Бесплатный фрагмент - Принцесса выходит в свет

Предисловие придворного хрониста

Хроники — повествование, последовательно рассказывающее о произошедших событиях. Хроники принцессы Эвы Лины Маунтенар Декрой — в хронологическом порядке представляют приключения, размышления и поступки Ее Высочества такими, какими они были на самом деле.

Не стоит ожидать от этой книги изящного построения и общей законченности художественных романов, которые большей частью являются плодом писательской выдумки.

Составитель этих страниц проделал огромную работу, чтобы не допустить на них и толики собственного вымысла. Если уж Ее Высочество бежали направо, то это так и описано, а не заменено на «ходила налево» в угоду красоте изложения.

Все рассказанное было узнано непосредственно от самой принцессы во время долгих бесед у камина зимними вечерами. В некоторых фрагментах неоценимой оказалась помощь ее друзей и подданных, а также тех врагов, которые уцелели ко времени сбора материала.

И, конечно же, столь правдивое и детальное повествование не могло быть создано без помощи внутреннего голоса леди Маунтенар. Он охотно включился в работу и поведал о множестве тонкостей и нюансов, которые не были озвучены другими опрошенными, в основном по причинам их необычайной скромности.

Общение с леди Маунтенар оказалось для составителя хроник столь познавательным, поучительным и вдохновляющим, что вопреки нормам грамматики он позволил себе всегда употреблять обращение «Ее Высочество» с большой буквы.

Пусть рассказы о ее жизни станут такими и для читателя. Если нет — остается надеяться, что они хотя бы развлекут его, хотя смеяться над особами королевской крови и не рекомендуется.

Искренне Ваш

(в свободное от службы короне время)

придворный хронист Арранты

Пролог. Нос и пояс

— Что случилось? — спросила наследная принцесса королевства Арранта, леди Эва Лина Маунтенар Декрой, когда шагавший рядом с ее лошадью стражник по имени Гонза в шестой раз вздохнул так тяжело, что ей пришлось ловить взлетающие юбки.

— Простите, Ваше Высочество. Это я просто…

— А! Ну тогда ладно! — подчеркнуто беззаботно сказала принцесса.

Она категорически не любила совать нос в чужие дела. Это входило в тройку главных правил еще ненаписанного кодекса принцессы. Или в пятерку. Уж в десятку-то точно. Руководствуясь этим правилом, принцесса не любила допытываться у людей об их делах, полагая, что если кому-то нужно выговориться, то он и сам…

— Не то чтобы совсем ничего… — пробубнил Гонза. — Так. Неурядица. Простите.

Он снова вздохнул.

— Можешь поделиться, — разрешила принцесса, возвращая сдутую с пути лошадь обратно на курс. — До замка как раз осталось еще два поворота.

— У меня того… — собрался с духом Гонза. — Есть девушка. Хорошая! А хозяйка дома, в котором она живет, меня не впускает…

Принцесса слегка приподняла брови.

— Может, вам встречаться в другом месте?

— Так она и не выпускает.

— С какой стати? — озадачилась принцесса такими зверствами домовладелицы.

— Да я… Она… Мы того… Задолжали немного.

— Хммм. Надо попросить подождать, объяснить ситуацию…

— Просил я! — Гонза потянул в себя воздух для вздоха, и принцесса покрепче уцепилась за луку седла, чтобы ее не втянуло заодно. — А она лютует!

Принцесса внезапно вспомнила, что по возвращении в замок ей предстоит заканчивать левый верхний лепесток лилии на полотенце, на котором она обучалась вышивке. Лепесток попался упрямый и не хотел заканчиваться уже месяца четыре. На другой же чаше был здоровяк Гонза, солдат, который несколько раз выручал ее в затруднительных ситуациях, был добр, исполнителен, неболтлив, а главное, никогда не задавал дурацких вопросов вроде: «Зачем?» и «Почему?» — скорее всего, просто потому что не мог их выдумать, хотя это было и неважно.

По всему выходило, что лепестку придется подождать.

— Давай я с ней поговорю, — предложила принцесса.

— Не стоит, Ваше Высочество! Правда! — забеспокоился Гонза.

— Мы приедем в замок. Я пойду прогуляться в королевский сад, и там, у дальней калитки, встретимся, чтобы не тащить за собой всю стражу! — в своих лучших побуждениях принцесса бывала неудержима, и, возможно, не только вышивка была тому причиной.

От дальней калитки сада Гонза повел принцессу не на юг, к центру города, а на восток. Она сначала удивилась, а потом сообразила, что, разумеется, девушка рядового солдата, скорее всего, живет там, где подешевле. Однако они миновали район подешевле не останавливаясь, прошли через ворота в городской стене и углубились в предместье, известное под названием «Кривая кишка». Принцесса нахмурилась. Домишки вокруг становились все более обшарпанными, по улочкам тут и там бродили ободранные собаки, а жители, казалось, не умывались уже в третьем поколении.

Принцесса пожалела, что не взяла с собой плащ: даже в своем повседневном простеньком платье она выглядела здесь, как породистая лошадь среди отары овец. Она совершенно не боялась, поскольку рядом был Гонза — выше ее на полторы головы и раз в восемь шире в обхвате — но чувствовала себя неуютно.

— Вот, — сказал Гонза, останавливаясь перед двухэтажным домиком в три окна, который слегка наклонился вперед, словно раздумывая, не выйти ли ему из ряда своих собратьев на небольшую прогулку.

К низкой двери нужно было еще спуститься на пару ступенек. К верхнему косяку была прибита потемневшая доска с давно вырезанной надписью. Принцесса пригляделась: «Дом удовольствий г-жи Дук».

Внезапно принцесса четко осознала, что вышивание гладью — это одно из важнейших в жизни любой принцессы занятий, способствующее развитию не только мелкой моторики, но и личности в целом. Во всяком случае, оно значительно более подобало юной благородной даме, чем посещение домов удовольствия в «Кривой кишке». С какой радостью и тщанием она сейчас дошивала бы упрямый лепесток!

Принцесса посмотрела на Гонзу, который, в свою очередь, смотрел на нее — извиняясь, растерянно, настороженно и выжидающе. Вся его круглая бесхитростная физиономия была насквозь пропитана отчаянной надеждой. Наступила очередь принцессы тяжело вздыхать. Сдуть Гонзу она, конечно, не могла, но кольчуга на нем весело зазвенела.

— Твоя девушка работает в доме удовольствий? — спросила принцесса, пытаясь сообразить, с какого края начинать вляпываться в неприятности, так чтобы не сразу плашмя, как это регулярно с ней случалось.

— Ну да… — Гонза почесал в затылке. — Я с ней тут и того… Познакомился. Она хорошая! Мы, может, и поженимся как-нибудь…

— Ясно, — принцесса чуть было не почесала в затылке у себя. — И чего мы хотим?

— Чтобы ее хозяйка не выселяла. Куда же деваться тогда? Она из деревни перебралась…

Это показалось принцессе немного странным. Спасти невесту и вытащить ее, прямо скажем, с городского дна — это понятное дело. Сейчас же предлагалось приложить усилия, чтобы ее на этом дне устроить поудобнее!

Впрочем, в свои неполные восемнадцать принцесса уже хорошо знала, что реальность бывает весьма запутаннее и неоднозначнее, чем девичьи представления о прекрасном. В конце концов, Гонза попросил ее помочь урезонить хозяйку дома, а не научить его жить. Этим и надо заняться.

— Как зовут твою девушку? — спросила принцесса.

— Ольма! — нежно полувыдохнул Гонза.

— Ладно, — принцесса внутренне собралась. — Веди меня!

Гонза потянул на себя дверь и, низко склонив голову, протиснулся в проем. Принцесса шла следом. Их встретила небольшая комната с парой лавок и лестницей на второй этаж, уходившей в потолочный люк. Под потолком висела масляная лампа, да тускло пробивался дневной свет через забранное решеткой окошко. Внутренняя дверь в глубине комнаты открылась, и вышла тощая пожилая женщина с длинными заплетенными в две неряшливые косы седоватыми волосами.

— Неужели денег принес? — спросила она Гонзу вместо приветствия, очевидно, это и была госпожа Дук.

Гонза переступил на месте, отчего пол под принцессой ощутимо прогнулся. Она обошла солдата по кругу, как стог сена, и поздоровалась, приподняв подбородок:

— Добрый день. Госпожа Дук, полагаю? Этот солдат сопровождает меня. Я из королевской комиссии по вопросам гигиены, инспектируем заведения.

Хозяйка повернула к принцессе сухое морщинистое лицо и несколько раз моргнула.

— Как? — переспросила она. — У нас вроде и вопросов-то таких нет!

— Королевская проверка чистоты и порядка! — разъяснила принцесса, стараясь употреблять только общеизвестные слова.

— Это с каких таких пор? — удивилась госпожа.

— Новый указ вышел, — по-хозяйски оглядываясь по углам, сказала принцесса. — Вы глашатая на площади не слушаете, что ли? Повышаем уровень жизни в столице.

На лестнице показались чьи-то босые ноги, выглянуло из-под потолка любопытное лицо.

— Тараканы, клопы, крысы — имеются?

— Нет, — соврала госпожа Дук. — Зачем это они нам?

— А это кто? — спросила принцесса, показывая на лестницу, где ног и лиц стало больше.

Несколько полуодетых дам разного возраста напирали друг на друга сверху, из-за чего нижним приходилось то и дело спускаться на две-три ступеньки.

— Девки мои. То есть эти… Работницы!

Работницы хихикнули.

— Говорят, среди них есть девушка по имени Ольма. Она здесь?

При звуке этого имени Гонза снова переступил, пол снова покачнулся и скрипнул.

— А где же? — хмыкнула госпожа Дук и крикнула: — Ольма!

— Это я… — прогудело со второго этажа, на лестнице произошло стиснутое передвижение, и выплыла Ольма.

Стало ясно, почему Гонза так мечтательно вздыхал: Ольма была большая, белокожая, с длинными светлыми волосами, перекинутыми через одно плечо, и сонными глазами. На ней была белая рубаха до пят с вышивкой на груди и плечах. Фигурой же она была точь-в-точь похожа на Гонзу, который сам был похож на гигантский мешок с крупной брюквой. Ольма замерла на нижней ступеньке, и это было очень разумно, потому что начни они перетаптываться с Гонзой вдвоем, пол, кажется, мог бы и провалиться.

— Я слышала, вы не пускаете к Ольме этого доброго солдата, это так? — спросила принцесса.

— А это какое отношение к чистоте имеет? — подозрительно спросила хозяйка.

— Это имеет отношение к порядку, — принцесса приподняла бровь.

— Он платить должен за посещения! Тогда и порядок будет!

— Я и платил! — загудел сверху Гонза.

— Три месяца назад! — повысила голос госпожа Дук. — А с тех пор ни монеты!

— Я сказал же — отдам!

— И сколько он вам должен? — спросила принцесса.

— А это у меня записано все! — подбоченилась хозяйка. — Тридцать восемь монет!

Принцесса, по понятным причинам, была не в курсе текущих цен на услуги в «Кривой кишке», но даже из соображений общего порядка следовало, что любовь Гонзы была настоящей, сильной и большой!

— Вот принесешь деньги и выметайтесь отсюда оба! А до той поры я в своем праве, хочу пускаю, хочу нет! — пыхтела госпожа Дук.

Вернуть долг, действительно, было самым простым способом решить проблему. Но где взять деньги? Принцесса представила, как она пишет ходатайство на имя первого министра короля графа ар Меамольда: «Прошу выдать денежное воспомоществование рядовому королевской гвардии Гонзе для выкупа невесты из дома удовольствий госпожи Дук». Принцесса подвигала кончиком носа. Гоготать будет весь замок.

Приоткрылась входная дверь, и в помещение проскользнул невысокий лысый мужичок, по виду какой-то мастеровой.

— Опаньки! — сказал он, оглядев собрание. — Народу-то! Привет, мамаша! Никак пополнение принимаешь! Красота-то какая!

С этими словами мужичок вдруг игриво хлопнул принцессу сзади пониже спины. Принцесса, впервые удостоенная такой формы обращения, оказалась занята поимкой вылетающих от удивления глаз, и отреагировать вовремя не смогла. Зато с необыкновенной для своей комплекции прытью отреагировал Гонза. Он схватил мастерового одной рукой за шиворот, другой за пояс, рванул на себя, оторвав от пола, а обратным махом швырнул его в дверь. Мужик вылетел на улицу, дверь обо что-то ударилась, отскочила и захлопнулась.

— Это мой клиент был! — закричала госпожа Дук.

— Да, но я не ваша работница! — рявкнула принцесса, надеясь, что в полумраке не видно, как она порозовела.

— А тут других-то дам и не бывает! — настаивала хозяйка. — Откуда ему знать было? А нынче время не такое, чтобы клиентами разбрасываться! Я это тоже вашему солдату в счет добавлю!

— Кровопийца! — вдруг загудел Гонза сверху.

— А я в своем праве! — огрызалась госпожа Дук.

— А цену вдвое подымать, тоже в праве? — прогрохотал Гонза

— А кто б не поднял, когда ты чуть не каждый день повадился ходить!

— Я от любви! — возопил Гонза и топнул ногой.

Пол явственно хрустнул. Принцесса ухватилась за перила лестницы. Женщины ахнули. Ольма в порыве сопереживания подалась бюстом вперед так, что вышивка на ее рубахе оказалась у самого носа принцессы.

— Ты на меня не топай! — пыхтела госпожа Дук. — У себя в казарме топай!

— Кровопийца! — пошел Гонза по второму кругу.

— Платье-то какое на ей! — шептались на лестнице.

Принцесса пыталась придумать следующий ход, невольно разглядывая расшитую листьями и ягодами грудь Ольмы. Вышивка, глазом мастера определила принцесса, была отличная: плотная, гладкая, стежки аккуратные, параллельные. У принцессы в лилии тоже были параллельные стежки, аж пять штук, но, к сожалению, не рядом, а в разных местах полотенца, поэтому их трудно было найти.

— Я сейчас квартального вызову! — крикнула госпожа Дук.

— А вот это отличная мысль! — сказала принцесса, отцепляясь от перил лестницы и стараясь не топать по прогибающимся доскам.

— Чегой-то? — насторожилась хозяйка.

— Вы цену за визит Гонзе поднимали? — спросила принцесса.

— А может, и поднимала! Это я в своем праве! Мое заведение!

— А налоги с двойной цены уплачивали? — принцесса выдвинула подбородок и взметнула брови.

Госпожа Дук замялась.

— Вот это мы у квартального и выясним! — принцесса не сильно разбиралась в налогах, но знала, что с ними никогда ни у кого не бывает полного порядка.

— Вы же по другому вопросу, — вдруг проницательно заговорила хозяйка. — Вы же по этой, по хихи-как-там?!

— По вопросам чистоты и налогам, — расширила свои полномочия принцесса и напомнила для весомости: — Королевская комиссия!

Госпожа Дук поджала губы и прищурилась.

— Вот что мы сделаем, — объявила принцесса сухим канцелярским голосом графа ар Меамольда. — Вы оставляете Ольму у себя и позволяете Гонзе навещать ее по обычной цене. А нашей комиссии найдется чем заняться и в других районах. И не надо тревожить квартального.

— А должок его? — кивнула хозяйка на Гонзу.

— Мы проведем для него занятия по бюджету. Он будет навещать вас размеренно, постепенно выплачивая долг.

— Ужимают честного человека, — проскрежетала хозяйка, но было понятно, что она согласна. — Но после этого пусть она от меня выметается! От нее клиенты недовольные уходят!

— Боюсь, вы должны будете ее оставить! — возразила принцесса. — Девушке некуда податься.

— А это уже не мои проблемы!

— Нет, — признала принцесса. — Однако станут вашими, если наша комиссия будет проверять вашу улицу еженедельно!

Госпожа Дук осмыслила перспективы, и они ей не понравились.

— Вот, кажется, все и утряслось. Немного понимания с обеих сторон и всегда можно найти решение. Благодарю всех! Гонза!

Гонза, пошатнув весь дом удовольствий, развернулся, подошел к двери и толкнул ее плечом. Дверь распахнулась и давешний мастеровой отлетел от нее кубарем, запнувшись о ступеньки.

— Опёнки да пеньки! — прокряхтел он, поднимаясь из уличной пыли и ковыляя в сторону. — Не дадут время нормально провести! Неделю ж копил!..

— Уходим уже! — сказал ему в спину Гонза, подавая принцессе руку, чтобы помочь подняться по входным ступенькам.

Принцесса была рада выбраться. Она оправила на себе платье и в сопровождении Гонзы двинулась в обратный путь.

— Спасибо вам, Ваше Высочество! — полупрошептал Гонза признательно.

Принцесса качнула ладонью, оставляя произошедшее в прошлом. Однако оно там не осталось, а волочилось за принцессой, словно шлейф, который не поддерживают служанки.

Что-то было не так. Обычно, когда принцессе удавалось разрешить затруднительную ситуацию, в груди что-то щелкало, появлялось чувство облегчения и всю ее изнутри озаряло добрым светом. Иногда даже и снаружи тоже. Ничего подобного сейчас не наблюдалось.

Принцесса оглядела себя мысленным взором и обнаружила, что правая щека поднялась, зажмурив глаз, левая бровь нахмурилась, губы сжались в колечко и подперли сморщенный нос снизу. Такое бывало, если хлебнуть случайно кислого вина. Принцесса остановилась.

Вообще-то, госпожа Дук была права. Она честный человек. Она предоставляет известные услуги по известной цене, а то, что Гонза расчувствовался не по жалованию, так это не ее проблемы. И тут явилась принцесса, изобразила из себя невесть что и буквально выдавила из хозяйки какие-то уступки. Это было не очень справедливо.

Так принцесса поступать не любила, потому что в боках появлялось напряжение, ее начинало искривлять и скручивать спиралью, было неудобно ни стоять, ни сидеть, ни лежать. А кроме того, хорошо было брякнуть про постепенную выплату долга, но Гонза будет этим заниматься еще года два.

Значит, надо сделать справедливо. Не смея беспокоить задумавшееся Высочество, рядом переминался с ноги на ногу Гонза. И как это сделать? Выкупить Ольму на свои сбережения? С какой стати? А главное, куда ее потом девать? Утрамбованная ногами уличная земля спокойно выносила перетаптывания Гонзы, не скрипела и не проминалась.

— Ну-ка, подпрыгни. — попросила принцесса.

Гонза немедленно, не переспрашивая, оттолкнулся обеими ногами и с железным грохотом бухнулся обратно.

— Давай вернемся, пожалуйста, — сказала принцесса и направилась по улице обратно.

У самого дома удовольствий Гонза с трудом обогнал принцессу, рванул дверь на себя и выдернул вместе с ней вцепившегося в ручку с той стороны несчастного мастерового.

— Заклепать меня наглухо! — сказал мастеровой, стоя на четвереньках. — Что ж за день такой неудачный!

— Извините, — сказала принцесса. — У нас одно срочное дело.

— Что еще? — не очень приветливо свела брови госпожа Дук, когда они зашли внутрь.

— Мне кажется, — рассудительно произнесла принцесса, — что мы поступили с вами не очень честно. Вернулись, чтобы исправить положение.

Госпожа Дук немного повернула голову и посмотрела на принцессу искоса, небеспричинно подозревая подвох.

— Гонза, — скомандовала принцесса, чтобы хозяйка не обманулась в своих подозрениях, и уцепилась за перила лестницы, — пожалуйста, подпрыгни!

Гонза толкнулся вверх. Вслед за этим раздался треск, грохот, взметнулась пыль и мелкие щепки. Закричала хозяйка. С дробным топотом босых ног набежали на лестницу работницы. Пыль слегка развеялась, стало видно Гонзу. Он наполовину ушел в подпол и стал похож на полукруглую крышку с шариком-рукояткой наверху, какой прикрывают на подносе горячее мясо.

— Мои полы! — вопила госпожа Дук.

— Гонза! — промычала Ольма, не раскрывая полусонных глаз, двинулась на помощь и провалилась.

Женщины на лестнице ахнули. Теперь посреди комнаты возвышались две крышки для мяса. Принцесса чихнула от попавшей в нос пыли.

— Вот! Теперь гораздо лучше! — сказала она, пробуя прочность обломанных досок под ногами.

— Что? Где лучше? Полы мои! Мой дом! — голосила госпожа Дук, прижимаясь ко внутренней двери.

— Послушайте! — принцесса подняла прямую жесткую ладонь, и все замерли. — Ваши полы скоро развалились бы и сами. А теперь господин Гонза возьмет увольнительную и выправит их! Он сделает это за свои средства, в счет долга.

Написать в ходатайстве министру: «Прошу выдать денег солдату Гонзе на срочный ремонт полов в доме невесты» — это ведь совсем другое дело, не правда ли?

— У вас новый крепкий пол, у Гонзы Ольма. Мне кажется, это честная сделка. А вам?

Госпожа Дук нахмурилась на яму.

— Он начнет завтра же, — заверила принцесса.

Госпожа Дук нахмурилась на принцессу.

— Укрепить дом ведь не помешает? — обратилась принцесса за поддержкой к работницам, и те одобрительно загомонили.

— Хитро у вас там в комиссиях, — хмыкнула хозяйка.

— Королевские же! — улыбнулась принцесса.

— Ладно. Сделка, — буркнула госпожа Дук. — Полы, и впрямь, никуда не годились.

Гонза помог Ольме выбраться наверх, полез следом и, напоминая лодку, идущую по первому ледку, обломал еще несколько досок, прежде чем нащупал прочную.

— Хватит уже крушить-то! Смилуйся! — сказала госпожа Дук.

— Да потому что! — Гонза отряхивался у двери. — Балки у тебя прогнили!

— Все-все! — успокаивающе сказала принцесса. — Расходимся!

Они с Гонзой снова выбрались на улицу.

— Неужель уходите? — спросил мастеровой, сидящий на пустом бочонке у дома напротив.

— Так и есть, — кивнула принцесса. — Благодарю за ваше терпение.

Мужичок осклабился, хотел что-то сказать, но перевел взгляд на Гонзу и решил, что больше хочет просвистеть какую-то песенку.

По дороге принцесса рассказала Гонзе, где они возьмут денег на починку пола.

— Спасибо вам, Ваше Высочество! Я ведь все отслужу, вы же знаете!

— Не за что! — на этот раз легко ответила принцесса, не чувствуя за собой никакого шлейфа. — Как же это Ольму угораздило в таком месте оказаться?

— Так она же из деревни приехала. Хотела в швейную мастерскую наняться. Она мастерица. Видели у нее рубаха расшита? Это она все сама. Да не вышло как-то, а жить надо, ну и вот…

Гонза снова вздохнул, и встречную бродячую собаку снесло в проулок. Странно, что Ольма не нашла себе места. Вышивка действительно была знатная. Главное, что листья были похожи на листья, а по ягодам даже можно было определить их спелость. У самой принцессы, заколи ее иголочкой, многострадальная лилия выглядела так, словно ее недоела лошадь.

— Но это ничего. Мы подкопим деньжат, поженимся… — бубнил Гонза. — Снимем ей уголок в городе…

— А почему ты раньше не сказал? — остановилась принцесса. — Я могу замолвить словечко паре городских портних!

Гонза молча похлопал глазами и потянулся к затылку. Очевидно, такая возможность ему в голову не пришла. Ну ладно Гонза! Принцесса не могла вспомнить, почему сама этого не предложила?!

Пожалуй, стоит внести поправку в свой ненаписанный кодекс. Правило теперь должно звучать так: «Не стоит совать в чужие дела кончик носа». Если уж сунулся, то влезай по пояс, чтобы хорошенько разгрести все обеими руками.

— Вернемся, — сказала принцесса, и они зашагали обратно.

— Не-не! Не волнуйтесь, я подожду! — приветствовал их мастеровой с бочонка. — Вообще не тороплюсь!

Принцесса и Гонза зашли внутрь.

— Синева небесная! — попятилась по уцелевшим доскам госпожа Дук. — Про потолки вспомнили?

Принцесса и Гонза одновременно вздохнули.

— Возникли некоторые обстоятельства, которые мы не учли, и положение дел изменилось. — сказала принцесса вежливо. — Позвольте, я вам изложу…

Часть первая.
Узкий круг людей

— Послушай, Эва, — сказал король Арранты, Его Величество Эннер, — там будут люди, отношения с которыми когда-нибудь могут оказаться важными. Это наши соседи. А с соседями лучше укреплять связи, а не разрушать.

— Я понимаю, папа, — сказала Эва Лина Маунтенар Декрой, как и подобает послушной дочери и наследной принцессе.

— Тогда постарайся, пожалуйста, чтобы именно это понимание руководило твоими поступками, а не мимолетные настроения, — мягко, но весомо сказал король. — Например, даже если что-то вызовет твою неприязнь, не стоит уезжать без предупреждения и прощания.

— Да, папа, — вздохнула принцесса искренне.

Король прозрачно намекал на тот случай в прошлом году, когда она внезапно удрала из королевского дворца Фритонии, обширной и богатой страны к западу от Арранты. Получилось, что и говорить, действительно, неловко. Под влиянием момента она не только бросила гостеприимных хозяев и собственную свиту, обидев и тех и других, но еще и украла коня какого-то фритонского герцога. Ну, просто он первым стоял у коновязи и был оседлан! Конь, разумеется.

— Да-да, — сказал король Эннер, очевидно, проследив ход мыслей дочери по ее лицу. — Нам пришлось приносить извинения и возмещать убытки!

Принцессе не очень нравилось, когда по ее лицу отслеживают что-то, кроме того, что она сама хотела бы на нем вывесить. Она поджала губы и сложила брови домиком, чтобы выглядеть честной-пречестной, какой она и была в данный момент:

— Я обещаю! Никаких, как ты говоришь, «импульсивных действий»! Правда!

— Хорошо, — кивнул король. — Помни, пожалуйста, ты…

— Не просто юная леди, а представляю все королевство! — закончила за отца принцесса с интонациями рассудительного и ответственного человека.

Король вздохнул с оттенком сомнения в обоих пунктах. Принцесса ему это простила. Она подозревала, что быть ее собственным отцом не такое уж легкое дело. Однако, с другой стороны, быть самой принцессой, такой, какой она была, тоже, знаете ли, совсем и совсем непросто! Вот, например, что ей делать, если всю поездку честно стараясь быть благоразумной, как и было обещано отцу, она в конце концов нашла труп?

Это было бы совершенно неудивительно, если бы ее пригласили на какую-нибудь почетную казнь или, скажем, осаду крепости. Так ведь нет! Ее пригласили на церемонию вступления в титул герцога Актуанского Часлера Шестого — всего лишь несколько дней увеселений и празднеств. И вот на тебе! И не где-нибудь в канаве или на придорожной виселице — разное случается! — а в прямо центре герцогской резиденции, в замке Фореброль. Ладно, может, не в центре, а шагах в двадцати от него, но тем не менее!

Фореброль стоял в устье Актуанской долины, уходящей вглубь Сизых гор. На фоне массивных скальных выходов он издали выглядел, как наперсток рядом с краюхой хлеба. Вблизи же он оказался нагромождением трех корпусов и двух массивных башен, объединенных массой переходов, галерей, контрфорсов и пристроек в одно головоломное целое. Впрочем, в свете весеннего солнца выглядел замок довольно нарядно. Весь он был обнесен высокой стеной с несколькими башнями, которая начиналась и заканчивалась у гигантского вертикального утеса. Если он снаружи выглядит как лабиринт, что же там творится внутри?

— Главное на новом месте — запомнить, где твоя комната, выход и туалет! — напомнила себе принцесса, поднимаясь сразу на второй этаж по парадному высокому деревянному крыльцу с оградками, резными колоннами и навесом. — Остальное осваивается по мере необходимости.

Встречал ее на крыльце сам герцог Часлер Шестой — лет на пять старше самой принцессы и весьма представителен: высок, темные живые глаза, манерные усы, объединенные в одно кольцо с бородкой, и темно-шоколадные кудри.

— Ваше Высочество, леди Маунтенар! — сказал герцог по-фритонски и раскрыл объятия, как будто они были старыми друзьями.

Однако они не были ни теми ни другими, поэтому принцесса еще вне его досягаемости присела в низком реверансе:

— Ваша Милость! — она издали протянула для поцелуя руку.

— Прошу! — слуги в зеленых камзолах, темно-коричневых рубашках и такого же цвета шапочках с загнутыми с трех сторон полями придержали для них тяжелые двери.

Внутри все оказалось не так уж сложно, прямо вперед вел широкий центральный коридор с низкими сводами и нишами по стенам. Через десяток шагов направо — вход в обеденную залу, еще через десяток налево — коридор к покоям герцога. Напротив коридора у стены стояли полные рыцарские доспехи с золотистой гравировкой по темной стали. Какая красотища! Если их продать, можно, наверное, купить три-четыре нормальных боевых комплекта «для дела», как говорил один знакомый принцессе кузнец. Ниши в стенах были украшены щитами и копьями, а под ними стояли длинные деревянные скамьи с резными барельефами на спинках.

— Сцены славных битв моих предков! — прокомментировал герцог так, будто это он сам их вырезал.

Принцесса провела пальцем по лошадям и воинам. Резьба восхитительная! Однако, насколько принцесса была в курсе, ни одной славной битвы в истории герцогов Актуанских не было.

Виной тому — или удачей? — была сама Актуанская долина, которая рассекала почти весь горный массив и где-то в его глубине заканчивалась «Ослиным седлом» — невысоким перевалом на другую сторону Сизых гор. Оттуда был всего день пути до Аппалии, королевства южных фруктов, тисненой кожи и прочих чудес. Другие дороги туда насчитывали не меньше трех высокогорных перевалов, и нетрудно было догадаться, где проходила подавляющая часть торговых караванов из королевств по обе стороны гор. Помогала торговле и река Актуа, змеившаяся по всей долине от самого перевала и уходившая во Фритонию.

Герцоги владели долиной и неустанно брали пошлину за провоз товаров. Иногда кому-нибудь начинало казаться, что пошлина высоковата и проще отобрать долину всю целиком с помощью военной силы. Имеющийся на тот момент герцог немедленно запирался в Фореброле и ждал, пока ему придут на помощь все другие торгующие через долину королевства, которые, разумеется, имели что этому умнику-захватчику объяснить. Нападал всегда один, а крушили его все скопом, поэтому герцогство никому никогда захватить не удалось, несмотря на регулярные попытки.

«Славные битвы» действительно происходили прямо под стенами замка, но ни в одной из них герцог Актуанский не участвовал. У него и войска-то никогда не было. На его месте принцесса сидела бы на вершине главной башни и наблюдала батальные сцены сверху, возможно, на пару с художником, который бы их зарисовывал, чтобы вырезать потом на скамейках. Похоже, обилие военного декора в замке было как раз призвано возместить недостаток реальных подвигов.

— Сюда, пожалуйста! — они прошли по центральному коридору еще с десяток шагов, и Часлер указал направо.

Здесь примыкал еще один коридор, ведущий в большую восьмиугольную башню. Сразу по правую руку убегала вверх лестница на третий этаж.

— Это к комнатам моей сестры, — пояснил герцог.

А дальше были четыре двери, по две с каждой стороны, в четыре комнаты для гостей. Принцессе отвели дальнюю слева. Оказалось, что ближние комнаты уже заняты гостями, приехавшими пару дней назад вместе. Принцесса встретила их в коридоре, когда Часлер уже ушел, а ее собственные стражники потащили в комнату дорожные сундуки с вещами.

— Принцесса Хемнель, — представилась высокая блондинка в бело-голубом из комнаты справа.

— Принц Буорто-т’Аборссон, — сказал белобрысый крепыш с пятнами румянца на молочной коже из комнаты слева, сосед принцессы.

— Отлично! — сказала принцесса. — Я впечатлена. Честно! Но если ты не напишешь это на бумаге, я буду общаться только с Хемнель!

Хемнель улыбнулась какой-то отвлеченной улыбкой.

— Никто не может повторить сразу, — сказала она. — Поэтому мы зовем его Бурбос, нажимать на «у». И тебе советую. Она может называть тебя Бурбос?

Бурбос прищурился.

— Если только я смогу называть ее Эва!

— Лина! — разрешила принцесса.

Договор был заключен.

— Мы прокатиться, — сказала Хемнель, глядя на принцессу с высоты полуприкрытыми синими глазами. — Хочешь с нами?

— Я только приехала, — извиняясь, наморщила нос принцесса, — рада бы посидеть на чем-нибудь твердом.

Некоторая фамильярность в общении определялась двумя вещами. Во-первых, возраст — Хемнель была на год старше самой принцессы, а Бурбос на пару лет старше Хемнель. Во-вторых, язык — Хемнель была принцессой Мельхии, северного королевства, где говорили на языке очень похожем на аррантийский, если напрячься, то принцесса его почти понимала. Хемнель и Бурбос, в свою очередь, почти понимали ее, так что в разговоре с ними можно было не скручивать язык во фритонскую трубочку.

Бурбос был принцем королевства, которое лет десять назад было кем-то завоевано. На выручку никто не пришел, видимо, там не было востребованных торговых путей, и Бурбосу пришлось спасаться в дружественной Мельхии, при королевском дворе которой он и вырос. Если принцесса все правильно поняла на уроках истории, принцев и королей всегда было немного больше, чем королевств, и это был как раз такой случай.

Немного отдохнув после приезда и переодевшись, принцесса отправилась осматриваться. Дойдя до центрального коридора, она повернула не налево, к главному входу, а направо, туда, где еще не была. Вдруг там туалет? Если скажут, что шастать в одиночку по чужим замкам не принято, так она и не шастала! Она чинно прошла до конца коридора и увидела проем, от которого вниз шли довольно высокие ступени. И что? Не останавливаться же теперь? Принцесса спустилась, поворачивая вместе с лестницей направо, и нашла внизу дверь, выводящую на хозяйственный двор и к малым воротам в крепостной стене.

— Понятно! — удовлетворенно сказала принцесса самой себе и пошла обратно, для чего пришлось довольно высоко поднимать колени.

На этой обходной лестнице, всего в двадцати шагах от декоративных доспехов темной стали, она и найдет через несколько дней мертвое тело. И не какое-нибудь простое тело, а самых что ни на есть королевских кровей. Ей придется идти сообщать об ужасной находке хозяевам замка, и мелькнет мысль, что это происшествие, разумеется, прилипнет к ней надолго, как это бывает со всеми неприятностями.

— А! Та самая Маунтенар, что нашла труп в замке Фореброль!

Принцесса хотела бы запоминаться людям другими вещами. Например:

— Та самая Маунтенар, образец грации и изящества?

Или:

— Та Маунтенар, которая мудра и прозорлива?

Или хотя бы:

— А! Принцесса Маунтенар, гордость своего отца?

Ничего такого про нее не говорили, хотя принцесса очень старалась производить хорошее впечатление. Наоборот, за дни, проведенные в замке Фореброль, на ее репутации повисло множество мелких недоразумений.

Взять хотя бы первый день, как раз тот момент, когда она нашла лестницу. Принцесса поднялась наверх, вышла в центральный коридор и встретила двух молодых дам. Одна из них была ей знакома — младшая дочь короля Фритонии Юго Светлого, ее высочество леди Иселла. Ей было года двадцать два, и выглядела она не хуже, чем звучала: черная как вороновы перья грива, высокие скулы и тонкий с легкой горбинкой нос.

— Здравствуйте. — принцесса присела в почтительном реверансе. — Леди Маунтенар Декрой, принцесса Арранты.

— А-а! — Иселла распахнула глаза. — Леди Беглянка!

Сказано это было очень любезно и беззлобно, но от этого получалось только еще насмешливее. «Беглянка» в буквальном переводе с фритонского на аррантийский звучало как «Убегалка». «Вот тебе и репутация, — кисло подумала принцесса. — Убегала ведь? Теперь терпи!» Она вздохнула, опустила глаза в пол и развела ладошки, мол, так уж вышло!

— Знакомьтесь скорее! — Иселла легко простила принцессу и предложила забыть прошлое одним движением кисти. — Леди Вайонна, старшая сестра нашего милого герцога и моя будущая… Как вы говорили?

— Золовка! Сложное словечко! — ответила вторая дама, смеясь, и обозначила поклон в сторону принцессы. — Как добрались?

— Ах, спасибо, прекрасно! — кивнула принцесса.

Про «отбила весь зад, растрясла мозги, наглоталась пыли, натерла бедро и искусана комарами» она говорить не стала, так Вайонну ведь это и не интересовало.

— А что вы делали на обходной лестнице? — выдала Вайонна свой истинный интерес.

— Я хотела лишь немного осмотреться, — честно ответила принцесса.

— У нас в замке не принято ходить по этой лестнице!

Принцесса открыла рот.

— Леди Вайонна! — сказала вдруг Иселла — Вы так тонко чувствуете грань дозволенного! Нам не понять тех, кто пересекает ее с завидной легкостью!

— Спасибо! — улыбнулась ей Вайонна.

— Позвольте я уведу ее у вас! — сказала Иселла принцессе, подхватила Вайонну за локоток и повела прочь по коридору.

— Она на крайний случай! — затихала вдали Вайонна. — У нас даже слуги через первый…

Принцесса закрыла рот. Что Иселла сказала про легкость — «завидная»?! И как это понимать? Кто завидует кому? Одна из причин ее бегства из Фритонии заключалась как раз в том, что там так говорили все! Два подтекста на каждую фразу плюс три варианта из-за интонации. Никакой словарь не поможет.

Иселла была, конечно, большой удачей для герцога Часлера Шестого. Мало того, что шестьдесят дней назад скончался его долго болевший отец и теперь он вступал во владение долиной, он еще и был помолвлен с фритонской принцессой с благословения короля Юго — что возносило его почти под самую синеву небесную. Торжественная свадьба планировалась месяца через три.

Смотрелась пара восхитительно даже на глаз принцессы, которая никогда сентиментальностью не отличалась. Герцог обладал некоторым мужским обаянием, а Иселла той самой грацией и изяществом, которых не замечали в самой принцессе. Часлер надувал грудь и воздевал бородку, Иселла льнула и скользила по нему лучезарным взором. Глядя на все это, принцесса опасалась зашмыгать носом от умиления и пыталась понять, чем Иселла подкрашивает губы до такого густого темно-красного цвета?

Однако, как говорится, мозаику вблизи не разглядывают. Некоторый сюрприз поджидал принцессу уже в день приезда перед вечерней трапезой. Герцог знакомил ее с замком и между прочим пригласил осмотреть его собственные покои: огромный зал с мощными пилястрами по стенам, высоким сводчатым потолком и целым рядом выходящих на въездной двор стрельчатых окон с колоннами в простенках. Каждое окно обрамлено панелями темного дерева, верх проема занят свинцовой решеткой с веселым витражом, а оставшийся ниже прямоугольник открыт всем ветрам. Как они тут зимой не мерзнут?

— Это очень просто! — ухмыльнулся Часлер, и принцесса поняла, что он привык отвечать на этот вопрос.

Оказалось, что за каждой колонной прячется деревянная рукоять ворота. Часлер повернул один из них несколько раз. Согласно его движениям из паза в широком подоконнике вдруг поползла наверх деревянная рама с квадратиками стекол. Принцесса совершенно искренне ахнула.

— Система подвеса. Все спрятано здесь! — герцог похлопал рукой по деревянным панелям так, будто он сам это построил.

— Как изобретательно! — принцесса не лукавила.

— Как видите, и камина нет, — Часлер обвел рукой помещение. — На первом этаже топят печи, а горячий дым идет внутри стен!

Принцесса огляделась. Поверх узорных настенных ковров было развешено — кто бы сомневался! — оружие. Дальнюю часть комнаты отделял деревянный барьер с резными столбами в потолок, за которым угадывалась обширная кровать герцога, настенные полки и стол. Посередине комнаты высилась прямоугольная тумба с мраморной доской, а на ней деревянная шкатулка, вся покрытая какими-то символами.

— Любопытная вещица! — сказал герцог. — Попробуйте открыть.

Принцесса взяла шкатулку. Вся она будто состояла из брусочков разного оттенка, создающих замысловатый узор из квадратов и прямоугольников. Символы оказались вычурными буквами фритонского алфавита. Крышка не поднималась. Никакого отверстия для ключа. Вращая шкатулку, принцесса случайно надавила на торец одного из брусочков, и он сместился, выдавив с другого угла своего соседа.

— С секретом! — похвастался Часлер. — Совсем недавно сделана по специальному заказу! Надо знать, какие части сместить, иначе не откроется.

Действительно, другие бруски тоже смещались.

— Я поняла! — обрадовалась принцесса. — Нужно знать слово, чтобы подвинуть в правильном порядке!

— Вы умница! — поощрительно улыбнулся герцог. — Попробуйте «ч-а-с-л-е-р».

— Не очень трудная загадка, — пробормотала принцесса, занятая поиском нужных букв и смещением брусков.

— Я и не храню в ней герцогскую казну! — пошутил Часлер. — Это лишь забава.

На букве «р» что-то щелкнуло, и верхняя часть брусочков отделилась. Принцесса откинула крышку. Внутри, на подкладке из фиолетового бархата, лежал крохотный серебряный кулончик на серебряной же витой цепочке.

— Награда победителю! — сделал жест герцог.

У принцессы появилось смутное ощущение, что она не первая, кто проходит всю эту последовательность действий. Однако, почему нет? Она же открыла шкатулку! И медальон этот дешевый ни к чему не обязывал, просто безделушка от гостеприимного хозяина.

— Благодарю! — сказала она с намеком на легкий поклон и повернулась, чтобы герцог помог ей застегнуть цепочку на шее.

— Хотите прохладного вина? Фрукты? — спросил он сзади, дыша ей в выгнутую шею, с которой она убрала волосы, чтобы не мешали.

Никакого вина и фруктов вокруг не было. Принцесса озадаченно сдвинула брови.

— Не стоит хлопот…

— Никаких хлопот! Все для дорогой гостьи! — покровительственно сказал Часлер. — Даже не придется вызывать слуг!

Он вдруг дважды хлопнул по поверхности тумбы ладонью. Принцесса вздрогнула. Мрамор треснул ровными линиями, и четверть его пошла вниз, поравнялась с полом и не останавливаясь двинулась дальше, открывая глубокую дыру, похожую на колодец.

Принцесса поймала собственную челюсть на том, что она опускается вслед за тумбой, придавая лицу выражение пастушка, впервые увидевшего стенобитную машину. Принцесса вернула челюсть обратно, но не смогла удержаться от того, чтобы заглянуть вниз. Тумба уже преодолела всю толщину могучего перекрытия и находилась на первом этаже, где в красном свете свечей мелькали какие-то тени.

— Осторожнее, дорогая, там глубоко! — принцесса почувствовала, как рука Часлера охватила ее за талию и легла ладонью на живот.

— Ловко! — наблюдательно хмыкнул внутренний голос, но принцесса не обратила на него внимания, поскольку была поглощена происходящим на первом этаже.

— Мы же не хотим, чтобы вы упали и ушиблись! — ладонь герцога в порыве трогательной заботы оказалась на левой груди принцессы, и тут, конечно, поползшая вверх тумба уже перестала быть интересной.

Принцесса энергично повернулась, однако вырваться из объятий герцога не сумела, и теперь оказалась с ним нос к носу. Точнее — нос к застежке его мантии под ключицами. Деревянные колобашки на завязках его парчовой куртки вдавились ей в кожу от пупка до грудной кости. Все четыре. Принцесса подняла взгляд.

— Как волшебно блестят ваши волосы! — проурчал Часлер, касаясь их кончиками пальцев.

Мнения внутри принцессы разделились. Средняя часть, изрядно саму принцессу удивив, взволнованно задышала, изготовилась таять и шептать какую-то ерунду вроде: «Ах какой взгляд! Какие кудри!» и «Ой, мы нравимся ему, нравимся!» Ноги были возмущены и предлагали немедленно разрешить ситуацию хорошим тычком колена снизу. Верх, от плеч и выше, неожиданно замер в ступоре и не подавал никаких руководящих указаний.

Разнобой в реакциях объяснялся тем, что никто никогда с таким напором с принцессой за почти восемнадцать лет ее жизни не общался. Может быть, за пределами Арранты так принято? Неудобно будет начать знакомство с нарушения местных традиций. Или принцесса действительно впечатлила герцога до умопомрачения? Чтобы разобраться, нужно выиграть время, а то он уже почти в самый нос дышит.

— Ваша Милость! — принцесса подняла локти, исхитрилась упереться кончиками всех десяти пальцев Часлеру в грудь и напомнила. — Вас ждет свадьба!

Оттолкнуться принцессе не удалось, герцог наклонился ближе:

— Может быть, это большая ошибка! — почему-то дрогнув ноздрями, сказал он.

— Ой, как может быть! — запела середина.

— Левым или правым? — твердо спросили ноги.

Голова наконец пришла в себя и вернулась к руководству — как бы там ни обстояло дело с местными традициями, сейчас для них было не время. Середину приструнили, ногам дали отбой — прием с коленом был бы чересчур жестоким. По отношению к Иселле, конечно.

— И еще нас ждет обед! — пропыхтела принцесса упираясь.

Этот аргумент показался герцогу более серьезным, он сдвинул брови. Принцесса воспользовалась его мимолетной задумчивостью, вырвала наконец стан из его ладоней и, крутанувшись, отскочила так, чтобы между ними оказалась тумба. Поднявшаяся ее часть уже принесла наверх пару изящных кубков, корзинку с фруктами и большую глиняную бутыль, наполовину оплетенную лубом. Как и обещал Часлер — все для дорогой гостьи!

— Интересно, — неожиданно спросил внутренний голос, глядя в дальний конец комнаты, — а кровать у него тоже как-нибудь раздвигается и переворачивается разными частями?

Это и впрямь было очень любопытно, но принцесса от расспросов воздержалась.

— Благодарю, Ваша Милость! — сказала она вслух и взяла из корзинки большой рыжий шар. — Замечательно! В Арранте апельсины большая редкость!

К концу фразы она нащупала спиной дверь и выскользнула, не дожидаясь ответа.

На торжественном обеде по случаю сбора гостей принцесса разглядывала прибывших, как, разумеется, и все остальные друг друга. В числе приглашенных оказались две абсолютно одинаковые барышни примерно одного с принцессой возраста.

— Великие княжны Борлонские, — представил их герцог — Мальеза и Аммана!

«Оборви мне лепестки и листики! — думала принцесса, радостно улыбаясь в ответ. — Что это хоть значит — княжны? Да еще и великие!» Довольно тощие золотистые блондинки со множеством мелких косичек, часть которых оплетала головы, а другая разворачивалась веером при каждом их повороте, с самого начала создали принцессе множество проблем. Во-первых, уже к концу салата она забыла, как их зовут. Она тихо переспросила у сидящего рядом Бурбоса.

— Молеса и Аллама, — уверенно сказал Бурбос, и принцесса поняла, что проблемы не только у нее.

Во-вторых, даже если бы имена запомнились, не было решительно никакой возможности различить, где чье. Близняшки либо появлялись в одинаковых платьях, либо так часто их меняли, что даже одежда служить ориентиром не могла. В-третьих, принцесса так и не смогла вспомнить, где же находится это — порасти оно брюквой — княжество Борлонь!

Справа от принцессы расположились муж и жена из Аппалии: Орджонно и Катверия. Последняя была веселой толстушкой, которая непринужденно поддерживала любой разговор. Тонкость была в том, что говорила она только по-аппалийски, причем на южном диалекте, в котором принцесса, несмотря на регулярные уроки этого языка, разобрать не могла ни слова. Принцесса внимательно огляделась и пришла к выводу, что и никто другой тоже. Это Катверию не смущало! Она легко обращалась к любому собеседнику через весь стол, сама шутила, сама смеялась, сама спрашивала и сама же отвечала.

— Тра-та-ти-та-ту-четто, — делилась Катверия последними сплетнями из жизни аппалийского двора, и поразительно, сколько там всего произошло!

Принцесса даже простое «та-та-та» не могла бы с такой скоростью повторять. Однако если кто-то начинал говорить громко и долго, Катверия через некоторое время смолкала — ей ведь тоже было интересно — и наклонялась к Орджонно, который переводил ей с фритонского.

Сам Орджонно, кажется, племянник их короля, был улыбчивым атлетичным брюнетом, чье лицо от глаз и ниже сплошь покрывала черная щетина, а выше такая же прическа. Принцесса скосила глаза на его запястья и подумала, что такому густому волосу вплоть до костяшек пальцев и некоторые собаки позавидовали бы. Она попыталась представить себе… Но вовремя одумалась и сосредоточилась на супе.

Замыкал список принц Фот, благодаря присутствию которого принцесса не была самой младшей в зале, ему было еще на год меньше. Он был сыном короля Фота, дальнего геральдического родственника собственного отца принцессы, по причине чего в детстве их регулярно возили друг к другу на дни рождения. Родственные узы от этого не упрочились, а скорее даже наоборот, поистрепались.

— Привет! — покачала ему принцесса через стол ладошкой.

Принц Фот, который вымахал ввысь, но еще не раздался вширь, посмотрел на нее довольно холодно и коротко кивнул. Принцесса подумала, что если убрать его клочковатую пухоподобную бородку, то он будет похож на свою мать, королеву Гевру. Однако если у той в глазах плескалось безумие — не самые приятные воспоминания! — то у принца просто некоторая нервозность.

— Ты жалуешься, что они тебя «убегалкой» прозвали! — сказал внутренний голос, оглядывая принцев и принцесс, которых набилось как несушек в курятнике. — А сама-то? Сидишь и про каждого ехидную колкость думаешь!

Принцесса положила в рот хлебный шарик и пообещала голосу поискать в людях что-нибудь хорошее.

Про саму принцессу ехидных колкостей и придумывать не надо было. За время обеда она постаралась за всех и исхитрилась дважды отдалиться от желаемой репутации. Один раз, когда Катверия протянула ей вазочку с какими-то желтым аппетитным на вид фруктом размером помельче яблока. Принцесса и откусить от него хотела, как от яблока. На полпути зубы с хрустом ударились в большую косточку. В глазах вспыхнули огни и искорки. Часть из них, очевидно, посыпалась и на обеденный стол, потому что все на нее уставились. Принцесса поняла это, конечно, после того, как к ней вернулись зрение и слух.

— Тихо, тихо, — приговаривал Бурбос, двумя пальцами осторожно вынимая у принцессы изо рта полупрокушенный плод. — Все хорошо.

— Иззыныте, — сказала принцесса.

— Тра-та-татта, — вступила Катверия и, придерживая принцессу за затылок, стала активно промакивать ей слезы, слюни и все прочее собственным платочком.

Принцессе казалось, что ей три года и она только что промахнулась мимо рта ложкой каши. Грация и изящество! Обедающие потихоньку вернулись к застольной беседе, а Катверия на пяти плодах терпеливо разъяснила принцессе, как именно их лучше разрезать на дольки. Принцесса была ей очень благодарна, потому что уловила, что фрукт, который она с этого момента терпеть не может, называется «абрикос».

Во второй раз принцесса отличилась, когда слуги, бесшумно поднимавшиеся из кухни на первом этаже по лестнице в дальней части зала, накрыли десерт — печенья с изюмом, нуга и миндальное молочко, аппалийские вина. Вайонна во всеуслышание рассказывала принцессе Иселле, как она будет рада регулярно посещать Фритонию на правах золовки.

— Мне ли вам объяснять, что фритонский двор — это средоточие всего самого лучшего, что могут себе позволить люди нашего круга! Лучшие рецепты, лучшие ткани и покрой платьев, лучшие художники, лучшие манеры, конечно, и все прочие… — Вайонна изобразила рукой в воздухе сложную фигуру, — накопленные людьми знания.

Иселла раскрывала глаза так, будто никогда не бывала при собственном дворе. Вайонна сделала маленькую паузу, тут-то и влезла принцесса, которая к тому времени оклемалась от абрикоса и перестала пересчитывать зубы языком.

— Размер квадратов на двух малых сторонах треугольника, — ринулась принцесса поддержать беседу, — равен размеру квадрата на его большой стороне.

— Что это? — спросил герцог через паузу.

— Это из накопленных людьми знаний, — порывисто пояснила принцесса.

Воцарилась тишина. Герцог посмотрел на Вайонну. Вайонна посмотрела на Иселлу. Иселла смотрела на принцессу с выражением средним между «Ты кто, вообще, такая?» и «Наконец-то, на арене шуты!».

«Вот кто тебя, брюква, тянет за язык?!» — спросила себя принцесса, представляя собственный розовый язычок стиснутым чем-то похожим на кузнечные клещи.

— Это у вас в Арранте недавно выяснили? — спросил герцог вежливо.

Принцесса попыталась промолчать, но клещи были неумолимы и просто выдернули язык наружу:

— Почему в Арранте? Это уже полторы тысячи лет всем известно! — принцесса попыталась смягчить сообщение искренней улыбкой.

Герцог Часлер пожевал нижнюю губу. Иселла откинулась на спинку стула и загадочно приподняла уголки губ. Вайонна открыла, закрыла и снова открыла рот, но тут раздались звуки, как будто кто-то захлебываясь тонул в бочке с элем.

— Простите, — сказал Бурбос, приподнимая кубок, — подавился.

Он похлопал себя по груди, глубоко вздохнул, но выдохнуть не смог — молочные щеки с румянцем ярче обычного округлились, и он зафыркал, на этот раз напоминая пузыри, всплывающие из кипящего горохового супа.

— Не вижу ничего смешного в этих квадратах, — пожала плечом Вайонна.

Принцесса размышляла: попытаться ли как-то исправить впечатление или лучше сразу утопиться во взбитых сливках, но в этот момент заговорила Катверия, и эпизод забылся. До конца обеда принцесса просидела на всякий случай молча, сосредоточенно изучая портреты герцогских родственников на гобеленах, украшавших длинную стену залы.

Вечером, ожидая прихода служанки, которая бы приготовила ее ко сну, принцесса сидела на кровати и разглядывала лебедя на одном из ковров, которые в два ряда завешивали стены для тепла и уюта. Лебедь пытался взлететь из пруда и уже вытянул длиннющую шею и поднял крылья.

Можно ли первый день в Актуанской долине записать ей в плюс? Не похоже. Из минусов: была застукана хозяйкой на лестнице для слуг, насмешила всех абрикосом, встряла в разговор с глупыми квадратами, отвергла домогательства герцога… Принцесса почесала нос и решила, что последний пункт надо все же вычеркнуть. Вряд ли папа имел в виду укреплять связи прямо уж до такой прочности!

В последующие дни нужно будет постараться. Все-таки это высший свет. И даже без отцовских наставлений принцесса хотела бы к нему принадлежать. Это и почетно, и выгодно. Это стоит усилий. Принцесса насупилась. А то она уже и шею вытянула и крылья развела, а никак не взлетается!

На этом месте у принцессы возникло ощущение, что не только она лебедя разглядывает, но и он ее. По левой руке и плечу побежали мурашки. Это еще что такое? Делая вид, что изучает соседний ковер, принцесса встала, подошла к стене поближе и скосила глаза. Лебедь по-прежнему взлетал, повернув голову в профиль и задрав желтый клюв. Только глаз у него был чересчур темный даже для тусклого освещения.

Принцесса повернулась к лебедю спиной, взялась двумя руками за напольный подсвечник — свитые вместе кованые прутья, разбегающиеся внизу на закрученные колечками ножки.

— Принцессы бывают разные! — сказала она, будто размышляя вслух. — И некоторые делают удивительные вещи, когда остаются наедине в своих комнатах!

С этими словами она оторвала подсвечник от пола и, крутанувшись всем телом, с разворота двинула одной из чугунных ножек лебедю в брюхо.

— Йа-хха штопп! — глухо сказал лебедь и заколыхался.

Принцесса подождала. Что-то щелкнуло, лебедь успокоился, больше ничего не происходило.

— Например, — сказала принцесса лебедю, заканчивая мысль, — любят помахать железными предметами.

Никто не ответил. Одной из ножек подсвечника она отогнула край ковра — за ним обнаружилась прямоугольная ниша в стене. Пустая!

Принцесса взяла свечу с прикроватной тумбы и забралась в нишу. С трех сторон ее окружала каменная кладка, а с четвертой закрывал ковер, в котором — как она и предполагала — была дырка. Принцесса привстала на цыпочки, заглянула в нее и увидела собственную кровать. Границы дозволенного в Актуанской долине были довольно извилистые!

Принцесса развернулась к стенке. Что же тут щелкнуло? Держа подсвечник правой рукой, она стала ощупывать камни левой. Камни как камни, довольно плотно подогнанные друг к другу. И никаких букв для подсказки!

Принцесса положила ладонь на очередной каменный бок, на среднем пальце засветилось, отражая свечу, кольцо с одним большим и четырьмя маленькими прозрачными камешками. Принцесса переместила руку, под другим углом к свече кольцо светиться перестало. Принцесса вернула руку и снова полюбовалась отблеском.

Внезапно ей показалось, что камень под ладонью немного шевельнулся. Она стала толкать его в разные стороны, и он вдруг сдвинулся совсем чуть-чуть влево, потом вверх, а затем повернулся вокруг своей оси. Левая часть ушла вглубь, а правая выступила к носу принцессы, отчего глаза съехались к переносице. Открылось два темных квадратных отверстия. Принцесса подняла брови, и потянулась в отверстие заглянуть, с опаской собрав губы в точку. На полпути она поразмыслила, нахмурилась, вспомнила, что обещала отцу, и благоразумно решила не совать нос в темные дела.

Защелкнув камень обратно, она стала выбираться из-под ковра и встретилась взглядом со своей служанкой Брисой, которая принесла вечерние принадлежности.

— Ваше Высочество?

— Смотрю, как тут ковры крепят, — по-хозяйски сказала принцесса и действительно посмотрела на деревянные штанги с железными крюками, к которым ковер был подвешен с помощью железных же колец.

Она оправила на стене лебедя и отошла.

— А свечи, что у вас по полу валяются? — спросила Бриса, глядя на последствия размахивания подсвечником.

— Бриса! — сказала принцесса старательной, аккуратной и преданной, но несколько простоватой служанке, сняла с шеи кулон и повесила его на подсвечник. — Ты точно хочешь знать?

На следующий день состоялся турнир, на котором бились всадники, прибывшие в сопровождении высокородных гостей. Замок Фореброль, разумеется, не мог вместить свиту, стражу и прочую челядь из шести королевств, поэтому в замке проживали только сами гости, а все остальные разместились в полевых лагерях, разбитых цепочкой по берегу реки Актуи.

После завтрака гостям были предложены прогулочные коляски, на которых можно было доехать до своего лагеря, а потом торжественно прибыть на турнирное поле в сопровождении свиты, бойцов и праздничных штандартов. Просто и удобно! Но принцесса и тут нашла как отличиться.

Закончив трапезу, все двинулись из обеденной залы налево, к парадному крыльцу, где ждали коляски. Все, кроме принцессы, которая повернула направо, к обходной лестнице.

— Леди Маунтенар, — сказала ей в спину Вайонна ласково. — прошу вас сюда!

— Спасибо! — сказала принцесса радостно. — Не беспокойтесь! Я пройду через малые ворота, так будет гораздо быстрее! Заодно прогуляюсь!

— Малые ворота?! — воскликнула Вайонна, будто принцесса собралась лезть через дымоход, и покосилась на принца Фота, которого держала под локоть.

Разумеется, никто не поспешил пройти дальше, наоборот, все обернулись и подтолпились поближе. Принцесса порозовела.

— Там пройти всего два шага! — сказала она своим самым милым тоном.

Принцесса была права — на коляске нужно было выезжать через главные ворота, делать крюк по дороге, а потом фактически возвращаться к замку вдоль реки. Малые ворота смотрели назад и в сторону от главных. От них по дорожке к реке, хорошо, не два, но всего шагов сто, и сразу по левую руку начинались шатры. Никаких проблем! Принцесса хлопнула ресницами.

— Ваше Высочество! — сказала Вайонна осторожно. — Но через малые ворота возят селедку!

Принц Фот улыбнулся. Принцесса начала заливаться краской. Даже не от того, что ее, кажется, сравнили с селедкой, а от искреннего недоумения — то, что ворота хозяйственные, ведь не означает, что через них невозможно пройти? В чем проблема-то?

Неловкий момент затягивался, и принцесса решила сдаться, в конце концов, это замок Вайонны, а значит, нужно соблюдать ее границы.

— Я тоже прогуляюсь! — неожиданно сказала Хемнель, обогнула Вайонну и, посветив ей с высоты своего роста северной полуулыбкой, вдруг добавила. — Селедка — это очень вкусно!

Она прошла мимо принцессы, развернув ее ладонью за плечо и увлекая за собой к обходной лестнице. За спиной загомонили голоса, и остальная публика продолжила путь к коляскам.

Принцесса спускалась первой и на середине обернулась к Хемнель.

— Спасибо! — искренне сказала она.

Из-за высоких ступеней Хемнель предстала в неожиданном ракурсе — перед самым носом принцессы были башмачки с пряжками, которые позвякивали при каждом шаге, выше приподнятый Хемнель на спуске подол голубого платья, а уже где-то в самой выси полуприкрытые синие глаза. Ощущение было такое, будто Хемнель над ней летела.

— Лучше бы я эту лестницу и вовсе не находила! — сказала принцесса вверх.

— А! — Хемнель повела рукой и снова взялась за подол. — Разберемся.

На руке у нее был перстень. Принцесса обратила внимание, потому что он не очень подходил к голубому наряду — золотой с прямоугольным непрозрачным камнем, разделенным по диагонали на два цвета — красный и почти изумрудный. Принцесса повернулась и продолжила спускаться, думая о том, что этот перстень ей что-то напоминает.

На турнире Арранту представлял Моартелл — довольно молодой для рыцаря мужчина, что, видимо, потребовало от него каких-то подвигов на поле боя. Он лишь недавно вступил в королевский рыцарский орден Арранты. Перед первой схваткой принцесса повязала ему на шлем белый шелковый шарф со своей монограммой, вверяя ему свою символическую честь.

Она даже честно болела за него, хотя и не до конца понимала, в чем именно состоит удовольствие от долбания друг друга копьями на полном скаку. Это казалось ей не очень продуктивной тратой сил. Общий азарт, впрочем, потихоньку ее захватил, тем более что сил самой принцессы много не требовалось — вовремя вскакивать с криком «Хой!» и махать платочком не так уж и сложно. Можно было и не вскакивать, а как принцесса Иселла, поводить рукой с платочком на самых кончиках пальцев. Для этого, правда, надо было научиться именно так поводить рукой!

В самом начале турнира Иселла подошла к барьеру трибуны, специально построенной и украшенной флагами к приезду высоких гостей, и возвестила:

— Честь фритонской принцессы пусть защищает лучший!

С этими словами она запустила лоскут тонкой материи в воздух. Несколько фритонских рыцарей бросились его ловить, а двое даже с грохотом столкнулись. Все радостно засмеялись и захлопали. Принцессе же было не смешно. Шарф был брошен столь выразительным жестом, что она чуть сама не сиганула за ним через барьер, хотя и не была фритонским рыцарем. Что-то из живота рванулось вслед за рукой Иселлы, как у собаки, которой бросили палку. Как это у нее выходит?

Сидя почти на самом краю королевского ряда скамей, принцесса украдкой попробовала повторить движения Иселлы. Может, локоть надо держать выше? Или запястье больше на себя загибать? Кончилось это тем, что она поймала на себе удивленный взгляд четырех глаз борлонских княжон.

— Что? — принцесса взметнула брови и вытаращилась в ответ.

У нее было всего два глаза, но зато она их высунула дальше.

Княжны отклонились, составили золотистые головы в одну и живо обсудили что-то между собой. Тут принцессу осенило — со стороны ее упражнения выглядели так, будто она пародировала Иселлу, а не пыталась у нее научиться. Краем глаза принцесса видела, что борлонские барышни поделились увиденным и с леди Вайонной. Хлам!

Можно подумать, эта Вайонна сама какой-то образец для подражания! Несмотря на тень от навеса, сестра герцога была вся розовая и возбужденная! Она так переживала, что не только вскакивала с платочком, но еще и подпрыгивала, сидя на месте. А когда барон Друасс, который носил ее платок, подъехал к трибуне после победного поединка, Вайонна и вовсе, в ажиотаже перегнувшись через барьер, поцеловала его прямо внутрь шлема. Принцесса сморщила нос — внутри доспехов рыцари были не то чтобы свежие и благоухающие.

С другой стороны, Друасс все-таки стал победителем турнира, может, и заслужил. Ирония была в том, что собственных рыцарей в герцогстве Актуанском не было. В маленькой долине не помещались еще и владения каких-нибудь знатных всадников. Друасс был фритонским бароном, просто его земли граничили с герцогством, и он призван был за него выступать. Рыцарь Моартелл оказался лишь на четвертом месте из двенадцати, что было очень неплохо, но до поцелуя не дотягивало.

Зато аррантийцы победили в борьбе благодаря усилиям Гонзы — солдата, который часто сопровождал принцессу в поездках. Фигурой Гонза напоминал гигантское яйцо. Ну, медведь, знаете ли, тоже косолап и мешковат, но если кто пробовал убежать от него или спастись на дереве… Рассказов о таком из первых уст принцесса никогда не слышала.

Соперников пожиже Гонза, вдруг подсаживаясь, подхватывал на плечи, а потом бросал спиной на землю, выбивая дух. Тех, что покрупнее, он обхватывал за пояс, выдавливал дух постепенно и складывал оставшееся на краю арены. Самого Гонзу за пояс было обхватить проблематично из-за особенностей фигуры.

— Как называется этот стиль борьбы? — спросил Орджонно с акцентом.

— Он называется «Тройной рацион», — ответила принцесса, не отводя глаз от Гонзы.

— Надо же! Не знал. Аррантийский?

— Рацион-то? — принцесса была предельно серьезна. — Конечно.

Последний противник решил взять Гонзу с разбега, но запнулся и упал сам. Гонза перевернул его лопатками к земле, прижал сверху коленом и был объявлен чемпионом. Принцесса радостно крикнула «Хой!», но от поцелуев опять воздержалась.

Вечер прошел без особых происшествий. Вайонна хлопотала вокруг Иселлы. Иселла одаряла взглядами герцога и была равномерно мила с остальными. Герцог отвечал невесте взаимностью, но не забывал очаровывать и прочих дам, хотя к принцессе, похоже, охладел. Щебетала тут и там двухголовая борлонская княжна, мрачно громоздился на их фоне принц Фот. Хемнель, сидя рядом с принцессой, голубела загадочной улыбкой.

— Красивое кольцо, — сказала она, кивнув на левую руку принцессы.

— Это подарок, — принцесса уже привыкла рассказывать эту историю. — Отец вручил мне его на шестнадцатилетие, как подарок от мамы. Она давно умерла. Уже скоро два года ношу. А твое откуда?

— Тоже подарок, — Хемнель мерцала своим полуприкрытым северным светом. — Только другой.

Продолжать она не захотела. Принцесса принялась было обсуждать с белобрысым Бурбосом особенности азгорских жеребцов — в этом она кое-что смыслила! — но тут Катверия вспомнила одну историю, и всем остальным разговор пришлось прервать.

Принцесса слушала Катверию и думала, что вообще-то ей и ее мужу здесь делать нечего. Как, впрочем, и всем остальным гостям. Вступление какого-то мелкого герцога в титул вовсе не такое событие, чтобы на него съехались великие монархи или даже их наследники. Важности событию придавала помолвка Часлера с Иселлой. Все вокруг подозревали, что дело не в большой любви, а в том, что отец невесты, король Юго Светлый, решил таким образом прибрать себе Актуанскую долину. И молодые титулованные особы были направлены сюда своими глазами посмотреть, что к чему. Ее отец, король Арранты, сформулировал это как «укреплять соседские связи». Интересно, какие напутствия получили все остальные?

Подводя личные итоги дня перед сном, принцесса пришла к выводу, что сегодня ей не удалось серьезно повредить своей репутации, и велела себе считать это хорошим результатом.

— Мы еще не достигли цели, — сказала она лебедю на ковре, словно он тоже мечтал о высшем свете, — но мы движемся в нужном направлении.

Она пожелала лебедю доброй ночи и повернулась на бок, если за ковром кто-то прячется, он может сколько угодно таращиться в ее засыпающий затылок.

Внезапный удар принцесса получила на следующий день по пути в небольшой городок ниже по течению реки с изобретательным и неожиданным названием — Актуан. Целью было посещение рыночной площади, где гости могли подивиться обилию разнообразных товаров и приобрести приглянувшееся. Как-никак они находились на самом оживленном торговом перекрестке, и Актуан мог похвастаться настоящими диковинками.

С утра все было хорошо. Дамы отправлялись на прогулку в колясках, мужчины верхом, за одним, разумеется, исключением: принцесса упросила Вайонну оседлать для нее лошадь. Специально чтобы избежать публичных пререканий, она даже побеспокоилась сделать это заранее, сразу после завтрака.

— Если так принято в Арранте… — протянула Вайонна, но отдала нужные указания.

Немногим позже, уже направляясь на прогулку, принцесса вышла из своей комнаты и по привычке чуть не повернула к обходной лестнице. Она уже опомнилась и хотела развернуться, но остановилась.

— Тратта-та-татта-та, — доносилась из-за поворота коридора суровая отповедь.

Принцесса медленно сместилась влево. Из-за угла стены показалась Катверия, стоящая к ней почти спиной. Напряженными прямыми пальцами одной руки она тыкала во что-то перед ней чуть повыше собственного носа.

— Что? — ответил ей голос Хемнель, и принцесса поняла, что Катверия тыкала ей в грудь. — Я не понимаю…

Катверия воздела указательный палец и выразительно потрясла им у себя над головой, что соответствовало высоте лица Хемнель. Судя по тону, Катверия близилась к концу. Принцесса бесшумно отступила, повернулась на носочках и пошла к парадному крыльцу. Сохранять благоразумие и не совать нос в чужие дела, только так! Если носу будет совсем невтерпеж, можно расспросить потом Хемнель…

Актуан был беленьким с красненьким, веселеньким и солнечным. Может, его помыли к приезду гостей? Вместе с длинной процессией принцесса втянулась на такие узкие мощеные улочки, что рядом могли ехать лишь два всадника. Рядом с принцессой по случаю оказался принц Фот на серой лошади. Они обменялись парой случайных фраз. Фот помолчал и вдруг, окинув принцессу неласковым взглядом, сказал:

— Странная ты все-таки.

— Почему это? — удивилась принцесса.

— Ты не обижайся, — сказал Фот, — я это по-дружески, но ты же всегда поперек.

Кавалькада преодолела лабиринт улиц и въезжала на залитую солнцем рыночную площадь. Перед фасадом светлого трехэтажного здания с прихотливой лепниной на окнах возводили помост и трибуны для предстоящей церемонии вступления герцога в титул.

— Это все из-за того случая во Фритонии? — принцесса подразумевала свое злополучное бегство.

— И это тоже, — сказал Фот. — Да хотя бы и здесь: ездить верхом, ходить по пожарной лестнице, тыкать всех носом в какие-то квадраты. А потом удивляешься, что с тобой не очень-то общаться хотят.

— Не хотят? — глупо переспросила принцесса, солнечный свет вокруг слегка потускнел.

— Ну… — Фот замялся, а потом выдал нехотя: — деревенщиной считают.

У принцессы было такое ощущение, что она проглотила кость от абрикоса целиком.

— Кто считает? — воображение подсунуло физиономию Вайонны.

— Да, вон, хоть та же Хемнель говорила…

Принцесса так растерялась, что не могла придумать, что сказать. Абрикосовая кость не провалилась в живот, а больно давила в груди.

— Это дом городского совета? — спросил принц Фот герцога, отъезжая от принцессы и показывая на трехэтажное здание.

— Нет-нет! Городской совет там, — герцог указал на здание попроще на другой стороне площади. — Это дом нашего герольда, церемониймейстера, того самого, который послезавтра и возложит на меня титул. Все по традиции!

Принцесса невидящим взглядом уставилась на дом герольда. Деревенщина?! Резные скульптуры на левой части фасада сочувственно развели руками. Да с какой стати? Сама-то эта Хемнель кто?! Скульптуры на правой части фасада не ответили, поскольку их там еще не успели установить. Принцесса отвернулась и тронула лошадь вслед за остальными, щеки у нее горели, нижняя губа предательски пыталась искривиться.

На время церемонии городской рынок сократили вдвое, оставив на дальней стороне площади только самые нарядные и богатые лавки, но и они не смогли порадовать принцессу. Она даже не слезла с лошади, чтобы рассмотреть цветные шелка или чеканные кувшины. Все это представлялось ей нечетким, будто в некотором синеватом тумане. В этом же тумане она вернулась и в замок, не заметив ни акробатов, развлекавших на канате публику, ни вкуса закусок на специально накрытых столах.

В комнате принцесса подошла к лебедю и пнула его ногой в белую грудь, хотела убедиться, что за ним никого нет. Никого не было — а жаль! Принцесса с удовольствием пнула бы еще кого-нибудь, она уже перешла от состояния синеватого оцепенения ощипанной курицы к багровому настрою бойцового петуха.

— Деревенщина! — еще некоторое время в голове крутилось только одно это слово, поэтому она повторила его семьдесят восьмой раз. — Деревенщина!

Глаза норовили намокнуть, о чем их никто не просил. Хотя это было не совсем так. Пока принцесса пребывала в оглушении, руководить организмом взялся внутренний голос.

— Мы бедные и несчастные! — возглашал он, и невесть откуда взявшийся хор подпевал тут же подхватывал: — Мы не заслужили! Ах, как несправедливо!

И голос удовлетворенно подливал влаги в глаза. Принцесса длинно выдохнула через надутые щеки и этим разогнала завывающее внутреннее собрание, а последствия уже сотворенных им бедствий промокнула снаружи запястьем.

Была одна тонкость, о которой она никак не могла подумать, пока шумели рыдальщики — что означает «заслужила»? Есть ли прямая и прочная связь между тем, что делала принцесса, и тем, что думает о ней Хемнель? Вот, например, сама принцесса думала, что Хемнель вполне компанейская и дружелюбная, а теперь думает, что она сноб и сплетница — и то и другое на основе действий самой Хемнель. Какое из описаний правильное?

А манерная курица Вайонна? Или изящная до змеиности Иселла? Они действительно «заслужили» такое о себе мнение или это сама принцесса слишком быстра и язвительна в суждениях? Простейшие рассуждения приводили к выводу, что исчерпывающе описать человека одним коротким словом на второй день знакомства невозможно.

Конечно принцесса хотела бы, чтобы люди ей восторгались, кто не хочет? На худой конец — уважали. Однако, так ли уж важно мнение именно этих людей? Хочет ли принцесса подольше погулять именно в этом саду? Начни она составлять список авторитетов, вряд ли кто-нибудь с этой клумбы оказался бы упомянут раньше пятой страницы.

Выходило, что надо перестать думать: «какая она, по их мнению?» и «такая ли она на самом деле?», и начать думать: «что в этой ситуации делать?» Все-таки ее не убили, а всего лишь обозвали, и придется как-то жить дальше, а повторяя про себя одно и то же слово, хорошего плана действий не составишь.

План номер один — пойти в свой лагерь, велеть сворачивать шатры и уехать! Отменяется. Принцесса подозревала, что звание «двукратной убегалки» прилепится уже навсегда. План номер два — пойти и стукнуть Хемнель подсвечником! Отменяется. Не способствует укреплению связей. План номер три — упасть на кровать и пару дней одиноко порыдать в подушку! Принцесса поразмыслила. Выглядело, ох как заманчиво! Смущало одно — когда отплачешься, положение вещей будет ровно такое же, а глаза опухнут. Отменяется.

Принцесса села на один из нарядных сундуков, расположенных по обе стороны входной двери. Они отличались тем, что стояли не прямо на полу, а имели короткие толстые выгнутые завитком кованые ножки — четыре по углам и еще пару в середине, поскольку были длинными. План номер — какой-там? — пойти купаться в бассейне у горного источника, как и предлагали хозяева. Какой-то у них тут есть особый родник, из которого горячая вода течет…

Принцесса представила себе общество, с которым она столкнется, как только выйдет за дверь: взгляды, улыбочки, фразочки, противная Хемнель — лезть с ними со всеми в одну воду? Принцесса покрутила в голове картинку, перевернула и посмотрела на нее с другой стороны. Вообще-то, сама она собирается купаться с утонченными дамами высшего света. А вот им придется лезть в одну воду с деревенщиной. Кто должен переживать?

Дамы на картинке стали поджимать локти, подтягивать ноги и отодвигаться. Принцесса понаблюдала, как она сама вольготно развалилась на освободившемся месте и демонстративно скребет шею. Ладно уж! Даже и без почесывания неплохо!

— Начинайте волноваться! — сказала принцесса вслух. — Деревенщина идет купаться!

Если двигаться от гравированных доспехов по боковому коридору, то слева были покои герцога, справа — Иселлы, а в конце шел подъем ступенек на десять, площадка и еще десяток ступеней направо. Здесь начиналась красота — длинный прямой переход над горным ручьем. Справа лежала долина с рекой, в которую впадал ручей. Слева убегало вверх по расселине его ложе, сплошь из камней, принесенных самим ручьем. Посети принцесса Фореброль месяца три назад, на его месте она бы увидела бурную горную реку, но сейчас, поздней весной, вода текла лишь в самой середине русла.

Переход шел по верху гигантской арки, прыгнувшей от замка к большой скале, где на уступе прилепился павильон-купальня. Виды и высота сбивали дыхание, но было совсем не страшно — с обеих сторон перехода шел широкий каменный парапет с такими квадратными зубцами, словно он воображал себя крепостной стеной. Пройдя по переходу, принцесса вошла в купальню с большим многоугольным бассейном в центре.

Где-то рядом из скалы били горячие источники, а чуть дальше был холодный водопад. Еще какие-то пра-пра-герцоги додумались такое редкое сочетание использовать и выстроили каналы, которые направляли оба потока в бассейн, а оттуда сбрасывали воду со скалы вниз. Заслонками в каналах служанки могли менять уровень и температуру воды — от имитации купания в проруби до приготовления из купающихся супа.

В бассейне уже сидели Вайонна, Иселла и полный набор борлонских косичек. Вокруг хлопотали служанки в коричнево-зеленых платьях.

— …что нужно будет приобрести отдельный дом, — говорила Вайонна. — Так сказать, обустроить столичную резиденцию герцогов Актуанских! На случай длительных визитов.

Все понимающе засмеялись. Служанки распустили на принцессе шнуровку и помогли снять платье.

— Представляю, сколько уйдет на достойную обстановку! Да и удастся ли найти хороший дом?

Служанки сняли с принцессы нижние юбки и рубашку, она осторожно спустилась по шершавым подводным ступеням, сделала шаг и села на выступ, идущий вдоль борта бассейна. Вода, чуть теплее самой принцессы, прощекотала по коже до плеч. Принцесса, откинулась назад и вытянула ноги к центру. Что и сказать, это было восхитительно!

— Есть сейчас подходящие дома в столице? — продолжала мечтать герцогская сестрица.

— Признаюсь вам по секрету! — Иселла отпила из серебряного кубка, дав Вайонне навострить уши. — Ни разу не покупала дом в столице!

На краешек бассейна у головы принцессы служанки поставили тарелку с виноградом и кубок аппалийского. Принцесса сделала глоток и оглянулась. Купальня вместо стен имела только квадратные колонны, а бассейн находился на возвышении, что позволяло, лежа в нем, устремлять взгляд прямо в долину, до самых гор на противоположной стороне. Стало понятно, откуда мужественные герцоги наблюдали за славными битвами!

— А что, девочки! — вдруг сказала Иселла и взяла двумя пальцами виноградинку из своей тарелки. — Поймаете ртом?

Она запустила виноградинку через весь бассейн в левую княжну. Та, раскрыв розовую пасть, попыталась ее поймать, но промахнулась.

— А ты? — сказала Иселла и запустила виноградинку в правую.

Принцесса сама любила эту игру. Веселая! Только вместо обнаженных блондинок в бассейне и винограда у нее обычно были свора гончих у заднего крыльца и свиные потроха.

В купальню вошла Хемнель. Служанки начали ее раздевать.

— А еще?! — забавлялась Иселла. — Постарайтесь!

Несколько виноградинок уже качались на воде. Хемнель стала спускаться в бассейн. Когда ей оставалось спуститься всего на одну ступеньку, Вайонна вдруг сказала:

— Простите, леди Хемнель, бассейн маленький, боюсь не стеснимся ли мы здесь с вашим ростом?

Хемнель остановилась, прижимая одну руку к животу. На пальце светился красно-изумрудный перстень. Все смотрели на него, просто потому что больше на Хемнель ничего не было.

— Может быть, вы могли бы чуть позже? — приторно извиняясь, спросила Вайонна.

Хемнель молча повернулась и вышла. Служанки хотели подать ей платье, но она лишь выхватила у одной из них большую простыню и завернулась в нее.

— Благодарю вас! — Вайонна была сладка.

Почти с уровня пола принцесса наблюдала, как ступни Хемнель одна за другой легко скользнули в башмачки с пряжками, и мельхийка двинулась прочь. Принцесса переживала странное и сложное чувство. Случись такое еще вчера, она, наверное, ушла бы вместе с Хемнель, напоследок ненароком притопив Вайонну в бассейне. А сейчас она была почти рада остаться. Только радость была кислая и какая-то сожалеющая.

Иселла проводила Хемнель взглядом.

— Леди Вайонна, а теперь вы! — сказала она, поднимая виноградинку.

— Ну что вы…

— Один разок, но вы постарайтесь! — Иселла была весела и непреклонна.

Она дала Вайонне приготовиться, кинула виноградинку, но слишком слабо. Вайонна ринулась вперед и прямо с раззявленным ртом погрузилась всем лицом в воду. Борлонки хихикнули. Вайонна вынырнула, отплевываясь и вытирая воду с глаз. Служанка рванулась к ней с полотенцем.

— Ах как удачно получилось! — сказала Иселла, дала Вайонне проморгаться и закончила. — Что вы попросили леди Хемнель подождать. Правда?

Последнее Иселла сказала, переведя взгляд на принцессу. При этом Иселла улыбалась и три раза моргнула. Принцесса знала эту мимическую комбинацию — «безобидный лютик» — и сама исполняла ее лучше. Иселла забыла, что, делая наивные глаза, нельзя одновременно разглядывать собеседника — получается домашний гусь со взглядом охотничьего сокола.

— Теперь нам не узнать, поймала бы она виноградинку. — сказала принцесса.

— Хотите попробовать? — Иселла занесла руку.

Принцесса взяла виноградину, бултыхающуюся на воде, и зажала губами. Она была со вкусом воды — солоноватая.

— Шашибо! — сказала принцесса. — Уже!

Служанки помогали раздеваться подошедшей Катверии. Ее ноги были удивительно похожи на гнутые ножки сундуков в комнате, форма та же, размер побольше. Принцесса запрокинула голову и закрыла глаза. Вода постоянно протекала мимо нее, оглаживая теплыми солеными ладонями, превращая принцессу в простыню, которую полощут в летней реке.

Уровень воды в бассейне вдруг поднялся, для леди Катверии место нашлось. Принцесса лежала и думала: «Когда я стану королевой, то распоряжусь на вершине, скажем, Оружейной башни построить большой бассейн…»

— Каждые три дня надо осветлять, — щебетала княжна, передавая слово от одной головы к другой. — Отваром луковой шелухи и медом. Или можно ромашкой…

«…разжечь под ним печи, высыпать три мешка соли, — продолжали плескаться фантазии принцессы, — возвести каменные водоводы оттуда в ее банную комнату и тогда…»

— А иначе вот тут у самой головы видно темное. А у Хемнель не видно, потому что у нее волосы от природы светлые!

Принцесса поджала губы. «Тогда, скорее всего, люди, которых она заставит таскать наверх воду и дрова, свергнут ее и посадят на трон другую королеву.»

— Мы пойдем!

Принцесса открыла один глаз, проследила, как княжна Борлонская два раза вышла из воды, и оценила возможность различить их без одежды — без шансов!

— Тра-тта-та, — принцесса подумала, как бы под этот звук не уснуть и не захлебнуться.

Вдоволь накупавшись, принцесса вернулась в замок и уже почти зашла в свою комнату, когда дверь напротив приоткрылась.

— Лина, — сказала Хемнель, опираясь плечом на косяк. — Можно с тобой поговорить?

Принцесса была размякшая, приятные впечатления еще не высохли, выяснять отношения — что свои, что чужие — не хотелось совершенно.

— У меня от купания, — сказала принцесса, чувствуя себя немного фритонкой, — что-то голова разболелась. Может, завтра?

Хемнель кивнула, не поднимая полуприкрытых век. Принцесса закрыла за собой дверь.

Подводить итоги дня перед сном принцесса не стала. Казалось, что гигантский минус с вырезанной надписью «деревенщина» висит над ней, как стропильная балка. Маленькие принцессы внутри горестно вздохнули. Однако их хозяйка не любила дважды решать один и тот же вопрос. Она мысленно подпалила минус, раздула огонь, вышвырнула пригоршню оставшихся от него углей в окно и спокойно уснула.

Утро прошло в некоторой суматохе, публика собиралась на пикник — стрельба по мишеням, игра в кольца, дичь на вертеле и все прочее в таком духе. Несмотря на то, что начинался всего лишь ее четвертый день в Фореброле, принцесса уже немного утомилась увеселяться. Отдыха же от череды праздников не предвиделось. Хотят везти на пикник? Пусть везут. В коляске? Пусть в коляске.

Гости потихоньку стягивались на главный двор в последних приготовлениях к отъезду. Принцесса, которая уже влезла в коляску, сражалась с прической — Бриса так неудачно стянула волосы заколками, что лицо немного съезжало набок. В результате борьбы принцесса получила распущенные волосы и целую пригоршню заколок с эмалевыми цветами. Не ездить же с ними целый день! Принцесса оглянулась, но служанок во дворе не было, только кучера и конюхи. Принцесса решила отнести заколки в комнату сама — вряд ли это теперь повредит ее репутации. На крыльце она разминулась с Бурбосом.

— Ты Хемнель не видела? — спросил он, топорща ладонью белобрысый ершик на макушке и алея румянцем.

— Вроде бы нет, — принцесса задержалась, припоминая.

— Ладно, — сказал принц без королевства. — Если в лагерь пошла — подхватим по дороге. Все равно мимо поедем.

Принцесса дошла до комнаты, положила заколки на прикроватную тумбу и заторопилась обратно. Когда она поворачивала в центральный коридор, со стороны обходной лестницы донесся шорох. Или ей показалось? Может, Хемнель возвращается из лагеря? Если так, то можно сказать ей вредным голосом: «Поторопись, только тебя и ждут!» Принцесса подошла к лестнице и глянула вниз.

Сначала она увидела бледную босую ногу. В груди екнуло. Кто-то упал?! Губы похолодели. Чтобы поспешить вниз, балансируя на высоких ступенях, принцессе пришлось хвататься руками за стены. Постепенно выступая из-за поворота лестницы, нога перешла в лежащее вниз головой тело. Сердце стукнуло, и принцесса спешить перестала. Лежащая перед ней Хемнель была мертва. Живой человек не мог бы так заломить руки. Принцесса спустилась еще на пару ступенек, огибая тело. Светлые волосы Хемнель спутались, закрывая повернутое к стене лицо.

Это не укладывалось в голове. Буквально. Растерянность сталкивалась с испугом, в них упирался гнев, но больше всего хотелось убежать и притвориться, что принцесса ничего этого не видела. Стиснув губы, она подавила порыв, не дала себе струсить, а распрямилась и привалилась к стене.

Мысли дергались, ни одну не удавалось ухватить за хвост. Это было нелепо! Даже глупо! Умереть, разбившись на лестнице? И в то же время неудивительно — высокие, местами стертые ступени были весьма коварны. Гладкой кожаной подошве ничего не стоило соскользнуть, а ухватиться на этом спуске было не за что. Может, если бы принцесса не нашла эту лестницу, может, если бы Хемнель не пошла тогда за ней, может…

— Подожди! — сказала принцесса самой себе тихо, но твердо. — Уже никакого «если бы». На что ты смотришь?

Принцесса смотрела на гладкую кожаную подошву башмачка на согнутой ноге Хемнель, затем перевела взгляд вверх, на вторую ногу — выпрямленную и босую. Принцесса огляделась, оторвалась от стены и сделала пару шагов вниз — лестница была пуста до самой двери во двор, которая была закрыта.

Принцесса поднялась обратно, осмотрела тело, приподняла подол голубого платья, скомканного между животом и стеной. Синие глаза принцессы Хеменель были полуоткрыты — или полузакрыты? — совсем как в жизни, только уже без нее. Над ухом волосы были перемазаны чем-то темным, подбородок упирался в руку с зажатыми пальцами. Принцесса дотянулась до них, отогнула холодный указательный палец Хемнель и вытащила из ее кулачка перстень — золотой с двухцветным прямоугольным камнем. Он не был надет, она его сжимала. Она его несла. Принцесса не знала, зачем отметила это. Обычный порядок вещей смешался, было трудно понять, что сейчас важно, а что нет. Может быть, теперь уже ничего не важно.

Хуже всего то, что принцесса ничего больше не могла Хемнель сказать. Объяснить. Оправдаться. Бессилие надувалось бешенством. Принцесса все же заставила себя разомкнуть губы.

— Прости меня, — попросила она, протянула руку и закрыла синие глаза совсем.

Поднявшись по лестнице, принцесса еще разок осмотрела пол в коридоре. Второго башмачка Хемнель — что она так за него зацепилась?! — не было и тут. Нужно было что-то делать, снова начать двигаться. Принцесса, ускоряя шаг, прошла по центральному коридору и выбежала на крыльцо.

— Подождите! — крикнула она. — Вернитесь!

Все, кто был во дворе, обернулись, и уже в тишине принцесса добавила обычным голосом:

— У нас несчастье.

Разумеется, началась всеобщая суматоха. Принцесса отвела всех к обходной лестнице. Кто-то прошел вниз, кто-то опасливо заглядывал сверху. В состоянии потрясения каждый перешел на родной язык, но говорилось одно и то же:

— Синева небесная! Какой ужас! Как же так! Что же делать? — даже Катверию было понятно.

— Вайонна, позови кого-нибудь, — бормотал герцог. — Вайонна, позови кого-нибудь.

Вайонна пошла в обеденную залу позвонить в колокольчик. Бурбос, побледневший так, что пропал даже румянец, сидел на ступеньке рядом с Хемнель. Он оборачивался наверх, смотрел влажными глазами и спрашивал: «Что же это?» Близняшки утирали носы.

— Что, что! — почему-то разозлился принц Фот. — Упала она!

— Она не… — начала принцесса, но вдруг остановилась.

В голове соединились две неотчетливые мысли в одну неотчетливую, но пугающую конструкцию. Принцесса закрыла рот, губы онемели, прижатые к животу руки стали почему-то мерзнуть. Принцесса неловко посторонилась, пропуская большого человека в зеленом камзоле и коричневой рубашке. За ним следовало еще двое слуг.

— Вы ее… Ее надо… — нервно заговорил герцог. — Как там тебя?

— Биньоль, Ваша Милость, — ответил большой человек.

— Биньоль! Поднимите ее в комнату!

— Зачем в комнату? — раздраженно спросила сверху Вайонна.

— А куда же?

— На ледник!

Все замолчали. Вайонна была права. Мертвое тело надо держать на холоде. Комнаты для живых. Слуги подхватили Хемнель и, стараясь бережно, но оттого неловко, понесли ее вниз. Принцесса попятилась по коридору за угол, стараясь не начинать думать, пока не достигнет укромного места.

Оказавшись в своей комнате и заперев дверь, принцесса села на кровать, сосредоточенно составив ножки коленками вместе. Теперь можно. И что же это получается? Если принцесса права — а она несомненно права, потому что никто не ходит в одном башмачке — и Хемнель упала с лестницы не сама, значит, ее кто-то убил, так? Принцесса положила левую руку на коленку раскрытой ладонью вверх и посмотрела на двухцветный перстень. Этот кто-то, очевидно, хочет остаться неизвестным, раз никто до сих пор не сознался, так? Принцесса положила на коленку правую руку и уставилась на пустую ладонь. И если она начнет его разыскивать, а он об этом догадается, то тогда…

Принцесса сложила обе ладошки в кулачки и прижала их к груди. Губы сами собой сложились в большое «О», которое принцесса произносить не стала. Она посмотрела влево, потом вправо, перевела взгляд внутрь себя и медленно повалилась набок.

— Мне кажется, это не мое дело, — сказала принцесса, тщательно изучив резьбу на кроватном столбике.

Она закинула ноги на кровать и перевернулась на спину, все еще прижимая руки к груди.

— Я соберусь и поеду домой, — сказала принцесса, детально осмотрев всю внутреннюю поверхность балдахина.

Решено! Она не будет ни во что вмешиваться. Кто бы и что бы не имел против Хемнель — а принцесса искренне желает ему медленно утонуть в болоте! — это не ее дело. Она повернулась и улеглась на бок.

— Я еду домой! — сказала она чуть громче, пытаясь добавить в голос убежденности.

Через некоторое время принцесса обнаружила, что стоит на коленях и, оперевшись локтями на покрывало, мерно бьет головой в подушку, повторяя все ту же фразу по одному удару на слово:

— Я! Еду! Домой!

Подушка тягостно вздохнула — судя по вмятине в середине, принцесса повторила это упражнение раз восемь. Лоб гудел. Принцесса повернула голову, подогнула руки и улеглась щекой в выемку так, что над поверхностью подушки остался только один глаз. Этим единственным глазом она посмотрела в единственный же дырявый глаз лебедя на ковре. Лебедь сочувственно покивал, но слова его не убедили, как, надо было честно признать, и саму принцессу.

— И почему же? — спросил он, прищуриваясь. — Что именно мешает тебе поехать домой?

— Я никогда не узнаю, кто это сделал! — чуть слышно прошептала принцесса сплющенными губами.

— Не хитри! — протянул лебедь и укоризненно покачал пером.

— Так поступать с принцессами нехорошо, — шепнула принцесса, хлопнув глазом, отчего ресницы мазнули по наволочке.

— Не хитри! — посуровел лебедь и скрестил крылья на груди.

Принцесса не стала отвечать. Более того, проведя носом по шершавой наволочке, она перевернула голову на другую щеку. Теперь она смотрела на мир другим глазом сквозь упавшие на него волосы. Мир состоял из переплетенных тюльпанов. Тюльпаны, к счастью, ничего не говорили и вообще на принцессу не реагировали. Они просто цвели на гобелене рядом с кроватью.

Принцесса не собиралась с лебедем откровенничать, потому что причина, по которой принцесса не поедет домой, была довольно эгоистичной. Она не поговорила вчера с Хемнель и из-за этого чувствовала себя перед ней виноватой.

За чувство вины у принцессы отвечала поясница. Она непрестанно ныла, тянула, заставляла морщиться и не давала найти удобное положение. Поясница поступала так каждый раз, когда принцесса, например, врала наставнице, что не успела собрать гербарий, потому что была занята, а сама про него просто забыла. Принцесса ненавидела это ощущение и везти его домой не хотела. Нужно было оставить его здесь, а значит, нужно собраться с мыслями.

При первой же попытке стало ясно, что собираться с мыслями в позе холмика, высшей точкой которого является собственный зад принцессы, не очень удобно. Все же голова должна быть наверху, иначе к ней приливает столько крови, что мысли уже не влезают. Принцесса упала набок, а затем села, вытянув ноги.

— С чего начнем? — принцесса мысленно окинула взглядом цветник подозреваемых.

На вопрос: «мог ли такой-то столкнуть Хемнель с лестницы?», ответ был: «да», вне зависимости от того, кто имелся в виду. Принцесса вспомнила, как сама однажды завалила капрала городской стражи березовым поленом, просто потому что он до последнего не подозревал о нападении.

На вопрос: «хотел ли такой-то избавиться от Хемнель» — тоже, как ни удивительно, «да»! Во всяком случае, для каждого можно было бы придумать правдоподобную версию.

— Что мы имеем? — принцесса встала и принялась ходить по комнате, рассуждая вслух. — Часлер — за то, что отказалась изучить с ним кровать. Сестрица герцога Вайонна — чтобы освободить место в бассейне. Белобрысый Бурбос — за какие-нибудь привезенные с собой мельхийские обиды. Маиза и Альдана вместе — за то, что натуральная блондинка. Родственничек Фот — от общей нервности. Фритонское сокровище Иселла — ради забавы. Я — за «деревенщину»! Пуф!

Даже Катверия почему-то сердилась на Хемнель и тыкала ей пальцами в грудь. Принцесса остановилась. Может, с этого и начать? Это, по крайней мере, не догадки, а вполне конкретное происшествие. Тыкала ведь? Нужно просто пойти и спросить ее — почему… В дверь постучали, и служанка сообщила, что леди Вайонна нижайше просит гостей собраться в обеденной зале. Принцесса сказала, что сейчас подойдет, а сама разжала левый кулак и посмотрела на перстень Хемнель. Где же она его видела? То есть, где его теперь хранить?

Принцесса сняла с подсвечника цепочку с дешевым кулоном Часлера, пропустила ее через перстень Хемнель и застегнула на шее. Перстень она опустила под платье и нижнюю рубашку. Грудь у принцессы особой пышностью не отличалась, но она ведь и не рыцарский шлем собралась там прятать! Уж один перстень-то как-нибудь… Принцесса осмотрела себя сверху вниз, разгладила ладонями платье. Ну… Да. Как-нибудь…

В обеденной зале было невесело. Вайонна произнесла целую речь о том, какая ужасная и несчастная случайность произошла с «любезной» принцессой Хемнель, и о том, как важно, чтобы, несмотря на это, завтрашняя церемония прошла «достойно». Гости согласились с доводами. Бурбоса в зале не было, он ушел в мельхийский лагерь сообщить им о… Бедняга!

Принцесса постаралась не упустить из виду аппалийцев и после собрания проследовала за ними по коридорам. Они, очевидно, направлялись в купальню. По пути принцесса прикидывала, что получится, если Катверия и есть убийца? Даже если так — вряд ли она бросится на принцессу посреди бела дня с кинжалом, а по разговору можно будет что-нибудь понять. Посередине перехода над ручьем принцесса окликнула пару по-аппалийски:

— Леди Катверия, — они оглянулись. — Простите, могу я говорить с вами один к один?

Катверия что-то протатакала и Орджонно, улыбнувшись принцессе, пошел дальше.

— Я хочу спросить, — начала принцесса, опираясь на парапет и собирая все свои знания аппалийского в одну, увы, довольно скромную кучу. — Я случайно видела… Слушала, как вы говорили с Хемнель вчера утром.

— А! — протянула Катверия, припоминая.

Принцесса немного расслабилась. Это прозвучало так по-человечески, что показалось, будто Катверия сейчас и заговорит на каком-нибудь понятном языке. Но — нет!

— Тра-та-та… — принцесса прервала это, выставив вперед две прямые ладони.

— Пожалуйста, очень медленно! — очень медленно сказала принцесса.

Катверия кивнула.

— Она, служебный глагол прошедшего времени, неизвестный глагол, ее маленькие цветочки, впереди от, неизвестное слово, мой муж! — медленно сказала Катверия, точнее, это было то, что медленно разобрала принцесса.

Принцесса благодарно ей улыбнулась. Слова «она» и «мой муж» в одном предложении, в принципе, уже указывали на суть дела, но хотелось подробностей — при чем тут цветочки?

— Можно еще один раз? — попросила она, сложив ладони вместе.

Катверия не возражала, ей даже было приятно, что кто-то говорит с ней на ее языке. На этот раз она сопровождала каждое слово поясняющим жестом, и до принцессы наконец дошло: фразу «она распускала свои бутончики под носом моего мужа» нужно было переводить как «строила глазки»! Принцесса хотела попросить Катверию не употреблять больше идиоматических выражений, но — расколи ей черепок! — как сказать «идиоматический» по-аппалийски?

— Мне не нужна здесь любовница мужа! — объясняла Катверия, жестикулируя, и дело потихоньку налаживалось. — У него уже есть две любовницы дома, в Аппалии. Я сама их выбирала.

Принцесса предположила, что в переводе путаются какие-то детали, но общая картина была ясна. Кое-что, впрочем, ее зацепило.

— Вы не боитесь, что ваш муж вас… — подбирала слова принцесса. — Что Орджонно уйдет от вас?

— Уйдет? — удивилась Катверия. — Нет! Конечно нет!

Посмотрев на недоумевающую принцессу, Катверия сообразила, в чем путаница:

— Мой отец есть брат короля Аппалии, — сказала она, прикладывая пухлую руку к такой же груди. — Не его!

— А! — все встало на свои места. — Спасибо!

Внизу, по дороге от лагеря к малым воротам, двигалась маленькая фигурка Бурбоса. Они обе его заметили.

— Очень жалко бедную девочку, — сказала Катверия, глядя вниз между зубцами парапета.

— А откуда вы знаете, что Хемнель… — принцесса изобразила собой распускающийся бутончик. — Вы видели вашими глазами?

Катверия покачала головой, нахмурилась, пошарила взглядом по плитам перехода, приложила пальцы в перстнях к губам.

— А! — сказала она наконец. — Это мне рассказала Миосса! Нет… Альомна!

Принцесса была неприятно удивлена. Она поблагодарила Катверию и пошла в замок, размышляя на ходу. Еще раз — Катверия сердилась на Хемнель, потому что эта двойная Мальмоса что-то ей сообщила. Принцесса посмотрела на саму себя и почувствовала, как натягивается кожа на затылке. А она сама-то откуда знает про «деревенщину»? От принца Фота! А он? Хемнель могла обозвать ее, например, по-свойски обсуждая окружающих с Бурбосом. Но не с Фотом же!

Саму принцессу с детства учили, что ее мнение об окружающих людях вообще никому неинтересно. Симпатичен ей кто-то или, наоборот, вызывает отторжение, не имеет значения — ее дело дружелюбно-сдержанно улыбаться и всем одинаково утешать взор. И уж точно не позволять себе никаких комментариев в присутствии чужих ушей. Почему же Хемнель сочла это возможным?

Принцессу наполняло предчувствие такого горьковато-волокнистого вкуса, как если бы она целиком съела одуванчик. Что ж! Выяснить, почему Хемнель откровенничала с Фотом, можно только у самого Фота!

Принцесса нашла его на главном дворе, в прогулочной коляске, как будто он собирался на пикник, только в коляску не были запряжены лошади. Принцесса спустилась по ступеням крыльца и подошла поближе.

— Привет, — сказала она, встав у облучка. — Ты как?

— А-а! — протянул Фот один звук, похожий сразу и на «не спрашивай!», и на «сама не видишь?»

Он вытащил из корзины у ног какой-то стебель и принялся жевать. Корзина, видимо, осталась от несостоявшегося пикника.

— Я хотела спросить. Про Хемнель. Ты сказал, что…

— А что? Тебе все неймется? — перебил ее Фот.

— В каком смысле? — принцесса решила игнорировать его грубость.

— Хемнель умерла! Ты не заметила? К чему вопросы? — Фот отбросил огрызок стебля и выдернул из корзины следующий. — Хватит уже спрашивать. Поняла? От твоих вопросов никому уже легче не будет.

По-хорошему поговорить не вышло. Отчего он так бесится?

— Не стыдно тебе на Хемнель поклеп возводить? Не очень-то это по-мужски, — поворошила угли принцесса.

— Чего?!

— Она же не называла меня «деревенщиной». Тебя кто-то надоумил мне это сказать?

Угли дали жару, Фот внутри себя ринулся искать подходящий ответ.

— Ты думаешь, я дурак? — принцесса чуть не сказала «да», но сдержалась. — А я не дурак! Это ты дура. И деревенщина! И это всем понятно. И мне тоже. Самому. Никто меня не надоумыли… Надумли… Ясно тебе?

— А зачем тогда, — терпеливо вздохнула принцесса, — ты свои мудрые мысли на Хемнель свалил?

Что за манера у людей — когда не знают, что сказать, начинают двигать глазами по сторонам? Принцесса наблюдала за Фотом. Ищешь слова — опусти глазки в пол, что сложного-то?

— Затем! — нашел хороший ответ Фот и насупился, двигая на худой шее острым кадыком.

— Зачем?

— Затем!

Прекрасно! Проще от кошки добиться ответа, зачем она рыбу украла. У принцессы возникло одно подозрение, и она решила его проверить.

— Ладно, — сказала она печально. — Я только помочь хотела…

— Ты уже помогла один раз!

Так-так!

— Ты о чем?

Ответом принцессе было сопящее молчание. Ведь хочет сказать, но упирается!

— Не хочешь говорить, тогда уж я пойду, — принцесса повернулась, сделала один шаг, второй, третий…

— Ты моей матери жизнь сломала!

Наконец-то! Теперь все понятно! Вот откуда вся его злоба!

— Я?! — изумилась принцесса, оборачиваясь.

Изумление было совершенно искренним. Принцесса никому жизнь не ломала. Это его мать пыталась отравить его же отца и посадить на трон одного из баронов. Принцесса там практически просто мимо проезжала и раскрыла этот заговор совершенно случайно.

— Из-за тебя ее в глухомань сослали и взаперти держат!

Надо же, королева Гевра еще легко отделалась. Могла бы и головы лишиться.

— Из-за меня?!

— А из-за кого?! — Фот раскраснелся. — Если бы не ты, сами бы разобрались, все нормально было бы.

Ну да, нормальнее некуда. Мама отравила бы папу. Принцесса заставила себя засмеяться, почти захихикать.

— Что?! — крикнул Фот.

— Ничего, — принцесса пожала плечиком и снова засмеялась. — Смешной ты.

Принцесса знала, что подкрасться к лошади сзади и дернуть ее за хвост, значительно безопаснее, чем хихикать над мужчинами — просто получишь в ребра копытом и улетишь в стог, может, даже живой останешься. Однако она хотела вывести Фота из себя и, кажется, преуспела. Принц вскочил, коляска пошатнулась, ему пришлось хвататься за борта, принцесса снова прыснула. Он спрыгнул на землю, весь красный, как губы принцессы Иселлы.

— Правду о тебе говорят!

Принцесса прикрыла ладошкой нос и громко фыркнула, смеясь. «Давай уже, — думала она, — что там обо мне говорят? Обзови меня покрепче!»

— Ты человек не нашего круга! — выплюнул Фот и пошел к воротам замка.

Принцесса тут же хихикать перестала.

— Подожди, как ты сказал?

Фот не ответил, только махнул рукой. Принцесса повернулась и пошла в свою комнату. Если бы принц Фот ее проводил, то у своей двери принцесса призналась бы ему, что она не меньшая дура, чем он дурак. И так же смешна.

Она еще раз обдумала все очень тщательно и пришла к тем же выводам: ее провели, облапошили, обдурили. Она повелась на простейший трюк, как… Принцесса поискала слово поточнее и нашла — как деревенщина!

Принцесса села на кровать, уперлась кулаками в покрывало, опустила голову. Щеки зарделись, в макушке отдавался тяжелый пульс, ноздри с шипением пропускали воздух. Все, потому что она не была готова! Потому что очень хотела понравиться! Потому что так нельзя делать! Потому что они старше…

Принцесса знала этот голосок — самолюбие пыталось зализать рану. Принцесса прикрыла глаза. Да, признаем, повела себя как дура, да — это очень обидно. Все? Теперь можно сосредоточиться, чтобы хоть дальше вести себя, как умная? Самолюбие заткнулось.

Теперь надо все аккуратно разложить, как служанка Бриса раскладывает платья. Принцесса пошла на разведку, только чтобы притушить чувство вины. Однако теперь ситуация в корне меняется. Разведка показала, что принцесса ни в чем не виновата. Ее просто использовали в игре против Хемнель!

Что ж! Любой может обманывать и любого можно обмануть. Тем более такую, как она: отзывчивую, наивную, добрую…

— Соберись! — прошипела принцесса, внутри стало тихо.

Поясницу отпустило. Если принцесса ни в чем не виновата, можно утереться и ехать домой? Нет! Остаться, чтобы отомстить? Принцесса потерла переносицу. Это было бы неплохо, конечно, но мстить — это следовать за чьей-то инициативой, а снова таскаться за кем-то, как телега за лошадью, принцесса была не намерена.

Она припомнила наставления отца. Пожалуй, в имеющихся обстоятельствах ей нужно добиться того, чтобы никому больше в голову не пришло делать из нее дуру. Впереди нее должна бежать слава:

— А! Это та самая Маунтенар, деревенская убегалка, которую никогда ни под каким видом нельзя впутывать в свои делишки?

А вместе с ней и все ее королевство, которое она представляет, она же не просто юная леди! Именно так — всем должно быть ясно, что скакать на необъезженной лошади без седла значительно безопаснее, чем обводить принцессу Арранты вокруг пальца! Это было очень похоже на такую задачу, ради которой стоило задержаться. Принцесса чувствовала, как густеет кровь. Решено. Она подняла потемневшие глаза на лебедя.

— Теперь это личный вопрос! — сказала она. — Я от вас ничего не хотела! Теперь — хочу!

Лебедю здорово повезло — не будь у него на месте глаза дыры, она бы прожгла ее сейчас взглядом. В то же время принцесса странным образом чувствовала облегчение, как будто из жестких бальных туфель переобулась в любимые охотничьи сапоги. У нее появилась цель: Хемнель за себя постоять не сумела, и теперь ей, принцессе Эве Лине Маунтенар Декрой, придется похлопотать за обеих.

— Ничего, — принцесса потрогала через ткань перстень на груди. — Разберемся.

Почти весь остаток дня принцесса провела, лежа на спине прямо поверх покрывала. Лежала она неподвижно, но голова работала так, что накалилась подушка. Один человек обманул ее и стравил с Хемнель, а потом убил мельхийку, или разные? Одна ли у них была причина или две? Какие именно? Ее размышления прервали только один раз, когда служанки накрыли обед прямо в комнате. Никто не хотел сидеть за одним столом и смотреть друг на друга.

Ближе к вечеру принцесса знала форму всех прорех, дыр и потертостей в общем полотне событий почти так же хорошо, как узор из складок на внутренней поверхности балдахина над кроватью. Для заштопывания этих дыр не хватало кое-какой информации, зато принцесса составила девять с половиной планов того, как ее добыть. Наиболее перспективный: пригнать в замок собственную стражу, выстроить всех этих королевских отпрысков вдоль стены в обеденной зале и бить подсвечником в живот до тех пор, пока не сознаются. Принцесса полюбовалась этой картиной. Недочетов было всего два. Во-первых, папа не похвалит. А во-вторых, при таком подходе сознаются все! Чтобы все кончилось хорошо — то есть чтобы никто не ушел безнаказанным — нужно было действовать деликатнее.

Принцесса села и постучала себя основанием ладони по лбу. Еще немного и она начнет скрести в затылке, как солдат Гонза! Надо выйти, проветриться.

— Ты видишь, папа?! — она подняла глаза, словно король Арранты сидел на потолке, а не в столице королевства, Аррантоне. — Никаких импульсивных поступков! Сплошная рассудительность! А толку?

Принцесса медленно прошла по коридорам, постояла у проема обходной лестницы, потрогала пальцем гравированные доспехи, подумала, что хочет пить. Она зашла в обеденную залу.

Большой человек Биньоль аккуратно выставлял стулья вдоль стола по одной линии. Увидев принцессу, он сразу выпрямился и застыл. Принцесса сделала к нему шаг, чтобы попросить пива, но почувствовала прикосновение, будто кто-то легонько дернул ее за левый локоть. Она взялась за него правой рукой и невольно подняла глаза на портреты герцогских родственников. В зале вдруг стало светлее на два десятка свечей.

Принцесса подошла поближе, задирая голову вверх. С выцветшего гобелена ей улыбалась импозантная дама, на ее плечах и груди лежало ожерелье — ряд скрепленных между собой золотых овалов, в каждом из которых был вышит прямоугольный камень, разделенный по диагонали на красную и зеленую части. Если мысленно добавить к нему перстень, который висит у самой принцессы на груди, то вместе получится то, что мастера-ювелиры называют «комплект».

— Биньоль, — окликнула принцесса. — Вы не знаете, кто это?

Биньоль проследил взгляд принцессы.

— Нет, Ваше Высочество. Простите.

— А кто-нибудь из работников может знать?

Биньоль отошел к лестнице в дальней части залы и крикнул вниз:

— Жайла!

На крик поднялась, вытирая руки фартуком, пожилая сухая женщина с острым носом. Биньоль что-то сказал ей на незнакомом языке.

— Простите, Ваше Высочество, — повернулся он к принцессе. — Жайла по-фритонски не говорит. Только на местном нашем.

Жайла что-то сказала.

— Она говорит, это леди Маледанда.

— Маледанда, — повторила принцесса, чтобы запомнить. — А как давно она… жила?

Жайла выслушала вопрос и пожала плечами.

— Она не знает, — любезно перевел ее жест Биньоль.

— Жаль.

Жайла вдруг заговорила, что-то объясняя Биньолю и рисуя руками лестницу вверх.

— Она говорит, это… как сказать? Предыдущая бабушка.

— Прабабушка? — оживилась принцесса.

Жайла помотала головой, стала задумчиво разгибать пальцы и, наконец, показала принцессе полностью раскрытую ладонь.

— Пять поколений! — догадалась принцесса.

— Да, — подтвердил Биньоль. — От его милости Часлера.

— Герцогиша Актуан, — вдруг тщательно сказала Жайла.

— Что? — брови у принцессы поднялись.

— Герцогиня Актуанская, — пояснил Биньоль, что-то уточнив у Жайлы.

— Герцогиша, — уверенно покивала Жайла и показала два пальца.

— Герцогиша Маледанда вторая? — догадалась принцесса, и Жайла снова закивала. — Спасибо огромное!

Она подошла к слугам и остановилась в задумчивости. Откуда у Хемнель мог взяться перстень из числа фамильных украшений герцога? Откуда, откуда — из недоеденного блюда! Откуда еще?! Хотелось бы теперь задать пару вопросов этому фамильному герцогу, однако Часлер совсем не принц Фот, над ним не похихикаешь. Принцесса вспомнила, как вжимались в нее колобашки герцогских завязок. «Для большого камина нужна длинная кочерга!» — думала принцесса, рассеянно разглядывая большой зеленый камзол Биньоля. Она даже непроизвольно сняла какую-то пылинку с его плеча, и тут ее озарило.

— Нет ли у вас пера и бумаги? — спросила она, додумывая детали нового плана.

— Внизу только, Ваше Высочество. Я сейчас принесу… — Биньоль начал поворачиваться, но принцесса не могла ждать.

— Да я и сама спущусь! — сказала она и первой прошла несколько ступенек вниз, но пришлось обернуться, потому что за ней никто не последовал.

Биньоль и Жайла смотрели на нее с таким выражением, будто она у них на глазах сама полезла в горящую печь.

— Что-то не так? — искренне забеспокоилась принцесса.

— Нет, нет! — воскликнул Биньоль. — Если вам угодно!

Появление принцессы на кухне вызвало легкий переполох, хотя она не могла сообразить из-за чего. Она на кухнях не бывала, что ли? Да тысячу раз! Она на собственной кухне практически выросла!

Принцессу усадили на самую чистую скамью, обеспечили пером и бумагой, а заодно и кружкой превосходного эля. Пытались предложить еще и целый ужин, но она увернулась. Некоторое время принцесса сосредоточенно писала по-аррантийски. Затем подула на лист, помахала им в воздухе и согнула пополам.

— Могу я попросить вас, — посмотрела она в глаза Биньолю, — отнести это письмо в мой лагерь у реки?

Биньоль кивнул.

— Отдайте это начальнику стражи, капралу Кламму, — принцесса наклонилась к Биньолю, положила ладонь на его большую руку и посмотрела в глаза. — И я очень прошу вас, выполнить все, что он скажет. Это поможет разобраться с тем, что случилось сегодня в замке. Хорошо?

Биньоль смотрел на нее глазами, в которых отражался огонь факела, потом опустил взгляд на ее руку и поднял взгляд снова.

— Я сделаю все, Ваше Высочество!

Солнце спустилось, и дальние горы через всю долину протянули к замку синие тени. Сразу стало холодно и неуютно. В купальне никого не было, факелы не горели, только за стенками в каменных каналах неустанно журчала вода, а из бассейна поднимался пар. Принцесса чувствовала себя героиней старой баллады, втайне от отца ожидающей в ночи возлюбленного!

Увы, явиться должен был не возлюбленный, а герцог Часлер, которому она отправила со слугой записку вполне балладного содержания: «Ваша Милость! Я прошу у вас прощения! Умоляю о помощи! Готова на все! Жду в купальне сейчас. Леди Лина М.»

Однако со времен баллад мужчины, очевидно, поистрепались и к принцессам на выручку не торопились. Она ждала так долго, что уже три раза успела запретить себе идти Часлеру навстречу. Может, он, колобашка парчовая, вообще не придет? Принцесса хлопнула себя по лбу — удивительно, но и здесь, на высоте, ее нашли какие-то мошки, оживившиеся с уходом жары. Она решила, что запретит себе идти еще один разок, а на пятый сдастся и реализует запасной план, которого, правда, пока не было. Ясно было, однако, что когда она его придумает, то Часлеру, этому жениху с головоломками, мало не покажется.

Герцог появился на другом конце перехода, когда до пятого раза оставалось буквально одно или два ругательства. Принцесса выдохнула, сложила руки на животе, сосредоточилась и, подождав, пока герцог с объемистой фигурой в зеленом камзоле за плечом пройдет большую часть перехода, вышла из тени купальни.

— Прощения просите, милая?! — Часлер хотел прозвучать снисходительно, но вышло просто противно.

— Именно, — сказала принцесса так холодно и жестко, что герцог остановился.

— Вы молили о помощи… — не очень уверенно сказал он.

— Я и сейчас о ней прошу, — принцесса слегка согрела голос и хлопнула себя по шее в тщетной борьбе с мошками. — Мне нужно задать вам несколько вопросов и получить на них честный ответ. Понимаете?

— Что это вдруг?

Не понимает.

— Скажите мне, герцог, вы показывали ее высочеству Хемнель Мельхийской механическую тумбу в ваших покоях?

Герцог оскалился.

— Что это еще за вопрос?

— И когда она посмотрела вниз, пытались ли вы ее придержать за грудь?

Герцог облизал губы в густеющих сумерках, заложил большие пальцы рук за пояс и лениво сделал пару шагов к принцессе.

— Значит, так, Ваше Высочество, — сказал он без тени вежливости, — мне как бы очень жаль, что Хемнель умерла, но то, что происходит в моих покоях, не твое дело.

— Оно стало моим, — принцесса дунула себе в нос, чтобы отогнать мошку, — с того момента, как ее убили.

— Убили? — Часлер тоже дунул себе в нос. — Что за бред?

— Помогите мне, герцог. Я очень вас прошу! — принцесса старалась звучать уважительно. — Вы же внимательно читали мою записку? Я написала, что готова на все!

Часлер вдруг хохотнул.

— Ишь, как заговорила! — сказал он и вдруг надвинулся на нее, схватил правой рукой за шею и припечатал спиной к высокому зубцу парапета. — Мне плевать, на что ты там готова. Поздновато!

То, что она потеряет возможность говорить, в планы принцессы не входило. Она вцепилась двумя руками ему в запястье и попыталась оттянуть его от горла.

— Может, коленом? — спросили ноги.

— Лучше тебе угомониться и засунуть язык поглубже, — герцог притиснул ее к стене сильнее. — Иначе в замке может произойти еще один несчастный случай! Ясно?

Принцесса подвигала головой сверху-вниз, насколько позволяла его хватка, постучав подбородком по его руке. Герцог отпустил шею, но продолжал нависать над ней темным силуэтом. Принцесса кашлянула.

— Так-то лучше, — сказал Часлер и оперся ладонью о стену рядом со щекой принцессы. — Ты мне еще за подсвечник должна. Чуть печень не выбила!

— Я ниже целилась, — принцесса раздраженно потерла шею.

— Что? — хрюкнул герцог. — Думаешь, ты самая остроумная?

— Думаю, что ты не знаешь, как зовут твоих слуг.

— Что?

— Можно! — сказала принцесса громко.

До Часлера начало доходить, он даже начал поворачивать голову, но было поздно. Его лицо вдруг резко отодвинулось в сумеречную синеву, весь он стал подниматься, а у самого носа принцессы промелькнули его сапоги. В следующее мгновение большой человек в зеленом камзоле столкнул герцога со своих плеч и уронил его за парапет.

— Спасибо, Гонза, — сказала принцесса и легла животом на парапет между соседними зубцами, чтобы посмотреть вниз: герцог улетел не очень далеко, Гонза держал его за пояс и воротник на вытянутых вниз руках. — Это даже лучше того, о чем я просила. Ты его не уронишь?

— Не, — сказал Гонза. — Ежели у них пояс не треснет.

Часлер висел лицом вниз, слабо болтал ногами, скреб по стене одной рукой и, кажется, постанывал.

— Ваша Милость, — сказала принцесса вниз, — ты бы ногами не дергал. Мы же не хотим, чтобы ты упал и ушибся.

Часлер затих. Внизу шелестел ручей. Если пояс порвется, принцесса успеет досчитать, пожалуй, до четырех, прежде чем герцог ушибется о камни.

— Ваше Высочество, — вдруг сказал Гонза, — шапочку, того, простите, не поправите?

Треугольная коричневая шапочка в пылу борьбы съехала Гонзе почти на глаза. Принцесса сдвинула ее назад и поплотнее прижала к голове.

— Ты, наверное, не так меня понял, — сказала принцесса, снова перегибаясь вниз. — «Готова на все» означало на вот это, а не на то, что ты подумал. Теперь понятнее?

— А-а! — сказал Часлер и колыхнулся.

— Это ты убил Хемнель?

— Е-е! — сказал Часлер и снова колыхнулся.

— Зачем ты его дергаешь? — спросила принцесса у Гонзы.

— Так это, мошка липнет, — Гонза попытался достать плечом ухо, и герцог внизу колыхнулся.

— Мне нужно знать, что ты сделал с Хемнель, понимаешь?

— А-а!

— Хорошо. Если мы тебя достанем, ты…

— Ваше Высочество! — умоляющим голосом вдруг сказал Гонза. — Шапочка, того, опять…

Принцесса сорвала треуголку с Гонзы и кинула ее на плиты перехода.

— Если мы тебя достанем, ты будешь помогать? — продолжила принцесса.

— А! А! А!

— Ты ему веришь? — спросила принцесса у Гонзы.

— Не. Но ежели чего, еще раз можно.

— Ладно, — вздохнула принцесса. — Поднимай.

Гонза натужился, потащил Часлера вверх, переволок его через парапет и сгрузил на плиты. Даже в сумерках было видно, что герцог сильно побледнел. Он лежал на спине и часто дышал. Принцесса присела рядом, мягко похлопала его по груди.

— Все будет хорошо, — приободрила она искренне. — Вы показывали леди Хемнель тумбу?

— Да, — выдохнул герцог.

— А потом? — принцесса помедлила, раздумывая, как бы это сформулировать. — Кровать вы ей тоже показывали?

— Да.

— Гнется?

— Кто?

— Кровать, — принцесса понимала, что отклонилась от генеральной линии допроса, но не могла удержаться. — Как-нибудь раздвигается, переворачивается?

Герцог приподнял голову и дернул подбородком в попытке кивнуть.

— Ага! — принцесса удовлетворенно почесала запястье. — А потом вы столкнули Хемнель с лестницы, чтобы Иселла не узнала?

Все еще лежа на спине, герцог вдруг пополз, толкаясь локтями и ногами.

— Нет! Нет! — он уперся головой в парапет, но продолжал толкаться, отчего через некоторое время оказался сидящим. — Я правду говорю!

— Это очень хорошо! — серьезно одобрила принцесса. — Но нет ли каких-нибудь доказательств, что это правда?

— Не знаю, — Часлер посмотрел на Гонзу. — Каких доказательств? Я не вру! Слово даю!

Принцесса переместилась и села рядом с герцогом, спиной к парапету. Гонза, стоя перед ними, отгонял в темноте мошку, отдаленно напоминая силуэтом ветряную мельницу.

— На доказательство ваше слово, увы, не потянет. Давайте вместе попробуем, — дружелюбно предложила принцесса. — Хемнель погибла ночью. Где вы были ночью? Может, с вами кто-то был? А?

— Да! Был! — Часлер чуть не подскочил. — То есть была! Мионза! Или, может, Альмана… Одна из этих…

— Понятно, — принцесса подумала, не скинуть ли его все же вниз. — И вы даже не знаете, как ее зовут!

— Так ведь это! — он посмотрел на нее очень честными глазами и даже прижал руку к груди. — Зачем? Они же одинаковые!

Логика у Часлера была извращенная, но все же, надо признать, была. У одной из борлонских барышень, правда, под ухом была родинка, но это не очень помогало, потому что принцесса не могла — шлак и пепел! — вспомнить, у какой именно. Принцесса решила сойти с этой зыбкой темы. В конце концов, у нее задача получить информацию, а не перевоспитать герцога.

— Ладно, — сказала она. — Вот как мы сделаем: вы вернетесь сейчас в свои покои и останетесь там до утра. Хорошо?

Герцог кивнул.

— Если боитесь, что почувствуете себя в кровати одиноко, я могу попросить Гонзу побыть с вами до утра.

Герцог помотал головой. Принцесса протянула вверх руку, и Гонза помог ей подняться.

— Ваша Милость, вам в голову придут разные идеи. — сказала принцесса сверху. — Разбудить вашу сестру и пожаловаться. Поднять стражу и запереть меня в подвале. Или даже сознаться во всем вашей невесте. Какая бы блестящая мысль вас ни посетила, она точно закончится грандиозным скандалом на шесть королевств в округе. Понравится ли это королю Юго Светлому?

Герцог помотал головой.

— Я знаю обо всем больше, чем вы, и могу предложить другой выход. Вы тихо лежите в своей кровати, а я к утру найду способ сделать так, чтобы король Фритонии не имел к вам претензий. Я тоже не заинтересована в скандале, мне связи укреплять надо. Понятно? Кивните, пожалуйста.

Герцог кивнул.

— Проводи его милость до комнаты и возвращайся в лагерь, — сказала принцесса Гонзе и пошла к себе.

В своей комнате принцесса взяла свечу и стала осматривать дверной проем. Она вспомнила темную кровь на светлых волосах над правым ухом. Хемнель могли ударить или толкнуть. Принцесса повернулась спиной к двери и медленно приложила правое ухо к углу проема. И она могла удариться головой. Принцесса провела ладонью по закругленному ребру камня и вздохнула. Где бы это ни случилось, потом ее должны были дотащить до лестницы.

Принцесса тихонько открыла дверь, прошла к пересечению коридоров и свернула направо, к обходной лестнице. На все проходы приходилась от силы пара масляных ламп, поэтому принцесса несла перед собой свечу. Хемнель притащили сюда, потеряв по дороге башмачок, и скинули с лестницы. Как именно? Принцесса подняла свечу в левой руке повыше, оглядывая стены в проеме. Если взять тело подмышки, поднять его почти вертикально, а потом с силой толкнуть…

Может быть, принцесса что-то услышала? Или дрогнула свеча? Одно из правил, которым принцессу учили на уроках фехтования и поведения в бою, гласило — если чувствуешь угрозу сзади, нужно сначала уворачиваться, а потом оглядываться. Принцесса вспомнила все это после того, как тело само резко присело и отшатнулось влево.

От рывка погасла свеча. Принцесса больно ударилась левым бедром об пол. В каменную стену, на той высоте, где была ее голова, ударило что-то железное, брызнули искры. Принцесса не стала дожидаться, пока они погаснут, и, стартовав с четверенек, рванула назад и направо в коридор, ведущий к покоям герцога. Длинный подол путался в ногах, из-за чего принцесса то упиралась в пол рукой или коленом, то прыгала как заяц.

Бешено колотя в пол всеми конечностями без разбора, принцессе удалось завернуть за угол и промчаться довольно приличное расстояние, прежде чем она окончательно упала на ладони и тут же, прижав локти к бокам, перекатилась вправо под деревянную скамью в нише стены. Нужно было бы затаить дыхание, но, увы, принцесса не могла приказом остановить барабанящее сердце, которое требовало воздуха. Тогда она распахнула рот как можно шире, так выходило тише.

Услышала ли она шаги? Показалось? Стук в ушах не прекращался. В каком направлении показалось? Лежать под скамьей было не очень удобно, с точки зрения отпора. С другой стороны, теперь ее уже не треснешь с размаху железным, придется тыкать, будто ловишь под кроватью кошку. Одно дело глушить принцесс исподтишка, сзади, и совсем другое в открытую гоняться за ними по коридорам, где они могут использовать главное свое оружие: крики и визги! Может, уже надо выглянуть?

Где-то в коридорах стукнула дверь, появились слабые отсветы на стенах.

— Кто здесь? — мужской голос.

Принцесса срочно выкатилась из-под скамьи, поднялась и встала. Выпрямиться ей мешало дыхание, поэтому она, согнувшись, оперлась прямыми руками на деревянное сиденье. Свет приблизился, и в коридор вошел Бурбос, неся перед собой подсвечник с тремя свечами.

— Кто здесь?

— Ой! — по-девчачьи пискнула принцесса, схватилась за сердце и села на скамью. — Ты меня напугал!

Теперь можно было усмирять легкие не таясь.

— Лина? — Бурбос приблизился. — Что ты тут делаешь?

— Не поверишь! Обронила фибулу. Хотела, вот, найти.

Бурбос не поверил.

— В темноте?!

— А! — принцесса постаралась глупо хихикнуть. — Свечу задуло, пошла обратно, даже об скамейку ударилась. Коленом!

Принцесса потерла колено, хотя болело бедро.

— Ладно, — сказала она сразу, чтобы Бурбос не задал следующий вопрос. — Буду завтра искать. Проводи меня, пожалуйста.

Принцесса поднялась, взяла Бурбоса под локоть, и они потихоньку пошли в сторону своих комнат. Принцесса усиленно ворочала мозгами — нельзя было думать о произошедшем только что, надо было вести себя естественно. Что бы сейчас естественно сказал нормальный человек?

— Не спишь? — сочувственно спросила она, прихрамывая, правда, кажется, не на ту ногу, у которой терла колено. — Это так ужасно! Не представляю, каково тебе.

— Да уж… — буркнул Бурбос и помолчал несколько шагов. — Мне же было двенадцать, когда я… Когда мы с ней познакомились. И все это время… И вот, как это кончилось.

Принцесса погладила Бурбоса по плечу. Они подошли к ее двери.

— Спасибо, — сказала принцесса, переступив порог своей комнаты одной ногой. — Надо бы сказать «спокойной ночи», но…

Бурбос кивнул.

— Все равно надо как-то спать, — печально сказал он.

— Держись, пожалуйста! — принцесса неловко пожала плечами и, дождавшись, когда Бурбос начнет поворачиваться, затворила дверь и тихонько задвинула засов.

Как она могла так подставиться? Порадовалась тому, как ловко провернула разговор с Часлером, и расслабилась. Принцесса прохромала к ближайшему сундуку на ножках, села и собрала подол платья складками к поясу. Так и есть! На бедре уже наливалось красное пятно. К старости, похоже, на ней не будет ни одного места, которое не побывало бы синяком!

Что произошло? Кто-то открыл охоту на оленей и промахнулся. Кто-то расстроится и пойдет в уголок плакать? Вряд ли. Принцесса по себе знала, что стоит начать действовать — остановиться почти невозможно. Кто-то скоро придумает следующий шаг, а значит, времени мало. Принцесса созвала срочное совещание внутреннего штаба и спросила:

— Что может сделать олень, желательно, умное?

— Удрать в чащу? — спросил один из советников, которых принцесса мысленно расположила на кровати.

Принцесса представила, как она скачет в лес, высоко вскидывая задние ноги и мелькая в кустах белой попой. Не годится! Она, поморщившись, сползла с сундука, встала перед ним на колени и откинула крышку.

— Развернуться и атаковать охотника рогами?

Принцесса стала доставать из сундука разнообразные одежки. Тут было все что угодно, кроме конечно, того что нужно.

— Нет! — спорили на кровати. — Для такой атаки нужно быть быком и к тому же знать, где сидит этот охотник. Не сносить же все кусты чохом!

Принцесса выудила из стопок тканей пару шерстяных чулок и коричневое дорожное платье простого покроя и решила, что лучшего не найдет.

— Олень в принципе ничего умного сделать не может!

— Верно! А это означает, что он должен превратиться в волка-людоеда и сам выйти на след охотника!

Прислушиваясь к дискуссии, принцесса так энергично выпутывалась из собственного платья, что, кажется, оборвала часть завязок.

— Выйти на след! Легко сказать!

Она распустила шнурки двух нижних юбок и стянула их вниз, оставшись в одной нательной рубашке.

— Нужно организовать засаду! В районе наиболее вероятных перемещений охотника! И как только он шевельнется, мы — цоп!

— «Цоп»? Что это?

— По ситуации.

Принцесса обвязала вокруг талии матерчатый пояс от какого-то платья, натянула чулки и подвязала их к поясу. Вот для лошадиной сбруи уже давно пряжки изобрели, а для женщин? Она же не матрос, чтобы эти узлы беспрестанно вязать! Принцесса сдула с носа локон.

— Хорошо. Примем это за план. Где будет засада?

— Это очевидно! Где-нибудь в центре сплетения коридоров.

Принцесса взяла дорожное платье и с силой рванула ткань посередине подола. Льняное платье дернулось, но не треснуло. Хлам! Принцесса огляделась.

— Как туда, в этот центр, незаметно попасть?

Принцесса подбежала к коврам на стене, приподняла тот, что повыше и нашла крюк, за который цеплялся тот, что пониже. Она растянула участок подола между двух кулачков и с силой ударила им по острию крюка. Такого обращения лен не выдержал, и получилась дыра — отлично!

— Пройти по коридору. Иначе никак.

— Могут заметить. А если и удастся проскочить — где там прятаться?

Принцесса запустила в дыру на ткани пальцы и стала раздирать ее шире и шире. Еще рывок и нижняя часть подола полетела на пол, а оставшееся принцесса напялила на себя через голову. Оборванное платье едва доходило до колен — то что надо! По крайней мере можно ногами шевелить. Она нацепила матерчатые туфли на кожаной подошве и сочла себя готовой к роли людоеда. Хорошо бы еще обзавестись клыками и когтями, но их в сундуке точно не было.

— Да, это проблема, — сочли в штабе. — Нужен другой план!

— Не нужен, — сказала советникам принцесса, слегка запыхавшись, собрала их с кровати и спрятала в… — где-то же есть место для хранения внутренних советников?

Она ухватила с прикроватной тумбы подсвечник, отогнула ковер с лебедем и зашла в нишу. Если в нее можно было откуда-то прийти, то и из нее до туда можно добраться. Это и без советников ясно.

Принцесса повернула отжимной камень и запустила руку в отверстие. Оставалось надеяться, что это «туда» будет «куда надо». Она нашла пальцами щеколду, ощупью разобралась в конструкции и — добро пожаловать! — вся задняя стена ниши бесшумно повернулась. Оказалось, что это деревянная дверь, отделанная тонкими каменными пластинами, которые только выглядели, как солидные булыжники.

Как и предполагалось — вся стена, разделявшая комнаты, оказалось двойной, с узким проходом внутри. Принцесса притворила потайную дверь в свою комнату и двинулась по проходу налево. Через пару шагов она нашла дверь, которая вела в соседнюю комнату, к Бурбосу, а еще через шаг уперлась в крутую деревянную лестницу. Понятное дело! Дальше был коридор, потайной проход должен был подняться и пересечь его сверху. Вот почему потолок в коридоре ниже, чем в комнатах!

Принцесса вскарабкалась по лестнице. Один проход вел прямо, но она пошла во второй, направо, прямо поверх коридора. Здесь даже невысокой принцессе пришлось пригибаться. Впереди был новый перекресток, на котором блеснули маленькие глазки. Принцесса зашипела. «Я волк-людоед, — подумала она, оскалившись, — а крыс я ломаю ударом лапы!» Она, правда, не успела решить, какой именно — передней или задней. То есть нижней. Крыса сочла принцессу довольно мерзким существом и шмыгнула в сторону.

На перекрестке направо уходила лестница вверх, видимо, к комнатам Вайонны и прочих, а налево — вниз, куда и двинулась принцесса. По ее разумению она приближалась как раз к пересечению коридоров.

— Это тебе не квадраты на треугольниках! — шепнула себе принцесса, пытаясь в голове прочертить свой маршрут на плане замка, которого в голове не было.

Еще пара шагов и она увидела на правой стене выгнутые железные кронштейны, упиравшиеся в деревянный щит. Щеколды не было, но внизу из стены торчало нечто похожее на рукоять. Принцесса взялась за нее одной рукой, задула свечи и тихо поставила подсвечник на пол. В темноте она попробовала надавить на рычаг, но он не двинулся. Тогда она потащила его вверх. Кронштейны стали поворачиваться, за счет своей формы будто загибаясь за угол образовавшегося проема, щит сдвинулся вперед, а потом пошел параллельно стене. Чего только не придумают! И это всего лишь двери. Как все же хотелось бы глянуть на кровать герцога!

Когда щит отошел в сторону, принцесса заорала от испуга, потому что прямо перед ней обнаружился еле различимый во тьме человеческий силуэт. Вся затея не провалилась только потому, что принцесса с детства натренировалась орать беззвучно — очень помогает улизнуть от смотрителя королевского сада, когда крадешь молодые яблоки и случайно падаешь в крапиву.

Силуэт оказался декоративными доспехами в главном коридоре. Принцесса вынула кулак изо рта, выдохнула и осмотрелась. Положение было прекрасное, никто не смог бы пройти по замку, миновав это место. Принцесса уселась на пол спиной к стене в потайном проходе — ждать и обдумывать ситуацию.

Быстрее всего она додумалась до того, что сидение в засаде занимает последнюю строчку в списке ее любимых занятий. «Ждать» — означало молча и неподвижно торчать в темном углу пустынного коридора погруженного в ночь замка неизвестное количество времени. Просто дух захватывает! На этом фоне ненавидимые принцессой уроки вышивания гладью вполне могли сойти за веселые и полные опасности приключения.

Единственное, что во всем этом пейзаже шевелилось — сомнение в том, что тут вообще что-нибудь произойдет. Оно медленно, но постоянно росло, как заквашенное тесто в кадке, и начинало не в шутку давить из груди в голову. Принцесса боролась с ним, прижимая вниз брови и стискивая губы, отчего надувались щеки.

— Хорошо, — сказала принцесса мысленно и постучала затылком об стену, чтобы разогнать наползающий сон, — какие есть варианты?

Она поразмыслила. Лучшее, что пришло ей в голову — выйти на середину и громко крикнуть: «Если кто чего задумал, то уже можно!».

Принцесса досчитала до ста, сбившись всего три раза, и решила, что еще сотня и тактику с засадой надо будет признать неудачной. На счете «двадцать семь» в коридоре тихо стукнули дверью, и зашелестели шаги. В отсветах далеких масляных ламп выставившая один глаз из-за края проема принцесса смогла увидеть только движение. Больше всего это походило на фигуру в плаще с капюшоном. Пол, объем и вес — непонятны. Фигура свернула в проход, ведущий мимо комнат Иселлы к переходу в купальню.

Позволив фигуре удалиться, принцесса выскользнула из-за доспехов и на цыпочках промчалась по коридорам вслед за ней. «Когда-нибудь из тебя получится восхитительно бесшумное привидение», — одобрила она саму себя, взлетела по десяти ступенькам и прокралась по площадке к следующему подъему. Прижимаясь к стене, принцесса поднялась настолько, чтобы видеть капюшон и плечи, стоящей у парапета фигуры.

«Может, сам спрыгнет, и дело с концом?» — понадеялась принцесса, но напрасно. Из-под плаща вдруг высунулась рука, вытянулась над пропастью и тут же вернулась обратно. Принцесса шарахнулась за колонну и поняла, что добежать обратно до доспехов не успеет, обладатель плаща свернет в коридор раньше. Она слетела по лестницам, сделала два широких шага, не останавливаясь плашмя упала вперед на ладони с растопыренными пальцами и закатилась колбаской под скамью. Еще пару раз и можно будет довести этот маневр до совершенства.

— В жизни благородной девицы, — мысленно сказала себе принцесса, пропуская мимо тень от плаща, — отжимания и перекаты куда важнее реверансов и поклонов. Нет, ну правда! За косолапый книксен никто не двинет тебя железом по затылку!

Сложная часть была позади. Волк-людоед взял след, оставались пустяки — пройти по нему. Принцесса спустилась по обходной лестнице, стараясь в спешке не полететь головой вниз с высоких ступеней — не хотелось бы стать второй принцессой, которая здесь убилась, лучше уж в оригинальном месте. Она миновала малые ворота, кивнув караульным: «Я в лагерь по срочной необходимости!», прошла для видимости несколько шагов по дороге, взяла левее и растворилась в темноте.

Обойти примерно четверть общей длины замковой стены широким шагом по ровной тропинке не представляло бы сложности. Сложность представляло то, что тропинки не было, приходилось идти по усеянному камнями откосу под стеной, что замедлило принцессу раза в три. С каждым шагом камни становились все больше, а земли между ними все меньше. Это замедлило ее еще вдвое. А когда на фоне звездной россыпи над принцессой выгнулся черный силуэт арки в купальню, скорость упала до нуля. О том, чтобы идти, не было и речи, приходилось ползти на всех четырех, по нескольку раз нащупывая, куда бы опереть руку или ногу в каменных расщелинах.

Понимая, что никогда не простит себе, если развернется всего в нескольких шагах от разгадки, принцесса добралась-таки до того места, над которым, по ее расчетам, стояла фигура в плаще. Заплатить за это пришлось ободранной левой ладонью и дырой на правом чулке.

Вблизи каменное ложе горной речки выглядело вовсе не так впечатляюще, как с высоты перехода. Если совсем честно, оно вообще никак не выглядело, потому что стояла кромешная тьма, не считая чуть более светлого неба. Задача у принцессы была такая — ощупью обыскать вокруг себя территорию, сравнимую с площадкой для выездки лошадей, которая вся покрыта скальными обломками разных размеров и остроты краев. Не то чтобы совсем невыполнимо, но…

Принцесса представила, как наступает рассвет, как с перехода над ней свешиваются удивленные лица и как она приветливо машет им отсюда ладошкой:

— О! Доброе утро! Я тут, знаете, фибулу обронила!

Принцесса собрала двумя руками волосы на затылке, несколько раз заплела их косичкой и заправила сзади под воротник платья. Утешало то, что даже захвати она свечи, чем бы она их тут зажгла? Пришлось бы сделать крюк, украсть кремень, трут и кресало с кухни и разводить тут целый костер. А масляную лампу она бы до сюда просто не донесла.

Собственно, возможностей две: либо ползти назад прямо сейчас, либо хотя бы попытаться. Всякий разумный человек на ее месте, естественно, выбрал бы второе, правильно? Принцесса вздохнула и принялась ощупывать промежутки между камнями прямо перед собой, потом чуть подальше, потом переставила ногу и ощупала еще дальше. Разумные люди по одному начинали предпочитать первый вариант. К тому времени, как принцесса ощупала тридцатый камень, на стороне разумных людей осталась она одна. Ну и пожалуйста, не впервой!

Сдалась принцесса на сорок пятом. Или на пятьдесят втором. Какая разница? Все они были зубастые, шершавые и коварные. Принцесса будто попала в пасть многозубого зверя, который поленился захлопнуть челюсть и перекусить ее пополам. Ну, он и одними нижними зубами справлялся неплохо. Пострадали оба локтя, пальцы, правое колено, левый бок и еще одно место, которое принцесса не хотела бы вставлять в отчет. Все это щипало, саднило и жглось.

Принцесса примостилась на перерыв в позе близкой к «сидя». На уставших от темноты глазах почему-то навернулись слезы. Она вытерла их запястьем, запястье защипало и слезы навернулись еще раз. Принцесса вытерла их рукавом и проморгалась. Признаков рассвета еще не было, небо было равномерно темным. Ситуацию еще можно было спасти и реализовать запасной план. Если, конечно, не лежать тут и не жалеть себя одинокую и ободранную, а начать этот план составлять. Первый пункт ясен — выбраться из этой каменной пожирательницы принцесс, пока она ее не дожевала совсем.

Принцесса наклонилась вперед, чтобы начать движение, оперлась левой рукой на мелкую гальку в расщелине, но неудачно — острый камешек кольнул в ладонь, и вся рука заныла до самого плеча. Принцесса зашипела, сжала и разжала ладонь, повращала плечом. Вроде бы отпустило. Однако вторая попытка была не лучше первой — рука снова как-то неловко оперлась, чуть не потянув запястье. Ладно. Значит, надо сменить тактику. Принцесса дотянулась до другого места слева от себя и переползла туда.

Рука вела себя странно, будто что-то защемило в плече: вперед она двигаться не хотела, а ровно в сторону — пожалуйста! Следуя за капризной рукой, принцесса еще пару раз переместилась влево. Очень хорошо, что ей удавалось двигаться, но плохо, что не туда, куда надо. Надо все же попробовать повернуть. Принцесса потянулась вперед, но тут соскользнула с камня нога. Равновесие было потеряно, и принцесса, взмахнув злосчастной левой рукой, со всей силой оперлась ей на случайный темный камешек. К счастью, он оказался гладкий. И даже больше — он оказался мягкий! Принцесса схватила его и поднесла к самому носу. Это был не камень. Это был башмачок принцессы Хемнель!

— Волчье ухо, козий рог! — с чувством сказала принцесса и с силой треснула башмачком об камень, то ли от злости, что он так долго прятался, то ли от радости, что нашелся.

— Конский хвост тебе в горло! — сказала принцесса и потрясла башмачком в воздухе.

Судя по тому, что смотрела она при этом в небо, имелось в виду горло того, кто башмачок сюда скинул. Уф! Принцессу переполняли силы, которых только что не было. Она чуть не подпрыгивала, хотя буквально два движения назад она с трудом поднимала руку! Кстати!

— Молодец! — сказала принцесса, глядя на тыльную сторону левой ладони, и даже чмокнула ее, попав губами прямо в кольцо на среднем пальце.

Впрочем, хватит тратить силы на всякую ерунду. Праздник закончен. Что теперь? Принцесса уставилась на огни костров в цепочке лагерей, растянувшихся вдоль большой реки. В полотне событий дыр почти не осталось. Пришла пора решать главную проблему — что делать с добытым знанием? Кто в герцогстве Актуанском может осудить и наказать людей такого положения, как те, кто находился сейчас в замке Фореброль? Никто. Никому на них не пожалуешься. Или почти никому.

Все, что принцесса могла сделать для синеглазой северной блондинки — отправить ее убийцу в Мельхию, к ее отцу. Пусть его судит сам король или как там у них заведено, это уж они решат сами.

Что касается того, кто травил Хемнель, но ошибся, втянув в свои махинации саму принцессу — его никто судить не станет. Интриги? Наветы? Распространение слухов? Никто и головы не повернет. Принцессе придется все сделать самой. Что же, собственно, она собирается делать? Выцарапать глаза? Выпустить кишки? Столкнуть с лестницы? Это все детские шалости. Отнять жизнь не проблема. Отнимать нужно то, что человек больше всего хочет иметь, вот тогда ему будет досадно!

Принцесса поразмыслила об этом еще немножко, а под конец вспомнила, как Хемнель «летела» над ней на лестнице, и сжала башмачок двумя руками.

— Чтобы разобраться, мне нужна будет твоя помощь, — Хемнель не возразила.

Для того чтобы превратить задуманное в сделанное, принцессе понадобится, пожалуй, еще и пара живых помощников: один посильнее, а другой повесомее, вроде кузнечной кувалды. Первого можно добыть в лагере сопровождающих, а для этого надо пересечь ручей и выйти к нему через поляну. Подробности можно обдумать по дороге.

Пользуясь свежими навыками горного барана и приливом сил, она добралась до ручья. Поток был не очень широким и уж совсем неглубоким, но довольно быстрым, и, надо думать, холодным. Чуть в стороне принцесса угадала среди отблесков воды несколько больших камней, лежащих цепочкой поперек русла, и в попытке остаться сухой решила ими воспользоваться.

Чтобы перелезть с первого камня на второй, принцессе потребовались обе руки, поэтому башмачок Хемнель пришлось нести зубами. При штурме третьего принцесса всерьез пожалела, что пальцы на ногах у нее не такие длинные и умелые, как на руках. Четвертый камень был плоским и протяженным, но выступал над водой всего на ладонь. Хорошо бы пройти по нему ногами, а не как собака с ботинком в зубах. Нужно было сделать всего шажка четыре, а там уже сухие камни другого берега.

— Только бы не поскользнуться! — говорила себе принцесса на каждом шаге, действуя аккуратно и медленно.

Она прошла по камню, перенесла левую ногу через проток, на другой берег и высмотрела за что хвататься руками.

— Только бы не поскользнуться, — сказала принцесса, освободила руки, снова зажав ботинок в челюстях, толкнулась правой ногой и поскользнулась.

Она упала на правый локоть и бедро. Удара о камни она не почувствовала, потому что его скрыла вода, оказавшаяся не холодной, а нестерпимо ледяной. Прежде чем потерять сознание навсегда, чего очень хотелось, принцесса нащупала левой рукой какой-то выступ и, вложив в это движение все силы, выволокла себя на сухие камни.

Некоторое время она лежала и думала, что уже не может разобраться, где у нее саднит, где жжет, а где стынет. Казалось, что тело больше не будет слушаться ее никогда, и она даже не могла на него за это сердиться. Так она и будет здесь лежать тихо и спокойно. Такую ее здесь и найдут — побитую, но умиротворенную, как будто она просто уснула прямо с башмаком во рту.

— Тьфу! — сказала принцесса, вытаскивая башмак, потому что это уж совсем никуда не годилось.

Теперь ее найдут красивую и… Подождите-ка! Она же вытащила ботинок правой рукой. Значит, она целая! Принцесса пошевелила правой ногой, и та, уныло ворча, пошевелилась! Если так, то, к сожалению, еще не пришло время лежать тихо и спокойно. Принцесса села.

Правая туфля соскочила с ноги и потерялась где-то в течении ручья. Правый чулок намок, шерсть отяжелела и теперь тянулась и сползала при малейшем движении. Принцесса запустила руки под подол, отвязала чулок и сняла его. Правый бок подмок, но даже не ударился. Правый локоть сгибался, хотя завтра вся рука, скорее всего, будет фиолетовая.

Затруднения левой части тела на этом фоне были признаны несущественными и ей было приказано не жаловаться. Принцесса посмотрела на костры лагерей, оценила расстояние и подумала, что ночь не бесконечная.

Если хочешь куда-нибудь дойти, надо переставлять ноги. А в особо сложных ситуациях еще и руки! Очень простое правило. Что бы ни было — переставляй ноги! Принцесса решила добавить его в свою собственную «Книгу Правил» под номером восемь. Хорошо бы ее еще и начать писать! Когда есть возможность писать, никакие правила на ум не приходят. А когда приходят, тут уж не до писания.

Почему всегда так? Почему она все время в какой-то… Принцесса заменила слово из запасов знакомого конюха на «в странном положении»? Ладно, бывают обстоятельства, в которых ей приходится действовать, просто потому что она принцесса, а значит — главная. Но вот, например, сейчас замок ведь до отказа набит особами королевских кровей! Принцесс и принцев — хоть с лестницы сбрасывай! Однако почему-то все лежат в теплых постелях, и только она одна лазит в темноте по камням и падает в воду! Ей что, больше всех надо?

Нет же! Ничего ей не надо! Она же не ради славы, не ради — засоси ее трясина — власти, даже не ради каких-нибудь сокровищ! Всех сокровищ, вон, один поношенный башмачок. Была бы она просто сумасбродная любительница приключений, вечно влезающая, куда не просят — тоже было бы понятно. Так ведь — нет! Ее не то что просят, а буквально насильно втягивают!

Главное, что «везет» ей на такие истории необычайно — что ни поездка, то какие-нибудь заговоры, убийства и конокрадства! Сидела бы дома, в славном городе Аррантоне. Там тихо, безопасно и никогда ничего… Принцесса замерла между камней на четвереньках, свесив голову, и перелистала некоторые страницы своей не очень длинной биографии.

— Похоже, поездки-то ни при чем! — честно признала она вслух. — А что ж тогда?

Немедленного ответа не было, и принцесса, пообещав себе подумать об этом при первом же досуге, огляделась. Оказалось, что до возвращения человеческого облика ей осталось совсем чуть-чуть. Буквально через пару шагов камни начинали мельчать, а затем и вовсе уступали место ровной земле, покрытой мелким щебнем и жесткими кустиками травы. Там принцесса наконец смогла разогнуться и снова стать прямоходящей.

Стараясь не спешить, чтобы аккуратно ставить босую ногу и не изрезать ее о щебень, принцесса в конце концов добралась до дороги, идущей вдоль берега большой реки. За дорогой начинался прибрежный лужок, где и стояли разномастные шатры, путевые фургоны и кареты, горели костры, а за всем этим, еще ближе к реке, паслись лошади. А вот перед дорогой, со стороны принцессы, была на совесть выкопанная водоотводная канава.

Принцесса сползла в нее на том, что еще оставалось целого от основания спины, прочавкала по сырому дну, щекотно продавливая жижу между пальцами босой ноги, и на локтях и коленях взобралась по противоположному склону. В результате, лежа на животе, она высунула голову над уровнем земли возле небольшого куста, ровно напротив лагеря собственной свиты. До него было шагов сорок. Принцесса видела двух дежурных солдат у костра посередине, еще какой-то человек сидел сразу за огнем. Остальных не было видно.

Справа стоял лагерь борлонцев. Там караульные сидели не у костра, а стояли вдоль дороги в количестве аж четырех штук. Дисциплина! Слева были палатки мельхийцев, между ними виднелось какое-то движение, у костра толпились люди.

Принцесса не хотела пересекать открытое пространство на виду у всех, в одном чулке, грязная и изодранная. Она только начала думать, как ей приманить кого-нибудь из своих, как из ближнего шатра вышел рыцарь Моартелл, зевнул и двинулся прямо к принцессе. Надо же! Ей наконец улыбнулась удача!

Рыцарь шел к самому кусту. Еще на ходу он начал поднимать спереди длинную рубашку и что-то там под ней развязывать. До принцессы внезапно дошло, зачем именно рыцарь посреди ночи отошел от шатров к канаве. Ну нет! Удача не улыбалась, а сардонически ухмылялась!

— Добрый вечер! — глотая от холода гласные, сказала принцесса из-под куста, не дожидаясь, пока Моартелл справится с завязками.

Рыцарь замер. Принцесса попыталась немного выползти из канавы и приподняться.

— Так вышло, мне нужна помощь!

Рыцарь провел ладонью по лицу, пытаясь протереть заспанные глаза, и быстро огляделся.

— Пожалуйста, — продолжила принцесса, торча из канавы примерно на половину своего роста. — Не могли бы…

Внезапно рыцарь попятился, потом развернулся и почти побежал к лагерю.

— Эй! — окликнул он дежурных и стал что-то говорить неразборчиво.

Принцесса сползла обратно и уронила лицо на траву. Стерлядь копченая, это вообще нормально? Она всхлипнула, не зная от усталости или от смеха. Надо будет сказать отцу, чтобы он пересмотрел устав королевского рыцарского ордена и сделал его построже.

— Там!.. Не знаю… — донеслись до принцессы восклицания рыцаря, но затем вступил другой голос, показавшийся ей знакомым. — Что стряслось, Ваша Светлость?

Принцесса подняла голову. К дороге шел рыцарь, все еще придерживая недоразвязанные штаны, один из дежурных и — о счастье! — капрал Кламм, который уже имел удовольствие разделить с ней пару приключений. Принцесса вздохнула и снова приподнялась над землей, когда они были шагах в десяти. Капрал остановился, всмотрелся…

— Поднимай солдат, быстро! — подпихнул он дежурного в сторону лагеря. — Девок буди! Бегом!

Солдат рванул к лагерю, капрал Кламм, скидывая на ходу плащ, к принцессе, рыцарь остался держать штаны посередине.

— Я тут вот! — объяснила принцесса подбежавшему капралу.

Опытному капралу объяснения были не нужны. Он подхватил принцессу подмышки, выдернул ее из канавы, как брюкву из грядки, и тут же обернул своим плащом.

— Я…

— Потом, потом… — сказал капрал, подхватил ее на руки и тяжело засеменил к лагерю.

Из палаток вылезали полуодетые солдаты. Из дальнего фургона высунулась лохматая голова служанки. Больше принцесса ничего не увидела, поскольку капрал занес ее в шатер Моартелла — разворошенная походная кровать, тусклая масляная лампа на центральном шесте, рыцарский щит, беспорядок — и усадил на плетеное кресло в середине.

— Сейчас, Ваше Высочество, я быстро, — запыхавшись сказал Кламм и вышел.

— Караульных на углы! — сквозь полотняные стенки услышала его голос принцесса. — Чтобы чужого носа тут не было! Воды натаскать, нагреть, быстро! Ваша Светлость, обождете здесь чуток. Чего встала? Там, внутри!

Полог отлетел, и в шатер вбежала Мидди Бонтен — девушка, которую принцесса иногда приглашала в свою свиту.

— Агась! Агагась! — сказала она, распахнула плащ, все еще обернутый вокруг принцессы, и оценила размах проблем. — Огогой-гогой!

Она тут же повернулась и исчезла.

— Лампы несите! Все! Шевелитесь, блохи недобитые! — командовал капрал. — Ваша Светлость, тут у костерка обождите. Раздувай огонь! Заварить травяного чаю! Мед неси, провизию, рысью, рысью!

— Воды давайте! — это уже Мидди. — Полотенца, простыню неси!

Она тут же влетела в шатер с большой холщовой сумкой. Мидди обладала необъяснимой способностью держать в этой сумке именно то, что было нужно в данный момент. Из-за этого принцесса, собственно, и брала их обеих с собой в поездки.

— Вот, как вы так умеете, Ваше Высочество! — затараторила Мидди в привычной своей манере, извлекая из сумки какие-то лоскуты, свертки, узелки и почему-то портновские ножницы. — Никто же так не умеет, чтоб со всех сторон сразу! Чего бы вам как люди не падать — одним бочком? Нет ведь — коли сыпетесь, так всегда кубарем, кубарем! Да отдайте уже, чего вцепились-то? Чегой-то вообще?

Последнее относилось к башмачку, который принцесса так и прижимала к груди обеими руками.

— Добыча, — сказала принцесса слабо. — Не потеряй.

— Сбережем, как в могиле, целеньким! А вас тама не кормят, что ль? — Мидди поднесла башмачок к свету. — Чегой-то он укушенный?

Принцесса пошевелила челюстью, похоже, при падении башмак спас ей зубы, могла бы и сколоть. Мидди отложила башмачок, схватилась за укороченный подол платья и вдруг стала резать его ножницами вместе с нижней рубашкой вверх прямо вдоль принцессы.

— Ох…

— Да где тут «ох»? Я осторожненько. С вас его снимать, только терпение тратить, сами же видите. Тама же целого места нету!

Принцесса видела только ножницы, лязгающие уже у самого носа. Явилась служанка Бриса с охапкой полотенец и каких-то вещей.

— Что же это! — не удержалась она.

— Чтой же, чтой же! — передразнила ее Мидди. — Это же высочество наше! Разматывай ея, чего стоишь! Только нежненько, мягонько, как со своей…

Спасательная операция набирала ход. За стенками слышалась беготня, загудел, поднимаясь от раздува, костер. От принцессы отлепили остатки одежды. Мидди вознамерилась снять с ее шеи цепочку с двуцветным перстнем, но принцесса прижала его к груди.

— Ваше Высочество, отпустите уже, я вам и эту добычу обратно привешу, как только вы на человека похожи будете, — затараторила Мидди, — сейчас-то вас украшать, что коровью тушу седлать — седлай, не седлай, далеко не ускачешь…

Принцесса сдалась. Бриса стала промакивать порезы. Мидди принялась срезать чулок. В шатер сунулся солдат с бадьей воды, попытался раззявить рот, но тут же получил от Брисы полотенцем по физиономии. Появились зажженные лампы, стало светло.

— Корыто несите! — крикнула Мидди. — Купать вас надо, наплещем тут полно болото… А то же не видно, где вы живая, а где обдернутая!

— Не надо купать, — сказала принцесса. — Времени нет. Мне обратно надо.

— Не надо корыто! — тут же крикнула Мидди. — Тогда, Бриса, протирай высочество. Найтить надо, откуда же крови-то столько…

Выяснилось, что на правом бедре был длинный порез, из которого медленно сочилась и текла вниз кровь, отчего вся нога походила на только освежеванный окорок вплоть до ступни, на которой было много собственных мелких ранок. Широкая кровоточащая ссадина была на запястье, которым принцесса несколько раз утирала лоб. Принцесса начала понимать молодого рыцаря. Остальное болело сильнее, но выглядело проще: синяки, царапины и прочие — как выражалась Мидди — «обдернутости».

— Что у вас за беготня? — спросил голос по-фритонски.

— Чего ж?! Ночные учения, — ответил по-аррантийски кто-то из солдат. — Капрал у нас — зверь лютый!

Принцесса была обтерта теплыми мокрыми полотенцами, просушена, облеплена какими-то травками из бесконечных узелков Мидди, обмазана медовой мазью, в особо пострадавших местах замотана лентами тонкой ткани. Внутри плескался горячий травяной чай, приятно тяжелил большой бутерброд на ржаном хлебе. Самой себе принцесса напоминала гусака, которого нафаршировали и обложили приправами для запекания. Ее наклонили вперед и стали промывать волосы.

— Тута уже как хотите, — комментировала Мидди, — а если это не мыть, только выдрать можно. Лысой-то вам навряд ли понравится. У меня двоюродный дядя лысый, дядя говорит — мерзнет…

— Позовите капрала, — избавилась принцесса от дяди, улучив момент, когда вода не затекала в рот.

На нее накинули простыню, Бриса побежала за платьем, появился Кламм.

— Вы знаете, кто у мельхийцев главный? — спросила принцесса.

— Барон Холлам.

— Как он? Нормальный?

— Вроде мужик хороший, — пожал плечом Кламм. — Солдат.

— Мне надо с ним поговорить.

— Ага… — Кламм пригладил редкие волосы на темечке. — Это надо Светлость нашу снарядить. Одежку бы ему для такого дела…

Он огляделся, вытянул из рыцарского имущества какую-то тряпку и вышел. Принцессу одели в рубашку и серое шерстяное платье, позаимствованные у Брисы, поскольку весь гардероб принцессы оставался в замке. Замотанная правая нога еле поместилась в разношенный башмак Мидди. На шее застегнули цепочку с перстнем.

Оперевшись на Брису и сжав губы, чтобы стоны и кряхтение измученных мышц не были слышны снаружи, принцесса вышла из шатра. Один из солдат, кажется, Гонза, притащил из фургона скамью со спинкой, поставил у костра, поодаль. Принцесса села. Если бы только можно было, она бы упала плашмя — что может быть удобнее и уютнее для желающей вздремнуть королевской особы, чем прямая обструганная доска? Кто-то покрыл ее колени тонким пледом.

Из общей суматохи приблизился крепкий мужчина в темном, короткие кучерявые наполовину седые волосы и такая же борода обрамляли квадратное лицо.

— Барон Холлам.

Принцесса наклонила голову и показала ладонью на скамью рядом с собой. Барон сел, солдаты тут же встали спиной к ним по кругу шагах в пяти.

— Благодарю, что пришли. Я сочувствую вашему горю, — сказала принцесса тихо. — Это несправедливое и ужасное несчастье.

Холлам сухо кивнул.

— Вам предстоит нелегкое дело — сообщить это известие вашему сюзерену, отцу принцессы Хемнель.

— И королеве, — сказал Холлам, глядя на костер. — Ее высочество первый раз была так далеко от дома и…

О том, что у Хемнель есть мать, принцесса совершенно забыла. Барон же, похоже, не уверен, чей гнев для него будет страшнее. Он, разумеется, не мог повлиять на события в замке, но все же он был начальником стражи, а значит, отвечал за то, чтобы Хемнель вернулась из путешествия целой и невредимой.

— Думаю, только одно сможет хоть немного умерить их боль, — осторожно проговорила принцесса. — Если вы назовете им того, кто ее убил.

Барон повернулся к принцессе.

— Мне сказали, она неудачно упала с лестницы, — Холлам смотрел на принцессу прямо и строго, и она это оценила.

— Мы можем сейчас вместе пойти в замок, и я устрою так, чтобы вы сами узнали во всех подробностях о том, что произошло, — принцесса помолчала, как и Холлам. — При одном условии. Вы дадите мне слово, что не предпримете никаких действий, не зададите никаких вопросов и будете беспрекословно выполнять все, о чем я попрошу. Как только мы выйдем из замка, вы сможете сами рассудить о произошедшем и решить, как поступать дальше.

Барон снова уставился на костер, хотя вряд ли его видел. Принцесса предлагала ему поддержку в трудном положении. Однако, если барон толковый, а главное, честный, то прежде, чем согласиться, он должен спросить…

— Зачем это вам? — спросил барон.

И как ответить в двух словах? Сказать, что она жаждет справедливости? Хочет отомстить за Хемнель? Облегчить жизнь мельхийского королевского двора? Принцесса вздохнула. На такой мишуре надежного договора не построишь.

— Я не хочу всю оставшуюся жизнь знать об этом одна, — и принцесса посмотрела на барона прямо и строго.

— Я даю вам слово, — сказал барон через паузу.

Принцесса кивнула.

— Наденьте плащ с капюшоном, — сказала она. — И, пожалуйста, никакого оружия, кольчуги и шпор. Это не понадобится.

— Я буду готов сейчас же.

Барон встал и пошел в свой лагерь. К принцессе приблизился Моартелл.

— Ваше Высочество! Я… — один только свет костра не мог сделать лицо рыцаря таким красным. — Я прошу прощения за…

Принцесса подняла ладошку. Что уж! Окровавленная принцесса без чулка в придорожной канаве, это тебе не на вражью рать с копьем скакать! Мало кто сдюжит без практики.

— Ваша Светлость! — сказала принцесса и попыталась встать.

Подъем получился каким-то почленным и разнонаправленным, как у новорожденного жеребенка. Рыцарь скакнул на помощь и помог ей разогнуться.

— Давайте попробуем еще разок! — принцесса старалась не покряхтывать. — Мне нужна ваша помощь.

— Все что угодно! — воскликнул рыцарь, потупляя взор.

Судя по тону, отправь его принцесса на битву с драконом, дракону пришлось бы туго. К счастью для обоих, дракона у принцессы не было.

— Я хочу, чтобы к рассвету вы с фургоном ждали меня у парадного крыльца замка. И когда я дам знак, вы, Бриса и трое солдат должны будете подняться и помочь мне вынести вещи. Мы уезжаем.

— Сделаю, Ваше Высочество, — Моартелл был явно разочарован тем, что дракона не дали, но по-прежнему не поднимал глаз.

— Это звучит просто, но это важно, — подчеркнула принцесса.

— Простите, Ваше Высочество, могу ли я спросить, что у вас тут… — и рыцарь поводил рукой у собственной шеи.

Оказалось, что он все это время не потуплял взор, а пялился на синяки, оставшиеся от руки герцога Актуанского. Принцесса повела кистью:

— Так! От одной старой баллады осталось. Кстати! Не одолжите ли вы мне тот белый шарф, что я повязала вам на турнире?

Бриса помогла обмотать шею шелковым шарфом — так от него больше проку, чем на рыцарском шлеме — и заправила концы под платье на груди. Принцесса сообщила капралу Кламму, что они утром уезжают, а значит, надо сворачивать лагерь. Мидди принесла завернутый в холстину башмачок Хемнель. Вернулся Холлам. Принцесса попросила его накинуть капюшон, собралась с духом — может, попросить Гонзу, чтобы донес? — и заставила себя пойти к замку. Тело послушалось, но не смогло предложить ничего лучше походки одноногого контуженого ветерана.

Сопровождаемая фигурой в плаще принцесса миновала удивленные взгляды борлонских и аппалийских караульных и прошла по бревенчатому мосту через ручей. По мосту пересекать его было не в пример удобнее, чем враскорячку по камням. Они с бароном вошли в малые ворота, где она выпросила у караула горящую свечу, и наконец добрались до обходной лестницы. Было темно и тихо.

Принцесса отчаянно надеялась, что пока она добывала улики, в замке ничего не произошло. По крайней мере ее саму убить не могли по причине отсутствия, а убивать других вроде не было повода. Что ж, посмотрим!

Поднимаясь по крутым ступеням первой, принцесса пару раз припала на руку. Она бы вообще шла на четырех, но боялась озадачить барона Холлама, который двигался за ней, как большая тень — вверх по лестнице, по изгибам коридоров, к доспехам в нише и дальше в потайной ход. Если барон и был удивлен, то ничем этого не выдал. Принцесса молча указала ему на рукоять, и барон тихо закрыл за ними щит.

Бароны в среднем заметно крупнее принцесс. Там, где по тайному переходу принцесса шла лишь немного пригибаясь, Холлам протискивался, развернув плечи наискось и согнувшись, чуть не пополам. Несмотря на это, он не издал ни звука, если не считать скребущего по стенам шороха. Они молча проделали весь путь по лестницам и проходам вплоть до комнаты принцессы.

— Садитесь, — негромко сказала она, когда они выбрались из-под одноглазого лебедя. — Вам придется подождать меня здесь некоторое время. Может быть, выйдет долго. Пожалуйста, наберитесь терпения, вы все поймете в конце.

— Хорошо, — сказал Холлам, откидывая капюшон.

— Если вы что-нибудь сделаете или обнаружите себя…

— Я буду сидеть молча и ждать указаний, — и барон продемонстрировал, как именно он собирается сидеть на одном из сундуков.

— Спасибо.

Принцесса положила сверток с башмачком на скамью, еще раз посмотрела на барона, отодвинула засов на двери и вышла в коридор. Один соратник готов, дело за вторым. На всякий случай к своей цели принцесса двигалась по коридорам бочком. Из любимого приема — упасть и закатиться под скамейку — она сейчас способна только на первую часть, но, может, она успеет хоть закричать? Однако покушений не последовало, и она благополучно прибыла к цели — к дверям в покои принцессы Иселлы. Придется ее разбудить.

Принцесса без стука отворила незапертую дверь и прошла в проем. Вправо уходило длинное помещение, в конце которого виднелся невысокий помост с кроватью, горели несколько свечей на витых подсвечниках. Принцесса тихонько пошла к кровати, придумывая на ходу первую фразу, чтобы разбудить Иселлу, но не напугать…

— Не спится? — голос ударил в спину, принцесса вздрогнула и шарахнулась в сторону.

— Вы меня напугали, леди Иселла! — сказала она, оборачиваясь.

— А планировалось наоборот?

— Наоборот! Не планировалось! — нашлась принцесса, хотя начало разговора она представляла себе совсем не так.

Закутанная в шерстяной плед Иселла сидела на широченном подоконнике окна в левой от двери стене. Принцесса пересекла комнату обратно и подошла к ней, стараясь по дороге нащупать новый план.

— Что это на тебе надето? — спросила Иселла.

— Очень практично, — объяснила принцесса платье Брисы, повернула стул, стоявший между окон, и села лицом к Иселле, поставив у ног свечу. — Как там, светает?

— Там ночь, — Иселла отвернулась. — Ты пришла развлечь меня беседой?

— Могу, — сказала принцесса покладисто, приноравливаясь к незнакомой для себя Иселле. — Похоже, лишним-то не будет.

Иселла повернула голову. Лица ее почти не было видно.

— Про тебя ходят слухи, что ты умная, — сказала она. — Правду говорят?

«Огой! — подумала принцесса, использовав всеобъемлющую формулировку Мидди Бонтен, — Огогой!»

— По крайней мере я знаю про треугольники и квадраты, — пожала она плечами.

Иселла улыбнулась в темноте.

— Что же ты из Фритонии сбежала, Убегалка?

Принцесса припомнила программу нескольких своих дней во дворцовом комплексе короля Юго Светлого: балы, пиршества, игры, конкурсы поэтов, охота на лебедей, снова балы и это только дневная жизнь.

— Так ведь скучно было, — сказала она миролюбиво.

— Да, — Иселла снова повернулась к окну. — Борьба со скукой — это наше излюбленное занятие. Но мы проигрываем. Ты действительно соображаешь.

— Стараюсь, — принцесса прошла проверку и решила, что пора идти в атаку. — А ты?

Иселла помолчала.

— Из нас троих дура — Винетта, — сказала она, имея в виду свою старшую сестру. — Жамис — кокетка, а я…

— Так всегда, — сказала принцесса, не дождавшись продолжения. — Когда доходишь до себя — сложнее всего.

— Я — третья дочь, — заключила Иселла. — Ладно. Давай. Развлекай.

Развлекать Иселлу принцесса собиралась с помощью вопроса: «Есть ли в замке кто-то из женщин, кроме меня, с кем еще не изменил тебе твой жених?», но теперь это никакого смысла не имело. Довольные жизнью в окнах по ночам не сидят. Иселла здесь не по своей воле, а той воле, что ее сюда отправила, абсолютно все равно, кого Часлер знакомит со своей кроватью. Международная торговля, знаете ли, дело такое… Трепетное.

Принцесса пожалела, что перед ней не Винетта. «Третья дочь» за горсть овса гарцевать не станет. За лучшую в кузнице кувалду платить придется сполна. Принцесса перебрала имеющиеся у нее ценности. Была у нее одна случайная догадка, лишь догадка! Но если она верна… Принцесса чувствовала себя так, словно собиралась прыгать со скалы в озеро наощупь, и, чтобы не дать голосу дрогнуть, набрала в грудь побольше воздуха.

— Мне кажется, — начала принцесса по возможности непринужденно, — что его величество Юго сильно переплатил. При всей своей уникальности Актуанская долина столько не стоит.

Иселла вдруг начала смеяться. Сначала тихо, как фыркающий ежик, потом погромче, как хрипящий кабанчик, а потом громко, как заедающая в камне пила.

— Ну ты и …! — отсмеявшись, Иселла использовала фритонское слово, которого принцесса не знала, но решила обязательно выучить. — Это в Арранте так развлекают? Тыкают раскаленной кочергой в живот?

— Только если заготовили медовую мазь заранее, — быстро сказала принцесса.

— Ты сошла с ума, — медленно сказала Иселла и вытерла пледом глаза. — Не может у тебя быть никакой мази. Чтоб ты не заблуждалась — сообщаю: у короля Юго Светлого из светлого только прозвище.

— Послушай, — принцесса наклонилась вперед и, легонько охнув, оперлась локтями на колени, — я не говорю, что у меня получится заставить твоего отца разорвать эту помолвку. Но я могу попробовать. Стоит?

Намеки кончились. Иселла спустила ноги с подоконника.

— А есть шанс остаться в живых?

— Хуже, думаю, не будет, — серьезно сказала принцесса, совершенно в этом не уверенная. — В крайнем случае спишут на женскую взбалмошность, и останемся при своих.

Иселла поболтала босыми ногами в воздухе.

— Знаешь, что сказал мне отец на помолвке с Часлером? — спросила она и сама же ответила: — Он сказал: «Я хочу видеть тебя счастливой».

— Вполне по-отцовски…

— Ты плохо знаешь наш язык, — Иселла усмехнулась. — Необязательно, чтобы при этом я счастливой была.

— О! — протянула принцесса, до фритонских высот ей, и впрямь, еще расти и расти.

— Так что, подруга, если у тебя получится, то мой отец спустит с тебя живой кожу, — продолжила Иселла рассудительно. — А если нет, то это сделаю я. За разрушенные надежды. Ты это понимаешь?

Принцесса пожевала губами, будто вместо клыков волка-людоеда обнаружила во рту кроличьи резцы и теперь пыталась понять — не слишком ли толстого медведя она собралась укусить за зад?

— Допустим, понимаю, — кивнула принцесса и развернула руки ладонями вверх. — А если я сейчас скажу, мол, извини, погорячилась, и пойду спать — отпустишь?

Иселла хмыкнула, помолчала и хмыкнула еще раз. Принцесса уже думала, что придется медленно уходить, считая шаги, как она проделывала это с Фотом, но Иселле не надо было яблоко в кашку давить, как делают для беззубых детей. Она и абрикосовую кость перекусила бы не вздрогнув.

— Ладно, жар-пар-кобылица, твоя взяла, — сказала Иселла и сразу перешла ко второй части. — Ну? Чего молчишь? Давай уже, говори, зачем пришла-то?

— За Вайонной.

— А что с ней?

— Долго рассказывать. Но мне нужна…

Принцесса чуть не сказала «кувалда» и запнулась.

— Кувалда. Понятно, — закончила за нее Иселла и задумчиво нахмурилась. — Если ты задумала мстить, то рекомендую не довольствоваться скальпом, а откусывать сразу всю голову — так безопаснее.

— Ну что ты! Я только хотела… — принцесса припомнила, за какую репутацию она сражается, — очертить границы.

— Значит, ты вытаскиваешь меня отсюда, а я играю в твою игру, — подвела итог Иселла. — И какой план? Успеешь изложить до завтрака?

— Вообще-то, — сказала принцесса, постепенно распрямляясь. — План был в том, чтобы начать сейчас.

— Ха! — фритонка измерила принцессу взглядом, словно собиралась шить на нее платье. — Должно быть, по утрам тебя кормят сырой печенкой. Ну что же! Когда тебя разорвут на части, я, пожалуй, сохраню твой локон на память, — Иселла спрыгнула с подоконника, плед соскользнул с плеч на пол. — С чего начнем?

— Ты пойдешь прямо в этом? — спросила принцесса.

Иселла посмотрела на себя. На ней была ночная рубашка из такой тонкой ткани, какой принцесса никогда и не видывала. Не всякое стекло могло похвастаться такой прозрачностью. Даже в свете одной свечи под тканью прекрасно была видна вся Иселла.

— Ну ты же в этом практичном можешь ходить! — сказала Иселла, но подняла плед, накинула на себя и запахнула одну полу на плечо. — Так лучше?

— Надо собрать всех, скажем, в обеденной зале. Сможешь? Я присоединюсь чуть погодя.

Иселла нашарила ногами комнатные туфли под подоконником и двинулась к двери.

— Я могу собрать их голыми на рыночной площади, если это поможет.

Принцесса встала и подумала, что до рынка не дойдет.

— Лучше в обеденной зале, — сказала она. — Начни с Вайонны. И еще…

Иселла обернулась. Принцесса пыталась подобрать слова вроде: «мне немного не по себе, то есть, вообще-то, я боюсь, не могла бы ты как-нибудь по-дружески поддержать меня?», но вместо этого вдруг брякнула:

— Чем ты подкрашиваешь губы?

Иселла, не меняясь в лице, чуть-чуть подалась вперед и сказала заговорщицким тоном:

— Мазью из баночки номер три! — она повернулась и вышла.

Когда принцесса добралась до лестницы на третий этаж, Иселла уже колотила в дверь.

— Леди Вайонна! — вскрикивала она испуганно-жалобным тоном. — Леди Вайонна!

Дверь приоткрылась.

— Что случилось?

— Мне не спалось! — сказала Иселла с интонацией от фразы «кровать сгорела!», — Леди Маунтенар — а вот и она! — развлекала меня беседой, и тут я поняла… Мне показалось…

Вайонна посмотрела на принцессу, старавшуюся не хромать по лестнице.

— Что на ней надето? — спросила она.

— Как вы наблюдательны! — воскликнула Иселла и забеспокоилась. — Может быть, вы и мне посоветуете переодеться?

— Нет, нет! Конечно нет! Что же вам показалось? — сама Вайонна куталась в шаль.

— Мне нужен ваш совет! — воскликнула Иселла и тут же поправилась: — Нет! Мне нужен и их совет тоже!

С этими словами она стала барабанить в дверь аппалийцев. Из другой комнаты высунулись Аммона и Мелиза или как-их-там?

— И ваш тоже! Это же невообразимо! — сообщила им Иселла, поднимая накал общей паники одновременно с неразберихой, и стала подталкивать Вайонну к лестнице. — Леди Вайонна, зажгите свечи в обеденной зале. Мы все идем! Скорее!

— О, нет, — сказал щурящийся Орджонно из полуоткрытой двери и покачал ладонью.

Катверия из-за его спины быстро сказала что-то слогов из тридцати семи.

— О, да! — сказал Орджонно и покивал.

— Торопитесь же! Я волнуюсь! — Иселла поплыла вниз.

Принцесса улучила момент, скользнула в комнату Вайонны и притворила дверь. У дальней стены справа стояла кровать, а слева стол с полками над ним. Принцесса пересекла комнату. На столе какие-то бумаги, книга, керамические вазочки, деревянная коробочка с перьями, это все не то! На полке принцесса увидела шкатулку, в ней было несколько ниток бус. Получше, но тоже не то. Принцесса оглянулась. На прикроватной тумбочке стояла шкатулка-головоломка из брусочков, такая же, какая была у герцога. Лучше не придумаешь, только как ее открыть?

Принцесса села на смятую постель, дотянулась до шкатулки. «Вайонна»? Принцесса стала смещать брусочки, дошла до буквы «Н» и поняла, что второй «Н» на шкатулке нет. Ну это было бы слишком просто. А жаль! Для задумки принцессы шкатулка с секретом годилась бы идеально! Почему два «С» на ней есть, а двух «Н» нет?!

Принцесса поставила головоломку обратно и стала вставать. Гадать над словом не было времени. Хотя… Два «С»? Может, это случайность, а может, и нет!.. Принцесса схватила шкатулку и стала искать буквы: «Д-р-у-а-с-с». Щелчка не было. Хрящ и хвощ! Принцесса закрыла глаза и отвела себе четыре вдоха на подумать. На третьем она открыла глаза. Хвощ и хрящ! У них же по-фритонски только звучит как «уа», а пишется другими буквами…

Правильно написанная фамилия турнирного чемпиона сработала, приоткрывая щелку в личную жизнь леди Вайонны. Мидди бы сказала: «Агась, агагась!» Принцесса откинула крышку: браслеты, кольца, броши… Превосходно! Принцесса выудила из-под платья перстень Хемнель на цепочке. Искать застежку под рыцарским шарфом времени не было. Она зажала перстень в кулаке и изо всех сил рванула, напрягая шею. Синяком больше, синяком меньше! Перстень в шкатулку, шкатулку на тумбу, цепочку за воротник — ниже пояса не упадет — и принцесса поковыляла к двери.

В обеденную залу принцесса вошла последней. Собрание высшего света больше походило на сход ночных погорельцев. У княжон помимо ночных рубашек было одно одеяло на двоих. Фот был в штанах, но с простыней на плечах, а короткая рубаха Орджонно открывала, что ноги у него такие же волосатые, как и руки.

Все расположились не за столом, а вокруг пустого пространства в передней части залы. Принцесса села справа от двери и посмотрела на Иселлу на другой стороне круга.

— Леди Иселла, Ваша Милость, леди Вайонна, — сказала принцесса и кивнула сразу всем остальным. — Я прошу у вас прощения, но возникли некоторые неотложные обстоятельства.

— Ночью?! — разумеется, воскликнула Вайонна.

— Если бы они возникли днем, мы бы собрались днем, — монументальная логика принцессы нашла понимание у присутствующих, кто-то кивнул. — Речь о серьезных сомнениях относительно владения Акутанской долиной.

Иселла поплотнее укуталась в плед.

— Что это значит? — Вайонна была раздражена.

— Неясно, кому принадлежит это герцогство, — принцесса пообещала себе говорить попроще, ночь все-таки.

— Что за глупость! — Часлер от недоумения даже встал. — Я, герцог Часлер Шестой Актуанский, владелец долины и горного перевала!

— Видите ли, — принцесса почесала указательным пальцем спинку носа, — формально еще нет.

Повисла пауза. Все вспомнили, что церемония вступления в титул должна была состояться только днем.

— Это полная ерунда! — осклабился Часлер, махнул рукой и сел. — Вы же понимаете, что это всего лишь праздник на городской площади.

— Вот именно! — воскликнула Вайонна. — Мой брат — герцог по праву! И ничто не может этого изменить.

— Некоторым образом может… — начала принцесса, но Вайонна ее перебила.

— А вот по какому праву госпожа из Арранты смеет поднимать такие вопросы, да еще среди ночи — я не понимаю! Совершенно не понимаю! — чтобы показать, насколько ей это недоступно, Вайонна даже воздела ладони к потолку.

— Да! — сплотил ряды герцог.

— Ваше Высочество! — Вайонна повернулась к Иселле. — Я прошу прощения, что вас обеспокоили этими несусветными глупостями! Не знаю, что вам наплела эта леди, она захватила вас врасплох…

— Ах, но я беспокоюсь. Это может… — Иселла была взволнована и растеряна.

— Абсолютно не может! — Вайонна даже взяла Иселлу за пальцы. — Поверьте, это полная бессмыслица! И мы прекратим это немедленно! Господа! Я прошу вас… — Вайонна встала, обозначая этим конец мероприятия, но не тут-то было.

— Та-та-тутта-четто! — из угла поднялась Катверия, которой Орджонно только закончил переводить предыдущую часть перепалки.

— Но, леди Катверия… — попробовала возвысить голос Вайонна, однако перебить аппалийку без применения охотничьего рога не представлялось возможным.

Более того, Катверия наступала, оживленно жестикулируя и поворачиваясь ко всем по очереди, но продолжая тыкать пальцем в сторону принцессы. Звучала она весьма угрожающе, а окончания речи не предвиделось.

— Нет же… Нет! — под натиском Вайонне пришлось сесть.

— Да! Да! — соглашалась Иселла радостно.

— Что? — каркал герцог. — Что?

— Выслушать нужно, — сказал от стены Бурбос.

— Ладно! Ладно! — Вайонна защищаясь подняла руки. — Уймите ее только!

— Тра-та-та, — пробасил Орджонно.

— Та! — мгновенно закончила Катверия, победно промаршировала обратно в угол, разместилась на стуле и дала команду продолжать. — Та!

Все посмотрели на принцессу.

— Дело в том, — медленно сказала принцесса, — что владельцем долины необязательно должен быть герцог.

— Что-о? — заревел Часлер.

— Она безумна! — начала Вайонна.

— А кто же еще? — принц Фот.

— Та-та-та! — приподнялась Катверия, и все замолчали.

Катверия села.

— Спасибо! — кивнула ей принцесса и, мысленно зажмурившись, двинула в бой главные силы. — На самом деле, владельцем долины может быть и герцогиня. Например, такая, как Маледанда вторая, — и принцесса показала ладошкой на нужный гобелен.

Головы всех присутствующих повернулись к пра-пра-бабке Часлера и Вайонны. Бабка улыбнулась в ответ. Не повернулся только Орджонно, который все еще переводил слова принцессы, и Часлер, который зачем-то посмотрел на Вайонну, потом на свои руки, на Иселлу и снова на Вайонну. Это был хороший признак. Нет! Это был очень хороший признак! Принцесса долетела со скалы до озера и обнаружила, что дно было-таки глубоким!

— Ах! — выиграла соревнования по смекалке Иселла, но надо учесть, что у нее была фора. — Это правда?

Часлер сглотнул.

— Нет конечно! — сказал он, стараясь звучать уверенно. — В завещании отца ясно написано, что наследником титула…

— Нет, дорогой! Совершенно неясно! — сказала Вайонна тихо, глядя куда-то внутрь себя.

Принцесса взяла себе на заметку, что дома надо будет потренироваться произносить слово «дорогой» с такой интонацией. У нее, правда, не было младшего брата, которого она хотела бы утопить ухватом в кухонных отходах, но такой навык где-нибудь да пригодится.

— Вайонна! — воззвал Часлер. — Маледанда — это совсем другая история! Все сто раз изменилось! И потом, ты не можешь отрицать воли отца!

— Ах как интересно! — выразила Иселла общее мнение.

— И почему же? — медленно повернулась к нему Вайонна. — Может быть, мне сейчас самое время перестать ему верить! И тебе заодно тоже! Я знала, я чувствовала, что вы с отцом затеяли какую-то…

— Всегда так было! — перебил ее Часлер. — И дед завещал отцу! И прадед! И до того… Все сыновьям титул передавали!

— И почему же? — закричала Вайонна.

— Потому что традиция! — закричал Часлер.

— А может, потому, что у них дочерей не было? — Вайонна отвернулась и добавила потише. — Идиот!

Использовав паузу в криках, принцесса кашлянула, и все посмотрели на нее.

— Мне кажется, не стоит терять время на подробности. Можно сделать проще! — уже без всяких сомнений принцесса перевела взгляд на Часлера и улыбнулась. — Если мы сейчас пошлем в город за господином герольдом, он сможет нам предъявить строчку в престолонаследном акте герцогства Актуанского, указывающую, что титул передается именно по мужской линии, а не по старшинству?

Принцесса воздела брови и распахнула глаза. Часлер промедлил. Вайонна скрестила руки на груди. Иселла откинулась на спинку. Часлер вдруг сполз со стула на колени, дошел на них до Иселлы и схватил ее за руку.

— Иселла, милая! — он поцеловал ее запястье. — Это же такая глупость! Одна строчка! Если твой отец, его величество, поддержит нас… Мы же с тобой так счастливы!

— Конечно, милый! — Иселла ласково погладила его по лицу свободной рукой. — Король Юго все сделает! Он всегда мечтал об Актуанской долине!

Умение Иселлы говорить одно, а сказать другое, не могло не восхищать. Реакция последовала незамедлительно.

— Подождите, как это «сделает»? — вдруг сказал принц Фот, являя зачатки политической зрелости.

— Мы буттем возражать! — огласил Орджонно результаты совещания на аппалийском.

Некоторое волнение насчет самоуправства короля Юго обозначилось даже в стане борлонских девиц, но они не успели его выразить в словах — Орджонно поднял руку:

— Акт герцогства — это договор пяти монархов, — сказал он, наклоняясь вперед и показывая четыре волосатых пальца. — Нельзя просто сделать другой! Нужно…

— Четырех, — сказал Часлер, не отпуская Иселлу.

Орджонно посмотрел на свою руку.

— Нет разницы, — сказал он. — Двести лет назад!

Столько пальцев у него не было, и он снова убедительно показал четыре.

— Чтобы изменить — нужно новый договор. И с королем Аппалии тоже. Я знаю, я — канцелярия короля.

— Если вы знаете, что же вы сразу ничего не сказали? — спросил Бурбос. — О том, что наследование по старшинству?

Орджонно пожал плечом.

— Двести лет! — он скрестил руки на груди. — Давно не перечитывали!

— Иселла, пообещай мне сохранить наш брак! — страстно начал Часлер в общей паузе.

— Несомненно! — перебила его Иселла, прежде чем он начал уверять ее в своей любви. — Мое сердце навсегда твое, но, увы, над моей рукой, — и она вытянула руку из ладоней Часлера, — властен лишь король! Во всяком случае, хозяйкой Актуанской долины мне не бывать!

Иселла повернулась к Вайонне, движением плеча оставляя бывшего герцога за бортом истории.

— Отец ведь не сможет выдать меня замуж за герцогиню!

— Это нелепо! — Часлер поднялся. — Герцогиня?!

Вайонна подняла подбородок и стала похожа на пра-пра-бабку.

— Иселла!.. — начал Часлер.

Фритонская принцесса, не переставая жалобно улыбаться, так резво заломила запястья у груди и поджала ножки, что Часлеру просто не за что было ее схватить. Это его остановило. Он оглянулся, скользнул взглядом по лицам завороженных зрителей.

— Что?! Вот так, раз и все?

— Не все, — сказала принцесса. — Есть еще второй вопрос.

Часлер прищурился на нее.

— А! Это ты! Это все ты! — он начал разгоняться по направлению к принцессе. — Ты подлая…

— Ну-ну! — отлепился от стены Бурбос и сбил Часлера плечом с траектории.

Оджонно приподнялся со стула, но его помощь не понадобилась.

— Сядь, Часлер, — сказала Вайонна, очевидно, отрабатывая новые для себя интонации герцогини. — Леди Маунтенар еще не закончила!

Часлер пал на стул и уперся лбом в ладони. Народ, осознав, что их ожидает второй акт, позакрывал рты и устроился поудобнее.

— Это касается ее высочества Хемнель, — начала принцесса.

В зале вздохнули и сделали печальные лица. Смотревший под ноги Бурбос поднял голову.

— Точнее, того, кто ее убил.

— Убил?! — ахнула Иселла.

— Ненормальная… — пробормотал Часлер.

Орджонно закончил переводить.

— Убил?! — воскликнула Катверия на чистом фритонском языке.

— С какой стати… — начала Вайонна, но принцесса подняла ладонь.

— Позвольте объяснить, герцогиня! Вы помните, что последние дни, — принцесса обвела взглядом присутствующих, — леди Хемнель носила перстень?

Иселла прищурилась. Вайонна застыла. Часлер опустил голову.

— Кто-нибудь видел этот перстень после ее смерти? — спросила принцесса. — Кто-нибудь находил его?

В зале стояла тишина.

— Может быть, он остался в ее комнате? — спросил наконец Фот.

— Не думаю, — сказала принцесса. — Дело в том, что это особая вещь. Мне поведала об этом леди Маледанда.

Все во второй раз уставились на гобелен и нахмурились.

— Ожерелье, — поскорее подсказала принцесса, и лица зрителей просветлели.

Со стороны княжества Борлонь послышался звук «А-а!», какой бывает если не выдыхать, а втягивать воздух в себя.

— Идиот… — прошептала Вайонна.

— Это был просто подарок! От старого комплекта, — сказал Часлер устало. — Что в этом такого?

Принцесса открыла рот, чтобы продолжить, но не успела издать ни звука.

— Не просто! — вскочила Мелиза — или Амонна? — и стала наступать на Часлера. — Не просто! Просто ты дарил только кулончик! А это!.. Такое ты дарил после…

Она вдруг всхлипнула, размахнулась и врезала Часлеру ладонью по щеке.

— Ты и с ней?! Это мерзко! — она развернулась, побежала на свое место, села и уткнулась носом в плечо сестры.

Этого в плане у принцессы не было, но так даже лучше. Она снова открыла рот и снова не успела. Альоса или… одним словом, вторая сестра, отстранила от себя плачущую первую, прошла к Часлеру и вмазала ему по другой щеке. Часлер вскочил.

— Ты одурела? — завопил он. — Ты-то за что?!

— За то, что нет! — заявила златовласка, крутанулась, взметнув косы, и отошла обратно.

— Что происходит? — спросил Фот, но, кажется, он был единственным, кто этого не понимал.

Опозоренная Иселла от горя уронила лицо в ладони. Или она сделала это, чтобы не загоготать вслух? Принцесса посмотрела в потолок, забавно, должно быть, иметь сестру-близняшку! Вообще-то, история была трагической, но кто же мог знать, что они такое устроят? Сдерживая судороги в животе, принцесса покосилась на княжон и порадовалась, что их только две.

— Я думаю, — заговорила она, наконец выровняв дыхание, — что перстень забрал тот, кто знал, откуда он взялся. Тот, кто хотел скрыть произошедшее. Тот, кто хотел, чтобы поведение Часлера Шестого не разрушило его помолвку с леди Иселлой.

Она перевела взгляд на Вайонну.

— И этот же человек по тем же причинам прервал жизнь принцессы Хемнель. Любой может столкнуть девушку с крутой лестницы.

Все ахнули, но несколько вразнобой, по мере сообразительности.

— Я?! — вскрикнула Вайонна и огляделась, потеряв дар речи.

Ахнула Катверия.

— Это немыслимо! Это клевета! — заговорила Вайонна, поднимаясь, как хищная птица, собирающаяся стартовать с утеса. — У меня нет этого перстня! Я не…

Мысли ее метались, но в конечном итоге двинулись в правильном направлении.

— Это же она! — Вайонна ткнула в сторону принцессы пальцем. — Она нашла тело!

Принцесса приготовилась пререкаться. Однако, прежде чем кто-либо успел понять, что следует из слов Вайонны, поднялась Иселла.

— Подождите, леди Вайонна, — сказала она ледяным голосом и уперла горящий гневом взор в принцессу. — Поднимитесь, леди Маунтенар!

Принцесса встала, выпрямилась и подняла подбородок. Иселла сделала два царственных шага и оказалась ровно напротив.

— Вы, леди, разрушили мою помолвку! — сказала Иселла со звуком запирающегося засова. — Вы публично опозорили моего жениха! Теперь вы хотите обвинить мою подругу в тяжком преступлении?!

У принцессы дрогнули губы. Она сглотнула. Иселла прищурилась одними веками.

— Вы хотите знать, где перстень? Мы найдем его! — Иселла повернулась к зрителям и возвестила. — Мы все будем искать этот перстень, найдем его и покончим с этой клеветой!

— Спасибо, леди Иселла… — выдохнула Вайонна.

— Поднимайтесь! — скомандовала Иселла. — Начнем с ваших покоев, леди Вайонна, убедимся, что там его нет!

Это заняло некоторое время. Вся толпа набилась в комнату Вайонны и под руководством Иселлы обыскала в ней каждый уголок. Надо признать, действовать старались деликатно. Было обнаружено несколько вещей не для чужих глаз, Вайонна стояла красная, но никто не позволил себе никаких замечаний.

Принцессу, как зачинщицу, отстранили от поисков. Она стояла у двери и думала о том, насколько все это стыдно и мерзко. Она уже не могла остановить процесс и вернуть все обратно, но пыталась понять — если бы могла, то хотела бы? Если бы Вайонна просто пришла к ней и сказала: «Помоги мне раздавить Хемнель», то просто получила бы по физиономии и уже к зиме переехала бы счастливая в столицу Фритонии, вращалась бы при дворе вдали от деревенщин и чувствовала себя от этого важной. Нетрудно. Принцесса сглотнула. Ответ — «нет», она не хотела бы это останавливать.

— Леди Вайонна, не будете ли вы так любезны открыть это? — Иселла протягивала шкатулку с секретом.

— Разумеется, — Вайонна взяла шкатулку, сместила бруски и откинула крышку.

Все приблизились настолько, чтобы увидеть перстень с двухцветным камнем, лежащий на других украшениях.

— Я не знаю… — Вайонна попятилась и села на скамью у стены. — Я не знаю, откуда он здесь!

У нее выступили слезы.

— Я не знаю… Мне его подбросили!

— Я, может, и идиот, сестричка, — сказал Часлер от стены, — но ты идиотка куда большая. Только ты знаешь, как ее открыть. Кроме аппалийского мастера.

Иселла посмотрела на принцессу и дрогнула одной бровью: «Что теперь?»

— Думаю, теперь, когда все прояснилось, — сказала принцесса голосом без всякой окраски, — мы должны рассудить, что делать дальше.

— Судить? — Вайонна стерла со щеки слезу. — Я не убивала ее! Я только хотела, чтобы она уехала, но не убивала!.. Всего лишь уехала!

Никто не ответил, только принцесса подтянула удавку на шее Вайонны:

— Поэтому вы распускали о леди Хемнель слухи? Например, о том, что она кокетничала с лордом Орджонно? — принцесса посмотрела на княжон, и одна из них несколько раз быстро кивнула. — А когда это не помогло, решились на крайность?

— Все равно! Даже если… Вы не можете судить… Я… — Вайонна перескакивала глазами с одного на другого. — Я герцогиня! Людей нашего круга не судят…

Принцесса вздохнула. Она ожидала чего-то подобного.

— Мы все, — тихо сказала она, — и есть этот круг.

«Круг есть, — думала она, косясь на лица. — Люди-то где?»

— Так нельзя! — вдруг заговорил Фот. — Что вы собираетесь делать? Это не леди Вайонна! Она не могла…

— Принц! Друг мой! — сказала Иселла сквозь комок в горле и протянула к нему руки так, что плед спереди распахнулся. — Как это тяжело!

Она приникла к Фоту сбоку, обхватила обеими ладонями его плечо и положила сверху подбородок.

— Помогите мне! — Фот был бы и рад, но остолбенел от растерянности, и Иселла тут же, не меняя тона раненой лани, уточнила инструкцию. — Обнимите!

Фот приобнял Иселлу одной рукой за талию и зарделся.

— Думаю, никто из нас не хочет, чтобы такое повторилось при его дворе? — сказала принцесса. — Бурбос, посмотри, пожалуйста, нет ли там пера и чистого листа?

Бурбос отправился к столу.

— Было бы разумно обезопасить себя от подобных происшествий, — медленно говорила принцесса. — Напиши, пожалуйста: «Сим заключаем, что герцогиня Актуанская Вайонна Первая сочтена нежелательной гостьей» Написал? Дай мне.

Она взяла у Бурбоса лист, перо, дописала ниже: «в королевстве Арранта», и подписалась.

— Это не официальный документ, — она вернула лист и перо Бурбосу. — Просто общее мнение. Леди Иселла?

— Не надо… — сказала герцогиня.

Иселла, не отлипая от Фота, взяла лист, посмотрела на него, потом на Вайонну, протянула руку, и Бурбос вложил в нее перо.

— Прошу вас! — повторила Вайонна. — Я только хотела, чтобы она уехала…

Иселла перевела глаза на принцессу и приподняла один уголок рта. «Давай уже, королева двусмысленностей!» — думала принцесса, отвечая мрачным взглядом в упор. Иселла не подкачала:

— Увы, леди Вайонна, — сказала она медленно, — люди нашего круга обязаны платить за свои желания!

Иселла подписала лист.

— Пусть все подпишут, — попросила принцесса Бурбоса. — Я… Простите, я больше не могу стоять…

Принцесса повернулась и вышла из комнаты. У нее было не так много времени, чтобы подготовить третью часть представления, но уже не для всех. Она спустилась на второй этаж, прошла к своей комнате. Барон Холлам поднялся ей навстречу. Принцесса взяла башмачок Хемнель, сняла с него тряпку и поманила Холлама за собой в потайной ход и дальше в нишу за ковром в комнате Бурбоса.

— Оставайтесь здесь, — принцесса выбралась из-под ковра и оглянулась проверить, чтобы барона Холлама не было видно.

Вместо лебедя здесь на ковре была одноглазая русалка. Принцесса подошла к сундуку на ножках слева от двери, уронила башмачок на пол и задвинула его под сундук ногой. Сама она села на сундук справа, старательно удерживая спину прямой. Казалось, что у нее не кости служат опорой для мышц, а мышцы удерживают их вместе. Принцесса боялась, что если расслабится, то кости просто со стуком попадают на пол. Пребывая в некотором оцепенении, она дождалась, когда звякнуло кольцо на двери и вошел Бурбос. Он заметил принцессу только с середины комнаты.

— Лина?

— Я хотела поговорить, — разлепила губы принцесса.

Бурбос направился к ней, но принцесса остановила его жестом.

— Ты сядь, пожалуйста, на кровать, — сказала она и начала подниматься. — А я попробую объяснить.

Бурбос сел. Принцесса подошла к двери.

— Я все думаю, что же произошло с принцессой Хемнель.

— Ее убила Вайонна, — настороженно сказал Бурбос. — Ты же только что…

— Да, — принцесса остановила Бурбоса ладонью. — Но есть один момент, которого я не могу понять. Видишь ли, на лестнице у леди Хемнель был всего один башмачок. А другого не было.

— А… — Бурбос слегка сгорбился.

— Значит, ее убили в другом месте. В коридоре. Или, может быть, у какой-нибудь двери, — принцесса коснулась камней на углу дверного проема, провела пальцами сверху вниз. — Может быть, толкнули, она ударилась головой и упала.

Принцесса развернулась, глядя на пол, перед собой.

— Здесь, например, не так уж широко. Хемнель была высокой девушкой, когда она упала, ноги могли оказаться где-то здесь. А башмачок слетел, скользнул дальше и мог попасть, скажем, под сундук. И его не заметили, когда потащили тело на лестницу. Понимаешь?

Принцесса посмотрела на Бурбоса.

— Ну… Понимаю… — сказал Бурбос. — И что?

— И если Хемнель убил ты, то башмачок…

— Как это — я? — Бурбос поднялся, на его белых щеках пламенем вспыхнул обычно розовый румянец. — Ты сошла с ума?!

— Сядь, — сказала принцесса. — Что ты разволновался?

— Я не волнуюсь!

За его плечом колыхнулась на ковре русалка.

— А чего вскочил тогда?

Бурбос сел. Русалка успокоилась.

— Ты здоровый бугай. Толкнул ее? Или, может, по лицу ударил? Так, что череп об камень треснул?

— Я не делал ничего!

— Сиди! — гаркнула принцесса. — Значит, башмачка я тут не найду?

Бурбос коротко засмеялся.

— Нет конечно!

— Точно? — спросила принцесса, наклоняясь к сундуку. — Нет его?

— Нет!

Принцесса оперлась одной рукой на сундук, второй пошарила под ним и выдернула башмачок.

— А это что?! — принцесса вперевалку стала приближаться к Бурбосу, протягивая ему находку. — Что это?

Бурбос переводил глаза с башмачка на принцессу и обратно. Неплохо. Но надо бы заставить его говорить.

— Ну? — нажала она.

— Я не знаю… Я же…

— «Я же…» — что?

Бурбос сглотнул.

— Выкинул его с перехода в ручей?

Сидя на кровати, Бурбос непроизвольно кивнул.

— Держи, — сказала принцесса уже нормальным голосом и бросила башмачок Бурбосу на колени.

Она повернулась и отошла к светлеющему окну.

— Но ты этим ничего не докажешь! — начал собираться с мыслями Бурбос.

— Я и не собираюсь, — сказала принцесса. — Все думают, что убила Вайонна. Забыл?

— А зачем тогда это все?..

— Расскажи мне, пожалуйста, что случилось, — попросила принцесса. — Она к тебе пришла вечером, чтобы поговорить?

Бурбос молчал.

— В своем голубом платье, со своими полуприкрытыми глазами и хотела посоветоваться? Сказала, что не знает, как быть?

Бурбос кивнул.

— И она сняла перстень и объяснила, что это подарок Часлера. И откуда он взялся?

У Бурбоса вдруг потекли слезы.

— Что ты сделал?

— Я попросил ее уйти, — пробормотал Бурбос. — А она…

— Не ушла? — принцесса помолчала, представила себе эту картину. — Она вдруг догадалась, что ты ревнуешь и тогда — что? Неужели улыбнулась?

— Нет! — вдруг закричал Бурбос, вскочил, но не нашел куда идти. — Она засмеялась! Я ведь ее знал ее вот такусенькой и… Я…

— Был влюблен в нее, — помогла принцесса.

— Да! И тогда не знаю, что на меня нашло. Но я столько лет с ней! А она с этим бородатым чучелом… И я… Я случайно!

Понятно. Бедняга Хемнель просто слишком сильно получила копытом.

— Сядь, — Бурбос сел.

Принцесса больше не хотела смотреть на эту белобрысую кучку влажного тряпья. Чувства! У самой принцессы от всякой несчастной любви и прочих переживаний было одно весьма действенное средство. Бесишься ты или киснешь — неважно! — возьми флейту и играй гаммы. Нет флейты — возьми лопату и копай огород. К концу пятой грядки непременно легчает.

— Она ночью пришла. Говорит, давай уедем. Я не понял, она стала объяснять. И… — лопотал Бурбос. — Я до утра тут с ней. Знаешь, каково это? Потом на лестницу решил положить, мол, упала…

Уже подходя к двери, принцесса спросила:

— А меня-то? За что ты хотел… — она подбородком показала на чугунный подсвечник без свечей.

— Я не знал, что делать. А ты стала ходить везде. Я видел, как ты с Катверией говорила. И ночью ходила… Если бы вскрылось, как я вернусь в Мельхию?

— А потом?

— Я стал думать, как ты поняла, что она не упала… А потом понял — ты что-то искала. Не фибулу, конечно, но что-то. Стал искать и… — Бурбос приподнял башмачок. — Как ты догадалась, что это я?

Принцесса подумала.

— Этой ночью в замке всего двум людям нужно было что-то сделать. Одному найти убийцу, а второму замести следы. Первый — это я. А тебе не надо было выходить со свечкой, проверять, куда ты попал подсвечником.

Бурбос покивал.

— Прости меня!

— Да. Ничего, — сказала принцесса и поправила волосы на затылке. — Не попал же. Не делай так больше.

Принцесса вышла на парадное крыльцо замка Фореброль, оперлась на ограду. Солнце уже основательно поднялось над долиной, но весь замок еще лежал в серой горной тени, хранящей ночную прохладу. Во дворе стояли грузовой фургон и ее собственная карета. Принцесса махнула рукой, подошли рыцарь Моартелл, солдаты с дорожными сундуками и Бриса.

— Соберите мои вещи, — сказала принцесса. — Пусть барон Холлам поможет нести сундуки обратно.

Они прошли внутрь, а принцесса прикинула количество шагов от крыльца до кареты — примерно тридцать. В четыре приема с привалами должна добраться. Или подождать помощи? За воротами вытягивались в ниточку повозки ее отряда. Чуть дальше отблескивала уже попавшая в лучи солнца река. В ней течет теплая-претеплая вода, а если облизать мокрый палец, то можно почувствовать соленый вкус…

— По-твоему, «очертить границы» — это натыкать по периметру чугунных копий с овечьими колючками сверху? — спросили сзади.

Принцесса открыла глаза и поняла, что уснула, прямо стоя у ограды. Иселла встала рядом.

— Не знаю, — сказала принцесса.

От произошедшего не осталось никакой радости, никакого чувства победы. Она просто сделала неприятную работу, которую должна была сделать. Вроде как выгрести из конюшни навоз — у них, у деревенщин, считалось, что принцесса сама должна ухаживать за своей любимой лошадью.

Все могло быть гораздо проще и веселее: не откажись она разговаривать с Хемнель, та не пошла бы к Бурбосу и… Возможно, сейчас у принцессы было бы одной хорошей подругой больше. Ясно, что постоянно быть начеку нельзя, нельзя отвечать за все, что происходит вокруг, но внутри осталась жгучая обдернутость, которую не залечить даже травкой из волшебной сумки Мидди Бонтен.

— Как ты узнала о том, что герцог нарушил акт престолонаследия? — спросила Иселла тихонько.

— Помимо изучения гобеленов? — принцесса заставила себя открыть глаза, после того как моргнула. — Не знаю, как у вас во Фритонии, а у нас королевский герольд живет в переписном доме на скромный пенсион из казны. Я подумала, кто и за что дал актуанскому церемониймейстеру деньги на новый дом?

— И все?!

— Это была только догадка.

Иселла помолчала. Наверное, смотрела со скалы в озеро, пытаясь разглядеть дно.

— Я желаю тебе доброй дороги. Держи, — Иселла протянула сложенный лист бумаги, принцесса взяла его, но разворачивать не стала. — И еще вот. Честно? Понятия не имею, что там внутри.

Принцесса опустила глаза. В руке у Иселлы была баночка из толстого мутного стекла с деревянной крышкой.

— Спасибо, — принцесса взяла баночку. — Большое.

Кутаясь в плед в прохладной утренней свежести, в комнатных туфлях на босу ногу, непричесанная Иселла совсем не выглядела шикарной и всемогущей фритонской принцессой. Может быть, искусство быть знатной дамой состоит как раз в том, чтобы скрывать человечность? А если этого не делать, то неизбежно будешь сочтена «деревенщиной»? Пожалуй, это было слишком запутанно для размышлений после бессонной ночи.

— Это действительно сделала Вайонна? — спросила Иселла тихо.

— Ну… — принцесса устало вздохнула и посмотрела на фритонку задумчиво. — Я же выполнила свою часть сделки? Разве нет?

У Иселлы немного напряглись веки. Она повернулась, но, прежде чем уйти, добавила уже из-за плеча:

— Я желаю тебе удачи, Эва. И побольше. Тех, кого нельзя переиграть, знаешь ли, можно только убить.

Записать, что ли, это в «Книгу Правил»? Навстречу Иселле солдаты вынесли ее дорожный сундук. Один из солдат был в плаще с поднятым капюшоном. Следом вышел Моартелл. Принцесса ухватилась за его локоть и стала спускаться по ступеням.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, — сказал барон Холлам из-под капюшона, когда они подошли к карете.

— Что будете делать? — принцесса признательным жестом отпустила рыцаря.

— Пока буду молчать. Вернемся в Мельхию, передам все его величеству, чтобы он мог решать, — Барон помедлил. — Если бы не ваш запрет, я бы задушил его прямо в комнате.

Принцесса молча сжала его руку, кивнула и поставила ногу на подножку кареты.

— Жаль, что я не могу отвезти в Мельхию и господина Часлера! — сказал барон, принцесса оглянулась. — Отнять жизнь это преступление, но отнять честь еще хуже.

Честь?! В этом-то кругу? Принцесса моргнула и с трудом подняла веки.

— У вас есть дочь, барон? — спросила она.

— Нет, Ваше Высочество. Два сына, — барон пожевал губами. — Дочка умерла в младенчестве.

— Это хорошо, — как-то странно сказала принцесса и полезла внутрь.

Путевая карета наследницы аррантийского престола катилась уже полдня прочь от Сизых гор, подпрыгивая и вздрагивая на ухабах немощеной дороги. Внутри подпрыгивала и вздрагивала сама наследница. Глаза ее были закрыты, но не в силах уснуть из-за тряски, она размышляла — что бы ей сказать отцу по возвращении? Однако при каждом рывке кареты мысли самопроизвольно перескакивали на совершенно другие темы.

Можно ли считать, что она справилась с заданием и укрепила международные связи королевства? Бум. Чем она, принцесса Эва Лина, отличается от мерзкой манипуляторши Вайонны, если сама ею проманипули… Бум. Как же, интересно, умеет раздвигаться кровать экс-герцога Часлера Шестого? Бум.

Чтобы не воображать себе эту — разруби ее на растопку — кровать, принцесса открыла сухие глаза и стала смотреть в окно. Бум. Научатся когда-нибудь делать в каретах мягкие сиденья для принцесс с трудной судьбой? Бум. Если бы она не лазила ночью в ручей, а спустилась в ледник, сняла второй башмачок с Хемнель и подбросила его, заметил бы Бурбос разницу? Бум. Сколько сена съедает одна лошадь за день? Последний вопрос пришел принцессе на ум, потому что карета проехала мимо телеги с сеном, пропускающей на обочине аррантийский кортеж.

— Стойте, — сказала принцесса.

Сидевшая напротив Бриса тут же стукнула в потолок специальной колотушкой. Карета остановилась, принцесса открыла дверцу и спросила у подъехавшего капрала:

— Сколько стоит сено?

— Спроси, сколько сено стоит? — крикнул капрал.

Позади кареты забубнили голоса.

— Четыре монеты, — сказал капрал.

— А с телегой и лошадью?

— А с телегой и лошадью? — крикнул капрал, подождал и снова повернулся к принцессе. — Двадцать две. Но кобыла у него полудохлая, за двадцать сторгуемся.

— Покупаем, — сказала принцесса и вкратце изложила свою мысль.

Половину стога с телеги скинули прямо на обочину, на оставшееся постелили перину. На перину общими усилиями водрузили принцессу, и она, вытянувшись наконец в горизонтальном положении, испустила такой стон облегчения, что по-товарищески обернулась даже полудохлая кобыла. Принцессу накрыли пледом, и отряд двинулся дальше.

В голову совершенно неуместно пришло, что сейчас не одну ее везут из Актуанской долины в горизонтальном положении. Принцессе привиделось, как от замка Фореброль кругом расплываются прямо по воздуху королевские особы. Она уже совсем засыпала, но все же успела спросить вслух:

— Капрал, сколько нам ехать? Недели две?

— Около того, Ваше Высочество.

— Хорошо, — принцесса Эва Лина Маунтенар Декрой огладила плед и вытянулась всем телом. — Будем подъезжать, разбудите!

Интермедия.
Вторая женщина

Две служанки помогли баронессе Моделар умыться, одеться и привести в порядок прическу. Баронесса поблагодарила, и они удалились через черную лестницу. Некоторое время она оставалась в спальне, просто сидела на краешке кресла, сложив ладони одна к другой, и поневоле слушала жужжание пил и удары топоров во дворе замка.

Наконец она поднялась, так и не додумав мысль, которую думала, еще раз посмотрела на себя в небольшое зеркало на стене и вышла из спальни короля Арранты Эннера Третьего в его же гостевую комнату.

— Доброе утро, — поздоровался король, положил что-то в верхний ящичек большого орехового кабинета и повернулся к ней. — Проснулась?

— Трудно спать при таком активном строительстве, — улыбнулась баронесса.

— Эва решила обустроить в Речной башне купальню. Две недели мучила каменщиков. Теперь чертежи готовы, видимо, ставят леса.

— Она энергичная, — баронесса посмотрела в окно. — Ты разрешил?

— Я? — удивился король. — Проект был представлен коменданту, начальнику стражи, казначею, графу Меамольду и еще дюжине людей, кажется. Они все утвердили. Что я мог после этого сказать?

Король подошел и встал у баронессы за плечом.

— Никто из них, правда, не может внятно объяснить, почему они согласились. Говорят, мол, звучало убедительно.

— У тебя замечательная дочь.

— Меня окружают замечательные женщины.

Баронесса приняла комплимент улыбкой.

— Вина? — король отошел к столу, налил из кувшина в кубок светлый напиток, протянул кубок баронессе. — У тебя очень красивая шея.

— Это всего лишь форма выреза и высокий воротник.

Баронесса присела на кушетку в простенке между окнами, приняла кубок. За окном зашаркала продольная пила для бревен.

— Насколько я слышал, планируют успеть выполнить все шумные работы до ее дня рождения. Так что потерпеть осталось всего два дня. Потом будет тихо.

Баронесса зачем-то посмотрела в кубок, но потом подняла глаза на короля.

— Думаю, потом мне нужно будет уехать.

Король приподнял бровь.

— Мой управляющий, Кордис, прислал письмо, — разъяснила баронесса, — хозяйство требует моего внимания.

У короля напряглись веки.

— Мне жаль это слышать.

Возможно, он хотел сказать что-то еще, но не успел, в дверь постучали.

— Да, — пригласил король, и вошел первый министр граф ар Меамольд, пожилой седой человек с острой бородкой.

— Ваше Величество! Баронесса! — кивнул он. — Прибыл барон Вердем. Ожидает в канцелярии. Мы хотели обсудить…

За окном раздались удары сразу нескольких топоров, одним из которых, кажется, били по железу. Граф поморщился.

— Говорят, вы утвердили эти работы, — сказала ему баронесса.

— Имел неосторожность, — покаянно признал граф. — Меня извиняет то, что мы утвердили только купальню. Ее Высочество что-то говорили о системе внутристенного отопления, но это удалось отложить.

— Это все результаты ее поездки в Актуанскую долину, — вздохнул король.

— Заграничные веяния? — заулыбалась баронесса. — Радуйтесь! Свежий ветер в вашей вековой ветхости, — легким движением кисти она обвела весь королевский замок.

— Если бы только это! — лицо графа сделалось скорбным. — Вопрос в том, что практически ее первый выход в свет закончился тем, что она разрушила планы Юго Светлого. Он не очень рад этому…

— А можно ли узнать, что вы ей сказали в качестве напутствия? — баронесса смотрела по очереди на графа и короля.

— Я напомнил, что она представляет интересы нашего королевства, — пробормотал король.

— А! — отметила баронесса и тут же обеспокоенно спросила: — А в интересы нашего королевства входила женитьба герцога Актуанского на фритонской принцессе?

— Нет, — признал король.

— Тогда какие у вас к ней претензии?

— Но отношения с Фритонией — это высокая цена! — заметил Меамольд.

— Тогда вы должны были тщательнее ее инструктировать, господа. Вы запрягли в карету четверку лучших в конюшне лошадей, но забыли пристегнуть поводья. Чего вы ожидали?

Король засмеялся.

— Поводья? — чуть ли не воскликнул граф. — Вам, баронесса, следует познакомиться с Ее Высочеством поближе! Тогда вы будете к нам не так строги.

— Не думаю, что мне стоит претендовать на что-либо в ее жизни сверх того, к чему она сама пригласит меня, — серьезно сказала баронесса.

Возникла пауза.

— Ваше Величество, — встрепенулся граф, — позвольте напомнить, нас ждут.

Король посмотрел на баронессу Моделар, она на мгновение опустила веки, разрешая ему уйти.

— Это будет сложный разговор. Кажется, что до осени еще много времени, но чем больше вопросов мы решаем, тем больше их становится, — посетовал король. — Однако мы созываем большой королевский совет. И собираемся предложить важные перемены…

Баронесса приподняла ладошку, показывая, что получила достаточно информации по текущим государственным вопросам. Король и граф снова кивнули ей и вышли.

Леди Моделар сделала еще один глоток из кубка, потом встала, не торопясь прошла к столу и поставила его на поднос. Она уже было направилась к двери, но задержалась, повернулась и прошла к ореховому кабинету.

Спокойным движением она приоткрыла ящичек, тот самый, который при ее появлении задвинул король. Она сделала это не стесняясь, не украдкой, она это сделала так, будто это был ее собственный кабинет.

Из ящичка с небольшого портрета в чеканной бронзовой рамке на нее смотрела молодая темноволосая женщина. Это была королева Аннина Млата, жена короля Эннера, которая умерла почти четырнадцать лет назад.

— Ваше Величество! — тихонько поздоровалась баронесса, дождалась беззвучного ответа и аккуратно задвинула ящичек.

Она покинула покои короля и спустилась по главной лестнице на этаж ниже в обеденную залу. Ее встретил слуга, отодвинул стул с высокой резной спинкой, но баронесса покачала ладонью и подошла к окну.

— Мы накроем для вас завтрак! — поклонился слуга и вышел.

В торце зала на стене были два ростовых портрета. Его и Ее Величества. Баронесса подошла к женскому портрету и мысленно поздоровалась с королевой еще раз.

— Доброе утро, Ваша Светлость, — будто в ответ прозвучал мужской голос из ниоткуда, отчего баронесса даже вздрогнула.

Она повернула голову. У стены стоял барон Гарт, давний друг короля и один из самых известных рыцарей королевского ордена. Поджарый не очень высокий мужчина с неопределенно светлыми волосами до плеч сделал несколько беззвучных шагов и, оказавшись рядом, поднял глаза на портрет.

— Доброе утро, — сказала баронесса и повернулась обратно к портрету. — Она все еще вызывает чувства.

Барон кивнул.

— Я была лишь представлена ей, но помню этот короткий разговор до сих пор.

— Эннер с вами честен, — сказал барон Гарт опуская на нее взгляд без какого-либо отчетливого выражения.

— Я это ценю, — леди Моделар ответила взглядом на взгляд. — Хотя иногда очень хочется, чтобы он солгал.

Леди Моделар, словно вдруг сама смутившись собственных слов, отвернулась и отошла.

— Простите, — сказала она. — Не знаю, зачем я это говорю. Впрочем… С кем еще я могу говорить?

Барон молчал.

— Все это продолжается уже два с лишним года, — баронесса просто произносила это вслух. — С тех пор как умер мой муж. И мне совершенно не на что жаловаться. Хотя, похоже, именно это я и делаю.

— Хотите сменить портрет? — спросил барон Гарт.

Леди Моделар посмотрела на него, потом на портреты и даже засмеялась.

— Конечно нет! Мне нравится мужчина, а не корона!

Барон подошел к окну и на светлом фоне превратился в темный силуэт.

— Без нее мы все были бы другими, — сказал он.

Леди Моделар едва заметно сдвинула брови, покрутила эту мысль в голове и вдруг улыбнулась.

— Мне очень нравится луковый суп, только, пожалуйста, не кладите в него лук? Да? В этом есть смысл.

Она встала рядом с барном лицом к свету.

— Если вам будет интересно, Ваша Светлость, матушка Хло беспокоится, — сказал барон.

— И что же ее беспокоит?

— Другая женщина.

Баронесса помолчала.

— Забавно получить благословление от кухарки.

— Она давно приглядывает за людьми в этом замке.

— Защищает королевство от амбициозных дам?

Барон Гарт качнул головой.

— Королевство защищает граф Меамольд.

— Ах! — понимающе кивнула баронесса. — Вы прекрасный собеседник, барон.

Он не ответил. Открылась дверь, вошли слуги с подносами и стали накрывать на стол.

После завтрака баронесса Ольмина Моделар совершила прогулку по королевскому саду, посидела на лавочке у пруда. Лебедь неустанно курсировал от края до края темного водяного зеркала, но, кажется, баронесса за ним не следила.

Вернувшись в замок, она прошла в королевскую канцелярию, но не стала беспокоить важных мужчин в кабинете графа Меамольда. Она свернула в комнату, где работали писари.

— Я бы хотела продиктовать письмо, — сказала она и, когда один из писарей разложил перед собой чистый лист, сосредоточенно начала диктовать: — Господин Кордис. Обстоятельства задерживают меня в столице на некоторое время…

Часть вторая.
Лишние слова и прочие обещания

— Одновременно, Игрена! Двумя руками сразу! — сказала наследная принцесса королевства Арранта своей фрейлине. — Наклоняешься вперед и давишь! Назад — поднимаешь! Одновременно.

— Я стараюсь, Ваше Высочество, — пропыхтела Игрена, вся покрасневшая то ли от стараний, то ли от злости. — Я просто никогда не пробовала! Они тяжелые!

— Вперед — давишь вниз! — Эва Лина Маунтенар Декрой, к несчастью своей фрейлины, была принцессой, которая любила активные развлечения. — А теперь поднимай!

Фрейлина Игрена напряглась и дернула рукояти вверх. Этого хватило, чтобы одна из уключин вылетела из гнезда, весло тут же выдернуло из руки, и оно торчком нырнуло в озеро. Принцесса еле-еле успела ухватить второе, потому что Игрена завизжала от испуга и прижала руки к груди. Обе они проводили уплывающее от лодки весло глазами.

— Отлично! — сказала принцесса, интонацией превращая это слово в его точную противоположность. — Как мы теперь вернемся?

— А одним грести нельзя? — Игрена хлопнула ресницами, но у нее были такие маленькие глазки, что это было трудно заметить.

Лодка, медленно вращаясь, ткнулась носом в камыши у берега и встала. Трудность была в том, что это был совсем не тот берег, на котором осталась карета, стража, два грузовых фургона, служанка — все, кроме принцессы, ее фрейлины и единственной лодки на этом озере.

Ровно напротив рыбацкого домика у путевой кареты расшатался клин во втулке, что потребовало остановиться. Принцесса потягиваясь вышла на берег залитого солнцем и гладкого, как серебряный поднос, озера, перевела взгляд на лодку, наполовину вытащенную на берег, и спросила:

— Игрена, как насчет немного позагорать?

После всех положенных Игрене причитаний вроде: «В этой штуке?!», «Но, Ваше Высочество!» и «Я на солнце только обгораю!», она все же была водворена в лодку. В своем светло-голубом платье, расшитом по лифу речным жемчугом, со своим вечным кошелечком в тон платью и своим веером, тоскливо улыбаясь из лодки, Игрена являла собой образцовую иллюстрацию к слову «неуместно». Принцесса не обратила на это внимания, не чая размяться, села на весла и бодро — хотя в платье было и неудобно — выгребла на середину озера. Фрейлина распустила ей шнуровку платья на спине, принцесса освободила шею и частично плечи и подставила все это солнечным лучам, запрокинув голову.

— Долго еще ехать? — спросила принцесса с закрытыми глазами, в которые светило солнце.

— Если бы не поломка, добрались бы к вечеру, — Игрена, наверное, поджала губы. — Теперь только к ночи.

Обычно, во всех поездках бывало наоборот — фрейлина спрашивала принцессу о том, где они и сколько еще осталось. Однако в этот раз они ехали в родовой замок Игрены, в гости к ее отцу, старому барону Вердему, и эти края были ей знакомы лучше. Вердем был очень богат, потому что давал другим баронам деньги в долг. Разумеется, часто оказывалось, что заемщик вернуть долг не может, и тогда Вердем получал его разрешение на вывоз разнообразных мастеровых, ремесленников или просто деревенских жителей. Затем он сманивал этих людей к себе, в результате чего у него было больше вспаханных земель, кузниц, стеклодувных мастерских и прочего, чем в любом другом баронстве. Вердем собирал налоги и снова отдавал их в долг.

— Нас уносит! — сказала Игрена.

Принцесса выпрямилась и открыла глаза. Предоставленная самой себе лодка медленно дрейфовала поперек озера, удаляясь от нужного им берега.

— Давай ты прокатишь меня обратно! — пришла принцессе в голову счастливая мысль.

— Я не умею грести!

— Заодно и научишься! Меняемся местами! — принцесса была непреклонна.

Спустя всего восемнадцать причитаний и две попытки выпасть из качающейся лодки Игрена оказалась на месте гребца. Некоторое время она старательно выполняла указания принцессы, отчего лодка кружась отдалилась от нужного берега еще немного, а затем утопила весло.

— Нет, Игрена, — принцесса хмуро оглядела фрейлину, размышляя, не сделала ли она это специально. — Одним веслом на лодке грести нельзя.

Хватаясь руками за борта и скамейки, принцесса переползла с кормы на нос, посмотрела в воду, на близкое илистое дно, и вздохнула.

— Развязывай платье!

Они покачались у камышей еще немного, пока Игрена доставала принцессу из платья. Оставшись в одной короткой нательной рубашке, принцесса уселась на самом носу, свесила босые ноги в прохладную воду и соскользнула вниз. Прохлада подскочила до середины бедер, ступни закопались в мягкий ил.

Одной рукой принцесса придерживала рубашку, чтобы она не полоскалась в воде, а другой лодку, чтобы она не увезла Игрену на середину озера. Нащупывая ногами безопасные места на дне, принцесса шаг за шагом выбралась на берег. Лодка ползла за ней, пока не легла дном на отмель у самой кромки воды.

— Слезай! — скомандовала принцесса.

Игрена прошла на нос, покачиваясь и охая при каждом шаге.

— А теперь просто спрыгни! — принцесса протянула фрейлине руку, чтобы придать ей уверенности.

Игрена взялась за руку, оттолкнулась ногой и упала на берег. Говоря точнее, она упала на принцессу, уронив ее и подмяв под себя значительную ее часть. Принцесса срочно выкарабкалась из-под увесистой фрейлины, но было поздно. Избавившись от Игрены, лодка приподнялась над дном, а получив толчок ногой, направилась прочь от берега. К тому времени, как принцесса забежала в воду, лодка уже вышла за линию камышей на довольно глубокое место.

— Игрена! — завопила принцесса оборачиваясь. — Ты надо мной издеваешься?!

— Вообще-то, Ваше Высочество, — фрейлина потупилась, — я думала, это вы надо мной!

— Вообще-то, я тоже думал, что это ты над ней. — сказал внутренний голос принцессы. — Еще когда ее кататься заставляла.

Принцесса проигнорировала голос, приложила ладонь ко лбу и посмотрела на лодку. Мягко покачиваясь, она увозила в сверкание солнечных отблесков оставшееся весло и, что было гораздо хуже, туфли и платье принцессы.

— Плыви теперь за ней! — в сердцах буркнула принцесса, выходя на берег.

— Я не умею, — сказала Игрена, глядя в землю. — У меня кость тяжелая. Я могу только идти по дну, пока сверху вода не сомкнется.

Принцесса насупилась, придумала пару слов, всесторонне характеризующих фрейлину, но вслух произносить не стала, выпустила их в виде длинного выдоха через нос. Все равно Игрена этих слов, скорее всего, не знает, потом еще объяснять придется!

— Надо бы понять, где мы! — принцесса стала взбираться по береговому откосу, стараясь не наколоть ноги о жесткую летнюю траву.

За откосом открылось большое пространство, на котором поднимали спины пологие холмы, тут и там виднелись купы деревьев, но ни возделанных полей, ни строений не было.

— Понятно, — сказала принцесса самой себе. — Мы нигде.

Она обернулась. Озеро, которое они с Игреной так успешно пересекли, было не очень широким, но довольно протяженным. Что слева, что справа, вдали вроде бы виднелась полоска леса, но, возможно, озеро просто загибалось за холм.

На другом берегу, в тени рощицы вокруг рыбацкого домика, двигались маленькие фигурки. Принцесса представила, как там бегает по берегу ее оруженосец, доверенный помощник и друг детства по имени Клиф и, вглядываясь в пустую лодку посередине, повторяет:

— Ну вы, Ваше Высочество — дура!

Трудно было с ним не согласиться, хотя и не хотелось! Естественно, во всем была виновата Игрена! Однако умный человек, каким принцесса считала себя, с одного взгляда догадался бы, что она обязательно будет в чем-нибудь виновата и — принцесса не любила признавать свои ошибки, поэтому делала это сморщившись — не стал бы сажать ее на весла!

Игрена стояла внизу, у воды, и попеременно смотрела то на лодку, то на принцессу с жалобным выражением. Ее окружал очевидный ореол недоразумения и несчастного случая. Если валить на нее, то Клиф будет прав насчет дуры. Если взять ответственность на себя, то получится… Получится, что принцесса умная дура. Неизвестно еще, что хуже!

Однако, прежде чем признавать правоту Клифа, с ним еще надо встретиться, а для этого, похоже, придется плыть за лодкой. Других вариантов нет. Принцесса уже взялась за подол рубашки, чтобы стянуть ее через голову, но краем глаза заметила в отдалении движение. С южной стороны из-за холма стали подниматься какие-то фигуры. Стало ясно, что они едут по дороге, проходящей вдоль озера шагах в пятидесяти от берега, принцесса не заметила ее из-за высокой травы.

— Что там? — забеспокоилась Игрена.

— Кто-то едет, — сказала принцесса, вглядываясь, но всадники были довольно далеко. — Можно будет попросить о помощи.

— Ваше Высочество, — Игрена забеспокоилась еще больше, — вы же голая!

Принцесса посмотрела на себя. Это было не совсем так, но короткая нательная рубашка без рукавов из тонкой ткани, действительно, не превращала ее в «одетую». Пустить Игрену на переговоры? Принцесса мысленно закатила глаза. Взять у нее платье? Игрена была довольно обширной во всех измерениях, и в ее платье с жемчугом могла уместиться парочка принцесс, особенно таких стройных, какой принцесса себе виделась. Спрятаться в камышах и призывать на помощь оттуда?

— На тебе есть нижняя юбка? — спросила принцесса, спускаясь по откосу. — Снимай!

Они обе попыхтели, развязывая тесемки и вытягивая из-под платья белую ткань. Принцесса натянула юбку на себя, завязала на поясе — из-за обилия складок получилось даже не без изящества.

— Сойдет! — сказала принцесса и полезла обратно на откос.

Так она и подошла к дороге в образе полуодетой босоногой селянки. «Смугловатой, темноволосой и темноглазой селянки, каких пруд пруди можно встретить гуляющими в любом чистом поле!» — приободрила себя принцесса.

Приближающаяся группа состояла из десятка вооруженных всадников и закрытого возка. Лошади шли шагом. Выглядело это все довольно мрачно, но выбирать не приходилось. Принцесса направилась навстречу, нацеливаясь на человека во главе процессии — молодого мужчину с черной полоской бороды по низу подбородка, в белой рубашке и плотном серо-белом шерстяном жилете. Упряжь его коня украшали чеканные серебряные бляшки.

— Ваша Милость! — заулыбалась принцесса, пытаясь польстить герцогским обращением. — Доброго вам пути! Не поможете девушке? Такая история…

Всадник рассмотрел принцессу с высоты, но не остановился. Ей пришлось идти рядом с головой лошади.

— Лодку упустила! Может кто-то из ваших бравых солдат ее поймать?

Лошадь не торопилась, но шаг у нее был все же шире, чем у принцессы. Лицо у бородатого было красное и влажное.

— Маленький отдых в дороге, сможете умыться! — как его еще заинтересовать?

Принцесса обогнала лошадь, повернулась и, переступая спиной вперед, постаралась выглядеть милой.

— Неужели вы не поможете девушке в беде? — сказала она, обращаясь сразу и к бородатому, и к его спутнику слева.

— Ваша Светлость? — спросил спутник.

Бородатый не ответил, только двинул подбородком вперед. Принцесса остановилась на обочине накатанной в траве колеи. Не очень у нее отзывчивые подданные! Может, стоило выставить у дороги Игрену в ее жемчужном платье, может, знатной даме они бы помогли? Принцесса вообразила королевский указ: «О наказании за оставление полуголых молодых селянок без помощи». Интересно, сколько мужчин, если они не слепые, загремит кандалами за нарушение? Проезжающие солдаты косились на принцессу, не меняясь в лице. Очевидно, они были бы рады выполнить еще неизданный указ, но были заняты чем-то важным. К принцессе подкатывал запряженный парой возок. Должно быть, это важное в нем. Окна у возка были закрыты занавесочками.

— Что-то важное везете? — крикнула принцесса, чтобы хоть разозлить их напоследок.

Одна из занавесочек вдруг отдернулась, и принцесса на мгновение увидела огромные серые глаза и упавший на лоб локон цвета белого золота. Глаза только успели глянуть на принцессу и тут же исчезли в глубине возка, занавесочка вернулась на место.

— Ходу! — крикнули спереди.

Возок ускорился, на принцессу надвигался следующий за ним всадник. Она отскочила в траву. Лошади перешли на тряскую рысь.

— Стойте! — крикнула принцесса в спины, но никто даже не обернулся.

Она схватила камень и кинула в последнего всадника, но он рассыпался в воздухе, оказавшись просто комком сухой глины.

— Игрена! — заорала принцесса во все легкие. — Вылезай! Срочно!

Что же это делается?! В ожидании Игрены принцесса уставилась в дорожную пыль. В королевстве Арранта была только одна пара таких глаз. Обознаться принцесса не могла даже за полмгновения. Пусть они не встречались уже почти полгода, но это были глаза ее лучшей подруги, ее любимой фрейлины, а теперь графини…

— Что случилось? — подошла Игрена.

Принцесса подняла на нее глаза.

— Они схватили Нису!

— Кто?

— Не знаю.

— Как?

— Не знаю.

— Зачем?

— Не знаю.

— Что значит «схватили»?

— Игрена! — принцесса начала уставать. — Прекрати! Спроси меня о том, что я знаю!

Игрена облизала губы и мелко-мелко поморгала.

— И куда же ее везут?

Принцесса замерла. А она еще считала себя умной! Вот же дорога! А дорога должна куда-нибудь вести! Принцесса проследила взглядом извивающиеся в траве колеи вплоть до седловины между двумя пологими холмами, за которой только что скрылись всадники и возок.

— Ваше Высочество, куда вы? — отрывисто прокричала Игрена, семеня за широко шагающей принцессой.

— Узнать, куда ведет эта дорога!

— Она ведет в замок графа ар Готемольда!

Принцесса остановилась и посмотрела на Игрену. Надо наконец взять себя в руки! Игрена же почти местная, конечно она знает что здесь и где!

— Далеко он? — спросила принцесса запыхавшуюся фрейлину.

— Не очень, — Игрена пыталась охладить себя веером. — Может, уже за холмами видно будет.

— Тогда мы дойдем до седловины, — сказала принцесса, — и посмотрим на него!

— Но как же лодка! Свита!

Принцесса оглянулась. От места своей высадки они прошли вдоль озера шагов сто или чуть больше. Она повернулась к другому берегу, крикнула: «эй!», и стала подпрыгивать и махать над головой руками. Ей пришлось повторить это упражнение трижды, прежде чем на другом берегу замахали чем-то светлым в ответ.

— Э-э! — слабо донеслось через все озеро.

— Мы туда! — прокричала принцесса, сложив ладошки рупором, и размашисто показала в сторону графского замка.

Для верности она еще два раза подняла обе руки надо головой, а потом вытянула их в нужном направлении, сгибаясь в талии.

— Э-э! — донеслось с другого берега.

Что бы они там ни кричали, что бы ни уразумели из той гимнастики, которую устроила принцесса — больше она ничего сделать не могла.

— Видишь! — сказала она Игрене, вдоволь намахавшись. — Они все поняли! Пошли!

Всю дорогу Игрена высказывала по этому поводу разные сомнения. Если приноровиться, то можно было принимать ее речь за жужжание шмеля или за постоянный плеск воды в ручье. Нет, лучше за шмеля, потому что от мыслей о ручье хотелось пить.

Поднявшись на седловину, они действительно увидели замок графа ар Готемольда, представителя почтенного рода, который вел свою историю чуть ли не со времен короля Муна, основателя королевства. Готемольды неоднократно породнялись с собственными предками принцессы, что образовывало довольно запутанную генеалогию со всеми этими двоюродными дядями, старшими братьями младших кузенов и третьими женами вдовствующих монархов. Замок был под стать графу — один из старейших и один из крупнейших в королевстве. Однако с того места, где они стояли, он выглядел лишь как яркая точка — солнце отражалось от светло-желтых, почти белых, стен.

— Ваше Высочество, теперь мы можем вернуться?

— Зачем?

— Там ваша свита… Наш отряд.

— Вот именно, — сказала принцесса. — Там десяток солдат, Клиф, служанка Бриса. Что с ними может случиться?

Игрена сжала губки в линию.

— Обогнут озеро и догонят нас. А с Нисой за это время…

— Может быть, она сама ехала в гости к графу и с ней все в порядке…

— Будь она в порядке, то, увидев меня, остановилась бы.

— Может, она вас не узнала! В таком-то виде!

В образе селянки в чистом поле принцесса, возможно, и сама бы не сразу себя признала, но в Нисе она была уверена больше, чем в себе.

— Его величество, — Игрена решила пустить в дело главный аргумент, — бывает недоволен, когда вы поступаете необдуманно!

— Я все обдумала! — в ответ на это Игрена сжала губки. — Что?

— Это так не выглядит.

— А как выглядит обдуманное? Я должна нахмуриться и пять раз медленно пройти туда-обратно, почесывая подбородок?

— Нет!

— Затылок?

— Нет! Обдуманное выглядит так, что вы идете в другую сторону!

— Игрена, — принцесса старалась сохранить хладнокровие. — Каковы твои обязанности как фрейлины?

— Сопровождать вас, беспокоиться о вашем благополучии, оберегать…

— Что-нибудь говорится о том, чтобы указывать мне, куда идти?

— Прямо — нет! — громко сказала Игрена, потом как-то сникла и пробормотала уже едва слышно. — Но в рамках беспокойства о благополучии…

Принцесса подняла напряженную прямую ладонь.

— Я тебе обещаю! — сказала она. — Однажды мы с тобой сядем в королевском саду, нам принесут по бокалу вина, и мы вдоволь поговорим о том, что такое благополучие вообще. Хорошо?

Игрена опустила глаза вниз и стала поправлять пояс платья.

— А сейчас мое благополучие там! — принцесса вонзила палец в замок на горизонте.

Следующие два холма они шли молча. У Игрены шажок был короче, но она была в туфлях. Босые же пятки принцессы уже порядком поизносились, поэтому она шагала шире, но медленнее, присматривая за тем, куда ставит ногу.

— Игрена, — спросила принцесса, глядя во время короткого привала вниз с очередного холма. — У тебя в кошелечке деньги?

— Немного.

— Дай!

Принцесса развязала шнурок, запустила пальцы в тряпичный кошелек и выудила несколько монет.

— Варханские золотые? — принцесса округлила глаза, глядя на шесть тяжелых желтоватых кругляшков на своей ладони, и это она еще не все вытащила!

— Там их десять, — тихо буркнула Игрена. — Это на всякий случай!

На случай если Игрена, просто проходя мимо, решит купить дом с огородом и садом. Принцесса думала заплатить, чтобы кто-нибудь их подвез до замка — внизу их дорожка вливалась в оживленный тракт, по которому двигалось несколько телег и повозок. Однако, чтобы отработать золотую монету, владельцу телеги пришлось бы везти их не меньше, чем до Фритонии на противоположной границе королевства, а потом обратно!

— Дайте, Ваше Высочество, — Игрена забрала кошелечек. — Я все сделаю.

Они спустились с холма и Игрена на удивление быстро договорилась с первой же попутной подводой. За четверть золотого они получили два места позади ящиков с овощами, серый шерстяной плащ с капюшоном — накинуть на принцессу, баклагу пива и нехитрый перекус. Оставшиеся три четверти монеты хозяин телеги получил за то, что не станет развлекать их по пути рассказами из жизни своей деревни.

Сидеть, свесив ноги, позади телеги было значительно лучше, чем идти, однако приходилось все время оборачиваться, чтобы посмотреть, насколько они приблизились к замку. Принцесса крепилась и сдерживала себя, благодаря чему обернулась всего раз тридцать или сорок.

Замок приближался. Он стоял на широком мысу, похожем на высунутый берегом язык, довольно глубоко вдававшемся в большое озеро. Искусственный ров превращал мыс в остров. Подъемный мост вел к массивным въездным воротам в мощной, но не очень высокой стене. За ней громоздились разнообразные крыши, а дальше шла стена, отделявшая самую старую часть замка. Эта стена была очень высокой, но еще выше возносилась в центре колоссальная четырехугольная башня с закруглениями по углам — донжон. К нему лепились разновысокие постройки, из-за чего казалось, что у донжона есть плечи. Мыс занимал довольно большую площадь и весь был застроен, что превращало замок в небольшой город.

Телега проехала через лесок и выкатилась на поле перед замком. Наискось через поле шла небольшая речка, впадавшая в озеро, и дорога перепрыгивала ее с помощью деревянного выгнутого моста. Однако не мост привлек внимание принцессы. За речкой по берегу озера все поле сколько хватало глаз было уставлено рядами армейских шатров. Поднимались дымы костров, шеренгами стояли у походных ясель лошади, сгрудились в отдельные городки целые стада обозных телег и фургонов, везде безостановочно двигались люди. Принцесса привстала в телеге, держась за ящик. Это был лагерь не меньше чем на три тысячи человек. Она села обратно и оторопело уставилась на Игрену.

— У нас что, война?! — принцесса ни о чем таком не слышала.

— Не знаю, Ваше Высочество, — сказала Игрена, которую шатры, похоже, совсем не заинтересовали.

У принцессы внутри образовалось нехорошее предчувствие, как если бы кружка выпитой простокваши не провалилась в желудок, а осталась стоять в пищеводе. На горбатом мосту они с фрейлиной слезли с телеги и пошли к замку пешком. Между лагерем и воротами замка в обе стороны текла людская река, затеряться тут было проще простого. Вместе с прочими они прошли — вернее сказать, протиснулись — через длинный въездной туннель под надвратными башнями. Прямо вперед, от въездных ворот во внешней стене к воротам во внутренней, шел широкий главный проезд, от него в разные стороны разбегались улочки и проходы, иногда больше походившие на щели. Принцесса за рукав потащила Игрену в проход направо, где было многолюдно. Она накинула капюшон — мало ли!

Солдат в толпе почти не было, в основном капралы, лейтенанты, интенданты. Некоторые с прислугой. Предчувствия переросли в подозрения, похожие на оскомину от незрелой смородины. Судя по качающейся над головой чеканной плоской бочке, они вышли к таверне. Вокруг говорили по-аррантийски, но не только! Принцесса навострила уши, вращая ими в разные стороны, как опасливый заяц. Ничего хорошего она не услышала. Разведку принцесса закончила, когда сзади сказали по-аппалийски:

— Послезавтра придут. Там день отдыха и выступаем.

— А что, Аррантон-то богатый город?

Этого было достаточно. Подозрения оформились в страшную уверенность, как будто она наелась непрожеванных сухарей.

— Пойдем-ка, — сказала принцесса и, стараясь не поднимать высоко голову, быстро повела Игрену обратно к главному проезду.

Они пересекли его, углубились в улочку напротив, обогнули подводу с древесиной, свернули направо и вышли к плотницким мастерским. Лежали штабелями доски, слева громоздились целиком бревна, зажатые специальными распорками в гигантской поленнице.

— Сюда, — принцесса обошла бревна и оказалась в узком проходе между ними и стеной. — Сядь.

Игрена осторожно присела на лавку у стены — одну доску, опертую на два чурбана. Принцесса опустилась рядом, составила колени вместе, положила на них ладони одна на другую.

— Скажи мне, Игрена, куда ты меня везла?

Игрена помолчала, потеребила свой кошелечек.

— В гости к своему отцу, — сказала она тихо.

— Ты меня принимаешь за дуру? — обстоятельно уточнила принцесса.

— Нет, — Игрена вздохнула, потом еще раз, а потом из маленьких глазок потекли большие слезы.

Принцесса ждала.

— Они меня заставили, — губы у Игрены кривились. — Они сказали, что просто надо пригласить вас в гости. И всем будет лучше…

— Кто «они»?

— Отец и граф.

— А ты?

— Ваше Высочество… Я не знала, что мне делать! У меня же кроме отца больше никого и ничего…

Игрене было двадцать пять лет, у нее были большие квадратные щеки, низкий лоб, мелочный характер, склонность к капризам и повышенная манерность. У нее не было мужа, жениха и перспектив. Единственное хорошее о ней, что смогла вспомнить принцесса — варханские золотые в кошелечке, но и те не были достижением самой Игрены, их дал ей отец.

— Я должна была вас только пригласить… Я не знала зачем…

— И не догадывалась?

Слезы у Игрены потекли обильнее. Она даже не пыталась их утереть. Они просто собирались в капельки на подбородке и падали на светлое платье. Принцессе было неприятно. Смотреть на Игрену, сидеть рядом с ней, чувствовать на себе ее юбку — все было неприятно. И в то же время в этом не было никакой оглушающей неожиданности. Как будто принцесса много лет ходила через подгнивающий мост, и он наконец под ней рухнул. Нельзя сказать, что это случилось внезапно, но ощущение уходящей из-под ног опоры остается при этом весьма неприятным.

— Я, может, и догадалась бы, но я старалась об этом не думать!

Принцессу это поражало — как люди ухитряются что-то спрятать сами от себя? Когда принцесса что-то пыталась спрятать от принцессы за спиной, то принцесса сразу догадывалась об этом, по чересчур невинной физиономии принцессы и требовала показать руки! И все принцессы толпой разглядывали спрятанное до тех пор, пока не изучали до последней детальки!

— Граф ар Готемольд собирает армию, чтобы идти на Аррантон, — сказала принцесса, чтобы показать детальки Игрене, а заодно и себе. — И как бы дико это ни звучало, но причина может быть лишь одна — он собирается воевать с моим отцом, королем Эннером. Понимаешь?

Игрена покивала.

— А я была бы заложницей. А что бы сделали с Клифом? С королевской стражей? — холодно очертила принцесса само собой разумеющееся. — Твой отец мог об этом не знать?

— Нет. Граф взял у него денег… — Игрена покачала головой и повторила: — Я не знала, что мне делать…

— Ты могла бы прийти ко мне и сказать: «Ваше Высочество, мой отец и другие бароны задумали свергнуть вашего отца. Я не знаю, что мне делать. Не могли бы вы что-нибудь посоветовать.»

— Но тогда отец… Это все так сложно! Я же не могла предать своего отца ради вашего!

Принцесса помолчала. Из-за бревен доносились звуки пилы, смутные голоса. Ноги мерзли на сырой и холодной земле, которая всегда была в тени стен.

— На самом деле, не так уж и сложно, — сказала принцесса медленно. — Становясь фрейлиной, ты давала клятву. Еще когда мне было двенадцать. Помнишь обязательство о моем благополучии?

— Не могла же я предать своего отца ради вас… — тихо повторил Игрена.

— Дело не во мне. Дело в тебе. Ты же давала обещание, а не твой отец. И не граф Готемольд. Каждый нарушает свою собственную клятву.

— Но это была просто формальность. Я же не могла подумать, что так все…

Принцесса наклонилась вперед и оперлась локтями на колени. Иногда так бывает, что ты даешь обещание в одной ситуации, а выполнять его надо в другой. Сложно. Однако и тут Игрена могла бы прийти и сказать:

— Ваше Высочество, что-то мне надоело быть фрейлиной, я беру назад все обещания, прошу меня освободить, — а уже после этого добавить: — Ах да! Кстати! Приглашаю вас погостить у моего отца!

Впрочем, об этих логических выкрутасах принцесса вслух говорить не стала. Ее собственный отец, король Эннер, не сходил с ума, и, к счастью, перед подобным выбором никогда не ставил. Однако из некоторого личного опыта принцесса могла вообразить, какой кошмар творился у Игрены в голове.

В подобных случаях принцессе помогали самые простые соображения. Например, сможет ли она рассказать о том, что совершила, людям, которые для нее самой важны? Не все же сходят с ума одновременно.

— Что теперь будет? — спросила Игрена.

— Вообще-то, я должна тебя казнить, — сказала принцесса, и это было действительно так, согласно закону об измене.

Принцесса вдруг поняла, почему Игрена не утирает слезы — она слишком хорошо воспитана, чтобы делать это рукавом. Принцесса наклонилась и после недолгих стараний оторвала от юбки лоскут. В конце концов, это была юбка Игрены!

— Держи, — принцесса протянула самодельный платок фрейлине. — И перестань пока плакать, прямо сейчас я тебя казнить не могу. У меня нет с собой палача.

Игрена промокнула глаза.

— Как вы, Ваше Высочество… — она замолчала.

— Как я что? — помогла принцесса.

— Вы все время шутите! Даже сейчас! И… — Игрена вдруг странно хлюпнула. — Все время смешно!

Принцесса пошевелила бровями и решила не признаваться, что шутить и не думала. В том, чтобы стать заложницей во время переворота, ничего смешного не было. Ее спасли лишь сломанная втулка и случайная лодка.

Однако в заложницы попала ее лучшая подруга. Совершенно непонятно, зачем она им — Ниса не была родственницей короля — но это можно узнать позже. Теперь у принцессы был выбор немногим проще, чем у Игрены — либо она поворачивает сейчас направо, выходит из ворот и исчезает в лесу, либо налево и пытается вызволить Нису. У нее уже случались похожие истории, но тогда она еще не умела думать и действовала по велению общего чувства или, как говорил король Эннер, импульсивно. Для разнообразия принцесса решила тщательно все обдумать.

Она должна бежать ради отца, ради королевства, поскольку она наследная принцесса, да еще и единственная. Однако это расстроит злодеев, и они отыграются на Нисе. Хорошо, если просто отрубят голову, а то ведь могут присылать ее по частям. А спасать Нису она должна ради Нисы? Принцесса потерла переносицу. Нет. Ради себя.

Самый важный для принцессы человек, которому она должна была рассказывать все о своих поступках, была она сама, но где-то там, в будущем. Принцесса не очень отчетливо представляла себе это будущее, но, исходя из простых соображений, одно было совершенно очевидно — в этом будущем будет она: принцессой ли, королевой ли, босоногой ли селянкой или узницей какого-нибудь подземелья, не имеет значения. Это все равно будет она. И она тогдашняя должна будет посмотреть на себя нынешнюю и сказать: «Я с тобой полностью согласна». А если ее не будет, то и говорить не о чем, не так ли?

Для получения согласия ей надо сейчас повернуть налево. Правда, в этом случае присылать королю по частям будут уже ее саму. Принцесса растопырила пальцы и посмотрела на них, видимо, как на кандидатов первой очереди. Это будет, безусловно, печально. Принцесса не имела особых претензий к своим частям. Во всяком случае, настолько серьезных, чтобы с ними расставаться.

Принцесса согнула пальцы и посмотрела на бревна прямо перед своим носом так, будто вглядывалась в горизонт. Было еще одно соображение. Случись что с ней, у короля Эннера будет трудное положение, но у него есть рыцари, есть верные бароны и леди Моделар, есть долг и честь. Кто-нибудь из них ему поможет. А вот Нисе не поможет никто. Сможет принцесса сказать отцу: «Папа, ты же понимаешь, я должна была попытаться»? Да. Пожалуй, сможет.

Принцесса посмотрела на Игрену. Удивительно, что после долгого и обстоятельного обдумывания она пришла к тому же решению, которое собиралась принять импульсивно. Видимо, размышления не так уж полезны, как о них говорят.

— Ваше Высочество! — сказала Игрена, поймав взгляд принцессы. — Простите меня! Я растерялась, и я…

— Игрена! — прервала этот поток принцесса. — Казнить я тебя не могу, а задушить запросто.

Игрена вдруг дернула губами и издала звук, подозрительно похожий на смешок. Принцесса была очень рада, что у фрейлины внезапно образовалось чувство юмора, которого за ней отродясь не водилось. Однако работало оно немного странно, потому что и в этот раз принцесса смешить ее не намеревалась.

— Мы ехали в твой замок, — сказала принцесса. — Кого бы мы там встретили?

— Отца, — сказала фрейлина. — Он вообще редко куда-то уезжает. И графа ар Готемольда. Он хотел… Он планировал…

— Давай не будем тратить время. Просто говори, — нажала принцесса.

— Я так поняла, он хотел заставить вас написать письмо королю.

— Это означает, что Готемольд до сих пор там. И узнает, что я потерялась только на закате.

— Что вы задумали?

Принцесса еще не знала. Однако действовать против группы людей лучше в отсутствие предводителя, без него подчиненным труднее принимать хорошие решения. Единственное преимущество принцессы в том, чтобы опережать противника, а искать Нису в этом огромном замке, прячась по углам, можно неделю, а то и две. Значительно быстрее просто спросить.

— Кто сейчас здесь? — повернулась принцесса к фрейлине.

— Наверное, сын графа Идер, — пожала Игрена плечом. — Барон Хехт. Он всегда тут. Не знаю, кто еще.

— Отведи меня к ним.

— Что?!

— Скажешь, что глупая принцесса потеряла весла на лодке и ты уговорила ее прийти сюда. Будешь героем. И граф будет доволен, и папа тебя похвалит.

— А как же вы? Они же вас…

Снова зашоркали пилы.

— Ты уже выбрала сторону, — сказала принцесса. — Просто доведи дело до конца.

— Нет! Я не могу!..

Принцесса сдвинула брови. К каким чувствам надо взывать, чтобы убедить предателя допредать ее до конца?

— Можешь! Конечно можешь! Соберись. У тебя все получится. Вот увидишь! Ты молодец.

Игрена недоверчиво вздохнула. Принцесса подтвердила слова таким убедительным кивком, что голова чуть не отломилась. Подбадривая и подталкивая фрейлину, принцессе удалось поднять ее на ноги и заставить идти. Они выбрались из-за бревен и двинулись к главному проезду. Принцесса пыталась припомнить, что она знает про барона Хехта — ничего, а также про сына графа — он неплохо танцует. Принцесса поморщилась. Вряд ли это пригодится.

— Ваше Высочество, — тихо сказала Игрена, когда они подошли к внутренним воротам. — Я не уверена, но… Я боюсь, они не поверят!

— Чему?

— Тому, что «глупая принцесса» и что я вас «уговорила».

— Да? — принцесса почесала нос.

— Нет, — подтвердила Игрена.

Принцесса задрала голову и посмотрела вверх, туда, где внутренняя стена замка упиралась в небо. Игрена права, прикинуться дурочкой не получится, а жаль, потому что это довольно действенный прием. «Ладно, — подумала она, — тогда потанцуем».

За внутреннюю стену кого попало уже не пускали. Игрена представилась стражникам у ворот и велела проводить ее к графу-наследнику. Их отвели в большой жилой дом, примыкавший к донжону, вверх по каким-то лестницам и, наконец, в большую залу. Тут уже горели свечи, за столом с едой сидели трое мужчин.

— Барон Хехт! — сказала Игрена пожилому коренастому человеку с седоватой щетиной на голове и подбородке. — Идер! Здесь Ее Высочество леди Маунтенар Декрой.

Игрена отступила в сторонку, и взгляды уткнулись в принцессу, которая сдвинула с головы капюшон. Идер и Хехт встали то ли от удивления, то ли, услышав титул, по привычке. Через мгновение поднялся и третий мужчина — со щеголеватой бородкой клином, в расстегнутой плотной куртке из темной кожи. Принцесса раздувала ноздри и поочередно испепеляла взглядом присутствующих из-под насупленных бровей. Больше всех доставалось Игрене.

— Но вас ожидали в замке вашего отца! — сказал Хехт.

— Каприз Ее Высочества разлучил нас с ее стражей и столкнул с группой всадников на дороге, — объяснила Игрена, высокомерно поглядывая на принцессу. — Она догадалась о происходящем и пыталась бежать, но мне удалось заманить ее сюда. Вы должны быть мне благодарны.

— Догадалась?

— Да! Но я убедила ее, что граф-наследник, — Игрена кивнула в сторону Идера, — возражает против переворота и поможет Ее Высочеству.

У принцессы как бы защипало в носу, она прикрыла глаза и опустила голову.

— При ней есть оружие, леди Игрена? — вдруг спросил барон Хехт.

— Нет, — сказала Игрена и посмотрела на приземистого и крепкого Хехта удивленно. — Вы что, боитесь, что она прыгнет на вас с кинжалом?

— Осторожность не помешает, — Хехт пожевал губами. — Я слышал, в Эддонвене Ее Высочество закололи гигантского черного медведя двумя ударами меча. Правда?

— Раз вы слышали, значит, так говорят, — буркнула принцесса, не уточняя, что к моменту смерти от ее рук медведь уже много лет был чучелом.

Повисла пауза. Они еще не могли приспособиться к тому, что принцесса уже не совсем принцесса, и по въевшемуся в позвоночник ритуалу ожидали, пока она сядет. Принцесса не стала их утомлять, сделала шаг вперед и села на стул напротив барона Хехта. Запах жареного на вертелах мяса стал сильнее, оно лежало на овальном серебряном подносе, а куски, которые они ели, на больших высушенных ломтях черного хлеба.

Принцесса сглотнула. Угощаться, видимо, не предложат. Она стрельнула взглядом по сторонам. Человек с бородкой клином откровенно ее разглядывал и, похоже, с большим интересом. Хотелось бы знать, кто это! Барон Хехт выглядел хмурым, Идер — бледным.

— Я надеялась, что ты поможешь! — полушепотом сказала ему принцесса и облизала верхнюю губу. — Мы с тобой так красиво танцевали на празднике середины зимы!

Идер побледнел еще немножко. Про еду он забыл. У принцессы же уходило немало сил, чтобы продолжать смотреть графскому сыну в глаза, а не на его кусок мяса.

— Простите, — сказал он. — Я… не могу.

Идер был высоким, сильным, светлым и почти честным парнем. «Почти» — потому что он чтил своего отца и слушался его, что обычно приветствуется, но в данном случае уводило его в трясину. Игрена предала ее из-за отсутствия убеждений, а Идер из-за того, что они слишком сильные. Как же хочется жрать! То есть — как же прихотлива судьба!

— Граф ар Готемольд возжелал стать королем? — горестно спросила принцесса, глядя на барона Хехта.

Барон посмотрел на Идера, потом снова на принцессу.

— Это дела его сиятельства, — сказал он. — Я не стану говорить о них.

— Ах! — сказала принцесса Идеру. — Он хочет сделать королем тебя!

Возможно, из-за запутанной генеалогии у Идера и плескалось в жилах с полкружки королевской крови, но претендовать на трон он мог бы, только если прервется прямая линия короля Эннера. А линия эта проходила прямиком через принцессу.

— Что же будет со мной? — спросила она, подрагивая губами, но поднимая подбородок, что было очень трогательной комбинацией.

Идер опустил глаза. Барон Хехт закряхтел куда-то в свое мясо. У неизвестного третьего в карих глазах плясали какие-то смешинки.

— Что скажете вы? — прямо спросила его принцесса.

— Это не мое дело, Ваше Высочество, — сказал он с довольно сильным акцентом. — Я поставщик солдат, не более того.

— Наемник! — обличила принцесса.

— Торговец! — воскликнул незнакомец и наконец представился. — Кавалер Эскутто! Доставка товара. Иногда им бывают и наемники — полторы тысячи там, на поле. Уж простите, граф заплатил, получил вчера товар. Куда пойдут, зачем нужны — даже не догадываюсь!

Кавалер Эскутто искренне поднял ладони, отгораживаясь от происходящего. Какой же у него акцент? Аппалийский?

— Трудно быть глупым? — спросила принцесса по-аппалийски, чтобы проверить.

— Удобно, — сказал Эскутто, минога скользкая, по-фритонски, но, кажется, тоже с акцентом.

У него была очень дорогая куртка, а на воротнике рубашки деликатно пенились кружева. «Альонские!» — подумала принцесса. Она бы с удовольствием потыкала этого странного кавалера еще немного — очевидно, глупым он не был, а ей такие нравились — но, увы, у нее были неотложные дела. Она повернулась к Идеру, открыла рот для чувственной речи, но тут распахнулась дверь.

— Приехал посыльный, завтра мои будут здесь! — возгласил вошедший и через мгновение появился в поле зрения принцессы. — Будет полных пять тысяч…

Он заметил принцессу, присмотрелся к ней, обвел взглядом всех остальных. Это был тот самый бородатый господин в шерстяном жилете, который отказал в помощи с лодкой — похититель Нисы.

— Это она? — спросил он резко. — Здесь?

— Ее Высочество… — подтвердил Хехт.

— Вы похитили графиню ар Деноольд! — воскликнула принцесса. — И догадалась я обо всем из-за вас, барон Как-вас-там!

— Гростес, — сказал Идер.

— Она здесь… — начала принцесса.

— Нет! — вдруг заорал Гростес — Это все из-за тебя! Ты убила барона Дандема!

Он говорил о человеке, который однажды задумал отобрать у Нисы графство, но затеял такой сложный обман, что перехитрил сам себя.

— Его застрелил кавалер Эдвик…

— Ты! — вдруг заорал Гростес так, что изо рта полетели капли. — Ты его застрелила! Главу нашего рода!

«Ах вот что…» — хотела подумать принцесса, но Гростес схватил ее за шею и резко ткнул головой в стол, выбив все мысли. Принцесса только и успела, что немного отвернуться, и ударилась о столешницу не носом, а щекой. Сердце зашлось трещоткой, свело живот, из глаза выбило слезу. В щеку вонзились жесткие сухие крошки. Принцесса уцепилась руками за край стола, Гростес тяжело давил в шею.

— Ты все подстроила! Со своей прихлебалкой!

Гростес дергался, дергал принцессу, щека елозила по крошкам.

— Теперь попрыгаете обе!

— Барон! — возвысил голос Хехт, но Гростес не обратил внимания.

— Вместе с твоим тихоней папашей отправитесь в трясину!

Принцесса едва его слышала и не очень понимала. Она упиралась в стол руками, пытаясь приподнять голову. Начал вставать Эскутто.

— Успокойтесь! — голос Идера.

Рука с шеи исчезла.

— Не трогайте меня! — рявкнул Гростес.

Оглушенная и ошеломленная принцесса подняла голову со стола. Она оторопело смотрела на мясную корочку и пыталась смахнуть со щеки крошки. Рука немилосердно ходила ходуном от самого плеча.

— Что вы с ней цацкаетесь? — уже на отдалении бушевал Гростес. — Она вам не иначе уже натрепала всякого. Надо отрубить ей голову и отослать папаше.

Принцесса не реагировала на крик. В ушах колотилась кровь. Спина заледенела. Ее, бывало, и раньше хватали за разные места с недобрыми намерениями, но с такой пробивающей яростью — впервые. Принцесса несколько раз медленно моргнула, словно проверяя работают ли веки, сложила у живота трясущиеся руки.

— В любом случае мы дождемся отца! — сказал Идер, стоя между принцессой и Гростесом.

Почему Гростес ткнул принцессу лицом в крошки, а не в сочное мясо? Можно было бы случайно зацепиться за него зубами. Мысль была дурацкая, но порадовала одним своим появлением — голова начинала работать. Принцесса смогла пошевелить глазами. Игрена стояла бледная, прижимаясь спиной к стене. Кавалер Эскутто снова сел.

Если Гростес хотел принцессу оскорбить или «поставить на место», то просчитался. Она не собиралась признавать его власть, правоту, умственное или любое другое превосходство. Единственное, что он доказал, так это то, что он тяжелее. Принцесса была в бешенстве лишь из-за того, что тело так долго возвращалось к нормальной работе.

— Б-барона Дандема, — сказала принцесса медленно, потому что губы кривились, а легкие тянули воздух через каждые два слова, — п-погубило то, что он был несдержан и не уважал женщин.

— Что? — взвился Гростес, но обойти Идера не смог.

— Молчать! — гаркнул граф-наследник, напоминая, кто тут главный. — Мы будем ждать отца! Все!

Принцесса поднялась. Некоторым образом, дикая выходка Гростеса, напугавшая ее почти до разрыва сердца, сыграла ей на руку. Нельзя было терять момент.

— Я понимаю, что моя судьба предрешена, — сказала принцесса так, чтобы это не звучало слишком уж патетично, — но прошу позволения, хотя бы увидеться с моей подругой.

Принцесса подняла глаза на Идера, уголок рта дернулся, из глаза побежала слеза. И то и другое получилось случайно. Оставалось надеяться, что это выглядело умоляюще, нежно и беззащитно.

— Не слушайте ее! — крикнул Гростес, и граф-наследник тут же поморщился.

— Конечно, — сказал он принцессе.

— Посадите ее в другое место! Они сговорятся! Они все испортят! — опять начал плеваться Гростес.

Идер подыскивал ответ.

— Вы теперь по всему замку будете арестанток караулить? — тут же сказала принцесса негромко.

— Что мне теперь — по всему замку арестанток караулить? — спросил Идер сердито.

— Издеваться и морить их голодом? — пробубнила принцесса, покосившись на поднос с мясом.

— Издеваться и морить их голодом? — гаркнул на Гростеса Идер.

— Это унижает, — сказала принцесса себе под нос.

— Мы не будем так унижаться! — поставил точку Идер.

Гростес было шагнул вперед, но Идер уперся ладонью ему в грудь.

— Все! — рявкнул он, и принцесса даже пожалела, что ему не бывать королем.

Идер отодвинул сверкающего глазами Гростеса, открыл дверь и позвал стражника.

— Сопроводите эту леди к графине Деноольд, — сказал он. — Пускай остаются там до последующих распоряжений. И… — Идер оглянулся. — Отнесите туда остатки мяса и хлеба.

— Спасибо, — почти шепнула принцесса.

— Возьмите, — сказал Идер, и протянул ей со стола подсвечник с одной свечой.

В сопровождении трех охранников принцесса вышла из залы. Ее провели по каким-то лестницам и коридорам до двери, у которой стоял караульный. Она не запомнила дороги, старалась, чтобы не погасла свеча.

— Еще одна, — буркнули конвоиры.

Стражник отодвинул тяжелый засов, мягко подтолкнул принцессу в проем двери. Внесли поднос с мясом и поставили на деревянные нары у стены. Засов снаружи задвинулся до удара.

— Лина?! — тень из угла прыгнула на принцессу и обняла ее.

— Ниса! — принцесса только и успела, что приподнять свечу.

— Я знала! Я знала, что ты придешь! — заговорила Ниса, глядя на принцессу одним восторженным глазом, второй был в тени. — Увидела тебя на дороге, сразу поняла, что бояться нечего!

— Я пришла! — принцесса обхватила Нису одной рукой и прижалась к ее щеке своей. — Я ужасно рада, что нашла тебя!

Они потискали друг друга в объятиях.

— Ну? Пойдем? — сказала Ниса.

— Куда? — спросила принцесса.

— Выбираться отсюда!

— Да, конечно! Давай, — все еще улыбаясь, принцесса чуть отодвинулась. — И как?

Ниса нахмурилась, оглянулась на дверь и снова посмотрела на принцессу.

— Ты не придумала, как нам выбраться?

— Я не успела! — досадливо сморщила нос принцесса и переложила свечу в правую руку. — Я придумала только, как к тебе сюда забраться.

Ниса промолчала.

— Я понимаю, что это не очень хороший план, но с другой стороны — он же сработал! Я хотела тебя найти — я тебя нашла. Так что все идет, как задумано. Это ведь утешает?

После паузы Ниса засмеялась. Она держала принцессу двумя руками за плечи и хохотала, то опуская копну золотистых кудрей вниз, то вновь поднимая ее и поблескивая из тени смеющимся глазом. Принцесса вдруг подумала, как так может быть, что у Нисы оба глаза в тени? Она ухватила Нису за подбородок, переместила свечу. Вместо левого глаза, прозрачного и бархатного серого глаза размером с тарелку для супа, у Нисы был отек размером и цветом с большой баклажан. Ниса перестала смеяться.

— Это пустяки, — сказала она, вынимая подбородок из пальцев принцессы. — Это Гростес. Я сказала, что ему конец. А он… Ну. Пустяки.

Пустяками были царапины от хлебных крошек у принцессы на щеке! А этот баклажан был кощунством! Как будто разбили ее любимую вазу из разноцветных стеклянных капелек. Ваза была идеалом тончайшей художественной работы, а Ниса просто идеалом: текучие витые локоны светлого золота, серые глаза, в которых можно было не только утонуть, но перед этим еще и поплавать от края до края, и фигура, которая заставила бы позавидовать и азгорского скакуна. Ах да! Она еще была и не дура!

На мужчин Ниса производила неизгладимое впечатление, если этого не хотела. Когда она хотела произвести впечатление, нередко случались обмороки. Не оставались бесстрастными и дамы — любая из них в присутствии Нисы немедленно ощущала все свои коротковатые ноги, неисправимую курносость, рыхлую кожу, тяжелый зад и сорок три других недочета. Нередко случались истерики. Принцесса, с детства обреченная расти в тени этого совершенства, как яблонька-дичок в тени стройного тополя, кое-как с этим смирилась и нисиным прелестям завидовать перестала. С тем же успехом можно было сожалеть, что на ней не растут алые лепестки, как на розе. Принцесса кончиками пальцев коснулась заплывшего глаза.

— Ерунда, — повторила Ниса. — Давай думать как выбраться.

Принцесса кивнула и оглядела помещение. Это был глухой каменный мешок с деревянными нарами вдоль одной стены — ни окон, ни отдушин, только одна дверь из толстых досок в железном окладе с мощным засовом снаружи. Что ж, это упрощало дело, план был совершенно ясен — сидеть и ждать, пока эту дверь кто-нибудь откроет! Принцесса и ее подруга немедленно приступили к его выполнению. Заодно можно поесть наконец.

— Если войдет стражник, — сказала принцесса, сидя у подноса с мясом и глядя на дверь, — то я встану на четвереньки, а ты его толкнешь, чтобы он через меня упал.

— А если два? — спросила Ниса, набирая сухарем мясной сок.

— Тогда ты вставай на четвереньки, а я толкну два раза.

— А если это будет граф?

— Дам ему по голове подносом. Если не упадет, встану на четвереньки, а ты толкай.

Они продолжили составлять список тех, кто мог открыть дверь, и планируемых действий. В основном все идеи были связаны с тем, чтобы повалить противника и бежать. Исключение было сделано только для Гростеса — его предлагалось повалить и пинать ногами, пока не взмолится о пощаде. Тогда дать ему в глаз, а после этого уже бежать.

— Как он тебя схватил? — спросила принцесса.

— Ворвался в дом, — сказала Ниса жуя. — Вытолкал на улицу и запихнул в карету.

— А стража?

— Какая там стража! — хмыкнула Ниса. — Он явился с отрядом и бароном Риддиком в придачу. Орал, что, мол, графиня передает ему графство на время какого-то разбирательства. Все. Потом дорога и посередине ты. В образе этой…

— Селянки, — подсказала принцесса.

— Да? — Ниса молча пожевала. — В одной нижней рубахе? Ладно. Пусть будет «селянки».

Принцесса вообразила себе картину захвата графства. Ниса была права. Стража — это для мелких недоразумений. Нису защищала не она, а закон. А закон — это договоренность. Когда кто-то решает, что он весь из себя торчком — умнее и сильнее прочих, ничем хорошим это для него не заканчивается. Он неизбежно допускает ошибку в оценке происходящего. Как это случилось с бароном Дандемом, который не вынес язвительных насмешек принцессы и попытался ее ударить. Этого делать было нельзя, потому что всегда есть люди, которые договоренности соблюдают.

— Как поживает кавалер Эдвик? — это был как раз тот, кто застрелил Дандема из арбалета, когда он занес руку.

Ниса едва заметно пожала плечом.

— Его не было в Деноольде. В тот момент, — сказала она с некоторым напряжением. — Надеюсь, с ним все в порядке.

Принцесса давно не видела Нису, но очень хорошо ее знала. По оттенкам интонации было понятно, что Ниса надеялась сильнее, чем хотела показать, а волновалась больше, чем надеялась. Больше, чем графиня должна была бы волноваться о судьбе начальника собственной стражи. Впрочем, не слишком ли много она услышала в короткой фразе? Ниса ничего не добавила, принцесса решила не спрашивать.

Хотелось бы надеяться, что рано или поздно вслед за бароном Дандемом совершат ошибку и Гростес с Готемольдом, которые замахнулись уже на целое королевство. Хотелось бы раньше, чем позже. И хотелось бы дожить, чтобы посмотреть.

— А если войдет, например, Клиф? — спросила принцесса, дожевывая последний кусочек мяса, чтобы приободриться.

Это не было исключено. Клиф имел шанс что-нибудь придумать и спасти их, пусть и крошечный.

— Поцелую, — сказала Ниса.

Принцесса разделяла ее чувства, но титул не позволял ей присоединиться, что было досадно.

— А если служанка Бриса? — продолжила она фантазировать. — Перебьет стражников стопкой чистого белья и откроет засов? Может ведь?

Некоторое время они перечисляли друзей и знакомых, кто мог бы их вызволить. Иногда получалось весьма забавно, как в случае с матушкой Хло — кухаркой и главной по хозяйству в королевском замке у принцессы. Она могла бы просто встать посередине, скомандовать всем служанкам Готемольда вооружиться поварешками и перебить охрану. Это было смешно, потому что походило на правду. Если бы матушка Хло имела возможность оказаться здесь, никто из служанок не посмел бы ее ослушаться.

— А если это будет Элладайн? — брякнула Ниса.

Рыцарю Элладайну поварешки не понадобились бы. Он прошел бы прямо внутрь, оставляя за собой остатки тех несчастных, кто осмелился бы заступить ему дорогу, как и подобает лучшему фехтовальщику королевства.

В жизни принцессы этот человек был особенным. Он не был другом, родственником, учителем или слугой, а составлял отдельную категорию людей, состоящую из него одного, хотя принцесса и не могла бы четко объяснить, что именно его выделяло. Возможно, потому что, уподобившись своей фрейлине Игрене, старалась об этом не думать.

К сожалению, Элладайн тоже был далеко, скорее всего, в своем крохотном замке близ города Эддонвена. Это ближе, чем до матушки Хло, но мечом оттуда все же не дотянешься.

— Если это будет Элладайн, — сказала принцесса, точно зная, что это будет не он, — тогда целовать буду я.

Список возможных и невозможных спасителей закончился. Оставались уж совсем невероятные варианты вроде короля Фритонии Юго Светлого, который решит завоевать Арранту именно в эти дни. Принцесса задремала и видела, как замок Готемольда отрывается от берега и плывет через озеро, а она все время роняет весло в воду и никак не может направить его туда, куда надо.

Из полудремы их с Нисой выдернул звук засова. Свеча догорела, и было совершенно темно. Дверь дрогнула, длинно шаркнула по полу, и раздался голос, которого не было в списке ни у принцессы, ни у Нисы.

— Ваше Высочество! Вы здесь? — спросила фрейлина Игрена и сообщила. — Это я!

Это было, вполне в ее духе: вопрос был излишним, а сообщение бессодержательным.

— И кто ты? — осторожно спросила принцесса из темноты.

— Это я, Игрена, — дополнила Игрена.

— И кто ты теперь, Игрена? — принцесса спросонья не знала, как еще спросить-то!

— Я пришла вас вывести отсюда!

Фрейлина вдвинулась в помещение со свечой.

— Ваше Высочество, поверьте мне, я хочу вас спасти! — сказала она, так убедительно, как только могла. — Я больше не хочу помогать ни графу, ни отцу! Я хочу с вами!

Принцесса встала и оказалась напротив фрейлины.

— А что так? — спросила она, чуть повернув голову направо, пытливо прищурилась и приоткрыла губы. — А?

— Я думала! — созналась Игрена. — Я думала и думала, и вот!

Принцесса знала, что этот процесс облагораживает людей, но хотела все же понять, до чего именно Игрена додумалась. Не из любопытства. От этого зависело, насколько можно полагаться на эту внезапную помощь.

— Что же ты поняла?

Прежде чем ответить Игрена глянула через плечо, и принцесса поняла, что она порядком напугана.

— Вы всегда оказываетесь правы! Я вспомнила всякое, и особенно как мы с вами рыцаря Элладайна искали! — торопилась объяснить Игрена, имея в виду случай, когда одна сумасшедшая королева маленького соседнего королевства обманом заперла рыцаря в подвальном колодце, а принцесса его вызволяла. — Я тогда тоже не соглашалась, а потом оказалось все по-вашему. Я этого отцу не смогу объяснить, и никому, но сама прямо чувствую — вы же все равно победите!

Объем проделанной Игреной работы впечатлял. Что ж! Оказаться в конфликте на стороне победителя, это, безусловно, разумная идея. Это достаточно надежно. Оставался вопрос, с чего вдруг Игрена решила, что принцесса победит, но с этим можно разобраться и позже.

— И тогда я расспросила здешнюю кастеляншу, Калигу, и узнала, где вас держат…

— Где охранник? — перебила Ниса, выглядывая в коридор.

— Я его… — Игрена замялась.

Принцесса на мгновение представила, как Игрена в ночи перерезает горло солдату кинжалом. Вряд ли. Игрена, наверное, и пудинга-то никогда не резала. И если она не замахала его насмерть веером, то, скорее всего, просто повезло и охранник давно мечтал о доме с огородом и садом.

— Девять варханских золотых, — сказала принцесса. — Один мы потратили на дорогу.

— Я сказала, что хочу только поговорить с вами, — сглотнув подтвердила Игрена. — Уговорила только отойти ненадолго.

Ниса по очереди посмотрела своим единственным глазом на принцессу и на Игрену.

— Если надо будет возвращать, то я стою не больше двух! — строго сказала она.

— Пошли уже! — еще строже шепнула принцесса, потому что расстроилась: себя она оценивала больше, чем в семь золотых монет.

Игрена возглавила процессию и вывела их из здания. Несколько звездочек заглядывали в щель между крышами с двух сторон узкого проулка. Рассвет еще не начинался. Принцесса ступила на влажные холодные камни мостовой и запахнула плащ зеленщика, было зябко.

— Ваше Высочество! Я не знаю как дальше! — прошептала Игрена. — У меня больше нет денег!

Принцесса посмотрела в сторону внутренних ворот, поочередно поджимая босые ноги, чтобы мерзла только одна.

— Кто-нибудь знает, что ты теперь на моей стороне? — спросила она Игрену.

— Нет.

— Тогда все просто.

Это отодвинуть тяжелый засов с другой стороны двери трудно, а сложить комбинацию из стражи у ворот, двух арестанток и одной перебежчицы — дело пары мгновений. Если тренироваться, конечно.

— Дочь барона Вердема с двумя служанками покидает замок! — властно сообщила Игрена стражникам у ворот.

Ночной караул только проводил их взглядом. Приспичило даме среди ночи в путь, что тут скажешь? Дама со служанками пошли по главному проезду к внешним воротам, все надеялись, что этот же план сработает и там. Никто не бегал по замку и не оповещал стражу о том, что творится в командных верхах, а Игрена Вердем, хотя и волновалась, была весьма убедительна в роли Игрены Вердем, дочери всем известного в округе барона.

Они дошли почти до самых ворот, дружно развернулись и пошли обратно, потому что навстречу им в замок кто-то въезжал. Отбежав, принцесса и ее спутницы свернули в один из проходов и затаились за углом. Мимо проехала карета в сопровождении вооруженных всадников с факелами. Другая группа спешилась возле ворот.

— Это граф! — шепнула Игрена. — Это его карета!

Отчаявшись дождаться принцессу у отца Игрены, граф поспешил обратно, мчался всю ночь, наверное. Принцесса выглянула в сторону ворот. Над крепостной стеной начинало светлеть небо. Хлам! Просочиться было уже невозможно. Это простые солдаты посреди ночи могли выпустить Игрену, личную охрану графа при свете утра так просто не проведешь.

— Отступаем, — сказала принцесса, и они все втроем попятились вглубь прохода.

По главному проезду от внутренних ворот побежал человек с факелом.

— Закройте ворота! Немедленно закрыть ворота!

Не иначе Готемольд возжелал пообщаться с принцессой и не обнаружил ее на месте! Возле ворот слышались голоса. Сейчас организуют поиски. Три беглянки постарались затеряться в лабиринте переходов и улочек. Несколько раз они чудом разминулись с солдатами графа.

— Что за беготня-то? Кого мы ловим? — спрашивал один другого.

— Каких-то девиц. Говорят, трое.

— И чего?

— А я знаю? Давай сюда…

Три девицы, следуя друг за другом гуськом, наобум завернули еще за пару углов. В узкие ущелья проходов между каменными зданиями стекал первый утренний свет. Где-то поднималось солнце.

Принцесса выглянула из-за очередного угла налево и увидела пересечение нескольких проходов, образующих небольшую открытую площадку. Напротив принцессы, в одной из улочек, на железном кронштейне болталась чеканная бочка. Под ней стояли два солдата. Принцесса отпрянула. Они вышли к таверне совсем рядом с воротами.

— Назад, — зашептала принцесса и попятилась.

— Назад, — зашептала Ниса, отступая.

— Там солдаты, — зашептала Игрена, не двигаясь. — Вперед!

В результате, прижимаясь к стене, они слепились в одну шестиногую гусеницу, которая пыталась идти с двух концов внутрь себя.

— Ваше Высочество! — отчаянно шептала Игрена. — Что делать? Нам нужно что-то придумать!

— Согласна, — сказала Ниса сдавленно.

Что делать? Петлять между строений замка они больше не могли. Значит, надо петлять в другом месте! Принцесса пересекла улочку и выглянула направо. Здесь был другой проход, который прямо перед выходом на площадку сливался с ее собственной улицей. На другой его стороне был большой каменный дом с распахнутыми двойными дверями.

Принцесса мотнула кистью, скользнула через проход и заглянула в проем дверей. Пахнуло теплом и влагой. Это была замковая прачечная: печи с большими чанами для кипячения белья в отваре мыльного корня, сушильные решетки, вальки, столы для раскладки платья. У одного из них стояла служанка и расправляла какое-то полотно. Рядом дымила гладильная жаровня.

Принцесса оглянулась. Игрена и Ниса прокрались за ней и теперь забились за створку двери. Можно ворваться, убить служанку, сложить ее под стол и спрятаться рядом, завесившись тряпками. Хороший план, но может выйти шумно! Принцесса поправила волосы под капюшоном, выпрямилась, сложила ладони на животе и встала в проеме двери.

— Доброе утро! — сказала она, служанка обернулась. — Я служу барону Гростесу, госпожа Калига встретила меня в коридоре и просила позвать вас к ней.

— Калига? — служанка фыркнула.

— Да, — сказала принцесса. — Главный корпус. Второй этаж.

— Старая клюка! Что ей еще?.. — сказала служанка уже на ходу, прошла мимо принцессы и почти бегом направилась к внутренней стене.

Принцесса стукнула в дверь и махнула рукой. Игрена забежала в прачечную. Принцесса и Ниса одновременно затворили за собой тяжелые створки.

— А где тут главный корпус? — спросила Игрена.

— А я откуда знаю? — сказала принцесса, оглядываясь.

Большое прямоугольное помещение с печными плитами справа и окнами, через которые виден перекресток у таверны, слева. По обе стороны двери кладовые, в дальнем торце глухая стена без какого-либо выхода. Что дальше? Не под столом же в самом деле прятаться! Игрена и Ниса, стоя плечом к плечу, одновременно поворачивали вслед за принцессой головы, как две кошки, перед которыми водят одной рыбой.

— Что?! — принцесса резко развела ладони в стороны.

— Ждем, — сказала одна Ниса, но кивнули они обе одновременно.

— Чего? Что вы молчите-то?

— Стараемся не мешать, — Ниса была предельно серьезна.

На пререкания не было времени. Принцесса длинно выдохнула, медленно опуская перед собой прямые ладони.

— Прекратите! — сказала она, уперев одну руку в бок, а вторую подняв с выпрямленным указательным пальцем. — Три головы лучше, чем одна. И сейчас самое время пустить их в дело. Какие есть идеи?

— Как же так все получилось, — вдруг запричитала Игрена, — Как же мы из всего этого выберемся…

— Игрена, — тихо рявкнула принцесса. — Голову!

Игрена вздрогнула. Интересно, как же она додумалась освободить их? Причитая? Все трое немного молча посопели, глядя друг на друга. Никаких идей не пришло.

— Ладно! Нас очень скоро найдут. У нас есть то, что у нас есть, — и принцесса обвела рукой прачечную. — Осмотрите все, говорите вслух, что именно у нас есть!

Они разошлись в разные стороны.

— Ножницы, — сказала Ниса, — склянки с цветочной водой, чьи-то штаны, тесьма…

— Кадки с водой, — вторила Игрена из другого угла, — какие-то ребристые палки, жаровня…

Принцесса подергала платья, рубашки и простыни на веревках, это все не то! Она обернулась.

— Мыльные бруски, замок с ключом, мешалка… — говорила Ниса.

— Еще ребристые палки…

Принцесса смотрела на стенки кладовой. Они были сделаны из того же камня, что и сам дом, и поднимались высоко, но до потолка не доходили: верхний край был горизонтальным, а крыша на стропилах поднималась от стен вверх. В кладовую вела деревянная дверь с коваными петлями и проушинами для замка.

— Игрена! — скомандовала принцесса. — Занеси кадку с водой в кладовую. Быстро! Ниса, помоги подвинуть стол.

Они подтащили один из больших гладильных столов немного ближе к стенке кладовой.

— Внутрь! — принцесса затолкала Нису в кладовую вслед за Игреной. — Сидите тихо!

Принцесса закрыла за ними дверь, схватила навесной замок, вдела его в проушины и повернула ключ.

— Ваше Вы…

— Тихо! — сказала принцесса, лихорадочно дыша.

Она сдернула с сушилки простыню, забралась на гладильный стол и комком перекинула ее через стенку прачечной, оставив один конец у себя в руках.

— Ниса, держи!

Послышалась возня, простыня натянулась. Принцесса зажала ключ в зубах, он был холодный и кислый. Перехватывая руки по простыне и упираясь ногами в стену, принцесса дотянулась до верхнего края, потом легла на него грудью, а еще два рывка спустя перекинула ноги внутрь. Было тяжеловато, но привычно. В детстве она регулярно возвращалась таким манером в свою спальню после некоторых ночных приключений — хорошая принцесса должна быть всесторонне развитым человеком.

Со стороны кладовой под ней оказалась верхняя полка высокого стеллажа с какими-то прачечными причиндалами. Принцесса осторожно легла сверху, сдернула простыню со стены и выглянула со стеллажа вниз. Ниса стояла на табурете, который использовали прачки, чтобы добраться до верхних полок. В углу к высокой узкой бочке прижалась Игрена. Принцесса приложила палец к губам.

Заскрипели входные двери, послышались шаги, потом голоса. Началась обычная прачечная жизнь. Ниса тихо спустилась с табурета, и они с Игреной уселись прямо на полу, прислонившись к стеллажу у противоположной стены. Принцесса осталась лежать наверху.

— А кто кладовую запер? — спросили снаружи наконец.

— Не знаю. Может быть, Дорма? Она вечно всего боится.

— Ключа нет?

— Нет. Я смотрела.

— Ладно, возьми эту пока…

Принцесса расслабилась. Немного времени у них есть. При следующей беседе выяснилось сколько именно:

— Кто замок повесил? — начальственный голос.

— Дорма. И ключ, похоже, забрала.

— И где она сама?

— Так уехала же! Вы же сами отпустили на два дня. У нее брат женится.

— Вернется, руки оторву! Что ты делаешь? Несите полоскать…

Принцесса посмотрела вниз. Игрена и Ниса смотрели на нее вытаращенными глазами.

— Два дня?! — сказали они вместе одними губами и показали по два пальца каждая.

— Откуда мне знать? — ответила принцесса одними бровями и постучала себя по лбу. — Я должна подумать.

Размышления затянулись. В процессе принцесса научилась бесшумно слезать со стеллажа и забираться обратно на верхнюю полку, с нее было лучше слышно. Натренировалась подставлять табурет под маленькое световое окошко на наружной стене, оттуда было немного видно перекресток. Жестами объяснила фрейлинам, что воду из кадки, которой прачки увлажняли полотно перед глажкой, можно пить. Вместе они догадались расстелить найденные на стеллажах разнообразные тряпки на полу — так и сидеть мягче и полежать можно. Принцесса не смогла сделать только одного — придумать, что делать дальше.

Это раздражало ее чрезвычайно почти полдня, пока она не поняла, что ничего не делать — это тоже действие.

— Вот что, дамы, — сказала принцесса, когда Игрена и Ниса, подчиняясь ее жестам, прислонили свои головы к ее. — Лучшее из того, что мы можем сделать — ничего! Они нас потеряли, они растеряны! Пускай что-нибудь сделают сами. Ясно?

Две головы закивали, при этом Игрена больно стукнула принцессу макушкой в бровь.

— Когда они ошибутся, мы этим воспользуемся, — продолжила принцесса, потирая бровь. — А сейчас от нас требуется выдержка и терпение! — и она на всякий случай придержала голову Игрены ладонью.

Выдержка и терпение удались им на славу. Они мужественно дремали в полузабытьи до тех пор, пока не выяснили, что Игрена похрапывает, и им не пришлось составить с Нисой расписание дежурства, чтобы вовремя подталкивать Игрену в бок. Они самоотверженно молчали, делая друг другу страшные глаза, когда кто-то вздыхал слишком громко. Они отчаянно храбрились, когда бурчание в голодных животах стало громче, чем похрапывание Игрены. Однако была проблема, с которой нельзя было справиться одной только силой характера.

— Лина, — прошептала Ниса, когда принцесса ради развлечения пыталась придумать способ бесшумно биться головой об стену. — Я больше не могу!

Жестом Ниса показала, чего именно она не может. Принцесса ее хорошо понимала. Лучше, чем хотелось бы. Откладывать этот вопрос больше не было возможности. Принцесса встала, еще раз окинула взглядом вдоль и поперек изученную кладовку, подошла к бочке в углу и, встав на цыпочки, заглянула внутрь. Верхнего дна у бочки не было, а внизу валялись тряпичные обрывки, пара деревянных обломков и еще какой-то мусор. Принцесса опустилась на пятки и оглянулась на Нису.

— Ну нет! — гордо подняла голову графиня ар Деноольд.

— Ну да! — раскрыла глаза и вздернула плечи принцесса, отвечая беглянке с подбитым глазом.

Ниса сопротивлялась совсем недолго. Очередной раз подержавшись за живот, она дошла до бочки и с помощью принцессы, табурета и ближайшего стеллажа залезла наверх и разместилась на ободке, с трудом удерживая равновесие и подол платья одновременно.

— Ну как ты? — взглядом спросила принцесса снизу

Ниса мрачно нахмурилась, отчего стала похожа на одноглазую сову днем, и отвернулась к стене. Однако последовавшее за этим журчание дало понять, что операция удалась и решение найдено. Когда им воспользовалась сама принцесса, Ниса не преминула заулыбаться снизу:

— Ну как ты? — спросила она бровью над здоровым глазом.

Принцесса отвернулась к стене, но не от раздражения, а чтобы не упасть в бочку от смеха — трястись от беззвучного гогота на узком ободке было опасно.

Что происходило, когда на бочку захотела Игрена, принцесса никому рассказывать не взялась бы. Это потребовало от них с Нисой недюжинной изобретательности и физической силы — бесшумно взгромоздить Игрену наверх, удерживать ее там достаточно долго, а потом еще и спустить так, чтобы не обрушился стеллаж, бочка или сама Игрена. Лучшей придумкой Нисы стала тряпка, которую она свернула рулоном и сунула Игрене в рот вместо кляпа. Это избавило всех от повизгиваний и причитаний.

В старинных легендах сюзерен, узнавший о предательстве вассала, обычно ставил его на колени и после горькой и мудрой речи отрубал голову, в крайнем случае с позором изгонял из королевства. Ни в одной истории сюзерен не держал писающего на высокой бочке предателя за ногу, прижимая ее двумя руками к плечу, а предатель не шарил ладонью сюзерену по голове в судорожных поисках опоры.

— Запомни это, Игрена. Запомни! — мысленно шептала принцесса, надеясь, что в легендах о ней самой сочинители найдут способ как-нибудь приукрасить этот момент.

Чуть позже Ниса, улучив момент, когда Игрена задремала, села рядом с принцессой.

— Очень странная штука! — едва слышно прошептала она. — То, что происходит ужасно. Но я так рада, что ты рядом! Я очень соскучилась по всему вот этому!

Ниса обвела рукой кладовую, хотя, возможно, имела в виду всю прачечную. Принцесса нахмурилась и покосилась на нисину макушку в некотором недоумении.

— Чаво эта? — спросила она в манере деревенского тугодума.

— Ничуво, — прошептала Ниса, которой оплошности в произношении были свойственны от рождения. — Просто я живу теперь, как какая-то фермерша на хуторе. Только у меня огород размером с графство. Пересчитывать свиней и пристраивать новый корпус к дому очень важно и полезно, конечно, но это!..

Ниса снова охватила жестом кладовую. Теперь уже принцесса поняла, что имелся в виду весь замок и, вообще, вся ситуация в целом. Это принцессу несколько озадачило. У нее-то приключений было в избытке. Она, может, даже и рада была бы, если бы ее беспокойства ограничивались свиным поголовьем. Никакая свинья не пыталась бы убить ее подсвечником — чего только не происходит в высшем свете! — или взять в заложницы.

— Зато тебя собственная фрейлина не заманивает в ловушку, чтобы устроить переворот, — прошептала принцесса.

Ниса пошевелила головой, наверное, чтобы глянуть на спящую Игрену.

— Это не удивительно, — сказала Ниса. — Ты очень много требуешь от людей. Не всякий справится.

— Я требую?! — принцесса чуть не сказала это в голос.

Ниса подняла голову и посмотрела на принцессу.

— Не то что ты сама как бы требуешь, — попыталась объяснить Ниса. — Просто, чтобы быть с тобой вровень, приходится все время быть начеку. В постоянной готовности.

— Правда?

Ниса кивнула.

— В готовности к чему?

— В том-то и дело! — Ниса просияла, будто принцесса отгадала какую-то загадку. — Ко всему! Ко всему сразу! И кроме того, — Ниса оперлась затылком на стойку стеллажа. — Все время надо быть лучше, чем ты есть. Бежать быстрее, думать умнее, терпеть больше и прыгать так высоко, как никогда в жизни.

Вот еще новости! Ничего такого принцесса никого делать не заставляла. Она же не тиран-самодур какой-нибудь! Это как раз от нее обстоятельства то и дело требовали бежать быстрее, а сама она даже гордилась тем, что старается не навязывать свою персону окружающим, не капризничать и уж тем более не требовать каких-то подвигов. Даже Игрену она не просила их освобождать, хотя такая мысль и мелькала.

— Даже Игрена пошла против всех и освободила нас, — шепнула Ниса и кивнула так убедительно, что принцесса заподозрила ее в подслушивании мыслей.

Поздним вечером, когда прачки ушли, было собрано совещание на тему питания. Есть хотелось так, что невозможно было спать. Принцесса вызвалась произвести вылазку, но предложение было отклонено.

— Я пойду! — сказала Ниса.

— У тебя один глаз! — сказала принцесса, пусть к вечеру отек у Нисы уже немного и спал так, что внутри можно было даже разглядеть некоторый блеск.

— У меня один целый глаз! — парировала Ниса.

— Почему ты? — прищурилась принцесса, несмотря на непроглядную темень.

— Потому что Игрена не перелезет через стену! — судя по голосу Ниса попыталась прищуриться в ответ здоровым глазом. — А ты их главная цель! Если что, сможешь за меня отомстить.

Принцесса негодовала, но осталась в меньшинстве. Зато прошла ее идея с переодеванием. Вишневое с серебряным шитьем платье Нисы, в котором ее похитили из Деноольда, было слишком заметным. Ниса отдала платье принцессе, а сама взяла серый плащ, купленный у зеленщика. Игрена помогала переодеваться наощупь.

Они скрутили несколько простыней в жгуты, связали их и еще накрутили узлов посередине, так было удобнее хвататься. Принцесса держала простыни, пока Ниса спускалась по наружной стене кладовой, а потом ждала, прислушиваясь к каждому шороху.

— Я… — сказала она, наконец, поднимаясь, но закончить не успела.

— Нет, Ваше Высочество! — твердо сказала Игрена.

— Что «нет»?!

— Нет, вы не пойдете на поиски графини!

От неожиданной суровости тона принцесса даже села.

— Мы будем ждать до рассвета, — сказала Игрена, — как и договаривались.

Принцесса походила по кладовой, что было не очень удобно делать в полной темноте, потом залезла на табурет и посмотрела в полную темноту за окном. Повторив это трижды, она, кажется, начала догадываться, что имела в виду Ниса под «терпеть больше».

Ниса вернулась целая и невредимая, если быть точной, то не более поврежденная, чем уходила. С собой она принесла краюху хлеба, полголовы сыра, несколько кусков вареной брюквы, лоскут вяленого мяса и кувшин с залитой сургучом крышкой, в котором оказался вполне приличный эль. На вопрос, как она это достала, Ниса дала исчерпывающее объяснение:

— Ну… — сказала она. — Достала!

— Я не просто из любопытства! — сказала принцесса. — Вдруг мне тоже пригодится!

— Не пригодится, — Ниса сказала это так уверенно, что принцесса страшно захотела узнать это просто из любопытства, но сдержалась.

Они поели, а потом по очереди жевали мясо, потому что резать было нечем, а ножницы из прачечной Ниса захватить не догадалась.

Ко времени прихода прачек принцесса забралась на самый верх, хотела послушать разговоры, может, удастся что-нибудь узнать. Узнать удалось о некоем Фингасе, помощнике кузнеца, который был мужем одной из работниц. Она делилась с подругой трудностями семейной жизни. За время повествования дважды приходила старшая прачка, а сама рассказчица дважды уходила полоскать белье на озеро, но рассказ все длился и длился. Ближе к полудню у принцессы было полное ощущение того, что это она сама прожила два года с Фингасом — туповатым эгоистом со склонностью к самоуправству. Она знала о нем все, включая такие подробности, о которых и не подумаешь, что девушки могут делиться ими друг с другом.

Поражало какое-то стоическое терпение этой женщины. Будь Фингас мужем принцессы, он не протянул бы и трех месяцев. Чтобы не попасть под суд, она, скорее всего, медленно отравила бы его, добавляя по капельке отвара волчьей ягоды ему в суп. Хотя раза три или четыре принцесса мысленно хваталась и за чугунную сковородку.

К концу этой саги принцесса поймала себя на том, что ее идиллическая картина жизни в роли свиновода несколько поблекла. Эта женщина по утрам отправлялась в прачечную, по вечерам возвращалась к Фингасу. И так день за днем. Главным праздником стали похороны тети. В чем смысл? В бесконечных стопках чистого графского белья? Принцесса была готова начать добавлять волчью ягоду и в свой суп тоже.

— Ниса, что такое любовь? — спросила принцесса, спустившись со стеллажа и подобравшись к уху подруги.

Ниса распахнула живой глаз и уставилась на принцессу несколько испуганно. «Сейчас?» — читалось в этом взгляде. Принцесса произвела бровями волнообразное движение, что примерно означало: «Мне постоянно некогда об этом подумать, почему бы и не сейчас?»

— Хочу понять, как можно любить Фингаса, — пояснила принцесса словами. — Есть короткое объяснение?

— Когда любимый рядом — то тебе хорошо, а когда нет — тебе плохо, — прошептала Ниса, вычеркнув подробности.

На историю с Фингасом это не очень походило, весь смысл прачкиного рассказа сводился к тому, что ей рядом с ним плохо. Принцесса скептически поджала губы. Ниса перевела на них свой глаз и пояснила:

— Фингас не любимый, а муж. Это не всегда одно и то же, — принцесса изобразила беззвучное понимающее «А!» и с таким вниманием ухватила Нису под локоть, что той ничего не оставалось делать, кроме как продолжить. — С любимым хочется поделиться своим, разделить все его, хочется быть вместе и ближе. И…

Ниса замолчала, но принцесса снова подергала ее за локоть.

— И еще ближе. — закончила Ниса.

Принцесса обдумала услышанное. Она перебрала в уме знакомых ей людей и с некоторым замешательством обнаружила, что больше всех под это описание подходит сама Ниса. Принцесса немного отстранилась и покосилась на подругу. Ниса смотрела своим единственным глазом явно куда-то за пределы прачечной кладовой. Принцесса вдруг ощутила, как внутри что-то съежилось, а сама она стала ломкой и хрупкой. Так у нее обычно проявлялись одиночество и неприкаянность.

— Это как у тебя с кавалером Эдвиком? — задала принцесса вопрос, который вынырнул из глубины, как всплывающий воздушный пузырь.

Ниса повернула голову, посмотрела на ее сдвинутые брови и едва оттопырившуюся нижнюю губу и вдруг протянула руку и обхватила принцессу за плечи.

— Не ревнуй, — шепнула она.

Ревновать? Принцесса и не думала! Она просто почувствовала досаду, что Ниса думает о ком-то еще вместо нее, расстройство, что самой думать больше не о ком, и мимолетное желание отрубить кавалеру Эдвику голову, чтобы вернуть все как было. Принцесса подвигала кончиком носа. Хотя, возможно, она просто давно не освежала в памяти определение слова «ревность».

Тогда принцесса перестала чувствовать расстройство и стала чувствовать к Нисе благодарность за то, что не надо было ничего объяснять. Она прижималась щекой к нисиному плечу и думала, что у нее нет никакого кавалера, и совершенно непонятно откуда бы ему взяться. Людей, дотягивающихся до нее по статусу, было совсем немного, а таких, которые бы готовы были бежать быстрее и думать умнее — если предположить, что Ниса права — вообще единицы. И как их не то что увлечь собой, а хотя бы встретиться с ними?!

Принцесса бы с удовольствием что-нибудь предприняла бы, чтобы изменить ситуацию, но вместо этого приходилось тратить время на всякие неотложные королевские обязанности, например, побег из заложниц мятежного графа. Когда тут личным заняться? Она даже хотела пожаловаться Нисе словами, но тут всхрапнула Игрена и пришлось ползти и будить ее.

Единственное, что удалось подслушать из разговоров прачек полезного — открыли въездные ворота. Стража все еще была озадачена поисками, но без постоянного доступа людей и грузов замок существовать не мог. Это подтверждалось тем, что вокруг таверны напротив прачечной появились люди, а вечером приехала телега с огромной лежащей бочкой, в каких с юга привозили прокипяченное с пряностями вино, так оно лучше сохранялось. Принцесса осмотрела сооружение, насколько позволяло небольшое окошко.

Даже лежа бочка была высотой почти с принцессу, сверху в ее бок была вделана широкая горловина с деревянной крышкой. Вино слили в таверне через деревянный кран в самом низу заднего торца, и возница на ночь отогнал подводу в сторону, под самые окна прачечной. Он распряг пару лошадей и увел их на конюшню. Было ясно, что он переночует где-то в замке, а с утра пораньше двинется в обратный путь.

— Вот и наша возможность, — сказала принцесса, спустившись с табурета.

От первой идеи — забраться всем троим в бочку до прихода возницы — отказались. Предстояло просидеть в бочке до того, как он появится, пока он будет запрягать лошадей, пока проедет ворота. Принцесса побоялась, что они просто задохнутся в винных парах. Однажды она пряталась в узком платяном сундуке, где лежала старая пыльная рогожа и… Не хотела бы этого повторять. За полночи был выработан другой план и распределены роли. До утра они дежурили у окна посменно. Возница появился, едва стало светать, во время дежурства принцессы.

— Дамы! — подняла принцесса свою маленькую армию. — Действуем!

Ниса выбралась из кладовой через верх и отомкнула замок на двери. Они вооружились: Игрена несла пару простыней, разорванных на широкие ленты, а принцесса, заткнув за пояс платья портновские ножницы, взвесила в руке биту для отбивки белья при полоскании, ту, что Игрена называла «ребристой палкой». Ниса ничего не взяла. Она сама была оружием. Поврежденный глаз у нее стал почти нормальной формы, отек превратился в сине-желтые разводы на пол-лица. Вкупе с дешевым плащом поверх белья синяк делал ее похожей на подругу конюха-выпивохи.

Покинув прачечную, они скучковались за углом, выставив Нису впереди. Когда возница залез на подводу, Ниса пошла вперед между бочкой и стеной прачечной.

— Мила-ай! — сказала она голосом обозной маркитантки так натурально, что принцесса пообещала себе покопаться в нисином прошлом поподробнее. — Ехать собираешься?

— Чего тебе? — буркнул возница.

— Известно чего! — Ниса приняла позу змеи, проползающей между ножками табурета — зрелище, от которого в исполнении Нисы ни один живой мужчина по доброй воле уехать не мог.

— Пару медяков для бедной девушки! — продолжала Ниса.

— Нету у меня ничего, — буркнул возница с оттенком сожаления.

— Что ж ты такой бедный! — сочувственно протянула Ниса. — Ладно! Иди сюда, я тебя из жалости поцелую! Иди, иди сюда!

Принцесса не могла это видеть, но в этот момент Ниса наверняка похлопала ресницами. Возница наклонился, потянувшись губами к Нисе. Графиня ар Деноольд обеими руками взялась за рубаху у него на груди и дернула на себя. Возница нырнул с подводы вниз, перекрутился и тяжело упал спиной на камни. Ниса навалилась сверху, они завозились между колесом и стеной, натужно похрюкивая. Принцесса выскочила из-за угла. Из-за узости пространства к вознице было толком не подобраться, Ниса завесила его своими локонами.

— Ты его бюстом пытаешься задушить? — спросила принцесса.

Ниса могла. Принцесса даже могла вообразить пару-тройку тех, кто не отказался бы покинуть мир таким способом.

— Здоровый хряк, — Ниса немного отползла в сторону.

— Тихо! — палец одной руки принцесса приложила к губам, а другой приставила острия ножниц к шее возницы. — Игрена, давай!

Игрена наполовину протиснулась из-за принцессы и стала вкладывать вознице в рот лоскут простыни. Делала она это осторожно, как кошка, трогающая лапой ежа.

— Открой рот шире! — сказала принцесса и надавила ножницами на шею.

Дело пошло быстрее. Ниса связала вознице ноги, пыхтя, они втроем тянули и пихали несчастного до тех пор, пока не выволокли из-за подводы и не затащили за угол. Там Ниса связала ему руки, они переместили его, наконец, в прачечную и закрыли двери.

— Нам надо поторопиться! — сказала принцесса, когда они вернулись к подводе.

Сначала они с Нисой с заднего торца бочки запихали наверх Игрену. Помогли тренировки в кладовой — они уже знали, в какие места надо толкать Игрену, чтобы она лезла, а не похихикивала от щекотки. Следом забралась Ниса, сняла запор и откинула верхнюю крышку.

— Игрена, — сказала она, смерив взглядом горловину. — Тебе придется что-нибудь втянуть.

— Что? — покладисто спросила Игрена, надо было отдать ей должное, она уже и не думала возражать.

— Хотя бы живот, — серьезно сказала Ниса. — Остальное я пропихну.

За последние дни Игрена совершила, наверное, больше физических упражнений, чем за всю предыдущую жизнь. Она спустила ноги в горловину, уцепилась за Нису и стала медленно сползать вниз. Когда дело дошло до груди, что-то треснуло, и к ногам принцессы скатились два шарика речного жемчуга.

— Тут мокро! — гулко сказала Игрена из бочки. — Тут вино!

— Зато какой запах! — сказала Ниса, опускаясь в горловину, и подмигнула принцессе. — Не удивляйся, если мы начнем орать песни.

Принцесса уже ничему бы не удивилась. Она накинула на себя грубый темный плащ, оставшийся от возницы, забралась на подводу, накинула капюшон и взяла вожжи.

— Поехали, — сказала она, и две тощие лошадки послушно потянули вперед.

Погромыхивая на булыжном мощении, винная бочка проехала мимо таверны и вывернула в главный проезд. Впереди были ворота внешней стены замка — две невысоких, но широких башни с массивным переходом между ними. Решетки в проезде под переходом были подняты, навстречу в замок въезжала телега с сеном, за ней втягивалась еще одна. Принцесса повернула лошадей вправо, освобождая проезд. Она опустила голову пониже, чтобы не присматривались стражники, стоявшие по обе стороны проезда.

— Чего заснул? Твоя очередь, — услышала она.

Телеги выехали из ворот, и стражники перекрыли движение, чтобы выпустить винную бочку. Принцесса колыхнула вожжи. В каменном туннеле удары колес о булыжники отражались от стен, приближалось светлая арка выезда.

— Эй, Будди! Поторапливайся! — крикнул из-под нее один из стражников. — Или пойла своего перехлебал?

Принцесса не ответила. Почему же «пойла»? Судя по запаху вино было совсем неплохим. Лошади уже вышли из проезда и теперь вытягивали на белый свет телегу.

— Чего молчишь-то, Будди? Когда обратно… — охранник стал вглядываться в принцессу, видимо, обнаружив, что Будди похудел раза в три.

— Пошли, пошли! — вместо ответа принцесса хлестнула лошадей.