Бесплатный фрагмент - Проклятая церковь и другие истории

Часть первая

Лето в деревне было бы для меня сплошным отдыхом, если бы не дядя Петя. Это старший брат моей матушки и он был большим начальником в Ростове. Я уже не помню, что у него там была за должность, но приезжал он всегда на черной Волге и с водителем Сашкой.

Сашка был отличным парнем, катал нас иногда до магазина и на речку. А вот дядя Петя…

Мать, помню, смеялась, читая его письма:

«Приезжай сестра…, встречу…, отдохнешь от своей работы…»

Ага, говорила она, отдохнешь в деревне — там всегда работа найдется. Встретит…

Я вот сколько помню, встретил он нас только один единственный раз, а все остальные годы своим ходом. Чемодан и сумку в зубы, и пешкодралом по степной пыльной дороге. Хорошо, если попутка, а так все семь километров под донским солнцем в июне или июле месяце.

А когда дядя Петя приезжал сам в хутор, то это означало, что работать придется всем. Он и сам, как только приедет, снимал пиджак, штаны с подтяжками и рубашку, одевал трико и старую клетчатую рубаху, и обязательно калоши, и вперед, отдыхать.

Вот скажите на милость, зачем большому начальнику самому сажать картошку, помидоры, лук, а потом все это пропалывать, поливать, собирать. Он, если приедет на субботу и воскресенье, так с утра и до вечера возится то в огороде, то во дворе. Как сейчас его помню — высокий, плотный, черные волнистые волосы, круглое лицо и мощная челюсть. Настоящий донской казак. С возрастом он набрал вес, и бабушка ругала его:

— Петро, ну куда ты такое брюхо нажрал, скоро в машину не влезешь.

— Мать, я и сам не рад, и не ем я ничего, да вот все время на машине, ходить скоро разучусь, вот и нарастает мясо-то с жиром.

Но и вес не мешал ему часами возиться во дворе. Ольга — его дочь, старалась приезжать к бабушке только в будние дни, и сматывалась в пятницу, чтобы и ее отец не припахал к активному отдыху. Ну а он, не найдя любимой дщери, как он ее называл, приобщал к полезному труду нас — меня и Мишку. Мишке везло меньше, он-то все лето у бабушки отирался, а я только месяц.

Но зато он всегда привозил что-нибудь вкусное и необычное для нас, детей простых смертных. Ну правильно, начальник все-таки. Сам он действительно все эти вкусности не ел. Любил он свое, им самим выращенное. У него, кстати, и дачи не было. А зачем — он старший брат и эта усадьба по праву была его. Он после войны единственным мужчиной в семье остался. Дед еще в сорок втором погиб.

Вообще, все в хуторе уважали дядю Петю и не столько за то, что он в начальники вышел, сколько за его спокойный и рассудительный характер, и уважительное отношение ко всем.

Он ведь и мать мою выучил. В пятидесятых в деревне была только семилетка и он забрал мою мать, младшую в семье, к себе, чтобы она смогла закончить десять классов и поступить в Ростовский университет. Он тогда не был еще начальником и жил в Новочеркасске в однокомнатной квартире с женой и только что родившейся Ольгой. Тяжко было, его жена вечно ворчала, но мать закончила школу и в универ поступила.

Да, классный он мужик был, дядя Петя. Жаль, умер рано — ему шестьдесят было всего. А все лишний вес, так мать говорила. Сердце у него не выдержало, но это уж у начальников профессиональная болезнь такая.

Но до этого еще далеко, и тогда он был еще относительно молод и вес только начал набирать.

Однажды он приехал и, к нашему удивлению, сказал, что у него настоящие выходные и завтра он нам кое-что покажет. Мы с Мишкой были заинтересованы и когда ложились спать, все гадали, что он нам такое собрался показать и рассказать.

В нашей семье все умели рассказывать, и дед Иван, и бабушка, и дядя Петя. Говорят, что наш дед, тот вообще книгу писал, да бабушка ее спалила. Он там что-то такое понаписал, что она со злости выкинула его тетрадки в печку, после того, как сестра ей прочитала что-то из одной его тетрадки. Мать по секрету сказала, что дед побил тогда бабушку просто смертным боем. Еле жива осталась. Казаки бешеные были, а женщины…

Часть вторая

Утром мы позавтракали, сходили умыться. Дядя Петя уже с утра успел что-то прополоть, полить и чего-то починить. Потом пришел дед Иван и мы все сели пить кофе. Дед Иван спрашивал дядю, как там в мире и что в Ростове себе начальство думает:

— Вот, Петро, гутарют, что соседям дорогу проведут, а нам когда? Ты сам-то помнишь, как на своей машине застрял в прошлом годе?

— Дядь Вань, так я откуда знаю. Я за строительство не отвечаю. Слышал, что в генеральном плане развития есть дорога, но когда строить начнут, не знаю. Тут ведь и районное начальство есть, и у них свои планы. Наш хутор не в приоритете.

— Все у вас не в приоритете, зажрались там в Ростове. Как иногородние стали управлять землей нашей, так все не в приоритете у них, вся земля наша, — ворчал дед Иван.

— Ладно вам. Я вот с парнями хочу до старой церкви дойти.

— Вона куда понесло. Кубыть там совсем все обвалилось. Давно не был. Так то, раньше часто туда наведывался, а таперича куда уж мне… А вы сходите.

— А что это за старая церковь? — спросил Мишка.

— Это вам Петро пусть расскажет. Это лучше на месте. Видеть и чувствовать надо. Так не объяснишь.

Вышли мы где-то через час, после того как попили кофе и посидели во дворе. Дед Иван выкурил пару самокруток, поворчал о том, как раньше все было хорошо и как сейчас все плохо. Раньше — это в его интерпретации было все, что до революции и тогда было просто замечательно, а вот после все стало ужасно.

Дядя Петя спрашивал его, а что же тогда, раз было так расчудесно, старая власть не удержалась и была сметена, и с какого рожна он сам воевал за красных и эту самую иногороднюю власть помогал устанавливать. Он ему и бригадирство в колхозе припомнил. Но у деда Ивана всегда был готов ответ — он, как и весь народ, надеялся на лучшее, а вот всякие начальнички все испортили.

Наконец мы вышли. Дед Иван проводил нас немного, мы поднялись по склону балки и пошли вдоль одного из ее ответвлений. Через пару часов мы свернули и пошли по степи в сторону группы холмов или курганов, кто там разберет, на одном из которых возвышался старый дуб. Дядя Петя сказал, что нам нужно именно туда, и что этот дуб является нашим ориентиром.

Ни Мишка, ни я, никогда не ходили в ту сторону, хотя про дуб знали, и как-то раз даже видели его издалека. Мне это дерево всегда казалось странным, а тут такая оказия.

— Дядь Петь, а что это за дуб. Тут же у нас они не растут нигде.

— А, дошло… Это, Славка, вещий дуб и ему уже почти четыреста лет. На самом деле, триста, четыреста или больше, никто не знает, но его история всем была известна.

— А нам вот нет, — сказал Мишка.

И действительно, ни бабушка, ни дед Иван, ни наши родители про этот дуб ничего не рассказывали, а может мы просто и не спрашивали.

— Ладно расскажу. История интересная и короткая. Пока идем, успею вам рассказать:

Вещий дуб

Было это давно. Тогда казачество большую силу тут набирало, и вы знаете, что в наших местах дозорные заставы сроду тут были. Уж не знаю, сами ли казаки или по приказу какого московского воеводы, но прибыл сюда отряд и устроили они на кургане вышку дозорную и поставили пару куреней небольших. Тут раньше часто татарские и ногайские отряды проходили, что за полоном на русские и польские земли шли. Так что, важное тут место было и тогда, и ранее.

Вот как-то летом стояли тут два брата в дозоре. С ними еще десяток казаков был. Смотрят, идут татары и их целая тьма. Большой набег. Ну, огонь на вышке запалили, сообщили о том, что опасность надвигается и дальше следят, а коней держат наготове. Прошел первый отряд татарской конницы и вроде не обратили внимания враги на дозорных. Успокоились казаки, но бдительность не потеряли. Дальше следят. И не зря.

Прошло два дня и тут второй отряд конницы и в этом отряде врагов еще больше. Это уже не простой набег был. И мурза, что новое войско вел, знал о дозоре и послал к нему своих воинов. Уже почти окружили казаков, а те не успели уйти. Глядят, а на них со всех сторон татары наступают.

Что делать? Решили так — один поскачет и сообщит о том, что тут большое войско, а остальные время протянут. Кинули жребий, выпало ехать одному из братьев, а он старший и не хотел младшего оставлять. Поперек старшего в пекло негоже идти, так он считал, но раз жребий выпал, значит Бог так решил — так все рассудили. Да и наездником он был более искусным, а значит шансов доставить донесение у него больше.

Прощаются, значит, братья, а старший, что уезжать должен, говорит:

— Ты браташ, коль не выживешь, подай мне весточку с того свету, как тут все случилось.

— Братка, ты сдурел что ль, как я тебе весть оттуда пошлю, по ночам что ли к тебе с того света являться должен?

— А ты смоги, иначе никуда не поеду я. Вместе росли, вместе и помирать будем.

— Ладно. Давай так. Помнишь этот желудь? — спросил младший старшего брата.

— Помню, батя наш его с родных мест на память принес. Значит он тебе его отдал…

— Так вот, я этот желудь тут посажу и поведаю ему все, что со мной тут приключилось. Он вырастет, а ты, коль жив останешься, придешь к нему, и он тебе все расскажет.

— Так не растут у нас дубы.

— А этот вырастет, верь. Ты же сам от меня невозможного просишь.

Ускакал старший брат, с трудом ушел. Гнались за ним, не раз приходилось отбиваться. Весь израненный, но доставил он своим весть о том, что не один отряд татарский в набег пошел. Смогли войско подготовить и хоть татары побили многих и полону набрали, но могло быть и хуже.

Старший брат, хоть и весь пораненный был, участвовал в отражении набегов, а потом в ответный поход ходил, а потом еще, и еще. Несколько лет его мотало, все не мог на то место вернуться и проверить, есть ли от браташа весточка. Наконец выдалось у него время. Уже с десяток лет прошло.

Он жену себе нашел и двое сыновей у него росли. А жена его татаркой была. Это в те времена у казаков заведено так было. Жен своих у татар и в туретчине добывали. Ловили девок, привозили на Дон, крестили их попы местные и венчали по-быстрому. Тут так было. Вот решил старшой съездить на заставу ту старую, проведать младшего. Не один поехал, жену свою взял с сыновьями и отряд казаков небольшой. Он к тому времени в атаманы вышел.

Добрались они до кургана, спешились. Казаки лагерь разбили, а старшой с женой и детьми на холм поднялись. Смотрят, вышка дозорная сгоревшая, а рядом с ней небольшое деревце выросло. Невысокое, но дубы поначалу медленно растут. Но вырос же и ведь прижился, что удивительно. Сушь у нас тут сроду была, а он еще и на холме высоком.

Указал казак жене и сыновьям на дуб тот и говорит:

— Вот, весточку браташ мой прислал, как и обещал. Сейчас посидим, послушаем, что он расскажет.

Сел он возле дуба, и жена с сыновьями тоже уселись. Она, хоть и украл старшой ее из дома родного, любила его и слушалась во всем.

И вот сидят они все, прислушиваются. А вокруг тишина, только внизу казаки в лагере гомонят, обед варят, да пересмеиваются. Ну, мальчишки-то сидеть на месте не могут, как и вы, вскочили и пошли там все осматривать, а жена как сидела, прислонив голову к плечу мужа, так и уснула, и сам старшой тоже вроде как уснул.

И пока они спали, приснились им сны. Каждому свой. Проснулась жена старшого и заплакала. Казак тоже проснулся и спрашивает ее:

— Что плачешь, жжана?

— Да вот, батюшка мне мой приснился. Сказал, что тут погиб он и похоронен. Не знаю, что и думать.

— Так вот оно что. А мне мой младшой приснился и рассказал, что бой тут был страшный, что сразились они с большим отрядом и полегли все, но и татар порубили много. Славная сеча была. И казаки, и татары сражались, как настоящие богатыри. Мурза главный приказал похоронить всех рядом и почести и своим, и нашим оказал. А брата моего и старшего над татарским отрядом отдельно приказал похоронить, ибо великими воинами они были.

А тут подбегают мальцы к отцу да матери и кричат, что могилы они две нашли, а там оружие лежит и камень большой. Встал казак и жена его встала, подошли они к могилам, что сыновья им указали. Увидели, узнали. Брат узнал саблю младшего, а жена шлем отца своего углядела. Свиделись, значит, и весточки оба получили.

Но не только о прошлом рассказал младший брату старшему, но и о будущем. Сказал он и про то, как умрет старший. Тот задумался, но не был печален. Спросила его жена, что с ним, а тот ей и ответил.