Бесплатный фрагмент - Проклятие древних Теней. Том 1

От автора.

Данная книга — результат авторского воображения. Все описанные места, названия организаций, происшествий, события, персонажи, их характеры и судьбы являются художественным вымыслом. Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, — случайны, и автор не несет за них ответственности.

Пролог

«Люди верят в то, что видят.

А зрение — самый ненадежный из всех органов чувств».

Серый дождь бил по оконным стёклам, будто пытался смыть пятна, оставленные городом за многие годы лжи и предательств. Капли стекали по стеклу кривыми дорожками, которые так и не смогли унести с собой грязь и боль, притаившиеся за фасадами старых зданий. Небо, тяжёлое и низкое, нависло над городом, будто само время остановилось, оставив его застывшим в бесконечном состоянии морального разложения.

Унылый и беспросветный дождь был не просто погодным явлением — он казался частью этого города, его вечным спутником, напоминанием о том, что честности и искренности здесь места нет. Каждый стук капли звучал как предсмертный вздох усталого мегаполиса, где правда давно потеряла свою ценность, уступив место незримым метастазам коррупции и интриг.

Окно с мутными дождевыми разводами отражало безразличие улиц: пустые, как бы потерявшие своё предназначение, они простирались вдаль, утопая в грязных лужах и тусклом свете уличных фонарей. Редкие прохожие, втянувшие головы в воротники своих серых плащей, прятались под темными зонтами и спешили, не глядя друг на друга. Их лица напоминали маски, а глаза были полны усталости и равнодушия. Проскальзывавшие мимо машины с чуть слышным шорохом шин по мокрому асфальту, казалось, тоже подчинялись этой вязкой и тягучей атмосфере дождливого осеннего вечера.

Многоквартирные дома с облупившимися фасадами стояли рядами, их многие окна — чёрные, как пустые глазницы, — безразлично смотрели на улицы, на которых еле теплилась жизнь. Ветхие вывески магазинов и кафе, погнутые от времени и непогоды, как бы говорили: «Ничего не меняется, и ничего не имеет значения». Даже дождь, казавшийся бесконечным, не мог оживить эти улицы — он просто добавлял сырости и холода к общему чувству безнадежности.

Ни один человек, ни одна живая душа на этих улицах не проявляла интереса к тому, что происходит вокруг. Все были заняты своими мыслями, тревогами и проблемами, не замечая ничего из того, что их окружало. Улицы, утонувшие в безразличии, казалось, уже давно забыли, что такое радость и веселье, любовь и страсть, порывы души и мечты…

Это был один из самых неблагополучных районов Блэкстоуна, старого индустриального города, который пережил упадок, оставив после своего расцвета, канувшего в прошлое, лишь тени былого величия и заброшенные здания. Высотки здесь казались далёкой мечтой, а улицы были покрыты сетью трещин и выбоин.

Старое кирпичное здание, потемневшее от времени и грязи, где находилось отделение полиции, выглядело так, будто само стало жертвой того преступного мира, с которым должно было бороться. Фасад был испещрён граффити и пятнами от копоти, оставленной случайными пожарами, которые то и дело вспыхивали в этой части города.

Давно немытые окна пропускали в помещения едва различимый свет, тусклый и безжизненный. На небольшой стоянке перед полицейским участком стояли как современные блестящие полицейские автомобили, сверкавшие под приглушённым светом уличных фонарей, так и старые, являвшиеся памятниками ушедшим временам, когда закон ещё пытался держать под контролем преступность. Глядя на эти машины, можно было с большой долей уверенности сделать вывод, кто из их владельцев довольствуется зарплатой, выплачиваемой им государством, а кто состоит на службе у криминала.

Внутри отделения царила обстановка скукоты и усталости. Коридоры были узкими и плохо освещёнными, с облупившейся краской на стенах и следами от давно неработающей системы вентиляции. Столы, заваленные делами и отчетами о безнадёжных расследованиях, добавляли удрученности к безотрадной атмосфере, установившейся в кабинетах.

Тусклый флуоресцентный свет лампы мерцал в углу одного из них, делая тени длиннее и мрачнее, словно сам город воровал последние остатки света. В воздухе витал запах старой бумаги, кофе и сигаретного дыма.

Он сидел за пустым столом, на котором уже не осталось ни фотографии, ни бумаг, ни даже кружки с кофе — всё, что когда-то было его рабочим местом, превратилось в ничто. Казалось, что само помещение больше не знало, что с ним делать.

Но самым страшным было не это.

— Поздравляю, Стивен. Ты всё же угробил свою карьеру, — ехидно произносит знакомый голос с экрана ноута. — И знаешь, что самое обидное? То, что всё ты сделал сам.

Эти слова, как ядовитые шипы, вонзились в его жизнь, уничтожив всё, что он строил годами. Внезапная дрожь пронеслась по его телу. Понятно, всё было против него.

Стивен помассажировал пальцами лоб и виски, пытаясь снять усталость и боль, которая досаждала, как назойливая муха. Детектив Бэлл не верил в совпадения. И уж тем более не верил в то, что его подставили случайно. Он провёл более двенадцати лет, распутывая сложные преступления, и вот одно из них всё же разразилось скандалом. Скандалом, который стоил ему всего.

Съежившийся перед экраном ноутбука, он посмотрел на запись допроса — ту самую, из-за которой его мир рухнул. Руки дрожали, когда он вновь перематывал запись, пытаясь уловить хоть малейший намёк на подделку, на изъян, который доказал бы его невиновность. Но вместо этого видел лишь себя. Лицо на записи — его лицо — произносило слова, которых он никогда не говорил. Оно словно насмехалось над ним, давая понять, что вся его прежняя жизнь — иллюзия.

— Это фальсификация, — прошептал он. — Это всё… просто срежиссированная ложь.

Внезапно нахлынувшая злоба накрыла его с головой — он чуть не ударил по столу, но удержался. Бесполезно. Все бесполезно.

Но разве ему кто поверил? Они уже приняли решение. Никто не станет пересматривать дело, и никто не будет доказывать его невиновность. Система, которой он служил, похоронила его под грудой фальшивок.

— Как они могли так легко меня предать? — эта мысль не давала покоя, жгла изнутри. Он всегда думал, что правда побеждает, что за ложью следует разоблачение. Но теперь… теперь он был в капкане. Его собственные убеждения рушились, как карточный домик, внутри которого лишь холодная, горькая пустота. Никто не стал вникать в его дело, никто не начал анализировать.

Звук шагов за дверью усилился, как громкий сигнал, что время его ожидания истекло. У него оставались считанные секунды.

В дверь постучали, грубо, настойчиво.

— Откройте, детектив Бэлл. Мы знаем, что вы там.

Слово «детектив» звучало уже почти издевательски. Стивен поднялся с места, выпрямился, хотя каждый нерв внутри него кричал от отчаяния. Он всегда был человеком, который жил по своим правилам, и даже в этот момент, на грани краха, собирался держаться за них до последнего.

Он взял со стола старый блокнот — единственную вещь, которую не успели у него забрать. Наверное, потому, что не знали о его существовании. В нём содержались записи о деле, которое он вёл последние месяцы. Деле, которое никто не хотел расследовать, кроме него. Деле, которое теперь стоило ему всего. И почти пустую коробку со своими вещами.

— Мы сломали тебя, Бэлл, — голос продолжал звучать из ноутбука. — Ты сделал всё, что нам было нужно.

Рука замерла на дверной ручке. Он знал, что сейчас его мир перевернётся. Но ведь это уже случилось, не так ли? И что дальше?

Снаружи снова постучали. Он открыл дверь. Сигаретный дым ворвался в комнату вместе с незнакомцем в черном пальто.

— У тебя есть билет в один конец, детектив, — незнакомец протянул ему помятый использованный бумажный билет. — Добро пожаловать в никуда. И захохотал. Громко и мерзко.

Стивен посмотрел на билет, затем на человека перед ним. Внутри него что-то щелкнуло. Он уже не был тем простаком, который ждал правосудия. Теперь он знал, что в мире, где всё подвластно теням, правду нужно искать самому.

Глава 1

«Истина редко появляется на свету,

чаще ее находят среди теней».

Темные стены квартиры Стивена были такими же пустыми, как и его взгляд. Все, что некогда делало это место домом — полки с книгами, уютное старое кожаное кресло, несколько продавленный, но удобный диван, пара репродукций, проигрыватель и подставка с пластинками — теперь казалось застывшим в безвременье. Глубокие тени притаились в углах комнаты, наблюдая за светом тусклой лампы на письменном столе, которая выглядела как последний осколок его надежды, разбившейся сегодня. Квартира напоминала пустую скорлупу, лишённую всякой жизни, хотя в ней ничего не изменилось со вчерашнего дня. Изменился он сам.

На столике перед диваном стояла чашка с давно остывшим кофе, в воздухе витал горьковатый запах табака, а в пепельнице скопилась куча недокуренных сигарет. Открытое окно пропускало холодный осенний воздух, но Стивен не замечал этого. Он сидел на краю дивана, сжав кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь. Капли дождя барабанили по подоконнику, стекая тонкими ручейками на пол. Он смотрел на них и не видел.

В голове пульсировала боль, как от тупого удара, а руки непроизвольно сжимали и разжимали пальцы. В этом безмолвии и тишине его разум был на грани, но память не отпускала, снова и снова возвращая его в прошлое.

Двенадцать лет назад всё было иначе. Он вспомнил, как громко объявил в кабинете, что закончил отчет о своем первом раскрытом деле. Он был очень горд, держа в руках папку с документами. Весь отдел тогда собрался поздравить его. Все хлопали его по плечу, смеясь:

— Ты это сделал, Стивен! Громкое дело — и ты его раскрыл!

Тогда для него это были не просто слова. Он до сих пор помнил, как чувствовал себя всемогущим. Впервые он осознал, что может изменить мир, сделать его немного лучше. Он ловил бандитов, восстанавливал справедливость и действительно верил, что это его предназначение.

А теперь что осталось от него? Он снова увидел себя в тот день, когда в офисе его встретили осуждающие взгляды. Как всё изменилось после того злополучного допроса. Он, детектив, посвятивший свою жизнь правосудию, превратился в «предателя», который пытался обмануть систему, состоя на службе у криминала. Вряд ли он сможет забыть, как коллеги, которые раньше уважали его и искали у него совета, начали демонстративно отворачиваться при встрече. Как быстро всё рушится, когда тебя перестают считать своим. Стивен провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть эти воспоминания.

В его голове бесконечно мелькали обрывки воспоминаний. Его лицо на экране, которое произносило фразы, ему не принадлежащие… Люди, которые уважали его, теперь смотрели с презрением… Разговоры, расследования, моменты напряженной работы — всё превратилось в ком предательства и лжи. Бессильная ярость закипала внутри него, накатывая волнами, но каждый раз, когда доходила до предела, её сменяло чувство отчаяния.

«Как? Как такое могло произойти?» — этот вопрос, на который Стивен не находил ответа, изматывал его до дрожи, садня в сознании, как заноза. Ему всё время казалось, что это какой-то кошмарный сон, от которого он вот-вот избавится, проснувшись. Но это была реальность. Мир рухнул, и он оказался под обломками собственной жизни, раздавленный весом естественных ошибок — тех, что он не сделал, но которые ему вменили.

В глубине души тлела мысль, что всё ещё можно исправить. Но как? Кому теперь можно верить? Вся система, которой он служил, предала его, подставила, подменив даже его самого, и подтолкнула к краю…

— А я… я даже не заметил, как попался в ловушку, — с горечью прошептал он.

Его взгляд скользнул по комнате. Ничего не могло вернуть того Стивена, которым он был раньше. Чувство утраты — не просто работы или репутации, а самое себя — разъедало его изнутри. Он уже не был детективом, который, не отступая перед трудностями, искал правду любой ценой. Теперь он был тем, кого обвинили в преступлении, которого он не совершал, и никто не верил в его невиновность. Его уволили из полиции с волчьим билетом, предупредив, что он должен покинуть город в течение двадцати четырех часов. И куда ему податься? В шахтерский городок его детства? Так там его никто не ждет, даже барак, в котором они жили, давно снесли.

Стивен долго сидел, словно застывший во времени, в своей вдруг опустевшей комнате, окруженный воспоминаниями. Его жизнь рухнула так внезапно и так безжалостно, что он до сих пор не мог понять, как оказался в таком положении.

Он достал из коробка фотографию, которую забрал из своего кабинета. На ней он был совсем молодым: улыбающимся, жаждущими действий, готовым изменить мир. Он закончил второй курс колледжа и был полон несбыточных надежд. Рядом с ним стояла его мать, усталая, но по-прежнему сильная. Ее глаза смотрели на него с фотографии так, словно пытались передать ему всю заботу и тепло, которые она излучала при жизни, ведь она была его опорой, великой силой. На секунду его сердце защемило от нежности. Это был не столько тяжёлый момент сегодняшнего вечера, сколько вспышка умиления от воспоминаний о том, что его жизнь когда-то была наполнена смыслом и чувствами.

«Мама, как бы ты поступила на моем месте?» — обратился к ней Стивен, глядя на потускневшую фотографию. В ее глазах он всегда находил ответы, и сейчас он тоже в них был: она бы не сдалась. Она всегда находила силы, даже когда обстоятельства жизни были против нее. И хотя Стивен был в настоящий момент раздавлен ситуацией, в которую невольно попал, воспоминания о матери пробуждали в нем ростки чего-то нового или, возможно, давно забытого. В любом случае смирение никогда не было частью его натуры.

Стив физически ощущал, как внутри него начинает рождаться другое чувство — не злость, а ясность, холодное осознание несправедливости. Его подставили, его предали, и, что самое обидное, — никто даже не пытался разобраться: эта запись была правдой или ложью? Как можно было просто вычеркнуть его из жизни, из системы, которой он так верно служил? Ужасающее чувство бессилия, которое терзало его последние дни, уходило, оставляя вместо себя место чёткому пониманию того, что нужно что-то делать, а не распускать сопли. «Если правосудие не приходит само — его нужно искать», — думал он, сжимая в руке старую фотографию.

Стивен вновь посмотрел на неё. «Мама» — прошептал он. В его памяти всплыл их последний серьезный разговор незадолго до ее смерти в больнице. Она уже, ослабленная онкологией, не вставала с кровати, но продолжала поддерживать его.

— Ты выбрал трудный путь, — говорила мама с легкой улыбкой, превозмогая боль. — Будет много неудач, но ты не должен перед ними отступать или сдаваться. Жизнь — это испытание, Стив. Но если будешь бороться за правду, даже когда всё покажется потерянным, ты всегда выйдешь победителем.

Его взгляд упал на окно, по которому все также барабанил холодный, осенний дождь. Но теперь он не казался ему таким безрадостным и беспросветным. В этот момент Стивен понял, что все его проигрыши — это не конец, а начало чего-то нового. Месть… слишком примитивное слово для того, что он чувствовал. В нем пробуждалось скорее стремление восстановить справедливость, пусть даже только ради самого себя.

Он откинулся на спинку дивана, осознавая, что его новая жизнь начинается именно сейчас. Все прежние правила были нарушены, и перед ним открылась пугающая, но манящая пустота. «Я верну себе свое честное имя, свое место в жизни и свою правду», — решил твёрдо Стивен, чувствуя, как внутри пробуждается медленно прорастающая сила, которая раньше была лишь проявлением его прошлых амбиций.

Мир стал для него иной — холоднее, жестче, но в то же время чище в своей безжалостной честности. Теперь он видел вещи такими, какими они есть: у него не было больше иллюзий о справедливости или верности долгу. Осталась только цель — вернуть себе контроль над собственной жизнью. И пусть для этого придется перевернуть весь мир с ног на голову.

Звук шагов за дверью вывел его из затуманенных размышлений. Он резко поднялся, оглядываясь по сторонам. Никого. Тишина. И вдруг дребезжащий звонок в дверь. Стивен вздрогнул и замер. Звонок прозвучал опять.

Подойдя на носочках к двери, он посмотрел в глазок. На площадке стоял незнакомый юноша, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках сложенный лист бумаги. Стивен открыл дверь, глядя исподлобья на нежданного ночного гостя.

— Вам телеграмма, — сказал тот, отступая назад и протягивая извещение. — Распишитесь в получении.

Стивен поставил подпись и молча захлопнул перед носом курьера дверь, не оставив чаевых, но вспомнил об этом только минут десять спустя, когда сидел в кресле с распечатанной телеграммой. Он еще раз прочитал написанное в ней: «Вам надлежит явиться в Рейвенсхолл 22 октября в 10 часов утра в адвокатскую контору „Грейсон и партнеры“ для ознакомления с материалами наследственного дела» — и почесал затылок, задумавшись на минуту.

Рейвенсхолл… Он и думать забыл об этом тихом, провинциальном городке, затерянном где-то среди лесов. Впрочем, он о нём никогда и не думал, поскольку ни разу не был в гостях у родителей своей матери, которая перестала для них существовать как дочь после того, как сбежала из дома и вышла замуж за обычного шахтера, у которого, кроме смазливой внешности, не было и цента в кармане. И даже когда отец погиб под завалом в шахте, родители не приняли назад дочь с малолетним сыном.

Стивен снова посмотрел на телеграмму и глубоко вздохнул. В его сознании всплыли яркие, болезненные образы прошлого, которые он старался забыть.

Мама… Сколько страданий и душевной боли она перенесла. С самого раннего детства он помнил её родное лицо, постоянную усталость, которую она прятала под любящей улыбкой. Она работала, забыв об отдыхе, чтобы спасти их маленькую семью от нищеты, старалась изо всех сил, чтобы не дать ему почувствовать, с каким трудом ей удается зарабатывать им на жизнь. Ни свет ни заря она уходила на работу, оставив ему на столе завтрак, и возвращалась домой уже затемно, не чувствуя ни рук, ни ног, но не сломленная. В их небольшой квартирке из одной комнаты и маленькой кухоньки в одном из бараков не было излишеств, все было сверх просто, но уютно.

Когда он подрос, мама работала в маленькой забегаловке на углу улицы в их шахтерском поселке официанткой и поломойкой. Он помнил, как её унижали пьяные мужики с почерневшими от угля лицами, как мама возвращалась домой, едва сдерживая слёзы, но всё с той же улыбкой для него. Он не раз просыпался ночью от её всхлипов, когда она думала, что он не слышит ее плача. Не раз он вскакивал, чтобы обнять ее и утешить, но останавливался на полпути, боясь, что его жалость унизит ее и усилит душевную боль от осознания безнадежности их положения.

Он вспомнил маленькую кухню в их квартире, где их вечерние ужины состояли из овсяной каши на воде и хлеба, кусочки которого мама красиво раскладывала на тарелке. Затем доставала дрожащими руками маслёнку, в которой масла с каждым днем становилось все меньше, и клала маленький кусочек ему в тарелку. Затем, подперев щеку рукой, смотрела, как он ест.

Память перенесла его в те зимние вечера, когда он лежал больной, а мама сидела у его постели, рассказывая ему сказки, несмотря на собственную усталость. Даже в самые трудные времена, когда денег не хватало ни на что, она всегда находила способ сделать его жизнь немного легче, будь то горячий чай с неизвестно откуда взявшейся конфетой или ласковый поцелуй перед сном.

Самым болезненным воспоминанием было то, как однажды мама показала ему старую фотографию. Она, юная, радостная и полная надежд, стояла в красивом голубом платье и соломенной шляпке с такого же цвета лентой рядом с родителями на аллее среди цветущих роз и счастливо улыбалась, не ведая о том, что её жизнь вскоре станет непрерывной цепочкой трудностей и нищенского существования.

Каждое испытание, которое мама перенесла ради него, теперь возвращалось к нему, словно напоминание о том, что он не может просто игнорировать своё прошлое. Стивен никогда не забывал о том, как, будучи подростком, пообещал себе, что, став взрослым, сделает всё возможное, чтобы её жертвы не были напрасными. Частично он это обещание выполнил, но мама слишком рано умерла, так и не увидев, как её сын закончил колледж по программе криминологии и уголовному правосудию, как стал офицером полиции и дослужился до детектива-сержанта. Теперь же, когда его собственная жизнь оказалась в руинах, он был вынужден столкнуться с тем, о чем старался как можно меньше думать, — с прошлым мамы, которое отказалось от нее, а теперь постучалось в его дверь.

Рейвенсхолл вновь стал для него не просто названием места, связанного с рождением матери, а символом боли, страданий и борьбы, которые он пережил вместе с ней только потому, что её родители не захотели простить дочь, которая, ведомая своим сердцем, поступила против их воли. Его дед, которого он никогда не видел, умер десять лет назад, а сейчас, по всей видимости, присоединилась к нему и бабушка. Тридцать три года она не помнила о его существовании, а теперь вдруг внесла в свое завещание. С чего бы вдруг такая щедрость?

Саркастическая ухмылка с толикой горечи на мгновение застыла на мужественном лице Стивена, а потом сменилась презрительным хохотом. Что ж, судьба с какой-то целью решила окунуть его в это дерьмо. Интересно, с какой? Чтобы узнать ответ на этот вопрос, его возвращение в Рейвенсхолл было неизбежным. К тому же Стивен интуитивно чувствовал, что оно может изменить многое в его жизни, в том числе и в его восприятии собственных корней и того, кем он стал.

Он снова сел на диван, провел рукой по лицу, прикрывая глаза. Что ж, у него есть двадцать четыре часа на сборы.

На следующий день Стивен ехал по улицам Блэкстоуна, и яркое осеннее солнце провожало его. Каждое место, попадавшееся по дороге на глаза, возвращало его в те дни, когда он впервые оказался в этом городе по распределению из колледжа. Тогда город был полон жизни: дети играли на площадках, люди сидели в кафе, наслаждаясь погожими деньками, прохожие озабоченно спешили по тротуарам, обгоняя друг друга. Да и суета делового района создавала знакомую атмосферу жизни, которую он оставлял позади.

Он проехал мимо старого универмага, где в первый день приезда в город накануне выхода на работу купил свой первый деловой костюм. Не тройку, конечно, но вполне приличный. Тогда он был молодым, неопытным, самоуверенным и полным амбиций. Будущее казалось безоблачным, а на пути карьерного роста ему виделся только зеленый цвет.

Почему-то вспомнилось, как, стоя перед большим зеркалом, он восхищался своим новым образом. Костюм, хотя и не сидел на нем как влитой, казался ему вершиной портновского мастерства. Это был его первый костюм, к которому он, волнуясь, долго и придирчиво подбирал галстук. И каково же было его разочарование, когда он явился при параде на свой первый день службы, но этого никто не оценил. Все были заняты своими делами и восхищаться новеньким у них не было времени. Да и одеты они были кто в чем — и он почувствовал себя среди них белой вороной. Неуместность его внешнего вида вызывала у одних ухмылки, у других удивленные взгляды, но нашлись и такие, которые прямо спросили: «И чего ты так расфуфырился? На место шефа целишься?» Стивен бросил последний взгляд на универмаг и криво усмехнулся, прощаясь с иллюзиями молодости.

С правой стороны осталась позади небольшая книжная лавка на углу, куда он иногда заходил, чтобы приобрести книги известных в стране следователей, которые делились в них своим опытом и методами раскрытия преступлений. Он провел за ними многие часы, углубляясь в изучение и находя в них кусочки себя и своего будущего.

А вот и старый парк, куда он приходил в перерывах между сменами, чтобы подумать и расслабиться. Здесь, на скамейке под старыми деревьями, он мечтал о карьере, о том, что заявит о себе как талантливый детектив, у которого стопроцентная раскрываемость, и его пригласят в Нью-Йорк. Здесь же он не раз делился своими мыслями и переживаниями со своим напарником, которого считал чуть ли не братом, а он оказался иудой. Но тогда их разговоры, смех и поддержка Джереми были неотъемлемой частью его жизни.

Как только он проехал мимо кафе, где завтракал каждое утро перед работой, Стивен немного взгрустнул. Здесь он провел самые спокойные минуты своей жизни. Вкусный кофе, неизменный гамбургер и вафли с кленовым сиропом были прекрасным началом нового рабочего дня, внося в него ощущение незыблемости и стабильности. Он сидел за своим столиком у окна рядом с чайной китайской розой и просто был, с наслаждением жуя свой завтрак и испытывая удовольствие от жизни. Это кафе было свидетелем многих его успехов и разочарований.

Впереди замаячило старое здание управления полиции, где он начинал свой профессиональный путь. С ним у Стивена связано много хороших воспоминаний, пока его возглавлял Грегори Андерсон, который видел в нем перспективного детектива, которому под силу распутать самые сложные дела, и продвигал по службе. Но полтора года назад все коренным образом поменялось, когда Андерсона сменил Трэвис Мёрфи, к которому Стивен по непонятной причине сразу же попал в немилость.

Новый начальник стал поручать ему абсолютно бесперспективные дела, которые в управлении значились как «висяки», но все еще находились в доработке. И каждый раз на летучке отчитывал его как школьника за отсутствие результатов и неумение работать. О продвижении по службе уже не могло быть и речи. Последней точкой терпения Стивена стало то, что Мёрфи отозвал документы, в которых Грегори Андерсон ходатайствовал о присвоении ему звания лейтенанта за высокие показатели в раскрываемости преступлений.

Узнав об этом, он, взбешенный, ворвался в кабинет начальника управления и высказал ему все, что он о нем думал. В результате — перевод в богом забытое отделение полиции в самом криминальном районе города, где и закончилась его карьера следователя. Причем, с треском, позором и угрозой тюремного заключения. Но в последний момент Мёрфи смилостивился и предложил ему немедленно покинуть город, как трусливая собака без права возвращения назад. И он согласился, поскольку решил, что свобода все же лучше тюремных нар несмотря на то, что в его жизни восторжествовали ложь и подстава. И хотя он всегда добивался правды, на этот раз решил временно отступить, взяв себе таймаут для осмысления и разработки плана, как вернуть себе честное и доброе имя.

Проезжая по знакомым улицам, Стивен чувствовал, как старое физическое пространство, которое было частью его жизни, частью его становления, теперь теряло свою значимость. Блэкстоун независимо от него был, есть и будет. Он же для него всего лишь ничего незначащая песчинка, которую подхватил ветер перемен и понёс неизвестно куда. Тем не менее, он с грустью прощался с этим городом, с местами, которые стали для него дороги, и с теми частями самого себя, которые связаны с этим периодом его жизни.

В его мыслях и ощущениях было смешанное чувство горечи и облегчения. Стивен знал, что впереди его ждёт новый путь, полный неопределённости и пока нереализованных возможностей. С каждым новым поворотом на знакомые улицы он всё больше ощущал, что готов сделать этот решительный шаг в неизвестность и принять вызов судьбы, которая неожиданно направила его в Рейвенсхолл. Внутри салона было тихо, только скрип подвески и монотонный гул двигателя нарушали повисшее в нем безмолвие.

Когда автомобиль наконец достиг городской черты, Стивен замедлил движение и остановился. Он вышел из машины, глубоко вздохнул и позволил себе бросить последний взгляд на город, который был его домом целых двенадцать лет. В этом месте он прошёл путь от новичка до сержанта полиции, от человека, только начинающего свою карьеру, до детектива, который нес на себе бремя личных и профессиональных испытаний.

Солнце поднималось все выше, но его теплые лучи никак не могли согреть душу Стивена, которая, казалось, заледенела и не хотела оттаивать. Тряхнув головой, словно освобождаясь от наваждения, он сел в автомобиль и крепко сжал обод руля, закрыв глаза, а минуту спустя, включив поворотник, уже съезжал на шоссе, которое вело к городу, где его мама прожила не только счастливые детство и юность, но также познала боль и горечь отвергнутой дочери. С каждым километром, отдаляющим его от Блэкстоуна, Стивен чувствовал, что оставляет за собой не только город, с которым связано больше трети его жизни, но и все свои надежды, мечты и страхи. Его сердце билось тяжело и с напряжением, словно от этого прощания зависела его судьба.

Взяв себя в руки, Стивен наконец заставил себя подумать о будущем. Он чувствовал, что перед ним открывается новая глава жизни, полная неопределенности и сложностей, но вместе с этим и возможность для нового начала. Он морально был готов к этой поездке. Правда, пока не предполагал, чем она закончится.

На подъезде к Рейвенсхоллу Стивен сбавил скорость. Черный седан марки BMW 5, выдержанный и солидный, тихо урчал, словно вторя его мыслям. С тех пор как он купил его после повышения на службе, что позволило ему взять кредит и выплатить его, машина стала частью его идентичности, отражая его стиль и вкус. Эта машина была символом его трудов и успешной карьеры. Классически черный кожаный салон придавал ей элегантный и деловой вид. Он часто проводил время, сидя в своем автомобиле, не только за рулем, но и на пассажирском сиденье, раздумывая о делах и планах, так как любил чувствовать мягкость кожи и лёгкий весенний аромат освежителя.

Дорога, извивающаяся среди густых лесов, была усыпана опавшими листьями, которые шуршали под колесами, воспроизводя звуки осени. Солнце клонилось к закату, и его золотистые лучи пробивались сквозь кроны деревьев, рисуя на земле причудливые узоры.

Когда лес начал редеть, Стивен увидел впереди первые дома Рейвенсхолла. Его сердце забилось быстрее, и он почувствовал, как напряжение, которое он испытывал всю дорогу, начало спадать. Город, окутанный дымкой вечернего тумана, выглядел сонно и миролюбиво.

Расположенный среди зелёных холмов и лесов, Рейвенсхолл, очаровывая своей патриархальностью, словно застыл во времени, сохранив традиции и обычаи, передаваемые из поколения в поколение.

Проезжая по улицам, вымощенным гладкими булыжниками, Стивен удивился разнообразности архитектуры городка, сохранившего элементы различных исторических стилей, большей частью викторианского и колониального. Здесь многоэтажные особняки с высокими крышами и обширными террасами соседствовали с уютными домиками, украшенными сложными узорами на фасадах, которые уже выцвели под воздействием времени и погоды. Дома с фасадами из тёплого местного камня, увенчанные черепичными крышами и украшенные резными деревянными элементами, не затмевали собой деревянные домики, многие из которых имели красивую отделку и резные наличники, создававшие атмосферу тепла и домашнего уюта. Встречались и заброшенные здания, хранившие в своих стенах тайны прошлых эпох.

Стивен остановил машину на главной площади, где возвышался старинный фонтан. Вода, бьющая из его центра, сверкала в лучах заходящего солнца, создавая радужные блики. Вокруг фонтана сидели местные жители. Они обменивались новостями и сплетнями, но при появлении незнакомца их разговоры стихли, и они с любопытством стали рассматривать его.

Он вышел из машины и, поздоровавшись, огляделся. В воздухе витал аромат свежей выпечки и осени. Где-то вдалеке звонил колокол, его мелодичный звон разносился по всему городу, напоминая о течении времени. Стивен почувствовал, как его охватывает ощущение покоя и умиротворения, словно он наконец-то нашел свое место в этом мире.

Его взгляд упал на старинную церковь, которая возвышалась над городом. Ее шпиль пронзал небо, как стрела, направленная в вечность. Стивен медленно пошел к ней, и его шаги эхом отдавались на пустынной площади.

Когда он дошел до церкви, солнце уже почти скрылось за горизонтом, и город начал погружаться в серые сумерки. Стивен остановился у входа, его сердце билось в груди, как барабан. Рейвенсхолл, окутанный тайнами и легендами, приветствовал его своей тихой, загадочной красотой. Стивен почувствовал, что он наконец-то дома, но при этом в глубине души что-то нашептывало ему, что здесь его ждут тайны, которые ему предстоит разгадать, что все будет так просто, как кажется на первый взгляд.

Однако в церковь он так и не вошел, хотя уже было взялся за ручку двери. Внутренний голос остановил его. Почему? Он не знал, но прислушался к нему. Стивен резко повернулся и стал спускаться назад в город. Старинные ратуша и торговые здания с величественными колоннами и резными фасадами, мимо которых он проходил, напоминали о времени, когда город был важным торговым и культурным центром.

Он свернул с центральной улицы и оказался среди старых зданий, сохранивших свою оригинальную отделку и оформление, в которых расположились пекарни, магазины и кафе, ставшие неотъемлемой частью городской атмосферы. Стивен с наслаждением вдыхал аромат свежего хлеба, выпекаемого в дровяных печах, а затем насладился чашечкой чая в уютном кафе с деревянными столиками, украшенными вышитыми скатертями, вокруг которых стояли необычной формы стулья с резными спинками.

Вернувшись в центр города, он неспешно пошел в городской сад, утопающий в зелени и цветах, где местные жители облюбовали скамейки для общения и отдыха. Пешеходные дорожки, окружённые цветущими кустами, листья которых уже обожгла осень, и статуи, поддавшиеся натиску времени, создавали атмосферу умиротворения и спокойствия, которую тотчас ощутил Стивен, отвыкший от этих чувств в Блэкстоуне.

— По- видимому, в этом саду накануне проводили какую-то выставку или ярмарку, — подумал он, глядя на оставшиеся неубранные синие палатки.

— Да, Рейвенсхолл — это город, где время идёт медленно, а жизнь пропитана традициями и многолетними устоями, — продолжал мысленно рассуждать Стивен, гуляя по узким извилистым улочкам. — В этом патриархальном уголке мироощущение и жизнь текут по своим, отработанным веками законам. Даже городская церковь, украшенная витражами, переливающимися как драгоценные камни, шепчет о прошлом, храня в своих стенах воспоминания о том, как здесь молились и находили утешение поколения за поколением. Да и старые торговые лавки и кафе, с их деревянными фасадами и резными наличниками, словно не хотели отпускать свои воспоминания о днях, когда город был в разгаре торговли и праздников.

— Что ж, Рейвенсхолл как древний друг, с которым не хочется расставаться, — усмехнулся Стивен. — Его каждый камень и каждое здание хранят в себе частичку жизни, не отпуская в том числе и тех, кто когда-то покинул его. Теперь мне понятна тоска мамы, которую она прятала глубоко в своем сердце.

— А теперь пора направиться к ее родовому гнезду, — произнес вслух Стивен, глубоко втянув воздух через нос. Он, как мог, оттягивал этот момент, но игнорировать его и дальше уже не было смысла.

Стивен вернулся к своему автомобилю. Его мягкий руль, чёткие приборы и тёплый уют салона напоминали ему о том, что хоть и начинается новый этап, в его жизни всегда будет оставаться часть прошлого, которую он ценил и любил.

Через десять минут он остановился возле внушительного особняка, стоявшего на возвышении в тени огромных вековых деревьев и напоминавшего живописное полотно, отображающее уют и стабильность старинного аристократического прошлого.

Он ожидал увидеть просто добротный старый дом, но не был готов к тому, что перед ним откроется настоящая архитектурная жемчужина колониального стиля. Особняк был величественным, с высокими окнами, окруженными белыми резными ставнями, и массивной дубовой дверью, украшенной искусной резьбой.

Фасад здания был оформлен высокими колоннами из белого мрамора, которые, опираясь на мощные каменные пьедесталы, поддерживали широкий фронтон, украшенный вензелями и цветочными орнаментами. Крыша с плавными изгибами была покрыта тёмно-зелёной медной черепицей.

Площадка перед домом, вымощенная отшлифованными камнями, переходила в широкую мраморную лестницу с изящными балюстрадами, покрытыми тонким слоем слегка поблекшей и потертой позолоты, которая поблескивала в лучах заходящего солнца, добавляя особый шарм к атмосфере старинного величия. Само крыльцо было обрамлено изогнутыми перилами, украшенными резьбой, что придавало дому нотки романтического уюта.

Стивен решил обойти дом, вокруг которого раскинулся ухоженный сад с роскошными растениями, продолжавшими цвести несмотря на наступление осени, и аккуратно подстриженными кустами. Садовая дорожка, вымощенная камнями, извивалась среди зелёных насаждений и привела его к небольшому фонтану, струи которого вяло поднимались в воздух.

Терраса на задней стороне дома была обставлена садовой мебелью, покрытой мягкими подушками, приглашая к отдыху и неспешным беседам на свежем воздухе. Большой старинный стол, по всей видимости, служил для хозяев местом для вечерних чаепитий и встреч с друзьями и соседями.

— Что ж, дом бабушки и дедушки был не просто жилищем, — решил Стивен, возвращаясь назад, — а символом семейной истории и традиций, олицетворяющим их спокойствие и стабильность. И это после того, как они изгнали из своей семьи единственную дочь, отказавшись от неё.

Гнев накатил неожиданной волной, заставив вспыхнуть жаром лицо, и Стивен остановился, чтобы восстановить дыханием внутреннее равновесие. И только несколько минут спустя он стремительно направился к машине.

Сев в салон, он еще раз посмотрел на особняк и, ударив кулаком по рулю, резко взял с места. Затем, лихо развернувшись, стремительно помчался по тенистой аллее.

Проезжая по одной из улиц города, Стивен увидел гостиницу, здание которой, построенное из темного камня, выглядело так, словно оно пережило множество поколений. Его фасад был украшен искусно сделанными деревянными элементами, а над входом висела потемневшая от времени вывеска с названием «Рейвенсхолл Инн».

Он припарковался перед входом и направился к тяжелой деревянной двери с большой медной ручкой. Вестибюль встретил его теплым, мягким желтым светом, исходящим от старинных ламп, висящих на стенах. Пол был выложен темными, потертыми временем досками, избежавших покраски. В воздухе витал аромат старого дерева, смешанный с легким запахом дыма из камина.

Вестибюль был обставлен старинной мебелью: массивными креслами с высокими спинками, обитыми бордовым бархатом, столиками с витиеватыми ножками, на которых лежали уже несколько потрепанные альбомы, и огромным старинным глобусом, стоявшем в углу. На стенах висели картины, изображающие пейзажи и сцены из городской жизни прошлого века.

За стойкой администратора сидела женщина средних лет, одетая в строгое платье с белым кружевным воротничком. Ее волосы с редкими нитями седины были собраны в аккуратный пучок, а глаза светились доброжелательностью. Она подняла голову и улыбнулась незнакомцу.

— Добрый вечер, сэр, — поприветствовала она его мягким, мелодичным голосом. — Добро пожаловать в Рейвенсхолл Инн. Чем могу помочь?

Стивен подошел к стойке и улыбнулся в ответ.

— Добрый вечер. Я бы хотел остановиться здесь на пару дней. У вас есть свободные номера?

Женщина кивнула и открыла книгу регистрации.

— Конечно, сэр. У нас есть несколько свободных номеров. У вас будут какие-то предпочтения?

Стивен задумался на мгновение.

— Мне бы хотелось что-то уютное и тихое, с видом на город, если возможно.

Администратор улыбнулась и кивнула.

— У нас есть прекрасный номер на втором этаже с окном, выходящим на главную площадь. Думаю, он вам понравится.

Она взяла ключ с деревянной табличкой и протянула его Стивену.

— Ваш номер — 203. Поднимайтесь по лестнице на второй этаж и поверните налево. Ваш номер будет в конце коридора.

Стивен взял ключ и поблагодарил администратора.

— Спасибо. Я весьма доволен, что нашел это место.

Женщина улыбнулась еще шире.

— Мы рады приветствовать вас в Рейвенсхолле, сэр. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться. У нас есть ресторан, который работает до позднего вечера, и библиотека, где вы можете найти интересные книги о городе и его истории.

Стивен кивнул и направился к лестнице. Поднимаясь по слегка поскрипывающим ступеням, он чувствовал, как его охватывает ощущение покоя. Возможно, в этом городе он обретет что-то гораздо более ценное — внутренний мир и гармонию.

Дверь номера 203 была с резными украшениями и медной ручкой, потемневшей от времени. Он вставил ключ в замок и повернул его. Дверь открылась легко, и Стивен вошел внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза, была атмосфера уюта и старины, которая царила в номере. Пол был покрыт мягким, кое-где потертым ковром с изысканным узором, а стены украшены обоями в викторианском стиле.

Возле одной из стен стояла большая кровать с высоким изголовьем, обитым зеленым бархатом. На кровати лежало белое покрывало с зелеными и золотистыми листьями, а подушки были украшены вышивкой в тон ему. Рядом с кроватью стоял старинный ночной столик с лампой, излучающей мягкий, теплый свет.

Стивен подошел к окну. Он отдернул тяжелые набивные шторы и открыл окно. В комнату ворвался свежий вечерний воздух, наполненный ароматами леса. Перед ним раскинулся вид на площадь, где все еще сидели люди, наслаждаясь последними минутами общения в свете ночных фонарей.

В углу комнаты стоял старинный круглый столик, на котором лежала книга в кожаном переплете и ручка, и Стивен не удержался, чтобы не посмотреть ее. Внутри он обнаружил записи предыдущих постояльцев, их впечатления и личные истории, связанные с Рейвенсхоллом.

Над столиком на стене находилась полка, заполненная книгами. Стивен провел пальцами по корешкам, чувствуя, как каждая из них хранит в себе частичку своеобразия этого места. Выбрав одну из книг, он сел в кресло у камина, который уже был разожжен и излучал тепло и уют, открыл её и начал читать.

История Рейвенсхолла, исполненная тайн, оживала на страницах, и он чувствовал, как его собственная история переплетается с историей этого города. Время словно замедлилось, и он погрузился в мир, где границы между реальностью и фантазией были размыты.

Когда он наконец закрыл книгу, за окном уже стояла непроглядная темень, и город погрузился в ночную тишину.

Он не стал закрывать окна, просто задернув шторы. Выйдя из душа, устало лег на кровать. Его мысли были заполнены образами и историями, которые он только что прочитал, которые затем незаметно сменились размышлениями о завтрашнем приеме у адвоката, где ему предстоит узнать о содержании завещания, оставленного бабушкой.

— Что день грядущий мне готовит? — задал себе вопрос Стивен, но, так и не успев на него ответить, погрузился в глубокий, спокойный сон.

Он проснулся от мягкого света, пробивающегося сквозь неплотно задернутые шторы. Солнце только начало подниматься над горизонтом, и его лучи, смело проникнув в комнату, окрашивали золотистыми бликами её стены. Стивен потянулся, чувствуя, как его тело приятно расслабилось после глубокого, спокойного сна. В номере царила тишина, нарушаемая лишь тихими звуками пробуждающегося города.

Он встал с кровати и подошел к окну, чтобы открыть шторы. Перед ним раскинулась оживленная главная площадь Рейвенсхолла. Люди спешили по своим делам, бабушки уже заняли свои места на скамейках, а их внуки бегали со звонким смехом вокруг фонтана.

Непонятно чему улыбнувшись, Стивен направился в душ. Быстро приняв его, он оделся и спустился в ресторан гостиницы, который находился на первом этаже. Его обеденный зал был заставлен массивными деревянными столами, накрытыми белыми скатертями с витиеватым орнаментом. В воздухе витал аромат свежей сдобной выпечки и кофе.

Стивен сел за столик у окна, откуда открывался вид на узкую улочку, стены домов на которой были завиты плющом. Вскоре к нему подошла официантка, молодая женщина с приятной улыбкой и яркими зелёными глазами.

— Доброе утро, сэр, — поприветствовала она его. — Что бы вы хотели на завтрак?

Стивен улыбнулся в ответ.

— Доброе утро. Я бы хотел кофе и что-нибудь легкое, например, омлет с грибами и тосты.

Официантка кивнула и ушла, чтобы передать заказ на кухню. Стивен откинулся на спинку стула и стал размышлять о предстоящем дне. Он вспомнил, как мама рассказывала ему истории о Рейвенсхолле и его тайнах, о том, что этот город хранит множество секретов.

Официантка вернулась с ароматным кофе, золотистым омлетом и хрустящими тостами. Стивен поблагодарил ее и начал завтракать, наслаждаясь каждым кусочком. Кофе был горячим и крепким, а омлет — нежным и вкусным. Он чувствовал, как силы возвращаются к нему, подготавливая к предстоящим испытаниям. Выпив вторую чашку кофе, он расплатился и вышел на улицу.

Время позволяло не спешить, и Стивен решил немного прогуляться по городу перед посещением адвокатской конторы. Он вышел на площадь и направился к церкви, в которую вчера так и не решился войти. Откуда-то он знал, что здесь найдет покой и силы перед важным событием.

Эта старинная католическая церковь Рейвенсхолла возвышалась над городом, словно страж времени и веры. Ее внушительные стены, сложенные из темного камня, были покрыты мхом и лишайником, что придавало зданию древний вид.

Вход в церковь был украшен массивными деревянными дверями с резными узорами, которые изображали библейские сцены и символы. Над дверями висела старинная надпись на латыни, призывающая верующих к молитве и размышлению.

Стивен вошел внутрь и остановился в почтении. Церковь была наполнена тишиной и прохладой. Высокие сводчатые потолки поддерживались мощными колоннами, украшенными резьбой. Витражные окна, расписанные яркими красками, изображали сцены из жизни святых и библейских историй. Свет, проходящий сквозь витражи, создавал на полу и стенах причудливые узоры, наполняя пространство мистической атмосферой.

В центре помещения стоял алтарь, украшенный золотыми и серебряными украшениями. На алтаре находились свечи, их пламя мерцало, создавая ощущение умиротворения и святости. Рядом с алтарем стояла статуя Девы Марии, окруженная цветами и свечами, которые верующие зажигали в знак своей веры и надежды.

Скамьи, выстроенные в ряды, были сделаны из темного дерева и покрыты резьбой. В воздухе витал легкий аромат ладана и свечей, который добавлял атмосфере церкви особую торжественность.

Стивен присел на крайнюю скамью и, закрыв глаза, обратился к маме, прося ее поддержки и мудрости. Вскоре он почувствовал, как его охватывает ощущение душевного умиротворения. В этом священном месте он нашел столь недостающую ему внутреннюю силу. Посмотрев на часы, он встал и медленно направился к выходу.

Выйдя из церкви, в которой искал душевное спокойствие, Стивен почувствовал на своем лице осеннюю прохладу, которую принес с собой беспокойный ветер. Он подхватывал с земли опавшие листья и разбрасывал их в разные стороны. И Стивен, глядя на них, вдруг подумал о том, что жизнь его также разлетелась на куски, а обстоятельства безжалостно разметали их.

Взбудораженные с утра мысли немного улеглись, но тревожное предчувствие не отпустило. Он шел к адвокатской конторе, погруженный в мысли о предстоящей встрече. В душе было беспокойно, и то, что он не понимал причины этого, не способствовало улучшению настроения. Поднять его было нечем — и это удручало.

Стивену осталось несколько метров до адвокатской конторы, когда неожиданно резкий звонок телефона вырвал его из раздумий. Номер был неизвестен. Он остановился, задержав дыхание. Нехорошее предчувствие вдруг нахлынуло безудержной волной. Однако он, несколько раз глубоко вдохнув холодный воздух, справился с ним и спокойно ответил:

— Я вас слушаю.

— Стивен Бэлл? — голос на другом конце был хриплым и неприятным. В его тоне, хотя и было произнесено всего два слова, таилась невысказанная угроза.

— Кто это? — Стивен замер, его сердце забилось быстрее.

— Ты не готов к тому, что тебя ждёт, — предупредил незнакомец, проигнорировав его вопрос. — Но скоро узнаешь правду. И вряд ли она тебе понравится.

Стивен не успел отреагировать на услышанное, поскольку соединение прервалось. Недоумевая, он смотрел на экран телефона, испытывая тягостное ощущение недосказанности. Некоторое время постоял в надежде, что оно отпустит его, но потом, глубоко вздохнув, продолжил путь. Однако теперь его мысли занимала только одна фраза: какую правду, которая не понравится ему, он должен узнать?

Глава 2

«Когда тени прошлого начинают говорить, истина неизбежно выходит

на свет, но ее голос редко бывает приятен для слуха».

Адвокатская контора «Грейсон и партнеры» располагалась в одном из старинных зданий все на той же городской площади. За массивными дубовыми дверями взору Стивена открылся длинный холл, декорированный камнем, и высоким потолком, украшенным лепниной, создававший атмосферу респектабельности и надежности.

Кабинет, в котором должно было быть зачитано завещание, находился на втором этаже и был оформлен в строгом классическом стиле. Большие окна с темными шторами по бокам пропускали мягкий свет, создавая атмосферу уединения и сосредоточенности. Стены, на которых висели картины в массивных рамах, были облагорожены деревянными панелями. Центр комнаты облюбовал большой дубовый стол, вокруг которого стояли легкие кресла, обитые темно-коричневой кожей.

За ним уже сидела женщина в элегантном темно-синем платье, на фоне которого ее длинные, слегка поседевшие волосы, собранные в строгий пучок, отсвечивали серебром. Её лицо было довольно строгим и сдержанным. Что-то в его чертах было неуловимо знакомое, из чего Стивен предположил, что она является родственницей его матери, а значит, и умершей бабушки.

Рядом с ней сидел мужчина лет тридцати в светлом костюме, с выразительными глазами и нескрываемым недовольством, нервы которого были явно на пределе. Глядя на его дорогой костюм, модный галстук и золотой зажим с бриллиантом, Стивен сразу же понял, что тот тяготел к роскоши и богатству. То, как успокаивающе женщина поглаживала пальцами его руку, подсказало ему, что перед ним мать и сын.

Как бы отмежевавшись от них, сидела женщина лет под сорок, слегка полноватая, одетая в строгий официальный болотного цвета костюм. Несмотря на свою безучастность, ее лицо было довольно привлекательным и приятным. Каштановые волосы, подстриженные коротко, подчеркивали глубину ее зеленых глаз.

Стивен не раз ловил на себе негодующие взгляды своих так называемых родственников, но не подавал виду, что их замечает. Он тщетно пытался вспомнить имя двоюродной сестры мамы, поддерживающей ее в первые годы родительской опалы, о которой она не раз ему рассказывала, вспоминая о совместно проведенном детстве, о двух наивных девчонках, поклявшихся друг другу в вечной дружбе. К сожалению, она не выдержала проверку и двумя годами, по истечению которых их переписка прекратилась. По-видимому, двоюродная сестра мамы решила, что для нее выгоднее поддерживать добрые отношения с ее родителями, чем с их непутевой дочкой.

Ровно в десять часов вошел, по всей видимости, адвокат, неся в руках папку. Это был мужчина среднего возраста с аккуратно уложенными русыми волосами и внимательными светло-карими глазами. Его строгость и деловой вид гармонировали с его одеждой — темно-коричневым костюмом в тонкую светло-бежевую полоску и белой рубашкой с галстуком темно-свекольного цвета. Поздоровавшись, он сел за стол и открыл папку, перелистав в ней документы. Его лицо выражало смесь профессионального спокойствия и серьёзности.

В комнату вошел ещё один человек — служащий в черном костюме, который остановился позади адвоката и замер в напряженной позе, готовый в любую минуту сорваться с места, чтобы выполнить задание своего патрона.

Всё вместе создавало атмосферу напряжения и ожидания, где каждое движение и каждое слово имело особое значение. Обстановка была пропитана не только серьёзностью момента, но и тонкой аурой личных эмоций, обострённых сдерживаемыми до поры до времени семейными конфликтами.

— Доброе утро, уважаемые дамы и господа, — сказал спокойным и уверенным голосом представитель юридической конторы. — Меня зовут Джон Грейсон. Я семейный адвокат почившей Элизабет Ренфрю и исполнитель её завещания. Благодарю вас за то, что прибыли сегодня, чтобы услышать последнюю волю покойной.

Он обвел взглядом всех присутствующих.

— Позвольте мне представить вас друг другу. Это, если я не ошибаюсь, мистер Стивен Бэлл, внук миссис Ренфрю, — продолжил адвокат, посмотрев на мужчину, удивительно похожего на свою бабушку.

— Не ошибаетесь, — не выражая никаких эмоций, подтвердил тот, слегка приподнявшись и кивнув головой.

— Это миссис Гертруда Сент-Клер, племянница миссис Ренфрю, — произнес мистер Грейсон, указывая на женщину средних лет с аристократическими чертами лица и строгим выражением глаз.

Гертруда натянуто улыбнулась, бросив короткий раздраженный взгляд на Стивена.

— Это мистер Джеймс Сент-Клер, внучатый племянник миссис Ренфрю и сын достопочтенной миссис Гертруды, — его взгляд остановился на молодом мужчине, лицо которого выражало весьма заметное напряжение.

Тот кивнул, не поднимая глаз от стола.

— А это директор благотворительной организации «Дом надежды» Саманта Уильямс, — завершил адвокат, посмотрев на женщину в деловом костюме.

Та медленно встала из- за стола, коротко кивнув головой, и снова опустилась на стул.

После того как все были представлены, Джон Грейсон продолжил:

— Сегодня вы узнаете последнюю волю миссис Элизабет Ренфрю. Она была женщиной с глубоким чувством ответственности и любви к своей семье. Ее завещание содержит четкие инструкции относительно распределения ее имущества.

Он вынул из папки конверт с завещанием и медленно вскрыл его. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием бумаги.

— Прежде чем мы начнем, — сказал Джон Грейсон, — я хочу подчеркнуть, что миссис Ренфрю оставила четкие инструкции, которым я обязан следовать в точности. Прошу вас внимательно и с уважением выслушать, как она распорядилась своим движимым и недвижимым имуществом.

С этими словами он начал читать завещание:

«Я, Элизабет Ренфрю, находясь в здравом уме и твердой памяти, в своем завещании, являющемся моей последней волей, заявляю следующее:

Я назначаю Джона Грейсона, адвоката, исполнителем моего завещания. Он будет отвечать за выполнение всех моих распоряжений и распределение моего имущества в соответствии с моей волей.

Моему внуку, Стивену Бэллу, я завещаю большую часть своего имущества, а именно:

— всю свою недвижимость, включая дом на улице Грейт-Оук, который был семейным гнездом Ренфрю на протяжении двухсот лет;

— все финансовые активы, включая банковские счета, облигации и другие ценные бумаги, коллекцию золотых монет, а также мои драгоценности, которые находятся в банковской ячейке;

— коллекцию антиквариата, включая картины, мебель, книги, семейные реликвии и предметы домашнего обихода;

— три раритетных автомобиля, имеющих большую семейную ценность: Buick Roadmaster 1948 года, Cadillac Fleetwood 1965 года и Ford Mustang Mach 1 1970 года. Каждая из этих машин несёт в себе историю семьи Ренфрю, прошлое, которое теперь станет частью жизни моего внука.

Помимо указанного выше, Стивену Бэллу отходит также все остальное моё имущество, транспортные средства и активы, за исключением конкретных сумм и предметов, которые я завещала Гертруде и Джеймсу, а также благотворительной организации, которые должны быть переданы им в соответствии с этим завещанием.

Дорогой Стивен, надеюсь, ты сможешь сохранить и передать будущим поколениям все, что я завещаю тебе. Пусть это наследство станет для тебя напоминанием о наших корнях и традициях. Прости меня, грешную, за все страдания, которые пришлось пережить тебе и по моей вине тоже. Я глубоко раскаиваюсь за свою гордыню, упрямство и приверженность к семейным приличиям. Пусть Бог всегда будет с тобой!

Я завещаю моей племяннице Гертруде Сент-Клер сумму в размере 50,000 долларов, а также старинный комод, который находится у меня в спальне, и который, я знаю, ей очень нравится. Надеюсь, что он станет для тебя, моя дорогая, ценным и памятным предметом.

Я завещаю моему внучатому племяннику Джеймсу Сент-Клеру сумму в размере 25,000 долларов, а также три старинных серебряных блюда, которые передавались в нашей семье из поколения в поколение и имеют для неё большую ценность. Пусть они будут служить тебе, мой мальчик, напоминанием о нашей семейной истории.

Я завещаю сумму в размере 40,000 долларов благотворительной организации «Дом надежды» для поддержки детей и семей, находящихся в трудной жизненной ситуации. Я надеюсь, что это пожертвование поможет хоть немного улучшить жизнь тех, кто в этом нуждается.

Я отменяю все предыдущие завещания и письма к наследникам, которые могла сделать ранее. Это завещание является моей последней волей и не подлежит изменению ни с чьей стороны.

В случае если кто-либо из упомянутых лиц не сможет принять своё наследство по какой-либо причине, оно будет перераспределено согласно усмотрению исполнителя завещания с учётом моих намерений, изложенных здесь.

Данное завещание составлено и подписано мною, Элизабет Ренфрю, в присутствии двух свидетелей, которые подписали его в моём присутствии в подтверждение подлинности и действительности.

Дата: 15 сентября 2020 года

Подпись: Элизабет Ренфрю

Свидетели: Мэриан Линч, Роберт Флеминг».

После того как Джон Грейсон закончил читать завещание миссис Элизабет Ренфрю, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Её нарушила Саманта Уильямс, попросив разрешения уйти.

Стивен Бэлл, ничем не выразив своего отношения к зачитанному завещанию, сменил позу и застыл в ожидании продолжения реакции своих родственников. В том, что она вскоре последует, он нисколько не сомневался, поскольку они выглядели явно недовольными.

Гертруда резко встала со своего места, сжав дрожащие пальцы в кулаки. Ее лицо покраснело от гнева.

— Это несправедливо! — воскликнула она, ее голос дрожал от возмущения. — Я много лет заботилась о тете, когда она осталась одна, и все, что я получаю, — это какие-то жалкие деньги и комод? Это же полный абсурд!

От скопившегося внутри гнева её пергаментная кожа казалась ещё бледнее на фоне насыщенного цвета её бархатного платья.

— Она не могла оставить всё этому мальчишке, которого даже не знала! Я… именно я сидела у кровати больной тети, подавая ей лекарства и воду. Я кормила ее из ложки в последние дни ее жизни! И она отблагодарила меня столь унизительной подачкой?!

— Миссис Гертруда, прошу вас, успокойтесь, — сдержанно произнёс Грейсон, поднимая руку в попытке унять её негодование. — Завещание составлено согласно последней воле вашей тёти. Это её решение, и оно было составлено и заверено со всеми юридическими формальностями и полностью законно.

— Законно?! — взвизгнула Гертруда, а секунду спустя она едко спросила:

— Вы действительно думаете, что я просто так проглочу это? Мне достался комод, а мой сын — она кивнула в сторону Джеймса — получил три допотопных блюда, пусть и серебряных?

— А этот… этот Стивен! — она указала на него пальцем, словно обвиняя в чём-то ужасном. — Он забирает особняк, всю недвижимость и все деньги! Стивен, ты даже не знал её! Не знал нашу семью! Неужели твоя совесть позволит все это присвоить?

— Не волнуйтесь, тетя Гертруда, — ответил он, язвительно ухмыльнувшись, — у меня ее просто нет, поэтому с радостью воспользуюсь всем, что оставила мне моя родная бабушка. В отличие от вас, она понимала, что долг платежом красен.

Миссис Сент-Клер, побагровев от возмущения, зло выкрикнула:

— Никакая я тебе не тетя. Я буду оспаривать это завещание, поэтому не надейся с легкостью получить свое наследство. Это не может быть ее последней волей. Она всегда говорила, что я единственная, кто у нее есть. За месяц до своей смерти тетя Элизабет говорила, что в особняке буду жить я. И я там буду жить!

Джон Грейсон, сохраняя спокойствие, вклинился в ее монолог, твердо сказав:

— Миссис Сент-Клер, я понимаю ваши чувства, но это завещание отражает последнюю волю миссис Ренфрю. Она оставила четкие инструкции, и я обязан следовать им. Что касается оспаривания, то оно, поверьте моему опыту, бесполезная трата времени и средств. Вы не выиграете судебную тяжбу.

Джеймс Сент-Клер, который до этого момента сидел молча, также встал. Его лицо было напряжено и бледно.

— Я согласен с мамой, — сказал он решительно. — Это несправедливо. Я тоже заслуживаю большего, так как много времени потратил на выполнение разных поручений бабушки Элизабет. Я никогда ни в чем ей не отказывал. Так что думаю будет правильным, если мы оспорим это завещание.

— Ваше право, — устало произнес адвокат, и в его голосе не было никаких других эмоций. Он понимал, что не стоит реагировать на подобные сцены, к которым привык за долгие годы работы.

Гертруда, кипя от гнева, повернулась к адвокату, и ее голос повысился на октаву:

— Это всё ваша вина! Вы были её советником и наверняка манипулировали ей! Она бы никогда не составила такое завещание без постороннего влияния! Я найму своих юристов, и они утрут нос этому приблудному внуку и выведут вас как стряпчего на чистую воду.

Грейсон только слегка наклонил голову, сохраняя профессиональную вежливость.

— Миссис Сент-Клер, — повторил он медленно и чётко, — я понимаю ваше разочарование. Однако, я обязан еще раз предупредить вас: завещание составлено в соответствии с законом, и шанса его оспорить практически нет. Ваша тётя сама выбрала, кому и что оставить, и это решение является окончательным.

— Это мы ещё посмотрим! — резко бросила Гертруда, скрестив руки на груди и злобно фыркнув.

— Мама, — Джеймс положил руку на её плечо, — не стоит унижаться перед этим клерком и новоявленным родственничком. Это не достойно нас.

Гертруда согласно кивнула и, гордо вскинув голову, решительно направилась к выходу, оставив последнее слово за собой:

— Правда будет на нашей стороне!

Джеймс с чувством собственного достоинства, не попрощавшись ни с кем, покинул кабинет вслед за разгневанной матушкой.

Стивен остался на несколько минут, чтобы поблагодарить адвоката и обсудить с ним дальнейшие шаги.

— Спасибо вам, мистер Грейсон, — сказал он, протягивая ему руку. — Я понимаю, что это нелегкое время для всех нас, но верю, что бабушка знала, что делает.

Джон Грейсон кивнул и пожал руку Стивену.

— Я здесь, чтобы помочь вам во всем, что связано с исполнением завещания, мистер Бэлл. Вот ключи от дома, владельцем которого вы стали. Мне сопроводить вас?

— Спасибо, но… не нужно. Я хочу побыть наедине с нашими семейными призраками, — сказал Стивен, криво усмехнувшись.

— Конечно, это ваше право. Да, ваше наследство очищено от долгов, и, когда вы вступите в наследование, необходимо будет заплатить налог «дяде Сэму». Если у вас возникнут вопросы или потребуется помощь, не стесняйтесь обращаться. Буду надеяться, что останусь вашим адвокатом.

— Поживем — увидим, — с доброжелательной улыбкой ответил ему Стивен и покинул кабинет, кивнув на прощание мистеру Джону.

Он чувствовал радость от того, что бабушка признала свою неправоту относительно дочери. Правда, было бы честно и правильно, если бы все по завещанию досталось маме, ведь она была законной наследницей семьи Ренфрю, но теперь уже так как есть. Стивен знал, что впереди его ждут новые проблемы, но был готов решать их по мере поступления, зная, что справедливость, пусть даже после смерти мамы, восторжествовала. Он не испытывал никаких особых чувств по поводу полученного наследства, но и отказываться от него не собирался: в какой-то мере он его заслужил своим голодным и полунищенским детством, тем, что пошел работать в двенадцать лет, чтобы помочь маме и не видеть, как она отдает ему свой такой редкий в их доме кусочек мяса или сахара, убеждая в том, что не голодна, так как поела на кухне, где подрабатывала посудомойкой. Стивен делал вид, что верит ей, хотя знал, что у хозяина не то, что еды, даже обглоданной кости не выпросишь. Он бы не ел ни это мясо, ни сахар, но боялся обидеть маму, слез которой боялся больше всего на свете. И потом, вспоминая об этом, не мог никак отделаться от чувства вины перед ней.

Когда Стивен Бэлл переступил порог особняка, первое, что он увидел, был просторный холл с высоким потолком и массивной хрустальной люстрой, сверкающей под яркими лучами дневного света. Светлые стены были украшены старинными портретами в позолоченных рамах. Наверное, его предков, о которых он не имел ни малейшего представления. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно стены хранили в себе голоса поколений, которые жили здесь до него.

Стивен, окинув взглядом интерьер, почувствовал некий холодок, пробежавший по спине. Дом был пропитан историей, историей его семьи, но он сам был ему чужд. Картины с портретами его предков, которые смотрели на него с презрением, мебель из тёмного дерева, старинные часы в углу… Теперь это его дом. Его наследие. Но почему-то вместо облегчения или гордости он чувствовал только холод и тяжесть на сердце.

Его мысли неумолимо возвращались к матери. Она, вся в трудах и заботах, всегда оставалась в тени этого проклятого дома и людей, которые выбросили её из своей жизни, когда она сделала свой выбор — выбор любви. Стивен никогда не понимал, почему его мать, полная света и доброты, заслужила такую боль от своих родителей, и теперь, стоя в их доме, он чувствовал странную ироничность ситуации. Всё, чего она была лишена, досталось ему.

Глядя на резные балюстрады, зеркала в позолоченных рамах и тяжелые ковры, он не мог избавиться от чувства, что это наследство — не награда, а бремя. Всё здесь было пропитано историями страданий, ошибок и предательств. Каждый предмет казался пронизанным горечью, которую его мать пронесла через свою жизнь, выброшенная из этого «дома», но сохранившая свою человечность и достоинство.

Она не раз вспоминала о том, как ей приходилось справляться с жизнью в одиночку, пока её родители, богато устроившиеся в этом особняке, отвергали её существование. И вот теперь, когда они мертвы, ему выпал жребий забрать всё, что она потеряла. Но разве это было честно? Он ощущал, что его роль здесь, возможно, заключалась в том, чтобы наконец-то разорвать этот замкнутый круг боли и обид, который преследовал их семью десятилетиями. Он должен был сделать что-то, чтобы её жертвы не оказались напрасными, а страдания не были забыты.

«Этот дом — не мой. Это дом призраков, обид и угасших надежд. Но, может быть, я здесь для того, чтобы покончить с этим?» — подумал он, осторожно касаясь холодного мрамора камина. Стивен чувствовал, как его прошлое и настоящее переплетаются в этих стенах, создавая неразрывную нить, которую нужно было либо обрезать, либо превратить во что-то новое. Что ж, это место хранило память о поколениях семьи Ренфрю, и теперь он должен был стать частью её истории.

Продолжив путь по дому, он не мог отделаться от ощущения, что каждый уголок в нём хранит свои тайны. Особняк словно шептал ему о давно забытых жизнях, которые были прожиты в этих стенах, и о том, что теперь пришло его время столкнуться с этим прошлым лицом к лицу.

Просторный салон встретил его тишиной. Свет мягко лился через высокие окна, затянутые полупрозрачными шторами. Стены были оклеены тёмно-красными обоями с золотистым орнаментом. Стивен подошел к массивному камину из мрамора, на полке которого располагались старинные семейные фотографии в серебряных рамках. И был весьма удивлен, увидев на многих из них свою маму в разном возрасте, когда она еще жила со своими родителями. Напротив камина стоял длинный диван и несколько глубоких кресел с бархатной обивкой в тон обоев. Пол был покрыт тяжелым восточным ковром, который приглушал шаги. На одной из стен висели старинные часы, их тихое мерное тиканье только усиливало атмосферу загадочности и покоя, царившие в этой комнате.

Столовая произвела на него угнетающее впечатление. Возможно, потому, что в ней преобладал темный деревянный интерьер с массивным обеденным столом по середине, который мог легко разместить большую компанию гостей. Потолок был украшен громоздкой лепниной, а люстра с хрустальными подвесками мерцала даже при слабом дневном свете, создавая игру теней по всему пространству. По углам комнаты стояли резные шкафы с фарфором и фамильным серебром. Единственное, что оживляло комнату, это картина с видом на цветущий сад, которым, по всей видимости, когда-то гордилась семья. В столовой чувствовалась атмосфера семейных традиций.

Стивен поднялся на второй этаж. Всё, что он видел, казалось чужим, но одновременно странно знакомым. Он чувствовал невидимую связь между этими стенами и собственной жизнью — тёмную нить, которая вела от прошлого его семьи к его собственным воспоминаниям.

Пройдя несколько метров по коридору, он открыл ближайшую к нему дверь — и оказался в комнате, окутанной запахом времени — смесью запахов дерева, пыли и лёгкого аромата давно засохших цветов. Комната явно не использовалась много лет: мебель была накрыта серой тканью, а в углах скопились пыль и паутина. Стивен подошел к большому старому сундуку, стоявшему у стены. Крышка тяжело поднялась под его рукой, недовольно скрипнув после долгого молчания.

Внутри лежали вещи, которые моментально вернули его в прошлое. Первым, что он заметил, была тонкая шёлковая лента, аккуратно повязанная на старом дневнике. Он осторожно взял его в руки и открыл наугад. Страницы пожелтели от времени, но почерк был четким. Стивен знал его — это была рука его матери. По всей видимости, она вела этот дневник, когда была ещё совсем юной девушкой. На страницах, полных наивных мечтаний и девичьих порывов, она описывала свою жизнь до того, как всё изменилось, до того, как её любовь к шахтёру превратила её в изгоя для собственной семьи.

Стивен открыл дневник и его взгляд пробежал по строчкам совсем еще юной Джессики:

«Сегодня отец сказал, что я скоро стану настоящей леди. Он так гордится мной, особенно когда я ношу платье, которое мама купила в честь нашего визита к тётушке. Интересно, а это действительно то, чего я хочу? Быть леди? Иногда мне кажется, что я хочу чего-то другого, но не смею сказать об этом вслух».

О, эти строки отражали начало внутренней борьбы юной Джессики — осознание, что её мечты могли отличаться от того, чего ожидала от неё семья. Как это похоже на его маму! Стивен почувствовал, как повлажнели его глаза и поспешил перевернуть несколько страниц.

«Сегодня я встретила его. Он так красив, такой добрый, и, кажется, мне ничего больше не нужно…» — прочитал Стивен, понимая, что мама написала о том самом дне, когда впервые увидела его отца.

Через две страницы — следующее признание влюбленной Джесс, в сердце которой уже явно зарождались чувства к человеку, который не соответствовал ожиданиям её родителей, и она предчувствовала, что её выбор в любви встретит непреодолимые препятствия:

«Мы с мамой ходили по саду, и она рассказывала мне, как важно соблюдать приличия, особенно когда речь заходит о моем будущем. Она хочет, чтобы я нашла достойного человека, с которым смогу построить семью. Но как объяснить ей, что я уже встретила того, с кем хочу быть, и он совсем не похож на тех, кого она бы одобрила?»

И вновь нарастающее напряжение между её настоящими чувствами и требованиями семьи, усиливающее драматизм будущего конфликта:

«Сегодня я видела его снова. Он не такой, как все остальные здесь, но что-то в его улыбке заставляет меня чувствовать, что рядом с ним я могу быть собой. Если бы отец узнал, с кем я провожу время… Не знаю, что он бы сделал, но точно не одобрил бы».

Следующие строки уже раскрывали внутренний конфликт юной девушки между долгом перед семьёй и желанием свободы, который в конце концов привёл к её изгнанию:

«Иногда я думаю, что этот дом — не мой дом. Всё здесь слишком большое, слишком правильное. А я? Мне хочется куда-то бежать, где я могу просто дышать, не чувствуя себя обязанной жить по чужим правилам. Но как объяснить это семье?»

Он перелистнул еще пару страниц, и его взгляд упал на строки, полные тревоги и боли: «Они больше не говорят со мной. Мама не смотрит в глаза, а отец кричит, что я предала их. Но разве любовь — это предательство? Разве я виновата, что выбрала своё сердце? Меня обвинили в том, что я разрушила их жизнь, но разве они когда-нибудь задумывались о моей?»

Дальше записи стали более отчаянными, наполненными болью и одиночеством. Он почти слышал голос матери, когда она описывала, как её семья отвернулась от неё, как ей пришлось покинуть этот дом, оставив позади всё, что ей когда-то было дорого. Стивен закрыл дневник, ощущая глухую боль в груди. Он получил не просто наследство. Это были невыносимо тяжёлые воспоминания, которые теперь ложились на его плечи.

Эти сокровенные цитаты из дневника мамы, прочитанные им без ее разрешения, заставили его устыдиться. Было такое ощущение, что он подсмотрел за её жизнью исподтишка в замочную скважину. Тем не менее, Стивен душой прочувствовал состояние юной Джессики до того, как произошёл разрыв с семьёй, её растущую неудовлетворённость, мечты о свободе и зарождающуюся любовь, которая в итоге изменила её жизнь, а ещё горечь, которой были наполнены ее последние дни в родительском доме. Его сердце болезненно сжалось от осознания того, через что прошла его мать.

Порывшись в сундуке, он обнаружил ещё один предмет — старую музыкальную шкатулку. Она выглядела потрёпанной, с затёртым лаком и слегка облезшими краями, но, когда он открыл её, тихая, хрупкая мелодия наполнила комнату. Это была мелодия, которую мать напевала ему перед сном, когда он был ещё ребёнком. Слёзы наполнили его глаза, но он не позволил им пролиться. Эта шкатулка, хотя он держит в руках впервые, — часть его детства, которое они с матерью делили вдвоём, вдали от этой семьи, вдали от боли и презрения. Он вспомнил, как она возвращалась к ней в те редкие моменты спокойствия, когда они могли позволить себе мечтать о лучшей жизни.

Ещё один взгляд в сундук, и он нашёл старую чёрно-белую фотографию — молодую девушку в лёгком летнем платье, улыбающуюся на фоне этого самого дома. Это была его мать в юности, когда она ещё верила в будущее, когда всё казалось простым и безоблачным. Улыбка на её лице была такой живой и яркой, что трудно было поверить, как много боли пришлось ей пережить позже.

Стивен, забрав фотографию себе, осторожно прикрыл сундук. Эти вещи не просто принадлежали его маме — они хранили в себе воспоминания о людях, которых он по факту не знал, но чья судьба была неразрывно связана с его собственной. Особняк из завидного наследства теперь оборачивался для него тяжёлым грузом — грузом всех несбывшихся надежд, семейных обид и давних страданий его мамы. Но было ли у него достаточно сил, чтобы справиться с ним?

Спальня деда, в которой решил разместиться Стивен, была просторной и оформлена в строгом мужском стиле с элементами элегантной старины. Стены окрашены в глубокий оттенок серого с лёгким голубым отливом, а широкие окна с синими набивными шторами впускали в комнату мягкий, приглушённый свет.

Напротив окон возвышалась массивная кровать с высоким изголовьем, обитым синей кожей. Постельное бельё было сдержанным, в серо-белых тонах, а сверху лежало покрывало с едва заметным узором в клетку.

Справа от кровати стояла прикроватная тумба из орехового дерева, на которой находились старинная лампа с бронзовой ножкой под изящным абажуром и небольшой будильник с медным корпусом, напоминавший о привычках деда вставать рано, поскольку дополнительная стрелка стояла на пяти часах утра.

Прямо напротив кровати находился комод в винтажном стиле с медными ручками, а рядом — большое зеркало в резной деревянной раме, придававшее комнате дополнительный простор. На комоде были разложены мелкие предметы — портсигар, старинная зажигалка и карманные часы на цепочке. В углу комнаты стоял массивный платяной шкаф с дверцами, где, судя по всему, хранились старые костюмы и рубашки деда, в чем Стивен убедился, заглянув в него.

Чуть дальше, у окна, располагался небольшой письменный стол с резными ножками, на котором стояла не менее старинная лампа и мраморный набор с встроенными часами, в котором находились письменные принадлежности. Над ним висела картина — масляный пейзаж, изображающий поля и горы, который создавал атмосферу уединённости. Комната дышала спокойной, уверенной роскошью, каждый предмет которой имел своё значение и долгую историю.

Несмотря на шик и богатство, окружавшие его, в доме было холодно и пусто. Стивен посмотрел в окно, где старые деревья стояли, как его немые стражи. Здесь он должен будет собрать вместе осколки своего прошлого, чтобы понять то, что случилось в его жизни, коренным образом изменившейся за два последних дня, и какой путь выберет дальше. Бегло осмотрев другие комнаты, Стивен вышел из особняка, глубоко вдохнув свежий осенний воздух. Всё внутри него показалось ему слишком тяжёлым, давящим, и ему нужен был хотя бы временный отдых от этого места.

Спустя какое-то время Стивен поднялся на третий этаж, последний, который ему было необходимо осмотреть, и остановился перед массивной дубовой дверью. Она была единственной закрытой во всем доме. Толстая, тяжелая, с потемневшими от времени металлическими петлями и замком, который явно не открывался многие десятилетия. Почему она была заперта? Что скрывается за этой преградой?

Он потянул за ручку, проверяя замок. Дверь не поддалась, только жалобно скрипнула. Стивен изучил замок — он был не совсем обычный и явно очень прочный. Он спустился вниз и направился к своей машине, где достал из бардачка связку отмычек. Затем вновь вернулся к таинственной комнате. Но, по-видимому, замок был старинный, с каким-то секретом, который не поддался усилиям наследника. И тогда он направился в хозяйственную кладовку, в которой, когда заглядывал в неё ранее, случайно заметил старый железный лом. Неся его в руке, он подумал: «Это должно помочь, ведь против лома нет приёма».

Вставив конец лома в щель между дверью и косяком, он напрягся и надавил на него всем телом. Лом даже слегка согнулся под натиском, но при этом Стивен почувствовал, как дверь едва заметно поддалась, но всё ещё держалась крепко.

Он надавил сильнее, мышцы напряглись, сердце от напряжения застучало в горле. Дверь скрипела, но не желала открываться, словно что-то или кто-то не хотел, чтобы он в неё вошёл. Под усилием лома замок наконец треснул. Звук был коротким, резким, словно что-то сломалось не только в механизме двери, но и в самой атмосфере дома. Тяжёлое эхо разнеслось по пустому коридору третьего этажа.

Дверь приоткрылась всего на несколько сантиметров, и Стивен почувствовал холодный воздух, исходящий из тёмного пространства за ней. Весьма ощутимый запах сырости и пыли проник в коридор. Он толкнул дверь сильнее, и она, недовольно скрипнув, нехотя открылась полностью.

Перед ним предстала комната, которую, без сомнения, не посещали многие годы. В тусклом свете, проникающем через узкое окно, Стивен заметил старую мебель, покрытую толстым слоем пыли. В углу комнаты стоял заброшенный стул, рядом с которым на полу были разбросаны какие-то бумаги.

Он шагнул вперёд, осторожно входя в комнату, убеждая себя, что теперь он должен узнать, почему эта дверь была закрыта. И что здесь было спрятано от всех остальных. Его напряженный взгляд остановился на зеркале, которое висело на стене напротив двери. Его поверхность была покрыта тонким слоем пыли, но, даже сквозь него, Стивен видел собственное отражение. И что-то ещё. Тени. Словно в глубине зеркала что-то двигалось.

На полках вдоль стен стояли странные предметы: свечи, сосуды из тёмного стекла, несколько старых книг, а на столе лежала толстая тетрадь, исписанная мелким почерком. Он машинально взял ее и открыл. В ней были сделаны хаотичные записи боявшегося чего-то человека. Стивен начал читать их, и с каждым предложением ощущение тревоги у него усиливалось.

«Я больше не могу находиться здесь один. Ночи стали длиннее, темнота словно оживает. С каждым днём они подходят ближе… Эти тени… Они как будто зовут меня. Иногда я слышу их прямо у двери, но, когда открываю, — ничего нет. Или я просто их не вижу?»

«Мать говорит, что это лишь воображение. Но как объяснить ей, что каждый раз, когда я засыпаю, они приходят ко мне во снах? Их руки, их лица… такие чужие, и всё же я ощущаю, как они впиваются в моё сознание. Они ждут. Но чего? Мне страшно думать об этом».

«Сегодня ночью я почувствовал, как что-то коснулось моей кровати. Это было не во сне — я чувствовал холод на своей коже. Когда я обернулся, ничего не было. Но я знаю, они здесь. Они не хотят, чтобы я оставался в этом доме, но и не позволят мне уйти».

«Я пытался поговорить с отцом, но он лишь рассмеялся, как будто я рассказал страшную детскую сказку. Но это не сказка. Эти шёпоты, их голоса — они звучат прямо за стенами. Я слышу, как они зовут меня по имени. Я должен узнать, кто они. Я должен понять, что они хотят».

«Мои дни превращаются в страх. Даже свет больше не спасает — они приходят и днём. Я вижу их, краем глаза, они мелькают за углом, в отражениях зеркала. Их лица… они пустые, как тени без формы. Я не могу больше это терпеть. Я боюсь, что скоро они доберутся до меня».

«Я нашёл книгу, спрятанную в библиотеке, за старым шкафом. В ней написаны странные символы, и я не могу прочитать их все. Но чувствую, что она связана с теми, кто наблюдает за мной. Они не просто тени… Они что-то большее. Я чувствую их силу, когда держу эту книгу».

«…Эти ночи становятся невыносимыми. Шёпоты за стенами, которые слышит только я… Глаза, что следят за мной в тени… Они наблюдают, всегда наблюдают…»

Эти записи были наполнены таким отчаянием, что Стивен невольно почувствовал, как его собственные руки начали дрожать. Письма принадлежали одному из его предков, и они ясно говорили, что этот человек был безумен? Или, может, всё это было настоящим? Стивен закрыл глаза, пытаясь избавиться от нарастающего чувства тревоги, но теперь он не мог её игнорировать — в доме было что-то большее, чем просто стены и воспоминания. Черт возьми, что же здесь происходило? Или происходит до сих пор?

Стивен осмотрелся. Большой стол в центре был завален старыми бумагами и книгами, переплетёнными кожей. Листы пожелтели от времени, но на некоторых страницах чернила остались четкими. По бокам стола стояли старые свечи, наполовину оплавленные. Следы воска на них выглядели как следы ритуала, канувшего в прошлое. Углы комнаты терялись во мраке, и оттуда, казалось, доносились едва слышные шорохи, как будто стены шептались между собой.

Стивен осторожно подошёл к столу. Среди бумаг его внимание привлекли странные знаки — их было невозможно разобрать с первого взгляда. Это не были просто записи — они выглядели как зашифрованные заклинания или символы, которые использовались в странных ритуалах. Ещё больше его поразили записи, которые выглядели так, будто были сделаны впопыхах, с дрожью в руке. Почерк был искажён, словно писавший находился на грани умопомешательства:

«Они пришли. Шёпоты больше не стихают. Я не могу спать, не могу дышать в их присутствии. Этот дом, эти стены… Они наблюдают за мной. Я должен завершить ритуал, прежде чем будет поздно».

«Они заперты внутри зеркала. Но надолго ли? Они знают, что я слаб… Что я могу их освободить.»

Стивен замер. Его взгляд невольно упал на большое зеркало, висящее напротив двери. Оно стояло здесь, как безмолвный свидетель всего, что когда-то происходило в этом помещении. На мгновение ему показалось, что в пыли, покрывающей поверхность стекла, что-то шевельнулось. Он подошёл ближе, затаив дыхание. Едва заметные движения… нет, это были лишь его отражения, размытые и искажённые.

Но когда Стивен протёр пыльное стекло рукой, он увидел не только своё отражение. В глубине зеркала что-то было. Что-то темное, неясное, едва различимое, как тень, которая двигалась сама по себе. Он замер, глядя в глаза своему отражению, и увидел, как его собственная фигура сдвинулась чуть раньше, чем он сам успел сделать шаг.

Сердце его заколотилось быстрее. Было ли это иллюзией или в зеркале действительно таилось что-то ещё? Он сделал шаг назад, пытаясь собраться с мыслями. Возможно, его предки знали больше, чем говорилось вслух. Что-то в этом доме было связано с этим зеркалом и ритуалами, о которых он ничего не знал.

Он снова вернулся к столу и начал просматривать книги, нервно листая страницы в поисках ответов. Всё здесь говорило о магии, старых обрядах и неведомых силах, с которыми его предки, судя по всему, пытались взаимодействовать. Одна из книг была открыта на странной диаграмме — на ней было изображение фигуры в круге, окружённое символами, которые он уже видел на других страницах.

«Зеркала — это врата. Но открой их лишь в крайнем случае. Нечто древнее наблюдает с другой стороны», — прочитал он.

Стивен вновь невольно бросил взгляд на зеркало. Неужели и в самом деле что-то или кто-то ждал там, по другую сторону, в темноте?

Не став более задерживаться в этой жутковатой комнате, он закрыл ее, подперев дверь ломом, и быстро спустился вниз. Выйдя на террасу, он несколько раз глубоко вдохнул прохладный осенний воздух, а затем быстро направился к своему автомобилю. Около часа ездил по улочкам города, пока полностью не пришел в себя. Внезапное урчание в животе напомнило ему, что последний раз он ел ещё утром, и теперь голод настойчиво требовал своего. Он огляделся, заметив на углу уютное уличное кафе с террасой, где несколько человек, расслабившись, пили кофе и разговаривали.

Стивен направился туда, предвкушая короткую передышку от всех событий. Сев за один из свободных столиков на террасе, он окинул взглядом меню. Всё здесь было простым, но в этом и заключалась особая прелесть таких мест — горячая еда, кофе и уютная атмосфера, благодаря которой время здесь текло медленнее, давая возможность остановиться и перевести дух.

К нему подошла официантка, молодая женщина с милой улыбкой и фартуком в зеленую клеточку, который весьма удачно сочетался с ее рыжими волосами и глазами, цвет которых напоминал молодые листья.

— Добрый день! Что будете заказывать? — спросила она голосом, в котором чувствовались грудные нотки.

Стивен отложил меню в сторону и, слегка улыбнувшись в ответ, сказал:

— Принесите мне, пожалуйста, стейк средней прожарки с картофелем, чашку чёрного кофе и что-то из фирменной выпечки.

Официантка кивнула и ушла, оставив Стивена в одиночестве. Он откинулся на спинку стула, оглядывая улицу перед собой. Лёгкий ветерок трепал занавески на окнах соседних домов, люди неторопливо шли по делам, и всё вокруг казалось таким обыденным и спокойным, словно не было ни завещания, ни тяжёлых размышлений о прошлом. Этот момент, казалось, был вырван из другой жизни.

Через несколько минут официантка вернулась с подносом, поставив перед ним тарелку с дымящимся стейком и хрустящим картофелем, а рядом чашку с ароматным кофе и десертную тарелочку с куском яблочного пирога, от которого исходил дразнящий запах корицы.

Стивен взял вилку и нож, сделал первый надрез на сочном стейке. Он ел молча, погружённый в свои мысли. Перед ним маячила новая жизнь, полная неизвестности, и эти минуты в кафе казалась последним спокойным мгновением перед грядущей бурей.

Окончив еду, Стивен отпил кофе, чувствуя, как горечь напитка оживляет его, и принялся за пирог, который оказался на удивление очень вкусным. Теперь он был готов, подняв забрало, двигаться дальше.

Войдя в сумрачный вестибюль гостиницы, Стивен подошёл к стойке регистрации, за которой сидела все та же женщина средних лет с добродушной улыбкой на лице. Она подняла глаза и спросила:

— Я чем-то могу помочь?

— Прежде всего мне хотелось бы узнать, как к вам обращаться.

— Миссис Харрингтон. Я хозяйка гостиницы, а сейчас подменяю администратора, которая отпросилась на неделю на свадьбу своей сводной сестры. Впрочем, думаю, вам это совсем не интересно. Так чем могу быть вам полезна?

Стивен на мгновение задержал дыхание, обдумывая, как начать разговор.

— Я только что вернулся из дома… своей бабушки.

— О, мы уже наслышаны о наследнике миссис Ренфрю. Город у нас небольшой, новостей мало, поэтому, когда они появляются, у жителей есть, что обсудить. У вас проблемы с домом?

— Не то, чтобы проблемы, — замялся с ответом Стивен. — Понимаете, там много работы. Мне нужно найти кого-то, кто сможет привести его в порядок. Вы не могли бы порекомендовать мне женщину, которая справится с этим? И чтобы в дальнейшем она могла поддерживать дом в чистоте и порядке. Желательно, чтобы к тому же согласилась жить в нем, взяв на себя еще и приготовление пищи. Для нее есть две комнаты с отдельным входом.

Администратор задумалась, постучав по столу кончиком ручки.

— М-м… понимаю. Особняк-то большой, поэтому пожилая женщина для этой работы не подойдёт.

Миссис Харрингтон замолчала, углубившись в размышления. Стивен покорно ждал, не нарушая установившейся тишины.

— Знаете, есть у нас тут одна женщина, миссис Харпер, — наконец произнесла она. — Ей где-то под пятьдесят, да и живёт неподалёку. Домишко у нее требует ремонта, но делать его некому, поскольку муж умер, а детей бог не дал. Она добрая и ответственная по натуре. К ее услугам прибегают семьи, у которых такие же большие дома. Надеюсь, она вам подойдёт.

— Вы думаете, она согласится? — спросил он, слегка нахмурившись, ведь в его голове всё ещё оставался сумбур от всех событий последних дней.

— Думаю, да, — улыбнулась администратор, — тем более, если вы скажете, что это дом миссис Ренфрю. Если хотите, я могу позвонить ей.

— Было бы замечательно, — Стивен почувствовал, как напряжение немного спадает. — Я был бы вам очень признателен.

— Конечно, мистер Бэлл, — она потянулась к телефону. — Я свяжусь с ней прямо сейчас. Можете не беспокоиться.

Стивен еще раз поблагодарил её, чувствуя, что постепенно начинает обретать контроль над ситуацией.

Вечером его вызвала из номера по внутреннему телефону миссис Харрингтон, сказав, что в холле его ожидает миссис Харпер. Стивен спустился вниз, сразу обратив внимание на женщину, которая стояла возле стойки администратора, и бегло окинул ее взглядом.

Она была лет пятидесяти, стройная и скромно одетая в темные брюки и кремовую блузку. На ногах были простые туфли без каблуков. Посеребренные сединой светло-каштановые волосы были коротко пострижены. Её лицо выглядело усталым, но при этом излучало доброжелательность. Миссис Харпер держалась с достоинством и уверенностью, что сразу вызвало у Стивена доверие.

— Миссис Харпер? — уточнил Стивен, подходя к ней.

— Да, это я, — она улыбнулась, протягивая ему руку. — А вы, должно быть, мистер Бэлл?

— Верно, — он пожал её руку. — Благодарю, что согласились встретиться так поздно.

— Никаких проблем, — отозвалась женщина. — Я сама себе хозяйка. Миссис Харрингтон сказала, что вам нужен кто-то для приведения в порядок вашего дома? Я правильно поняла, что вы внук миссис Ренфрю?

— Да, верно, — подтвердил Стивен. — Как я понял, вы знаете, что дом довольно большой, и в последнее время там никто не жил. Потребуется немало работы. Но самое главное — мне нужен кто-то, кто будет следить за ним и в дальнейшем. Желательно, чтобы также жил в нём.

Миссис Харпер задумалась на мгновение, опустив взгляд.

— Меня заинтересовало ваше предложение, — наконец ответила она. — И если потребуется готовить — это тоже не проблема.

— В доме есть две комнаты с отдельным входом, которые вполне могли бы стать вашим личным пространством, — добавил Стивен. — Вы бы чувствовали себя там комфортно.

— Это весьма существенное дополнение, мистер Бэлл, — произнесла она, обдумывая услышанное. — Мне импонирует сама идея жить в этом доме. Но у меня есть несколько вопросов…

Обсудив график работы, оплату и условия проживания, Стивен спросил:

— Вам подходит мое предложение?

— Думаю, да, — она чуть кивнула. — В принципе, мне всё нравится. Когда я могу приступить к работе?

— Завтра утром, если вас устроит, — предложил он.

— Прекрасно. Завтра утром и начнём приводить ваш дом в порядок. Думаю, за три дня я полностью управлюсь, кроме третьего этажа, который всегда закрыт, и вы можете поселиться в нем, — она улыбнулась тёплой, как лучи утреннего солнца, улыбкой.

Стивен облегчённо выдохнул.

— Спасибо, миссис Харпер. Надеюсь, мы с вами уживемся под одной крышей и не разочаруемся друг в друге.

— Не волнуйтесь, мистер Бэлл, — ответила она с уверенностью. — Все зависит от нас самих. Захотим ужиться — уживемся.

Они доброжелательно попрощались, и Стивен, поблагодарив миссис Харрингтон за содействие, поднялся к себе в номер.

Рано утром следующего дня, когда Стивен Бэлл подъехал к особняку, миссис Харпер уже его ждала. Войдя в дом, она сразу же направилась в подсобное помещение и, отревизировав моющие средства, продиктовала ему, какие необходимо докупить, и приступила к уборке.

Когда Стивен привез все необходимое, он дал распоряжение домоправительнице снять в комнате матери все чехлы с мебели, тщательно убрать ее, проветрить все ее вещи и расставить все по своим местам. Отныне, сказал он, эта комната будет жилой, хотя в ней будет жить только память о маме. И быстро ушел, чтобы не показать постороннему человеку, какие эмоции в этот момент бушевали в его душе.

Снова сев в автомобиль, Стивен, поскольку заняться было нечем, решил осмотреться и ближе познакомиться с Рейвенсхоллом, окруженным густыми лесами. Казалось, он прятался от внешнего мира, охраняя свои тайны. В это утро город предстал перед ним сквозь утренний туман, который стелился над дорогами, таинственно вырисовывая силуэты старинных зданий. Рейвенсхолл выглядел словно застывший во времени, каждая улица и каждый дом которого хранили свою историю. Многие высокие каменные фасады, украшенные резными деревянными ставнями и балконами, излучали чувство величественного упадка. Патриархальные традиции жили здесь веками, и, казалось, что ничто не могло поколебать этот уклад.

Остановившись на центральной площади, Стивен подошел к древней ратуше, возведённой в колониальном стиле с массивными колоннами и старинными часами на фронтоне. Её тяжёлые дубовые двери, покрытые следами времени, хранили много историй о собраниях и судебных заседаниях. Но сейчас эти двери были на замке.

Размышления Стивена прервал старческий голос:

— Говорят, что под зданием располагались древние подземные ходы, ведущие к потаённым комнатам, где в тёмные времена творились ужасные вещи.

Стивен резко обернулся: возле него стоял плюгавенький облысевший старик, лицо которого напоминало сморщенное яблоко. Только в глазах цвета ореха просматривался блеск молодости.

— Что вы имеете ввиду? — поинтересовался Стивен.

Старик ухмыльнулся, показывая кривые, редкие зубы, и прищурился, словно проверяя, стоит ли делиться своими знаниями с незнакомцем.

— А вот что, — заговорил он, и голос его понизился до шепота, как будто разговор о прошлом здания был опасным. — Давно это было. Эта ратуша не всегда такой мирный вид имела. В подземных залах, под землёй, проводили ритуалы. Обряды тёмные, чёрная магия, кровь… Никто точно не знает, правда ли это, но старики говорили, что ходы под ратушей вели к древним комнатам. Говорят, там до сих пор слышатся голоса безвинно убиенных.

Стивен нахмурился, в его сердце закралась, помимо любопытства, ещё и тревога. Он внимательно рассматривал ратушу, которая, казалось, стала ещё угрюмее под завесой старых тайн.

— Вы хотите сказать, что под этой ратушей скрываются подземные ходы? — переспросил Стивен, пытаясь понять, правда ли перед ним просто старый сказочник или человек, который знает больше, чем хочет сказать.

— А ты, молодой, думаешь, что люди добровольно отказались от своих тёмных замыслов? — старик покачал головой. — Души у людей порочны. Они просто таятся до поры до времени. Ходят слухи, что некоторые из этих коридоров связаны с темными местами за городом, в частности, с тем самым озером Проклятых, которое находится в Темном лесе. Но кто бы туда сейчас полез, а? Много лет уже никто и не вспоминает об этих подземных ходах. Особенно, как эту ратушу закрыли. Но я-то помню, как ещё в моём детстве находили останки тех, кто спускался туда и больше не возвращался.

Стивен невольно снова оглянулся на ратушу, чувствуя, как его интерес усиливается. Он не знал, верить ли старику, но мысли о том, что под ней скрываются забытые туннели, начали вызывать в нём желание узнать об этой истории больше.

— Почему же никто не пытался перекрыть эти ходы? — спросил он.

Старик посмотрел в сторону, словно не хотел отвечать.

— О, пытались… Но каждый раз что-то случалось. То несчастный случай, то пожар. Всё говорило о том, что туда лучше не соваться Ты уж, парень, держись подальше от этой ратуши, если хочешь спокойной жизни, — закончил старик и, не прощаясь, развернулся, медленно уходя прочь.

Стивен догнал его и, притронувшись к плечу, вынудил остановиться.

— А что вы можете сказать о самом городе? — спросил он.

Старик, пожевав нижнюю губу, после некоторого раздумья произнес:

— Наш город тоже окутан тайнами, связанными с исчезновениями людей и необъяснимыми событиями. Легенды гласят, что в Тёмном лесе, которым он окружен, жили древние силы, а озеро, темное и глубокое, несло в себе нечто большее, чем просто воду. Местные старики шептались, что под поверхностью скрывается проклятие, наложенное на город сотни лет назад.

— Какое проклятие? — поинтересовался Стивен, придвигаясь к старику.

— О том, что каждое новое поколение должно приносить свои жертвы, чтобы сохранить равновесие между светлой и тёмной стороной города, — и старик поспешил прочь, не оглядываясь.

Стивен, оставшись один, долго стоял, глядя на массивное здание ратуши и чувствуя, что эта старая история про Рейвенсхолл — не просто выдумка, а нечто большее. Тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, в которое невольно погрузился, он не спеша пошел по узким улицам, наслаждаясь звуком своих шагов на булыжнике. Местные жители, погружённые в свои собственные мысли, слегка кивали ему при встрече, но никто не заговаривал. Молва о его прибытии, конечно, уже разлетелась, о чем свидетельствовали их любопытные взгляды, но, как и всегда в таких городках, люди предпочитали сначала понаблюдать, прежде чем сближаться.

Его прогулка по Рейвенсхоллу привела к местной библиотеке, где Стивен решил скоротать свое свободное время. Когда он вошел в нее, его сразу же окутала атмосфера тишины и спокойствия. За стойкой, окружённая стопками книг, сидела женщина, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок. Лицо, покрытое сетью морщин, хранило воспоминания о долгой жизни, наполненной разными историями, среди которых, по всей видимости, было немало грустных. Её добрые голубые глаза, выцветшие от времени, остановились на вошедшем. В них светился искренний интерес.

— Здравствуйте, — произнесла она с мягкой улыбкой, отрываясь от карточек, которые заполняла. — Чем могу быть вам полезной?

Стивен почувствовал, как в его груди разлилось тепло от её приветливого тона. Он подошёл ближе и представился:

— Добрый день, я Стивен Бэлл. Всего пару дней назад переехал в Рейвенсхолл и хотел бы узнать больше о вашем городе и его истории.

Женщина кивнула, её лицо осветилось любопытством.

— О, как интересно! Я — миссис Грейс, Сюзанна Грейс, библиотекарь этого уголка мудрости и знаний. А вы, значит, внук миссис Ренфрю? У нас, знаете ли, новости быстро разлетаются.

— Да, я ее внук. Жаль, что мне не довелось познакомиться с ней при жизни.

— Что и говорить, печальная история, — сказала миссис Грейс, сочувственно. — Я хорошо помню скандал, который был связан с вашей матушкой. Кстати, как Джессика?

— Умерла почти четырнадцать лет назад.

— Соболезную. Извините, я не знала об этом. Что ж, не будем о грустном. Что привело вас в библиотеку?

— Меня интересует история города, но не столько официальная, сколько связанная с легендами и преданиями.

— О, мы храним множество материалов об этом, и у нас есть даже архивные записи, которые могли бы вас заинтересовать. Рейвенсхолл — это не просто место, это целая история, полная загадок.

Стивен чувствовал, как её энтузиазм захватывает его, и ему стало любопытно.

— Я слышал о существовании некоторых местных легенд, но хотел бы узнать больше об их происхождении.

Миссис Грейс усмехнулась, как будто ожидала такого вопроса.

— У нас много таких легенд. Например, говорят, что одно из старейших зданий в городе — старая ратуша — хранит страшные секреты, о которых многие предпочли бы забыть. Но я могу рассказать и о светлых моментах, и о жителях, которые изменили ход истории Рейвенсхолла.

Стивен почувствовал, что нашёл в ней не просто источник информации, но и человека, который разделяет его интерес к разгадке тайн.

— Я был бы благодарен, если бы вы могли показать мне некоторые книги или документы, — сказал он, чувствуя, как его сердце наполняется ожиданием.

— Конечно, следуйте за мной, — ответила она, ведя его к одному из дальних стеллажей. — У нас есть много интересного, и я уверена, что вы найдёте что-то, что захватит ваше воображение.

Стивен, исполненный надежд и любопытства, пошел вслед за миссис Грейс, ощущая, что его пребывание в Рейвенсхолле может оказаться не таким простым, как он думал. Интуиция подсказывала ему, что в этом месте его ждут неожиданные открытия.

Взяв по совету миссис Грейс несколько книг, он сел за стол у окна и начал читать, не замечая течения времени. Оказалось, Рейвенсхолл был местом, где легенды жили в каждом камне, в каждой тени и вздохе ветра. В этом старинном городе местные жители из поколения в поколение передавали истории о призраках, проклятиях и загадочных существах, скрывающихся в окрестностях.

Призраки Рейвенсхолла были самыми известными среди легенд. Величественные, колониальные дома, такие как тот, что достался Стивену в наследство, были якобы населены духами давно ушедших хозяев. Одна из самых известных историй касалась невесты, которая погибла при странных обстоятельствах в канун своей свадьбы. Якобы её можно увидеть в полнолуние, бредущей по улице к старой церкви, словно она всё ещё пыталась найти потерянный путь к алтарю. Жители города, особенно старики, утверждали, что слышали её тихие рыдания по ночам, а иногда в воздухе витал слабый запах лилий — тех самых цветов, что украшали её свадебный букет.

Но призраки были лишь верхушкой айсберга. Больше страха у тех, кто родился и вырос в этих краях, вызывали проклятия Рейвенсхолла. Существовало давнее поверье, что на город было наложено древнее проклятие, связанное с таинственным колдовским ритуалом. По легенде, в начале XVII века на землях, где затем был основан первыми переселенцами Рейвенсхолл, жил колдун, обладавший древними знаниями и тёмной магией. Когда жители узнали о его существовании, они пришли в ярость и обвинили в том, что из-за него урожаи гибнут, а дети болеют. Колдуна сожгли на костре, но перед смертью он проклял весь город, обещая, что каждый, кто будет здесь жить, никогда не найдёт покоя.

С тех пор каждые несколько десятилетий город переживал периоды странных и необъяснимых событий: исчезновения людей, неурожайные годы, внезапные смерти и эпидемии. Говорили, что тени, мелькающие в окнах заброшенных домов, — это не просто призраки, а души тех, кто попал под проклятие. Они никогда не найдут покоя и вынуждены бродить по этим улицам в поисках возмездия или прощения.

Однако, самым пугающим для многих было существо, известное как Рейвенсхолльская Тень. По словам местных, в лесах, окружающих город, обитало нечто, что существовало здесь задолго до первых поселенцев. В разных историях это существо описывали по-разному: кто-то говорил, что это огромная чёрная собака с горящими глазами, кто-то видел в нём человека с иссохшей кожей и диким взглядом. Но в одном жители сходились: существо не было просто животным или призраком. Это была древняя сила, воплощённый ужас, питающийся страхом и отчаянием людей. Его называли Тенью потому, что оно всегда появлялось внезапно, словно вырастая из мрака леса и оставляя после себя лишь холод и чувство безысходности. Многие верили, что Рейвенсхолльская Тень — это часть того самого проклятия, наложенного колдуном, и что она приходит за теми, кто пытается разрушить порядок или уйти от своей судьбы.

Кроме того, в Рейвенсхолле ходили ещё и рассказы о Секретных Хранителях, группе призраков, которые якобы знали все тайны города и поддерживали его баланс между миром живых и мёртвых. Внешне они ничем не отличались от остальных, но их задача была в том, чтобы следить за тем, чтобы никто не нарушал границы, отделяющие миры. Некоторые верили, что Хранители поддерживают контакт с Тенью и даже могут управлять ею, удерживая от нападений на жителей.

Стивен, прочитав эти истории, не мог отделаться от чувства, что они являются чем-то большим, чем просто городскими байками. Рассказы местных жителей, записанные в рукописный журнал, свидетельствовали о том, что они воспринимали их как жуткую реальность. Даже те, кто не верил в мистику, всегда придерживались старых традиций: ставили свечи на подоконники в канун определённых праздников, закрывали окна на ночь в полнолуние и не подходили к лесам после захода солнца и до рассвета. Дорога, проходившая через них, так же оставалась безлюдной в это время суток.

Особенно Стивена поразила история об озере, которое находилось на окраине леса. Легенда гласила, что его воды прокляты, и те, кто осмелятся искупаться в них после полуночи, больше никогда не вернутся. Местные жители избегали озера, и даже дети, играющие на окраине леса, никогда не приближались к его берегам.

Чем больше Стивен узнавал об этих историях, тем сильнее ощущал, что Рейвенсхолл — это не просто город, а место, где каждый уголок был пропитан тайной и страхом. Эти легенды жили в сердцах местных, определяя их повседневную жизнь и то, как они воспринимали реальность. Он понимал, что ему придётся столкнуться с этими тайнами лицом к лицу, ведь с момента прибытия сюда его судьба стала неразрывно связана с этим городом.

— Что-то слишком много приведений, призраков, проклятий и мистических историй на один город, — подумал Стивен, откинувшись на спинку стула. И вдруг вспомнил, что сегодня еще ничего не ел…

Он закрыл книги с необъяснимо тяжёлым чувством в душе. Истории Рейвенсхолла захватили его внимание, будто сам город решил поделиться с ним своими темными секретами. Все, что он прочитал, казалось ему знакомым, что было весьма странным и вызывало оправданное недоумение.

Размышляя над этим, Стивен встал из-за стола и направился к выходу. Пытаясь вернуться в реальность и отогнать мысли о прочитанных проклятиях и тенях, он остановился возле миссис Грейс и искренне поблагодарил ее за помощь.

Уже направляясь к выходу, он поймал на себе ее пристальный, настороженный взгляд, который не сочетался с ее добродушной улыбкой. «Да что же происходит в этом городе?» — отозвалась болезненным биением в висках мысль, которая заставила его напрячься. Он всегда чувствовал внутреннее напряжение, если не мог объяснить для себя происходящее.

Стивен вышел на улицу. Она была пустынной. Снаружи библиотека уже погрузилась в густые вечерние сумерки. Он стоял, освещённой тусклым светом фонарей. Казалось, что город вымер, и даже ветер затих, оставляя его наедине с нарастающим чувством тревоги. Воздух вокруг был густым и давил на грудь, как будто что-то невидимое окутывало его со всех сторон. Он обернулся, инстинктивно пытаясь найти источник беспокойства, но никого не увидел. Вокруг была только тишина, и тем не менее он каждой клеточкой своего тела чувствовал, что к нему приближается что-то опасное.