Бесплатный фрагмент - Происшествие в Норвуде

— С точки зрения меня, как эксперта по уголовным делам, — сказал Шерлок Холмс, — после смерти профессора Мориарти Лондон стал на редкость неинтересным городом

— Вряд ли найдётся много обывателей солидарных с вами, — ответил я.

— Ну-ну, я не должен быть эгоистом, — сказал он с улыбкой, отодвигая стул от стола. — Общество, безусловно, выигрывает, и никто не проигрывает, за исключением бедного безработного специалиста, чья профессия не нужна. Для этого человека утренняя газета — источник новой полной приключений работы. Часто это лишь слабый след, Ватсон, самый слабый намёк, и всё же этого было достаточно, чтобы я понял, что криминальный мозг был там, так же, как лёгкое дрожание краёв паутины напоминает о грозном пауке, который скрывается в центре. Мелкие кражи, бессмысленные нападения, кажущееся бесцельное насилие — для человека, у которого есть ключ к разгадке, всё это объединяется в одно целое. Для специалиста, изучающего криминальный мир, ни одна из европейских столиц не давала столько материала, как Лондон. Но только не теперь. — Он пожал плечами в шутливом осуждении сложившегося положения дел, для которого сам так много сделал.

Это было спустя несколько месяцев как вернулся Холмс. Я, по его просьбе, продал свою практику и поселился в старом доме на Бейкер-стрит. Молодой врач по имени Вернер купил мою маленькую кенсингтонскую практику и с поразительной лёгкостью дал самую высокую цену, какую я осмелился попросить. Счастливый случай, который объяснился только несколько лет спустя, когда я узнал, что Вернер был дальним родственником Холмса и что деньги предоставил мой друг.

Месяцы нашего сотрудничества, в то время, не были столь безоблачными, как он утверждал, ибо, просматривая свои записи, я обнаружил, что этот период включает в себя дело о бумагах бывшего президента Мурильо, а также шокирующее происшествие с голландским пароходом «Фрисландия», которое едва не стоило нам обоим жизни. Однако его холодная и гордая натура всегда питала отвращение ко всему, что имело публичную огласку, и он самым строгим образом обязал меня не говорить больше ни слова о себе, своих методах или успехах. Запрет, который, как я уже объяснил, был снят только теперь.

Шерлок Холмс откинулся на спинку стула после своего капризного протеста и неторопливо разворачивал утреннюю газету, когда наше внимание привлёк громкий звонок в дверь, за которым немедленно последовал глухой стук, как будто кто-то стучал кулаком в наружную дверь. Когда дверь отворилась, в холл ворвался уличный шум, быстрые шаги застучали по лестнице, и мгновение спустя в комнату ворвался молодой человек с безумными глазами, бледный и растрёпанный с трясущимися руками. Он смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого и под нашим вопросительным взглядом понял, что за столь бесцеремонное вторжение необходимо извиниться.

— Простите, мистер Холмс, — воскликнул он. — Вы не должны сердиться на меня. Мистер Холмс, я несчастный Джон Гектор МакФарлейн.

Он объявил об этом так, словно одно это имя могло объяснить и его визит, и его манеру, но по бесстрастному лицу Холмса я понял, что и для него это значило не больше, чем для меня.

— Возьмите сигарету, мистер МакФарлейн, — сказал он, протягивая ему портсигар. — Я уверен, что глядя на вас, мой друг доктор Ватсон прописал бы вам успокоительное. Последние несколько дней погода была очень тёплой. А теперь, когда вы немного успокоитесь, я буду рад, если вы сядете в это кресло и очень медленно и спокойно расскажете нам, кто вы и чего хотите. Вы назвали своё имя так, как будто я должен был знать его, но уверяю вас, что, кроме очевидных визуальных фактов, что вы холостяк, адвокат, масон и астматик, я ничего о вас не знаю.

Поскольку я был хорошо знаком с методами моего друга, мне было нетрудно проследить за его выводами и заметить неряшливость одежды, пачку юридических бумаг, амулет для часов и сиплое дыхание. Наш клиент, однако, изумлённо посмотрел на Холмса.

— Да, всё это так, мистер Холмс, и, кроме того, в данный момент я самый несчастный человек в Лондоне. Ради бога, не бросайте меня, мистер Холмс! Если они придут арестовать меня до того, как я закончу свой рассказ, пусть дадут мне время, чтобы я мог рассказать вам всю правду. А потом, я могу с лёгким сердцем отправиться в тюрьму, если буду знать, что вы занялись моим делом.

— Арестовать вас? — сказал Холмс. — Это действительно очень приятно… очень интересно. По какому обвинению вы ожидаете ареста?

— По обвинению в убийстве мистера Джонаса Олдакра из Норвуда.

На лице Холмса удивление сменилось сарказмом.

— Боже мой, — сказал он, — только что за завтраком я сказал своему другу доктору Ватсону, что сенсационные случаи исчезли из наших газет.

Наш гость протянул дрожащую руку и взял утренний выпуск «Дейли телеграф», все ещё лежавший на коленях Холмса.

— Если вы прочтёте вот это, сэр, то сразу поймёте, по какой причине я пришёл к вам в такой ранний час. Мне уже кажется, что моё имя и моё несчастье у всех на устах.

Он развернул газету, чтобы открыть центральную страницу.

— Вот здесь. Я, с вашего позволения, прочту сам. Послушайте, мистер Холмс. Вот только заголовки: «Таинственное происшествие в Норвуде. Исчезновение известного строителя. Подозрение в убийстве и поджоге. Преступник оставил следы.» Это следы, по которым они уже идут, мистер Холмс, и я знаю, что они ведут ко мне. За мной следили от станции Лондон-Бридж, и я уверен, что они только и ждут ордера на мой арест. Это разобьёт сердце моей матери! Это убьёт её!

Он ломал руки, он был в агонии.

Я с интересом смотрел на этого человека, которого обвиняли в убийстве. Он был светловолосый и красивый, с испуганными голубыми глазами и чисто выбритым лицом, со слабым, чувствительным ртом. На вид ему было лет двадцать семь, а одежда и манера держаться выдавали в нем джентльмена. Из кармана его лёгкого летнего пальто торчала пачка мятых нотариальных бланков, свидетельствовавших о его профессии.

— Мы не должны терять время, пока вы у нас, — сказал Холмс. — Ватсон, не будете ли вы так любезны взять газету и прочитать абзац, о котором идёт речь?

Под энергичными заголовками, которые цитировал наш клиент, я прочёл следующую наводящую на размышления статью.

— Вчера поздно вечером или сегодня рано утром в Норвуде произошёл инцидент, который, как опасаются, указывает на серьёзное преступление. Мистер Джонас Олдакр — известный житель этого пригорода, где он много лет занимался строительством, холостяк пятидесяти двух лет от роду, живёт в Дип-Дин-Хаусе, в Сайденхэм на дороге с таким же названием. У него была репутация человека эксцентричных привычек, скрытного и замкнутого. В течение нескольких лет он практически отошёл от бизнеса, в котором, как говорят, накопил значительное состояние. Правда, рядом с домом ещё сохранился небольшой лесопильный склад, и вчера вечером, около двенадцати часов, была поднята тревога, что один из штабелей горит. Вскоре машины были на месте, но сухие дрова горели с большой скоростью, и было невозможно остановить пожар, поэтому штабель сгорел полностью. До этого момента инцидент имел вид обыкновенного несчастного случая, однако новые подробности указывают на серьёзное преступление. Было странно, что сам хозяин склада отсутствует на месте пожара. Позже стало известно, что он исчез. Осмотр его комнаты показал, что на кровати никто не спал, а сейф, стоявший в ней, был открыт. По комнате были разбросаны важные бумаги и, наконец, в комнате были обнаружены следы борьбы. На полу были видны следы крови. Также на ручке дубовой трости, лежавшей на полу, виднелись пятна крови. Известно, что Джонас Олдакр накануне принимал позднего гостя. Была установлена личность владельца трости, им оказался молодой лондонский адвокат по имени Джон Гектор МакФарлейн, младший партнёр агентства «Грэм и МакФарлейн», по адресу Грешам, 426. Полиция сообщила, что имеет данные о мотиве преступления. О всех новых событиях мы будет информировать наших читателей.

— Далее. В прессе ходят слухи, что мистер Джон Гектор МакФарлейн арестован по обвинению в убийстве Мистера Джонаса Олдакра. По крайней мере, можно быть уверенным, что ордер был выдан. В расследовании в Норвуде произошли и другие зловещие события. Кроме следов борьбы в комнате пострадавшего строителя, стало известно, что французские окна его спальни (которая находится на первом этаже) были открыты. Там же обнаружены следы, как будто какой-то громоздкий предмет был перетащен к куче дров, и, наконец, утверждается, что обгоревшие останки были найдены среди угольной золы пожарища. По версии полиции, было совершено самое сенсационное преступление: жертву убили тростью в собственной спальне, обыскали бумаги, а труп перетащили к поленнице, которую затем подожгли, чтобы скрыть все следы преступления. Расследование уголовного дела оставлено в опытных руках инспектора Лестрейда из Скотленд-Ярда, который с присущей ему энергией и проницательностью приступил к работе.

Шерлок Холмс слушал закрыв глаза и сложив руки на груди.

— В этом деле есть, конечно, кое-что интересное, — сказал он в своей обычной вялой манере. — Могу ли я прежде всего спросить, мистер МакФарлейн, пока вы всё ещё на свободе, действительно существуют доказательства, которые могут стать основанием вашего ареста?

— Я живу в Торрингтон-Лодж в Блэкхит, с родителями, мистер Холмс. Но вчера вечером, поскольку у меня были очень поздние дела с мистером Джонасом Олдакром, я решил переночевать в отеле в Норвуде. Я ничего не знал о случившемся, пока не оказался в поезде и не прочитал то, что вы только что услышали. Я сразу же понял всю опасность моего положения и поспешил передать дело в ваши руки. Я не сомневаюсь, что меня могут арестовать либо в моем городском офисе, либо дома. Какой-то человек следил за мной от станции Лондон-Бридж, и я не сомневаюсь… О Господи! Что это?

Это был звон дверного колокольчика, за которым тотчас же последовали тяжёлые шаги по лестнице. Мгновение спустя в дверях появился наш старый друг Лестрейд. Через его плечо я мельком увидел двух полицейских в форме.

— Мистер Джон Гектор МакФарлейн? — Спросил Лестрейд.

Наш несчастный клиент встал, его лицо стало мертвецки белым.

— Я арестую вас за убийство мистера Джонаса Олдакра из Норвуда.

МакФарлэйн повернулся к нам с жестом отчаяния и снова опустился в кресло, как раздавленный.

— Подождите, Лестрейд, — сказал Холмс. — Полчаса не имеют никакой разницы для вас, а этот джентльмен собирался рассказать нам подробности, которые могут оправдать его.

— Я думаю, что будет сложно оправдать его, — сказал мрачно Лестрейд.

— Тем не менее, с вашего позволения, мне было бы очень интересно услышать его рассказ.

— Что ж, мистер Холмс, мне трудно вам в чём-либо отказать. В прошлом вы много раз оказывали помощь полиции, и мы просто обязаны оказать вам хорошую услугу от Скотленд-Ярда, — сказал Лестрейд. — В то же время я должен оставаться с арестованным, и должен предупредить его, что всё, что он скажет, может быть использовано против него.

— Мне не нужно многого, — сказал наш клиент. — Всё, о чем я прошу — это чтобы вы услышали и узнали правду.

Лестрейд взглянул на часы.

— Даю вам полчаса, — сказал он.

— Сначала я должен объяснить, — сказал МакФарлейн, — что лично я не знал мистера Джонаса Олдакра. Его имя было мне знакомо, так как много лет назад мои родители общались с ним, но вскоре их пути разошлись. Поэтому я очень удивился, когда вчера, около трёх часов дня, он вошёл в мой кабинет. Но ещё больше я удивился, когда он рассказал мне о цели своего визита. В руке у него было несколько листов вырванных из блокнота, исписанных каракулями, вот они.

Макферлейн положил на стол смятые бумаги.