Бесплатный фрагмент - Принцесса чародеев

Список действующих лиц и понятий

Элиз Ладлоу — дочь Стефана Ладлоу, Избранная, королева Братства.

Джон Коннор Остроф — граф Острофа. Внебрачный сын Освина Ладлоу. В благодарность за то, что избавил короля Мерсии от растущего влияния Братства получил земли своего покойного брата и графский титул.

Стефан Ладлоу — законный наследника Освина. Лишился покровительства отца после того, как его связь с орденом стала очевидной. Последний король Братства. Носил титул условно, не был Избранным. Отец Элизы. Убит Коннором Острофом.

Братство — орден, объединивший две ветви магов, владевших силой Слова (Посвященные) и силами Природы (друиды).

Избранный/ная — творение, которое создается ценой жизни восьми членов ордена. Приходит в мир, когда над Братством или страной, которой служит орден, нависает угроза, отвести которую человеческими силами нельзя. Уходит, когда нужда в столь сильной магии исчезает. Избранный является королем Братства.

Гвендолин Пелтроу (Дара) — жена Дангала Грегора, мать Клиффорда, Катрин и Элизы. Жрица друидов. Спутница жизни Стефана. После его смерти добровольно последовала за ним.

Филип Пелтроу — валлийский барон. Отец Гвендолин, Элиз и Теодора. В поисках лучшей доли для своих детей выдал обеих дочерей за влиятельных лордов. Гвендолин не стала жить после смерти Стефана, Элиз была обвинена в колдовстве и сожжена на костре. Теодор обвинил отца в смерти сестер и покинул его замок. Впоследствие женился на бывшей жрице Братства Коллин Фрай.

Эдвард Лейн (Рэйвен) — муж Эстер Лейн. Считал, что является отцом Ричарда.

Эстер Лейн — мать Ричарда. Кузина шведской королевы Сигрид.

Катрин Грегор — сводная сестра Элиз. Жрица друидов.

Клиффорд Грегор — сводный брат Элиз.

Лорейн Остроф — старшая дочь Коннора Острофа. Замужем за наследником графа Линкорна.

Логан Остроф — старший сын и наследник Коннора Острофа.

Роберт Остроф — младший сын графа Острофа.

Ричард (Дикон) Грегор — незаконный сын Дангала Грегора и Эстер Лейн. Мормер Морея (область на полуострове Кинтайр). Претендент на трон Альбы из рода МакАльпинов по линии отца. (Дангал Грегор приходился сыном Кеннету Второму.)

Малькольм МакКеннет — претендент на трон Альбы. Будущий король Малькольм Разрушитель. Пришел к власти, убив своего предшественника Кеннета Третьего.

Дугал МакАльпин –соратник Кеннета Третьего. Втайне интриговал в пользу Дикона, в надежде сделать его королем, а затем через его брак со своей дочерью Хелен войти в королевскую семью.

Гэвин Стэнфорд — глава Братства после смерти Стефана. На деле ему подчинялись только друиды.

Альвин и Грехем — соперники Гэвина. Входили в Совет Посвященных.

Селина Маклин — подруга Элизы. Жена Логана Острофа.

Сиверн Рокторн — сын герцога Селина Рокторна. Фиктивный брак Элизы с ним способствовал захвату Братством территорий в Нортумбрии.

Селин Рокторн — отец Сиверна, был женат на дочери Филипа Пелтроу — Элиз. Казнил ее по ложному обвинению в колдовстве. На деле не смог получить от нее наследников и собирался устроить себе новый брак.

Этельред Второй (Нерешительный) — король Мерсии.

Сигурд Великолепный — соратник Харальда –короля Дании.

Харальд Сильный был в числе йомсвикингов (прототип современных рыцарских орденов) участвовал в битве при Хьёрунгаваге был на одном из кораблей уклонившихся от боя. Соратник Торкелля Длинного (который с 1009 года нападал на юг Мерсии и Сассекс.) Затем стал соратников кнуда (сына свена) и в 1017 году станет эрлом восточной Англии. А затем и наместником короля в Дании.

Стивен Гонтор — советник короля Мерсии.

Симон Грегор — брат Дангала Грегора. Епископ Морея.

Готфрид — вассал графа Острофа. На деле Посвященный.

Ханна Ладлоу — бывшая верховная жрица друидов. Мать Стефана. Наставница Элизы.

Пролог

Данное произведение не претендует

на историческую достоверность.

Это лишь легенда.

Сказка, услышанная когда-то…

Его пугали эти непонятные создания. Он их ненавидел и уничтожал везде, где встречал. На его землях не осталось никого, кто мог безбоязненно признать себя отмеченным печатью Силы.

Мужчина, стоявший перед графом Острофа, был последним. Кто бы мог подумать, что однажды колесо Фортуны швырнет его в грязь, из которой подняло его врага. Барон Стефан Ладлоу, даже связанный, вызывал у воинов страх. Они невольно осеняли себя крестными знамениями и поглядывали на женщину, баюкавшую младенца. Все они понимали, что это единственный гарант их безопасности. Только под угрозой жизни дочери друид смиренно ждал своей участи.

Граф стоял, уперев кулаки в бока, и откровенно наслаждался осознанием того, что победил. Он получил все, и пусть те, кто когда-то открыто смеялся над ним, теперь валяются у него в ногах, моля о милости. Все, чем владел брат перейдет в его руки.

Пленник словно угадал его мысли и открыто усмехнулся:

— Ошибаешься.

— Ошибаюсь? — Коннор опустился на одно колено и посмотрел в глаза брата. — Думаешь, мне помешает твое дитя?

— Моя дочь. — Стефан бросил короткий взгляд на сверток в руках няни и улыбнулся разбитыми губами. — Я написал о ней своему родичу королю. Я назвал ее своей наследницей, а его умолил принять мои земли, если Господь призовет мою девочку. Неплохая идея, правда? — Стефан хрипло засмеялся, но смех оборвался, когда Коннор в ярости обрушил на брата град ударов. Друид не пытался защититься и снова заговорил. На этот раз его голос звучал словно набат.

— Наслаждайся мелкой победой, Коннор. Мои муки окончатся быстро, а твои будут длиться долгие годы. Ты не будешь хозяином на моей земле, ни пока жива моя дочь, ни если ее вдруг не станет. Ты не сможешь жить там, где проливал нашу кровь. Однажды ты будешь умолять избавить тебя от того, чего так алкал.

— Замолчи, — хрипло прошептал Коннор. — Не осталось никого, кто мог бы уничтожить меня.

— Братство — прах, но Избранный живет. Ты вырастишь дитя, которое принесет тебе погибель, Остроф.

Граф не выдержал и рванул меч из ножен. Послушная сталь очертила полукруг и вонзилась в грудь пророчившего пленника.

— Живых и мертвых призываю в свидетели. Ты проклянешь миг, когда возжелал моего места, Остроф.

Стефан захлебнулся хлынувшей изо рта кровью и рухнул вперед. Граф не стал подбирать оружие, брезгливо сплюнул на землю рядом с умирающим и пошел прочь. Эта жалкая тварь, которая даже не сумела себя защитить, еще смела пророчествовать.

Однако слова друида против воли бились в голове.

«Ты вырастишь того, кто принесет тебе погибель».

— Милорд, — к графу приблизился один из рыцарей. — Прибыл вестник из Острофа.

— Какие новости ты мне привез? — раздраженно спросил Коннор, не удостаивая гонца даже взгляда.

Тот вытащил из сумы на поясе письмо и с поклоном протянул графу. Остроф, не поворачиваясь, велел одному из вассалов:

— Прочти, Готфрид.

— Милорд, — Готфрид поклонился и вскрыл запечатанный конверт. — Кровь Христова!

Закаленный в боях воин не сумел удержаться от крестного знамения.

— Ну же, читай! — со злобой в голосе повторил сюзерен.

— Ваша милость, — голос Готфрида дрогнул. — Управляющий пишет, что ваша супруга, леди Джиллиан раньше срока разрешилась от бремени.

Коннор вырвал из рук рыцаря письмо и недоверчиво впился глазами в строчки. Дочитав письмо до конца, он швырнул послание в грязь и громко захохотал.

— Вот оно — оружие в руках язычников! Такое же жалкое, как и они сами… Моя жена принесла мне девчонку.

I

Север Уэльса.

— Итак, свершилось. Она появилась там, где ей должно быть.

Старая жрица друидов открыла глаза и устало провела ладонью по лицу.

— Правильно ли мы поступили, Ханна? — молодая женщина в богатом наряде смотрела в пламя танцующее в очаге. — На что мы обрекаем невинное дитя?

— Ты забыла о том, как умер Стефан? — в голосе Ханны звенел лед. — И многие до него? Может, ты не помнишь, как легли руны и что они предвещают нашей земле? Если этот ребенок не пройдет путь до конца, все жертвы будут напрасны.

— А если Стефан ошибся? То, что он сделал…

— Он не ошибался ранее, не ошибается и теперь. Я понимаю твою тревогу, Дара. Но пусть твое сердце будет спокойно, я не оставлю это дитя. Когда придет время, я научу ее всему, что знаю. Она станет воплощением всех знаний, которые мы собирали годами, и которые пытался развеять английский граф.

— Но граф может не позволить ей жить, — помедлив, решилась высказать точившую ее мысль Дара. — Не убьет ли он ее сразу, дабы обезопасить себя в будущем?

— Нет, — Ханна покачала головой. — Стефан позаботился об этом. К тому же Коннор не поверит в то, что его могущество сможет поколебать женщина. Он позволит ей вырасти, хотя бы для того, чтобы еще раз посмеяться в лицо убитому им Стефану.

По лицу Дары промелькнула тень. Руны давно сказали ей, какая судьба уготована любимому. Линии их жизней всегда лежали порознь. Он был странствующим друидом, без гроша за душой, лишенный титула и земель. Она стала женой незаконного сына короля. Но, несмотря на пылкую любовь, которую питал к ней супруг, и двух детей, которых она ему родила, Дара так и не стала истинной госпожой в его доме. Ее душа всегда пребывала рядом с душой ее друида. Теперь, когда его не стало, ничто не удерживало ее в мире живых.

— Тебе пора идти, Дара.- Слова Ханны можно было истолковать по-разному. Дара кивнула и поднялась со скамьи.- Пусть благословение неба пребудет с тобой, дочь моя.

— Будь благословенна, Ханна, — молодая женщина ответила поклоном и бесшумно покинула хижину.

Ханна медленно, словно нехотя, вынула из мешочка на поясе горсть камней, с выбитыми на них рунами и бросила на стол.

Судьбу нельзя умолить, нельзя отменить то, что предрешено. Руны рассыпались, уступая место одной. Она тускло сияла серебром в центре круга камней. Высеченная на ней стрела, указывала вперед. Руна Воина Духа, которая повелевает, позволить Воле Неба протекать сквозь себя и не стоять на своем пути. На какой–то миг перед внутренним взором женщины возникла темная комната, освещенная огнем очага и колыбель, где мирно спала крошечная девочка.

«Будь благословенна, дитя мое» прошептала женщина. «Пусть Великие Силы помогут тебе выдержать все испытания, когда придет время».

*****

Год шел за годом. Снова и снова, старая колдунья бросала руны, и каждый раз получала один и тот же ответ. Каждый год в один и тот же день она приходила к воротам старого монастыря, куда граф сослал девочку, которую теперь называл своей дочерью, и через доверенных людей узнавала, как растет это дитя. Иногда старой колдунье удавалось издалека понаблюдать за молоденькой послушницей, которая всегда держалась особняком и почти не улыбалась. Долгие годы, она не могла принять окончательного решения, ибо видела лишь покинутое всеми дитя. Ханна уже начала сомневаться в правдивости рун, но продолжала год за годом приходить к монастырю. Это был ее долг. Долг перед умершими братьями и сестрами.

Она уже знала, что хоть непокорные вассалы Ладлоу и подчинились власти Коннора, сам граф редко бывает в тех местах, где правил брат. Мятежи вспыхивали по нескольку раз в год. Голод и болезни озлобили вилланов. Люди верили в то, что однажды дух прежнего хозяина вернется и спасет их. Они верили в Избранное дитя.

А граф настаивал на постриге дочери. Он собирался окончательно похоронить ее за монастырскими стенами. Но судьба распорядилась иначе. Вновь поползли слухи о последнем пророчестве Стефана, и Коннор забеспокоился. Он боялся, что Братство, которое набирало силу в Альбе, дознается, кого он прячет в обители, и может выкрасть дочь Стефана из монастыря. Граф принял решение перевезти ее в Остроф. Только там он чувствовал себя спокойно.

Ханна была довольна. Время действовать пришло. Перед тем как покинуть свою хижину, она бросила на деревянный стол три руны. Два камешка постукивая, раскатились в стороны. В центре остался нетронутый камень. Пустая Руна. Руна Веры и руна Судьбы.

*****

Она стояла на коленях и перебирала четки. Ее губы должны были шептать слова молитвы, но вместо этого были упрямо сжаты. Сколько раз ей приходилось бывать здесь за свои шестнадцать, нет семнадцать лет. Девушка в грубом сером наряде послушницы устало вздохнула. На протяжении тринадцати лет, с того самого дня, как ее привезли в это аббатство, монахини делали все возможное, чтобы воспитанница научилась смиренно принимать свою судьбу. Тяжелее всего было в первые годы. Тогдашняя аббатиса считала младшую дочь лорда Острофа воплощением греха, и всеми силами старалась искоренить ростки ереси в ее душе. Тогда Элиза была слишком мала, чтобы понять, в чем заключалась ее вина, и как ей поступать, чтобы избежать наказаний.

Внезапная кончина матушки Леоноры от сердечного удара, и назначение на пост аббатисы матушки Эмбер благотворно сказалась не только на судьбе воспитанницы, но и на жизни аббатства. Новая настоятельница, родом из Дэнло, прекрасно разбиралась не только в духовных делах, но и в административных вопросах и ведении хозяйства. Аббатисе Эмбер, в отличие от покойной Леоноры, казалось совершенно естественным, что одну из ее послушниц изредка приглашают погостить родичи. Однако вместо визитов в Остроф, Элиза с доверенными людьми объезжала старые замки в Дэнлоу, где почему-то никто из сеньоров не жил. Это продолжалось несколько лет подряд и прекратилось так же неожиданно, как и началось. Элизе стало запрещено покидать пределы аббатства. Все ее время теперь занимали уроки письма, латыни и греческого языка. Все разговоры были только о том, что пора готовиться к постригу. Шептались и о том, что аббатиса выделяет ее среди прочих послушниц и, однажды Элиза сможет занять ее место. Разумеется, если проявит достаточно усердия. Еще полгода тому назад, девушка с радостью ухватилась бы за такую возможность. Положение аббатисы позволяло быть хозяйкой земель, быть равной мужчине-лорду. Но Элиза не успела заметить, в какой момент пребывание в монастыре сделалось для нее поистине невыносимым. Стены смыкались над головой и сдавливали, будто тиски. Элиза ела через силу, почти не спала, больше не могла заниматься привычными делами. Более того, она стала замечать, что ее сторонятся работники аббатства.

— Элиза, пора в трапезную.

Девушка поднялась и с трудом сдержала стон, когда сотни игл вонзились в ее занемевшие от долгого стояния колени. Она отряхнула подол своего платья, поправила капюшон, скрывавший ее едва отросшие волосы, и вышла из часовни. Неяркие лучи заходящего солнца, окрасили облака в нежно–розовые цвета. В прозрачном вечернем свете, громада темнеющего на горизонте леса, казалось особенно четкой. Легкий ветер ласково взъерошил темные волосы, нежно коснулся лица.

— До чего же хорошо, — невольно произнесла Элиза.

— Тебе ведь запрещено произносить что-либо кроме слов молитвы, — в прозвучавшей сбоку фразе отчетливо слышался упрек. — Ты забыла, что случилось утром?

Девушка безразлично пожала плечами и приблизилась к поманившей ее рукой старшей монахине.

— Я не хотела, чтобы так случилось с работой сестры Агнесс. Это простое совпадение, сестра Элисон.

— А мальчишка-истопник три дня тому назад? Его едва живого нашли в лесу. Он сам не мог понять, почему не видел аббатства, почему бродил вокруг. А брат Эвларий? Он искупался в бочке с вином, и теперь над ним смеется все аббатство. Всем не повезло после твоих слов. Матушка Эмбер проявила милосердие, всего лишь запретив тебе говорить. Более жестокосердный человек мог бы вовсе лишить тебя языка.

— Я не виновата, — обреченно повторила девушка. — Я этого не хотела. Я всего лишь сказала, что мне жаль, что мальчик не видит дальше собственного носа, а брат Эвларий скоро утонет в вине, если не перестанет столько пить.

Сестра Элисон тяжело вздохнула и покачала головой.

— Элиза, ты должна понять. От таких совпадений недалеко и до костра. Боюсь, ты не останешься с нами. Ты вернешься в семью и выйдешь замуж. Ни один мужчина не потерпит такого от жены.

— Простите, — тихо ответила Элиза, — но я не представляю, как я должна перестать делать то, чего я и так не делала. Не могу же я закрыть глаза и промолчать всю жизнь?

— Матушка Эмбер послала меня за тобой, Элиза. Она ждет тебя для разговора.

Сестра Элисон глядела вслед спешно удалившейся Элизе и сотворила крестное знамение. Много лет назад жалость заставила ее протянуть руку к этому избитому до полусмерти ребенку, который упрямо отказывался подчиниться. Элисон удалось научить ее смиряться, когда не было выбора, но заставить измениться — так и не вышло. Уроженка Дэнлоу и вдова одного из вассалов Ладлоу, Элисон давно поняла, что место Элизы было не в христианской обители, а в языческом капище, но не отвернулась от ребенка. Элисон надеялась, что девочка, кем бы ни были ее родители, однажды примет постриг и спасется от опасности, которая подстерегала ее в миру. Теперь, когда глава семьи Остроф изменил намерения относительно судьбы Элизы, монахине оставалось только молиться, чтобы у матушки Эмбер хватило мужества ему воспротивиться. В противном случае Элисон боялась даже представить, что станется с молоденькой послушницей, и какие волнения начнутся в Дэнлоу.

*****

Сидя в кресле перед аббатисой, Элиза, раздираемая смешанными чувствами- страхом и надеждой, слушала плавную речь матушки Эмбер. Ее заключение окончилось — это вызвало короткую вспышку радости. Отец прислал за ней людей. Она едет домой. Это вызвало страх.

— Я не могу осквернить свой язык ложью и написать, милорду Остроф, что ты стала настоящей леди, Элиза, — продолжала говорить настоятельница, — но ты сможешь удовлетворить требования своего отца и любого мужчины, которого объявят твоим мужем.

— Я могу отказаться?

— У женщины есть два пути. Либо монастырь, либо замужество. Прежде я была тобой довольна и надеялась, что ты будешь использовать свои таланты на благо аббатства. Но в последние полгода тебя точно подменили, Элиза. Ты не проявляешь должного усердия в служении Богу, более того, в твоих поступках видны устремления к ереси. Не оправдывайся! — аббатиса подняла руку, но потом добавила чуть мягче. — Мне неведомы причины, по которым твой отец вызывает тебя в Остроф. Для всех было бы гораздо лучше, если бы ты осталась с нами.

— Вы сами сказали, что я должна уйти, матушка, — Элиза слышала свой голос словно со стороны. — Я не смею идти против воли своего достопочтимого отца.

Аббатиса долго молчала, а потом, сделав над собой усилие, проговорила:

— Твой брат ожидает тебя.

Элиза молча поклонилась и вышла из комнаты. Матушка Эмбер встала и подошла к окну. Она видела, как стройная фигурка в темном плаще пересекает луг и направляется к отряду из двадцати рыцарей, ожидающих ее с ночи.

— Никто не сумеет изменить предначертанного… — еле слышно произнесла аббатиса. — Никто… Храни тебя Господь, Ализон Ладлоу.

*****

Отправляясь на встречу ожидавшему за стенами монастыря эскорту, присланному графом Острофа, Элиза чувствовала лишь напряженное ожидание. Она отчаянно боялась быть отвергнутой, как и тринадцать лет назад. Девушка не хотела признавать, что желает обрести дом, которого, у нее никогда не было, и семью, в которой так нуждалась. Сестры подвели воспитанницу к молодому рыцарю, который почтительно поклонился приблизившимся монахиням.

— Я лорд Роберт Остроф.

— Это твой старший брат, Элиза, — тихо пояснила Элисон.

Элиза подняла глаза, внимательно разглядывая рыцаря. Он был выше ее почти на две головы, но едва ли намного старше. О том, что его жизнь не была спокойной, можно было судить по двум шрамам, пересекавшим правую щеку. Роберт, в свою очередь изучал лицо сестры. От ее холодного взгляда ему стало не по себе.

— Мое имя Элиза, — наконец, заговорила девушка. — Благодарю вас за то, что оказываете мне милость, сопровождая в замок Остроф.

Роберт машинально отметил, что сестра не добавила к своему имени слова «леди» и уловил нотки сарказма в ее голосе. В тот момент ему вдруг показалось, что она, Бог весть откуда, узнала, как противился он приказу отца отправляться в глушь Мерсии, чтобы привезти в дом сестру, которую и в глаза-то никогда не видел. Вслед за этой дикой мыслью, он почувствовал жгучий стыд. Ощущение было настолько странным и неожиданным, что Роберт поспешил поблагодарить монахинь и отдать приказ отправляться в дорогу.

— Позаботьтесь о ней, милорд, — тихо проговорила одна из сестер.

Но Роберт пропустил просьбу мимо ушей, во все глаза глядя, как сестра, молниеносным движением поддернув подол своего монашеского одеяния, без посторонней помощи взлетела на спину его мощного черного коня. Предупреждение застряло в глотках рыцарей. Они хорошо знали скверный нрав жеребца, обуздать которого под силу было только младшему лорду Остроф, и уже были готовы броситься на помощь девушке. Однако злобная скотина, не раз грозившая втоптать замковых конюхов в грязь, только шумно выдохнула и осталась смирно стоять на месте. Элиза провела ладонью по лоснящейся шкуре и тихо произнесла:

— Черный, как смертный грех. Как его имя?

— Джекс — весьма своенравный конь, — Роберт медленно, чтобы не напугать коня взялся за поводья. — Ты поступила опрометчиво, Элиза. Он мог искалечить тебя.

— Нет, — Элиза покачала головой. — Он понимает, что я не желаю ему зла.

Она повернулась к монахиням:

— Прощайте, сестра Элисон. Я не забуду вашей доброты.

Элисон молча перекрестила воспитанницу и покачала головой. Элиза же ни разу не оглянулась и не заметила, как на опушке леса появилась фигура, закутанная в старый плащ. На лице Ханны, провожавшей взглядом отряд, светилось торжество. Колесо Фортуны медленно поворачивалось.

*****

Отряд двигался весь день. Против ожиданий Роберта, сестра ни единым словом не выказала недовольства или усталости. Сейчас она сидела на упавшем стволе дерева, наблюдая, как воины готовятся к ночлегу, и ставят небольшую походную палатку для уединения госпожи.

— Ты голодна? — Роберт приблизился и сел рядом.

— Нет, — Элиза пожала плечами. — Мне часто приходилось воздерживаться от пищи во искупление своих грехов.

— Возьми, — брат удивленно посмотрел на девушку и протянул ей кусок поджаренного на костре мяса и ломоть хлеба. — Я не сторонник столь строгих епитимий.

— Спасибо, — она сухо кивнула и взяла еду.

— Я не думал, что ты окажешься такой, — неожиданно для самого себя произнес Роберт.

— Такой? — переспросила Элиза. — Что же во мне не так, милорд?

— Не знаю, — брат пожал плечами. — Ты на удивление спокойна для послушницы, отправившейся в неизвестность. Или монахини рассказывали тебе о нашей семье?

— Редко, — Элиза аккуратно ела. — Я знаю, что наш отец великий человек, но понятия не имею в чем заключено его величие.

— Что? — Роберт снова не сумел скрыть удивления. — Тебе нужно следить за своими словами, Элиза.

Сестра пожала плечами.

— Я ничего не знаю о жизни вне монастыря, милорд брат. Мне также неизвестно о чем позволено говорить, а о чем лучше молчать. Так вы расскажете о нашей семье?

— Расскажу, — Роберт кивнул. — Наш дед был своенравным и неуживчивым человеком. Когда его изгнали из Нормандии, он переправился с континента и предложил свой меч саксонскому тану. Потом убил его и женился на его вдове.

— И эта женщина не возражала?

— Покойный супруг обращался с ней не лучше чем с наложницей. Она была рада избавиться от него и ни разу не пожалела о том, что связала судьбу с его убийцей. Наш дед также не остался внакладе. Благодаря богатству супруги он избежал наказания за убийство сеньора и со временем сумел возвыситься. У него родились четыре дочери и один сын. Наш отец Джон Коннор Остроф. За свои заслуги в подавлении мятежей, он получил графский титул и стал близким к трону человеком. Его супруга и наша мать леди Джиллиан Остроф в юности слыла одной из первых красавиц Мерсии. Старший сын и наследник отца — Логан и старшая дочь Лорейн.

— Почему отец отправил меня в монастырь? — перебила девушка.

— Видимо он хотел, чтобы ты росла в безопасности. Мира в Мерсии нет на протяжении последних двадцати лет.

— Почему же он не отослал Лорейн?

— Лорейн связывал контракт с сыном графа Линкорна. Она воспитывалась под присмотром супруги графа госпожи Смеральды. Свадьба состоялась четыре года назад. Оба семейства надеялись на скорое появление наследника, но уже трижды ей не удавалось доносить ребенка. Сейчас Лорейн снова в положении и попросила разрешения у мужа провести время до появления на свет младенца под родительским кровом.

— Почему?

Роберт передернул плечами.

— Говорят, в нашей округе есть знахарка, которая помогает женщинам в таких делах.

— Разве знахарство не запрещено?

— Разумеется, запрещено. Однако доведенная до отчаяния женщина способна обратиться за помощью к кому угодно. И я буду последним, кто ее за это осудит.

Роберт хмуро взглянул на сестру и отвернулся, про себя дивясь своей невиданной словоохотливости.

— Я поняла, — Элиза кивнула. — А что будет со мной? Для чего меня возвращают в замок?

— Пришло время выдавать тебя замуж, — буркнул Роберт и сделал большой глоток из фляжки.

— Это окончательное решение? Я могу отказаться? — девушка отряхнула платье и поднялась на ноги. Роберт пожал плечами.

— Отец говорил мне, что ты, возможно, захочешь принять постриг, но настаивал, чтобы ты навестила семью перед принятием обетов.

— Вот как? Стало быть, если я пожелаю меня вернут обратно в аббатство?

— Конечно. Ни один мужчина не выше Бога, не так ли, сестра? — брат прикончил вино и спрятал фляжку. — Но сейчас тебе нужно отдохнуть. Да и мне тоже.

Элиза покладисто кивнула, однако вместо палатки двинулась к лошадям.

«Зачем, зачем же меня на самом деле возвращают домой? Что от меня хочет человек, называющий себя моим отцом? Дочери нужны для заключения выгодного союза. Неужели моя жизнь превратится в бесконечную череду дней и ночей, посвященных служению мужчине, который будет ценить меня не больше, чем ценят собаку у порога? К тому же новый хозяин быстро поймет, что толку от меня гораздо меньше, чем от самой глупой псины» тоскливо думала девушка. В душе все восставало при мысли о таком будущем. Она ласково погладила черного коня между глаз. Тот тихонько фыркнул, обдав ее потоком теплого воздуха, и ткнулся мордой в бок Элизы. Девушке внезапно захотелось прижаться к теплой шкуре и забыть обо всем. Когда она была совсем крошкой, Элизе снились длинные сны, где мать, удивительной красоты женщина, качала ее в объятиях, пела колыбельные и рассказывала удивительные истории, а отец дарил вырезанные из дерева игрушки и смеялся, когда она пыталась пробовать их на зуб. А потом в угасающем свете камина, недалеко от ее колыбели, две тени сплетались на стене. Тени людей, любивших друг друга и ее, ту малышку, плод своей любви. Повзрослев, девушка поняла, насколько далеки от реальности были эти сны. Разве та мать ни разу не поинтересовалась бы судьбой дочери, а тот отец запер бы ее в монастыре? Пробуждение после тех снов было сущей пыткой, и Элиза даже обрадовалась, когда они перестали ей сниться. Никто не нуждался в ее любви, и девушка учила себя не нуждаться в любви других, но иногда, закрывая глаза, она мечтала о семье… настоящей семье. Элиза горько усмехнулась своим мыслям и безнадежно покачала головой.

— Миледи.

Элиза повернула голову и увидела молоденького пажа. Юноша поспешно склонился перед ней.

— Миледи, завтра мы отправимся очень рано. Вы должны отдохнуть. Лорд Роберт поручил мне позаботиться о вас.

— Хорошо, — Элиза кивнула.

Палатку охраняли двое мелитов, которые почтительно склонили головы, когда Элиза проходила мимо.

— Миледи, если вам что-нибудь понадобится, дайте знать. Я буду поблизости, — уже в спину девушке произнес паж.

Элиза удобно устроилась на шкурах, закрыла глаза и постаралась уснуть, однако сердце то и дело покалывало холодной иглой. Когда по всему телу прокатилась волна холода, Элиза не выдержала и резко села. Так уже было, было шесть лет назад, когда к аббатству приближались вооруженные отряды данов, жаждущих стереть святую обитель с лица Мерсии. Тогда ей десятилетней девочке никто не поверил, а матушка Эмбер потратила много слов, времени и средств, чтобы отучить воспитанницу от проявления языческих наклонностей. Однако дар, чувствовать грозящую опасность Элиза не утратила, хотя с тех пор тщательно скрывала.

Девушка на секунду замерла. Как объяснить все Роберту? Поверит ли он или сочтет ее безумной? Откинув полог, Элиза сделала было шаг вперед, но дорогу ей тут же заступил один из рыцарей.

— Я иду к брату, — попыталась было объяснить девушка.

— Вернитесь в палатку, — оборвал ее стражник. — Милорд не велел его беспокоить.

— Но..

— Делайте, что вам говорят, леди Элиза, — холодно велел рыцарь и в ту же минуту упал на колени, давясь хлынувшей изо рта кровью. Из его спины торчали несколько стрел.

— О Боже! — девушка замерла на месте.

Вокруг царил хаос. Воины Роберта вскакивали, падали, пронзенные стрелами, отстреливались от скрывавшихся между деревьями врагов.

— К бою! — раздавались крики. — За Острофа! За короля!

А из леса, подняв мечи с боевым кличем бежали вооруженные боевыми топорами и молотами мужчины. Головы многих покрывали выпотрошенные шкуры хищных зверей. Мертвые хищники угрожающе скалились в неровном свете луны, из-за чего нападавшие выглядели, как посланцы преисподней.

Острая боль привела Элизу в чувство. Рукав платья стремительно намокал от крови. Легко увернувшись от пытавшегося удержать ее мелита, девушка бросилась в чащу. За спиной слышались крики Роберта:

— Элиза! Немедленно вернись! Элиза!

А Элиза, не оглядываясь, мчалась вперед. Тихий голос в глубине сознания подсказывал, что ей нечего делать среди людей, и в лесу будет легче укрыться от врагов. Словно она уже не раз это делала — растворялась среди деревьев, ускользая, как утренний туман. В кустарнике она, тяжело дыша, затаилась. Инстинкт неожиданно ускользнул, уступая место рассудку. Вместе с ним нахлынули страх и боль. Она вдруг осознала, что оказалась посреди незнакомого леса. Что расцарапанная, в порванном платье и с растрепанными коротко остриженными волосами, больше походит на деревенскую девку, чем на госпожу и может получить соответствующее обращение, если только ее поймают.

Неподалеку всхрапнула лошадь, донеслись негромкие голоса. Говорили на гаэльском наречии, понимать которое Элизу научили в монастыре.

— Я делаю то, что считаю нужным. Не обвиняй меня в небрежности. Я не потерял людей. Ранен только Эрик. А то, что мы ищем так и не найдено, — оправдывался светловолосый, молодой человек верхом на гнедом жеребце.

— Ты хочешь сказать, его носит при себе юноша, который сопровождает домой сестру из святой обители? — в голосе его собеседника отчетливо слышалась насмешка. — Любопытно, как часто ты, назвав мне одно место своего пребывания, находишься в совершенно противоположном конце острова?

— Тебе совсем необязательно было вмешиваться!

— Возможно, но этот сын графа слишком молод, чтобы так глупо умереть.

— А его сестрица? Может, стоит поискать ее? Остроф, несомненно, предназначает ее в жены либо Мортону, либо Оксфорду. Нам такой союз не на руку.

Элиза прерывисто вдохнула и закусила губу. Она боялась пошевелиться и молилась, чтобы всадники не заметили ее сквозь качающиеся ветви кустарника.

— Нет.

Девушка облегченно вздохнула. Она была готова расцеловать так легко решившего ее судьбу человека.

— Но почему?

— Не зная ее подлинной ценности, глупо делать ставки. К тому же, если ты позабыл, мы все еще на монастырской земле. Ты достаточно нашумел здесь, напав на отряд Острофа. Не стоит прибавлять к списку своих грехов посягательство на послушницу.

Элиза сжала кулаки так, что ногти впились в ладонь.

«Посягательство на послушницу? Ах, вас интересует моя подлинная ценность?!»

Лошади вдруг заволновались и тревожно заржали. Под злым взглядом девушки и люди, и кони чувствовали себя неуютно.

— Мерзкое место! Даже лошади это чувствуют, — выругался недовольный юноша. — Пора убираться из Мерсии.

— Пропусти их, — от этого еле слышного шепота девушка чуть не вскрикнула. — Веди себя тихо, Элиз, — женская рука опустилась на ее плечо. — Если они тебя увидят, брат тебя никогда не найдет.

Лишь когда всадники скрылись из виду, Элиза смогла освободиться от охватившего ее странного оцепенения и медленно обернуться. В шаге от нее стояла старая женщина в темном плаще с капюшоном.

— Кто вы?

Та окинула девушку внимательным взглядом и довольно кивнула своим мыслям.

— Кто вы? — повторила вопрос Элиза.

— Мое имя Ханна.

— Откуда вы знаете меня? Как вы здесь оказались?

— Это не имеет значения. Я была нужна тебе и оказалась рядом. Сейчас я здесь больше не нужна и должна уйти.

— Но почему…..

— Возвращайся к своему брату.

Ханна повернулась к ней спиной и скрылась в чаще.

— Вы… — Элиза запнулась и вздохнула.

— Элиза, ради Бога ответь!. — донесся до ее слуха крик Роберта. — Элиза, где ты?!

— Здесь! — она поспешила на голос. — Я здесь! Роберт, что происходит? Кто эти люди?

— Враги нашего дома, — отрезал Роберт. — Как ты могла убежать?! Что тебе взбрело в голову?! Возвращайся в палатку и, ради Бога, приведи себя в порядок. Тим, позаботься о госпоже.

Элиза упрямо мотнула головой и, не обращая внимания на пажа, двинулась к лагерю.

Они двинулись в путь, как только предали земле убитых.

— Ни о чем не спрашивайте брата, миледи, — шепотом посоветовал паж, подсаживая ее в седло. — Он сейчас предпочел бы лежать мертвым.

— Почему?

— Ни о чем не спрашивайте, — повторил юноша. — Нас спасло чудо, оно же нас может и погубить.

*****

Замок Остроф. Северная Мерсия.

Неделю спустя.

Обстановка в комнате Совета замка Остроф тяжелым гнетом давила на плечи. Двое мужчин, один из которых был хозяином замка, а второй его сыном и наследником, сидели за столом и мерили друг друга злыми взглядами.

— Отец, мы должны выступить! — Логан не выдержал и ударил ладонью по столу. — Эти шотландцы совсем обнаглели!

— Пока не вернется Роберт, я не стану принимать никаких решений, — непреклонно произнес Коннор. — Я хочу увидеть свою дочь и тогда…

— Вы предложите ее Оксфорду, — процедил сквозь зубы Логан, — или Линкорну, как Лорейн.

— Лорейн сделала прекрасную партию, — пожал плечами граф. — Мне необходим был союз с северным соседом. Твоя сестра довольна своим положением, благодарна мне за этот выбор и неустанно твердит о моем будущем внуке. Чем же ты недоволен, сын?

— Ценой, которую вы платите за победу над Альбой. Вместо того чтобы браться за оружие и победить их раз и навсегда, мы покупаем своих соседей, отец. Иногда мне кажется, что вы бы и Хозяина Севера подкупили, если бы король позволил нам расстаться с интересующим его товаром.

— Довольно, Логан! — рявкнул граф. — Ты позабыл, что между нами и Альбой лежат Страйклайд и Спорные земли. Я не дам тебе людей, чтобы ты оставил их гнить в торфяных болотах. Я уверен, что браки твоих сестер сделают то, что пока не может сделать оружие.

— Как вы поступите с Элизой?

— Пока не знаю.- Коннор поскреб подбородок.– Все зависит от того, хороша она собой или нет, — наконец, произнес он.

Логан презрительно поморщился. Манера отца решать все проблемы путем браков действовала ему на нервы. Иногда ему приходила в голову мысль, что если бы не взаимная ненависть, Коннор мог бы предложить одну из своих дочерей Хозяину Севера и разом прекратить распрю, которая тянулась два десятилетия и грозила вылиться в войну. Будущий глава Дома Остроф вышел из комнаты совета и пошел по коридору, на стенах которого были развешены щиты и оружие.

— Они едут, Логан, — его чуть не сбила с ног стремительно выбежавшая из-за угла сестра. — Роберт едет. Я слышала, возвращаются всего шесть рыцарей.

— Что?!

Логан ускорил шаг и жестом велел Лорейн оставаться в замке. Роберт отправлялся проверенной дорогой. С соседями, по землям которых он ехал, у графа Острофа мирный договор. Каким же образом брат потерял больше половины отряда? Только если….Логан не мог произнести это слово даже про себя. Засада..Засада на монастырских землях.

«Если я прав, это будет последней каплей» яростно думал Логан.

*****

Элиза разглядывала хорошо укрепленный замок с развевающимися стягами Острофов. На главной башне сверкал на солнце щит с гербом. Снежно-белую поверхность пересекали четыре кроваво-красные линии.

— Белый цвет символизирует снега далекой родины, — принялся объяснять Роберт. — Мы помним, что наши корни ведут в Норвегию.

— А красные полосы? — Элиза откинула капюшон.

— Когда отец нашего деда пал в битве, защищая короля, его милость, дабы отметить великую доблесть рыцаря, обмакнул пальцы в его кровь и провел по его щиту. Ну что с тобой?

— Я боюсь, — Элиза сильнее сжала поводья.

— Что за глупости, Элиза? Ведь это твой дом, — попытался успокоить сестру Роберт.– Никто собирается снова запереть тебя в четырех стенах.

Девушка прикусила губу и промолчала. Она тронула поводья, первой ступив на мост.

*****

— Добро пожаловать домой, миледи, — служанка почтительно склонилась перед новой госпожой, которая молча стояла, разглядывая приготовленную для нее комнату. — Меня зовут Джоселин. Я ваша горничная. Что вам угодно?

— Ничего. Можешь идти, — нерешительно произнесла Элиза.

Она не представляла, что делать. Все мысли, чувства и инстинкты сплелись в тугой клубок.

— Давайте я помогу вам переодеться, миледи, — горничная окинула госпожу внимательным взглядом. — Прикажете подать горячей воды для умывания? Вы должно быть сильно устали.

— Нет, ни капли, — рассеяно ответила Элиза. — Пожалуй, да. Иди, приготовь все, что нужно: воду, смену белья, свежее платье. Можешь не торопиться. Я хочу побыть одна.

— Как вам угодно, — Джоселин поклонилась и вышла.

Элиза оперлась о каменный подоконник и выглянула из окна. Дымно горели факелы, освещая внутренний двор замка. На горизонте темнел лес, через который они проезжали утром. Девушка на секунду прикрыла глаза. Перед мысленным взором вдруг встали никогда прежде не виданные люди. Мужчина в плаще, скрепленном вместо пекторала головой волка, опирался на грубо обточенный посох из темного дерева, а за его плечом стояла молодая женщина в богатом наряде. На ее длинных светлых волосах возлежал серебряный обруч украшенный рубинами. Оба тепло улыбались, глядя на девушку.

«Чего ты хочешь, Элиз?» шевельнулись губы мужчины «Не бойся нас. Скажи, какого будущего ты хочешь, дитя мое?»

— Я хочу свободы! — шепот сорвался с ее губ, прежде чем она успела остановить себя. — Я хочу власти над своей судьбой.

Духи удовлетворенно переглянулись и растаяли. Внезапный порыв ветра ворвался в комнату и разметал короткие волосы девушки. Элиза рассмеялась и протянула руки к небу. Огонь факелов разгорелся ярче. Сильнее затрещали дрова в камине. Небосвод расчертила молния.

….В Страйклайде глава Посвященных Грэхем, рассказывая новообращенным о сути силы Братства, внезапно запнулся и невольно схватился за висевший на шее амулет.

….На Севере Альбы в замке Грэйнт верховный жрец друидов Стэнфорд внезапно прервал лавину доводов, которые обрушивал на голову Дугала МакАльпина, покладисто сел и погрузился в глубокую задумчивость.

….В горах Уэльса некто смотрел в кипящую в котле жидкость и проклинал небо и землю.

*****

— Грегоры не оставят нас в покое, отец! — Роберт ударил кулаком по столу. — Они сильны и хорошо обучены. Очень хорошо обучены. Куда лучше, чем наши воины. Я оказался беспомощен.

— Они подло напали на тебя на землях святой обители, — парировал Коннор. — На этом мы сможем играть, когда обратимся к королю. Не нужно паники, Роберт. Ты же сумел отбить нападение.

— Я не сумел отбить нападение, отец! И я лежал бы мертвым, если бы … — Роберт запнулся и замолчал под взглядом старшего брата. — Я подвел тебя, отец. Будь удача на моей стороне, мы бы праздновали смерть нашего врага уже сегодня.

— Вот как? — брови графа взлетели вверх. — Воистину удивительно, как ему удается путешествовать у нас под самым носом и всякий раз оставаться невредимым.

— Отец, ты прекрасно понимаешь, что они не успокоятся, пока не вернут свой герб, который ты снял с тела Дангала Грегора. А причина, по которой ты его похитил, полностью исчерпала себя.

— Можно подумать они успокоятся после того, как мы вернем его, — усмехнулся Коннор. — Эта золотая вещица пока что доставляет Грегору столько же головной боли, сколько он нам. По крайней мере, трона ему без нее не видать.

— Значит, война? — поинтересовался Логан. — Мы, наконец, сдвинемся с мертвой точки?

— Король не станет нам содействовать, — вмешался Роберт. — Ему нужен мир..

— Значит, мы справимся сами, — отрезал Коннор. — А теперь обед. Грегоры не лишат меня приятного общества Джиллиан. — и граф вышел из комнаты.

— Зачем ты рассказал ему правду? — старший Остроф оперся о стол и посмотрел на младшего. — К чему это самобичевание? Ты не виноват.

Роберт устало пожал плечами.

— Я виноват в том, что не был готов.

— Отец не любит неудач. Хорошо еще, что ты не успел ему рассказать, как наш злейший враг вместо того, чтобы убить тебя, отпустил целым и невредимым. У него вполне хватило бы воображения обвинить тебя в шпионаже в пользу Ричарда. Как ты думаешь, мы могли бы рассчитывать, что он отступится, если мы вернем герб? — вдруг поинтересовался старший брат. Роберт передернул плечами.

— Не знаю. С этим кусочком золота у него есть все шансы не только окончательно утвердиться в Морее, но и отобрать трон у Кеннета.

— И когда он придет сюда, чтобы отомстить нашему отцу за ним будет королевская армия. Так или иначе, война неизбежна. Вопрос только в том, за кем будет первый ход, — подвел черту Логан. — Почему бы не заключить союз с одним из приграничных кланов? Где-нибудь в Страйклайде. Тогда я получу опорный пункт для вторжения в Альбу.

— Ты заговорил, как наш отец, — Роберт усмехнулся. — Может быть нам лучше задуматься о том, как заключить мир?

— Ты идеалист, Роберт, — Логан поморщился. — В первую очередь, семейные интересы, а потом все остальное. Мир невыгоден никому.

— Женись хоть на самом главе клана, против своих они не пойдут. Даже жители приграничья.

— Ты не прав, брат. Если я сделаюсь зятем одного из хозяев приграничных земель, мы получим надежного союзника. Я воспользуюсь тем, что горцы презирают тех, кто имел неосторожность поселиться на равнине. Несколько десятков кланов считают себя шотландцами, а все прочие держат их за англичан. Нужно только выбрать подходящих. Ты ведь воспитывался в Страйкладе, вот и подумай, кому там не выгоден король из Морейской династии.

— Значит, вот какое имя носят наши таинственные враги, — донесся голос от двери.

— Логан, это наша сестра, леди Элиза, — поспешно представил вторгнувшуюся в святую святых замка Остроф сестру Роберт.

Логан с интересом разглядывал вошедшую в комнату Совета стройную, темноволосую девушку в голубом платье.

— Лорд Логан, — он улыбнулся сестре. Та вежливо кивнула и устремила взгляд на Роберта.

— Значит, тогда на нас напали Грегоры. Я слышала о них в монастыре. Могущественный горский клан, ведущий род от короля Кеннета Первого. Неужели в перерывах между войной с норвежцами за Кинтайр и борьбой с лордом Финдлехом за власть в Морее, у нынешнего мормера остается время на войну с домом Остроф?

— Элиза, это не твое дело, — Логан посмотрел в глаза сестры. — Тебе вообще нечего делать в комнате Совета.

— Все, что происходит в моей семье мое дело, — отчеканила девушка. — Когда меня в следующий раз будут убивать, я хочу хотя бы понимать, почему это происходит. Логан онемел. Словно издали он услышал смех младшего брата. Роберт обошел стол и похлопал старшего брата по плечу.

— Наша сестренка не хочет держать свой язычок за зубами. Что думает, то и говорит. Я уж попривык за эти дни.

— Я что-то не так сказала? — Элиза смешалась и опустила глаза.– Простите, брат. У меня еще очень мало опыта в подобного рода беседах.

— Он тебе не понадобится, Элиза. Что касается прочего, твой будущий муж сумеет позаботиться о твоей безопасности. Лучше думай о чести, которую принесешь нашей семье.

Девушка помрачнела и отвернулась.

— Элиза, тебя ждет отец, — Роберт взял сестру под руку. — Он в главной зале. Нам тоже пора идти. Опаздывать к обеду позволительно только главе рода.

— Спасибо за предупреждение. Я сама найду дорогу, — Элиза освободилась и исчезла так же быстро, как и появилась.

— Ну и ну, — протянул Логан. — Вот так штука.

— Она милая, правда? — Роберт улыбнулся.

— Да, милая, — кашлянул лорд Остроф. — Вот только отец будет сильно разочарован. Эта малышка не глупа, разбирается в политике и не похоже, чтобы стремилась к духовной жизни.

— Ты прав. Надеюсь, отец выбрал ей хорошего мужа. Она хоть и непосредственна, но совершенно безвредна.

— Планы отца в отношении этой сестры мне не известны. Пойдем. Ты же знаешь, госпожа матушка терпеть не может, когда мы пренебрегаем ее правилами.

Роберт направился к выходу из комнаты. Логан потер подбородок и направился следом. Чутье ни разу не подводившее его в бою подсказывало, что младшая сестра сильно отличается от той запуганной простушки, которой хочет казаться

*****

Элиза почти не притронулась к еде. Ее внимание было приковано к членам семьи. Высокий, с уже заметным животом, отец громогласно приветствовал прибывшую в родной замок дочь. Из его последующих слов Элиза, как и предполагала, поняла, что вернувшуюся дочь он рассматривает как ценный предмет, в обмен на который можно получить дополнительную военную силу. Хрупкая, изящная мать, ответила на ее приветствие холодным кивком и сразу же перенесла свое внимание на мужа. Лорейн холодно улыбнулась Элизе, и опустила глаза на чинно сложенные на коленях руки. «Красивая» про себя отметила Элиза. Золотистые волосы и голубые глаза делали сестру похожей на ангела, но все темы ее разговоров касались нарядов, драгоценностей, своего брака и пышности королевского двора.

«Красива, но тщеславна и скучна» подвела черту девушка.

Лорейн, в свою очередь, исподтишка разглядывала младшую сестру и думала:

«Миленькая, но какая неотесанная. Волосы совсем короткие, ни в какую прическу не уложишь. Почти ничего не ест, когда на столе такое изобилие. Ни на один мой вопрос толком не ответила. Кажется, ей куда интереснее спор Логана с отцом»

— Мы решили все вопросы, Логан, — раздраженно произнес голос Коннор. — Я устал от разговоров о войне.

— Почему вас ненавидят Грегоры?

Граф недоуменно воззрился на посмевшую вмешаться в мужской разговор дочь. Элиза не отвела взгляда и продолжала выжидательно смотреть на него.

«Эти глаза» Коннор стиснул зубы так, что на скулах выступили желваки «Это лицо».

«Братство– прах, но Избранный живет» зазвучали в ушах слова давно мертвого человека.

Проклятье. Что же теперь с ней делать? Тогда, семнадцать лет назад решение казалось правильным. Младшая дочь родилась раньше срока — хилый и болезненный младенец, не пережил первой зимы. Граф почти с радостью похоронил девочку, которую считал оружием Братства.

Об этом не узнал никто в замке, кроме Готфрида. Тогда же верный рыцарь исполнил свой долг — нашел и заставил навсегда замолчать всех, кто знал о существовании дочери Стефана, кроме короля Мерсии. Этельред после долгих уговоров милостиво согласился признать Коннора законным опекуном девочки. Однако королевская милость стоила дорого — львиная доля доходов с земель Стефана уходила в казну. Но слухи о последнем пророчестве умершего не утихали. Коннор же сохранял завидное спокойствие. Он был совершенно уверен, что Избранный давно мертв. Теперь, глядя на лицо Элизы, граф внезапно почувствовал леденящий ужас.

«Нет. Он говорил не о ней» Коннор заставил себя успокоиться. «Стефан был лжецом, а не провидцем. Он не мог знать, что моя дочь умрет, а его займет ее место».

— В этом доме женщины молчат, пока их не спросят, — наконец, произнес Коннор. — Запомни это.

— Я не только женщина, — парировала Элиза. — Я Остроф, и я имею право знать все о семье, которая считается моей.

Повисло напряженное молчание. Граф медленно покраснел и сжал кулаки. Все, кто хорошо знал своего господина, не могли понять причины внезапно обуявшей его ярости. Но также никто не решался произнести хоть слово, чтобы не стать мишенью его гнева. Наконец, леди Джиллиан перевела взгляд со взбешенного мужа на младшую дочь и приказала:

— Немедленно прекрати свои недостойные расспросы и удались к себе, Элиза.

— Недостойные расспросы? — переспросила девушка. — Что недостойного вы усмотрели в моих словах, госпожа?

Джиллиан сжала губы и осуждающе покачала головой:

— Это невероятно, Элиза. Ты ведешь себя так, будто не получила никакого воспитания. Перестань огорчать отца и покинь зал.

— Не беспокойтесь, госпожа матушка. Я отведу ее, — вмешался Роберт. Он поспешно поднялся и подошел к сестре и тихо произнес: — Пойдем. Не спорь,

Уходя, младший лорд Остроф метнул умоляющий взгляд на брата. Логан еле заметно кивнул и, как ни в чем ни бывало, начал излагать Коннору очередную порцию новостей из Лондона.

— Никогда не заговаривай с ним, пока он сам не заговорит с тобой Элиза, — произнес Роберт, когда они шли по коридору к лестнице, ведущей в левую башню.

Однако младший лорд Остроф был готов поклясться, что отца приводит в бешенство, вовсе не пришедшееся некстати любопытство девушки, а она сама.

— Я не сделала ничего дурного, — упрямо покачала головой Элиза, — кроме как то, что случайно услышала ваш разговор. Ограбить умершего — это подло.

— На поле боя ограбить умершего, означает взять трофей, Лиззи, — Роберт про себя возмутился по поводу того, что она подслушивала их разговор, но вслух не сказал ничего. Слова сестры разбередили старую рану. Он никогда бы не признал этого вслух, но в глубине души стыдился поступка отца и искренне уважал нынешнего мормэра Морея.

— Наш брат Логан бредит войной правда? — тихо спросила Элиза. — Но почему именно Альба? Ваша семья и так богата и влиятельна. Разве вам мало того, чем вы владеете?

— Это политика, Элиза, — Роберт открыл дверь и отступил, пропуская сестру в комнату. — Не я решаю, как поступать. Странно, что тебе вообще приходят в голову такие мысли.

— А если бы решал ты? — она резко повернулась к брату.

— На этом острове мало места для шести королевств, Элиза. Мы и шотландцы слишком разные, чтобы жить в мире. Они уже подмяли под себя Страйклайд. Нынешний король — марионетка в их руках. Нортумбрия — наследственное владение Кеннета — несколько раз переходила из рук в руки. Их аппетиты растут с каждым годом. Северная чума, которая стремительна, как пожар. Они грабят наших танов, убивают наших вилланов, разоряют нашу землю. Тебя слишком долго берегли от настоящей жизни, сестра. Я не жду, что ты поймешь.

— Меня берегли? — еле слышно переспросила Элиза. — Меня заставляли смотреть, как невинных людей сжигают на кострах, чтобы я запомнила, какой конец ждет тех, кто не желает подчиниться церкви и королю. Мне говорили, что они несут хаос и смуту. Что их смерти идут на благо Мерсии. Но я запомнила только то, что слуги короля с готовностью убивают тех, кто не похож на других и хочет жить по своим законам.

— Сейчас неспокойное время. Наш брат прав. Война, так или иначе, неизбежна. И ты послужишь для нашей победы. Как наша сестра, как я или Логан.

— Я? Не думаю. — Элиза покачала головой. — Я предчувствую, что все будет иначе.

Роберт изменился в лице. Он подошел к сестре и крепко взял ее за плечи.

— Послушай меня внимательно. Ты не можешь ничего предчувствовать. Никогда, Элиза, никогда не произноси еретических мыслей вслух. В Мерсии это карается смертью.

— Но….

— Запомни, никогда. Ты сейчас ничего не говорила, а я ничего не слышал. Разве в аббатстве тебя не предостерегали?

— Прости, брат, — Элиза освободилась и отступила назад. — Обещаю, это больше не повторится.

— Хорошо. — Роберт кивнул и вышел. Он быстро шел вниз по лестнице и изо всех сил старался выбросить из головы мысли о сестре. «Будь она мужчиной, могла бы чего-нибудь добиться» подумал он и тут же почувствовал жалость. « К несчастью, она женщина, обычная женщина».

*****

Элизу разбудил звон стали, доносившийся с внутреннего двора. Выскользнув из постели, она умылась, оделась без помощи горничной и выглянула в окно. Во внутреннем дворе замка прямо под стеной ее башни были устроены тренировочная площадка, где рыцари проводили большую часть времени, оттачивая свое мастерство владения оружием, и стрельбище для лучников и арбалетчиков.

— Доброе утро, миледи, — донеслось от двери. В комнату вошла Джоселин с подносом в руках. — Я принесла вам завтрак. Вы голодны?

— Поставь поднос, — Элиза повернулась к девушке. — Джоселин, верно?

— Да, миледи.

— Скажи, воины тренируются внизу каждый день?

— Да, миледи. Вам стоит попросить леди Джиллиан о новой комнате. Я не знаю, почему вас расположили так неудобно и далеко от остальных господ…

— Это не имеет значения, — перебила Элиза. — Кто эти воины? Они давно служат лорду Острофу?

— Нет, миледи. Они недавно в замке. Оруженосцы. Всего несколько дней назад приступили к стрельбе из лука. Там и мой брат Тимоти. Помните пажа, который был среди тех, кто сопровождал вас из обители? — Джоселин перекрестилась. — Слава Всевышнему, он вернулся домой живым.

— Понятно. — Элиза кивала своим мыслям. — Спасибо, Джоселин. Спустись пожалуйста в конюшню и передай старшему конюху, чтобы приготовили для меня лошадь. Я бы хотела после завтрака прокатиться верхом.

Мрачное настроение, в котором Элиза пребывала со вчерашнего вечера, развеялось, как дым, когда мощный вороной конь понес ее прочь от замка, по полям, прилегающим к Острофу. Коня, на котором она проделала весь путь от монастыря до замка, преподнес сестре в подарок Роберт. Старший конюх уверил, что милорд сделал все распоряжения сразу же после прибытия в замок.

Следующей неожиданностью оказался тот самый мальчик-паж, брат Джоселин. Помогая девушке сесть в седло, он неуверенно сказал, что распоряжение прислуживать сестре, лорд Роберт пока не отменял. Пряча глаза, Тим пообещал, что будет исполнять любые ее приказы, только бы не возвращаться в казармы, где военной науке обучают только юношей благородного рода, которые впоследствии станут рыцарями.

«Возможно, если я стану вашим слугой, и спасу вас от врагов, лорд Роберт или лорд Логан заметят, что я хорош не только в роли чучела, на котором можно отрабатывать приемы. Вот если бы я защитил вас тогда в лесу, — паж мечтательно вздохнул. — Не могу до конца жизни оставаться никем. Я хочу стать рыцарем, леди Элиза. Не прогоняйте меня».

Элиза попыталась было объяснить мальчику, что она не имеет влияния на братьев и вряд ли сможет ему помочь. Но Тим так умоляюще смотрел на нее огромными голубыми глазами, что она сдалась.

….Натянув поводья, Элиза остановилась на холме и огляделась. Сопровождение из трех слуг осталось далеко позади. Элиза довольно улыбнулась. Одиночество ей было просто необходимо.

У маленького озера она спешилась, привязала коня к дереву, потом подобрала юбки и спустилась к воде. В камыше на другом берегу перекликались встревоженные ее появлением птицы. Элиза зачерпнула воду и плеснула себе в лицо. Вода была кристально чистой и очень холодной. На короткое мгновение, девушка ощутила себя так, словно в ладонях держала не несколько капель воды, а целое озеро и несколько питающих его родников. И вместе с этим чувствовала, что может приказать им иссякнуть или забить с новой силой, и вода подчинится. Элиза глубоко вдохнула чистый лесной воздух и закрыла глаза.

— Ты чувствуешь силу Жизни. Это хорошо. Я боялась, что монахини сумеют убить в тебе этот дар.

Элиза вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах от нее стояла женщина, спасшая ее в лесу.

— Ханна, верно? — Элиза приблизилась. — Зачем вы пришли?

— Ты очень похожа на того, кто дал тебе жизнь. — Женщина не ответила на вопрос и провела кончиком пальца по щеке девушки. — Он будет рад узнать, что ты живешь.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — девушка отшатнулась. — Кто вы?

— Меня зовут знахаркой и ведьмой. Я знаю травы и магические обряды. Сюда меня привело желание посмотреть на младшую леди Остроф.

— Вы разочарованы? — голос Элизы стал холоден, как лед.

— Нет, — Ханна тепло улыбнулась. — Совсем нет. Тогда в лесу, и раньше у монастыря, я видела в тебе, то чего никто не видит.

— Что именно? — девушка нахмурилась.

— Как будто ты не знаешь, Элиза. Скажи, почему ты бросилась в лес? Почему не осталась под защитой рыцарей?

— Не знаю, — Элиза переступила с ноги на ногу. — Мне показалось, что со мной это уже происходило прежде. Что мое спасение в лесу, а воины Роберта — мои враги. А когда я услышала приближение всадников, все исчезло.

— Я рада слышать от тебя эти слова.

— Почему? — Элиза схватила женщину за край плаща. — Прошу, не уходи. Никто не может объяснить мне, почему я такая, какая я есть. Даже я не всегда могу себя понять. Почему меня так долго не допускали до моей семьи?

— Ты ни в чем не виновата, — Ханна коснулась сначала ее лица, потом волос. — Если не боишься, приходи завтра на это самое место. Я объясню тебе причину твоего изгнания.

— Я ничего не боюсь. Ханна! — Элиза озиралась по сторонам, но женщина уже исчезла.

— Миледи! Леди Элиза!

Донеслись далекие голоса ищущих ее слуг.

Девушка выругалась себе под нос и поспешила к лошади. Когда из леса показались трое верховых, она уже сидела в седле и являла собой полную растерянность, будто прогуливалась в одиночестве и вдруг потеряла дорогу.

Трое мужчин обеспокоено разглядывали подскакавшую к ним госпожу:

— Вы в порядке, леди Элиза? С вами ничего не случилось?

— Я заблудилась, — Элиза растерянно улыбалась. — Как же здесь холодно. Давайте вернемся в замок, — и тронула поводья.

*****

Разговор с Робертом занял куда меньше времени, чем она ожидала. Брат молча выслушал ее просьбу отдать ей в услужение одного из своих оруженосцев и согласно кивнул. Очевидно, его мысли были настолько далеки от Острофа, что он даже не стал возражать против того, чтобы Тим поселился вместе со слугами в замке, вместо казарм. Благодарный мальчик поклялся девушке в вечной верности и умчался переносить скудный скарб на новое место жительства. Остаток дня Элиза бродила по замку, разглядывая покои и залы. Изучив расположение комнат, она признала правоту своей служанки. В очередной раз граф Острофа разместил младшую дочь там, где ее могли найти, только если очень хотели.

Утром следующего дня ей удалось покинуть замок без сопровождения. Переодевшись в штаны и камзол Тима, которые Джоселин выстирала и ушила для нее, Элиза закуталась в плащ с капюшоном и без затруднений прошла мимо стражи у ворот. Когда девушка добралась до озера, солнце поднялось к зениту. Элиза села на припорошенный снегом ствол дерева и с наслаждением вдохнула морозный воздух.

— Идем, — Ханна снова появилась ниоткуда. — Хорошо, что сегодня ты сумела прийти одна.

— Куда вы меня ведете? — Элиза шла вслед за женщиной.

— В свой дом.

Ханна внезапно сделала шаг в сторону, пропуская девушку на маленькую поляну в центре которой темнел жертвенный камень.

— Тебе знакомо это место, Элиза?

Девушка недоверчиво качала головой, разглядывая алтарь.

— Да, оно мне знакомо, — наконец, произнесла она. — Не знаю откуда. Что это значит, Ханна? Зачем вы привели меня сюда? — женщина молча ударила камнем о камень, высекая искру. Огонь побежал по загодя приготовленным веткам. — Что вы делаете? — Элиза сделала шаг назад. — Объясните мне, что происходит или я немедленно ухожу!

— Смотри! — не терпящим возражений голосом велела Ханна. — Смотри в огонь!

Хотя внутренний голос умолял бежать прочь, девушка подчинилась. В воздухе, дрожавшем от жара, отражался ад. Закованные в железо рыцари безжалостно теснили женщин к обрыву, под которым шумела река. Огненные стрелы, вонзались в соломенные крыши домов, превращали маленькие поселения в пепел. Всадники, загоняющие детей, как животных. Видения сменяли друг друга.

— Что это, Ханна? — Элиза чувствовала, как глаза защипало от подступивших слез.

— Смотри! — велела женщина.

Над алтарем появилось лицо мужчины.

«Пусть Братство превратилось в прах. Но Избранный живет. Ты вырастишь того, кто принесет тебя погибель…»

— Там кровь! — Элиза схватилась за голову и застонала. — Нет! Пожалуйста хватит!..Он убил его!….Убил…

— Убил его тогда и многих прежде, — в голосе Ханны уже не звенела сталь, в нем звучала безмерная усталость. Она приблизилась к дрожащей девушке и обняла ее за плечи.

— Прости меня, Элиз. Я должна была показать тебе это.

Ханна увлекала девушку за собой. Элиза безучастно переставляла ноги, а перед глазами продолжали метаться беспорядочные видения. Люди, много людей. Мужчины, женщины, даже дети выходили из дымных клубов и останавливались в круге у алтаря. Все они смотрели ей вслед. Смотрели и улыбались. Среди них были и двое уже знакомых Элизе людей. Мужчина и женщина. Духи исчезли, когда Ханна и Элиза вышли из священного круга.

— Они приходили, чтобы увидеть тебя. — Ханна развела огонь в очаге и оглянулась на поникшую девушку. Элиза сидела на деревянной скамье и пустым взглядом смотрела на свои стиснутые до боли руки.

— Кто они? — ее голос звучал пугающе безучастно. — Почему они смотрели так, словно я их последняя надежда?

— Это все те, кого убил граф Острофа, — Ханна села рядом с девушкой. — Он всегда стремился уничтожить всех, кто, так или иначе, имел отношение к магии. За год до твоего рождения король дал ему позволение вершить церковный суд, и граф открыл настоящую охоту на моих братьев и сестер. Находил и убивал целыми семьями. Сжигал на кострах, вешал или топил в реке. Другой на его месте давно тронулся бы умом, а он получал от убийств удовольствие. Быть магом в Мерсии стало равносильно смертному приговору. Мы приняли решение оставить наши святыни и перебраться в Спорные земли, в горную Шотландию, но опоздали. Граф нашел нас раньше, — Ханна не сумела справиться с накатившей болью и на миг прикрыла глаза, — и истребил, как бешеных животных. Спаслись только те, кто на свое счастье, по делам общины, были далеко от нашего дома. Они потом бежали в Альбу, чтобы основать там новый орден. Меня спасло то, что в Мерсию вернулся мой сын. Граф боялся его больше всего на свете, поэтому на время оставил меня в покое. Пока сын был рядом, выхаживая меня, я была в безопасности. Потом он снова уехал. Долг звал его на Север. Не раз я вопрошала Богиню, стоит ли жить дальше после такого чудовищного насилия или стоит присоединиться к ушедшим братьям и сестрам. Но руны вместо ответа на мой вопрос всякий раз ложились, предвещая рождение ребенка, наделенного особой силой. Тогда я поняла, что мой долг перед Братством не выполнен до конца. Мне придется найти это дитя и вырастить его. Я порадовалась, что в моей жизни появится смысл, но и этого я оказалась лишена. Незадолго до смерти моего сына, руны указали дом, в котором должен был воспитываться этот ребенок, — из горла женщины вырвался сухой смешок. — Замок Остроф. Родовое гнездо нашего злейшего врага.

До этого спокойно слушавшая Элиза резко вскинула голову.

— Нет! Не смейте говорить, что это я! — она с трудом смогла произнести эти слова. — Вы ошибаетесь!

— Я не ошибаюсь, Лиззи, — Ханна с болью смотрела на нее. — Ты нашей крови. Неужели ты не испытываешь желания лететь с ветром? Не чувствуешь, как огонь ласкает твои руки, не слышишь, как поет тебе вода? Разве ты не осознаешь силу слов в твоих устах?

— Это не важно! Значит, это из-за вас я никак не могла обрести покой?! Потому, что вы назначили меня, той кем я никогда не являлась? А теперь вы ждете от меня чего-то невероятного?! Но ведь я вас совсем не знаю, а вы не знаете меня?!

— Того, что я знаю, мне достаточно. Но если тебе достаточно быть дочерью графа Остроф, можешь уйти.

— А что вы можете предложить мне взамен, кроме того что я уже от вас получила?!

— Ты получила саму себя, а это не так уж мало. У тебя не смогли этого отнять, ведь так?

Элиза отвернулась:

— И что мне теперь делать? Будущее, уготованное графом Острофа, мне не по душе. Какое будущее уготовили мне вы?

— Хочешь того или нет, ты не дочь Острофу, а орудие возмездия ушедшего Братства. Ты полна сил. Но у тебя нет знаний, ты не умеешь пользоваться своим даром. Мой долг исправить это.

— Что я должна делать?

— Доверься мне, Элиза. Просто доверься, — Ханна взяла ее за руку. — Я научу тебя всему, что нужно знать.

II

Два месяца спустя. Замок Остроф

Лорейн держала на коленях подушку, украшенную изящной вышивкой, и наблюдала за тем, как сражается с иголкой младшая сестра.

В очередной раз ткнув себя в палец, Элиза с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. Все в Острофе вызывало у нее только раздражение и скуку. Элизе до смерти хотелось вернуться в маленький домик в лесу, где жила Ханна. За два месяца знахарка стала для девушки ближе матери. Несмотря на то, что Ханна была скупа на нежность, всегда строга и требовательна, Элиза чувствовала, что дорога ей. Знахарка обучала ее старинным обрядам, подарила старые книги, полные рецептов мазей и отваров, которые облегчали любые страдания. Ханна поведала девушке не только о пользе, но о и вреде, которые могут приносить различные травы и коренья. Элиза выучила множество песен, смысл которых был ей непонятен, но когда они звучали, на душе делалось легко и спокойно. Ханна научила ее не бояться огня и холода, заглушать боль. Кроме магии и целительства, знахарка требовала, чтобы ученица знала географию острова и разбиралась в политике. Ханна осталась недовольна тем, что Элиза, кроме родного языка, говорила только на латыни и лишь понимала гаэльское наречие. «Ты должна знать языки, на которых говорят в Страйклайде, Уэльсе и Данелаге. Поверь, это поможет тебе в будущем».

— Элиза, ты испортила вышивку, — в голосе Лорейн звучал укор. Элиза подняла глаза на сестру и поморщилась.

— Мне не по душе это занятие.

— Это не имеет значения.

— Если ты не возражаешь, я оставлю вас, Лорейн. Сейчас время вечерней молитвы.

Элиза резко поднялась на ноги. Не было ни сил, ни желания выслушивать поток нравоучений. Ей необходимо было увидеть Ханну, услышать ее голос, привести свои мысли в порядок.

*****

В очаге домика Ханны приветливо горел огонь. Элиза протянула озябшие руки к ласковому пламени. Тепло.. словно нежные прикосновения к кончикам пальцев… Девушка зажмурилась и потянулась, как сытая кошка.

— Ты хочешь знать свое будущее? — тихо спросила Ханна.

— Не знаю, есть ли в этом смысл, — Элиза пожала плечами. — Ведь мое будущее было определено еще до моего рождения.

— Месть — не единственное, что будет в твоей жизни, Лиззи. Зная, что тебе предначертано, ты всегда сможешь быть готова к последствиям. Сегодня лучший день в году для обращения к духам.

Элиза задумчиво смотрела в пламя.

­­- Наверное, ты права. Что мне делать?

— Ничего, — Ханна поднялась. — Я все приготовлю.

….Тяжелый запах трав плыл по комнате, кружил голову и путал мысли. Элиза лежала на шкурах перед очагом. Ее лоб, щеки и грудь покрывала вязь рун, а язык и горло покалывало от терпкого отвара, который сварила Ханна.

— Ты будешь смотреть вместе со мной.

Элиза медленно кивнула в ответ.

Старая жрица с грустью смотрела на девушку. Открыв Элизе часть правды, Ханна умолчала о главном и теперь, едва ли не сильнее чем воспитанница, жаждала знать, что ее ожидает.

Огонь загорелся ярче. Протяжное пение жрицы поначалу тихое, звучало громче и громче. Оно подобно волнам подхватило Элизу и понесло к неведомым берегам. Ей стало так хорошо и спокойно, что она не сразу осознала, зачем пришла сюда.

Что я должна увидеть?

Девушка стряхнула дурман и с трудом узнала себя в той величественной красавице в алом платье и золотом обруче, удерживающем волосы, которая с нежностью смотрела на мужчину, небрежно опиравшегося о спинку резного трона, а потом опустилась перед ним в глубоком реверансе. Элиза почти чувствовала обнимающие ее руки и тепло дыхания на своем лице. Она была готова поклясться, что слышит его слова:

«Я не отдам тебя никому»

Элиза попыталась коснуться его.. но видение растаяло, и девушка вновь оказалась в маленьком домике в лесу рядом с Ханной.

— Что ты видела? — спросила знахарка.

Элиза резко села и тряхнула головой. Теперь картины будущего, столь желанные секунду тому назад, казались ей совершенно несуразными.

— Что ты видела? — повторила вопрос Ханна.

— Это не может быть моим будущим, — Элиза смотрела на огонь. — Я никогда не сумею стать той женщиной в твоем видении, Ханна. Меня никогда не будет так желать мужчина. И я никогда не испытаю такого чувства. Мне это не нужно.

— Дитя мое, что за глупости ты говоришь? — устало улыбнулась Ханна. — Если ты видела себя счастливой женщиной, которую любит достойный муж, что в этом дурного?

— Я не желаю принадлежать ни одному мужчине, не хочу подчиняться его желаниям, снова притворяться, снова лгать. Я хочу лишь выполнить свое предназначение и стать свободной. Мне больше ничего не нужно.

— И куда ты тогда пойдешь, Лиззи? Ты, как и любая женщина, нуждаешься в защите.

— За которую я должна буду расплатиться собой?

Ханна пожала плечами.

— Мы живем в мире, которым правят мужчины. Порядок уложен давно. Одинокая состоятельная женщина, будь она трижды Избранной, всегда остается желанной добычей. Мужчина, которого не желаешь, лишает тебя сил, а тот, кого принимаешь по своей воле, сделает тебя еще сильнее.

— Не думаю, что кто-либо из добропорядочных лордов возьмет на себя труд заботиться о моих желаниях, — в голосе Элизы прозвучала горечь. — Я не могу не замечать, как люди крестятся, когда я прохожу мимо.

— У каждого своя ноша, дитя мое, — Ханна тяжело вздохнула. — Наше учение говорит, что ни одна душа не приходит в этот мир, чтобы быть одной. Всему свое время, Лиззи. И ненависти, и возмездию, и любви. Всему свое время.

Она обняла девушку и почувствовала ответное объятие.

*****

В замок Элиза вернулась совершенно разбитой. У нее не было сил даже на еду. К счастью, ее длительное отсутствие не было замечено никем, кроме верной горничной.

Джоселин, бормоча себе под нос длинные ругательства, собирала нетронутую пищу на поднос, пока хозяйка переодевалась и заплетала волосы в косу. Поглядывая на изящную фигурку госпожи, будто выточенную из камня, на темные волосы, отливавшие то сполохами огня, то расплавленным золотом, Джоселин в который раз усомнилась, что ее хозяйку связывают кровные узы с нынешним лордом. В ее лице или манерах не было сходства ни с леди Джиллиан, ни со старшей сестрой. Госпожа носила только простые платья и покрывала, а в присутствии членов семьи, за исключением лорда Роберта, вела себя не лучше сельской деревенщины, но Джоселин догадывалась, что хозяйка притворяется, дабы избежать общества матери, сестры и их дам. Когда горничная слышала, что болтают о ее госпоже в замке и в деревне, то приходила в бешенство. Вилланы и литы шептались об оборотне, которого положили в колыбель графини ведьмы Братства. Они искренне недоумевали, почему лорд до сих пор столь милостиво обходился с подменышем. В Острофе никто не любил магов. Любое упоминание о Братстве могло стоить жизни. И Джоселин старательно подпевала общим настроениям. Но ни на минуту не забывала, как рыдала мать, когда в деревню доходили вести о бойнях, устроенных графом Коннором. Резню, устроенную почти два десятилетия назад, поддержали многие. Даже король предпочел ничего не заметить. И он боялся стремительно растущего влияния Стефана Ладлоу. А потом родилась легенда об избранном ребенке. Или о подмененном духами младенце, оборотне, как говорили в деревне.

— Они заперли малышку, как животное в клетке, — с ненавистью восклицала мать Джоселин. — Но ничего, ничего. Ее время придет. Избранный отомстит за все.

Несмотря на то, что, став женой и родив детей, женщина потеряла способности к ведовству, она не перестала душой принадлежать братьям и сестрам. Женщина добросовестно передавала все слухи, которые ей удавалось собрать старой колдунье, раз в месяц наведывавшейся в деревню. Визиты прекратились с ее смертью, за полгода до появления в замке леди Элизы. Но цепочка не оборвалась. На смену матери пришла Джоселин. Она хоть и не знала ни одного заклинания, но была сообразительна и не глупа. Девушка была счастлива служить Братству, служить Избранной.

….А Элиза все еще не могла выбросить из головы свое видение. Что ждет ее впереди? Кем был тот мужчина? Что могло превратить ненужную дочь лорда Острофа в ту блистательную женщину, которая и в королевском дворце чувствовала себя больше хозяйкой, нежели гостьей? Какой-то частью души девушка понимала, что Ханна не говорит ей всей правды. Слишком многое ей приходилось изучать такого, что вряд ли могло понадобиться простой жрице. Даже мифической Избранной. В чем же состояло ее подлинное предназначение?

По привычке девушка подходила к окну, смотрела вдаль, и через некоторое время перед внутренним взором возникал знакомый мужской силуэт. Элиза уже знала, кто он и встречала его как друга. Порой ей начинало казаться, что именно он, Стефан, был ее настоящим отцом. Настолько сильно было сходство, между английской девочкой и уэльским друидом. Она не услышала стука в дверь и не сразу заметила остановившегося рядом Роберта.

— О чем задумалась, Лиззи?

Девушка вздрогнула и обернулась. Из всех живущих в замке, только Роберт называл ее так же ласково, как звали духи и Ханна. Он всеми силами старался сделать ее пребывание в Острофе приятным. Приглашал разделить с ним завтрак, звал прокатиться верхом и обсуждал с Элизой практически все, что ее интересовало. Когда она призналась, что хотела бы выучить гаэльский, потому, что предполагает, что отец может просватать ее в Альбу, брат против ожиданий не разозлился, а начал учить ее и от души смеялся над ошибками и произношением. Роберт владел и датским, но правдоподобного объяснения своему желанию изучить этот язык, Элиза придумать не сумела. Ханна удивлялась близости брата и сестры, но однажды заметила, что Роберт ближе к Братству, чем к Острофу. Правда сам этого не признает ни за что на свете.

— Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось?

— Ничего. Я не слышала, как ты вошел. О, какая прелесть! — восклицание было адресовано черному щенку волкодава, которого брат держал на руках. — Откуда он?

— Одна из собак Логана недавно ощенилась, — Роберт улыбнулся. — Это боевой пес. Такими травят волков. Вырастет, будет твоим охранником. Ты ведь нуждаешься в надежной охране, сестренка?

— Это мне? — Элиза все еще не могла поверить. За всю жизнь она ни разу не получала подарков. Щенок лизнул палец девушки розовым язычком и зажмурился. — Благодарю тебя!

Элиза осторожно взяла щенка на руки.

— Ты уезжаешь? — она только сейчас обратила внимания на дорожную одежду брата.

— Да, — Роберт помрачнел. — Отец принял предложение Логана. Я еду в Страйклайд, чтобы пригласить к нам будущих родичей. Ей Богу, сестра, если бы все зависело от меня, лучше бы искал мира с Альбой. Ты без меня останешься совсем одна. Не запирайся в башне, будь среди дам Лорейн. Отец уже обращает внимание на твое отсутствие.

— Ему есть до меня дело? — усмехнулась Элиза. — Или он думает, я здесь вынашиваю изменнические планы? Не беспокойся, Роберт, ему будет не к чему придраться. Я прекрасно проведу время в обществе сестры и госпожи-матери.

— Вот и хорошо. — Роберт поцеловал сестру в лоб и отступил к дверям. — Помолись за мое благополучное возвращение, сестренка.

Элиза послушно кивнула и молитвенно сложила руки, но когда брат вышел, быстро начертила ему вслед несколько оберегающих в пути рун.

*****

Полуостров Кинтайр.

— Это чистое безумие! — от рева лорда Клиффорда Грегора со стен в комнате Совета замка Кинтайр чуть не посыпались щиты. — Дикон, не делай этого! Нужно еще немного подождать..

— Я устал от посулов, мне нужен результат, — отрезал старший брат.

— Большая часть слуг в замках Острофов наши осведомители, чего еще тебе надо?

— Ни один из этой большей части, — язвительно подчеркнул последние слова Дикон, — так и не сумел узнать, где находятся наши родовые ценности. Я не могу больше ждать, Клиффорд.

— Почему наши любезные союзники придают так много значения отсутствию у нас этих проклятых вещиц?! — забывшись, рявкнул юноша и тут же поник под тяжелым взглядом брата.

— Не стоит забывать, Клиффорд, что наши любезные союзники — большие приверженцы традиций и привыкли видеть у власти потомков МакАльпинов. Эти проклятые вещицы, которые мы почти сто лет передаем из рук в руки — единственное доказательство принадлежности к королевскому роду. Если бы наш покойный отец при жизни брал на себя труд чаще показывать, чем говорить о них, сейчас не пришлось бы прилагать таких усилий, чтобы доказывать очевидное.

— Мы обыскали четыре замка Коннора от башен до подвалов, но ничего не сумели обнаружить. Может быть, граф давно их уничтожил?

— Не думаю, чтобы Этельред позволил ему такое безрассудство. Что нового из Острофа?

— Ничего заслуживающего внимания, — поморщился Клиффорд. — Кроме приезда младшей дочери Коннора. Но это тебе и так известно.

— Надо бы и мне навестить господина графа, дабы лично выразить ему свое почтение.

— Мне сразу написать Финдлеху, что он теперь полноправный мормэр Морея? — поинтересовался брат.

— Нет, — усмехнулся Дикон. — Выжди недельки четыре. Очень надеюсь, что не встречу тебя где-нибудь в Нортумбрии.

— Ты надо мной издеваешься, — кисло отозвался Клиффорд и уже когда брат был у дверей, добавил: — Храни тебя Бог, Ричард.

*****

— Все равно уехал, да? — сестра в очередной раз появилась, будто из воздуха. Клиффорд поднял глаза от тарелки и кивнул. Кусок не лез в горло.

— Его невозможно переубедить, Катрин, все равно, что со стеной беседовать. Он словно нарочно ищет лиха. А если с ним что-нибудь случится Союзу конец. Нам конец, Кинтайру конец. Впрочем, Дикону не помешал бы хороший урок. Может быть, тогда он начнет думать о своей безопасности,

— Не порти кубок, — Катрин поспешно отобрала у брата, принимающий овальную форму бокал. — Дикон всегда поступает по своему усмотрению. Так что не мучь себя и спи спокойно. Ты же знаешь, он всегда возвращается. И руны сулят благополучный исход.

— Остроф однажды почти уничтожил нас. — Клиффорд отрезал себе кусок жаркого. — То, что мы сейчас занимаем это положение, не моя заслуга. Не будь Ричарда, Финдлех уже прибрал бы к рукам Морей, а норвежские ярлы Кинтайр. Он уже признанный Хозяин Севера. Зачем замахиваться на большее? …А, — он махнул рукой. — Ты знаешь мой изъян, Кейт, во мне нет честолюбия. Я бы никогда не отправился в сердце вражеских владений, ради того, чтобы получить подтверждение того, что имею право на трон.

— Он направился в Остроф? — побледнев, спросила Катрин

— В других замках ему скучно, — язвительно отозвался брат. — Я очень надеюсь, что Коннор Остроф будет слишком занят устройством замужества младшей дочери и не станет смотреть по сторонам.

Катрин подавила внутреннюю дрожь и отставила бокал.

— У Острофа две дочери, верно?

Ей не было интересно, сколько у графа дочерей. Лишь бы Клиффорд отвлекся от самобичевания и сменил тему разговора.

— Две. — Клиф кивнул. — Старшая, Лорейн, уже несколько лет замужем за наследником Линкорна, а младшая, кажется Элиз, несколько месяцев назад вернулась из монастыря, где провела то ли десять, то ли тринадцать лет. Теперь ее вернули домой, чтобы обменять на военную помощь Мортонов.

Кейт невольно почувствовала жалость. Ее, в отличие от многих девушек из благородных семей, не выставляли на торги. С ее помощью не заключали выгодных союзов. Сначала Дикон был слишком занят утверждением их семьи в Морее, чтобы отвлекаться на брачные дела сестры. Уже впоследствии Кейт поняла, что ее дальновидному брату, незамужней она была куда полезнее. Свободная сестра короля всегда будет в цене. Однако Катрин знала, что даже если им улыбнется удача, брат, заменивший им отца и мать, вряд ли станет силой выдавать ее замуж, чтобы обеспечить нужный союз.

— Уже поздно, сестренка, иди спать. Я проверю стражу и тоже постараюсь выспаться.

Клиффорд знал, что лжет и себе и сестре. Он не сможет спокойно сомкнуть глаз, пока его брат не вернется с очередного рейда по вражеской территории.

*****

Остроф. Неделей позже.

Минуло четыре месяца со дня приезда младшей дочери в родной дом, но не случилось ничего такого, что могло бы встревожить графа Остроф. С каждым новым днем Коннор все сильнее убеждался, что страхи, терзавшие его на протяжении семнадцати лет, не имеют под собой никакого основания. Он почти пожалел, что поддался слабости и вернул ее в свой замок. Если бы не внешнее сходство, в ней никто не заподозрил бы родню Стефана. Девушка была тихой, молчаливой и незаметной. Подолгу молилась в часовне, большую часть дня проводила вместе с фрейлинами матери, вышивая гобелен. Больше не заговаривала ни с ним, ни со старшим братом. Стоило Коннору войти в дамскую галерею, опускала глаза и выскальзывала, якобы по какому-то поручению. И граф почти успокоился.

Элиза же едва сдерживалась. Находиться в обществе монахинь прежде было куда приятнее, чем в обществе сестры и матери. Ей до смерти надоело быть мишенью ядовитых слов и взглядов. Девушка почти убегала, когда насмешки дам, по поводу ее благочестия и убогого внешнего вида становились откровенно невыносимыми.

…В это утро дамы, как обычно занимались вышиванием, Лорейн пела длинную и нудную песню, а Элиза, как самая неумелая швея, разбирала шелк, подбирая для одной из дам подходящий цвет.

Спокойствие нарушил появившийся в галерее слуга, который с поклоном сообщил:

— Леди Джиллиан, лорд Коннор велел мне сказать вам, что ваш сын Роберт возвращается этим вечером вместе с лордом Гарри Маклином и его дочерью.

Женщины радостно переглянулись, предвкушая будущий пир.

— Прекрасно, — Джиллиан победно улыбнулась. — Это хорошая новость. Мой сын великолепно справился с поручением отца. Элиза, оставь шелк, ты все равно только путаешь нити, и ступай, отыщи сэра Готфрида. Скажи ему, что я желаю видеть его.

— Как скажете, госпожа мать.

Несмотря на то, что подобное поручение можно было отдать и служанке, Элиза была рада возможности покинуть галерею и прогуляться по замку. Она не тратила много времени на поиски рыцаря. Доверенный вассал графа почти все время был подле хозяина. Элиза поднялась в главную башню. Двое рыцарей, которые охраняли сюзерена от беспричинного вмешательства, тихо переговаривались, но сразу замолчали, как только до них донесся звук ее шагов. Первый воин безразлично кивнул в ответ на ее приветствие и почти сразу отвернулся. Второй же не сводил с нее взгляда.

— Сэр Юстас, скажите сэр Готфрид здесь? — тихо спросила у него Элиза.

— Да, леди Элиза. Они беседуют с лордом Коннором. Сейчас вам лучше не беспокоить их.

— Тогда передайте ему, что госпожа Джиллиан просит его спуститься в галерею.

— Конечно, буду рад вам услужить.

Элиза улыбалась юноше, в то время, как ее слух устремился за двойные двери, туда где советовались Готфрид и граф Острофа.

«Война будет такой, какой ее сделаю я, Готфрид. Логан возьмет шотландку в жены, и я смогу вторгнуться в Альбу от имени своего свояка. А Грегор будет вынужден смирно стоять на месте, потому что так велит король. Пока эти побрякушки у меня, я могу давить и на Кеннета».

— Миледи?

Элиза вздрогнула и поняла, что продолжает молча стоять и улыбаться, глядя перед собой.

— Я молюсь, сэр Юстас, — тихо произнесла она. — Как раз подошел час дневной молитвы. С вашего разрешения, я покину вас и уединюсь в часовне.

Элиза почти бегом спустилась по лестнице, но вместо часовни повернула к себе в башню. Там переоделась в штаны и камзол, накинула плащ и в сопровождении вездесущего пажа покинула замок. Тим никогда не спрашивал, куда ходит хозяйка, лишь провожал ее до лесной опушки и послушно ждал в условленном месте, покуда она не возвращалась. Джоселин в это время в платье Элизы и в темном покрывале, скрывавшем лицо, молилась в одиночестве в часовне.

…..Ханна ела овсяную кашу, приправленную маслом, и запивала ее элем.

— Разделишь со мной обед? — вместо приветствия осведомилась она у вошедшей девушки.

— Я не голодна, — Элиза села рядом. — Ого, ты сегодня пируешь, как королева.

— Плата одной глупой девчонки.

— За выкидыш?

— Нет, за благополучные роды.

— Тогда почему ты назвала ее глупой?

— Потому, что они плодятся, как кролики. В этой семье хватает ртов. Не имею представления, как они прокормят еще одного! — Ханна зло оттолкнула тарелку. — Я убеждаю этих дураков подождать хотя бы пару лет. Но нет. Один за другим и нет этому конца.

— Ханна, граф хочет воевать с Севером.

— Да, — Ханна усмехнулась. — Я тебе о жизни, а ты мне о смерти. И с кем он собирается грызться сегодня?

— С Альбой. Что это значит для нас?

— Ровным счетом ничего. Ты не должна путаться в людских дрязгах.

— Он сказал, что сумеет надавить на шотландского короля. Не понимаю, каким образом он может это сделать, имея в руках герб обычного клана?

— Глупышка, — глухо рассмеялась знахарка. — Мормэр этого обычного горского клана такой же королевской крови, как и Кеннет. Пока у шотландского короля нет законного наследника, любой претендент может попытаться вскарабкаться на его трон. Грегоры — бастарды из Морейской династии, признанные Кеннетом МакАльпином, первым королем Альбы. Он подарил своему незаконному сыну медальон с гербом Альбы, а Остроф забрал его, как трофей в битве. Нет герба — нет имени, нет подтверждения королевского происхождения. Одни только слухи.

— Теперь понятно. Ведь если граф вздумает его вернуть, Кеннет может потерять трон. Как же все это мерзко….

— Лиззи, — с тревогой позвала задумавшуюся воспитанницу Ханна, — что ты задумала?

— Ничего.

Ханна раздраженно хмыкнула. Даже ей бывшей верховной жрице Братства было не дано проникнуть сквозь защитный барьер, окружавший сознание Избранной. Приходилось верить на слово. А Элиза продолжала выжидательно смотреть на Ханну и повторила:

— Слово чести, ничего. Мы сегодня займемся валлийским? Или поговорим о политике?

*****

Элиза вернулась, когда тан Гарри Маклин вместе с дочерью и свитой входили в главный зал замка Остроф. Она только начала разглядывать прибывших, как в ее локоть, словно ястреб в куропатку запустила когти сестра.

— Ты выглядишь, как огородное чучело! — зло прошипела в ухо Элизе Лорейн. Она чуть не умерла от стыда, когда увидела младшую сестру в темном платье и сером покрывале. — Убирайся к себе, пока матушка тебя не увидела! Немедленно переоденься! Ты позоришь нас!

Однако, пробегая по залу, Элиза успела заметить заинтересованный взгляд гостьи.

Умывшись, Элиза, путаясь в шнуровке, быстро стащила убогий наряд, с помощью горничной облачилась в зеленое шелковое платье и, морщась от боли в плече и колене, стала расчесывать волосы. После урока, Элиза играла с собакой и упала через некстати подвернувшегося под ноги пса. Разбитый нос, спешно заговорила Ханна, но пара ушибов, а так же разорванные на коленях штаны не прибавляли радости. Особенно вкупе с необходимостью спуститься вниз и изображать угодную семье дочь. Элиза охотнее осталась бы в непритязательном наряде, чем в шелках и бархате. Ее будто лишили доспехов, за которыми ей удавалось так долго скрываться. Словно подслушав мысли хозяйки, горничная вытащила иглу и нитку и начала колдовать с ее платьем.

— Почти незаметно, миледи. — Джоселин перекусила нитку и пояснила. — Тим ведь научил вас пользоваться кинжалом?

— Джос, что за глупости?

— Глупости?! Миледи, внизу собрались не добродетельные рыцари, а северные варвары, — отрезала горничная и тяжело вздохнула. — Будь вы дурнушкой, и волноваться бы не приходилось.

*****

Главный зал замка Остроф был нарядно украшен. На столах стояли изысканные кушанья, приготовленные по рецептам из кулинарной книги хозяйки замка. Сами столы располагались вдоль стен, а гости рассаживались в зависимости от занимаемого положения. Семья Остроф и их будущие свойственники сидели на почетном месте вдали от немилосердно дымившего камина.

Элиза неспешно проследовала к своему месту, которое располагалось между Лорейн и дочерью высокого гостя. Заметив девушку, Коннор склонился к сидевшему по левую руку от него мужчине и пояснил:

— Это моя младшая дочь, Гарри. Она никак не привыкнет к жизни в замке. Очень набожна и посещает все службы в церкви, не обращая внимания на мирские дела. Оба усмехнулись, а собеседник заметил:

— Да, Коннор, здесь ваша дочь не виновата. Ни вы, ни наше общество не выше Бога.

— Надеюсь, замужество ее исправит.

— Без сомнения.

Гарри, наконец, посмотрел на Элизу.

— Ну а я тан Гарри Маклин. — он ободряюще улыбнулся и продолжил. — Глядите веселей, девочка! Такой очаровательной мордашке не идет унылый взгляд. — Гарри откинул голову и восхищенно восклинул: — Удивительные глаза. Будто огонь. Глядите, чтобы фэйри не завлекли вас в свой танец.

Элиза едва скрыла усмешку. Знал бы тан, что упреждает об опасности встретить фэйри жрицу Братства. Ханна считала, что духов не стоит беспокоить по пустякам и едко шутила, что у нее нет лишних десятков лет на их танцы.

Элиза же чувствовала связь между этими созданиями и какой-то частью себя. Как будто она была человеком лишь наполовину, и когда зрение жрицы позволяло ей заметить духов в лесной чаще, другая Элиза пыталась вырваться на волю.

Все эти мысли не отразились на ее лице. Вслух Элиза произнесла совсем иное.

— Фэйри — порождение языческих суеверий, тан Гарри. А плотская красота не заслуживает внимания. Матушка Эмбер учила меня, что лишь благочестие украшает женщину.

Гарри согласно кивнул и указал на девушку, одного возраста с Элизой, которая сидела рядом с Логаном.

— Если вы так в этом уверены, у вас с моей дочерью Селиной найдется немало общих тем для бесед.

Элиза про себя отметила, что гостья смотрит на нее с теплотой, без насмешки и презрения, которые постоянно проявляли к младшей дочери графа дамы Лорейн и Джиллиан, и невольно улыбнулась в ответ.

— Ужасная тоска, не правда ли? — прошептала Селина, когда все приступили к обеду.

Элиза пожала плечами и откусила кусочек жареного мяса, искренне надеясь, что он не встанет в глотке под хищным взглядом черноволосого мужчины пожиравшего ее глазами цвета оникса. Как его звали? Баррет, кажется.

— Кажется, вы произвели сильное впечатление на Баррета, — продолжала разговор Селина.

— Полагаю, я должна умереть от счастья? — резко ответила Элиза.

— Простите. — та оторопела. — Я что-то не то сказала?

Элиза тяжело вздохнула и ответила:

— Это вы меня простите, — она искренне сожалела, что набросилась на соседку. Гостья получила то, чего не заслужила. — Я никак не могу запомнить, что здесь для женщины самое главное составить хорошую партию.

— О чем вы? — брови Селины приподнялись. — Разве где-то бывает по-иному?

Элиза приготовила подобающий ответ, но не смогла произнести ни слова. Перед ее глазами вдруг возникла свадебная церемония в древнем святилище. Жрица в серебряной короне, с ног до головы облаченная в белые одежды, соединяла мужчину и женщину, которые так любили друг друга, что готовы были провести вместе вечность. Там была правда. Здесь — ложь.

— Долг каждой добропорядочной девушки выйти замуж, чтобы принести честь своей семье, продлить свой род или помочь заключить выгодный союз, — продолжала Селина. — За этим я и прибыла в Мерсию.

— В Альбе и Страйклайде не хватает женихов? — ехидно осведомилась Элиза.

— Я родилась и живу в приграничье, — спокойно пояснила Селина. — Меня могли бы сделать женой, но до конца жизни показывали бы пальцем. А ваше будущее уже определено?

— Нет. — Элиза покачала головой. — Я должна была принять постриг, но лорд Остроф решил иначе. К сожалению, я до сих пор лишена счастья, знать имя своего будущего супруга.

Селина уловила легкую иронию в ее словах и улыбнулась:

— Взгляните на Баррета. Многие дамы находят его весьма привлекательным. К тому же после смерти своего отца, он унаследует немалое состояние. Позвольте ему пригласить вас на танец.

— Не хочу разочаровывать милорда. Я не умею танцевать.

— Этикет требует, чтобы ты приняла приглашение, — шепотом вмешалась Лорейн. — Не позорь нас, Элиза!

Элиза безразлично пожала плечами, поднялась и протянула руку подошедшему Баррету. Что ж, если ей придется оттоптать ему ноги, значит, так тому и быть.

Девушка поморщилась, уловив стойкий запах вина. Баррет успел изрядно набраться, и было странно, как он не запутывался в фигурах танца и не забывал, когда нужно меняться партнерами.

Мысли Элизы ускользали все дальше от Острофа. Ей до смерти надоели и обед, и танцы, и сэр Баррет.

Как только музыка ненадолго смолкла, Элиза пробормотала быстрое извинение, и, сославшись на плохое самочувствие, направилась к выходу из обеденной залы. Однако учтивый кавалер не отставал.

— Я должен убедиться, что вы благополучно добрались до вашей девичьей спаленки, — закончил длинный монолог сэр Баррет.

Элиза резко остановилась и велела:

— Оставьте меня, сэр Баррет. Ваша забота становится утомительной.

— Ты даже не представляешь, насколько утомительным я могу быть.

Элиза невольно отступила назад, а Баррет шагнул к ней, продолжая говорить.

— Я слышал, граф отдает тебя первому, кто пожелает.

— Что? — девушка наткнулась спиной на стену и судорожно огляделась. Коридор был пуст. Тут ей стало по-настоящему страшно. Страшно и противно, когда Баррет, распространяя удушливый запах вина и пота, прижал ее к себе и попытался задрать подол платья.

— Не нужно сопротивляться. Возможно, тебе даже понравится. Держу пари, в аббатстве у тебя не было настоящего мужчины.

От отвращения ее едва не вырвало. Страх исчез, а проснулась холодная ярость. Кинжал так легко оказался в руке.

Баррет с воплем отшатнулся от девушки. Одурманенному вином, ему казалось, что его горло перерезано от уха до уха. Только спустя минуту, Баррет понял, что страшная рана — всего лишь царапина, но этой минуты Элизе хватило, чтобы исчезнуть. С ревом он закрутил головой, пытаясь понять, куда скрылась его несостоявшаяся жертва, и кинулся следом.

А Элиза почти бежала. В полутемном коридоре чуть не упала, запутавшись в пышной юбке.

— Проклятье! — выругалась она себе под нос. Потом поддернула подол, так высоко насколько позволял покрой платья, и помчалась вверх по лестнице.

Неужели это все, что ждет женщину, которая вступает в брак? Элизе хотелось влезть в ванну с кипящей водой и тереть себя мочалкой, пока не исчезнет ощущение липких пальцев на теле. Она прекрасно понимала, от чего ее спасла предусмотрительность Джоселин. Вместе с Ханной ей несколько раз случалось ухаживать за женщинами, подвергшимися насилию. Элизе не хотелось даже представлять себя на их месте.

«Да я с ума сойду, если придется постоянно терпеть подобное обращение и не иметь возможности сказать «нет».

Элиза услышала топот внизу и ускорила шаги. До ее комнаты оставался длинная галерея и винтовая лестница. Невероятно далеко для женщины в узком нарядном платье, и невероятно близко для разъяренного ее поступком мужчины. Она оглянулась через плечо и увидела приближавшийся темный силуэт.

Элиза прикусила нижнюю губу и крепче сжала рукоять кинжала. Бежать дальше смысла не было. Она молча ждала, и будто в ответ на ее молитвы, в дальнем конце галереи появился Роберт.

Брат перевел взгляд с растрепанной сестры на взбешенного тана и потребовал:

— Извольте объясниться, сэр Баррет!

— У вас аппетитная сестричка, сэр Роберт, — вытирая сочившуюся кровью рану, ухмыльнулся тот. — И святой не сумел бы удержаться.

Элиза стиснула зубы и сделала шаг вперед. Гнев охватил ее с новой силой. Этот дикарь еще смеет обвинять ее!?

— Элиз, прекрати! — Роберт вовремя успел поймать девушку за локти.

— Получше следите за своей дикаркой, Остроф, если хотите, чтобы на нее хоть кто-нибудь надел свадебные браслеты. — Баррет сплюнул на пол и потрогал кровоточащую царапину на шее. — А хотите поразмяться так, я к вашим услугам.

— Очень хорошо, — Роберт гневно смотрел на нахально усмехающегося тана. — А сейчас убирайтесь с моих глаз, пока я не убил вас на месте за оскорбление моей сестры.

— Оскорбление? — хмыкнул тот. — Это она нанесла мне оскорбление! Да что может быть позорнее для воина, чем рана от руки женщины?

— Убирайтесь, я сказал! — Роберт повернулся к тяжело дышащей Элизе. — А теперь ты! Давай нож сюда, немедленно!

— Роберт!

— Отныне я запрещаю Тиму приближаться к оружейникам. Это уже третий кинжал, который я отбираю у тебя. Как тебе вообще удалось им воспользоваться, полоумная девчонка? А если бы этот негодяй перерезал тебе горло?!

— Надо было смирно стоять, пока эта грязная скотина пыталась влезть мне под юбку?!

— Элиза! — Роберт потрясенно уставился на сестру. — Да когда ты, наконец, поймешь, что долг женщины повиноваться, а не хвататься за нож всякий раз, когда тебе что–либо не по нраву?! Я вообще отказываюсь понимать, почему никому до тебя нет дела. Мать ведет себя так, словно у нее одна дочь, отец словно забыл о твоем существовании. Я знаю, что ты часто пропадаешь неизвестно где, пока твоя служанка являет собой образец благочестия. Пора положить этому конец… — он осекся. — Святый Боже, да не смотри на меня так! — из груди Роберта вырвался тяжелый вздох. — Лиз, ты должна быть осмотрительнее.

— Я стараюсь, — Элиза попыталась обогнуть его.

— Нож, — напомнил брат. — Надеюсь, этот последний?

— Конечно, — быстро согласилась сестра.

— Конечно, — кивнул Роберт. — Ты поняла меня? — он дождался ее короткого кивка. — Все. Иди к себе, — и направился обратно в залу.

Элиза облегченно вздохнула и бросилась прочь. Она не взглянула на человека, который поспешно отступил с ее пути в темноту неосвещенного коридора. А человек проводил ее взглядом и недоверчиво покачал головой. Поразительное сходство двух далеких друг от друга людей поразило его до глубины души. Те же живые янтарные глаза, упрямо вздернутый подбородок и шальной нрав. Тот всегда был врагом, а кем считать эту девочку, он пока не знал…

Узнать это он сможет много позже. Расстояние и предрассудки разделяли этих мужчину и женщину. Они просто не могли быть вместе. Избранная духами девушка и поставленный людьми ступенью ниже королевского трона мужчина. Эта ночь стала отправной точкой в их истории, истории, которая изменила судьбы трех королевств. Истории любви, плодом которой стали смелые воины и отважные женщины, их не смогли сломить ни предательства, ни интриги. Даже объявленные вне закона королем, они не отступили и не сдались. Они жили для того, чтобы спустя долгие века, жила память о некогда любивших друг друга людях — Принцессе Чародеев и Хозяине Севера.

*****

— Элиза, это правда?! — Лорейн без стука ворвалась в комнату младшей сестры.

— Что правда? — холодно осведомилась та.

— Час назад Роберт дрался с сэром Барретом и чуть не убил его за нанесенное тебе оскорбление. Господи, за меня никто никогда не сражался… Отец, когда ему все рассказали, кричал так, что стены тряслись, а тану Гарри ничего не оставалось, как указать своему вассалу на дверь.

— Это очень печально.

Элиза собиралась увидеться с Ханной, поэтому была одета в обычное темное платье, а выстиранный Джоселин костюм уложен в сумку, висевшую на плече. Визит сестры был совершенно некстати.

— Мне казалось странным, что этот молодой тан был очарован тобой.

— Да, ты права, — Элиза кивнула. — Я не стремлюсь очаровывать мужчин.

— Ты действительно порезала его? — выпалила Лорейн. — Неужели у тебя хватило глупости сделать это?

Элиза внимательно посмотрела на Лорейн и про себя усмехнулась. Сестру ни секунды не волновали ее переживания, только честь семьи. Судя по всему, Лорейн считала, что Элизе лучше было подвергнуться насилию, а затем наложить на себя руки от страха и отчаяния. Ей снова стало противно.

А Лорейн продолжала смотреть на сестру, ожидая ответа.

— Я защищалась, — сухо произнесла Элиза. — Вы забыли меня предупредить, что любая захмелевшая скотина может задрать подол женщине из семьи Остроф.

Лорейн ахнула и прижала ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам, а Элиза спокойно закончила:

— Не знаю, как вы, а я не привыкла к подобному обращению, — и вышла из комнаты.

Лорейн проводила сестру взглядом и бессильно опустилась на стул. Даже по прошествии нескольких месяцев она так и не смогла привыкнуть к манере Элизы излагать свои мысли. Сестра большей частью отмалчивалась, но уж если ей случалось открывать рот, могла отпустить неожиданно болезненное замечание.

Как эта незаметная серая мышка могла так преобразиться? Лорейн вспоминала, как сестра выглядела вчера и признавала, что тану было от чего потерять разум. Но и Элиза тоже хороша. Как она не испугалась? Откуда взяла оружие? Сэр Баррет клялся, что царапину получил от Роберта, но с утра слуги сплетничали о том, что рану его горлу и самолюбию нанесла монахиня.

— Элиза..А, это ты, Лорри … — в комнату вошел Логан, — Где наша сестра?

— Ушла, — Лорейн дернула плечом. — Судя по тому, что взяла четки и молитвенник, ты можешь найти ее в часовне.

— Мне хотелось с ней поговорить до того, как это сделает отец, — старший брат покачал головой. — Лучше бы ей вчера не делать подобных глупостей. Пойдем, Лорри, нас ждут к столу.

— Логан, отец не говорил с тобой, когда ее, наконец, обручат? — робко осведомилась Лорейн.

— После ее вчерашнего поступка… хм, — Логан хмыкнул. — Мало было всего остального, теперь ни один мужчина не возьмет ее из одного только опасения однажды оказаться с перерезанным горлом. Какая муха ее укусила? Если не считать день приезда, Элиза все это время вела себя безупречно.

Со входом в залу, где стояли обильно накрытые столы, брат и сестра были вынуждены прекратить разговор. Логан помог Лорейн сесть рядом с Селиной, а сам занял место подле графа.

— Лорд Коннор, — Гарри Маклин осушил бокал вина и продолжил. — Я еще раз приношу извинения за оскорбление, нанесенное моим вассалом, и хочу предложить твоей дочери убедиться, что не все сыновья северных земель варварски относятся к своим женщинам. Для меня было бы честью принять леди Элизу в нашем доме. Мой старший сын Джозеф овдовел этой весной, и твоя дочь могла бы стать его новой супругой. Ее добродетели теперь мне известны, и бояться тут нечего. Женщина, которая столь ревностно бережет свою честь, станет матерью прекрасных сыновей.

Коннор задумчиво потер подбородок. Несмотря на безукоризненное поведение Элизы, он делал все возможное, чтобы девушка как можно реже попадалась на глаза. Один взгляд на лицо дочери вызывал у графа приступ бешенства. Давно мертвый человек смотрел на своего убийцу через янтарные глаза девушки и усмехался. Вместе с тем граф, как ни старался это скрыть, продолжал бояться исполнения пророчества. Брак был единственным надежным средством оградить девушку от влияния Братства, но тогда из рук Острофа уплывало ее состояние, расставаться с которым граф не собирался. В Мерсии всегда оставалась возможность, что кто-нибудь пронюхает о родственных связях между почившим бароном Ладлоу и младшей дочерью лорда Острофа. В Страйклайде, где Стефана мало кто знал в лицо, Элизу куда легче выдать за какого-нибудь мелкого тана, который не станет задавать лишних вопросов. И неважно будет ли это Джозеф Маклин или кто-то другой.

— Для меня честь отдать свою дочь в твои руки, Гарри. Я уверен в твоем сыне, Элиза найдет достойного супруга. Как мой сын Логан найдет достойную супругу в твоей дочери.

Разговор продолжился, только на сей раз предметом обсуждения стала политика и новости из Лондона и Скона. Джоселин, которая помогала прислуживать за столом, не упустила ни единого слова из беседы, в которой решилась судьба хозяйки. И уже через час обо всем знала Ханна. «Начало положено» удовлетворенно думала колдунья. «Теперь все в ее руках, Стефан»

*****

Хорошая скачка всегда помогала прийти в себя. Элиза не удивилась, когда неподалеку от опушки леса заметила Селину. Девушка грациозно восседала на белой лошади с черным пятном на лбу. Очевидно, она пыталась догнать Элизу, но красавице-лошадке было просто не под силу настичь мощного черного жеребца, которого Элиза любила не меньше обоих Робертов. Девушка развернула Джекса и поскакала навстречу Селине.

— Вы решили прогуляться?

Та кивнула.

— Погода просто чудесная. Я не смогла усидеть взаперти. …Я слышала о том, что случилось, — помедлив, проговорила Селина. — Это было бесчестно со стороны Баррета. Я рада, что вы сумели за себя постоять.

— Я слышала, сэр Баррет рассказывает иное. — Элиза покрепче взялась за поводья. Чтобы удерживать постоянно рвущегося в галоп коня приходилось прилагать усилия.

— Глупости. — Селина усмехнулась. — К тому же кулак вашего брата выбил из его головы все дурные мысли.

Элиза рассмеялась.

— Жаль я этого не видела.

— У вас прекрасный конь, — Селина ласково погладила Джекса. — Я разбираюсь в лошадях. У нас в Страйклайде несколько табунов. Моя крошка чисто королевских кровей. Могут получиться неплохие жеребята.

— Может быть. — Разведение лошадей было последним, о чем сейчас думалось Элизе. — А где ваше сопровождение, леди Селина?

— Отстали, — Селина с деланным безразличием пожала плечами. — А ваше?

Элиза нарочито огляделась и охнула:

— Тоже.

Девушки еще несколько секунд сохраняли серьезность, а потом рассмеялись.

Дальше они поехали вместе. Элиза от души смеялась над рассказами Селины о детстве и о забавных случаях из жизни их родового замка Гленкерн. Сама же по большей степени отмалчивалась. Детство, проведенное в монастыре, вспоминать не хотелось. Вместо этого Элиза засыпала Селину вопросами об Альбе. Устав отвечать, Селина предложила:

— Может быть, ты захочешь поехать вместе с нами и увидеть все своими глазами?

— Поехать с вами? — переспросила Элиза. — Я сомневаюсь, что это возможно.

— Граф Остроф хочет, чтобы ты поехала.

— Так хочет граф? — Элиза нахмурила брови. — С чего бы это?

— Это предложение моего отца. Он очень огорчен поступком Баррета и надеется, что в Страйклайде сможет представить достойных молодых людей, которые произведут на тебя более приятное впечатление, — бесхитростно пояснила Селина.– Твой отец дал моему право выдать тебя за моего брата, если Джозеф будет тобой доволен.

«Подыскать мужа для дочери можно, только отослав ее подальше от мест, где каждый знает о ее таинственном рождении. Держу пари, тану Гарри просто забыли об этом рассказать. А вот мой вчерашний поступок мог его заинтересовать» догадалась Элиза. «Это — шанс, которого больше может и не представиться»

— И когда вы возвращаетесь? — задумчиво поинтересовалась девушка.

— Это решает отец. Как только будут подписаны все бумаги, относительно моей помолвки с твоим братом. Ну, так что? Поедешь?

— Поеду, — не колеблясь, ответила Элиза.

*****

Двумя днями позже лорд Остроф с гостями и свитой совершал прогулку по прежде закрытой анфиладе комнат, куда лишь изредка допускались доверенные слуги. Они следили за порядком — чистили дорогое оружие, полировали инкрустированные драгоценными камнями и эмалью золотые статуи, а потом комнаты снова закрывались на ключ. Так граф заботился о бесценных предметах искусства, составлявших приданное леди Джиллиан. Часть их была привезена из Византии, часть из далеких арабских государств. Графиня обожала золотые и серебряные скульптуры, украшавшие эти покои. Граф особое внимание уделял оружию на стенах. Многие из клинков были использованы в бою им самим и его самыми верными вассалами. В большей степени поэтому, в свите графа было ровно на одного человека больше, чем сам Остроф считал.

Этот лишний человек, похожий на кого угодно, кроме самого себя, неспешно следовал на порядочном отдалении от его милости и внимательно изучал стены. Однако его изысканиям мешало присутствие двух молодых девушек.

Леди Селина и леди Элиза вместо того, чтобы следовать за сиятельными родственниками почему-то оказались последними в свите. Селина почти не уделяла внимания развешанному оружию, она восторгалась предметами искусства, прелестными статуями и изящными драгоценностями. Увлеченная шотландка не заметила, что новая подруга уже не идет рядом с ней, а остановилась у одного из клинков. Зато это заметил Дикон за спиной, которого оказалась девушка. Вместо того, чтобы идти дальше, английская леди, не отрываясь смотрела на висящий на стене меч.

Элиза же, как ни старалась, не могла заставить себя пошевелиться.

Ее тело было опутано, придавлено к земле немилосердными оковами. Туман окутывал поле..стлался по земле… Огромная тень склонилась над ее головой, занося оружие.

В следующий момент Элизу пронзила невыносимая боль. Девушка согнулась почти пополам, хватая ртом воздух и прижимая ладони к животу. Во рту стоял стальной привкус крови. Сознание помутилось, Элиза глухо застонала и буквально рухнула на руки, едва успевшего ее подхватить, Дикона.

— Лиз!

На испуганный возглас Селины к счастью никто не обратил внимания. Все успели уйти достаточно далеко.

— Лиз, что с тобой? О, Боже! Сколько крови! Да не стойте вы столбом! — прикрикнула Селина. — Несите ее за мной!

Первой его мыслью было — как же не вовремя все случилось. Однако возражать, и тем самым привлекать к себе внимание было глупо. Поэтому Дикон предпочел последовать за почти бежавшей Селиной. Девушка на его руках была бледна, как снег и едва дышала. Желтое бархатное платье, расшитое мелкими бриллиантами, на груди и животе пропиталось кровью.

— Сюда.

Селина распахнула дверь и отступила, пропуская его вперед. Дикон положил Элизу на постель и поспешил удалиться.

— Джоселин!

Служанка, укладывавшая вещи хозяйки в дорожный сундук, выронила аккуратно сложенный плащ и метнулась к Элизе.

— О, миледи! Что с ней?

— Я не знаю..– Селина выглядела растерянной, — но мы должны снять с нее платье и осмотреть рану.

Не меньшее потрясение обе девушки испытали, когда осторожно освободив неподвижное тело Элизы от одежды, не обнаружили на ней ни царапины.

— Слушай меня внимательно, Джоселин, — медленно произнесла Селина. — Твоей госпоже стало дурно в галерее. С ней случился припадок, и мы принесли ее сюда. Никакой крови не было. Спрячь платье подальше, потом постирай, а лучше сожги.

— Как прикажете, миледи.

— Я посижу с ней, иди.

Джоселин схватила в охапку платье и выскочила в коридор. Она едва сдержала крик, когда ее поймали за локоть и заставили остановиться.

— Тихо! — человек был одет весьма просто, но по звучавшей в его голосе властности, Джоселин поняла, что он привык отдавать приказы и добиваться их исполнения. — Как себя чувствует твоя хозяйка?

— Кто вы такой? — протестующе пискнула горничная и тут же выпалила. — Моей госпоже стало дурно от духоты. Она отдыхает. Мне нужно идти, отпустите меня, сэр.

— Иди.

Служанка, оглядываясь через плечо, убежала, а Дикон направился к месту своего временного пребывания в Острофе. Он, конечно, возвращался в галерею, но ничего заслуживающего внимания на стенах не обнаружил. Напоследок внимательнее осмотрел меч, который довел девушку до обморока. Оружие практически ничем не отличалось от любых виденных им ранее клинков. За одним исключением. На тусклом металле отчетливо виднелась свежая кровь. Так же, как и на бархатном платье, которое горничная прижимала к груди. Что все это могло значить? И нужно ли отвлекаться на это происшествие? Что-то внутри подсказывало -ключик, который откроет для него двери к шотландскому престолу, рядом..нужно только протянуть руку. Но Дикон не любил доверяться интуиции, в основе любых его решений всегда лежал твердый расчет. Уходить из Острофа, не осмотрев замка до конца, было как минимум глупо. Но и продолжать поиски под носом у Гарри Маклина, который в любой момент может узнать его, и дружески поприветствовать было вдвойне опасно. К тому же времени оставалось все меньше и меньше.

— Ты уверен?

— Уверен, милорд.

Голоса графа и Готфрида Мэлори приближались.

— Почему в этом коридоре почти нет масла в светильниках?

— Простите, господин. Слуги говорят, что леди Элиза не любит яркий свет.

— Что?! Ты не позабыл ли, что в этом замке одна хозяйка, Готфрид?

— Я нет, милорд, но с вашей дочерью невозможно спорить.

— С моей? — издевательски переспросил Коннор. — Я начинаю сомневаться того ли ребенка я похоронил.

— Неужели вы все еще верите в пророчество, милорд? — в голосе Готфрида звучало пренебрежение.

— Разумеется, нет. Но чем скорее я избавлюсь от нее, тем лучше. Пусть отправляется в Страйклайд и выходит за Маклина, коли он так ее хочет.

— Опасность сохраняется, милорд.

— Это полностью твоя вина, Готфрид. Не ты ли клялся мне, что это обычный ребенок? Если бы я сам съездил в аббатство вместо того, чтобы доверить это тебе, то избавился бы от нее много лет назад, невзирая на последствия.

— Прошу меня простить, мой господин. Если бы монахини не слишком усердствовали в ее воспитании, я смог бы разглядеть это проклятое сходство. Но позвольте напомнить, что в случае смерти девушки, земли Ладлоу отойдут короне. К слову, милорд, а как, вы собираетесь оставить их за собой после ее замужества? Что если Маклин узнает, кто его будущая невестка?

— Пока я исправно пополняю королевскую казну за счет доходов от владений Стефана, Нерешительный не будет против. Что касается Маклина и всех прочих, только я и Этельред знаем, как подтвердить ее права на наследование. Она была и останется моей дочерью.

— Вы забываете о том, что Братству не нужны доказательства.

— Я не желаю больше возвращаться к этому разговору. Я хочу, чтобы Элиза как можно скорее покинула Мерсию. Повезешь девчонку в Страйклайд и проследишь, чтобы она дошла и до алтаря, и до брачной постели. Мне не нужно, чтобы Братство сделало из нее новую головную боль.

— Как прикажете, господин. — старый рыцарь склонил голову.

— Есть что-либо действительно важное, что ты должен мне сказать?

— Ходит слух, милорд, что Хозяин Севера в Мерсии.

— Что?! — граф остановился так резко, словно налетел на стену. — Злейший враг ходит по моей земле, и ты говоришь мне об этом только теперь?!

— Это всего лишь слух, милорд.

Граф и вассал удалялись, а злейший враг выбрался из пыльного закутка и произнес:

— Моя вечная благодарность за вашу любовь к полумраку, леди Остроф. Стало быть, за ваши прекрасные глаза можно получить треть Нортумбрии….Неплохо, весьма неплохо..

Примерно через час Дикон отбыл из Острофа в направлении Страйклайда. При нынешних обстоятельствах дожидаться возвращения Маклинов было безопаснее на нейтральной территории.

III

Элиза пришла в себя только к утру, после того как напуганная глубоким обмороком госпожи Джоселин решилась послать Тима за Ханной. Старая колдунья выгнала брата и сестру из покоя, присела рядом с воспитанницей, дотронулась до ее лба и тихо произнесла несколько слов на древнем гаэльском наречии. Голова Элизы перекатилась по подушкам. Девушка вжалась в постель, словно спасаясь от чего-то, приподняла веки и обвела комнату мутным взглядом. Через минуту ее взгляд стал осмысленным и Элиза облегченно выдохнула:

— Ханна?! Слава Богу, это ты.

— Успокойся, Лиззи. Это было прошлое. Оно давно ушло и не властно над тобой, — Ханна выглядела постаревшей и очень усталой.

— Я ничего не могла с собой поделать. Мне было так больно..больно и страшно, Ханна.

Элиза села в постели и запустила пальцы в волосы.

— Этот страх уйдет, Лиззи. Но я рада тому, что скоро ты покинешь Остроф и поедешь в Спорные земли.

— Да..– в голосе Элизы, однако не было уверенности. — Скажи, Ханна, ты поедешь со мной? Без тебя я не справлюсь.

— Придет время, Лиззи, и твои руки будут двигать королевские фигуры на доске жизни. Ни я, ни кто-либо другой не будут тебе нужны.

— Это время еще не пришло, Ханна. Ты — все, что у меня есть. Пожалуйста, не бросай меня.

— Я буду рядом с тобой, Лиззи, — Ханна погладила девушку по щеке, — пока меня не сменит другой человек. Тот, кто займет место в твоем сердце. Тот, для кого ты станешь дороже всего на свете. Он будет заботиться о тебе, а я должна буду уйти.

— Я не хочу этого.

— Всему рано или поздно наступает предел, Лиззи. Теперь ты должна отдохнуть. Спи.

Элиза послушно легла и закрыла глаза. Пение Ханны подхватило ее, как пушинку и понесло вдаль. Тихий голос ласкал ее заледеневшую душу. Ханна пела и пела, а из-под плотно закрытых век по ее щекам медленно скатились две слезы, которые спрятались в складках плаща и пропали, будто их и не было.

******

Отъезд Маклинов состоялся через неделю. Элиза до самого последнего момента — пока копыта коней не загрохотали по настилу моста и за спиной не закрылись тяжелые ворота, внутренне тряслась от страха, что ее вернут, посадят под замок и больше не выпустят. Однако граф полностью вверял судьбу дочери саксонскому тану.

Гарри Маклин, в отличие от Коннора Острофа, был более внимателен к своей дочери, и его строгость распространялась только на вассалов из отряда. Наблюдая за отцом и дочерью Маклинами, Элиза все чаще ловила себя на мысли, что такого отца желала бы и для себя. Гарри тепло относился и к девушке, которую считал будущей невесткой. Однако Элиза держалась холодно и отчужденно, ни на минуту не забывая о своей роли. Вместо того, чтобы искать пути к сердцу будущего свекра, она оттачивала умение где магией, где сладкими речами подчинять себе вассалов из своего сопровождения.

Готфрида, возглавлявшего отряд английских рыцарей, все сильнее беспокоило, что его рыцари, хоть и оказывают ему знаки должного уважения, куда больше подчиняются желаниям госпожи. Он никак не мог уяснить, как его сюзерен позволил себе быть настолько недальновидным. Сколько бы граф ни утверждал, что девушка была никем и никем останется, Готфрид видел, что перед ним колдунья, которая осторожно пробует свои силы на его воинах. Его испытанные рыцари не сводили с госпожи взглядов, полных неподдельного восхищения. Старый рыцарь не мог не признать, что было в ней нечто сводившее мужчин с ума, хоть сама Элиза и не прилагала к этому никаких усилий. Глядя на нее, Готфрид вспоминал двух женщин, которых они так и не сумели уничтожить, как ни пытались. Они были такими же холодными и завораживающе прекрасными. Даже с ног до головы запятнавшим себя кровью членов Братства воинам, сама мысль о том, чтобы поднять руку на белую жрицу, показалась кощунственной.

— Вы кажетесь встревоженным, сэр Готфрид, — тихий голос Элизы нарушил его мысли. — Вас что-то беспокоит?

— Дурные места, — повел плечами старый мелит. Лошади шли по лесной тропе, вдоль могучих деревьев, кроны которых образовывали живую арку, сплетаясь в вышине. — Для засады лучше не сыскать.

Как Готфрид и ожидал, девушка не стала испуганно всхлипывать, а лишь спокойно кивнула. Она не изменилась с их последней встречи. Ее вообще невозможно было изменить. Он хорошо это знал.

— Здесь лучше ездить малым отрядом, тан Готфрид, — словно читая его мысли, проговорила Элиза. — Вы помните? Почему вы перестали меня навещать?

Готфрид промолчал, и она не стала продолжать расспросы. А старый рыцарь думал о том, сколько лет подряд рисковал собой и своим положением. Как забирал дочь Стефана из обители, якобы по распоряжению графа Острофа, и затем ездил с ней по землям Ладлоу. Готфрид знал, только Избранное дитя может заставить отступить проклятие Братства. Земля снова зацветет, зверь выйдет к охотнику, а рыба поплывет в сети рыболовов. Только Избранное дитя дает жизнь земле Ладлоу. Наблюдая за тем, как девочка ходила по засеянным полям, шепталась с деревьями, ласково касалась домашней скотины, вилланы верили, что удача их не оставит. А потом пришлось прекратить эти поездки. Люди не хотели отдавать свою госпожу, и вспыхнул мятеж, после подавления которого Готфрид прекратил попытки спасти владения Стефана. Без Элизы по землям Ладлоу медленно расползлись голод и мор. И если теперь вилланы прознают, что их Избранное дитя совсем рядом, начнется новая резня. Кроме того, Готфрида беспокоило и то, что тан Баррет, отбывший со своими людьми в сторону Страйклайда, также мог затаить злобу и устроить засаду.

Старый мелит едва успел осадить коня. Перед ним с треском рухнуло толстое дерево. Из леса полетели стрелы и камни.

Элиза в момент атаки ехала в хвосте отряда. Ее конь, обученный для боя, не испугался ни упавших деревьев, ни свиста стрел. Когда к девушке кинулся высокий мужчина в шкуре медведя с палицей в руках, Джекс взвился на дыбы и угодил передним копытом по голове нападавшего. Элиза не была готова к подобному и едва не свалилась с коня, к вящей радости вопящего разбойника.

— Отец, помоги!

Элиза обернулась на крик Селины и погнала Джекса вслед за исчезавшей в чаще леса подругой.

Селина отчаянно боролась с вскочившим на круп ее лошади разбойником, который завладел поводьями и теперь погонял ее кобылу. От сжимавшего ее железной хваткой мужчины несло застарелым потом и кровью. Селину затошнило от ужаса и отвращения.

Лошадь, наконец, остановилась, а похититель грубо сбросил ее на землю.

— Не надо! — Селина выставила руки перед собой. — Не трогайте меня! Прошу вас!

Дикий человек стоял и смотрел на что-то за ее спиной и не двигался. Селина тоже обернулась и увидела коня Элизы. От ужаса у нее перехватило дыхание. Пустое седло могло говорить только об одном, с подругой, так и не ставшей родней, случилась беда. И кто знает, стала ли она добычей одичавших людей, напавших на них, или напуганный Джекс сбросил ее, и теперь она блуждает по лесу, не зная куда идти.

Мужчина, обрадованный такой удаче, сделал шаг к коню, и вдруг замер на месте. Его лицо исказила судорога, и он мешком рухнул к ногам перепуганной Селины. Она не могла отвести глаз от рукоятки ножа, торчавшего под лопаткой едва не погубившего ее человека.

— С тобой все хорошо? — вывел ее из оцепенения вопрос.

— Лиз? — Селина подавила охватившую ее дрожь. Она не могла поверить в то, что видела. Элиза опустилась перед ней на колени и заглянула в лицо.

— Сел, все хорошо?

— Ты..ты убила его! — всхлипнула Селина.

— Я этого не хотела, — Элиза оглянулась на неподвижно лежащего человека.

— Ты…

— Пойдем. — Элиза помогла ей подняться.- Твоя лошадь ускакала. Садись на Джекса. Нужно найти наш отряд.

— Лиз. — Селину била дрожь. — Ты убила его….

— Сел, ты сможешь сесть на коня? Нужно ехать, пока не пришли его друзья.

Элиза подвела коня к упавшему стволу дерева, с которого Селина сумела забраться на широкую спину Джекса.

— Куда нам ехать?

Элиза прислушалась, но кроме скрипа деревьев и пересвиста птиц, ветер не доносил никаких звуков.

— Мы должны убраться отсюда, — решила она. — А потом Готфрид нас отыщет. Я уверена.

Ее уверенность растаяла с наступлением ночи. Ни зги не было видно, умный конь шел сам. Селина дремала, положив голову на плечо подруги, а Элиза вслушивалась в темноту, и когда услышала лай собак, вначале себе не поверила. А потом, вдали замелькали слабые огоньки. Джекс вышел к одной из затерянных в лесах деревне. Несколько десятков полуземлянок посреди поляны, окруженные лесом. Элиза встряхнула Селину, сунула ей поводья, а сама спешилась и шагнула к одной из хижин.

Навстречу ей выглянула изможденная женщина с ребенком на руках. Ее диалект был знаком Элизе. Так же разговаривали большинство из обращавшихся к Ханне за помощью людей. Как могла девушка объяснила, что они заблудились в лесу и нуждаются в крове и пище. Женщина кивнула на свою жалкую хижину и добавила, что ее муж в лесу на промысле, а в деревне лихорадка. Если они не боятся заразы, она не станет их гнать.

— О какой болезни она говорит? — Селина на негнущихся ногах подошла к Элизе. — Если они больны, я не хочу заходить в дом….Лиз, давай уедем…

— Если нам предлагают кров, мы останемся, — отрезала Элиза. — Не глупи, Сел. Лихорадка излечима, а в лесу мы будем в гораздо большей опасности. У нас нет оружия, зато есть лошадь, которую можно продать. Как и нас.

— Что? — Селина ахнула.

Элиза отвернулась от нее и вошла в хижину.

Очаг дымно горел, едва обогревая убогое жилище.

У огня на соломе лежала пятилетняя девочка, укутанная в тряпье. Несмотря на холод, малышка была вся в поту. Кудрявая головка покоилась на коленях дряхлой старухи, которая что-то бормотала себе под нос и чертила непонятные знаки на лице ребенка.

— У тебя могут украсть лошадь, леди, — не глядя на девушку, хрипло проговорила она.

— У меня могут украсть и жизнь. — Элиза опустилась на солому рядом с ребенком и положила ладонь на лоб девочки. Старуха тут же впилась взглядом в ее лицо.

— Что тебе здесь надо, госпожа?

— Моя подруга и я попали в беду. Нам нужен приют, пока нас не найдут. Тогда я смогу наградить вас за помощь.

— Если раньше тебя не заберет смерть. У нас мало еды, чтобы кормить еще два рта.

— Мы не доставим хлопот.

Старуха перевела взгляд с тонких пальцев благородной госпожи, которые выводили те же руны, которые прежде чертила сама, на переставшую метаться девочку. Старая лекарка еще раз вгляделась в лицо пришлой и не поверила глазам. Не верила, что это явь.

— Ато эсте мио, Ализон. — это был древний язык Братства, на котором двадцать лет не говорил никто.

— Эсте мир вао. — тихо ответила девушка и добавила уже на английском. — Позаботьтесь о моей подруге. Я не хочу, чтобы она заразилась.

Старуха кивнула, кряхтя, поднялась на ноги и вышла из хижины. Она переходила от хижины к хижине, задерживалась ненадолго, говорила только два слова, от которых люди замирали на месте, а затем кивали и скрывались в своих домах.

Селина, которую устроили в одной из хижин, сквозь сон, услышала странную фразу, которой не придала особого значения:

«Избранное дитя».

*****

Элиза проснулась от ощущения устремленного на нее взгляда. Она открыла глаза и увидела стоявшего на пороге коренастого мужчину. Он смотрел на нее настороженно и зло.

— Благо вам, — произнесла девушка и поискала взглядом, куда бы пристроить спящую на ее руках малышку.

Мужчина не ответил на ее приветствие, развернулся и вышел из хижины.

К нему тут же бросилась жена.

— За ней придут, — только лишь проговорил муж. — Радуйся тому, что мы уже получили.

— Мать говорит, что это знак. Вазо, мы должны рассказать о том, что она здесь.

— Мы должны молчать, — отрезал Вазо. — Вспомни, что было три года назад. Мы попытались, и что случилось?

— Без нее все умирает. Только медленнее, — опираясь на суковатую палку, к сыну и невестке подошла старуха. — Она появилась, и впервые за три года ты принес что-то тяжелее воробья. Богиня услышала наши молитвы и привела девочку домой.

— И Остроф снова ее отнимет! — зло прервал Вазо. — За ней придут и увезут.

— Может быть, — кивнула старуха. — Но пока она здесь.

******

Утомленная Элиза сидела, прислонившись спиной к стене хижины. Старуха целый день водила ее из дома в дом, от одного больного к другому.

— Лиз, что происходит? — осторожно спросила Селина.

— Я пытаюсь помочь. — Элиза пожала плечами. — Я в монастыре училась врачеванию.

— Нет. — Селина покачала головой. — Я не знаю, что ты делаешь, но они смотрят на тебя, как на ожившее божество.

— Глупости, — отмахнулась девушка. — Меня тревожит, почему нас до сих пор не нашли. Придется просить Вазо выделить нам проводника.

— Который за первым же поворотом выпотрошит вам кишки и заберет вашу лошадь.

Девушки уставились на Вазо.

— Я не отпущу вас. Здесь нет надежных людей, — добавил виллан. — Вас найдут. Я уверен, — и пошел прочь.

— Лиз, — голос Селины упал до шепота. — Он не хочет нас отпускать… Что нам делать?

— Не бойся. — Элиза встала. — Он прав. Если нет надежного человека, глупо подвергать нас опасности.

— Госпожа.

— Опять тебя зовет эта старуха! — Селина раздраженно тряхнула головой. — Что ей еще нужно?

— Ее зовут Марика.

— Какая разница как ее зовут! Не ходи. Пусть сама идет к нам. Лиз!

Элиза не стала дожидаться и направилась к лекарке.

— Не торопись гневаться, госпожа. — Марика вытащила из обрывков одежды кожаный мешочек. — Это для вас.

— Зачем? — Элиза завела руки за спину. — Что это?

— Сайгон. Крупинка-другая, и никакая боль тебе не страшна. Десять раз он спасает, а на одиннадцатый может и убить, не забудь об этом, когда решишь использовать.

— Мне это вряд ли понадобится.

— Понадобится. — Марика почти силой впихнула ей в руку мешочек. — Бери! — и заковыляла прочь.

— Что она тебе дала? — к Элизе подошла Селина. — Что это?

— Лекарство. — Элиза покрутила мешочек в руках. — От лихорадки.

Где-то в лесу заржала лошадь. Джекс, привязанный за хижиной, всхрапнул и заржал в ответ.

— Нас нашли! — воскликнула Селина. — Наконец-то!

Она сорвалась с места и побежала навстречу въезжавшим в деревню мелитам. Элиза осталась стоять на месте. Она не могла понять, почему вместо радости на ее сердце словно ложился камень. Она не хотела ехать с этими людьми.

— Ты видишь! — Марика ткнула пальцем в потерянно замершую девушку, которую подсаживал в седло рослый юноша. — Видишь, Вазо! Она не хочет ехать с ними! Она не хочет оставлять свою землю!

И заковыляла прямо к уезжавшим рыцарям. Она вцепилась в поводья лошади молодого тана, перед которым сидела Элиза и, радуясь тому, что может говорить в полный голос, закричала:

— Избранное дитя!

Марика видела, как над ее головой взвивается меч и приготовилась умереть.

— Не надо! — Элиза повисла на руке воина, не давая закончить замах. — Сэр Юстас, это всего лишь безумная старуха!

— Пшла вон! — от удара в грудь Марика отлетела в сторону. Кони шли дальше, увозя всадников.

*****

— Ты другая.

Элиза повернулась к Селине. Та лежала, закинув руки за голову, и смотрела на волнующийся под порывами ветра полог палатки. С тех пор как девушек привезли в лагерь, им не удавалось перекинуться словом. Готфрид ни на шаг не отпускал от себя Элизу, окружив ее четырьмя мелитами. Гарри так же поступил со своей дочерью.

Одичавшие лесные люди убили четверых, а их пращи нанесли немало вреда и воинам, и лошадям. Когда мелиты отбили нападение и обнаружили исчезновение девушек, Гарри готов был предположить самое худшее. Однако разделил своих людей и отправил прочесывать лес. Удача улыбнулась тану Юстасу. Он отыскал сперва следы коня, несущего двойную ношу, а затем и деревню.

— Среди лесных людей ты была настоящая, — продолжала Селина. — Отец спрашивал меня, как мы оказались в лесной деревне. Я сказала, что нас спас тот мужчина — Вазо, сын Марики. Я до сих пор не могу поверить, что ты могла убить человека.

— Это был единственный выход.

— Я так малодушна, Лиз. Все время тряслась от страха, и даже не поблагодарила тебя.

— Ты можешь отблагодарить меня, если расскажешь, что связывает лорда Острофа и мормера Морея. Тан Гарри не может этого не знать, а что знает он, уверена, знаешь и ты.

— Возможно, — Селина улыбнулась. — Но зачем тебе это знать, Лиз?

— Расскажи, — повторила Элиза.

— Хорошо. Очень давно твой отец, его брат — барон Стефан Ладлоу и незаконный сын короля Кеннета, Дангал были друзьями. Пока они были равны по положению, Коннор — незаконнорожденный, Стефан, хоть и законный сын, но состоял в Братстве, а Дангал не имел ничего, кроме своего меча, все было хорошо. Но затем, Стефан стал набирать власть, как маг, Дангала признал отец, подарив медальон и кинжал, а нынешний граф Острофа оставался никем. Отец считает, что Коннор не сумел побороть свою зависть. Интригами он заставил твоего деда изменить завещание в свою пользу и отказаться от старшего сына. А потом убедил короля Этельреда в том, что маги покушались на его жизнь и трон. Дангал возмутился и назвал Острофа предателем. Коннор не остался в долгу и припомнил клеветнические слухи о связи жены Дангала со Стефаном. Бывшие друзья превратились в кровных врагов. Коннор поклялся, что однажды превратит Дангала в того, кем он был, пока Кеннет не признал его — в полное ничтожество. И сдержал слово. В битве поразил его в спину, а потом снял с убитого медальон с гербом и фамильный кинжал. Без этих вещей значимость и политическое влияние клана почти исчезли.

— Почему? Разве не осталось наследников, способных отстоять свои права?

— Когда Дангал Грегор умер, у него оставался только один законный сын. Двухлетний малыш. С таким наследником, без родовых ценностей клан не мог добиться ничего. На это и рассчитывал лорд Остроф.

— Кто же поддержал этого малыша, пока он взрослел? Неужели это его сейчас называют Хозяином Севера?

— Нет, — Селина покачала головой, — Хозяин Севера — Ричард Грегор, его старший брат. Незаконный сын Дангала Грегора и леди Эстер Лейн, жены ирландского графа. Говорят, она так влюбилась в Дангала, что сбежала от мужа. Они не могли пожениться, но были очень счастливы.

— Значит, ему удалось воспользоваться смертью отца и отобрать у младшего брата законное наследство?

— Говорят всякое, — Селина обиженно посмотрела на подругу. Говорить о любви было приятнее. — Врагов у него хватает. Отец говорит, что не хотел бы оказаться между ним и Кеннетом, когда они станут делить трон Альбы.

— Кто станет поддерживать бастарда, когда есть законный король?

— Многие. Он объединил под своей властью даже тех, кто издревле ненавидел друг друга. Будь у него в руках герб, Альба уже бы получила другого правителя.

— Вот как, — Элиза поймала себя на том, что улыбается. Такой поворот событий совершенно точно не понравится графу Острофа. Было бы неплохо, если бы этот герб оказался в ее распоряжении.

— Лиз, зачем ты едешь с нами? — голос Селины чуть дрожал. — Я не верю, что ты хочешь стать женой моего брата.

— Разве у меня есть выбор?

— Конечно, есть. Возможно тебе больше по душе тан Юстас, тебе лучше сказать об этом сразу.

— Тан Юстас..- Элиза перевернулась на спину.

Этот юноша был ее преданным слугой с первого дня пути. Бросался поднести плащ, если у костра становилось слишком холодно, подавал самую лучшую еду, провожал к палатке. Однажды начал запинаясь рассказывать о своем замке на границе с Уэссексом. Элиза все сильнее опасалась, что он заговорит о своих намерениях раньше, чем ей удастся удрать. Но к счастью, до сего дня Юстас держал свои чувства при себе.

Она закрыла глаза. И снова оказалась в том самом зале. Нет, никакого тана Юстаса там не было. Был другой мужчина, который звал ее за собой в неизвестность. И она шла. Не задумываясь. Потому, что верила ему.

IV

Утром Селина выглядела вялой и не выспавшейся. Она слабо улыбнулась подруге и шаткой походкой пошла к лошадям. Элиза почувствовала укол совести, если бы она полночи не донимала ее вопросами, то сейчас Селина не засыпала бы на ходу.

— Миледи, вы сегодня просто очаровательны.

Элиза обернулась и не сумела сдержать разочарованного вздоха. Тан Юстас широко улыбался и протягивал ей небольшой букетик цветов.

— Это для вас. Я знаю, женщины любят украшать себя цветами. Правда, не совсем понимаю почему.

— Благодарю вас, — Элиза взяла цветы.

— Я очень беспокоился о вас.

— Право зря.

Юноша попытался взять ее за руку, но девушка отступила назад.

— Не стоит, тан Юстас.

Юстас сжал челюсти и мотнул головой.

— Иногда мне кажется, вы сделаны изо льда, — проговорил он. — Вы никогда не улыбаетесь, равнодушны к драгоценностям и золоту, вы носите только эти скромные платья. Женщина ли вы?

— Я не понимаю вас, тан Юстас.

Элизе не хотелось затевать бессмысленный спор, и она предпочла спрятаться за привычную маску недалекой простушки.

— Вы не понимаете, что я мечтаю о вас?

— Селли!

Элиза встревожено повернулась на возглас тана Гарри.

— Что там происходит? Это кричит лорд Гарри!

— Госпожа, — Юстас попытался удержать ее, но Элиза, не глядя, стряхнула его руку и направилась к Гарри.

Рыцари окружили своего сюзерена, который, изменившись в лице, держал на руках бесчувственную Селину.

— Она вся горит, — потеряно повторял Маклин.- Она вся в огне!

— Тут нужен лекарь. Мы можем обратиться к управляющему Руфта. Замок совсем рядом. Мэй! — Готфрид подозвал к себе оруженосца. — Немедленно скачи к Варлафу и извести о нашем приезде. Пусть подготовят комнаты и позовут лекаря. Коммин, помоги тану Гарри устроить госпожу Селину. Милорд, отдайте нам девушку, — Готфрид осторожно взял старого сакса за плечо.

— Да, да. Разумеется, — Гарри сумел взять себя в руки. — Скорее. Время дорого.

Элиза попыталась приблизиться к Селине, но была весьма грубо оттеснена в сторону.

— Не приближайтесь, госпожа Элиза, — категорично велели рыцари.

— Но почему? Она моя подруга. Я беспокоюсь о ней.

— Ее болезнь может перекинуться на вас. Мы в ответе за вашу жизнь перед лордом Острофа.

— Глупости! — Элиза выругалась под нос и пошла к повозке, в которой ехала Ханна.

— Я виновата.

— Ты спасла ей жизнь, — пожала плечами старая жрица. — То, что молодая госпожа заразилась не твоя вина.

— Она боялась лихорадки и хотела уйти. Если бы я ее послушала, возможно, она сейчас была бы здорова.

— В лесах, где промышляют одичалые люди? — усмехнулась Ханна. — Несомненно. Вас либо растерзали бы звери, либо вы попали в руки мужчин без чести и совести. Брось ты ее одну, она уже была бы мертва. Ты поступила правильно, Элиз.

— Ты могла бы ее осмотреть?

— Любая здравомыслящая женщина, если не хочет окончить свои дни на костре, не покажет людям короля Этельреда, что разбирается в знахарстве.

— Тогда это сделаю я. В деревне я сумела помочь многим и осталась невредима.

— Тебе повезло, — отрезала Ханна. — Монахини из местного аббатства справятся не хуже. Я же рада, что мои старые кости отдохнут пару-тройку дней от тряски.

— Я должна ей помочь, — еле слышно произнесла Элиза.

Она, не оглядываясь, пошла к лошади. Когда воспитанница отдалилась от повозки на достаточное расстояние, Ханна не смогла удержаться от удовлетворенной улыбки. Ее девочка становилась независимой и уверенной в своих поступках женщиной. И вдруг Ханне стало горько. Она знала — осталось недолго.

*****

Замок Руфт был вдвое меньше замка Остроф, но в случае нападения и осады его обитатели могли без труда провести в твердыне несколько лет. Амбары и подвалы ломились от запасов пищи, а оружия в оружейной башне хватило на то, чтобы вооружить отряд из тысячи воинов. Замок делился на два крыла. Большее Восточное, где кипела жизнь, и маленькое Западное, которое было наглухо заколочено по приказу Коннора Острофа. О замковых помещениях, скрывающихся за дубовой дверью, ходили дурные слухи. Прибывших гостей разместили в покоях Восточного Крыла. Для Селины отвели отдельную комнату под крышей восточной башни. Обслуживали ее две спешно привезенные из стоявшего неподалеку аббатства монахини. Однако день ото дня девушке становилось только хуже. Непрекращающийся озноб и сильный жар не могли унять ни оставленные порошки и притирки, ни кровопускания. Элиза, как ни старалась, не могла добиться позволения посетить подругу, даже клятвенно заверяя, что не приблизится к ее постели.

Заставляя сэра Юстаса приносить премилые букеты из цветов и трав и верить, что он не безразличен ей, девушка понемногу получила необходимые компоненты для составления зелья, которое по ее мнению должно было помочь. Но обмануть стражу и проникнуть в комнату подруги ей никак не удавалось. Подходящий момент наступил, когда Готфрид вместе с большинством английских рыцарей отправился на охоту, а управляющий отбыл разобрать спор двух арендаторов. Спрятав в карман платья мешочек с растертыми в порошок травами и минералами, Элиза крадучись поднялась по винтовой лестнице и осторожно выглянула из–за угла. Стражник появился после того, как два дня назад девушку поймали у этих самых дверей. Сегодня вахту нес седой рыцарь, которого как она слышала, называли Уэлленом. Элиза несколько раз выдохнула, собираясь с духом, и закричала:

— Сэр Уэллен! На помощь! Скорее! С лордом Гарри плохо!

— Зачем вы прибежали, госпожа Остроф? — сухо осведомился он. — Разве внизу недостаточно слуг?

Элиза отчаянно затрясла головой. Выглядела она ужасно. Подол платья в пыли, волосы выбились из-под чепца, в глазах слезы.

— Вы что не слышите меня?! Ваш господин в горячке лежит посреди церкви и нуждается в помощи! Сэр Готфрид, как на грех уехал на охоту и взял всех рыцарей! И управляющего нет! Кто заставит слуг повиноваться? Они не желают меня слушать! Ах, бедный лорд Гарри! Пока я говорю все это, возможно его душа уже на пути к Господу!

— Моя госпожа! — по лестнице как угорелый примчался Тимоти, — Господин Гарри совсем плох! Сэр Уэллен, скорее!

— Хорошо, я пойду. Но вы, леди Элиза, пойдете со мной! — Уэллен, наконец, кивнул. — Не будет вреда, если в результате вашей лжи, я спущусь и снова поднимусь по лестнице.

— Вы еще смеете обвинять меня во лжи?! Торопитесь! — Элиза отступила в сторону, пропуская вниз Тима и Уэллена, но вместо того, чтобы последовать за ними нырнула в покой. Почти сразу до ее слуха долетел раздосадованный рев, а на запертую дверь посыпались тяжелые удары. Элиза не обратила на это ни малейшего внимания. Вздрагивающий в петлях засов позволял рассчитывать на десяток минут, не более. Девушка поспешно всыпала принесенное зелье в бокал, добавила воды из кувшина, затем швырнула мешочек в горевший камин и подошла к постели. Селина лежала неподвижно — исхудавшая и подурневшая, серая кожа, запавшие глаза, очерченные темными кругами. Влажные волосы сбились в колтун, прилипли к висками. Элиза села рядом и ласково коснулась ее лба.

— Селли.

— Лиззи, — Селина облизала сухие губы, — ты мне не снишься, нет? Как же хорошо, что ты, наконец, пришла. Я знала, если ты придешь, все будет хорошо. Глупость, правда?

— Некогда говорить, — Элиза осторожно приподняла голову подруги и прижала к ее губам бокал. — Пей и ни о чем меня не спрашивай.

— Горькое, — Селина закашлялась. — Знаешь, мне так страшно, Лиз.

— Ты сама сказала, я пришла, значит, все будет хорошо, — Элиза ласково гладила спутанные волосы Селины. — А теперь спи, спи, Сел. Тебе нужно больше отдыхать.

Слово за словом на позабытом наречии пиктов она плела кружево заклятий. Воздух в комнате нагрелся. Он сгустился вокруг жрицы и умирающей, вибрировал и гудел, как пчелиный рой. Внезапно заклятие оборвалось. Сильные руки сомкнулись на плечах Элизы и подняли ее в воздух. Девушка отчаянно вырывалась, пока не сумела освободиться и проворно отскочила к дверям.

— Убирайтесь! — рявкнул обманутый Уэллен. — Что вы здесь делали?

— Вы забываетесь! У вас недостаточно власти, чтобы указывать мне и прекратите орать! Вы мешаете своей госпоже спать!

Рыцарь обернулся к постели Селины.

— Боже, она умерла….

— Не орите, — повторила Элиза. — Она не умерла, а просто спит.

Уэллен недоверчиво нагнулся к лицу Селины и отстранился с потерянным видом.

— Что вы сделали?

— Я ничего не делала, — Элиза пожала плечами. — Это молитвы тана Гарри были услышаны. Я всего лишь хотела убедиться, что за Селиной хороший уход. Кстати, почему нет сестры Элис?

— Монахини собирают травы в аптекарском огороде. Однако вы правы, не будем мешать моей госпоже отдыхать….. Она поправится? — уже в спину, занесшей ногу над первой ступенькой, Элизе спросил Уэллен. Девушка обернулась. Воин смотрел на нее с отчаянной надеждой. — Она поправится?

— На все воля Господня, — ответила Избранная и начала спускаться вниз. Рыцарь недоверчиво смотрел ей вслед, потом осторожно приоткрыл дверь в комнату. Селина сладко спала, подсунув под щеку сложенные ладони.

*****

Только оказавшись у себя в покоях Элиза поняла, как чудовищно устала. Она не чувствовала своего тела и могла только послушно стоять, пока Джоселин и Ханна быстро раздевали ее и натирали противно пахнувшей мазью.

— Теперь горячая ванна. Такая горячая, какую ты сможешь выдержать.

— Ты недовольна? — Элиза опустилась в пахнущую травами воду и откинула голову на вчетверо сложенное полотенце. — Я не права?

— Да, я недовольна, — Ханна кивнула. — Ты провела слишком много времени у постели больной девушки. Я не знаю, что стану делать, если ее хворь перекинется на тебя.

— В деревне я делала то же самое и осталась невредима, — оборвала наставницу Элиза. — Я понимаю, чем рисковала, но я не могла поступить иначе. Селина ни в чем не провинилась передо мной. Она единственная, кроме тебя и Роберта была добра ко мне. Как я могла бросить ее умирать, зная, что могу помочь? Кроме того если бы Сел и вправду умерла, мы бы вряд ли добрались до Альбы верно?

— Да. Тебя бы вернули в Остроф, — согласилась Ханна. — Но это ведь не все. Ты еще что-то задумала, моя девочка?

— Да, — Элиза кивнула. — Я хочу получить то, что выкрал у бывшего шотландского друга Коннор Остроф.

— Зачем? — Ханна чуть заметно побледнела. — Что ты себе вообразила, Лиззи? К чему впутываться в человеческие интриги?

— Ханна, Остроф — вор и убийца. Он должен быть наказан по справедливости. Что будет, когда король Этельред узнает, что граф утратил свой трофей и в Альбе появился новый наследник МакАльпинов?

— Думаешь избавиться от Острофа руками Грегора? — прищурилась старая колдунья. — Возможно и выйдет. Сделав это, ты подтолкнешь Союз к войне с Мерсией, но положишь начало кровопролитию в борьбе за трон Шотландии. Тебе нужен враг в лице Кеннета? Того, кто приютил Братство в Альбе?

— Я не хочу войны и крови, Ханна. То, что я возьму эту вещь у графа, еще не значит, что я отдам ее хозяину… Спасибо, Джоселин.

Элиза вытерлась поданной простыней и надела платье. Потом подошла к креслу в котором сидела Ханна, опустилась на колени и заглянула в лицо старой жрице.

— Я знаю, ты готовишь меня для чего-то большего, чем месть одному человеку. Я доверяла тебе и не задавала лишних вопросов. Пожалуйста, сделай сейчас так же. Ни о чем не спрашивай, а просто помоги мне.

— Тебе не нужна помощь, Лиззи. Ты сама знаешь, что нужно делать, — Ханна погладила девушку по щеке, — но будь очень осторожна, делая выбор. По тропе судьбы к прошлому нет возврата. Еще не поздно…

— Нет, — Элиза покачала головой. — Будет так.

Ханна кивала, а перед ее глазами стояла вьюжная ночь.

«Высокий силуэт на фоне открытой двери.

— Не уходи. Это путь к концу, — умоляет она. — Я люблю вас обоих..но прошу тебя. Останься!

Он пересекает комнату, берет ее руки в свои и жарко целует.

— Я не могу поступить иначе, ты знаешь это. Я начал войну с самим собой и проиграл. Я не могу оставить ее, все равно, что вынуть сердце из груди.

— Так вынь его! — крик сотрясает комнату. — Но не уходи, Стефан!

— Призови свое мужество, мать моя. Оно понадобится тебе очень скоро, — тихо говорит сын, — а я должен увидеть их. Последний раз.

— Пожалуйста, останься..Еще не поздно сделать другой выбор.

— Нет, — качает он головой, — будет так.»

— Ханна, Ханна! — голос Элизы заставил воспоминания отступить. — Ты слышишь меня? Что с тобой, Ханна?

— Я слышу, слышу, Лиззи, — старая колдунья на миг прикрыла ладонью глаза

— Почему ты удерживаешь меня? Ты знаешь, что со мной случится нечто ужасное, если я это сделаю?

— Тебе нужна твоя сила, — Ханна будто не услышала ее вопроса. — Прими себя и будешь вольна поступать как тебе угодно. Ты знаешь, что тебе делать?

— Да, — Элиза поднялась на ноги, — я знаю.

За последние четыре месяца она в совершенстве овладела искусством незаметно исчезать из замков. Обостренное чутье дикого зверя безошибочно подсказывало хозяйке, где начинаются подземные туннели, как открываются потайные двери и близко ли находятся люди. Именно так, Элиза отыскала тайный ход из Острофа, так и в Руфте почувствовала несколько туннелей. Один из которых начинался на опушке леса и, судя по всему вел в запретное Крыло, другой, словно разрезал замок на части, и выходил к крепостной стене, третий, вырубленный в скале, вел к заброшенному святилищу друидов. Выскользнув через потайную дверь в крепостной стене замка, фигурка, закутанная в темный плащ, секунду постояла на месте, а затем растаяла в темноте.

На берегу лесного озера Элиза разложила большой костер. Потом скинула плащ, под которым оказался наряд для жреческих обрядов. В платье цвета танцующего пламени, девушка была похожа на сполох, вырвавшийся из костра. Элиза сконцентрировалась. Она не думала, что начинать так сложно. Впервые она совершала обряд без помощи Ханны, полагаясь только на свои силы. Песня зазвучала в ночной тишине. Под эти звуки девушка закружилась в ритуальном танце. Тело было таким легким. Не останавливаясь, она танцевала в свете костра. Границы двух миров дрогнули, Элиза видела уже не лес и озеро, а каменные стены незнакомого святилища. Она медленно подошла к алтарю и нежно коснулась его кончиками пальцев. Движение за спиной заставило девушку обернуться. Лицом к лицу с ней стояла уже знакомая ей женщина. Она подняла руку и ласково провела по волосам Элизы.

— Как ты красива. Сколько в тебе жизни, огня, — голос звучал ласково, — и столько же холода и боли. Ах, Ализон..

— Кто вы? — Элиза отступила на шаг назад.

— В братстве Посвященных меня звали Дарой, — женщина склонила голову. — Ты позвала, я пришла.

— Я ожидала, что придет Стефан, — в голосе Элизы невольно прозвучало разочарование.

— Ты слишком сильно привязалась к нему, Лиззи. Нельзя цепляться за любовь духов. Мы всего лишь призраки прошлого. Тебе нужно тепло живых людей. Но, я слушаю тебя.

— Я пришла сказать, что принимаю свою суть.

— Я пришла засвидетельствовать твои слова, — откликнулась положенными словами Дара. — Что ты просишь взамен?

— Я знаю, что у меня не будет обратного пути и готова к этому. Но я хочу знать, что меня ждет, если я пойду по этой дороге.

— Рунное колесо пришло в движение в год твоего рождения. Сейчас оно возносит тебя, но потом ты неизбежно рухнешь вниз. И от твоего нынешнего выбора зависит, сумеешь ли вновь подняться.

— Разве у меня есть выбор? Воин Духа следует воле Неба. Так сказала Ханна. Мой путь лежит в Альбу, но я намерена задержаться и отобрать у графа Острофа то, что он взял в Шотландии.

— Зачем? — голос Дары дрогнул. — Элиз, не стоит. Жрица может погубить себя, вмешиваясь в игры людей.

— Я не боюсь погубить себя. Я боюсь ошибиться и погубить других. Не случится ли так, если я поступлю, как задумала?

— Твой выбор решит судьбы многих, — Дара ушла от ответа. Она вынула из-за пояса мешочек и вложила в ладонь Элизы. — Это поможет тебе не сбиться с пути. Храни тебя Богиня, Ализон.

Дух исчез, исчез и образ древнего святилища. Элиза снова стояла у затухающего костра. Только тяжесть мешочка в руке говорила о том, что все увиденное происходило на самом деле. Девушка взвесила его на ладони, потом встряхнула и резко перевернула. По земле раскатились серебряные руны. В неровном свете костра, Элиза, не отрываясь, читала выпавшие знаки. Все так, как говорила Дара. Высшая власть, победы, но тут же были и смерть, пустота, забвение. В какой–то момент ей стало холодно. До этой ночи еще можно было сделать шаг назад и отступить с выбранного пути. Еще можно было остаться дочерью графа Острофа и забыть о Братстве. Теперь она — белая жрица, Избранная и впереди опасная неизвестность.

….Ханна всю ночь не сомкнула глаз. Старая жрица прекрасно понимала, что не сможет сделать выбор за свою воспитанницу, но боялась признаться себе, что сама не знает, какой путь наиболее безопасен для нее. Ханна хоть и воспитывала из Элизы высшую жрицу, не могла запретить себе любить ее. Все отчетливее старая жрица понимала, что ее девочке придется выполнить тяжелейшую задачу, практически ни на кого не полагаясь. Единство Братства было утрачено со смертью Стефана. За шестнадцать лет раскол стал еще глубже. Главой считался Гэвин Стэнфорд, но на деле Посвященные шли своей дорогой, а друиды своей. Пророчество Стефана переиначивали на свой лад и те, и другие. Что станет с Элизой, Ханна не могла увидеть, как ни старалась. В игру рун вмешивался кто–то третий. Старая жрица закрыла глаза и попыталась вспомнить, что Элиза открыла ей о своем видении. Восстановив перед своим внутренним взором полную картину, Ханна раздраженно открыла глаза и, не сдержавшись, сплюнула в горящий камин. Ее девочку бросало из огня в полымя. Дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Элиза. Она сбросила мокрый от утренней росы плащ на пол, молча подошла к Ханне и опустилась на пол рядом с ней, положив голову той на колени. На какой-то момент Ханна замерла. Она любила Элизу, но никогда между ними не было столь откровенного проявления привязанности. И старая жрица позволила себе забыть обо всем. Она словно вернулась в свое прошлое, в свой родной замок. Позволила себе снова стать благородной дамой, отдыхающей у камина. Бабушкой, нежно любящей единственную внучку. Ханна ласково гладила блестящие волосы Элизы. Эту странную картину увидел, осторожно заглянувший в покой, воин, который тут же подался назад и исчез.

*****

Дикон прибыл в Руфт почти сразу за Маклинами и отрядом из Острофа. В том бродяге-мелите, который въехал в западные ворота замка, ни один из рыцарей даже под пытками не узнал бы хорошо известного на Севере Ричарда Грегора.

Разговоры в замке вертелись вокруг умирающей дочери Гарри Маклина. Пару раз вскользь упоминали и дочь Острофа. Но об интересующей Дикона Элизе говорили мало и неохотно, а потом крестились и сплевывали через левое плечо. В ответ на его искреннее недоумение сквозь зубы объясняли, что под честной крышей не станут повторять ту темную историю. Однако после трех кувшинов эля солдаты из казармы стали более разговорчивыми и пересказали байку о том, что ребенка Коннора Острофа унесли духи, а взамен оставили оборотня, который принесет графу смерть. На взгляд Дикона большего бреда придумать было трудно. От других женщин Элиза по его наблюдениям практически ничем не отличалась. Но раз уж сам граф верил в эти сказки, значимость девушки увеличивалась в разы. Однако добраться до Элизы никак не получалось. Она никогда не оставалась одна. При госпоже находились то старая служанка, то молодая, то влюбленный в нее рыцарь. Причем Дикон частенько ловил на себе обжигающий взгляд не выцветших от времени черных глаз старухи. Казалось, она прекрасно знает, кто он, зачем прибыл в Руфт и молча предупреждает, чтобы Дикон держался подальше от ее госпожи. Несколько дней все было тихо, а затем начались чудеса. Умирающая Селина Маклин неожиданно пошла на поправку. Пьяный от радости Гарри Маклин, с согласия Готфрида и управляющего Варлафа, решил устроить пир. Удобнее случая представить было трудно. Воины и слуги будут заняты брагой и на отсутствие леди Элизы внимания не обратят. Однако, задумка провалилась с треском. На празднике девушка вообще не появилась. Ее никто не видел, а когда под утро Дикон, впервые за последние годы совершенно не понимающий, что делать поднялся в покои госпожи, имея невинное намерение выяснить, где ее носит, он увидел странную, почти семейную сцену. Старуха-служанка с осанкой госпожи, сидела в кресле у камина и гладила по волосам сидевшую на шкуре девушку.

— Стефан, что же мы натворили….– по–валлийски вдруг произнесла старуха. — Кому ее отдали….

После этих слов она резко обернулась, и Дикон едва успел покинуть покой незамеченным.

Теперь он сидел в необжитой комнатушке в Северной башне и, не спеша оценивал новый расклад, как вдруг его внимание привлек звук шагов и голоса. За те секунды пока открывалась дверь, Хозяин Севера успел оценить маскировочные свойства старой шторы, отгораживающей закуток для служанки, одним прыжком преодолеть разделяющее расстояние и слиться со стеной.

Старуха-служанка и злой Готфрид. Про себя Дикон отметил, что подслушивать разговоры в прямой близости от врага уже превращается в опасную привычку.

— …она женщина, — подвел итог рыцарь. — Всего лишь взбалмошная девчонка, и граф это видит. Возможно, поэтому и отпустил так легко. В Братстве она никому не нужна. Никто не встретит ее с распростертыми объятиями только потому, что вы ее подобрали и научили паре заклинаний.

По губам старухи скользнула змеиная усмешка.

— Не лгите себе, Готфрид. Вы сами видите, что Элиз не обычная девушка, какой хотите выставить ее вы и Остроф. Не поможет и ваше намерение выдать ее замуж. Никто не сумеет ей помешать выполнить свое предназначение.

— Что вы задумали, госпожа Ханна? Оставьте свои глупые фантазии.

— Я задумала закончить то, что было начато восемнадцать лет назад.

— Вы со Стэнфордом глупцы, гоняющиеся за солнечным зайчиком! — рявкнул старый рыцарь. — Вам мало той бойни, которая произошла почти два десятилетия назад? Или мне напомнить, что произошло три года назад? Оставьте ее в покое.

— Мой сын не для того отдал свою жизнь. Сегодня Элиза всего лишь семнадцатилетняя девчонка, но завтра получит то, что кроме нее никто, ни я, ни Гэвин, ни Грехем не может взять, и тогда, уж поверьте мне, и Нерешительный, и Кеннет, и Малькольм станут искать ее благосклонности.

— Что? — севшим голосом переспросил Готфрид. — Так это правда? Она сможет?

— Не спускайте с Элиз глаз. Она должна добраться до Альбы целой и невредимой, — велела Ханна и вышла из комнаты.

— Старая ведьма! — выругался Готфрид и, круто развернувшись, поспешил прочь.

Дикон отодвинул скрывшую его штору и, отряхнув с куртки прилипшую паутину, направился к выходу. С каждой минутой ему все меньше и меньше нравилось происходящее. Планируя похищение девушки в своих интересах, сейчас он уже сомневался, кому окажет большую услугу себе или ей. Похоже Элизой Остроф стремилось завладеть такое количество людей, что в этой очереди он был бы пятым в краю. Девушка, обладающая невероятным сходством со Стефаном Ладлоу, которую боится граф Острофа, и хочет иметь при себе Стэнфорд была ценным призом. Но осложнить себе жизнь, сделав заложницей своих интересов колдунью….Дикон спустился во внутренний двор и свернул к конюшням. У коновязи толпились воины Гарри, один из которых громогласно что-то доказывал другому. Дикон накинул на голову капюшон и присел у стены на перевернутую бочку.

— Это было чудо!

— Ты, должно быть, выпил много эля, Уэллен.

— Я видел все своими глазами!

— Что ты мог там видеть?

— Эти монашки с их высохшими травами не могли ничего сделать. Хоть господин и осыпал их золотом за исцеление нашей девочки, благодарить нужно ее, Дуг!

— Англичанка помолилась над нашей госпожой, и Селли волшебным образом исцелилась? — издевательски переспросил Дуг. — Большей нелепости я не слышал.

— Она ведь все время просила позволения навестить Селли у этого павлина Готфрида, — вдруг хмыкнул старый Майлз Гордон. — Мы и сторожить то начали, чтобы эта английская проныра в юбке не проскользнула. И вдруг ты не уследил, девочка сделала что хотела, и Селина поправляется. Может быть ты и прав, Уэллен. Только прекрати вопить об этом на весь замок.

— Может быть, те слухи правдивы?

— Чушь. Тринадцать лет в монастыре из любой ведьмы сделают благочестивейшую женщину

— Только не из этой, — взгляды мужчин были прикованы к ведущей под уздцы коня девушке. — Видимо духи не зря обменяли дитя Острофа на эту женщину. Сами устали терпеть от нее неудобства, — дружно расхохотались шотландцы.

— Миледи, вы решили прокатиться перед обедом?

— Что? — Элиза разочаровано посмотрела на идущего к ней сэра Юстаса, за которым паж вел его боевого коня. С не меньшим разочарованием на рыцаря смотрел Дикон. Чтобы добраться до девушки ему совершенно не хотелось убивать безответно влюбленного в нее юношу.

— В округе спокойно. Я хочу побыть одна, — словно услышав его мысли, попросила Элиза. — Останьтесь.

— Нет, миледи. Я еду с вами, — Юстас вставил ногу в стремя и вскочил в седло, — мне необходимо быть уверенным в вашей безопасности.

Элиза скрипнула зубами и тоже села на лошадь. За воротами она молча повернула коня к лесному святилищу. Ночью девушка отдала много сил, и восполнить их можно было только там. На ехавшего рядом рыцаря внимания она практически не обращала. Но когда к ним присоединился еще один воин, отрывисто поинтересовалась, почему бы не взять с собой целый отряд. Юстас, совершенно не понимавший причин ее раздражительности, ответил, что лишний меч никогда не помешает и вместо того, чтобы приказать солдату убраться обратно в замок, приказал поотстать. Тот послушно придержал коня, а потом и вовсе пропал среди деревьев.

— Миледи, могу ли я говорить с вами откровенно?

— Разумеется.

Элиза уже видела вдали высаженные вкруг святилища деревья–обереги. Она знала от Ханны, что если белая жрица войдет в круг, где из земли поднимаются менгиры и стоит древний алтарь, она попадает в иное измерение — измерение охраняемое кольцом и увидеть ее невозможно. Так что терпеть присутствие сэра Юстаса оставалось недолго.

— Я околдован вами, — продолжал говорить он. — Я бы хотел видеть вас рядом всю жизнь. Знаю, я недостаточно знатен и богат, но я завоюю для вас титул и богатства, если только вы благосклонно взглянете в мою сторону.

Элиза придержала лошадь и повернулась к Юстасу.

— Я польщена той честью, которую вы мне оказываете, — как можно мягче начала она. — Но я не та женщина, которая принесет вам счастье. Вы — хороший человек, тан Юстас, и заслуживаете лучшей доли. Я не могу ответить вам согласием и очень прошу вас больше не возвращаться к этому разговору. Ни со мной, ни с графом Острофа, ни с таном Маклином.

— Но, леди Элиза! — Юстас горячо заговорил. — Вы не понимаете, что говорите. Неужели вы думаете, меня беспокоят те глупости, которые о вас болтают? Я буду вам защитой от сплетен, стану выполнять все ваши желания…

— Я все сказала, — Элиза ударила коня каблуками в бока, посылая к святилищу.

— Мои соболезнования, милорд.

— Как ты смеешь подслушивать!? — уязвленный отказом девушки, Юстас резко обернулся к говорившему солдату, выхватил меч, замахнулся и сам не понял, как его оружие вырвалось из ладони и, пролетев несколько метров, воткнулось в землю. — Что?!

— Прекратите! — Элиза влетела между ними настолько неожиданно, что Дикон с трудом успел отодвинуть нацеленный на Юстаса, а теперь оказавшийся в нескольких сантиметрах от горла девушки меч. — Вы что спятили?!

— Сзади!!! — вдруг закричал не своим голосом Юстас. Лошади, хрипя от вонзавшихся в горло стрел, упали на бок, придавив всадников. Дикон подхватил одной рукой меч, а другой отчаянно упиравшуюся Элизу и потащил ее прочь.

— Нет! Стойте! А Юстас?! Ему надо помочь, — Элиза не могла оторвать взгляда от неподвижно лежащего рыцаря. — Ему надо помочь.

— Поздно.

— Отпустите меня!

— Он мертв. Поздно, — повторил Дикон, оглядываясь по сторонам. Пока он насчитал шестерых. Сколько еще прячутся в лесу?

— Почему они больше не стреляют? — голос девушки дрожал. — Чего хотят?

— Подойдут, спрошу, — усмехнулся он.

— Господи! — Элизу трясло. Она сжала кулаки, стараясь успокоиться. — Что, что происходит?

Десять хорошо вооруженных мужчин медленно приближались к ним.

— Опусти меч и умрешь быстро, Ричард, — произнес самый старший. — Нас здесь достаточно, чтобы тебе не победить.

— Ты хорошо знаешь, что я никогда не опускаю оружия, Дуглас.

— Ты не должен был приезжать сюда один. Хочу, чтобы ты знал, мне не хотелось так поступать.

— Мне тоже.

Мечи ударились друг о друга, высекая искры. Элиза впервые видела настоящий бой так близко. Человек, который в одиночку выдерживал атаку шестерых нападавших, был не новичком на поле боя. Не случайно оказавшимся рядом обычным солдатом. Элиза, как зачарованная следила за боем. В себя ее привел отрывистый приказ.

— Хэй, Мэтт, Гамлинг, нам нужна девушка! Не дайте уйти!

Один из воинов кинулся было к Элизе, но натолкнулся на острие кинжала.

— Проклятье! — мелит переводил злой взгляд с длинного пореза на своей руке на замершую с ножом в руке Элизу. — Ах, ты английская сучка! — и крикнул кому-то за спиной девушки. — Хватай ее, Гамлинг!

Выполнить приказ Гамлинг не успел. Из чащи на него темной молнией кинулся волкодав. Крик, вырвавшийся из горла воина, был ужасен. Элиза, стараясь не смотреть на то, что ее пес сделал с только что живым человеком, упала на одно колено и дрожащими руками сдернула с плеча мертвеца лук и колчан со стрелами. Тетива ранила пальцы, но Элиза не думала боли. Она вскинула лук, прицелилась и выпустила стрелу. Цели были близко, промахнуться трудно. Стрелы со свистом уносились вперед. Элизе хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, как меняется лицо человека, когда в его горло впивается стрела. К горлу волной подкатила тошнота. Рука дрогнула и в третий раз она промахнулась. Вместо того, чтобы упасть замертво, Мэтт схватился за простреленную кисть. Вскинув меч, он с криком:

— Дьявол! Дуглас, мне плевать, что ты хочешь видеть ее живой! — кинулся на девушку.

Элиза отшатнулась, запуталась в полах своего платья и опрокинулась на спину. От удара у нее перехватило дыхание, она выронила лук и едва успела откатиться в сторону. Мэтт споткнулся о камень, не сумел удержаться на ногах и растянулся на земле, там, где намеревался зарубить Элизу.

В следующий момент, девушку грубо подхватили под руку и рывком поставили на ноги.

— Убирайся отсюда, — хрипло велел ей Дикон.

— Я убью эту английскую девку! — Мэтт, шатаясь, поднимался на ноги

— Остановись, Мэтт. Я приказываю тебе!

— Нет, я прикончу ее!

«Ализон»

Словно легкий ветерок прошел по лесу, охлаждая разгоряченные боем лица людей. Элиза невольно опустила ладонь на ствол дерева и почувствовала под пальцами вязь рун. Девушка откинула голову и рассмеялась чужим незнакомым ей смехом.

Дуглас раньше других понял, что сейчас произойдет. Он сорвал с плеча стоявшего рядом с ним воина лук, кинул стрелу к тетиве и выстрелил. В следующий момент в лесном святилище остались только жаждущие крови воины друидов. Девушка и Хозяин Севера бесследно исчезли.

— Они здесь! — рычал Мэтт. Он, размахивая мечом, носился между менгирами. — Я знаю, они близко!

— Ты уже ничего не найдешь, — устало произнес Дуглас.– Стрела довершит начатое. Уходим.

Воины, недовольные исходом боя, растаяли в лесной чаще.

*****

Дикон не стал обдумывать, что произошло, отложив это на более подходящее время. Он устало опустился на один из торчавших из земли камней и взялся за древко торчавшей из плеча стрелы.

— Встаньте немедленно! — на него внезапно налетела Элиза, о которой он успел забыть. — Можно проявить хоть толику уважения к тому, что спасло вашу жизнь?

— Что?

Мысли путались.

— Встаньте, — повторила она не сулящим ничего хорошего тоном. — Я помогу вам.

— Идите ко всем чертям, — силы спорить у него не было. — Уходите.

Дикон отмахнулся от девушки и резким рывком вытащил стрелу.

— Проклятье!

Сцепив зубы, он зажал рану, из которой толчками вырывалась кровь. Сознание ускользало в темный водоворот. Не в первый раз раненый, Дикон однако не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь был настолько плох.

— Вы истечете кровью.

— Я сказал, уходите, — раздраженно бросил он. Ноги подкашивались. — Что за дьявольщина..

Дикон мотнул головой, но туман перед глазами только сгустился. Рана уже не просто ныла, а пылала нестерпимым огнем. Он бессильно опустился на землю. Элиза, уже не опасаясь сопротивления, бросилась к нему. Раны на ее взгляд были не опасны, и Элиза не могла понять причину сильного жара, которым буквально пылал неподвижно лежащий мужчина. Она туго перевязала рану его на плече куском своего плаща и отыскала взглядом Берта. Черный волкодав на миг замер на месте, а потом устремился в чащу. Элиза знала, что пес будет бежать, не останавливаясь, пока не доберется до замка и не отыщет Ханну. Та поймет, что хотела сказать ученица и самое позднее через три четверти часа будет здесь. Но страх не оставлял ее. Элиза обернулась через плечо и посмотрела туда, где нашел свою смерть Юстас. Кто были те люди? Почему напали? Почему хотели убить этого человека… Ричарда?

«Много ли нужно мужчинам, чтобы начать убивать друг друга. Они хотели убить его и схватить меня.»

Элиза перебирала в памяти лица нападавших, но не могла припомнить, чтобы хоть однажды встречала кого-нибудь из них. Как бы то ни было, сейчас было нужно вернуться в замок и передать спасшего ее человека в руки лекаря, а Юстаса достойно похоронить. Все прочее подождет.

— Миледи! Госпожа Элиза! — голос Тима донесся до ее слуха будто издали. — Госпожа!

Элиза облегченно вздохнула. Наконец-то.

— Тим! Сюда! — крикнула девушка, но паж, словно не слышал ее.

— Миледи, отзовитесь!

— Тимоти, я здесь! — Элиза поднялась на ноги и вдруг все поняла. Они в круге святилища. Там, где никто их никогда не найдет, пока белая жрица не сотворит заклятия. Она поспешно начала чертить в воздухе нужные руны — Тим. Сюда!

— Слава Богу, вы целы! — мальчик кинулся к ней. — Меня послала за вами госпожа Ханна.

— Тим, скорее. Мне нужна помощь.

— Кто это, миледи?

— Не знаю. Этот человек спас меня и нуждается в помощи. Его нужно быстро отвезти в замок.

— И для него и для тебя, будет лучше, если он останется здесь, а ты вернешься в Руфт, — Ханна вышла из–за деревьев и сотворила в воздухе несколько рунических знаков.

— Ханна, о чем ты говоришь? Я не способна на такую подлость.

— Для него умереть спокойно в лесу будет гораздо приятнее, чем после продолжительных пыток болтаться на виселице в Острофе.

— Почему?

— Девочка моя, — с губ Ханны сорвался резкий смешок, — если бы граф Остроф узнал, что этот человек находится на его землях, в его замке, то оказался бы на небесах от счастья. Это Ричард Грегор.

Элиза на миг прикрыла глаза.

— Неважно.

— Что? — Ханна онемела.

— Я сказала — неважно. Помоги мне, Тим, — Элиза снова присела рядом с Диконом. — Мне он не враг. Я бы погибла сегодня, как Юстас, если бы не он. Я не оставлю его умирать здесь.

— Лиззи,

— Прости меня, Ханна. — Элиза умоляюще смотрела на нее. — Я согласна жертвовать своей жизнью, но не проси меня отнимать чужие.

— Будь по-твоему, — отрывисто бросила знахарка. — Но здесь я мало чем могу помочь. Мне нужны наши травы и нужно надежное место, где нас никто не станет искать.

— В стене замка, которая выходит к лесу есть тайный ход на случай осады, — быстро заговорила девушка. — Он выводит прямо к запретному Крылу. Там вы будете в безопасности.

— Хорошо. Тим поможет мне, а ты должна вернуться в замок и обо всем рассказать Готфриду.

— Да, я сумею отвлечь их внимание на себя, — понимающе кивнула Элиза.

— Садитесь на моего коня, миледи, — Тим помог ей взобраться на спину лошади, — и скачите во весь дух.

Ханна задумчиво переводила взгляд с удаляющейся девушки на лежащего мужчину. Потом тяжело вздохнула и велела мальчику.

— Разведи костер.

— Но мы здесь, как на ладони, госпожа Ханна, — робко попытался возразить Тимоти.

— Делай, что тебе велят, — оборвала его старая жрица и пробормотала себе под нос. — Поглядим, что из этого выйдет, поглядим.

V

Лондон. Май 1004 года.

— Его милость ожидает вас, лорд Остроф.

Коннор, взбешенный ожиданием аудиенции, которое продлилось, почти четверо суток, пересек просторный зал и вихрем, пронесся мимо почтительно поклонившегося камердинера.

Король стоял у окна, созерцая раскинувшийся Лондон. Он не повернулся навстречу вошедшему вассалу, из чего следовало, что Этельред Второй, прозванный Нерешительным, сегодня находился в дурном настроении.

— Ваша милость, — Коннор в ярости напрочь позабыл об этикете и первым начал разговор, — чем я обязан столь длительному ожиданию? Разве не вы обещали мне полное содействие?

— Ты непозволительно дерзок со своим повелителем, Остроф, — не оборачиваясь, процедил король, — по моему монаршему соизволению, ты не получишь помощи от короны.

Граф стиснул зубы, но быстро взял себя в руки и, дрогнувшим от злости голосом, осведомился.

— Могу ли я узнать, чем вызвал такую немилость?

— Можешь, граф, — Нерешительный, наконец, повернулся к своему вассалу. — Причина проста. Двадцать лет назад ты дал моему несчастному брату слово, что очистишь нашу землю от членов братства и заодно избавишь нас от Дангала Грегора.

— Разве я не исполнил свою клятву, Ваше Величество? Не я убил всех?

— Всех? — издевательски переспросил король. — Братство, словно многоголовая гидра, отрубишь одну голову, на ее месте вырастает десять. Да, ты убил Стефана Ладлоу и многих других. Это привело к тому, что колдуны просто–напросто перебрались в горы. В Альбе к Братству относятся более чем терпимо. Маги там, в чести, они живут и здравствуют, мало того продолжают активно участвовать в делах королевств. Более того, по твоей вине, Остроф, родилась легенда об Избранном. Наследнике последнего короля друидов. Мне докладывали, что девочка, которую мы называем твоей дочерью, на одно лицо со Стефаном. Отвечай, это так?!

Коннор не сумел выдавить из себя ни слова и лишь кивнул. Лицо Нерешительного перекосилось от гнева. Он приблизился к вассалу и схватил за грудки.

— Да они перетрясут всю Мерсию, стоит ей публично принять корону! Это означает конец всего! И последнее, лорд МакАльпин официально уведомил нас, что терпение Дикона Грегора на исходе. Он более не намерен дожидаться разрешения своего августейшего дяди на войну с нами. Если Братство и Союз объединят свои силы, моему королевству конец. Вот итог твоих деяний, Коннор!

Этельред разжал пальцы и отступил в сторону.

— Я убью девчонку, — хрипло выдохнул граф.

— Поздно, Остроф, — король махнул рукой. — Ее имело смысл убивать, пока Братство не распространило слухи о пророчестве последнего короля. Я слышал, герцог Рокторн в очередной раз подыскивает пару для своего сына. Уверен, он будет рад такой невестке. И следи, чтобы до этой принцессы чародеев не добрались члены Братства. Что касается Грегора, он — твоя ошибка, исправляй, как знаешь.

Этельред повернулся к вассалу спиной, давая понять, что аудиенция окончена. Коннор, с трудом переставляя ноги, вышел из комнаты и оперся о стену рукой. Перед глазами сгустилась тьма.

«Будь ты проклят, Стефан» прошипел граф. «Будь проклят навеки»

*****