Бесплатный фрагмент - За Северным полярным кругом

Пролог

Справочники 80-х годов двадцатого века рассказывали, что просторы советского сектора Арктики простираются за Северным полярным кругом 66° 33′ 44″ северной широты (с.ш.) до Северного полюса. А столица Заполярья — Диксон — на картах того времени отмечалась как город.

Крайний Север во времена Советского Союза осваивался быстрыми темпами. Почему?

Во-первых, велико стратегическое значение его как рубежа Родины, где через моря Северного Ледовитого океана пролегает кратчайший путь от Европейского Севера до Дальнего Востока.

Во-вторых, Заполярье — кладезь известных полезных ископаемых, морепродуктов и пушнины.

В-третьих, Крайний Север требует изучения, так как вечная мерзлота хранит тайны.

Снаряжения одних лишь экспедиций для решения важных государственных задач было недостаточно, поэтому в 30-е годы ХХ века острова морей Северного Ледовитого океана и их побережья стала покрывать сеть труднодоступных станций гидрометеорологических наблюдений, названных полярками.

В числе многих других в 1931 году основали полярку в бухте Прончищевой, в 1932 году — на мысе Челюскина, в 1934 году — на острове Преображения, в 1939 году — на мысе Косистом. Все они непрерывно исследовали климат и природу Арктики.

Полярники (те, кто трудился на полярках) стали жить по два, три года и дольше в условиях холодного климата, что потребовало доставку по Северному морскому пути продовольствия, горючего, перевозки грузов и почты.

Арктика заселялась. Появились новые аэропорты, вокруг которых возникали посёлки — такие, как, например, " Мыс Косистый".

Авиация не только развозила продукты, горючее, почту, но и проводила с воздуха разведку проходов во льдах для кораблей.

Мальчишки того времени грезили о небе и подвигах за полярным кругом (банкиры в то время не были в чести!).

Наука и техника работали на освоение северных территорий, создавая новые ледоколы, самолеты и вертолеты. Большим достижением стал проход ледокольным пароходом «Сибиряков» всего Северного морского пути за одну навигацию 1932 года!

Не прерывали свои наблюдения полярки во все трудные времена существования Советского Союза: в годы войн и разрухи.

Эра освоения советского Севера манила романтикой, возможностью испытать себя, исследовать новые территории, получить жизненный опыт, трудясь на благо Родине, уйти от обыденности, и попутно поднакопить деньги для достойной жизни на материке. Выше денег ценились профессионализм, коллективизм, честность, дружба. Люди жили и трудились на пределе собственных возможностей.  Участвовать в освоении северных земель СССР было мечтою многих.

Мне её осуществить помог случай.

В начале 80-х годов ХХ века я работала на кафедре метеорологии в Пермском Государственном университете, имея перспективы, связанные с наукой, преподаванием. Во время летнего отпуска 1982 года отправилась в путешествие на туристическом теплоходе по Енисею из Красноярска до Диксона. Более интересного и познавательного плавания до того времени у меня не было. Перед нами «проплывали» Дудинка, Норильск, немного напоминающий Ленинград, кедры,…

И, наконец, катер доставил туристов на остров Диксон.

За считаные часы, что были на острове, познакомилась со сверстницей Светланой, которая работала в отделе кадров ДУГКС (Диксонского Управления Гидрометеорологии и Контроля Среды). Мы разговорились. И спонтанно я оставила свои координаты. Написала, не особо надеясь на результат.… В феврале появилась вакансия на полярной станции, и пришел вызов на работу.

Благо, была профессия инженера-метеоролога, позволяющая работать в аэропорту «главным по погоде», то есть синоптиком. Были хорошее университетское образование и практические навыки, молдодость и здоровье. Кроме возможности увидеть мир, испытать себя, привлекал материальный стимул и… интригующая неизвестность.

Север — то место, где гармония с погодой и собственной природой особенно важна. Ветры и морозы часто оставляют наедине с самим собой, запуская глубокий процесс самопознания

Романтичная, не боящаяся бытовых трудностей, открытая для познания нового, настроенная на труд ради светлого будущего, комсомолка писала о том, что видела.

Дневник, который вела по совету дедушки Дёки, лег в основу этой книги. И идеей написать о Заполярье я обязана этому светлому человеку.

Вас ожидает погружение в 80-е годы ХХ века, незабываемые путешествия и удивительные открытия за Северным полярным кругом.

Первое знакомство с Арктикой. Диксон

Terra incognita Арктика разрешила войти в свои владения!

Я прилетела на Диксон 13 марта 1983 года для того, чтобы работать по трудовому договору на АМСГ (авиационная метеорологическая станция гражданская) « Мыс Косистый» синоптиком.

Диксон ночью встретил, как показалось тогда, морозом и пургой, а на самом деле относительно мягкой погодой: минус 24 градуса мороза с ветерком 9 м/сек порывы до 12 м/сек, поземкой. Темно. Всё незнакомое. Ни стюардесс… Только закрытые машины — пограничники. «Мама, зачем я здесь?» — вырвалось у меня.

Затем была дорога в холодную гостиницу с тараканами.

На следующее утро по этой же погоде (как тогда казалось непогоде) совершила поход в Диксонское Управление Гидрометеорологии и контроля среды (ДУГКС).

Каким долгим казался путь! До сих пор не могу понять, как могла плутать среди домов острова?!

И как награда — вселение в пятиэтажку (мне показалось тогда — единственную на острове, но их оказалось две) в девятиметровую теплую светлую комнату с чистой постелью, блестящим полированным шифоньером и современными городскими удобствами жизни, кроме, пожалуй, мусоропровода. В комнате на двоих поселили с девушкой, которая прилетела из Воронежа лишь месяц назад, и тоже ничего о жизни здесь толком не знала. Мелкие бытовые неудобства с лихвой компенсировал уютный красный уголок. Так называлась бытовка с цветным телевизором, от которого в первое время трудно было оторваться, даже от единственно показываемой здесь третьей программы.

В управлении оформила документы, прошла инструктаж по технике безопасности, который содержал, кроме обычных пунктов, ещё такие удивительные, как опасность белых медведей, пожаров и пьянок.

Мне предстоит стажироваться на Диксоне до возможности отправиться с оказией на  АМСГ "Мыс Косистый",которая расположена на восточной оконечности Таймыра на широте Диксона.  Уже вышел приказ, что с 11 марта 1983 года (со дня вылета) я — инженер-синоптик этой полярной станции с окладом 130 рублей. Согласно трудовому договору (на 3 года), к окладу применяется коэффициент 0,8 и через каждые 6 месяцев полагается надбавка 10 процентов от оклада (всего их 6). Спецодежду выдадут на месте, так что придётся здесь немного помёрзнуть в своем зимнем пальто при температуре ниже минус 20 с влажностью около 90 процентов и ветрах.

На ночном небе сияло северное сияние, любой яркий огонь освещения сопровождался вертикальным столбом света. Оптические явления морозного края удивляли и заставляли искать объяснения.

Всю синтетику с себя пришлось снять, так как она при носке сильно трещала и даже искрила.

Сразу пошли будни: стажировка в бюро погоды, затем на АМСГ Диксон, ожидание транспорта. Знакомства. Рассказы, вернее приключения.

Услышала много красивых названий: Нагурская, Желание, Уединение, Преображения, Виктория, Рудольфа, ЗиФ (Земля Франца Иосифа), … и с головой окунулась в неизведанный мир атмосферных процессов Арктики.

Событием стала первая поездка на вездеходе (до последней минуты перед посадкой не могла понять, как в нем умещаются люди). Вездеход регулярно курсировал от острова до поселка по льду Енисейского залива (Ензалива).

Меня поразил своим величием Северный Ледовитый океан, вернее, Ензалив. Но он был таким большим, что, кроме как океан, называть его не хотелось.

В библиотеке искала А. Грина «Бегущую по волнам»! Но напрасно. Именно о Грине думалось, когда по застывшей стихии, шагали ноги или ехали колеса. Застывшее море неотличимо от водного. На нём также гуляет ветер и меняет заметенную снегом заледенелую поверхность. Ноги бегут по ней, взбираясь на гребни волн и соскальзывая между ними. Воображение смело рисовать океан летом, но обессиливало перед его замерзшей красотой. Зимой он был могуч и прекрасен.

И катера, вмерзшие в лед, как будто рассекали носом волны. Можно подойти по этим волнам и встать на капитанский мостик, просто пройтись по заснеженной палубе или остановиться лицом к карме или даже с ней рядом. Словом, ты и море, точнее — океан. Какой песчинкой чувствуешь себя в эти мгновения, вернее, льдинкой, снежинкой, ледяной иголочкой.

Страшно боялась встречи с белым медведем. Даже ужасно, так как воображение рисовало белое чудище, покрывающее расстояние между нами шестиметровыми прыжками, застывающее рядом, поворачивающееся задними лапами ко мне и заигрывающе хлопающее меня по голове правой передней лапой. После чего воображение дорисовывало уже игру Миши с объедками.

Однако, уже позднее уже перед отъездом с Диксона, эта встреча рисовалась несколько иначе: Миша прыжками устремляется ко мне, а я, заметив это, приседаю, расстегивая верхнюю одежду и, когда расстояние между нами сокращается до 10—20 метров, резко выпрямляюсь, растопырив полушубок руками и ногами, стараясь казаться как можно большего размера и объема… Белый медведь пугается и пускается наутёк.

Правда на практике этот способ испугать медведя применить не удалось (пока), однако он давал шанс на выживание и уверенность в собственных силах, поэтому встречи с медведем все же боялась, но уже не так сильно. Смогу ли заметить белого медведя издали на Косистом? (В последствии оказалось, что они туда практически не заходят).

Ледокол. Сколько раз видела его на снимках и слышала о нём, даже обслуживала с него полеты вертолетов… Внутри не была, хотя было бы интересно.

Ледоколы Диксона запомнились несколько с неожиданной стороны — туманами. Какая связь? Очень простая… Когда ветер на острове с Юга, а по Ензаливу (Енисейскому заливу) прошел ледокол, испарения полыньи дают туман над поверхностью, а ветер подхватывает и носит его (туман) туда-сюда. Неожиданно туман закрывает взлетно-посадочную полосу (ВПП), отходит, и снова приходит, то есть гуляет сам по себе. В общем, горе синоптику, в чьё дежурство прошел ледокол…

Вот такой Диксон.

Когда приближаешься к нему, он манит сверкающей россыпью огней. Там живут люди.

Что интересно — слова «остров» и «материк» на Диксоне, как и на всем Крайнем Севере, особенные. Они имеют смысл, меняющийся в зависимости от того, где  произносятся.

Для северян звучание «материк» созвучно слову «Мать» в смысле тепла, уюта, стабильности, большой Родины. Для островитян Диксона «материком» является уже и сам поселок Диксон на берегу Енисейского залива и всё, что южнее, в том числе Норильск, Хатанга. Для жителей Норильска, Хатанги — материк — это и Красноярск, и Иркутск, и Москва, и Украина, и все цивилизованные селения мира, где они когда-то жили или где мечтали бы побывать. И чем дальше улетаем к югу от Крайнего Севера, тем более теряется светлое и ласково-желанное значение этого слова…

Для Диксона слово «материк» — это тепло, фрукты; для большинства — Родина, а для меньшинства — просто Юг. Да, здесь есть и коренные диксончане, которых меньшинство — это те, кто родился и вырос на острове или в одноименном поселке за Северным полярным кругом. Материк — светлый сон. «Материк» — очень ёмкое понятие для полярника, слишком дорогое.

А остров? Он живет собственными заботами: успеть привезти гравий, пока не размыло дорогу; отправить на юг полярников к близким и родным; успеть сделать, пока «погода звенит», ледовую разведку, аэрофотосъёмку; отправить новую экспедицию, грузы для зимовщиков. Остров живет.

Люди снуют туда — сюда, строят, возят, роют, обслуживают, пилотируют, радируют …люди…

Кого только нет на острове?! Здесь много романтиков и исследователей, и тех, кто прилетел за длинным рублем. Немало тех, кто сбежал сюда от бед, найдя недалеко от полюса холода своё настоящее. Легче ли им? Не знаю.

Люди ДУГКС и аэропорта — самые уважаемые, в их руках всё — и рейсы и погода: нет видимости на Челюскине — летят на Греэм Бэлл; шторм на Желании — развозят грузы по Ензаливу. А какие названия: Желание, Преображение, Виктория, Уединение, Ожидание и среди них — Гыдоямо, Сопкарга. И все, кто оперирует ими, подобны волшебникам уже потому, что названия — колдовские, да и место таинственное, заполярное.

Чего много на Диксоне — это камней, а земля для цветов — дефицит. Но камни — сама поэма. Во всех памятниках Диксона — камни: на горе Вьюшке «Никто не забыт и ничто не забыто», на могиле Петера Тессема, у памятника защитникам Диксона на главной площади острова, там, где 9 Мая звучат залпы салюта и марширует по обледенелой дороге гарнизон.

Камни — неотесанные острые валуны — разбросаны по всему побережью острова. Они черны и строги вдали. Вблизи нередко замечаешь узоры мха — чистые по цвету и незатейливые в исполнении салатные иероглифы, черные зигзаги и пятна, оранжевые вкрапления, иногда белый мох. Везде это — приполярная тундра.

Весна в этом году пришла намного раньше, чем проводили официально зиму 21 мая, когда на горе Вьюшке поселка Диксон сожгли снежную бабу на груде деревянной тары.

Весна началась солнечными днями, когда при 10 градусах мороза вдруг появились сосульки и закапало с крыш. Поднялось настроение. И остро ощутился дефицит птичьего щебета. И вот — вначале на материке (то есть в поселке), потом и на острове почти одновременно появились маленькие белые полярные воробушки (пуночки) и белокрылые морские чайки.

Весна пришла: снег оседает, и лед становится рыхлым, серым, черным и сжимается, начиная таять. Появляется на дорогах грязь, а на бугорках, где местами подтаял снег, — дырки, из которых бусинками появляются цепочки следов леммингов. Мелкие маленькие лемминги выходят на прогулку. Говорят, что здесь — на Диксоне лемминги уникальные, так как у них на лапках, как у чертиков, маленькие копытца для того, чтобы бегать по камням.

Арктика изучалась людьми. В ней живут души многих полярников. Нередко тот, кто работает здесь, влюбляется в неё навсегда и скучают, переехав на материк. Этот край обладает невероятной магией притяжения…

Мыс Косистый: Работа. Быт. Люди. Природа

Мыс Косистый, здравствуй!

24 мая 1983. Хатанга. Рейс. Прибытие на Косистый.

Быстро вещи собрала в чемодан и утром прибыла в аэропорт Диксон.

АМСГ «Диксон» и АМСГ «Мыс Косистый» лежат на одной северной широте (последний чуть севернее) — 73 градуса 40 минут по обе стороны Таймыра: первый — с запада, второй — с востока. Прямо из Диксона на Косистый попасть можно было только спецрейсами, перевозившими экспедиции, разные грузы, пограничников, да илками, ведущими ледовую разведку.

Попутно такие самолеты и вертолёты доставляют полярников, почту, продукты к месту их работы, туда, куда «только самолетом можно долететь» (слова популярной песни).

Иногда, прилетев на Диксон из отпуска с материка, полярникам приходилось проводить даже месяцы на Диксоне «в ожидании транспорта» до родной станции. «В ожидании транспорта» официально засчитывалось за время работы и входило в стаж.

Примерно так случилось и со мной.

За все время с моего приезда на Диксон с 13 марта 1983 года в сторону Косистого это был первый рейс — даже не до Косистого, а до Хатанги. Из Хатанги, находящейся в 300 километрах южнее Косистого, можно пересесть на рейсовый АН-2.

Из Диксона летела спецбортом в приподнятом настроении навстречу будущему. Очень хотелось увидеть что-то новое и удивительное. Погода была «на моей стороне», поэтому сразу же по прилете в Хатангу пересела на АН-2 до Косистого. И в тот же день меня встретил маленький (по сравнению с Диксоном) поселок на южной оконечности полуострова Хара-Тумус, затерянный в бескрайних снегах зимой, а летом — в водах реки Хатанги, впадающей в море Лаптевых Северного Ледовитого океана.

Здесь предстояло работать синоптиком на авиационной метеорологической станции (полярной) IV разряда, АМСГ-IV (М-2) и жить в посёлке. Больше всех моего приезда ждал синоптик Володя К., сменить которого и летела. Он уже отработал 3 года по договору. И пришел срок возвращаться на материк, чтобы воссоединиться со своей второй половинкой, с которой познакомился на Косистом.

25 мая. Поселок. Начальник Наташа. Суп из оленины. История Мыса Косистого.

Меня ждали. В эйфории удачного приземления на клочок суши, где мне предстояло влиться в когорту шаманов ХХ века — полярных синоптиков и метеорологов как посредников между Небом (погодой) и Людьми — я не забрала из самолета свой багаж, полагая, что его доставят в аэропорт. Поэтому пришлось кому-то донести его вслед за мной до АМСГ, чтобы он (багаж) не улетел обратно в Хатангу. Благодарю этого Кого-то!

Приветливо и одновременно сдержанно встретила начальник АМСГ Наташа Ш., опытный синоптик и всеми уважаемый командир местной гидрометеослужбы. Первым делом она вкусно накормила меня божественным супом из оленины. Именно это нежное диетическое вкусное мясо мне теперь предстояло часто готовить здесь, так как оно было доступно так же, как и красная рыба с икрой — на материке деликатес, здесь — обычная еда. Наташа выделила мне мешок картошки, так как нужно было что-то есть. Картошка осталась от завоза по навигации и в магазине её не было.

Сразу определила с жильём, поселив в комнату коммунальной квартиры второго этажа первого подъезда двухэтажного благоустроенного дома в 200 метрах от работы.

Кухня коммуналки была на трёх хозяев. Отопление от котельной и вода в кране на кухне.

С жильем на Косистом проблем не было. Были заброшенные бараки, балки (домики на одну семью), и пустые комнаты. По сравнению с прошлыми годами, поселок пришёл в упадок.

Косистый имел славную историю базы полярной авиации. Незадолго до моего приезда, отсюда в музей ВВС Монино вывезли фрагменты легендарного ПЕ-8, разбившегося в 1949 году при взлете.

Из истории станции узнала, что АМСГ, поселок и воинская часть Противовоздушной обороны появились в 1939 году на мысе Косистом одновременно. В 1948 году образовали бюро погоды, которое работало до 1962 года. Во время существования бюро погоды проводилось регулярно исследование атмосферы шаро-пилотными наблюдениями. Поселок тогда процветал, имея, помимо детского садика, почты, магазина, столовой, дома культуры ещё и школу.

Памятником былого величия возвышалось двухэтажное здание аэропорта (построено в 1956 году) с вышкой диспетчерской службы. На втором его этаже располагалось помещение АМСГ. Большая картина с видом Косистого во времена его расцвета, написанная маслом, привлекала внимание всех, входивших на метео (АМСГ).

Площадка для наблюдения по приборам располагалась в 370 метрах от здания аэропорта. Коллектив станции был небольшим и дружным.

26 мая. Комната (ящик). Спецовки. Собаки. АМСГ (Авиационная метеорологическая станция). Штемпель. Сундук. Дверь. ТДС. Цветы. Огурцы.

Раскручивая события дня, трудно выбрать главное. С утра — зарядка, как всегда. Чай, хлеб с маслом и на АМСГ. Там уже прочла документ о полярной станции Косистый ТДС (труднодоступной станции). Интересно, что, согласно положению о ТДС, к работникам предъявляется требование уживчивости и по окончанию договора предоставляется преимущественное право при выборе работы в более лучших местах. Только как это осуществляется?

Станция, как и многие другие, имеет свой штемпель. На Косистом это треугольник, на котором изображён самолёт на фоне оленьей упряжки. Его придумал и вырезал метеоролог Андрей А. Штемпель уникален, так же как и штемпели других полярный станций. Он — своеобразный герб полярников той станции, для которой создан. Он — произведение искусства и символ. Он может быть не один, может, как почтовый штемпель или марка, создаваться к круглой дате, например юбилею станции, как например, на Диксоне. Штемпели, наконец, коллекционируют.

И вот получила на складе спецодежду: гидромет костюм, куртку-полярку да шапку-ушанку, сапоги и валенки.

Куртка-полярка, правда, 54 размера, однако, теплая, только пока не с кем особенно разгуливать (вскоре моим постоянным спутником стала большая мохнатая серо-рыжая собака начальника станции — Иннокентий или попросту Кешка).

Спецовки примеряла весь день, вечер и ночь. Менять их или нет на свой размер (все таки 54-ый) — так и не решила — значит посоветуюсь с Наташей на работе. Гидромету сразу нашла применение, помимо самой работы — в туалет (отдельная пристройка в 20 метрах за домом) и в тундру. Полярку пока отложила в ящик — моднющая вещь (!) — овчина похожа на Лёшкин (Лёшка — мой брат) полушубок, ещё чудо — когда одела его и вышла на улицу — собаки сразу признали меня своей и бурно радовались, даже проводили меня стайкой туда, куда Макар коров не гонял и куда король пешком ходит. Тело к концу дня с непривычки, конечно, устало от одежд, однако закутываться, как на Диксоне, в шали и обычное пальто, не приходится. Сегодня Диксон представлялся мне чем-то светлым, уютным, родным — «мой Диксон».

Еще можно было бы назвать этот день днем приобретения ящика. На обеде соседка предложила использовать свой. А на улице под сильным ветром у второго подъезда я заметила другой ящик-сундук, сколоченный крепко и цепко, пахнущий вначале морозом, а потом, когда мыла его горячей водой с мылом — запах баней. Я сняла с него железную обшивку, промыла и поставила сушить. Осталось подновить его рубанком, да покрыть его лаком (впрочем, можно и не покрывать). Я уже к этому моменту прибила на стенку гвозди и развесила одежду. Сундук явно был предназначен для одежды и того, что можно назвать «приданым с материка». Для просушки поставила сундук у батареи в углу. Сундук стал первой приобретенной лично по моему выбору мебелью.

Вчера я только заикнулась, что дверь в мою комнату не закрывается, как сегодня пришел местный плотник Мельник (это фамилия). Он же — бывший полицай, сосланный сюда за сотрудничество с фашистами. Иногда ночами он ходил по поселку и выкрикивал что-то по-немецки типа «хан де хох!». Это был высокий, крепкий старик с умелыми руками и звучным голосом. Он по-хозяйски покрутился, повертелся вокруг двери и пообещал её сделать …. на следующей неделе. Испросив моего разрешения, …. он снял с петель дверь и унес её с собой…. Интересно, сделает замок или нет и какой будет дверь? — подумалось тогда мне. А вместо двери я повесила плотной занавеской клетчатый плед — получилось стильно.

На кухне начали с соседкой (Людмила — врач медпункта) обмениваться информацией. Решили завтра пойти за землей для огурцов. «Надо и мне сделать ящики и посадить огурцы и цветы», — решила и… посадила.

По посёлку хожу и присматриваюсь — где что бесхозное можно взять в своё хозяйство (здесь нормально то, что те люди, которые уезжают, мебель и большинство вещей оставляют, а приезжающие пользуются ими).

Хожу и смотрю. Живу пока без двери. Все говорят об охоте на уток и рыбалке. И ещё о собаках. А как же я?

Вот у соседа щенок. Может взять такого же? Можно на лыжах на нем кататься, когда вырастет; да и в тундру ходить будет не страшно и чесать можно! Места в комнате хватит. А как быть, когда уеду, его ведь с собой не возьмешь, а бросать трудно, если только долго на Севере жить (собаки живут более 10 лет). На материке не сможет жить — климат другой, да к тому же дома кот Мяга да собака Чеди. Как старых друзей на новых менять?

Прожит третий день на полуострове Хара-Тумус, а в библиотеку пока сходить некогда. Однако литература на АМСГ познавательная и по её объёму чувствуется веяние прошлых крупных дел  мыса Косистого.

27 мая Природа. АМСГ.

Сегодня удивительно красиво, но на улице никого нет — здесь и так мало людей, а сейчас — никого. Кругом небо. Бело-желтовато-сиреневая гамма, как у Рокуэлла. Кента.

Написала «бело», — это, наверное, только здесь понимаешь, что цветное может быть белым, а белый — синтез всех красок. Тихо. Ветер. Собаки — одни стаями, а другие у домов. Солнце в слоистых облаках тоже белое. Берег сине-сиреневый и графически черный. На нем точки камней. Желто-белесые полосы под слоёным тортом туч. Выше желтые отсветы — то есть заря без восхода и захода Солнца. И черные хребты слоисто-кучевых загибулин. Снег, как облака, но преобладает голубовато-стальной оттенок. Спустя минуту север стал сиреневым — слойка облачная осела, как будто пропитавшись светом Солнца, а верхушка «раскучерявилась». В одно мгновение к востоку появились облака высоко-кучевые и слоисто-кучевые и замерли неподвижно. Слоистый пирог поднялся вопреки правилам кулинарии и стал готов. Только к чему? Желтые отсветы неба стали выше и ярче-белесоватее и совсем пожелтела окантовка. А альтостратус (высотно-кучевые облака) усилился и появился наподобие хвороста над этой слойкой. Облака подвинулись на Север. Лучи Солнца больше не пробиваются в окна облаков — на кухне погоды что-то готовится… — и все это за 20 минут (23 час 20 мин — 23 час 40 мин местного времени).

Весь день провела на АМСГ. Какая теплая атмосфера! Мужчины готовятся «идти на гусей», то есть готовить скрадки (маленькие охотничьи домики) и там поджидать их (гусей) перелета. Все. Там ни одной женщины. Мы должны остаться здесь — дома.

Пожалуй впервые здесь поняла, как опрометчива жизнь. Где выход? Одна — я не одна, ведь Человек — это двое. Что здесь одна? Ни комнату в порядок привести, ни вечер скоротать, ни в тундру сходить… Сейчас — одна — руки развязаны, только для чего — вот и получается то же. Что ж? А вот следить за собой! Улыбаться даже сквозь слезы! Разве я не баба? «Женщина должна брать ружьё только в крайнем случае», — говорил один мой знакомый — согласна. Но когда случай крайний?

С чувством потерянности уезжала с Диксона — возможно, навсегда оставляя там диксонских друзей: Светку, Валеру, Серегу, Люду.

Диксон подарил мне себя саму и новый метео- мир — АМСГ, и БП (Бюро погоды) — мир, практической работы в авиации. Настал час применить знания в деле.

8—29 мая субботник. Субботник. Тундра.

Субботник был не 22 апреля, а на месяц позже, так как только сейчас тает снег. Вышли дружно. Каждому дали фронт работ. Я мыла душевые. Трудились весело и быстро. Вечером все собрались на танцы в клубе.

В Косистом есть не только клуб с организатором культурного досуга, но и кинопоказ с кинооператором, библиотека, а столовая часто становилась местом для праздничных застолий.

31 мая Стажировка. Охота.

Пока стажируюсь. Сегодня зашла на АМСГ, побывав на труднодоступной станции (ТДС) Преображения, группа экспедиции «Советской России» с Уэлена на Чукотке. Одеты с иголочки (молодцы — держат марку!). Ребята отважные и целеустремленные. Всем интересовались — в том числе и жизнью Косистого. Жаль, что для общения почти не было времени.

Вот и дежурного синоптика, сфотографировали, сидящую за столом с картами погоды. То есть след мой в освоении Арктики задокументирован, вернее, сфотографирован.

…Весна брала своё. Летели первые гуси. Почти все мужчины ушли в тундру с ружьями, боеприпасами и продовольствием. Затаились в небольших домиках-тайниках-коробах охотники, поджидая гусей, которые летят на озера Таймыра. Некоторых из них полярники отстрелят. Дичь идет на еду.

Охота на уток будет немного позднее.

Белые куропатки скоро посереют. Оказывается, что меняют белое оперение на серое на лето только самки. Они выводят и обучают потомство. Самцы же остаются на лето в белом оперении и, жертвуя собой, героически отводят хищников от гнезда, так как только они (а не самки!) очень заметны в пестрой окраске летней тундры. История, достойная пера поэта. Вот так природа сурово позаботилась о том, чтобы полярные куропатки выживали как вид.

А завтра пойду работать самостоятельно первую смену в качестве дежурного синоптика.

1 июня. Первое самостоятельное дежурство.

Первый день лета и первое самостоятельное дежурство на мысе Косистый. Труднее всего выписывать бюллетени. Надолго запомнился первый экипаж: улыбчивый и одновременно серьезный из Хатанги (на Ленинградскую). Прогнозы оправдываются, только иногда допускаю описки.

С прогнозами проще, чем с бюллетенями. Задумываюсь, как описывать погоду: юг циклона, но перевернут так, что теплый сектор оказался на севере (из теплого в этом секторе одно название!). Интересно, что этот глубокий циклон несколько дней сидел центром над Северной землей и, разделяясь на два ядра (северный и южный), теплым сектором повернул к северу. К концу дня натекло 10 баллов слоисто кучевых, хотя утром было ясно. К ночи затянуло небо и в Хатанге, хотя в начале срока было «хор» (ясно). С фронтом было (ветер западный, юго-западный) 10 баллов облаков, а за ним — рассеяние облачности. Это подтвердило прогноз.

2 июня После первого самостоятельного дежурства.

После вчерашнего дежурства — выходной. И весь день занималась домашним хозяйством. Встала в 11 часов (спала неспокойно). Погладила бельё. Притащила тумбочку. Сложила зимнюю одежду в сундук. Вымыла окно на кухне. Сходила в магазин. Мыла стены в комнате, осветляя слишком яркие на мой взгляд цветочки. На АМСГ по телевизору посмотрела фильм. Топила снег. Кстати, горячую воду здесь берут из батареи и охлаждают. Для получения холодной воды лучше растопить снег. Сварила курицу. Поджарила картошку. И вот уже 2 часа нового дня.

А тот циклон, который вчера «торчал» с двумя ядрами над Новой землей, сместился за сутки к западу примерно на 300 км (северный центр) и на 150 км (Южный центр). Днем плыли высотно-кучевые облака периодически до 8 баллов. Ночью Солнце, просвечивая сквозь бело-серо-розовую пелену, отбрасывает в окно тени в 15 минут третьего ночи.

Пожалуй, именно здесь остро чувствуется единство с природой. Вот и ночью вижу из окна, как Солнце движется по северной части небосвода. Оно просвечивает сквозь облако, рассеивая желто-сиреневато-розовый цвет. Глаз улавливает слабую вертикальную дорожку через облака среднего и верхнего ярусов.

Почему ночью немного темнее, чем днем, и температура воздуха понижается, хотя солнце светит и с севера? Неужели северное (ночное) солнце холоднее южного (дневного)? Может, сама Земля «дышит», вдыхая и выдыхая каждые 12 часов?

Ледник

Есть на Косистом ледник (ударение на первом слоге). В нем хранятся продукты — в основном рыба, птица, мясо, так как температура там постоянно минусовая, идеально подходит для этих целей. Каждая семья имеет там свой уголок, вернее, закуток. Мне тоже показали место, где могу хранить рыбу и другие заготовки.

Ледником для всех поселковых служит шахта для добычи каменного угля, выкопанная когда-то сосланными сюда заключенными.

Кто тут трудился? На берегу немало крестов над могильными холмиками. Вода моря Лаптевых постепенно забирает их к себе, подмывая берег. Слышала страшилку, что однажды после сильной бури, плывя на лодки вдоль берега, косистинец встретил, плывущий навстречу, гроб с хорошо сохранившемся содержимым… (Хороший сюжет для экранизации! Вот уж эти местные легенды!) Кто были эти люди? — Заключенные? Переселенцы? Военнопленные? Сосланные за измену Родине, сотрудничество с немецкими оккупантами? Это тайна прошлого или ещё не рассекреченных архивов. Но что-то передаётся из уст в уста. Например, история о переводчице, сотрудничавшей с фашистами и за это сосланной сюда.

Много лет прожила здесь эта женщина и, узнав о том, что срок заключения закончился, и ей разрешено выехать на материк, … упала замертво — сердце, видимо, разорвалось от волнения при непосильной радости.

Но сейчас недалеко от входа опрокинута вагонетка. Видны следы рельсов, по которым её когда-то катали.

Вход в ледник находится на высоком берегу моря, предположу, что для того, чтобы удобно было грузить уголь на судна. Шахта (она же ледник) — сейчас просторный туннель, в котором на потолке, стенах, по всему полу подобно бриллиантам сверкают иней, снег, лед. Полное впечатление, что находишься в царстве Снежной Королевы. Красота необыкновенная.
На поверхности у входа остроумные косистинцы прибили табличку «Трактир „Вечная мерзлота“» и сварганили деревянный стол и несколько лавок. Получилось идеальное место для пикников с видом на море (Хатанский залив).

Напоминанием того, что здесь работали с людьми и лошади, осталась заброшенная конюшня на берегу, где косистинцы набирают перегнивший навоз для домашних цветов и оконных огородов. Возможно, был и другой скот, но нынешние полярники этого не помнят.

Воистину — ничто не вечно под Луной!

О деревянном

Не растут деревья на мысе Косистом, только местами на пядь поднимаются веточки карликовой ивы над холмиками тундры. Но деревянного на мысе Косистом много. Откуда? Может быть, когда-то сплавляли брёвна по реке Хатанге?

Северяне любят деревянные предметы за их живой древесный цвет, структуру, теплоту, легкость. Конечно, деревянное уступают по долговечности металлу.

Но как же быть с окаменелыми деревьями далёкого прошлого, с деревянными строениями, построенными со всеми секретами и правилами? Уникальными маленькими изящными предметами быта — украшениями?

Поэтому, пожалуй, в камне и металле схватывается холодная и гордая красота. А дерево радует неповторимыми узорами.

Кто мы без нашего прошлого, которое неразрывно связано с деревом?

…Всё деревянное в посёлке — привозное.

Лес из лиственницы обрывается в нескольких десятках километрах севернее Хатанги. У нас лишь распластавшиеся по земле кустики карликовой ивы — единственное древесное растение этих мест.

Если лететь над южным побережьем моря Лаптевых и над устьем реки Хатанги, то видны скопления серых стволов, принесённых рекой. Нередко они создают оправу озёрам-болотцам.

Их приносят на север воды реки Хатанги. И однажды, гуляя по берегу после отлива, бережно подняла две веточки лиственницы зеленые с шишечками…

Однако, здесь и на других полярных станциях все строения деревянные. Дереву отдано предпочтение перед другими строительными материалами. Иногда бывают пожары, но редко. Коммуникации, вынесенные над землей, из-за вечной мерзлоты, заключены в деревянный каркас. Печи растапливали дровами, а топили углем. Печи и сейчас во всех домах сохранились в рабочем состоянии, хотя сделаны и работают батареи централизованного отопления (горячую воду берут прямо из батарей). Печи нередко топят при сильном ветре.

Дерево в каждой комнате… мебель деревянная почти у всех и, за редким исключением, самодельная. Одна и та же доска может прожить жизнь сначала как часть балка, а потом стать полочкой, столом, креслом… К примеру, в наследство от предыдущего синоптика мне достался мебельный гарнитур, выполненный его собственными руками: столик журнальный, два кресла. И это делалось в долгую полярную ночь, когда пойти некуда, из досок, оставшихся после изготовления стенки.

У моего предшественника была длинная комната с печкой справа от входа. Он сам разгородил комнату от прихожей и кухоньки стенкой с баром, книжным шкафом и просто полками… Свои жилища многие оформляют подобным образом.

Дерево затемняют и полируют. Его предпочитают не закрашивать, так как структура древесины создаёт атмосферу тепла и уюта…

А вот и другая сторона жизни дерева у нас. Товары в навигацию поступают в деревянных ящиках, в такой же таре завозят зачастую продукты самолётами. И эту тару сжигают. Хорошие доски — дефицит, а вот с трещинами, палки, щепки — пожалуйста…

А вот подгнившего дерева здесь видеть не приходилось.

Снаружи балки и дома резьбой не украшают — не принято, да и недолговечно — ветер снесет всё не своем пути. А внутри… Люди не стремятся устраиваться основательно — внутри, поэтому, тоже всё просто. А вот в северных городах: Норильске, Дудинке, например, внутреннему интерьеру уделяют много внимания.

В Косистом много балков (маленьких деревянных домиков на полозьях или без полозьев). На полярных станциях их сейчас не ставят, а строят длинные дома или так называемые бочки, вагончики (как здесь на буровых). Они не однотипны, но объединяют их малый объём, приземистость, концентрация всех хозяйственных помещений под одной крышей.

Вот и получился небольшой рассказ о деревянном Косистом и дереве на Крайнем севере. Есть в посёлке и плотник, но художественными работами по дереву не занимается.

Весна на Хара-Тумусе

3 июня Обустройство жилья.

Интересно, что, когда уже ни раз и ни два посетила ледник для того, чтобы положить кур — он не показался таким величественным и прекрасным, как прежде. Уже привыкла?

Огород

Для того, чтобы вырастить дома цветы или зелень, смешивают перегнивший навоз из конюшни с песком. Вот и я посадила вчера три корешка помидоров в жестянки из-под кубанского супа, поставив их на подоконник своего окна. Лук полила пресной водой. Озеленение и обеспечение питанием начато: лук, помидоры, цветок Ванька мокрый, бархатцы.

Продолжила организовывать свой быт: повесила шторы, кровать одела в простыни, одеяло, покрывало.

Соседи помогли найти стол. Позавчера после дежурства сказали: зовет Наталья — стол даст. Стол оказался круглым, диаметром около 70 см. Поставила его напротив кровати и накрыла простыней, а сверху платком. Прихожу к Наталье — а у неё за столом пьют и едят сама Наталья, Саша (диспетчер) и Верунчик (так в радиоаппаратной зовут его супругу — радистку). Борщ из куры был отменный. Стопочки водочки пришлись к месту. А белая куропаточка (в Сашином исполнении) — просто чудо. Наталья переезжала к своему Володе Г. в комнату. Мне перепали и полки. Крутили музыку. Даже потанцевали. И дружно с весельем и шутками (Саша нес стол на голове, а мы шли рядом) занесли стол прямо в мою комнату.

В комнате сразу стало уютнее, когда на пол бросила сине-черное одеяло (такого же цвета стул). В одной с ним гамме — цветы на шторах. Стены, тумбочка, покрывало — голубые. Когда-то яркие красные гвоздики на стенах, нарисованные тем, кто до меня жил в этой комнате, приятно выделяются на голубом фоне розовым цветом.

Когда всё это сделала, то, наверное, от волнения: несколько раз трогала одеяло, вставала и смотрела на шторы. Спала часто просыпаясь, потому что на работу нужно было идти к 7 часам утра. Стало так уютно, что подумалось, а как же отсюда уезжать? Всё, что привезла с собой, пригодилось: платок, что брала для бани, сделала скатеркой (временно); и подушка с наволочкой пришлись к месту, по прямому назначению; и плед клетчатый оранжево-зеленый — из него получилось некое подобие перегородки (какое счастье, что в комнате оставили одну палку для штор, да ещё одну) для разделения комнаты на прихожую и жилую часть.

4—5 июня работала

6 июня. Гусь. Грин. В гостях у Нины.

Сосед по кухне подстрелил гуся около 4-х килограммов весом: перо мягкое — пух. Голова, шейка, крылья серовато-черные, лапки оранжевые, а грудка серая. «Наверное, чтоб сверху маскироваться под землю, а снизу — под небо», — пришло на ум немного странноватое размышление.

Прочла А. Грина «Алые паруса». А ведь там по-иному, чем в фильме, театральных постановках: Ассоль не была одной из красавиц, и сын трактирщика не ухлестывал за ней, и капитан Артур Грей был приземлённым человеком. Согласно А Грину, он познал в юности людскую плоть: пил, курил, работал по-черному до 20 лет на шхуне. Потом, повзрослев, стал лучшим капитаном, приобрел богатый жизненный опыт, разбирался в вопросах чувств. Иначе откуда бы он накопил прекрасные слова о том, что чудеса (а, следовательно, и счастье) надо делать своими руками, что люди созданы друг для друга, но любовь избирательна и, чтобы соединиться, важно познать душу. И новеллы Грина очень метки. Только здесь появилось достаточно времени для чтения! Однако Грина быстро не нужно читать — лучше вдумчиво вкушать написанное, чтобы не было приторно.

А ещё была в балке у Нины Б. Нина — самая молодая метеорологиня нашей станции, но опытная полярница. Рассказывает о себе мало и живет в балке на окраине поселка. Нина угостила тушеной капустой. В балке у неё очень уютно: две комнаты — одна поменьше (там только кровать) и кухня. Ещё под крышей все подсобные помещения — всё, конечно, сделано своими руками. В доме живёт кот, на подоконниках — цветы и просто зелень. Печка на манер плиты, батареи от электричества. Поселковские не без юмора — однажды закрыли дверь её балка снаружи, а потом… открыли.

Вечером поиграла в лото у Лени и Гали П. (тариф — 5 рублей карточка): то выигрывала, то проигрывала, таким образом и «штаны не оставила» и «сливки не сняла». Снег тает.

7 июня Узнаю Косистый.

Встретила Буденную — покопали уголь (позднее я узнала, что здесь, на Косистом, были шахты). Получила за работу (смеюсь) куст помидоров (даже бутончики есть). Потрепали языком.

Странно, что свои выходные наполовину проспала: первый день встала в 2 час, а второй в 12. Понемногу читала Грина. Днем гуляла по тундре.

Сколько дохлых леммингов — значит должно быть много песцов и сов. Одна и них подпустила меня к себе на десять метров — настоящая хищница — рядом пух и перья разодранных птах. Тундра тает — вблизи поселка снега больше, а дальше от поселка — меньше. Появились свежий, салатного цвета мох и местами на белом снегу в меру ленивые мухи средних размеров. Расселились стаи куропаток — одна белая выскочила прямо из-под ног. Больше стало пуночек и появились полярные серые воробьи, неотличимые от русских средней полосы. С кряканьем пронеслась утка.

Солнце всю ночь, вопреки всем законам, с севера бьёт в окно.

8—9 июня работала.

10 июня Домашние дела.

Принесла одно ведро навоза и два (по 2/3) берегового песка. Это для помидор, так как самая большая из них продолжала чахнуть: прищипнула макушку и часть корня, поставила палочку. Астрочки, их посажено 20 штук, развиваются. Хорошо растет Ванька мокрый. Для стирки растопила воду. Как много времени уходит на домашние дела!

11 июня. Второй выходной. Совы

На карте барический гребень — только ветерок северо-западный, сильный (усиление рельефом).

Ночью проспала 10 часов и 3 часа (против 2-х часов прошлых выходных) провела в тундре. Ушла далеко: собирала гербарий и нашла грибы. Грибы, сантиметров от 1 до 3 в диаметре, росли с южной стороны, под кочкой — светло-рыжие, словно молодые опята, похожие немного на лисичек.

Снега стало намного меньше, а у воинской части — прямо речка. Хотела перейти вброд, но пришлось добираться до мостиков. И в 10 метрах от меня по направлению на замерзшую Хатангу взлетел гусь — вначале метнулся на береге его точеный силуэт — как мне показалось — гораздо более элегантный, чем у домашних гусей. И, держа шею, как указующий перст по направлению движения, взмыл сильными взмахами крыльев на запад. Туда же лениво полетели и несколько невдалеке вспугнутых мной полярных сов.

Прошла два маяка. На один из них вскарабкалась по деревянной лестнице до первой площадки. Сколько там тушек леммингов! — все высохшие. Кто приволок их сюда? Здесь же много и птичьего помёта — может быть, совы? Одна из них вспорхнула прямо с телеграфного столба невдалеке. Они охотятся на моих глазах, в основном, за куропатками. Пару куропаток сова подняла в воздух прямо на меня, однако ни куропатки, ни сова не рискнули лететь надо мной.

Игра идёт со смертельным исходом: сова гонит птах, если они резвы, то улетают, но, если ослаблены, то сова их рвет тут же в пух и прах. После таких пиршеств перья и пух бедных птах разлетаются в радиусе 3 метров от места оргии — расправы.

Вот стайки куличков славно барахтаются в лужицах. Эти маленькие шустрые птицы на длинных ножках, с длинным клювиком и изящными шейками летают парами и стайками — чаще стайками. Много сереньких воробушков. Троих птиц-чертей видела в полёте — и действительно, торчит у них в хвосте перо черное, как росчерк нечистой силы.

Интересно, что, белые совы охотятся там, где снег — там, где снег растаял, их нет. Да, и не было мух, которых очень много видела четыре дня назад — такими сонными на снегу. Зато заметила коричневых мохнатых гусениц размером по 3 см, вылупившихся из мохнатеньких коконов, сходных с рыбьими пузырями. Видела троих леммингов, перебегающих с места на место — вся тундра усеяна их трупиками — погибших ранее и серо-рыжими свежими. Отчего мрут они — эти мышки-кротики мохнатенькие и сейчас рыжие? Видела стелющиеся веточки карликовой ивы, с которых кто-то обгрыз всю кору — может, это дело зубов леммингов?

В 7 часов вечера на западе (солнце высоко) небо приняло бледно-розовый оттенок, а на востоке — фисташковый — такой чистый и незамутненный, какой раньше видеть не приходилось. И на высоком берегу нашла сердолик в песке. Обновила в тундре в этот день кирзухи (кирзовые сапоги) 41 размера. И думаю — что лучше — фотоаппарат или ружье?

Завтра на работу. Дома чахнут томаты. Завтра-послезавтра работа — потом тундра.

12—13 июня. Работа. Погода была хорошая.

15 июня. Второй день отдыха. ВПП. Тундра.

Погода пасмурная, на часах 13 час 26 мин. Ещё нужно сходить в тундру и почитать спецлитературу. Может совместить то и другое? Впервые ночь по-настоящему прогуляла. В завершении прогулки прошла по взлетно-посадочной полосе (ВПП) до щита.

Уникальная ВПП! Во-первых, природный песчано-гаечный грунт, во-вторых, усыпанный полудрагоценными камнями. Самолеты и вертолеты прямо приземляются на сердолики. Залив уже оттаивает (плюсовые температуры держатся несколько дней) и дышит под снегом и льдом. Пейзаж напоминает поляны на Урале у дачи в апреле — раннем мае. Коса песчаная оттаивает. Клиньями летят на запад утки, одиночками и парами (в основном) — гуси. Даже у воды — много тушек леммингов. Пуночки так прямо чуть ли не садятся мне на голову — летают, как городские голуби, совсем близко. Легко думается о жизни.

На Косистом уже три недели. Ни писем, ничего еще не получала, кроме зарплаты.

Наверное, у пятикурсников уже скоро выпускной. Там — лето, а здесь — весна. Только, пожалуй, дальше весны дело не пойдет. Почки карликовых стелющихся кустиков набухают, мхи кое-какие зеленеют, пробивается травка. Солнышко светит круглые сутки, правда, часто бывает облачно.

Зелень на моем окошке тянется к свету, только помидоры не очень радуют: большой куст завял, а два остальных очень медленно растут. Астрочки тоже малы, не толсты и упруги, а вяловаты. Похоже, всем им здесь не нравится.

Пять часов (с 16 до 21 часа) провела в тундре — бродила по берегу Хатангского залива до маяков, вернее до сломанного наполовину маяка берегового и обратно. Совы мигрировали дальше — вслед за сходящим снегом. В ущельице на вспученных кочках углублениях — гнезда, может быть, сов. И сопки засыпаны (засохшими уже) тушками леммингов. Снежный покров отошел за 2—3 дня от берега метров на 50. В тундре образовалось множество озёр, ручьёв… снег лежит небольшими пятнами.

Куропатки безумно доверчивы. У одного озерца подсмотрела белую куропатку и осторожно с подветренной стороны подошла к ней на 5 метров и залегла — притаилась. Только тут заметила, что у куропаточки красный хохолок — это петух, а рядом с ним лежала пестрая куропаточка. Её было незаметно вообще в тундре. Петух уставился на меня, но, когда я легла и замерла, успокоился. Он полумурлыкал всё время, как кошка, и одновременно был начеку: оглядывался по сторонам, гордо вытянув белую головку с гребешком. Курочка спокойно сидела рядом. Вдруг петух затрещал и взлетел — хвост оказался веерообразным чёрным. Слетал к берегу (метров 50), а затем обратно. Куропаточки дружно начали щипать чего-то ну прямо как настоящие курицы. Петушок же пошёл, вытянув вперед голову и периодически помахивая крыльями. Над этой идиллией несколько раз проносились с криком птицы. На озерцо садилась маленькая уточка с красным брюшком: летела мимо — не удержалась — опустилась на воду, немного проплыла и опять полетела дальше.

Вышел из норки лемминг — присел рядом с курочками на задние лапки и, быстро-быстро, почистив носик, побежал дальше.

У маяков проносилось много и садилось на них птиц-чертей, причем очень крупных. Они, разглядывая меня, опускались так низко, что несколько раз пришлось махать варежками, отпугивая их, так как казалось, что они могли напасть (в дневнике есть зарисовки)

На запад прямо надо мной пролетело несколько уток и пара гусей, важно гаркая. Нередко (5—6 раз за прогулку) попадаются места, где совы растерзали белых куропаток-петушков, героически прикрывающих собой курочку с будущими выводком — жаль, но сама природа так распорядилась. Эти простодушные пичуги с вкусным мясом легко стают добычей: совы съедают голову, объедают скелет тушки, оставляя крылышки и оперенье прямо на месте обеда.

Пуночки стали грязноватыми, серые воробьи частично (наверное, только самцы или самочки?) окрасили головки в черный цвет. А ещё видела птичку-куличка, (наверное, самец) ощетинившуюся в своём черном оперении, старающуюся привлечь внимание более скромно одетой подруги. Птички все парятся (не в бане, а по двое собираются) и нежно щебечут.

Вокруг озерец зазеленела травка, и в самих озерцах и кое-где на суше выросли зеленые растеньица с красными бутонами — словом, весна в тундре стала настоящей.

Грибов в тундре, кроме прошлогодних, не видела. Карликовые ивы — в пуху, а под пухом так тепло! Здесь начинаю понимать, что пух согревает будущие листочки! Под пухом и спряталась целая зеленая веточка!

По кочкам, стараясь не проваливаться, успела добраться до поселка, как накрыл всё первый для меня на Косистом туман.

Хатангский залив заметно подтаял, сама река Хатанга — тоже.

Жаль, что пока у меня нет фотоаппарата. Усталая (с непривычки), посвежевшая пришла домой.

Почту пока на Косистый не получала. Вчера, 14 июня, отсчитала 3 месяца со дня моего прибытия в Арктику. Диксон стал казаться далеким-далеким.

18 июня. Пишу ночью.

16 и 17 июня дежурила — было всё: и ясно, и дождь в ночь с 16 на 17, и снег в ночь с 17 на 18 июня.

17-ого посмотрела телевизор: и путешествия по Москве и Исландии, и художественные фильмы: «Всё началось с кошки» и «Джентльмены удачи», а так же кинопанораму. Немного прочла из учебника синоптической метеорологии, немного повязала шапку и колготки. Пришел самолёт с почтой, но мне — ничего: обидно, досадно. К 2-м часам ночи распогодилось. Дома на оконном огороде засохли две астрочки — их убрала, а на остальных растениях оторвала сухие листья.

25 июня в клубе дискотека на день молодёжи. Что надеть? Хочу быть красивой. Крепдешиновое или красное платье? Что делать с волосами? Буду завиваться.

Кругом грязные сплетни друг о друге — и про меня есть такие же. Зачем только меня спрашивают, что слышала. Противно.

Все атмосферные процессы Арктики сложны, но законам физики подчиняются. Данных в обрез: на кольцевых (картах) ничего не видно, а фактической погоды ещё нет. Знаний моих явно не хватает. Сейчас цель — научиться плавать в синоптике, как рыбка в воде, то есть изучить её.

22 июня. Самый длинный день года.

Сегодня 2 часа 35 минут 22 июня — самого длинного дня. В магазине продавали импортную одежду: финскую, японскую, югославскую. Ходила её смотреть к Вере и Нине — как чудно на мне смотрятся платья — хотелось бы их носить. Для того, чтобы их купить, надо вступить в члены кооператива (20 рублей с получки). А ещё помылась на ДЭСе полностью и основательно. В квартире-коммуналке одна — соседи уехали в Хатангу.

23 июня. Много интересного вокруг.

Завтра снова на работу. В выходные вязала, смотрела кино, немного стирала, сделала в магазине покупки, получила от бабушки письмо (она просит писать разборчивее).

Сегодня сильный ветер, но хочу сходить в тундру. Бухта заметно подтаяла. Стрекочут свадебные песни кулички.

Полярное лето красиво и наполнено звоном птичьих голосов.

Косистый — на южной окраине полуострова Хара-Тумус и с одной стороны — Хатанский залив, а с юга — бухта Кожевникова. И всё вместе — южное побережье моря Лаптевых. Вода полностью не открылась, но частично растрескался лёд, образуя отдельные льдинки. Берег оттаял и на косу выбрасываются камешки подобные янтарю (по цвету) — сердолики. Это не смола, а прозрачные камешки от светло-желтого до ярко-красного цвета. Они очень красивы, но сделать из них что-либо трудно — они крошатся и почти не поддаются обработке. О происхождении их никто ничего здесь не знает. Сверху некоторые камешки покрыты желтовато-беловатым налетом, который (мне сказали, но я не проверяла) отмывается лишь соляной кислотой. Косистый славится этими полудрагоценными камешками. Интересно, что ВПП (взлетно-посадочная полоса) располагается на природной косе, на которую эти камешки вымываются, так что вертолёты и самолеты приземляются прямо на них. Лётчики же нередко слоняются по берегу, собирая сердолик.

Здесь очень много моря и неба, и постоянно не следить за погодой невозможно. Но при этом часто путаю выходные дни с рабочими, утро с вечером. Светло круглые сутки!

Но в выходные приходится заниматься домашним хозяйством и даже начинать готовиться к зиме. Я уже привыкла к своим вещам — всё дорого (не в смысле денег): и кровать, и стол и тумбочки. Садик на окошке понемногу растёт: астры, бархатцы, помидоры, да три комнатных цветка. Один бархатец цветет и даже пахнет!

Из Хатанги прилетела соседка Люда (ездила за медикаментами) и привезла капусту, помидоры и огурцы.. Последние забросили и в наш посёлок (за 3 кг огурцов и 1,5 десятка яиц я отдала 11 рублей) — здесь всё дорого.

Читаю Зверева (учебник по метеорологии).

«Пишу из тундры (…)» в тундру брала тетрадь, но написать кроме этих трёх слов, ничего не удалось. В тундре ветер северо-западного направления около 7 м/сек. Птицы попрятались. Только пара куропаточек на берегу, пара гусей, совы, черти, чайки (они появились), уточки, кулички — удостоили меня своим появлением. Снег сошёл — остался только незначительными островками, да на самом берегу. Озерца кое-где высохли, и на месте их пробилась трава светло-нежная, тонкая. Кое где — красненькие мелкие цветочки. Солируют кулечки, громко орут черти, пуночек не видно и не слышно (почти). Шустро снуют туда-сюда бесхвостые хомячки-крыски — лемминги.

В тундре провела около трёх с половиной часов (с 16 час 30 мин до 20 часов). За это время пройдено 8 км, а может быть и больше.

Тундра лечит от безделья и суеты: наблюдая её жизнь становишься мудрее.

24 июня (вернее в 2 часа 25 июня). Открыт трактир.

Сегодня был рабочий день. Нормально (с натяжкой) пришли погода, за 18 и 21 кольцовки, да барика утренняя (по телетайпу принимались данные). Работала «вслепую», правда положение синоптическое было хорошее — распространялся барический гребень.

Между делом посмотрела «Старшую сестру» и взгрустнулось. Много, что говорят, например, что в Певеке деревья и кустарники есть на сопках. Здесь в Косистом тоже свои достопримечательности: две законсервированные шахты, близко буровые, уголь лежит на поверхности, но слишком молод. Говорят, что снега ни в Хатанге, ни в Тикси уже нет — только в Косистом — но уже совсем мало. ВПП мокрая, так что АН-2 временно не принимаем — одни вертолёты.

Говорят — сама не видела, что кто-кто ходит по льду и в трещинах высматривает нерп. Тут же снимает с них шкуру, а туши выбрасывает. Начали ставить в прибрежную трещину сети и уже коптят рыбу. Мужчины уже заготовили на год гусей, куропаток, уток впрок и положили их в ледник (вот бы отец тут развернулся)!

У входа в ледник открылся трактир «Вечная мерзлота» на площадке 3 на 4 метра у ворот ледника, бывшего когда-то шахтой. Там стол, лавки, тумбочки и спуск к воде. Рядом с перевернутым паровозом-вагонеткой и торчащими ржавыми и погнутыми рельсами.

Прошлась по заброшенной части посёлка. Странно, что ни тушки леммингов, ни трупики птиц и даже собак воспринимаются спокойно-созерцательно, как неизбежное и вечное: и ты там будешь…

25 июня (вернее ночь 26 июня)

Весь день была хорошая погода+2+4 градуса тепла, Солнце (на поверхности +15). В доме отключили отопление. Из Перми пришла посылка: сапоги, пальто, туфли, семена редиса и щавеля.

Мои комнатные цветы на сегодня: Ванька мокрый, традесканция (два вида), фиалка, березка.

Прогулка по ночной тундре

28 июня 02 часа

Сегодня взяла на метео большой настоящий бинокль и в 8 часов вечера ушла (с биноклем) в тундру: сначала вдоль берега до старого расположения в/части (до 24 часов), затем напрямик через низину обратно. До самого дальнего пункта прогулки шла 4 часа, а обратно — два.

До полуночи тундра не спала, потом заснула — прошла мимо двух пар спящих куропаточек. Поутихли вопли пичуг. Лишь одни черти (птицы) орали во всё горло над болотцем: одна их парочка пролетела мимо, села на камешек и прижалась друг к другу — будто целовалась. А вообще-то черти высматривали леммингов.

Понаблюдала за полусонными куличками: у самцов — черный животик, а у самочки — красивый пестренький похожий по цвету на оперение курочек-куропаточек. И кричат они по- разному.

К этому времени петушки-куропатки посерели (может быть стали грязными?) — их красненькие бровки над глазами чуть выгорели.

Вокруг болотца сосредоточилась почти вся птичья жизнь. Прошел, крича и оглядываясь по направлению с востока на запад тяжёлый серый гусь — должно быть он (или она) искал (или искала друга (или подругу). Всё-таки королевская птица величавая и весомая!

Пролетели в сторону Таймыра утки. На озерце удалось рассмотреть их парочку: Она — с коричневой грудкой вся серая с белыми черточками на крыльях; Он (селезень) — с черной головкой, крыльями в черную, белую, черную и белую, черную и белую полоски; с белой шейкой, переходящей в желто-оранжево-коричневое брюшко. Они плавали — купались (меня не замечая): окунали в воду голову, затем спинку, потом отряхнулись, почесывая лапкой с перепонками, спинку. И по сигналу селезня взлетели (наверное, заметили меня). Летели низко (в полуметре от земли) и сели в соседнюю лужицу. Эта пара уток подпустила меня к себе на расстояние около 15 метров.

А к куропаткам удавалось подойти незаметно на расстояние 5 метров (даже трёх!).

На своем излюбленном месте сидела сова — совсем серая.

Появились в тундре первые настоящие цветы: жёлтые, похожие на материковскую куриную слепоту, и подобные нашим подснежникам — белые.

Всё-таки в тундре с биноклем — как под водой с маской и ластами, намного интереснее.

В эту ночь в тундре потеряла ножик (по пути вперед) так как обнаружила пропажу в болотце.

На его дне торчала то ли кость большая — то ли бивень. Хотела раскопать — проверить, а копать нечем…

Днем дул сильный ветер. После него хорошо собирать на берегу камешки. Пройдя по косе в сторону материка увидела других птичек (в тундре их не замечала) — клюв и лапки — желто-оранжевые. Вокруг шеи черная лента, у головки тоже черное, а сами серые-рябенькие. Ножки длинненькие, а сами величиной с тундровых куличков. Носик короткий и толстенький. Кричат, летаю, но больше предпочитают бегать — это так у них хорошо получается!

Были на косе и пуночки, которые просто сидели и глазели по сторонам. Молча летали черти.

Вернувшись с косы, посадила на подоконном огороде щавель, редис.

Ночью сел туман.

29 июня (вернее в 3 час 30 мин 30 июня). Вода. Побережье Хатанского залива.

Ну и неудачный же день.

Днем не шли карты и не было погоды побережья, поэтому с прогнозом ошиблась.

Володя К. (инженер-синоптик, с которым мы чередовались два дня работы через два дня отдыха) получил телеграмму — разрешение использовать отпуск, возможно, июль буду работать одна. Тогда гулять будет некогда.

Но была и огромная радость — у трактира «Вечная мерзлота» каталась на надувной лодке. Форма одежды — гидрометкостюм. Вначале дружно тащили надувную лодку на двоих, потом попарно плавали. Здорово!!!!

От воды невообразимо пахнет вечным льдом и свежестью. Вначале вода была просто зеркальной, и её невозможно было отличить от неба, потом стала рябить. Интересно, оказывается, и бродить по льду — искать трещины (чтобы ставить сети), выглядывать нерп.

Словно нанизанные друг за другом бусинки летят ярко окрашенные утки низко над водой и льдом в сторону Таймыра.

Худа без добра не бывает — теперь, раз Володя К. улетает, можно его стенку перенести в свою комнату.

30 июня (вернее 00 час 20 мин 1 июля). Режим дня.

После вчерашней прогулки проспала до двух часов дня. Вымылась в ДЭС. В оконном огороде взошел редис. Подумалось, что теперь пора бегать в любую погоду утром по косе. Нужно приготовить тазик и кроссовки заблаговременно. Буду в тазике заготавливать воду, чтобы освежиться после пробежки.

Буду жить по новому распорядку:

5 час 55 мин — подъём, готовлю воду

6.00 — 6.45 зарядка, обтирание

С 6.45 — на работе. Читать только спецлитературу, смотреть телевизор

20.00 — 21.00 зарядка вечерняя, ужин. Питаться понемногу и обязательно выпивать стакан сока в день.

21.00 — 23.00 свободное время, Прогулка.

23.00 спать.

А жить нужно просто затем, чтобы жить. Уже думаю об отпуске.

1 июля. Коса. Птицы

С 16 до 21.00 гуляла по побережью бухты Кожевникова — по косе. Ветер сменился штилем. Светило Солнце. И лицо загорело, особенно щёки. Собирала камешки сердолики, смотрела в бинокль.

На берегу заметила стайку из 23-ёх белых птиц. Сначала подумала — гуси. Дружная стая, заметив меня, взлетела, потом села рядышком. Одна из птиц полетела в мою сторону. Тут я узнала, что она — баклан. Он белый, большой, только хвост темный. Я затаилась. Птица летела прямо на меня, всматриваясь черными бусинками глаз. И, немного не долетев, вернулась в стайку. Затем вылетела вместе с пятью сородичами снова ко мне. Они кружились над головой, рассматривая, потом подались всё также, как первая птица, в сторону ущелья и вернулись в стаю. Это были крупные птицы, в полете схожие с «чертями».

Поднимаясь в горку, чуть не наступила ногами на куропаточку-петушка — он выпорхнул затрещав-затороторив, прямо из под ног. Его алая окраска бровей потускнела и вместе с тем в оперенье появились серо-коричневые перышки. Курочка тяжело поднялась и, пролетев в сторону метров 5, села — они оба стали невидимыми. Как мудро распорядилась природа: петушок для того, чтобы брать на себя опасность, а курочка — выводить потомство.

В ущельице в речке плавали три цветные уточки. Они не стали подпускать меня близко — сразу, заметив, взлетели (с метров восьмидесяти). Нависая над речкой, таял снег — так красиво и звонко под лучами солнышка каплями падал в воду. Жёлто-бурая тундра, черная земля, белый снег, синяя вода и голубое небо — краски необыкновенные.

На бугорках примостились крупные кулички. Среди них не было тех, кто звенит крыльями. Были с черной грудкой размером с голубя, только на длинненьких ножках. Они (их было пятеро) перекликались, а некоторые молчали. Сзади за моей спиной появились два чёрта и стали отвечать куличкам, подражая им довольно точно! Думала, что будут на куличков охотиться, а они летели- перекликались и присели, продолжая перекликаться с куличками. Было интересно наблюдать, как птица передразнивала птицу. Попробовала передразнить куличка и я — получилось нечто похожее, но намного хуже «чертинного» тю-тю.

В бинокль наблюдала сову — она вместе со сходом снега переместилась дальше в тундру и стала сероватой — эта мощная птица в штанишках незаметна только там, где лежит снег.

Еще видела провал глубиной 2 метра. На его дне бежал водопадом ручей, а выше виднелся пластами лёд, земля, лед, земля. К краю обрывчика я подошла, а когда обошла вокруг увидела, что прямо подо мной была пустота и я могла стать её жертвой! (Не зря предупреждали меня, что ходить по кочкам берега опасно для жизни.)

Время пролетело быстро. По косе разгуливали и те птички которых описывала в прошлый раз: с длинными желтыми лапками, желтыми клювиками, с черным воротничком — ошейничком и шапочкой.

Принесла целый мешочек сердоликов. Если янтарь называют слезами моря, то их можно назвать и слезами и кровью. Интересно, что они лучше видны, когда выходишь из воды на берег, и возможно, предназначены морем для тех, кто из него выходит… Несколько камешков очень красивы, а другие с налетом и неровностями.

На окне все растет, но и редис и помидоры напоминают вытянутыми формами пальмы.

2—3 июля работала.

4 июля. Птицы. Скрадок.

5 часов провела в тундре. Было пасмурно. Попала под снежный заряд.

Зацвели цветы. Они цветут у самого посёлка и кое-где на бугорках. Появились листики щавеля, но не вытянутые, а кругленькие — стебелек длинный, а листок с пятачок. Замочив их на сутки, можно использовать для варки щей.

Было пасмурно. Птички заметно приутихли — может быть погода, а может и потому, что период брачных игр отходит: сначала у куропаток, потом у маленьких куличков, сейчас у больших птиц. А ведь у птиц, совсем как у людей, те, кто живут парами, шумных свадеб не устраивают. Летали и пели большие кулички. Тех птах, что трещали музыкально, стало совсем мало. И куропаточек вблизи посёлка не видела. Однако увидела птицу-чёрта с новым для меня рисунком — с черным ошейником на шее и черной чеплашкой (шапочкой).