Бесплатный фрагмент - Призрак: Идолы Света и Тьмы

Глава первая

После того, как я позвала на помощь, и стражники ворвались в мою комнату, один из них бросился на поиски Бога Мора. Несомненно, чтобы рассказать ему все о черном дыме, который они видели.

Богу Мору не потребовалось много времени, чтобы ворваться в мою спальню.

Как только он прошел через эти кремовые двери, каждая мышца моего тела слишком крепко прижалась к моим костям, и дрожь охватила мой позвоночник.

Когда его расплавленные белые глаза остановились на мне, я сидела на подоконнике, впиваясь пальцами в твердое дерево.

У меня едва хватило времени придумать достаточно сильную ложь, чтобы избежать его гнева. Когда я подумала о том, чтобы просто рассказать ему о Демьяне, конечно, упустив поцелуй, я вспомнила о проблеме с моей кровью.

Богу Мору стоило только выпить ее, и он увидит всю правду.

Мне нужна была ложь. Та, которая спасла бы меня от его гнева и его интереса к моим кровавым воспоминаниям. Но времени на то, чтобы придумать что-то, было не так уж много.

У дверей двое стражников сжались в комок, словно не в силах избавиться от страха, который цеплялся за них так же, как тревога цеплялась за меня.

Бог Мор убил последних стражников, которые позволили чему-то случиться со мной.

Я задавалась вопросом, подвергались ли стражники Отроки той же опасности.

Бог Мор повернулся ко мне, лунные глаза закипели белым пламенем ярости. «Что случилось, Дарина?»

Он уже знал ответ на этот вопрос. Я видела это по его сжатым кулакам, скрипящим под кожей перчаток, и по каменному выражению его прекрасного лица. Он хотел услышать мою сторону.

Я соскользнула с подоконника и наклонилась в неловком, напряженном поклоне.

«Я действительно не знаю.» Мой голос был тихим. «Я спала. Должно быть, я оставила окно открытым», — сказала я ему, не поднимая взгляда. «Меня разбудил ветерок.»

«Что ты видела?» Я слышала ледяную усмешку только в его голосе. «Еще одно ничего?»

В последний раз, когда я сказала ему, что ничего не видела, его доверие ко мне превратилось в нечто смертельное.

Я ожидала, что в тот день, он меня убьет.

Может быть, моя удача иссякла.

«Нет, ничего.» Я подняла на него глаза. «Только… вороны.»

Его бровь изогнулась. Удивление застыло на его лице.

«Вороны», — холодно повторил он.

Я попыталась объяснить. «Они залетели через окно с ветром. Когда я проснулась, их было полно, они роились по комнате. Но…»

Я замолчала и отвернулась. Нервное облизывание губ было прямым намеком на мое притворство. Мне нужно было быть максимально убедительной, иначе он выпьет мою кровь и увидит мою ложь.

«Дарина.»

Он привлек мой взгляд мягкостью своего тона. Но, даже мимолетным проблеском своей редкой мягкости, он не мог обмануть меня. Этот Бог был таким же Злом, как и все остальные Боги. Жестокий и хитрый, которому никогда нельзя было доверять.

И все же он пытался поймать мое доверие, как рыбу на крючок.

Его лицо смягчилось, став таким прекрасным, что у меня перевернулось сердце, и он провел кончиками пальцев, в перчатках, по моему подбородку.

«Скажи мне», — прошептал он, его мятное дыхание было испорчено предыдущей порцией моей крови, которую он выпил.

«Был дым», — сказала я. Это не было полной ложью. «Черный, густой дым. Как облако. Дым… Казалось, он пришел с воронами и…»

Я вздохнула и заставила себя посмотреть на него.

Его нежная маска была слишком убедительна, но я увидела за ней ядовитую змею, которой он был на самом деле.

«Это глупо.» В моем тоне прозвучал стыд.

«Наверно, я просто испугалась после…» — того, что ты заставил меня сделать, — «… всего, что произошло сегодня вечером. Я увидела дым, и он меня напугал.»

Я закончила, неуклюже пожав плечами и покраснев.

Внезапный жар, обжигающий мое лицо, был искренним. Пристальный взгляд Бога Мора казался более пронзительным, чем когда-либо, и я боялась, что он мог видеть мой разум и меня насквозь, где правда кричала на него из клубка лжи.

Тени погрузили его глаза в темные кварцевые камни, и после долгого молчания, его рука соскользнула с моей щеки.

Я выдохнула.

«Я прошу прощения», — пробормотала я. «Я зря потратила твое время.»

«Ты не потратила зря мое время», — сказал он. «Для твоей безопасности, у двери, стоит стража. Ты правильно сделала, что позвала ее.»

Сжав губы, я кивнула и бросила быстрый взгляд на стражников. Все еще стоя у двери, они, казалось, немного расслабились. Их плечи больше не были такими напряженными, и они, наконец, набрались смелости посмотреть в нашу сторону.

«Драго.» Бог Мор позвал светловолосого стражника, того самого, который оставался со мной в комнате, пока я пыталась придумать ложь.

«Запри окна изнутри», — приказал Бог Мор.

Бросив на меня долгий взгляд, он добавил. «Нельзя допустить, чтобы вороны снова забрались.»

Моя улыбка была слабой.

Драго низко поклонился, так низко, что я поняла, что он принадлежит Богу Мору, а не был заимствован у другого Бога.

Я наблюдала, как светловолосый Отрок вышел из комнаты, затем снова обратила внимание на Бога Мора.

Он молча изучал меня.

Мое сердце подпрыгнуло. Паника пробежала по моим венам, и я испугалась, всего на мгновение, что он раскрыл мой обман. Но, под ледяным холодом паники, кипел гнев, горячий и красный.

Я никогда не была тем, кто соблюдал чьи-либо правила.

Мало того, проявлялись двойные стандарты Бога Мора, и они покалывали мои порывы к насилию. В моих сжимающихся руках желание ударить Бога Мора было слишком соблазнительным.

Выбей из него лицемерие.

Это не Чудовище подталкивало меня в определенно смертельно опасном направлении. «Чудовища» больше не существовало. Бог Мор, во всем своем ужасе, был на самом деле прав в том, что он сказал прошлой ночью.

«Ты не две разделенные души, Дарина. Ты одна.»

Но все это не изменило того, как он смотрел на меня, каждый взмах его пронзительного взгляда царапал мою душу. Я чувствовала, как он ищет ложь.

Я здесь не единственная лгунья.

Эти слова щекотали мой язык. С горьким привкусом во рту, я проглотила их обратно.

Этот Бог солгал мне о моем нападающем. Он солгал мне в лицо и заверил меня, что я в безопасности. Но, мой нападавший все еще был там, скрываясь в коридорах дворца из звездной пыли. И жизни, за мое нападение, был лишен не тот смертный.

Бог Мор знал, что Малуша невиновна, но все равно приказал ее казнить. Если он собирался мне лгать, то почему я должна была говорить правду?

Не говоря уже о том, что недоверие в его лунных глазах усилило мои собственные подозрения. Стражники были крайне напуганы черным дымом в моей комнате, а Бог Мор слишком быстро пришел ко мне. Для меня это было так же ясно, как полуденное небо в Солнечный сезон.

Бог Мор знает Демьяна.

Или, по крайней мере, он знал о нем, его дыме, его воронах. И какие бы знания он ни держал за своими губами, он хранил их в тайне.

Наконец, Бог, казалось, был удовлетворен тем, что увидел на моем лице и в моих глазах и отвел взгляд.

Переведя взгляд на мои смятые простыни, он сказал. «Твои уроки должны продолжаться, как обычно.»

Мне пришлось сдержать усмешку.

После той ночи, что я провела, последнее, чего я ожидала, так это доброты от Бога Мора. Поэтому, я не удивилась, что всего через несколько часов после того, как он влил в меня свой яд, заставил убить смертного, а затем, после того, как «вороны» ворвались в мою комнату, он все еще требовал, чтобы мое обучение продолжалось.

«Поняла», — пробормотала я и опустила взгляд.

Он повернулся и ушел, даже не оглянувшись в мою сторону.

Как только он вышел через двери и забрал с собой свою ледяную ауру, я издала сдавленный звук. Напряжение раскручивалось из моего тела, словно разматывающийся матросский канат.

Я осталась с одним стражником-Отроком, чей взгляд был устремлен на не разожженный очаг. С раздражением, я забралась обратно в простыни и зарылась лицом в пуховые подушки.

Я не ожидала, что усну легко после такой ночи, и когда Драго вернулся в комнату, ведя за собой команду смертных, несущих железные прутья и гвозди, даже подушки, прижатые к моим ушам, не могли заглушить грохот.

В конце концов, я отказалась от отдыха и приказала служанкам разжечь огонь и накормить меня ранним завтраком из персиков и красных яблок на этих плоских вещах из теста, называемых пирожными.

К тому времени, как окна были полностью зарешечены, мой большой фарфоровый таз для купания пускал пар, создавая теплые бризы, и я наслаждалась короткими моментами уединения. София, служанка, не в счет. Теперь она была для меня как тень. Даже когда она мыла мне волосы и чистила ногти, я чувствовала себя совершенно одинокой.

Думаю, это было обычным чувством во дворце. Это становилось повседневным делом.

Я скучала по Миле.

До нее, скорей всего, не дошли вести о том, что случилось со мной. Если мне нужно будет с ней поговорить, то мне придется ее выследить. Проблема была в том, что именно этим я и занималась уже несколько дней, а она все еще пряталась от меня.

После моего урока, в тот день, мне просто нужно было убедиться, что ей негде спрятаться.

Нам нужно было о многом поговорить.

Каспар был таким же тихим, как портреты на моих уроках.

Возможно, это был неожиданный поворот в моем обучении, но ему, похоже, было не очень комфортно с рабом смертным рядом со мной. Часто Каспар сжимал губы и переводил взгляд то на меня, то на смертного, которых нам присылал Бог Мор.

«Сосредоточься.» Резкий тон моего голоса вырвал Каспара из его мыслей. Я дико улыбнулась. «Ты же не хочешь, чтобы я сказала Богу Мору, что ты отвлекаешься?»

О, как мне нравилось быть той, у кого есть власть. Даже, если это была иллюзия. Это не имело значения, Каспар был вне игры, а я в деле.

Моя усмешка стала еще более дикой от этой мысли.

Каспар втянул воздух зубами, его янтарные глаза сверлили меня из-под ресниц. Его ноздри раздулись, когда он сделал долгий, глубокий вдох.

В моем тоне собралась каждая крупица уверенности внутри меня. «Готов?»

Каспар, на мгновение, бросил вызов моему взгляду своим холодным. Момент был разрушен, когда смертный сдвинулся с места рядом со мной, испытывая неудобство, и протянул мне руку.

Я бросила на него косой взгляд.

Мне было интересно, слышал ли он, что я сделала с одним из его братьев, низшим поклонником, обреченным на жизнь рабства ниже всех остальных рангов. Поклонника, которого я убила голыми руками и своей отчаянной волей к выживанию.

Никакого чувства вины или раскаяния не возникло во мне, но я знала, что должна была что-то почувствовать. Что угодно. Хотя бы самую малость жалости. И все же я была слишком занята восторгом от расцвета своей власти над Каспаром, чтобы чувствовать что-то еще.

Я взяла руку смертного. Его кожа была влажной и горячей по сравнению с моей.

«Сопель», — сказала я, махнув другой рукой. «Я начну с этого.»

Каспар поднял золотой сопель, маленький духовой музыкальный инструмент, со стола, его глаза были как обугленное дерево, и бросил его мне на ладонь.

Я сжала его в руке, и на моей коже, мгновенно, возникло ощущение меда, разбавленное примесью соли.

Я ухмыльнулась, гордясь собственным прогрессом, и закрыла глаза.

Здесь, во Дворце Богов, я полагала, что могу быть сама собой без особого стыда. Не то что на острове Малая Муксалма, где мне приходилось притворяться, что я такая же, как и все остальные.

Только сейчас, я поняла, насколько это было изнурительно. Кто-то умер? Притворись, что горюешь, заставь себя плакать. Кто-то зол? Не рви ему глотку. Ребенок падает с каменистой тропы? Не смейся, помоги ему.

Теперь я могла позволить этой постоянной хватке притворства ускользнуть от меня и признать, что мне было все равно на верующего раба, которого я убила, или на того, кого я собиралась затопить той силой, что пульсировала в золотом сопеле.

С улыбкой на лице, я использовала свою внутреннюю силу, чтобы выловить горький мед из сопеля. То, что я контролировала свое проклятие, не помешало медовой сущности бороться со мной, на всем пути через мое тело, но моя хватка была сильной, непреклонной, и я чувствовала, как сквозь меня проходят импульсы чистой силы.

Густая медовая сущность вошла в руку встревоженного и напряженного смертного рядом со мной. Сила сопеля не казалась такой уж ужасной, если не считать острых гранул солености, которые ее портили. Поэтому, я не ожидала, что может что-то произойти, когда все это навалится на дрожащего смертного.

Ой.

Я ошибалась.

Ужас отразился на моем лице, и я застыла.

Каспару хватило ума нырнуть под стол, в тот момент, когда это произошло. Мне не так повезло.

Раб взорвался.

По крайней мере, я успела закрыла рот, прежде чем кровавая масса полетела на меня. Я была вся покрыта в крови. С головы до ног, вся в крови.

Медленно, я потянулась к своим свежевымытым волосам и вытащила из одной из косичек странный губчатый розовый комок. Я скривилась и бросила его в лужу крови у своих ног.

«Это должно было случиться?» — спросила я и взмахнула руками, чтобы стрясти с них как можно больше крови и слизи.

Каспар снова появился с другой стороны стола, нетронутый тем беспорядком, в котором я плавала.

«Что касается Бога Мора, будь уверена, все прошло так, как он задумал», — сказал он.

Кровь была размазана по моему разозлившемуся лицу, когда я бросила взгляд на портрет Бога Мора. Эта проклятая картина жестоко ухмыльнулась, а его кварцевые глаза сверкали.

У Каспара была похожая ухмылка, но будучи Отроком, он просто не мог удержаться, чтобы не позволить своей радости взять верх, в отличие от сдержанного, расчетливого Бога. Его ухмылка переросла в широкую улыбку, которая сверкала ярче, чем лунные глаза портрета.

«О, а ты думала, что тебя повысили в статусе, маленькая мырзек?» Его смех пронзил мои вены яростью. «Еще один совет о Боге — никогда не верь, что ты для него больше, чем ты есть.»

Я вытерла кровь с лица своими окровавленными руками. Я только больше размазала остатки раба на себе.

«Ты знал?» Я указала на резню вокруг меня и прищурилась, глядя на него. «Ты довольно быстро нырнул под стол.»

«Нет.» Каспар осторожно поднял теперь уже багровый сопель и положил ее рядом с остальными артефактами. «Хотя не могу сказать, что я недоволен.»

Поражение повергло меня в отчаяние. «Так в чем смысл?» — бросила я вызов. «Убивать все больше и больше верующих ради чего? Веселья?»

«В этом дворце это обычное дело», — задумчиво сказал он. «Но, на этих уроках все, что делает Бог Мор, имеет цель.»

«Ну, все, что я узнала, это то, что где-то в наших телах есть розовые мясистые комочки», — я вздохнула и выдернула еще один из этих странных кусочков из своей косы.

«Я узнал, что смертные взрываются, когда в их тела попадает энергия», — напористо произнес Каспар.

Моя бровь поднялась. Я молча изучала его, прежде чем осознала.

«Мила не взорвалась. И моя мама тоже.» Я покачала головой. «Что-то было не так с этой силой», — добавила я, жестом указывая на сопель. «Это, должно быть, сила, которая была в нем.»

Каспар скрестил руки на груди, кривая ухмылка скользнула по его бежевому лицу. «И как ты тогда осталась в живых?»

«Я.…»

Я не знаю.

На мгновение, я моргнула, нахмурившись.

«Я пережила яд Бога Мора», — подумала я вслух.

Каспар едва ли был ошарашен этой новостью, и как только я рассказала ему об этом, по его бесстрастному лицу я поняла, что он уже все знает. Затем пришло скрытое подозрение, что Каспар знал все о сегодняшнем уроке еще до того, как он начался, и по какой-то причине хотел, чтобы я во всем разобралась сама.

Я неуверенно рискнула предположить. «Может быть, его яд сделал меня сильнее?»

Уголки его рта опустились.

Неправильно.

Попробуй еще раз.

«Или нет.» Я пережевывала свои мысли, опуская взгляд на лужу крови. «Я фильтрую силу?»

Все веселье испарилось с его лица, и вместо этого на нем появилась усталость. Он посмотрел на меня, как на глупого ребенка, просящего поиграть с Богами.

«Ладно.» Я вскинула руки в отчаянии. «Я могу пережить Божественную силу, а.… идолопоклонники нет.»

Это была моя последняя догадка, и она оказалась неудачной.

Я никогда не была хороша в учебе или проверке знаний. Они всегда раздражали меня и вызывали некоторые из тех более жестоких побуждений, которые много лет назад доставили мне много неприятностей.

Сейчас была та же проблема. Я не могла просто расцарапать лицо Каспара и не столкнуться с последствиями. Он все еще был любимцем Бога Мора. А я, по-видимому, была просто питомцем.

Питомец, который оказался не таким уж плохим при проверке знаний, как оказалось.

«Да, верно.» Улыбка Каспара была искренней, а оттенки его глаз смягчились. «Ты можешь.»

Кровь смертного на моем лице скрыла хмурый взгляд, в котором исказилось все мое лицо. «Итак, что это значит?»

Каспар взглянул на мясистые куски на столе. «Ни один другой смертный не смог удержать в себе силу Бога. Ни один не пережил попыток. А попыток было много.»

Он оперся скрещенными руками на чистую сторону стола и приблизился ко мне.

Я сделала шаг навстречу ему, мои ботинки хлюпали по скользкой плоти.

«Даже не все Отроки выживут под воздействием силы Бога», — сказал он мне тихим голосом. «Мы можем быть созданы ими, наша сила подпитывается частичками энергии, которые они дают, чтобы создать нас, но», — мрачно добавил он, — «только самые могущественные из нас, самые древние, могут выжить вторжение силы Бога в их тела.»

Я чувствовала себя эхом, готовым снова и снова задавать одни и те же вопросы.

Что это значит? Почему Боги предпринимали такие попытки? Что им нужно от смертного, который сможет противостоять их силе?

Вместо этого любопытство подтолкнуло меня спросить. «Кто совершал все эти перемещения силы до меня?»

Всё тепло было стерто с его лица и заменено чем-то, состоящим из теней и льда. «Вопрос, который ты никогда больше не должна задавать», — предупредил он.

Я закусила губу, мне не терпелось рассмотреть портреты. Несомненно, они пристально за нами наблюдали. Мы были самым большим развлечением для них в зале богослужений.

Я мимолетно задумалась, связаны ли портреты с их Богами, и мог ли Бог Мор получить доступ к тому, что видел его портрет, подобно тому, как он мог видеть мои воспоминания во вкусе моей крови.

«Его яд должен был убить тебя.» Каспар снова привлек мое внимание к нему серьезным тоном своего голоса. «Бог Мор является Первым Богом. Его сила настолько сильна, что его яд должен был разорвать тебя изнутри за считанные секунды. Никто не выживает после этого, особенно если яд не успел перейти от одного существа к другому.»

«Бог Мор… Он думал, что я умру от его яда?» — спросила я нервно.

«Мы все так думали.»

От его слов у меня перехватило дыхание.

Бог Мор рисковал моей жизнью больше, чем я думала. Когда он вонзил свой яд в мое тело, он намеревался наблюдать, как я умираю. Именно этого он и ожидал.

Чем больше секунд проходило, пока я боролась с его ядом, тем больше он осознавал мою силу. Должно быть, это было тогда, когда он позвал верующего смертного в комнату.

Каспар тихонько рассмеялся, когда осознание отразилось на моем окровавленном лице. «Трудно сказать, плачешь ли ты или у тебя течет кровь», — сказал он, лукаво ухмыляясь.

Я коснулась пальцами щеки, разбавленная слезами кровь окрасила мои ногти.

«Думаю, на сегодня хватит», — сказал Каспар и отошел от стола. «Могу ли я порекомендовать тебе воспользоваться умывальником?»

Мой хмурый взгляд, должно быть, выглядел смертельно опасным из-за всей крови, которая была на мне. Я сделала глубокий вдох через раздувающиеся ноздри, затем вышла из зала богослужений.

Я постаралась захлопнуть дверь как можно сильнее, но даже сильный грохот, который она издала, не мог меня удовлетворить.

Я хочу причинить кому-нибудь боль.

Каспар, или Бог Мор, или Демьян. Мне было все равно. В тот момент, я не была привередливой в выборе.

Несколько Отроков и смертных, мимо которых мы проходили, когда возвращались назад в мои покои, едва взглянули на меня, а стражники, которые отвели меня обратно в мою спальню, даже не взглянули на мою окровавленную одежду.

Кровь, должно быть, была обычным делом в этих коридорах. Жаль, что это не кровь лживых Богов и их ужасных Отроков.

Может быть, однажды, я исправлю это.

В тот день София была моим спасением.

Мне три раза пришлось тереться тряпкой и менять воду в тазе, чтобы кровь, наконец-то, вымылась из моих пор. В итоге, мне пришлось есть свой ужин, пока София во второй раз вычесывала мясистые клочки из моих волос.

После этого, София попыталась заставить меня одеть еще один подарок Бога Мора — нежно-розовое платье, стянутое на талии прикрепленным корсетом.

Пустая трата подарков, учитывая то, что он пытался убить меня.

Я пренебрегла платьем и вместо этого влезла в черную ночную сорочку, затем завернулась в халат. Этой ночью, я планировала только попытаться снова увидеть Милу, а затем лечь спать. Нарядные платья были не нужны.

Я подождала, пока тьма не окутала дворец и не превратила коридоры в темные, освещенные фонарями тайны, прежде чем открыть дверь и увидеть за ними своих стражников.

Молча они последовали за мной в залы смертных, где краска на стенах начала облупляться, а ковровые дорожки были старыми и несвежими.

По дороге мы видели не так уж много людей, и этому я была крайне рада. В конце концов, я ходила по дворцу, где мой неприятель, который напал на меня в комнате смертных, мог прятаться в темных углах, и я была одета всего лишь в ночную сорочку.

Когда мои босые ноги остановились у двери комнаты Милы, я дернула ручку, но дверь была заперта.

Я постучала.

Сегодня вечером, после прошедших дней, мое терпение было похоже на девственное дерево, отшлифованное до опилок. Поэтому, я не стала долго ждать, прежде чем постучать снова, и снова, и снова, каждый раз немного сильнее и громче предыдущего.

Наконец, и к полному удивлению, отразившемуся на моем лице, дверь распахнулась. Меня ударил пряный аромат, который напомнил мне о еде, которую я ела несколько дней назад с посыпкой из острого перца.

«Преслава», — поприветствовала я рассеянно. «Мила здесь?»

Я приподнялась на цыпочках, чтобы осмотреть проблеск комнаты над её светлой шевелюрой. Она была слишком осторожной, держала дверь едва приоткрытой, поэтому я знала, что Мила там.

Но Преслава солгала. «Нет. Я думаю, она в столовой.»

Я опустилась обратно на пятки ног и сжала губы. С мычанием, я кивнула и позволила ей начать закрывать за мной дверь.

Как раз, в тот момент, когда она потеряла бдительность, я сильно толкнула дверь. Дверь ударила Преславу. Она вскрикнула и отшатнулась, а я самодовольно шагнула в комнату, которую когда-то называла своей.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти Милу у окна, смотрящую на белый, как кость, холм и тени, танцующие во тьме.

«Вороны.» Мила взглянула на меня, прежде чем снова повернуться к теням. «Они всегда здесь.»

Ощущение холода разлилось у меня внутри, когда я подумала о Демьяне, о воронах, которые клевали, царапали и каркали в мое окно посреди ночи.

Если Демьян был могущественным Отроком, как я и боялась, и мои опасения по поводу того, что портреты видят все, были обоснованы, возможно ли, что вороны были портретами Демьяна? Мог ли он видеть сквозь них, сквозь время и окна?

Преслава вырвала меня из моих мыслей, когда дверь с грохотом захлопнулась.

Я оглянулась на нее через плечо, мои глаза были усталыми.

Мои стражники остались снаружи, что сняло напряжение с плеч.

Вздохнув, я опустилась на кровать Милы и наблюдала, как Преслава прошла мимо меня. Она скрылась за рваной занавеской купальни.

Мила все еще смотрела в окно, отказываясь взглянуть на меня.

Ревность бурлила в моем животе. Они с Преславой теперь близки? По подносам, сложенным у двери, я знала, что они ужинали вместе.

Может быть, в лице Преславы, Мила уже нашла мне замену?

Я не могла многого сказать при Преславе, поэтому молчание превратилось во что-то густое и неуютное.

В этом молчании кипели невысказанные секреты. Мне хотелось выболтать все, что произошло, начиная с того, как Бог Мор пытался убить меня и передумал, когда мне удалось сделать то, что никто другой не смог пережить, заканчивая появлением Демьяна в моей комнате и правды о том, что Малуша не была той, кто напал на меня той ночью.

Я прочистила горло и начала с очевидного. «Почему ты избегаешь меня?»

Мила усмехнулась, держась ко мне спиной. Ее бежевое платье мерцало оранжевым в свете зажженных фонарей.

Усталый вздох вырвался у меня, когда я перевернулась на спину и почесала тыльную сторону руки. Там, около костяшек пальцев, начали появляться покалывания. «Я не хочу тебя видеть», — призналась она. «Я зла, и мне нужно немного… пространства.»

«Пространства», — повторила я, нахмурившись.

Мое покалывание стало яростным. Я поморщилась и посмотрела на красные следы от ногтей, которые я оставила на себе. Под пятнистой краснотой я заметила следы темно-синего и фиолетового. Синяки.

Они были так похожи на те, что яд Бога Мора оставил на мне, и те, что я распространила на убитых мной смертных.

При мысли о яде Бога Мора зуд, казалось, усилился. Через несколько секунд я уже, до красноты, расчесала свою кожу, мое лицо исказилось.

Тревога затрепетала в моем животе.

Остался ли во мне яд?

Еще одна проблема, о которой я не могла рассказать в присутствии Преславы.

«Мы в этом вместе, Мила.» Мой голос был раздраженным. «Нам больше не к кому обратиться. Только друг к другу.»

«У меня есть другие. Ты позаботься о себе, Рина», — сказала она. «Мне нужно сделать то же самое для себя.»

Наконец, она повернулась, чтобы посмотреть на меня, и ее лицо было таким же холодным, как морозный сезон. Ее выдавали глаза. Они мерцали печалью, и я сразу поняла, что ей было больно говорить мне такие вещи. И это заставило меня задуматься, была ли она полностью честна со мной.

Затем ее глаза совпали с интонацией ее голоса, настороженно она спросила. «Ты слышала что-нибудь от Владимира?»

Я оживилась от внезапной перемены разговора и перевернулась на бок, чтобы посмотреть на нее. «Пока нет. Мы не умеем так хорошо читать и писать, но мама научила нас кое-чему», — объяснила я. «Если он получит мои письма, он напишет мне ответ обязательно.»

На мою улыбку Мила тяжело вздохнула и посмотрела на грубый ковер. В ее позе чувствовалось опустошение.

У Милы не было семьи, которой можно было бы написать. Может, я ее расстроила, затронула щепетильную тему? Трудно было понять. Люди были такими нервными и чувствительными, а я измоталась, не поспевая за ними.

«Я уверена, что так и будет», — сказала она, но в ответе не было ее былой сердечности и искренности. Ее рот был опущен, и она посмотрела на дверь. Это ее способ сказать мне, чтобы я убиралась?

Я прорвался сюда силой, я так легко не уйду.

Но, видимо, у меня не было особого выбора.

Не прошло и минуты, с того момента, как Мила посмотрела на дверь, как кто-то постучал. На этот раз, мы обе посмотрели в сторону двери.

«Иду.» Мила накинула на плечи белую шаль, которой у нее не было до того, как я переехала в другую комнату.

Теперь была моя очередь почувствовать опустошение.

Я знала, что это Каспар у двери, еще до того, как она ее открыла, и я увидела его прислонившимся к косяку, скрестив лодыжки, и с кривой улыбкой на его озорном лице.

Его янтарный взгляд, на мгновение, метнулся в мою сторону. И его улыбка стала шире, когда он протянул руку Миле.

«Готова?» — спросил он ее.

Мила помахала через плечо и ушла, даже не взглянув на меня.

Каспар.

Чертов Каспар.

Все то время, пока я был изолирована в своих покоях, танцуя вокруг змей на каждом шагу, Каспар ухаживал за Милой, моей единственной подругой во дворце.

С пугающим спокойствием, овладевшим моим лицом, я провела языком по зубам и уставилась на дверь.

Было ли это частью больших планов Бога Мора относительно меня?

Каспар мог хитростью добиться расположения Милы, своими якобы искренними чувствами к ней, или по приказу Бога Мора, чтобы разлучить меня с моим единственным союзником во дворце.

В этом вопросе я больше склонялась к Богу Мору. Отроки, на самом деле, не заботились о смертных. Бог Мор хотел сделать себя моим единственным прибежищем. Моим единственным доверенным…

«Ты уходишь или как?»

Я резко поднялась на кровати и повернулась лицом к изношенной занавеске.

Тень Преславы погрузилась в таз купальни, и она повернулась под углом, лицом ко мне.

Румянец залил мое лицо, яростный и жаркий. Я спрыгнула с кровати и пробормотала извинения, прежде чем выскочить из комнаты.

Глава вторая

Я пошевелилась посреди ночи. Мои ресницы затрепетали в чернильной тьме.

Сон вырвался из моего вялого разума, и я заморгала, ожидая, пока мое зрение привыкнет к темноте.

Кто-то наклонился надо мной.

Я напряглась. Мои широко раскрытые глаза уставились на лицо, появившееся из тени. Острые бледные скулы, как лезвия, и челюсть, достаточно сильная, чтобы разжевать кость. Кварцевые глаза, полные опасности, смотрели на меня.

У меня перехватило дыхание.

Бог Мор был не только в моей комнате, но и сидел на краю моей кровати, склонившись надо мной.

Мои мышцы напряглись, когда он протянул руку, в перчатке, к моему лицу. Я наблюдала, как его сверкающий серебряный ноготь, острее когтя, приблизился в сантиметре от моей щеки.

Бог Мор выдержал мой взгляд, провел кончиками ногтей по моей коже и медленно приблизился ко мне.

Я застыла в оцепенении, захваченная его свирепыми глазами. Я не могла пошевелиться, даже когда его мягкие губы коснулись моих.

Я резко втянула воздух, и меня охватила паника. Я ничего не трогала, ничего не держала в руках, ничего, во что можно было бы передать его силу.

С криком, я выкарабкалась из-под него, пока моя спина не оказалась прижатой к изголовью кровати. Мой ошеломленный взгляд устремился на него, и медленно, темнота вокруг его лица начала беспокойно скользить, как взволнованные змеи.

Бледная кожа потемнела прямо на моих глазах. Тени скользнули по его коже, украв его лунное сияние, и даже его глаза начали менять цвет, пока я не перестала смотреть на Бога Мора.

Я уставилась на Демьяна и его озорную улыбку.

«Что…» У меня вырвался вздох, и я рухнула на изголовье кровати. «Как ты сюда попал?»

Демьян растянулся на моей кровати, словно пантера, греющаяся на солнце. Только у меня возникло чувство, что он из тех, кто греется именно под лунным светом.

«Не через окно», — сказал он и перевел взгляд на ржавые железные прутья, окаймляющие стеклянные окна. У меня был ключ от них, но поскольку они были установлены, я не потрудилась открыть окна.

Я провела руками по своему опухшему лицу, сон все еще цеплялся за меня. «Ты напугал меня до смерти», — пробормотала я в свои руки.

Его ухмылка была холодной и отстраненной. «Только если бы я, действительно, был Богом Мором, целующим тебя, тогда твоя жизнь была бы отнята у тебя.»

«Ты и половины не знаешь.» Я сделала недоверчивое лицо. «Но меня больше интересует, почему ты в моей комнате. Опять.»

Демьян приподнялся и сел напротив меня. «Чтобы дать тебе совет», — сказал он и разгладил складку на моих простынях. «В каждой части этого дворца за тобой наблюдают. Мало кто из них дружелюбен.» Его взгляд метнулся к моему и приковал меня себе. «Доверяй своим смертным, Отрокам и воронам.»

Мое лицо скривилось. «Ты ворон?»

В его пронзительных черных глазах мелькнула искорка веселья. «Я не ворон.»

«Ты говоришь так, словно это очевидно», — фыркнула я и поковыряла простыню. «Я не знаю, кто ты и что ты можешь.»

«Я могу защитить тебя.»

Я посмотрела на него из-под ресниц. «От чего?»

«От кого», — серьезно ответил он.

Матрас прогнулся, когда он соскользнул с кровати и выпрямился, весь в чернильном обличье и с бриллиантовыми черными глазами.

«Оставь окно не запертым, если захочешь, чтобы я снова к тебе пришел.»

«Он увидит тебя в моих воспоминаниях», — сказала я ему. «Бог Мор пьет мою кровь. Я не могу хранить от него секреты, и как только он узнает о тебе все, я умру.»

Он провел пальцем, в перчатке, под моим подбородком, и ощущение дома и опасности мгновенно пронзило меня.

«Твоя кровь не выдаст меня», — пообещал он с привычной улыбкой. «Считай меня своим щитом, Дарина.»

Я посмотрела на него, пока он колебался, его прикосновение становилось мягким и скользило вверх, вдоль линии моего подбородка. Затем, в мгновение ока, темные тени поднялись с пола и поглотили его целиком.

Я наблюдала, как порыв темного облака пронесся через комнату к не разожжённому камину, и он исчез в дымоходе.

«Никто мне ничего не говорит», — пробормотала я и плюхнулась обратно на кровать, готовая к еще одному короткому сну, прежде чем служанки ворвутся в мою комнату.

Я скучала по многим вещам с тех пор, как переехала во дворец. Крепкий ночной сон был одним из них.

На следующий день, стражник отвел меня в зал богослужений, где меня ждали очередные уроки силы.

Каспар наблюдал, как я лениво перенаправляю силу из одного артефакта в другой, хотя мое сердце к этому не лежало.

Я все время смотрела на него, обдумывая совет Демьяна.

«Доверяй своим смертным, Отрокам…»

Мила вела себя так, что сейчас ей было трудно доверять. Особенно после того, как она сказала мне, что теперь будет заботится только о себе.

А что касается Отроков?

Множество Отроков ходило по дворцу, еще больше их бродило по островам, присматривая за морскими судами Богов, собирая налоги и новых идолопоклонников.

А вот что касается окружающих, в моей маленькой жизни в плену — никому из них я не могла доверять. Не Каспару, это точно. Он был собакой Бога Мора. Его сыном, в некотором роде.

Ведагор был гигантским ходячим, говорящим куском дерьма, которого я практически не видела. Довериться его мозолистым рукам было бы все равно, что положить голову на плаху палача.

Драго был всего лишь моим стражником, и я не знала имен других стражников, которые все время следовали за мной.

Единственная более-менее приличная Отрок, о которой я могла вспомнить, была та, что исцелила меня после нападения. Ее звали Надэя. Она не принадлежала Богу Мору, насколько я знала, но кому она принадлежала, оставалось загадкой.

Из всех возможных Отроков, которых мог иметь в виду Демьян, я знала, что это не мог быть Каспар. Не с его разбавленным презрением ко мне.

Сам Каспар лениво хлопнул в ладоши, когда вся эссенция из серебряного кубка попала в браслет, который я небрежно держала.

«Молодец», — сказал он, но в этом не было особого смысла или заботы. «Еще один небольшой успех.»

Теперь нам обоим надоели уроки.

Это было видно по его отсутствующему взгляду и отстраненному тону. Я и мое Чудовище, мы так привыкли, что на меня нападают, мне лгут и заставляют убивать, что я больше не теряла из-за этого сон.

Мы с Чудовищем стали одним целым, и это был лучший совет, который мне дал Бог Мор. Теперь, хотя я хотела жить и делала все возможное, чтобы выжить, меня уже не так легко было напугать, как тогда, когда я, впервые, приехала сюда.

Каспар инициировал конец урока, когда начал аккуратно складывать артефакты вместе.

В течение недели, я переместила каждую частичку силы из одного древнего предмета в другой. Теперь всё было новое и старое, и мне больше нечего было делать.

Он посмотрел на меня, склонив голову, словно все еще сосредоточенный на своей работе.

«Ты можешь удерживать силу в своем теле?» — спросил он.

«Нет.» Я наклонилась над краем стола, изучая артефакты, которые я видела слишком много раз, даже во сне.

«Я пыталась в последнее время», — добавила я. «Это не работает.»

Каспар кивнул, на его лице появилось задумчивое выражение. Через мгновение, он сказал. «Ты импортер. Импортерам нужны сосуды для хранения.»

«Отлично.» Я подавилась недоверчивым смехом.

Выражение его лица было легким и веселым.

«Как ощущается сущность силы?» — с интересом спросил он.

«Сила по своей текстуре похожа на мед», — сказала я. «Горячая, липкая и немного тяжелая. Как только я отпускаю что-то, будь то смертный или артефакт, сила просто исчезает вместе с человеком или предметом. Единственный раз, когда это не сработало, так это когда Бог Мор влил в меня свой яд.»

Я вздохнула и повернулась, чтобы посмотреть, через плечо, на портрет, который наблюдал за мной смертельным взглядом на своем раскрашенном лице.

«Его яд… он вцепляется в тебя, в твои кости», — объясняла я. «Он не отпустит, пока у тебя нет чего-то, во что его можно втолкнуть.»

Каспар долго и тихо наблюдал за мной. «Единственная сила, которую ты можешь удерживать в своем теле — это сила, которая наименее прощающая.»

Я проследила за его взглядом, когда он, наконец, отвернулся, устремив свой янтарный взгляд на портрет Бога Мора.

Лунные глаза прожгли нас через зал богослужений. Бог Мор был недоволен. Его портрет, по крайней мере.

Рядом с портретом Бога Мора, черное обугленное пятно все еще окрашивало золотисто-белые оттенки стены, где портрет Призрака жил во всем своем разрушении. И все же, он все еще не исчез.

Изгнанный Бог был настолько презираем, что даже его история была стерта из всех летописей. Он существовал только в рассказах других Богов.

«Почему они просто не снимут его портрет?» — спросила я и указала на черное пятно, которое было заключено в обугленную рамку.

«Они не могут», — сказал Каспар. «Каждый Бог прикрепляет свой собственный портрет к стене. Его нельзя сдвинуть.»

Я развернулась к нему лицом и оттолкнулась от стола. «Но, судя по всему, портреты воспламеняются.»

Он даже не улыбнулся. «Все воспламеняется, когда сталкивается с гневом Бога Семаргла.»

Я тяжело вздохнула.

Настроение Каспара изменилось при упоминании Семаргла, Бога огня, пламени и молний, Бога, который уничтожал целые острова в пламени всякий раз, когда ему вздумается.

Но я не думала, что именно Семаргл, испортил настроение Каспару.

За месяцы, которые я провела в этом богом забытом дворце, я узнала, что Каспар очень переменчивый. В одну минуту мы могли болтать, он мог быть теплым, почти милым, в следующую, он был таким же закрытым, как секретные двери во дворце.

Через мгновение Каспар сказал. «На сегодня мы закончили.»

Я пожала плечами. «Чем раньше я уйду, тем раньше ты сможешь убежать и украсть мою лучшую подругу.»

Каспар, наконец, улыбнулся, хотя это было больше похоже на ухмылку, чем на что-либо еще. «Мне нечего красть у тебя, если ты этим изначально не обладала.»

С этими словами он позвал стражников, чтобы они проводили меня обратно в мою комнату.

Всю дорогу я фантазировала о смерти Каспара.

Через несколько часов, облачившись в свое прозрачное сиреневое платье, я уставилась на алые двери с большей храбростью, чем чувствовала.

В последний раз, когда Бог Мор позвал меня в комнату развлечений, я чуть не умерла, и в итоге убила смертного, просто чтобы спасти себя. Поэтому, я колебалась мгновение, пока Драго не обошел меня и не повернул ручку, открыв дверь.

Дым и сожаления мгновенно нахлынули на меня. Я чувствовала их вкус в затхлом запахе дыма и металлическом привкусе крови в воздухе. Однако, на этот раз, трупов не было, что, как я предполагала, было хорошим знаком.

Лениво, я побрела в угрюмую темноту, прозрачный подол моего тонкого платья танцевал на мягком темном ковре.

Возможно, вокруг не было разбросанных безжизненных тел, но это не означало, что комната не был такой же ужасающей, как в прошлый раз.

Меньше верующих прятались в темных углах, словно прячась от тех самых, кому они посвятили свою жизнь, но я заметила несколько смертных около опиумных трубок.

Большинство из них были полуодеты, как мужчины, так и женщины, и я заметила Богиню Похоти, развалившуюся между мужчиной и женщиной.

Богиня имела злобную ухмылку, которая выглядела так, словно готова была поглотить всех вокруг себя, и она обнимала плечи двух смертных.

Я содрогнулась, представив, что с ними станет, когда погаснет пламя в масляных лампах.

К счастью, я избежала порочно прекрасного Бога.

Бог Мор сидел за маленьким белым столиком в дальнем углу, частично прикрытым чернильно-черными и кроваво-красными занавесками.

Чем ближе я подходила к нему, тем лучше я могла различить двух его спутников, чьи лица скрывала темнота.

Семаргл, Бог огня, развалился в кожаном кресле напротив Бога Мора. Он не сводил своих красивых огненно-красных глаз с колоды карт, свободно зажатых в его руке.

Между ними сидела худенькая женщина, которую я поначалу приняла за особенно красивую смертную или даже Отрока. Но когда я добралась до тяжелых занавесок, оранжевые оттенки масляных ламп осветили ее фарфорово-бледное лицо, и мое сердце ушло в пятки. Она начала меняться прямо передо мной.

Медленно, ее кожа приобрела темный оттенок, как загорелая кожа, гладкая и поцелованная солнцем. Каштановые длинные волосы посветлели и укоротились до плеч.

Это произошло так быстро, что, в одно мгновение, она уже не была той, кем была, и теперь я смотрела на знакомое, до боли, лицо красоты и мечты.

Демьян.

Его пронзительные черные глаза подмигнули мне, когда Боги заметили мое присутствие.

Я постаралась успокоить свое испуганное дыхание и заставила себя поклониться Богу Мору.

Мои глаза, изо всех сил, старались вернуться к Демьяну, спокойно сидевшему между Богом Мором и Семарглом, но я, изо всех сил, пыталась сосредоточиться.

Тем не менее, Бог Мор с любопытством изучал меня, даже не поздоровавшись и не кивнув головой. Затем, он обратил свой смертельный взгляд на Демьяна.

Не глядя на меня, Бог Мор спросил ледяным голосом.

«Кого ты видишь, Дарина?»

Я вижу Демьяна. Я вижу того, кто обещал мне скрыть себя от тебя.

Это был трюк, и колокольчики, кричащие в моей голове, предостерегали меня от того, чтобы говорить правду. Но, если я буду колебаться слишком долго, я не сомневалась, что Бог Мор разорвет мое запястье только для того, чтобы попробовать мою кровь и проникнуть в мои воспоминания.

Я ответила первым именем, которое пришло мне на ум.

«Владимир.» Мой голос был наполнен дыханием моих замороженных внутренностей. Страх пронзил мой живот, и я отбила головокружительную волну.

«Мой брат», — добавила я и посмотрела на Бога Мора.

«Я вижу своего брата», — сказала я.

Бог Мор откинулся на спинку стула и взглянул на меня. В его глазах заплясали расчетливые огоньки, а ресницы опустились, отбрасывая опасные тени на щеки.

«Твой брат», — мрачно повторил он. «Твоя кровь часто говорит о нем. Скажи мне, Дарина. Твой брат жив или мертв? Я никогда не могу быть уверен.»

Стыд залил мои щеки. «Иногда я забываю», — призналась я. «Он умер от лихорадки много лет назад. Я не всегда это помню.»

Я путаюсь в своих воспоминаниях.

Так мне иногда говорила Мила. Просто немного замешательства. Не о чем беспокоиться.

«Посмотри еще раз», — приказал Бог Мор.

Я снова переключила внимание на Демьяна. Только его уже не было. На его месте сидела женщина, которую я впервые увидела до того, как произошло изменение.

Я нутром знала, кто этот Бог. Страх заставил меня поклониться, но я была осторожна, чтобы не сделать поклон ниже, чем я сделала для Бога Мора.

«Лукава», — пробормотала я, наполовину сама себе, наполовину чтобы дать понять Богу Мору, что я слишком хорошо знаю истинную личность его спутника.

Пресловутая Богиня Лукава — оборотень. Мужчина она или женщина, никто толком не знал. Она могла принимать любую форму. Писания никогда не говорили ясно об этом Боге. Бог озорства, обмана и зла. Может быть, она была одновременно и мужчиной, и женщиной, подумала я.

Подобно Богу Зилоту, Лукава появлялась смертному в качестве кого-то другого. Только Бог Зилот приходил к смертному как тот, кому они доверяли больше всего в мире, и все вокруг обманывались истинной силой изменения формы.

Богиня Лукава была другой.

Я посмотрела на нее и увидела Демьяна, тайну, вырванную у меня, мужчину, которого я желала. Я посмотрел на Лукаву и увидела того, по кому тосковало мое сердце. По крайней мере, такова была история в писаниях.

Только я могла видеть Демьяна в этот момент. Никто другой не мог его видеть, даже сама Лукава, потому что она не была настоящим оборотнем, в прямом смысле. Она была обманщицей. Человек, смотря на нее, видел того, кого он сильно желал. Это была одна из ее слишком многих способностей.

«Ты знаешь писания.» Бог Мор протянул мне руку, обтянутую белой кожей. «Подойди ко мне.»

Без особого энтузиазма или беспокойства я положила свою руку на его и позволила ему усадить меня к себе на колени.

С него свисала мятая черная рубашка, наполовину расстегнутая, и мне стало интересно, как долго он провел в комнате развлечений, играя в азартные игры и выпивая то, что пили Боги. Вероятно, души невинных.

Бог Мор небрежно обнял меня за талию.

Мои ноги свисали с края стула, крепкая грудь Бога Мора прижималась к моей руке, пока он рассеянно теребил одну из своих карточек.

Я замолчала, увидев знакомое лицо на карте.

Драго.

Я не очень хорошо его знала, но, что касается его обязанностей, он неплохо справлялся со своей работой, следя за мной, когда была его смена. И он не был полным придурком, поэтому я не была в восторге от того, что Бог Мор делает ставки и, возможно, проигрывает этого Отрока.

Семаргл, тоже был недоволен. Он взглянул на карту, которую рассматривал Бог Мор, и покачал головой.

Но именно Лукава сказала. «Отвлекаешься на своих талантливых маленьких смертных?» Ее улыбка нервировала. «Семаргл поднял ставки до Отроков первого класса.»

Словно проверяя ее слова, Бог Мор перевел взгляд на стопку ставок, где незнакомые лица хмурились или морщились в нашу сторону. По крайней мере, они не плакали, как карты смертных.

Я ковыряла край белого стола, пока Бог Мор перебирал карты. Я застыла от шока, когда он вытащил знакомую карту и бросил ее в стопку ставок.

Каспар выглядел таким же ошеломленным, как и я, даже в своей маленькой карте.

Я не смогла удержаться и поерзала на коленях у Бога Мора, бросив на него озадаченный взгляд.

«Каспар?» — прошептала я. «Правда?»

Если я и переступала границы, Бог Мор не делал из этого проблемы. Он ухмыльнулся своим опасным взглядом.

«Ты недооцениваешь мои способности», — сказал он, и легкость в его тоне выдавала дурман, как от алкоголя или опиума.

Семаргл играл с одиноким пламенем, которое танцевало на кончиках его пальцев. «Как ты думаешь, как он заполучил Каспара?»

«Я думала, что ты его сотворил», — тихо прошептала я.

Они говорили со мной, вовлекая меня беседу, но они были Богами. Я должна была помнить об этом, я должна была говорить тихо и уважительно, и никогда не смотреть кому-то из них в глаза слишком долго.

«Каспар — это награда», — сказал Семаргл. Жажда этой «награды» заставила пламя на кончиках его пальцев гореть ярче. «Единственный трофей поражения Призрака.»

Внезапно в моем животе образовался узел.

Каспар — Отрок Призрака?

Нахлынувшие воспоминания пронзили меня, как ножи в животе. Каждый раз, когда я упоминала или смотрела на обугленную стену, где был портрет Призрака до того, как его спалил Семаргл, Каспар замолкал или обрывал меня. Я всегда принимала его резкое отношение за угрюмость. Теперь, я задавалась вопросом, была ли это грусть?

Его ценность внезапно обрела смысл. Если он был единственным Отроком Бога, то в нем было больше силы, и по правилам Богов, Каспара привязали к его новому хозяину.

Я тяжело вздохнула при мысли о молчаливых страданиях Каспара, но мой шок едва ли был замечен.

Глаза Богини Лукавы загорелись.

«Оставь своего питомца Отрока», — поддразнивала она, и ее сверкающий взгляд переместился на меня. «Лучше поставь на кон карту этой красавицы.» Я моргнула, глядя между тремя Богами. Ледяной страх пробежал по моим венам, и я напряглась в слабой хватке Бога Мора.

Ухмылка Бога Мора потемнела и пощекотала мой живот трепетом ужаса и облегчения. Я чувствовала защитный блеск в его взгляде.

«Некоторые вещи слишком ценны, чтобы делать ставки в полуночной игре», — сказал он.

Я прищурилась. «Но в дневной игре?»

Его лицо потемнело.

Может быть, я зашла слишком далеко. Я замерла, ожидая его реакции. Но он просто снова сосредоточился на игре, прежде чем выиграл раздачу.

Я задавалась вопросом, не была ли его тайная сила обманывать шансы.

Я наблюдала, большей частью молча, как они ставили на кон по десятке карт каждый, как Отроков, так и смертных. Бог Мор держал меня в своей свободной хватке часами. Он даже не отпустил меня, когда я начала извиваться и ерзать, а мои глаза начали слипаться.

Через некоторое время, я начала прижиматься к Богу Мору, балансируя между сном и предупреждением об опасности. Спать рядом с Богами было не самой лучшей идеей.

К счастью, именно тогда он позвал моих стражников, чтобы они проводили меня обратно в мои покои. Но, прежде чем мне разрешили уйти, Бог Мор набрал немного моей крови в свой пустой серебряный бокал.

Когда я вернулась в свою спальню, настоящий Демьян не пришел ко мне. Я позаботилась о том, чтобы оставить оконные решетки запертыми. На этот раз, я очень хотела спать без помех.

Тем не менее, даже когда я была зарыта под одеяла и простыни, я не могла выбросить ночь из головы. Одной из вещей, которая застряла у меня в голове, было то, какими словами дразнила Лукава Бога Мора.

«Оставь своего питомца Отрока. Лучше поставь на кон карту этой красавицы.»

Я.

Моя карта.

Сначала я боялась даже мысли о том, что у Бога Мора есть карта с моим лицом. Но не это меня напугало.

Лукава и Бог Мор поставили мою ценность намного выше ценности Каспара, единственного оставшегося Отрока от изгнанного и ненавистного Бога, Призрака. Не могло быть много Отроков, столь же достойных, как Каспар, и все же именно меня считали величайшим сокровищем.

Может быть, это потому, что я была новичком или аномалией?

Но именно из-за реакции Богов, той ночью, я по-настоящему поверила в то, что осознала некоторое время назад.

Я не смертная.

Я не могла ею быть, это просто невозможно. Смертный не мог пережить то, что пережила я.

Мои мысли вернулись к той ночи с Милой.

«У Богов нет месячный кровотечений.» Ногти Милы впились в мою кожу. «У Отроков нет месячных кровотечений. Кровотечения есть только у смертных.»

Трещины в наших отношениях начались с той ночи, из-за ее обвинений в том, кем я была на самом деле. И я отвергла ее из страха перед тем, что все это могло значить для меня.

Но Мила была права. И мне очень хотелось поспешить и сказать ей это. Что-то, о чем мне нужно было с ней поговорить. Но с тех пор, как мы поссорились, несколько недель назад, мы просто не нашли пути друг к другу.

Я пыталась, много.

После того, как я загнала ее в угол в ее комнате, мне просто не хотелось больше пытаться. Я сделала все, что могла. И если мне придется выживать в этом дворце в одиночку, то мне лучше завести более сильных союзников.

Я ела жареную курицу, когда Каспар вошел в мою комнату.

София перестала заплетать мне волосы.

Мой взгляд упал на Каспара, когда он закрыл дверь. Я приподняла бровь, рот приоткрылся, и вилка с поджаристым сочным мясом оказалась у моих губ.

Каспар прошел прямо к тележке с едой для завтрака и фруктами, даже не потрудившись взглянуть в мою сторону.

Я уронила вилку на фарфоровую тарелку. Она приземлилась с грохотом, от которого у меня покалывали кости.

«Что ты здесь делаешь?»

Почти сразу же, как я услышала свой колкий тон, в моей груди зародился комок вины. Лишь вчера вечером, я узнала о его запутанной жизни. Я не могла себе представить, каково это быть Каспаром, быть единственным Отроком могущественного Бога, только чтобы быть проданным и проигранным в карточной игре. Увидеть, как изгоняют твоего Бога, и не иметь возможности пойти с ним.

Хуже того, он был вынужден жить под властью Бога, который помог изгнать его истинного Бога.

На мгновение, я прониклась его болью.

Я жила во дворце, населенном Богами и Отроками, теми, кто пытал и допрашивал меня, убил мою маму, пытался убить меня, похитил меня и держал меня как дрессированного питомца. Несмотря на все это, мне пришлось просто смириться с этим, чтобы выжить.

Каспара не слишком возмутил мой резкий тон. Он засунул в рот желтую виноградину, а затем упал в кресло напротив меня.

«Сегодня никаких уроков», — сказал он, снова перебирая фрукты. «Бог Мор просит твоего присутствовать в его гостиной.»

«Просит», — эхом повторила я с насмешкой.

Ухмылка Каспара обернулась вокруг уже темно-синей виноградины, которую он взял с подноса, и зажал между своими жемчужно-белыми зубами. Он откусил ее, дав вытечь алому соку, прежде чем проглотить обратно.

Я потянулась назад и нетерпеливо похлопала по неподвижной руке Софии. Она вздрогнула, затем продолжила заплетать мои волосы в темно-каштановые жгуты.

«Мне стоит волноваться?»

Лицо Каспара дрогнуло, и, в эту долю секунды, я поняла ответ. Мне не просто нужно было волноваться. Мне следовало бояться.

«Лучше прибереги свои вопросы», — сказал он, затем вытянул руки над головой. Он позволил им упасть обратно с ленивым вздохом, но у меня внутри все сжалось от подозрения. Каспар притворялся.

«Ладно.» Я отбросила руки Софии от своих волос, оставив их наполовину готовыми. «Я хочу покончить с этим.»

Ярость захлестнула меня, мой собственный вид яда. Не такой смертоносный, как у Бога Мора, но достаточно смертоносный, чтобы исказить мое лицо в жестоком рычании и трясущимися пальцами, жаждущими забрать все, что у него было, и даже больше.

Первое, что я услышала, когда Каспар завел меня в гостинную Бога Мора — хныканье Милы на полу. Я не ожидала ее здесь увидеть, корчущуюся от боли.

Слабого, испуганного шума было для меня достаточно, чтобы превратить мою ярость во что-то глупое, во что-то достаточно сильное, чтобы уничтожить любые инстинкты выживания во мне.

Я вошла прямо на представление Бога Мора, специально подготовленного для меня. Его пытки Милы.

Она лежала на спине, растянувшись на полу, и ее тело колыхалось в той же ужасающей агонии, которой когда-то мучил меня Бог Мор. Казалось, что пламя сжигает меня изнутри.

Разъяренная, я направилась к Богу Мору, едва сдерживая свое прерывистое дыхание. «Зачем?» Мой голос дрогнул от ярости, сотрясающей меня. «Зачем ты это делаешь?»

«Это то, чего ты всегда хотела», — сказал он.

Голос Бога Мора был мягче бархатных простыней, скользящих по спутанным телам. Его лунные глаза переместились на бокал с моей кровью, стоявший на мраморном постаменте у стены.

Он издевался надо мной своей жестокостью. «Ты мечтала об этом моменте с того дня, как она предала тебя.»

Мое лицо лишилось всех красок, затопленное стыдом, скручивающим мои внутренности.

«Нет.» Я стояла на своем. «Это не то, чего я хочу…»

Это то, чего хочет Чудовище… или возможно хотела. Или мы вместе хотели этого…

Больше невозможно было отделить Чудовище от меня, с тех пор, как я приняла ее как истинную часть себя.

Рот Бога Мора нахмурился.

Он сделал шаг ко мне, затем схватил мое лицо так сильно, что мои губы выпятились, а боль пронзила мою челюсть.

Крики Милы стихли. Отвлечение Бога Мора на меня принесло ей некоторую передышку.

«Ты смеешь лгать мне?» — прошипел он. Его голос был наполнен обещаниями боли и ярости. «Богу?» Рычание его холодного рта заставило мои вены похолодеть. «Я видел твои секреты, Дарина. Почувствовал их в твоей крови. Я видел то, что ты так жалко пытаешься спрятать, но ты не можешь скрыть от меня свою истинную сущность.»

Абсолютная власть сочилась из его яростного взгляда.

«Я твой Бог», — прорычал он. Меня охватил холод.

Мое собственное Зло.

«Рина…» Это была Мила, мольба, переплетающаяся с ее хныканьем. «Рина… Что я тебе сделала?»

Бог Мор отпустил меня без борьбы, и я бросилась к Миле.

Когда я упала на колени, я не смогла достаточно быстро притянуть ее к себе. Холодный пот сделал ее кожу влажной.

Бог Мор больше не выжигал ее. Он наблюдал за нами.

«Ты ничего не сделала», — пообещала я и прижала свою руку к ее влажному лбу. Ее веки уже не выглядели такими тяжелыми, и тепло вернулось пятнами к ее коже.

«Скажи ей», — сказал Бог Мор, ленивый мороз покрыл его приказ. Он сделал шаг к нам. Моя кожа покрылась мурашками. «Скажи ей, или я буду разлагать плоть ее тела, пока все, что у тебя останется от нее, это — кровь и кости.»

Недоверчивая гримаса исказила мое лицо, и я опустила голову. Слезы гнева горели под моими веками.

«Это глупо», — пробормотала я. И так оно и было. Поистине, глупая обида, которую я держала в молчании, единственный настоящий конфликт, который у меня был с Милой. Единственное, что мог иметь в виду Бог Мор.

«Ты…» Я замолчала и облизнула влажные губы, словно могла стереть весь ужас вокруг меня.

Ее не следует подвергать пыткам. Не за это.

Не за этот бессмысленный фрагмент гнева, который я имела по отношению к ней.

Но у меня не было выбора, кроме как, признаться. Мне пришлось рассказать ей, почему Бог Мор решил пытать ее. И это заставило меня захотеть зарыться в землю и никогда больше не вылезать.

«Ты поцеловала… Каспара.» Я на мгновение прикусила внутреннюю часть щеки.

Звук ее хныканья прорезал воздух в долгий, непреклонный момент, который сам по себе был похож на пытку.

«Ты целовала большинство путешественников, которых я заявляла своими, когда мы работали», — сказала я тихим, пристыженным голосом. Я едва могла заставить себя посмотреть на нее. «Когда мы не работали, ты целовала всех парней, которые мне нравились. Ты даже поцеловала моего брата на мой восемнадцатый день рождения. Я, до сих пор, не понимаю, почему, ведь ты его ненавидишь и считаешь ленивым.» Я покачала головой, чтобы снова сосредоточиться. «Я имею в виду… вот и все. Это все, на что я иногда злилась.»

Недостаточно, чтобы оправдать эти пытки.

Я бросила уничтожающий, слезящийся взгляд через плечо на Бога Мора.

«Теперь ты счастлив?»

«Счастлив», — повторил он это слово, словно оно было для него чем-то чуждым, чем-то, чего он не мог понять. «А ты?»

«Нет. Ты взял гнев из моего прошлого и превратил его в месть, о которой я никогда не просила», — прошипела я в ответ Богу Мору. «Я не ищу возмездия каждый раз, когда меня кто-то расстраивает.» Мое лицо исказилось. «Когда кто-то меня злит, я не делаю все возможное, чтобы причинить ему боль.»

Если бы я этот делала, то рядом со мной никого бы не осталось.

«А почему бы и нет?» Его голос был полон соблазна, когда он опустился на колени позади меня, его дыхание шевелило мои волосы. «Зачем тебе сдерживать свою истинную природу, свои самые темные побуждения?»

«Потому что тогда, я была бы не лучше тех жалких тварей, которые терроризируют этот мир, тех, что называют себя Богами.» Яд цеплялся за мой голос, пока я держала свой дикий взгляд через плечо, смотря на него. «Я могу придумать для тебя так много других имен.»

Бог Мор удивил меня. Я ожидала, что он разозлиться, что между нами промелькнет ярость, но вместо этого его глаза загорелись, как звезды в ночи, а на его розовых губах появилась злая улыбка.

«Вот ты где», — тихо прошептал он. «Накорми свою силу, Дарина, силу в своем сердце. Освободись от смертной потребности быть трусихой.»

«Я уже приняла свое Чудовище», — выплюнула я. «Я сделала то, что ты хотел, и признала, что она часть меня.»

«Ты только думаешь, что сделала то, чего я хочу для тебя.»

Бог Мор убрал прядь каштановых волос с моего лица, жест такой нежный, что он мог бы обмануть дурака. Но я не была дурой. Больше нет.

«Чудовище было только началом», — сказал он мне, проводя пальцами по кончикам моих волос.

«Воспитанная смертными, среди недостойных, ты стала кроткой и покорной. Внутри тебя так много всего, что должно быть высвобождено, для того, чтобы ты могла раскрыть весь свой потенциал.»

«Мой потенциал?» — я резко и горько рассмеялась. «Ты пытался убить меня, Мор. Всего несколько недель назад, ты наполнил меня своим ядом, чтобы убить меня. Ну и что из того, что ты передумал? Ты сохранил мне жизнь только тогда, когда увидел, что я могу выдержать твой яд достаточно долго, чтобы передать его. Не говори мне о моем потенциале или о том, кто я, когда это ты решил покончить со мной.»

«Я передумал», — повторил он мне эти слова, словно пережевывая их в голове, чтобы лучше понять. Я мимолетно задумалась, знал ли он вообще, до сих пор, что значит передумать. Отказывался ли он когда-нибудь от принятого решения?

«Полагаю, что так и было», — сказал он ровно. «И за это, ты все еще жива, под моей защитой. В моем подчинении.»

Голые пальцы Бога Мора покинули мои волосы и внезапно метнулись к моей шее.

Резкий вздох пронзил мое горло.

Чернильный, горький яд хлынул в меня из голой руки Бога. Он крепко сжал мое горло, настолько сильно, что его ногти царапали мою кожу.

Стоны боли Милы становились тише, в то время, как мои карабкались по стенам и поднимались выше крыши.

Моя спина выгнулась, и вскоре единственным, что удерживало меня, когда я задыхалась от своих криков, была его хватка на моем горле.

Рука Бога Мора сжалась, вдавливая в меня свою ядовитую силу.

«Ты моя.» Рычание его голоса вызвало дрожь по моему изогнутому позвоночнику.

«Я позволяю тебе думать, я позволяю тебе дышать, я позволяю тебе жить. За это, ты должна мне все.»

Я схватила его за руку, царапая ногтями поверх его кожи, как будто боль заставит его отпустить меня.

Яд наполнял меня, и очень быстро. Он пульсировал в моем горле и душил меня, полз по моему покрытому синяками лицу, к моим затуманенным глазам и нечеткому разуму.

Я не могла дышать, и дело было не только в слишком крепкой хватке Бога Мора.

С каменным лицом, я произнесла свой ответ Богу Мору. «Спасибо.»

Его красивое лицо дрогнуло.

Бог Мор ослабил хватку ровно настолько, чтобы я смогла выдавить из себя сдавленный, хриплый голос.

«Спасибо», — прохрипела я.

Он озадаченно изучал меня.

«Ты многому меня научил, Мор. Больше, чем ты когда-либо планировал.» Я дико улыбнулась. «Сегодня ты научил меня, что мое Чудовище делает меня сильнее, а твое Чудовище делает тебя сломленным и слабым.»

«Слабым?»

Это было слово, которое поразило его сильнее всего. Оно заморозило его лицо и раздробило глаза, словно битые шарики.

«Тебе нужно, чтобы тебя боялись и боготворили, а не любили или уважали.»

Мои слова вырывались сквозь мои оскаленные зубы сдавленными хрипами. Чернота уже просачивалась в края моего зрения, но я держалась так долго, как могла.

«И ты сделаешь все, что угодно, даже причинишь боль моей единственной подруге, которая у меня осталась в этом проклятом мире, лишь бы держать меня под своим ядовитым контролем.»

Его яд дрогнул в моих венах. Тем не менее, он достаточно меня захватил, чтобы смерть начала ползать по моим костям, и я чувствовала каждый сантиметр ее ледяной хватки, захватывающей меня.

«Я боюсь умереть», — прохрипела я, ресницы трепетали от тяги вечного сна. «Но я больше не могу так жить.»

Первая правдоподобная ложь, которую я когда-либо говорила. И она обманула его.

Я едва могла видеть, как Бог Мор наблюдает за мной своими холодными, далекими глазами. Всхлипывания Милы, отрывистым эхом, раздавались позади меня. Но, на самом деле, я осознавала только свой собственный страх. Он был холодным, черным и горьким, но часть меня жаждала его в моих костях.

Прямо как опиум.

Мимолетная мысль, слишком глупая, чтобы думать о ней в этот момент.

Бог Мор сломался.

В конце концов, в играх он оказался не так хорош.

Он дрогнул и не смог распознать мой блеф.

Бог Мор отдернул руку и полез в разрез на шее своего красного сюртука. Он сорвал с себя длинное ожерелье с щелчком.

Я рухнула на пол, щека прижалась к деревянным доскам. Я мельком увидела древний алый амулет, свисающий с цепи, продетой сквозь его пальцы.

Он сунул амулет мне в руку.

«Опустоши себя», — прорычал он и схватил меня за талию. Он потряс меня, словно пытаясь вытряхнуть из окутывающей меня дымки. «Сейчас!»

Я моргнула, ошеломленная. Мои ресницы окаймили его размытое лицо. Яд и смерть боролись со мной, но я, трясущимися пальцами, схватила амулет.

Как только я почувствовала пустоту камня, пульсирующего передо мной, словно эхо в пещере, взывающее к летучим мышам, весь яд внутри меня хлынул по руке в камень.

Это было мучительно. Мои зубы скрежетали, и булькающие звуки боли ползли вверх по моему горлу.

Я вздрогнула, когда последние частицы его яда вышли из моих ушибленных пальцев, затем, я моргнула, прогоняя теневое пятно. Отдаленно, я осознала, что Бог Мор стоит рядом со мной и перебирает в руках ожерелье, которое он вытащил из моей руки. Вздохнув, я перевернулась на другой бок и посмотрела на Милу.

Она свернулась калачиком и рыдала, прям как в детстве, когда ее мама утонула в волнах моря, во время шторма в результате перевернувшейся лодки.

«Мила.» Я подползла к ней поближе. «Все в порядке. Посмотри на меня.»

«Уверяю тебя, ты не в том положении, чтобы давать такие обещания.» Шаги Бога Мора застучали по белым половицам. «У тебя есть ночь, Дарина. Это еще не конец.»

Слезы жгли мне глаза, и я попыталась оторвать пальцы Милы от ее лица. Я услышала все угрозы Бога Мора, и я точно знала, что он имел в виду.

Я бросила ему вызов. Выбрала свою волю вместо его.

Бог Мор жаждал моего послушания, он хотел, чтобы я была его идеальным маленьким питомцем, а я плюнула ему в лицо. У меня никогда не получалось хорошо отвечать ни перед кем, даже перед Богом.

Я прислонилась к дрожащему телу Милы и закрыла глаза. У нас не было выхода.

Наконец, я открыла глаза и увидела слезящийся взгляд Милы. В ее взгляде была обида предательства. Она думала, что это сделала я, что это я стала причиной ее пыток. Может быть, я и была причиной. Что, если какая-то часть меня, очень глубоко в крови, хотела этого? Часть, которую я когда-то называла Чудовищем.

Иглы холодного гнева кололи меня изнутри. Бог Мор мог воспользоваться моими кровавыми воспоминаниями, он мог извратить мои мысли и потребности во что-то, что он мог использовать против меня и Милы, но я не та, кто причинил ей боль. Я была той, кто защищал ее. И все же она смотрела на меня так, как должна была смотреть на Каспара.

Бог Мор отпустил нас ленивым движением руки и обратился к Каспару усталыми словами на древнем языке.

Отрок двинулся к Миле. Я резко подняла голову и так свирепо на него посмотрела, что он запнулся на полпути.

Каспару повезло, что он успел вырвать свою руку целой, когда потянулся за Милой, потому что я была готова оторвать его руку собственными ногтями.

Я готова была сжечь этот чертов дворец дотла.

Начиная с Каспара.

Заканчивая Богом Мором.

Я самостоятельно подняла Милу на ноги, удерживая одну из ее рук на своих плечах. Каспар попытался поймать ее грустный взгляд. У меня была мимолетная фантазия выжечь его глазные яблоки.

Но, я заставила себя вспомнить, что Отроки были верны Богам, которые ими управляли. Каспар не мог помочь своей ситуации. Он действительно мало что мог сделать, чтобы помочь ей.

К тому же, чем больше я об этом думала, тем больше я сомневалась, что вряд ли смогу умереть, ради спасения Милы. Моя смелость была как лужа, иногда мелкая, иногда вытекала через края, а иногда ее просто не было.

Сегодня моя смелость лилась через край.

Я хотела вытащить Милу из гостиной до того, как Мог Мор решит ее убить и прежде, чем я снова решу броситься перед ней, в защиту, как дура.

Прежде чем мы смогли ускользнуть от Бога Мора, он позвал меня по имени. Я замерла. Вес Милы лег на мое ноющее плечо, и я оглянулась на него. Глупость превратила мои глаза в острые александриты и обещания вечной ненависти к нему на моих искривленных губах.

Бог Мор предупредил меня. «Помни о моей доброте.»

Если бы ненависть не пронзала каждый мой нерв, я бы, возможно, рассмеялась. Его доброта заключалась в том, что он позволил Миле жить, ради меня.

Я лучше знала его извращённую правду. Он оставил ее в живых для себя. Имея под своим контролем Милу, он сможет лучше контролировать меня. И я ненавидела его за это.

Моя слабость была моей собственной. Не его, чтобы играть с ней.

Я позволила усмешке исказить все мое лицо и поняла, что, должно быть, выгляжу ужасной. Бог Мор даже не вздрогнул от моего уродства.

«Я никогда не забуду то, что здесь сегодня произошло.» Мое обещание вырвалось из глубины души рычащим голосом. «Это чистая правда.»

На его лице появилось ощущение сломленности. На мгновение, мне показалось, что я увидела замешательство и сомнение, заполнившие его лунные глаза, превратившие их в грозовые тучи. Но, я моргнула, и оно исчезло.

Я ушла.

Той ночью мне приснилась гостиная и ее мрак.

Я увидела пустую комнату. Единственным напоминанием о том, что там произошло, были пятна крови Милы на полу.

Капли приобретали форму, чем дольше я смотрела на них. Лицо Милы выделялось на фоне крови у моих ног, словно она была захвачена собственной кровью и проклята жить в ней.

Сны забавны в этом смысле.

Я всегда думала, что они чудесны, даже яркие кошмары. И, во сне, я всегда видела тайны, готовые быть разгаданными.

Здесь, тайны были в каплях крови.

Мила у моих ног. Ближе всего ко мне.

Доверяй своим Отрокам.

Когда, во сне, я перешагнула через ее окровавленное лицо к другим красным точкам, я увидела, как другие лица трансформировались в мерцании. Бог Мор появился в одном из них, хмуро глядя на меня.

Демьян просто наблюдал за мной из своей алой тюрьмы. Даже во сне, он казался мне домом. Меня тянуло к нему.

Я заставила себя оттолкнуть лицо Бога Мора от его капли. Кровь потекла по половицам.

На мгновение, я изучила мазок. Затем, как и бывает во сне, Демьян стоял позади меня. Его лицо больше не было заперто в капли крови.

Он положил руки мне на бедра и прошептал мне на ухо жаркие слова. «Делай то, что должна, чтобы выжить. Делай все, что можешь, чтобы уничтожить.»

Уничтожай.

Это было то, чего я хотела. Я хотела уничтожить Бога Мора.

Но как?

Это было самое сложное.

И когда я задала себе этот вопрос, я увидела в кровавой полоске, что я создала образ. Два человека были переплетены вместе. В борьбе или любви, было трудно сказать.