Бесплатный фрагмент - Прикосновение

Слова благодарности

Выражаю свою признательность Евгению Курылеву за интересные идеи для рассказов.

Нет слов, чтобы в полной мере передать мои чувства к коллегам, которые морально поддерживали меня и вселяли уверенность во время работы над текстами.

Нельзя не отметить вдохновенный пример, который подал мне Дмитрий Алексеев в разработке сюжетов, а в некоторых случаях и вообще стал чуть ли не соавтором.

Хочу сказать искреннее спасибо всем, кто так или иначе мне помогал.

Не могу обойти вниманием и тех, для кого я писал рассказы, выполняя их заявку в книге фанфиков: Juicy Ju, Крестец, VetaNordWind, Gaga rab.

Особо хочу поблагодарить моих первых читателей и критиков, которые могли прочитать рукопись до издания.

Всем-всем огромное спасибо за поддержку и помощь.

---

Твое имя давно стало другим,

Глаза навсегда

Потеряли свой цвет.

Пьяный врач мне сказал —

Тебя больше нет,

Пожарный выдал мне справку,

Что дом твой сгорел.

Наутилус Помпилиус

Западня

Я вздрогнул от громкого крика, идущего откуда-то с улицы, а когда пришел в себя, понял, что мне больше не уснуть. Сон как-то быстро исчез. А был ли он вообще? Вскоре странные картинки с непонятными действиями меня перестали беспокоить, и я открыл глаза. Лишь почувствовав странную небольшую головную боль — поморщился, и она сразу куда-то исчезла. Мое тело снова в норме, будто бы с новым тактом сердца я ощущал свежий приток жизненных сил.

Чуть оторвав голову от подушки, я огляделся по сторонам. Скорее всего, это квартира. И какая-то она странная, совсем не родная. Наверно, я уснул в гостях. Но кто меня сюда привел и уложил в постель? Я пытался вспомнить предыдущий день, но он оказался настолько расплывчат, что мой мозг помнил лишь бар и алкоголь. Вообще-то там было много народу. А что было потом? Как я мог оказаться здесь?

Я снова покрутил головой и внимательно осмотрелся. Рядом со мной явно кто-то был. Чуть отодвинув одеяло в сторону, я заметил рядом с собой контуры женского тела и тут же поднял одеяло вверх. Мы оба лежали без одежды.

---

«Странно, — подумалось мне, — ночью я был в этой постели вместе с этой камер-фрау?»

Я растерянно пожал плечами. Был я с ней или не был, меня это как-то не возмущало. Цепляло лишь то, что я не мог вспомнить, как это было. И было ли это вообще. То и дело накручивая и накручивая себя из-за возможной несостоятельности интима в связи с тонной выпитого алкоголя, я чувствовал, как мне все больше становится не по себе.

«Жаль, что время могло пройти впустую», — шальная мысль пролетела в моей голове.

И чтобы все исправить как надо, я снова решил опылить этот нежный цветок или хотя бы поучаствовать в новом процессе. Для этого я тихонечко, чтобы не побеспокоить мою незнакомку, аккуратно развернул ее на спину. Быстро пристроившись сверху и отстранив ее ногу в сторону, я медленно вошел в нее. Предвкушение утреннего секса меня так подогревало и расслабляло одновременно, что такого удовольствия даже не ожидал. Достаточно мне было сделать несколько движений, как я тут же прижался к ее телу. От такого наслаждения меня сразу затрясло так, что совсем не мог сдержаться и поцеловал ее в шею.

Девушка от удовольствия негромко простонала, а потом нежно потянулась. Я сделал еще несколько движений и приподнял голову, чтобы взглянуть на ее милое лицо.

Мне показалось, что ей стало приятно пробудиться от сна. Для этого решил снова поцеловать, но уже долго и нежно. Губами я потянулся к ее губам и увидел, как ее глаза открылись. Я остановился. Перед тем как ее поцеловать, немного улыбнулся и только хотел продолжить сей процесс, как вдруг ее лицо переменилось. Во взгляде читался какой-то страшный испуг. Через пару секунд я услышал душераздирающий крик, а потом она резко скинула меня с себя и попятилась от меня в сторону.

— Кто ты? — в панике произнесла незнакомка.

— Я.

— Что-о-о?

Она открыла верхнюю полку прикроватной тумбочки и вытащила оттуда пистолет.

— Кто ты? — снова крикнула девушка. — Что ты здесь делаешь? Отвечай, я выстрелю.

— Спокойно-спокойно, — поднял я руки кверху и попятился от нее к противоположной части кровати.

— Стоять! — вдруг скомандовала она, и я замер на месте. — Так ты пробрался сюда, чтобы со мной спать? Чего молчишь?

— Ты не так все поняла.

— Не так? Издеваешься? Не трудно было догадаться. Значит, утренний секс любишь? Не слышу!

— Люблю.

— Хорошо! Я тебя им вдоволь сейчас и накормлю.

Она открыла средний ящик прикроватной тумбочки и вытащила наручники.

— Руку давай.

— Это еще зачем?

— Я сказала руку, а то получишь пулю в лоб. Не испытывай мое терпение.

Я протянул ей свою руку. Она застегнула одну часть браслета на руке, а другую пристегнула к металлическому изголовью кровати.

— Так ты маньячка? — дернул я рукой, что была в наручнике. — Снимай давай.

Незнакомка снова полезла в тумбочку и вытащила оттуда второй комплект наручников, а потом прыгнула на меня и также пристегнула к изголовью кровати вторую руку.

— Ты что делаешь? У тебя что, крыша поехала?

— Ну ты же не говоришь мне, кто ты. Откуда? Что ты прикажешь мне думать о тебе? Завалился в мою квартиру, воспользовался тем, что я сплю. Это я, значит, по-твоему, маньячка? Или все-таки ты у нас любитель утреннего секса? Значит, не хочешь мне ничего рассказать?

— Нет.

— Хорошо, тогда поиграем в интересную игру. Это все, что мне остается, чтобы разговорить тебя.

— Что?

— Терпение, мой милый друг. Совсем скоро ты все узнаешь.

Она положила пистолет в верхний ящик прикроватной тумбочки, а потом вытащила оттуда же шестизарядный револьвер.

— Пабам-м-м… — улыбнулась девушка. — Игрушка для взрослых.

Она открыла барабан револьвера и на кровать высыпала все патроны. Потом закрыла пустой барабан и нажала на курок раза три.

— Ага, пустой. Видел?

Я кивнул.

Она снова открыла барабан револьвера и вставила один патрон в камору.

— Игра называется «Русская рулетка». Но немного изменена в правилах. Объясняю: нажимать курок у твоего виска буду я. Если не отвечаешь на мой вопрос, игра начинается. Но игра будет приятной, обещаю. А вот концовка, увы, неизвестна.

— Подожди-подожди, какая рулетка, ты что, совсем уж спятила?

— Испугался? Правильно. Я тоже испугалась, когда в постели ты меня имел.

— Я вечером был в баре, — признался я. — Там было много народу. И алкоголь. Я пил алкоголь. Честно, я не помню, как сюда попал. Может даже, мы пришли сюда с тобой вместе. Я проснулся в твоей кровати ровно за пять минут до того, как ты проснулась. У меня долго не было девушки, а тут лежишь ты. Ну я и подумал, что мы все равно ночь провели вместе. Какая разница в том, чтобы немного это все продолжить утром. Ночью я все равно не помню, было у нас с тобой или не было. Вот и вся история.

— Значит, ты и я в баре?

— Да.

— Допустим, я заходила в бар, но тебя я не помню. Помню, что тоже пила. Но откуда ты? И зачем зашел в этот бар?

— Я из армии пришел. Здешний я.

— Здешний, говоришь… И как же тебя звать, здешний парень?

— Николай меня зовут.

— Колян, значит. Но вот беда, я тебя, Коля, не знаю. Всех парней твоего возраста знаю, а вот тебя нет. Ведь ты не местный, обманываешь меня. Какой-то ты, чужой. Гастролер.

— Я местный, из этих мест.

— Кому-кому, а мне врать нехорошо. Поэтому переходим к нашей с тобой игре.

— Что? Какая игра? Опять ты за свое?

— Я не стану отвечать на твои нелепые вопросы. Не бойся, армеец, тебе будет хорошо!

Она подняла вверх револьвер и крутанула барабан. Когда он остановился, она улыбнулась:

— Вот, зафиксировался. Отложим его на время.

Девушка положила револьвер на кровать чуть дальше от себя, а потом села на меня сверху.

— Так твой дружок еще жив? Удивительно. Несмотря на то, что был под прицелом, он до сих пор возбужден?

Она чуть привстала, поправила рукой, а потом снова села. Я сразу почувствовал какое-то удивительное наслаждение. Она взяла в руку револьвер, немного наклонилась вперед, а потом приставила его к моему виску:

— Не обращай внимания, Коля. Этот утренний секс только для тебя. Наслаждайся. Тебя ничего не должно тревожить. Ты даже не будешь знать, в какой момент я спущу курок. Только удовольствие и эйфория. Если тебе будет легче, закрой глаза. Все равно этого не избежать. Здесь все будет зависеть от удачи твоей, мой милый мальчик.

И она начала чуть подниматься вверх, а потом опускаться вниз. Сначала это было медленно, но потом девушка ускорилась. Движения были резкими, энергичными. В страсти я дергал руками, а она стонала. Я даже почувствовал, как внутри ее тела у меня задергалось. Я, кажется, на самом пике. Внутри тела девушки все увлажнилось, и я в нее выпалил, а она нажала на курок револьвера.

Оружие отщелкнулось, но выстрела не последовало.

— Ты серьезно сделала это? — испугался я.

— Тебе повезло, — улыбнулась девушка. — Но, отвечая на твой вопрос, я задам тебе свой, на который можешь не отвечать. Ты действительно думал, что я здесь с тобой шутки шучу? Наконец-то твой тупой солдафонский мозг понял, что это серьезная игра. За все надо платить, помни об этом, пупсик. Еще не все, игра продолжается.

— Я поражаюсь тебе, — удивленно произнес я. — А если бы оружие выстрелило?

— Мне эта игра скрасила бы сегодняшнее утро. Но не будем о хорошем. Ты достаточно отдохнул, и думаю, что готов продолжить. Теперь немного усложним рулетку.

Она открыла барабан револьвера и вставила в камору еще один патрон. А когда зафиксировала его обратно в барабане, то с милой улыбкой произнесла:

— Вот, теперь тебе будет проще.

— Чего проще? — негодовал я.

— Умереть тебе будет проще. Какой же ты недогадливый, сладенький мой.

— Ты с ума сошла.

— За меня не бойся! А теперь вернемся к нашему разговору. И все-таки, откуда ты? Повторюсь, что знаю в этом большом районе всех ребят и твоего возраста, и чуть помладше, и постарше. Но тебя, увы, вижу впервые.

— Ты снова хочешь услышать тот же самый ответ? Как же я не догадался. Как ты можешь знать всех парней на районе? Ты что, со всеми спала? Может, ты местная здесь ша… ой, вылетело. Я просто в шоке. Нет уже у меня никаких слов.

— Как ты мог такое подумать? — Девушка изменилась в лице. — Я работаю в милиции и знаю всех, кто здесь проживает. Это моя работа. Но тебя в этом списке нет.

— Ты еще и мусор? — удивился я, а потом понял, что снова сказал глупость, и, чтобы быстро замять этот ляп, произнес: — Хорошо. Так посади меня в тюрьму. Зачем ты издеваешься надо мной, устраиваешь рулетку? Это беззаконие!

— Ой, решетка… Зачем она тебе нужна? Такие, как ты, должны быть в другом месте. Все, хватит, закончили с этим. — Она быстро перевела взгляд на револьвер. — Знаешь, — продолжила девушка, — ты сейчас так глубоко ранил мою душу. Задел. Оскорбил. Ни одна из женщин такое не прощает. Но игра есть игра, и порой она бывает жестокой. Так что настало время для второй части Мерлезонского балета.

И она резво крутанула барабан револьвера, а потом подождала, когда он остановится и зафиксируется.

— Ну что? — на ее лице снова появилась милая улыбка. — Утренний секс продолжается!

Она нежно поласкала грудь своего партнера и уже через пару минут снова была на коне. В этот раз мне было гораздо приятнее, чем тогда, когда движения были чересчур резкими. Чтобы как-то стерпеть наслаждение, я закрыл глаза и попытался подумать о другом. Но своим стоном девушка меня сбивала. Снова ощутив великое блаженство, я попытался сопротивляться и не дать слабину.

«Я выдержу это!» — уверенно пронеслось у меня в голове, и я мысленно попытался сопротивляться.

Но это была лишь уловка. Как только ее движения участились, сил для борьбы не осталось. Я также выпалил в нее, будто сдался в плен, и снова получил удар бойка. Револьвер предательски отщелкнул, а выстрела не последовало.

Девушка немного отдышалась и слезла с меня.

— Невероятно! — Она открыла барабан и проверила патроны.

Они были на месте. Четыре пустые каморы сразу бросились ей в глаза, и она гневно захлопнула барабан.

— А ты везунчик! — сделала мне комплемент незнакомка. — Что ж, в самом лучшем случае тебе может повезти еще три раза.

Она рукой пошарила по кровати и нащупала еще один патрон.

— Игра обретает крутой поворот! — улыбнулась девушка.

Снова открыв барабан своего револьвера, она вставила в камору третий патрон и одним движением захлопнула его.

— Устал, малыш? — с сарказмом спросила она. — Ничего, тебе же нравится утренний секс. Ты же не можешь себе в этом отказать, правда? А я не могу себе отказать пострелять в таких гастролеров, как ты. Ты же говоришь, что местный, и не можешь это доказать. Все местные меня знают. Мы росли вместе и вместе учились в одной школе. Ну, а ты как-то затерялся.

— Ты удивишься, если я скажу, что тебя знаю и что ты меня тоже знаешь, но это длинная история. Долго рассказывать.

— Хорошо. Расскажи. Я никуда не спешу.

— Ну, это очень личное. Мне не хочется именно сейчас об этом вспоминать.

— А ты попробуй, иначе я тебя снова назову лжецом.

— Зови как хочешь, только отстань от меня. Давай уже все закончим. Отцепи мои руки от твоей гребаной кровати и разойдемся с миром. Я уже два раза был под твоей рулеткой и заплатил сполна.

— Это ты так считаешь. Игра еще не окончена. Рассказывай.

— Нет. Освободи меня, и я уйду. Обещаю, что ты меня больше никогда не увидишь.

— Снова ты за свое: уйду, отпусти. Как-то не по-мужски. Видит бог, я не хотела. Опять придется с тобой поиграть в секс-рулетку.

— Что-о-о?

— Ну, мил человек Коля! Ты же ничего не рассказываешь.

Она подняла вверх револьвер и резким движением ладони крутанула барабан.

— Опять? — испуганно произнес я и заметался по кровати.

Наручники крепко сидели на моих руках. Металлическое изголовье кровати не оставляло мне шансов выбраться. Барабан револьвера остановился, и я увидел, как ко мне на коленях подползает моя мучительница.

— Неужели твой дружок устал? — она потеребила его руками. — Молодой парень, молодые гормоны. Сейчас быстро приведу его в чувство.

Сначала девушка прикоснулась к нему губами, а потом и вовсе поглотила.

— Нет-нет! Перестань. Что ты делаешь?

Она притворилась, что больше не слышит меня. И я не хотел больше этого секса. Что я только ни делал: пытался отвлечься и не думать об этом, но он предательски поднялся и окреп. Незнакомка тут же запрыгнула сверху и сразу сделала несколько движений. Я снова почувствовал, что нахожусь внутри ее тела, а приятная волна уже бежала по всему моему телу. Ей достаточно просто было еще раз довести меня до пика и под дико-безумное наслаждение спустить курок револьвера.

Надо было видеть ее глаза, когда револьвер снова дал «трещину». Он предательски молчал. По ней было видно, как ей хотелось нажать курок повторно, чтобы все-таки прозвучал долгожданный выстрел. И зачем тогда она все это затеяла, напрягалась? Чтобы оружие бездействовало? Ей стало не по себе. Но правила игры — это святое, и она уважала их. Не стала поступать безрассудно, а только лишь открыла барабан и вставила в камору четвертый патрон.

— Сегодня твой день, Коля! Ты, наверное, счастливчик пожизненно. Но учти, у тебя в запасе осталась лишь одна удачная попытка. Я тебе предлагаю не испытывать больше судьбу, а рассказать мне все как есть.

— Хорошо, — согласился я. — Только расстегни мне эти браслеты, я не кусаюсь. Давай оденемся и присядем за стол. Мои воспоминания не из легких. И я не люблю копаться у себя в голове. Но если ты хочешь знать правду, ты ее узнаешь.

— Давай, — кивнула девушка. — Но знай, если ты только попытаешься бежать, я буду стрелять на поражение. Не думай, что проявлю к тебе жалость и отпущу. Беспощадно несколько пуль всажу в твое тело. Да, я такая. А как с вами иначе?

Когда мы уже сидели за столом друг напротив друга и на меня смотрел ее новенький макаров, который она вытащила на замену револьверу, я посмотрел в ее строгие, полной ненависти глаза и тихо произнес:

— Не напрягайся ты так, я не собираюсь никуда бежать.

Она кивнула.

— Хорошо, — продолжил я. — Все началось тогда, когда я попал служить в Афган. Наш 783-й отдельный разведывательный батальон был высажен буквально на головной опорный пункт укрепрайона и тут же попал в зону сплошного огневого поражения. Высадка началась на голом, незащищенном участке. Разом мы стали пушечным мясом для боевиков. Одновременно стреляли и пытались окапываться. Чтобы защититься от пули, ставили вперед себя рюкзаки. Боевики били с высот. Наша первая волна десанта, где был я, получила приказ прикрывать следующую группу. Чтобы занять выгодный рубеж, с ходу вступали в бой. Все ждали высадки второй волны. Чтобы прикрыть группу высадки, мы приняли огонь на себя. Момент внезапности был потерян. То ли это была утечка информации, то ли ошибка командира 335-го отдельного вертолетного полка, теперь уже не важно. Майор только и орал по радио, что это не те координаты. Мы высадились северо-западнее почти на восемь километров от запланированной точки. Но на КП 201 МСД продолжали ошибочно считать, что десант высажен правильно.

Пока Корытный убеждал направить сюда штурмовиков или хотя бы вертолеты, мы вели огонь на поражение. Задача оставалась прежней: прикрывать десант, который должен был ликвидировать перевалочную базу в горном массиве Мугулан, Чольбахир, Тали-Гобанг в районе Ишкамыш, поставляющую вооружение и боеприпасы отрядам мятежников и подконтрольным им опорным населенным пунктам в северо-восточной части республики Афганистан.

Мы видели, как моджахеды второпях отошли к ущелью Джарав, что находилось на горе Яфсадж, за ту самую большую скалу на высоте 2540 метров, и быстро исчезли из вида всей нашей группы. У меня загорелись глаза. Представить себе не мог, как будет просто их выбить из этого места. Теперь мы сможем ближе подойти к опорному пункту и тщательно там обосноваться. Это большая удача. Перевалочная база оружия и боеприпасов открыта перед нами.

Я чуть привстал с места и только решил перебежать чуть ближе к объекту, как увидел вооруженного боевика. Он волоком тащил ослабевшую от сопротивления девочку лет десяти. От неожиданности я даже присел. Эта девочка была совсем не похожа на грязных и смуглых солдат-убийц. Ее лицо больше напоминало мне европейский, нежели восточный тип. Почему-то в голове пронеслась мысль: «испанка». Но что же она могла здесь делать? Я встал в полный рост и направил автомат на боевика.

— Стоять! — мне показалось, что мой голос эхом отразился от пустот между горой Яфсадж и ущельем Джарав.

Кажется, он вздрогнул, а потом быстро поискал меня глазами. Автомат был направлен ему в лоб.

— Отошел от нее, — снова скомандовал я.

Боевик отпустил девочку и быстро вытащил нож. Была секунда, чтобы принять правильное решение, и я выстрелил, не оставляя ему шанса на жизнь. Крика не последовало. Лишь громоздкое, грубое тело быстро опустилось на колени, а лицо нырнуло в каменные обломки.

Я быстро рванул с места и уже через мгновение был возле маленькой европейки.

— Не бойся. Скоро ты будешь в безопасности.

Подняв на руки перепуганное дитя, я попытался уйти в укрытие. За спиной что-то громыхнуло.

— Трассер! — вдруг крикнул кто-то из своих, и я не раздумывая прыгнул в какую-то воронку от снаряда и собой укрыл девочку. Совсем рядом так ударило, что гора содрогнулась, а потом прогремело. Мои уши загудели. Ничего не было слышно. А потом нас засыпало мелкими камнями. Было трудно дышать. Я старался быстрее откопаться, чтобы проверить ребенка.

— Ты в порядке? — произнес я, но не услышал своих слов.

«Эта чертова контузия, — подумал я, — совсем некстати».

Я пригляделся. Может быть, она что-то и ответила мне, но в ушах стоял такой гул, что я сначала перепугался, а потом начал ее трясти. Девочка открыла глаза и улыбнулась.

— Да! — радостно воскликнул я. — Живая… Она живая! — крикнул я во всю мощь так, что наконец-то услышал сам свой голос. — Все… Теперь все… Все будет хорошо. У нас в части тебе окажут помощь.

— Я хочу домой! — произнесла она.

— Как? Ты знаешь наш язык?

Девочка помотала головой и снова улыбнулась:

— Нет. Это ты знаешь наш.

Ребята нас вытащили из воронки и вскоре мы спрятались в небольшом укрытии. Минут десять майор разговаривал с девочкой, но не мог понять ни слова. Мне нужно было идти с ребятами в бой, но девочка прижалась к моей гимнастерке и плакала.

— Хорошо, будь с ней! — скомандовал майор. — Нам все равно отсюда не выбраться без подкрепления. Выстрелы по нам идут вокруг. Кажется, мы в кольце.

— За той скалой есть подземный ход, — тихо произнесла девочка. — Мы там живем. Меня возле него поймали, когда я выходила к ущелью.

— Знать бы, что она там балакает, — произнес майор.

— Говорит, что здесь есть ход под землей в то место, где она живет.

— Ты что, знаешь их язык?

— Кажется, что да!

— Мы сейчас не можем прятаться, солдат! Ждем подкрепления и удар с воздуха. Нам только надо продержаться.

— А мирного жителя тоже у себя будем держать? — выпалил я.

— Мирного жителя… мирного жителя… — майор задумался. — Хорошо, ты как человек, знающий их язык, отведи ее к своим сородичам через тот подземный ход и возвращайся обратно. Мы будем ждать тебя на этом месте.

— А может, она сама, одна? Доведу ее до того хода, а потом вернусь.

— Там могут быть боевики. Возьми с собой пару магазинов с патронами. И давай быстрее, солдат. Нам еще штурмовать базу, а потом ее перестроить в КП. Извини, но никого в помощь тебе дать не смогу. У меня сейчас каждый боец на счету. Тебе придется положиться только на себя. Все… Выполняй.

— Есть! — произнес я. — Идем? — повернулся я к девочке, когда получил от майора пару магазинов патронов и пристегнул их к ремню.

Она кивнула.

— Только ползком, ползком до того места. И смотри растяжки. Духи могли заминировать, если успели, конечно.

Я кивнул, и мы подползли к какому-то каменному люку.

— Здесь, — произнесла девочка и пальцем показала на тот самый люк.

— Сейчас я его открою.

Я положил автомат на каменный выступ и попытался приподнять люк. То ли он был таким тяжелым, или я делал что-то неправильно, но люк никак мне не поддавался.

— Тяжелый, — выдохнул я.

— Подожди, надо не так.

Девочка подошла к каменному люку и положила сверху на него свою руку. Внутри что-то щелкнуло, и он отъехал в сторону.

— Фантастика! — удивился я и повесил автомат через плечо. — Что дальше? Какие будут еще сюрпризы?

— Там лестница, — улыбнулась девочка и полезла внутрь.

Я последовал за ней. Как только люк за нами закрылся, включилось освещение. Показалось, что мы находимся в каком-то бункере. Удивлению не было предела. Сначала я прикинул, что она живет внизу, у подножья гор. А значит, нам лезть почти два с половиной километра. Но через десять минут лестница закончилась, мы встали на каменную скалу, и тогда я понял, что мы уже на месте. Может быть, там внизу и жил еще кто-нибудь, но ее семья была на этом уровне. Она потянула меня за руку вперед:

— Там моя деревня.

Я оказался прав. Деревня находилась недалеко от того места, где были мы. Сколько же трудов вложили люди в такое строительство, одному богу было известно. Здесь, наверно, трудились настоящие подземные шахтеры. Нужен был не один год, чтобы воздвигнуть такое укрытие. Но чем они все это копали? Как все это укрепляли? Вопросов было так много, что я не заметил, как нас окружили жители этой подземной горной деревни.

— Это твоя деревня? — спросил я.

Она кивнула, а потом подбежала к какому-то старцу. Он ее обнял и, чуть рассмотрев меня, вежливо поклонился. Я постарался ответить ему тем же.

— Благодарю, солдат, что привел к нам нашу Умм Кульсум. Даже ты заметил, что она не такая, как мы, но это длинная история. Лучше скажи мне, благородный воин, чем мы сможем отблагодарить тебя за это? Проси все что хочешь.

— Что хочу? Бессмертия! — посмеялся я, а потом махнул рукой — Ладно, шучу! Ничего от вас мне не надо. Забудьте все. Главное, что девочка в порядке.

— Но ты здесь и привел ее сюда.

— Это обычное дело. Наш долг — помогать вам.

— Что?

— Все-все, забудьте все, забудьте меня. Я лучше пойду.

— Да, очень жаль! — вздохнул старец. — Что ж… Да хранит тебя аллах и приветствует!

Я еще долго добирался до своих. Назад возвращаться тем же путем было нельзя, и мне показали другой, обходной путь. Заблудился я где-то посередине дороги, но смог все-таки выбраться наружу, а потом уже по карте найти место высадки. Но это уже был конец третьего дня. Скудные припасы еды и воды, что дали мне жители подземной деревни, истощились, и я решил поторопиться, чтобы быстрее добраться до той самой базы моджахедов, где по данным разведки они хранили оружие и боеприпасы.

Услышав русскую речь, я присмотрелся. Майор меня не обманул, когда говорил, что базу перестроят в КП. Теперь там наши. И мне надо идти туда, к Корытному.

Мелкими перебежками я все же добрался до места. Но там меня ждал очередной сюрприз.

— Ты кто такой? Что здесь вынюхиваешь? Я давно заметил, как ты пробираешься сюда, и внимательно следил за тобой, — громко прокричал солдат, когда я уже стоял возле КПП. — А ну отошел в сторону. — Он направил на меня автомат.

— Я свой! 783-й разведывательный батальон. Выполнял приказ майора Корытного.

— Оружие на землю. И отошел назад, а то выстрелю.

Я положил оружие на землю и сделал шаг назад. Другие бойцы, что выскочили из КПП, его схватили, а меня оттолкнули еще дальше.

— Смотри-ка, и оружие у него наше. Где взял? Кого грохнул?

— Никого я не грохал. Я выполнял приказ майора.

— Иди проверь. — Сержант кивнул одному из солдат, и тот сразу вбежал в помещение КПП.

— Значит, приказ выполнял?.. Хорошо! Мы сейчас это проверим. Документы у тебя есть или потерял, когда приказ выполнял?

— Да, есть! — Я быстро расстегнул китель и полез в нагрудный карман.

— Тихо! Без резких движений, — крикнул сержант. — Медленно, доставай медленней, и мне в руки.

Я исполнил все так, как хотел сержант, и медленно передал ему свои документы.

— Значит, рядовой Иванов? — хмыкнул проверяющий, когда открыл мой военник.

— А что, что-то не так?

— Я тебе сейчас в лобешник очередягу дам, если еще раз пошевелишься. Стой там, не надо ко мне подходить. Я вас, диверсантов, издалека чувствую.

— Какой я тебе диверсант! — на одном дыхании выпалил я.

— Ладно, — опустил он автомат. — Разберемся!

Из здания КПП второпях выбежал тот самый боец, которому сержант приказал проверить меня, и на ухо ему что-то сообщил. Тот снова поднял автомат.

— На землю! — крикнул он мне и дал залп в воздух.

Я тут же упал и прижался к земле. Двое сослуживцев сзади скрутили ремнем мои руки, а проверяющий скомандовал своим бойцам:

— Введите его в здание. Сейчас к нам подойдет подполковник.

Меня подняли с земли и, грубо толкая прикладом в спину, быстро повели в здание КПП.

— Сидеть здесь, — пробурчал проверяющий. — Не дай бог дернешься. Я тебя держу на прицеле. Говорил же, что я вас, диверсантов, чую за версту.

— Я уже говорил, что я не диверсант.

— Ага. И приказ майора выполнял…

— Да, выполнял.

— Вот сейчас подполковник к нам подойдет и спросит, что за приказ майора ты выполнял. Ты правильно думал, что его здесь нет, потому что он получил пулю в голову. Ты смело сюда подошел! Но твоя разведка тебя подвела. Майор-то оказался жив. Он в госпитале. Полковник с ним сейчас разговаривает по радиосвязи. Так что твой план не удался.

Дверь со стороны КП открылась, и к нам вошел подполковник Митин. Увидев нового командира, я быстро вскочил на ноги.

— Сидеть, тебе же было сказано! — снова крикнул проверяющий, и я снова опустился на скамью.

— Что тут у вас? — Подполковник быстро окинул взглядом всех бойцов, а потом сел напротив меня.

— Да вот взгляните, диверсанта поймали! Говорит, что приказ майора выполнял.

— Какой приказ? — подполковник насторожился.

— Говори, — сжав губы от злости, произнес сержант и, целясь мне в голову, приподнял приклад автомата.

— Подожди! — остановил его Митин. — Он тебе давал какие-то приказы? Правда, говорит, что-то не помнит такого.

— Там, возле ущелья. Маленькая девочка была. Он сказал, чтобы я ее отвел в деревню и быстро назад. А я когда возвращался обратно, заблудился там. Вот поэтому пришел только сегодня.

— Не понимаю… девочка… Какая девочка? Кто ты вообще такой?

— Рядовой Иванов. 783-й разведывательный батальон.

— Так-так… Это шутка? В нашем батальоне рядовых Ивановых никогда не было! В течение этого года точно! Я хорошо изучал послужной список доверенных мне бойцов.

— Что с ним делать, товарищ подполковник? — произнес сержант. — Может, в расход?

— Сперва его надо хорошенько допросить. Может, что-то и расскажет нам серьезного. Например, передвижение банд. Найдите пару крепких бойцов. Потом доложите.

— Товарищ подполковник, какие дознания, — снова вскочил я с места. — Вы что, серьезно меня не понимаете? Так поехали вместе к майору.

Но тут удар приклада в голову уложил меня на пол. Подполковник только огорченно вздохнул, а потом без какого-либо сожаления взглянул на меня и быстро вышел из помещения.

Со мной творилось что-то странное. Почему-то тот самый сильный удар приклада меня как-то не беспокоил. Точнее сказать, что я его и не заметил. Не было ни боли, ни каких-то кровоточащих ран. Удар не оставил ни синяка, ни ссадины. Будто бы меня не ударили, а оттолкнули рукой.

— Встать! — скомандовал сержант. — Ведите его в подвал, — он обратился к своим бойцам. — Этот диверсант станет у нас первым арестованным.

— Никуда я с вами не пойду! Это ошибка. Я свой!

— Какой ты свой, урод! — произнес один из бойцов и пнул ногой в мой живот.

Это был серьезный удар. Но я его тоже не почувствовал.

— Смотри-ка, терпит. Ну ничего, мы тебе развяжем язык.

Двое бойцов меня волоком подтащили к какому-то зданию, открыли подвал и скатили по лестнице вниз.

— Посиди пока здесь. Скоро придут к тебе наши друзья! Поговорить.

Сначала мне захотелось вскочить на ноги и выбить эту подвальную дверь, ну а потом просто сбежать подальше отсюда. Но я не смог. Не потому, что не было сил, а от дикой обиды за все то, что они пытаются сделать со мной. Я просто не мог поверить, что меня для всех не существует. Майор, девочка, наш десант, высадившийся под огнем моджахедов… В голове один за другим всплывали образы всех тех подземных жителей, из-за которых блуждал я два дня по подземелью. Усталость так быстро накатила на меня, что я даже и не попытался освободить себе руки от жесткого ремня, которым скрутили двое помощников строгого КППшного сержанта. Я прислонился щекой к стене и тут же уснул.

Проснулся я глубокой ночью и сразу начал пытаться освободить руки от скручивающего их ремня. Для меня это оказалось несложно, и буквально через минут пять я держал его в руках, а потом откинул в сторону.

«Проклятье, — подумал я. — Как мне выбраться отсюда? Все теперь считают меня диверсантом».

Дверь подвала казалась не такой уж и крепкой. И я быстро подошел к ней. В верхней части двери находилось небольшое, но прочное прямоугольное стекло, как иллюминатор на космическом корабле. Улица, на которой находилось подвальное помещение, хорошо освещалась, и мне почудилось, как меня при попытке сбежать из этой части ловят. Но куда я убегу? Кругом горы и боевики. А если попадешься на прицел к снайперу, он и не будет выяснять, сбежал ли ты из части или разнюхиваешь все вокруг да около их дороги. Возьмет да и прихлопнет как муху. Вот и дознаватели, каких обещали на КПП, почему-то не идут со мной разбираться. Ожидание кары — вот что самое страшное сейчас для меня.

Так до утра я просидел возле двери. Шальные мысли о неизбежности наказания почти доконали меня. И тут я увидел одного из бойцов, патрулирующего часть. Быстро вскочив на ноги, я сразу начал раскачивать дверь подвала, а потом и вовсе стучать по ней кулаком, пока не привлек к себе его внимание.

Боец вздрогнул. Увидев в этом маленьком окошке часть моей физиономии, он тут же убежал куда-то. Я выдохнул. Хотелось очень пить. Все бы сейчас отдал за глоток воды. Казалось, что все процессы внутри меня давно остановились и высохли. Если отсюда не выпустят, я и так без наказания сгину от жажды. Даже пытать не придется.

Уже через несколько минут по ту сторону двери собрались вооруженные люди. Кто-то из главных крикнул: «Открывай!», и один из военнослужащих с опаской подошел к двери. Вскоре ключ в замке повернулся и дверь распахнулась. Несколько калашей сразу направили мне в живот. Как и вчера, я стоял под прицелом.

— Выходи! — услышал я голос открывавшего дверь.

— Руки, покажи руки, — выкрикнул кто-то из-за спины бойцов, когда я сделал несколько шагов вперед и чуть было не споткнулся на ровном месте.

Мне пришлось подчиниться, и я нехотя вытянул руки перед собой. Конечно же, я был уверен в том, что меня снова начнут вязать или захлопнут в наручники, но не поверил своим глазам — в пяти шагах передо мной возникла фигура того самого подполковника Митина.

«Ну вот! Сейчас начнется!» — пронеслось у меня в голове.

— Тебя пытали? — вдруг произнес он.

«Какое-то странное выяснение ситуации, — снова подумал я. — Не он ли вчера намекал на хороший допрос?»

— Пить, очень хочется… пить… — только лишь сумел я выдавить из себя.

— Есть у кого фляга с водой? — обратился он к бойцам. — Дайте ему несколько глотков.

Воду быстро нашли, и я жадно прилип к фляге. Митин внимательно изучал мои руки.

— Ты был связан? — снова спросил офицер, и я кивнул. — Иди посмотри, — приказал он одному из своих бойцов, и тот сразу же побежал в подвал.

Через минуту он вернулся и отдал подполковнику тот самый ремень «тренчик», в котором когда-то находились мои руки. Конечно, на моих руках след от ремня еще оставался, но с каждым часом он все уменьшался и уменьшался.

— Кто тебя вязал? Боевики? Бандиты?

Я отдал флягу с водой и в недоумении уставился на подполковника. Как? Он все забыл, что было вчера? Сначала он отрицал мое присутствие в зоне боевых действий и приказ майора Корытного, а потом забыл, что было вчера на КПП. Что же еще новенького он учудит? Мне казалось, что подполковник что-то задумал нехорошее, или это просто такая проверка. Хорошо. Если это проверка, то я подыграю ему.

— Я смутно помню, — тихо произнес я. — Сначала была нерусская речь, а потом прикладом ударили в голову. Я не помню, как оказался в этом подвале. Только сегодня ночью пришел в себя и освободил руки от этого ремня, что у вас в руке.

— А боевики, что были здесь, что они планировали, ты помнишь?

— Я же говорю, что была нерусская речь. Они бегали, суетились, а о чем говорили, не знаю.

— А как же они тебя схватили? Из какого ты подразделения?

— Я думал об этом, пытался вспомнить, но у меня ничего не получается.

— Значит, так… — подполковник оглядел бойцов и выбрал двоих. — Сейчас в столовую, накормить этого бойца и глаз с него не спускать. Задача ясна?

— Так точно! — произнесли они хором.

— Выполнять!

— Есть! — снова хором ответили солдаты и взяли меня под руки.

— Всем остальным разойтись. Патрульным продолжать службу, а остальные в расположение части… бегом… марш.

Меня привели в столовую и усадили за стол. Наконец-то спустя несколько дней я поем по-человечески. Мой завтрак был готов, и уже через десять минут мне удалось наконец поесть. Из головы все не выходил тот самый случай с забывчивостью подполковника. Либо это действительно какая-то проверка, либо провокация. Наверно, он хотел вывести меня на чистую воду. Если каким-то чудом все забывается, мне нужно посетить КПП с теми ребятами, которые меня вязали. Они-то точно должны меня помнить. Наряд заступает на неделю. А вчера не тот день, чтобы их могли поменять. Во всяком случае, я на это рассчитываю. Мне нужно туда, и срочно. Важно знать, помнят ли меня там или, как и подполковник, станут отрицать все происходящее. Тогда я могу воспринять это как сговор.

Да, теперь передо мной встал иной вопрос: как же мне отвлечь этих двух бойцов и вызволиться из-под их опеки хотя бы на пять минут? Я бы дернул на КПП, а потом обратно. Тут нужна какая-то хитрость. Все-таки я должен найти правду.

Я встал из-за стола и направился к выходу. Двое моих опекунов последовали за мной.

— Где у вас туалет? Мне очень надо.

— Там, справа за углом, — произнес один из них, а потом спросил: — Надолго?

— Не знаю. Но минут десять, это точно!

— Хорошо! Я надеюсь, что ты не доставишь нам проблем.

— Проблем? Думаешь, что я покончу с собой?

— Я не уверен. Надеюсь, не надо стоять с тобой рядом?

Я усмехнулся:

— Дело ваше. Но мне нужно туда.

— Хорошо. Мы будем ждать тебя здесь. Только без лишних движений. Туда и обратно.

Я кивнул и медленно поплелся в направлении туалета. Но до него не дошел. Сменив курс, сразу рванул в сторону КПП, а уже через несколько минут был там. Я огляделся по сторонам и понял, что здесь меня ожидало очередное разочарование. Вчерашних бойцов не было. Видимо, наряд поменялся вчера вечером и теперь на КПП находились другие бойцы.

— Что тебе? — вдруг спросил один из них, когда я открыл дверь на КПП.

Поначалу я растерялся, а потом быстро пришел в себя и ответил:

— Тут вчера я оставил свой военник. Я видел, что его положили в ту железную коробку.

— Коробку… коробку… Это не коробка, а сейф, — поправил меня служивый.

— Ну… можно и так сказать.

— Оставил он, — буркнул себе под нос боец. — А зачем ты оставлял?

— Так было надо.

— Так надо, так надо… умники.

Он открыл сейф и оттуда извлек мой документ:

— Твой?

Я кивнул.

— Сейчас проверим. Как фамилия и имя?

— Рядовой Иванов Николай. 783-й разведывательный батальон.

— Ага, вроде похож.

Он глазом смерил мою фотографию с моим лицом, а потом, закрыв документ, протянул его мне.

— Держи, — произнес он, — и больше ничего здесь не оставляй.

— Не буду, — пообещал я и быстро сунул военник во внутренний карман кителя.

Обратно надо было бежать. Прикинул, что десять минут прошло, и меня могли начать искать. Я не на шутку разогнался, а когда подбегал к месту, то пришлось перейти на ходьбу. Возле столовой, где расставался со своими опекунами, теперь топтался один боец, второй куда-то исчез.

— Ты в порядке? — спросил он, когда я подошел к нему?

— В порядке.

— А что так запыхался, бежал, что ли?

— Ерунда. Отжался немного от пола, — соврал я, — а то руки затекли.

— Понимаю, — кивнул тот. — Сейчас ждем нашего товарища. Он пошел узнать о наших дальнейших действиях.

— Хорошо, — согласился я и отошел немного в сторону.

Долго нам ждать не пришлось. Буквально через пять минут наш товарищ вернулся с важным сообщением:

— Командир КП нас троих вызывает к себе.

Мы переглянулись. Опять Митин задумал что-то такое. Или это очередная проверка, или нечто похлеще. Но другого пути не было. Нам пришлось идти к нему.

В военной канцелярии подполковник находился не один. В метре от него сидел какой-то капитан. Я его еще никогда не видел. Все трое мы пошли к его столу, а потом остановились.

— Товарищ подполковник, по вашему приказанию…

— Садись, — указал он мне на стул. — А вы двое свободны.

— Есть, — приложив руку к панаме, почти в один голос произнесли бойцы.

Как только двое солдат вышли из канцелярии, я расположился напротив офицеров.

— Ну что, рядовой Иванов? Давай сюда свой военный билет, который ты только что забрал на КПП. А? Думаешь, мы не следили за тобой? Только не понимаю, кто же тебя в подвал посадил?

Я вытащил военный билет из внутреннего кармана своего кителя и положил на стол. Подполковник его взял и минут пять изучал.

— Да-а, документ сделан на все сто, не придерешься. Что тебе нужно в нашем батальоне? Что ты здесь вынюхиваешь? Отвечай!

— Я? — Я даже растерялся. — Призыв в армию… Срочная служба…

— Да сюда попадают проверенные люди, прошедшие такой отбор, который тебе и не снился. Это не простой батальон, а разведка. Мы здесь знаем каждого комара, каждую муху, а вот тебя я вижу впервые.

— Я не могу поверить, что вы меня могли забыть, раз так говорите. Просто так взять и вычеркнуть меня из своей жизни. Это проверка, да?

— Стоп. Послушай меня внимательно: я не помню тебя…

— Ага, как-то быстро вчерашний день забылся: наш разговор о майоре Корытном, о том, что я выполнял его приказ, а вы не захотели меня слушать. Тогда что же вчера вы делали на КПП? Или вы скажете, что тоже туда не приходили?

— Приходил, но тебя там не было.

— Ну а зачем вы приходили?

— А это уже не твое дело, солдат. Я здесь задаю вопросы.

— Ну пригласите тех солдат и сержанта, кто был вчера на КПП, они-то меня должны помнить. Это они меня в подвал посадили.

— Они посадили в подвал? Кто отдавал приказ?

— Как «кто»? — я пожал плечами. — Вы и отдавали.

— Ладно, хорошо. Чтобы поставить точку в этом деле, я их сейчас сюда вызову. Но если они этого не делали, то тогда за клевету отдам тебя под трибунал.

Через минут пятнадцать весь вчерашний наряд по КПП стоял возле стола подполковника.

— Внимательно посмотрите на этого бойца, — сказал он. — Он утверждает, что вчера с вами был в контакте. Вы его должны были видеть. И не только видеть, а еще и задержать. Знаком ли он вам?

— Никак нет! — ответил за всех сержант.

— Как «нет»? А кто из вас его вчера посадил в подвал?

— Не было такого.

Сержант поглядел на своих бойцов, и они кивнули.

— Не было, — подтвердили они.

— Хорошо, вы свободны, — произнес подполковник и взглядом проследил, как те покинули канцелярию. — Ну что, Иванов? — посмотрел он на меня сквозь брови. — Что будем с тобой делать? Вывод напрашивается один: диверсант. Бандиты при отходе тебя специально здесь оставили, чтобы ты им передавал о нас сведения?

— Ну, товарищ подполковник, не мог я с ними встречаться, они враги.

— Согласен! Они наши враги. А твои, наверно, командиры. Так что некогда нам с тобой здесь возиться. Передам я тебя в штаб. Пусть там следователи с тобой разбираются и выясняют, кто ты и откуда. У меня здесь совершенно иные боевые задачи. У меня нет времени на пустую болтовню. Капитан, — он кивнул на того человека, который сидел с ним рядом, — сейчас тебя доставит в штаб, и там ты все выложишь начистоту.

— А что мне выкладывать? Я ни в чем не виноват!

— Я, по-твоему, виноват, что не помню тебя, боец? Там твою личность и установят. Все, больше не хочу с тобой говорить. Уведите его, капитан, с глаз моих долой!

— Есть! — отрапортовал тот.

Высокий стройный мужчина в военной офицерской форме подошел ко мне и быстро застегнул наручники на моих руках, а потом взял со стола мой военник и положил его в свой коричневый портфель. Ключи от наручников последовали туда же.

— Встать! — приказал он, и я тут же подскочил со стула. — Иди вперед, — снова произнес он.

С сожалением я оглядел всю канцелярию, подполковника, больше не смотревшего в мою сторону, и нехотя вышел из его апартамента. Вскоре капитан довел меня до вертолетной площадки, на котором красовался старенький МИ-8.

— Запрыгивай! — услышал я привычную немногословную речь капитана. Он показывал мне рукой на вертолет.

Я прекрасно понимал, что прощаюсь со своей срочной службой. В глубине души мне стало обидно, что все закончилось не так, как мне бы хотелось. И служба моя пошла коту под хвост. И вообще, меня здесь и знать не хотят, и никто не помнит.

«А действительно, существую ли я на самом деле? — я задумался. — Может быть, и в зеркале не отражаюсь — некий человек-невидимка?»

Я залез в кабину вертолета и чуть ли не уронил слезу, так было жаль себя. Жаль всех тех людей, с которыми воевал бок о бок. А теперь они не хотят знать меня.

Капитан расположился в вертолете рядом со мной и скомандовал летчику:

— Взлетаем, в штаб!

Через мгновение шумно заработали винты, и мы взлетели над землей. Вокруг все время мелькали горы, ущелье, какие-то узкие тропы и резкие обрывы. Меня уже ничего не интересовало: где мы и сколько пролетели и тем более сколько осталось до места высадки. Я постарался прикрыть глаза и уснуть, но у меня ничего не выходило. Глупые мысли все лезли в голову. Наконец я широко открыл глаза и посмотрел в окно вертолета. Там с земли мы увидели яркую вспышку и ракету, пущенную в наш вертолет. Похоже, душманы выстрелили из ущелья по нам.

— Стингер, — только и успел крикнуть капитан.

Летчик не успел вывернуть вертолет, и ракета попала в нас. Раздался взрыв. Нас накрыло осколками. Я увидел, как капитан первым принял их на себя. Они с тяжелым гулом решетили все внутри вертолета, даже проткнули всю мою верхнюю одежду, но по каким-то странным обстоятельствам не коснулись моего тела. Двумя руками я начал вытаскивать их из себя и откидывать в сторону, пока не вспомнил о портфеле капитана.

Пока вертолет кружился в воздухе, я кое-как достал этот пресловутый портфель и пошарил внутри. Нащупав ключи от наручников, сразу начал снимать с себя железные браслеты. А потом откинул их в сторону.

«Что с летчиком?» — подумал я и посмотрел вперед.

Он был еще живой, хотя его живот пронзило лобовым стеклом. Я видел, как он пытался выровнять подбитый МИ-8 и пролететь еще немного, где была территория нашей дивизии. Вторая ракета, пущенная с земли, свела его шансы на нет. Вертолет разломился на разные куски, и мы полетели вниз.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть свою смерть, когда приземлюсь вниз. Или я уже был мертв, а чувствовал себя, как будто живой? Неважно. Наверно, мы все погибли, во всяком случае, они. Очень странное ощущение шлепка о землю. Но почему-то я могу еще мыслить. Значит, все-таки есть жизнь после смерти? Может быть, здесь меня вспомнят?

И тут я почувствовал, что меня тормошат. Кто это? Я открыл глаза и увидел перед собой людей в военной форме. Эта была форма русских солдат. Они попытались забрать у меня портфель. Но я его так прижимал к своему телу, что выдернуть его из моих рук было проблематично.

Один из солдат увидел, что я открыл глаза.

— Он живой! — крикнул боец.

К нам подбежали еще несколько человек.

— Живой… живой… быстрей… в госпиталь его.

Это не была военная колонна. Скорее всего, на этом участке работали специальные войска быстрого реагирования. Услышав шум от взрыва советского вертолета, они тут же выехали в зону падения и увидели единственного выжившего человека. Я лежал недалеко от его обломков и прижимал к себе коричневый портфель, где находился мой военный билет. Несколько рук впились в него и стали тянуть вверх, пока не выдернули. Потом подхватили меня под руки и поволокли в сторону русской техники, которая стояла прямо возле дороги. Там находились две дозорные боевые машины — БРДМ-2 и УАЗ-469.

Меня посадили на заднее сиденье уазика. По бокам расположились вооруженные солдаты. Когда бронированные машины двинулись вперед, наш уазик последовал за ними. Я прикрыл глаза и попытался вспомнить, что со мной произошло. Каким образом я уцелел при таком падении? И почему осколки от взрыва не коснулись моего тела, а лишь изрешетили всю военную форму? В голове всплыли те самые события в деревне. Я еще тогда пошутил по поводу бессмертия.

«Но нет, не может этого быть!» — я чуть не подскочил от такой мысли.

Но снова пришел в себя и решил вспомнить все, что сказал в деревне этому старику. Еще тогда я хотел, чтобы они забыли меня и особенно то, что я им всем говорил. Вот поэтому никто меня не помнит. Все забывают не только мои слова, но и меня самого. И это происходит лишь после того, как я усну. Значит, каждый новый день моего бодрствования начинается с новой страницы, с чистого листа. Я бессмертен, и никто меня не помнит. Если я сейчас засну, то и эти солдаты, которые меня обнаружили возле разбитого самолета, обо мне тоже забудут, и тогда нужно будет и им объяснять, почему я проник в их машину. Теперь мне надо постараться не уснуть, чтобы быстрее добраться до госпиталя, а там разработать другую стратегию. Необходимо будет еще раз проверить все мои догадки по поводу сна. Если про меня снова все забудут, значит, так оно и есть. Мои предположения обернутся горькой действительностью.

До госпиталя доехали так быстро, что я не додумал навязчивые мысли о своем бессмертии. Меня сразу отвели на медицинский осмотр. Как я и предполагал ранее, что теперь я буду всегда здоровым, — и это подтвердилось. Я остался жив только лишь потому, что бессмертен. Но посудите сами, невозможно было упасть с такой высоты и уцелеть. У меня не то что синяков, даже ссадин не было. Начальник госпиталя сказал мне, что я счастливчик, потому что из боя вышел целым и невредимым, а потом приказал своим работникам заменить мне военную форму на другую. Я посмотрел на себя в зеркало — жалкое зрелище. Такого нищего я давненько не встречал в СССР.

Однако не один я так думал, и меня сразу отправили в душ, а уж потом подобрали новую военную форму такого же размера, что была на мне. Теперь я стал похож на новобранца, хотя уже прослужил в рядах Советской Армии полтора года. И что теперь? Домой? Главное, убраться с территории Афганистана хотя бы в Душанбе. Оттуда легче будет перебраться в свой город. Но нужно ли мне туда? Наверняка родители и любимая девушка тоже меня не вспомнят. Но попытаться надо.

Чем буду заниматься на гражданке, я пока не знал или не хотел думать об этом. Сейчас было важно незаметно выбраться из госпиталя.

Временно меня определили в одиночную палату и пообещали вернуть военный билет. Потом я со всеми пошел обедать в столовую, погулял вокруг госпиталя и наметил несколько мест, где можно будет перепрыгнуть и убежать из этого учреждения. Если со сном все так, как я и думал, то искать меня никто не будет, и я спокойно смогу добраться до границы с Таджикистаном. Как действовать там, я еще не знал, и поэтому перебирал в голове разные варианты.

Когда я вернулся в свою палату, там меня поджидал начальник госпиталя.

— Идем со мной! — произнес он, глядя на меня.

«Ну вот и хорошо, — подумал я. — Сейчас он мне отдаст мой военник, я посплю, а ночью покину эту территорию!»

Мы вышли в коридор, поднялись этажом выше и направились к кабинету начальника госпиталя. Потом он открыл дверь своего кабинета и предложил мне войти туда первым. Я сделал несколько шагов вперед и увидел перед собой подполковника Митина.

«Как?» — вздрогнул я и повернулся к начальнику госпиталя.

— Не ожидал? — вдруг произнес подполковник. — Давай руки. У нас с тобой будет еще много времени на беседу, но не здесь, а в штабе. В твоей родной воинской части. Руки… — строго прикрикнул Митин, и я вытянул их вперед.

Он застегнул наручники, а потом также угрожающе проскандировал:

— В этот раз я займусь тобой лично!

Я снова вышел на вертолетную площадку. Меня сопровождал не только сам подполковник, но и некоторые солдаты первой разведывательной роты. На этот раз вертолетов было несколько. Видимо, я оказался такой крупной шишкой, что на мою поимку вылетел сам начальник разведывательного батальона. Он-то и заменил майора Корытного.

Меня усадили в МИ-8, и мы сразу вылетели на базу в штаб дивизии 783-го отдельного разведывательного батальона, который дислоцировался в северо-восточной части Афганистана, южнее города Кундуза.

Прибыв в часть, подполковник не стал мое дело откладывать в долгий ящик, а решил сразу учинить мне допрос. Он завел меня в свой кабинет, снял с меня наручники и усадил за стол напротив себя.

— И не пытайся сбежать, — предупредил он. — За дверью дежурят вооруженные бойцы. Ну а если все-таки и попытаешься, то разговор будешь продолжать в наручниках. Ты понял?

— Понял, — промямлил я.

— Не слышу…

— Так точно! — громко произнес я.

— Хорошо! — кивнул подполковник. — Будем считать, что с организационной частью мы с тобой разобрались. Теперь ты мне расскажешь о своих командирах и какое задание они тебе поручили. Ну-у… не тяни, я этого не люблю.

— А ничего и не было, — произнес я. — Просто ничего не было. Никаких командиров и никаких заданий. Вот и все. Мне нечего вам рассказывать. Это вы охотились на меня и хотели убить, похоронить в этом вертолете со своими сослуживцами. Только зачем вам это все надо, зачем?

— Отставить дезинформацию! — ударил ладонью по столу подполковник, и я тут же осекся. — С тобой в вертушке находился капитан с секретными документами, и ты знал об этом наверняка. У него была карта со всеми нашими передвижениями и план штурма высот в окрестностях Ишкамыша. Знай, что твоего полевого командира Ахмада-Шаха Масуда мы все равно обнаружим и возьмем в плен. Наши войска сейчас занимаются этим. Вы захотели завладеть нашими планами по поимке этого боевика и подстроили падение вертолета? Да? Что молчишь? Сказать нечего? Теперь я понимаю, для чего ты сидел в подвале, переодевшись в нашу форму. Ты знал, что мы тебе не поверим и доставим в штаб. Боевики стреляли в единственном месте, где наша вертушка снижает высоту. Но пойми, что ты выжил совершенно случайно. Духам было все равно, умрешь ты или нет. Им нужен был этот портфель. И они бы его захватили, если бы вовремя на место падения не прибыла рота немедленного реагирования. Благодаря им эти документы сейчас со мной, а не у твоих боевых командиров.

Я шмыгнул носом и отвел от подполковника взгляд.

— Да, вот еще твой военный билет, — продолжил Митин. Он открыл ключом свой сейф и вытащил мой документ. — Кстати, хорошая подделка. Если такие вещи делают на вашей базе, то, действительно, наша страна в большой опасности.

— Это не подделка, — тихо произнес я. — Он настоящий.

— Настоящий, говоришь… Надо бы посмотреть в архиве части. Может быть, бывшего владельца вы тоже уничтожили, как и капитана.

Раздался стук в дверь.

— Да, — выкрикнул подполковник, — входите!

Дверь открылась, и к нам вошел коротко стриженный сержант.

— Товарищ подполковник, — отрапортовал он. — Сержант Коновалов по вашему приказанию прибыл.

— Хорошо, сержант, — чуть снизил тон Митин. — Сейчас берешь любого бойца, и отправляетесь с ним на заставу. Начальнику пограничной службы отдадите пакет. Это срочное донесение. Головой за него отвечаешь, понял?

— Так точно, — подняв голову вверх, ответил сержант.

— Сейчас я позвоню в канцелярию, и тебе его выдадут.

Он поднял трубку и набрал номер.

— Дневальный второй смены рядовой Алексеев слушает.

— Где майор? — спросил Митин.

— Его нет, он вышел.

— Вышел… вышел… — буркнул себе под нос подполковник, — все не вовремя. — Он положил телефонную трубку и крикнул: — Конвой! Ко мне!

В кабинет полковника вошли двое в военной форме.

— Оставайтесь здесь и следите за ним, — он кивнул в мою сторону. — Пока меня здесь не будет, головой отвечаете за этого военнослужащего! Задача понятна?

— Так точно, — произнесли они.

— Ну а вам, сержант, выдам сейчас военный, потом найдете рядового Мамишова из автовзвода. Он на УАЗе отвезет вас на заставу. Только скажи, кого возьмешь себе в сопровождение.

Они вышли из кабинета, и я остался один на один с двумя конвоирами. Двое бойцов действительно не спускали с меня глаз. Казалось, что если я сейчас сдвинусь с места, то из их автоматов сразу же вылетит пуля. И разбираться никто не станет. При попытке к бегству, и все этим сказано. Я даже не знал, как мне вести себя под их чутким присмотром. Такие серьезные и страшные. Недаром нас боятся душманы. Я зевнул, а потом закрыл глаза. Хотелось немного расслабиться и не видеть их рожи. Может быть, удастся мне немного поразмышлять, просто так, с закрытыми глазами. Но не смог. Морфей снова завладел мной, и я уснул.

Когда я открыл глаза, конвоиры смотрели в мою сторону. Я поднялся с места и сразу был замечен военнослужащими. Они быстро напряглись и нацелили оружие в мою сторону. Я не понимал, сколько времени прошло с того момента, как уснул. Мне показалось, что я спал всего пару минут, иначе в этом кабинете уже бы находился подполковник Митин. Значит, прошло времени не больше минут пяти или десяти.

— Ты кто такой? — строго произнес один из конвоиров. — Что ты здесь делаешь?

— А вы? Вы что здесь делаете? — не растерялся я. — Какого хрена вы сюда завалились? Я, например, за военником своим сюда зашел. Подполковник сказал, чтобы я его забрал.

Я взял со стола документ и хотел было сунуть себе во внутренний карман кителя, как услышал от того же конвоира недовольное ворчание:

— Стой. Ну-ка дай его сюда. Может, он не твой. Проверить надо.

— Ну на, проверяй.

Я протянул ему свой военный билет. Он покрутил его в руках, потом открыл, сравнил фото в военном билете с моей физиономией и протянул его мне:

— Как ты вошел сюда, я что-то тебя не заметил?

Я забрал у него военный билет и сунул себе в карман:

— Спать меньше надо на посту.

— Пошел отсюда, умник!

Он замахнулся оружием, и я выбежал из кабинета подполковника в коридор. Потом посмотрел по сторонам и выдохнул. Обидно, что в этой части я прослужил полтора года, а меня теперь здесь никто не помнит, ни один призыв. Что ж, надо валить отсюда на погранзаставу. Может быть, они смогут понять меня. Вот только идти туда очень долго.

И тут я вспомнил о доставке пакета сержантом Коноваловым.

«Вот он, мой шанс, — подумал я. — Надо быстрее к ним, пока они не покинули территорию части».

И я со всех ног помчался по лестнице вниз, на улицу, туда, к автобату. Еще минут пять моих раздумий, и уже бы не успевал к машине Мамишева.

Военнослужащие только собирались садиться в машину, как увидели бегущего к ним человека.

— Стойте, — крикнул им я, и они застыли на месте.

Я подбежал к ним ближе, а потом немного отдышался.

— Чего тебе? — Сержант в недоумении раскрыл глаза и хотел было завалить меня расспросами, но я сразу перешел к делу.

— Кто из вас Мамишев?

— Ну я, — ответил водитель. — Что надо?

— Подполковник Митин сказал, чтобы ты остался в части. У него насчет тебя другие планы.

— Не понял! А кто их на заставу повезет?

— Я повезу на твоей машине. Она в ближайшее время тебе не понадобится. В укрепрайон полетишь на вертушке, так что готовься.

— А ты кто такой? — пробурчал водитель. — Почему я тебе должен верить?

— А ты не верь. Иди к подполковнику и спроси сам.

— Все в порядке, Мамишев, расслабься, — произнес сержант. — Иди отдыхай. Нас отвезет… м-м… как тебя звать-то?

— Николай, — произнес я.

— Колян отвезет. Лучше настройся на стрельбу по духам.

— Ладно, — согласился водитель. — Как третью передачу воткнешь, сцепление не бросай, а то машину занесет, как на льду. Я не успел ее починить.

— Понял! — кивнул я и открыл дверь уазика.

Вскоре мы подъехали к первому блокпосту охраны. Они перекрыли дорогу, ведущую на погранзаставу. Я остановился возле шлагбаума и приоткрыл окно. Нашу передвижную технику военнослужащие увидели еще издалека, и когда я остановился рядом с ними, все собрались возле нашей машины.

— На заставу? — спросил подошедший солдат.

— Да, — за всех ответил сержант Коновалов.

— Пропуск, документы, — привычным тоном произнес охранник, и сержант отдал ему бумагу и военные билеты.

Он их сравнил, посмотрел на военнослужащих, а потом отдал обратно.

— Ну, а твои документы, водила? — обратился он ко мне.

— Что? Тебе водительские права показать?

Но охранник только усмехнулся.

— Первый раз, что ли? — Он увидел, что я кивнул, и тут же продолжил: — Свои права на гражданке показывать будешь. Военник давай, посмотрю, из какого ты подразделения.

Я быстро из кителя вытащил свой документ, который недавно забрал у подполковника Митина, и отдал его в руки охраннику блокпоста.

Он открыл, полистал, а потом посмотрел на меня:

— Что, за полтора года службы первый раз за руль машины сел?

— Не приходилось, — не растерялся я. — Всю службу духов бью.

— Да, не повезло вам там, на горе Яфсадж. Говорят, что погибло много. А ты, я смотрю, вообще без единой царапины.

— Тебе только так кажется, что у меня все замечательно, — вдруг вспомнил я, как меня все забывают.

— Ладно, забудь. Вот твой военник, езжай. Там впереди дорога круто уходит вниз. Так что не гони, а то перевернетесь.

И он скомандовал своим бойцам, чтобы те подняли шлагбаум и пропустили нашу машину. Я снова убрал документы в китель, и мы поехали дальше. Два других блокпоста проехали без приключений. Лишних вопросов нам не задавали, ну и мы друг с другом не разговаривали. Мои пассажиры прикрыли глаза и под нежный ветерок, проникающий в УАЗ-469, сладко сопели.

Открыли они глаза, когда еще вдалеке показалась погранзастава.

— Да-а, — вздохнул сидевший рядом с сержантом Коноваловым боец. — Я тоже на гражданке водил машину. Вспомнить бы немножко, посидеть за рулем.

— Скоро тебе представится такая возможность, — произнес я. — Конечно, дождусь вас, когда с заставы вернетесь, машину заправлю. Ну, а в часть поедете без меня.

— Что? С какого перепоя? — Сержант даже подскочил на месте.

— Мне приказано доставить вас сюда, но не обратно. Здесь у меня есть свои задачи. Конечно, вы можете дождаться другой машины, направляющейся в нашу часть, ну или пойти пешком, — улыбнулся я.

— Это уже не смешно, — произнес Коновалов.

— А что Мамишева не дали, если у тебя другие дела? — вытаращил глаза сидящий рядом с сержантом рядовой.

— Он нужен подполковнику. Да не бойтесь, — я подбодрил своих пассажиров. — Если ездил на гражданке, то здесь тоже справишься. На дороге спокойно, духов нет. Они все в горах. Наши ищут полевого командира. И калаши с вами. Так что есть чем защитить себя. Нас же никто не обстрелял, пока сюда ехали.

Вскоре мы приехали на заставу. Двое моих пассажиров сразу побежали к пограничникам, а мою машину пустили вовнутрь, чтобы заправить, а потом также быстро выпустили обратно за ворота.

Ждать мне долго не пришлось. Я даже отдохнуть не успел. Двое моих бывших попутчиков практически выскочили из КПП погранзаставы и подбежали ко мне. Я открыл им дверцу машины.

— Не могу связаться с подполковником Митиным. Он улетел в укрепрайон, — быстро произнес Коновалов.

— Ну вот, я же говорил, — облегченно выдохнул я.

— Ты поставь машину куда-нибудь на стоянку. Мы договорились с ребятами. Они как раз мимо нашей части будут проезжать и нас высадят.

— Хорошо, — кивнул я и увидел, как они побежали к другому автомобилю, где их ждали военнослужащие из другой части.

Они запрыгнули внутрь того автомобиля, и он тут же сорвался с места и помчался по дороге в сторону нашей части.

Я припарковал уазик возле КПП, а сам вышел из машины и подошел к пограничникам.

— Ребята, — произнес я. — Мне нужен начальник погранотряда.

— Он всем нужен! — ухмыльнулся один из бойцов. — По какому вопросу? Это срочно?

— Скорее всего, по личному.

— У-у-у, по личному он не принимает.

— А что же сделать, чтобы он сюда подошел, на КПП?

— Ничего.

— Может, все же доложите ему про меня. Что, мол, рядовой Иванов его ждет на КПП по личному вопросу.

— Ты не понял, что ли, рядовой Иванов? Вали отсюда.

— Что? Тогда доложите ему, что задержан человек в военной форме, который пытался пересечь границу СССР.

— Ты что, больной? Тебя же посадят.

— А как же мне еще с вами разговаривать? Ты даже не пытаешься ему позвонить и спросить. Придется идти на такие меры и самому его искать.

— Ладно, только стой на одном месте, не дергайся. Я позвоню. И тебе на будущее: при попытке пересечь границу нарушителя не всегда задерживать получается, чаще приходится стрелять на поражение.

— Ладно-ладно, звони, не пугай, а то убегу. Посмотрю, попадешь ты в меня или нет.

Пограничник вошел на КПП и поднял трубку. На том конце провода зазвенел телефон.

Начальник пограничного отряда был в своем кабинете и сразу ответил:

— Майор Харьковчук слушает.

— Товарищ майор, это с КПП рядовой Козловский.

— Слушаю, рядовой.

— Здесь, возле КПП, какой-то рядовой Иванов вас спрашивает. Хочет поговорить по личному вопросу.

— По личным вопросам я не принимаю. И не надо мне сюда звонить.

— Тогда он грозится пересечь границу и сам вас найти.

— Что-о? Что за бред? Не знаешь, как действовать в таких случаях, Козловский? Быстро вызывай конвой, и приведите его ко мне. Условие нам тут ставит… Посмотрю на него, что это за рядовой такой. Все понял?

— Так точно!

— Выполняй, и быстрее!

— Есть.

К моему удивлению, был вызван конвой, и меня тут же скрутили, а потом повели к начальнику погранотряда.

— Ты же этого хотел? — крикнул вслед Козловский. — Вот теперь и побываешь у него в кабинете.

— Спасибо, друг! — ответил я. — Конечно, не совсем так, как мне хотелось бы. Но ладно, сойдет!

— Придурок какой-то, — покрутил пальцем у виска Козловский и быстро скрылся на КПП.

Меня ввели в канцелярию начальника погранотряда и усадили напротив майора Харьковчука.

— Итак, рядовой, — начал допрос офицер. — Что тебе нужно здесь, на границе, в Пянджском погранотряде?

— Ничего, — смело ответил я.

— «Ничего»? — удивился офицер. — Хорошо, тогда задам вопрос по-другому: зачем ты искал встречи со мной? Что тебе нужно лично от меня?

— Мне нужна ваша помощь. — Я опустил глаза вниз, а потом продолжил: — Меня никто не помнит. Я для всех изгой.

— Стоп! — остановил меня майор. — Я ничего не понимаю. Давай все по порядку.

Я кивнул, поерзал на стуле и посмотрел на майора.

— Все началось тогда, когда нас высадили на рубеж, в районе Ишкамыша на 2540-ю высоту горы Яфсадж. — Я немного перевел дух, а потом продолжил: — А до этого прослужил полтора года в 783 ОРБ, — тихо произнес я.

— Что ты там мямлишь? Я ничего не слышу.

— Говорю, что полтора года прослужил в 783 ОРБ, вот мои документы.

Я вытащил из кителя военный билет и отдал его майору. Он его полистал, а потом произнес:

— Молодец, я вижу, что полтора года службы у тебя за спиной. Значит, ты теперь дед. И уже через полгода поедешь домой. У тебя какие-то проблемы по этому поводу?

— Проблемы.

— Ладно, я тебя слушаю.

— После боя, — продолжил я, — когда добрался до укрепрайона, меня почему-то все забыли. Спрашивали, кто я, откуда. Понимаете? Все забыли: и наше командование, и мои армейские друзья. Посчитали, что я диверсант, выполняющий боевую задачу афганских полевых командиров. Что бы я ни сказал им, как бы ни переубеждал, они в точности понимали все наоборот. Теперь я для всех — враг. Поэтому ничего не нашел другого, как оставить эту часть и обратиться за помощью. Иначе меня или отдадут под трибунал, или надолго отправят за решетку.

— Как это «забыли»? Это сказка какая-то. Такого просто быть не может! Забыли своего бойца. Ты сюда пришел со мной шутки шутить?

— Но как я смогу доказать вам? Если вы позвоните в часть и спросите обо мне, то ответят, что никогда не слышали о таком. А мне что прикажите делать? Раствориться?

— А почему я должен тебе верить? Может, они не ошибаются, и ты действительно диверсант.

— Я понял вас. Зря я сюда, наверно, пришел. Отпустите меня. Я доберусь до другой части. — И я встал со стула.

— А ну-ка сядь, — прикрикнул майор, и я снова опустился вниз. — Свалился ты мне как снег на голову. Теперь нянчись тут с тобой.

Он покопался в своих записях и поднял телефонную трубку. После набора номера в трубке послышались гудки.

— Штаб управления 783 ОРБ, капитан Суханинский слушает.

— Это майор Харьковчук из 48 Пянджского погранотряда.

— Здравия желаю, майор, давно вас не было слышно. Вам подполковник Митин нужен?

— Митин-Митин… Наверно. Но сперва ответьте мне на вопрос: рядовой Иванов Николай… — он посмотрел в мой военный билет. — …Николай Иванович числится в вашем подразделении?

— Не помню такого.

— Я вас не спрашиваю, капитан, помните вы его или нет, а спрашиваю: числится такой рядовой в вашем подразделении или отсутствует?

— Надо посмотреть списки.

— Посмотрите, а потом позвоните мне.

— Не бросайте трубку, это займет две минуты.

— Хорошо, раз две минуты, я подожду.

— Да, числится, — через минуту услышал Харьковчук.

— «Числится», — повторил майор. — И никто не хватился его? Где этот боец? Что с ним?

— Я же вам говорил, что никто не помнит о таком. Возможно, это какая-то ошибка.

— Ошибка? Что полтора года этот человек прослужил в вашем подразделении, ошибка?

— Майор, мы не знаем, служил ли он здесь или нет. Если бы такой служил, то наверняка о нем бы знали. А наш с вами разговор с каждой минутой становится бессмысленным. И Митин вам ничего не скажет по этому поводу, он только принял командование. Так что мне очень жаль, но такого бойца мы не знаем.

— Ясно, — произнес майор и положил трубку.

Харьковчук встал из-за стола и подошел к окну.

— Да-а, — вздохнул он. — Что мне с тобой делать? Не знаю, говоришь ты правду или нет.

— А вы сами проверьте, — предложил я. — А потом и сделаете правильные выводы.

— Проверить, — ухмыльнулся майор и вернулся к своему месту. — И каким же образом мне тебя проверить-то?

Он сел в кресло и снял полевую фуражку.

— Как я усну, вы меня тоже не вспомните. Забудете все: и этот разговор, и то, как звонили в часть. Забудете, что меня к вам привели и все то, что будет дальше.

— Абсурд какой-то. Чтобы я смог тебя забыть? Ты издеваешься надо мной?

— Никак нет. Я поясню — это всегда так было. Таким образом все меня и забыли. Если у вас есть здесь видеокамера, то сможете записать наш разговор на пленку, а потом посмотреть по телевизору запись. Вы все равно не вспомните меня, но будете знать, что я говорю правду.

— Зачем мне этим заниматься? Мне легче тебя отдать начальнику разведки или перевести в штаб города Душанбе. Пусть твоим вопросом там и займутся.

— Понятно, — вздохнул я. — И посадят меня там в камеру, а потом забудут. Придется умирать с голоду. Или ваша разведка станет из меня выбивать показания и вешать все то, что я не совершал. Это еще хуже. Может, тогда лучше я посплю, вы меня забудете, а я по-тихому уйду?

— Посплю, уйду… Ты сам-то не хочешь восстановить себе доброе имя?

— Как, если мне никто не верит? Слышат только себя. И принимают такие решения, которые выгодны им. Может быть, я и смогу кому-то помочь, но не здесь, не в армии.

— Хочешь сказать, чтобы я тебя отправил в Таджикистан? Все равно тебя здесь никто не помнит.

— Трудно представить, что вы это сделаете. А если оно и так, то это станет для меня большим подарком. Я больше никого не буду напрягать своим присутствием.

— Наверно, ты прав, боец: я этого не сделаю. Мало того, не стану даже записывать видео. Просто тебя передам в военную прокуратуру. Пусть они там и разбираются с тобой: кто ты, откуда и почему тебя никто не помнит. Голову ты мне заморочил, вот и все.

— Значит, я зря попросил вас о помощи! Теперь все понял, что советские офицеры никогда не станут помогать рядовым. Даже мои боевые действия против душманов там, на горе Яфсадж, для вас это ничего не значит. Если рядовой, то пушечное мясо. Ладно, я готов, отдавайте меня в руки карателей. Я уже к этому привык. Зовите своих конвоиров, они избавят вас от меня. Теперь вам не нужно будет думать и напрягать извилины. За вас это сделают другие, которые так же, как и вы, не захотят думать и поставят меня к стенке. Раз меня никто не помнит, значит, меня и нет. Пуля все разрешит. Нет человека — и нет проблем.

— Что ж, если так оно и будет, значит, на то и судьба твоя. Ты попал на войну, а не на бал-маскарад. И дрался не за себя, а за Родину твою, которая тебя выкормила и выучила. Сделала из тебя солдата. А ты превращаешь это гордое слово в размазню. Обвиняешь всех офицеров в том, чего они не заслуживают. Они, как и рядовые, сложили головы на полях сражений. Твой командир получил смертельное ранение, а ты тут демагогией занимаешься. Да тебя не только к стенке надо ставить, а уничтожить как самого последнего человека. Так что извини, боец, мы друг друга не поняли. Я отправлю тебя в Советский Союз, но только не в качестве героя, а в качестве предателя. И можешь говорить что угодно, твое вранье меня уже достало.

Майор снова встал из-за стола, а потом подошел к входной двери и открыл ее.

— Конвой, — произнес офицер. — Уведите его. Надо доставить этого бойца в город Душанбе в военную прокуратуру. Сделать это надо сегодня. Я свяжусь по телефону со следователями. Они вас встретят.

Очень утомительным оказался день, пока не добрались до столицы Таджикистана. Меня посадили в уазик и повезли на Кудузский аэродром 254 ОВЭ. Сначала приняли решение, что взлетаем вечером. Вообще-то все борты летали ночью, чтобы духи не могли со стингера сбить нашу вертушку. Потом поступил приказ, что взлетаем немедленно. Наши войска вступили в бой у деревни Джаджи Аманулла. Значит, для нас на полчаса освободился коридор для взлета. Этим моментом воспользовались сразу. Экипаж капитана Мухамеда Касыма быстро поднялся в воздух, и мы полетели по направлению к Душанбе.

В трехэтажном здании нового аэропорта нас уже ждали. На самом его верхнем этаже красовалась огромная башня — интересная дизайнерская находка, реализованная инженерами-проектировщиками. Им удалось воплотить в жизнь бесподобное сравнение башни как воздушного пространства с башней маяка на море. У меня просто не было слов. Поедая глазами эту загадочную башню, волей-неволей, да и увидишь на ней крупную надпись «Миру — мир!», а чуть ниже, с боков здания, еще одно чудо дизайнеров — два параллельно расположенных портрета уважаемых личностей. Это лидер Великой Октябрьской социалистической революции Владимир Ильич Ленин и немецкий политический общественный деятель Карл Генрих Маркс.

Недолго я находился возле аэропорта. Меня сразу передали в руки двух военных офицеров. Один был коренастый капитан с карими глазами, а другой повыше ростом и помладше чином. Их военная форма отличалась от нашей. Наверное, только мы, солдаты, в Афганистане носили военную форму — афганку, а остальные обычную: п/ш или х/б.

На другой стороне аэропорта нас уже поджидал опытный войсковой автобус КАвЗ-685М с цельнометаллическим кузовом. Один из офицеров открыл дверь и скомандовал мне:

— Запрыгивай!

Я нехотя полез в автобус, а потом огляделся. Из 28 пассажирских мест было занято шесть или семь такими же военными солдатами, как я. Последним в автобус зашел капитан и закрыл дверь.

— Так, — сказал он, — еще один предатель Родины. — Сколько же вас, дезертиров и беглецов, развелось на этом свете, а? Сначала едем в прокуратуру, — обратился он к водителю, — а потом в штаб.

Я сел на самое заднее место автобуса, и мы поехали по городу. Перелет был таким утомительным, что я сам не заметил, как уснул. То ли меня быстро укачало на заднем сиденье автобуса, то ли просто нервишки до того пошаливали, но, прислонившись головой к окну, я тут же отключился.

Проснулся я лишь тогда, когда почувствовал какое-то движение в автобусе. Открыв глаза и осмотревшись вокруг, увидел, что все военнослужащие куда-то исчезли, кроме одного — капитана. Я поднял голову, и наши с ним взгляды пересеклись.

— А ты кто такой? — вдруг спросил он.

Я быстро сообразил, что уснул и проспал какое-то время. Теперь нужно сымпровизировать свое присутствие в автобусе, и так, чтобы офицер мне поверил. Я привстал с места и сделал несколько шагов на выход, а потом остановился.

— Извините, товарищ… я уснул.

— Я вижу, что ты спал. Так как здесь очутился, в автобусе?

— Дело в том, что я чиню двигатели, настраиваю их. Я гражданский, местный, Коля меня зовут. Все ваши знают меня как облупленного. Вчера работали, ну-у… перебрал немного.

— А что форма солдатская?

— Дык ведь модно сейчас афганку достать. Я ее заработал вот этими руками. Автобусы и машины вам чинил, так что, я теперь афганку не могу получить?

— Вот что, Коля, вали отсюда. Еще раз увижу у нашей техники, сниму штаны и выпорю.

— Не надо, командир, я ухожу. Ну, если что, зови Коляна, я тебе все сделаю.

И я потихоньку вышел из автобуса следом за капитаном, а потом постоял немного и посмотрел вслед уходящему офицеру, который на мгновение остановился и снова взглянул на меня.

— Уходи! — снова махнул он мне рукой.

— Иду, уже иду.

Я зашел за здание военной прокуратуры, а потом побежал со всех ног, лишь бы быть как можно дальше от него. Сколько по времени я бежал, не знаю, а когда остановился, поднял голову вверх и громко крикнул от счастья:

— Ура! Свобода! Как же здорово! Теперь меня никто не отдаст под трибунал. Я совершенно свободный человек. Вот только военник отобрали гады, но он мне и не нужен. Меня все равно никто не помнит. Теперь домой. У меня там мама и любимая девушка. Надо их проведать.

Город Душанбе оказался для меня райским уголком. Здесь никто ни в кого не стрелял. Люди свободно передвигались по улице. И бомбы сюда не прилетали. Мне показалось, что я попал на другую планету, где давно царил мир между нашими странами. Их слова были во многом схожими с афганскими. Будто бы все они разговаривали на одном языке — фарси. Кстати, почему я его знаю? Для меня это тоже осталось тайной. Может быть, эта девочка так повлияла на меня, что я вспомнил, как раньше разговаривал на нем? Ну нет. Бред какой-то, из области «переселения душ». Наша советская власть этому была бы не рада. Она не верит в непонятный для науки мистицизм. И я, воспитываясь их догмами, не поверил бы, но жизнь — она считает иначе. Каждый мой новый день начинается с чистого листа, это ли не мистика? Волей-неволей и в черта лысого поверишь.

Я долго бродил по улочкам Душанбе в поисках местного рынка, где попытался бы заработать себе на билет до Москвы. Хотел найти местный железнодорожный вокзал. Самолетом бы лететь, но эта цель пока недосягаема. А летит ли самолет вообще в Москву? И поезд может идти не транзитно, а только через разные города. Придется мне еще не одну ночь ночевать в этом идиотском вагоне. Хотя сей факт меня не слишком сильно беспокоил. Важнее всего было найти этот самый вокзал и деньги.

Сам не ведая как, но я забрел в какую-то глушь. И народу здесь не было видно. Видимо, все убежали в свои жалкие жилища. Здесь, наверно, какой-то нищенский район. Дома одноэтажные, но ухоженные. Уверен, что в них точно живут люди.

Я решил выбрать один такой, постучаться и спросить, как пройти на вокзал или выйти к их местному рынку. Приглядев домик получше, я решил сразу подойти. Быстрым шагом, даже не смотря себе под ноги, не шел, а словно летел к нему. Мои мысли были уже у этого дома и представляли, как хозяин откроет мне дверь. Не замечая на своем пути никаких препятствий, я быстро столкнулся с одним из них. Моя нога ударилась о твердое каменное возвышение, и вперед по инерции я полетел на землю. Мои руки уперлись в деревянный большущий и круглый щит, похожий на огромную крышку от бочки. Под моим весом противоположная часть щита приподнялась вверх, и я провалился внутрь той ямы, которую она закрывала. Щит не встал на место, а, ударившись о каменное основание, метра на два отскочил в сторону.

Примерно десять метров я летел вниз, пока не упал на мягкий песок. Оглянувшись по сторонам, понял, что нахожусь в одном из высохших или, скорее, недостроенных колодцев. Я это понял по огромным бетонным круглым стенам. Высота казалась приличной. Несколькими прыжками до верха колодца мне допрыгнуть просто нереально. Тогда я присмотрелся к стенам. Но они тоже были без изъянов: такими гладкими, что практически зацепиться за них и попытаться выкарабкаться вообще не было шанса. Ни веревки, ни лестницы тут не оставили, а значит — это полный коллапс. Я померил расстояние от одной стены до другой. Оно составило четыре моих шага. Схватившись за голову руками, я сел на песок и только теперь по-настоящему понял, что из-за своей неосторожности угодил в приличнейшую ловушку.

У меня началась паника, хотя и не было боязни замкнутого пространства. Все прыгал, кричал и рвался на свободу, но меня никто не слышал. Неужели эта яма станет для меня тюрьмой? Прогоняя эти бредовые мысли, считал, что меня услышат, придут и помогут вызволиться из этого жалкого плена. Я кричал и кричал, все надеясь на свое спасение, но почему-то не видел никого, кто бы смог подойти к этому месту и заглянуть вниз.

Не теряя надежды, каждый свой прожитый день я выл, прыгал, кричал о помощи. И тут вдруг вспомнил о своем бессмертии, но важно ли теперь оно мне, когда я как волк, загнанный в угол, ничего с этим не могу сделать? Единственное, что мог, — это кричать громче и громче, пока кто-нибудь, проходя мимо старого колодца, мог бы услышать мой жалкий писк и от своего природного любопытства подойти к нему и просто посмотреть вниз. Если деревянный щит после моего падения встал бы на свое место и полностью закрыл верх колодца, то и смысла от моего ора вообще бы не было. Но доступ к колодцу открыт для любого проходящего мимо человека. Я даже сначала удивлялся, почему никто меня не слышит, а потом вспомнил, что это глушь и, видимо, редко кто здесь бывает. Оставалась лишь одна надежда на самого хозяина. Я полагал, что когда-нибудь он услышит мое завывание и подойдет посмотреть. А когда увидит, что колодец открыт, заглянет внутрь и обнаружит меня. Поэтому нельзя прекращать звать на помощь. Я бессмертен. Еда и питье мне не так были нужны, как свобода. Может быть, я когда-нибудь научусь обходиться без пищи. А сейчас для меня новый день — это новая жизнь. Я как бабочка-однодневка — живу до того, как закрою свои очи и погружусь в удивительный сон.

Так я просидел в этом плену три полных месяца. Все думал, что схожу с ума, общаясь с представляемым собеседником. Я уставал от непрекращающегося воя и криков о помощи. Но никогда не терял надежду на спасение, и однажды оно пришло.

Это было освежающее утро одного из ранних осенних деньков. Как обычно, я кричал что есть мочи. Утром мне это удавалось лучше всего, а под вечер крик становился тише и тише, до тех пор, пока тело не переходило в сон. Как по шаблону я поднял голову вверх и уставился в одну точку. И тут я отчетливо услышал вверху чьи-то шаги, что даже вздрогнул. Будто меня окропили святой водой. Вот оно, мое спасение, которого так долго ждал. Я быстро вскочил на ноги и с новой силой начал звать на помощь и прыгать на месте. Шаги стали слышны все более и более отчетливо, пока вверху не появился силуэт какого-то старика. Заглянув внутрь, он чуть не свалился вниз — ноги его подкосились от испуга. Я еще подумал, как буду ловить его здесь, на дне. Но этого не произошло. Каким-то чудом он устоял, а потом испуганно крикнул:

— Парень, ты как там? Живой?

Я кивнул и помахал руками:

— Вытащите меня отсюда.

— Подожди минуту, я принесу веревку. И как только тебя угораздило… Давно здесь сидишь?

— Прилично уже.

— Ну потерпи, сейчас тебя вытащу.

Несколько минут его не было, а потом он появился с веревкой в руках. Один конец он привязал к дереву, а другой кинул мне.

— У тебя есть силы, — крикнул старик, — по веревке лезть или пригласить мужчин покрепче? Они вытащат тебя. Я просто слаб, не смогу тебя подтянуть.

— Я вылезу сам, не надо никого звать.

— Хорошо, тогда я отойду в сторону.

Через несколько минут я уже был на поверхности. Какое это было для меня облегчение. Будто бы упала гора с плеч.

— Ты, наверно, голоден и хочешь пить?

— От воды я бы точно не отказался, — признался я.

— Пойдем в дом, ты мне расскажешь, как сюда попал. А я тебя напою, пока машина с песком не приехала.

— Машина? Что за машина?

— Я чувствовал, — признался старик, — что открытый колодец — это плохо. Добром это не кончится, и решил его засыпать песком. Но все откладывал и откладывал, пока по ночам не услышал какие-то жуткие завывания, аж страшно становилось. Или там кто-то плакал, или так ветер гулял. Становилось не по себе. Ком к горлу подступал. Вот, а вчера решил, что все, хватит мне этого. Колодец надо засыпать, а то кто-нибудь туда провалится. Вот и накликал беду. Сегодня утром увидел в нем тебя. Ты пей воду, пей. Сейчас машина приедет засыпать колодец. У меня к тебе, парень, просьба: не говори никому, что ты провалился в него. А то мне плохо будет. Очень плохо. А за это проси все что хочешь.

— Мне надо деньги на поезд до Москвы. И скажите, где у вас тут вокзал?

— И все? — даже удивился старик. — Я тебе сейчас все дам и расскажу, как дойти до вокзала.

— Очень хорошо. Я согласен.

Вокзал я отыскал быстро, а потом купил билет до Москвы и уже через час сидел в своем вагоне. Как я и предполагал ранее, поезд поедет в Москву через Таджикистан и Казахстан и будет находиться в пути почти четверо суток. Столько не спать я просто не мог и поэтому решил не вступать с другими пассажирами в контакт. Сразу выбрал место не столь популярное — возле туалета. Это было сделано, чтобы запутать других пассажиров. Народу проходит здесь много, а лица мелькают разные, поэтому у меня появился шанс сбить с толку своих попутчиков. Главное, чтобы они не очень запомнили мое лицо. Каждый раз, когда я буду просыпаться, они могут задавать вопрос: кто вы? А самые ответственные из них могут вызвать проводника. Поэтому, чтобы сократить все контакты, я приобрел верхнюю полку, а сам все время проводил в вагоне-ресторане. Приходил спать лишь поздно вечером, чтобы не смущать народ, а уходил тогда, когда ресторан открывался. Старик мне хорошо заплатил, и я смог себе позволить сидеть в ресторане до закрытия.

Так прошла моя поездка. Люди и не подозревали, что я какой-то чужой. Может, они меня и не помнили, но знали точно, что это место занято, потому что оставлено белье и расстелен матрац. А значит, хозяин мог вернуться в любое время. Я и возвращался поздно вечером и сразу ложился спать, отвернувшись к стенке. Ни с кем я не разговаривал, и только это меня уберегло от ненужных расспросов.

Лишь на четвертый день смог добраться до Москвы и сразу же отправился на пригородные электрички, а еще через час уже шел по своему родному городу. До дома оставалось дойти совсем ничего, как вдруг я увидел знакомую девушку.

«Это же моя Юлька!» — сразу промелькнуло в голове.

Как же она похорошела за то время, когда я был на войне. Стала более стройной и милой. Какие красивые и тонкие черты лица! А ее глаза — я никогда не спутаю их с другими. Когда они смотрят на меня, то уменьшаются, свет перестает в них вмещаться. Кажется, что по щекам рассыпаются маленькие бриллианты.

— Юля! — позвал я, и она обернулась.

Тоненькая, хрупкая, с обнаженными плечами и изредка мелькавшими из-под юбочки стройными ножками, светловолосая, в золотистом плотно облегавшем ее талию корсаже, в розовом раздувавшемся платье, она показалась мне неземным существом.

— Юля, — повторил я, — привет!

— Мы знакомы? — как-то с опаской произнесла она.

— Знакомы? — повторил я. — Я понял, наверное, ты шутишь так, да?

— Не понимаю.

— Не понимаешь… Это я, Коля! Мы же с тобой были всегда вместе. Ты пообещала дождаться меня из армии. И вот я пришел. Юля, не шути со мной так. Я о тебе только и думал все это время. Как мы с тобой встретимся, как обнимемся.

— Стоп, Коля. Я тебя не знаю и никогда не знала. Наверно, ты меня перепутал с кем-то?

— Как я мог перепутать, если мы с тобой с детства вместе. И живем в одном доме и в одном подъезде. Я на два этажа выше тебя. Коля Иванов. И мою мать должна знать — Мария Захаровна Иванова.

— Марию Захаровну я знаю.

— Вот.

— Но у нее никогда не было детей.

— Как это не было? А я? Ее единственный сын.

— Всю жизнь Мария Захаровна прожила одна.

— Юля, думаешь, я тебя обманываю? А как же письма, которые тебе писал из армии, а ты мне на них отвечала? А фотографии, на которых мы были вместе? Они должны быть в твоем альбоме. Что с ними стало?

За разговором мы подошли к своему дому.

— Вот что, Коля, — произнесла девушка. — Посиди-ка ты здесь, на лавочке возле подъезда, а я поднимусь домой и посмотрю письма и альбом. Если правда все то, что ты сказал, я позову тебя. Ну а если нет — берегись, Коля, придется вызвать милицию.

Юля зашла в подъезд, а я сел на лавочку и обхватил руками голову. Неужели я потерял еще и любимую девушку? Ладно девушку — мама! Моя мама, наверно, также ничего не знает о моем существовании. Она забыла обо мне так же, как и Юля, как и все, кого я встречаю на пути. Это больно, это так больно осознавать, что ты никто и звать тебя никак.

— Коля! — вдруг я услышал знакомый нежный голос Юли, доносившийся сверху.

Я вскочил на ноги и посмотрел вверх.

— Зайди ко мне!

Я быстро побежал на третий этаж. Юля меня уже ждала с открытой дверью.

— Ну что? — спросил я.

— Входи, надо поговорить о нас.

— Все-таки нашла письма и фотографии?

— Да, они есть. Ты сказал правду. Я тебе верю.

Она пригласила меня на кухню и поставила подогреваться чайник.

— Юля! Ты моя любимая девочка! Я так скучал о тебе.

— Невероятно, знаешь… Мне трудно сейчас об этом говорить. — Она села напротив меня. — Может быть, что-то и было между нами, но я это забыла. Ты сейчас для меня как будто чужой. Но я не виню тебя в этом. Просто я не знаю тебя. Вроде бы мы и не чужими были, судя по фотографиям, а кажется, что это все происходило не со мной, а в каком-то другом, параллельном мире, где нам было хорошо и мы были вместе. Но сейчас все не так.

— Мы можем все вспомнить с тобой, начать с чистого листа. Мы там будем вместе — ты и я.

— Коля, извини. Я, наверно, не смогу.

Она встала из-за стола, выключила чайник, а потом налила мне в чашку. Придвинув ко мне ближе пирожки и варенье, снова присела на стул.

— Ты угощайся. Давно в пути, не отдохнул еще.

Я кивнул и с благодарностью последовал ее предложению.

— Знаешь, Коля, ты к маме своей не заходи, не надо. Пожалей ее.

— Что значит «пожалей»?

— У нее слабое сердце. Может и не выдержать. Сколько раз ее увозили в больницу, и только чудо возвращало ее к жизни. Если я тебя не помню, она не помнит тоже. Я даже не сомневаюсь, что дома есть твои детские фотографии, которые ты захочешь показать ей. Она может и не выдержать такого удара, что забыла своего сына.

— Юля, что ты такое говоришь. Она обрадуется.

— Коля, я ее знаю очень давно и помогаю ей. Не надо, слышишь меня? Не надо этого делать.

— Да? А что мне делать тогда? Как мне дальше-то жить?

— Уезжай. Уезжай куда-нибудь далеко, на юг страны. Существует множество мест, где можно жить.

— Поехали со мной, Юля! Обещаю, что сделаю тебя самой счастливой.

— Нет, Коля. Может быть, я тебя тогда и любила, но сейчас больше ничего не чувствую. Мне жалко и твою маму, и тебя. Не знаю, что со мной, но не смогу выдавить из себя чувство любви к тебе. Ты меня поставил в неловкое положение.

— Но как я буду без тебя, Юля? Все мои мысли были лишь о тебе.

— Прости меня, Коля. Я предаю тебя. Я отказываюсь от тебя. Я уничтожила все твои мечты. Может, это будет для нас с тобой лучше? Уезжай, Коля. Я тут скопила денег, сейчас принесу. Купишь себе одежду, снимешь военную форму и уезжай. Не терзай мое сердце. Мне сейчас так плохо.

— Ладно, Юля. — Я встал из-за стола. — Лучше бы меня убили там, в ущелье, душманы, чем получить предательскую пулю от тебя.

Я взял деньги и вышел из квартиры своей любимой. Весь день подыскивал себе приличную одежду, а когда переоделся, то решил перед отъездом заглянуть в старый и добрый бар. Хотелось тщательно обмыть свою покупку и посмотреть танцы девчонок на пилоне. Я знал, что никто меня не оценит. Плевать. Мне и так было сегодня тошно. Я потерял двух моих самых любимых людей. Будто в бою их застрелили, а я похоронил.

Недолго думая, заказал у бармена напиток покрепче, сел за столик напротив сцены и стал медленно потягивать алкогольный коктейль, поглядывая на полуобнаженных девиц. Я не чувствовал ничего, кроме душевной боли. Даже не заметил, как ко мне за столик подсела девчонка.

— Привет приезжим! — произнесла она.

Я вздрогнул, отпуская свои печальные мысли, и пригляделся к незнакомке. Она была невысока ростом, но казалась высокой — так, наверно, я еще не пил или мне хватило, чтобы быть на грани. На ее высоком лбу выделялись темные изящно изогнутые брови. Тонкий слегка вздернутый нос придавал лицу девушки игривое выражение. За полными четко очерченными губами нежно-розового цвета прятались ровные жемчужно-белые зубы. Высокие скулы и заостренный подбородок выдавали в ней аристократическое происхождение красавицы. Я хорошо знал этот образ, ее улыбку и деловую хватку. В прошлом она была моей одноклассницей. Я ее узнал сразу, но вот она меня не признала и также забыла, как и все те, которые встречались на моем пути.

— Оксана! — произнес я.

— Опа! А ты меня знаешь? Откуда?

— Ты удивительная девушка, хорошо училась в школе. Что ты здесь делаешь?

— О-о, нет. Я тебя первая спросила. Откуда ты меня знаешь?

— Я Коля Иванов. Мы с тобой вместе учились в одном классе.

— Слушай, Иванов, Коля… У меня таких одноклассников не было.

— Ну, ты могла и забыть.

— Не могла, — уверенно ответила девушка.

— Ну, Оксана, давай еще по одному коктейлю, и я тебе докажу.

— Ну-у что ж, давай.

Мы заказали еще по одному напитку, а когда выпили, пошли танцевать.

— Коля, ты обещал мне доказать, что ты мой одноклассник.

— И докажу.

— Давай.

— Ну а что мне за это будет?

— Я поцелую тебя, Коля, хочешь?

— Оксана, поцелуи — это же для детей.

— А что не для детей?

— Ночь любви!

— Опа… Ты хочешь со мной спать?

— Ну ты же хочешь узнать, одноклассник я тебе или нет.

— Ага.

— Тогда идем к тебе. Там все доказательства.

— Хорошо, сейчас допьем коктейль и идем.

Вот так я оказался в доме Оксаны. Правда, больше ничего не помню. Помню, что проснулся в ее кровати, и помню великолепный утренний секс, ну а потом немного адреналина и секс-рулетка.

Напротив друг друга мы сидели на кухне еще долго. Я закончил свой рассказ, а Оксана молчала. Наверняка она не могла поверить моим словам, потому что не помнила меня. Наконец-то девушка встала с места и подошла к шкафу, где лежал ее школьный альбом с фотографиями. Потом она вернулась к столу и перед собой положила все то, что могла вытащить из фотографий. Листала она недолго. Ей сразу бросился в глаза наш выпускной класс и моя фотография с подписью Иванов Николай. Она замерла на месте, а потом посмотрела на меня. Что в это время подумала девушка, я не знаю, но увидел, как она активно начала листать альбом и рассматривать другие фото.

— Странно, — вдруг заметила девушка. — Ты есть на всех фотографиях, начиная с первого класса, а я тебя не помню.

— Теперь ты знаешь мою историю, — произнес я, а потом добавил: — Печальную историю. Не было никакого смысла тебе врать. Я еще тогда подумал, что расскажу тебе всю эту правду и буду надеяться на то, что ты меня поймешь. А потом предложишь мне какую-нибудь другую альтернативную жизнь. Как мне быть дальше? Что делать, если тебя все забывают?

— Да, Коля, — вздохнула она. — Тебе сейчас не позавидуешь. Попал ты в серьезную ловушку. И такую ловушку, что и посоветовать тебе мне нечего. Я, наверно, буду солидарна с твоей бывшей девушкой. Тебе надо уезжать отсюда. Необязательно далеко. Достаточно перебраться в соседний город, а там начать жить ради себя. Подруги тебе все равно не завести, оттого что на следующий день о тебе она и не вспомнит. Ну или только на один день. Так что отдохни здесь и подумай хорошенько. А когда будешь уходить, дверь захлопни. Мне сейчас нужно бежать на службу. Заговорились мы с тобой. Извини, Коля. Я тебе ничем не смогу помочь, даже если этого очень захочу. Тебе нужно самому решить, как встать на ноги.

Оксана второпях засобиралась на службу, а потом вышла из квартиры, оставляя меня одного с моими мыслишками о хорошей жизни. Но эта девушка и не подозревала о том, что мы с ней жили вместе уже полгода. Сначала я ложился спать, чтобы обнулить ее память и наш разговор. Потом выходил из ее квартиры и, отбрасывая все свои мысли, удалялся все дальше и дальше от этого города. Меня пугало одиночество. Пугало то, что теперь я никому не нужен. И это тревожное состояние возвращало меня в родной город. Вечером я снова заходил в тот же самый бар и встречал там Оксану. По делам службы она каждый раз бывала в этом баре: то ли патрулировала его территорию, то ли это было какое-то вечернее задание — объезжать подобные заведения и убеждаться в том, что и снаружи, и внутри там царит хорошая атмосфера, заглядывала сюда. В этом месте она и встречала незнакомца — меня. Чтобы узнать, что я за птица и как сюда залетел, подсаживалась ко мне за столик, и все повторялось заново.

Боек ее револьвера я подпилил в первый же день. И теперь при каждом нажатии на спусковой крючок выстрела не происходило. Это давало мне возможность дольше заниматься с ней утренним сексом. А потом как ни в чем не бывало выходить из квартиры и отправляться на новые дела. Единственное, что в нашем сожительстве мне не нравилось, так это то, что я каждый раз рассказывал ей одну и ту же историю. Кажется, за полгода я ее вызубрил наизусть.

Как же мне было мучительно больно смотреть на маму, которая проходила мимо меня и не узнавала собственного сына. Видеть мою любимую девушку, которая веселилась с подружками, а меня просто не замечала. Даже когда ее подружки хотели подойти ко мне и познакомиться, она просто стояла в стороне, смотрела на меня и не узнавала. Мое сердце не выдерживало такой боли, я убегал и выл, как голодный лесной волк-одиночка, отбившийся от стаи. Теперь все. Я решил, что возвращаюсь обратно в Афганистан. Мне нужно найти эту девочку, которую я привел к подземным горным жителям. Пусть они все изменят. Отменят мое желание быть бессмертным и возвратят все то, что было раньше. Я хочу, чтобы мама меня помнила, а девушка меня любила и ждала. Я уже за все заплатил сполна. Все выстрадал. Надо просто найти их и попросить все вернуть назад.

Сегодня я решил, что в последний раз сплю с этой мартышкой, а потом уезжаю в Афган. За полгода я накопил достаточно денег для своего далекого путешествия. Главное, чтобы их поменяли на местную валюту — афгани. Никогда бы не подумал, что буду зарабатывать рубли, обирая местных барыг. Они продавали шмотки на рынках и в качестве продавца нанимали меня. Я торговал, как положено, по их придуманным правилам. Вот только всю заработанную за этот день выручку забирал себе в карман, а потом с ней сбегал. На следующий день они помнили, что их обчистили, но забыли, как выглядел этот злодей. Это было мне только на руку. Я смог устроиться и к другим местным торгашам, проделывая с ними все то же самое. Итак, за полгода я перешерстил три или даже четыре рынка и успел поработать у каждого беспечного торгаша. Для них эта сумма восполнялась быстро, ну а мне — отличный заработок.

Чтобы все же не опуститься до уровня заурядного бандита, я решил завершить отношения с Оксаной и отправиться на поиски того места, в которое когда-то мы попали, будучи в окружении. Там, где был ранен наш командир, который и приказал мне отвести девочку в то безопасное место. Невероятно, но оно снится мне каждый день. Наверное, я сейчас должен быть там. И я уже еду.

Утомительные поезда меня уже больше не тревожили. Я выбрал другой вид транспорта. Авиарейс Москва — Душанбе мне больше импонировал, чем старый железный раскачивающийся вагон поезда. И я отправился в аэропорт. Паспорт свой восстановил достаточно быстро: сказал, что потерял. Вот и сбылась мечта моей жизни. Я сейчас являюсь полноправным жителем советской республики. Куда хочу, туда и отправляюсь. Невзирая на то, что я молод, уже могу себе позволить путешествовать по всему Союзу. С загранкой, конечно, сложновато. Придется переходить границу нелегально. Еще не задумывался, как это будет, но уже решил, что перевал нужно делать с каким-нибудь караваном. А для этого мне следует лететь из Душанбе в Хорог. Перелет там стоит не так дорого, приблизительно рублей 16, а время в пути всего лишь час. Тогда-то мне и надо будет внимательно осмотреться и найти нужный нелегальный переход.

Вскоре я прибыл в Душанбе. Отдохнув пару дней в местной гостинице, решил купить билет на самолет ЯК-40. А еще через пару часов совершил посадку в Хорогском аэропорту. Чтобы отправиться к поселку Ишкамыш, необходимо было переодеться в одежду местных жителей. Вот и решил посетить вещевой рынок города Хорога. Горожане, попавшиеся мне на пути, подсказали, в каком месте он находится, и я на местном автобусе через полчаса был уже на месте.

Блуждая между прилавками этого рынка, я привлек к себе внимание одного из важных торговцев. Он подозвал меня к себе рукой, а потом спросил:

— Ты что-то здесь ищешь? Может, я тебе помогу? Подумай, я знаю здесь многое.

— Я хотел бы купить одежду ваших жителей.

— А чем тебе твоя европейская не нравится?

— Мне нужно попасть в Афганистан. Очень надо.

— В Афганистан? — Вдруг его глаза загорелись каким-то диким азартом, будто все мои деньги уже в его кармане. — А деньги-то у тебя есть?

— Рубли. А что, надо афгани?

— Нет-нет, рубли — это хорошо, — произнес он. — Видишь, у той лавки стоит уважаемый человек. Я ему скажу, и он тебе все подберет по размеру. Ты купишь такую одежду, в которой ходит настоящий моджахед. Она у нас тоже продается, не напрямую, понимаешь.

Я кивнул, и торговец подбежал к тому человеку среднего роста, смуглому с небольшой черной, как уголь, бородой, но без усов. Он осмотрел меня, а потом дал торговцу какую-то сумму денег. Тот поклонился ему, а торговец наконец-то вернулся ко мне.

— Все хорошо, парень. Я переговорил с ним. Он сейчас к тебе подойдет и поможет выбрать одежду, а потом ты вместе с его караваном сможешь перейти в Афганистан. Считай, что тебе повезло. Я же говорил, что знаю здесь многое.

— Хорошо, — обрадовался я. — Вы решили все мои проблемы. Сколько я должен за это?

— Что ты, что ты… Не мне будешь должен, а этому человеку.

Я познакомился с ним довольно быстро. Его зовут Сатам. И родом он из села Сумджин, что на развилке реки Сумджин. Гоняет караваны со скотом, закупает здесь корма и продает мясо. Сатам охотно согласился на просьбу подобрать мне одежду и еще он сказал, что проводит меня до его собственного села. Ну а дальше мне придется идти одному.

— Если хочешь, — произнес он, — я тебе потом продам ишака, и ты пойдешь дальше в Ишкамыш.

— Я подумаю.

— Подумай, от таких предложений не отказываются.

Вскоре, если бы не выдавало меня мое европейское лицо, я стал похож на одного из местных жителей. Правду сказать, я не знал, что одежда афганцев различалась в зависимости от племени, района обитания и социального положения. Но штаны — изар, и рубаху — перухан, я для себя приобрел. Мне стало как-то немного посвободнее и покомфортнее, чем в моей бывшей европейской одежке.

Вечером мы двинулись с караваном в Афганистан. Переходили границу как-то спокойно. Пока продажные военные считали полученные деньги, я шмыгнул мимо них и растворился в темноте. Но люди Сатама меня из вида не упускали. Следили за каждым моим шагом, а когда мы отошли от границы далеко, то решили устроить привал. Меня сразу завели в отдельный шатер и сказали, чтобы я не выходил оттуда до утра, а потом возле входа приставили конвой. В шатре находился еще один человек. Это была девушка, которая пыталась скрыть от меня свое лицо, хотя я его и так практически не видел. Освещение здесь не было предусмотрено. Но один из охранников вошел внутрь этого шатра и тут же решил проблему. Он принес нам какую-то лампу, а потом включил освещение поярче.

— Спать будете при свете, — констатировал он. — Так мы будем видеть, что вы здесь и никуда не сбежали.

Когда он покинул шатер, то моему возмущению не было предела.

— Зачем это? — удивился я. — Что за отношение к нам? Надо пойти и сказать об этом Сатаму. Просто безобразие какое-то.

Как только я собрался выйти из шатра, услышал голос девушки:

— Стой! Не выходи туда. Иначе они изобьют тебя палками.

— Палками? Как это? За что?

Я подошел к девушке поближе и сел напротив нее.

— Ты такой же раб, как и я.

— С чего ты взяла, что я раб?

— По твоей одежде, — ответила она. — Здесь все рабы носят такую одежду, и, видимо, ты не исключение из правил.

И тут я вспомнил самодовольное лицо торговца, когда Сатам отсчитывал ему деньги. Так просто можно на рынке продать любого человека, который и не подозревает ни о чем. Ну уж нет. Я этого так не оставлю и буду бороться за свою свободу.

— Не желаю быть рабом! — произнес я. — Вот пойду и скажу им об этом. Что это они себе возомнили? Сейчас я их сам сделаю рабами, и довольно быстро.

— Тише, не кричи так, — замахала руками девушка. — Они сейчас сюда влетят, как бешеные, и нас с тобой изобьют палкой. А я не хочу быть битой.

— При чем здесь ты?

— Скажут, что я тебя спровоцировала на это.

— И что теперь? Мы должны смириться?

— Но и сгоряча не стоит этого делать, — снова произнесла она. — Лучше расскажи, как ты попал в рабство. Ты же не один из нас, азиатов. Твое лицо похоже на европейское. А европейцев они в рабство не берут.

— И не возьмут, — буркнул я. — На рынке ко мне подошел человек и предложил свою помощь, когда узнал, что мне надо нелегально попасть в Афган. Я согласился. Тогда он меня одел в эту местную одежду, а потом провел через границу. Сказал, что нам всем нужно отдохнуть перед дорогой. Его люди привели меня сюда, в этот шатер.

— Значит, обманули тебя. Это бывает здесь сплошь и рядом. Многих моих знакомых по такой же схеме перетянули сюда, в Афганистан, и сделали из них рабов. Работорговцы заправляют здесь всем и продают кого угодно. Вот и тебя, европейца, взяли.

— Ну а ты? Как ты оказалась здесь?

Девушка глубоко вздохнула, а потом произнесла:

— А у меня более печальная история. К нам в дом вломились вооруженные люди и убили моих родителей. А меня с тремя моими родными братьями усадили в машину и отправили к работорговцам. Братьев моих забрали в один караван, а меня в другой. Вот так я и оказалась здесь, в этом шатре.

— Не переживай, — подбодрил ее я. — Мы выберемся отсюда. Я еще не в таких передрягах побывал. И тебе обещаю: когда найдем твоих братьев, освободим их из рабства. Вы снова будете вместе, можешь даже не сомневаться. Как хоть тебя звать-то?

— Мое имя означает звезда. И зовут меня Юлдуз.

— Хорошо. А меня можешь называть Николай, или Коля. Называй, как тебе нравится.

Но я не успел услышать ее ответа. Наш шатер распахнулся, и в него ввалились два конвоира, пинающие прикладом от автомата какого-то советского солдата.

— Сиди здесь, с ними, — прорычал один из мучителей. — Попытаешься убежать, прирежу, как барана.

Они мельком посмотрели на нас, а потом вышли из шатра. Солдат тут же забился в угол, сел на коврик и обхватил руками свои коленки.

— Этого что, в плен взяли? — удивилась Юлдуз.

— Не знаю. Но, возможно, его продадут боевикам. Надо выбираться отсюда. И этот солдат нам сможет помочь в этом.

— Но как? Незаметно не получится. А в остальном — это опасно.

— Вся жизнь наша состоит из опасностей. Что же, теперь не жить, что ли? Ты решай сейчас: остаешься здесь или идешь со мной?

— Я не знаю.

— Не знаешь, тогда оставайся, может быть, твои братья тебя найдут, если сбегут от опеки своего хозяина. Свобода останется для тебя лишь мечтою. Мне очень жаль, детка.

Я подошел чуть ближе к солдату и сел рядом с ним. Он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Чего надо? — грубо прохрипел он.

— Как звать-то тебя, служивый?

— Это не твое дело. Ты такой же пленный, как и я. А у пленных нет имен.

— Зря ты так, — произнес я. — Я к тебе по делу, а ты даже разговаривать не хочешь, нос от меня воротишь.

— Говори уже или уйди к своей бабе.

— По поводу пленных ты точно подметил, — похвалил его я. — Но я хочу уйти отсюда, освободиться от этого плена и освободить тебя.

— Ты не представляешь, что там за мужики стоят. Просто так с ними не справиться. Это просто ящеры какие-то. Один его удар, и ты труп. — Он отвернул от меня голову и что-то прошептал неприличное.

— Ладно, если хочешь стать кошерным мясом, знай, что боевики из тебя его сделают, и в самое ближайшее время. Ну а если хочешь рискнуть, присоединяйся. Я никого неволить не хочу. Если я решил, что уйду отсюда, то обязательно это сделаю, с тобой это будет или без тебя, не имеет ровно никакого значения.

— Хорошо, что я должен буду делать?

— Незаметно заберешь у них оружие.

— Да ты с ума сошел!

— Этих амбалов я возьму на себя. Выйду из шатра и отвлеку их от оружия. Наверняка оно у них висит на дереве или лежит на земле. Это ты и выяснишь.

— А если у них с собой?

— Не думаю. Они уверены в своей силе. Поэтому и стрелять не станут. Мы им нужны живые. За мертвых денег не платят. А их хозяину нужно продать нас, и подороже. Поэтому они пойдут на меня или с голыми руками, или с ножом. Когда завладеешь оружием, окликнешь их. А когда они бросятся на тебя, то застрелишь.

— Нет, нашел дурака. Я даже выстрелить не успею. Они метнут в меня нож.

— Слушай, как же ты воевал, если всего боишься? Как же тебя раньше-то не застрелили свои же товарищи?

— А ты как будто знаешь, что там, в армии, было?

— Так я же бывший десантник из 783-го разведывательного батальона.

— Десантник он, — передразнил солдат. — Ваш батальон обосрался, когда его высадили не туда. Командира подстрелили. Если бы не подкрепление, все вы там и сдохли бы.

— Да я тебя сейчас этими руками задушу. Избавлю этот мир от такого дерьма, как ты.

— Но-но, — попятился он назад. — Мы сейчас в одной упряжке. Если эти чудовища услышат здесь шум, тебе же первому голову открутят. А я им расскажу, что ты хотел из шатра сбежать.

— Болван! Ты мог бы сейчас мне помочь. А я бы тебя довел до твоей части. То есть помог бы тебе.

— Сам ты чурка! — произнес он. — Не для того я из части сбежал, чтобы ты привел меня обратно.

— Так ты дезертир, что ли?

— Сам ты год не умывался. Я сбежал во время боя. Теперь я числюсь как без вести пропавший, а это уже кое-что. Не хочу больше войн и перестрелок. А хочу стать фермером. Выучу их местный язык, как ты, а потом подамся в Пакистан.

— Да уж… И ждут они тебя там с распростертыми руками, фермер, блин.

— У каждого своя мечта.

— А что же ты свою мечту в Союзе не воплощаешь? Пакистан ему подавай.

— В Союзе? Ты даун, что ли? Там нет ничего, все обворовали и вынесли. А Горбачев ничего сделать не может. Так ты правда думаешь, что мне стоит создать фермерство в Союзе? — усмехнулся он. — А потом какие-нибудь уроды вроде тебя возьмут и все растащат? Союз — это такая страна, где каждый тащит то, что плохо лежит. Ну уж нет, я не такой тупица, как ты обо мне думаешь. И помогать тебе не стану. Хочешь отсюда идти — иди. Так уж и быть, я не буду тебя сдавать.

Он окончательно отвернулся от меня, давая понять, что разговор окончен.

Беглым взглядом я окинул дезертира, а потом вернулся к Юлдуз и опустился на коврик, что лежал напротив нее.

— Что? — она попыталась взглянуть мне в глаза. — Не получилось его уговорить?

— Он боится, — отмахнулся я. — Мне все равно надо отсюда свалить. И не важно, вы поможете мне в этом или не вы. Я все равно отсюда уйду. Сейчас только переведу дыхание немного и рвану.

— А давай я помогу тебе? Ты только скажи, что нужно сделать?

— Поможешь? — удивился я. — Правда?

— Ну же, рассказывай, пока я не передумала.

Я немного перевел дух, собрался с мыслями, а потом продолжил:

— Все очень просто. Ты выйдешь из шатра, они сразу переключатся на тебя, а потом ты резко побежишь в противоположную сторону. Только не дай себя схватить, иначе у нас с тобой ничего не получится.

— Я поняла.

— И я постараюсь сделать все быстро, чтобы спасти тебя от них.

— Так-так…

— Можешь идти уже прямо сейчас, я готов.

Как только Юлдуз вышла из шатра, двое охранников тотчас подскочили со своих насиженных мест. Один хотел ей что-то крикнуть, но не успел. Девушка побежала в противоположную от них сторону. Они сорвались с места и пустились за ней.

Я быстро выбежал из шатра, осмотрелся по сторонам и сразу увидел лежащие на земле автоматы. Схватив один из них, снял его с предохранителя и, передернув затвор, выстрелил на поражение. С моим огромным боевым опытом за плечами мне было несложно уложить двух амбалов, гоняющихся за девкой, на землю, а потом окликнуть и ее.

— Юлдуз! — зазвучал мой голос во тьме. — Все, они мертвы. Ты справилась, умничка!

Девушка быстро подбежала ко мне и мельком окинула взглядом трупы двух охранников.

— Лихо ты их! У тебя, наверно, был боевой опыт?

— Да, — вздохнул я, — был когда-то. Что ж, давай прощаться, — произнес я, подбирая с земли второй автомат.

— А можно мне пойти с тобой?

— Со мной? — я удивленно посмотрел на Юлдуз. — Ну хорошо, идем вместе! Тогда нам нужно взять с собой воды и еды. Я предлагаю пойти к Сатаму. Он мне должен заплатить за все, что сделал. Просто считал его своим другом. А он меня предал, пытаясь сделать рабом. Даже одежду такую подсунул. Вот и пришел к нему час расплаты. Идем.

Сатам уже ждал у своего шатра. Правда, он не мог и предположить, что это будем мы, а не его охранники. Только дуло моего автомата заставило его так испугаться, что он упал перед нами на колени и взмолился о пощаде.

Юлдуз попросила, чтобы я не стрелял в него. Невзирая на то, что она для него была рабыней, он все-таки относился к ней очень хорошо. Однако мой палец так и тянулся к спусковому крючку, что я еле пересилил себя и пообещал, что Сатам будет жить. Осознавая и то, что если мы ему сохраним жизнь сейчас, он не оставит нас в покое и в будущем станет преследовать, пока не уничтожит. Но я пообещал это девушке, хоть и приобрел для себя кровного врага.

Сатам отдал нам все, что мы просили, и отпустил из своего каравана. Мы взяли двух ишаков, нагруженных водой, едой и спальными мешками. Я наконец-то забрал свою правильную одежду торговца, а не робу раба, которая была сейчас на мне. Решив, что переоденусь утром, мы сразу отправились в дорогу подальше от этого каравана.

Приблизившись к тому самому шатру, где недавно сидели, я заметил того самого солдата, который только что вышел из него и огляделся по сторонам. Нас он приметил сразу, а потом махнул рукой.

— Что здесь? Все уже закончилось? — поинтересовался он.

— А-а, это ты, дезертир? Что ты здесь хотел увидеть? Наши трупы?

— Не называй меня так, — огрызнулся он.

— А как мне тебя еще называть, если ты свое имя скрываешь? Просто пленный?

— И куда вы теперь?

— А какая разница? Ты тоже свободен. Иди и занимайся своим фермерством. Только моджахедам не попадайся, а то они тебя пристрелят.

— Дай мне один автомат, — попросил парень.

— Зачем? Фермерам лопата нужна, а у меня ее нет. Оружие тебе не дам. Оно же тебя и убьет. Так что адью! Привет Исламабаду!

Мы отошли дальше от каравана Сатама и решили передохнуть. Стало так темно, что не было никакого желания передвигаться наощупь. Но останавливаться здесь у дороги было опасно. Я решил свернуть немного с пути и отдохнуть где-нибудь в глуши. Чем дальше мы уйдем от дороги, тем безопаснее будет место ночлега. Благо, что нам попались на пути какие-то развалины, и мы повернули к ним, а потом удобно обосновались внутри. Я достал из багажа несколько поленьев и развел костер. Дорога, ведущая в Ишкамыш, давно уже освобождена от боевиков, и ночевать здесь для торговцев стало чуть комфортнее.

Мы освободили ишаков от груза. Некоторые баулы оставили возле костра, а какую-то часть я затащил вглубь развалин. Юлдуз погрелась у костра и поела, а я зашел в развалины чуть дальше и прилег в спальный мешок. Для себя я решил, что пока спать не стану: Юлдуз меня сразу забудет и сбежит к старому хозяину. А это мне не надо. Хотя я и один смогу путешествовать. Но когда рядом кто-то, кому ты доверяешь, — это лучше, чем все сокровища мира.

Пока Юлдуз спала в своем спальном мешке возле костра, я мог отсюда просматривать все вокруг, все равно сон ко мне не приходил. Мне за себя стало радостно. Все-таки я не такой, как все, и могу управлять своим желанием поспать, а простые люди падают с ног, когда наступает ночь. Этим мне и надо пользоваться почаще.

Хоть сон мне и не шел, но я все-таки смог прикрыть глаза, вслушиваясь в каждый шорох и шелест. Эту тишину перебили мои мысли, что навязчиво лезли в голову. Благодаря им я вспомнил родной дом, маму и любимую девушку. Вспомнил то, как они меня провожали в армию. Тогда я даже не предполагал, что попаду сюда, в Афган. Теперь и с мамой не знаюсь, и любимая девушка меня бросила. Нет, я не переживаю за Юльку так, как за маму. Я понял, что таких, как Юлька, бесконечное множество. А вот моя мама — это единственный близкий человек на всем этом свете. И, находясь на этой территории, не о Юльке думаю сейчас, а только о своей маме.

Вдруг мои мысли перебили какие-то шаги и шорох. Я подумал, что Юлдуз идет ко мне, потому что ей там, у костра, стало страшновато. Я быстро открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Передо мной стоял тот самый парнишка-дезертир, которого мы оставили возле шатра. В его руках красовался один из автоматов Калашникова, а второй висел на плече.

— Вот ты где, — произнес он. — А я тебя тут бегаю, ищу.

— Откуда у тебя оружие?

— А-а, это? Пустячок. Это оружие тех двух амбалов, которых ты завалил.

— Ты что, украл у меня оружие? Я тебе же сказал, что фермером оно не нужно. Оно же тебя и погубит.

— Не-ет, — улыбнулся паренек, — оно погубит тебя. А меня оружие выручит.

— Я не понял. Положи оружие, где взял, и иди своей дорогой, пока я тебя не вернул обратно Сатаму.

— Ты меня?.. Не смеши. Я сюда пришел не только ради оружия, без которого здесь, как ты знаешь, находиться соизмеримо с самоубийством. Я пришел забрать у тебя еще и твою бабу. Она станет мне помогать в фермерстве. Нарожает кучу детишек, и заживем. Так что не стой на моем пути.

— А с чего ты взял, что она согласится идти с тобой?

— Ее никто спрашивать не станет. Но и ты не сможешь ничего сделать.

— Я не смогу? С чего ты взял?

— Я пришел еще забрать у тебя твою жизнь. Она все равно тебе больше не нужна. Ты только ходишь здесь, паразитируешь. Никому ты не нужен. А зачем тебе тогда жить? Вот я сейчас это и исправлю.

— Слушай, ты, щенок, не тебе решать, что в моей жизни не так. Я же тебя раздавлю, как червя.

И тут я услышал необычный шорох позади себя и быстро оглянулся. Там был силуэт какого-то мужчины. Я резко повернул голову к парню, и он выстрелил. Пуля попала мне в лоб. Такое ощущение, что мне дали щелбан.

Чтобы обезвредить себя, я решил притвориться мертвым. Неизвестно, что нам ожидать от того тихо пробирающегося мужского силуэта.

— Ну вот, — рассмеялся солдат. — Вот и решили вопрос с твоей жизнью. Как-то быстро все получилось, — с какой-то нездоровой грустью произнес он. — Надо как-то было дать тебе помучиться, что ли, но ладно, сойдет и так. Вот еще, братан, — произнес он, — мне нужна твоя одежда. А то достала меня эта солдафонская форма.

На выстрел прибежала Юлдуз, а когда увидела того самого дезертира с оружием в руках, резко остановилась.

— Ну чего ты уставилась на меня? Иди собирай бурдюки. Мы сейчас отправляемся в путь.

— Что здесь происходит? Что за выстрел? — с ужасом в глазах произнесла она.

— Иди отсюда! — крикнул дезертир. — Учи русский язык. Не понимаю я тебя.

Девушка отступила назад.

— Собирай этих козлов, — он указал пальцем на ишаков. — Мы уходим.

Парень подошел ко мне ближе и начал стягивать с меня одежду.

— Извини, братан, она тебе уже больше не понадобится. А я уже устал от солдатской формы.

Вскоре он стянул с меня всю одежду, нарядился в нее сам и напоследок, окинув своим взором все это пространство, произнес:

— Извини, но как учили — контрольный.

Он дал очередь в мое тело, а потом выдохнул и пошел к Юлдуз.

Пули, что должны были изрешетить меня, только отскакивали от тела, делая небольшой, но приятный массаж. Мне самому стало так смешно, что еле-еле сдерживался. Я бы, конечно же, и подпрыгнул от такой щекотки, если бы не вспомнил о том мужском силуэте, что сейчас находился у меня за спиной и все время следил за этим процессом.

Когда дезертир забрал всю еду и воду, посадил на ишака Юлдуз и даже приложил ей прикладом, чтобы та не перечила ему, и собирался покинуть место стоянки, как тут же активировался тот самый ночной гость, что находился за моей спиной.

Не опасаясь теперь ничего, он вылез из своего опорного наблюдательного пункта и подошел ко мне. Когда он наклонил ко мне свою голову, я резким движением руки схватил его за горло и начал душить. От испуга он дернулся в сторону, но этого было мало, я держал его крепко.

— Ты кто такой?

— Бек, — прохрипел он.

— Да мне хоть хек. Я спрашиваю, кто ты такой?

Я немного ослабил хватку, и он, вздохнув пару раз, произнес:

— Меня Сатам послал за вами, чтобы я вас вернул обратно или пристрелил.

— Вот. Это уже кое-что.

Я отпустил его, а потом присел. Бек схватился руками за свою шею и искоса поглядывал на меня.

— У меня к тебе сделка, — продолжил я. — Ты забираешь этого солдата и возвращаешься к своему хозяину. Скажешь ему, что ты опоздал. Этот парень убил и меня, и девушку, чтобы завладеть оружием. А ты схватил его спящим и привел сюда.

— Как я это скажу? Этот парень станет все отрицать.

— Не станет. Он не знает вашего языка. Говори что хочешь.

— Хорошо, — кивнул Бек. — Как ты собираешься отобрать у него оружие?

— Что, страшно? Так он стрелять-то из него не умеет. Ты же все видел сам. Сколько ни стрелял в меня, а попасть ни разу не смог. Он такой же солдат, как и эта девушка. Недаром из армии убежал.

— Хорошо, у тебя есть план?

— Конечно. Когда он станет к девушке приставать и потеряет бдительность, то оружие оставит на земле. Его страсть станет превыше собственной безопасности, вот тогда вступим мы. Я заберу оружие, а ты заберешь его.

— Но когда это будет?

— Не волнуйся, это будет скоро. А сейчас мне надо одеться и следовать за ними. А то в этой темноте можно их и упустить.

Я быстро вскочил на ноги и подошел к тому самому мешку, где лежала моя новая одежда. Быстро надел ее на себя и через минуту стоял рядом с Беком.

— О-о! Теперь ты похож на настоящего торговца.

— Все, — кивнул я. — Идем уже.

Эту парочку мы догнали довольно быстро и сразу пристроились им вслед. Чтобы не вызвать панику у покинувшего воинскую часть бойца-дезертира, старались держаться бесшумно на приемлемом и комфортном для обеих сторон расстоянии. Они передвигались вдоль дороги, которая проходила мимо кишлака Пиш. По-видимому, здесь и решил остановиться на какое-то время наш горе-фермер. Он свернул с дороги и направился в кишлак. Постучавшись в первый попавшийся дом, крикнул:

— Хозяева, открывайте! Быстрее! А то я подожгу этот долбаный сарай, где вы все живете.

На его крик выбежал старик с аккуратно стриженной белой бородой. Он посмотрел на нежданных гостей, а потом строго произнес:

— Что вам здесь надо? Проваливайте отсюда.

— Не понимаю, о чем ты там блеешь. Нам нужно отдохнуть. Давайте выходите из дома, а то я вас всех перестреляю.

Он скинул с плеча автомат и прислонил его к груди старика.

— Вон, вон из дома, — кричал он хозяину.

— Что тебе надо?

— Похоже, этот человек хочет, чтобы вы все покинули дом, — вмешалась девушка. — Он угрожает оружием, разве не видно?

— А ты кто такая? Знаешь наш язык?

— Он меня украл у хозяина и завладел оружием. Этот парень не в себе.

— Он русский?

— У таких людей нет национальности. Поторопитесь, если хотите остаться в живых.

Старик кивнул и забежал в дом. Вскоре из него вышла женщина с детьми, а потом и он сам.

— Проваливайте отсюда. — Солдат оттолкнул старика от порога собственного дома, а сам потащил вперед к дому девушку. — Давай в дом, — снова скомандовал он. — Сейчас все вещи занесу, а потом займусь тобой.

Пока мы тихо подбирались к этому дому, вояка успел занести внутрь все баулы, а потом запер дверь изнутри. Вскоре нас заметил хозяин того дома, откуда его только что вышвырнули вместе с его семьей, он подбежал к нам и хотел было рассказать свою историю, но я его остановил:

— Не волнуйтесь, я все видел! Мы и пришли сюда за ним. Лучше скажите: у вас есть какой-нибудь другой вход в этот дом?

— Да, есть еще один. Он ведет прямо в комнату. Сейчас его вам покажу. Только будьте осторожны, этот человек опасен. У него оружие.

Старик нам указал, в каком направлении находится черный ход, и мы сразу устремились к нему. Дверь вела в ту самую комнату, где сейчас находилась Юлдуз. Дезертир оставил ее на несколько минут, пока проверял, что находится в других комнатах. В то время как он громыхал там чем-то тяжелым, мы с Беком тихонечко открыли дверь в комнату, где находилась девушка. Хоть и была комната устлана разными коврами, кровать здесь все же имелась. Скорее всего, это была спальня для женщины.

Как только скрипнула дверь, Юлдуз тут же подскочила на ноги и перед собой увидела двоих мужчин. Она вгляделась в их лица и в одном из них узнала меня.

— Ты-ы? — удивленно произнесла она.

Я молча кивнул головой и сделал широкий жест рукой.

— Быстрее, — чуть слышно произнес Бек. — Беги сюда, через эту дверь. Здесь выход на улицу. Возле дома хозяин стоит. Побудь сейчас с ним, пока мы не обезвредим этого парня.

Она быстро скрылась за дверью, а мы тут же приступили к дальнейшим действиям. В секунду я глазами оценил обстановку вокруг. Увидев лежащие на полу одежды женщины, я без оглядки поднял одну из них и накинул ее на себя. Бек спрятался за той же дверью, через которую мы вошли в эту комнату. Другой возможности притаиться где-нибудь у него не было. В комнате ничего подходящего не нашлось, кроме как кровати и небольшого молельного столика с Кораном.

Долго ждать не пришлось. Вскоре дверь в комнату широко отворилась, и в нее вошел тот самый дезертир, который пытался убить меня и отобрать Юлдуз.

— Ты что, другое платье примеряла? — сразу заметил он и сравнительно быстро окинул взором комнату, где кучей была свалена женская одежда. Скорее всего, хозяйка их не успела разобрать или просто подготовила все на выброс.

Он подошел ко мне ближе и снова произнес:

— Ну ладно, забирай у них все что хочешь. Но сначала тебе придется все это снять. У нас с тобой эта романтическая ночь плавно переходит в постельную деятельность. Чих-пых, так сказать. Давай я тебе помогу раздеться.

Он ухватился за платье и потянул его на себя. Когда оно осталось у него в руке, дезертир с довольной рожей поднял на меня свой взгляд. Я повернулся к нему лицом, и он тут же меня узнал.

— Ты-ы? — От неожиданности вздрогнул ратоборец и попятился назад. — Ты же мертв!

Я быстро схватил его рукой за горло и придвинул к себе:

— Считай, что я воскрес и пришел покарать тебя.

— Ну я точно уверен, что тебя застрелил.

— Такой ты солдафон, что в упор попасть не мог.

— Что-о? Да я в стрельбе отличником был.

— А ты видел в моем черепе отверстие от пули?

— Нет.

— А почему утверждаешь, что попал? И контрольный залп был очередным промахом. Так что теперь моя очередь ответить. Бек! — крикнул я, и в комнату вошел мой помощник.

Он вбежал к нам с двумя поднятыми автоматами Калашникова.

— Я же тебе говорил, что фермерам оружие не нужно. А ты просто не слушал меня. Теперь станешь рабом. Бек вернет тебя прежнему хозяину. Только так ты получишь вместо автоматов в руки лопату ну или еще что-нибудь из уборочного инвентаря. У тебя был шанс стать фермером, но ты его бездарно пустил на ветер. А если ты не захочешь быть рабом, мы тебя повесим. Так что решай сам, ну…

— Я все равно стану фермером.

— Конечно, станешь, но в рабстве у Сатама.

— Бек, давай автоматы и забирай его.

Но Бек молчал. Он только исподлобья смотрел на меня, будто бы не понимал мною сказанных слов. Я тоже смотрел то на него, то на автоматы. Наконец-то он решил предпринять некое действие. Взял да и направил ствол автомата на меня.

— Что-о? — Я состроил гримасу, будто бы моему лицу вообще была свойственна некая странность, лишь только губы всем казались слишком короткими.

— Мне велено доставить вас всех к хозяину или убить.

— Ну тогда иди, скажешь, что всех нас убил.

— Обман вскроется, и тогда аллах покарает. Я приведу вас всех к Сатаму, пусть он и решает.

— Слушай, Бек, я тебе предлагал вариант лучше, а ты поступаешь, как религиозный фанатик. Если ты не слышишь моих слов, я тебя сейчас покараю, прирежу как бестолкового барана.

Бек засуетился.

— Ты мне смеешь угрожать? — в гневе выпалил слуга Сатама. — Мне… тому, который воевал с моджахедами против русских? Если ты хочешь знать, то я стольких солдат перерезал и перевешал. А какой-то здесь рядом стоящий шайтан мне будет указывать, что мне делать.

— Моя священная обязанность была тогда, когда я воевал против вас — моджахедов, уничтожать таких, как ты. А что ты мразь, я уже сразу понял из твоих сказанных слов. Теперь я должен отомстить за убитых тобой моих товарищей. Сейчас ты ответишь за все зло, которое им причинил, я перережу тебе горло.

— Ха-ха, смешно, — произнес Бек. — Не в таком ты положении сейчас, чтобы мне диктовать свои условия. Я тебе не этот желторотый парнишка, — кивнул он на дезертира, — будь уверен в том, что я не промахнусь.

— Хорошо, тогда попробуй попасть.

Я быстро вытащил нож и кинулся на Бека. Немного недопрыгнув до него, быстро увернулся от ствола калаша и всадил нож ему в горло. Выстрелить он все-таки успел, но под огонь попал не я, а нерасторопный дезертир. Пули прошили его тело так, что он стал похож на решето. Вояка упал на колени, а потом и совсем слег на пол и больше не пошевелился.

— Сдохни, ничтожество! — прокричал я и с силой выдернул нож.

Пока Бек захлебывался собственной кровью, я быстро снял с него оружие и поторопился к выходу. Навстречу ко мне выбежал хозяин дома. Юлдуз медленно шла позади.

— Что? — спросил старик.

— Там два трупа, сожги их. Это боевики. Теперь они никому больше не причинят вреда.

Вскоре мы снова забросили свои вещи на ишаков и отправились дальше к тому месту, где я встретил маленькую девочку. Она меня и познакомила с жителями подземной горной деревни. Мы попрощались со стариком и его семьей и выехали из деревни, когда начало светать. Теперь можно было различить предметы, которые валялись у дороги, и дома, удаляющиеся от нас.

— Куда мы направляемся? Искать моих братьев? — спросила девушка.

— Сначала мы дойдем до того места, где я встретил одну маленькую девочку, которая привела меня в деревню.

— Не расскажешь мне о ней?

— А ты сама что-нибудь знаешь о подземных жителях горной деревни?

— Ты серьезно? — хохотнула Юлдуз.

— Чего ты смеешься? Вдруг ты знаешь. Я спросил так, на всякий случай.

— Мы, конечно, об этом все знаем. Эту сказку рассказывала нам бабушка перед сном в самом раннем детстве. Мы все тогда верили в подземных жителей. Но ты знаешь, сказки всегда остаются сказками.

— Это не сказка, — я сделал серьезный озабоченный вид. — Когда-то я был в этой деревне и общался там с жителями.

— Ну, пусть будет так, — не стала спорить со мной девушка. — Ну а зачем ты сейчас-то туда идешь?

— Я тогда еще решил немного пошутить над ними так, без злого умысла. Один из старцев спросил меня, что я хочу за спасение девочки. Я ответил — бессмертие, а потом спохватился, что это невыполнимая шутка, и сразу поправился. Сказал, что мне ничего не надо от них и чтобы они забыли мой разговор, мою просьбу и больше не вспоминали ни обо мне, ни об этой просьбе.

— Что-то ты их всех запутал. — Юлдуз погладила рукой ишака, а тот чуть ли не заурчал. — И что же вышло в итоге?

— А в итоге все плохо.

— Как? Они тебе навредили? И ты хочешь исправить ошибку?

— Ну, скажем так: я сам себе навредил, не подозревая, что такое вообще может быть. А ошибку надо исправить. Хочу, чтобы они все вернули, как было раньше.

— А что с тобой не так?

— Я получил бессмертие, как и хотел. Но вот загвоздка, каждый раз, когда я просыпаюсь, все меня забывают. Вычеркивают из своей жизни, будто я никогда не существовал. Поэтому я боюсь уснуть. Если я сейчас вырублюсь, то и ты меня забудешь и побежишь к своему бывшему хозяину. Я не могу рисковать тобой, поэтому стараюсь держаться.

Девушка пару минут молчала, обдумывая мой рассказ.

— Знаешь, — вдруг произнесла она, — еще в ранней молодости бабушка нам говорила про удивительные браслеты, которые спасли множество пар. И один такой комплект есть и у меня. Не думала, что когда-нибудь он пригодится. Но другого выхода я не вижу.

— И что это за браслет?

— Нет, это два одинаковых браслета. Других таких схожих между собой нет во всем мире. Один надевается на ногу девушке, а другой на ногу мужчине. Если я тебя не смогу вспомнить, то ты укажешь на браслеты, и я тогда буду знать, что ты мой человек и тебе можно доверять. Мое сердце успокоится. Я никуда не стану от тебя бегать.

— А если этим браслетом воспользуются злоумышленники? Сорвут его с меня и наденут на себя?

— В браслете есть замок и маленький секрет. Когда его снимают, то повреждается секретная структура браслета. Девушка это сразу может заметить и поймет, что ее хотят обмануть.

— Не может ли он как-то иначе повредиться?

— Нет, замок может выдержать все что угодно. Если только насильно не вскрыть его какими-нибудь предметами или не спилить. Но тогда может повредиться секретное место, и девушка это тоже сразу увидит, только лишь взглянув на него. Если у тебя сейчас такие проблемы, то можно использовать браслет. Это старый метод, о котором уже все забыли, но он так эффективен, что любой другой и не подойдет. Если хочешь, то мы используем его, ну а я еще буду вести дневник. Это еще один метод. Но он не так надежен, как браслеты.

— Хорошо, Юлдуз, давай попробуем браслеты. Я не хочу тебя терять сейчас. Тем более что обещал еще найти твоих братьев.

Девушка улыбнулась мне и, спрыгнув с ишака, стала копаться в своих вещах, пока из своей поклажи не вытащила два совершенно одинаковых браслета. Один из них я застегнул на ее левой ноге, ближе к левой стопе, а другой она застегнула мне на правой ноге, ближе к стопе.

— Ну вот, — улыбнулась она. — Теперь можешь отдыхать спокойно. Мы не потеряемся. Может быть, я забуду тебя, но зато буду знать, что ты мой, тебе можно доверять. Ты только покажи мне свой браслет и попроси сверить его с моим. Еще я буду вести дневник о нашем совместном путешествии по Афганистану, и тогда все сомнения развеются разом.

— Ты удивительная девушка! — произнес я. — Никакая другая мне еще не предлагала такое, хотя все знали, что я есть я. Они только отталкивали меня от себя, говорили, чтобы уехал далеко и навсегда. Ушел с их дороги, потому что не хотят быть рядом с таким. Я только сейчас понял, что эти девчонки никто по сравнению с тобой.

Вскоре мы добрались до того самого места, где когда-то наша рота десантников отстреливалась от душманов. Кажется, что я его запомнил на всю свою жизнь. Я облегченно вздохнул, а потом крикнул:

— Юлдуз, мы пришли! Это то самое место.

Вспоминая о прошлом, мы, как горные олени, лазали по ущельям. Пришлось оставить всю свою поклажу и животных в ближайшей деревне. В некоторых местах ишаки бы просто застряли, не прошли бы дальше. А нам из-за них все равно пришлось бы вернуться назад. И вот теперь мы наконец-то добрались.

— Смотри, — я показывал рукой, а Юлдуз внимательно смотрела на меня. — Здесь была наша рота. На той площадке были мы с командиром, а вон там девочку десяти лет тащил боевик. Вот в этой самой воронке мы прятались от взрыва, а в том направлении мы с девочкой ползком добирались до входа в подземную деревню. Идем туда. Здесь должен быть люк и спуск вниз. Там и живут жители горной деревни.

Не мешкая ни минуты, мы отправились к тому самому месту, где был вход в подземную деревню. И когда мы уже находились возле него, я не смог обнаружить тот самый люк, через который осуществлялся переход вниз. Люк просто растворился, будто бы здесь никогда и не был. Вместо люка красовался кусок горной скалы, словно природа посмеялась надо мной.

— Что? — Я не поверил своим глазам. — А где люк? Где вход в подземную горную деревню? Как же теперь быть? Что, его перенесли в другое место? Но не мог же он просто взять и раствориться. Ерунда какая-то, бесовщина. И что теперь делать? Это мне все привиделось? А как же мое бессмертие? Оно реально, как и то, что меня все забывают.

От злости я хотел крушить все подряд, стрелять вокруг. Может, специально они скрывают это место от меня, но зачем? Неужели нельзя выйти и поговорить со мной. Только Юлдуз своими объятиями смогла утихомирить меня.

— Они скрываются от всех, — произнесла она. — Не доверяют никому. А вдруг ты к ним приведешь боевиков. Скорее всего, они избегают любого контакта с людьми. И ты не исключение. Попросил бессмертие, они его тебе дали. Но не думай, что это бессмертие на тебе будет всегда. Их люди иногда выходят на поверхность гор, чтобы собрать какой-то мох, который дарует им то самое бессмертие. Вот ты и встретил девочку, которая собирала тот самый мох.

— Что значит бессмертие на мне будет не всегда?

— Скорее всего, напиток или еда, которую тебе дали, содержали тот самый обработанный мох, дающий бессмертие. Но, как и у любого лекарства, у него есть определенный срок действия эффекта. А ты пил их напиток? Ел их еду?

— Конечно. Они мне еще с собой дали.

— Вот. Теперь ты бессмертен благодаря этому непредсказуемому ингредиенту.

— И сколько по времени сей эффект будет держаться на мне?

— Лет пять будет держаться, а потом все вернется обратно. И тебя вспомнят. Нужно только подождать, а не гоняться за тенью и блуждать во тьме.

— Хорошо, — успокоился я. — Что, если это время мы проведем с тобой вместе? Будем искать твоих братьев.

— Я уже с тобой. Этой ночью я доказала тебе это. Не волнуйся и не ищи черную кошку в темной комнате. Надо продолжать жить. Идем отсюда. У нас еще много дел.

Прошло года три после нашего посещения того злополучного ущелья. Я слышал, что советские войска начали покидать Афганистан. Видимо, власти выполнили свою задачу, и теперь все возвращается на круги своя. А мы с Юлдуз тоже не сидели на месте — прошерстили почти всю территорию этой огромной страны, но братьев так и не нашли. Она молодец, держится, не падает духом. В каждой деревни спрашиваем о них. Ну а я втайне от нее тоже интересуюсь, и исключительно жителями горной деревни. Пока результатов у нас с ней нет. Осталось совсем немного. И я пообещал ей, что мы, если не найдем ее братьев здесь, в Афгане, начнем их искать в Пакистане. Работорговцы могли их перебросить туда. А сейчас мы направляемся в низину Бамиана. Люди говорят, что здесь работает множество зажиточных крестьян — дехкане. Они отделились от общины еще в древности, а сейчас там ведут свои фермерские хозяйства. Теперь нам нужно будет проверить и эту местность. Вот теперь мы направляемся именно туда.

Я по обыкновению шел возле своего нагруженного провизией ишака и думал о чем-то своем, как вдруг Юлдуз засуетилась. Я быстро снял ее с ишака и спросил, в чем дело.

— Видишь двоих крестьян с мотыгами в руках?

— А что с ними не так?

— Это и есть мои братья, я нашла их. Мне надо с ними поговорить.

Она хотела побежать к ним навстречу, но я ее остановил:

— Тихо. Не дергайся. Ты тоже хочешь стать рабыней в этом доме?

— Почему ты так думаешь?

— Если здесь было бы все так замечательно, я думаю, что твои братья давно бы отсюда сбежали. Что-то здесь их удерживает. Нам надо сначала выяснить: что или кто?

— И как, по-твоему, это сделать?

— Главное — не торопиться! Сейчас мы поднимемся вверх, в город Бамиан, и там поищем ночлег. Оставим ишаков и свои баулы. А завтра вернемся сюда. Тихо прокрадемся к ним ближе, и ты сможешь поговорить с одним из них. Может быть, у них уже есть план побега, только его нужно осуществить, вот и все.

— Ночлег, говоришь… — задумалась девушка. — Здесь несколько небольших поселений. В этом районе, говорили, есть мехмунсарай. Там можно и остановиться.

— Что это за сарай? — развел я руками.

— Ну, это гостиница. Дословно — гостевой дом. Там и покормят нас, а главное — наших животных. И сможем оставаться сколько угодно. Насколько нам хватит денег.

— Замечательно. Давай сейчас туда, а завтра вернемся к этим полям.

Эту ночь мы провели в дикой страсти. Юлдуз была такой счастливой, что наконец-то нашла своих братьев. Она хотела дарить и дарить мне минутки этого счастья. Я, конечно, не стал ее останавливать и отказываться от такого. Это было прекрасно. Это было божественно.

Утром мы быстро собрались и пошли на поля, где вчера работали ее братья. Сегодня с ними случилась все та же история. Какой-то вооруженный человек привез их сюда, на поле, и выдал мотыги.

Вскоре они начали прополку, а он стоял в стороне и смотрел, пока не переключился на других таких же работников. Мы быстро подползли к одному из ее братьев, и она тихо позвала:

— Ян.

Он вздрогнул, а потом огляделся по сторонам и увидел меня и Юлдуз.

— Сестренка? — удивился он. — Ты нашла нас? Извини. Это мы должны были тебя найти, но не смогли. Здесь западня. За нами строго следят. Это плантация конопли. И заправляют всем этим наркобароны. Сбежать отсюда не удалось.

— Мы пришли вам в этом помочь, — произнес я. — Может, у вас есть план побега? Вы же много лет здесь и знаете все. Скажите, что сделать, и мы это сделаем.

— Бежать надо сейчас. Иначе они поднимут всю деревню боевиков, и тогда уж несдобровать.

— Зови Йена, и бежим, — поторопила Юлдуз.

— Я позову. Но для побега нужно еще оружие.

— Не нужно вам ничего, — снова вмешался я. — Оружие у меня с собой. Но его использовать буду я. Зови своего брата, и бежим.

Не удалось нам пробежать и двухсот метров, как нас заметили и стали по нам стрелять из автоматов. Мы сразу залегли на землю, отползая к деревьям.

— Нужно добраться до озера, — чуть отдышавшись, произнес Йен.

— Давайте бегите к озеру, — одобрил я, — а я их задержу и погоняю по горам. Это я люблю, не сомневайтесь. Только сначала ползите, чтобы они могли вас потерять и на меня переключиться. Вон они бегут. Когда я начну в них стрелять, вы сразу уходите, отползайте от меня в сторону. Ян, давай командуй всеми.

Я снял с плеча первый автомат и дал очередь по боевикам. Некоторые попадали на землю замертво, а другие корчились от боли. Юлдуз с братьями тут же поползли от меня в сторону. Выстрелы были слышны по всей низине, и боевики как-то быстро приближались к зоне огня. Мелкими шажками я перебегал с места на место. Боевики следовали за мной, забыв о своих беглых рабах. Теперь у них в крови было одно — месть. Они были обязаны отомстить мне за погибших товарищей. А я потихоньку перемещался к горному перевалу. Там было легче с ними вступить в перестрелку. В армии мы не раз отрабатывали этот трюк, и я знал все его плохие и хорошие стороны. Вот и сейчас мне пришлось снова прибегнуть к ним.

Боевиков-наркодилеров было многовато, некоторые из них даже бросали гранаты. Если бы у меня не было бессмертия, я уже давно бы оказался на том свете. Ну а пока трупами становились мною подстреленные беспечные вояки.

Я отходил от них назад, пока не угодил в ловушку. Это был тупик. Конец всем моим передвижениям. Видимо, боевики знали об этом и специально вели меня туда, к обрыву. Все, отступать было некуда. Сюда мне не стоило заходить, а вернуться уже не мог. Надо было отбивать другую дорогу, но это казалось нереально. Не хватило бы патронов на всю эту шайку бандитов. И я решил блефануть.

Повесив автомат через плечо, я поднял руки вверх и показал, что хочу сдаться. Выстрелы тут же прекратились, и боевики начали медленно подходить ко мне. Когда между нами оставалось несколько шагов, я демонстративно прыгнул вниз. Кучка сброда кинулась к обрыву и до конца проследила мой полет.

— Надо забрать труп, — произнес их главный. — Повесим его в деревне, чтобы другим было уроком. Пусть знают, что так будет с каждым беглецом и непокорным рабом. А этих двоих надо найти. Я думаю, что они далеко не убегут. Сначала пойдем все вместе и заберем этого парашютиста.

Они быстро спустились вниз. Лежа на земле, я прижимал к себе автомат. Что они подбирают и вешают трупы, я знал и поэтому ожидал их. Подпустив боевиков совсем близко к себе, я вскочил на ноги и чуть ли не в упор начал стрелять по ним. Некоторые из них все же успели ответить и давали очередь по мне. Но это меня не останавливало. Я стрелял до тех пор, пока не положил всю эту шайку бандитов. А потом я ходил и пинал их. Кто еще оставался живой, был уничтожен контрольным выстрелом.

Проверив их оружие, я пополнил свой арсенал патронов и сразу же, по горячим следам, пошел на разборки в их деревню. Крестьяне мне показывали, где прятались боевики, и я их достреливал. Некоторые прыгали на меня сзади и пытались проткнуть ножом, но тут же сталкивались с непонятным явлением. Их нож почему-то не мог вонзиться в мое тело, зато он замечательно входил в их тела. Так я с помощью крестьян освободил деревню. Всю коноплю мы сожгли, и я, удостоверившись, что все у них будет нормально, отправился к озеру. Там меня ждала Юлдуз.

— Тебе удалось? — обрадовалась девушка и повисла у меня на шее.

Я кивнул.

— Только одного понять не могу, — произнес я, — почему у нас с тобой нет детей?

Она улыбнулась мне, а потом поцеловала:

— Ты же бессмертен. А когда твое бессмертие закончится, у нас будет малыш, я обещаю.

— Откуда же ты все знаешь?

— Пойдем со мной, я тебе все покажу.

Она привела меня в какое-то место возле озера и показала на люк.

— Так это же вход к подземным горным жителям!

— Правильно, — похвалила меня девушка, а потом прислонила свою руку к тому самому люку. Он открылся. — Идем за мной, мой герой, — улыбнулась она и начала спускаться вниз.

Жители деревни нас встретили еще более приветливо, чем в прошлый раз. К нам вышел тот же старец и протянул руку:

— Добро пожаловать, воин. Теперь ты один из нас. Ты снова спас нашу Умм Кульсум и ее братьев.

— Как? — удивился я.

— Она сама тебе все расскажет. Идите, дети мои. Этот дом теперь ваш.

Девушка отвела меня в дом и усадила в кресло. Я не смел рассматривать этот дом, пока не получу ответов.

— Юлдуз, что это все значит?

— Та десятилетняя девочка была я, — произнесла она.

— Но как?

— Я решила испытать новый рецепт омоложения. Вот и стала маленькой девочкой. Он действовал всего пару дней. Тогда мы с тобой и встретились. Потом ты ушел к себе в часть, и мне было невыносимо грустно. Я старалась следовать за тобой. На нас не действуют все эти эффекты, наложенные на тебя. Я всегда тебя помнила и знала. Мои братья мне помогали во всем, пока мы сами не попали в рабство. Но мы так же бессмертны, как и ты, поэтому друг за друга не так переживали. Наше бессмертие скоро закончится, и все встанет на свои места.

— Но та девочка была европейкой, я это помню хорошо, ну а ты…

— Подожди минуточку, — улыбнулась Юлдуз. — Я скину с себя эту маску. Она тоже меня тяготит.

Девушка вышла из комнаты, а когда вошла снова, мое сердце чуть не выпрыгнуло.

— Ты-ы…

— Что? Не нравлюсь?

— Ты просто красавица! Европейка… Испанка… Совсем другое лицо. У меня просто нет слов. Тот же голос, тот же взгляд.

— Мне приятно, что ты меня узнал, — произнесла она. — Теперь ты останешься с нами после стольких секретов, о которых узнал? Или снова попытаешься вернуть свое прошлое? Мы бы были не против твоей помощи в войне против нашего подземного народа. Местные жители хотят взорвать ущелья, чтобы добраться до нас.

— Пока действует мое бессмертие, мы что-нибудь придумаем!

Я обнял ее. В голове все перемешалось: жители, война, опасность. Да, теперь я знаю свой секрет. Но как я поступлю, еще не решил. А пока останусь здесь с моей Умм Кульсум. Может, и удастся вырваться.

---

Муж хлестал меня узорчатым вдвое сложенным ремнем.

А. Ахматова

И хочется не думать ни о чем, но мысль, паскуда, так и прет наружу, что лечат вдвое сложенным ремнем шалав и разгулявшуюся душу…

П. Покровский

Поезд до станции ЛО

«Снова над лесом стоит какая-то дымка. Непонятно, откуда она все время берется. Сколько воюю на этом месте, все время она подползает ко мне в одно и то же время, вечером. Даже жутко становится. По мне, лучше бы сдохнуть от пули, чем чокнуться, окунувшись с головы до пят в это темное, смрадное облако сумасшедшей завесы незнаемо и чего. Может быть, это новое оружие испытывают? Им не впервой какую-то дрянь распылять на своем народе. Хорошо еще, что она стоит на месте, не ползет к дороге, а то пришлось бы мне менять место дислокации. Здесь хороший вид для работы снайпера. Уж давно я облюбовал это место и не просто так захватил его с боем. Пришлось уложить троих боевиков. И вообще, откуда они? Вопрос… Вон там, в двух метрах лежат. У одного рожа неславянская. Как уже наемники достали, ходят здесь хозяевами, будто на своей земле. Скоро стемнеет, и опять сквозь дымку покажется кровавая луна. Никогда такой не видел. Даже больно на нее смотреть. Иногда кажется, что ослепнешь. Вспоминаю, и мурашки по телу. А это еще что за новости?»

Он услышал отдаленный треск сухих ветвей и гул, похожий на брань и крики. Кто-то направлялся в сторону дороги, недалеко от того места, где он находился.

«Засекли, скоты! Знайте: меня живым не возьмешь. Только жаль, что заказ не смогу выполнить. Ничего, найдется и другой исполнитель».

Звуки доносились все отчетливей, будто люди не шли, а бежали во всю прыть. Перед тем, как орешник расступился, снайпер успел прижаться к земле.

«Жаль, что замаскироваться как следует не удалось».

И он вытащил гранату.

«Подходите сюда, подходите! У меня сюрприз для вас! Надеюсь, вы сможете его правильно оценить, но не здесь».

В последний раз он вскинул голову вверх и выдернул чеку.

…Раздался гудок поезда. Снайпер вздрогнул, и видения исчезли.