Бесплатный фрагмент - Птичка по кличке «Коршун»

Все события, герои, локации — фантазия автора и отрывки сна, что виделись накануне. В тексте присутствует нецензурная брань. +18.

ПролоГ

Каждое событие подобно дивану,

в нем должны быть скрытые пружины.

— Ты посмотри, очухалась, девочка! Живучая, значит — мужчина, сидящий напротив, не спрашивает, утверждает. Его губы дергает отвратительная ухмылка.

Голова кружится, в ушах стоит непонятный гул. Я лежу на пыльном бетонном полу в позе эмбриона, связанная по рукам и ногам слишком туго. Запястья режет из-за чертовой веревки. В воздухе воняет сыростью со сладковато медной примесью. Запах крови.

Всеми силами стараюсь собрать мысли в кучу, что бы найти выход из этой ситуации. Но боль ломает тело, заглушая любую попытку. Каждый орган отзывается острой пикой. Невозможно даже дышать.

Господи! Почему так плохо-то?!

Память услужливо подкидывает ответ. Меня избили в четыре руки, не дав даже шанса сопротивляться. Словно боксерскую грушу. Я сгибалась от ударов в живот. Падала и харкала кровью. Осевшее тело встряхивали, приводя в чувства, и снова нещадно выбивали дух. Последний удар пришелся куда-то в район правого глаза, а после темнота.

Сколько я была в отключке? Час? Или больше? Только стоило пошевелиться, как сиплый крик вырывается наружу. А это чудовище продолжает удовлетворенно смотреть, как я валяюсь в ногах. Наверняка чувствует себя сейчас вершителем судеб.

— Раф! Сделай так, что бы дама могла нормально со мной общаться.

Бугай стоящий поодаль резко поднимает искалеченное тело и усаживает на невесть откуда взявшийся табурет. Сам же встает за моей спиной, создав опору. Видимо, понимает, иначе я просто рухну безвольным мешком на пол. Грубым захватом впечатывает пальцы в подбородок и удерживает голову. Теперь мое разбитое лицо четко напротив собеседника.

— Слушай, Мария Николаевна, внимательно. Я думал, ты из понятливых и пыл свой поумеришь еще после первой встречи. Но ошибся. Хотя признаюсь, восхищен. Ты баба красивая и сильная, даже слишком. Только дура. Такой набор почти алмаз среди кучи дерьма. И если бы не все обстоятельства, быть тебе… — мужчина резко обрывает мысль, задумчиво трет подбородок и наконец-то добавляет — урок ты получила, надеюсь — впитала до мозга костей. Даю тебе шанс на безоблачное будущее, естественно со мной, рука об буку. Заметь и оцени! Делаю исключение… для тебя. Прощаю. Как только услышу вразумительный ответ, продолжим беседу в более приятном ключе, минем алтыным*! (тат. яз. — моя золотая)

Последняя фраза звучит на чужом языке, но судя по интонации — это обращение и довольно ласковое. Нет уж, спасибо, обойдусь.

Не знаю, откуда появляются силы. Может это просто последний выброс адреналина в кровь, перед неизбежной гибелью, или гордость решила взбрыкнуть. Превозмогая боль, я вонзаюсь взглядом в организатора моего личного суда и спокойно говорю:

— С такой мразью даже по одной земле ходить не стану. Засунь свои предложения поглубже. Я скорее землю жрать начну, чем сделаю то, о чем ты говоришь, Була!

Шершавая рука, удерживающая все это время, дергается, а мой смех больше похожий на хрип катится по стенам и ударяется о физиономию напротив. Карие глаза злобно сужаются, мужчина встает, одергивает синий пиджак и приближается так, что расстояние между нами сокращается до десяти сантиметров.

Я давно поймала себя на мысли, что не боюсь собственной смерти. Единственное, что дергала еще бьющееся сердце «Как это вынесут родители?». Конечно, мечталось прожить счастливую жизнь лет до восьмидесяти, а потом просто уснуть вечным сном и отправиться в Царство Небесное, ну или куда там выдадут путевку. Но раз уж судьба погибать молодой, не стоит себе отказывать напоследок. Через секунду мой кровавый плевок растекается по лицу этого выродка.

— Раф, закопай суку заживо. Она хотела жрать землю, так исполни последнюю волю нашего следователя.

***

— Машуля, ну что, подписали все бумаги. Сейчас передай остатки дел Совкову и…

Генерал тяжело вздыхает, машет рукой и как-то грустно улыбается. Карие глаза, которые с возрастом посветлели и стали похожими на осветленный яблочный сок, смотрят с отеческой теплотой.

— Тимофей Игнатьевич, спасибо вам за все.

Этот человек действительно многое сделал для меня. После успешной практики в следственном комитете я была направлена в отделение Порохова. Показатели раскрываемости значились более чем высокими, а я еще совсем юная и так сказать пороха не нюхавшая в прямом и переносном смыслах. Но генерал что-то рассмотрел во мне, как он сказал: «острый ум, бьющий ключом потенциал и вера в идею». Помогал, подсказывал и давал реально ценные советы, которые, в общем-то, взрастили из меня профессионала. Да, заслуженно считаю себя профессионалом, и дело не в том, что от скромности не умру. Я адекватно оцениваю свои возможности, способности и статистические показатели проделанной работы.

Игнатьевич понимающе мотает головой, поднимается и одергивает китель. Его звезды блестят, попав в луч света, пробивающийся сквозь кремовые жалюзи. Натянул привычную маску бравого генерала и так нарочито серьезно забасил:

— Значит так, Коршункова, как я уже сказал, дела передаешь, все свои бумажки на перевод забирай и к Людмиле зайди.

Я слушаю его, улыбаясь. Единственное, о чем сейчас немного грущу

,это то, что жаль терять такого начальника. Бесконечно серьезного, до жути справедливого, дерущего в три шкуры за дело ну иногда и для профилактики, но такого человечного. Да, да, да. Менты — тоже людьми бывают, хотя за годы службы я столько упырей в погонах перевидала, что страшно подумать.

— И, товарищ майор — Порохов смотрит, сдвинув седые брови — если кто обидит или еще что, мой номер ты знаешь…

Обидит? Меня? Вы серьезно, товарищ генерал? Как будто перед вами все та же, еще совсем зеленая Машенька, только что получившая красненький диплом.

Нет, за эти годы я многому научилась. Хоть и слабачкой не была никогда, но работа в отделе закалила не хуже, чем огонь сталь. Постоянная нервотрепка, вращение в мужском коллективе фактически двадцать четыре на семь. Общение с угнетенными и разбитыми горем пострадавшими, допросы подозреваемых. Неизбежные встречи с криминальными элементами. Недосып, ставший нормой жизни. Да что там, я даже по фене базарить могу, если ситуация того требует, разумеется. Хочешь — не хочешь, а панцирем обрастешь.

Но весь этот мысленный поток я озвучивать не буду, просто подскакиваю и крепко обнимаю его. Да, жаль, расставаться, с ним действительно очень жаль. Но решение принято, оно взвешено и обдуманно раз сто, не меньше.

Перекинувшись еще парой фраз, я подхватываю документы и у самой двери отдаю честь, выдавая самую шикарную и при том искреннюю улыбку, на его крепко зажатый кулак и прощальную реплику «Покажи им там всем!». Покажу! Не сомневайтесь, товарищ генерал.

Все, я это сделала! Закрыла громкое дело о серии разбойных нападений, которые висело грозовой тучей над отделом последние недели. Добилась перевода в нужный мне город и теперь с чистой совестью могу собирать скудные пожитки для переезда.

Завершив все бумажные дела, попрощаюсь с операми, экспертами и всем коллективом. Тут же достаю несколько бутылок хорошего коньяка в качестве проставы. Под бодрое улюлюкание и крепкие объятия парней окидываю свой уже бывший отдел и подаюсь прочь в новую жизнь.

Переезжаю. Нет! Возвращаюсь домой. Десять лет назад я уехала в чужой город, что бы воплотить мечту. Поступила в академию МВД и блестяще отучилась. Ох, как же отец кричал, как же ему это все не нравилось. Когда его малышка заявила, что хочет быть не абы кем, а следователем. Родители не восприняли это всерьез. Зря, очень и очень зря.

Папа всегда поощрял мои шалости, глупости, прихоти и желания. Машинку вместо кукол — держи целую коллекцию. Футбол и сбитые коленки — это даже хорошо, воспитывает лидерские качества. Позже я захотела заниматься борьбой, он отдал меня в лучшую секцию в городе. Самбо, дзюдо и рукопашный бой. Мама не находила себе места, а папа гордился и уповал на то, что это лишь мелкая блажь его любимой доченьки, перерастет. Он даже брал меня с собой на охоту. Научил выслеживать дичь, стрелять, разбирать и чистить оружие. Шахматы и нарды были нашим излюбленным вечерним времяпрепровождением, когда удавалось выкроить пару часов перед сном. Все это, скажем так, далеко от истинно женских увлечений. В итоге стабильные замечания за поведение и драки в дневнике. К слову сказать, на успеваемости это никак не отражалось. Рваные джинсы, бесконечные кеды и кроссовки тоже не стыковались с образом благородной девицы.

Но, не смотря на то, какой я росла и чем увлекалась, отец был уверен, что быть мне в будущем деловой леди, бизнесвумен и просто продолжательницей семейного дела. А то, что характер мужского типа, как и интересы, так это только на пользу. В сфере серьезных денежных оборотов нужно быть с острыми зубами и стальным хребтом.

Родители не беспокоились, когда пришел выпускной класс и череда экзаменов. Были довольны успешными результатами. Отец ожидал, что я поступлю на финансы или бизнес, ведь я его наследница. А как же ещё?

Николай Семенович Коршунков — уважаемый и довольно известный в нашем немаленьком южном городе человек. Бизнесмен, владелец транспортной компании, собственник торгового комплекса и около десятка коммерческих помещений. Естественно при таком раскладе планировалось вырастить из меня достойную дочь, которая в будущем с радостью пойдет по протоптанной папой дорожке. Но тут как говорится, что выросло, то выросло.

По результатам вступительных экзаменов меня зачислили на выбранный факультет. Училась с удовольствием и особым рвением. Папа до последнего питал надежды, что я стану хотя бы секретарем в прокуратуре, преподавателем в том же вузе или еще каким-то бумажным червем, который ходит в красивой форме, отвечает на звонки и делает невообразимый кофе с пенкой. Раз уж так уперлась и не хотела заниматься семейным делом.

Когда я прошла практику, получила рекомендации и была направлена на реальную работу, решила поставить родителей перед фактом. Так сказать примите — распишитесь. Этот скандал дался нам всем нелегко.

Мама в гробовом молчании начала отсчитывать капли валерьянки. Потом так разнервничалась, что выпила почти весь флакончик и совсем не грациозно рухнула на диван, прикрывая побледневшее лицо ладонью. А отец…. сокрушался, упрашивал, угрожал — стандартный набор. Он идеальный переговорщик, но не со мной.

— Машенька, как ты не поймешь, это тебе не детективчики романтичные, не сериальчики сопливые. Маша! В конце концов, я надеялся, что ты отучишься, утолишь свою прихоть, поумнеешь и продолжишь дело всей моей жизни! — отец нервно дергает ворот белоснежной рубашки так,

Что одна из пуговиц не выдерживает и отлетает.

— Вот именно, папа, твоей, ТВОЕЙ жизни, а я не хочу быть бизнесвумен — я стою напротив, скрестив руки под грудью, стараясь сохранять спокойствие.

— Хорошо! Хорошо! Раз не хочешь работать со мной, давай, я договорюсь, и ты пойдешь в прокуратуру. Будешь в кабинете сидеть, документы перебирать — Николай Семенович смотрит фирменным взглядом, мол, давай, не дури, а то хуже будет.

Меня этот прием давно не пугает, примерно лет с девяти. Когда поняла, что дальше хмурых бровей и молний в глазах дело не зайдет. Ведь я любимая дочь и вся в отца.

— Папа, если бы я хотела тихо макулатуру перекладывать, пошла бы на педагога!

— Маша! Ты что, не понимаешь? Там люди погаными волками становятся, шакалами! — он устало выдыхает.

Мое сердце предательски сжимается. Довела. Но я быстро засовываю совесть в самый темный уголок нутра. Не та ситуация! Если сейчас чуть ослаблю хватку — проиграю. Тем временем отец сменяет тактику и продолжает более ласково:

— Маша, услышь меня, детка, это же система. Она вывернет тебя наизнанку, перекрутит живьем своими ржавыми ножами. Ты либо ей подчинишься, либо сломаешься и будешь вышвырнута, как ненужный хлам! И что тогда?

— Мне не десять лет, я все понимаю, папа! Это мое решение!

Хочется топнуть ногой, но я сдерживаюсь — это уж слишком по-детски.

— У тебя не тот характер для этого всего! Слишком честная, правильная! Выбери женскую профессию! Тебе семью строить, детей рожать! Я прошу!

— А может мне это вообще не нужно! Ты можешь понять, что я уже сделала выбор и не отступлю!

— Запомни, Мария! Нацепишь погоны — помощи не жди! Хочешь карьеру в ментовке? И пальцем для этого не пошевелю!

— На нее и не рассчитываю! Неужели думаешь, что я такая никчёмная, что без твоей протекции ничего не добьюсь?!

Меня просто взбесила эта угроза. Ха! И еще раз Ха! Не нужна мне никакая помощь, а если бы и предложил, сама б отказалась!

— Что же ты творишь? Хоть о нас с матерью подумай! Не разочаровывай меня, дочь… — папа проводит по волосам и впивается в меня глазами.

Все. Это финиш.

Да, тогда его последняя фраза выбила из меня весь воздух и оставшиеся аргументы к убеждению. Я развернулась на пятках и вылетела из отчего дома, приложив дверь о косяк со всей дури. Знаю, что глупо, могла даже списать на юношеский максимализм. Но и по-другому поступить не получилось бы. Я боролась за свою мечту и победила, только вот ценой стали родительские нервы и пошатнувшиеся взаимоотношения.

Люди, знающие меня поверхностно или косвенно, в большинстве своем думают, что я типичная, зажравшаяся мажорка, которой на всех плевать с высокой колокольни. Это не так. Я знаю, что отец положил большую часть своей сознательной жизни на то, что бы мы с матерью ни в чем не нуждались. И безумно благодарна за это. Любовь его тоже чувствую, хоть и не оправдываю надежд. Но, бизнес — это не игра в детскую монополию.

Отец буквально горел своей работой. Он как бесперебойный генератор денежных идей. А во мне этого ноль целых, ноль десятых. Просто мозги по-другому заточены. Но мы словно общаемся на разных языках. Все разговоры похожи на то, как слепой сказал глухому, при этом повернувшись к собеседнику спиной.

А теперь предстоит вернуться на малую родину. Я повзрослела, вроде даже поумнела и хочу быть ближе к своей семье. Даже не смотря на все разногласия и громкие споры, я их безумно люблю, так же как и они. По сути, мы — это все что у нас есть.

***

Внутренний будильник услужливо подрывает с постели в шесть утра. Машинально беру в руки телефон, проверяю поток поступившей за ночь информации одним глазом, второй еще спит.

Дааааа, Коршункова, скудно, скудно. Пару писем на почте, два сообщения от мамы, от мобильного опиратора и все. Я сладко тянусь и через пять минут натягиваю лосины для пробежки. А что, раз встала в такую рань, то не стоит отступать от режима.

Через три часа уже контролирую погрузку вещей в старенькую газель. Коробок не много, раз, два и обчелся. Через десять минут водитель вбивает адрес доставки в навигатор. А я прыгаю на свой любимый Kawasaki и мчусь в сторону города N. Там ждут родные люди, новый отдел и квартира на двадцать пятом этаже с видом на море.

Когда родители узнали о моем решении вернуться — то были в шоке от радости. Через неделю отец сам позвонил. А входящие от него были крайне редко последние годы, и сообщил, что меня ждут собственные апартаменты. Хотя они были бы счастливы, если бы я вернулась в наш дом, но все люди взрослые — все понимают. За это понимание была родителям безмерно благодарна, по поводу квартиры вообще молчу.

На самом деле рассчитывала снимать или жить на служебной. О чем и сообщила Николаю Семеновичу во время разговора, но он был не приклонен: «Я и так не лезу в твою жизнь. Уж пожалей престарелого отца. Не хочу думать, что тебя там сапрофиты сожрали в казенном клоповнике». Конечно, с «престарелым» папа конкретно так приукрасил, но я не стала противиться и гнуть свою линию.

Сто пятьдесят километров промчались за каких-то час и десять минут, принося невероятное ощущение, заполняющее каждую клеточку. Давно не летала на такие расстояния, а в городских пробках сильно не погоняешь. Сейчас же появилось чувство, что легкие насытились кислородом до придела. Я снова дышу.

Паркуюсь у обочины в центре города, поднимаю визор и достаю телефон из кармана кожаной куртки. Навигатор услужливо прокладывает маршрут в новый район. Давно меня здесь не было, однако.

Через пятнадцать минут я добираюсь до пункта назначения. Множество новостроек, развитая инфраструктура, специально выделенные места для парковок — класс. Мой дом самый высокий и явно самый элитный. Не удивительно — все как папа любит. Фасад — металлические панели и тонированное стекло — стильно, современно, дорого. У подъезда красуется отцовский Lexus, не долго думая останавливаюсь прямо перед ним.

Как только стянула шлем, из джипа вылетает мама и прыгает на меня с такой силой, что байк опасно наклоняется, предвещая завалиться. Я быстро спрыгиваю, оставив железного коня, и крепко стискиваю родительницу в ответ.

— Машенька, доченька, приехала — она ласково чмокает все мое лицо и гладит по голове, совсем как в детстве.

Прижимаюсь к матери и вдыхаю родной запах с нотками цветочного парфюма. Как же я скучала. Ком застревает в горле от той мысли, что из-за упорства и работы мечты так редко видела своих родителей. Не уделяла им внимания, не заботилась, приезжала домой от силы десять раз за все время. А последние годы вообще общалась по телефону и видела, только когда они сами наведывались. Вела себя как сраная эгоистка.

Мамочка, прости дурную дочь. Хотя я знаю, что давно прощена за все прошлые, нынешние и будущие проступки. А все потому, что эта женщина самая превосходная и невообразимая на свете. Моя любимая коренная одесситка. Цвейбах (девичья фамилия) Сара Яновна, грозно так звучит. А на деле хрупкий божий одуванчик со смоляными кудрями и янтарными глазами на почти ангельском лице. Всегда приветливая, радушная и до жути сердобольная женщина. Я понимаю, почему отец влюбился в нее с первого взгляда. Но бывают порой моменты, когда Одесса-мама играет в ее крови. Тогда мы с отцом мирно наблюдаем за происходящим и ожидаем новые перлы от маман.

Окинув ее быстрым взглядом, подмечаю, что она попрежнему выглядит моложе своих лет, даже не смотря на тонкие сеточки морщин вокруг глаз. Еще девчонкой любовалась и мечтала хоть немного походить на эту женщину. Но мне не перепало и толики ее красоты и обаяния. Я полностью папина дочь, что внешне, за исключением роста, что характером.

— Привет, дочь — отцовский тембр не возможно спутать ни с чьим другим, он подходит к нам и заключает обоих в медвежьи объятия.

— Машка, не доводи отца до инфаркта, я еще жить хочу — Николай Семенович целует меня в висок и качает головой, кидая взгляд на вседорожник.

— А я надеялась, что Светочка неудачно пошутила — тихо бубнит мама, но я слышу. А потом будто спохватившись, тянется к отцовскому плечу и более звонко добавляет — ну что ты, Коленька, доченька только приехала, дай отдохнуть, потом обо всем. Пойдемте уже домой.

Мама как обычно сгладила углы, хотя этого и не требовалось. Отец, конечно, не был рад такому виду транспорта, но разговор и сам решил оставить на попозже. А вот Светка — свиристелка, блин! Значит, заложила родителям, что я на мотоцикл пересела. Ну, ничего. Скоро увидимся. Пропесочу так, что мало не покажется. Вот же язык без костей.

Входная дверь с сейфовым замком впускает нас теперь уже в мою личную обитель на двадцать пятом этаже. Квартира просторная, ремонт выполнен в аскетичном стиле, правда, нотки уюта все же присутствуют. Мамочка постаралась на славу или просто отлично чувствует свою дочь.

Да, эту квартиру я вижу впервые. Всем занимались родители от выбора самой жилплощади до белоснежного тюля на кристально-чистых панорамных окнах. Здесь все обустроено как нельзя лучше. Идеально, а вид на бухту просто обескураживает.

Вот оно самое синее Черное море, которого так мне не хватало все десять лет. Хотя с этой высоты оно уже и не кажется обыкновенным. Сейчас штиль, и водная гладь напоминает холст, на котором небрежными потеками смешиваются несколько оттенков бирюзы, лунного нефрита, аквамарина и небесно-голубого. Тронутые весенней зеленью горы и ярко-васильковое безоблачное небо завершают картину. Я дома.

Сара Яновна решила устроить мне обзорную экскурсию, не забыв про каждую мелочь. Она предусмотрела все. Даже кровать была застелена постельным бельем, а холодильник забит контейнерами с домашней едой и все возможными продуктами. Я в очередной раз ловлю мамин сияющий взгляд и улыбаюсь в ответ.

Родители помогли разобрать коробки с вещами и удаляются, напоминая, что мне нужно отдохнуть с дороги. А вот завтра они будут очень рады, если мы снова встретимся.

Наспех принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Как же хорошо, кто б знал.

Но блаженство длится не долго. Я даже не успела задремать, когда раздается домофонная трель. Кого там черти принесли? Надеюсь не свидетели Иеговы или продавцы очередного пылесоса.

Домофон у меня тоже навороченный. Никаких проводов и привычных трубок в квартире, все в телефонном приложении. Открыв камеру, вижу красивую блондинку, недовольно поглядывающую в объектив. Светка.

Светлана Акимченко — одна из тех немногочисленных людей с кем я поддерживаю отношения все эти годы, а если еще точнее. Она первая и единственная моя подруга.

Познакомились мы, когда посреди учебного года перевелась в наш класс зажатая белокурая девчонка. Классный руководитель определила ее за мою парту. На первой перемене Света закопошилась в своем пенале среди цветных гелиевых ручек и выудила от туда карамельки, одну из которых молча положила передо мной, а вторую быстро закинула в рот.

В этот же день выяснилось, что дома наши расположены в одном квартале, а родители хорошие знакомые. Правда, в Светином случае приемные. Девочка поселилась у своего родного дяди Акимченко Федора Сергеевича — цементного короля наших краев. Ее родители погибли, и единственный родственник удочерил Светика. На тот момент у Федора уже подрастало две дочери — Катя и Мила. Со Светой они сдружились. А вот я с этими девчонками общего языка не могла найти еще задолго до появления нового члена их семьи, в лице новоиспеченной подруги. Наши интересы лежали в разных плоскостях, поэтому просто поддерживали вежливый нейтралитет.

— Машкаааа!!! Открывай!!! — вопит подружка по ту сторону динамика.

Блондинистый ураган врывается в мои чертоги и окутывает свежим запахом весны. Мы обнимаемся добрых две минуты.

— Так, давай чай попьем, а то я сегодня как белка в колесе. Старалась все успеть, что бы пораньше к тебе вырваться. И ни крохи не евши за весь день! — девушка тараторит, активно жестикулируя, при том безошибочно двигаясь в сторону кухни.

Скорее всего, Акимченко и помогала в обустройстве квартиры. Слишком много здесь мелочей, о которых мама просто не знала.

— Может что покрепче?

— Покрепче это мы с тобой вечером, а сейчас давай поедим — девушка щурится, гуляя по моему телу — вообще на своей каторге не жрешь, похудела, подруга.

Ну, есть немного, похудела. Аппетит у меня отвратительный и просыпается ближе к вечеру. А последние три недели так вообще питалась от случая к случаю, толком не спала. Жила на каком-то автомате. Так все достало. Тут дело никак закрыть не можем. Вроде все, только обвинение в прокуратуру передай и шито-крыто. А нет, не клеится у меня. Чуйка давит свое, и хоть тресни. Опера уже замученные, злые. Еще и перевод на подходе, нужно все хвосты подтянуть. Благо мое упорство было ненапрасным и привело к результату. Виновные поехали по этапу.

— Ой, Машка, как же я рада, что ты вернулась.

Этим вечером Света решила поддержать мой порыв про «покрепче», но только не дома, а в баре. Я согласилась с одним лишь условием — она не будет доставать меня по поводу внешнего вида, одеваю, что хочу. Скрипя сердцем, Акимченко пришлось согласиться с моим выбором — кожаные кеды, джинсы карго и футболка оверсайз с спуском на одно плечо.

— Ну что, Светик, давай в подробностях рассказывай как твои дела? А то в последнее время редко общались — блондинка немного сводит идеальные брови и бубнит:

— Конечно, редко, живешь на своей работе.

— Ну, ты знаешь, в моем деле по-другому никак.

Профессия обязывала читать людей по их эмоциям, движениям, мимолетной мимике. То, что Светлану моя работа не радовала, было и ежу понятно. Но она не лезла со своими нравоучениями именно в этом направлении, как и я к ней. Обе понимали — бесполезно.

— А я уже успела влюбиться — девушка улыбается, но тень грусти отражается в ее глазах. Отманикюренные пальчики обвивают бокал темного нефильтрованного пива.

— Ну-ка, ну-ка, рассказывай. И почему я до сих пор ничего не знаю про этого смертника.

— Коршункова, ты издеваешься??? Я, как ни позвоню, так ты то на допросе, то за маньяком гоняешься, то сидишь над своими записульками и дела ни до кого нет…. Ну а потом ты сообщила, что возвращаешься. Я решила, что лично обо всем расскажу. А он… просто очень классный.

— Начало интригующее, ничего не скажешь — не могу удержаться и ехидно хмыкаю. Подцепляю луковое колечко с пивной тарелки и жмурюсь от удовольствия… ммм… вкусно то как.

— Ну тебя Машка, вечно ты со своим прагматичным скепсисом — подруга закатывает глаза и продолжает — я с ним случайно познакомилась, крутой мен и это в свои тридцать с хвостиком, сам себя взрастил с нуля так сказать —

Света ловит мой недоверчивый взгляд, в котором так и читается: «ага, ну как же сам». Так-то может и сам, только подушка в виде родительского кошелька под золотой жопкой имелась на всем пути или еще лучше его просто посадили на заранее нагретое местечко.

Почему такое категоричное мышление? Все просто! Я сама из этой категории детей, только обломала все планы родителей и выбрала другой путь. А все любОви Светика обычно были сыновьями партнеров ее дяди или каких-то высокопоставленных шишек, которые вряд ли бы отпустили наследников в свободное плавание.

— Нет, Маш. Он другой. Знаешь, такой сильный, красивый, с хорошим чувством юмора. Мужчина — мечта.

— Свет, вот я смотрю на тебя и думаю, нам по двадцать восемь, а ты до сих пор на единороге по облакам скачешь. И как Федор тебя замуж не выдал еще? — она лишь отмахивается.

— Дядя своих дочерей пристроить никак не может, а я уже девочка большая сама как-нибудь разберусь.

Ага, знаю я, как она разберется. Что касалось любовного фронта, Светка отличалась какой-то непроходимой тупостью. Не замечала очевидно, покрывала и оправдывала всякого рода придурков в своих же глазах. Ради чего? Лично мне до сих пор не понятно, как бы не копала в этом направлении. При этом миловидная блондиночка являлась просто белой акулой в мире бизнеса.

Как оказалось, родной отец Акимченко Андрей Сергеевич держал контрольный пакет акций в какой-то строительной корпорации. После его смерти, все эти блага предназначались Светлане, но до совершеннолетия всем заправлял Федор Сергеевич — приемный отец и дядя в одном лице.

Как только племяшке стукнуло восемнадцать, девушка стала активно вникать во все тонкости и бизнес в целом. Получила два высших. Теперь она не просто акционер, но еще генеральный директор ЗАО «ГеоСтройЮг».

Сидим и наслаждаемся хмельными напитками и закуской, просто праздник души и живота. Я внимательно слушаю историю влюбленности подруги и не могу понять причину расстройств.

Если отталкивать от ее слов, они нашли друг друга на парковке торгового центра, когда мужчина подпер тачку Акимченко. Успешный голубоглазый ресторатор тридцати пяти лет от роду покорил даму своей галантностью и интеллигентной настойчивостью. Цветы, ужины при свечах, поцелуи под луной, обещанные звезды с неба и все дела.

Вникаю, анализирую. С каждой восторженной ее репликой о том, какой он прекрасный и восхитительный, под мою ментовскую шкурку закрадывается все больше сомнений. Ничего не могу с собой поделать. Я уже на сто процентов уверена что, что-то с эти типом не так. Либо изврат в постели, либо импотент, а скорее всего, просто женатик.

Светка резко хватается за бокал, делает два громких глотка и выпаливает:

— А вчера я увидела его с девушкой и коляской, представляешь?

Очень даже представляю и совершенно не удивляюсь.

— Он меня тоже увидел, явно испугался и отвернулся, а через пять минут прислал смс.

Голубые глаза блестят предательской влагой, и она протягивает свой телефон. На экране открыт чат с абонентом Женя.

«Малышка! Это не то, что ты думаешь. Мы вместе только из-за ребенка. Вечером приеду, и обо всем поговорим. Не обижайся, умоляю!»

«Люблю я тебя, а она просто жена и ничего не значит для меня. Клянусь!»

Быстро пробегаюсь по строчкам и перевожу взгляд на красивое лицо подруги.

— Я надеюсь тебе не нужно втолковывать очевидную истину, что он урод.

Света поджимает губы:

— Маш, да, я ни такая уж и клиническая идиотка. Он оказался женат. Просто решил развлечься и отдохнуть от рутины — она легонько стукает себя по груди и закрывает на пару секунд глаза — только вот чувствую себя хуже общественного туалета… Женя меня очень зацепил.

Что ей ответить не знаю, правда. Чувства, чувства… без них было бы проще, только стоило бы жить тогда вообще? Свои огрызки этих самых чувств я засунула в самый дальний уголок нутра еще год назад. Там спрятала и воспоминания о тех днях, когда была такой же слепой. Раз в жизни, первый и последний.

Мы чокаемся полупустыми бокалами, как в этот момент к нашему столику подлетает Катя. Ее не просто узнать под слоем третьего силиконового и косметики. Где та угловатая, прыщавая пискля? А вот голос этой светской львицы такой же противный и визжащий. Двоюродная сестра Светы истерично вопит:

— Светаааа!!! Он меня кинул, он… козел!

Девчонка рыдает, а я молча наблюдаю разворачивающийся концерт. Плачет почти искренне, вон и туш потекла уже. Только, достойный ли повод? Ну, кинул, чего сопли разводить, да еще голосить на весь бар.

— Катя, в чем дело? Ты о ком? О Славке? — Акимченко всегда трепетно относилась к сестрам, хотя те порой этого совершенно не заслуживали. С годами ничего не изменилось.

— Какой к черту Слава! Я тебе о Стрельцове говорю! — Брюнетка видимо стала приходить в себя и начала внятно отвечать на наши непонимающие мины.

— Свет, помнишь, неделю назад мы со Славой поругались. Я в клуб поехала, познакомилась с парнем и ночевала у него… — Катерина совершенно по-детски тупит глаза, будто только сейчас понимая в каком свете себя выставила. Только значит, поскандалила с одним и уже укатила на ночевку к другому. Похоже, ты там простыни помяла от силы час, а потом получила пинок под зад. Дааааа, моральные нормы у Катюшки явно пострадали с годами, хотя не мне судить.

— Ну, и — подгоняет ее Света.

— Я ему номер оставила, а он не перезвонил. А сейчас его тут увидела и решила подойти. Так этот урод меня прилюдно послал и еще ударил! — с каждым словом голос звучит все выше, привлекая внимание посетителей с соседних столиков. Я не ханжа, да и до ее морального облика дела нет, но вот фразу «еще ударил» оставить без внимания не могу, как и Света.

Подруга переводит взгляд на меня, уже бегающую по открытым частям тела горе-Катерины. На правом запястье виднеются красные пятна. Ничего криминально, скорее всего, просто схватил за руку или дернул. Поэтому решаю уточнить:

— Куда именно он тебя ударил?

Катя замено мнется и меняет показания:

— Он сильно дернул мою руку, а вдруг у меня вывих, Свеееетаааа.

Твою налево! Вот и посидели, расслабились. Будь моя воля, Катя уже бы командировалась с низкого старта по горящей путевке в лёгкое эротическое трехбуквенное турне. И да, мне не совестно от этого. Переспала один раз с парнем, теперь еще тут права качает. Я спокойно жду вердикта старшей сестры, пережевывая очередную чипсину и уповая на ее благоразумие. Но нет.

Алкоголь и несбывшиеся романтические мечты подталкивают Светлану встать и направиться к столику, на который указала сестренка. Ну а я что? Вспоминаю нашу юность, где Светка нарывается или кидается на защиту опять-таки своей родни, а я мирно наблюдаю, а как ситуация достигает пика — вмешиваюсь, что бы все уладить. Поэтому нарочито громко выдыхаю и двигаюсь следом.

Пока мы подходим, я уже успеваю оценить ситуацию. Двое молодых мужчин за дубовым столиком в абсолютно расслабленных позах пьют пиво и что-то обсуждают. Один смуглый, явно не славянской внешности. Узкий разрез глаз, угольные глаза, оливковая кожа, короткий густо растущий смоляной волос и такая же аккуратная борода. Фигура борца — не иначе, а из-под футболки виднеются обрывки татуировки, которая лезет на мощную шею. Он примечает надвигающуюся бурю в виде Светы и не сводит с нее глаз. Второй мужчина сидит к нам спиной, поэтому его лица не видно. Только аккуратно стриженый затылок и широкая спина, обтянутая рубашкой-поло.

Поравнявшись с нужным столом, Акимченко грозно рычит:

— Ну, и кто из вас Стрельцов?

Мужчины смотрят на нас непонимающе, но заинтересованно. Ощупывают все, что можно и естественно нельзя. Нерусский растягивается в улыбке, останавливаясь на декольте Светланы. А там есть на что поглядеть, не могу его осуждать. Тот, что сидит спиной, достаточно лениво переводит на нее синие глаза и спокойно произносит:

— Допустим я, что хотела?

Стрельцов по-мужски красив. Пусть его черты грубоваты, как будто каменные, даже имеется несколько маленьких шрамов на лице. Голос достаточно низкий и способный вызывать волну незапланированной миграции мурашек по коже. Глаза нереальные. Как утреннее море с высоты моего этажа. А может линзы?

Приходится побороть в себе желание оттеснить подругу и всмотреться в бездны. Ааа! Что ты творишь, Коршункова??? Акимченко сейчас на уши весь бар поднимет. Девочка она, конечно, добрая, но явно не в эту секунду. А ты чуть в сахарной лужице тут перед мужиком не разлилась! Это все алкоголь и отсутствие секса, да. Определенно. Собравшись с мыслями, я осознаю, что вокруг тишина. Не учитывая грохочущей музыки, а Света стоит как истукан с глазами навыкат.

— Рус — она шепчет это как-то неуверенно — Рус, это ты!!!

За столом продолжается немая пауза, а блондинка кидается обнимать очумевшего мужчину. И куда делась моя фурия? Что значит это «Рус!!!». Меня успокаивает то, что я хотя бы не одна в ступоре. В нем находятся все, кроме Светы, естественно. Вот и пришли на разборки.

Светик наконец-то отлепляется от Стрельцова.

— А это я… Светлячок… помнишь? — подруга неуверенно мнется и протягивает руку раскрытой ладонью вверх, демонстрируя старый тонкий шрам. Кажется, Светка говорила, что стеклом порезалась, когда я интересовалась.

Выражение на лице синеглазого меняется с бешеной скоростью. Шестеренки в голове что-то прокручивают. Мужчина еще раз осматривает подругу с ног до головы. Громкий вдох, затем выдох. Хватает ее буквально, впечатав в грудь и произносит:

— Охренеть, Светлячок, и правда, ты.

***
Руслан Стрельцов

Отброс, голодранец, без рода и племени, шпана, детдомовец. Все это про меня. Я оказался в стенах детского дома, когда мне было шесть. Худосочный заморыш, смотрящий волком на все и всех.

Мать алкоголичка со стажем. После очередного заседания совета местных бичей у нас на кухне завалилась на диван, закурила и вполне закономерно отключилась. Убогая однушка, значившаяся домом, сгорела дотла, вместе с женщиной, которую положено называть не иначе как мама. Меня спасло только то, что гулял на улице. Гонял в футбол в соседнем дворе. С того дня жизнь зашла на новый вираж.

Те, кто считают, что детский дом более подходящий вариант, чем нерадивые родители, ошибаются. Лучше бы я спал на старом, вонючем матрасе времен Куликовской битвы в своем углу за шкафом, чем попал в этот ад.

Детдом — это тюрьма, в которую посадили ни за что. Просто потому что ты остался один, и никому на хрен не нужен. Из всей родни была только тетка Тома — старшая сестра матери. Ей предложили забрать меня, но та отказалась, ссылаясь, что я такой же конченый, как и ее младшая. Яблоко от яблони так сказать. Мне было всего шесть — но я все помню, до мелочей. Память, сука, очень злая.

Место ставшее новым «домом» не сулило ничего радужного. Вечно голодные до любви, ласки и нормального отношения дети. Через-чур ранний секс, безнаказанные изнасилования, дедовщина и зависть. При чем, не важно, что поспособствовало. То ли найденная стекляшка в общей песочнице, то ли приходящие смотреть, которых ты вдруг заинтересовал. Вечная злоба и боль. Ненависть на весь мир и желание вылезти из этой зловонной жижи. Вот что такое детский дом. По достижению восемнадцати лет ты уже поломан как физически, так и морально.

Была у нас нянька Зинка по кличке Муха — та еще сука. Детей она просто ненавидела, при чем, не пыталась этого скрывать. Унижала, гнобила и всячески издевалась особенно над соплюхами. Ведь старшие могли дать отпор, но опять же не всем. Меня Муха обходила стороной, даже взгляда не переносила, да и вообще редко кто выдерживал, как и сейчас собственно.

В день, когда мне стукнуло шестнадцать, в нашем аду появилось новое лицо. Белокурая девчонка в красивом ажурном платье, белоснежных колготках и лаковых туфельках с бантами. Ее глаза метались по лицам детей, отвратным желтым стенам и посеревшим занавескам, а пальцы комкали подол платья до белизны в костяшках.

Мне хватило секунды, что бы понять — она не выживет здесь. Этакий комнатный цветочек, который всю жизнь холили и лелеяли, а тут резко вырвали с корнем и бросили на грязный асфальт под ступни прохожих.

К своим шестнадцати я уже был старожилом этих стен и заработал определенную репутацию. Драки, бесконечные потасовки и выяснение отношений — без этого никуда. Поэтому решил взять кроху под свою опеку. Не знаю, чем тогда руководствовался, просто принял решение, что не дам ее обидеть. На сам цветочек я планов не имел.

Ей всего двенадцать — совсем еще глупышка. Хотя в этом возрасте многие присутствующие здесь девчонки — уже давно не невинны, и в большинстве не по своей воле.

Своего светлячка я оберегал ровно месяц и даже привязался к ней, как к сестренке, которой никогда не было. А потом ее забрали, что не удивительно. Хотя в таком возрасте удочеряют редко, предпочитают малышей, которые как чистый лист.

Со светлячком же дело обстояло иначе. Мы много с ней общались. Сначала она меня боялась, а после не отходила и на шаг, бегала как хвостик. За что и получила это шрам на ладошке. Софка — дура приревновала, решила устроить ей темную, что, в общем-то, норма для здешних. Но я вовремя успел, и мой хвостик отделался лишь неглубоким порезом.

Малышка оказалась дочкой богачей, ее родители погибли в автокатастрофе, других родственников вроде как не было. А через месяц она меня покинула. Ее забрали.

В день прощания девчонка поцеловала меня в щеку и сказала «Рус, я всегда буду тебя помнить… и любить». Я тогда лишь хмыкнул и приобнял ее. Забудет она и меня, и эти дни как страшный сон.

Я бы хотел забыть весь ужас, что тут творился. Но уже не смогу. А у нее еще есть шанс.

Как только золотистые кудряшки скрылись за забором, ко мне подошел Гоша. Мразота. И громко так выдал: «Что, не дала тебе светля-чок?! А я бы ее отодрал!». Все. Переклинило. Разбил ему морду и еще парочке прихвостней, которые пытались рыпнуться на меня, когда этот уродец уже давился кровью. Пожалуй, появление светлячка — это единственное светлое воспоминание из так называемого детства.

Конечно, до детского дома моей жизни тоже нельзя было позавидовать. Вечный голод, холод и мытарства по улицам, да по соседским бабулькам. Они жалели маленького оборвашку, сетовали на никчёмную мамашу и подкармливали.

Баба Сима из пятой квартиры даже конфеты иногда давала, хоть и сама жила на копеечную пенсию. В «тюрьме» номер семь с добычей еды дело было проще без условно, но появились другие беды.

Дети по натуре своей жестоки, а детдомовцы не знают ни любви, ни жалости. Там как в животном мире — выживает сильнейший. И я выжил.

Сейчас мне тридцать два года, и я даже не помышляю о женитьбе и детях. Зачем? И так все прекрасно. Бизнес, путешествия, валюта на счетах и в кошельке, телка тоже может быть любая, достаточно только ткнуть пальцем.

Сегодня мы с Аббасом выбрались в бар, отметить последнюю сделку. Только потянулся к запотевшему бокалу, как к столу швартуется чье-то бедро. Я скольжу глазами по силуэту и останавливаюсь на перекаченных губищах призывно вишеневого цвета.

— Рус, милый, привет, а ты почему не пишешь, не звонишь — ее рот искажает наигранная гримаса обиды — а я все ждуууу — девушка складывает тонкие руки под грудью, чем приподнимает ее, демонстрируя в более выгодном свете.

— Знаешь, Ир — начинаю я, а малышка тут же пучит глаза и так пронзительно верещит:

— Какая еще Ира!!! Я Катя!!!

Да, я знаю, что эту зовут Екатерина, или как она представилась в первый день знакомства Кэт на европейский манер. Память у меня прекрасная, но целенаправленно ошибся в имени, если уж быть козлом в девичьих глазах, то полным.

— Тем более, Кать — разворачиваюсь в ее сторону, что бы девушка смогла лицезреть меня в анфас — я не писал и тем-более не звонил, потому что мне, откровенно говоря, похер на тебя, да и наклевывался вариант поинтереснее, но раз уж ты здесь, то… как на счет потрахаться? — ухмылка сама дергает мои губы, смотря на стоявшую рядом Катюшку.

Ее эмоции сменяются одна за другой: непонимание, шок, злость. Вот еще чуть-чуть и пар повалит из ушей. Молодая, импульсивная дурочка. Мысленно стартовал отсчет: три, два, один, ноль, пуууфф.

— Урод! Козел!

Неоригинально, но и так сойдет. Только мелькнула мысль, как рука девчонки пошла на замах в надежде засадить пощёчину. Но я быстро перехватываю ее и сжимаю так, что Кэт пищит.

— Отпусти!!!

Откидываю руку и смеряю лишь взглядом. Если не совсем безмозглая, должна понять — последствия не за горами, стоит свалить сейчас же. Катя трет запястье и шипит короткую тираду о вселенской ненависти, после чего дефилирует от стола вглубь бара. Все это время за нашим дуэтом наблюдает Аббас, сидящий напротив.

— Ну и говнюк ты — Суровый обнажает свой белоснежный оскал и смотрит на удаляющуюся задницу Кэт.

Даже спорить не хочу с ним. А смысл? Он прав. Давно не испытываю к прекрасному полу ничего кроме похоти. Оттрахал — а дальше не интересно. Не за что в них зацепиться, пустые, мимолетные, как и чувства их эфемерные.

Только я забыл о пришествии девицы, и Аббас начал рассказывать о своей поездке в Уфу, как друг замолкает и усердно пялиться куда-то за мою спину. Не стоит поворачиваться, что бы понять — баба, при чем, эффектная. Глаза моего собеседника, не отрываясь, изучают объект. Я уже хотел было тоже посмотреть исключительно для оценки, как слышу над своей головой такое почти грозное:

— Ну и кто из вас Стрельцов?

Начинается, две недовольные телки для одного вечера — перебор. Я вообще не терплю истеричек. С ними только геморрой. Хотя постановка вопроса меня озадачивает.

Перевожу взгляд на ту, что буквально пыхтит как паровоз и понимаю — лицо милое, но незнакомое. Имени могу и не помнить, если просто перепихнулись, но мордаху точно бы узнал, хотя бы смутно. А тут ноль.

Курносая блонди, искавшая меня, как-то в момент затаила дыхание и вообще замерла, а вот вторая привлекла внимание. Стоит такая спокойная как бронетранспортёр, только глазками цепко изучает все вокруг. Шмотка обычная, даже слишком на фоне подруги, затянутой в короткое платье. Но это не мешает ей заинтересовывать парней за барной стойкой. Сразу промелькнула мысль: «На кого именно так похотливо капал слюной Суровый?». А теперь она смотрит мне в глаза, нагло так, самоуверенно. Ну же, малышка, давай, отводи. Хоть покрасней для приличия. Ничего. Девушка стойко и даже флегматично переносит волчий взгляд, он сейчас именно такой, не сомневаюсь, и это что-то дергает внутри. Я первый отворачиваюсь на реплику блондинки:

— Рус — она шепчет это как-то неуверенно — Рус, это ты!!!

Мать твою! Светлячок!

***

Через полчаса мы сидим за одним столом. Я, моя невозможная Светлана, Стрельцов, который оказался ее давним знакомым, и Аббас — друг Руслана.

Акимченко трындычит без умолку, при этом светясь как начищенный самовар и стреляя глазками по мужчинам. Вся ее грусть по Евгению вмиг испарилась, что могло только радовать, и в этом вся Светка. Влюбленность способна испариться так же быстро, как и появилась. Но расслабиться у меня не выходит. Даже пиво кажется безвкусным и пьется как вода, не говоря уже о забытой закуске.

Слушая беседу в пол уха, занимаюсь излюбленным делом — изучаю новых знакомых, отмечая для себя очевидное и не очень. Начнем с Аббаса, которого я нарекла Нерусским. Так и есть — татарин. Мужчина не словоохотлив, но его реплики всегда звучат уверенно, и, как мне кажется, направлены только Свете. Туда же бесконечно стремится потемневший взгляд, из-за расширенных зрачков. Это возбуждение. В общем-то его глаза и без того чернее ночи.

Так же в диалоге проскакивает такое обращение, как Суровый, на что незамедлительно реагирует моя дорогая шефиня, интересуясь происхождением. Аббас же объясняет — так его часто зовут друзья, а вообще это просто значение имени. Что сказать, оно у него говорящее. Хотя я уверена смысл закопан гораздо глубже.

Он не из касты смазливых красавчиков, на которых часто заглядывается Акимченко. Нет в нем намека на тонкую интеллигентную кость и голубую кровь, скорее наоборот. Обыкновенное мужское лицо, если не учитывать расовых особенностей. Но ухожен, притягателен и прекрасно сложен физически. Один разворот плеч чего стоит. Белоснежные ровные зубы мелькали лишь пару раз, потому что широко улыбался Суровый редко, но этот факт не ускользает. В нем чувствуется внутренняя сила, манящая энергетика и бешеный стержень. Смотришь и отчетливо понимаешь, он как самый надежный ремень безопасности, если жизнь нехило тряхнет, то все равно удержит — а это куда важнее внешней красоты. Венцом всему еще и при деньгах, явно немалых.

Аббас не отвлекается от созерцания Светки, буквально пожирая ее взглядом. Горячий мужик, ничего не скажешь. И все бы прекрасно и замечательно, кроме одного. Я уверена, что он сидел. Возможно, по малолетке или отбывал небольшой срок, но тюремные стены точно видел изнутри. Они всегда оставляют отпечаток. Хотя теплится надежда, что заблуждаюсь.

К слову сказать, все мы люди, все совершаем ошибки, расплачиваемся за это тоже сами. Работа вынуждает наблюдать, как рушатся человеческие судьбы. А еще чаще приходится жалеть, что в нашей стране нет смертной казни, ведь это не гуманно, как же. Столько уродов вокруг. Но бывают среди подозреваемых и осужденных те, кто оступился по нелепой случайности или просто оказался не в то время, не в том месте. Кто-то осознанно шел на преступление из-за понимая — по закону никак уже не получится, ибо он бессилен по ряду причин. Или просто от отчаяния. Таких людей я не могу осуждать. Порой самой хочется превысить все полномочия и пустить пулю в лоб упырю, который улыбается, зная, что на нарах его ждет баланда на деньги честных налогоплательщиков. Отсидится с десяток лет, а потом снова руки по локоть в крови.

Я оставляю на время Сурового в покое и переключаюсь на Стрельцова. Как уже успела заметить, он по-мужски красив и не уступает развитой мускулатурой другу, только ростом выше. Явно завидный жених и гроза доброй части юбок нашего города.

Когда он улыбается, я не лишаю себя удовольствия задержаться на мужских губах дольше, чем могут позволить нормы приличия. Потом возвращаюсь к невероятным глазам, затягивающим на опасную глубину.

И в очередной мой заплыв Руслан ловит в сети этих омутов. Пытается таранить, подавить, смутиться, в конце концов, и все это лишь глазами. Ключевое слово — пытается. Определенно у него тяжелый взгляд, способный внушить уважение и даже страх. Как у хищника, безошибочно выслеживающего свою добычу. Я ставлю ему восемь из десяти, даже мысленно кричу «Браво!», но не поддаюсь. Нееет, красавчик. Тебе со мной не тягаться. Спасибо папе, фирменный взгляд — его наследственность. Мужчина первый прерывает контакт. Не сдался, это было бы слишком просто. Он думает. Мыслительным процессом занимаюсь и я.

Стрельцов дурманит, будит что-то по-настоящему женское, которое было закопано слишком глубоко. Это приносит неправильное удовольствие вперемешку с напряжением, хоть и стараюсь изображать хладнокровие. Но, ой, как сложно-то!

Возможно, я бы так и просидела, занятая изучением и анализом, слушая размеренное бла-бла-бла и смешки, если бы не услышала:

— Естественно, Мария между прочим старший следова… аййй — понимаю, что Светка болтает обо мне и толкаю ее локтем, немного не рассчитав силу. Подруга трет место ушиба, а за столом повисает гнетущая тишина. Аббас впивается недовольным взглядом, а Стрельцов немного удивленным. Благо, подруга быстро смекает, что оплошала и виновато косится. Только вот слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.

Моя профессия не тайна за семью печатями. Но это же не значит, что все вокруг должны быть в курсе данного факта. Душу греет одно — Акимченко Светлана мной гордится, поэтому язык за зубами держать не в состоянии. Она знает, как я болею работой, как жилы рву, что бы все сделать правильно и по совести, как пришла к тому, кем являюсь сейчас.

Мы живем в мире гребанных этикеток и дебильных стереотипов. И это факт.

А когда речь заходит о женских успехах в карьере или финансовом благополучии, то вообще туши свет, кидай гранату.

Я спокойно смотрю на задумчивых мужчин, ожидая обыкновенных для этого случая вопросов: «Ты — следователь, да ладно? В двадцать восемь уже майора дали, а за что такая щедрость? Пистолет хоть в руках держать умеешь? С начальством, небось, крутишь?» и тому подобный бред, но слышу только:

— Не лучшая профессия для такой девушки — Стрельцов смотрит прямо, только уже без напора. Плещется что-то в его синеве непонятное. Я даже не пытаюсь разобрать, бросаю безэмоциональное: «Каждому свое», давая понять, что тему эту развивать не намерена.

Совместные посиделки затянулись еще на два часа. Я вызываю такси, так как подруженька уже конкретно окутана алкогольными парами. Мужчины порываются сопроводить нас домой, во избежание каких бы то ни было происшествий. Но я наотрез отказываюсь. Гостей уж точно не планировала принимать ни сегодня, ни вообще. Терпеть не могу чужаков на своей территории. Светик не в счет.

Я заботливо усаживаю Свету в подъехавшую машину и собираюсь уже сама запрыгнуть внутрь, как-то скомкано попрощавшись. Но меня останавливает мужская ладонь, крепко сжавшая руку выше локтя.

— Маш, запиши мой номер.

Не сдерживая ироничного удивления, смотрю на Стрельцова. Но вертящийся на языке вопрос: «Зачем он мне нужен?» не озвучиваю. Руслан и так его в состоянии прочесть.

— Напишешь, как приедете, что бы я был спокоен.

Ну да, ну да, а то ты изведешься, бедненький. Мужчина победоносно улыбается, что так просто смог навязать свои правила. Судя по всему параллельно прикидывая, как моя обнаженная тушка будет смотреться под ним. Ведь такому невозможно отказать, не так ли? Но тут же настораживается. Я не достаю телефон, а просто пожимаю плечами:

— Диктуй — запомню.

Не обманула Руслана, действительно запомнила номер. Только вот ведущий в этой игре совсем не он.

Доставив уже мирно сопящую Светку домой и уложив в кровать, решаю написать смс страждущему его получить мужчине.

«Мы дома. Все хорошо. Спасибо за вечер»

Четко, ясно и по делу. Ответ не заставляет себя ждать.

«Хорошо, теперь я спокоен. Сладких снов, Машенька. До скорой встречи»

Я открываю сообщение, закатываю глаза и прыскаю от смеха. Фууу… Да, как же ты предсказуем и банален, Стрельцов. До безобразия просто. Ага, до скорой, как же! Держи карман шире.

Руслан бесспорно в моем вкусе, классный мужик. Когда такой рядом, сразу под коленками начинает вибрировать, а низ живота обволакивает тягучий спазм. Внимание его польстит любой особи женского пола, как и мне. Просто ходячий секс.

Я даже могла бы с ним переспать, уверяя себя в острой необходимости и исключительно для здоровья. Но уже сейчас понятно, что так не получится. В первую очередь у меня. Ему-то какая разница? Вчера Катя, сегодня Маша, завтра Глаша и т. д.

Шаблонное смс. Уверенна, жест четко отработан с сотней до меня. Только почему улыбка не сползает?

Нет, все, тормози! От Стрельцова стоит держаться на максимально безопасном расстоянии, да бы не чувствовать, не думать, не страдать. Не хочу в один день очнуться искалеченной никем, которая не в состоянии зализать душевные раны.

Я заношу новый номер в телефонную книгу, именуя абонента Стрельцов Руслан, и возвращаю аппарат на место. Ведь это Светин телефон.

А что? Совесть моя чиста. Обещание исполнила — написала. А то, что телефон не мой, так этот нюанс не обсуждался. А Светка с ним знакома давно и явно была рада встрече. Вот пусть и общаются. Довольная собой отправляюсь в душ, что бы смыть остатки вечера и обращаю внимание на всю эпичность моего так называемого загара. Бронзовое пятно расползается от щиколотки до середины ступни, размыто обрисовывая контур кед. Все остальное тело белее сметаны, не считая рук, что тоже загарели начиная от рукавов футболки… Мда.

Утро следующего дня начинается прекрасно. Я проснулась позже обычного и чувствую себя на все сто, чего нельзя сказать о подруге. Она жалобно поскуливает, хватаясь за голову, при этом не забывает причитать о количестве выпитого. В конце монолога даже звучит страшная фраза «Больше не пью ничего крепче кефира!». Ни на секунду не поверив, улыбаюсь и покачиваю головой.

Выпиваю я крайне редко, но в аптечке всегда припасено парочку чудо-бутылок отрезвина. Не знаю что там намешано, но стоит выпить, и через полчаса почти все следы похмелья испаряются.

Акимченко принимает подношение с благодарность, жадно запивая зелье стаканом воды, и снова падает на подушку. Мяучит «Что бы я без тебя делала» и натягивает одеяло по самые уши.

Через пару часов Светлана пробуждается, принимает душ, уплетает приготовленный мной нехитрый завтрак и отправляется восвояси.

Пока шефиня строительной громады дрыхла, ее телефон буквально разрывался на части. А звонили все кому не лень. Вообще-то, этого стоило ожидать и предупредить своего секретаря, что она приедет в офис после обеда или не явится сегодня вовсе. Но Светлана Андреевна была вчера настолько рада новым-старым знакомым, что мелочь эту упустила.

Вообще-то Света отличный бос и прирожденный руководитель. Несмотря на ее тонкую душевную организацию, слепую влюбчивость и дурную романтичность. Когда дело касалось работы, Акимченко преображалась до неузнаваемости. Непоколебимая скала, хладнокровно рассчитывающая каждый свой шаг для достижения желаемого. Когда ее нежные ручки добрались до управленческого кресла, «ГеоСтройЮг» стал увеличивать обороты с бешеной скоростью.

Светлана Андреевна держала под контролем не только офис, но и всех за его приделами. Изначально совет акционеров скептически отнесся к единственной наследнице Андрея Сергеевича Акимченко. Но стоило ей открыть рот — большинство призадумалось. А через год она уже стала биг боссом.

Мне всегда казалось, что родители хотели видеть свою дочь именно такой, как Света, но ей я быть не могла, просто не умела.

Оставшиеся дни отпуска пронеслись как скоростной поезд без остановок. И вот настал тот самый момент, когда я паркуюсь у нового отдела, привлекая внимание каждого без дела стоящего на улице. Не спеша слажу с байка, снимаю шлем и направляюсь к крыльцу с тяжелой дверью на входе.

Мужчины смотрят оценивающе на вседорожник и заинтересованно на его обладательницу, кто-то даже присвистнул. Девушки делано-безразлично фыркают, но все равно присматриваются. Все как всегда. Ничего нового.

Перекинувшись парой фраз с дежурным, следую напрямую к начальству. Информации по будущему шефу нарыла не много, и интересного толком нет, но все же лучше чем ничего.

Два стука по темному дереву, и глухое «Войдите!».

Повернув ручку, я попадаю в довольно просторный кабинет со свежим ремонтом. На стенах декоративная штукатурка, окрашенная в сливочный цвет с вкраплениями позолоты, пол украшает паркетная доска цвета ясеня. На окнах привычные глазу офисников вертикальные жалюзи в цвет стен. Мебель в кабинете начальства не из бюджетного сегмента, видно невооруженным глазом — два стола из темного дерева выставленные буквой Т, что удобно для планерок. У стены располагаются стеллажи из массива забитые скоросшивателями. Сам шеф восседает в кресле из коричневой кожи и попивает свежесваренный кофе, запах которого ненавязчиво витает в воздухе.