Бесплатный фрагмент - Пристрастный реквием

ВЛАД ЛИСТЬЕВ. ПРИСТРАСТНЫЙ РЕКВИЕМ

Вместо эпиграфа — любимая присказка ведущих «Взгляда»: «Все, что не делается, то к лучшему, а то, что к лучшему, — не делается».

Обложка: Олег Ерофеев.

Фото: Алексей Азаров, Михаил Королёв, Руслан Рощупкин, Никита Симонов («Москва Медиа»), Маргарита Шол, Александр Шпаковский, архив Марианны Ефремовой, семейный архив Валерии Листьевой, семейный архив Владимира Политковского, архив Марины Ширяевой, архив Риммы Шульгиной, личный архив автора, архив NewLookMedia, Nick Parfjonov, Roman-foto, Dmitry Rozhkov, Sam Shaw.

Предисловие Кирилла Разлогова

Предлагаемая вниманию читателя книга — явление по-своему уникальное, поскольку она сочетает в себе несколько проекций того (или, следуя объекту описания и анализа, — несколько взглядов на то), что происходило, казалось бы, в совсем недавнем прошлом и у всех в памяти, однако, представляется каждому со своей позиции, нередко противоречащей другим.

Евгений Додолев — непосредственный участник программы «Взгляд», о которой он пишет со страстной заинтересованностью. И все же он строит свою книгу не как поток личных воспоминаний, а скорее как конструктор-аналитик: автор-составитель монтирует разные куски истории, разные фрагменты, мифы, интервью, которые, каждое по-своему, проливает свет на какой-то небольшой фрагмент этой весьма поучительной, хотя и достаточно короткой истории, и стремится найти в этом своеобразном калейдоскопе определенные силовые поля, которые, так или иначе, представляются ему важными.

Я не был удостоен чести «попасть» в эту сеть. И это справедливо. В то время я редко появлялся на экране и мой личный контакт с программой «Взгляд» был минимальным. Всего лишь раз я был приглашен на программу и беседовал с Димой Захаровым (не помню, кто был с нами третьим, возможно Александр Любимов) о составе и работе комиссии по закупке зарубежных фильмов для советского проката. Хотя я про кино знал достаточно много и был вхож в различные начальственные кабинеты, к стыду своему множество вопросов, которые мне задавали ребята, просто оставались без ответов: я не помнил поименного состава комиссии, никогда не присутствовал на ее заседаниях, и если участвовал в процессах закупки, то скорее через руководство Госкино СССР и в индивидуальном порядке. Поэтому у меня от этого контакта с легендарной программой до сих пор сохраняется ощущение фрустрации.

Тем более мне было интересно узнать, как события того времени выглядели изнутри: изнутри нашего телевидения, изнутри нашей бурной политики на переходе между Советским Союзом и постсоветской Россией и в свете последующей, в том числе и телевизионной истории, которая протекает у нас на глазах.

Со многими персонажами книги Евгения Додолева я был лично знаком (как, впрочем, и с самим автором), и сам имел возможность наблюдать их в различных жизненных ситуациях.

Судьба меня сталкивала с Анатолием Лысенко и Олегом Попцовым в период работы над программой «Киномарафон» к столетию кино уже после того, как «Взгляд» появился, сгорел и исчез с отечественного телевидения.

Я неоднократно пересекался с Александром Любимовым и его отцом-разведчиком, чаще всего на различных ток-шоу.

С Эдуардом Сагалаевым мы заседали в телевизионных жюри и так далее.

Вместе с тем, даже зная героев этого повествования, или, быть может, именно потому, что я их лично знал, интерес к книге по мере ее прочтения только возрастал.

Этот текст завораживает тем, что высвечивает этих и других персонажей в разных контекстах и с разных позиций. Периодически Додолев вдруг вспоминает о том, что он всесильный Автор, использует это свое положение и начинает впрямую анализировать поведение людей в водовороте событий того бурного времени, а не просто сталкивать их в системе мозаичных противопоставлений.

В этих случаях с ним можно соглашаться или не соглашаться, но его мысли и взгляды всегда интересны и ярко изложены, порой они намеренно шокируют и входят в противоречие с текущими заблуждениями как вчерашнего, так и позавчерашнего, и сегодняшнего дней.

Книга читается как занимательный роман, чем-то напоминая «Берлин Александерплац» Альфреда Дёблина, рваный монтаж книг Джона Дос-Пассоса или отечественную экспериментальную литературу постоктябрьского времени.

Этот своеобразный авангардизм является признаком, с одной стороны, авторской позиции, а с другой — нового мозаичного телевизионного контекста, в котором Евгений Додолев прожил значительную часть своей жизни. Эта технология еще и показательна как своеобразное разбитое на осколки зеркало нашего времени.

Думается, что и молодой, и зрелый, и престарелый читатель найдет в предлагаемом тексте что-то интересное для него (или для нее), что-то не столько свое, сколько противоположное тому, что они думали и представляли.

Не это ли основная черта действительно новаторского произведения, хотя содержание его и можно определить строками поэта, как совокупность «Ума печальных наблюдений и сердца горестных замет»?

Кирилл Разлогов

От автора

Спустя 10 лет решил переиздать эти мемуары. Единственное, что добавил — раздел с рецензиями именитых авторов (на первое издание 2011 года). Ну и фотографий архивных добавил.

Решил переиздать потому, что за эти годы основательно изменилась оценка. Те, кого величали не иначе как «народными героями» ныне многими воспринимаются корыстными ТВ-дельцами.

Это несправедливо и неправильно. Страна изменилась основательно и люди тоже. Я не намерен пристрастно романтизировать «взглядовцев», но ведь прекрасно помню, что на старте мотивация у всех была исключительно благородная и о деньгах думали не больше, чем всякий советский служащий. Да, конечно, в 90-е уже «всяко разно» случалось, но тогда, в перестроечную пору порывы и желания были чисты + порывисты словно ручьи весенние.

***

Сто семьдесят недель проблистал «Взгляд». Первый выпуск самой рейтинговой программы отечественного телевидения состоялся 2 октября 1987 года. Последние три выпуска (28 декабря 1990 года, 4 и 11 января 1991 года) были сняты с эфира Кремлем.

Потом, конечно, были «Взгляды из подполья». И спецвыход по Пятому каналу, контрабандно отэфиреный Бэллой Курковой вместо «Пятого колеса». Нежданный выкрик тандема Любимов/Политковский 17 мая 1991 года из рижской студии.

Постпутчевое трехчасовое торжество (23 августа 1991 года), когда по горячим следам опрометчиво было сказано много ненужного. Эксклюзив через два дня (25 августа): президент СССР Михаил Горбачев передал ребятам кассету, записанную им в Форосе.

И, наконец, вызвавший нарекание экс-соратников ремейк передачи. Ремейк, который, начиная с 27 мая 1994 года по апрель 2001 года, вел Александр «Люби» Любимов. После ухода последнего с ТВ (в августе 2011 года) года можно констатировать: ни один из экс-ведущих мега-программы не остался в отрасли, которую они во многом и сформировали.

Что касается режиссеров, то здесь по-разному. Таня «Дмитра» Дмитракова собрала свой урожай «ТЭФИ». Максим «Макс» Иванников погрузился в документалку. Иван «Рулевой» Демидов стал чиновником. А Костя «Большой» Эрнст превратился в ТВ-гуру, вызывающего искреннее восхищение молодых/начинающих & разномасштабную зависть всей медийной общественности.

Зачем я взялся за эту книгу? Был я в этой программе гостем, соприкоснулся по касательной, меня пригласил на соведение Александр Любимов (чуть позднее Сергей Ломакин позвал себе в пару моего коллегу по «Совершенно секретно» Артема Боровика). В штате «молодежки» я никогда не работал, сотрудничал freelance.

Но! Но, тем не менее, молчать не готов. Особенно сейчас. Мне надоело читать абсурдные тексты, авторы коих, впадая в ту или иную крайность отчаянно мифологизируют «Взгляд» и Владислава Листьева. Одни числят «взглядовцев» «ночными гаденышами», разрушившими великую страну, другие — романтичными super-героями, коим чуждо все человеческое, полубогами с ТВ-Олимпа.

Александр Иванович Кондрашов, редактор отдела «ТелевЕдение» «Литературной газеты», с которым я, увы, не имею чести быть знакомым, написал про мои «взглядовские» заметки:

«Ваша книга — тот редчайший повод-случай среди телекниг, которым нельзя было не воспользоваться. Хвалить всегда трудно, но тут я с удовольствием и легко это делал. Вы недооцениваете свою книгу, возможно, потому что она не только авторская, но и соавторская. Но подбор и композиция соавторских текстов — абсолютно авторские. Еще раз поздравляю… Первое, что вдохновляет: произведение пропитано любовью. К тем людям, которые друг друга не любили.

Но каждый из которых был-есть достоин любви. И ненависти. И зависти, иногда и презрения. И скорби. Книга прошита страстным желанием рассказать правду. Крайне субъективна, а получилась объективной. Каждый найдет в ее многих слоях свой «взгляд». Скрытые слезы ностальгии, надежду, неприятие, осмысление феномена эпохи гласности… Она о «Взгляде», о «ВИDе», о смерти Влада, о возможности возрождения «Взгляда», о тех, кто программу замышлял, готовил, делал, запрещал. О людях, которыми пользовались и которые пользовались…

К тем из ее героев, к которым я хорошо относился, хуже относиться не стал, к кому плохо — стал относиться несколько лучше. То есть с пониманием. Это удивительное достижение автора. В оборот вернулось много неизвестных или забытых фактов.

«Взгляд» стал одним из орудий развала СССР — и эта тема не обойдена в книге. Говорится о КГБ как об «авторе проекта», меньше — о члене горбачевского политбюро Александре Николаевиче Яковлеве, который в своих воспоминаниях о борьбе с коммунизмом писал крайне откровенно. Большие дяди рулили, а тут наивные репортеры-романтики вроде Политковского жизнью рискуют, чтобы правду донести до зрителя…

И о деньгах, которые изнутри разрушили «Взгляд» раньше, чем пал СССР.

Много нелицеприятного… Но больше всего, повторяю, в книге любви. Ненависть изживается. Об убитом Владе Листьеве, об умершем Андрее Разбаше, об их вдове…

Хочется, чтобы эту книжку прочитали. В первую очередь журналисты. Молодые. Чтобы у них не было иллюзий по поводу истории «Взгляда». Чтобы иллюзии, касающиеся профессионализма, честности, любви и верности, держались как можно дольше».

Конец цитаты. Мне, право, лестно, что один из самых известных «телеведов» России узрел в моих текстах, то, что я эксплицитно не счел нужным проговаривать.

Суть, собственно, в том, что хочется правды. Пусть и пристрастной.

170 недель хрестоматийного «Взгляда», в котором Влад проделал путь от запойного гусара до главы самой заметной отечественной ТВ-компании. Я отобрал несколько фотодокументов из архива того времени. И описал траекторию развития самого векторобразующего проекта российского ТВ 90-х, который персонифицировал Листьев.

Пристрастно & субъективно. Без карамельных восторгов, но и без наездов хмурых постарался. Возможно, кому-то покажется излишне фамильярным употребление внутрикомандных кличек вместо традиционных имен-отчеств.

Однако я помню, что Мукусем называли Владимир Викторыча и Листом — Владислава Николаевича. А Любимова звали Люби. Любя называли.

В этой книге — несколько персон, которые, по мне, были причастны к славе «взглядовской» (в алфавитном порядке, ради минимизации упреков, которых, впрочем, знаю, все равно не избежать).

Фирменные технологические приемы команды.

Сюжеты, не все из которых, право, звездные, но я именно их запомнил.

Разномасштабные скандалы, связанных с нервной работой «взглядовцев».

И дюжина мифов, наконец.

ГЛАВА I. ТАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Миф №01. О Владе, конечно

Фигура самого Листьева тотально мифологизирована, что вполне закономерно в контексте его трагической гибели. И один из мифов — убили журналиста. На самом деле — расстреляли бизнесмена.

Первой этот очевидный тезис публично озвучила, насколько помню, Ирина Хакамада, на следующий день после трагедии (а в том контексте подобные заявы было делать непросто).

Дело в том, что к весне 1995 года у Влада, ставшего ТВ-персоной №1, было много завистников и просто врагов. После того, как его назначили гендиром ОРТ, стало ясно: он из родного «ВИDа» свалит. Со своими рейтинговыми проектами, включая «Поле чудес». И с деньгами, которые эти проекты приносили в компанию. Коллеги Листьева были не в восторге.

Жена его, Альбина Назимова, бывшая в известной степени Пигмалионом самого блистательного из отечественных телевизионщиков, тоже к тому моменту была на нервах: Влад встречался с красивой брюнеткой Верой (ее все звали Верандой), гинекологом Альбины (она их, на свою голову и познакомила, кстати). Осенью 1994 года Влад вообще собрался разводиться. По причине мне неведомой.

Но я помню, что Аля через друга семьи, Андрея Макарова дала понять «видовцам»: в случае развода она отсудит акции Листьева.

Компания де-факто была создана осенью 1990 года: Александр «Гараж» Горожанкин подбросил ребятам идею с акционированием. В ЗАО «Телекомпания «ВИD» акционерами стали шестеро ведущих сотрудников. Доли практически были равными у всех шестерых: Любимов Александр Михайлович (17,14%); Разбаш Андрей Леонидович (17,14%); Демидов Иван Иванович (16,43%); Горожанкин Александр Викторович (16,43%); Политковский Александр Владимирович (16,43%); Листьев Владислав Николаевич (16,43%). После гибели последнего его доля была распределена между вдовой Назимовой Альбиной Владимировной (13,57%) и сыном Листьевым Александром Владиславовичем (2,86%). Владимиру Мукусеву долю вообще не предложили, Дмитрий Захаров отказался сам. Вот за эти 16 процентов и готова была побороться третья жена Владислава. У нее для этого, считаю, были все основания. Я о понятиях, а не юридических аспектах. Но об Альбине позже.

Возвращаясь к Андрею Макарову. Он был тогда не телеведущим как ныне, но зато адвокатом со связями оооочень интересными, влиятельный деятель московской гей-тусовки. Хотя за пару лет до описываемых разборок его серьезно попалил Марк Дейч, поведавший, что Андрей Михалыч = платный осведомитель КГБ: его завербовали как раз по «голубой» линии, ведь в СССР гомосексуалистов преследовали уголовно, по статье 121 УК РСФСР. Александр Невзоров рассказывал мне, как над Макаровым стебались в Думе: он рефлекторно откликался на имя «Таня» (это была сексотовская кличка Макарова) и порой кто-нибудь из легкомысленных депутатов громко окрикивал коллегу — тот неизменно отзывался.

Словом, связи у него были. И депутатские, и гейские, и лубянские. Скандалов, споров имущественных никто в телекомпании не пожелал. Саша Любимов с Андреем Разбашом наехали тогда на Влада и сказали компаньону, что, дескать, развлекайся как хочешь, но никаких официальных разводов.

Лозунг тогда был в компании: «Все только начинается». Все только и начиналось. Никто не роскошествовал. Влад с Альбиной жили в маленькой квартирке на Новокузнецкой. Никаких хором еще не было: Назимова лишь строила знаменитый «круглый дом», в котором они позднее жили с Разбашом.

И личной охраны не было ни у кого. Только у самой Альбины, потому что девушка все время намекала, что ее могут похитить. Влад настоял, чтобы «видовский» директор Саша Горожанкин оплачивал для нее «личку»: бригада «наружки» была сформирована из людей начальника столичного РУОП Владимира Рушайло. В интервью «Комсомолке» (в январе 2012 года) я рассказывал про «автоматчиков и джип», почему — объясню ниже.

Тогдашний вице-президент Альфа-банка Александр Гафин вспоминал, что, когда Листьева назначили генеральным директором ОРТ, он на совете директоров предложил закрепить за ним телохранителя:

«В ответ на это предложение все члены совета директоров и сам Листьев рассмеялись. К великому сожалению, прав оказался я, а не они. Листьев до самого последнего дня своей жизни ездил и ходил без всякой охраны, правда, всегда носил с собой пистолет».

Да, охрана пригодилась бы Листьеву больше, чем его суженой. Но! Случилось то, что случилось. И я не готов никого осуждать. И других не поощряю.

Удивительное дело, что люди, в массе своей вполне снисходительно относясь к недостаткам & порокам своих друзей и соседей, при этом сурово судят всесоюзных любимцев. Иван Ургант в одном из интервью, посвященном премьере фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой», констатировал, что, увы, все народные герои = пьяницы да наркоманы.

Да. Однако то, что сойдет с рук соседу, заслуживает безапелляционного приговора в случае, если речь идет о знаменитости. Обыватели спрашивают со всех социально-значимых сограждан по гамбургскому счету. Хотя по этому самому счету лишь великие могут спрашивать. Друг с друга.

По преданию, сто лет назад именно на тайной площадке в Гамбурге собирались цирковые борцы, чтобы «промеж себя» определить, кто реально круче. И потом уже подкладываться — по циничным правилам потных договорных матчей — под тех, на кого продюсер укажет, не без куража развлекая доверчивых лохов зрителей.

К вопросу о последних. Возмущаются «опусканием образа» обычно те, кто великого знать не знал.

Однако считают себя при этом в праве полемизировать с родными + друзьями а, в системе координат которых сам факт того, что умерший был живым человеком, никоим образом не нивелирует его наследия.

Живым!

Спасибо, что таким.

Анри Вартанов писал в середине нулевых:

«Стало уже правилом о покойных звездах рассказывать так, чтоб „изюминкой“ стали не столько их взлеты и достижения, сколько пороки, склонность к „зеленому змию“, скандальные романы, конфликты с коллегами и так далее. В программе „Олег Даль — инородный артист“ вся эта мишура заслоняет недюжинный талант актера. А в „Коротком лете Жени Белоусова“ главное внимание уделено не искусству, пусть невеликому, этого паренька, а сварам внутри эстрадной тусовки. Композитор, автор слов и продюсер покойного певца на наших глазах яростно сводят запоздалые счеты. В передаче „Евгений Мартынов. Заговор судьбы“ представлена расхожая, довольно примитивная сюжетная схема: вот, мол, приехал в поисках славы в столицу из провинции талантливый человек, а потом, не рассчитав сил, надорвался и сгорел. В этом же ряду стоит и большой, на час десять, фильм „Влад Листьев. Вспомнить все“. Его авторы сделали все, чтобы сохранить и приумножить миф о первом гендиректоре ОРТ. Годы, прошедшие после его трагической гибели, множество сохранившихся материалов и документов, большое число коллег, не успевших еще впасть в склеротическое состояние, — все давало повод увидеть серьезную и правдивую ленту о человеке, журналисте, телебизнесмене. Вместо этого нам предложили сладенький сироп из славословий, приправленных высокопарной трагической романтикой».

Я не знаю, почему Влад завел интрижку с той красивой врачихой, не моего ума дело. Может быть потому, что знал, что Альбина продолжает встречаться со своим давним ухажером, спелеологом (подчеркиваю, что глагол «встречаться» не подразумевает интимную составляющую, свечки никто не держал, люди все же общаются друг с другом в основном не в спальнях). Замечу, тот был спелеологом по советскому прошлому, но вполне успешно занимался бизнесом и при этом неуспешно… наркоманил. Может, Назимова бы и вышла за спелеолога, если бы не его увлечение «расширителями сознания». Она поддерживала с ним отношения (во всяком случае, приятельские) и до, и после Листьева, который влюблен был в нее просто без памяти. Невзирая на все свои романтические увлечения & лихие похождения.

Альбина была для него главным человеком по жизни. После смерти Листа «взглядовцы» каждую неделю к ней ездили. Иван Демидов, Александр Любимов, Владимир Политковский, Константин Эрнст, etc. Она раздавала вещи Влада. И горевала, по мне, искренне. Какими бы сложными и запутанными не были отношения в последний год их совместной жизни, эти двое были и остались супругами, родными людьми. И еще. Альбина не пиарилась как «вдова великого человека», журналистов избегала.

Вообще, после гибели Листьева не только Назимова, но и многие из коллег поступили достойно.

Например, его самый близкий друг той поры Леонид Ярмольник (с которым Влад делал «L-клуб»). Леня знал о некоторых финансовых обязательствах Листьева. О том, допустим, что тот намеревался купить режиссеру Тане Дмитраковой квартиру. И он просто позвонил ей и сказал: я знаю, что Влад тебе обещал, возьми у меня деньги.

Это просто удивительное благородство для людей, которые на самом-то деле деньги умеют считать. ТВ-компаньоны Влада были людьми порядочными. В основном. Они помогали всем родственникам убитого, даже семье Елены Есиной, первой супруги Влада. И то, что их упорно пытались окучивать следователи на предмет причастности к преступлению = дикая несправедливость. Эти умельцы умудрились извести вопросами даже дочь сожителя Есиной, которая видела Листьева лишь по телевизору. А экс-тещу допрашивали так, что у нее случился гипертонический криз.

Да, конечно, у Влада были терки с бандитами, как и у всех бизнесменов начала 90-х. Помню, после одного из «видовских» круизов, которые устраивала Римма Шульгина, в офис Листьева приехала братва, из тех, что, собственно, и были в круизе, между прочим. Явились в спортивных костюмах и кроссовках, с автоматами. Это был 1994 год. Влада в кабинете не было, с ним соединили гостей по телефону.

— Почему с оружием-то?,

— сухо поинтересовался Листьев.

Ответили что-то типа «мы всегда так ходим».

Ждите, лаконично ответил Влад.

Через полчаса приехали бойцы столичного РУОП в масках и бронежилетах. Бандитов «приняли». Но ненадолго. Оказалось, что визит Листьеву нанес вор в законе Александр Макушенко, известный как Саша Цыган, симпатичный бандит-тусовщик (меня с ним знакомил Юра Айзеншпис, который тогда носился с проектом «Сташевский»).

В начале 90-х бандиты не строили, как сейчас церквушку за церквушкой, а разминались в настоящей как бы благотворительности. Саша Цыган купил какую-то медицинскую аппаратуру для детей и пытался презентовать ее Леониду Рошалю, который за несколько лет до этого возглавил Международный благотворительный фонд помощи детям при катастрофах и войнах, созданный для того, чтобы обеспечивать транспортировку, покупку оборудования и питание врачей, входящих в международную бригаду неотложной помощи. Доктор отказался, мотивировав тем, что «от криминалитета ничего не надо».

И Цыган попробовал зайти через «ВИD», поскольку было известно, что Листьев любит детей (не показушно, а по-настоящему, у него так биография сложилась, что это где-то даже закономерно). Насколько помню, в конце концов эту технику вручил от имени компании Александр Любимов, а Рошаль через год после убийства Влада получил звание «Детский доктор мира».

Что касается Цыгана, то его в конце концов завалили. Покушались на него, как помню, беспрестанно. Особенно «чехи», если верить покойному Айзеншпису. Помню, перед «видовскими» круизами (из которых только два первых окупились, остальные стали провальными и с точки зрения имиджа компании, и с коммерческой, конечно) еще на берегу (иногда в одесском порту, иногда в «Шереметьево», если лайнер отходил из Италии) все блатные договаривались: на борту никаких стрелок, выяснения отношений исключены.

Что, впрочем, не мешало делать им их бандитское дело хотя бы в плане сканирования пассажиров (на предмет будущей охоты за коммерсами). Убивали их, убивали они. Пачками.

Тогда, собственно, Евгений Кемеровский и всплыл со своим типа хитом «Братва, не стреляйте друг в друга». С Кемеровским (на самом деле его фамилия Яковлев) тоже были у «видовцев» жесткие терки, к слову. Ну, не с самим певцом, а с теми, кто его крышевал. Кемеровский, второй (после Политковского) «человек в кепке» был выпускником Смоленского института физкультуры и спорта (специализация — вольная борьба), но с 1990 года стал малоизвестным исполнителем шансона. 1 декабря 1992 года погиб его брат-близнец Александр Яковлев, чемпион страны по вольной борьбе. Потом, в середине 90-х певца стали продвигать серьезные люди, из бывших товарищей его брата. Ну да ладно.

Так вот, про братву. Через пару лет после устранения Влада положили и его неудачливого гостя Макушенко. Как и Листьева, его убрали фактически дома. Влада застрелили в подъезде, а Цыгана, когда тот к подъезду подкатил. В авторитета прямо на глазах его подруги разрядили пару рожков из Scorpion’а. Убийцу быстро вычислили и арестовали. Это был медведковский киллер Федин, тезка Цыгана. Дело в том, что медведковские беспредельщики делили в начале 1997 года Рижский рынок с могучими солнцевскими, под которыми ходили и Егор Гайдар, и все Video International во главе с Заполем.

Макушенко в качестве третейского судьи отписал площадку солнцевским. И за это был наказан.

Это я к тому, что убивали тогда коммерсов регулярно. И зуб на Влада был у многих, повторю. Врагов он в криминальной среде нажил. Не только, впрочем, в криминальной.

Ведь незадолго до инцидента с Цыганом Листьев вообще уволил половину (!!!) останкинских сотрудников. И на общем собрании заявил, что вместо «странных премий, которые платили в прошлом» будут зарплаты («Мы знаем, кто брал взятки, и с ними расстанемся»).

А затем и высказался по этому поводу в «Независимой» (30 апреля 1994):

«„Останкино“ напоминает государство во всех отношениях. Здесь тоже существует определенная иерархическая лестница, конкурентная борьба не хороших передач, а компаний, групп и группировок, которые пытаются занять место в эфире для того, чтобы с помощью рекламы решать лишь свои денежные проблемы. Люди, которые пытаются изменить что-то к лучшему, подвергаются колоссальному давлению… Очень многие боятся этого (реформы ТВ — Е.Д.). У них есть связи, насиженные места, люди расписываются в ведомостях организаций, которые в „Останкино“ не значатся. Они себя спокойно чувствуют, они у корыта. Они не думают о том, какие передачи завтра появятся на экране».

Александр Политковский вспоминал:

«Меня вызывали по этому делу в прокуратуру несколько лет назад. Беседовал со следователем по особо важным делам. Тогда я подумал, что выдвинутая ими версия, похоже, шита белыми нитками. Я делал программу, посвящённую «афганским» фондам, и брал интервью у Трахирова, руководителя «афганской» организации, который потом был взорван на Котляковском кладбище. Радчиков, которого обвиняли во взрыве «афганцев», после суда погиб на Минском шоссе. И вот следователь мне заявил, что Влад снял эту передачу с эфира, поэтому «афганцы» ему, таким образом, отомстили. А спросить, получается, уже не с кого — все погибли. Версия о том, что Листьева убили из-за того, что на ОРТ была на четыре месяца отменена реклама, тоже слаба. Ведь с рекламными деньгами он лично ничего не делал. Отказаться от рекламы — это коллегиальное решение. Просто именно Влад объявил о нём с экрана телевизора. Да, в какие-то моменты он действительно становился неуправляемым.

С одной стороны, Влад был тогда невероятно популярен у состоявшихся молодых женщин. Улыбчивый гусар, гуляка. А с другой — бизнесмен, который умел зарабатывать деньги. Он умел руководить процессом производства телевизионного продукта и в этот момент не хотел слышать и слушать ничьи советы. Когда мы только начинали работать, он был весёлый, эдакий рубаха-парень. Но со временем стал превращаться в скучного «бизнес-сухаря».

Как-то за год до убийства он с его тогдашней женой Альбиной приехал к нам с Аней (Анна Политковская — Е.Д.) в гости. Тут-то мы и заметили, как он изменился — перед нами сидел такой начальник, который всем заправляет. Хотя, может, именно таким он Альбине Назимовой и был интересен. Ведь его изменила не популярность — его таким сделала именно эта женщина. Он начал меняться после того, как она стала его женой. Тогда появилась эта пафосная реклама с собакой, тогда он вообще перестал употреблять алкоголь — даже пиво.

С одной стороны, это хорошо, что у него больше не случалось загулов, но с другой — он перестал быть компанейским человеком. Не знаю, произошло бы это убийство, если бы Влад в своё время отказался от должности генерального директора ОРТ. Вполне возможно. Когда человека долго показывают на экране, когда он начинает кого-то учить, то поневоле думает, что он небожитель. У Влада такое проскакивало. Он мог себе позволить некорректно о ком-то высказаться, выставить человека в неприглядных тонах. И сам в любой момент мог попасть в конфликтную ситуацию с «серьёзными» людьми».

Максим Соколов сразу после расстрела Влада заявил:

«Задолго до убийства Владислава Листьева люди, знакомые с останкинской внутренней кухней, с мрачностью отмечали, что реформировать Первый канал можно лишь по способу, взятому из эпохи пунических войн: снести с лица земли, развалины распахать плугом и засеять солью — после чего в другом месте отстраивать новое телевидение заново. Гибель журналиста, пытавшегося что-то сделать с „Останкино“ без этих крайних мер, склоняет к мысли, что циники были едва ли не правы. В сущности, мы даже не знаем, как заказчик убийства оценивал масштабы общественного и политического резонанса. Возможны три варианта: а) заказчик был движим исключительно чувством мести или корысти и об общественных последствиях не думал вообще — это было бы вполне по-русски; б) заказчик понимал возможную реакцию, но, просчитав выгоды и невыгоды убийства, решил, что неудобства от поднятого шума все же будут перекрыты полученными им выгодами; в) заказчик не просто смирялся с грядущим общественным кризисом, но сознательно его желал — либо в видах общей дестабилизации, либо с целью демонстрации неодолимой силы, перед которой все теперь должны склониться».

Про его убийство написано несколько книг. Про него самого — никто не рассказывает.

Дмитрий Захаров вспоминал:

«Имя Елены (первой жены Влада — Е.Д.) при мне не упоминалось. Влад лишь однажды обмолвился об этом периоде жизни: „Я вышел из дома за кефиром и больше туда не вернулся“. Альбину Назимову я не знаю, видел всего три раза. Но я неплохо знаю его вторую жену — Татьяну Лялину. Если бы Влад остался с ней, его судьба могла сложиться иначе. Хотя уверен, что он при любой из своих жен достиг бы тех высот, которых достиг. Татьяна его сильно любила, страшно за него переживала и прощала мужу буквально все. Если Влад пропадал из дома недели на две, она делала вид, что ничего не произошло. Татьяна понимала значимость этого человека, его растущий масштаб на ТВ и знала, что дом — единственное место, где он может расслабиться и отдохнуть. Таня делала все, чтобы любимому было комфортно и хорошо, она просто на него молилась… Почему они расстались? К сорока годам многие мужчины сходят с ума — кризис среднего возраста. Не обошло это и Владика… Он ушел от Татьяны, но не переставал о ней и о сыне заботиться. По тем временам жилищный вопрос был не менее сложным, чем сейчас. Влад оставил семье квартиру, а сам ушел в гостиницу…».

Его вторая жена Татьяна Лялина была студенткой филфака, познакомились они во время Олимпиады 1980 года. Они реально бедствовали. Их первенец родился с дефектом кишечника, в роддоме сделали неудачную операцию, переборщив с наркозом, ребенок ослеп и оглох. Владик-младший умер в возрасте шести лет, ночью, не издав и звука.

С Татьяной Листьев прожил столько же, сколько с первой женой — семь лет.

С третьей (в законном браке) — вдвое меньше.

Елена Есина рассказывает о своем расставании с мужем:

«Влад не нагулялся. Роман на стороне с его будущей женой Татьяной был у него не первым. Все его любовные истории продолжались месяца три, а когда заканчивались, он приходил обратно домой, каялся, божился, что такого больше не повторится, валялся у меня в ногах. Истории про резаные вены мне тоже знакомы, когда муж брал тупой нож и шел на кухню. Но кто будет перед самоубийством предупреждать об этом родных? Всем своим пассиям он говорил, что не спит со мной, но откуда же тогда брались дети? Первого нашего ребенка я не выносила, сильно переживала из-за его романа с сокурсницей.

У меня потом были серьезные осложнения, врачи говорили, что могу вообще больше не забеременеть.

Узнав о второй беременности, я решила с Владом расстаться.

«Так вести себя нельзя, — сказала я ему. — Ты или уходи, или меняй свое отношение ко мне». — «Тебе легче будет, если я уйду?» — спросил он меня. «Конечно, легче. Не буду постоянно ждать, думать, придешь сегодня или нет, ночами прислушиваться, когда подъезжает лифт. Мне надо выносить спокойно ребенка, а ты занимайся своими делами». Разговор этот был в июле. Он ушел, а в октябре приехал за вещами. «Ну что, мне уезжать?» — «Уезжай», — ответила я. Если бы я его задержала, так продолжалось бы всю жизнь. И Таня прошла бы стороной, как многие другие его любовницы».

Не думаю, что так оно и было. Это ведь не жена говорит. Это говорит обида. У Елены Валентиновны не очень все ладно по жизни. В 2006 году ей вырезали опухоль мозга, она прошла через жесткую гормональную терапию, сейчас в этой женщине невозможно узнать ту 16-летнюю девушку с простым, широким, по-славянски привлекательным лицом (из тех, что нравятся иностранцам), за которой ухаживал юный Владислав (они тренировались у одного инструктора).

Она действительно изменилась до тотальной неузнаваемости. Дело, кстати, не только в избыточном весе. Манера одеваться, тяжелая поступь, брезгливое выражение лица, характерное для людей, жизнью недовольных, все это складывается в портрет… эээ… «немолодой женщины», так принято характеризовать подобный типаж. Эти двое в молодости могли сойтись только по гормону, никакого будущего у пары не было.

Она была сложным пассажиром. Даже на свадьбе в 1977 году (Владу было 21) не было друзей с ее стороны. И ее мать Лидия заметила в конце торжества:

— У моей дочери невыносимый характер. Если Влад вытерпит, я для него все сделаю. Куплю машину, квартиру.

В ее квартире и на ее зарплату молодые и жили первое время. После расставания их отношения складывались непросто. Дочь он не видел ни разу. Но жена ему развод не давала и когда на журфаке Листу предложили командировку в Латинскую Америку, Елена накатала донос в комитет ВЛКСМ: Владислава едва не исключили из рядов КПСС и он к тому же лишился подработки в качестве инструктора по физической культуре спортивного общества «Спартак». После этого в течение двух лет Влад зарабатывал лишь тем, что писал спортивные заметки в многотиражку.

Интервью Елены Валентиновны изданию, которое принято называть бульварным (я бы все-таки предпочел термин «массовое»), по мне, было запредельно хамским: нельзя так говорить про отца своего ребенка, тем более что живы люди, помнящие Влада и понимающие, что за словами (если не сказать, позицией) Елены Есиной банальная бабская досада:

«Внешне он был не очень симпатичный, вечно прыщавый. Но зато самый высокий в своей спортивной группе, длинноногий. Он умел расположить к себе: вовремя подать руку, улыбнуться, сказать комплимент. Мы жили с ним рядом и с тренировок шли в одну сторону. Он все время у меня сумку спортивную выхватывал, цветы дарил охапками… Когда я поступала в университет, Влад во время каждого экзамена сидел и ждал меня часами на лавочке. Каким он был в интимных отношениях, я даже не помню. Обыкновенный мужик».

Про человеческие качества Листьева его первая жена говорит еще неприязненнее:

«Вечно всем завидовал, говорил людям в глаза одно, а думал о них совершенно другое, мы ссорились из-за этого. Среди сокурсников, коллег он слыл неконфликтным человеком, никогда никому не грубил. Но, приходя домой, разряжался по полной программе. У меня волосы дыбом вставали, когда я слышала, как он отзывался о людях. «Владик, — изумлялась я, — нельзя так говорить о человеке, которому ты час назад жал руку». Друзья, которые его окружали в то время, далеки от того, чтобы давать интервью. Потому что ничего хорошего сказать о нем не могут. С ребятами, с которыми он вел «Взгляд», Влад познакомился еще в студенческие годы. Они всей компанией приходили к нам домой. Он так подобострастно на них смотрел, потому что они тогда были гораздо круче его. Так просто ни с кем не дружил.

Приведу один пример. С десяти лет его пестовал тренер по легкой атлетике Николай Александрович. Воспитывал, пихал на все сборы, Владик из его дома не вылезал, мы там часто и вместе бывали. Но однажды, никому ничего не сказав, Влад бросил своего учителя. «Он же с детских лет с тобой возился, — недоумевала я. — Как ты мог от него уйти, даже не объяснившись с человеком?» — «Он больше ничего не может мне дать», — был ответ. Ему в другом месте пообещали дать стипендию повыше, а в результате дали сумасшедшие нагрузки. Этим людям нужны были только результаты, они не думали о том, как это скажется на молодом организме, как это делал бывший тренер.

В результате Владу в 19 лет понадобилась операция, которую у нас тогда не делали, а в Германию его никто не повез. Очень жаль, что так вышло, он был очень талантливым, находился в олимпийском резерве, мог стать знаменитым спортсменом».

А он стал знаменитым телеведущим. Просто знаменитым. Листьевым стал. Владислав точно не был подлым. Не был завистливым. Мелочным не был. За это я отвечаю. Как и все, он был не без недостатков, конечно, но не таким жалким, каким ретроспективно рисует его спутница жизни.

Святым, конечно, не был, грешил в полный рост. Всем своим женам изменял и был горьким пьяницей. Но кто без греха? Листьев был абсолютно порядочен по отношению к тем, кого числил своими (таковых, конечно, было не очень много, но у иных нет и вовсе). Был великодушен по-царски. Талантлив многогранно. Обаятелен беспредельно.

В начале пути все ребята были отважными + честными. Дрались за дело правое. Потом, когда появились деньги, увы, рассорились серьезно. Любимов с Листьевым вообще последние полгода (с осени 1994 года) не разговаривали. Это была война. Что, уверен, не помешало Саше очень искренне и глубоко переживать трагическую кончину экс-компаньона и товарища.

Однако если кто-то захочет написать настоящую книгу (а не такие вот пристрастные заметки) о последнем годе жизни Владислава Листьева, то говорить с бывшими ведущими «Взгляда» — бесполезно. «Лист» был отрезанный ломоть, как говорится. Вообще на том этапе он общался с очень немногими. По бизнесу исключительно с Аркадием «Бадри» Патаркацишвили & Борисом Березовским. По творческим вопросам — с Андреем Разбашом & Константином Эрнстом. Дружил по-настоящему, по-моему, только с упомянутыми выше Леней Ярмольником (и Ксюхой, женой артиста) да Андреем Макаровым.

Про Листьева как бизнесмена и человека детально могут рассказать лишь Игорь Удалов и Альбина Назимова, которая как-то заметила: «Друзей у Влада было немного. Влад аккуратно общался — он работал с людьми, для людей, и коэффициент общения зашкаливал».

Могут. Но вряд ли станут. Ведь Удалову тогда придется вспомнить о деньгах, пропавших из рекламного агентства компании, и про то, как у него «взглядовцы» отобрали все, что смогли, но пропавшие миллионы так и не нашли. Хотя начинал Игорь просто обычным курьером продюсера «Утренней звезды» Юрия Николаева, с которым Листьев готовил «Угадай мелодию» (хотя первый выпуск отэфирили спустя месяц после убийства Влада). Потом стал ворочать рекламным баблом, которое поступало от Мавроди и прочих строителей «пирамид». Деньги, повторю, «растворились». Впрочем, Удалов потом сошелся с небезызвестной госпожой Кольцовой из Red Stars и стал заниматься модельными нимфетками. Так что откровенничать он вряд ли возьмется. Ну а Назимова… Альбина, полагаю, не станет подробничать, потому что она = девушка с понятиями.

А остальные… Ну вот в процитированных выше ворчливых воспоминаниях Елены Листьевой я не могу узнать Владислава. Впрочем, чего можно ждать от женщины, которая на вопрос «Но вам ведь было жалко Влада?» простодушно ответила:

«Жалко, конечно, мы лишились хороших алиментов. Я за ними приезжала на Королева, 12, и меня всегда сопровождал какой-то мужчина, чтобы деньги не украли, сумма была внушительная».

Кстати, деньги впрок не пошли. По советской привычке они хранили весь налик дома и однажды (в 1996-м, через год после убийства) все накопленное Валерия Владиславна просто отдала цыганке, которая загипнотизировала листьевскую дочь.

Интересная деталь. Есина-Листьева вспоминает, что «у Влада был специфический взгляд» и что дочь этот взгляд унаследовала. Она ребенку говорила:

— Не смотри на меня так — мне страшно становится.

Себя Елена позиционирует как жертвенную родительницу:

"Я выбрала работу, чтобы быть поближе к дочке. Работала здесь неподалеку, на заводе, мой рабочий день заканчивался в 15:00, и я сразу бежала к Лере. Мы читали книжки, рисовали, раскрашивали картинки. Поэтому она и выросла такой талантливой! Я считаю, что мне удалось сохранить в дочке чувство уважения к отцу, хотя при жизни они ни разу не увиделись — он не хотел. Однажды — Лера тогда была в детсадовском возрасте — она спросила: «А где мой папа? Почему он не живет с нами вместе?» У меня в тот момент была книга доктора Спока, где он советовал объяснить ситуацию ребенку. Я сказала: «Лера, вот ты с кем-то поссоришься, подерешься — и вы расходитесь по разным углам. Так и мы с папой». Конечно, Влад со мной не дрался, для меня было важно донести мысль до ребенка. А когда Лере исполнилось 13 лет, я подумала, что она уже доросла до встречи с папой, и тогда они должны были встретиться. Но его убили".

Мнение №01. Ретроспекция

Это не книга о личной жизни Влада Листьева, о его женах да любовницах, детях и родителях. Я не был членом его семьи. Я был составным звеном команды. И то недолго. Не с осени 1987 года, когда запустили проект, а с ноября 1988 года.

Поэтому могу вспомнить только Листьева-профессионала. Его подельников и конкурентов, приятелей и недругов. На самом деле интересно было бы рассказать о тех, кто, как мне представляется, играл за кадром значительную, если не сказать ключевую, роль в становлении ТВ-гиганта «ВИD» (компании «Взгляд» И Dругие») и оказал достаточно существенное влияние на российскую телеиндустрию, пусть и не сравнимое с тем, что сделал для смены стратегического курса, гламуризации + коммерциализации «Останкино» застреленный 1 марта 1995 года гендир этой компании и глава Первого канала Владислав «Лист» Листьев.

Кстати, разыскал интервью Влада для «Нового Взгляда», записанное по моей просьбе лучшим интервьюером страны Андреем Ванденко. Листьев напророчил: «мне кажется, что через три года я просто умру»; летняя запись… 1992 года. Вообще говоря, было бы полезным воспроизвести беседы со «взглядовцами», листьевскими соратниками именно той поры, двадцатилетней давности, когда была иная политическая конъюнктура.

Абсолютно иной контекст.

Повторюсь. Те, кто ждет здесь подробностей из личной жизни Влада, будет разочарован: «клубничного» нет. Хотя вещь получилось очень неполиткорректная, это да. Многих разозлит и возмутит. Возвращаюсь к тем, чьи имена не известны широкой публике.

Помню, как взлетали все смежные проекты «Взгляда». «Но часто падением становится взлет и видел я, как становится взлетом паденье» (© Макаревич).

Листьев на момент гибели был, пожалуй, самым любимым телевизионщиком державы. И он сделал это сам. Не без помощи Альбины, команды, но все же самостоятельно. Ошибочно думать, что слава образца 1995 года была пролонгацией перестроечной эйфории конца 80-х. Отнюдь. Это уже была другая страна. И другая слава.

Сейчас уже никто не помнит, что за три года до расстрела Влада, в марте 1992 года, прошло заседание совета директоров телекомпании «Останкино», на котором пилили эфир Первого канала. И «видовцы» тогда попытались получить фиксированное время в эфире кулуарными методами. В ходе бурного обсуждения 11 марта директор студии международных программ и видеообмена телекомпании «Останкино» Александр Михалыч Любимов предложил «делать ставку на звезд», позиционировав себя персонально как члена клуба ТОР-10, в презумпции того, что в первой десятке будут и его коллеги по компании «ВИD». Однако удар нанес директор социологического центра телекомпании «Останкино» Всеволод Вильчек, который обнародовал результаты опроса, проведенного его сотрудниками 15—20 февраля. Лидерами — по версии центра — стали:

— «Новости» — 55%,

— «Вести» — 44%,

— игровые фильмы — 40%,

— «Поле чудес» — 20%,

— «600 секунд» — 18%,

— «Добрый вечер, Москва» — 15%.

Список из телеведущих-фаворитов возглавили не «видовцы», а ведущие новостийных программ:

1) Татьяна Миткова — 15%,

2) Александр Невзоров — 14%,

3) Ирина Мишина — 13%,

4 и 5) Юрий Ростов и Светлана Сорокина — по 11%,

6) Борис Ноткин — 8%,

7) Александр Гурнов — 7%,

8—11) Анеля Меркулова, Татьяна Комарова, Евгений Киселев и Владислав Флярковский — по 6%,

Ну а среди ведущих телепрограмм лидировали Владимир Молчанов и Владислав Листьев — 5% и 4% соответственно.

Меньше 1% набрали еще 14 человек, в том числе и «взглядовские» Александры — Любимов и Политковский.

Впрочем, справедливости ради замечу, что опрос был не вполне репрезентативным, поскольку опросили лишь 550 жителей столицы. Однако очевидно, что феноменальная популярность ведущих «Взгляда» рухнула просто как сбитый истребитель всего за год, прошедший с закрытия этого проекта Кремлем. Год гайдаровских экспериментов над страной. Год торжества криминалитета. Но Лист сумел за три года (1992—1995) поднять рейтинг своих проектов и свой собственный на рекордную высоту. Хотя в него не все верили.

Леонид Якубович делился воспоминаниями:

«От того Влада, которого я помнил в 1987 году, в 95-м году осталось процентов 30. Но при всем напряжении его работы он вновь мог превратиться в того, прежнего Владика, смешного, забавного, обожающего розыгрыши и даже немного сентиментального. В такие моменты он открывался. Но это случалось все реже. Он стал более нервным, раздражительным, жестким».

Миф №02. Проект разрабатывали параллельно две редакции

Согласно общепринятой версии, авторы проекта Анатолий Малкин + Кира Прошутинская изначально делали ставку на раскрепощенную молодежь и в качестве ведущих по совету выпускающего Андрея Шипилова, работавшего ранее на Radio Moscow World Service, позвали в эфир четырех его коллег: Олега Вакуловского, Сашу Любимова, Диму Захарова, Влада Листьева.

Эдуард Сагалаев: «Когда мы задумывали передачу „Взгляд“, мы хотели в какой-то мере повторить феномен ливерпульской четверки, которая стала и символом, и рупором своего поколения. Поэтому мы воспринимали эту команду как нечто единое целое, хотя у каждого из четверых была своя роль: у Листьева с Любимовым — выразителей интересов элитарной молодежи, причем Влад был подемократичней, попроще, повеселее».

Впрочем, тот же Сагалаев утверждает, что изначально, в конце 1986 года, кастинг на пятничную вечернюю передачу прошел тандем Оксана Найчук & Саша «Политок» Политковский. Что касается Анатолия Лысенко, то он помнит, что вести это шоу должен был Владимир Молчанов, который в отличие от Оксаны и Саши, был ТВ-дебютантом (пришел на ТВ лишь в январе 1987). В своих интервью отцы-основатели рассказывают, что «Взгляд» готовился совместно силами двух редакций. Задействованы были умеренно фрондирующая «молодежка» и самая идеологически выверенная — информационная. Не совсем так. Просто коллеги из «информации» вступили в сговор с креатурой председателя ЦТ Леонида Кравченко — Владимиром Молчановым и запустили «До и после полуночи», не поставив ребят из «молодежки» в известность. В феврале творческая группа (десять человек, включая трех постоянных корреспондентов) во главе с Молчановым, только месяц назад приглашенным Леонидом Кравченко на ТВ (об этом ниже), приступила к работе над утренней ежемесячной программой. Когда она была полностью сверстана, автору и выпускающей Майе Сидоровой предложили переформатировать проект в… ночную информационно-музыкальную программу. Через пару недель, в ночь с 7 на 8 марта состоялся премьерный эфир (временное название программы было «Вы где-то с ними уже встречались»). На тот момент шоу было единственными прямоэфирным в СССР. В этом режиме выходили лишь новости («Время»).

Миф №03. Ведущих изначально должно было быть четверо

На самом деле было трое. Из которых осталось двое. Пришли сперва на кастинг Олег Вакуловский, Влад (Лист) Листьев, Александр (Люби) Любимов. И, да, их действительно подтянул Андрей Шипилов, ранее работавший с ними на Иновещании. А вот Дмитрий (Гурвинек) Захаров появился через несколько дней. Олег же сошел с дистанции. Сошел, просто разочаровавшись в проекте и не поверив в его перспективу.

Хотя был достаточно активным во втором выпуске программы (9 октября 1987). После дебюта ребят обвинили в «имитации прямого эфира», причем коллеги-газетчики отмечали, что ведущие новой передачи (называлась «АСБ-4») «симулировали умело». Вакуловский, подученный Анатолием Малкиным, после того как Листьев вволю постебался над публикациями, посвященными дебюту, обратил внимание зрителей на гигантский циферблат с секундомером в студии и попросил сверить часы. В презумпции того, что никакая записанная трансляция не может синхронить столь точно, секунда в секунду. Журики-скептики были посрамлены.

Дмитрий Захаров вспоминал:

«Мы много работали, и редкие моменты, когда удавалось выползти из „Останкино“ и где-нибудь посидеть, воспринимались как праздник. Во времена „Взгляда“ наша троица была очень сплоченной. Помню, сколько вместе было выпито, как мы переживали, когда нас закрывали, как играли с Владиком в теннис прямо на парковочной площадке, чтобы немного прийти в себя».

То есть здесь речь еще об одном мифе.

Не было никакой близости, иллюзии были. Как там, у БГ, «сплоченность рядов есть свидетельство дружбы или страха сделать собственный страх».

Тот же Захаров отказался участвовать в создании кооператива «Взгляд», а Любимов очень ревниво относился к успехам Листьева, хотя, как мне кажется, был публикой обожаем более всех остальных (ну, быть может, кроме Политковского).

1987 год. Факт №01. С названием передачи определился Сагалаев

Первые несколько выпусков передача эфирилась под титулом «Вечерняя передача АСБ-4» (в соответствии с номером аппаратно-студийного блока; по иронии судьбы премьерное интервью с подводниками было снято на фоне аварийно-спасательного буя, который был маркирован аналогичной аббревиатурой).

Владимир Мукусев:

«Для „еженедельной информационно-музыкально-публицистической развлекательной программы для молодежи“ был объявлен конкурс на лучшее название и нас завалили письмами — назовите „Ночной экспресс“, „Телескоп“… и наконец, „Взгляд“. Эдуард Сагалаев вызвал к себе режиссера Игоря Иванова и заказал ему заставку с названием».

Считается, что Сагалаев при этом помнил о былой популярности US-журнала Look и именно этим для себя мотивировал выбор.

Любопытно, что ведущие очень быстро привыкли к четырем согласным, но никак не готовы были соглашаться на использование самого слова в названиях медийных проектов.

В отличие от «щедрого» Листьева, вечные оппоненты Любимов и Мукусев солидарны, по мне, лишь в одном: их возмущает любое употребление слова «взгляд» в индустрии; они публично возмущаются тем, что «всякие там „новые“ или „русские“, „мужские“ и „женские“ „взгляды“ пытаются проехаться на нашей славе».

Технология №01. Прикид ведущих

В «молодежке» работали над прикидом: сразу было решено, что ведущие нового ночного шоу будут отличаться от дикторов и по одежке тоже. Стилистов как профессии не существовало на ЦТ СССР. В основном тут импровизировали продвинутые молодые режиссеры — Иван Демидов и остальные (роль выпускающих была быстро сведена к нулю после того, как один из них, Мукусев сам сел в кресло ведущего). Так к седой голове Политковского «приросла» знаменитая кепка, купленная на самом деле, как он мне рассказывал, для жены — Анны Политковской. А эффектный красавчик Саша Любимов закатывал рукава студенческой толстовки с перестроечной символикой.

Уже позже, с образованием «ВИDа» «взглядовцы», обретя звездный статус, перестали внимать сержантским демидовским установкам.

И зря. У Вани со вкусом все в порядке. И опыта в достатке. Все телевизионщики знают, например, что в кадре белое и красное «секамит», такова просто специфика ТВ-сигнала (SECAM — система аналогового цветного телевидения, используемая в Европе). Красное «плывет», белое «горит». Так вот, Листьев, обретя (вполне, замечу, заслуженно) звание телекумира державы, порой заставлял операторов чуть ли не физически страдать, ведя программу в броском алом безрукавном пуловере поверх белоснежной сорочки.

Постпутчевый эфир 23 августа 1991 Влад провел в белом свитере. Да, собственно, и на первый выпуск Лист явился в белом костюме (справедливости ради замечу, что все же не в «криминально» белоснежном, а в таком, слегка в кремовый отдающим). Впрочем, осторожный совет старших товарищей не злоупотреблять подтяжками как до смешного прямым подражанием в лоб скрипучему очкарику Ларри Кингу, самоуверенный Лист тоже с усмешкой игнорировал. Ну, право, кто из наших зрителей видел Ларри?

У Дмитрия Захарова была излюбленная серенькая куртка мышиного цвета. Он считал ее счастливой, потому что вещь еще во время работы на радио приносила Диме удачу. В этой «униформе» Захаров чаще всего и эфирил.

Владислав Флярковский: «В купленной еще во времена „Взгляда“ курточке я потом вел все репортажи из Кремля для программы „Время“. Получив „взглядовскую“ закалку, я категорически отказывался надеть пиджак».

1987 год. Факт №02. Сменился формат ведения

В конце 1987 года руководство проектом отказалось от оригинальной идеи с тройкой ведущих. Эфиры отныне стали чаще вести парами, в различных комбинациях: Листьев + Любимов, Любимов + Захаров, Захаров + Листьев.

Анатолий Лысенко пояснил, что переход на тандемную систему ведения был вызван чисто техническими причинами:

Ребята сначала все делали втроем. Это было прекрасно, но громоздко. Они начинали уже загибаться где-то на пятой, на седьмой передаче.

Хотя спустя четыре года, последний эфир, трехчасовой спецвыпуск 23 августа 1991 года провели «на троих» Листьев/Любимов/Политковский.

Не знаю, почему все стесняются сказать, что здесь был еще и финансовый нюанс. За ведение выписывалось 40 рублей. И если за первые выпуски ведущий получал червонец (40 на 4), то в новой схеме гонорар удвоился. Да, с одной стороны, сороковник это всего $10 (по черному курсу), а с другой это студенческая стипендия, на которую можно было как-то просуществовать. А деньги нужны были как минимум на такси: машин ни у кого не было, а ездить в общественном транспорте уже стало невозможно из-за мегапопулярности ребят.

Поскольку студия по-прежнему состояла из двух основных блоков — условной гостиной (где начинался эфир и велись общие беседы) и условной кухни (на подиуме стоял стол, куда приглашался гость для диалогов с одним из ведущих), то валентность третьего ведущего иногда заполнялась социально-значимым персонажем, который проводил с хозяевами передачи почти все эфирное время.

В одном из выпусков (где «приглашенным ведущим» был Никита Михалков), Листьев «допрашивал» Владимира Ухова, легендарного «дядю Володю», хоста программы «Спокойной ночи, малыши» с 30-летним стажем. После этого эфира на редакционной «летучке» приговорили: Влад = никудышный интервьюер, смеется неестественно, вопросы задает невпопад.

Но уже через полгода Листьев стал асом ТВ-диалогов. А на пике своей карьеры, как ведущий шоу «Час пик», был признан эталоном эфирного собеседования. Он умел учиться на собственных ошибках. И при этом не бронзовел.

Мой сокурсник, с которым мне спустя три года после окончания вуза довелось работать в «МК», Петр Спектор вспоминал:

«Никита Михалков оказался первым гостем у Листьева в «Часе Пик». «Я никогда не представлял себе, что буду так волноваться, — рассказывал мне Влад. — Никогда. Сколько «Взглядов» было прямых, «Темы» были прямые, сколько пережито на телевидении, я сижу с Никитой, которого давно знаю, и понимаю, что все будет нормально. Он только вернулся из Канн, так что «мясо» для беседы есть… Я опускаю руки под стол, и у меня руки ходят ходуном. Они мокрые, и по спине течет пот. Вот этот момент был, наверное, самым ужасным в моей телевизионной жизни…».

Политковский вот говорит мне, что Листьев был никудышным журналистом.

Здесь небесполезно определиться с терминологией. Потому что журналисты могут обидеться. Ибо этим термином называется масса ремесел. В данную категорию попадают колумнисты, обозреватели, кинокритики, аналитики, копирайтеры, телеведущие, радиодиджеи, рерайтеры, пресс-агенты, пиарщики, etc.

Но если вести речь о журналистах, как таковых, то есть о репортерах, то это не про Листьева. Журналистов нигде не любят. Не за что. Персонаж Брюса Уиллиса в «Крепком орешке» нокаутирует журика под аплодисменты окружающих. Во всем мире журналистов бьют. И убивают. Неблагодарная профессия. Согласен с медиаидеологом Мариной Леско: первым репортером был библейский Хам, узревший нагого отца и рапортовавший об этом. Угу, «ради красного словца, не пожалеет и отца». Ради нескольких строчек в газете. Трое суток не спать и так далее.

Оттого, что это ремесло — в его классическом, рафинированном виде — не есть самое респектабельное, не делает его бесполезным. Есть и другие профессии. Взрезать безмолвным копытным горло на скотобойне или пытать преступников на допросе тоже так себе занятия. Однако и палачи, и следователи, и репортеры социумом востребованы. Репортеры руководствуются тезисом, что публичный человек, сделавший выбор в пользу формирования мифа, должен последнему соответствовать. Ступил на подмостки, появился на экране, вышел на трибуну = будь готов, что ты вызовешь интерес, любопытство возбудишь. И, стало быть, найдутся те, кто потребности публики удовлетворит, ибо спрос, как ведомо, рождает предложение. Всегда цитирую невзоровскую сентенцию, которую услышал от него в 1989 году, записывая с ним беседу для тогдашней «журналистской Мекки» (© В. Мукусев) — программы «Взгляд».

— Знаешь, — сказал мне Александр Глебыч — присказку «в доме повешенного не говорят о веревке»? Так вот, мы с тобой это те, кто говорит. У нас работа такая.

И с этой работой Листьев не справлялся. Хотя очень старался. Окончив подготовительное отделение, Владислав Листьев поступил на факультет журналистики МГУ и декан журфака Засурский вспоминал:

Влад Листьев был очень интересным студентом. Он у нас выучил венгерский язык и во время Олимпиады работал переводчиком венгерского языка… Листьев очень любил людей, своих слушателей, очень хорошо относился к нашим студентам. Он даже хотел преподавать, но, к сожалению, не успел.

Нет, журналистом в хрестоматийном смысле Влад так и не стал.

Но ведущим был шикарным.

Продюсером выдающимся.

Конферансом владел блистательно.

Медиаменеджером super-профессиональным.

Его обожали не только зрители, но и сотрудники (что редкость на ТВ).

Антонина Тихомирова, главный редактор журнала «Телеглаз», вспоминала:

«В „Останкино“ работала подруга моей бабушки, она туда впервые и привела. Сначала поработала помрежем на одной художественной картине, затем меня перетащили в затухнувшую программу „Дело“ телекомпании „ВИD“, потом Влад затеял программу „L-клуб“. Я знаю всю телевизионную кухню. Я была старшим администратором, координатором. Позже заметили, что голос неплохой, начали к озвучке привлекать. Я была абсолютно влюблена в Листьева! Но только в профессиональном плане. Идет он по коридору, ты смотришь на него и думаешь: „Бог“. Мы им жили, мы им дышали. Эмоциональный был дядька, наорать мог иногда, потом сам подходил: „Извини, что-то я, наверное, вспылил“. Он никогда никого не унижал, не считал никого вторым сортом. Слово „команда“ звучало у него как никогда по-настоящему. После его смерти я думала: „Все, не хочу больше, закончилась для меня журналистика“. Даже эмоций не было тогда. Ощущение было такое, что тебе по самое плечо отрубили правую руку. И все, ты не знаешь, как дальше существовать. Помню, после прощания с ним цветов осталось тонны четыре. И чтобы как-то забыться, я и еще трое моих коллег всю ночь выкладывали этими цветами длинный коридор в „Останкино“ от его кабинета до лифта. После его смерти я ушла из журналистики на несколько лет, занималась совершенно другим делом».

Нам всем, кто сотрудничал со «Взглядом», просто, как говорят в Одессе, подфартило. Не могу не согласиться с Константином Эрнстом, который говорил о Владе в фильме «Владислав Листьев. Мы помним», который в 2010 году сделал прекрасный режиссер Константин Смилга (с редактором Таней Семкив, «видовской выпускницей»):

«В тот момент телевидение идеально совпадало со временем, идеально совпадало со своим зрителем. Задача телевидения — максимально отвечать на внутренний запрос своих зрителей. И „Взгляд“ уникально соответствовал этому. Программы, которые после этого делались несколько лет, попадали в это непроговоренное внутреннее ожидание. До этого телевидение было печальное, потом его стало много, но такой острой потребности в нем и такого попадания во время и в зрителя больше не было. Поэтому кто в этом играл, тому повезло… Он просто с каждым умудрялся найти верный тон и интонацию, и у него реально не было врагов, кроме людей, которые неистово, до смерти ему завидовали… Я за всю телевизионную карьеру не помню кого-то, кроме Влада, кто после каждого выпуска „Матадора“ звонил мне, поздравлял и обсуждал программу. Было видно, что он ее реально смотрел. Классический ответ на телевидении: „Видел ли ты эту программу?“ — „Да знаешь, к сожалению, не видел, дай кассету“. Это вне зависимости, смотрел человек или не смотрел. Скорее даже смотрел, но не хочет ничего говорить. А Влад звонил. Даже однажды, когда „ВИD“ отправился на каком-то теплоходе в какое-то путешествие, там была антенна, и он мне позвонил с этого теплохода. Меня это тронуло до глубины души…».

Филолог Михаил Гаспаров приводит в «Записях и выписках» неожиданный взгляд на общий настрой в первую неделю после убийства: «Я сказал: «Как мы далеки от народа: вот оказалось, что главный народный герой — всеоплакиваемый Листьев, а я о нем и не слышал». Мне объяснили: «А плакали не о нем. Это как в сказке, где искали родню казненного: выставили голову на площади и смотрели, кто из прохожих заплачет. Вышла мать, нарочно разбила кувшин и заплакала, будто бы о кувшине. Вот и Листьев был как тот кувшин».

Технология №02. Ток-шоу

Хотя, конечно, тот же Мукусев режиссировал российско-американские телемосты Донахью/Познера задолго до «Взгляда», но термин и формат в рафинированном виде = продукт команды.

Что не помешало отечественным телевизионным экспертам позднее назвать проект Листьева «Тема» «первым российским ток-шоу». Им виднее, полагаю. Я остаюсь при мнении, что этот популярный формат привнес на наше ТВ Саша Любимов, неплохо знавший западную телеиндустрию как потребитель (родился в Англии, рос в Дании).

Адаптировал новинку Ваня Демидов.

Хрестоматийным считается выпуск «Взгляда», когда в студии с тремя политтетками зажигала Алла Пугачева. Вопросы квартету приглашенных в эфире задавали гости студии, а Любимов & Листьев носились по лестницам с микрофонами, пытаясь модерировать ход эфира. Певице в основном задавали вопросы, заранее прописанные Анатолием Лысенко: «Кого из наших политиков считаете сексуальным?», «Ельцин, облетев на вертолете Статую Свободы, почувствовал себя свободнее, а вы себя ощущаете свободной?», «Как композитор не хотите поучаствовать в создании нового гимна страны?», «Не желаете вслед за Кобзоном в политику?».

Примадонна чувствовала себя не вполне уверенно, во всяком случае так казалось тем, кто был в аппаратной. Все время нервно поправляла локоны, говорила негромко и не смотрела на задававших вопросы.

Персона №01. Борис Абрамыч Березовский

Прозвища: БАБ, Береза.

Гороскоп: Водолей («У него будет все — богатство и бедность, блестящий успех и катастрофы, интересные встречи и разочарования, иногда ему будет казаться, что он погиб, но судьба будет посылать ему спасение». )

По мне, демонизированный до неприличия советский ученый, российский стратег и международный предприниматель Борис Березовский в судьбе телекомпании «ВИD» скорее ипостась Аркадия «Бадри» Патаркацишвили. У каждого из членов команды, которых дергали по допросам, есть мнение относительно заказчиков Листьева.

И не думаю, что они готовы свои соображения озвучивать публично.

Но вот я лично склоняюсь к мысли, что за трагедией 1 марта 1995 года стоял именно харизматичный обаяшка Бадри.

Конечно, тот факт, что вдова появлялась на церемонии «ТЭФИ» под руку с товарищем Патаркацишвили для кого-то может служить аргументом: Береза сотоварищи не стоял за устранением Листа. Не знаю, не знаю. То, что мне рассказывал покойный подполковник Литвиненко (тот еще болтун, конечно), заставляет меня думать: Березовский использовал мавра из «Взгляда» и сделал то, что с маврами делать положено. Наверное, глава холдинга «Ъ» Демьян Кудрявцев, который, как помню, был правой рукой БАБа в конце 90-х, может рассказать больше. Но вряд ли пожелает.

Листьев был назначен главой Первого канала в конце января 1995 года и все знали, что его кандидатуру лоббировал БАБ. Влад был ему необходим, поскольку именно под трейдмарк «Листьев» был получен карт-бланш на акционирование канала: импозантный «взглядовец» нравился и Татьяне Дьяченко, и Валентину Юмашеву, на его славном имени Березовский подкатил к Ельцину с идеей фактической приватизации главного медиаресурса страны. Просто Листьев решил, что ему действительно позволят рулить баблом. Ошибся.

Помню, на праздновании десятилетнего юбилея «Взгляда» («Останкино», 1997 год) наибольший фурор произвело явление Березовского с букетом (и Андреем (Васей) Васильевым, курировавшим тогда «информацию» ОРТ). Казалось, что события развиваются в соответствии со «взглядовским» слоганом: «Все только начинается». А через пару лет закончилось. Медиаидеолог Марина Леско назвала Бориса российским лузером №1 в своей программной работе, опубликованной в том номере «Карьеры» (апрель 2004 года), где мрачный портрет БАБа украсил облогу. Помню, рекламная служба отнеслась без энтузиазма к моей идее (я тогда возглавлял журнал) поставить путинского оппонента на обложку, зато в день выхода мне оборвали телефон коллеги, оценившие монохромную задумку.

Неологизм looser иногда путают с неудачником, утверждает умница Леско. Что неверно, замечает она, ибо слова оттого и заимствуются, что им трудно подобрать точный перевод. Так что же такое looser по мнению Марины Леско? Если основным компонентом смысла слова «неудачник» является отсутствие везения, то looser подразумевает не столько идею проигрыша, сколько идею утраты ранее имевшегося. Иными словами, Леско полагает: looser это неудачник в квадрате, то есть тот кто вытащил счастливый билет, а затем его потерял. Хрестоматийный пример лузера — старуха у разбитого корыта из знаменитой сказки Пушкина. Дама добралась до уровня столбовой дворянки, после чего вернулась к исходной точке.

Сказки, как правило, повествуют об историях успеха, в то время как жизнь демонстрирует совсем другие сюжеты. БАБ = самый известный из лузеров Новой России, возглавляющий почетный список тех, кто держал за хвост золотую рыбку, но по неловкости или в результате головокружения от успехов умудрился ее не только упустить, но и, похоже, обидеть. Согласно мифам, именно БАБ рулил президентом Ельциным, придумал и реализовал проект «Единство», привел к власти Путина. И все это Борис Абрамович проиграл. То ли жадность его сгубила, то ли интуиция подвела. В любом случае траектория впечатляет. Упасть так резко и так низко — не каждому дано.

Надо сказать, требования к БАБу изначально предъявлялись не такие, как к другим. Он все же не комсак, не номенклатура, а, так сказать, интеллигентный человек. Однако БАБ не стал ни героем, ни знаменем своей среды. И на то есть масса причин. Среди коих — нежелание или неспособность видеть, чем живут и о чем думают люди, являющиеся его целевой аудиторией. Все потому, что великий комбинатор отмечен нестираемым клеймом шестидесятничества. Беспомощные и бесполезные инакомыслящие типа Сергея Ковалева оказали огромное влияние на технарскую среду. И их нелепые суждения до сих пор являются непреложными истинами для таких как Борис Абрамович. Который не ведает, что уродливый режим рождает, соответственно, уродливую идейную оппозицию.

И вообще, любая оппозиция вторична по сути своей. Она = тень. Кривое отражение господствующей идеологии. Поэтому, как сам российский социализм, так и все герои шестидесятых оказались несостоятельными. Не успев насладиться победой, они уступили деньги и власть другим. Так и не дав себе труда заметить, что перестройка случилась не потому, что низы не хотели, а потому, что не желали верхи. Марина Леско отмечает, что такие личности как Сахаров или Солженицын никогда не были просто оппозицией. Они были Позицией, чего об остальных не скажешь.

Сегодня Березовский по праву может называться главным лузером нового времени. Он обладал колоссальной сферой влияния и немалыми экономическими ресурсами. И то, и другое он выпустил из рук. А все потому, что не умеет слушать, не считает нужным аргументировать, один знает как надо, неразборчив в средствах, неразборчив в людях, уперт, словом, является носителем целого набора человеческих черт, которые вызывают антипатию. При этом он не лишен обаяния, забавен и, казалось бы мог нравиться, но никак не может себя красиво преподнести аудитории.

Добавлю, что и все ведущие «Взгляда» = лузеры по гамбургскому счету.

Я вот совершенно отчетливо представляю, чем именно эта книжка будет раздражать среднестатистического потребителя. Здесь нет однозначных выводов и категоричных расстановок по своим местам, по аккуратным полочкам позиционирования. Сшибка (не путать с ошибкой) у потребителя, как у собаки Павлова. Звонок прозвенел, а блюда нет. Не приготовлено оно. Только лишь рецептура. «Сделай сам». Все жаждут отчетливых ответов на вопросы, а не призывов поразмыслить… Ну а как же, как же: время полуфабрикатов + фастфуда, на тарелочке с голубой каемочкой хочется слопать приготовленный и пережеванный публицистический приговор.

Но жизнь-то штука непростая. На месте не стоит. Сегодня так, а завтра эдак. Да, сталь ржавеет. Золото тускнеет. Любовь проходит, помидоры вянут…

Кто такой Березовский? Демиург, спасший страну от воцарения сатрапа Лужкова или коварный убийца светоча журналистики Влада Листьева?

Сам Листьев за что застрелен: за то, что пытался дерзко реформировать одряхлевшее советское телевидение или за то, что цинично брал в долг и по-звездному не думал отдавать?

Саша Горожанкин это змей-искуситель, развративший «видовских мальчиков» да соблазнивший их «мерседесами» или же отважный герой-покровитель, опекавший неискушенных в бизнесе ТВ-лохов просто из-за идеалистических представлений о прекрасном?

Его тезка Любимов: чудесный романтик, богатырский рыцарь горбачевской перестройки, не раз проливавший кровь (не в переносном, а в самом что ни на есть прямом, эритроцино-гемоглобинном смысле) за идеалы «шестидесятников» или же хитрожопый чекисткий сынок, понявший, как можно сделать медиа-карьеру и конвертировать природные данные в наличные деньги?

Костя Эрнст, эстетствующий гений креатива или же чудовище, привнесшее на экраны полчища малаховых?

Где был настоящий Иван Демидов: в золотом кафтане Рулевого «МузОБОЗа» или в рясе создателя православного канала «Спас»?

Альбина Назимова, она вот кто: просто пугающая Темная из «Дозоров», обрекающая на погибель талантливых мужчин или восхитительная Муза, этих мужчин творящая?

Андрей Разбаш как был устроен? Кто он по сути своей, «совесть компании», носитель идеалов шестидесятничества или циничный взяточник и кидала для тех, кто «своим» не числился?

Политковский это несгибаемый боец, не готовый продаваться да жить по схемам откатным или же просто спившийся лоботряс, не способный смириться с тем, что время «взглядовское» кончилось, а его жена прославилась на весь мир после того как ее застрелили?

А?

Да нет ответов. Нет. Вообще нет. Вернее, они есть, но от лукавого.

Только в кино персонажи разделены на хищных злодеев и благородных героев. А по эту сторону экрана жизнь-то настоящая. Здесь на улицах то весна, то осень, то мрачный дождь, то ультрафиолет веселый. По-разному.

И еще. Увы, права рок-старушка Синди Лопер: Money changes everything. Буквально everything. Все они, проклятые меняют. Ничто не вечно под $$$-луной.

И толку рассуждать об этом с досужим читателем нет никакого, кто в этом упражняется, тот заигрывает лишь. О способности противостоять искусам + ремеслу прохождения через медные трубы лично я готов полемизировать лишь с теми, кто имеет опыт такого рода.

Равно как, например, про наркотики могу рассуждать лишь со своими товарищами, выжившими в раю героиновом и/или сумевшими забыть про кокаиновую отраду. А не с желающими заглянуть в замочную скважину и кидающимися на каждый таблоид, где изображен лик их примадонны Пугачевой.

Потребитель информации в массе своей безнадежно инфантилен. И к правде не готов. Даже в пределах собственной лестничной клетки. Как в старом анекдоте: «вас, Смирновых, не поймешь, ты вот говоришь, что тебе, мол, не нравится, а жена твоя — наоборот». Просто словно дети малые. Все им разъясни детально, отчего ветер дует. И сказку-страшилку на ночь. И дети не готовы к продвинутым трактовкам сказок. Да и нет им необходимости врубаться в расклад со Спящей Красавицей и понимать, что «укол веретеном» это про менструацию, а пробуждение = дефлорация. Красная Шапочка для них это ведь никак не девочка-тинейджер с виктимным сценарием поведения, которая просто-напросто провоцирует несчастное животное или же, в интерпретации «Луркоморья» (маргинально-стебный сетевой ресурс — Е.Д.), сельская лоли, по просьбе своей не менее сельской маман, отправившаяся к бабушке и встретившая в лесу харизматичного злодея, с коим затем оказывается в бабушкиной койке и удивляется волосатости псевдобабушки, а также ее широкоплечести и прочим анатомическим особенностям.

Короче, массовый зритель/читатель никак не готов воспринимать/анализировать фактуру и требует упрощенных схем.

Ну, что ж, тогда можно выбрать из пары вариантов.

Номер раз: преданный делу партии (не важно, какой) Владислав Листьев желал избавить вас от прокладок на экране, люто ненавидя бабло вообще и платную рекламу в частности; за это жидомасонские заговорщики приговорили комсомольца к показательному расстрелу в подъезде пятиэтажки, ибо мечтали развращать электорат демонстрацией по голубому экрану различных импортных приспособлений «с крылышками», противоестественно останавливающих голубую же жидкость, коей истекают самки человека.

Второй вариант: ТВ-мэтр с гусарскими усами был настолько златолюбив, что решил заграбастать всю рекламу себе лично, а заодно уничтожить разумное, доброе, & вечное, начиная с бравых трансляций съездов и «Лебединого озера».

Если кому-то одна из этих версий представляется хоть сколько-нибудь адекватной, то не стоит, право, заморачиваться и читать дальше.

Ибо ждет вас тотальное неудовлетворение и не будет здесь категоричных приговоров в стилистике изъявленного злюки Эдика Лимонова.

Я исхожу лишь из того, что знаю. А я знаю, что людям не чуждо человеческое. Тем слабы. И сильны бесконечно.

И Влад был непрост. И претерпел значительные метаморфозы в последние месяцы своей жизни. Ведущий «Темы» образца 1995 года не был тождественен ведущему «Взгляда» из 1987 года. Закономерная дистанция. И говорю об этом не из банального желания поморализаторствовать и уж точно — никого не осуждая.

Возвращаясь к обложке «Карьеры». Мне, как главреду журнала, после публикации обложки с Березовским и «подобложечного» очерка Марины Леско о БАБе — классическом носителе русскоязычного менталитета звонили коллеги и пытались выяснить: 1) кто заказчик публикации, 2) материал «против» или «за»? Странно. Разве третьего не дано? Потребитель печатного слова предпочитает эксплицитно проговоренную авторскую позицию.

Причем желательно, чтобы она совпадала с читательской. Тогда автора любят. Если она противоположна, но яростно прописана, сочинившего уважают. Фрустрация начинается там, где намечается предательский полет над схваткой: социум не толерантен к нейтралитету. Это трактуется как малодушие.

«Вы = секс-меньшинство или секс-большинство?» «Я = сексуальное одиночество». Очень актуально для каждого, имеющего голос в сакраментальной нашей «медийке» и не желающего при этом голос этот отдавать какой-нибудь из конфликтующих сторон.

А других (в смысле — сторон) здесь не наблюдается.

Причем речь об изоляции именно сексуальной тональности. Потому что пожелавшего воздержаться при голосовании как бы трахают. Причем со всех сторон. Напоминает все это метания а-ля доктор Живаго. Меньше, чем через год после номера с Березовским подписал в свет облогу (февральский номер 2005 года), на которой были изображены Путин и Ходорковский. С выносом «Первачи». Медиаидеолог Марина Леско, разбирая ту дихотомию, всем сестрам раздала по серьгам. Через неделю после выхода номера меня от должности освободили. И я знаю почему. Читатель, сука, хочет ясности. Его раздражает, если в очевидном & масштабном конфликте четко не проинкрустирован тезис. Ты за или против? Ответ «да мне пох» не засчитывается.

Самое любопытное, что наиболее остервенелые адепты той или иной доктрины непринужденно делают разворот на 180 градусов (хотя в России все же приемлема норма градусов в 40). Например, те, кто, отхлебнув сорокаградусного нектара свободы, поклонялся Борис Николаичу на августовских баррикадах у Белого дома, через пару лет нетрезво скандировали «Эльцин = иуда!». Они не заморачиваются размышлизмами насчет того, откуда растут ноги и потому все время в точке этого роста и оказываются.

Вспоминается почти хрестоматийный ответ Виктора Цоя на пассионарный клич Кости Кинчева «Мы — вместе!»: «Все говорят, что мы в месте, но немногие знает в каком».

Особенно жестко ультиматум «Определись, ты за кого?» педалируется в нашей блогосфере. Пространство Сети стало территорией новомедии, оно слабо контролируется агитпропом, а потому внушает отечественным элитам вселенский ужас, ибо они — по недомыслию — переоценивают влияние сетевых сообществ на формирование тех настроений, которые Юрий Шевчук некогда обозначал словосочетанием «предчувствие гражданской войны». Увязнув в сетевой ЖиЖе, невозможно отойти в сторону согласно старинному тезису «моя хата с краю». И я не понимаю, отчего лично я должен делать выбор между Кремлем и оппозицией, если не верю ни тем, ни другим? Когда «Предчувствие гражданской войны» звучало в первый раз, я искренне присоединился. Был, как и многие коллеги-репортеры, пассионарным хунвейбином перестройки, пушечным мясом информационной войны, думал, что геройствую во «Взгляде». Нам тогда казалось, что мы отнимаем власть у тупых мракобесов. Но не все знали, что отдадут ее смышленым ворам.

Смешно вспоминать, как в 1989 году грамотный ТВ-менеджер устроил разнос ведущему «Взгляда» за то, что в эфир культовой программы был втиснут клип ДДТ «Революция» (зашифрованный в верстке как невинный фрагмент документального фильма ленинградского режиссера Алексея Учителя «Рок»): сейчас Любимов дружит с олигархами, а его тезка Пономарев, сурово на него наезжавший, руководит каналом, не заморачиваясь кто городом руководит.

Возвращаясь, к истории с обложками. Меня после той злополучной истории с портретами Путин vs Ходорковский «повысили». Я, сдав журнал, стал директором по развитию всего холдинга. Переехал в просторный кабинет, пересел на служебный Porsche Cayenne, обзавелся секретариатом. И, само собой, полностью лишился возможности выбирать персонажей для обложек.

Миф №04. Березовский рулил телевидением

Борис Абрамович упорно не замечал, что время ушло далеко вперед и те представления, которые казались ему незыблемыми (поскольку он впитал их с молоком матери) уже давно и безнадежно устарели. Поэтому и продолжал нападать на власть российскую, беспрестанно пугая народ грядущим «подавлением любого свободомыслия». Но! Свободомыслие — это свобода мысли. Параметр внутренний, а не внешний. Ничто не может помешать человеку мыслить, если у него есть такое желание.

Когда Борис Абрамович нанес визит коллективу свежеприобретенной газеты «Ъ», собственник не нашел ничего лучше, чем, в порядке знакомства, произнести зануднейшую трехчасовую речь о том, как жить, что делать и кого мочить. Работники редакции его дружно возненавидели, и, не сговариваясь, сразу решили саботировать все указания нового владельца.

Даже руководители приобретенных Березовским СМИ, те, что непосредственно слизывали с ладошки Бадри долларовые «котлетки», как могли надували хозяина. Используя на всю катушку тот самый пиетет к гуманитариям, который у технаря Березовского в крови — БАБа всегда можно было пролечить разговорами про «концепцию», «формат» и так далее.

Наблюдал как это проделывали и Голембиовский, и Третьяков.

Был ли БАБ хозяином ОРТ? Рулить телевизионщиками невозможно. Эти люди творческие и всегда найдут возможность фрондировать. Даже пресловутой административно-командной системе (© Гавриил Попов) не удавалось строить работников ТВ в правильные шеренги, куда уж там олигарху с его подельником Бадри. Все-таки у мощнейшей АКС ресурс был солиднее. И то на нее забивали, когда считали нужным. Например, в первый день путча (19 августа 1991 года), когда танковые колонны рассекали по Москве, арестовывали и свозили в казарму ВДВ неприятелей коммунистического режима, и в «Останкино» готовы были к самым жестким мерам властей, в 15:00 на Первом канале, в самой главной программе державы «Время» были вдруг озвучены сообщения международных информационных агентств: президент Империи Добра Джордж Буш осуждает путчистов, премьер-министр Великобритании Джон Мейджор осуждает, а Борис Ельцин вообще объявил их вне закона: генпрокурору Степанкову поручено возбудить уголовное дело. Все, кто видел это, у экранов замерли в непонятках, с широко открытыми очами, словно Бивис и Батхэд в женской сауне. А это отважная выпускающая дирекции информации Татьяна Сопова на свой страх и риск сверстала революционный сюжет. А диктор взял и зачитал, как ему по должности положено. Репрессии, впрочем, даже грянуть не успели, потому что через пару дней вся история с переворотом стала историей.

Когда тот же Березовский приобрел ТВ-6 и пытался использовать этот ресурс как еще один инструмент борьбы с группой Лужкова-Примакова, руководитель канала Александр Пономарев (бывший шеф «взглядовской» «молодежки»), соглашаясь на словах с директивами владельца, тихой сапой проводил свою линию, основанную на персональных завязках с пресс-секретарем московского мэра Сергеем Цоем. Попытки БАБа ставить своих комиссаров типа Эдуарда Гинделеева или напрямую общаться с руководителями новостных подразделений ситуацию корректировали, но не кардинально. Те, кто по тем или иным причинам симпатизировал лужковскому «Отечеству» упорно гнули свою линию, игнорируя распоряжения собственника.

Персона №02. Александр Викторович Горожанкин

Прозвище: Гараж.

Гороскоп: Стрелец («Обладает большой жизненной силой и даром увлекать людей за собой, очень активен, нравится женщинам, храбр, необуздан, груб, любит приключения, подвиги… тип моряка, солдата, авантюриста, бродяги»).

Родился 21 декабря 1960 года в Москве.

Отец его, Виктор Кузьмич Горожанкин директорствовал на заводе им. Хруничева. И из такой семьи в 15 лет Саша ушел. Ушел из дома и стал пробиваться как мог. В 1983 году окончил Московский радиотехнический техникум, отучился четыре курса в Московском радиотехническом институте связи по специальности «инженер-системщик».

В ту же неделю, когда состоялся первый эфир «Взгляда» в здании Дома Культуры имени Горбунова был учрежден клуб по интересам, где из рук в руки передавались пластинки, музлитература и тому подобное. Саша занимал должность заместителя директора ДК им. Горбунова. Организовал кооператив «Фили» и, собственно, стоял у истоков легендарной «Горбушки».

Из комсомола вышел по идеологическим соображениям к ужасу родителей супруги Елены, не говоря уже о его собственных. Такое решение Саша принял после того как один из его приятелей стал оооочень большим ВЛКСМ-боссом и «Гараж» на конкретном примере осознал как устроена организация.

С 1990 года — коммерческий директор МП «Телекомпания «ВИD» (в компанию его вместе со Светланой Поповой пригласил Разбаш).

Затем — коммерческий директор и продюсер музыкальных проектов «ВИDа». Он непосредственно общался с бандитами, поскольку иного пути у советских бизнесменов перестроечной эпохи попросту не было. Я берусь утверждать, что все поголовно наши олигархи (по алфавиту тупо все: от Авена до Ходорковского) поднимались локоть к локтю с кровавым криминалитетом, даже если в основе лежали деньги, уведенные комсомольцами да чекистами из казны. Без крыши нельзя, а федералы принялись крышевать предпринимателей позднее. Все, преуспевшие до уровня пресловутого списка Forbes = убийцы в той или иной степени. Кто-то просто принимал решения, а у кого-то и пыточные были обустроены рядом с кабинетами (в одной такой комнате на Олимпийском проспекте погостили не по своей воле многие звезды шоу-биза, пытавшиеся не по понятием менять правила игры… ну, справедливости ради надо заметить, что в Америке ХХ века бытовали абсолютно аналогичные расклады). Да, сакраментальное «золото партии» обагрено было кровью заказных убийств и какими бы милыми эти ребята не казались, им приходилось общаться с уголовниками, ничего общего не имеющими с героическими парнями из «Бригады». Ездить на «стрелки». Скрываться «на матрасах». Передавать чемоданы с налом.

Горожанкин этого не боялся этим не брезговал. Ходил «под заказом», но не сдавался. На штурманском месте его «мерса» лежал обрез, пока не урегулировали ситуацию с Московским дворцом молодежи (об этом когда-нибудь позже). Впрочем, то, что он, при его смекалке недюжинной, внешних данных, борцовском характере и безмерном обаянии не стал-таки олигархом, свидетельствует, по мне, что Саша был обременен принципами и не мог переступать через человеческое подобно Гусинскому или Бадри.

Как и все «видовцы», Гараж страдал романтизмом и хотел изменить жизнь к лучшему. Не свою жизнь, а именно жизнь страны, жизнь как таковую (понимаю, это пафосно звучит и мне не всякий готов поверить, но я то просто помню, как все было).

Саша реально рисковал, но при этом, да, хорошо зарабатывал. И щедро делился с ведущими «Взгляда». Со всеми, кроме Мукусева, который не вписался в «рыночную экономику».

Гараж = один из пионеров коммерциализации отечественного ТВ. До него, пожалуй, в этом деле преуспел лишь Анатолий Малкин со своим ATV.

С 1995 года — президент рекламной компании «ИнтерВИД».

Соучредил с Иваном Демидовым еженедельник «МузОБОЗ» (позднее — газета «Музыкальная Правда» Издательского Дома «Новый Взгляд»).

С 1996 года — гендир ЗАО «Диск-канал», выпускающего на ТВ-6 одноименную программу.

С 1998 года — директор по развитию, член совета директоров ЗАО «Телекомпания «ВИD».

В 1998 году Горожанкин основал на пару с Ковалевой «ГЕР-ЭНТЕРТЭЙНМЕНТ», где членами Совета директоров стали: он сам, как председатель совета (33% обыкновенных именных акций); Ковалева Татьяна Вилориковна, как гендир (33% обыкновенных именных акций); и Пономарев, глава «МНВК/TV-6 Москва», (34% обыкновенных именных акций).

В начале нулевых — директор коммерческой дирекции ОАО «ТВ Центр» под Олегом (Попцом) Попцовым.

После ухода с ТВ — заместитель генерального директора ОАО «МОЭК» по коммерческой деятельности.

Женат первым и единственным браком. Имеет двух сыновей: Ивана и Степана.

Год 1988. Февраль. Запрет №01. Смена ведущих

Вскоре после новогодних праздников на руководство «молодежки» стали оказывать давление со стороны Старой площади. В ЦК КПСС ведущие вызывали стойкое раздражение и ТВ-начальникам советовали сменить команду.

Настойчивость и великолепные журналистские данные помогли спецкору «Взгляда» Елене Саркисян прорвать блокаду стыдливого молчания вокруг Ельцина и разглядеть бывшего министра обороны, получившего маршальское звание (в мирное-то время) за тбилисскую «победу».

Да, именно с подачи Саркисян удалось познакомиться с самым пристрастным зрителем одной из программ. Дмитрий Тимофеевич Язов, назвавший среди любимых писателей-современников (!) Максима Горького, невзлюбил другого писателя. И после неосторожных реплик прозаика Полякова в студии «Взгляда» трое ведущих программы Захаров — Листьев — Любимов получили военкомовские повестки, призывающие их на офицерские сборы. Последний был уверен, что его то уж зацепить не смогут: как-никак, а переводчик с датского — специальность редкая. Но пришло время, и он отправился в Ленинградский военный округ. Учить тамошних офицеров немудреным фразам на датском языке: «Руки вверх!» и «Мы пришли с миссией мира».

Да, в феврале 1988 года тройка исчезла с экранов. Полосного размера публикация, в которой говорилось о том, что министр обороны СССР Язов лично распорядился, чтобы офицеров запаса Захарова, Листьева и Любимова призвали на сборы, слетела из «известинского» приложения «Недели» за три часа до подписания номера: меня, как автора, уведомил об этом заместитель главного редактора Игорь Серков, с которым я знаком был еще по совместной работе в журнале «Смена» (собственно, он меня туда и пригласил из «МК»).

Забавное исследование питерских (тогда, конечно же, ленинградских) социологов: Листьев нравился молодым людям до 25 лет; Любимов — девочкам-тинейджерам, Захаров — так называемой интеллигенции; Мукусев — условно говоря, взрослым, а Политковский — военным и заключенным. Ну и всей стране заодно.

Александр Любимов:

«Итак, „Взгляд“ начинался осенью 1987-го как молодежная программа, а уже к февралю 1988-го стал программой настолько неудобной, что пришлось поменять ведущих (мы с Владиком Листьевым и Димой Захаровым оказались не у дел) и снизить остроту политических высказываний в программе»

Персона №03. Иван Иваныч Демидов

Прозвище: Рулевой.

Гороскоп: Лев («Рожденные под этим знаком могут быть людьми любой профессии, но чаще занимают руководящие посты»).

О себе:

«Во мне сильна интуиция. Человек, работающий на телевидении, как мне кажется, должен быть дико амбициозен и абсолютно убежден в том, что все делает хорошо, даже отлично…»

Демидов родился 23 июля 1963 года под Самарой. Окончил три школы (среднюю, музыкальную по классу гитары и художественную). Весной 1973 года поступил в детскую редакцию Куйбышевского ТВ и стал играть в телеспектаклях.

Летом 1980 года семья Демидовых переехала в Москву.

Срочная служба в славных ВДВ (1981—1983 годы).

В «Останкино» начал с позиции осветителя. Затем — администратор в программах «А ну-ка, девушки!» и «От всей души».