Бесплатный фрагмент - Проклятье Ярангара

ПРОЛОГ

В большом и полутемном зале находились двое: мужчина, последний король дроу, который, вольготно развалившись на каменном троне, с презрением взирал на мир, и женщина — старая, скрюченная временем ведьма. Она пришла в подгорное царство не просто так, а чтобы отомстить за старую обиду. Пусть с тех пор прошло много лет, и ведьма из юной девушки превратилась в старуху, но у нее еще были силы для самого главного. Король смеялся над ее словами, он упивался своим превосходством и не ожидал, что безобидная шутка юности обернется гибелью для всего его рода.

— За все мне заплатишь, за все… — шипела, брызгая слюной, ведьма и достала из потайного кармана свернутый в несколько раз лист жесткой бумаги.

— Катись в свои леса, Регейна, — не желая слушать старуху, обронил дроу и закинул ногу на ногу.

Король являл собой яркий пример истинной эльфийской красоты, он сам ценил красоту внешнюю намного больше, чем внутреннюю, и вокруг него всегда было много прекрасных женщин, достойных его царственного облика, правда, ни одной из них не удалось пробудить в холодном мужском сердце хотя бы малую искру искреннего чувства.

— Ты никогда не ведал любви, ты холоден и высокомерен, — раздраженно шептала ведьма и, распечатав лист, сдула с него небольшую горстку черного порошка. — Ты чудовище, Дарах. Так будь им, раз этого желает твое сердце. И если до конца своих дней так и не испытаешь истинной любви, мое проклятье перейдет на весь твой род. Отныне этим царством будет править зверь, свирепый, беспощадный, не знающий любви.

Сказала так ведьма, рукою взмахнула, и черный дымок окружил тело дроу. Король не боялся, надеялся на магию свою и был неприятно удивлен, когда проклятье ведьмы поглотило его с головой. Дарах не ведал страха, он много видел разных магий, и знал в проклятьях толк, но эти знания ему не помогли.

Когда дымок развеялся, в глазах старой ведьмы всего нам миг отразился ужас, поскольку с трона прямо к ней скакнул свирепый зверь, что был огромен и зубаст, а так же неописуемо безобразен. Однако старуха не побежала, не попыталась заслониться, проклятье убивало и ее, она стояла на пороге смерти, поэтому покорно ждала конца, только улыбнулась, перед тем как зверь одним ударом мощной лапы снес ей голову. Как мяч, покрытый длинными седыми волосами, она к подножью трона откатилась, и в угасших глазах отразилась жуткая картина — король Дарах, безжалостное чудище с огромными зубами и когтями, на части рвал своих слуг, что неосторожно сунулись в двери зала, заслышав его утробный рык. Он сеял смерть и разрушения, забыв о том, что говорила ведьма. И в считанные дни от царства дроу осталось лишь название. Кто мог бежать, бежали без оглядки, и разбрелись темные эльфы по миру, лишившись родины, лишившись дома. Только самые старые дроу, которым некуда было идти, остались в погибшем царстве, чтобы чудовищу служить и ждать, что все когда-нибудь вернется на круги своя…

ГЛАВА 1

Мне в мужья достался орк. Нет, не один из тех плечистых, фигуристых степных вояк, что с легкостью одной рукой может поднять корову. Нет. Мне в мужья, причем вышло все довольно глупо, досталась жалкая насмешка над орком, этакая пародия. Он был низок, неказист, не мог похвастать развитой мускулатурой, обладал противным характером и ужасно меня раздражал. Собственные сородичи в открытую и за спиной говорили о нем гадости, жестоко шутили, и вообще, казалось, его ненавидит все племя. Причем (разве это справедливо?) нелюбовь орков перекинулась и на его жену, то есть мне тоже доставалось по полной. Я ненавидела свою жизнь, ее уклад, но больше всего ненавидела своего супруга и вождя, младшим и внебрачным сыном которому он приходился.

Разве Луиза Дамарро могла предположить, что все ее труды пойдут насмарку? Еще месяц назад я даже не догадывалась о том, какую подлую шутку для меня припасла судьба и готовилась к свадьбе с очень приятным молодым магом. Макс, то есть Максимилиан всем был хорош: и красив, и с женщинами обходителен, внимателен, в меру щедр, а еще он богат, несмотря на то, что маг. Да я два года вокруг него круги нарезала, пыталась заманить в свои сети. И вот свершилось! Макс обратил на меня внимание, сначала мы были только приятелями, но с каждым днем наше общение становилось все теснее, к тому же оба желали большего и не противились притяжению, что сводило нас вместе. О! Не описать словами, как я была счастлива, когда Макс признался мне в любви и сразу же предложил обручиться. Луиза Дамарро, девушка из небогатой семьи, которой зубами и ногтями приходилось вырывать у жизни хотя бы глоток лучшей жизни без нужды, чтобы жить в нормальном доме, а не в жалкой лачуге, где год за годом протекает крыша, чтобы носить красивую одежду и чувствовать себя человеком, готовилась стать женой графского сына. Я не работала, вкалывала, еще в семнадцать лет сбежав из дома, когда отец за счет дочери решил поправить свое финансовое положение.

— Сын моего друга давно к тебе присматривается, Лу, — сказал родитель, проснувшись после очередного возлияния. — К тому же ты уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и позаботиться о больном отце.

Отец болен?! Ах-хах! Его главной болезнью были крепкие напитки, даже не болезнью, а страстью, причем Алэр Дамарро нисколько не стеснялся своего пристрастия, и, как только у него появлялись деньги, чаще всего после продажи очередной маминой вещи, пускался во все тяжкие. Моя несчастная мать успела отдать богу душу еще в самом начале «болезни» своего супруга, когда эта страсть не была такой сильной, потому что удерживала любовь к супруге, к детям. Увы, судьба отмерила Мартине Дамарро не слишком много лет, и в тридцать пять она оставила нас. Наш отец был приказчиком в одной торговой компании, имел неплохой доход, но после кончины супруги быстро сдался и, бросив малолетних детей на старушку-мать, медленно опустился на самое дно.

Хм! Сначала он пытался бороться, навещал нас, изредка дарил подарки или привозил гостинцы, со временем его визиты становились все реже, потом он пропал на целый год. Когда вновь объявился, выяснилось, что отец продал наш дом, заложенный и перезаложенный за долги, чтобы расплатиться с другими долгами, распродал дорогую, еще мамой выбранную мебель, часть ее вещей, кроме ценностей, их он почему-то сохранил.

— Это память, — признался он, еле ворочая языком и утирая замызганным шейным платком слезы.

Бабушка приняла «больного» сына, разрешила жить в своем доме, даже не подозревая, что пагубное пристрастие собственного дитя сведет ее в могилу. Не прошло и двух лет, и бабушка слегла, сказалось сильное волнение, сердце не выдерживало. Старушка просто не смогла побороть сына, который скандалил и требовал от матери денег на выпивку, изводя ее. Мы с братом были еще слишком малы и не могли вмешаться, хотя украдкой, когда оставались наедине, Фабрис говорил, что он ненавидит отца.

— Я ненавижу нашу жизнь и сделаю все возможное, чтобы вырваться отсюда, чтобы сбежать и больше никогда не возвращаться на дно жизни.

Да, чем дальше, тем хуже становилось наше существование. Когда денег не стало совсем, пришлось отказаться даже от услуг сиделки, что присматривала за бабушкой, пока я и Фабрис учились в школе магии. Наверное, это стало последней каплей. Бабушка, брошенная и никому ненужная, быстро сдала и умерла на моих руках, оплакивая нашу горькую долю.

— Я ухожу в тот мир, где мне уже ничего не будет грозить: ни холод, ни голод, не нищета, но вы, мои родные внуки, остаетесь здесь, в этом ужасе, в этой грязи.

Бабушка была права, ее дом превратился в свинарник. Из комнат исчезали вещи, мебель, даже занавески, зато вместо них появлялась рухлядь, подобранная Алэром Дамарро, так он пытался компенсировать свои гадкие поступки, я бы сказала, воровство. А как иначе? Ведь он не спрашивал, брал то, до чего только дотягивались трясущиеся руки.

Чтобы достойно похоронить бабушку, мы с братом стали подрабатывать в школе, пока наши сокурсники отдыхали после занятий. Мы же не знали, что такое отдых, работали и работали за те гроши, что готов был платить директор школы. Он, как никто другой, знал о бедственном положении нашей семьи. К счастью, обучение для магов бесплатное с полным пансионом, так что трудностей с этим не возникало.

Фабрис был старше меня на два года, естественно его обучение подошло концу раньше, и брату пришлось покинуть стены школы. Однако домой он не вернулся.

— Я не могу, — признался брат, когда пришел меня навестить.

Мы сидели в беседке в самом дальнем конце школьного парка, здесь редко кто-то гулял, поэтому никто не видел, как на моем плече рыдает сильный молодой мужчина.

— Он все разрушил, он отнял у нас нормальную жизнь, — повторял и повторял Фабрис, сжимая кулаки и стискивая челюсти.

Тогда взгляд родного брата меня до жути напугал. Столько ненависти выплескивалось из его глаз, столько злобы и, как ни странно, обиды.

— Если я вернусь туда… я… Лу, я убью его, иначе просто не смогу.

— Не надо, Фабрис! Пожалуйста, не надо. Забудем о нем и станем жить сами. У нас давно нет отца, он променял нас на бутылку.

С горем пополам мне удалось отговорить брата от самого глупого поступка в жизни. Нет, я не жалела отца, после смерти бабушки все чувства к этому некогда самому дорогому человеку угасли, вместо них осталась пустота и безразличие. Просто меня тревожила судьба брата. Фабрис мог угодить на плаху, я этого не хотела. В тот день он мне пообещал, что никогда не вернется в дом бабушки.

— Даже близко не подойду, — сказал он, поцеловал меня в лоб и ушел.

Фабрис смог устроиться в одну магическую контору, которая занималась перевозкой редких магических животных, и за год хорошо поднялся. Он снял хорошую квартирку, обзавелся дорогой одеждой, мой брат менялся на глазах, превращаясь из затравленного паренька в настоящего молодого красавца. Женщины не обделили мага вниманием, так что от поклонниц не было отбоя, но все равно я была его самой первой и настоящей любовью. Мне поистине достался замечательный брат, который заботился о своей сестре, как никто бы не смог. Казалось, жизнь наша заиграла новыми красками, вот и на нашей улице праздник. Это только казалось…

Судьба вновь решила нанести удар. Мы так и не поняли, за что. Контора, где служил Фабрис, неожиданно разорилась, и больше сотни магов оказались не у дел. Вот так резко оборвалась его новая счастливая жизнь. К счастью, к этому времени мой брат обзавелся связями и смог устроиться на торговое судно. Работа не самая трудная и хлопотная для опытного мага, но в ней был один существенный минус — долгие, очень долгие рейсы. Я не позволила Фабрису отказаться от места и без его участия окончила школу магии. Мне даже удалось найти работу, снять комнату у милой старушки в тихом районе столицы. Жизнь налаживалась, я трудилась, не пряталась и не отлынивала от работы, потому что знала — это мой путь к независимости.

Через год меня нашел поверенный отца. Интересно, за какие заслуги он продолжал заниматься делами Алэра Дамарро?

— Увы, Луиза, но вам придется оставить службу в столице, поскольку ваш отец серьезно болен и нуждается в уходе, — сказал господин Базиль, осматривая мою комнату.

Я посмеялась только в ответ, на что поверенный достал из своего портфеля толстую папку и выложил на стол договор, согласно которому мы с Фабрисом должны были позаботиться о престарелом отце.

— Поскольку мне не удалось разыскать вашего брата, то сия обязанность ложиться на ваши плечи. И отказаться вы не можете, это закрепленные законом обязательства.

Что было потом? Я устроила скандал, дошла до магистрата, требовала помощи, просила расторгнуть договор, составленный без нашего участия и, что самое главное, без нашего согласия. Мне отказали, развели руками, мол: «Дети не должны бросать родителей, особенно больных». Я прокляла всех, в том числе и отца, который не выглядел умирающим и только радостно потирал руки, когда приехала в дом бабушки — убогую лачугу, вот во что он превратил некогда ухоженный чистенький домик.

— Заживем! Теперь, Лу, мы заживем! — обрадовался Алэр Дамарро, потирая сухие сморщенные руки, и его одутловатое от перепоя лицо расплылось в счастливой беззубой улыбке.

Во что превратилась моя жизнь? В очередное выживание. Я смогла найти работу, но денег не хватало, потому что кое-кто продолжал прикладываться к бутылке. Однажды он вовсе меня обокрал, забрался в мою комнату и, разыскав тайник, выгреб все сбережения. По вине этого человека, которого за гадкий поступок, язык не поворачивался назвать отцом, я несколько месяцев существовала впроголодь, в то время как он развлекался с собутыльниками на мои заработанные гроши. А когда я решила выяснить отношения, сразил своим ответом наповал:

— Я тебя вырастил, вложил в твое обучение деньги, теперь настал твой черед меня содержать.

Честно скажу, в тот дождливый вечер я едва его не убила. Хах! Алэр Дамарро впервые увидел, что может сделать маг, когда теряет над эмоциями контроль. Я его не пожалела, заперла в подвале, и раз в день там появлялся кувшин с водой и ломоть хлеба. Пары недель хватило, чтобы он понял и осознал свои ошибки. Он умолял выпустить его.

— Смотри, Лу, — говорил он, подслеповато щурясь на яркий солнечный свет, — я уже исправился и больше капли этой гадости в рот не возьму.

Странно, но он на самом деле исправился, перестал сбегать к дружкам, даже попытался навести в доме порядок, пока я пропадала на службе, бегая по городу. Жизнь стала немного лучше. И это жизнь семнадцатилетней девушки! Многие мои сверстницы в это время мечтали о любви, бегали на свидания, наряжались, я же мечтала только о том, чтобы жалованья хватило до следующего месяца. Хм! Отец тоже пытался устроиться на работу, но кому нужен трясущийся пропойца? Толка от него все равно никакого, так, помогал порой старушкам донести с рынка тяжелые корзины с продуктами, правда, за этот труд много не давали.

А потом пришла страшная весть — корабль, на котором служил Фабрис, пропал. Он не дошел до конечного пункта назначения, просто растворился, и его не смогли найти даже самые опытные и сильные маги. Для меня мир в очередной раз развалился на куски. Что же отец? Как он воспринял эту новость? Гибель сына, о котором за последние полгода он вспомнил в лучшем случае раза два или три, стала основанием для срыва, серьезного срыва, понесшего за собой печальные последствия. Он едва не умер, лекари вовремя успели, но позже мне сказали:

— Если он не остановится, долго не проживет.

Знаете, что я тогда подумала? Возможно, осудите и даже забросаете камнями, но моя первая и не шальная, а выверенная мысль была: «Лучше бы он умер и не отравлял мне жизнь». Пусть это гадко и неправильно, но я устала вытягивать нас обоих. Ему это в принципе было не нужно, лишь бы было на что выпить, а мне осточертело вытаскивать его из кабаков или канав, куда он не раз проваливался, поскольку был чертовски пьян. Я устала выслушивать его бессвязное бормотание, особенно когда он начинал обвинять маму в том, что с ним происходит.

— Она бросила меня. Твоя мать поступила подло. Она меня оставила.

— Не смей говорить о маме гадости. Не смей! — сорвавшись, закричала в ответ.

Тогда я в первый и в последний раз подняла на отца руку. Он долго не мог поверить и все тер и тер покрасневшую от хлесткой пощечины давно небритую щеку. Меня это раздражало, а он только тряс головой, благо хотя бы молчал. Молчал несколько дней, хотя мне было плевать. Пусть обижается, но он не вправе обвинять других в своих бедах. Сам виноват!

Он вновь завязал, перестал пить, хотя нормального общения между нами не выходило. Я не могла его простить, к тому же горечь от утраты Фабриса еще не притупилась, и в гибели брата винила именно его. Если бы он не начал пить, если б только не бросил своих детей на произвол судьбы, если бы… Фабрису не пришлось бы наниматься на тот корабль, он мог жить. Жить! А теперь… Черт! Что за жизнь?

И вот настал тот день, когда у отца появился новый или старый друг. Неважно. Он стал приходить в дом, когда меня не было. Чем они занимались в это время, даже знать не хотела. В последнее время я жила в маленькой комнатушке, что располагалась над кухней, надежно защищала ее магией, помня о случае с кражей моего жалования. На защиту сил не жалела, хотя в моем тощем от недоедания теле ей просто неоткуда было взяться. И все же… Я перестала пользоваться парадным входом, просто носила с собою ключ на всякий случай. Не ходила в пустые запыленные комнаты, перестала убирать и стирать, просто бросила его. Но он не пил. Нет. Я только чувствовала, что он что-то замышляет, и моя интуиция не подвела.

Не прошло и месяца, как он заговорил о сыне своего друга. Видела его случайно, ничем не лучше своего папаши, такой же забулдыга, разве что молодой. Этот парень явно не знал, что такое гигиена, или просто пренебрегал этими процедурами, поэтому являл собой жуткое зрелище. Даже описывать его не стану, меня едва не вывернуло от одного запаха, коим за несколько метров разило от годами немытого тела. Сначала я считала, отец так шутит, но он не унимался и все активнее начинал расписывать мне «достоинства» молодого человека. Когда он со своим дружком решил устроить нам романтическое свидание, я поняла — пора уносить ноги, иначе не видать мне жизни вообще.

Мне повезло, в конторе освободилось место ночного сторожа, и, упросив магистра, стала еще и по ночам дежурить. Плевать мне было на прибавку к жалованью, лишь нужно было место, где можно спокойно спать, пока специальное защитное плетение охраняло стены конторы, хотя никто ни разу не пытался сюда проникнуть.

Я перетащила в маленькую коморку свои вещи и призадумалась. Переезд не избавит меня от горе ухажера. Если они не найдут меня дома, явятся на службу. Только позориться из-за них. Пришлось уговорить коллегу, и он помог выяснить, что папаша с сыночком задумали завладеть домом, а точнее земельным участком. Зачем? Наверняка планировали разбогатеть. Если бы отец умер, а он бы точно умер не без помощи дружка, дом бы перешел в мое владение, как единственной наследнице. А что дальше? Об этом я старалась не думать, просто готовилась к побегу.

Я выбрала самый удачный момент — погода резко испортилась, зарядили дожди, и единственная река в округе вспучилась и вышла из берегов. До этого дня три ночи провела в бабушкином доме, правда, спать боялась, потому что папаша и сынок тоже пребывали там. Не знаю, где был отец, его голос затихал часов в десять вечера, а потом до полуночи в доме скрипели половицы, двери, и чаще всего кто-то бродил на кухне, поднимался по узкой лестнице, что вела в мою спаленку, подолгу стоял у двери, пыхтел и пытался справиться с хлипкой на вид ручкой. Я хоть и знала, что дверь надежно укреплена, как и стены, и маленькое окошко, все равно жутко нервничала и сидела на кровати с зажатым в руке ножом.

В тот день отец был один дома. Он пребывал в задумчивом состоянии и на меня внимания не обращал, правда, вдруг заявился на кухню, где я только делала вид, что затеяла стирку, и придержал за руку.

— Вот ты сердишься на меня, возможно, даже ненавидишь, а ведь я тебе только счастья желаю. Ты сильная, Лу, и сможешь вытянуть парня, пока еще не поздно. Его отец тоже пропащий человек, такой же, как я.

Он отпустил меня и рассмеялся, явив миру десны с черными пеньками. А я смотрела на него, на пожелтевшее лицо, на мешки под заплывшими глазами, на распухший нос и думала:

«Неужели когда-то этого человека считали красавцем? У него ведь и волос почти не осталось. Он тощий и грязный».

— Не обижайся, дочка. Вот станешь матерью, тогда меня поймешь.

Меня передернуло. Нет, не от мысли о материнстве. В конце концов, к этому приходит каждая женщина, но только не от того мужчины, которого он пророчил мне в мужья. Я даже хотела рассказать ему о хитроумном плане друга, потом махнула рукой — все равно не поверит, решит, что дочь пытается очернить самого дорогого ему человека. Ага, мною он точно не дорожил, если только как источником тех грошей, которыми изредка с ним делилась.

— Вот увидишь, он хороший малый.

Отец шмыгнул и утер рукавом нос, потом хлопнул меня по плечу и, шаркая, удалился. Я раздраженно шваркнула таз на старый табурет и бросилась в комнатушку. Не трудно догадаться, зачем он приходил! Все уже решено, значит, в скором времени эти пропойцы потащат меня под венец.

— Ну, уж нет! — шипела я, завязывая потуже мешок с пожитками.

Впоследствии эти вещи очень даже пригодились. Разбросанные вдоль берега реки, они ясно дали понять, что их хозяйка оступилась на скользких мостках и свалилась в реку. К тому же в том месте сильное течение. Да и труп вряд ли станут долго искать. Только не осенью.

Я бежала, бежала без оглядки. Нет, за мной никто не гнался, скорее всего, отец, узнав о моей гибели, вновь запил, но мне было плевать на него, на его дружков и их дальновидные планы. Что же коллеги? Их я заранее предупредила о переезде, так что с этим точно не будет никаких проблем. И если они узнают о несчастном случае у реки, вряд ли отважатся на поиски тела, которое течением могло унести куда угодно.

Мне понадобилось время, чтобы успокоиться, остановиться и все хорошенько обдумать. Для странствия нужны деньги, хотя бы что-то, лишь бы была возможность купить хлеба и одежду потеплее. Зимой в морозы в тех лохмотьях, что были на мне надеты, долго не протянешь, а у меня были большие планы.

«Вот бы только перетерпеть», — думала я, переходя из селения в селение, из городка в городок.

Не скажу, что моя жизнь сразу стала лучше. Ха-ха! К магу нищенской наружности у людей доверия не было, поскольку все полагали — раз я так выгляжу, значит, и специалист из меня никакой. И все же кое-как удалось наскрести на нормальную теплую куртку, пусть она была ношеной, но хозяйка относилась к вещи бережно, поэтому вид был вполне даже презентабельный. К куртке прилагались такие же утепленные штаны и ботинки. Правда, обувь пришлось чинить, но для мага это не проблема. Я не стала жадничать, купила пару теплых рубашек и кое-что по мелочи. За это пришлось неделю грызть одни сухари, зато было тепло, я уже не боялась простыть и заболеть. Лечиться мне точно не на что было, как и снимать комнату, где можно отлежаться. Чаще всего приходилось ночевать в лесу. Магия помогала оберегать свою жизнь от зверей и лихих людей. И в этом помогала не только магия, но и моя внешность. Пусть я приоделась, но краше от этого не стала, тем более, чтобы сберечь куртку, носила поверх нее старую потрепанную шаль, она же служила и головным убором. Мой вид вызывал жалость даже у самых распоследних бандитов. Меня это нисколько не смущало, наоборот, в моей отталкивающей своей худобой и изможденностью внешности был существенный плюс — мужчины не обращали на меня внимания. Кого заинтересует тощая, бледная моль без груди, с волосами, напоминающими паклю? Никого. Ура! Ведь поначалу я очень боялась, что одинокую девушку могут не только ограбить, над ней могут надругаться. Отбиваться было нечем. Меча у меня никогда не было, не успела купить да и нужды не возникало, а серебряные кинжалы… их пропил Алэр Дамарро, и при этом он не испытывал угрызений совести, а ведь это был подарок от бабушки. Единственное, что у меня осталось от нее — кулон, что висел на тонкой золотой цепочке, тщательно замаскированной под обычный заношенный шнурок. Я бы могла ее продать и на вырученные деньги неплохо жить, просто боялась лишиться памяти хотя бы о бабушке, которая вложила в нас с Фабрисом все силы, свою любовь.

Миновала зима, и с наступлением весны я добралась до соседнего государства. К тому моменту у меня уже имелись некоторые сбережения, только оседать не торопилась. Мне хотелось уйти еще дальше, туда, где никто и никогда не слышал фамилию Дамарро. И я шла, ноги сами несли по размытой дождями дороге, вдоль глубоких луж, по жидкой грязи, мимо унылых пейзажей ранней весны. То тут, то там мне удавалось оказать людям помощь. Вообще, я старалась не отказывать, даже если за работу предлагали не деньги, а продукты. Еда мне тоже была нужна, так что я обзавелась сумкой, потратила несколько часов на заговор, зато теперь в ней можно было хранить кучу разного барахла и при этом не чувствовать ни тяжести, ни каких либо еще затруднений. Это был этакий бездонный колодец, куда я и складывала заработанные деньги, продукты, купленную на смену одежду.

К середине лета я миновала еще одну границу и начала присматриваться к городкам, к населяющим их людям. Мне нравилось здесь: богатая природа, жизнь неторопливая и, судя по всему, довольно сытная, обеспеченная, поскольку даже крестьяне не выглядели измученными работой. В полях колосилась рожь или что-то на нее похожее, в садах деревья ломились от урожая фруктов, на пастбищах паслись упитанные рогатые коровы, овцы и лошади. В наших местах не каждый крестьянин мог позволить себе лошадь, а здесь была своя собственная рабочая коняга в каждом дворе.

Только я не хотела жить в сельской местности, искала город, чтобы там попробовать обустроить новую жизнь. Честно признаюсь, не удалось мне реализовать этот план. Почему? Однажды на пустынной лесной дороге, что тянулась сквозь темный еловый бор, мне встретилась странная процессия, то есть они проходили мимо, когда я устроилась на обочине, чтобы отдохнуть и перекусить.

— Не возражаете, если мы нарушим ваше уединение? — раздался тогда над моей головой приятный бархатистый голос.

Я подняла голову и обомлела, потому что передо мной стояли эльфы, точнее дроу. Десяток мужчин и женщин, а так же еще совсем юные парни и девушки. Должно быть, они состояли в родстве. Отказать им не посмела, хотя в тот момент даже не подозревала, что на несколько месяцев обзавелась не просто попутчиками, а семьей. Мы все учили в школе историю и примерно знали, почему и из-за кого темные эльфы скитаются по свету, не имея своего пристанища, не имея дома. Конечно, так жили не все, были среди дроу и те, кто умудрялся уживаться с людьми или другими расами.

— Мы идем на запад, — сказал самый старший эльф, которого звали Амадеор, — чтобы укрыться в Седых горах. Там нас точно никто не тронет.

Я нисколько не удивилась их желанию, поскольку дроу практиковали магию хаоса и еще несколько видов непривычной для людей энергии, поэтому их боялись и даже сторонились. Зато мне предложили продолжить путь вместе. Я не стала отказываться и не пожалела. С дроу было интересно, они обладали стойким и гибким характером, невзгоды и трудности могли их согнуть, даже поставить на колени, но не могли сломить их дух. За несколько сотен лет они привыкли к своему вынужденному существованию, научились выживать среди недружелюбных существ. Вот и мне удалось поучиться, дроу не жалели своего опыта, а я с жадностью, как пересушенная засухой земля, впитывала их знания, слушала старинные сказания, когда мы устраивались на ночлег, и старшие эльфы начинали вспоминать о былой жизни. Мне до одури нравились их песни, они будто шли от души, от самой сути дроу, я выучила их наречие, а женщины и девушки научили меня своим танцам. Они же помогли мне привести свою внешность в порядок, поскольку знали толк в растениях, в том, как и что нужно применять, чтобы волосы росли длинными и шелковистыми, чтобы избавиться от болезненной бледности, от ломких ногтей и всего прочего, из-за чего на меня было страшно и даже больно смотреть.

Вместе с дроу я расцвела, хотя жизнь наша не была беззаботной. Длительные переходы и отсутствие нормального дохода давали о себе знать, но тут я выручала дроу. Поскольку все эльфы, независимо от принадлежности к светлым или темным, отлично чувствуют природу, мне в голову пришла отличная идея. Когда люди воочию убедились, что после эльфийской магии в огороде растет все быстрее и пышнее, к нам потянулись. Весть по округе разнеслась быстрее, чем мы передвигались, и в каждой деревушке нас уже ждали. Эльфы рады были помочь не только с посадками, но и с любыми жизненными сложностями.

Именно тогда нам удалось накопить на пару лошадей, причем эльфы в этом тоже знали толк и выбрали самых здоровых и выносливых, хотя заплатили за них гроши. Потом удалось купить повозку, и передвигаться стало куда проще. Однако я еще не знала, что уже совсем скоро наши пути разойдутся, и сама тому стану причиной. Все дело было в том, что старший сын Амадеора начал проявлять ко мне повышенное внимание. Да что скрывать, он тоже нравился мне. Кому бы мог не понравиться стройный черноволосый парень. Чего только стоили его синие-синие глаза, прямой нос и губы. Я часами могла смотреть на его лицо и представлять, как он целуется, хотя подобного между нами не было. Линдран был застенчив и только к концу осени осмелился признаться мне в своих чувствах. Мне же казалось, что этого никогда не произойдет. Мы встречались тайком, пока другие дроу были заняты делами. Я частенько брала лошадей и под предлогом, что веду их на водопой, сбегала из лагеря. Линдран тоже находил какое-нибудь занятие и вскоре присоединялся ко мне.

Время летело стрелой, пока мы наслаждались обществом друг друга. Нет, кроме поцелуев, от которых сносило голову, мы себе ничего не позволяли, зато могли говорить часами или попросту молчать, держась за руки. Во время дневных перегонов мы старались не пересекаться и даже не смотрели друг на друга, чтобы не вызвать подозрений. Наверное, нужно было сознаться, но я боялась, боялась, как бы дроу не прогнали меня из своей семьи, поскольку успела проникнуться к ним и душой и сердцем. Эльфы оказались потрясающими родителями. Глядя на них, я часто думала о своей судьбе, о том человеке, который дал мне жизнь, и, если честно, завидовала молодым эльфам. Пусть у них не было дома, зато между сородичами царила любовь, ласка, взаимопонимание. Никто не стремился выделиться на фоне остальных. Все вместе — единые, как сжатый кулак. Это и называется род. По крайней мере, мною это воспринималось именно так. И я была частью этого рода, пусть не по крови, просто по схожести судеб.

Однако я плохо знала дроу. Вдобавок ко всему эльфы оказались внимательными и наблюдательными. Нас с Линдраном быстро раскусили. Никто не стал устраивать скандал или при всех осуждать нашу связь, просто отец Линдрана отвел нас в сторонку и спросил:

— На самом ли деле, дети, вы любите друг друга?

У нас в чувствах не было сомнений, поэтому наш ответ был положительным, только он почему-то расстроил старшего дроу. Несколько дней Амадеор молчал, наблюдал за нами, но не вмешивался, разрешив нам не скрываться. Правда, наш невинный роман никого не удивил, будто все эльфы об этом знали. Да, наверное, мы плохо скрывали свою привязанность друг к другу. Прошла неделя, и отец Линдрана вновь вызвал нас на разговор.

— Смотрю на вас, и мне больно, — сказал он и печально усмехнулся. — Больно, потому что наша горькая судьба не даст вам насладиться счастьем. Посмотрите на наших женщин, они давно забыли, что такое свой дом, какой бывает жизнь, когда не нужно бояться за детей, ведь они спят в своих кроватках, они забыли, как носить платья, они перестали радоваться мелочам, часто грустят. Возможно, пока вы любите друг друга, и это чувство для вас ново, пока между вами горит огонь страсти, вы не будете замечать тягот нашего существования. Рано или поздно у вас родятся дети, и вот тогда на ваши плечи лягут первые трудности, потому что воспитывать детей в условиях нищеты очень трудно. Мы это прошли и смогли сохранить свой род, а вы… Сможете ли вы удержать свою любовь за крылья, когда поймете, что совместная жизнь перестала дарить радость? Только не думайте, будто я пытаюсь разрушить ваши судьбы, просто пока есть возможность выбора…

Дроу не сказал больше ни слова, он ушел к костру, а мы остались наедине.

— Не слушай моего отца, Луиза, — обняв меня крепко, попросил Линдран, и я услышала, как в его груди бешено колотится сердце.

Мой возлюбленный боялся лишиться наших отношений, и мне тоже был знаком этот страх, только оброненное эльфом зерно сомнений, что попало в благодатную почву моей ненормальной души, дало свои ростки.

— Мы будем счастливы. Вот увидишь, когда мы доберемся до конечного места нашего путешествия, у нас будет дом и еда, и даже своя кровать. Луиза, у нас все будет, — продолжал настаивать Линдран, хотя я ничего ему не говорила, просто знала — пришла пора отправиться в самостоятельное плавание.

Однако тянула, трудно и больно было оторваться от юного эльфа, от его губ, рук, забыть эти глаза, в которых отражается небо. И чем больше проходило времени, тем яснее становилось — нужно рубить с плеча, чтобы отсечь свою душу раз и навсегда, а ту часть, где живет любовь к Линдрану, оставить рядом с дроу.

Однажды я решилась. Последние несколько дней мы никуда не двигались, погода не располагала к путешествиям, и дроу разбили лагерь недалеко от живописного места, где река, названия которой мы не знали, красивым шумным водопадом спадала с невысокой горы. Эльфы разбрелись по шатрам, скрывшись от пронизывающего ветра, а я выманила Линдрана к водопаду. Конечно, мне не хватило смелости признаться и прямо сказать, что ухожу, что это наше самое последнее свидание… Не смогла, и мы вновь до одури целовались, пока усилившийся ураган не заставил нас забраться в пещерку, скрытую водопадом. Тесно прижавшись друг к другу, мы просидели несколько минут.

— Холодно, и одежда промокла, — обронила я вдруг, встала с камня и начала раздеваться, предварительно подогрев воздух в пещере.

Я стеснялась, поскольку даже в полумраке, что окутывал наши тела, эльф прекрасно видел мое раздеваемое тело, но не спешила и медленно стягивала куртку, затем штаны, оставив на себе лишь тонкую рубашку, которая не скрывала изгибов моей фигуры.

— Ты тоже промок, — обронила и, приблизившись к Линдрану, положила руки ему на плечи. — Нужно высушить одежду, иначе можешь заболеть.

Боже! Ну, откуда мне в восемнадцать лет было знать, как нужно правильно соблазнять мужчин? Просто этого до ужаса хотелось. Я не могла уйти не испытав всей глубины любви, того самого главного, что происходит между мужчиной и женщиной. Хотя стараться даже не пришлось особо, Линдран охотно втянулся в мою игру, и вскоре наши обнаженные тела крепко прижались друг к другу. Временами наши движения в виду отсутствия опыта были скованными или же слишком резкими и порывистыми, но все компенсировалось непреодолимым желанием узнать друг друга на ощупь, на вкус, пусть неумело, пусть со стороны выглядело смешно, пусть. Это было интересно и волнующе одновременно, отчего тесное пространство пещерки наполнилось нашими стонами, вздохами и даже криками. Нас никто этому не учил, мы сами догадывались, сами открывали для себя все прелести близости, отдаваясь страсти, новым, граничащим с болью ощущениям. И не мешал жесткий каменный пол, не раздражал шум падающей воды, наоборот, он скрыл, заглушил все звуки.

Не знаю, сколько продолжалось это безумство, откуда брались силы, мы не могли остановиться. Линдран шептал ласковые слова, говорил о любви, строил планы на жизнь, а я только улыбалась и ловила каждый его вздох, провожала жадным взглядом каждое движение прекрасного мужского тела, зная, что уже совсем скоро этого всего у меня не будет.

— Луиза, прекрасная, любимая Луиза, — шептал дроу, лаская мое тело, заставляя сходить с ума от предвкушения.

Мне не хватало смелости остановиться, я не могла оторваться от эльфа, прекратить эту пытку ласками, поцелуями, поглаживаниями. Впервые в моей безрадостной жизни происходило нечто волшебное и невероятное, поэтому так тяжело было себе отказать, прервать этот праздник души и тела.

Однако ничто не может происходить вечно, даже любой праздник, в конце концов, подходит к логическому завершению, и если бы не мое решение бежать от дроу, этот праздник мог бы повторяться и повторяться до бесконечности, но… Прежняя жизнь сделала меня больной, она что-то сотворила с моей головой, отравила разум, и, страшась нищеты, голода и неприкаянности, решилась разрушить свою первую, самую чистую и прекрасную любовь. Думала ли я о Линдране, который, утомившись, посапывал на моей груди? Думала, много, до слез, чем потревожила его сон. К счастью, дроу только повернулся на другой бок и вновь крепко заснул. Тогда я подсела к нему и долго смотрела на милое и такое беззащитное лицо спящего мужчины, перебирала его шелковые волосы, осторожно касалась рукой плеча, бедра, будто пыталась запомнить не только все детали внешности, но и сохранить ощущение его теплой бархатистой кожи.

Линдран спал и не видел, как я лихорадочно натягиваю на себя одежду, как струятся по моим щекам слезы. Он не знал о моей боли, и не ведал о моем предательстве. Я сама себя ненавидела, но решение уже принято, так что… Не решилась еще раз подойти к нему, побоялась разбудить, только окинула его фигуру прощальным взглядом, зажала рот и выбралась наружу.

Солнце только-только вставало, поэтому дроу спали, и никто моего появления в лагере не заметил, разве что лошади. Лишь они стали свидетелями моего позорного бегства. Я заранее приготовила мешок с одеждой, сумку с едой на пару дней, оставила у входа в палатку прощальное письмо, где горячо благодарила дроу за их доброту и заботу, и поспешила скрыться в лесу.

И вот, вновь убежала, и если в первый раз мой побег был вынужденной мерой, то теперь он был продиктован страхом, глупым страхом, отнявшим у меня надежду на счастье. В этом бесконечном беге не было долгих остановок на сон или полноценный отдых, обед, в конце концов. Я боялась, только ко всем моим страхам, обоснованным и нет, прибавился еще один, он был связан с Линдраном.

«А что если он отправится меня искать? Он найдет меня по следам. Найдет», — пребывая в панике, думала я и, не выдержав пытки разрывающими душу противоречивыми желаниями, свернула в лес.

Разбитое сердце разрывалось на части, меня мучили видения, в которых дроу звал свою Луизу, просил вернуться, и в такие часы, когда уснуть больше не удавалось, я сидела у костерка и мечтала, чтобы он меня нашел, желала вновь оказаться в его крепких объятиях, ощутить вкус его губ. Это было невыносимо, но сама так и не отважилась повернуть назад, а ведь могла и даже должна была это сделать. Можно было подумать, что в моем сердце к юному дроу нет никаких чувств, что я только притворялась. Нет, я любила его, любила до жжения в груди, до непреодолимого желания кричать в голос, чтобы избавиться от боли, которая не давала покоя. Любила…

Шли дни. Поздней осенью в лесу, когда по ночам землю прихватывают первые заморозки, особо есть нечего. Все, что дала природа, давно съедено, собрано или сгнило. Я голодала до тех пор, пока мне не повезло наткнуться на дерево с дуплом. И тут меня ждал сюрприз — кто-то запасливый и трудолюбивый насобирал туда шишек, орехов, грибов. Совесть не позволила разорить беличью кладовую. Я только взяла пару пригоршней орешков, ссыпала их в карман и отправилась дальше.

Куда идти, если все равно не знаешь ни местности, ни дороги, разницы особой нет. Шла, куда несли ноги, где проще было перебираться через завалы, где меньше был шанс повстречать животных, почему-то в тот момент я утратила веру в свою магическую силу, руки опустились, наверное, так действовала тоска. Она не давала сосредоточиться на важном, например, на неровной поверхности, по которой шагала, витая в своих мыслях. Честно признаться, думала и думала о Линдране. Хм. Вряд ли это искупило бы мою вину перед всем семейством дроу, просто не получалось не думать. Я давно смирилась со своей болезнью, которая потихоньку изживала мой разум, подселяя туда что-то свое, искажая реальность.

Однажды настолько задумалась, зазевалась и в итоге провалилась в глубокую канаву, заполненную водой. Холод и испуг в момент выветрили из головы все мысли, осталась только одна: «Выбраться!» Не знаю, как на самом деле вытянула себя из канавы, а потом, чтобы окончательно не замерзнуть, хотя куда еще, брела через лес, чувствуя, как мое тело все сильнее колотит от озноба. В какой-то момент (так или иначе это должно было случиться) силы меня оставили, я споткнулась и, не успев выставить руки, упала на землю. Подняться уже не смогла, какое-то время еще пыталась двигать руками, но они не слушались, а потом и сознание решило, что хозяйке пора отдохнуть.

Очнулась от слишком реалистичного сна, в котором мне привиделся живой брат. Фабрис говорил со мной, обещал найти и помочь, а я рыдала, оплакивая свои обиды, горести и самую большую потерю. Когда через силу разлепила глаза, почувствовала, как по виску скатилась слеза. Мне не сразу удалось сообразить, что лежу не на земле, а на чем-то мягком и теплом, сверху давит теплое одеяло, и надо мной не серое небо, а беленый потолок.

— Я живая? — прокаркала через силу и вздрогнула, услышав чей-то смех.

— Жива, девонька. Жива, — раздался еще ближе скрипучий голос, и надо мной склонилась уже очень старая женщина.

Ее морщинистое лицо посветлело от доброй улыбки, а сухая ладонь легла на мой лоб.

— И жара нет. Вот недуг и отступил. Теперь быстро на поправку пойдешь.

Судьба, которая еще не наигралась со мной, или счастливый случай в тот роковой день, когда смерть уже стояла рядом, подкинули шанс на выживание — на мое бессознательное тело наткнулась ведьма. Старушка не смогла пройти мимо, так я оказалась в доме Анейс. Она смогла выходить истощенную девчонку и лишних вопросов задавать не стала, на то и ведьма, сама все поняла, а потом предложила задержаться у нее хотя бы на зиму.

— Куда по морозу собралась? Только с одной хворью справилась, другую уже точно не одолеешь. Не знаю, какая жизнь довела тебя до такого состояния, но отпустить не смогу, это все равно, что убить своими руками, — обронила старушка, стоило только заикнуться о том, чтобы продолжить путь.

Я задержалась и задержалась аж до весны. Жизнь в лесу была скучной и однообразной и в то же время приносила свою пользу. Анейс знала, что я маг и учила кое-каким премудростям. Мы быстро нашли общий язык. Старая ведьма заменила мне бабушку, которой временами очень не хватало. Я прониклась к ней доверием и рассказала о своей жизни, о том, что сбежала от отца пьяницы, потом от дроу.

— Думаешь, стану тебя осуждать? — усмехнулась старушка, заваривая особый отвар, который помогал мне набираться сил. — Не стану. Сама когда-то сбежала от мужчины, а ведь безумно любила его. Не смогла отказаться от своего дара, он и не просил, а вот его родители были людьми, нетерпимо относящимися к ведьмам, вот и старались разрушить наш брак. Я знала, что они не остановятся, собралась тихонько и сбежала. Ох. Слез потом море выплакала, хотела вернуться, да куда уже? Шанс свой упустила, трудностей испугалась, вот и коротаю теперь свой век, сожалея о своем поступке бездумном. Но ты еще молодая, сможешь пережить потерю первой любви, ошибки свои исправить, лишь бы только желание было.

Я молчала и никогда не поддерживала разговоры на тему о любви. Больно было и совестно, безумно совестно. Однако время шло, рана затягивалась, и в моих мыслях все реже возникал образ печального Линдрана, только щемящая тоска долго не давала покоя, но вряд ли она была целиком и полностью связана с дроу. Вряд ли.

К концу зимы я стала похожа на человека. Анейс отпоила меня своими волшебными отварами и настойками, откормила сытными и наваристыми похлебками да кашами. Оказалось, что ведьма живет неподалеку от большой деревни, откуда к ней частенько за помощью приходили люди. Вот откуда бралась еда и деньги. Я никогда не высовывалась из своего угла, чтобы не смущать клиентов ведьмы, но однажды Анейс захворала и вместо себя отправила меня в деревню.

— Иди, иди, — прокаркала она, еле ворочая языком. — Не помощница людям я нынче, а ты девочка умная, учителями хорошо выученная, знаешь, что делать. Иди, время не терпит.

А что делать? Я собралась и в сопровождении молоденькой девушки, ровесницы моей, отправилась в деревню. Анейс научила меня некоторым секретным тонкостям в исцелении болезней, поэтому проблем с определением диагноза у захворавшего мужчины не возникло. Я быстро справилась, рассказала жене и детям, что нужно делать, как заваривать специальный сбор, а потом с огромной корзинкой в руках отправилась обратно в лес. Еле дотащила, и после мы с Анейс еще неделю доедали щедрое подношение.

— Вот видишь, — говорила ведьма, — когда к людям с добром и пониманием относишься, они платят тем же. Могли бы просто денег дать, но знают ведь, что я на рынок в соседнее село хожу редко, годы, знаешь ли, не те, чтобы резво по лесной дороге туда-сюда бегать. Я пока дойду, уже и стемнеет, и ноги откажут нести мое тело.

Я ее прекрасно понимала, знала, каково заставлять себя идти, когда сил нет. Знала и не торопилась покидать ведьму, помогала ей и даже несколько раз наведалась в соседнее село. Рынок манил своим разнообразием и в зимнюю пору, так тяжело было оторваться от созерцания пусть и прошлогодних, но еще румяных, гладких и ароматных яблок. Мне стыдно было тратить чужие гроши на сладкое угощение для себя лично, поэтому купила два яблока и с замиранием сердца отправилась обратно. Казалось, что Анейс будет ругаться, однако ведьма только посмеялась надо мной и от яблока отказалась.

— Ешь, — сказала она, — тебе нужнее.

Одним весенним солнечным утром Анейс разбудила меня пораньше и, присев на край лавки, где я спала, очень серьезно сказала:

— Как бы ни было мне грустно, но пришло время расставаться. Не подумай, Луиза, что я гоню тебя, живи здесь сколько душе угодно. Просто чувствую, не такой должна быть твоя жизнь. Что тебе рядом со старухой делать? Какой интерес магу в глухой деревне просиживать свою жизнь, годы молодые по пустякам разменивать? В город тебе надо, там и возможностей больше, и люди там богаче, помощь им магическая чаще требуется.

Я слушала Анейс и понимала, что старушка права, сама ведь мечтала в большом городе осесть, чтобы дар мой и годы обучения в магической школе не были потрачены зря. Через неделю, когда грязь подсохла, собралась, простилась с ведьмой и отправилась в путь. Шла дорогой, не скрываясь и не опасаясь, что могу повстречать дроу. Нет, они давно достигли цели своего путешествия, а я…

Через неделю добралась до небольшого уютного городка. Магов здесь отродясь не бывало, и градоправитель — умный и дальновидный старичок предложил мне занять пост городского мага. Мне на пороге очередного дня рождения выпал такой шанс! Не иначе судьба расщедрилась на подарок. Но какой! Конечно же, я согласилась и в последствии об этом шаге ни разу не пожалела, потому что еще через год, счастливый случай привел в тот городок целую группу магов. Их делами я не интересовалась, да и не горожане их интересовали. Однако в тот момент, когда им всем грозила смертельная опасность, скромная Луиза Дамарро решилась на отчаянный поступок и спасла жизни семерым взрослым и сильным мужчинам. Среди них оказался магистр Бернадан, который сыграл в моей дальнейшей судьбе очень важную роль.

Прошло несколько месяцев, и вдруг мне приходит приглашении в столицу королевства Гелиен. Господин градоправитель был сильно расстроен моим отъездом, но удерживать не стал.

— Езжай, Луиза, езжай. Такой шанс выпадает раз в жизни и то не всем.

Жизнь в очередной раз подкинула красиво упакованный подарок, и в нем была пусть и хлопотная, зато хорошо оплачиваемая работа, свой дом, целый ДОМ в два этажа, где я жила одна и могла делать все, что душе захочется. Еще меня окружали интересные люди, и огромное количество соблазнов, которыми так манил к себе город. Честно признаюсь, первую неделю я ничего не могла с собой поделать и с открытым ртом ходила по городу, рассматривая дома, улицы, во что одеты люди, особенно молодые женщины. Мне вдруг страстно захотелось жить, глотнуть этого безумно дорогого напитка, чтобы почувствовать себя человеком. На этот счет у меня давно имелся небольшой пунктик, правда, со временем он перерос в страх, потом и вовсе сделался комплексом, он и толкал, заставлял делать все возможное, чтобы выбиться из общей серой массы, стать кем-то более значимым. Как следствие этот страх отразился на моем характере, я перестала ценить в людях их истинные качества: доброту, участие, внутреннюю красоту и много еще чего, все больше и больше меня интересовали люди, общение с которыми могло бы принести пользу, поэтому в моем окружении не было случайных людей. И меня не смущали их некоторые недостатки. Даже кандидаток в возможные подружки выбирала со скрупулезной тщательностью, внимательно изучая их жизнь, привычки, характер, так же положение в обществе, а потом прикладывала все усилия, дабы обратить на себя внимание. Мои ухищрения, приправленные магией, срабатывали безотказно, и уже через полгода у меня было три подруги. О Луизе Дамарро эти девушки знали только то, что сочинила и поведала им, зато о них знала все и чуточку больше, для успокоения души, так сказать.

Я перестала быть отзывчивой на чужое горе и вдруг поймала себя на мысли, что втайне презираю людей, одной из которых до недавних пор была. Это правда. Я стала сторониться бедно одетых людей, тех, кто так сильно напоминал о былой жизни. Возможно, нет, точно с моей головой был непорядок, поэтому приходилось тщательно маскировать свои странные наклонности, особенно любовь к накоплению, причем копила все: деньги, ценности, знания, полезные связи. Я, как запасливая белка, тащила в свой дом все, что могло пригодиться, а еще очень бережно и аккуратно относилась ко всем вещам. От старых привычек тяжело избавиться, поэтому вся моя одежда тщательно вычищалась, стиралась особым образом и хранилась в специальных чехлах. Теперь я могла позволить себе хорошую качественную одежду и не купленную где-то на рынке или в лавке готового платья, а сшитую на заказ по моим вкусовым предпочтениям. Первое время даже упивалась осознанием того факта, что таких платьев или костюмов для служебных дел нет ни у одной девушки в городе. Это так. Во мне пробудился вкус к красивым изысканным нарядам, хотя жадность редко позволяла сорить деньгами. Я смотрела на людей, которые привлекали меня своим внешним видом, и училась у них походке, манере держаться в обществе, даже просто на прогулке, говорить. Моего интереса не замечали, чему была только рада и дома, там, где никто не мог за мной подсмотреть, перед большим зеркалом репетировала, оттачивая до совершенства подсмотренные навыки других людей. Вскоре от прежней Луизы должно было остаться только имя.

Время шло, и я менялась не только внутренне, но и внешне. Хорошая жизнь, правильное и качественное питание сделали свое дело — мое истощенное тело наполнилось жизнью, силами, стало более приятным взгляду, спрятались торчащие ребра, позвонки, кожа сделалась гладкой, бедра округлыми, налилась грудь, хотя желаемого результата достичь так и не удалось, она по-прежнему была маленькой, что меня сильно огорчало. Я перестала себя стесняться и к двадцати двум являла собой яркий пример женственности и миловидности. Да, красивой Луизу Дамарро назвать было нельзя, поскольку таковой нужно родиться, но мужчины обращали на меня внимание, делали комплементы, значит, в моей внешности появилось что-то притягательное и заманчивое. Даже коллеги по службе удивленно округляли глаза, заметив произошедшие со мной перемены. Я становилась молодой женщиной, и с этим ничего нельзя было сделать.

А потом в нашей конторе появился он… Сильный маг, поэтому сразу занял пост заместителя магистра Бернадана и снискал любовь женской половины большого коллектива. И красотки, и девушки не столь привлекательной наружности тайно вздыхали по этому мужчине, который еще и средним сыном графа оказался. Я тоже положила на него глаз.

«Он будет моим мужем», — так и подумала, увидев Максимилиана в первый раз.

Мое сердце замирало в предвкушении, а самой становилось жарко и тесно в одежде, когда смотрела на его красивое лицо, проницательные серые глаза, когда видела его ловкие чуткие руки. О! Не передать словами, как мне хотелось владеть этим мужчиной не столько из жажды любви, мое сердце еще не забыло эльфа, но молодой граф был моей манией и гарантией спокойной обеспеченной жизни. Что я сделала ради обладания Максом? Методично и хладнокровно избавилась от всех возможных конкуренток и приблизилась к нему настолько близко, насколько, во-первых, позволял рост по службе, а во-вторых, приличия. Поскольку я стремилась оказаться в высшем обществе, то именно приличия и приходилось соблюдать. Я не спала ночами, опасаясь, что где-то там, за стенами конторы, у этого мужчины может оказаться девушка, любовница, невеста. Грызла ногти от отчаяния, боясь лишиться самого большого и вкусного куска праздничного торта.

Два года я старалась быть у Макса на виду, прикладывала все усилия, чтобы он ненароком услышал либо мой голос, либо то, как коллеги хвалят трудолюбивую и умную Луизу. Я, словно азартный охотник, расставила на него все возможные ловушки, и однажды улов пришел в мои сети. Макс не выдержал, сдался мне, но сначала нас связывали только приятельские отношения. Потребовалось набраться терпения и ждать, бросая мимолетные взгляды, позволять себе полуулыбки, которые Макс ловил случайно и начинал улыбаться сам. Еще через месяц я сама стала замечать его заинтересованные взгляды, случайно встречать его в парке недалеко от дома и так далее, пока он не пригласил меня на свидание. Я, дурочка, слишком обрадовалась удаче и едва все не испортила, хватило ума погасить свои слишком буйные эмоции, и свидание прошло на высоте. А потом… потом все закружилось, завертелось, и однажды Максимилиан сделал мне предложение. Все маги в конторе ахнули, узнав о нашем намерении пожениться, даже сам магистр Бернадан. Неудачницы шипели за спиной, а подруги только завистливо вздыхали:

— Как же тебе повезло с Максом, Луиза.

Наши отношения развивались бурно, но никто не знал, что еще до свадьбы мы стали близки. Просто Максимилиан был страстным и настойчивым мужчиной, а я боялась упустить его, если он не получит желаемого, поэтому сдалась. Мы стали по-настоящему принадлежать друг другу. Макс торопил своих родственников со свадьбой, он был влюблен в меня по уши, заваливал подарками, возил в театры, музеи, отдыхать на море, и ему было плевать на мое происхождение. Я не верила своему счастью, предчувствуя скорый финал бесконечной погони за хорошей жизнью, хотя у меня и без того было все, чего только можно пожелать в двадцать четыре года.

— Ты невероятная женщина, Лу, — любил повторять Макс, любуясь моим телом, прикасаясь к нему руками и губами.

Беда была только в одном — как ни старалась, я так и не смогла его полюбить. День изо дня твердила себе, что Макс самый лучший на свете мужчина, что он моя пара, мой оплот, надежная стена, которая защитит от нужды и скитаний. Помогло ли это? Нет. Я могла гореть рядом с ним от страсти и желания, но не получала от близости такого удовлетворения, как это было с Линдраном, от этого на сердце накапливался осадок, он тревожил и причинял неудобства, и, оставшись одна, ревела, закусив кулак, чтобы никто не услышал горестных всхлипов.

Однажды я не вытерпела, после ухода жениха, встала нагая перед зеркалом и, глядя на себя, твердо сказала:

— Ты выйдешь за Макса замуж и будешь с ним счастливо жить. Ты будешь рядом с этим мужчиной, Луиза. Линдрана больше нет в твоей судьбе, он далеко, а ты здесь, ты стоишь на пороге того, к чему так стремилась. В твоей жизни больше нет места любви, пришло время для более ценных и необходимых вещей, чтобы не выживать, не существовать, а жить.

Да, так и сказала, но все равно ревела, смотрела на себя в зеркало, замечая следы в тех местах, где Макс слишком сильно прижимался губами к коже, и ревела, потому что вспоминала другие прикосновения: неумелые, стесненные, но такие желанные.

— Хватит! — закричала, не выдержав пытки, схватила со столика красивую вазу и запустила в зеркало, разбив не только стекло, но и свои воспоминания.

С того дня я больше ни разу не вспоминала о дроу. Ни разу не оглянулась на свое прошлое. Мое сердце умерло, в нем поселилась зима. Она проглянула через мои глаза, которые неожиданно поменяли цвет, став светло-голубыми и в сочетании с искусно уложенными светлыми волосами это выглядело очень красиво. Я стала похожа на ледяную королеву: холодная, равнодушная и красивая.

— Ты божественна! — восхитился Макс на очередном свидании, вызвав на моем лице снисходительную улыбку.

С той минуты Луиза Дамарро окончательно перестала быть собой — такова цена красивой жизни. И пусть…

ГЛАВА 2

Хотите знать, как за месяц до свадьбы я оказалась у орков и вышла замуж не за того мужчину? Ха-ха! Это самое гадкое и непредсказуемое событие, которое только могло произойти в моей тщательно выверенной и спланированной жизни. На самом деле ничего не предвещало беды. Я наслаждалась любовью и обожанием своего жениха, видя в его глазах покорность и готовность служить мне, богине, до конца своих дней, упивалась ощущением морального удовлетворения от своих тяжких трудов. Я почти добралась до той вершины, где мне было бы так хорошо и прекрасно существовать, не зная бед, горестей и лишений. От этого райского места меня отделял один шаг, один день — день нашей свадьбы. Все уже было готово: роскошное подвенечное платье, сшитое самой лучшей портнихой, приглашены гости, продумано меню и распорядок церемонии, абсолютно все до самых маловажных мелочей было учтено и несколько раз перепроверено. Мне хотелось блистать в день свадьбы, дабы все, кому не лень, смогли убедиться, что Луиза Дамарро заслужила свой праздник, свой билет в лучшую жизнь, что простая девушка маг достойна Максимилиана Атталь и по праву займет место в большом и богатом роду. Этот день должен был стать моим личным триумфом.

Все оборвалось в тот проклятый день (просто я об этом еще не догадывалась), когда по просьбе магистра Бернадана в составе группы магов отправилась в Датаркские степи. Не захотела упустить прекрасный шанс снискать любовь будущей свекрови и привезти знатной даме милого пушистого зверька, одного из тех, ради которых, собственно, и была затеяна вся экспедиция. Вообще, их для людей вылавливали орки. Прибыльное дело давало доход, и его хватало обеим сторонам давнего договора. Я не имела к этому делу никакого отношения, мне приходилось заниматься несложными поручениями в пределах королевства, и то выезжать за пределы столицы приходилось не часто. Не самая пыльная была у меня работа, хоть и связанная с магией. И тут вдруг поездка в степь, такую даль.

Максимилиан страдал, он не мог от меня оторваться, словно что-то чувствовал, и горячо шептал в мое ухо:

— Я буду скучать, Лу. Я умру от тоски.

— Милый, — проворковала я, обернувшись к мужчине и сбросив с себя тонкий халат, — моя поездка займет от силы две недели, зато потом ничто уже не сможет нас разлучить.

В глазах Макса вспыхнул огонек желания, он застонал, прильнув к моему телу, сжал руками, зарылся лицом в распущенные волосы, вдыхая их дивный аромат.

— Я так тебя люблю. Я так хочу поскорее привести тебя в свой дом. Я…

Какой смысл тратить драгоценное время на слова? Все и так ясно, и уже вряд ли что-то изменится. Я выйду за него и буду самой счастливой, поэтому прижала пальчики с идеальными ноготками к его губам и покачала головой.

— Помолчи, — прошептала, проведя языком по коже на его груди, — лучше сделай так, чтобы в поездке я не успела по тебе соскучиться.

Мой жених взбодрился, воодушевился и еще долго не давал мне уснуть. Я была довольна, как объевшаяся кошка, не заглядывая глубоко в душу, чтобы не чувствовать живущий там холод. Со времени своего перерождения я вошла во вкус, научилась соблазнять Макса, делать так, чтобы он сходил с ума от желания. Пусть в своих навыках была еще далека от коварных соблазнительниц, но уже кое-что умела и не забывала использовать, чтобы подогревать интерес будущего мужа, чтобы он не забывал, кто его бог, кто его звезда.

Итак, нас ждали степи, неотесанные орки и пара десятков маленьких грызунов, которых называли хаасами или земляными зайцами. На последних они нисколько не похожи, скорее напоминают мышей, но и с ними ничего общего во внешнем облике нет. Хаасы — маленькие короткотелые животные с большой головой, длинными закругленными ушками, приплюснутой мордочкой и большими глазами-бусинами, имеющие длинные задние лапы и такой же длинный, украшенный кисточкой хвост. Еще несколько десятков лет назад они никого не интересовали, жили в степях и не знали, что такое неволя. Все изменилось, когда один маг привез такого зверька и показал друзьям. Конечно, среди небогатых слоев населения зверек любви не снискал, зато у богатых дам, плененных мягкой песчаной шерсткой и умильным внешним видом зверька, появилось непреодолимое желание завести в доме такое чудо. Орки тут же предложили наладить поставки хаасов, от чего люди уже просто не смогли отказаться. Правда, сами никогда животных не перевозили, только отлавливали и содержали до переправки в человеческие государства. Вот и предстояло нам перенести из степей в столицу два десятка земляных зайчиков.

Повторюсь, ничто не предвещало беды. Мы прибыли в степи, добравшись до поселения орков телепортом. Зачем тратить время и силы, если можно использовать магию? В нашем небольшом отряде все были единодушны, так что около полудня ровно через четыре дня после начала нашего путешествия мы оказались на окраине огромного стойбища. Шатры, шатры. Однако ни одного орка. Никто не торопился нас встречать, хотя мне было весьма любопытно взглянуть хотя бы на одного степняка, потому что ни разу не видела орка живьем. И они пришли. Двое высоченных, плечистых мужчин в узких штанах, заправленных в сапоги, в кожаных безрукавках, со странными прическами в виде мелких косичек, собранных в общую массу — у одного была коса, у другого на макушке красовался хвост, причем кончики косичек были украшены острыми металлическими накладками в виде игл или чего-то в этом роде. Я наивно полагала, что это сделано для красоты и уже намного позже, когда стала женой орка, узнала, для чего на самом деле нужны эти «украшения», так называемые — таура. Вообще, культура и быт орков сильно отличались от привычной жизни, но и они оказались не такими глупыми и неотесанными, как это виделось со стороны. Только это произошло намного позже, а сейчас нас ждала встреча с вождем, обсуждение сделки и пересчет хаасов. Остаток дня был потрачен на улаживание дел, и уже на следующее утро мы собирались отправляться в обратный путь. Я так очень торопилась, торопилась поскорее вступить на новую ступень, а что до орков и степных зайчиков… Вот тут и начинается самое гадкое.

Вечером, когда на степь медленно опустился сумрак, в центре стойбища разожгли костры, начали собираться орки, потом зазвучала непривычная ритмичная музыка, извлекаемая из инструментов, чем-то напоминающих большие барабаны, обтянутые кожей, бубнов, а так же дудок самых разнообразных форм и размеров. Поначалу эта какофония до ужаса резала слух, но вскоре музыканты сыгрались, и получилась очень даже приятная мелодия, которая будто бы говорила с душами всего живого, кто только мог ее слышать, рассказывала о свободной степи, о ветре, что играет с шелковыми травами, о бездонном небе и плывущих в недосягаемой высоте облаках. Она говорила и пела о солнце, о луне и холодных звездах.

Вождь огромного племени лично пришел пригласить нас на праздник. Отказать мы не посмели и присоединились к всеобщему веселью, хотя меня слегка смущали разбитные танцы, видимо, иначе орки танцевать не умели, да мы и не стремились выйти в круг. Мужчины и женщины племени всех возрастов дружно отплясывали на освещенной кострами площадке, вдобавок много пили и ели, орали непонятные песни, короче говоря, оркам было весело.

А потом появился шаман. Этот орк практически ничем не отличался от сородичей, разве что носил на шее кучу различных бус и оберегов. На нем были надеты широкие на подобии шаровар штаны, заправленные в невысокие сапоги из мягкой кожи, его же обнаженную грудь, спину и руки покрывали различные символы и знаки, а на лбу красовался узкий металлический обруч. Шаман был высок, широк в плечах, в общем, производил впечатление бывалого воина, а не того, кто целыми днями просиживает в шатре, курит благовония и беседует с духами. И в то же время от этого орка веяло такой силой, что даже мне, как магу, стало не по себе. Никогда ведь не знаешь чего ждать от такого… эм… он ведь не человек, орк. Значит, мы не знали, чего можно ожидать от шамана.

И не зря я его сразу невзлюбила. Не зря. Никто не знал, зачем и для чего он крутился рядом с чанами, в которых варили какой-то напиток. Нас тоже угощали, и пока все шло хорошо. Ага! Все было хорошо, пока сначала мои коллеги, а потом и я следом, повинуясь странному порыву, непреодолимому желанию смеяться и веселиться, не пустились в пляс. Я никогда раньше не подозревала, что умею так танцевать, так неприлично вращать тазом и все в этом роде. Боже, кокой стыд! Правда, в тот момент он меня не навещал, стыд, то есть, изнутри рвался безудержный смех, и тело само начинало двигаться в ритме с музыкой. Нас опоили, возможно, это было сделано специально, и чем дольше я жила среди орков, тем больше убеждалась в своей правоте, но это было потом. Тогда же мы, человеческие маги, ничем не отличались от орков, отплясывая с ними наравне, отпивая веселящий напиток из общей чаши, чем-то напоминающей таз, только сделанный из бронзы или меди.

Еще позже перед глазами поплыло. Я уже почти ничего не соображала, мои коллеги тоже являли собой яркий пример идиотизма: широко улыбались, мужчины пытались облапить женщин, которые были их выше ростом и шире в плечах, орали песни, причем и наши, и повторяли за орками. Временами в моей памяти стали случаться провалы, и стало казаться, что эта безумная ночь длится бесконечно долго, что этому веселью не будет конца. В какой-то момент рядом со мной оказался неказистый орк, уж слишком неправильным он мне показался, только выпитое зелье мешало сосредоточиться, мозг перестал соображать, я просто танцевала с ним, и этот странный степняк, несмотря на хромоту, отплясывал не хуже сородичей. Из всего облика этого орка мне хорошо запомнились только его глаза — невероятные, льдисто-зеленые, будто сквозь них на меня смотрело скованное льдами море. Потом наступила темнота, и лучше бы мне не просыпаться, лучше бы не просыпаться…

Судьба-плутовка, судьба-издевка решила все иначе. Я проснулась совершенно не в том шатре, куда нас поселили на время, и чуть позже узнала, что успела выскочить замуж. Не хочу вспоминать и описывать первые несколько дней новой ужасной жизни, причем в этой идиотской ситуации оказалась не я одна. Оказалось, что изначально орки пили из ритуальной чаши, но пили только те, кто желал соединить свои жизни узами брака с выбранными мужчинами и женщинами. Если проще, то они попросту женились, по этой лишь причине нас пригласили на праздник, а мы, не зная тонкостей, вляпались по самое некуда. Был скандал, в итоге которого шаману пришлось в срочном порядке разорвать несколько неравных брачных союзов, а вот мне он отказал. Взял и отказал. Знаете, почему? Ах-ха-ха! Потому что я, видите ли, вышла замуж не за обычного орка, мало того, что моим супругом стал недоорк, так еще он оказался сыном вождя. ВНЕБРАЧНЫМ сыном вождя. Я кричала, требовала развода, пытаясь объяснить оркам, что у меня жених, что скоро свадьба.

— Боюсь, милочка, — сказал вождь во время моей очередной истерики, — тому мужчине придется подыскать новую невесту.

И быть бы вождю мертвым, но его спасла охрана в лице троих высоченных, широченных детин с дубинками в ручищах.

— Отпрыски правящих семей не вправе нарушать старинный закон, поэтому женятся раз и навсегда. Такие браки неразрывны. Тем более, ты сама пила из ритуальной чаши, насильно никто не заставлял.

Тогда я выбежала из шатра, не помня себя от охватившей злобы, от отчаяния, и попыталась совершить побег. Да куда там. За пределами стойбища магия просто переставала подчиняться, будто кто-то намеренно лишал меня сил. Не получалось даже открыть портал, ничего абсолютно, но меня не остановило это гадкое открытие. Я только зло хохотала, выпуская пар, а потом развернулась и, наплевав на следивших за мной всем скопом орков, отправилась в степь. Взяла и ушла.

— Ничего, — рычала, сжимая и разжимая кулаки, — когда меня это останавливало? Пусть без магии, но я вернусь обратно и выйду замуж за Макса. Никто не отнимет у меня этот шанс. Я его заслужила. Я его заслужила!!!

Степь, степь. Солнце, ветер, травы, травы. Бесконечный простор, и жара, которая выматывала, она бесила, заставляла злиться, но я упорно шла вперед. Плевать мне было на все и всех. У меня была цель, и она лучше любой карты, лучше путеводной звезды задавала нужное направление. Кстати, мои коллеги после поспешного развода схватили хаасов, и рванули обратно, а меня они бросили. Бросили! Да еще такими глазами смотрели, гадкие улыбочки сцеживали в кулаки… НЕНАВИЖУ!

Три дня я шагала по степи, вновь испытывая голод и жажду, усталость, в конце концов, только Луиза Дамарро не из тех, кто готов сдаться и подчиниться решениям, которые противоречат ее планам на жизнь. Ветер постепенно выдул из души лютую злобу и обиду на весь мир, эти чувства выцвели, притупились, камнем легли на сердце, вызывая на моем лице не улыбку, а оскал, только в этот момент я не стала бы убивать. Что со мной произошло? Черт его знает. Наверное, поняла, что драгоценные коллеги давно сообщили Максу о моем замужестве, и спешить уже некуда. Правда, ведь он уже мог явиться за мной, но так этого не сделал. Может быть, не так сильно и любил, и я зря надеялась на беззаботную жизнь. Хм. Может быть. Только сложно было справиться с собой, с тем, что творилось в моей ненормальной голове, в отравленной душе. Я продолжала идти вперед, иногда мне удавалось добыть себе пищу, поскольку со временем вернулась магия. Знала только одно — жить с орками не стану. Не стану, и все тут! Пусть этот хромой коротышка поищет себе новую жену. Пусть…

В кромешной тьме я остановилась на отдых, насобирав под редкими кустами сухих веток и травы, разожгла костерок и устало опустилась рядом. Мыслей в голове не было вообще, мой разум устал без конца выстраивать новый план на жизнь. С чего бы начать? С чего бы ни начинать, все равно нужно вернуться обратно. Пусть у меня нет больше жениха, и не светит сытая жизнь, однако у меня еще остался дом и немаленькие сбережения. Плевать. Не получилось поймать удачу за хвост с первого раза, попытаю счастья еще раз, только в другом месте, чтобы никто, ни одна душа не ведала, что Луиза Дамарро по глупости вышла замуж за степняка.

— О, боже! — рассмеялась я, глядя на огонь. — Ну, ты и вляпалась.

Он пришел неслышно, опустился по другую сторону костра и смерил тяжелым взглядом. Я не испугалась орка, лишь досадливо сморщила нос и отвернулась.

— Нагулялась? — на удивление приятным голосом спросил он.

— А тебя только это интересует? — выпалила в ответ, потому что разочарование накрыло с головой.

Как сбежать, если этот недоорк преследует меня? Как?

— Думаешь, я не могу тебя понять? — усмехнулся тем временем мой нечаянный супруг. — Ошибаешься. Я очень даже понимаю твои чувства и разделяю твою злобу, но есть закон, который ни ты, ни я нарушить не в силах. Нам придется вернуться.

Я только голову откинула назад и расхохоталась.

— Вернуться? — выдавила сквозь смех. — Ты в своем уме, орк?

— Ярангар, — вставил он, но я не поняла и удивленно воззрилась на степняка.

— Что?

— Ярангар — мое имя.

— Надо же, — присвистнула я, — имя у тебя красивое, а сам ты какой-то не такой.

Орк промолчал, только желваки заходили на скулах, да глаза его необычные, не свойственные оркам, льдисто-зеленые сузились до еле заметных щелочек.

— Ты нисколько не лучше, — зло бросил он и вдруг нахально усмехнулся. — Однако ты моя супруга, так что будь умницей, уважь усталого мужа, помоги расслабиться.

— Что?

Я задохнулась от возмущения и вскочила на ноги, понимая, на что намекает орк. Нет, нет, нет. Никакой близости. Орк посмотрел на мое ошарашенное побледневшее лицо и заржал. Просто откинулся на спину и заржал. Мне стало обидно. Я сжала кулаки и бросилась на мужчину, горя желанием сдавить его шею и душить, душить, душить. Не вышло. Степняк успел перехватить мои руки и прижал их к груди, а потом, глядя в глаза, тихо сказал:

— Если ты хочешь, чтобы я не требовал от тебя исполнения супружеского долга, будь повежливее, дорогая. В ином случае тебе придется стать моей настоящей супругой. Ты поняла?

Я зажмурилась, но кивнула, хотя все еще не могла поверить его словам. Орк же спихнул мое окаменевшее тело в сторону, поднялся и ушел, растворившись во тьме. У меня не было времени на раздумья, я быстро подобралась, словно кошка, и на корточках отползла в высокую траву, чтобы спрятаться, а потом вскочить на ноги и бежать без оглядки, отчего в ушах засвистел ветер. Подгоняемые страхом ноги несли меня все дальше и дальше, пока что-то тяжелое не ударило в спину. Я споткнулась и, упав, покатилась по траве, но, перед тем как отключиться, успела заметить лицо орка с кривой ухмылкой, почувствовала его руки на своем теле, а потом он перекинул меня через плечо, словно мешок, и понес. Меня обступила спасительная тьма, и все, что происходило после, осталось тайной.

Не скажу, что мне тяжело было привыкать к быту орков. Хах! Когда-то моя жизнь мало чем отличалась от их кочевого существования, разве что у меня был дом, кое-какие условия и пьяница отец. Я шипела и ругалась, не стеснялась использовать крепкие словечки в отношении соседей и сородичей супруга. Как внебрачный сын вождя он имел небольшие привилегии, но редко ими пользовался, старался держаться в тени своих братьев — высоченных, широкоплечих мужчин, тела которых были покрыты знаками и шрамами. О чем это говорило? О том, что Квидр обеспечил свой род и огромное племя достойными защитниками и наследниками, хотя сам на покой еще не собирался и, судя по тому, что этот орк имел трех жен и кучу любовниц, а так же рабынь, был полон сил. Вождь одинаково относился ко всем своим детям, не выделял старших или младших, законных или внебрачных. Нет, все дети были для него равными. Ага, ровно до того момента, пока не возникало драк по разным причинам, потому что внебрачные дети знали, они не имеют никаких прав и после смерти отца будут жить в племени на общих основаниях, в то время как законные детишки поделят власть и довольно богатое имущество. В такие моменты вождь выходил из себя, и «детишки» получали от папочки по шее, ну, и куда придется. Квидр, воспитывая сыновей, не стеснялся и гонял их по всему лагерю. Орк награждал их ударами и зачитывал наизусть законы и правила, чтобы их запомнили не только детки, но и все сородичи, которые с любопытством наблюдали за процессом. Правда, был у орков один хитрый закон — если внебрачный сын вождя победит в поединке законного наследника, он сможет занять место главы рода и так далее.

Однако Ярангар не стремился урвать для себя кусок послаще, он не вмешивался в разборки, не навещал отца и свою родню чаще одного раза в несколько дней. Да и куда ему-то, хромому и не доросшему до братьев, соваться? Возможно, именно по этой причине мы жили на окраине стойбища, а еще моего супруга не боялись другие орки и всячески обзывали, высмеивая болезненный внешний вид. Я долго терпела, вообще мне было плевать на него и всех, с кем жила, можно сказать, бок о бок, поскольку, как бы ни хотелось, приходилось заниматься совместно с орчанками хозяйственными делами. Благо в поле работать не заставляли, все же невестка вождя, но от другой работы отлынивать не получалось, вот и приходилось либо готовить еду на всех, либо заниматься большим стадом коров, овец и лошадей, хотя верхом орки не ездили ввиду слишком мощного телосложения. И все же они редко ходили пешком. Угу. Шаман умел вызывать духов, и они, получив определенную плату, выпускали в наш мир существ из других измерений. Эти животные — синзаки, чем-то напоминали ящеров, только ноги у них были длиннее, тело целиком покрывала надежная броня из толстых плотно прижатых друг к другу чешуек, морды они имели узкие и вытянутые, а еще эти зверушки были травоядными. Их длинные толстые хвосты использовались в качестве оружия, если возникала угроза жизни, хотя в степях не водилось таких животных, кто мог бы им угрожать.

Снести издевательство над Ярангаром было не так сложно, но когда насмешки посыпались на мою голову, я не выдержала и начала мстить. О, нет! Открыто, по свежим следам никогда не мстила, поскольку понимала, что воевать с большим количеством женщин всех возрастов мне просто не под силу, поэтому, затаив обиду, выжидала и, как только наступал подходящий момент, совершала ответную пакость. Ах-хах! Эти нахалки и пустобрехи долго не могли понять, почему у них постоянно что-нибудь да случается. То молоко свеженадоенное свернется, то лепешки пригорят так, что хоть зубами отдирай, то выстиранная одежда с веревок, растянутых между вбитыми в землю палками, сорвется и разлетится по всему стойбищу, то коровы разбегутся или попросту не придут на дойку. О! Это далеко не весь список из того, что я делала. Быть единственным магом среди огромного количества народа весьма приятно. Орки могли ругаться, обзывать, даже угрожать, но я прекрасно знала, что ничего они мне не сделают, а если будут мстить, то им придется запачкать ручки лично, и тогда уже точно пощады не будет. Меня пытались отравить не до смерти, конечно, а так, чтобы вызвать сильное несварение. Знаете, что меня спасло от этой печальной участи? Я никогда не ела вместе со всеми. Ярангар не настаивал, поэтому в нашем шатре готовили отдельно. Каждый день из шатра вождя приходила рабыня и занималась готовкой, но она не посмела бы сотворить глупость из страха сурового наказания. С этим у орков было строго.

Кстати, о вожде. Квидру на меня жаловались частенько, особенно жены старших сыновей, ведь именно они, а не простые орчанки, начали со мной войну. Чего боялись эти дурехи, я примерно догадывалась — наверняка считали, что, родив от Ярангара сына, приложу все свои магические усилия, дабы сделать его вождем. Ну, какой-то смысл в их опасениях был, только никто не знал, (этот факт совместного проживания мы с орком тщательно скрывали) что близости между нами нет. Я старалась супруга лишний раз не трогать, а он был верен своему обещанию. Мы даже спали в разных углах шатра, поделив его пополам. Ярангар не покушался на мою часть, я — на его, и пока нам удавалось уживаться.

Однажды у ручья, где я пыталась выполоскать свои вещи, меня окружили орчанки и, гаденько улыбаясь, попытались столкнуть с мостков. Ага! Нашли дуру. Я никогда не ходила одна и без защиты. Во-первых, использовала магию, а во-вторых, у моего супруга жил огромный зверь, отдаленно напоминающий собаку. Асу как-то сразу меня принял, возможно, это сделал орк, но с самого первого дня, когда он притащил меня в стойбище и у всех на глазах занес в шатер, пес стал моим верным спутником. Скорее всего, он играл роль надсмотрщика, однако я временно смирилась с новым укладом жизни и бежать больше не пыталась.

«Ладно, Лу, — решила я, — если ничего изменить нельзя, жди и, как только появится шанс, ты сделаешь все возможное, чтобы изменить свою жизнь».

Так вот, орчанки, которые жаловались на меня вождю за неуважение к их статусу, частенько получали от Квидра нагоняй. Орк был далеко не дурак, он все понимал, а еще чаще просто был свидетелем тех неприятных моментов, когда меня при всех пытались унизить. И что же? Да ничего, в принципе, не изменялось. Орки не желали принимать человека в свой род, они и Ярангара терпели только из уважения к вождю, а я… я стала еще одним поводом, чтобы задирать орка.

— Не нашел жены среди наших женщин, эту дохлую мышь в наш клан притащил. Какой с нее толк? Разве что похлебку на ее костях сварить, — до поры до времени смеялись орки, а потом начали завидовать.

Чему? Мы договорились, что в присутствии других орков будем изображать из себя по уши влюбленных супругов. Нет, целоваться при всех не требовалось, просто мимолетом обменяться взглядами, улыбками, коснуться невзначай руки или плеча. Для меня лично это все было игрой, необходимостью, чтобы избавить себя от насмешек и придирок. Наверное, Ярангар тоже воспринимал это только как игру, во всяком случае, когда мы оставались наедине, становился равнодушным и холодным. Меня нисколько его равнодушие не смущало, я думала, как бы улучшить свою жизнь хотя бы в условиях стойбища.

— И на что твой супруг глаз положил? У тебя ни груди, ни задницы нет, ровная, словно степь, — начали орчанки, так и не сумев столкнуть меня с мостков.

Я только фыркнула, продолжая полоскать свои рубашки. Асу лежал рядом и исподлобья следил за женщинами. Они, конечно, не просто так меня задирали. У орчанок фигуры были видные, по их меркам: высокие ростом, длинноногие, большегрудые, но не толстые или пышные, как могло показаться, кочевая жизнь в не самых простых условиях не располагает к толстоте, к тому же женщины умели драться не хуже мужчин. Они могли похвастать крепкими мышцами, длинными черными волосами, которые заплетали в косы. Могли и делали это, но что-то во мне орчанок раздражало и даже бесило. Не получалось у женщин сдерживать свой дрянной нрав. Уж что-что, а вот характер у них был сварливый, такие задор-бабы, которые жить спокойно не могли, лишь бы с кем-нибудь столкнуться, выяснить отношения, даже когда особой причины для скандала нет. Хм. Если раньше они задирали друг друга и собачились по пустякам, то с моим появлением у орчанок появился новый объект для насмешек, что их объединило. К счастью, они хотя бы не пытались со мной драться, то ли хватало ума не трогать мага, то ли просто жалели. Как бы там ни было, но стычки случались регулярно, я даже ждала их с некоторым предвкушением.

— Ну, что молчишь, тощая? — продолжали цепляться орчанки, глядя на то, как складываю выстиранные вещи в корзину.

— А что бы вы хотели от меня услышать? — спокойно поинтересовалась я и поднялась с колен.

Да, мой рост оставлял желать лучшего, даже самой младшей из присутствующих дам я не доставала макушкой до плеча.

— Нет, ничего особенного, — пожала плечами седьмая или восьмая дочь вождя. — Просто нам интересно, что он в тебе нашел? Столько женщин вокруг, но Яр почему-то выбрал дохлую человечку. В чем твой секрет, Луиза? Или мой братец сделал это только потому, что сам одним местом слабоват?

— Слабоват?! — воскликнула я, зная, что иной раз на высказывания орчанок нужно реагировать незамедлительно.

Что ж, месяц житья среди орков, и я стала совершенно другой. К чему в степях соблюдать приличия? Кому они здесь нужны? Пришлось подстраиваться под новые условия выживания. Черт, и за что мне все это?

— Что же, так уж и не слаб? — прищурились бабы и даже забыли о своих делах.

— Девочки, — протянула я и прикусила губу, мечтательно закатив глаза, — вы просто не представляете, какой Ярангар пылкий любовник. Вряд ли в целом стойбище сыщется мужчина, способный переплюнуть моего супруга в этом деле. О! Он такой ненасытный.

Орчанки замерли, переваривая мои слова, я же, посмеиваясь, обошла их сторонкой, кликнула Асу и отправилась в сторону стойбища.

— Ты лжешь! — запоздало понеслось мне в спину.

Я только бедрами вильнула и отправилась дальше. Вот что еще раздражало во мне этих женщин — мое умение двигаться, я редко прибегала к тем навыкам, которыми со мной поделились эльфийки. Почему-то боялась показать это, а тут вдруг осмелела и без зазрения совести позволяла себе слишком смелые, порой провокационные движения. Нет, ничего неприличного не делала, но когда приходилось присутствовать на общих сборищах, пиршествах, нужно было танцевать, ведь если ты хотя бы раз не вышел в круг для плясок, значит, не уважаешь свое племя. Мне, конечно, орков не за что было уважать, в особенности троих из них, но и я танцевала, танцевала так, что у многих мужчин челюсти падали на песок. Пусть я не стала графиней, не исполнила свою главную мечту, уже неважно все это. Жаль только потраченного времени, сил, а все остальное… Я поняла — бесполезно ругаться, кричать и оплакивать судьбу, просто ждала второго, не знаю, третьего, пятого шанса, лишь бы только вырваться, стать вновь человеком.

— Ты лжешь! — преградив мне дорогу почти у самого шатра, пропыхтела неугомонная Пененга и уперла руки в крутые бедра.

Я окинула ее подтянутую фигуру задумчивым взглядом и пожала плечами.

— Тебе требуется доказательство нашей страсти? — спросила тихо и широко улыбнулась, когда из шатра вдруг вышел мой «драгоценный» супруг.

— Ярангар, — окликнув орка, промурлыкала я.

Орк, услышав мой голос, споткнулся, медленно обернулся и удивленно приподнял бровь.

— Милый, — продолжила меж тем и медленно приблизилась к супругу, чтобы, поставив корзину на землю, прильнуть к его плечу и пожаловаться: — Твоя сводная сестрица не верит, что мой муж невероятный любовник.

Ярангар выпучил глаза и ничего не смог выдавить. Сестра не видела его лица, не слышала, как он шепчет:

— Совсем сдурели?

Я прижалась губами к уху орка и так же тихо ответила:

— Ты прекрасно знаешь, что не я затеяла эту игру. Но, если хочешь, можешь отказаться от моих слов, о тебе все равно только гадости говорят.

Он задумался на миг лишь только, потом я почувствовала, как его руки ложатся мне на спину, спускаются ниже к ягодицам и сжимают их. Если бы кто-то увидел в эту минуту мое лицо, умер от страха, потому что я через силу терпела прикосновения этого мужчины.

— Я соскучился, дорогая, — чуть громче произнес орк и подхватил меня на руки.

Я охнула и рассмеялась, повернувшись со счастливой улыбкой к Пененге.

— Ты ведь не хотела жить с ним! — закричала она. — Ты желала развода.

— Дорогая, — снисходительно улыбнулась я, стараясь не обращать внимания на нос орка, который уперся в мою шею, — просто нужно было время, чтобы понять, как мне повезло. К тому же Яр умеет быть убедительным.

— Иди домой, Пененга! — взрыкнул орк, даже не глянув на пунцовую сестру, и занес меня в шатер, правда, на пороге слегка притормозил и обронил:

— Не могу больше ждать.

Думаю, орчанка отлично расслышала эти слова и сразу же сбежала. Ага! К подругам рванула, чтобы обсудить о нас новую сплетню. Вообще, о нас много чего болтали, только я никогда не была любительницей слухов, так что они даже не касались моих мыслей, других забот, знаете ли, хватало.

В шатре я сразу же спрыгнула с рук Ярангара и зло зашипела:

— Почему они так не уверены в тебе? Ты болен?

Орк поднял на меня льдисто-зеленые глаза и криво усмехнулся.

— Просто я не похож на них.

— О, боже! — выдохнула я и отправилась в глубь шатра, чтобы присесть на свою лежанку и немного успокоиться, но не смогла промолчать и сказала:

— Учти, сегодня я оказала тебе большую услугу, твой ранг среди сородичей станет выше, как среди женщин, так и среди мужчин. Особенно среди мужчин.

— И как же мне отблагодарить тебя, дорогая жена? — выгнув бровь, поинтересовался орк.

— Ты знаешь, чего я хочу.

Ярангар нахмурился, отошел в свой угол и уже оттуда бросил:

— Это невозможно.

— Почему-то я вам не верю. Нет такого брака, который нельзя было бы разрушить.

— Хочешь, чтобы я обвинил тебя в измене? Учти, тогда тебя попросту забьют наши женщины — так поступают с гулящими женами.

Я посмотрела на орка и вздрогнула. Неужели он говорит правду? Вот же вляпалась!

— Так что?

— Ничего! — фыркнула в ответ и отвернулась.

— Я не прошу у тебя любви, не требую близости. Ты не так уж и плохо живешь.

— Это называется — неплохо живешь? — резко обернувшись к орку, поинтересовалась я и обвела руками шатер. — Да будет известно, что я без тебя жила замечательно! У меня была работа, дом, деньги, влиятельные друзья, жених граф, между прочим. Я могла бы сейчас жить припеваючи, а что в итоге? Живу с орками, дою коров, стираю в ручье! Это, по-твоему, неплохая жизнь?

Ярангар промолчал. Была у него привычка не отвечать, если не желает говорить. Вот и сейчас молчал, сверлил меня неприязненным взглядом и молчал. Я уже и не ждала от него ответа, но орк все же отозвался.

— Так что же тебе нужно, женщина? Дворцов, золота, дорогой одежды? А ты это заслужила?

— Поверь, я это заслужила.

Супруг хмыкнул и вышел из шатра, оставив меня одну с разрывающейся от боли головой. Я не заслужила?! Еще как заслужила. А он, а они… О, боже!

Из чего складывалась повседневная жизнь орков? Какими заботами и хлопотами они были поглощены? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно для начала уточнить, что далеко не каждый орк в лагере был воином. Основной костяк складывался из правящего клана, то есть вождя, его сыновей и близких по крови родственников. Если учесть, что у мужчин из этого клана было по несколько жен, а детей они рожали часто, то выходило приличное количество привилегированных орков. Вот они и были воинами. Потом шли дальние родственники, родня жен и так далее. Они тоже имели кое-какие преимущества, но уже работали наравне с остальными орками. Плюс к сильному, способному отстаивать свои интересы и территории племени примыкали те кланы или же просто семейства, которые по каким-то причинам оставались не у дел либо были захвачены в плен во время очередного сражения. Из них мало кого брали в орочью орду, в основном и мужчины, и женщины низшего, так сказать, сословия занимались земледелием, скотоводством, в общем, служили на хозяйстве. Был ли кто-то недоволен своей долей? Честно сказать, открыто никто не жаловался, хотя я бы не стала утверждать, что абсолютно все были счастливы. Кстати, орки из низшего звена частенько покидали стойбище, становились вольными наемниками, в то время как их жены и дети оставались с правящим кланом. Вождь брал заботу о них на себя, но не особо утруждался, в основном на его плечи ложилась ответственность за сохранность их жизней. Вот и все.

Итак, каждое утро орки покидали свои шатры, чтобы заняться делами. Ах-хах! Я долго не могла успокоиться и смолчать, когда здоровые мужчины после разминки отдыхали, слушая рассказы старейшин, были и такие, потом завтракали, причем готовили в стойбище сразу на всех. После эти прославленные воины отправлялись на тренировку, уходя в степь, где никто не мог им помешать до самого ужина. Чем на самом деле занимались орки, никто не знал, поскольку ни женщинам, если только по особому распоряжению вождя они не состояли в армии, ни мужчинам, служащим на хозяйстве, нельзя было вмешиваться. За это могли строго наказать. Лично я считала, что орки в степи ничем не занимаются, просто ждут, когда без их личного участия женщины, все абсолютно, справятся с делами. Мужчины, которые оставались в лагере, их было около трех десятков, не считая детей и стариков, занимались скотиной, отправлялись на промысел, то есть охотились в степи, либо раз в несколько дней уезжали на приличные расстояния, чтобы в лесах на границе с человеческими землями набрать ягод, грибов, а заодно запастись дровами. Для этих целей снабжались целые караваны, а в охрану давались молодые или бывалые воины, чтобы размяться и заодно уберечь обозы от разграбления. Хм. Ни для кого не секрет, что помимо больших племен, в степи существовало несколько десятков небольших отрядов, состоящих в основном из орков мужского пола, которых за провинности либо еще по каким-то причинам изгоняли. Они становились головной болью больших кланов, время от времени совершая дерзкие набеги, уводили скот, крали женщин, понятно для чего, продукты и много чего еще. Если мужчины из племени успели вовремя среагировать и догнать поганцев, то в живых их никогда не оставляли, а убив, не хоронили, бросали тела воров на корм падальщикам. В соблюдении законов и правил орки были весьма щепетильны, возможно, именно это помогало сохранять в племени строгую иерархию, распределение труда, а так же порядок. Хотя… остановить женщин, если они начинали скандалить и браниться, не мог никто. Мужья или старшие родственники мужского пола не вмешивались, поскольку опасались попасть под горячую руку, ведь женщины тоже дрались хорошо. В основном разбором всех конфликтов занимались вождь и шаман. В присутствии этого странного орка никто не смел врать, все верили, что благодаря общению с духами он видит их души, их мысли и знает, кто и когда солгал. Была ли в этом хотя бы капля правды? Кто его знает, я редко встречала шамана, мне от него ничего не требовалось, а ему, видимо, претила моя магия. Так что мы существовали порознь.

Так вот, пока мужчины под предлогом тренировок пропадали в степях, в стойбище кипела жизнь. Каждый день женщины менялись родом занятий, кто-то стирал, кто-то готовил, кто-то присматривал за подросшими детьми, кстати, чаще всего этим занимались пожилые или совсем старые орчанки. Дети орков ничем не отличались от человеческих детей, они так же любили пошалить, поиграть, но шалости шалостями, а работа находилась и для них. В основном детей эксплуатировали по всяким мелочам, зато все были при деле, и если не занимались с няньками, то помогали матерям. В поле тоже частенько отправляли детей, они ловчее справлялись с прополкой или сбором урожая. Однако была категория женщин, девушек и девочек, которых не привлекали к тяжелому труду, они занимались шитьем, обеспечивая всех членов племени необходимым запасом одежды. Откуда бралась ткань? Часть где-то покупали, возможно, просто крали и привозили в стойбище, часть изготавливали сами, собирая в степи определенные травы. Я была далека от ткацкого мастерства, поэтому просто не знала, из чего и как именно орки делают ткани. Зато кожу они выделывали сами, только этим занимались не женщины, а старики. Эти орки сами были похожи на провяленные шкурки, такие же засушенные и прожаренные на солнце, обвеянные ветрами. Квидр особенно ценил кожевников, потому что именно они обеспечивали военный отряд доспехом, который не мог пробить даже выпущенный из арбалета болт. Я сама видела, как орки испытывали свой доспех, и только рот руками зажимала, когда они стреляли друг в друга, рубили мечами, не причиняя вреда. Ярангар тогда только посмеялся, сам вырядился в доспех и вручил мне нож.

— Ну же, дорогая женушка, попробуй меня убить, — усмехаясь, сказал он и, хромая, отошел в сторонку.

— Если я стану вдовой, смогу покинуть племя? — из-под ресниц разглядывая неказистого орка, поинтересовалась я, перехватывая нож в руке, привыкая к его тяжести.

— Ты не сможешь меня убить, глупая! — веселился орк, пока не наткнулся на мой плотоядный взгляд.

Магу не всегда нужно оружие, чтобы справиться с врагами, достаточно короткого зрительного контакта и знания определенных заклинаний. Благодаря им в свое время я смогла запереть отца в подвале, но тогда использовала свою силу в неполную меру, а в случае с орком просто не смогла остановиться и едва не придушила его. Ярангар явно струхнул, поняв, что доспех не спасет его, когда горло сжимает спазмом, и воздух перестает поступать в легкие. Пусть Луиза Дамарро никогда не была сильным магом, но я умела это, иначе не получила бы диплом. Вот только после, когда Яранга оклемался, мне пришлось пожалеть о своем необдуманном поступке. Что сделал орк? Сначала затащил в шатер и отшлепал. Правда, я не вру. Он уселся на свою лежанку, перекинул меня через колено и надавал по пятой точке так, что потом сидеть не могла, еще приговаривал при этом:

— Ты доиграешься, деточка, и тогда я забуду про свое обещание.

После, когда позорная экзекуция завершилась, он посадил меня на воду и черствые лепешки. Если мой супруг полагал, что голод сможет исправить меня, то ему пришлось разочароваться. Страх голодной смерти давно не тревожил мою душу, и я спокойно выносила все лишения. Орк с любопытством наблюдал за мной и, скорее всего, не мог понять, почему его супруга так спокойна, почему не требует пищи, когда он ест, а она нет, почему не умоляет о прощении. Я не торопилась посвящать этого мужчину в подробности своей жизни, просто перестала с ним разговаривать, молчание тоже не было для меня проблемой. И только на глазах у других орков я оживала, улыбалась мужу, в тайне желая ему сдохнуть.

Хм. Кстати я еще не обмолвилась о том, чем же занимался мой хромоногий и неполноценный муж. Так вот, когда все орки разбредались по своим делам, мой супруг отправлялся в большой шатер, который использовался для сходок, и приступал к работе. Короче говоря, Ярангар был учителем. УЧИТЕЛЕМ! Да, это так. По распоряжению вождя все дети, достигшие десятилетнего возраста, должны были учиться грамоте, письменности у орков не было, редко кто-то из них умел писать, им этого и не требовалось. Ярангар учил их древним сказаниям, тем же законам, а еще показывал, как нужно охотиться, выполнять те или иные, необходимые в повседневной жизни дела, к тому же обучал счету, чтению и другим премудростям. И тогда я вдруг поняла, за что орки ненавидят Ярангара — дети не видели его внешних недостатков, относились к нему с уважением (как и ко всем старшим оркам), даже обожали его и ходили всюду хвостиком. Не знаю, откуда у этого орка было столько знаний, возможно, он долго жил среди людей, просто не хотел рассказывать об этом, но сама как-то случайно убирала рядом с шатром и, услышав его спокойный голос, позабыла обо всех делах. Рассказчиком он оказался отменным.

— Твой муж засоряет нашим детям головы, — обронила одна старая орчанка и прижала к себе трех еще совсем маленьких девочек.

— Неужели? — усмехнулась я. — По-моему, он просто делает то, чем должны заниматься старейшины племени или хотя бы родители.

Орчанка ничего не ответила, только глаза свои темные сузила и ушла, бубня что-то под нос. Хах! А что ей было возразить, если я говорила чистую правду. Эти старейшины были самыми ленивыми орками в стойбище, ничего особо не делали, целыми днями торчали в своих шатрах или собирались группой и говорили ни о чем, поедая приготовленные для них блюда или потягивая специальные напитки. Однако Квидр прислушивался к их мнению и частенько советовался по разным вопросам, что мне лично казалось бредом, но у орков свои порядки, поэтому жизнь текла по проторенному руслу.

Однажды рано утром Ярангар ввалился в шатер и приказал мне собираться. Ага, не просил, а именно приказывал. Я не поняла, с чем связана спешка, но все же оделась, собрала в сумку запас еды на несколько дней и вышла на улицу. Рядом с нашим шатром толпилась группа детей из учеников моего супруга, они отчаянно зевали и кутались в легкие курточки. Да, это днем жарко, а вот ночью и ранним утром очень даже прохладно, особенно холоднее становилось к концу лета.

— И куда мы спешим? — поинтересовалась у орка, когда он торопливо прохромал мимо.

— Мы идем в степь, — без подробных пояснений обронил он и вручил мне повод от невысокой, косматой лошадки, которая была оседлана и готова к дальней дороге.

Я посмотрела на детей, поскольку они тоже получили по лошадке, и, глядя на то, как проворно забираются в седла, решила кое-что уточнить. К сожалению, орк ничего говорить не стал, сам запрыгнул на коренастого жеребца и обернулся ко мне.

— Забирайся. Путь не близкий.

Я вздохнула, пристроила сумку с продуктами и забралась в седло. Особых навыков в верховой езде у меня не было, поэтому за пределами стойбища, когда моя лошадка почуяла свободу, возникли трудности. Она не хотела слушаться и шла туда, куда ей самой хотелось, а не за группой своих сородичей. Дети смеялись и шутили, конечно, юным оркам то что, если они едва ли не с рождения сидели в седлах, а я, всю сознательную жизнь прожившая в нужде, такой возможности не имела, хотя в школе нас учили, но чаще всего эти уроки прогуливала ради заработка, когда мы с братом пытались набрать денег на похороны бабушки.

— Женщина, кто тебя учил так ездить верхом? — с нескрываемой усмешкой, поинтересовался Ярангар, когда догнал мою своевольную лошадку и успел поймать за повод до того, как она пустилась вскачь.

Я промолчала, просто посмотрела в полные веселья льдисто-зеленые глаза орка, спрыгнула на землю, поправила одежду и пошла вперед. Он еще пытался что-то возражать, предлагал помощь и все такое, но, наткнувшись на мое упорство, в конце концов, отстал. Так дальше путь мы и продолжали — орки верхом, а я пешком, причем шла не торопясь, любуясь степью, впервые за много дней наслаждаясь жизнью и одиночеством. Никто не приставал с дурацкими вопросами, не пытался обозвать, упрекнуть, в общем, всеми возможными способами показать, что я чужая в племени. Наверное, в моей нынешней жизни это было самым тяжелым — быть чужой. Можно быть не похожей на людей, быть беднее, слабее, но все же жить среди своих сородичей, которые хотя бы понятны тебе. Понять орков мне было сложно, не в той среде выросла, не те впитала знания и привычки. Нет, я не пыталась доказать им что-то, свою уникальность или научить их другой, правильной с моей точки зрения жизни. Больно надо. Просто я ждала удобного момента.

Через пару часов Ярангар решил устроить привал. Он спешился и, дождавшись, когда я нагоню его отряд, взялся за разведение костра. Помогать даже не подумала.

— Куда мы идем? — спросила его.

— На восток.

— Замечательно, — обронила равнодушно, вытащила из сумки несколько лепешек, кусок вяленого мяса и флягу с водой.

— Ты куда? — удивился супруг, когда я отправилась в указанном направлении.

— Прогуляюсь пока.

Не обернулась, не взглянула на него, зная, что орк способен меня вернуть, если захочет. Все они так поступали с упрямыми женщинами — хватали, перебрасывали через плечо и несли в свой шатер. Что происходило потом? Я за ними следом не ходила. Хотя порой мне казалось, что женщины поступают так специально, чтобы обратить на себя внимание своих мужей, засидевшихся в степи. Не трудно тогда догадаться, чем после ссоры занимались орки. У меня же подобной цели не было, просто я решила идти вперед, поскольку ездить верхом все равно не умею, к тому же не хотелось терпеть насмешки со стороны недорослей.

Они догнали меня через полтора часа. Я к этому времени еще не устала, наверное, сказывалась скука по долгим пешим переходам. Как бы мне не хотелось улучшить свою жизнь, как бы не рвалась к богатству и процветанию, все же порой мне не хватало чего-то из старой жизни, может быть, по этой причине даже живя в столице, часто ходила пешком.

— Если ты будешь передвигаться пешком, мы не успеем к вечеру добраться до назначенного места, — обронил Ярангар, стоило его лошади пойти рядом со мной.

— Я вас не держу, скачите вперед.

Орк только вздохнул, наклонился и, сцапав меня за шиворот, забросил себе за спину. Я даже пикнуть не успела, как под тихие детские смешки оказалась на лошади.

— Придется заняться твоим обучением, — хмыкнул орк и пустил лошадь рысью.

Почему я так спокойно относилась к своей участи? Почему не возмутилась самоуправством супруга? Просто потому, что иначе все равно быть не могло. Орк может стерпеть своеволие женщины, но не более одного раза, а потом сделает по-своему. Я это знала и молчала, думая о том, как бы не свалиться на землю, поскольку держаться за мужа даже не думала. Было в нем нечто такое, что заставляло держаться на расстоянии, и дело не в его неполноценности, как орка. Просто от этого мужчины веяло такой силой, отчего временами я сомневалась в том, что Ярангар настоящий степняк. Он кто угодно, только не орк.

К вечеру рельеф изменился. На смену бесконечной серебристо-зеленой равнине пришли холмы, на одном из них имелась расчищенная площадка, окруженная со всех сторон камнями. Орки сноровисто расседлали лошадок, вычистили и отпустили пастись. Тут я расщедрилась и организовала для них магическую защиту. Ярангар только усмехнулся, но возражать не стал, поскольку за час до остановки мы случайно встретили не очень крупную хищную кошку с черными кисточками на ушках. Тогда орк сказал, что это степная рысь. Рысь, не рысь, а без транспорта, пусть и своенравного, оставаться не хотелось.

После ужина дети расстелили вокруг догорающего костра специальные мешки и забрались в них, отчего наружу торчали только макушки и носы, чтобы дышать. Я ограничилась парой одеял, подобные сооружения для сна мне не нравились. Мой же супруг уселся на камень и начал рассказывать одну из старинных легенд. Никакого отношения к оркам это повествование не имело, потому что рассказывал он об эльфах, о темных эльфах. Я застыла на своей лежанке и даже дышала через раз, прислушиваясь и одновременно припоминая подзабытую легенду. Откуда орк мог ее узнать? Кто бы стал ему ее рассказывать? Зачем? Не выдержав, приподнялась на локтях и долго всматривалась в освещенное огненными всполохами лицо. Временами мне начинало чудиться, что сквозь суровое и не самое симпатичное лицо с тяжелой челюстью и выступающим над глазами лбом проступают другие черты. Кого он мне напомнил? Я боялась впустить в голову эту мысль и только следила за ним, прислушивалась к голосу, наблюдала за устремленным к звездному небу взглядом, подмечая сжатые кулаки и слыша редкие тяжелые вздохи. О чем думал этот странный орк? Что тревожило его душу? Странно, раньше меня не заботил внутренний мир супруга. Что же изменилось теперь?

«Наверное, просто любопытство», — засыпая, подумала я и уже на грани между сном и явью успела заметить, как орк перемахнул через камень и скрылся во тьме.

ГЛАВА 3

В степи мы провели четыре дня. Ярангар и его ученики целыми днями бродили вокруг холмов, временами уходили чуть дальше. Орк учил подростков охотиться, показывал обитателей степи. Я сама была удивлена разнообразием животного мира и с любопытством наблюдала за огромным стадом крупных животных, чем-то похожих на коров. Иногда вблизи нашей стоянки появлялись мелкие лисы. Лошади были им не по зубам, а вот наши припасы очень даже манили своей доступностью. Ну, откуда этим плутовкам было знать, что наша еда на самом деле надежно защищена. К тому же на следующий день к нам прибился Асу. Ярангар не хотел брать его в поход, однако пес ослушался и пришел к нам. Орк рассердился и хотел прогнать своего питомца, но я не вытерпела и вмешалась.

— Оставь его, — попросила, положив сверху на руку супруга ладонь и сжала. — Асу тоскует в лагере.

Ярангар вздрогнул, будто мое прикосновение доставило ему массу неприятных ощущений, кивнул и, высвободившись, ушел заниматься своими делами.

— Ну, что будем делать? — присев рядом с псом, поинтересовалась я и потрепала его между ушей.

Асу нравились мои ласки, он был единственным живым существом, к кому я не питала неприязни, даже привязалась к зверю, мы ведь часто находились в обществе друг друга, тем более, пес отвечал мне добром и защищал от воинственных орчанок. Вот и теперь пес оставался со мной, правда, его хозяин не знал, что я отпускаю Асу погулять. Нельзя держать зверя на привязи, это неправильно, поэтому поступала так, как велит сердце.

Чем я занималась, пока все остальные постигали азы выживания в степи? На мне была готовка. Из-за скудности припасов особого разнообразия не получалось, поэтому основу рациона составляли похлебки, лепешки и мясо, добытое юными охотниками, причем туши дети разделывали сами, разве что Ярангар давал временами наставления или советы.

На второй день я вдруг поймала себя на мысли, что мне нравится в степи. Пусть здесь нет условий к комфортному существованию, зато была свобода, поскольку, закончив с приготовлением пищи, я была предоставлена сама себе, мне не нужно было заниматься другими делами, тащить на себе детей, они сами могли о себе позаботиться. Именно этому учил их Ярангар. Единственное чему не учил их орк — это военное дело. Конечно, он ведь тоже не состоял в рядах орочьей армии. И куда ему хромому и обделенному ростом тягаться со своими братьями? Мне с ними, к счастью, редко приходилось пересекаться, только с их сварливыми женами или дочерьми, но эта проблема, по-моему, никогда не разрешится. Они невзлюбили меня так же сильно, как и Ярангара.

На третий день уже под вечер, когда мой супруг разрешил детям поиграть, он подозвал меня и повел в сторону маленького табуна наших лошадок.

— Ты не приспособлена к жизни в степи, Луиза, — сказал он, набрасывая на одну из лошадей уздечку. — Я знаю, что в душе ты плевала и на меня, и на всю нашу жизнь, возможно, послала давно всех орков куда подальше и даже ненавидишь нас, но…

— Но? — поинтересовалась я, выгнув бровь.

— Тебе придется научиться ездить верхом. Даже магам этот навык жизненно необходим, — усмехнулся орк и, пока я не опомнилась, подхватил на руки и забросил смирно стоящей лошади на спину.

— Прямо сейчас? — ужаснулась я, вцепившись пальцами в луку седла.

— А когда? Хочешь заниматься этим на глазах у всего племени?

Я тут же замотала головой, представив себе, как будут веселиться орки. Ну, уж нет! Такой возможности я им не предоставлю.

— Ладно, — выдохнула, смирившись, и покосилась на Асу, который, сидя в сторонке, внимательно следил за хозяевами, — мой дорогой супруг, что нужно делать?

Ярангар захохотал после моих слов и хлопнул ладонью лошадь по крупу. Та взбрыкнула и едва не отправила меня в полет, ведь я нисколько не ожидала от орка подобной подлости.

— Чтоб тебе и на вторую ногу охрометь! — закричала на орка от избытка чувств и успела натянуть повод, но лошадь слушаться не хотела и продолжала пятиться от Ярангара, который наступал на нас с таким видом, будто собирался убить.

— Ты должна доверять лошади! — выкрикнул он. — И перестань ее бояться, она чувствует твой страх и сама боится! Но в то же время ты должна показать, кто из вас главный, если покажешь свою слабость, она не станет тебя слушать и будет делать по-своему.

— Легко говорить, — прошипела в ответ, пытаясь развернуть лошадь.

Ярангар только ухмылялся и неукротимо приближался к лошади, а она едва ли не отплясывала от страха, но почему-то не убегала, замерла на месте, только по ее телу порой волнами пробегала дрожь. Тем временем орк вынул из кармана лепешку и, разделив ее на части, одну протянул на раскрытой ладони. Лошадь всхрапнула, потом осторожно сделала в его сторону маленький шажок, еще один и еще, пока ее бархатистые губы с осторожностью не приняли угощение.

— Ты тоже могла бы ее угостить, — заметив мой колючий взгляд, упрекнул орк и легко потрепал лошадь по шее, взъерошил ее короткую гриву и высвободил из моих сжатых пальцев повод.

— Откуда мне это знать? — начиная закипать, процедила я и хотела спрыгнуть с лошади, но орк успел придержать меня за ногу.

— Сиди, — спокойно сказал он, — урок еще не окончен.

— У меня нет желания учиться этому! — психанула в ответ.

Лошадь дернулась, испугавшись моего выкрика, благо Ярангар удерживал ее за повод, только поэтому она не умчалась в степь вместе с перепуганной всадницей.

— Ты будешь учиться, Луиза, иначе я попрошу об этом кого-нибудь из братьев.

Эта угроза вызвала в моей душе бурю негодования.

— Ты не посмеешь!

Орк хмыкнул и пошел вперед, лошадь брела рядом, и только я все никак не могла успокоиться, то шипела от злобы, то сжимала и разжимала кулаки, чувствуя, как зудят кончики пальцев от желания призвать магию и порушить все вокруг.

— Успокойся. Неуравновешенный маг — беда для всего живого, — спокойно и даже холодно обронил Ярангар, глядя на степь.

— Откуда орку это знать? Ты ведь не маг.

Я покосилась на орка и на самом деле попыталась взять себя в руки. К тому же на степь медленно опускался какой-то необычайно умиротворенный вечер, будто он устал раньше, чем пришло его время. Наступило затишье, даже легкий ветер, что целыми днями играл с травой, затих, спрятался, и степь замерла.

— Откуда ты знаешь танцы дроу? Ведь ты человек, — в том же тоне отозвался орк и вручил мне повод.

Я открыла, было, рот, чтобы ответить, но не стала, только хмыкнула и отвернулась. Доверить свои тайны навязанному супругу? Немыслимая глупость, поэтому продолжала молчать, хотя орк свой вопрос повторил неоднократно.

— Тебе трудно ответить?

— А ты не мог предположить, что я просто не хочу отвечать на этот вопрос? — процедила ядовито. — Ты тоже не стремишься отвечать на мои вопросы.

— Я не привык доверять посторонним, — нехотя отозвался супруг.

— Вот и я не привыкла, — буркнула в ответ и слегка сжала лошадиные бока ногами. — К тому же, как можно доверять орку, который не похож на орка? А еще он то хромает, то вдруг его хромота чудесным образом пропадает. Для чего ты притворяешься, Ярангар? Кто ты есть на самом деле?

Он покосился на меня, потом на свои ноги и пожал плечами.

— Просто нога сегодня не беспокоит, вот и все.

Я не поверила ему. Орк врал, хотя его взгляд казался предельно честным. Ха-ха! Те, кто долго учатся врать, умеют и не такое, некоторым удается даже магию обманывать, так что верить орку я не собиралась, но и приставать больше не стала. Пусть хранит свои тайны, лишь бы мне они потом боком не вышли.

— Ты ведь училась в магической школе, — после долгого молчания начал Ярангар. — Почему не умеешь ездить верхом?

— А ты хитер, смотрю! — рассмеялась в ответ и призадумалась:

«Стоит ли что-то объяснять или нет?»

— И все же. Или ваша школа была настолько бедной, что при ней попросту не было конюшни?

— При нашей школе было все, только у меня не было времени на уроки по верховой езде.

— Интересно, и чем же таким занималась моя жена в то время, когда другие адепты посещали такие важные занятия? — с усмешкой, поинтересовался орк и едва не получил пяткой в лоб, просто не успела я так быстро высвободить ногу из стремени.

Ох, как тяжело стало на душе. Ярангар даже не подозревал, что всего одним вопросом смог ткнуть меня носом в тщательно скрываемые воспоминания. На миг я будто заново вернулась в те времена, вспомнила умирающую бабушку, брата и лицо Алэра Дамарро, которому было плевать на собственную мать, он даже на похороны явился в стельку пьяным и пытался еще возмущаться, что гроб не такой, и место на кладбище выбрано неправильно. К счастью, бабушкины соседи были людьми неравнодушными и увели его, чтобы он не смел хотя бы на похоронах мучить свою мать. Тогда я так горько плакала от обиды, от горечи утраты родного человека, рыдала на груди у брата, и никто, никто не мог унять этой боли. Она по-прежнему жила в моей душе, просто я в погоне за лучшей долей позабыла об этом, постаралась стать другой Луизой, чужой Луизой, которой не ведомы страхи, горести и лишения. Заигралась и теперь вдруг, будто со стороны себя увидела, посмотрела и ужаснулась. Что со мной стало? Как я докатилась до такой жизни? Как?

— Не притворяйся. Кого ты хочешь обмануть? Такая девушка, которой ты только прикидываешься, не умела бы готовить и стирать, а ты умеешь и делаешь. Кто ты?

Орк посмотрел на меня, и его брови удивленно поползли вверх, потому что по моим щекам катились слезы. Такой слабости я давно себе не позволяла, а тут не сдержалась.

— Ты чего?

— Идите все к черту! — закричала и, стукнув кобылу пятками под брюхо, помчалась вперед.

Конечно, наездницей я была никакой, но злость гнала куда-то вдаль, туда, где никто не увидит моих слез, не узнает моей боли. Бежать, бежать, как когда-то.

И вот мы вновь вернулись в племя. Орки будто и не заметили нашего отсутствия, только матери, чьи дети были вместе с нами, нетерпеливо дожидались, а потом сверлили неприязненными взглядами, глядя на то, как мы прощаемся. В этот день я не выходила из шатра, и Асу тоже никуда не отлучался, лежал рядом и вздыхал, будто что-то тревожило его звериную душу. Ярангар отправился навестить отца, и его возвращения можно было не ждать, то есть с этих встреч орк всегда возвращался поздно.

А потом мне вдруг сделалось невыносимо скучно и тесно в шатре. Честно говоря, в жилищах орков не хватало света и простора. Окон здесь не было, лишь круглое отверстие в потолке, откуда лился скудный свет и куда, по идее, должен был выходить дым от очага, однако пищу в шатре готовили редко, наверное, только в те дни, когда случался дождь. Я переоделась и, кликнув с собой Асу, вышла на улицу. Орки разбрелись по шатрам. Бывали дни, когда мужчины не покидали стойбище ради тренировок, активного участия в хозяйственных делах, конечно, не принимали, но, по крайней мере, находились рядом со своими семьями. Честно говоря, меня только порадовало отсутствие сородичей Ярангара. Никто не цеплялся и не смотрел свысока.

— Прогуляемся? — поинтересовалась, глянув на пса.

Асу, будто понял мои слова, вильнул хвостом и засеменил рядом. Уже на выходе из стойбища, там, где была сооружена хлипкая на вид изгородь, но заинтересовала меня не она, я заметила выставленные рядом с ней клетушки. В таких содержали хаасов после отлова. И тут меня посетила догадка — Ярангар специально вытянул меня в степь, чтобы я не встретилась случайно со своими коллегами. Зачем орк так поступил: боялся, что его супруга сбежит, или специально спас от неприятной сцены, ведь с магами запросто мог придти и Макс. Макс…

Скучала ли я по мужчине, за которого так страстно хотела замуж? Первое время мной так сильно владела злоба, что ни о чем другом, как о возможности разорвать брачные узы, думать не могла. Когда же немного поуспокоилась и нехотя втянулась в быт орков, я вспоминала Максимилиана, но не от тоски по нему самому, все равно его не любила. Просто мне сильно не хватало тех встреч, когда можно было забыться, отдаться во власть его ласк, поцелуев, снисходительно принимать комплементы, слушать страстный шепот, когда мой бывший теперь уже жених без устали признавался в любви и восхищался моей красотой. И чем больше проходило времени, тем сильнее мне хотелось близости с ним, правда, в то же время меня сильно пугало это желание, которое одно время даже уснуть не давало. Такими ночами я долго ворочалась на своей лежанке, пытаясь не думать, не вспоминать, только зачастую проигрывала самой себе в этой неравной борьбе и, кликнув Асу, уходила ночью из шатра, чтобы прогуляться, развеяться, отвлечься от опасных мыслей. Что же такого неприемлемого там возникало? Хм, стыдно признаться, но я смотрела на орка и думала, что еще немного и сама наброшусь на него, хоть и ненавижу. Не подозревала, что неудовлетворенная женщина может быть такой дикой и необузданной.

«Остынь, Луиза, — говорила сама себе, — потом ты сильно об этом пожалеешь».

Эти ли мысли, обращенные в свой адрес, либо что-то другое, но страсти в моей душе потихоньку улеглись, однако в тот период времени я была до ужаса раздражительной и злой, из-за чего частенько схлестывалась с орчанками и скандалила не хуже них.

Очередная глава моей жизни завершилась, и началась новая. Особо радоваться в этой части было нечему. А что радовало меня еще совсем недавно? Только бредовая идея выйти замуж за Макса и забыть о жизни в нужде. Почему я так сильно стремилась к богатству? Зачем оно мне? Я много размышляла об этом. Да, много. Когда общаться особо не с кем, а те личности, с кем приходится иметь дело, не вызывают желания поговорить, как-то незаметно погружаешься в себя и начинаешь переосмысливать поступки, обещания, мечты, всю свою жизнь. Всю: от начала и до настоящих дней, а не последние несколько лет. Словно старый кувшин, я откупорила свою душу и сквозь пыль взглянула на свою судьбу под иным углом. О, это было трудно. Тяжело заставить себя отказаться от каких-то убеждений, мечтаний и устремлений. Я боролась с собой, не всегда успешно, но, в конце концов, встретились две Луизы: нынешняя и та, настоящая, и когда это произошло, меня ждала масса неприятных открытий. Страшно и больно было смотреть глазами реальной Луизы на то, во что я сама превратила свою жизнь. Вдруг выяснилось, что Луиза Дамарро, та самая Луиза, которая любила свою семью и была очень доброй и отзывчивой девочкой, еще жива. Она живет внутри, просто спряталась, укрылась за проблемами, страхами, душевной опустошенностью, но жива. Я смотрела внутрь и понимала, что в погоне за мнимым счастьем почти лишилась самой важной части своей личности — того «я», что делает меня самой собой, а не бездушной куклой, ширмой. Своими собственными мыслями, поступками, желаниями превратила свою жизнь в спектакль, в игру, где главным призом за хорошее исполнение должен был стать обеспеченный супруг. Неужели я так сильно этого хотела? И почему не хочу сейчас?