Укри. Ирдо-укрийцы знали о планах гирцев, объединили свои флоты и дали бой гирскому флоту возле мыса Кавидортус на Укри. Во время битвы, как говорили, ирды и укрийцы применили невиданное оружие — огонь, который зажёг воду. Катапульты с мыса Кавидортус выстрелили огромными огненными шарами, которые подожгли корабли, а затем и саму воду. А на гирские корабли, не попавшие в зону поражения невиданным оружием, напал ирдо-укрийский флот. Гирцы пытались отступить, видя ужасающую картину, но ирдо-укрийцы наседали на них и, хотя вскоре враги прекратили преследование, очень мало кораблей в итоге вернулось в Гедарак.

Недавно Иленойс ходил в Академию. Его очень заинтересовал один предмет, про который он нашёл упоминание в книге из своей библиотеки. Раньше он про это никогда не слышал.

Это был некий взрыворуд. Из кратких упоминаний в своей книге о рудах он узнал, что эта руда обладала свойством взрываться, отчего она и получила такое название. Но каким образом она взрывалась, об этом в книге ничего не говорилось. Иленойса это очень заинтересовало, и он решил пойти в библиотеку Академии.

Библиотека Академии была лучшей в империи. Здесь находилось столько книг, свитков, рукописей, пергаментов, что не сосчитать. Иленойс, конечно, знал, что их уже давно пересчитали, но это количество было таким большим, что он его и не помнил.

Академия была его одним из любимых мест в городе за стеной крепости. Эта цитадель науки и знаний, с величественным главным зданием из белого мрамора, с золотыми фризами и карнизами, лёгкой вздымающейся вверх башней, всегда нравилась ему. Базальтовые дорожки, фонтан, а позади здания — Академический сад, тихий уголок в шумной столице империи с гравийными дорожками, маленькими чистыми прудами, живыми изгородями, стройными деревьями, — всё это он вспоминал с воодушевлением.

Вот и тогда он шёл в библиотеку, но решил сначала заглянуть к ректору. Он знал лорда Элиминия Гредлина по заседаниям Совета, на которых иногда бывал. Иленойс подумал, что ректор может знать больше о том, в какой книге ему нужно будет искать. Он поднялся наверх по длинной лестнице ректорской башни с двумя гвардейцами. Приказав гвардейцам ждать его, он вежливо постучался в дверь и вошёл.

Секратарь ректора, добродушная старушка с улыбчивым лицом, поднялась, увидев его:

— Ваше величество, — произнесла она. — Подождите.

Она подошла к двери слева, заглянула туда и сказала Иленойсу проходить. Кабинет ректора не уступал роскошью дворцовым помещениям. Лорд Элиминий Гредлин, высокий человек с аккуратной длинной бородой и круглыми очками, был одет в фиолетовый плащ. Его глаза внимательно смотрели на вошедшего.

— Ваше величество. Прошу, садитесь. — Он указал на стул рядом со своим местом. — Чем обязан? Признаться, я рад, что нас посещает друг науки из императорской семьи.

— Я тоже рад оказаться здесь, — сказал Иленойс, усаживаясь. — Снова оказаться здесь, в этой цитадели науки.

— Итак, — улыбнулся лорд Гредлин. — Чем могу помочь?

— Милорд ректор, знаете ли вы что-нибудь о взрыворуде?

— О! — воскликнул ректор, поправляя очки на носу. — Он такой, как бы вам сказать, то ли легендарный, то ли редкий. Видите ли, в чём дело. Серьёзные учёные, которым стоит доверять, писали о взрыворуде как о существующем уникальном минерале. Но это было очень давно. Спустя многие века мы начинаем в этом сомневаться — в наше время этот взрыворуд никому не попадался, и его свойства также начинают ставить под сомнение. Это такая же загадка, как бремеры, эльфы, гномы и маги.

Ректор вздохнул.

— Вот, казалось бы, есть маги. Мы постоянно про них слышим — есть знахари, заклинатели, заговариватели, колдуны, ведьмы, чернокнижники, но их силы нельзя объяснить, и поэтому мы, учёные, не занимаемся этим. Мы изучаем только то, что можно понять и изучить. И дела эти не наши, а Церкви. А про взрыворуд — кто знает? Если бы этот взрыворуд существовал и если бы мы знали, где искать его, война могла бы сложиться по-другому.

«Какая интересная мысль!» — подумал Иленойс. «Я раньше и не думал об этом. А если попытаться использовать это на войне? Отомстить ирдам и укрийцам? Нет, глупость какая! Во-первых, у меня ничего нет. Во-вторых, островитяне и близко никого не подпустят к своим островам. Та победа моего отца над их флотом — единственная. Но если я что-то найду, надо будет сказать Квелириону. Наверное».

— Вы можете найти что-то про него в книге «Загадочные руды» Лимия, — продолжал ректор. — Это исследование столетней давности, в котором автор и рассматривает все свидетельства древних о взрыворуде. А там вы сможете найти и упоминания других трудов.

— Благодарю вас, милорд. — Иленойс поднялся.

— Всегда готов служить, — ответил ректор.

Иленойс хорошо знал историю и помнил, что в истории империи были периоды, когда судьба империи висела на волоске. Был ли нынешним период таким? Вряд ли. Он взял с полки «Размышления об истории Гирской империи», полистал её и нашёл нужную страницу.

Четвёртая Фарфийская война

Он пропустил несколько абзацев и перешёл непосредственно к размышлениям автора.

В этой войне фарфийцы могли бы одержать победу, как считают многие. Действительно, император Энгедрион был пленён, а фарфийская армия под командованием одарённого полководца Олнандора двигалась к Гиру. Но по странному стечению обстоятельств Олнандор затянул наступление на Гир. Считается, что король Алнайс, завидовавший знаменитому полководцу, не давал ему разрешения наступать дальше. Между тем промедление стоило фарфийцам победы в войне. Императором был провозглашён юный сын Энгедриона, Леманинойс. Гирский флот победил фарфийский и высадил десант в Прибрежье. Теперь Алнайс, как считается, нашёл повод вернуть Олнандора в Фарфию. Наступление на Гир было отменено. Затем и удача отвернулась от фарфийцев. Возле Вайкура сам Олнандор был разбит сыном императора, Леманинойсом. Ему удалось вызволить своего отца из плена, и он двинул своё победоносное войско на Фур. Обескровленные фарфийцы, оказавшиеся без армии, когда прежде непобедимый полководец был разгромлен юнцом, поспешили начать переговоры. Фарфийцы лишились огромных территорий, её территория уменьшилась вдвое.

Император был главой государства, но большой властью в империи также обладал Совет, в который входили знатные люди империи. В Совете председательствовал канцлер, который в случае отсутствия императора исполнял его обязанности. Иногда канцлеры были столь могущественны, что императоры были их марионетками. Однако Совет не посягал на жизнь императора, так как гирцы свято блюли завет святого Сейминия «Гир живёт, пока на троне сидит император», так и император не посягал на жизнь членов Совета, так как понимал, что это могло привести к гражданской войне. Это привело к своеобразному разделению власти, так как и у императора, и у Совета могли быть свои организации, структуры и должностные лица. Например, в империи могло быть два лорда-казначея, один из которых подчинялся императору, а другой — Совету. Однако обычно удавалось достигнуть компромисса, и например¸ лорд-казначей входил в Совет, но подчинялся вне заседаний Совета императору. Также император, если желал, мог сам председательствовать в Совете. Обычно решения в Совете принимались простым голосованием, за редким исключением, когда путём дискуссии открывалось очевидное для всех решение.

Нынешним канцлером был лорд Белий Логадрий. Это был довольно жёсткий, но справедливый человек, который до своего назначения канцлером был воспитателем сыновей императора Энгедриона Десятого. Канцлером он стал в первый же год правления Энгедриона, и всё его правление честно и с полной отдачей сил руководил империей во время военных походов императора. Белий Логадрий пользовался полным доверием у императора.

— Я служу государству, и, если император также служит государству, я служу и этому императору, — говорил он, и никто не смел сомневаться в его словах.

Иленойс вспоминал…

— Он совершенно не хочет заниматься фехтованием, ваше величество, — говорил Белий.

— Да, — согласился Энгедрион, который тогда ещё был наследником престола. — Иленойс тяготеет к наукам. Так может он будет великим учёным? Может, он изобретёт нечто такое, что изменит наш мир? Ладно, лорд Логадрий, я думаю, пока хватит с него уроков фехтования. Всё равно он не будет императором. Сделайте всё необходимое для того, чтобы Иленойс занимался тем, чем он хочет заниматься. И он уж точно лучше бездельника Игартиона.

— Как прикажете, ваше величество, — кивнул Белий…

На глазах у Иленойса навернулись слёзы. «Отец», — думал он. «Каким ты был мудрым».

В дверь постучали. Иленойс разрешил войти, и вошёл Катерий.

— Ваше величество, к вам его святейшество Сейминий Септар, — затараторил он.

Иленойс было удивился, зачем он понадобился первосвященнику и почему его святейшество пришёл к нему сам, но велел Катерию пустить его. Первосвященник вошёл, опираясь на трость. Он был одет в простой плащ, ничем не выдававший его положение. Он выглядел именно так, как должен был выглядеть истинно верующий. У него была длинная седая борода и мудрые синие глаза.

Он и был истинно верующим. Все это знали. Великий открывал ему видения, предсказывающие будущее. Правда, не всегда его слушали. А если случалось так, что первосвященник не был истинно верующим, у него были или неправильные видения, или их не было вовсе. По крайней мере, так говорили.

— Ваше величество, — произнёс он.

— Ваше святейшество, прошу, садитесь.

Присев, первосвященник сразу же перешёл к делу:

— В этот раз я во дворце не просто так, ваше величество. Я пришёл именно к вам.

Сейминий Септар выдержал паузу. Иленойсу было ужасно любопытно, но он терпеливо смолчал, не желая перебивать первосвященника.

— Великий открыл мне видение. Вы, наверное, слышали, как это происходит.

— Разное говорят, — протянул Иленойс.

Первосвященник печально улыбнулся.

— Увы, говорят и всякие небылицы про это. Например, то, что иногда видения посылает Повелитель Тьмы, а не Великий, а священник не может это понять. Но истинно верующий поймёт это!

Последнее предложение он произнёс почти нараспев, как на службе в храме.

— Но утром, в алтаре, как это чаще всего бывает, я закрыл глаза во время молитвы и увидел. И увиденное сильно удивило меня! Однако пути Великого неисповедимы.

— И что же там было? — наклонившись, спросил Иленойс, сгорая от любопытства.

— В этом видении вы были императором и сидели на троне.

— Я? — удивился Иленойс. — Но почему? Квелирион же…

— Этого я не знаю. Но вы были в императорской короне, и я чётко знал в этом видении, что именно вы — император.

Иленойс откинулся на спинку стула.

— Это всё?

— Да, ваше величество.

— Квелирион же жив, так?

— Да.

— Уф, надеюсь, с ним всё в порядке, — протянул Иленойс.

— Если это предназначение, то предназначение нельзя изменить, — сказал Сейминий Септар, наклонив голову.

— Предназначение? — Иленойс возбуждённо дёрнул рукой. — Вы так думаете?

— Я призываю вас быть настороже и ни в коем случае не отмахиваться от моих слов.

— Хорошо, — кивнул Иленойс. — Спасибо.

— А сейчас позвольте откланяться. — Первосвященник медленно поднялся, опёршись на трость.

— Да, конечно, ваше святейшество.

Первосвященник вышел и оставил Иленойса в глубокой задумчивости. Через какое-то время он решил пройтись по дворцу. У двери стояло, как обычно, два стражника, и он прошёл мимо них, шаркая ногами.

Размышляя, он дошёл до Тронного зала. Туда вела массивная двухстворчатая дверь, сужающаяся кверху. Иленойс распахнул двери. В глаза ему ударил яркий солнечный свет, льющийся через огромные окна этого зала. Иленойс остановился и прищурился, глаза постепенно привыкали к яркому свету.

Словно по наитию, он шёл мимо круглых беломраморных колонн, заканчивающийся капителями где-то очень высоко, под сводом великого зала.

Иленойс подошёл к трону на расстояние около десяти шагов и, глубоко задумавшись, смотрел на него. «А что, если это правда?» — думал он. «Если мне суждено занять этот трон?».

Раньше он не решался подняться вверх по ступенькам, но теперь он прошёл каждую из семи ступенек, и, чувствуя необычайное благоговение, подошёл к трону. Он раньше и не замечал его деталей. Сиденье и спинка были обиты бархатом, над спинкой стояла золочёная фигурка орла, стоявшего лапами на спинке и клюв которого был повёрнут влево. Верх спинки украшало несколько драгоценных камней разных цветов, подлокотники был округлой формы. Теперь он прикоснулся к подлокотнику и провёл по нему рукой.

Вдруг ему вспомнилась его последняя встреча с отцом, с момента которой прошло уже два года. Во дворе крепости стояли он, отец, Квелирион и их братья. Вокруг было множество солдат, которые ожидали своего императора.

— Иленойс, ты уже мужчина, — с улыбкой произнёс отец, положив ему руку на плечо.

Игартион выглядел откровенно скучающим — он смотрел по сторонам, делая вид, что он тут совсем не при чём. Элиминион стоял рядом, нахмурившись. Его мальчишеские непослушные волосы неряшливо топорщились. Энгедрион крепко обнял Иленойса и сказал:

— Теперь ты тут главный. Покажи себя. Ты сын императора, а императоры чистой гирской крови. Конечно, будет и канцлер, но ты должен вникать в дела управления империей.

— Да, отец, — сказал он тогда, но что он сделал? Ничего. Он так и проводил дни за книгами и экспериментами. Ему не было никакого дела до управления государством, и только, когда к нему приходили, когда нельзя было что-то решить без представителя императорской семьи или когда традиции требовали его присутствия, тогда ему приходилось идти. Игартион, как обычно, где-то развлекался, а Элиминион тренировался фехтованию или ездил на охоту…

Иленойс разочарованно вздохнул и двинулся прочь. Он снова прошёлся по коридорам дворца. Это был Императорский дворец — величайшее сооружение в городе, да и, пожалуй, во всей империи. Огромный, он занимал всю вершину холма, на котором стояла Старая крепость. Дворец был построен из больших белых каменных кирпичей и включал в себя множество различных помещений. Разные постройки дворца связывали между собой переходы, под арками которых проходили вымощенные дорожки.

Иленойс вспоминал историю дворца. Когда-то он был довольно неказистым, но после окончательной победы над Фарфией и её покорения император Энгедрион Четвёртый затеял масштабную перестройку всего того, что стояло на холме. По его воле были почти полностью снесены все старые дворцовые строения и множество домов знати. После этого Энгедрион Четвёртый начал строительство огромного дворцового комплекса, который должен был показать возросшее величие Гира, сумевшего одолеть столь древнее, могучее и культурно развитое государство, как Фарфия. К тому времени только Фарфия да ещё маленькие государства Триж и Угор, которые не представляли угрозы империи, могли претендовать на независимость. Экардер и Лихалем уже как много лет были провинциями империи, но Фарфия сопротивлялась Гиру долго, и в пяти войнах перевес склонялся то на одну, то на другую сторону. В конце концов, гирцы подступили к самому сердцу Фарфии, и когда фарфийцы попытались вернуть прежние позиции, завоевали всю страну и сделали своей провинцией.

Мимо проходил молодой человек в сером одеянии. Это был Вилетий, помощник лорда-казначея.

— Ваше величество, — произнёс он, склонив голову.

Иленойс коротко кивнул. Было уже четыре часа, и Иленойс вышел во двор и направился к саду. Пройдя мимо своих палат, он свернул к арке. После арки перед ним вырос прекрасный лес, в котором были небольшие деревья — дубы, клёны, осины. Иленойс замер, разглядывая расположенные на клумбах цветы. Где-то наверху дятел долбил кору, вылавливая насекомых. Иленойс посмотрел на верхушки деревьев, желая посмотреть на него, но не увидел птицу в густых кронах.

Иленойс неторопливо побрёл прямо по вымощенной дорожке. Неподалёку сад патрулировали стражники из Императорской гвардии, ходившие по двое по другим тропкам. Иленойс подошёл к кромке холма, с которой открывался прекрасный вид на окрестности. Это была своего рода смотровая площадка, и отсюда было хорошо видно место впадения реки Гермы в Гедару. Стены крепости здесь были понизу, на склонах холма. Речные воды медленно и величаво текли, полуденное солнце отражалось в водной глади, и временами дувший ветер создавал рябь, от которой вода словно покрывалась складками, как ткань.

Иленойс слегка улыбнулся. «Так или иначе, теперь всё будет по-другому. Отец погиб. Императором станет Квелирион, но на мне тоже лежит ответственность. Империя нуждается во мне», — думал он.

Он повернул обратно, и возле дворца к Иленойсу подошёл слуга.

— Ваше величество, — начал он.

— Да?

— Я что-то слышал о заговоре, — заговорил слуга шёпотом и оглянулся. Вокруг никого не было, только вдали проходили стражники.

— О заговоре? — нахмурился Иленойс.

— Когда я выходил на улицу, возле площади Славы я подслушал разговор. Один из них сказал, «если заговор удастся, он даст нам всё».

Площадь Славы, или площадь Парадов, была одним из самых людных мест на территории крепости. Там находился собор, дома высшей знати, селившейся здесь с самых давних времён и передававших свои дома по наследству, и штаб-квартира рыцарского ордена Орла.

— И что было дальше? — спросил Иленойс.

— Они заметили меня и ушли. Лиц их я не видел.

Но Иленойс не придал этому значения.

Глава 3. Экардер

Солнечные лучи, выглянувшие из-за облаков, очертили причудливыми красками стоявший на вершине холма дворец, состоявший из прилепленных друг к другу построек с колоннами, куполами и скатными крышами. Дворец строился много лет, разные предпочтения были у заказчиков, разные были зодчие, и с некоторых сторон дворец казался несуразным нагромождением объёмов. По воле прошлого владельца он ещё и был покрашен в разные цвета: был здесь, например, зелёный купол, стены красного, фиолетового и розового цветов, синие колонны, жёлтая и светло-зелёная крыша. Так что теперь его называли не иначе, как Разноцветный дворец.

На балконе дворца стоял, смотря на восходящее солнце, высокий человек. У него была коротко стриженая борода, уголки губ немного опущены вниз. Одет он был в светло-красный кафтан. Постучали в дверь позади него.

— Войдите! — крикнул он, обернувшись.

— Ваше величество. — Подошедший слуга протянул ему свиток. — В порту просили доставить вам это.

— Ты свободен, — произнёс он и принялся распечатывать свиток. Слуга поклонился и вышел.

Это была незнакомая ему печать, на которой были непонятные символы, отчасти напоминавшие буквы гирского алфавита. Он прошёл в комнату, на ходу читая письмо, и по мере того, как он читал, шаг становился всё медленнее и медленнее, пока, наконец, он не остановился.

Наследник гирского императора Квелирион!

Я, царь Ирда, имя которого чужеземцам знать нельзя, победил на поле боя твоего отца, императора Энгедриона. Он погиб в бою. Его тело в качестве жеста доброй воли будет доставлено в Экардер. Также, из присущего мне милосердия и во имя Великого, я отпускаю всех захваченных пленных. Засим, полагаю, мы должны начать переговоры, на которые я готов отправить своего советника.

Квелирион тяжело опустился на стул. Из глаз невольно полились слёзы, свиток выпал из его рук. «Нет», — думал он. «Отец… Неужели удача подвела тебя? А я ведь сомневался…». Он вспоминал, как здесь же разговаривал с отцом полгода назад…

— И всё-таки, стоит ли нам вторгаться на Острова?

— Мы ведь это уже обсуждали. Они объявили мне войну, Квелирион! — отвечал Энгедрион, расхаживая по комнате. — Мне, гирскому императору, избранному самим Великим править Фелефарфией! Но они сомневаются в этом! Так мне и написал этот царь Ирда!

— Но мы ведь про них почти ничего не знаем.

— Мы знаем достаточно, — возразил император. — Они не могут быть намного лучше нас. А их верность Великому не должна пугать нас…

От воспоминаний его отвлекли тихие шаги. Из спальни в парадную комнату, где он сидел, вышла его возлюбленная, Эрфалия, которая была только в одной сорочке. У неё были длинные коричневые волосы, ниспадавшие с плеч, и прекрасное лицо, на котором блестели зеленоватые глаза.

— Что случилось, Квелирион? — взволнованно спросила она.

Квелирион молча посмотрел на упавший свиток, затем на неё, чувствуя в то же время, как сильно в неё влюблён. Эрфалия присела рядом на пол, подобрала свиток и быстро прочитала.

— Я сожалею, Квелирион, — произнесла она, погладив его по щеке.

— Эрфалия… — сказал он, опустившись к ней на пол.

Эрфалия обняла его и нежно поглаживала его по волосам. Так они и сидели некоторое время. Потом Квелирион стал жадно её целовать, думая, что только она одна для него важнее всех на свете. Сначала он корил себя за то, что чувствует только животную страсть, но ничего не мог с собой поделать. Он поцеловал её в шею, постепенно спускаясь всё ниже. Руками он начал снимать с неё сорочку снизу. Он уже не сдерживал себя, и они стали предаваться страсти, забыв обо всём.

— Теперь я должен стать императором, — произнёс Квелирион, лёжа на спине на кровати. Эрфалия лежала рядом.

— Я не хочу в Гир. Я тебе уже говорила. — Эрфалия повернулась на бок лицом к Квелириону.

— Но трон теперь мой.

— Есть и другой выход. — Она спрятала волосы, ниспадающие на грудь, назад, за спину. — Мой отец и я, народ Экардера хотели бы, чтобы Экардер был независимым. Потому и было это восстание, мой любимый.

— И что дальше?

— Я уверена, что знать признает тебя королём Экардера. Они уважают тебя как мудрого и великодушного правителя. И мы будем вместе как король и королева.

— Эрфалия, отец надеялся на меня.

— Я знаю, что гирцы считают себя лучше других, что они принесли цивилизацию в дикие страны. Но Экардер — это не Лихалем.

— Я это уже понял, — немного раздражённо ответил Квелирион.

— Да, — ответила Эрфалия, проводя рукой по его волосатой груди. — Откажись от трона. У тебя есть братья.

— Ха, — усмехнулся Квелирион. — Иленойс? Он ничем больше не интересуется, кроме своих дурацких исследований. Игартион? Таких распутных бездельников ещё поискать! Элиминион? Его вечно тянет на приключения, он бы целые недели проводил на охоте.

— После тебя по старшинству Иленойс.

— Даже не знаю, что могло бы заставить его измениться. Он, правда, умный, но авторитета у него почти что и нет. Впрочем, если я откажусь, Совет наверняка заставит его занять трон. На троне всегда должен быть император, это всем известно.

Два года назад император Энгедрион взял своего 19-летнего сына с собой на подавление восстания в Экардере. До этого Квелирион ещё не участвовал в войнах, но его готовили к этому с раннего детства. Императорская армия высадилась у города Экардера и с ходу взяла его. Оборона города была организована плохо, и гирцам удалось взять его практически без боя, а горожане не оказали сопротивления. Тогда Квелирион впервые и увидел дочь одного экардерского лорда, Эрфалию, и влюбился в неё. Но тогда девушка нерешительно отказала ему, и Квелирион не успел ничего больше сделать, потому что вскоре он с отцом отправился на юг, в Элеред, где находились основные силы мятежников.

В битве при Элереде сошлись огромные армии, и Квелириону удалось одержать победу и пленить предводителя мятежников Элерианта. Уцелевшие мятежники бежали на юго-запад, а императорская армия вернулась в город Экардер. Молва о сыне императора, победившем вождя мятежников, разлетелась по всей стране. Вскоре император Энгедрион вновь начал собирать армию, теперь уже против Ирда и Укри, помогавшим повстанцам, а Квелириона назначил наместником Экардера. Теперь уже Эрфалия смотрела на него более благосклонно, и они оба поняли, что не могут жить друг без друга.

— Ладно, у нас ещё до этого много времени, — произнёс Квелирион и нежно поцеловал Эрфалию. Он забывал обо всех трудностях, пребывая в единстве с ней, и ему не хотелось, чтобы это заканчивалось. Он аккуратно скользнул на Эрфалию, продолжая её целовать…

…Решение напасть на Ирд и Укри было принято далеко не сразу. Квелирион вспоминал военный совет, на котором он присутствовал. Здесь был его отец император и высшие офицеры, командовавшие легионами. Среди них был легат Квессий, командовавший V легионом. Квессий был из знатного рода и пошёл на военную службу, ещё будучи юношей. В палатах лорда в Разноцветном дворце был поставлен длинный стол, на котором лежала карта Фелефарфии. Уже темнело, и слуги зажигали факелы на стенах. Император Энгедрион стоял над картой и говорил:

— Господа, экардерские мятежники побеждены, а те, кто уцелели, бежали в леса и не могут сопротивляться. Их главарь сидит за решёткой. Однако война не окончена. Ирд и Укри объявили нам войну.

— Ваше величество, — произнёс кто-то из офицеров. — Ирд и Укри нам неподвластны и никогда не были под нашей властью. Никто никогда не мог их завоевать.

— Тем не менее, мы нанесли им поражение на море, — возразил ему другой офицер. — Но они нам не нужны. С ними надо заключить мир.

— Мир? — в разговор вступил Квессий. — Они напали на нас, а не мы! И мы должны просить у них мира?

— Казна империи опустела. Мы должны закончить эту войну.

— Да, казна империи опустела, — произнёс Энгедрион. — Но это не значит, что я должен сидеть сложа руки и ничем не отвечать на агрессию против нас.

— Ваше величество, — проговорил легат Квессий. — Ирдский флот понёс большие потери в морском сражении. Нужно воспользоваться моментом. Они не смогут воспрепятствовать нашей высадке. К тому же, — Он заговорил очень вкрадчиво. — Представьте себе! Это два государства, в которые никогда не вторгались враги. Сколько у них может быть золота и драгоценностей! Так мы могли бы пополнить нашу казну. А если дела сложатся неудачно, тогда мы пойдём на мир.

Император задумчиво смотрел на стол. Квелирион не вмешивался в разговор, считая своё мнение неуместным. Да и думал он тогда больше об Эрфалии, чем о войне.

— Да! — воскликнул император и прошёлся по комнате. — Мы возродим былое величие нашей империи! И все враги её падут! Господа, уже поздно, и завтра мы соберёмся снова, чтобы обсудить план вторжения.

Офицеры начали расходиться, и император подозвал Квелириона к себе.

— Квелирион, — произнёс император, положив руку на плечо сыну и глядя ему в глаза. — Ты останешься здесь в качестве моего наместника. Я слышал, что экардерцы уважают тебя. Ты победил вождя мятежников и прославился своим милосердием.

— Благодарю, отец. — Квелирион уже был рад тому, что останется здесь, рядом с Эрфалией. Он вышел из комнаты, направляясь к своим палатам.

В коридоре о чём-то разговаривали легат Квессий и советник отца Эрфалии, Твелиант. Квелирион и не думал, что они знакомы, поэтому удивился поначалу. Увидев его, они замолчали, но Квелирион не придал этому значения.

— Нам нужна поддержка экардерских лордов, — услышал он слова Квессия позади, и Твелиант что-то тихо ответил ему.

— Вы можете радоваться, Элериант, — язвительно произнёс Квелирион. — Мой отец погиб на Ирде.

Узник, до того безмолвно прислонявшийся к стене, оживился.

— Вот как? — произнёс он хриплым голосом. — Теперь вы будете императором?

— Эрфалия хочет, чтобы я отказался от гирского трона и стал королём Экардера.

Элериант поднялся и подошёл к решётке.

— А что думаете вы?

— Я пока не решил.

— Вы же видели сами. Экардерцы — не дикари. Нам никогда не нужен был Гир. Мы хотим независимости. Если вы будете королём, я, как и все мы, примем вас. Мой король.

Последние слова он произнёс он очень тихо.

— Вы принесёте мир в эти прекрасные земли. Вы их видели — прекрасные зелёные равнины, холмы, реки! Ведь война не окончена — я слышал, оставшиеся бежали в леса на юго-западе. Всё это произошло не просто так. Это ваше предназначение.

— Предназначение? — усмехнулся Квелирион.

— Да, ваше величество. Судьба послала нам, Экардеру, именно вас, чтобы вы правили нами.

— А если я откажусь и стану императором?

— Тогда война продолжится. Что скажет леди Эрфалия?

— Думаете, я сам не могу принять решение? — слегка повысил тон Квелирион.

— Ни в коем случае, ваше величество. Я лишь хотел сказать, что у вас есть ответственность перед народом этой страны.

— Будет очень похоже на одно из сказаний, — усмехнулся Квелирион.

Он имел в виду так называемое сказание о двух королевствах. Когда-то, давным-давно было два королевства, которые враждовали друг с другом. Королевства были соседями и часто вторгались на земли друг друга, и долго длилась их борьба. Но вот принц одного королевства воевал в другом королевстве и увидел прекрасную принцессу, в которую сразу же влюбился. Принцесса ответила ему взаимностью, и на время принц забыл обо всё остальном и в любовном пылу сбежал от своих.

Какое-то время они скрывались вместе, притворяясь бедняками. Тем временем отец принца, король, умер, и в отсутствие принца королём объявил себя его дядя. Очень недоволен был принц, но поделать ничего не мог, так как все войска присягнули его дяде. Принцесса уговорила своего возлюбленного пойти к её отцу, королю, говоря, что, когда принц станет королём, закончится застарелая вражда между королевствами. Нехотя принц согласился. Они пришли к королю, и не без робости принц преклонил колено под королём страны, с которой он много враждовал. Но король был мудр, и понял, что это шанс прекратить войну, к тому же закончив её более выгодно для его королевства.

Король отправил новое войско, объявляя всем на своём пути, что едет законный король этого королевства. Но дядя принца уже прочно укрепился и разбил это войско. Тогда сам король выступил, но снова потерпел поражение и сам погиб в бою. Теперь королём поневоле стал принц, женивший на принцессе, и он смог подготовить столицу к осаде и в результате удачных вылазок смог заставить своего дядю отступить. Горожане и все жители ликовали, приветствуя своего нового короля, хотя он и был чужаком. Поначалу попытался принц отвоевать своё королевство, но не смог и понял, что лучше жить в мире. А его дядя через несколько лет был убит в результате заговора, и знатные люди королевства сами пригласили его на трон.

— Вот только я не объединю два королевства, — продолжал Квелирион. — А наоборот.

— Эти два королевства уже разъединены, — возразил Элериант. — Может быть, так не кажется, но что скрепляет их? Император? Вера?

Квелирион не нашёлся, что ответить.

— Разделив два королевства, вы поймёте, что лучше жить в мире.

— А если по-другому? Если я силой подавлю всякое непокорство и заставлю вас всех признать власть империи?

— Тогда будет новая война. А Империя и так ослаблена.

— Что вы знаете об Империи? — воскликнул Квелирион. — Где бы вы были без Империи?

— Ваше величество, вы же знаете ответ.

— Ладно. Я подумаю, — произнёс он и двинулся прочь.

Он весь был в смятении. «Как мне нужно поступить? Что я должен сделать? Исполнить свой долг. Мой долг — стать императором. Но что делает император? Заботится о благе своих подданных. Если бы можно было быть и императором в Гире, и королём здесь, но это, похоже, невозможно. В Гире меня не поймут, скажут, что я больше внимания уделяю Экардеру, а не своей стране. Канцлер просто не будет подчиняться, сказав, что я не служу государству, в отличие от него. И Эрфалия…. Она не хочет покидать Экардер. А отец хотел бы, чтобы я стал императором, он готовил меня к этому! Так кого же мне выбрать — Эрфалию или отца? Эти люди, экардерцы, стали для меня уже такими, что ли, „своими“. Мне нравится здесь, но теперь придётся выбирать».

На выходе из тюрьмы толстый привратник неловко поклонился ему, и Квелирион задумчиво кивнул. Его шаги громко отдавались по стенам коридора. «Экардерцы тоже мои подданные, и что было бы благом для них? Иметь своего короля. Иначе продолжится война. Что, жестоко покарать непокорных, утопить страну в крови? Нет, нет, нет. Священники и пророки учат нас тому, что все люди должны любить друг друга. Перед правителем всегда становился острый выбор. Мягкие правители зачастую не могли удержаться у власти, а жестокие сталкивались с бунтами и мятежами и тоже падали. Но каким же правителем быть мне?».

Квелирион посмотрел на безоблачное весеннее голубое небо. «Великий, как я должен поступить?» — вопрошал он, но не получал ответа. «Любовь укажет мне путь. Любовь. Эрфалия. Я люблю её всем сердцем, я никогда раньше так сильно не влюблялся, она — это то самое, чего мне всегда не хватало, и что приносит мне счастье».

Подумав так, он двинулся во дворец. Чтобы ему не пришлось решать завтра, но сегодня он будет только с ней, слышать её голос, ощущать её кожу и дыхание, вкус её губ и наслаждаться любовью.

— Трон Империи принадлежит мне. По праву.

— Но ты можешь отказаться от него, — настойчиво произнесла Эрфалия, опёршись локтем о подушку.

В ответ Квелирион слабо улыбнулся, провёл рукой по её щеке, затем по волосам, прижался губами к её губам, пододвигаясь всё ближе к ней всем своим телом. Но тут в дверь постучали, Эрфалия мягко отстранилась, быстро надела шаль и села на кровати. После того, как Квелирион разрешил, вошёл слуга.

— Ваше величество, к вам лорд Двеммий.

— Твой отец пришёл, — сказал Квелирион Эрфалии и приказал слуге: — Впусти его!

— Идём, Эрфалия.

Они вышли в парадную комнату их покоев. Спустя несколько секунд в комнату величаво вошёл лорд Двеммий, одетый в красный кафтан с золотыми застёжками. На лице у него была короткая борода с лёгкой сединой, глаза смотрели сурово. Следом вошёл ещё один человек, молодой, с чёрными волосами, одетый скромнее, в белую тунику, закреплённую на поясе ремнём.

— Ваше величество, — произнёс лорд Двеммий, поклонившись. Его сопровождающий последовал примеру.

— Милорд. Советник Твелиант. — Квелирион коротко кивнул. — Прошу, садитесь. — Он указал на длинный стол, у которого стояло несколько стульев.

Когда Двеммий и Твелиант сели с одной стороны стола, а Квелирион и Эрфалия — с другой, отец Эрфалии начал:

— Ваше величество, в первую очередь хотел бы принести вам свои соболезнования по поводу вашей утраты. Ничто не смягчит горя от потери отца, тем более такого великого человека, как император Энгедрион, чтобы о нём не говорили.

Лицо лорда Двеммия было серьёзным, и было похоже, что он говорил искренне.

— Благодарю вас, милорд, — ответил Квелирион, скрестив руки перед собой.

— Однако теперь перед нами… — Он взглянул на свою дочь. — …встаёт серьёзный вопрос. От того, как мы его решим, зависит наше будущее и будущее Экардера. Итак, что мы имеем? Во-первых, ваше величество, вы помолвлены с моей дочерью. Как вы видите в нынешних обстоятельствах ваше будущее и будущее моей дочери?

— Я должен стать императором. Но я держу своё слово, и Эрфалия будет моей женой.

— То есть гирской императрицей?

— Да.

— Квелирион, я же тебе говорила, — воскликнула Эрфалия.

— Я ещё не решил, — отрезал Квелирион, отмахиваясь от неё. — Но что будет, если я откажусь от трона Империи?

— Ваше величество, вы и сейчас являетесь нашим наместником от имени императора, которого, впрочем, сейчас нет. А отказавшись от имперского трона, вы станете нашим королём, с моей дочерью-королевой и народом, который хочет жить в мире и уважает вас как правителя.

Двеммий, хотя и говорил мягким тоном, но его слова прозвучали довольно жёстко, и в них чувствовалось твёрдое намерение не отступать от своего.

— Я подумаю над вашим предложением, милорд, — осторожно произнёс Квелирион.

Экардер. Это была страна бескрайних зелёных холмов. Были здесь, конечно, и равнины, и леса. Но в основном это были пологие холмы, некоторые невысокие, а другие — высотой с башню, и на них часто росла высокая по пояс трава и редкие деревья.

Экардерцы не могли похвастаться древним происхождением, как гирцы и фарфийцы. Их государство возникло гораздо позже. В наступивших после падения последнего королевства Тьмы тёмных временах, когда число эльфов настолько сократилось, что они куда-то скрылись от людей, предки экардерцев вели уединённый образ жизни в своих холмах.

Было несколько племён экардерцев, но и в те тёмные времена экардерцы не забывали о древнем наследии, хотя их нравы и обычаи ожесточились. Но позднее часть племён объединилась вокруг города Экардера, а другая — вокруг города Элереда. Объединительный процесс и там, и там шёл под знаменем возврата к исконным древним, идущим от эльфов, традициям и вере в Великого.

Экардерцы часто воевали со своими восточными соседями — жестокими племенами лихалемцев и жегеров, которые, как говорили, происходили от браков людей и орков. Так ли это было на самом деле или это была клевета их врагов, никто точно не знал. Множество раз экардерцы сходились в битвах с лихалемцами и жегерами. Экардерские копейщики и лучники успешно противостояли лихалемским топорщикам и жегерским топорометателям, и ни одна из сторон не могла добиться решительного перевеса.

Конец этим войнам положило наступившее владычество Гира. Пройдя с боями через Лихалем, гирские легионеры вторглись в Экардер и за несколько лет покорили его. Наступили долгие лета мира, которые, однако, теперь закончились. Теперь Квелириону предстояло решить, что делать с Экардером, а новому императору, кто бы им не стал, — как побороть истинного врага Империи, коим являлась Великая Орда.

Квелирион взглянул с балкона на раскинувший перед ним город, который стал для него родным.

— Ваше величество, к вам пришёл Гриж Лоракр, — отвлёк его подошедший сзади слуга.

— Пусть войдёт.

Квелирион ждал его. В комнату вошёл черноволосый человек среднего роста с грубоватым лицом. На щеке у него виднелся шрам от клинка. Он был лихалемцем, и за последнее время Гриж стал другом Квелириона. Они познакомились во время похода на юг Экардера, и однажды лихалемец спас ему жизнь. Квелириону нравилась жёсткая решимость Грижа и его умение сражаться. Квелирион подумывал взять его на службу к себе телохранителем, но пока ещё не предложил ему.

— Ваше величество. — Лихалемец поклонился.

— Что скажешь? — спросил Квелирион, когда они сели за стол. — Ты, наверное, знаешь, что я теперь должен стать императором, но Эрфалия и её отец предлагают мне отказаться от трона Империи и стать королём Экардера.

— Я думаю, вы должны никого не слушать и решать сами.

— Но как думаешь ты?

— Я думаю, трон Империи принадлежит вам. Зачем вам отказываться от одного трона, чтобы сесть на другой? Два лучше, чем один.

Квелирион рассмеялся. Простота Грижа веселила его.

— Если бы всё было так просто, Гриж. Если я займу один трон, то потеряю другой. Если в Гире — то потеряю Экардер, если экардерский — то в Гире меня уже не примут.

— Тогда, ваше величество, займите тот трон, который вам по душе.

Квелирион улыбнулся, повелев слуге принести вина.

— Что же, хорошо…. А пока я решил взять тебя своим телохранителем. Что думаешь?

— Я согласен, ваше величество, — ответил Гриж, улыбнувшись. — Что бы вы не решили, я буду с вами.

Квелирион посмотрел на Эрфалию и улыбнулся ей. Он принял решение и приказал явиться писцу, чтобы написать письмо в Гир. Одно из них будет отправлено в Совет, а другое — брату Иленойсу.

«В Гире меня могут счесть слабаком, действующим в угоду женщине, но какое мне дело?» — подумал он.

— Записывай, — приказал Квелирион писцу.

Совету и лорду-канцлеру Белию Логадрию!

Я, наследник имперского престола Квелирион, сын Энгедриона Десятого, сообщаю, что отказываюсь от своих прав на трон Империи, отрекаюсь от престола в связи с тем, что я не достоин такой чести и не смогу достойно выполнять эти обязанности по личным обстоятельствам. Прошу Совет рассмотреть вопрос о назначении моего брата Иленойса, следующего по старшинству, гирским императором.

Квелирион

Глава 4. На улицах неспокойно

На задворках дома недалеко от центра, где обычно было тихо и пустынно, сегодня собралась целая толпа. Они переговаривались, что-то шептали друг другу, особо чувствительные девушки верещали. Забор, окружавший дом, давно покосился и упал, и подгнившие доски валялись тут неподалёку, так что кто угодно мог пройти во двор. В самом доме уже давно никто не жил. Дом был двухэтажным, каменным, как и почти все дома в городе. Горожане стояли на том месте, где стоял забор, между двумя другими участками, и как будто бы не решались войти во двор. Через толпу, временами грубо окрикивая зевак, пробирался человек.

Это был невысокий человек, немного толстоватый. Его лицо поначалу казалось неприятным, губы резко сжаты, лоб наморщен, взгляд глаз серьёзен. На вид ему было около 40 лет.

На земле лежало тело женщины в бело-красном одеянии. Человек как раз подходил к ней, когда со стороны раздался крик:

— Веллария! Нет!

Это некий юноша протиснулся через толпу и бросился к телу. Он откинул капюшон, и человек вспомнил, что уже видел его. Это был казначей Вилетий, доверенное лицо лорда-казначея Маркеллия.

— Я так и не успел тебе сказать, снова попытаться… — бормотал Вилетий, сжимая её руку.

— Господин Вилетий, я — начальник первого сыскного отдела Сыскного управления города Делиний Орлин. Вы знали её?

— Да. — В глазах у него стояли слёзы. — Я любил её. Хотя она меня и не любила, но находиться рядом с ней для меня уже было счастьем.

Сыщик припоминал смутные слухи в управлении, правда, весьма давнишние, о том, что помощник лорда-казначея Вилетий пытался добиться руки некоей красавицы, но она всякий раз отвергала его.

— Сука, — бросил Делиний в сторону. «Если здесь замешан Вилетий, опять будут трудности с властями», — размышлял сыщик. Трудности с властями ему не нравились, потому что вечно эти высокородные ставили препоны следствию и покрывали своих голубокровных, а против них идти было трудно. Конечно, большую часть вопросов решал его начальник, имевший влияние даже на Совет, но это всегда было сопряжено с риском.

Тело женщины лежало на спине, кровь из раны на груди запеклась. Вилетий безутешно рыдал, сжимая её руку и смотря на лицо. Да, Веллария была весьма красивой. У неё было идеальное овальное лицо, слегка припухлые губы. Фигура её тоже была прекрасна. Делиний помрачнел ещё больше, думая, как не повезло Вилетию.

— Ну, где они? — произнёс он вслух. Он ждал своих помощников, чтобы забрать тело и отнести в отдел.

За толпой послышались новые голоса, и на место преступления пришли двое его помощников.

— А, вот и вы! — воскликнул Делиний.

Один из них, Гриний Маниллий, молодой и умный красавчик, обошёл вокруг тела и задумчиво произнёс:

— И что же она здесь делала? В этом доме никто не живёт.

— Вы принесли носилки? — как будто не услышав его, спросил Делиний.

— Нет, забыли, засмотрелись на новую секретаршу начальника и забыли, — ответил Гриний, но потом добавил:

— Там они. Надо толпу разогнать.

Делинию иногда приходилось терпеть наглость своего подчинённого, потому что тот был хорошим сыщиком. Делиний осклабился и подошёл к толпе:

— Господа и дамы! — начал он зычным голосом. — Прошу расходиться. Скоро здесь будет не на что смотреть. Тело унесут в управление.

Люди было заголосили, но начали расходиться. Делиний кивнул Гринию, и он с напарником, которого звали Лисний, стали укладывать тело на носилки.

Делиний окликнул людей:

— Есть ли здесь жители ближайших домов?

Одна женщина в тёмной шали обернулась. Лицо её почти всё было в морщинах, и на вид ей было около 50 лет. Седоватые волосы она скрывала под верхом шали. Делиний подошёл к ней.

— Госпожа, где вы проживаете?

— Вот в этом доме. — Она указала на двухэтажный дом справа, на окнах которого стояли цветы. Крыша была из серой черепицы.

— Итак, вы знаете, кто это?

— Первый раз тут вижу.

Мимо прошли два его помощника, которые несли носилки. Делиний оглянулся.

— Гриний, возьмите с собой господина Вилетия в управление, а потом идите в дом Велларии. Господин Вилетий!

Гриний и Лисний начали укладывать тело на носилки, а Вилетий, всё также сидевший рядом с телом Велларии, услышав своё имя, поднялся и обернулся.

— Вы знаете, где она жила? — спросил Делиний, когда Вилетий подошёл.

— Да, — кивнул Вилетий. — Это на улице Перигеллия, на углу с улицей Минтения.

— Хорошо, — сказал сыщик, но тут же осёкся. — То есть, плохо, конечно. Вся эта ситуация. Вы пойдёте с моими помощниками в управление, расскажите им, как найти дом Велларии, и ждите меня. Если у вас, конечно, есть время на это.

— Я помогу расследованию. — В красноватых от слёз глазах Вилетия загорелся огонь. — Тот, кто это сделал, должен заплатить.

— И он заплатит, — произнёс Делиний. — Я вам обещаю.

Сыщик сказал то, что должен был сказать. Он не чувствовал никаких эмоций, кроме жалости, и не чувствовал жажды мести, как Вилетий, и знал, что меру наказания будет определять суд, но также он знал, что с пылкими молодыми людьми нужно быть осторожнее, чтобы они там ничего не выкинули, не устроили бы самосуд или не стали бы бессмысленно истязать виновного по их мнению человека. Он помнил, что зачастую эти люди даже не могут быть точно уверены в том, что этот человек виновен. Их ведёт не холодный рассудок, а горячее сердце, и поэтому они думают, что нашли виновного человека, хотя мотивы у настоящего преступника оказываются совсем иными.

Делиний отвернулся и улыбнулся. Ему нравилось показывать свою власть над людьми, которым в других случаях он не мог бы ничего сказать. Он не мог бы приказать помощнику лорда-казначея, но сейчас Вилетий зависит от него. Ведь сыщик имеет право воздавать по справедливости преступникам, чего хотят многие.

— Итак, госпожа, — обратился он к женщине. — Как вас?

— Серпиния.

Краем глаза сыщик заметил, как его помощники уносили на носилках тело Велларии, укрыв его тканью так, чтобы не пугать случайных прохожих, а рядом с ними семенил Вилетий.

— Госпожа Серпиния, — продолжил Делиний. — Видели или слышали ли вы что-то странное и подозрительное?

Она кивнула.

— Вчера ночью моя собака гавкала пуще прежнего. Я уж думала, кошка там, наверное. Но теперь думаю, что это тогда девушку убили. Ой, страсти-то какие…

— Не думаю, что её убили здесь, — промолвил Делиний. — Здесь нет никаких следов борьбы, а на земле только слабые отпечатки одних ног. И стопы были большие, стало быть, человек крупный и сильный. Иначе как бы он донёс её досюда?

— Тогда где же её убили? — спросила Серпиния, всплеснув руками. — Где-то недалеко?

— Скорее всего. Это было ночью, когда никого не было на улице и никто не задавался бы вопросами.

«Найти бы это место. Убийца должен был подождать, пока перестанет течь кровь. Когда он нёс её сюда, кровь уже не текла, иначе бы я заметил. Значит, прошло какое-то время, и он решил увести нас от места преступления», — думал сыщик.

— А в какое время собака сильно гавкала?

— Было около трёх часов ночи.

«Самое тёмное время», — подумал Делиний.

— Благодарю вас, госпожа.

Он отвернулся и подошёл к месту, где лежало тело Велларии. Стоило ещё раз изучить это место…

В конце коридора стояла девушка, и по её лицу Делиний понял, что это сестра Велларии. Она разговаривала с кем-то за углом, и этого человека не было видно. Она была не такой красивой, как Веллария. Лицо покрывали веснушки, а неровные волосы путались за спиной. Делиний осторожно сделал несколько шагов вправо, чтобы увидеть человека, с которым она разговаривала. Это был Гриний, и он тихо говорил ей что-то, временами улыбаясь и делая движения глазами. Выглядело это так, что Делиний понял — Гриний заигрывает с сестрой Велларии.

— Эй, Гриний, сюда идём, — прикрикнул Делиний. — Моё почтение, госпожа.

Гриний нехотя отвернулся и неторопливо подошёл к своему начальнику.

— Да, босс? — спросил он.

— Что ты делаешь? — тихо воскликнул Делиний. — Она недавно потеряла сестру, а ты…

— Так женщины больше болтают. Если показать им, что ты в них заинтересован.

— Ах вот как? И что, ты много узнал?

— Достаточно много.

— Хорошо, идём в управление. По дороге расскажешь.

Делиний повернулся к сестре Велларии, которая стояла там же и смотрела на них:

— Госпожа, примите ещё раз наши соболезнования.

— Благодарю, господа.

— А сейчас позвольте откланяться.

Когда Делиний и Гриний вышли на улицу, Делиний, жмурясь от светящего прямо в глаза солнца, спросил:

— Ну?

— Интересная она была, эта Веллария. Дочь ремесленника, но её отец уже давно умер. А мать работает служанкой. Много парней увиливали за Велларией много лет, но мало кому удавалось добиться её расположения. Её сердце так и не смог никто покорить, и её сестра сказала, что был один тип, который ей угрожал.

— Угрожал? — переспросил Делиний, пытаясь перекричать торговца овощами, назойливо расхваливающего свой товар. Они проходили мимо овощной лавки.

— Именно, — подтвердил Гриний, когда они свернули на другую улицу, и крикливый продавец оказался позади. — Другие вели себя, как настоящие рыцари, и сестра искренне не понимала, почему ни один не пришёлся Велларии по вкусу. Так вот, она слышала их ссору. По её словам, некий Реммасий грозился убить Велларию. Это было месяц назад. Вероятно, всё это было в пылу ссоры, и также была масса нелицеприятных слов. Но была и прямая угроза.

— Надо поспрашивать у этого Реммасия. Кто он такой?

— Вроде он сын лавочника. Нельзя сказать, что он красивый, но в то же время и не урод. Высокий, сильный… Понимаете, к чему я клоню?

— Кто-то унёс тело с места преступления, — задумчиво пробормотал Делиний.

— Ой, минуточку, — вдруг произнёс Гриний, посмотрев куда-то в сторону. Возле лавки стояла высокая стройная девушка с каштановыми волосами, и Гриний подошёл к ней. Она начала что-то тихо говорить ему, и Гриний так же тихо отвечал ей. Под конец Гриний притянул её к себе, поцеловал в губы, помахал рукой и вернулся.

— Твоя очередная, Гриний? — спросил Делиний, когда он подошёл. — Остепениться бы тебе уже пора.

Гриний вздохнул, но тут же ухмыльнулся.

— С этим всё сложно, Делиний.

— Ты должен называть меня «господин Орлин».

— Да что вы? — усмехнулся Гриний. — Может, мне ещё вам в ножки кланяться?

Делиний многозначительно хмыкнул.

— Ладно. Орлин.