Бесплатный фрагмент - Противоположность

Посвящается самому хорошему мальчику в мире…

Я хотела посвятить эту книгу одному дорогому человеку.

Но незадолго до публикации умер мой самый лучший друг.

Моя семья…

Тот, кто ждал меня из длительных командировок.

Обижался, если они слишком длительные.

Мешал работать, требуя внимания.

Мой почти десятикилограммовый маленький ребенок.

Существо, столь похоже на меня.

Он ушел.

И мое сердце разбилось…

Ты единственный, кто смотрел на меня так…

Четыре года вместе и вот диагноз — рак.

Ты был слишком хорош для этой Вселенной.

Я знаю, твоя душа не хотела быть бренной.

Ты дождался… И ушел у меня на руках.

Я не знаю что делать. Мой мир рассыпается в прах.

Ты был больше, чем друг. Но тебя не вернуть.

Спасибо, что был со мной в свой жизненный Путь…

#R.I.P 14.12.2015 — 20.12.2019. 20:40.

#грустныйпост #Оканэ #оченьхорошиймальчик

ОТ АВТОРА!

Посвящается всем, кто когда-либо терял…

Каждому персонажу своя песня и соответствующее настроение. Поэтому большинство писателей — чертовы меломаны с не всегда хорошим вкусом! Что я пишу?! Мы — отличные ребята!
Аха-ха! (◕_◕)

Ну и треклист, под который все это дело писалось и редилось:

1) Jassica Lange — Gods and Monsters

2) Максим — Не знать. Сон. Ветром стать.

3) Кирилл Нефтерев — Девушка мечты

4) Макс Барских — почти все песни

5) Слот — Мертвые звезды

6) Сладкий сон — На белом покрывале января

7) Stone Sour — Through Glass

8) Huang Yi Da — jerk

9) Ради Славы — Прощай любовь

10) Савичева — Ядерный взрыв

11) Amatory — Первый

12) Stigmata — Цунами

13) Alessiee — Черная дыра

14) Слот — Круги на воде

15) Земфира — Знак-бесконечность. П.М.М. Л. Жить в твоей голове. Не отпускай. Искала. Мы разбиваемся.

16) Ляпис Трубецкой — Голуби. А дождь все льет. Эта девочка. Ранетое сердце. Девочка с бездонными глазами. Снежная королева

17) Корни — А это не дождь

18) Sonya — Мой сон

19) Комиссар — Ты уйдешь

20) Егор Крид — Тишина. Невеста. Самая — самая

21) Ленинград — Экспонат

22) Катя Чехова — Твои глаза

23) Лобода — К черту любовь

24) Echosmith — Cool kids

25) Black M — Sur ma route

26) А твои глаза рисуют любовь (неизвестный автор)

27) Трофимов — Весенний блюз

28) Nelly Furtado — Say it right

29) Мальбек — Равнодушие

30) Алексеев — Больно как в Раю

31) Владимир Захаров и Рок-острова — Костры

32) Виктория Дайнеко — Фильм не о любви

33) Клим Карабанов — Не надо слов. Неправда. Город грехов. Сделай шаг. Фактор страха.

34) Даниил Куликовских — все треки

35) Ashbury Heights — Corridor. Leave Off at Seven. If you’re shotting with the left it means the right side is working

36) Сметана band — Похорони. Пить — плакать

37) Liquido — Narcotic (Long Version)

38) Three Days Grace — Right Left Wrong

39) Андрей Леницкий — почти все песни

40) Zivert feat. M’Dee — Двухсмысленно

┐ (︶▽︶) ┌

ПРОЛОГ

Облака…

Кучевые. Кучево-дождевые. Перисто-кучевые. Высококучевые. Слоисто-кучевые. Слоистые. Высокослоистые. Слоисто-дождевые…

Я стояла на крыше девятиэтажного дома и пыталась отнести к определенному виду каждый продукт конденсации водяного пара. Но не успевала.

Облака неестественно грозно спешили собраться над городом. Гигантскими змеями, один темнее другого, плыли, стараясь поглотить собрата.

Чем я занимаюсь?!

Я сюда не облака перечислять пришла!

Неподалеку, в кучево-дождевом, промелькнула яркая молния. Спустя две секунды раздался резкий обрывистый раскат грома. Еще одна молния располосовала небо. Я нервно сглотнула, напрочь позабыв, что вообще тут делаю.

Ах, да! Я собиралась прыгнуть вниз. Или… лучше подойти ближе к проводам?! Тогда есть шанс, что в меня шандарахнет молнией и…

Нет, я не сумасшедшая. Не устала от всего. Не хочу покончить жизнь самоубийством (это очень больно. Не советую).

Долго объяснять!

На самом деле, у меня не было четкого плана.

Если бы была возможность отмотать время, я бы осталась дома. Или отхлестала себя по щекам, по дороге на эту чертову крышу.

Но…

Я подошла к парапету и взглянула с опаской вниз.

Кап. Кап. Кап…

Крыша покрывалась частыми мелкими пятнами.

Капли с глухим звуком шмякались на покрытие и расползались. Так заканчивалась их жизнь.

Интересно, а сколько в дожде капель?! Больше семи миллиардов? И почему в голове нет ни одной путной мысли? Даже нечего оставить в послании потомкам, если ничего не выйдет…

И все же акт здравомыслия восторжествовал.

Сколько бы не окутывала потусторонняя неестественность — я просто человек. А люди разбиваются, падая с высоты. Будь они хоть пять раз обладателями паранормальных способностей, закон Всемирного Тяготения никто не отменял. Способности могут не сработать и тогда…

Картинка лежащего на асфальте тела с расколотой черепушкой и летающими вокруг мухами встала перед глазами. Я скривилась и тряхнула головой.

Можно разглагольствовать о смысле жизни и смерти сколько угодно, но вред себе причинять не стоит.

Вот и я не смогла…

Инстинкт самосохранения сработал.

Я отступила. Нога в туфле предательски подвернулась, и я, дурацки замахав руками, провалилась в свободный полет.

Единственной мыслью в момент приближающейся смерти было… «Зря я надела эти туфли!»

Глава Первая: Самые шизофренические сны могут стать вещими…

Я в темном узком ящике.

Заперта.

Пытаюсь кричать, но никто не слышит.

Погодите…

Я что… в гробу?!

Внезапно раздался голос. Очень близко:

— У. Тебя. Не. Выйдет. Я. Пробовала.

Откуда эти слова?

Словно говорит механическая кукла.

Покрутив головой, я поняла, что вижу сквозь стенки гроба и землю. Слегка приподнявшись, обнаружила горизонтальный ряд гробов.

В них лежали скелеты. Ворочались, устраиваясь поудобней. В гробу слева покоился разлагающийся труп. Мужчина или женщина — не разобрать. Просто лежал. Пустые глазницы притягивали взгляд. Напряжение нарастало.

Череп скелета резко повернулся в мою сторону и звонко клацнул челюстью. Я взвизгнула, в ужасе отворачивая голову вправо.

Рядом, в своем гробу, лежала женщина. Руки покоились на груди. Она была так близко, будто мы на двуспальной кровати. Я хорошо могла ее рассмотреть.

— У. Тебя. Не. Выйдет. Я. Пробовала… — произнесла она механическим голосом.

Я шарахаюсь, пытаясь отодвинуться, но упираюсь в стенку своего гроба.

Медленно, с характерным хрустом, голова женщины, поворачивается в мою сторону. Огромные глаза с выцветшими зрачками полны безумства. Женщина медленно расплывается в жуткой улыбке и…

— Хи-хи-хи-хи…

Я распахнула глаза.

Сквозь плотно задвинутые шторы брезжил рассвет.

Медленно, очень медленно, я обретала понимание.

Это сон! Ужасный и отвратительный. Не реальность!

С каждым вздохом становилось легче. Вылезать из-под одеяла не хотелось. Лежать под ним — тоже.

Вдруг вернусь в кошмар.

Пять минут аутотренинга и удалось окончательно успокоиться. Выбравшись из плена ватного друга одеялка я поплелась на кухню.

Там, забравшись с ногами на стул, уже сидела Вероника. Рыжие крашенные кудри, собранные в пучок, съехали на бок после ночного сна. Чем-то ее сильно интересовала невидимая точка в области холодильника. Сложно сказать, чем. Полагаю (очень давно уже полагаю!), моя соседка по квартире с прибабахом. Хотя себя она называет «сверхчувствительным человеком», увлекающимся духовной практикой, гороскопами, и нумерологией. Но меня не волнуют подробности ее жизни. Мы просто вместе снимаем квартиру.

С нами жила еще девчонка. Но недолго. Вероныч ее выжила. По мнению соседки, Алина была ведьмой с негативной энергетикой и человеком с черной аурой, что и привело к нашей бессоннице и раздраженному состоянию. По мне, Алина просто ночами торчала в интернете, шастала туда-сюда, скрипя старыми половицами, хлопая дверцами шкафчиков, холодильником, и вечно что-то разогревала в микроволновке. Сбив режим ночного сна, Алина удалилась, оставив бессонницу и, как следствие ее, кошмары.

Наблюдая за странным поведением соседки, я поинтересовалась:

— Ты чего?

— Да фигня какая-то снилась, — произнесла Вероника.

— Ты не одинока в фигне, — усмехнулась я, набирая в кружку воду. — Че снилось?

— Козел в костюме, — удивленно произнесла она.

Я как раз принялась пить водичку. И поперхнулась.

Вероника продолжила рассказ, не обращая внимание, что захожусь в кашле.

— Знаешь же, как отношусь к энергетике. Особенно, когда выгнали Алину. Она была не простой человек. Я две недели не могла «вычистить» квартиру после ее ухода. Негативные сущности так и одолевали по ночам… — заболталась Вероника, уходя от главной темы.

— Так что там с козлом? — напомнила я, справившись с кашлем. Пускай соседка выговорится сейчас по существу, чем написывает целый день, вынося мозг.

— Я уже начала засыпать, когда вспомнила, что не выставила вокруг себя «ангелов». Вошла в астрал и представила, что возле меня стоят двое в белых балахонах… — (я тоже это представила. Только в моей фантазии — это были санитары!), — …но этого показалось мало… — я внимательно слушала соседку, поражаясь, глубине человеческого воображения (говорю ж, с прибабахом она!). — Я прошла по коридору и «выставила» еще одного возле входной двери. А так же повесила на дверь защитный амулет. Золотая цепочка идет по верху двери и скрепляется, обхватывая дверной глазок красивой застежкой в виде розового сердечка.

— А как на дверь-то его повесить? — не поняла я.

— Он крепился в воздухе, не перебивай, — обиделась соседка.

— Ну ладно, — пожала я плечами.

— Так вот, слышу позади возню. Оборачиваюсь. И замираю. По узкому коридору, от моей двери до входной, бегает такой высокий козел. До меня не добегает, потому что оберег висит. А за козлом гоняется ангел, которого выставила у входа. Но поймать рогатого не может. А этот козел кричит ему: «Отвали от меня! Отстань!»

— Хе-хе-хе, — медленно и саркастично хохотнула я, — прям, блокбастер какой-то! Чего-то не пойму: как козел может быть высоким? Он же парнокопытное.

— Этот бегал на двух копытах. Ростом где-то метр восемьдесят шесть.

— А руки у него — тоже копыта?

— Этого не помню, — покачала головой Вероника. — Точно скажу: одет в черный деловой костюм, башка козлиная, глаза козлиные, и бегает на копытах.

— В общем, какой-то козел решил побегать в нашем коридоре. Чего тут пугаться? — пожала я плечами.

— Он не просто бегал.

— Приплясывал еще что ли?!

— Нет. Он находился здесь с определенной целью. — Вероника посмотрела на меня внимательно и ответила: — Ему нужна была ты!

Хоть происходящее и забавляло, но от новости стало не по себе. Вспомнив свой сон, я опечалилась.

Почему всегда так: вместо того, чтобы взять и успокоиться, берешь и вгоняешь себя в панику еще больше?! Странный блокбастер — всего лишь сон.

Причем, даже не мой.

— Зачем ему я? — старательно пыталась сохранить несерьезное отношение к услышанной информации.

— Козел сказал, что наблюдает. Он никак не мог попасть в твою комнату. Ему что-то мешало. У тебя там иконы, что ли?

Я помолчала, раздумывая, стоит ли пугаться или же нет. Решила, что рано. Ответила неохотно:

— Помнишь, ты обсыпала комнаты якобы заговоренной солью? Типа, это вычистит негативную энергию Алины, и все такое… А у меня руки никак не доходят убраться.

— Вот соль и не пустила его, — серьезно заявила Вероника.

Смутно верится, конечно. Скорее, его спугнул бардак. Но все ж…

Не нравятся подобные совпадения!

— А что, если бы он попал в комнату?! — поинтересовалась я.

— Ничего, наверное, — пожала плечами Вероника, — он же сказал, что просто наблюдает за тобой.

— Зачем?

— Этого не знаю.

Я похлопала глазами и посоветовала:

— Забудь. Это всего лишь сон.

— Ну да, — согласилась соседка и добавила, — правда не совсем уверена, что это был сон…

Иногда, она меня жутко пугает. Но я уже привыкла к ее закидонам. Вот и сейчас: забила на странную беседу и засобиралась на учебу.

Я — будущий экономист. Но это не точно! Математика — сложная мадам, не давалась мне никогда. Просто, нужно было куда-то пойти после окончания школы.

Завидую людям, которые знают, кем хотят быть и чем заниматься. Я же из тех, кто просто живет, не имея цели, мечты и доски желаний. Просто учусь в универе, связанном с легкой промышленностью. Обувь, сумки, кожгалантерея… Наверное, это безумно интересно, когда ты модельер и проектируешь сумки. А мне… мне как-то плевать. Просто еще один день. Просто лекции. Просто люди. Просто коридоры и кабинеты.

Просто Сашка… Одногруппница и подруга. Высокая, стройная. Модельной внешности (собственно, и есть модель), к которой прилагается прекрасно-отвратительный характер, длинные черные волосы, смуглая кожа и огромные глаза ярко-небесного цвета (все думают: вах, какая красотенюшка! Но я-то знаю, что это супер-тонкие линзы!). Эти самые глаза обычно смотрят сквозь всех, создавая впечатление, что Александра Великая (это не шутка: у нее правда такая фамилия) не собирается общаться со всякой челядью. Ни один холоп не удостоится ее внимания, пока она этого не захочет. Женская половина универа ее ненавидит. Часть эту ненависть выказывает, другая — шушукается за спиной. Оставшиеся выказывают дружбу, со щенячьей преданностью заглядывая Саше Великой в глаза. Александра сторонится псевдо-подруг, но человеческий род под стикером «прилипалы» бесконечно преследует, мечтая искупаться в лучах ее популярности.

Странный факт, но эта великолепная девушка выбрала себе в спутники раздолбая Леху.

Его отец был криминальным авторитетом в девяностых. В 2009-том на одной из «стрелок» словил пулю в лоб. Леху двухтысячные ничему не научили и он, переняв папины замашки, пытался «отжимать» у ребят телефоны, кофе, деньги… да и вообще все, что можно отжать. Следует отдать ему должное: за подругой он ухаживал отменно. Притаскивал в универ цветы, приглашал в пабы (в которые она не ходила), покупал в универской столовке булочки (которые она не ела, а скармливала мне). Парень знал, как нужно ухаживать за дамой. Сашка же на словах отрицала, что они — пара, но позволяла за собой ухаживать и цветы принимала. То, что Леха ее парень, она оговаривалась, то и дело обзывая Лешу — «мой». А это высшая степень признания от подруги.

День катился своей замечательной чередой. Он был прекрасно-уныл, впрочем как и все мои универские дни. Я вышла в холл и собралась занять любимое местечко возле кофе-автомата. Но не успела. За секунду до исполнения задуманного, место занял Виктор. Точнее, подбежал, плюхнулся с размаху на примеченное мной местчко, а уж я не смогла остановиться и, по всем правилам гравитации, плюхнулась ему на колени.

— О да! — довольно протянул он. Я попыталась встать, но этот болван потянул за задние карманы джинсов, так, что я плюхнулась назад. И чем яростнее я намеревалась встать, тем резче приземлялась к нему на колени под томные вздохи. Неудобство создавал и стаканчик кофе, который я старалась не расплескать.

— Отпусти меня, придурок! — нахмурилась я.

— Это я-то придурок? Ты же сама с моих колен не слезаешь. Правда Шурик?! — спросил Витя у друга.

Шурик — долговязый парень со взглядом скрытого психопата — странно хихикнул, а я закатила глаза.

— Окей, я села к тебе на колени. А теперь пытаюсь встать, — в подтверждение слов попыталась подняться, и так же плюхнулась обратно.

— О да! Делай это чаще и резче, — картинно застонал этот клоун, а мимо проходящие студенты начали обращать внимание.

Я густо покраснела. Изловчившись, умудрилась больно ущипнуть его за ляжку. Витя ойкнул и на секунду ослабил хватку. Секунды хватило. Я подскочила и угрожающе зашипела:

— Слушай сюда, озабоченный придурок: попробуешь провернуть такое еще раз, и клянусь: ты останешься без своей «маленькой штучки»!

— Откуда знаешь, что она «маленькая»? А вдруг очень большая?! — подмигнул Витя.

— Господи, ну где таких штампуют? — взвыла я, запрокинув голову, и с надеждой уставилась на давно некрашеный потолок.

Господь проигнорировал мои восклицания и ничего не ответил.

Я, взбешенная донельзя, развернулась и быстрым шагом направилась прочь. Раздражающий субъект нарочито громко заявил:

— Да она сохнет по мне!

Это взбесило еще больше.

Вообще, за все время, что парень надо мной издевается, у меня накопилось достаточно претензий. Но в силу характера я только и могла, что зычно воскликнуть:

— Уххххх!

В «ух» были вложены вся ненависть и негодование. Но, судя по гаденькому смеху за спиной, не впечатлило.

— Ленка, ты че дерганная такая?! — удивилась Сашка, перехватывая меня под локоть.

— Ненавижу этого наглого прилипалу! — прошипела я зло.

— Кого? — не поняла она. По ее мнению, здесь все прилипалы.

— Витя, этот наглый козел…

— Витюша? — поплыла Сашуля от упоминания имени.

В чем наши мнения расходились, как питерские мосты в период белых ночей, так в отношении к этому «доморощенному». Сашка считала Витю прелестью, называла его не иначе как «Витюша». Он отвечал взаимностью и говорил: «привет красавица!». Александра восхваляла ненавистное мне чудовище умным и начитанным. Не знаю, как так могли разойтись наши взгляды. Ведь постылого парня и правда все любили. «Вконтакте» у него две тысячи друзей. Витя хитер, смазлив, умеет прикидываться миленьким, но истинное лицо показывает только мне — это лицо ужасного озабоченного отвратительного монстра. Да книга «пятьдесят оттенков серого» покажется детской ванильной сказочкой по сравнению с тем, что происходит у него в голове.

Одного не понимаю: почему это больше никто не видит?!

А все началось с того, что меня заставили принять участие в том дурацком конкурсе. Я сидела на галерке и никого не трогала, когда мою кандидатуру выдвинули на универский конкурс песен. Я сопротивлялась, упиралась, всячески демонстрировала нежелание участвовать в самодеятельности. Однако в добровольно-принудительном мероприятии мнения не учитывались. Потому пришлось выйти и спеть, посвятив песню своему парню Илье. Никто не знал, что у меня есть парень, никто не знал, кто это. Но я исполняла песню Земфиры «Жить в твоей голове» так душевно, что жюри и зрители прослезились. Кое-кто аплодировал стоя. Правда, каким-то бараном, выиграла племянница директорши (Сашка утверждает, что сии мероприятия «куплены», а народ собирают для массовости). Я же списывала это на другой факт.

Дело в том, что я перестала петь (по причине, которую не хочу пока говорить). Но когда пою, кажется, будто улетаю куда-то в другое пространство, где чувства и эмоции можно выразить голосом. Я ловлю эту эмоцию, пропускаю через себя вибрацией и выпускаю на волю, используя голос.

Именно после этого дурацкого конкурса ко мне и прилип Витя Шведов. Ладно бы просто прилип. Он не упускал случая отвесить в мой адрес пошлую шуточку, жестко подколоть. Издевался и всячески выставлял дурой. Сашка утверждает, что он так проявляет симпатию. Сие умозаключение не носит обоснованного характера. Хотя бы потому, что Витюша меняет девок чаще, чем носки. К своим многочисленным пассиям он относится лучше, нежели ко мне. Чем заслужила немилость — не понятно! Правда, завидев в коридоре знакомую фигуру, старательно избегала встречи. А после сегодняшнего инцидента и вовсе не высовывалась из аудитории. Лешка сжалился, по указанию подруги купил еду и принес в место добровольного заточения.

— Долго намереваешься торчать здесь?

— Пока не закончится год. Или пока все не забудут о произошедшем, — проворчала я.

— Да всем пофиг! Одна ты загоняешься.

— Не утешай меня. Это мое наказание, что нарушила обещание и вышла петь.

Сашка закатила глаза:

— Не знаю, чем ты заслужила такую немилость, — вздохнула Сашка, — но нельзя же всю жизнь прятаться! Эй, — обратилась она к Лешке, нагло усевшемуся рядом с ней. Леха предусмотрительно отодвинулся, расценив реплику неправильно, и обиженно протянул:

— Ну че я не так сделал?

— Твое мужское мнение: почему Витюша не отстает от Лены?!

— Да че тут думать… хочет он ее. Вот и все!

Я тяжко вздохнула. Сашка сурово насупилась:

— Лучше б ты молчал. Когда молчишь — выглядишь умнее.

— Молчу — плохо, говорю — тоже плохо. Сама ж спросила, — обиделся Леха.

— Спросила. Вижу, что зря, — хмуро сообщила Александра и поджала губы.

— Ну, тебе вообще не угодишь, — Леха поднялся и вышел из аудитории, хлопнув хлипкой дверью.

— Псих, — покачала головой Сашка.

С нетерпением дождавшись окончания занятий я поспешила домой. Усевшись на диване с конспектами, я попыталась честно их перечитывать. Это мучительно-тщетное занятие перебила Вероника.

Точнее, вначале донеслось ее: «Ты дома?», а затем хлопнула входная дверь. Я отвлеклась от конспекта по макроэкономике, так и не поняв: она зашла или вышла.

Соседка притащилась в мою комнату и плюхнулась рядом, уставившись в потолок.

— Ну?! — поторопила я событие.

Вероника помолчала и созналась:

— Да у меня этот козел из головы не выходит.

Ассоциацию с козлом вызывал только Витюша, но его Вероника знать не могла. Потому я уточнила:

— Какой козел?!

— Утрешний.

Я цокнула и закатила глаза.

— Это всего лишь дурацкий сон! Ты переутомилась, вот и снится всякая чертовщина.

— У меня ощущение, что за мной сегодня целый день кто-то следит. Я оборачиваюсь, а там никого. Я снова оборачиваюсь, а там опять никого. Правда, один раз показалось, что за углом спрятался кто-то с рогами…

Я издевательски прыснула со смеху и вкрадчиво предположила:

— У тебя паранойя! Никому больше не рассказывай! Ведь, если разбирать сон по Фрейду, он означает, что на подсознательном уровне несознательно выбираешь себе стремных типов в качестве «спутников жизни»!

— Ну тебя, — обиделась Вероника. — Димас не стремный! — и, поднявшись с дивана, позвала, — есть иди. Я молоко купила.

— Хорошо, что купила. Ведь кофе без молока, что водка без пива, сало без хлеба и дранки без сметаны. Вкусно, но че-то не то!

— Красиво сказала!

— Эх, еще бы мне за умные цитатки платили…

Проболтав с соседкой до вечера, я обнаружила, что она странно пялится мне за спину, словно там кто-то стоит. Точнее, там, в коридоре, висело зеркало. Так что я пришла к выводу, что Вероныч, как большинство девушек, разговаривая с собеседником, периодически пялится в стеклянную поверхность на свое отражение.

Уже засыпая, я ощутила странное чувство.

Кто-то совсем рядом… не сводил с меня глаз…

Глава вторррая: в которой мутятся мутные мутки

— Ничего себе! Какими судьбами?! — выглянул с кухни Гвоздь, невысокий щуплый брюнет.

Он жил в хрущевской двушке со сводной сестрой, и здесь вечно кто-то тусовался. В основном — наша компания.

— Ты же смс-ку кинул. Что с Никитой? — ответила я, демонстрируя сообщение на экране:

«Дуй срочно к Гвоздю!».

Кажется, товарищ немного прифигел. Сообщение отправлено с его телефона, но, судя по реакции, Миша Гвоздь об этом не знал.

Действительно: не очень логично посылать сообщение со своего телефона и называть себя «Гвоздь».

Парень скептически окинул меня взглядом, и, обратив внимание на внешний вид, поинтересовался:

— А че с тобой случилось?

— Я ждала Никиту у кинотеатра. Мы собирались пойти в кино. Пришло твое сообщение. Я подумала, что-то случилось. Побежала к остановке. Начался дождь. Ветер вырвал из рук зонтик. Я пыталась его догнать, но зонт улетел с моста в реку. А когда бежала назад к остановке, меня обрызгала машина… ну, в общем… вот! — прекратила я тараторить.

Гвоздь загрузил в себя эту информацию, протолкнул ее внутрь, отхлебнув из полторашки, и, наконец выдал:

— Никита в комнате Машки. Но лучше туда не ходить!

Кто ж слушает советы товарищей, особенно если уже указали направление?!

— Спасибо! — поблагодарила я, прошла через зал и распахнула дверь.

Интуитивное подозрение и Миша Гвоздь уже подсказывали, что увижу.

Полуголая Машка сидела верхом на моем парне. Покрасневший Никита был так увлечен, что не сразу меня заметил.

— Хорошенькое кино! — брякнула я.

Конечно же, мой парень брякнул на это:

— Лена? Что ты здесь делаешь?! Лена, это не то, что ты думаешь!

Интересненько, а что это еще может быть?!

— Неа. Не убедил! — покачала я головой.

— Может, уже уберешься? — зло поинтересовалась Машка.

Пацаны, даже не смотря на то, что она сестра Гвоздя, называли ее «Простимашка». Почему-то именно сейчас я это вспомнила, и, вместо того, чтобы обозвать ее порочной женщиной, произнесла:

— Простимашка!

И захлопнула дверь так, что, казалось, весь подъезд это слышал.

— Эй, ты как? — подошел Денис.

— Шутка удалась, шутник! — мрачно ответила я, проходя мимо.

— Ну, погодь! — придержал меня Денис.

— Ну извини! — поддакнул ему Ваня. — Мы просто написали тебе, чтоб дула сюда, раз здесь Никита. Кто ж знал, что он так быстро «накидается» и пойдет мять кровать Машки. Кстати, она уже там не первой свежести…

— Машка уже давно не первой свежести! — проворчала я.

— Ну, я вообще-то про кровать, но про Машку тоже. Да стой, не психуй ты…

В эту самую секунду, когда я уже была на пределе, в коридор вошел Илья.

— Здорово!

— А ты че тут? — удивился Денис. — Ты ж на работе был.

— Только домой пришел. Мишка позвонил, чтоб летел сюда. Даже пожрать не дал! А что у вас тут происходит?! — с удивлением оглядел он Дениса, державшего меня в охапке.

— Че вылупился?! — зло спросила Илью.

Парень растерялся и не сформулировал ничего внятного. Орущий драм из высоковольтной колонки давил на нервную систему. Я скинула руки Дениса, отпихнула Илью и выскочила в тамбур с криком:

— Да пошли вы все!

Выбежав на улицу, обхватила плечи руками. Меня колотило. Дождь мерзко накрапывал. Всхлипывая, я медленно побрела в одну сторону. Передумала, развернулась, пошла в другую.

Меня кто-то схватил за локоть.

Илья?!

— Ну, куда ты пойдешь в таком состоянии? — тихо спросил он.

Я не знала ответа. Потому молчала. Просто растерянно смотрела на него большими глазами, из которых катились слезы.

Или это дождь?

Тогда, почему он соленый?!

Илья… бесцветный, тормознутый. Не отвечает на колкости и не защищает себя, когда пацаны прикалываются. Он просто… размазня!

Почему он стоит вместе со мной под дождем?!

— Пойдем?

— Куда?

— Не знаю. Хочешь, пошли ко мне? Нельзя бродить под дождем без зонта! Простудишься!

Почему он вызывает такое доверие?!

Может потому, что безобидный тормоз? А может потому, что его замечания кажутся не злыми и пахнущими заботой…

Я знала, что Илья — сирота. Живет в старой однушке, которую ему предоставило государство. Выучился на автослесаря. Работает где-то на станции, занимается ремонтом автомобилей. Ему двадцать один, хотя выглядит он… черт знает на сколько! Но ведет себя как тридцатилетний ворчун.

Об Илье я знала немного. Только то, что он все время работает и мечтает купить Икса третьего. Но ездит на тридцать четвертой бэхе, которую сам же и собрал. Любимые темы для разговора: тачки, деньги, деньги и тачки. Девушки нет, потому что парень не любит знакомиться и вести разговоры. Ему проще разобрать мотор, чем завести беседу с кем-то из противоположного пола. В общем, неинтересный безобидный парень, который все время работает и робеет в присутствии женского пола.

— Прости, здесь не убрано! — засуетился Илья, запихивая под стул грязный носок, предательски выползший на середину прихожей. — Обычно никто не приходит, потому не особо парюсь насчет порядка…

— Вот и не парься, — буркнула я, хмуро разглядывая обшарпанную прихожую.

Интересно, когда стукнет двадцать один, я буду жить одна? Научусь поддерживать порядок или нет?!

А зачем он вообще позвал меня к себе?

Я с подозрением покосилась на Илью. Пагубные мысли принялись всплывать в моей голове.

Что он задумал?

Зря опасалась… Парень замыслил напоить меня чаем.

С этой целью направился на кухню в семь метров. Кстати, на ней было не все так плохо, как я вообразила ранее. Она даже оклеена обоями. Голубые постсоветские шкафчики, покрытые пластиком. Внизу, возле плиты, край шкафчика обгорел, что навело на мысль: кухню притащили прямиком с помойки. Собственно, почему бы и нет?! Если парень никого не водит, то зачем париться по интерьеру?

Илья поставил на стол относительно чистую кружку с чаем. Я без разрешения уселась на хлипкий табурет.

— Ты не переживай, насчет того, что случилось…

Ну вот, зачем вспомнил? Меня только отпустило!

— Ага, — кисло ответила я.

— Никита он…

— …! — подсказала я.

— Ну, не подходит тебе в общем.

— Да ты что?! А кто мне подходит? — начала злиться на парня, потому что он мне это позволял.

Я могла сказать ему гадость, зло пошутить. Илья улыбался в ответ, будто рад такому общению.

— Ну, не знаю, — пожал он плечами спокойно, считая подобное обращение нормой.

— Прекрати, пожалуйста! — попросила я.

— Что прекратить? — не понял Илья.

— Ты позволяешь мне говорить грубые вещи, прикалываться и глумиться над тобой.

— Все нормально!

— Ты придурок? — начала я терять терпение.

— Нет, вроде, — неуверенно протянул Илья.

— Тогда не понимаю, зачем ты это делаешь? — воскликнула я. — Хватит! Стукни уже по столу, обзови меня в ответ.

— Я не хочу тебя оскорблять.

— Ты не оскорбляешь, а даешь отпор.

— Ты девушка, зачем мне давать тебе отпор? — удивился парень.

— Потому что я говорю тебе неприятные вещи!

— Разве? Мне кажется нет!

— А я тебя ставлю в известность: да! Я считаю тебя размазней и мямлей! А еще — слабохарактерным рохлей!

— Ладно, — пожал плечами Илья.

— Да ты что, издеваешься надо мной? Или ты мазохист?! — воскликнула я, злясь на тупость.

— Понимаю, ты расстроена! Я, когда расстроен, разбираю мотор в тачке, ну или грушу колочу в гараже. А ты девушка. Ты так не можешь. Поэтому, орешь на меня, и тебе становится легче.

— Ты просто мастер логики! — издевательски восхитилась я.

— У меня в комнате висит груша, можешь пойти ее поколотить, если хочешь. Реально легчает!

И я пошла колотить грушу. Уж лучше грушу, чем этого тормоза.

Парень был прав. Реально легчает!

Через час бессмысленного пинания висящей самодельной штуки с песком внутри, я вернулась на кухню.

Илья был там. Курил в открытое окно, попивая из литрушки пивко.

— Дождь прекратился!

— Окей! Сейчас пойду, — ответила я, плюхаясь на стул. Чувствовала себя намного лучше. Словно все произошедшее было не со мной. Или очень давно. Или это все неправда.

— Почему? Можешь остаться, — обернулся Илья.

— Я несовершеннолетняя, между прочим, — хмуро напомнила я.

— В смысле: можешь еще попить чаю. Или кофе. Может, ты хочешь пива?

— Нет. Я домой хочу.

— Окей, сейчас провожу.

— Не нужно! Пешком пройдусь. Надо подумать…

— На улице темно. А район неспокойный. Одну тебя не пущу.

— Ты стремно одет. Мне будет стыдно идти с тобой рядом, — попыталась его обидеть и разубедить провожать.

— Подожди. Сейчас переоденусь, — пообещал Илья и исчез в единственной комнате.

Я осталась на кухне, не понимая, что же так раздражает. Сама ситуация? Что парень, который нравится, был застукан с простимашкой? Что пацаны так спокойно ко всему отнеслись? Что стремный парень Илья навязался и потащил к себе?

Или то, что я пошла?!

Ну, где мои мозги?!!

Ведь если парень зовет девушку домой — это же для них что-то значит, да?!

— Пойдем, — вернулся Илья в кухню.

Американские джинсы, яркая «найковская» майка цвета этикетки сгущенного молока, прекрасно гармонирующая с его голубыми глазами. Русые волосы он наставил гелем. Сверху байка, скрывшая заметные мускулы (не зря же парень моторы перетаскивает!). Прямая осанка говорившая, что парниша — нерушимая скала. От него веяло спокойствием и уверенностью.

— Так норм? — спросил Илья.

— Ага! Норм, — спокойно кивнула я.

Надеюсь, не сильно заметно, что поражена «прекрасным преображением»?!

На улице я не выдержала и поинтересовалась:

— А почему ты так не одеваешься?

— Да, как-то случая не было подходящего.

— Чтобы нормально одеться, нужен какой-то случай?!

— Не знаю, — пожал он плечами.

Руки засунул в карманы. Я пару раз втянула воздух и удивленно заметила:

— Ты что, надушился туалетной водой?

— Ну, типа того. Правда, я не успел сходить в душ и от меня скорее всего пахнет еще и маслом…

— Ой, заткнись, пожалуйста! — воскликнула я.

— Окей, — протянул Илья и, правда, заткнулся.

— Ну вот опять! — взвыла я.

— Ну что опять? — удивился он.

— Ты это нарочно делаешь?

— Да что я делаю? — остановился Илья и уперся правой ногой в скамейку.

Кроссовок на ноге скорее всего новый, потому что подозрительно чист. Я остановилась рядом. Горло парня было на уровне моих глаз, так что заметила, как дрогнул кадык.

— Почему ты всегда делаешь то, что тебе говорят?

— Я делаю то, что считаю нужным. Это никак не вяжется с тем, что мне говорят. Прекрасно понимаю, что ты расстроена, потому злишься и пытаешься сорваться на мне. Можешь срываться, сколько хочешь. Меня это не задевает.

— Я никогда не могла понять, что у тебя в башке! — призналась я.

— Как у всех — мозги, — хмыкнул Илья и, отведя взгляд, сказал вещь, которая дошла до меня далеко не с первого раза: — не хочешь понимать, потому и не понимаешь. Захотела бы — поняла!

— Знаешь, ты очень сильно меня бесишь! — созналась я. — Не знаю почему: все-все в тебе бесит!

— Это хорошо, — растянул губы в улыбке Илья.

— Ты больной?! — нахмурилась я.

— Бесит — значит, ты ко мне неравнодушна.

— Что значит «неравнодушна»?! — нахмурилась я. — Ты мне не нравишься! Ты мне очень не нравишься!

— Я понял тебя.

— Ты не нравишься мне! — повторила еще громче.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Ну, я тебе не нравлюсь. Хорошо, говорю.

— Почему, когда соглашаешься со мной, хочется тебя прибить?!

— Может, это потому, что я тебе не нравлюсь?! — предположил Илья серьезно.

— Нет. С тобой невозможно разговаривать! — психанула я и пошла вперед.

— Почему? Мне кажется, мы неплохо болтаем, — плелся за мной Илья, а я не могла понять: он издевается или серьезно. Или парень всегда стебется над всеми, когда стебутся над ним, а этого никто не понимает?

Да что он за человек вообще?!

— Почему ты идешь за мной?

— Я тебя провожаю.

— Иди домой.

— Провожу и пойду.

— Ты бесишь меня.

— Ты это уже говорила.

— Запомни: ты мне не нравишься! И не понравишься никогда!

— Знаешь что, Лена?! — спросил внезапно Илья.

— Что? — раздраженно обернулась я, встречаясь с яркими глазами парня.

Вместо ответа он схватил меня за плечи и принялся трясти…

Глава четвёррртая: антипиар приводит к популярности

« — Какого черта?! Где третья глава?!

— Третьей главы не будет! Мне не нравится цифра «ТРИ»!

— Бессердечный мерзавец!!!»

С трудом разлепив глаза, я с непониманием уставилась на Веронику. Каким образом она тут оказалась?!

— Ты что делаешь? — возмутилась я на ее действия.

Соседка нависала надо мной и зачем-то тормошила за плечо.

— Ленча, ты вообще-то уже опаздываешь.

От этой новости я выскочила из постели, принявшись бесполезно метаться по комнате туда-сюда.

— Не мельтеши! Могу поделиться завтраком. А будешь паинькой, попрошу Димасика тебя подвезти.

— У него че, вертолет? В такое время быстрее метро ничего не существует.

— У Димы на тачке «папина мигалка».

— Мигалка на Порше? Ну да! Очень правдоподобно! — хмыкнула я, задумываясь, бывают ли мигалки на вертолетах.

Если и бывают, то нафига?!

— Скажи, тебе сегодня что-нибудь странное снилось? — неожиданно перевела тему соседка.

— Да. Снился очень хороший сон. Чтобы досмотреть его я пропустила бы учебу.

— Да? Блииин. Прости!

— Ты же не знала.

— А мне жесткач снился.

— Вампиры, зомби, апокалипсис? — предположила я, натягивая джинсы.

— Не! — протянула Вероника. — Сегодня талисман, что на входной двери закреплен, не выдержал. Нас атаковала всякая нечисть, потому он расплавился и скрутился в козлиные рога. Представляешь?!

— Вау! — восхитилась я без эмоций.

— Один ангел возле меня отгонял чертей. Я спала на диване, а мерзкий волосатый чертенок дотронулся моих волос. Ангел треснул его по черной мохнатой ручонке и эта тварь, не долетая пола, с хлопком превратилась в пепел, растворившись в воздухе.

— Мерзость какая! — скривилась я.

— Это еще ничего! Второй ангел гонялся за козлом. Тот пытался проскочить в твою комнату. Тогда светлоликий стал у двери в оборонительную позу, чтоб не пропустить рослого козлину. Но рогатый проскочил у ангела меж ног и, оказавшись в комнате, погладил тебя по голове. После чего принялся радостно отплясывать «лунную походку». Ну, как Майкл Джексон. Ангел схватил козла за ворот пиджака и вышвырнул из комнаты. Козлина влепился в стенку, странно хихикнул и прыгнул в зеркало в коридоре. Оттуда он высовывался и показывал ангелу язык. Светлоликий стоял у зеркала и не в силах достать рогатого, просто смотрел, чтобы тот не выбрался. А нечисть почти прорвалась в нашу квартиру. Но у третьего ангела, что стоял у двери, появился в руках крест. Большой такой, как могильный. И он, значит, поднял огромный пылающий крест и, взмахнув им в воздухе, с силой ударил им о пол. Непонятный вихрь втянулся в нашу дверь и за ней послышались нечеловеческие крики. После — все стихло!

— Вероныч, что ты употребляешь?! — хмуро поинтересовалась я.

— В смысле? — обиделась соседка.

— Если продолжишь употреблять это дальше, то сможешь снять блокбастер! Клянусь.

— Ну тебя! Я еще не все сказала. Прежде, чем проснулась, ангел шепнул кое-что…

— Ну и что же?! — усмехнулась я. Пока Вероника травила байки, я умудрилась одеться и накраситься.

— Он сказал: Не бойся! Им нужна твоя подруга!

— В смысле? Кому «им», — не поняла я.

— Не знаю. Может, нечисти? — предположила Вероныч. — Короче, им нужна ты!

— Окей! — закивала я и направилась на кухню, размышляя, что Алина хоть и была истеричкой, страдающей бессонницей, но глюков странных у нее не было.

Если у Вероники это усугубится, мне придется менять или квартиру, или соседку!

Я насыпала в тарелку овсяные хлопья, залила их водой и поставила на полторы минуты в СВЧ. Молоко за ночь успело скиснуть в холодильнике. Вероника повозмущалась этому, а я оглядела покрытый льдом морозильник.

Н-да, морозильник замерз, а молоко киснет.

Я оставила в покое морозного пенсионера и принялась уплетать завтрак. Димасу даже не надо было оповещать, что он подъехал. Своим сабвуфером он поднял весь дом. Затем, до нас донесся суровый ор бабки с третьего этажа. Она всегда выходит на балкон, поорать на Димаса. К ее сожалению, у Димы очень хорошая стереосистема и бронированная тачка, так что старушке никак не удается докричаться до нарушителя спокойствия.

— Пошли быстрее, а то Димку соседи убьют.

— Ага, твоего Димку, да убьют! — хмыкнула я.

Димкин папаша — генерал. Это знают уже все в нашем доме, потому, слыша звуки музыки во дворе, просто прячут голову под подушку.

Мы с подругой уселись в тачку, причем, Вероника — на заднее сидение, помня, что меня на заднем укачивает.

— Дароф! — поприветствовал нас Димка.

Вероника принялась весело щебетать, и мой мозг отключился, будто при цыганском гипнозе. Димас же весело смеялся и поддерживал разговор. Вообще, он напоминал чем-то Иглесиаса. Только без родинки. Такой же высокий, статный и очень богатый. Единственным его минусом было заикание. И то — если бы Вероника не сказала мне об этом, в жизни бы не заметила. Димас заикался только с незнакомыми людьми. Когда привыкал к человеку, этот недостаток исчезал, как само собой разумеющееся. Зато он был прикольным перцем. В общем, нормальный такой Димас, и моей соседке по квартире с ним очень повезло. Хотя бы потому, что он подкидывал ей деньжат на оплату хаты. Мне же подкидывали деньжат предки.

Выехав со двора, парень включил мигалку и сирену. Нам уступали дорогу и Димка, игнорируя светофоры, довольно быстро подвез меня к университету.

По-крутому: прямо к крыльцу!

Я вышла из черной блестящей машины, а Вероника, не выходя, перебралась на переднее сидение.

— До вечера! — бросила я и захлопнула дверцу.

Сзади послышался свист:

— Вау! Какие люди и на Порше!

Я сделала вид, что глухая и постаралась проскользнуть мимо.

— Что, уже хахали до универа подвозят? — съязвил Витя, постаравшись зацепить.

— Да, подвозят. Не тебя же им подвозить.

— Что-то ты вялая. Ночка не очень?

— Наоборот! Очень не хотелось просыпаться, — созналась я.

— Это еще почему?! — нахмурился Витюша, а я плелась по лестнице, — эй, я вообще-то с тобой разговариваю.

— Ну а я с тобой НЕ разговариваю! — вздохнула я без интереса. Ругаться, как и вести беседы с этим имбицилом не хотелось.

— Почему? — удивился Витюша так искренне, что я заподозрила: парень берет уроки актерского мастерства.

— Потому что ты грубый и невоспитанный! Понятно тебе? Все! Отвяжись!

Я ускорила шаг, вошла в аудиторию, плюхнулась рядом с Сашкой, буркнула ей: «Привет!». И выдохнула.

У Великой завибрировал телефон.

— Тебя хахаль привез в универ на Порше? Прямо к крыльцу? — толкнула она меня локтем. — Почему я обо всем узнаю последней. Ну и что за он?

— Хахаль. Только не мой, а Вероники. А откуда новость?!

— Саша всем сделал рассылку, что у тебя богатый… ну, не буду выражаться.

— Какой Саша? — не поняла я.

— Друг Витюши, — пояснила Великая.

— Ох… Спасибо моим бесплатным пиар-менеджерам, прям не знаю, как бы жила без этих стервятников, — с сарказмом произнесла я и полезла за наушниками. — Подремлю чуток. Толкни, если что…

Я легла на руку и уставилась в окно, слушая привычный трек-лист.

Да! Я тот вымирающий вид, слушающий шансон. И мне нравится Круг. Трофимов. «Весенний блюз». «Девушка мечты»… Это наша с Ильей песня.

Однажды этому дурню вздумалось съехать с шоссе и потанцевать на обочине. Он вытащил меня из машины, поставил песню на повтор, оставил дверцу пассажирского сидения открытой и мы танцевали… Мимо проезжающие тачки сигналили нам, мол, круто, ребята! Так держать!

От мысли, что всего этого нет и не будет, больно закололо в груди. Слезы покатились по щекам. Захотелось как-нибудь унять боль. Но как ее унять?! Для этого нужно вскрыть черепную коробку и изъять мои мозги. Как перестать думать, если ничего не можешь повернуть назад и изменить? Если мыслить, что он уехал и ему так лучше — то станет ли легче, если знаешь правду?! Почему существует уйма курсов для стартаперов и «победителей жизни», но ни одних курсов «как заглушить боль»? Я бы походила.

В ухе заиграла песня Кирилла Нефтерева «Девушка мечты». Я тут же выдернула наушники. Вот уже четыре года перелистываю, как только услышу первые звуки. Но никак не могу удалить из плей-листа. Точно так же, как не могу дослушать до конца. Сотни раз пыталась, но не выходит. Люблю эту песню. Ее для меня пел под гитару Илья.

И ненавижу!

— Может, пойдем выйдем? — предложила Сашка.

— За границы сознания? — вяло поинтересовалась я.

— Ну можно и туда. Но неплохо бы в туалет…

— Ну, пойдем.

Благодаря анти-пиару, я стала знаменита. Товарищи по универу (которые, по-правде, и не товарищи) озирались и заметно шептались. Я, как крейсер «Аврора», не обращая внимания на всякие мелочи, двигалась к пункту «назначения». Сашка молча подхватила меня под руку и высоко вскинула подбородок. С таким невозмутимым видом мы направлялись к сортиру.

Слева от меня пристроился противный Витька и, скроив важную физиономию, шагал в ногу, пародируя мою походку. Девчонки, наблюдавшие это, противно заржали.

— Чего тебе? Отвали! — покосилась я на него.

— Боженьки! Она со мной заговорила, — по-бабски воскликнул Витя.

Я демонстративно поджала губы.

— А нет, граждане, ошибся! Эта девушка со мной не разговаривает. Я же по ее мнению: грубый, невоспитанный. Австралопитек, в общем, — сделал вывод Виктор, а я, уловив негатив его поклонниц, поняла — жизнь в универе станет еще более невыносимой.

— Отвали, — рявкнула я, и юркнула за спасительную дверь женского туалета.

— Нет, не отвалю, — бесцеремонно вошел Витька следом, как к себе в хату.

— Ты че, сдурел? Это женский туалет! — завопила я, вытаращив глаза.

— Ну, мне можно! Я же грубый и невоспитанный, — невозмутимо ответил этот гад, и послал очаровательную улыбку девчонкам, застывшим у умывальника:

— Привет, красавицы! Как поживаете?

Высокая худая девчонка в очках и с брекетами, открыла рот, да так ничего и не вымолвила. Ее подруга оказалась более разговорчивой. Она ответила:

— Нормально!

— Дамы, любезно вас прошу покинуть помещение. Сейчас будет жуткое зрелище, в виде дискуссии, с одной неприятнейшей особой, — попросил он.

— Да, конечно, — закивала порозовевшая девица и подтолкнула подругу к выход. Я же округлила глаза:

— Обалдеть, какой ты тактичный!

— Александра, прости пожалуйста. Мне с твоей подругой покумекать надо, — не обращая внимания на мою реплику, обратился он к Великой.

— Ладно, — нехотя пожала она плечами, выходя за дверь туалета.

— Ну и что за цирк…

— Заткнись, — оборвал меня Витя и обернулся.

Вот тут я и разглядела его лицо. Глаза, как у психопата. Я решила, что он меня убьет. Или ударит.

И похоронит прямо тут.

Витя начал говорить медленно и вкрадчиво:

— Скажу это один раз: если увижу еще раз с парнем, сделаю твою жизнь настолько невыносимой, что тебе захочется сдохнуть.

Я пару секунд смотрела на него. Не выдержала и прыснула со смеху.

— Классная шутка, придурок! А главное — новенькая! Свежак!

— Ты тупая что ли? — спросил он, еле сдерживаясь.

Мышца на его лице дернулась. Да Витюша на грани бешенства! Кстати, таким серьезным его раньше не видела.

— Вали отсюда. В конце концов — это женский туалет, — я скривилась и повернулась спиной.

Зря, конечно!

Витя схватил меня за волосы, а я врезала ему с локотухи в живот, как пацаны учили. Парень не ожидал таких решительных действий. Охнул и отпустил мои кудри. Я, не теряя времени, рванула к кабинкам, но этот подлец клещом впился в локоть и резко притянул к себе. Моя рука ухватилась за ручку и дернула на себя дверь кабинки. Дверца резко поддалась вперед и больно ударила по носу.

Я взвыла и отлетела прямо на противного Витьку. В эту же секунду ворвалась вся любопытная женская гвардия, которую Александра Великая пыталась сдержать с той стороны. Толпа любопытных девок могла лицезреть такую картину: Я, в объятиях всеобщего любимца, держусь за нос, из которого хлещет кровища.

И плачу.

— Что произошло? — заорала Сашка. — Лена, ты как?

— Он что, тебя избил? — заорала одна глазастая особа, а я всхлипнула от вселенской несправедливости.

— Больно, да? — спросил этот мерзавец с таким беспокойством, что мне захотелось и его дверцей отходить.

— Пошел ты! — ответила я и, по-пацански шмыгнув носом, харкнула кровью прямо на кафель.

Это произвело впечатление. Витя меня отпустил и я, под общий гвал тупых вопросов, протиснулась к выходу, держась за нос. Сашка следовала за мной. Мы прошли в другое крыло и другой туалет. Поздно — все равно уже на пару опоздали.

Я занималась тем, что ледяной водой пыталась остановить кровь, а подруга задавала вопросы.

— Может в медпункт? — предложила Великая.

— Обойдусь!

— А вдруг у тебя сломан нос?!

— Тогда я Витьке ногу сломаю! — пообещала я.

— А что он от тебя хотел?

— Да я особо не поняла.

У Сашки завибрировал телефон, она сняла трубку и отчитала Лешу, где он ходит. Тот попытался отмазаться, что она в женском туалете, но не убедил.

— Возьми два капучино и дуй во второе крыло! Понял?

Леша выполнил указания. Увидев мой нос, очень удивился:

— Что вообще произошло?

— Я из-за этого козла нос разбила, — созналась я.

— Из-за какого? — не понял он, — Кому вмазать?

— Витьке Шведову.

— Шведов?

— Этот гад пригрозил, что если увидит рядом со мной парня, то мне несдобровать.

— Да? — удивилась Сашка. — Почему это?

— Да понятное дело: он ее хочет! — высказался Лешка.

— Тебя никто не спрашивал, — разозлилась Александра.

— Короче, он тебя «застолбил»! Пока ты с ним не переспишь — он не отстанет, — принялся толковать Леха, игнорируя мнение, что никто не спрашивал его мнения.

— Слушай, эксперт в любви…

— Ты не злись, милаха! Твоя подруга в опасности, понимаешь?! — терпеливо объяснял Леха. — Витяй такой человек: решил, что его — значит, никого не подпустит. А как только помутит, так ищет новую жертву. Твоя подруга попала «под раздачу». Короче, не повезло тебе, — грустно поставил перед фактом главный хулиган.

— А ты не можешь с этим никак разобраться? — спросила Саша очень серьезно.

— Я с ним уже беседовал. Не мое это дело пока что. По-пацански: ну не могу я лезть. Тут твоя подруга должна действовать: или держать оборону, или сдаться.

— Я буду держать оборону, — не раздумывая брякнула я.

— Отчего? Витяй по-девчачьим меркам не так уж и плох. Говорят, девки пищат: страсть, как хотят залезть к нему в кровать.

Я представила визжащую толпу из девок, орущих у кровати Витеньки. Он заканчивает целовать одну, выпускает ее из постели и, приподнимая край одеяла, оглашает:

— Следующая!

После жестокой борьбы и вырванных клоков волос, одной поцарапанной особе удается юркнуть под одеяло. И они с Витюшей сливаются в жарком поцелуе…

Я скривилась. И передернула плечами. К горлу подбиралась тошнота.

— Фу! Как это мерзко!

— Ну почему же?! Это вполне естественно, или есть проблема?

Я покраснела, а Саша влепила подзатыльник Лехе:

— Умолкни, птица-говорун! Головой подумай, что ты ей предлагаешь?! Она не из таких!

— А из каких? Может из этих? Ну, вы понимаете…

— Нет, не из этих! Я из других, — еще гуще покраснела я.

— Из каких? — по Лешиному лицу было видно, что он совсем запутался.

— Из таких! — отрезала Александра. — Из редкого вымирающего вида! Не тупи.

Я почти слышала, как скрипят Лешины мозги от рабочего процесса. Наконец, до него дошло то, что так тактично пыталась донести моя подруга, и он перефразировал:

— А-а-а! — протянул он. — Погоди! Ты хочешь сказать, что у нее ни разу мужика не было?

— Какой ты умный: просто Ньютон! Нобелевскую тебе надо выдать, — цокнула языком подруга, злясь на сообразительность парня.

— Ну, тогда все понятно, — проигнорировал Леша ее высказывание и продолжил: — Раз ты из редкого вымирающего вида, то тебе придется еще сложнее! Ведь ему больше «невымирающие» попадаются. А тут ты. Ну, ты это: держись там. Не сдавайся. Респект тебе и уважуха! — поднял вверх кулак Леха и взмахнул им в воздухе, выражая всю свою «уважуху».

Я кисло скривилась.

Досиживать пару не было смысла. Потому я, посетив медпункт, выпросила «больничный» листок и, забежав в аудиторию, взяла вещи.

На улице было свежо, но не холодно.

Апрель. Непонятное время года!

Метро. Бесконечный спуск вниз…

Ныряю в вагон, ловлю вай-фай.

Тупо лажу по странице «вк», хотя, там ничего нового. Просто это заполняет время.

Разные люди, разной национальности.

Шумно!

Достаю наушники, подключаю к телефону.

Пока их искала, приехала на нужную станцию.

Перехожу на другую линию.

Куча разных куда-то спешащих людей.

Главное двигаться с потоком, и тогда тебя не снесут.

Опять захожу в вагон. Еду две остановки, выхожу, поднимаюсь по бесконечному эскалатору… о! Рекламку сменили!

Выхожу на улицу и могу спокойно вздохнуть.

Сколько живу, столько боюсь метро и змей. А прилетающие с грохотом вагоны напоминают железных ползучих тварей, заглатывающих в бездонные пасти маленьких человечков разной национальности и возраста. А в вагоне все какие-то печальные. Я не видела в метро довольных людей. Разве что туристов. Их можно встретить где угодно. Даже на кладбище — они там как по музею разгуливают. Пристал ко мне как-то раз на кладбище один такой парень из Парыжу: где тут Гоголь похоронен? Я минут пять ему объясняла, что он ошибся кладбищем. Турист меня не понял, и плутал еще минут тридцать.

Ощущая острую необходимость стереть сегодняшнюю идиотскую ситуацию из памяти, я завернула в магазин. Положив в корзину бутылку красного полусладкого, вспомнила о Вероныче и взяла еще одну.

Вскрыв любимый напиток Иисуса, начала тихонечко подтягивать из бокала, нарезая бутербродики.

Нос побаливал. Я ненавидела поганца Витьку и недоумевала: почему я?! Вопрос, мучивший меня вот уже год. Раньше нападки были раз в неделю. На этой — уже четвертая выходка с его стороны.

С чего такая активность? Она связана с весной?

Или, что с этой порой у шизофреников обострение?!

Если не выходить из аудитории, то и Витька меня не достанет!

Ага!

Он без стеснения зашел в «женскую опочивальню», а тут — всего лишь аудитория…

Я приуныла.

Может, у него что-то случилось, и он решил сорваться на мне?

Окей? Почему на мне?!

Я что, груша для выплескивания эмоций?!

С какой стати вообще бояться этого отмороженного мерзавца?!

Он мне ничего не может сделать…

Ничего!

Если бы Илья был рядом, он бы защитил.

Правда ведь?!

Пошли песни Максим. Пять раз я спела «Отпускаю». Так душевно, что прослезилась. Даже старая ворчливая бабка снизу (которая на Димаса с балкона орет), не стучала по батарее. Видимо, неплохо пою.

Конечно, неплохо!

Илья всегда говорил, что у меня ангельский голос.

Илья…

Прости меня! Я виновата!

Я!

Я одна!

Больше никто.

И вот моя карма: одиночество!

Это расплата за ложь!

Боль — плата мне за тщеславие.

За то, что не ценила тебя!

Прости меня! Слышишь?

Хотя, как ты услышишь…

Я допила бутылочку вина, и поняла две вещи: мой плей-лист перешел невероятным образом на Макса Барских, и я подпеваю ему голосом Розенбаума. И вторая: мне не нравится зеркало в коридоре.

Оно расположено так, что отражает кухню. И сейчас в нем я. Но че-то оно мне не нравится. Не знаю почему. Чувство такое… словно за мной наблюдают.

Я вспомнила блокбастеры соседки и подумала: а что, если это не глюки?!

В общем, я отрыла в комнате церковную свечку, зажгла, и подошла к зеркалу.

— Эй, козззел! — обратилась я к своему раскачивающемуся отражению, — если ты там, то ты там и останешься. Ты не сможешь выбраться оттуда. Никогда. Ясно тебе?! Вот те крест! — и я нарисовала отражением пламени свечи крест на все зеркало. Огненный крест. Три раза. Потом задула ее и уселась у стеночки, рядом с зеркалом, начав распевать песни группы Ленинград.

Такой меня и обнаружила Вероника, вернувшаяся из кино.

— Давай еще выпьем! Я и для тебя купила.

— Какое выпьем! Завтра на учебу! — возразила Вероныч, ведя мое тело, жаждущее веселья и празднества.

— Это не честно! Я не пойду, — ухватила я межкомнатную дверь двумя руками и уперлась.

— Хорошо, стой здесь, — вздохнула Вероника.

Соседка растянула мой диван и разложила постельное.

— Я не хочу спать. Хочу к Илье, — возмутилась я, отпуская дверь (видимо, сегодняшняя ситуация меня ничему не научила).

— К Илье нельзя! — Вероника посадила меня на диван. — Спи!

— Не хочу! Я скучаю по нему. Пожалуйста! Пускай он мне присниться.

— Присниться — присниться! — пообещала Вероника.

Глава Пяяяяяятая: (Такая большая, что в ней уместились все воспоминания из третей)

На балкон с гигантского дерева медленно сползала змея. Ее не смущало, что это пятый этаж. И что деревья не могут быть такими высокими…

Гремуче шикнув, она с трудом перевалилась через балконный порог и не спеша заползла в комнату. Невероятно жирная (видно, сожрала что-то крупное и еще не переварила), непонятного окраса. Змея широко раскрыла пасть и звучно клацнула ею, издавая трескучие звуки. Тварь оказалась зубастой, как щука, и окрас имела такой же.

Я рванула на кухню в полнейшей панике, чтобы мама сделала с этим что-нибудь. Дыхание перехватывало. Язык был как бы не мой.

Переборов себя, я с трудом сообщила:

— Змея. К нам с балкона заползла змея.

— Змея? — нахмурился папа. — Ее стоит вышвырнуть.

— Ну почему же сразу вышвырнуть? — спокойно поинтересовалась мать. — Змея в доме никогда не помешает! Она будет защищать нас от больших животных или непрошенных гостей.

— Давай просто подарим ее твоей подруге, — предложил папуля.

— С какой стати, дарить такой ценный и полезный подарок? Нет уж. Змея останется у нас.

— Очнитесь! Это ужасная зубастая тварь! Я не буду жить в одной комнате со змеей!!!

— Когда у тебя появится своя комната, в своем доме — можешь жить, с кем захочешь! Змея останется. И точка, — отрезала маман.

Я зарыдала от вселенской несправедливости.

Жутко, что придется делить комнату с ползучей гадиной. А вдруг, пока я буду спать, тварь станет ползать по мне?! И задушит.

Или ей захочется есть и она сожрет мою ногу?

Или всю меня…

Я задыхалась только от мысли.

Отец, видя мое состояние, пообещал, что сию же минуту вышвырнет ЭТО. Мать моментально психанула, заявив, что ползучая тварь останется, несмотря на истерики. Родительница схватила меня за руку и насильно потащила в комнату.

Я упиралась. Орала. Истошно рыдала…

Но это было бесполезно.

Неужели мать не понимает, что я боюсь змей?!

Неужели, ей настолько плевать на меня?!…

— Видишь? Это совершенно безобидная змейка, — ткнула пальцем маман в безобразную тварь, нагло ползущую по пледу, подушке. Прямо к моему коту. — Гляди, она даже подружилась с Маркизиком! — слащаво-приторным голосом молвила мать.

Змея распахнула огромную пасть и, медленно высунув бугристый розовый язык, лизнула морду кота…

Я распахнула глаза.

Грудную клетку давило так, что не могла дышать. И пошевелиться не могла. В первые секунды решила, что умерла от страха из-за собственного сна. Затем, нога дернулась, а до меня дошло, что это просто сонный паралич.

Перед глазами встала картина, как змея облизывает кота. Холод мгновенно обнял тело.

Маркиз умер неделю назад.

Почему мне снится умерший кот?

Что это было, и как интерпретировать сон?

Я полезла в интернет и полтора часа просидела в телефоне. После такого блокбастера спать не хотелось.

«Змея в доме — ваш враг находится рядом с вами. Возможно, кто-то из ваших близких. Видеть змей на деревьях — к клевете или наказанию за ваши поступки».

В целом, змеи снились не к добру и сонники убеждали, что у меня все хреново!

Расстроившись еще больше, я тяжко вздохнула и решила сходить попить водички. Взялась за ручку двери и… мне стало жутко.

Кто-то находился с той стороны двери.

Прямо за ней.

Ясно слышался шорох одежды.

И шепот.

Очень настойчивый шепот, перерастающий в ругань. Голоса… один писклявый, будто детский, а второй мужской. Писклявый явно оправдывался, а мужской отчитывал.

Да что за фигня!?

Кто в три часа ночи будет переругиваться у нас в коридоре?!

Я нахмурилась и вознамерилась это выяснить.

— Тихо! Она идет! — шикнул мужской голос.

Я распахнула дверь, одновременно щелкая выключателем.

Узкий прямоугольник света упал в темный коридор. На фоне этого прямоугольника вырисовывалась моя тень. Я постояла так, прислушиваясь. Кроме важно урчащего холодильника с кухни, больше никаких звуков. Выглянув с опаской в коридор, можно было убедиться — никого!

— Фу! — выдохнула я, вспоминая сон про змею.

Сама себя перепугала до полусмерти, а потом удивляюсь, чего сердце колотится.

Жадно попивая водичку, я пришла к выводу, что страх существует только в моей голове и выходит за ее пределы, когда убеждаю себя, что он есть, ощутим, и может принести вред.

Никто не может находиться в прихожей, кроме меня и Вероники.

Никто не может там шептаться и уж тем более шуршать.

Ничего мистического не существует!

Это всего лишь наши фантазии, чтобы каким-то образом объяснить «необъяснимое».

Порадовавшись вразумительным доводам, я на всякий случай проверила дверь. Остановившись у зеркала, я три раза цокнула и погрозила пальцем отражению, наказав:

— Сиди смирно и не шали!

Утром, правда, я уже придавала больше значения другому сну…

Я в своем классе. Сижу. Четвертая парта, второй ряд.

Меня задевает плечом проходящая одноклассница.

Нарочно.

— Че, со своим пацанчиком рассталась?! Бросил он тебя. Говорят, ты его застукала в разгар этого… — одноклассница сделала несколько показательных жестов: удар кулака об ладонь. Все присутствующие противно заржали.

— Я смотрю, тебя трогает чужое горе, — усмехнулась я.

— Да ты, смотрю, борзых поймала, — поднялась одноклассница с парты, на которой сидела.

Я не двинулась с места.

— Поймала или нет: не твое это дела. И кто кого (показательный жест) — тоже. Отвали, короч!

Ну кто ж знал, что она обидится.

Деваха выволокла меня за школьный сарай. Я сопротивлялась как могла, но, нарвалась на ярость главной бандитки школы. Она с удовольствием разбила мне лицо под всеобщее улюлюканье. И ушла со звонком, уводя за собой любопытную толпу. Я осталась лежать на сырой весенней земле, чувствуя, как холод проникает под тонкую блузку.

Слезы текли по лицу. Нос разбит. Во рту солоноватый вкус крови. Надо было схватить ее за волосы и стукнуть головой об колено. Да, это нечестно! Зато я бы ее опередила. А так… я только и успела смягчить удар, прикрыв нос двумя руками. Повезло, что у меня крупный скелет и крепкие кости. Она пыталась сломать мне руку, но ничего не вышло. Неудачница!

Если бы я не споткнулась о корень и не упала, могла бы заехать с колена в живот. Она бы согнулась, я бы врезала ей под колени и она бы упала.

Если бы, если бы, если бы…

Можно сколько угодно проигрывать в голове варианты непроизошедших событий, но в этом нет никакого толку.

Абсолютно!

После драки кулаками не машут! А в этой я продула, как гребаная пятиклашка.

Я поднялась с холодной земли и направилась в женский туалет.

Да уж! Выгляжу отнюдь не как прекрасная леди!

Бровь рассечена, на губах ссадины. Вся грязная, будто из помойки вылезла. В волосах сухие листья и трава. Косметика растеклась.

Кое-как приведя себя в порядок, я зашла в кабинку и просидела там до звонка. Со звонком направилась в класс. Одноклассники как раз шли с уроков в сторону выхода. Они оборачивались, тыкали пальцем и шушукались.

Я с бесстрастным лицом зашла в класс.

— Гайдукевич! Ты почему урок пропустила? — поинтересовалась «руссица» недобро. Обернувшись, она увидела меня и охнула: — Господи! Что с тобой произошло?!

Черт, классуха!

— С дерева упала, — соврала я, под хихиканье оставшихся.

— Что ты мне втираешь? Как можно так упасть?!

— Я не буду демонстрировать второй раз, простите!

— Гайдукевич, ты как разговариваешь?! Родителей в школу, — воскликнула она.

— Мама вряд ли придет. Да и папа тоже! Может, я извинюсь и вы меня простите? Пожалуйста! — кисло улыбнулась я.

— Сделаю вид, что поверила, — выдала классная после размышлений, — но имей ввиду: я за тобой слежу.

— Окей, — согласилась я, забирая вещи и выходя из класса.

На ступеньках уже поджидала победительница сегодняшнего конкурса «Бои без правил».

— С дерева, говоришь, упала?! — хмыкнула она.

— Чего ржешь, в следующий раз ты с дерева якнешься! — пообещала я.

— Слышишь ты… Да тебя жизнь вообще ничему не учит, я смотрю, — заорала моя недоброжелательница.

— Вот и смотри, как я ухожу, — прошла я мимо и удивленно хмыкнула, заприметив за забором школы знакомую тачку.

Ее владелец стоял как крутой: опершись на пассажирскую дверь и сложив руки на груди. На лице спокойно-наглое выражение типичного уверенного качка с соседнего района.

Я усмехнулась и медленно направилась к тачке, под злые выкрики школьников. Илья был в шмотках «для особого случая».

— Прыгай! — кивнул спокойно Ильюха, открывая мне дверь.

Я молча уселась в бэху и мы под любопытные взгляды умчались в закат.

Шучу!

Доехали до перекрестка, и свернули на Бульвар.

— Ты как вообще оказался у школы? — спросила я, скрывая недоумение.

— Маринка написала в чат, что тебя вроде как помутузили. Гляжу, неплохо!

— И ты приехал постебаться?

— Нет. Наоборот.

— Наоборот — это как?

— Не парься! Боец из тебя фиговый. Не умеешь держать удар, не нарывайся. Неужели не знала?!

— О Великий Мастер, ответь: почему ты не на работе, среди моторов и гаек?

— Я тебя проводил и меня в ночную вызвали. За ночь тачку сделал. Сегодня, тип, выходной… — принялся объяснять Ильюха.

— Забей, это был сарказм, — перебила его я.

— А-а-а! Я не понял.

— Ты вообще многого не понимаешь, — съязвила я.

— Это точно, — согласился он довольно, а я с подозрением на него покосилась.

— Куда мы? — спросила я спустя минуту молчания.

— Грушу бить! Будем наращивать тебе мускулы.

— Я тебе не мужик. Мускулы он мне наращивать собрался, — фыркнула я.

— Просто покажу парочку силовых приемов на случай, если вдруг будешь брести в темноте, и тебе повстречается сексуальный маньяк. Чтоб смогла обороняться!

— Если маньяк сексуальный, зачем обороняться? — пошутила я.

Уши у Ильи покраснели, а сам он ничего не ответил. Я придвинулась к нему и с удивлением заметила:

— Ба-а-а! Да ты смутился?!

— Нет, не смутился! Не отвлекай меня от дороги. И вообще… пристегнись.

Я усмехнулась.

Несмотря на боль, левая бровь поползла вверх, а сама я многозначительно и протяжно хмыкнула. Илья насупился и придвинулся ближе к рулю, сделав громче звук магнитолы.

— Так почему ты приехал?

— Потому что у меня было время. Я не знал, чем заняться.

— Гвоздь и Никита — безработные. Спорю, они тоже читали сообщение. Только никто из них не приехал за мной в школу.

— Денис бы пришел. Но у него дежурство, — ответил Илья. — А у меня было время. Да и не хорошо друзей в беде бросать.

— Ты меня считаешь другом? — переспросила я.

— Ну… другом-девушкой. А что?

— Просто я тебя не считаю другом. Тебя это не смущает? — поинтересовалась я.

— Нет! Это даже еще лучше, — необдуманно обрадовался чему-то Илья.

— Почему? — не поняла я.

— Ну… — он замялся и ответил: — Потому что.

— Классный ответ! Я вообще ничего не поняла, — проворчала я.

— Это и к лучшему. Не понимай дальше, — радовался он, а я со скептицизмом на него покосилась. То ли издевается, то ли… черт, никогда не могу понять, что в башке у этого парня. Он вроде как туповат, или просто делает вид, что туповат, потому что очень умен.

Блииин! Я запуталась!

— Я скажу тебе кое-что… Только… ты не смейся! Ладно?!

— Что? — ухмыльнулась я.

Моргнула. Раз. Второй.

Надо мной почему-то нависало лицо Вероники.

Я с перепугу шарахнулась, она — тоже, и в итоге мы стукнулись лбами.

— Ау! Что ты делаешь?! — возмутилась я, держась за ушибленный лобешник.

— Я уже не знаю, будить тебя или нет. Опять орать будешь, — обиженно проворчала она, потирая ушибленное место. — Ты-таки решила сегодня не идти?!

— Почему это? — не поняла я.

— Потому что мне сегодня ко второй. А ты, походу, проспала!

— Ну Йоперный театр! — ругнулась я, мгновенно вскакивая с дивана.

— Нда, — протянула она. — Лан, могу поделиться бутерами. Правда, они веганские…

— Благодарю, товарищ!

— Чайник, так уж и быть, поставлю… Димаса попросить транспортировать твое жалкое туловище к ступеням учебного заведения Вашей Светлости?

Сложное предложение заставило остановиться и задуматься на секунд пять.

— Не, я лучше на метро, — сообразила наконец, что от меня хотят.

Жевала веганские бутеры, быстро прихлебывала кофеек и поглядывала на Веронику.

Она поглощала овсянку, прихлебывала свой грин ти, и ничего не рассказывала.

— Странно, — протянула я.

— Ты о чем?!

— Молчишь…

— Я ем вообще-то.

— Ну, обычно ты говоришь и говоришь, а сегодня как-то нет.

— Я же не могу все время говорить, — доела овсянку Вероника и пошла мыть тарелку.

— Ты уж слишком молчалива, — протянула я с подозрением.

— Да чего пристала? Обычно ноешь, что болтаю, а тут — что молчу.

— Ничего не хочешь рассказать?!

— Ты всегда такая с похмелья?

— У меня нет похмелья, — помотала я головой. — Просто хочу спать, а так — норм.

— Хочешь спать — иди спать. Но лучше иди учиться.

— Спасибо, дорогая ворчунья, — протянула я.

Вернулась в комнату. Взяла пару тетрадок. Кинула в рюкзак особо не разбираясь, что за «предметы». Обула кроссовки. Накинула ветровку. Заглянула в зеркало.

Почти красотка!

— Пока, — крикнула я соседке.

— Прилежно учись!

— Ага, — проворчала и направилась в ближайший магаз за минералкой.

Допив минералочку и выкинув бутылку в мусорное ведро рядом со скамейкой, я пришла к выводу: мне не лучше!

Парк. Я. Бесконечная тоска…

Особенно раздражали парочки с колясками, создававшие иллюзию счастья. Мысль о том, что счастье могло быть не имитировано — угнетала.

Откуда их столько?!

Ведь по телеку твердят, что кризис. Значит, мамочек-овуляшек со своими самцами должно быть меньше.

Оппозицией выступали такие факторы, как: весна, неожиданное солнце, тепло и… суббота, мать ее!

Ну, зачем меня понесло в парк в субботу?!

Лучше бы на пары дошла, ей богу.

Тут некстати вспомнилась истинная причина прогула.

На ступенях универа я увидала ненавистного мне типа. Даже мимолётная встреча сегодня показалось невыносимой. Так что я развернулась и поспешила убраться, пока этот парень не обратил на меня внимания.

Витька… Ненавижу тебя!

От мыслей о недочеловеке отвлекли жуткие звуки.

Дети!

Маленькие визжащие монстры…

Не то, чтобы я не люблю детей. Просто, они шумные и беззаботные. Я им, скорее, завидую, что ли. Хочу вернуться в то время, когда была ребенком. Но, как и все, не могу. И, как любой человек, корю себя, что не наслаждалась беззаботностью, а старалась скорее вырасти.

Зачем?

Чтобы быть сама себе хозяйкой?

Но в этом нет смысла!

Ведь ты всегда от чего-нибудь зависишь. От родителей, школы, университета, работодателя, мужа или жены, или от кофе…

Черт!

Подумала про мужа, настроение испортилось…

Уже в восемнадцать я решила, что никогда не выйду замуж. Если не Илья, то мне больше никто не нужен…

Восемнадцать…

Нет! Это болезненное время!

Лучше вернуться в пятнадцать…

— Я слышала, в Минске красиво, — сказала я, затянувшись сигаретой.

— Ну да!

— Ты был в Минске?

— Нет, я просто сказал «ну да».

— Вот что ты за человек? Не могу тебя понять.

— А тебе очень надо меня понимать?

— Нет. Не очень.

— Ну, тогда и не заморачивайся, — ответил Илья, отбирая у меня сигарету, и выбрасывая через свое окно.

— Я вообще-то и сама могу.

— Ты даже постоять за себя не можешь. Вечно в неприятности влипаешь. Вдруг промахнешься мимо окна. Салон попортишь.

— Если бы ты это сейчас не сказал, я бы пришла к выводу, что ты джентльмен!

— Я не джентльмен! Я — автомастер!

Запрокинув голову я расхохоталась.

— Чего смешного?

Я перестала смеяться и спросила:

— Зачем ты приехал? Боялся, что лежу и рыдаю в подушку от того, что какая-то девка меня разукрасила?

— Ну, вообще я на это надеялся. Вижу, что зря. А еще ты сказала, что тебе скучно.

— Ты бросил работу в мастерской, потому что я ответила тебе на смску спустя три часа, что мне скучно? — не поверила я.

— Ну и че? Может, тебе реально скучно и ты грустишь.

— А ты приперся и офигенно меня веселишь… — хохотнула я.

— Ну да. Веселильщик из меня фиговый. Могу исполнить одно желание. В пределах разумного.

— Хочу улететь в космос, найти планету, где есть кислород и…

— В пределах разумного!

— Эх… Ну ладно! Тогда… хочу в Минск.

— В Минск? — переспросил Илья.

— Ну да. Правда, смутно представляю, где это.

— Я тоже не знаю, но для этого существует карта, — завел мотор Илья.

— Ты серьезно?! — вытаращила я глаза.

— Вполне! Только на заправку заедем…

— Тебя не смущает, что мне пятнадцать?

— Предки будут беспокоиться?

— Ну, вообще-то они умотали на дачу на все выходные, так что нет. Погоди… ты это серьезно?

— Я всегда серьезен!

— Черт! Надо было говорить, что хочу в Париж.

— На это бы ушло несколько дней: у меня нет визы, а у тебя — еще нет паспорта.

— Ну, вообще-то это была шутка.

— Ты пошутила, я не понял, и мы едем на заправку.

Мне только-только исполнилось пятнадцать, и я с малознакомым типом махнула за восемьсот километров, по глупой прихоти. Не знаю, что двигало этим странным, непонятным парнем. Мною двигало детское любопытство. Я реально нарывалась и провоцировала его терпение. На деле же выходило, что он реагировал спокойно на все мои реплики, а я бесилась, оттого, что он так невозмутим. Краем глаза, мне казалось, что он забавляется моей детской вспыльчивостью. До сих пор не могу понять, что заставило разумного парня бросить работу на два дня и махнуть с глупой девкой-подростком.

Верните меня кто-нибудь в то время с моими теперешними мозгами.

Я все сделаю иначе!!!

Я… вот уже минуту смотрю в глаза мальчишке лет двух. Он притопал ко мне, застыл «в зоне змеи» и вытаращил свои гляделки. Внимательно, с интересом. Его мамаша на соседней лавке болтала по телефону, позабыв о маленьком шкоднике.

Ну что за калым?!

Почему меня любят дети и старики?

Малыш криво улыбнулся и сказал что-то на его угугульском.

— Привет, — ответила я ему.

Он медленно подобрался и, резко вскинув ручку, тыкнул мне в глаз обслюнявленным пальцем.

Я зажмурилась, превозмогая брезгливость.

Ну, прекрасно!

Хуже этого может быть только…

— Мне кажется, я ясно выразился: чтобы рядом с тобой мужиков не видел! — услышала голос и похолодела.

Он, блин, что, телепортировался на мысли?!

— Ты? — широко распахнула я глаза.

— Почему пропускаешь занятия?

— Ты мне что, папочка? Я не должна перед тобой отчитываться, — нахмурилась я.

— Ошибаешься, — ухмыльнулся противный Витька плюхаясь рядом.

— Вали отсюда! Я хочу побыть одна.

— Тебе это не удастся!

— Как ты меня вообще нашел?

— У меня айфон последней модели! — похвастался Витька, а я закатила глаза.

— Твои понты не интересуют! Как ты меня нашел?

— На айфоне есть такая программка: вот эта стрелочка — это я. А вот этот значочек — ты. Видишь?

— Ты мне жучок вставил? — нахмурилась я.

— Я тебе, конечно, когда-нибудь вставлю, но не жучок, — пообещал невоспитанный хам.

Я на это фыркнула и поднялась с лавки, вознамерившись уйти. Витька больно одернул за руку:

— Сидеть! Я не разрешал уходить.

— Я тебе что, собака?!

В этот раз его грубый ответ перешел все границы.

Размахнувшись, я влепила парню звучную пощечину.

Витюша, не ожидал оплеухи и почти улетел с лавки. Я подобралась к нему. Взяв за шею правой рукой, слегка сдавила ее:

— Назовешь меня так еще раз, и клянусь: я зарою тебя в лесочке, посыпав труп хлоркой, чтоб его не нашла ни одна собака.

— Малышка, а ты совсем не так проста, как кажешься! — расплылся в премилой улыбке Витюша, затем посерьезнел: — вот ты, наконец, и показала истинное лицо. А то бедненькой и несчастной прикидывалась. Скажу один раз: никогда так больше не делай! — с угрозой привстал он.

— Заткнись! Заткнись и не приближайся ко мне, — зашипела я.

— Не могу! Давно не было так интересно!

— Тронешь, сильно пожалеешь, — прошипела я и поспешила удалиться под изучающий взгляд Витьки.

Ох, теперь он точно не отвяжется!

А ведь все так хорошо начиналось… пока этот мерзавец не влез в мои воспоминания.

Воспоминания…

Единственное, ради чего живу и не могу покончить со своей никчемной жизнью. Боюсь их, и, как мазохистка, жду момента, когда останусь наедине, чтобы мысли о прошлом поглотили полностью.

Ведь только там я счастлива.

Реальность же вызывает боль…

Мысль о воспоминаниях вернулась и обожгла мозг осознанием.

Сегодня!

Этот ужасный день — сегодня…

Глава почти 666: (Уже близко!)

— Не ожидала, что будешь целый день сидеть в дешевой кафехе и лопать фаст фуд.

— Мне тут норм. Тут многолюдно.

— А номер зачем сменила? — не поняла Сашка.

— Чтобы некоторые не надоедали, — ответила я, закидывая в рот картошку фри.

— Тебе кто-то надоедает? — не поверила Александра.

— А то ты не знаешь кто, — с сарказмом произнесла я.

— Опять?! — вытаращилась Сашуля. — Ну знаешь… если бы Витюша доставал меня, я была бы не против, — молвила Великая.

Леха, как раз ставил поднос с заказом перед нами. Он мужественно стерпел упоминание конкурента, а я попыталась одобряюще улыбнуться.

— Вот что, подруга. Нам нужно с тобой затусить.

— В клубешник не пущу, — подал голос Леха.

— Тебя никто и не спрашивает, — фыркнула Сашка.

— Леша, расслабься! Я не люблю клубешники. Саша тоже…

— Вот именно, чудовище ты мое! Мы с Ленкой возьмем по бутылочке шампанского и засядем у меня.

— Да! Это наш беспредельный субботний кутеж, — ухмыльнулась я.

Всю дорогу до Сашкиного дома я подпевала Басте. Смеялась над шутками Великой, кажись, даже перестаралась. Леха дотащил пакеты, наказал не шалить и пообещал не «бухать с пацанами», чтобы меня транспортировать домой. Я не сильно рассчитывала на это, зная, что парень может сорваться и уйти в отрыв. Просто плюхнулась на стул и уставилась в окно.

— Расскажешь, что с тобой творится? — поинтересовалась вернувшаяся Сашка. — Не заговаривай зубы, что во всем виноват Витюша и весенняя депрессия. Эти сказочки оставь для других. В чем дело?

Я помолчала и созналась:

— Я сейчас должна быть совсем в другом месте.

— В каком?

— На кладбище. Рядом с ним.

— Дура что ли? — воскликнула Сашка.

— Ты не так поняла. Сегодня… годовщина, — тихо сказала я.

Сашка безмолвствовала, я вытаращилась в окно, понимая, что взгляд начинает расплываться. Наконец, по щеке скатилась большая холодная слеза.

— Я не знала. Прости, — ответила Саша и зашелестела пакетами, извлекая из них содержимое. — Хочешь выговориться?

— Нет.

— Ладно, — ответила Сашка и заставила делать бутерброды, чтобы отвлечь.

На планшете играл трек-лист из Кино. Своими песнями Цой соответствовал теперешнему настроению. Мы уныло «кутили», заводя те или иные темы «о главном и вечном». Лишь бы не об Илье…

Где-то в это время написала Вероника.

Потому что дозвониться не смогла:

— У меня новый номер, — сообщила я, перенабрав.

— А че со старым? — переспросила она и тут же перебила: — Короче: у меня две минуты, чтобы рассказать все, что хочу! — решительно заявила Верон.

— А сможешь? — усомнилась я.

— Твои шуточки и подколы сейчас неуместны, — обиделась соседка. — А теперь что-то серьезное: Будь осторожна! В нашей квартире происходит невесть что.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.

— Не знаю даже, рассказывать ли?! Ты в последнее время психованая. Орешь…

— Рассказывай!

— В общем… Сегодня ночью мне опять снился странный сон. Козел, который запрыгнул в зеркало… Он по какой-то причине не может из него выбраться.

— В смысле? — не поняла я.

Соседка принялась долго и в красках расписывать «блокбастер».

В предыдущем сне козел запрыгнул в зеркало, и всю прошлую ночь безвылазно сидел в нем, с тоской взирая, на нашу кухню. Вероникины глюки (то есть, Ангелы) прохаживались по квартире. Нечисть отсутствовала. Внезапно остатки амулета на двери вспыхнули и в мгновение ока истлели. Ангелы бросились ко входу, но невиданная сила отшвырнула их. Вероника наблюдала (интересно как?) следующее: прямо через закрытую дверь в нашу квартиру шагнул парень. Он был в черном. Темноволосый, смазливый. Подошел к зеркалу и начал беседовать с козлом, застрявшим с другой стороны серебристой поверхности. Как-то так.

— А о чем они говорили? — спросила я, начиная трезветь.

— Не слышно было. Козел оправдывался, разводил руками, а незваный брюнет на что-то гневался. Это все, что я могу сказать. До меня не донеслось ни звука, хотя они яростно спорили о чем-то…

— Да уж… — протянула я, ощущая, как микроволоски на спине подымаются вверх, а сама спина непонятно холодеет.

Кажется, у меня сейчас перехватит дыхание, как в моем собственном сне про змею.

— В общем: будь осторожна, пока меня не будет. Не забывай питаться! Если что — пиши! Примчусь…

— Ага! — кивнула я, судорожно размышляя.

Я настолько углубилась в мысли — даже забыла, что в гостях.

Стоп.

А странные сны могут сниться двоим?!

Одновременно.

Странные и одинаковые.

Ох… что-то мне не хорошо!

Сашка, выслушав о кошмарах соседки, ответила:

— Неудивительно! Эта твоя Вероника — большая фантазерка! И ты туда же… Сама говоришь: она на протяжении недели байки травит. Вот ты и повелась…

— Cегодня ночью в коридоре я слышала чьи-то голоса. Когда распахнула дверь, никого не было…

— Конечно, не было. Тебе почудилось.

— Мне почудилось, Веронике почудилось… Мы что, идиотки обе?!

— Просто твоя соседка любит сочинять байки. Ее хлебом не корми — дай клювом потрещать. Причем, где правда, а где вымысел, подозреваю, даже она порой не может отличить. Настолько сживается с фантазией, что ей начинает казаться: это происходило в реальности. А это — просто самовнушение! — уверенно заявила Александра.

— То есть?! Намекаешь, что она чокнулась?

— Нет! Как бы лучше объяснить… Допустим, врешь кому-то, что у тебя болит голова. Через некоторое время у тебя действительно начинает болеть голова. Знаешь, как некоторые люди программируют себя? «Ой, я не доживу и до сорока!». И не доживают. У них случается, что угодно: инсульт, обширный инфаркт, их сбивает машина, или они совершают суицид. А все почему?!

— Почему?! — обалдела я.

— Самовнушение! Человек поставил задачу, запрограммировав себя на соответствующие события. Решение отложилось в подсознании. Подсознание само вырабатывает рефлексы, а сознание может даже этого не знать.

Мы пригубили шампанское и я неожиданно созналась:

— Когда мне было двенадцать, я попала под машину.

— И что?!

— Я шла к дороге и думала… о чем размышляет человек, прежде чем умереть?!

— Офигенные мысли у двенадцатилетней девочки! — с сарказмом произнесла Сашка.

— Даже не знаю, почему они возникли в голове. Просто возникли и все.

— И?

— И я открыла глаза. Голова болела, меня обступили люди, спрашивая, слышу ли их. Их было трое: водитель такси и два пассажира. Я лежала на заднем сидении. Дядька на водительском, держал в руках аптечку, из нее все вываливалось. Он и совал мне под нос какую-то дрянь. Одна пассажирка умудрилась залезть в салон и поддерживать мою голову. Вторая — молча взирала на меня с переднего сидения. Потом я лежала в больнице, потом долго выздоравливала… Но не это главное. Главное, что я вообще ничего не помню от промежутка той мысли: «о чем человек думает перед смертью» — и до момента, как я пришла в себя. Или там ничего нет, или кто-то стер мне память. Может, я ничего не запомнила, но меня пугает эта чернота.

— Нет ничего в этом страшного! Ты что, спать боишься? Ты каждую ночь засыпаешь, а с утра просыпаешься, и в голове пусто…

— Нет.

— Что «нет»?

— Я вот четыре года… точнее — пять, вижу сны. С тех пор, как Илья умер. Наверное, это было большое потрясение. Ведь я до сих пор не могу его забыть.

— Ну… а надо!

— Я хочу вернуться в то время…

— Все хотят вернуться в какое-нибудь время. Но… — Сашка вздохнула, подперев щеку, — это невозможно!

Я тоже вздохнула.

— Почему в детстве у нас много друзей? Но мы выросли и стали эгоистами… И где эти друзья?! Все меньше времени начали проводить друг с другом. Стали замкнутыми. Мол, хочешь общаться — угадай мой внутренний мир, — я отхлебнула шампанское и тихо сделала вывод, — все хотят, чтобы их внутренний мир рассмотрели, но сами даже не пытаются заглянуть в душу ближнему. И мир медленно начал состоять из тысячи и тысячи прекрасных и неповторимых одиночек. Мне от этого грустно.

— Это потому, что ты и есть та самая прекрасная одиночка. Которая отчаянно хочет, чтобы к ней в душу заглянули, а сама в то же время не даешь такой возможности.

— Почему это? — надулась я.

— Ты же не хочешь, чтобы тебе в душу заглянул, ну… скажем… Витюша.

— Фу блин, нафиг ты его вспомнила? — скривилась я.

— Тысячи и тысячи одиночек хотят быть понятыми, но так же отчаянно боятся, что их отвергнут. Потому будут защищать свое внутреннее пространство, как дракон принцессу в башне. Другое дело, что они и есть тот самый дракон. Как-то так.

— Тысяча одиноких прекрасных драконов… Одиночество хорошо тем, что можно сесть и подумать, что тебе нужно на самом деле.

— Очень сложно, когда тебя считают красивой! Ты всегда чувствуешь зависть баб и похоть мужиков. Это отравляет, как яд. Заставляет защищаться. Это мой дракон! Но в то же время я хочу искренней любви. Чтобы любили не за внешность…

— Тебе повезло! У тебя есть Леха!

— Могу обменять его на Витюшу. Мы были бы отличной парой…

— Не отдам тебя этому подлецу! Он же скользкий и мерзкий, как слизняк на капусте.

— А может, он тебе нравится?

— Мне нравится только один человек. Но он лежит в могиле!

Сашка заткнулась и мы минуту слушали песни Сиа.

Когда я совсем уж углубилась в свои мысли, Сашка произнесла:

— У меня созрел тост.

— Господи, как напугала! — подскочила я.

— …раньше, на планете жили Андрогиды, — я закатила глаза и простонала. Сашино увлечение мифологией когда-нибудь сведет меня с ума (если раньше это не сделает Вероника). — … мужчина и женщина — единое целое. Но однажды, они прогневали Богов, и те разделили их на две половины. С тех пор половинки ходят по свету в поисках друг друга. В поисках счастья и любви…. Так выпьем же за то, чтобы мы как можно скорее, нашли свою противоположность!

— Неплохо! — кивнула я, пригубив из бокала, и улыбнулась уголками губ.

— Вот увидишь! Все так и будет, — пообещала Сашка, прихлебывая из бокала.

Конечно, будет! У нее!

Моя половинка пять лет как в гробу….

Глава Семочная: с которой все и зародилось…

Я ввалилась в квартиру и сама себе шикнула.

Споткнулась об ряд ботинок в коридоре, громко хихикая. Шикнула еще раз. Вспомнила, что дома никого, и включила свет. Прошла на кухню. Щелкнула выключателем. Набрала в чайник воды. Поставила на базу. Кинула в кружку пакетик с заваркой и затупила, всматриваясь в невидимую точку за окном.

Из приятного отупения вывел щелчок чайника. Я мгновенно отвисла и принялась наливать кипяток в кружку. Покупала заварку в кипятке. Все действия настолько привычны, что не замечаешь их, выполняя на автомате.

Неся перед собой кружку, выключила свет на кухне. В коридоре. Прошла к комнате, намереваясь поставить чай на стол, но…

Почему я стою на пороге, опираясь на косяк, и не могу шагнуть в собственную комнату?

Что за?…

На фоне незанавешенного окна четко вырисовывался мужской силуэт, сидящий на письменном столе. Я поначалу разозлилась, решив, что это Витька невероятным образом проник в квартиру.

Но присмотревшись, поняла: нет!

Тип был крупнее и вопреки законам фантастики не исчезал. Очень жаль!

Я сфокусировала взгляд на подозрительном типе, а подозрительный тип разглядывал меня (черт его знает, что он делал в темноте).

— Ну наконец-то. Чего так долго? — услышала я и моргнула.

Появилось нехорошее предчувствие.

Первое: это не Витька. Второе: это незнакомый парень. Во всяком случае, в темноте. Третье: он как-то проник в закрытую квартиру. Четвертое: чай из кружки тонкой струйкой льется на носок и создает дискомфорт.

«Бежать!» — промелькнула в голове ясная мысль.

Вместо этого я отсербнула изрядно помельчавший чай, протянула руку и включила свет.

— Сельвира? — удивленно спросил незнакомец.

— Елена, — осторожно представилась я.

— Обалдеть, какие совпадения! — восхитился он.

Я тоже обалдевала, не понимая, о чем он. Одновременно с этим теплилась надежда, что парень — глюк воображения, разыгравшегося под воздействием алкоголя.

«Я не буду больше пить!» — пообещала себе, отсербывая чай.

Незнакомец сидел в той же позе и усмехался, пока я терялась в догадках и таращилась.

Он не крупный, как оказалось. Обманчивые впечатления от кожаной косухи, делавшей его качком. Ну так… Подкаченный чутка, но до Ильи ему далеко!

Выразительные, неестественно ярко-зеленые глаза под аккуратными бровями (интересно, он их выщипывает?). Прямой нос. Черные волосы. А прикид…

Черная косуха поверх черной атласной рубашки.

Рубашка расстегнута сверху и нахально открывает часть мускулистой загорелой груди (он еще и в солярий ходит). Черные джинсы. Цепи на карманах. Аккуратная бородка. Неопределенный возраст. И черные идеально начищенные лаковые туфли с длинными носами.

Идеально чистые!

На улице слякоть и мерзота. Я от такси до подъезда дошла — сапоги грязнее грязи. А у него идеально чистая обувь?! Что-то здесь не так!

Он, что, по воздуху прилетел?!

Не сводя взгляда с незапланированного гостя, я допила остатки чая из кружки. На настольной лампе покоилась шляпа. В щели между столом и тумбочкой торчала какая-то палка, по всей сути — трость.

Да уж!

Чужое вторжение и наглость поражали до глубины души. Не настолько глубоко (из-за выпитого спиртного), насколько бы хотелось. Было много вопросов: кто он? Как попал в квартиру? Что ему нужно?!

Но все, что смогла вымолвить — это:

— Офигеееть!

Парень спрыгнул со стола с грацией кошки и, бренча цепями, подобрался ко мне. Присел. И неприлично уставился на…

Я перевела взгляд и удивилась:

«Кулон?!»

Талисман в виде меча пару лет назад я купила на фестивале в Судаке. Кулон как кулон… даже не драгоценный, а из латуни…

Парень скривился:

— Да плевать мне на дурацкую побрякушку! — раздраженно отмахнулся он, не сводя взгляда с моей груди.

Наконец, странно улыбнулся и довольно произнес:

— Интересно…

«Извращенец! Ну точно!» — догадалась я.

Парень закатил глаза, выпрямился и…

— Да не извращенец я! — раздосадовано воскликнул он, походя в этот момент на истеричку.

Ох, что-то нехорошо!

Откуда он знает, о чем я думаю?!

Что ему нужно?

— Мне нужно… — хмуро сообщил странный тип.

В ушах от страха зазвенело, и я не правильно расслышала. Недослышанную часть фразы мысленно прибавила, неправильно истолковав. И прыснула со смеха:

— Так ты хочешь в душ? Всего-то?! А я уже нафантазировала…

— Блииин, — протянул он. — Пьяные бабы — хуже нелепого добра! Мне. Нужна. Твоя. Душа… Дуу-шаа!!! Понимаешь?! — пытался втолковать странный псих.

Секунды три я смотрела на него, не мигая, а затем…

— Аха-ха-ха-ха! — разразилась зычным смехом, а парень схватился за голову.

— Что ж мне так не везет всю неделю. Слушай сюда, — старался переговорить незнакомец смех, — я Люсилиус… — важно представился он. Я пуще прежнего зашлась смехом. Байкер разозлился. — Ты прекратишь ржать, или нет?!

Я замолкла.

— Успокоилась? — спросил парень.

Я опять прыснула.

— Прекрати. Прекрати, — пытался он сдержанно меня успокоить, — заткнись! — рявкнул он, не выдержав, наконец.

Мы помолчали, а я брякнула:

— Что тебе надо, Люськин ус?

— Люсилиус! — прикрикнул он.

— Не ори на меня! Я прекрасно тебя слышу! — обиделась я. — Так зачем ты…

— За твоей душой! — нетерпеливо перебил тип в косухе.

— Что значит «душа»? — поинтересовалась я. — Как ты собираешься ее забрать?

Парень вернулся к столу и оперся на него, сложив руки на груди. Взглянул, будто я — надоедливая муха перед носом, и неохотно пояснил:

— Это твоя внутренняя сторона…

— Ты распотрошишь меня? — испугалась я, а парень закатил глаза:

— Не собираюсь я тебя потрошить!

— Тогда как же ты намереваешься забрать мою душу? — задумалась я.

— Ты мне ее отдашь. Или разрешишь, чтобы взял.

— Зачем мне это делать? — удивилась я глупому заявлению.

— Твоя пра-пра-прабабка задолжала нам душу. Мы ей, значит, сверхъестественные способности, а она — всех обманула. И свинтила в Царство Светлых.

— Куда? — не поняла я.

— Ну, вы, смертные, называете это Раем, — пояснил он, скривившись, будто ему подсунули дохлую крысу на золотой тарелочке.

Я помолчала, разглядывая байкера. Осанка говорила о властности, словно парень всегда точно знал, что делать, и добивался цели. Он, вроде, симпатичный…

Как жаль, что в таком молодом возрасте свихнулся!

Кашлянув я отвела взгляд от его мускулистой груди и перевела на нос. Глаза очаровывали.

— Это все очень интересно… но я здесь причем?!

— Ты знаешь, — усмехнулся псих.

— Откуда?!! — удивленно вытаращилась я, а он на это улыбнулся. — Даже если поверить в весь бред, что ты наплел, то у вас были дела с моей пра-пра… вот с нее и спрашивайте, — заявила я.

— А мы и спрашиваем, — пожал он плечами и со значением на меня уставился.

Парень терпеливо ждал, пока до меня дойдет.

— Погоди… хочешь сказать, что я — это…

— Она! — кивнул брутальный и вздохнул. — Ты пойми, мне твоя душа вообще никак не сдалась. Меня просто послали забрать должок. Если бы не просили сообщить эту новость мягче, давно бы забрал ее, не церемонясь.

— А зачем кому-то вообще моя душа?

— Ну… — замялся парень, — не знаю. Так положено!

Я фыркнула:

— Катись-ка ты… — и грозно зыркнула.

Его лицо было спокойным.

Оно не выражало ничего.

Но взгляд…

С таким взглядом маньяки преследуют свою жертву. С этим же выражением перерезают ей горло и сорок раз вонзают в тело нож, испытывая наслаждение от того, как под орудием разрывается кожа и плоть.

От представленной картины холодный липкий ужас заставил спину онеметь, а сердце — бешено стучать. Как у жертвы, загнанной в ловушку.

Я рванула к входной двери и попыталась ее открыть. Замки прокручивались в судорожно трясущихся руках, не желая открываться. Заорав, поняла, что из горло не вылетело ни звука.

Кортизол перекрыл все мысли. Судорожно вдыхая и выдыхая воздух, я вспомнила, что у Вероники в комнате много шаманских принадлежностей. Подбежала к распахнутой дверь.

Дверь резко захлопнулась прямо перед моим носом.

Что за…?!

— Кончай истерить и иди сюда, — послышалось из моей комнаты. — Тебе все равно никуда не деться.

Безрезультатно стукнув кулаком в дверь, я сползла по ней. Просидела так пару минут в тишине, приходя в себя. Было настолько тихо, что я понадеялась: маньяк так же внезапно исчез, как и появился.

Нехотя я вернулась в комнату.

Псих был там, терпеливо ожидая моего возвращения.

— Что происходит? Кто ты такой? — спросила я, глядя на него исподлобья.

Голос предательски дрогнул.

Глава: «Омерзительная ∞ка»

— Я тебе уже говорил, — страдальчески протянул парень.

— Это несмешно! Если тебя нанял Витька, чтобы запугать — передай, ему это удалось.

— Я работаю по просьбе своего родственника. Конкретно звания не имею: мне лень. Но, статус есть. Он не так велик, как у родственника…

— Хорошо, кто этот твой родственник? — перебила я парня, не сводя настороженного взгляда.

— Имя тебе ничего не скажет. Просто запомни: он — Его Превосходящее Темнейшество Темного Царства.

— Чего? — воскликнула я.

— По-вашему — Ада!

— Я… так и подумала, — спокойно кивнула я.

Подумала, что из нас двоих тут точно у кого-то поехала крыша!

— Кстати, у меня прекрасные родственные связи. Пожалуй, попрошу, чтобы тебя не отправлял в Небытие, — сказал неожиданно псих.

— С чего такие поблажки? — удивилась я, маскируя истинный страх.

Не знаю, что такое Небытие. Но точно это место не айс!

Парень окинул меня взглядом, будто сканировал рентгеном. И ответил серьезно:

— Мне нравятся твоя нетерпимая боль и негодующая ярость. Они настолько слились, что ты не можешь отличить одну от другой. Считаешь, осталась одинешенька на всем свете. Никто не поможет. Кругом бездушные тварюшки… Я прав?

В глазах предательски защипало. Я разозлилась:

— Заткнись! Закрой свой рот! — казалось, я кричала во весь голос, но на деле еле шептала.

— Да, прав, — спокойно подтвердил псих.

Он злорадно усмехнулся, не сводя взгляда с лица.

— Ты можешь присоединиться к нам и отомстить бездушным. Больше не будет боли. Ты ведь хочешь избавиться от боли? — спросил он вкрадчиво, протянув руку ладонью вверх, словно приглашал.

Чувство несправедливости переполнило, превратившись в раздирающую тоску. Я бы сделала все что угодно, чтобы избавиться от этого ощущения. Даже умерла.

— Ну же, иди сюда, — позвал он и я послушно шагнула. Молча вытерла слезы, шмыгнула носом и протянула руку навстречу.

«Назад!» — рявкнул внутренний голос, и я с испугом шарахнулась.

— Иди сюда! — раздраженно прикрикнул байкер, мгновенно превращаясь из спасителя в негодяя.

Я прижалась к стене возле двери. Парень нацелил трость, из которой тонкой змейкой подбиралось ко мне Нечто, похожее на синеватый дым, навевая дикий ужас. Я зажмурилась. Захотелось вспомнить все.

Детство. Жизнь. Самые заветные моменты.

Ильюшку…

Но мозг оторопело остановился.

От смерти нет смысла прятаться или пытаться ее обмануть. Не хотелось бы, чтобы единственным ощущением перед смертельным вздохом, был страх. Но именно он приковал меня к этой злополучной стене, отбирая право на последнюю мысль.

За миг, как синеватая змея дыма окутала меня, я взглянула в глаза странному типу, а в голове промелькнуло решительное: «Да пошел ты!».

Парень удивился.

Секунда, и комнату озарила золотистая вспышка. В воздухе разлился мелодичный звон колокольчиков. От лампы, висящей над психом, отделилась яркая молния и бдыщ… мгновенно выбила трость из его рук.

Парень с досадой уставился на валяющуюся у ног трость, а я перевела взгляд на девушку в белом просторном балахоне, похожем на стремное свадебное платье.

Девица из воздуха возникла в комнате. Я ошалело восхитилась этому, позабыв, что миг назад чуть не убили.

— Какого лешего, охраняшка? Я тебя не трогал… — взбесился парень.

— Срок еще не истек, — отрезала девица с ледяным спокойствием.

— А мне плевать, — пожал он плечами. — Нам задолжали. Мало того, обвели вокруг пальца. Так почему я должен играть по правилам? Я всего лишь забираю «свое», — оперся он на мой стол и все-таки опрокинул клаву. Та жалко повисла на шнуре в воздухе.

— Проваливай! — фыркнула пренебрежительно незнакомка.

— Не смей указывать своими прекрасными безгрешными устами, чего мне делать, — съязвил он, зазывно ей улыбнувшись. — Я все равно заберу свое!

— Прекрасно! Забирай себя, свою палку и проваливай.

— Если до тебя доходит с пятого раза, повторюсь: вот эта девушка, — насмешливо ткнул в меня пальцем психопат со сверхспособностями, — она нам кое-что должна. Насчёт срока… Его давность истекла двести человеческих лет назад. То есть, я могу просто «изъять» то, за чем меня послали. Не понимаю, почему я с тобой так вежливо и неконфликтно разговариваю… — усмехнулся парень.

— Попробуй приблизиться к ней, и я вынуждена буду обратить тебя в прах, — решительно пообещала девица.

— Я напишу жалобу твоему руководству, что безвинно угрожаешь. Пускай припишут пару прегрешений. И раз уж удосужилась вспомнить о правилах, то и я скажу: запамятовала, что делают с хранителем, если он наберет кучу прегрешений, не успев рассчитаться с предыдущими?

Девица заливисто рассмеялась. По комнате снова разлился звон колокольчиков, а темненький болезненно поморщился.

— Хватит бить в свой бубен. Это раздражает. И вообще… Чего это ты такая спокойная?! Помнится, в прошлый раз рыдала, чтобы не выдавал твоего подгнившего.

Кажется, Люськин Ус наступил на больную мозоль девушки.

— Мерзавец! — прошипела она.

— Да кто вы вообще такие? — услышала я свой голос.

Переругивающиеся обернулись.

Я вытаращила глаза на девушку и поинтересовалась с испугом:

— Ты кто?

— Твой Хранитель. Ты меня сама вызвала, — пояснила девица улыбнувшись, а я вытаращилась еще больше.

Так бывает, когда живешь-живешь много лет, и вдруг — бац — встречаешь своего двойника. У которого губы, глаза, лицо, повадки и интонация — твои. И возникает неприятное чувство, будто тебя распилили надвое… или подсунули кого-то левого вместо тебя… или…

— Я чокнулась! — констатировала я факт, сползая по стеночке, и плюхнулась раздосадовано на пол.

— Я тогда тоже, — присоединился псих, правда, сползать не стал. — Погоди, ты хочешь сказать, что ты… — обратился черненький к моему двойнику, не закончив предложения.

Перевел взгляд на меня. Затем опять на нее. На меня. На нее. И простонал:

— Ой, папа!

— Не чертыхайся! — посуровела мой двойник.

— Это объясняет сходство! Один — ноль в твою пользу, — скривившись, согласился он.

— Вот именно. Не смей сунуться, пока срок не закончится, — заявила она и нацелила на паренька золотой посох.

Мгновение. Хлопок. И один глюк исчез. Зато остался второй.

Она изучила мою комнату, просканировав ее взглядом и со вздохом сказала:

— Он еще вернется!

— Откуда знаешь? — поинтересовалась я обалдело, не желая отходить от потрясения.

— Трость оставил, — пояснила двойник, медленно приближаясь к валяющейся палке. — Они так никогда не поступают. Странно, что это сделал он.

— Кто он? — спросила я.

Девушка потянулась к трости, но дотронуться не успела. Деревянная палка превратилась в королевскую кобру и резко бросилась на протянутую конечность.

Я с перепугу заорала.

Мой стремный двойник успела убрать руку, а кобра угрожающе вытянулась в стойку.

— Как не люблю этих кусачих тварей, — скривилась двойник и с ледяным спокойствием огрела змею посохом.

Раздался жуткий скрежет, словно две фуры столкнулись лоб в лоб. Дремучая тварь угрожающе зашипела. Дернулась. Метнувшись зигзагом, нырнула в щель между столом и тумбочкой. Недовольно пошипев из укрытия, она опять превратилась в безобидную трость.

— Жаль, не могу ее уничтожить. Сильна гадость, — пробормотала моя копия. — Когда появится этот негодяй — просто позови меня, — повернулась глюк номер два.

— А как? — обалдела я.

Но моей псевдо-близняшки уже не было.

Глава 999: Глюк или не глюк? вот в чём вопрос!

— Так… я не поняла! Это что за новости? — зычный голос Вероники неприятно прошелся по барабанным перепонкам.

Я поморщилась и, разлепив глаза, пожаловалась:

— Знаешь, будить по утрам входит в твою дурную привычку!

— Знаешь, может хватит бухать! Тогда будешь помнить, где засыпаешь?! — парировала Вероныч.

— В смысле, — не поняла я.

— Разуй глаза! Ты спишь в моей комнате! — возмутилась Верон.

— Да? — непонимающе заморгала я.

— Балда! — огрызнулась соседка и продолжила добивать изобилием слов: — Что за странные сообщения приходили от тебя? Ничего не поняла. Что стряслось? Кто пытался тебя убить?

— Я… не знаю, — пыталась я выбраться из потока информации, которым окатили.

— Как это произошло? Ты написала заявление в полицию? Есть свидетели? — продолжала засыпать вопросами соседка.

— Погоди, ничего не понимаю…

— Я тоже. Так что постарайся объяснить!

Итак, после инцидента в моей комнате, я закидала Веронику странными сообщениями, затем забурилась у нее спать. Но не это взволновало:

— Ты же должна вернуться в понедельник утром, — вспомнила я.

— Совсем ку-ку? — с беспокойством разглядывала меня Вероника. — Сегодня что по-твоему?!

— Понедельник, что ли? — удивилась я.

— С добрым утром!

Я приняла сидячее положение, пытаясь собрать мысли до кучи. Не знаю, что пугало больше: воспоминания о полуночных глюках или исчезнувшее из моей жизни воскресенье. А хуже всего, что произошедшее необходимо как-то объяснить соседке.

— Э-э-э, — протянула я.

— Очень многозначительный ответ! Продолжай!

Вру я плохо и нескладно. Плюс грешок: позже обязательно все перепутаю и буду барахтаться в собственной лжи… (эта картина выглядит жалко даже в моем воображении). Лучше правда. Пусть люди сами решают, чему верить…

Выходило скомкано и отрывками. Вероныч слушала внимательно, не перебивая. Глядя на ее недоверчивый фэйс, я уже сомневалась в незапланированном ночном рандеву с таинственным психом. Соседка тяжко вздохнула и, красочно разглагольствуя на тему правдоподобности произошедшего, посоветовала завязать «тандем со спиртным». Аргумент, что на четвертый этаж нельзя попасть через закрытую дверь, убедил. Да и квартира просто «нечистая» после Алины, поэтому и снится всякая чертовщина (вот это менее убедительно! Но больше нравится, чем самопризнание, что свихнулась). И, вообще, ее «блокбастеры» более существенны и интересны, нежели мои (с этим поспорила бы. От сцены кидающейся кобры можно построить неплохую баньку из «кирпичей», которые наложишь от просмотра сией картины).

Все же я успокоилась и даже повеселела. Пока соседка не поинтересовалась:

— Почему ты спишь с палкой?!

— Чего? — не поняла я.

Вероныч ткнула пальцем.

Я обернулась и сонно моргнула.

Глаза округлились. С ужасом заорав, я скатилась с дивана.

— Выкинь ее! Выкинь! — заикаясь попросила, прячась за коллегу по квартире.

— А че за палка? Ты ее с помойки притащила что ли? — протянула Верон руку к трости, которая вполне мирно лежала на подушке. А еще ранее возле моей головы.

— Не трогай ее! — рявкнула я, а Вероныч подпрыгнула от неожиданности.

— Че орешь?! Напугала!

— Не бери ее в руки! — настаивала я.

— Да почему? — не поняла она.

— А вдруг ее до этого держал какой-нибудь бомж, — предположила я.

Вероника остановилась.

Аргумент был весомый и она, повозмущавшись, сходила на кухню. Натянув резиновые перчатки, соседка с брезгливым выражением на физиономии взяла в руки трость и принялась критически рассматривать.

— Слушай, это ж антикварная вещь! Надо загнать кому-нибудь на сайте…

— Обычная палка! — возразила я

Трость была из дерева, покрыта черным лаком, с виду гладкая. Резная ручка светлее, в форме головы кобры, оскалившейся перед прыжком. Вероныч повернула трость в мою сторону. Два рубиновых глаза кобры сверкнули алой искрой.

Стало так жутко, что я не выдержала и принялась ныть, упрашивая выкинуть подозрительную палку.

— Ну хорошо, как скажешь, — недовольно сдалась соседка.

Слыша удары сердца, отстукивающие нервный ритм, я семенила за Вероникой, направляющейся в мою комнату, то и дело заглядывая ей через плечо.

Соседка сдвинулась вправо, пропуская и меня на балкон. Затем демонстративно разжала руки, и мы с удовольствием полюбовались, как трость кувыркается в воздухе. Она гулко приземлилась на лужайку под мой тревожный вздох.

— Ну, все! — довольно подытожила Вероника, со шлепком стягивая резиновые перчатки и покидая балкон. Я еще с минуту поторчала, не сводя глаз с палки. Та мирно валялась на земельке и превращаться в змею не собиралась.

С мукой и страданием я отцепилась от перил.

Вернулась в комнату и принялась делать вид, что собираюсь с мыслью. То есть, торчала посреди родненькой комнатушечки и отчаянно «зависала», пытаясь склеить куски событий, которые помнила.

Непонятно кто, желающий забрать душу. Девица с моим лицом, назвавшаяся «Хранителем» и навалявшая ему. Ожившая палка, превратившаяся в змею…

— Палки не оживают! — возразила себе же вслух. — Это очередной дурацкий сон!

Ну да! Очень похоже…

А трость?

Все просто: я вышла из дома Сашки и в промежутке от ее дома до моего умудрилась раздобыть антикварную палочку. Возможно, ее забыли в такси, а я прихватила.

Похвалив себя за логичность, быстро подвела глаза, подкрасила ресницы и выскочила из дома, уверенная, что опоздаю. Кинув взгляд на лужайку, отметила: трость так и валялась под балконом.

На пару все-таки успела. Но занималась на ней тем, что таращилась в окно и объясняла себе произошедшее. В последнее время мне часто снятся кошмары. А этот такой явный… словно в закрытую квартиру и правда заявился некто среди ночи… Но ведь так не бывает! Я же живу в реальном мире! И он гораздо хуже фантазий. К сожалению…

На перемене я поплелась в холл.

Купила кофе в автомате. Набрала зачем-то маму.

— У тебя все хорошо? — спросила она.

— Да, конечно. Почему спрашиваешь?

— Ты редко звонишь. Точно ничего не случилось?

Я пожаловалась матери на кошмары. Она разволновалась, посоветовала походить к психологу. Я разозлилась, в итоге: мы повздорили.

Только зря звонила!

Усевшись в кресло в холле, поставила стаканчик на соседнее сидение и прикрыла глаза, ожидая, пока кофе чуть остынет.

Может, мать права, и я чокнулась?!

У меня затяжная депрессия и преобладающее чувство вины?! И поэтому мне снятся сны, где красавчик требует душу… Надо спросить у Сашки, как этот сон интерпретируется по Фрейду!

Так, стоп!

Если парень был во сне, то… почему трость переместилась на подушку Вероники?

Ох… что-то не складывается! Я ведь так хорошо все объяснила себе. Зачем опять копаться сначала?!

Я вытаращила глаза в потолок, волнующе думая ни о чем. Тело испытывало легкую возбужденность, а мозг отчаянно отказывался мыслить. Выходило что-то среднее в процессе отупения, когда ты сидишь, пялишься в никуда и думаешь, что думаешь, но ловишь мысль, что процесс только-только запустился.

Из этого состояния вывел противный знакомый смех. Спустя секунду Витькино лицо нависло над моим, а я старалась продлить приятный момент отупения.

Мои очи были слишком близко от больших серо-зеленых глаз нахального типа.

Огорчительно!

Витька таращился, таращился, и напугал, рявкнув:

— Ба, Саня, да это же наша маленькая потаскушка. Она уже спит в коридорах. Что, из дома выгнали?

— Ба, кого я вижу? Заняться больше нечем, как шпионить? Постригись, — посоветовала я.

— Больно ты мне нужна, — фыркнул Витька, закатив большущие глаза.

— Тогда, зачем припер свое величество и беспокоишь нас — простых холопов?! — издевательски усмехнулась я, отпивая кофе.

Витька вознамерился плюхнуться на освободившееся место, но я спешно поставила туда стаканчик.

Парень скривился и выдавил:

— Ты дура!

— Класс! — восхитилась я, — «потаскушка», «дура» — так оригинально! Сколько красноречия! Что-нибудь еще? — полюбопытствовала без интереса.

Витька сверлил меня внимательным взглядом. Бог знает, что он хотел высмотреть на моей физиономии. Его присутствие раздражало.

— Может, уже свалишь?! Ты портишь биополе! — не выдержала я.

Раздражающий субъект растерялся и сделал шаг влево. Понял это. Огорчился еще больше. Поток красноречия полился из него, как вода из спущенного бочка. Я от удивления вытаращила глаза и воскликнула:

— Боже, какой ты болтливый!

Тут влез его друг. Обычно Санек молча наблюдал за перепалками, но не сегодня:

— Пойдем, Витек. Нечего разговаривать с этой потаскушкой.

— Опять потаскушка? Ноль фантазии, — сокрушенно покачала головой. — Кстати, — заметила я, — о птичках… вон твоя идет, — улыбнулась очаровательно и поинтересовалась: — какая по счету за месяц?

Витька понял сарказм, скрипнул зубами, но проигнорировал. Девица подхватила Витюшу под руку и сладко сюсюкнула. (Какое мерзкое зрелище!) Я с отвращением скривилась. Витька с плохо скрываемым раздражением позволил себя утащить.

Я злобненько хохотнула, расценив это забавным.

Недорогой приятель менял девушек обычно раз в неделю. Пассии его обожали, боготворили. Оказавшись брошенными, закатывали истерики, скандалы и спектакли со спецэффектами и выдиранием волос. Собственно, поэтому Виктор и имел такую бешеную популярность. Девчонки сохли по нему, и каждая искренне верила, что она — «та самая единственная»…

Ну очевидно же, что нет! Вместо того, чтобы выдирать волосы друг другу, сгруппировались и повыдирали бы ему.

Я с жалостью смотрела на темноволосую худенькую девушку с очень длинными ногами. Как она идет, перебирая своими тонюсенькими ножками, улыбаясь неестественно отбеленной улыбкой и хлопая наращенными ресницами. Мои метр шестьдесят три, средняя фигура и скромный макияж — не шли с ней ни в какое сравнение… Очень красивая и ухоженная девушка. Очередная модель, которую этот мерзавец вскоре бросит.

Я отпила кофе и поморщилась. Кофе остыл, став невкусным. С неодобрением посмотрев на стаканчик, можно было обвинить во всем Витьку, но я не успела.

Справа послышалось хихиканье.

Повернув голову вправо… я обомлела!

В соседнем кресле сидел позавчерашний кошмар: психопат и неудавшийся маньяк-убийца со сложно запоминающимся именем.

Он с издевательским удовольствием взирал на меня, противно ухмыляясь.

ALIVARIYA 10 ТКА: «НЕ ПЕЙТЕ! АЛКОГОЛЬ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ И ПРОЕЦИРУЕТ ДРУГУЮ РЕАЛЬНОСТЬ!»

Я разинула рот от удивления и пискнула.

Глюк очаровательно улыбнулся и вкрадчиво произнес:

— Привет!

Я зажмурилась и открыла глаза, в надежде, что это наваждение пропадет.

ОНО не пропало, а лишь поменяло позу, насмешливо копируя меня.

Вскочив, я ринулась к лестнице, на бегу оглядываясь, не преследует ли меня этот чокнутый.

«Как он меня нашел?» — подумала я с размаху влетая в кого-то и выплескивая на беднягу остатки кофе.

— Извините! — испуганно пролепетала я.

— Ты что, сдурела? — обиделся Витька, разглядывая расплывшееся уродливое пятно на своей ультрамодной рубашке, — по сторонам смотри! — зло посоветовал он.

— Нечего на дороге стоять с открытым ртом, — резко гаркнула в ответ.

— Сейчас ты мне рубашку стирать пойдешь, — покраснел от злости Витька.

— Могу бензином облить и поджечь, — пообещала я, ступая на вторую ступеньку, но Шведов уже впился клещом в локоть.

— Песец! — помянул он милого зверька весьма недобрым голосом. — Знаешь, сколько стоит такая рубашка?! Да ты год на меня бесплатно работать будешь!

На это заявление я развернулась и расплющила стаканчик о его пустую голову, заявив:

— Не буду!

Глюк, оказавшийся в двух метрах от нас, зычно расхохотался, схватившись за живот.

Почему, кроме меня никто не обращает внимания на этого парня?!

Он ведет себя слишком вызывающе!

Почему все спокойно проходят мимо, словно он пустое место?!

Чокнутый маньяк слегка приподнял руку и помахал мне…

Тростью!

Набалдашник на три секунды превратился в голову змеи и гремуче зашипел.

— А-а-а! — с ужасом заорала я в пораженное лицо Витьки и, пока он ослабил хватку от удивления, вырвалась и помчалась наверх.

В аудиторию.

А в голове мелькало, судорожное…

Он не глюк.

Он не глюк.

Этот тип настоящий!

Он не приснился!

Я сошла с ума…

Он хочет убить меня.

Он…

Что делать, черт возьми?!

Это реальный человек.

…которого никто не видит, кроме меня.

Что ЭТО такое?!

Я попала в кошмар? Или сошла с ума?

Что, вообще, происходит?!

Я заскочила в аудиторию, чуть не сбив с ног одногруппника, схватила вещи и рванула на выход.

В метро немного успокоилась. Здесь было много людей и никакого намека на глюков.

Сидя в вагоне, я бесцельно пялилась в никуда и пыталась найти точку, когда же все пошло по езде.

Кажется, все началось в вечер, когда мы с Сашкой пили шампанское у нее дома. Она еще произнесла дурацкий тост о противоположностях.

В такие моменты паники мне всегда не хватает Ильи.

Он бы точно знал, что делать. И защитил бы.

Я вздохнула.

Пять лет…

Столько времени прошло, а чувство, что было вчера. Какой же я была эгоисткой! Глупой. Критичной. Не считающейся с чужими желаниями… Раньше, все казалось естественным и неважным. Само собой прилагающимся. Говорят, любой человек хоть раз в жизни встречает своего человека. Так вот: это был тот самый мой человек… Которого теперь нет! Поэтому я не понимаю больные отношения. Такие, когда люди любят друг друга, но из-за гордости или дурацких принципов расходятся. Мне хочется взять обоих за шкирки, столкнуть лбами и втолковать: ребята, цените то, что имеете! Если один из вас умрет, вы никогда не сможете больше обнять друг друга или вместе выпить кофе. Я очень хочу всего того же, что делаете вы. Даже ни разу голос не повышу и не выйду из себя…

Только я больше не смогу всего этого сделать.

Интересно, почему люди сами все усложняют?

Я же… превратилась в живого мертвеца. Который ест, спит, ходит на учебу (а когда закончу учебу — пойду на работу). Ну а потом, я окочурюсь и из живого мертвеца превращусь в мертвого.

Пугает ли это меня?

Беспокоит?

Я не думаю об этом, полагая, что до того времени еще очень далеко. Но все же… Мне не избежать этой участи. Илья ведь не избежал. А я… я хуже, Ильи!

Насколько же жестоко обошлась с ним судьба. Родители бросили. Он вырос в детдоме. Выгрыз себе место в мастерской. Работал на совесть. Был хорошим человеком. И погиб в 23. Он успел намного больше, чем некоторые, и не успел ничего. Я проклинаю тот день, когда согласилась с ним встречаться…

Если бы не я, Илья был бы сейчас жив… наверное.

В груди потяжелело. Стало понятно — еще немного, и я разрыдаюсь в метро.

А что подумают люди?!

А люди ничего не подумают, потому что им пофиг на все, что их не касается!

«И что мне делать? Как унять эту ужасную нестерпимую боль?» — спросила я у себя.

«Оставить прошлое, чтобы двигаться дальше…» — ответил внутренний голос.

Я вздохнула и подумала, что внутренним голосом быть очень легко. Даешь невыполнимые советы, а сам как будто ни при чем.

Решено: в следующей жизни хочу быть «внутренним голосом». Советуешь, развлекаешься над гомосапиенсами, а с тебя, как с гуся вода. Очень хотелось бы… если, конечно, существует эта «еще одна жизнь». Ну вот, например, существуют же глюки.

Они бывают: кратковременные и долговременные, затяжные и не очень, массовые и одиночные… еще немного и я смогу написать целую курсовую работу на тему «глюки в жизни человека»… Хотя, с другой стороны… что мне о них известно вообще?! Вот уж точно: «Я знаю, что ничего не знаю!».

Я открыла дверь квартиры и зевнув сняла куртку и кроссовки. Прошла в комнату, протянула руку к стулу, чтобы положить на него сумку, но…

Подозрительный стрекот заставил насторожиться.

Опустив взгляд вниз, я с ужасом застыла на месте.

Прямо у левой ноги свернулась в кольцо змея.

Она как раз вытягивалась в стойку, расправляя капюшон.

Дыхание перехватило.

— Наконец-то. Мы уже заждались! — произнес голос над ухом.

Я медленно повернула голову.

Глюк, он же псих, насмешливо скривился, мгновенно оказался у дивана и с удобством развалился на нем.

Глава: «Палочка к палочке, стручёчек к стручёчку»

— Эсмеральда, иди к папочке! — похлопал он по дивану. Я хотела возмутиться, что за беспардонное отношение… но…

Внизу послышалось дремучее трескотание. Кобра сложила капюшон, вывалилась из кольца и медленно поползала к хозяину. Я смотрела, как ее тело гибко извивается зигзагом. Змее не хватало пространства в загроможденной комнате. Хвост почти коснулся моей приросшей к полу конечности.

Я попробовала закатить глаза и потерять сознание, но ничего не вышло. Пришлось с леденящим ужасом наблюдать, как тварь заползает по покрывалу на диван (сразу вспомнился недавний сон, похоже, вещий). Кобра скользила по правой руке хозяина к уху. Затем хвост обвился вокруг ее же туловища и змея трансформировалась, превратившись в бездвижную палку.

Я мысленно проматериться с десяток раз.

— Ну вот, так-то лучше. А то выкинула тебя эта психопатка. Ты, бедненькая сколько пережила. Дворник банками швырял в мою прелесть. И правильно, что ты его до инфаркта довела… — приговаривал глюк, нежно поглаживая трость, а мое лицо, сменила маска брезгливости. — Твоя неразговорчивость начинает беспокоить, — покосился на меня псих.

«Девушка в светлом балахоне, приди, пожалуйста!» — попросила я, не зная, как еще обратиться к непонятной субстанции.

— Ой, ну зачем сразу в крайности?! — закатил глаза парень.

Послышался звон колокольчиков. Яркая вспышка сбоку — и, рядом со мной реализовался глюк намбер ту.

«Круто!» — обрадовалась я. Могу вызывать глюки.

Интересно, а умею ли их отсылать назад?!

— Опять ты здесь, — нахмурилась мой клон. — Проваливай! — посоветовала она неласково.

— Как невежливо. Это может быть приписка к прогреху. Ну-ка, попробуй зайти еще раз, но на этот раз скажи что-нибудь приятное! — улыбнулся он.

— Ты специально оставил трость, чтобы сбить мои ауры с толку.

— Ну и зачем мне это надо? — огорчился он.

— Затем, чтобы я не знала, в какой момент ты появишься и не чувствовала беспокойства за Лену. Чтобы ты, мерзкая темная тварь, преспокойненько отнял ее душу и свалил в свою грязную низину, — спокойно заявила она, а я одновременно позавидовала ее выдержке и зауважала.

— «Самый добрый дядя!», откуда ты нахваталась таких слов? Тебе даже думать о таком нельзя! К тому же, ты не права. У меня довольно чисто. Не веришь?! Айда ко мне!

— Проваливай! И палку свою не забудь, — посоветовала она. — Не то сдам в хранилище.

— Ну, этого допустить не могу, — расстроился глюк и… беззвучно исчез.

Я похлопала глазами, в надежде, что глюк намбер ту тоже пропадет, но она, видимо, не так сильно спешила, как первый.

— Э-э-э… — начала я, — извиняюсь, конечно… но, не могла бы ты объяснить, что тут вообще творится?

— Что именно? — удивилась мой клон, будто и так все понятно.

— Кто ты? Кто он? И почему этот тип меня преследует. Я не очень-то понимаю ситуацию…

— Прошу прощения. Светлый Хранитель. Приставлена к тебе во время Пути, чтобы оберегать.

— Какого Пути? — обалдела я.

— На протяжении всей твоей жизни Хранитель должна тебя защищать, — пояснила она.

— А-а-а! — понятливо протянула я. — А он кто?

— Люсилиус? — переспросила Хранитель. — Он из падших. Делает грязную работенку, прикидывается добреньким и собирает души. В общем, работы немного и его считают одним из самых-самых. На деле, он просто хорошо маскирует гнилую сущность. Жертва до последнего считает его добреньким. Недавно Темного повысили. Впрочем, как и меня скоро. Я расту на «Силу». Это боевые Хранители.

— Получается, что ты Хранитель и… э-э-э… боец в одном лице? — спросила я.

— Не совсем, — терпеливо ответила она. — Я стану Хранителем Силы только если смогу пройти ряд проверок.

— А у тебя имя есть? — поинтересовалась я.

— Сельвира.

— Сельвира, — боже, почему у них такие сложные имена? — скажи мне честно: я сильно чокнулась?

— В каком смысле чокнулась? — не поняла клон.

— Обычно люди не могут разговаривать с подобными вам и не видят их.

— Ты тоже не могла меня видеть. До некоторого времени, — пожала плечами Сельвира.

— А что изменилось?

Посох из белого золота неожиданно потемнел. Девушка покосилась на него и ответила, тяжело вздохнув:

— Извини, не могу сказать.

— Почему? — не поняла я.

— Как только Темный появится, зови меня, — наказала Сельвира и испарилась.

Я же… глубоко задумалась.

Еще позавчера все было отлично. Не было никаких Хранителей: ни темных, ни светлых. Никто не проникал в квартиру, не пугал до ужаса и не сидел на моей клавиатуре. Еще позавчера я тихо страдала от постоянного безразличия ко всему. Сегодня же просто о нем мечтаю!

Я запустила адски дребезжащий комп. Пока он загружался, вибрируя и гудя, нетерпеливо постукивала ногтями по столешнице. Зашла в поисковик и набрала: «Хранители». Гугл выдал кучу сайтов с полнейшей белибердой. В основном — комиксы, не имеющие никакого отношения к моей проблеме.

Я по-прежнему не знала, с чем имею дело. Если судить по скудной информации, собранной за краткий период общения со странными существами, то…

Их никто не видит, кроме меня.

У каждого из Хранителей есть волшебная штуковина с неестественной силой. Например, трость Темного Хранителя может превращаться в змею и ползать. А еще, обездвижить человека. У Светлой — это золотистый посох. Встряхнув, им можно позвенеть. Ну, или огреть трость, превратившуюся в кобру, и воплотить змею назад в кусок деревяшки.

Если верить словам Cветлой Хранительницы, то странный психопат, косит под безобидного, а когда я отвернусь, убьет меня и заберет душу.

А кто, вообще, такие Хранители?!

Ох… кажется, я вернулась к началу…

Запутавшись больше прежнего, я разозлилась и собралась выйти из интернета, как набрела на статью об индиго. О людях с паранормальными способностями.

Окей!

Предположим, что я резко стала человеком-индиго. Начинаю постигать смысл жизни (очень сомневаюсь в этом), а так же видеть иных существ.

Может кто-нибудь пошутил и подсыпал мне галлюциногенов?! Это вполне в Витькином духе.

Но в субботу он этого сделать не мог. Да и сегодня тоже.

Сашка? Леха?!

Зачем им это?

Оставался еще вариант: я попросту чокнулась.

Это правдоподобнее, нежели согласиться, что в реале разговариваю с паранормальными существами.

Я глянула на часы.

Еще не поздно!

Значит можно сделать то, что никогда не делала:

Пойти в церковь.

Святой отец (мужик с жалко растущей бородкой лет тридцати, одетый в рясу, явно великоватую ему), изо всех сил старался сохранить серьезный вид. Но в глазах проскальзывало недоверие. Он будто прикидывал: я прикалываюсь, сошла с ума, или эта мистическая фигня творится на самом деле.

Поразмыслив, батюшка ответил: раз ангелы выбрали меня, значит, у меня есть какая-то великая миссия на земле.

— Не ангелы, а хранители! Говорила же вам…

Мужчина в рясе завел проповедь, мол, могу называть их, как хочу. В любом случае — это сущности, помогающие людям на жизненном пути. И демоны — сбивающие нас с этого пути…

От разглагольствования я притомилась. Не выдержав, поинтересовалась, видел ли мужчина ангелов, о которых уже десять минут талдычит. Батюшка сообщил вкрадчиво, что ангелы невидимы для глаза мирского, и смертные могут их просто чувствовать в нужный момент…

— Окей, как бороться с падшими ангелами? — сдалась я.

— Молись. И да услышат тебя, — посоветовал батюшка.

— Кто? — не поняла я.

— Господь.

— И долго молиться?

— Пока Господь не ниспошлет тебе знак…

Я поблагодарила за разговор, купила свечек. Поставила одну за здравие, одну за упокой, покосившись на зыркающего в мою сторону парнишку в рясе.

Не в церкви сказано: я начинала злиться, как любой нормальный человек, не получивший результат решения мгновенно.

Задача: Батюшка не видел ангелов, но утверждает, что они существуют. Я же видела Хранителей, но отрицаю их существование.

Вопрос: Кто из нас более чокнутый?!

Бестолковая беседа, зря потраченные деньги и тупиковая ситуация! Ох, ну что за дела?

Я потащиась на остановку, дабы вернуться домой. Мысли одолевали, ответы отсутствовали. Вероника, главная по феерическим глюкам, была вне зоны доступа.

Дома я поела.

Позвала Светлого Хранителя.

Никто не появился.

Непривычно!

Обычно хотя бы Вероныч отзывалась. А тут и ее нет.

Слабо понимая, что делаю, я закрепила на полу свечи, кое-как прилепив их к казенному линолеуму по кругу.

Зайдя в круг, принялась зажигать свечи поочередно. Открыла только что купленный молитвенник и принялась громко читать «Отче наш».

Не знаю, чего желала получить конкретными действиями.

Но результат был.

— Романтический ужин при свечах? — поинтересовался уже знакомый голос.

— Зачем пришел?

— Ты же не веришь в эти веды. Поэтому пришел я, а не дух святый, — расхохотался Темный.

Он покосился на свечку и дунул. Свечи волной погасли одна за одной.

Глава: Один + одиннадцать

Темный перешагнул затушенные свечи.

— Что читаем? — заглянул в книгу и поморщился. — Фу! У тебя нет вкуса! Свечи. Круг. Я надеялся на «Вия»!

— Убирайся, — голос трусливо дрогнул. Я нахмурилась, недовольная этим. Да и многим другим…

— Ну, признайся. Ты все же рада меня видеть, — улыбнулся он.

— Ни капельки, — выдавила я.

Глаза против воли вытаращились. Темный приблизился, пристально заглядывая в лицо. Ощущение, будто залезает в мозг и…

— И это правда! Ты трепещешь от ужаса, не в силах понять мои намерения, — со спокойствием психопата заметил он. — Почему я пришел? Ты сама меня позвала.

«Он что, читает мысли?!» — усомнилась я.

— Конечно, читаю. Так что ты хотела узнать?

Я нашла в себе силы и буркнула:

— Ничего.

— Женщины… такие сложные и интересные! — расплылся в коварной ухмылке Люськин ус. — Признайся: сгораешь же от любопытства. А я могу рассказать все, что пожелаешь. Правда… за отдельную услугу.

— Никто и не сомневался, — пробубнила я. Байкер с плохими намерениями, наворачивая круг, рассмеялся.

— Никто и не говорил, что я буду заниматься благотворительностью.

«Ну и не надо. Не очень-то хотелось», — мысленно проворчала я.

— А как же Великое женское любопытство? — поинтересовался Люськин ус, останавливаясь и заглядывая мне в глаза.

Я их наконец смогла отвести и выдохнуть. Уставившись на кактус в углу, неестественно улыбнулась и ответила:

— Последую древнему совету: «Меньше знаешь, не сняться кошмары!». От любопытства еще никто не умирал.

— Наоборот, крошка моя. Все гибнут только из-за любопытства: а что будет, если прибавить скорость? А что будет, если спрыгнуть? А что будет, если пырнуть этого урода ножом? Убийства, суициды, всевозможные опыты в той или иной степени опираются на любопытство. Так что, детка, из-за любопытства и нахождения истины людишки и страдают, — Люсилиус тяжело вздохнул и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Чего? — смутилась я.

— Ничего, — Люсилиус повторно вздохнул и плюхнулся на диван.

— Душу я не отдам, — предупредила я.

— Да и не надо пока, — отмахнулся он.

— Тогда… зачем пришел?

— Все просто: ты позвала — я пришел. У тебя есть вопросы — я могу на них ответить. Даю тебе информацию, ты выполняешь мою маленькую просьбу…

— Что за просьба?

— Сказал же: маленькая! — улыбнулся он, строя из себя скромнягу.

Я сурово буравила его взглядом, взвешивая «за» и «против», параллельно прикидывая, чем для меня обернется подобная сделка. Темненький не мешал думать, ожидая, когда созрею.

— Ты можешь не спешить, — разрешил он, — у меня никаких проблем и забот, кроме тебя. Ну? У тебя же есть вопросы? Спрашивай! Обещаю: ты никак не пострадаешь.

Как и предупреждала Сельвира, он вел себя ангельски прилежно, что вызывало еще больше подозрения. Он не кидался, не приставал «отдай душу!», а улыбался и даже был согласен отвечать.

В чем подвох?!

«Он изменил стратегию!» — догадалась я.

«Совершенно верно», — ответил голос байкера-няши у меня в голове.

«Ты можешь мысленно отвечать?!» — вытаращилась я на него.

«Могу!» — вальяжно развалился он на диване с самодовольным видом.

«Круто!» — восхитилась я, и тут же нахмурилась.

Значит… о чем бы я ни подумала, этот гад будет об этом знать.

«Совершенно верно!» — кивнул он.

«Прекрати!» — нахмурилась я.

«Как скажешь», — согласился он, а я насупилась и поинтересовалась:

— С чего ты решил ответить на мои вопросы?

— С того хотя бы, что это не понравится твоей охраняшке… — скривился он при ее упоминании и устроился поудобнее, махнув рукой. — Продолжай!

— Ты правда падший Хранитель? — с недоверием спросила я и плюхнулась на стул.

Ситуация напоминала прием у психотерапевта. Люськин ус закатил глаза:

— Можно было придумать вопрос пооригинальнее.

— Так ты и правда темный Хранитель?! — воскликнула я.

— Нет, конечно! Все дело в том, что тыыы сошлааа с умаааа, — протянул противный глюк. — И, между прочим, разговариваешь сама с собой, — с укором заметил он.

— Получается, кроме меня, тебя больше никто не видит?

Глюк запрокинул руки за голову и угукнул.

— А почему?

Он повернулся и внимательно уставился на меня:

— Детка, я бы тоже очень хотел знать ответ на этот вопрос. Ты меня не только видишь, но еще и разговариваешь со мной. Иногда даже умудряешься не пускать в мысли. У меня есть только одно объяснение этому…

— Какое?

— При переходе сознания в новую телесную оболочку старое сознание очищается, чтобы смертные не делали одних и тех же ошибок и не могли их исправить. В общем, вам дают чистый белый лист, и нате — творите… жизнь! Сознание стирается полностью, промашки у светленьких бывают редко. Это мы любим напортачить и не стереть чего-нибудь. Тогда такая получается умора! Но ты… совсем другое дело! Ты попала на землю из Светлого царства, а твое сознание сумело сохранить предыдущие навыки.

— Что это значит? — нахмурилась я.

— Понятия не имею. Только то, что тебе не стерли часть подсознательной памяти. Либо, ты каким-то образом сумела пронести ее в эту жизнь. Очень любопытно… Не помнишь как?

— Огорчу: нет!

— Действительно: огорчительно! Ладно. Еще вопросы?

— Расскажешь про Ваш мир?

Падший призадумался и ответил:

— Это долго. Мне лень, — улыбнулся смазливый байкер.

Я закатила глаза, а Люськин ус без слов швырнул книгу.

Благо, у меня хорошая реакция!

Я рефлекторно поймала любимый роман маменьки. Та подсунула книженцию в надежде, что прочитав, решу что-нибудь изменить. Например, найду себе парня.

Только она забыла об одной маааааленькой детали:

— Не люблю читать! — отложила книгу, глядя этому Лю… (как там его) прямо в глаза.

— Ну надо же, — усмехнулся он, — какое совпадение! Говорю же: твое место с нами.

— Ты опять? — возмутилась я.

— Ну… это по привычке, — заразительно улыбнулся глюк.

Я открыла книгу. Чтение неожиданно увлекло. Будто нырнула в поток информации, а невероятно яркие картинки проносились в голове одна за одной. Страница за страницей. Буквы, предложения, сцены… Все слилось в единую схему, поглотив разум и унеся из реальности в неведомый мир. Потому я подскочила, когда в комнату ворвалась Вероныч с воплем:

— Привет, что случилось?

— В смысле? — дернулась я, недовольно отрываясь от интересного места.

— Ты мне звонила. Сама недоступна. Что с телефоном?

— Разрядился, наверное…

— Все нормально?

— Ну да! — кивнула я.

— А чего звонила?

— Не помню…

Вероника с недовольством вытаращилась на меня. Перевела взгляд на книгу.

— Ты читаешь? — удивилась она.

— Ну да! В первом классе научилась, — усмехнулась я.

— Заболела?! — заволновалась Вероныч моим необычным состоянием.

— Очень похоже! Надеялась, что не заметишь…

— Крэйзануться с тобой можно! — закатила глаза соседка. — Ладно, я на пять минут. Раз у тебя все хорошо, то ок. Я убегаю и буду недоступна.

И ведь почти ушла рыжая бестия, как я взяла плюшевого зайца, сидящего рядом с монитором, и запустила в неуместно пошутившего Темного.

Вероныч обернулась. Приподняла бровь. Вернулась. Нависла, грозно рассматривая лицо.

— У тебя крышняк сорвало, да? — поинтересовалась соседка осторожно.

— Что? — моргнула я.

— Вот и я хочу знать: «что»? Что с тобой творится? Это квартира на тебя так влияет? Давай переедем, — предложила она.

— Ох, это так бесполезно, — протянул Люськин ус с дивана. Вероника на него внимания не обратила.

Значит, Хранителей и правда вижу лишь я.

— Слушай, как думаешь, в Небытие есть что-нибудь?

— Разумеется, нет, — нахмурилась Вероныч, — это же Небытие! — взяв из моих рук книгу, она прочла вслух: — …«Я, как кофе 3 в 1 — проста и талантлива во всем!"… Че за фигня?!

— Действительно! Полная чушь, — согласилась я, потому что видела другой текст. Даже сейчас.

— Все. Я ушла. Звони. Но не по пустякам.

— Окей, — помахала я, углубляясь назад в мир букв и информации. Темный Лю так же угукнул Веронике в ответ, читая одну из моих тетрадей. Он уже пересмотрел все фотоальбомы, перелистал конспекты, комментируя и высмеивая «глупую общественность». А сейчас сидел слишком тихо и был серьезно чем-то озабочен.

— Эй, — позвала я, когда входная дверь за соседкой захлопнулась, — ты зря тратишь время. Я тебе правда душу не отдам.

— Не отдавай, — согласился он.

Задумчиво вздохнул и устремил взгляд на отошедшие от стены обои. Я с усмешкой наблюдала за ним. Сейчас у темноволосого красавчика точно не было плохих намерений. Серьезный, без дурашливых замашек, он казался совсем другим человеком.

Ой, он же не человек, а странная паранормальная субматерия, у которой непонятные помыслы.

— Когда ты начала писать стихи?

— Чего?!!

Глава: Чёртова дюжина или тысяча чертей!

Я заглянула в потрепанную тетрадь и удивилась:

— Это не я! То есть… ничего не понимаю.

— Так ты, или не ты?

— Почерк мой, но не помню, чтобы писала что-то подобное. Дай сюда, — отобрала я у него тетрадку.

«Я живу здесь, как будто в Раю,

В эпицентре лжи и обмана.

Пустоту и вечность храню,

Как забытую мелочь в кармане.

Здесь фальшивы улыбки, здесь ложь.

Не противься — грешно и нелепо!

Избавиться?! Нет! (бежит сладкая дрожь)

Наказание будет свирепым.

Здесь я Должна того полюбить,

Кто выбран мне будет Судьбою…

Здесь Должна ему сердце открыть

И с ним же я Вечность построю.

Здесь есть все, о чем можно мечтать:

Любовь, Надежность, Сила и Слава…

И лишь за себя не могу я решать.

…А видно, другою я стала…»

— А-а! — осенило меня. — Но это же было во сне…

— Во сне? Ты страдаешь лунатизмом?! — удивился Люськин ус, что не осведомлен об этой части моей биографии. Впрочем, я тоже о ней узнала только сейчас.

— Мне приснилось, что сижу в слезах и при свете луны что-то пишу. Не уверена, что именно этот стих…

— Может и не этот. Тут на три сборника накидано. Достаточно неплохие, должен признать. Может, попробуешь издаться? Я даже приобрету один сборничек. Буду почитывать в Низшестве, когда взгрустнется о тебе…

— Но это не я!!!

— Ну не ты — и ладно. Знаешь, сколько сейчас ворованных произведений публикуют… — пожал плечами беззаботный байкер.

— Да не писала я их!

— Помнится, ты год находилась в жесточайшей депрессии. Может тогда и проявился талант к рифмоплетству? — поинтересовался Темненький.

— Нет! — упрямо отрезала я.

— Чего злишься? Подумаешь, умер парнишка — с кем не бывает?! Все смертные умирают. Ну вот: опять злишься! Забудь! — поморщился Лю…. — Люсилиус, — подсказал он.

— Люсилиус! Некрасиво давить на больную мозоль, — раздраженно укорила я.

— Наоборот! Если давить на больную мозоль или сыпать соль на рану — она быстрее привыкнет и заживет. Ну чего опять злишься? Это было давно!

— И что?! Есть вещи, которые невозможно забыть.

— Да пойми: парнишка умер, а ты нет. Он уже у нас, то есть у них — светленьких. А ты здесь. Пока что! Тебе не кажется глупым проводить отведенное время в ежедневном самобичевании? — поинтересовался он, поморщившись.

— Не твое дело!

— Ты что, мазохистка?! Ждешь мертвого человека. Он никогда не воскреснет и не вернется. Смысл, что ты отбываешь Путь? Отдашь душу — толку больше. Вернешь долг прародительницы.

— Ты обещал оставить эту тему в покое, — напомнила я.

— Так и оставлю. В покое: в Небытие… — тут Темный перевел взгляд на меня и растерянно произнес: — Это… она написала…

— Кто?

— Сельвира. Твоя Хранительница.

— Да ну?! — усомнилась я, что Сельвира шастала в наш мир пописывать стишки.

— Точно она! Тогда… — ответил он.

— Когда?

Он замялся, но ответил:

— Когда я убил ее Хранителя…

Я опешила.

Хранителя? У нее был Хранитель?

Отец? Или ребенок?

— Да не ребенок! У Хранителей не бывает детей. Просто Хоры (два Хранителя, которых свело Предписание) дают часть своей энергии, и получается Наблюдатель — самый младший из Светлых. Наблюдатели — это, по-вашему, подростки. Они изучают, как работает система и созерцают людские Сознания. Просто существует. Бесконечно взрослеют, и бесконечно переходят со ступени на ступень.

Ступень? И куда ведет эта лестница?

— Да никуда она не ведет. Бесконечная лестница! Все по ней идут, но до верха не доходят. Пару прогрехов — ты уже на ступеньке ниже. И опять стараешься-стараешься… Я тебе сейчас про систему Светлых рассказываю, если не поняла! Вон, твоя Охраняшка была Высшим главнокомандующим боевых Хранителей Силы. Руководила операциями. Потом скатилась в боевые. Отбивала души у наших, сопровождала в «карцер», где из душонок пытались вычистить гниль…

— Гниль?!

— Ну да. Если душа человека испорчена — она воняет и похожа на… подгнившую смердящую луковицу, кишащую опарышами.

— Фу! — скривилась я, чувствуя, как подкатывает тошнота.

— Ну да, я тоже раньше так реагировал. Потом привык. Даже собрал коллекцию. Теперь у меня в услужении двести смердящих мертвецки верных слуг. Кстати… один из них…

— Так а кто этот Хранитель?

— Какой Хранитель? А… этот? Так… Всего лишь жалкий Хранитешка, которого предписала охраняшке Судьба.

Люсилиус замолк. Я же не знала, что и ответить.

— Ну может уже пояснишь, наконец, — не выдержала я.

— Да что тут пояснять… Он накосячил, я его сдал. Сельвирка расстроилась. Теперь ненавидит меня и при возможности пакостит.

— Пакостит? Как?

— Ну ладно. Я ей пакощу… Но это же моя природа! Один из смыслов существования: испорти работу светленького, присвоив себе. Мы все так делаем. А светленькие отбирают у нас работу. Так и существуем…

— Почему она называет тебя падшим?

Люсилиус вздохнул и начал вкрадчивым голосом:

— Существует легенда, что когда-то очень давно все Хранители жили вместе…

— А люди жили вместе с ними… — усмехнулась я.

— Откуда ты знаешь? — удивился Люсилиус настолько искренне, что я поняла: сарказм не дошел.

— Ну, это написано в Библии… и в Коране… вообще в очень многих религиях люди вначале жили с ангелами и Богом.

— Смертные… такие фантазеры! Ну да ладно… После очередной Владыческой пирушки часть Хранителей обнаружила себя в очень странном месте. Оказывается, на пирушке произошла дискуссия и один из моих дальних родственников высказался, что души с положительной энергией забираются в Царство, а с отрицательной — шатаются и зловонят. О чем там дискуссировали дальше — мало кто помнит. Но родственник и его товарищи обнаружили себя на утро лицом в грязной жиже, явно не царского происхождения. Кто-то из Светлых отжог шутку про «ребятки, вы низко пали». Ну и все. С тех пор Падшие создали Свое пространство, а их потомки убирают за светленькими грязь, которую те не в состоянии выносить.

— Ты пропустил момент переселения людей из Райского сада.

— Что еще за Райский сад? Что за белиберды ты начиталась? — нахмурился Люсилиус. — Это был обычный сад Царства. Потом, когда мы провозгласили себя Темным княжеством, светленькие обозначились Светлым Царством. Ну а мы взяли себе название Царство Тьмы. Потому что у нас темно и смердит…

Я вздохнула, а Люсилиус заадумался:

— Так, какой там был вопрос? А! Когда людей переселили в другое пространство, где они стали смертны?! Я думаю, это произошло из-за мандаринки…

— Из-за мандаринки? — переспросила я.

— Именно. Два разнополых человеческих существа не смогли поделить последнюю дольку. Так вышло, что у плода их было нечетное количество. Человеческие существа так громко шумели, выясняя, кто и почему должен ее съесть, что мешали думать мимо проходящему Владыке Света. Тот взмахнул рукой и переместил их в иное измерение. В связи с этим, люди поменяли свои физически-энергетические свойства и заимели очень хрупкую материю. А так же стали вырабатывать иную энергию, которую сложно было использовать для Царства. (А вот мы научились ее использовать). Владыка, конечно, понял, что погрячился. Но смертные к этому времени уже сильно размножились. Владыка прикинул, что он двух конфликтующих не вынес, а тут целая орда. Ну и оставил все, как есть. А потом эта пирушка. Создание Царства Тьмы. Подколы Светленьких, насчет низшества и падших… вот так все и вышло…

— А что случилось с парнем Сельвиры?

— Он был Командиром отряда боевых Хранителей. Светлые ему приписывали заслугу на заслуге. Только заслуги были других боевых Хранителей. Те делали работу, а командир забирал их славу. Этот пройдоха шел на повышение, но совершил что-то ужасное. Никто не знает что. Сущность начала его отвергать. На одной из стычек я почуял его зловоние. Доля мига… но стало понятно, что Сущность этого светлого прогнивает. Чтобы убедится, решил доложить в Царство Света о боевом Хранителе, приписывающим чужие заслуги. Он мог бы просто получить прогрехи и скатываться себе по карьерной лесенке. Но из него просочилась гниль… До сих пор картинка перед глазами: Я, в выходном черном атласном костюмчике, в стороне от всех… в светлом-светлом пространстве бежеватого оттенка. Хранители, боевые Хранители, средние, высшие, стихийные… все Уровни — все в светлых тонах, в зависимости от положения. Кучка Хранителей, собирающихся принять Предписание Судьбы. Сельвирка, в каком-то стремном голубоватом подвенечном платье. И статный мускулистый Максумулас стоит и сюсюкает перед Владыкой, пытаясь его развести на понижение. И тут из его рта «плюх» — комок гнили вылетает. Прям на Сельвиркино платье… Вот умора… — расхохотался Люсилиус.

— А что смешного? — не поняла я.

— Давай сравним Предписание Судьбы и вашу человеческую свадьбу. Ну разве не забавно: появись я чуть позже, Сельвирка была бы замужем за куском гнили?! Ахаха…

Черный юмор… как он сложен для меня.

Я только мастер сарказма пока что!

— И что, его нельзя было спасти? — спросила я.

— Его начала отвергать собственная Сущность. Как такое можно спасти? Даже с нашими редко случается…

— И что с ним теперь?

— Ну, я слышал, что он засмердился так, что кто-то из Светлых сжалился и лишил его Сущности.

— Как?

— Ну берешь и лишаешь Сущности… как мне тебе еще объяснить? Хлоп — и нету.

— Вы же бессмертные вроде как, — не поняла я.

— Мы не бессмертные, а бессрочные. Есть несколько способов лишиться Существования. Но тебя это не касается.

Люсилиус замолчал, а я спросила:

— Ты не жалеешь?