Бесплатный фрагмент - Приключения Мишки в Тонком мире

Червоточина

Алпат Великий проснулся. Это было необычно. Последний год он спокойно спал на своём троне, и никто и ничто не могло побеспокоить его. Подданные — точно бы не осмелились. Разве, только, обстоятельства. А, конкретно, положение в королевстве. Только это могло разбудить. Но, такие вещи Алпат Великий чувствовал сразу. Всё-таки, за королевством он из своего сна приглядывал, время от времени, своим внутренним взором. Вроде, ничего не должно было случиться. Каста земледельцев работала на полях, кузнецы — в кузнях, сыроделы — в сыроварнях, виноделы — в винокурнях, столяры и плотники с гончарами в своих мастерских. Все при деле. Учёные корпят над своими свитками, звездочёты наблюдают за небом, министры пекутся о благосостоянии и порядке в королевстве, придворная челядь заботится о замке, маги и колдуны изобретают новые заговоры и заклятья, а купцы успешно водят караваны в дальние земли, далеко разнося славу о Благословенном Гиньдане. Ну, и о нём, естественно. Кто же, ещё, построил всё это?

Алпат Великий прикрыл глаза, вспоминая, как триста лет назад прилетел сюда через Грозный Океан. Путь его, тогда, лежал прямиком к Небесным Горам, чтобы поклониться могиле Древнего Ящера, прародителя всего Летающего Народа. Он, здесь, и задерживаться не хотел. Так, присел на холм отдохнуть. Уж, слишком долгим и тяжёлым был перелёт. Да и Грозный Океан мирным нравом никогда не славился. Постоянные смерчи, гуляющие по поверхности, молнии, остервенело бьющие по воде, высокие мощные волны, внезапно налетающие шквалистые ветры и выныривающие высоко из глубин огромные подводные монстры с кошмарными, сплошь усеянными игольчатыми зубами, пастями. Преодолеть такое не каждому под силу. Поэтому, все, кто хотел совершить паломничество к могиле Древнего Ящера, готовились к этому долго и упорно.

Утомлённый долгим перелётом, он разлёгся на, поросшей травой, вершине холма и задремал, наслаждаясь дуновением лёгкого ветерка. Хорошо! Вдали виднеются колосящиеся поля ржи, за ними — тёмная полоска леса, ветерок приносит пьянящий запах разнотравья, а по синему небу, словно овечки, бегут кудрявые облака. Резкий звук фанфар вывел его из дремотного состояния. Алпат вскинул свою рогатую голову и недоумённо уставился на ощетинившийся копьями полк рейтаров и воинственно топорщащего усы офицера в сопровождении герольда в богато расшитом камзоле. Герольд ещё раз протрубил почти прямо в пасть Алпату и, подбоченившись, взглядом оценил произведённый эффект. А эффект был. Подобное пробуждение, мягко говоря, озадачивало.

— Слушай, ты, рептилия! — подкрутив усы, грозно прокричал офицер. — Именем короля Варнаинаила. Третьего, приказываю тебе убраться с территории королевства!

— Это с чего бы? — удивился Алпат, борясь с искушением, смести этого напыщенного франта щелком когтистого пальца.

— С того, что никто не имеет право пересекать границу без соизволения королевской пограничной стражи и уплаты соответствующего налога! А ты явился сюда без спросу, и не заплатив.

— Вообще то, я, просто, пролетал мимо, — Алпат был из очень высокого и благородного рода, и его с младых когтей приучали к вежливости, даже, тогда, когда хочется закусить несносным собеседником. — Отдохну и дальше полечу.

— А мне то, какое дело? Даю тебе пять минут, чтобы убраться с территории королевства, или твою тушу будут обгладывать крысы в одном из ближайших оврагов. У нас в королевстве с нелюдями не церемонятся!

— Я, же, сказал, что, как только отдохну — полечу дальше, — последние слова собеседника царапнули слух, но воспитание, опять, заставило сдержать растущее раздражение.

— Ну, держись, ящерица-переросток! — офицер взмахнул рукой, перед рейтарами из задних рядов выбежали лучники, и в воздух взмыла целая туча стрел.

Выждав, пока все стрелы ударятся о чешую и осыплются на землю ненужным мусором, Алпат мимоходом выдернул несколько, воткнувшихся в крылья, и, взревев во весь голос, ринулся на врага. Воспитание — воспитанием, но нервы, тоже, не железные. Да и фамильная честь не позволяла терпеть подобные выходки, даже, со стороны малых народов. Взмахом хвоста он тут же снёс половину солдат, а остальные, опалённые струёй пламени из пасти, разбежались. Оглянувшись по сторонам, Алпат увидел офицера, в ужасе забившегося в кусты, когтем подцепил его за кирасу и, вытащив, поставил перед собой. Бедолага попытался, было, упасть, поэтому, пришлось опять его поднимать и ставить на дрожащие ноги.

— Поговорим? — выдохнул клуб дыма Алпат.

— Не уббивай меня, — проблеял офицер.

От напыщенности бравого, в недавнем прошлом, рубаки-воина, не осталось и следа. Бледный, с моментально обвисшими усами, блуждающими от ужаса глазами, он был на грани обморока.

— Ну, это, как дело дальше пойдёт. Что у тебя там? Ром?

— Ром, — с готовностью закивал головой вояка, сорвал флягу с пояса и протянул Алпату. — Хочешь, забирай.

— Фу! — Алпата, даже, передёрнуло. — Я такую гадость не пью. А ты — выпей. Может, в себя придёшь.

Офицер послушно вытащил пробку из горлышка и надолго приложился к фляжке. Острый кадык на его шее заходил ходуном, и Алпату, внезапно, тоже захотелось глотнуть вина из лепестков Чайсы — национального напитка Летающего Народа. Усилием воли он остановил свою лапу, потянувшуюся к торбе, притороченной под левым крылом, и легонько дунул тоненькой струйкой дыма в лицо собеседнику.

— Успокоился?

— Ккажется, дда, — вояка, действительно, выглядел лучше.

— Так, что ты там говорил насчёт нелюдей? Кто там с ними не церемонится?

— Ну, — офицер замялся. — У нас, кроме людей, есть разные народы. Всякие, там, лесовики, водяные, горники…

— Они везде есть в нашем Тонком Мире. Я знаю. Ты дальше рассказывай.

— Короче, — вояка был похож на человека, решившегося нырнуть в ледяную воду. — Король Варнаинаил Третий провозгласил всех, кто отличается от человека, нелюдями и лишил их всех прав. Все нелюди обязаны жить в резервациях и выполнять тяжёлую работу. В разговоре с человеком они должны низко опускать голову и ни в коем случае не смотреть в глаза. Ну, там, много чего ещё.

— Достаточно, — отмахнулся когтистой лапой Алпат. — Если прав нет, голову опускать и жить в резервациях, то и дальше ничего хорошего. А к Летающему Народу это тоже относится?

— А кто это?

— Ну, такие, как я.

— Таких, у нас нет. Мы их никогда и не видели. Ты — первый.

— А, что же вы, тогда, на меня накинулись?

— А, какая разница? — ром, кажется, подействовал, и офицер выглядел более смелым, чем накануне. — Не человек же. А, раз, не человек, то — нелюдь.

— Логично. И, давно у вас такие законы?

— Да, лет десять, как.

— Понятно. Ты, сейчас, куда?

— Ты меня отпускаешь? — глаза вояки, казалось, сейчас выскочат из орбит от удивления.

— А, зачем ты мне нужен? Иди. В столицу пойдёшь?

— Да. Ты извини, но мне нужно доложить королю о произошедшем.

— Я бы не стал торопиться. Вряд ли он тебя помилует за проваленную военную операцию. А, впрочем, делай, как знаешь.

Офицер, пугливо озираясь, быстро юркнул в кусты и пропал. Алпат, опять, прилёг на траву и задумался. Вообще-то, он тут задерживаться не собирался. У него совершенно другая цель. Но, дела, оказывается, в этом королевстве, нехорошие творятся. Давно в Тонком Мире никто не пытался выделиться по праву рождения. Даже, древнейший из всех, населяющих этот мир, Летающий Народ, который вёл свою историю от Древнего Ящера, впервые выползшего из океана на сушу, и то, никогда не кичился своей исключительностью. А тут — люди, на минуточку, самый молодой народ в этом мире, вдруг, возвысился над остальными! Взращённое с младых когтей благородство знатного рода побуждало к действию. В конце концов, могила древнего предка никуда не убежит. Она стояла в Небесных Горах тысячелетия, и ещё простоит. А тут — такая несправедливость.

Решено. Издав такой громкий рык, что из виднеющегося вдали леса взмыла в воздух приличная стая птиц, Алпат расправил свои крылья и взлетел в синее небо. Уже там, в вышине, поймав восходящий воздушный поток и улёгшись на него, он окинул окрестности своим внутренним взором, нашёл среди множества городов и деревень столицу и, словно молния, помчался туда. Под прижатыми к брюху лапами мелькали поля, леса и перелески, удивлённые жители королевства запрокидывали головы, пытаясь рассмотреть промелькнувшую над ними тень, а домашняя скотина, пасущаяся на заливных лугах, в страхе разбегалась.

Зубчатая стена столичного города появилась вдали. Алпат заложил вираж и спикировал к высокому шпилю замка, нагло игнорируя возмущённые крики стражи на сторожевых башнях, и несколько стрел, безобидно ткнувшихся в чешую. Не обращая внимания на забегавших по двору солдат, он зацепился за подоконник и, выбив мордой красивый, цветной витраж окна, сунулся внутрь. Большие портьеры мешали. Алпат слегка дыхнул огнём, дождался, когда парчовые полотнища, вспыхнув, как свечки, догорят, и огляделся. Большой зал, колонны из зелёного, с салатовыми прожилками, камня, пол, выложенный мраморными плитами, мраморные же статуи в нишах, сводчатый потолок, хрустальные люстры с оплывшими свечами и высокий постамент, на котором наверху стоял трон с высокой спинкой и сиденьем, оббитым малиновым бархатом.

Вдоль стен, словно такие же изваяния, стояли люди и с ужасом взирали на Алпата. Он представил, как выглядит со стороны глазами людей и усмехнулся. Действительно, впадёшь тут в ступор, когда, ни с того, ни с сего, в окно вламывается, вся в осколках витража, огромная, клыкастая рогатая голова, дышащая пламенем. Женщина с высокой причёской из волос, перьев и цветов, внезапно вскрикнула и упала в обморок, со стуком ударившись головой о мраморный пол. Никто, даже, головы не повернул. Все смотрели на окно. Один из мужчин издал сдавленный писк и, стремглав, выбежал из зала, открыв высокие двустворчатые двери прямо на бегу, всем телом. Кажется, он, даже, их не заметил. Зато, другой, выхватив из ножен шпагу, вышел вперёд, выставил её на вытянутой дрожащей руке и попытался придать себе угрожающий вид. Выглядело это смешно.

Алпат подтянулся и, с трудом втиснувшись в оконный проём, спрыгнул на пол. Это для людей витражные окна до потолка кажутся большими. А для его туши протискиваться через них не так уж легко. Храбрец попытался ткнуть его шпагой, и он, выдернув её у него из рук, принялся ковыряться в зубах. Мужчина отпрыгнул назад и достал кинжал. Наивный. Можно подумать, что, раз шпагой не получилось, этим маленьким ножичком что-то получится. Наверху что-то взвизгнуло, он поднял голову и увидел маленького человечка, вжавшегося в трон. Человечек был настолько маленький, что на фоне большой спинки был совершенно незаметен.

— Ты кто такой? — удивлённо поинтересовался Алпат.

— Я?! — то, что его кто-то не знает, разозлило человечка настолько, что он забыл о том, что секунду назад готов был от страха забиться в какую-нибудь, щёлочку. — Я — король Варнаинаил Третий, великий и беспощадный!

— Ты?! — настала очередь изумляться Алпату.

Положа лапу на все четыре сердца, короля он представлял совсем по-другому. В его понятии Варнаинаил Третий должен быть высоким, широкоплечим, с сильными руками, злым лицом, на котором бы выделялся большой крючковатый нос, скорее, похожий на клюв орла, и цепким холодным взглядом. А тут, перед ним, сидит толстенький маленький человечек с пухленькими ручками и ножками, кругленьким лицом, на котором, между щеками, совершенно терялся маленький, пуговкой, носик. Толстые, лоснящиеся губы непрерывно шевелились, выдавая высокую степень возбуждения.

— Так, вот ты какой? — засмеялся Алпат. — Ну, здравствуй, что ли.

— А ты кто? — король засучил своими ножками. — Как ты посмел ворваться сюда? Ты, разве, не знаешь, что по моему указу все нелюди обязаны находиться в резервации?

— Вот, как раз, по этому поводу я и хотел с тобой поговорить.

— Сейчас сюда прибежит королевская стража, и я поговорю с тобой в моих подвалах. Правда, сначала тобой займётся мой палач.

За дверями, действительно, раздался топот множества ног и лязг металла. Двери распахнулись, впуская в зал толпу, закованную в латы и ощетинившуюся пиками. Глупые! Кто же на Летающий Народ в латах выходит? Это, всё равно, что на сковородке себя подать. Алпат рыкнул, выпуская длинный язык пламени. Тут же, раздались крики боли, и вся эта вооружённая толпа выскочила вон, мгновенно забыв о своём господине. Забудешь тут, когда на тебе раскалённое железо.

— Продолжим? — опять повернулся он к королю.

— Я не собираюсь с тобой разговаривать? — взвизгнул Варнаинаил Третий. — Кто-нибудь! Выведите его вон!

— Не отвлекайся. Так, что там у тебя за указ? По какому праву ты приподнял свой народ над остальными? Неужели, не знаешь, что в Тонком Мире все народы равны?

— А у меня не равны!

— В принципе, я с тобой согласен, — решать вопрос силой не хотелось, поэтому, Алпат решил проучить короля словами. — Мы, действительно, не равны. Посмотри на себя и на меня. Мы — разные. Поэтому, чтобы определить, кто из нас достойнее, предлагаю решить дело поединком. — Хорошо! С тобой сразится самый сильный воин королевства.

— Так не пойдёт.

— Почему?

— Ты провозгласил, что вы, люди, выше всех нас, а не твой воин. Ведь, так?

— Так.

— А ты выше всех людей. Или, я ошибаюсь?

— Я — король! Значит, я выше всех!

— Вот и докажи это в поединке со мной.

— Но, я не могу! — Варнаинаил Третий в страхе забился ещё глубже и, вообще, потерялся на фоне трона.

— А, раз не можешь, то слезай оттуда и уступи место тому, кто может.

Король побледнел и вцепился своими ручками в подлокотники. Алпат понял, что пора от разговоров переходить к делу. Он выпрямился во весь свой рост, протянул свою лапу и, подцепив пальцами Варнаинаила Третьего за шиворот, сдёрнул его на пол.

— Идите и сообщите всем, — грозно обернулся он к, так и стоящим, словно манекены, придворным. — Этот трон займёт тот, кто выйдет со мной на поединок.

Зал, в мгновение ока, стал пустым. Только упавшая в обморок женщина так и осталась лежать на плитах пола. Он осторожно поднял её и заботливо уложил на диванчик у стены, потом, сел посередине зала и принялся ждать. Драться, естественно, ни с кем он не собирался. Главное, чтобы нашёлся смельчак. А то, что смелый человек будет более достойным правителем, в этом он не сомневался. Естественно, что с ним нужно будет поговорить, объяснить, что нельзя никого унижать и дать несколько советов на будущее. Потом, уже, после коронации, можно лететь дальше по своим делам. Женщина очнулась так же внезапно, как и упала. Присев на диване, она непонимающе покрутила головой, увидела Алпата, завизжала и выбежала из зала.

Ждать пришлось до самого вечера. Солнце село, погрузив зал в темноту. Ему это ничуть не мешало. Летающий Народ одинаково хорошо видит и при ярком солнечном свете, и в кромешной темноте. Наконец, за дверями раздались осторожные шаги, а в щели между неплотно прикрытыми створками пробился колеблющийся свет свечи. В двери поскреблись.

— Да, заходите, уже! — разрешил Алпат.

В зал вошли люди. Приглядевшись, он узнал тех самых придворных, что днём стояли изваяниями, пока он беседовал с Варнаинаилом Третьим.

— Великий господин! — обратился к нему тот самый, что единственный выхватил из ножен шпагу. — Во всём королевстве не нашлось никого, кто бы осмелился бросить тебе вызов!

— И, что вы предлагаете? — опешил Алпат.

Такого поворота он не ожидал. Получается, обезглавил государство. Как же бросать их сейчас? Стоит, только улететь, как найдётся очередной хитрец, который взяв власть в свои руки, натворит, неизвестно, что.

— О, великий господин! — опять подал голос мужчина. — Дозволь обратиться к тебе с нашей нижайшей просьбой.

— Дозволяю.

— Мы подумали и решили предложить тебе быть нашим королём.

— С чего бы это? — опешил Алпат.

— Ты большой, сильный и, в то же время, мудрый и великодушный. Мы посчитаем за честь иметь такого правителем.

Так он и стал королём. Пришлось, конечно, потрудиться. Поменял законы, уничтожил все резервации, уравнял в правах все народы, а, потом, на самом высоком месте королевства отстроил себе замок.

Алпат Великий вынырнул из воспоминаний, окинул внутренним оком свои владения и ничего особенного не заметил. Всё в королевстве работало, словно один, прекрасно отлаженный механизм. Даже колдуны с волшебниками, постоянно находящиеся в состоянии войны, вели себя сдержанно, не нарушая законов королевства. Но, что-то, же, его потревожило! Озадаченно он погладил когтистой лапой свой тонкий вислый ус и задумался. Что-то не так. Сон прошёл, оставив вместо себя желание что-то сделать. Алпат потянулся, рыкнул вполголоса, с удовольствием отметив алый язык пламени, вырвавшийся из пасти, расправил свои перепончатые кожистые крылья, взмыл в воздух и, сделав круг под сводом тронного зала, вылетел в окно.

Толстый дубовый брус, выпирающий из стены прямо под куполом дворца, заскрипел от натуги, принимая немаленькое тело. Алпат Великий уселся поудобнее и окинул взглядом окрестности. Всё-таки, не зря он приказал, в своё время, построить королевский замок на самой высокой точке королевства. Отсюда всё было видно прекрасно. Он опять посмотрел кругом. Ничего. Собрав всю свою магическую энергию, он закрыл глаза и снова, не торопясь, осмотрел внутренним взором королевство. Вот она! Маленькая червоточина, пульсирующая в шахте, где углекопы добывали уголь. Незаметная обычному человеку, но хорошо видимая всем, кто, хоть немного обладал магией.

Летающему Народу такие Червоточины встречались, и Алпат Великий прекрасно знал, что ничего хорошего от неё ожидать не приходилось. Давным-давно, когда он был ещё очень маленькой ящеркой, только учившейся летать на своих слабеньких крылышках и умеющей пускать только тоненькие струйки дыма, такая же Червоточина поглотила четыре города и оставила от пятого только несколько домов в его родной стране. Помнится, тогда с ней удалось справиться ценой неимоверных усилий, но, каким образом, он не помнил. Значит, нужно поинтересоваться у бывших своих земляков. Иначе, так можно и без королевства остаться. А королевством он дорожил.

Встревоженный, Алпат вернулся в тронный зал и приказал собравшейся уже там свите закрыть все двери, занавесить окна и выйти вон. Только, оставшись один, в полумраке, он мысленно воззвал к старейшинам Летающего Народа. Старейшины откликнулись и, выполняя его просьбу, сразу прислали свои фантомы. В тронном зале сразу стало тесно от ворочающихся чешуйчатых туш, волочащих по каменным плитам свои крылья.

— Я собрал вас потому, что в моём королевстве появилась опасность, — начал он речь.

Вот так, на равных, встречаться с теми, кого он с детства привык воспринимать, как великих и недосягаемых, ему ещё не приходилось, поэтому, он робел. На Родине, в принципе, знали, что Алпат стал королём и за него откровенно радовались. Но никаких отношений, ни дипломатических, ни дружеских не поддерживали. Грозный Океан — слишком большое препятствие, а редкие соотечественники, рискнувшие пересечь его для посещения могилы Древнего Ящера, совсем не в счёт.

— Ты не тушуйся, — мягко подбодрил его самый старший, преподобный Шурмат. — Помни, ты — один из нас. Из тех, кто вершит судьбы этого мира. И, судя по твоему королевству, свою работу ты делаешь хорошо. Расскажи, что за опасность.

Алпат показал из своей памяти высокому собранию образ Червоточины. По залу пронёсся взволнованный вздох, и старейшины принялись негромко переговариваться между собой.

— Когда-то, в Верхних Землях тоже была такая напасть, и с ней удалось справиться. Только я тогда был в слишком юном возрасте, чтобы помнить, как это происходило. Поэтому, я попросил у вас помощи.

— Какую помощь ты от нас ждёшь?

— Уничтожить Червоточину.

— Но, мы не можем это сделать.

— Почему? Тогда же всё получилось?

— Справиться с ней может только тот, кто её слышит и может с ней говорить. Нужно отыскать его.

— Как?

— Для этого, необходимо к Червоточине подойти.

— Ну, так, подойдите. Вы же знаете, как это делается!

— Ну, во-первых, нам нужно прилететь сюда в своём теле, а не в качестве фантомов. А такое проделать в наши годы непросто. Да и опасно это для нас. Червоточина поглотит любого, кто приблизится к ней.

— Но, тогда, кто-то, всё-таки, подошёл? Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Червоточина не трогает только правителя.

— Почему?

— Говорят, что во главе государства может встать только тот, кто отмечен печатью Судьбы. Другие, даже, если займут это место, долго не удержатся. Судьба не даст. И червоточина это чувствует.

— Но, вы, же стоите во главе государства.

— Как ты думаешь, почему у нас Верхними Землями управляет совет старейшин, а не Верховный правитель?

— Почему?

— Потому что, ни у кого из нас нет печати Судьбы. Тогда Верхними Землями управлял Верховный Правитель Сайлат. Он и смог подойти к Червоточине. Но его нет уже с нами. Вот уже пятьсот лет, как он ушёл в Чертоги Судьбы.

— То есть, я, тоже, смогу?

— Ты сможешь. На тебе есть печать Судьбы. Тебя Червоточина не тронет.

— Хорошо. Что я должен буду сделать?

— Нужно подойти к ней и услышать зов.

— Как же я его услышу, если только единицы могут услышать червоточину?

— Зов услышит любой, обладающий магическими способностями, если рискнёт приблизиться к ней. Но, слышать, о чём говорит Червоточина и отвечать ей может только избранный.

— И кто он, этот избранный?

— Обычно это один из великих воинов своего народа, или представитель клана магов. Но, предупреждаю, дело это не быстрое. В тот раз Сайлату пришлось сидеть около месяца, пока не откликнулся маг из Горной Страны.

Фантомы старейшин исчезли. Сразу в зале стало просторно и пусто. Остался только Шурмат, и они ещё долго говорили о том, как можно уничтожить Червоточину. Наконец, Шурмат тоже раскланялся, растаял в воздухе, превратившись в светящееся облачко, которое быстро развеялось на сквозняке, и Алпат остался один. Он присел на трон и задумался. И, где, спрашивается, искать этого кого-то? Старейшины, даже, не смогли сказать, кто это может быть: человек, лесовик, норник, летучка, или водяной? С таким же успехом это может быть горник или степняк. Народов много, а толку? Внутренний взор, против воли, опять устремился к угольной шахте. Кажется, или, действительно, червоточина немного увеличилась.

— Великий господин! — вбежал в тронный зал советник Арсаф. — Великий господин! В Горючих Скалах на одной из шахт пропали все! Углекопы не пришли домой вечером! Их семьи пошли к шахте, чтобы узнать об их судьбе и тоже исчезли! Управляющий решил, что на углекопов напали разбойники, собрал мужиков из окрестных деревень, вооружил их, вместе с ними отправился туда и тоже не вернулся!

— Я знаю, — чего-то подобного Алпат ожидал. — Передайте военному министру, пусть возьмёт солдат, оцепит эту шахту так, чтобы ни одна мышь не смогла к ней подобраться и ждёт меня. Сами, тоже, пусть туда не суются. Это смертельно опасно.

— Слушаюсь! — Арсаф коротко поклонился и выбежал из зала.

История, похоже, начинает набирать обороты. Червоточина сожрала углекопов и начинает увеличиваться. Значит, медлить нельзя. Но, поужинать не помешает. Кто знает, сколько возле той шахты сидеть придётся? Дёрнув за витой шнур, свисающий с потолка, он дождался вошедшего управляющего замком и распорядился накрывать на стол. Обеденный зал был неподалёку. Достаточно было выйти в галерею, пройти по небольшому коридору и войти в витражные двери с изображением охоты на оленя. Стоило Алпату сесть во главе стола, как четыре поварёнка внесли половину запеченной туши быка. Пока он перемалывал её, притащили кабана, приготовленного в углях с травами Киранских лугов. Мысленно поблагодарив охотников из лесовиков, добывших такого зверя, он быстро его доел, запил из десятилитровой кружки пивом, сваренных в королевских пивоварнях, сладко отрыгнул пламенем и поднялся.

Лететь на сытый желудок не хотелось, но надо. Расправив крылья, Алпат взмыл под своды обеденного зала, вылетел через окно и полетел к шахте. Приземлившись возле тёмного грота, откуда виднелся передок тележки, полной крупными кусками угля, он перешагнул через брошенную кирку и нашёл внутренним взором Червоточину. Она пульсировала, словно живой организм и, явно, среагировала на Алпата. Осторожно, с опаской, он подошёл к ней почти вплотную и прислушался к своим ощущениям. Вроде, ничего. Никто его не жрёт, не кусает. Разве, только, чувство неудобства, какое-то. Но, трудно чувствовать удобство, находясь рядом с таким смертельно опасным явлением. Значит, Шурмат был прав. Есть на нём печать Судьбы. И Червоточина его не тронет.

Погрузившись в самый низший уровень сосредоточения, положил голову на камни и принялся слушать. Зов он уловил не сразу. Сначала появилось ощущение, что кто-то толкает его в грудь. Потом, к толчкам прибавилось зудящее чувство в клыках и, наконец, почти на грани, послышался стон. Ухватившись за этот звук, Алпат поднял голову и пригляделся, настраивая внутренний взор на пульсирующую неподалёку от входа в шахту червоточину. Пятно, сначала размытое, стало приобретать чёткие очертания, потом, превратилось в постоянно вращающуюся спираль, из центра которой потянулся тонкий, не толще человеческого волоса, луч, уходящий куда-то вдаль.

Луч, то натягивался струной, то провисал и начал метаться из стороны в сторону. Он искал. И Алпату ничего не оставалось, как, только, ждать. Он ввел себя в состояние оцепенения, закрыл глаза, оставив только внутренний взор, внимательно наблюдавший за лучом, и, словно, превратился в статую. Ждать пришлось около суток. Хорошо, что поел перед тем, как сюда прилететь. Несколько раз советник порывался привести к нему кухонную челядь с корзинами еды, но Алпат, только, рыкал, не позволяя подходить близко. И сам боялся отлучиться и оставить Червоточину без внимания. Несколько раз тональность стона менялась, заставляя его напрягаться, луч вытягивался, но, вновь опадал и снова принимался метаться из стороны в сторону. Наконец, свершилось! Стон перешёл в лёгкий звон, и Алпат понял, что Червоточина нашла избранного. Осталось узнать, кто он.

Создав маленький фантомный шарик, Алпат прицепил его к лучу и тихонько толкнул. Шарик легко заскользил и, вскоре, скрылся из глаз. Перед внутренним взором замелькали леса, речки, дороги, горы, сливаясь в одну пёструю смазанную ленту. Впереди заклубилась дымка, вначале редкая, хлопьями, словно перистые облачка, потом, более плотная, превратившаяся, наконец, в густой туман. Вот этого, Алпат, никак не ожидал. Он, ещё, готов был принять любую точку Тонкого Мира. Да, хоть, Зачарованные Болота, наконец. Тонкий Мир полон магии, и избранный мог быть кем угодно. Но, чтобы этот избранный оказался в Срединном Мире — этого просто не могло быть. В Срединном Мире магии нет. Это знает каждая ящерка.

Мишка проснулся от того, что кто-то мягко коснулся его плеча. Ничего не понимая, он сел и оглянулся по сторонам. Рядом никого не было. В стандартной интернатовской спальной комнате все одиннадцать пацанов спали, тихонько сопя во сне. Тихий зов раздался из-за двери. Точнее, не зов, а, словно, кто-то где-то далеко, почти на грани слышимости, застонал. Миха встал, надел тапочки и вышел из спальни. Полутёмный пустой коридор, в котором, по определению, должны были гореть в это время лампочки через одну, но, половина из них давно перегорела. Напротив — дверь девчонок. Он подошёл к ней и прислушался. Может, кто-то из девчонок плачет? Недавно привезли двух новеньких. Так часто бывает. Новенькие первое время плачут, пока не привыкнут. Особенно, девочки.

Как было у него, он не помнил. Сюда Мишка попал семь лет назад, шестилетним, когда его родители погибли в автокатастрофе и его определили в интернат. События того времени, почти совсем, стёрлись из памяти. Даже, родителей своих он не особо помнил. Разве, только мягкие волосы мамы и крепкие руки отца. Ну, ещё, две фотографии, старые, затёртые и переломанные в уголках. На одной — мать с отцом на фоне какого-то фонтана, а на другой они были сняты втроём, рядом с машиной «Жигули». На этой машине родители и разбились. Миха всегда носил эти фотки в кармане и старался никому не показывать. Помнится, когда, однажды, он забыл их вытащить и сдал свою курточку в стирку, потом, в прачечной, переворошил целую кучу белья, пока не нашёл. Курточки-то, у всех одинаковые. Пока каждую по карманам обшаришь. А женщины, которые там работали, сначала ругались, а, когда узнали причину, стояли в сторонке и молча смахивали с уголков глаз слезинки.

Тишина. Нет, зов не оттуда. Мишка отшатнулся от двери и пугливо огляделся. Не хватало ещё, чтобы его тут застукали. По всему интернату будут потом говорить, что он по ночам за девчонками подсматривает. Позору не обреешься, и весь авторитет, заработанный годами — насмарку. В сердце мягко толкнуло, и в голове опять прозвучал зов. Миха прислушался. Кажется, звали из глубины коридора, оттуда, где был выход на пожарную лестницу и чердак. Вообще-то, она была всегда закрыта, но все пацаны знали, что замок можно открыть любым гвоздём. Там, на лестнице, часто курили старшеклассники. Парнишка вернулся в спальную, быстро оделся, чтобы не бегать по коридору в трусах, и опять вышел. Обычно, знакомый коридор, сейчас, в полутьме, выглядел зловеще. Мишка поёжился, но, всё же, пошёл вдоль стены, мимо дверей в спальные комнаты других классов. Зов усилился. Точно оттуда идёт. Может, кто-то из пацанов вышел ночью покурить, и ему стало плохо?

Гвоздик был там же, где и обычно, в щели между стеной и подоконником. Странно, если кто-то выходил, то гвоздика не должно было быть, и дверь была бы открыта. Уже понимая, что не стоит этого делать, Миха достал гвоздик и ковырнул в замке. Язычок послушно отодвинулся, и дверь, скрипнув, приоткрылась. Парень осторожно просунул в проём голову и стал всматриваться в темноту на лестничной клетке. Вроде, никого, но зов усилился и стал слышаться гораздо явственней. Немного поколебавшись, Мишка перешагнул через порог и нерешительно остановился. Показалось, или нет, но в темноте что-то шевельнулось.

— Эй! — полушёпотом позвал парень. — Кто здесь?

Темнота в дальнем углу сгустилась, стала выпуклой, объёмной и зашевелилась активнее.

— Ты кто? — Мишка, на всякий случай, отставил одну ногу назад в коридор и вцепился одной рукой в косяк, а другой — в дверную ручку.

Сгусток темноты отлепился от стены и плавно поплыл к двери. Странное оцепенение сковало парня. Открыв в немом крике рот, он смотрел на черноту, приближающуюся к нему. Так бы, наверное, и простоял, пока тьма не поглотила, если бы не существо, внезапно проявившееся из самого сгустка. Вид мерзкого, голенастого, похожего на кузнечика-переростка, монстра, протягивающего к нему свои лапы, вывел из ступора. Мишка заорал и стремглав рванул по коридору туда, где за столом, обычно, сидела ночная нянечка. Нянечка оказалась на месте. Положив голову на сложенные на столе руки, она спала. И спала так крепко, что Миха никак не смог её разбудить. А кошмарное существо, закутанное в темноту, как в тогу, не торопясь, плавно, но неумолимо, приближалось.

Страх погнал его дальше, в комнату воспитателей, где должен быть кто-то из дежурных. Дежурный воспитатель был, но он, как и нянечка, спал беспробудным сном, запрокинув голову на спинку дивана. Мишка потряс его за плечо, потом, с опаской, легонько похлопал по щекам, но так и не разбудил. Не зная, что делать, он повернулся и, вновь, увидел в незакрытом дверном проёме существо. Всё его тело охватила апатия. Мишка понял, что спасения нет. Подчиняясь иррациональному желанию побыстрее всё закончить, он обречённо шагнул навстречу, когда прямо перед ним из ниоткуда, вдруг, возник, матово мерцающий, шарик и толкнул его в грудь. Шарик был маленький, но толчок получился сильным. Потеряв от неожиданности равновесие, Мишка шатнулся назад и, уже в падении, влетел в, неизвестно откуда взявшийся в комнате, туман.

Миха завалился на спину, ударившись затылком обо что-то мягкое. Наверху, вместо облупленного потолка, простиралось, необычайной красоты, звёздное, словно усыпанное бриллиантами разной величины, небо. Вспомнилось существо, загнавшее его в комнату воспитателей, и Мишка вскочил, тревожно озираясь. Он стоял на склоне холма, поросшего мягкой травой. Существа не было. Зато, рядом был… Наверное, это был дракон. Не совсем такой, каким его изображали в тех книжках, которые довелось прочитать парню, но, пожалуй, это был именно он. Большой, метров пяти в высоту, напоминающий тираннозавра. У него были такие же мощные задние лапы, только, передние были не теми бесполезными хилыми отростками, как у древних ящеров, а тоже развиты вполне, и заканчивались вполне себе, человеческими ладонями с узловатыми пальцами. Разве, вместо ногтей — когти. Такие длинные острые, загнутые книзу. И шея — длинная, по-змеиному гибкая. Голова, более изящная, чем у динозавра, была увенчана витыми рогами, а от самой макушки вдоль всего тела, до самого кончика хвоста шёл гребень из бритвенно острых треугольных пластин. По обеим сторонам гребня из спины росли большие кожистые крылья, в свободном состоянии лежащие на траве. И цвет у него был яркий, красный, перетекающий, местами в малиновый или оранжевый. Только вокруг глаз были чёрные круги, которые совсем не портили его облик. Большая зубастая пасть и длинные вислые усы, как на картинках про китайцев. По-своему, он был, даже, красив.

— Испугался? — заговорил дракон, вгоняя этим Мишку в ещё больший ужас. — Не бойся. Не съем.

— Ккто тты? — От страха не сказал, а просипел сдавленно Миха.

— Я — Алпат Великий, король Благословенного Гиньдана. Успокойся же, наконец! Я не ем людей. Мне достаточно мяса животных, которое мне поставляют охотники и крестьяне. И, в конце концов, я — благородный Летающий, а не дикарь какой-нибудь.

— Алпат? Кроль? Гиньдан? Мясо? — в голове мысли путались, и парню никак не удавалось сосредоточиться. — Ты — король над всеми драконами?

— Не знаю никаких драконов.

— Но, ведь, ты — дракон?

— Я — Алпат, король… — он подумал и обречённо махнул рукой. — Ну, хорошо. Пусть дракон. Но я не король драконов. Такие, как я, живут далеко, за Грозным Океаном. Мы называемся Летающим народом. А здесь я один такой. В подчинении у меня люди, норники, болотники, горники и ещё много других. Но, Летающего Народа здесь нет.

— Я ничего не понимаю, — Мишку стало отпускать и ему удалось привести свои мысли в относительный порядок. — Где я?

— Ты в Тонком Мире.

— Я не на Земле? Меня похитили инопланетяне?

— Ты — на Земле. Только, на другой Земле.

— Их, что, несколько?

— Земля — одна. Миров несколько. Есть Верхний Мир, где находятся Чертоги судьбы. Туда уходят те, кто закончил свой путь здесь. Есть Тёмный Мир, враждебный всем, кто не порождён им. Есть Тонкий — где мы с тобой сейчас находимся. Срединный — где ты живёшь. Зеркальный, Призрачный, Мерцающий… Много, короче.

— И все на одной Земле?

— Все.

— Как это возможно?

— Судьба мудра и непостижима. Она многое может.

— Это ты меня сюда принёс?

— Можно и так сказать. Тебя перенёс мой фантом, которого я отправил на твои поиски.

— Зачем?

— Ну, во-первых, я спасал тебя от скромба, а, во-вторых, ты мне нужен.

— Скромба?

— Да. Это порождение тёмного мира. Посланец. Он должен был забрать тебя и доставить прямиком к Увзулу — вечному и безраздельному тёмному правителю.

— Зачем я ему?

— Не знаю. Нам в Тёмный мир дорога заказана, даже, если бы нашёлся такой сумасшедший, который захотел бы туда попасть. Да и логику их действий и поступков понять очень сложно. Почти невозможно. Наверное, в тебе есть что-то особенное, что Увзулу нужно. Тебя нашла Червоточина, которая открылась в моём королевстве. А скромба послали за тобой. Ты слышишь зов?

— Слышу.

— Это она. Этим зовом она тебя держит в поле своего зрения, наводя на тебя своих посланцев.

— Червоточина?

— Да. Это такое пульсирующее пятно, которое начинает разрушать и уничтожать всё вокруг себя. Ну и, параллельно, разыскивает таких, как ты. Её так не увидеть. Только тот, кто обладает магией, способен рассмотреть её внутренним взором.

— Она меня заберёт?

— Этого я не знаю.

— Почему?

— Я дал тебе шанс. Ты пойдёшь к Червоточине пешком. Сам. Один. С пути не собьешься, потому что, червоточина не даст.

— Один?

— Да. Именно один. Ты должен многому научиться, приобрести навыки и закалиться духом. Ты придёшь к Червоточине, всё это тебе очень пригодится, когда ты встретишься с ней лицом к лицу. Тебе предстоит схватка с ней. И схватка будет нелёгкой. Естественно, что за тобой будет приглядывать мой фантом.

— Тот самый шарик?

— Он. Но, особой помощи от него не жди. Он может предупредить в случае опасности, не более. В остальном, рассчитывай только на свои силы. И, помни, в твоих руках жизнь этого мира. Если червоточину не остановить, она уничтожит всё.

— А по другому нельзя? Какой из меня воин? Я ещё маленький.

— Боюсь, что нельзя. Я бы и сам хотел видеть на твоём месте одного из сильнейших магов или воинов. Но, видимо, так решила Судьба. Правда, есть надежда, что червоточина найдёт ещё кого-нибудь с тем же, что есть у тебя. Тогда биться с ней тебе не придётся в одиночку. Хотя, вполне может быть, что, раз она тебя достала в Срединном Мире, то тут того, что ей надо, не нашлось.

— Далеко идти?

— Далеко, — Алпат бросил к ногам Мишки торбу. — Вот, держи.

— Что это?

— Там еда в дорогу, вода, нож, огниво… Короче, всё, что может понадобиться. И, счастливого пути. Будь осторожен. Скромб так просто от тебя не отстанет.

— Он, тоже, здесь? — Миха встревожено завертел головой.

— Нет. У него свои пути прохода между мирами.

Дракон улетел, а парень остался, глядя ему вслед. В душе бушевала целая буря эмоций. И захотелось плакать. Внезапно, он почувствовал себя маленьким и беспомощным. Только сейчас Миха заметил, что наступило утро. Звёзды растаяли, а по синему небу ветер, словно пастух, гнал белые кучерявые облака.

Мишка ещё раз огляделся. Никого рядом. Даже шарика этого не видать. Интересно, дракон его забыл оставить, или этот шарик где-то прячется, пока в нём нужды нет? В животе заурчало. Ну да, утро. Пора завтракать. Ещё бы умыться. Миха посмотрел по сторонам. Ни речки, ни ручья поблизости. Только склон холма, поросший невероятно мягкой, изумрудной травой, и тёмная полоска леса вдали. Значит, придётся, пока, походить неумытым. Мишка развязал торбу и посмотрел внутрь. Фляга, обшитая кожей, внутри что-то булькает. Он выдернул пробку, принюхался, а, потом, сделал маленький осторожный глоток. Вода. Обыкновенная вода. Возник соблазн умыться из фляги, но Миха, подумав, отказался от этой идеи. Воды не так много, а, скоро ли на пути встретится ручей, какой-нибудь, неизвестно.

Что там ещё? Завернутый в чистую тряпицу круглый хлеб, ещё в одной тряпице мясо, нарезанное тонкими полосками, и несколько кругов колбасы. О! Кусок окорока! Несколько луковиц, картошка на самом дне, огурцы… Голодным он, точно, не останется. Отломив кусок хлеба, Мишка принялся жевать, откусывая прямо от кольца колбасу. Нож был, конечно, он его видел в торбе, и, можно было отрезать, но так вкуснее. Всегда мечтал, таким образом, колбасу кушать. Да и, много ли той колбасы он ел в своей жизни? Кружочек по праздникам? И то, та колбаса была рыхлой и невкусной. То ли дело, эта. Просто объедение!

Утолив голод, Мишка сложил всё обратно в торбу и закинул её за спину. Только нож оставил. Надо бы рассмотреть его обязательно. Он потянул за роговую рукоять, заканчивающуюся навершием из какого-то жёлтого металла в виде клюва. Из плотных, толстой кожи, ножен показался клинок. Миха мало, что, понимал в оружии, но нож ему понравился. Прямо, маленький меч. И в руке ухватистый. Скорее, ради любопытства, он провёл им по траве и с удовлетворением смотрел, как осыпаются срезанные лезвием травинки. Острый. Быстро приладив нож на пояс, Мишка встал, осмотрел себя и сам себе понравился. Эх, жаль, зеркала нет. Со стороны бы на себя глянуть. Боевой вид получился.

Зов никуда не делся и постоянно висел над ним, словно тупая зубная боль, которая, вроде, и терпима, но ноет и ноет. Он спустился со склона и пошёл к лесу, видневшемуся вдали. Почва под ногами становилась всё более сырой, а, потом, вообще зачавкала при каждом шаге. Сквозь траву стала проглядывать вода, и Миха понял, что оказался на болоте. Лес, при ближайшем рассмотрении, был зарослями высокого кустарника, кривых чахлых деревьев и камыша. Зато земля пошла на подъём, и почва стала, кажется, суше. Вовремя, а то, уже, в ботинки промокли. Просушить бы, как-нибудь. Куда сейчас идти, Мишка, даже, не представлял. Прямого пути, похоже, нет. Так не мудрено и в трясину угодить. А, как это болото перейти безопасно, он не знал. Горький комок подкатил к горлу, и Миха уселся на осклизлую корягу и заплакал.

— Ш-ш-ш! — раздалось из кустов откуда-то слева. — Ш-ш-ш!

— Ой! — вскочил на ноги парень, испугавшись, что где-то неподалёку лежит змея.

— Ш-щ-ш, тебе говорю! — опять раздалось из кустов. — Пригнись!

— Ты кто?

— Сюда ползи!

Мишка, встав на четвереньки, пополз на голос, чувствуя, как намокают джинсы на коленках. Кусты раздвинулись, и оттуда показалась зеленоватая рука, призывно машущая ему. Он сунулся туда и увидел девчонку, стоящую на коленях и что-то высматривающую сквозь густые ветви. Девчонка была необычной. Для начала, она была вся зелёной. Зеленоватого оттенка кожа, зелёные, на выкате, глаза, ирокез из изумрудных волос на голове, буро-зелёный костюм из какого-то пупырчатого материала, напоминающий комбинезон, и сапожки из чего-то чешуйчатого, тоже, болотно-зелёного цвета.

— Что вылупился? — шикнула на него новая знакомая. — Не видишь, что там кордонная стража ходит? Давно тритонов не пас?

— Ты, вообще, кто?

— Найка, а ты?

— Я — Мишка.

— Ты откуда здесь? Люди наши края не очень-то жалуют. Мокро им тут.

— Меня сюда дракон притащил.

— Какой дракон?

— Ну, зубастый, такой, большой, с крыльями.

— Алпат?

— Кажется, он так себя называл.

— Ну, точно, он. Вон, его герб на торбе. Видишь? Её Алпат дал тебе?

На ткани, действительно, было изображение в виде золотого силуэта расправившего крылья дракона, на груди которого, объятая языками пламени, светилась корона.

— Да. Дракон.

— Какой же он дракон? Я и слова-то, такого, не слыхала. Он — Летающий. За океаном целый народ живёт. Он оттуда и прилетел к нам.

— И завоевал?

— Нет. Наоборот, освободил. До него был король Варнаинаил Третий. Злой был, страшно. А прилетел Алпат, прогнал его и сделал справедливые законы. У нас все народы Алпата любят. Ты, что, не знаешь? Это же каждому мальку известно!

— Я не местный.

— То, что ты не местный, я вижу. Это земли Болотников. Но и люди, тоже, историю королевства знают.

— Ты не поняла. Я, вообще, не местный. Из другого мира.

— Ты не из Тонкого Мира, что ли?

— А я тебе, о чём говорю?

— Ого! — в лупастых глазах Найки появился интерес. — И, откуда, тогда?

— Дракон назвал мой мир Срединным.

— Ты из Срединного Мира?! — девчонка, от изумления, даже, выпрямилась во весь свой рост, но, потом, опомнившись, опять присела.

— Да. Что тебя удивляет?

— Люди из Срединного Мира очень редко попадают к нам. Понимаешь? Очень и очень редко! У вас в мире нет магии, которая позволяет пересечь границу.

— А вы, типа, можете границу пересекать.

— Можем. И ходим к вам иногда.

— Зачем?

— Ну, у вас много чего интересного есть. Тут, на торжищах за вещи срединного мира большие деньги платят. А, как ты, тогда, попал сюда?

— Меня дракон перенёс.

— Алпат? Зачем ему это?

— Чтобы я смог уничтожить червоточину.

После того, как Миха закончил рассказывать, Найка задумалась, колупая кору на толстой ветке куста, под которым они сидели. Только сейчас он заметил перепонки между тонких пальчиков на руке девчонки.

— Ну, дела, — протянула, наконец, она. — Я такое впервые слышу. Червоточина ещё какая-то.

— А скромб?

— Ну, эта гадость иногда у нас появляется, пакостит время от времени. Не именно скромб, конечно. В Тёмном Мире всяких тварей хватает.

— И ты знаешь, как от него защититься?

— Огонь. Всем представителям Тёмного Мира огонь внушает ужас. И, ещё, солнечный свет. Он их убивает. Днём они не нападают. Только ночью.

— Спасибо за информацию. Слушай, а что ты тут прячешься?

— Я с фермы сбежала.

— С фермы?

— Да. Надоело за жабами смотреть, слизь собирать, да тину им разносить. Что я тут вижу? Ничего! А я хочу мир посмотреть. Приключений хочу! Вот, у тебя, например. Интересно! Идти через всё королевство, видеть жизнь других народов, вступать в схватку со скромбами. Это тебе не жаб на фермах гонять.

— Что за фермы? Причём тут жабы?

— Ты совсем не знаком с жизнью Болотников?

— Совсем.

— Мы живём на болотах. Сеем и выращиваем водоросли, рогоз и камыш, разводим жаб и тритонов, рыбу ловим.

— Зачем вам жабы и тритоны?

— Как, зачем? Тритоны нас возят, а жабы дают нам слизь, шкуру и мясо.

— Насколько я знаю, тритоны, это такие водяные маленькие ящерки, которые не могут возить на себе человека. А жабы — чуть больше лягушек. Зачем вам их шкурки?

— Не знаю, где ты таких видел, но тритоны — не меньше, чем лошади у людей. А жабы — ростом по грудь взрослому человеку. Вот, видишь мой костюм?

— Вижу.

— Из жабьей шкуры сшит.

— А сапожки?

— Это из шкуры сома.

— Ну, шкура, понятно, если они такие большие. Мясо, тоже, могу понять. У нас французы, тоже, лягушек едят. А слизь? Она же противная!

— Ничего не противная! Это лекарство. Из слизи наши врачеватели лекарства от разных болезней делают. Все народы королевства покупают.

— Понятно.

— Что тебе понятно? Ты представляешь, как это муторно, когда каждый день, из года в год, только и видеть загоны с жабами, скребком каждое утро и каждый вечер собирать с них слизь, таскать полные вёдра к бочке во дворе и развозить болотную тину, чтобы эти твари жрали и прибавляли в весе!

— Не представляю. Тоскливо, наверное.

— Вот и мне надоело.

— Тебя сейчас ищут?

— Здесь? Нет, не ищут. Походили, наверное, вокруг деревни, покричали и успокоились. Подумали, наверное, что, кушать захочу, сама приду. У тебя, кстати, ничего нет покушать?

— Есть, — Миха скинул торбу, достал оттуда кусок хлеба и начатое колечко колбасы. — Держи.

— Ух, ты! — обрадовалась Найка и тут же вгрызлась в колбасу. — Проголодалась, пока сюда добралась, сил нет!

— Что же ты, на побег решилась, а еды в дорогу не приготовила.

— Я приготовила, только, съела всё.

— А от кого ты, тогда пряталась?

— От кордонной стражи.

— Это, кто ещё такие?

— Это воины, которые охраняют границы наших земель.

— Пограничники?

— Наверное. Не знаю.

— И, что будет, если они нас найдут?

— Нас отведут к судье, а он, уже, приговорит нас к нескольким годам каторги. Будем тритонов пасти на дальних болотах, пока сами мхом не зарастём.

— За что?

— За нарушение границы. Границу земель нарушать нельзя.

— Круто! И, что же делать? Мне туда надо.

— А я, думаешь, зачем тут сижу?

— Зачем?

— Потому, что, мне тоже надо туда.

— Как же мы туда попадём?

— Сейчас проедет последний, перед полднем, дозор, — посмотрела Найка на солнце. — А, потом, часа два, тут никто не будет ходить. У стражи полуденный отдых. Вот и перейдём. Главное, сигнальные нити не задеть.

— Там и сигнализация есть?

— Усики свистящих водорослей. Зацепишь такое, свист на всю округу раздастся. Мёртвого из могилы поднимет. Кордонная стража себе дневной отдых, поэтому, и устраивает, что на него надеется.

Неподалёку раздались шаги, и они замолчали. Сквозь ветви кустарника было видно, как из-за чахлых деревьев показались три всадника верхом на больших, действительно, ростом с лошадь, ящерах. Всадники были такие же зелёные, как и Найка, и с такими же ирокезами на головах. Высокие крепкие мужики в каких-то костяных доспехах, с притороченными к сёдлам булавами и широкими кинжалами в ножнах на поясе, особо по сторонам не смотрели, болтая о чём-то между собой. Зато тритоны шли, низко пригнув к земле свои приплюснутые головы, и постоянно высовывали свои раздвоенные чёрные языки, словно пробуя пространство вокруг себя на вкус. Девчонка предупредительно поднесла палец к губам, а, потом, упала животом на землю, увлекая за собой и Миху.

Лежать пришлось минут двадцать. Стражники, почему-то, остановились недалеко от места, где лежали Миха с Найкой, чем-то там шуршали, и, только потом, продолжили свой путь.

— Наконец-то, — облегчённо выдохнула девчонка. — И приспичило им именно тут свою кидаловку распивать.

— Кидаловку?

— Да. Самогон местный. Кстати, тоже из жабьей слизи гонят.

— А, почему кидаловка?

— Так, когда выпьют, кидает их из стороны в сторону. Прямо пройти не могут.

— Ну, что, пошли, теперь?

— Не спеши. Посмотреть надо.

— Чего смотреть?

— Куда после ночи кричащие водоросли свои усики раскинули. Они же, на ночь, их в клубок собирают, а с первыми лучами солнца опять распускают. И, каждое утро, по-разному.

Найка легко поднялась на ноги и, раздвинув ветви кустарника, скрылась из виду. Появилась минут через пять, и поманила за собой Мишку.

— Пошли быстрее, — прошептала она, оглядываясь по сторонам. — Пойдёшь за мной след в след. И, упаси тебя Судьба ступить куда-то не туда. Нас обоих погубишь. Понял?

— Понял.

Они вышли из кустов, перелезли через растущее, почти горизонтально земле, закрученное штопором дерево и зачавкали по грязи. Найка шла замысловатым маршрутом, то резко поворачивая вправо, то сворачивая назад, то уходя левее и, наконец, снова вперёд. Возле необычного, остроконечного холмика она остановилась и обернулась к Михе.

— Вон, сама кричащая водоросль, — показала она на какой-то бурый хохолок на самой вершине, а, потом, кивнула на еле заметные побеги, тянущиеся сверху по земле веером и, почти невидимые, в грязи. — А это усики. На них нельзя наступать.

— Понял.

— Ну, раз понял, то и под ноги тоже посматривай.

Грязи становилось всё больше, почва под ногами стала разъезжаться и проседать, и, наконец, скрылась под водой. В ботинках опять противно захлюпало. Найка услышала это и, посмотрев на Мишкину обувь, сморщила свой зелёный носик.

— Что у тебя за боты? Хлипкие какие-то, и воду не держат.

— Я, как-то, не собирался по болотам лазить.

— Да они вообще никуда не годятся! Надо что-то другое искать.

— Где?

— Скоро земли Норников начнутся. Там и поищем что-нибудь подходящее. Из рыбьей кожи, конечно, они обувь не шьют, но из шкуры крота — вполне себе хорошие ботинки получаются. Не такие лёгкие, конечно, зато прочные и не промокают.

— Ты же говорила, что дальше своей фермы не бывала. Откуда, тогда, знаешь, какая обувь у Норников?

— Когда готовишься к побегу, нужно много слушать и на ус мотать. Я же год каждого, кто, даже, на соседних фермах бывал, расспрашивала. Подробно выведывала, как шли, где останавливались, что ели. А в деревне, ещё, время от времени, путешественники останавливаются. У нас там трактир стоит, поэтому все там, на ночлег устраиваются. А я пробиралась туда и слушала. У меня, даже, карта есть, которую я со слов составила.

— Ну, хорошо, у Норников тоже хорошая обувь. Только, что это нам даёт? На что мы её купим? Мы будем воровать её?

— Если Алпат собрал тебе в дорогу торбу, то, скорее всего, положил туда немного денег. Думаю, на ботинки тебе хватит.

— А, если не положил?

— Положил. Он очень мудрый и, если он тебя отправил в дальнюю дорогу, то, просто, не мог не знать, что в дороге потребуются деньги. Вот, привал устроим, покопаемся в твоей торбочке.

— Когда устроим?

— Вон, видишь зелёная полоса? Это плавучие травяные острова. Вылезем на них и по ним быстро добежим до твёрдой земли.

— А у Норников нет кордонной стражи?

— Есть. Но они не свирепствуют. Остановят, поинтересуются, куда идём, убедятся, что мы не злодеи, и пропустят дальше.

— Точно?

— Так мне рассказывали.

— Хотелось бы верить. Не хочется на каторгу к Норникам попасть и всю оставшуюся жизнь кормить дождевых червей — переростков.

— Таких не бывает, — засмеялась Найка.

— До сегодняшнего дня я думал, что огромных жаб и тритонов не бывает. Так что, уже, ничему не удивлюсь.

Когда они, наконец, выбрались на пружинистую, зыбкую поверхность травяных плавучих островов, Мишкины ботинки выглядели плачевно. Да ещё и вода в них не просто хлюпала, она булькала. Хорошо ещё, что вода была не холодной, а то, вообще было бы плохо. Найка, не останавливаясь, увлекла его дольше, и они побежали к виднеющемуся вдали лесу. Под густые кроны деревьев ввалились, заполошно дыша, и тут же над болотами пронёсся оглушительный свист.

— Что это? — присел от неожиданности Миха.

— Свистящие водоросли.

— Но, мы не могли их задеть. Мы далеко ушли.

— Мы и не задели. Кто-то ещё пытался границу перейти, вот и нарвался. Не повезло бедняге.

— Мы, отдыхать-то, будем?

— Конечно. Только подходящее место найдём.

— Подходящее, это, как?

— Ты, что, собрался под ближайшим деревом присесть?

— А, почему бы и нет?

— Ну, ты даёшь! Как же ты собрался идти, если совсем не приспособлен к походной жизни?

— Да что тебе тут не нравится?

— Полянка нужна. Желательно, с ручейком. Костёр нужно развести и твою обувку просушить. Далеко ты в мокрой не уйдёшь. Уже, наверное, ноги натёр.

— Кажется, да, — поморщился Мишка, чувствуя, как сбившийся мокрый носок трёт ему пятку.

— Вот, видишь! А в мокрой обуви и заболеть недолго. А ну, схватишь грудную болезнь! Какой из тебя, тогда боец с червоточинами?

— А ну, стоять! — раздался из зарослей грубый мужской голос.

Миха с Найкой вздрогнули и застыли на месте. Сухие сучья затрещали под чьими-то ногами, и из густого подлеска к ним вышли два крепких бородатых мужика невысокого роста, но необычно широких. На них были надеты кожаные штаны, меховые сапоги, полотняные рубахи и кожаные безрукавки с нашитыми на груди деревянными пластинами. У каждого за спиной были закреплены луки и колчаны со стрелами, а в руках — топоры на длинной ручке. Лица у мужиков были круглые, землистого цвета, с большими, на половину лица, глазами и большими толстыми ушами, торчащими в стороны. Особое внимание заслуживали крупные, мясистые носы, выглядящие так, словно кто-то каждому вместо носа прилепил по картошке. А на головах у них курчавилась плотные шапки чёрных, как смоль, волос.

— Кто такие? — поинтересовался один, тот, что справа.

— Путешественники мы, — ответила за двоих Найка. — Идём по миру.

— Зачем?

— Хотим посмотреть, как другие народы живут. Интересно. Чего сиднем сидеть на одном месте?

— Как по мне, нет ничего лучше, чем дома у печки лежать и кости греть, — пробасил второй мужик, почёсывая пятернёй курчавую шевелюру. — Охота была ноги бить!

— А вы, кто будете, дяденьки?

— Мы-то? — приосанился первый. — Мы — кордонная стража. Земли наши бережём от лиходеев чужих.

— Ага, — усмехнулся второй. — У нас своих хватает. Неча чужим ещё приходить.

— Да что ты говоришь такое! — первый, даже, обиделся на своего товарища. — Нет у нас лиходеев. Почти, нет. У нас за лиходейство одно наказание: живьём в землю вниз головой закапываем. Чтобы неповадно было.

— Нам бы обогреться да просушиться, — протянула Найка.

— Так, это, тут полянка неподалёку. Там землянка стоит, ручей, опять же, и очаг есть. Пошли.

Поляна, действительно, была совсем неподалёку. Судя по весело играющим языкам пламени костра, там они и сидели, доблестно неся службу, пока не услышали голоса парня и девчонки. Или, скорее, их заставил насторожиться свист водоросли. Миха, понукаемый Найкой, тут же скинул свои ботинки, и мужики повесили их на палках, воткнутых рядом с костром.

— Чудные у тебя боты, — проговорил один из стражников. — Это, где же такие делают?

— Далеко, — махнула куда-то себе за спину девчонка. — Да, мы хотим где-нибудь у вас новые прикупить.

— Тут недалеко деревня будет. Там у скорняка и купите, если есть на что.

— Сменяем на что-нибудь, — дипломатично отозвалась Найка.

— А что у вас лиходейством зовётся? — поинтересовался Миха. — А то, зайду не туда, или посмотрю не так, и всё — вниз головой в землю.

— Так, просто всё. Воровство, жульничество, смертоубийство и бузотёрство. У нас законы простые.

— Что же ты, Таоян, детей баснями кормишь? — первый стражник покопался в своей суме, притороченной к широкому кожаному поясу, и достал оттуда половину каравая. — Неси уху, кормить их будем.

— Это ты, Тулан, правильно говоришь, — второй спохватился и убежал в землянку, откуда появился почти сразу, неся в руках котелок. — Сейчас, на огне быстро разогреется. Хоть, поедите.

Он сноровисто прицепил котелок к стоящей над костром закопченной треноге и помешал большой деревянной ложкой.

— Как же вы через кордонную стражу болотников прорвались? — поинтересовался Таоян.

— А я сутки в кустах сидела, высматривала, когда у них отдых будет. Вот и присмотрела, что лучше всего в полдень идти.

— Это правильно. Главное, ночью не соваться, а то они на ночь служебных гадюк выпускают. Пройти, вообще, не возможно. Вот, негодяи! Чего людей взаперти держать? Наши, вон, и к Летучкам ходят, и в Огненные земли, и — ничего. Хвосты и рога не выросли, разбойничать не начали.

— Дак, их только выпусти, — засмеялся Тулан. — Из такой сырости все убегут. Некому будет жаб пасти.

— Неправду говорите, — возмутилась Найка. — Сырость у нас очень уютная. Хорошо у нас.

— Что же ты, тогда, сбежала?

— Не хочу на одном месте всю жизнь сидеть. Мир хочется посмотреть.

Уха была очень вкусной, наваристой. Или, это с голодухи показалось? Мишка с утра только сухомяткой перебился, а побегать пришлось. Найка, вообще, сутки в кустах просидела. Как бы то ни было, но ели так, что за ушами трещало. Таоян, покачав головой, налил им ещё добавки, которая так же быстро исчезла у них в желудках.

— Спасибо, — отдуваясь, наконец, заговорил Миха. — Вкусно очень.

— Ещё бы не вкусно! — отозвался Тулан. — Таоян мастер уху варить. Может, ещё?

— Нет-нет! — запротестовали оба, почти в один голос. — Наелись.

— Ну, тогда отдыхайте, пока. А мы пройдёмся, границу посмотрим.

Мужики поднялись и пошли в лес. Только сучья под ногами затрещали. Мишка про себя усмехнулся. Тоже мне, пограничники. В его понимании пограничники должны передвигаться тихо, незаметно, словно кошка, чтобы нарушителя не спугнуть раньше времени. А тут — словно медведи прут напролом через кусты.

— Открывай торбу, — зашипела Найка, только стражники скрылись за деревьями.

— Зачем?

— Посмотрим, что там тебе Алпат положил.

— Для чего?

— Ну, во-первых, деньги поищем. И, потом, должны же мы знать, что у нас есть.

— Ну, давай посмотрим.

Миха перевернул торбу и вывалил всё содержимое прямо на траву. Найка тут же принялась ворошить кучку.

— О! Огниво! Будет, чем костёр развести. Еда — понятно. Смотри! Даже ложка с вилкой! А, чего он котелок не положил?

— Не знаю. Может, не подумал?

— Вряд ли. Ну, ладно, придумаем что-нибудь.

— Денег нет, — грустно развёл руками Миха. — Ни кошелька, ни бумажника.

— Как нет? — Найка вытащила из-под свёртка с хлебом довольно увесистый мешочек. — А это, что?

— Кисет какой-то, — вспомнил Мишка фильмы про войну, где солдаты доставали из таких же мешочков табак и делали самокрутки. — Может, он думал, что я курю?

— Это — кошель. Вот, смотри.

Найка развязала шнурок, которым было стянуто горлышка мешочка, и высыпала на ладонь несколько жёлтеньких, красноватых и белых кругляшей.

— Есть деньги! Смотри, не поскупился. Тут тебе и золотые, и серебро, и медь.

— Это — деньги?

— Да. Что же ещё?

Мишка взял один из кругляшей, покрутил в руках и, даже, попробовал на зуб, как видел в каком-то историческом фильме по телевизору. Металл, как металл. И как они в старину понимали, настоящие деньги, или фальшивые? По вкусу, что ли? На каждом кругляше с одной стороны было изображение Алпата, а на обороте — тот же герб, что и на торбе.

— Это, какая?

— Ты, что, не видишь, что она жёлтая? Золотой это.

— А это?

— Это — медяк, а это серебряный.

— Что-то, золотых мало.

— А ты, что хотел? В деревне со скорняком золотом рассчитываться? Да у него столько сдачи не найдётся! Ему проще нас самих на шкуры пустить ради оного такого золотого. Золото — на крайний случай. Пока не надо никому показывать. Нам, больше, медяки понадобятся. Ладно, ссыпай назад. Только десять медных монет оставь, а остальное в кошель и на самое дно торбы. Вон, стражники опять идут.

Об этом могла бы и не предупреждать. Треск сухих веток под ногами оповестил о приближении мужиков не хуже свистящих водорослей.

— Как вы тут? — поинтересовался Таоян, присаживаясь к костру.

— Нормально, — ответила Найка. — Спасибо вам. И поели, и отдохнули. Нам идти надо.

— Куда вы торопитесь? — Тулан, даже, расстроился. — Посидели бы ещё. Рассказали бы, что в мире творится. Вы, наверное, много где побывали.

— Да, только начали своё путешествие. Пока ещё нечего рассказывать.

— Ну, как же? Где ты тогда человеком обзавелась. У вас в Болотных Землях, насколько я знаю, люди не живут.

— Я там случайно оказался, — уклончиво ответил Миха.

— Ну, дело ваше. Вон туда пойдёте. Там увидите тропу. Вот, по этой тропе прямо до деревни и дойдёте. Поняли?

— Поняли, — пропыхтел Мишка, натягивая на ноги отсыревшие ботинки.

В сырой обуви идти было неприятно и, единственное, что успокаивало, так это то, что скоро у него появятся новые сапожки.

Тропинка оказалась небольшой, узенькой, отчаянно петляющей между деревьями. Сразу видно, что по ней мало, кто, ходил. Да и, кому ходить тут, в приграничных землях? Разве, кордонная стража на пост добиралась.

— Ты, потом, куда? — больше, чтобы не молчать, поинтересовался Мишка.

— А ты меня, что, с собой не берёшь? — удивилась Найка.

— Со мной опасно. Не забыла, зачем я туда иду?

— Ой! Напугал! Зато интересно!

— Ну, смотри. Я предупредил. Потом, не обижайся.

— Вот увидишь, ты мне ещё и «Спасибо» скажешь.

Через полчаса пути деревья стали реже, потом расступились, уступая место полям, на которых что-то колосилось, дальше пошли огороды, разбитые между холмиков. Тропинка стала шире, превратившись к дорогу, а от неё стали ветвиться тропочки к каждому холмику.

— Деревня, — удовлетворённо заметила Найка. — Дошли.

— Где, деревня? — даже остановился Миха.

Конечно, большую часть жизни он провёл в интернате, но, что такое деревня, всё-таки, знал. Это дома, сараи, заборы, кудахтающие куры, гогочущие гуси и мычащие коровы. А тут, холмики, да огородики между ними.

— Вот, перед тобой, — даже удивилась девчонка. — Не видишь, что ли?

— Не вижу.

— Да вон, холмики видишь?

— Вижу.

— Это дома.

— Дома?

— Да. Мы же на Землях Норников. Они под землёй свои жилища строят, поэтому норниками и зовутся.

— Странно. Зачем лезть под землю, когда можно построить дом на земле? Вон, леса сколько. Руби, себе, деревья и строй. Окон нет. Днём и ночью в темноте. Да и насекомые всякие, мокрицы, например.

— Зато безопасно. Один главный вход, один запасной, и всё хозяйство рядом. Ни дикие звери, ни злодеи не доберутся.

— Так, у них, вроде, злодеев нет. Всех в землю вниз головой закопали.

— Раньше были, значит. А привычка осталась.

— Откуда знаешь?

— Путешественники рассказывали. Да нормально они живут! Сам увидишь.

— Что, на экскурсию по домам пойдём?

— На, куда?

— На экскурсию. Ну, типа, будем ходить по домам, и смотреть, как люди живут.

— Зачем? Глупость, какая! Нам на постой нужно будет проситься. Вот там и посмотришь.

— Почему на постой? Мне дальше надо.

— Сейчас, уже, дело к вечеру идёт. А, пока, сапоги купим, уже и темнеть начнёт. Завтра с утра пойдём. Это, если скорняк сапоги до утра сошьёт. А то и задержаться придётся. В твоих ботах нельзя идти. Далёко не доберёшься в них.

Из второго по счёту холмика на поверхность выбралась сгорбленная старуха, с интересом уставившаяся на них.

— И чего вылупилась? — неприязненно передёрнул плечами Миха.

— Не обращай внимания, — успокоила его Найка. — Сейчас, остальные повылезают.

— С чего так решила?

— Мы, как-никак, новички тут. В каждой деревне чужаки интерес вызывают. А тут они, тем более, живут на отшибе. Дальше-то — граница. Мало кто в эту сторону ходит. Да и, парочка мы примечательная. Не каждый день норники видят человека и болотницу, вот так, запросто, прогуливающихся вдвоём по улице.

— Эй! — раздался сзади ломкий мальчишеский басок.

Миха с Найкой синхронно обернулись и увидели молодого норника. Парень был невысокого роста, чуть выше плеча Мишке, зато шире в плечах, чуть ли не вдвое. Холщовые короткие, до щиколоток, штаны с лямкой через плечо, полотняная рубаха с распахнутым воротом, из-под которой выглядывала курчавая чёрная растительность на груди, и босые крупные ступни с загнутыми вниз короткими чёрными когтями на каждом пальце.

— Что хотел? — вышел вперёд Миха, положив руку на рукоять ножа.

— Вы, кто такие?

— Тебе-то, чего?

— А того, что я живу тут!

— Ну и живи. Чего к нам пристал?

— Да ладно вы, — примирительно выставил перед собой руки норник, сразу потеряв свой воинственный вид. — Уж, и спросить нельзя. Интересно же!

— Путники мы, — успокаивающе похлопала рукой Миху по плечу Найка. — Мимо шли. Вот, думаем тут у вас на ночлег попроситься.

— Так, давайте, я вас к бабке Шуматике отведу! Она одна живёт. У неё просторно.

— Пошли.

Бабкой Шуматикой оказалась та самая старуха, которая первая встретилась им в этой деревне. Выслушав молодого норника, она пожевала беззубым ртом и кивнула головой.

— Медяк за постой, еду и масло для светильника, — прошамкала она, повернулась и скрылась в двери, которая была в склоне холма. — Вы, чай, в темноте не сможете. Придётся светильник жечь. А масло даром не достаётся. Ну? Чего встали? Пошли за мной.

Миха переглянулся с Найкой и, они подталкиваемые норником, шагнули на ступеньки. Лестница шла глубоко вниз, и приходилось спускаться на ощупь, в темноте. Наконец, внизу затеплился огонёк, который, разгораясь, стал больше и, хоть, немного, осветил пространство. Темнота пахла гнилью, спёртым воздухом, овощами и скотиной. Где-то шумно вздыхало какое-то животное. Ступеньки закончились, и старуха сунула ему в руки лампу, похожую на лампу Алладдина, как её показывали в мультике.

— Держи, пока лбы себе не порасшибали, — сказала Шуматика. — Мне-то это баловство ни к чему. Кушать, когда будете?

— Часа через два, — ответила Найка.

— Хорошо. Скажете, когда проголодаетесь.

Миха принял светильник и поднял его повыше, осматриваясь. Большое помещение с потолком, поддерживаемым колоннами. Слева — сено, и, через перегородку — дрова, справа — загон для скота, а, прямо — ещё одна дверь. Старуха повела их через эту дверь, и они оказались в помещении поменьше. Посередине помещения стояла печь, сложенная из обожжённых кирпичей. Справа и слева стояли лежанки а за ней, у стены, примостился дощатый стол с лавками по бокам.

— Вот, выбирайте любую лежанку и располагайтесь, — продолжила свою экскурсию Шуматика.

— Столько лежанок, а лежать некому? — скорее для себя буркнул Миха.

— Раньше здесь много народу жило, — вздохнула старуха.

— Куда же делись?

— Родители давно померли, мужа — года три назад схоронила, сыновья на заработки подались, а дочери замуж повыходили и в своих домах живут. Вот и осталась одна на старости лет.

— Мы на улицу, — Мишка кинул свою торбу на ближайшую лежанку и направился назад к лестнице. — Давит, что-то, здесь.

— Ага, — кивнула Найка, чувствующая себя в этом подземелье тоже неуютно.

Они поднялись по ступенькам и вышли на улицу. Сразу задышалось легче, и воздух показался упоительно вкусным. После темноты солнце слепило, и пришлось опять привыкать к свету, протирая заслезившиеся глаза. У выхода неприкаянно топтался молодой норник.

— Устроились? — обрадовался он их появлению.

— Да, спасибо тебе, — поблагодарила его девчонка. — А ты в этой деревне живёшь?

— Да, — отмахнулся парень. — Всю жизнь тут. Давайте сядем, посидим. Меня, кстати, Шпат зовут.

— Я — Миша, — парень присел на траву. — А это — Найка.

— Здорово! У меня никогда не было знакомых ни людей, ни болотников!

— Ну, теперь есть.

— Ага! А вы куда идёте?

— Так, по миру ходим, смотрим, как люди живут, — уклончиво ответила Найка.

— Счастливые! А, можно мне с вами?

— С нами может быть опасно. Не боишься?

— Тогда, тем более, я вам пригожусь. Я сильный!

— Норники, действительно, очень сильные, — подтвердила Найка.

— И тебя отпустят? — удивился Миха.

— А кому меня держать? Родителей нет, а тётка, только, рада будет. Одним ртом меньше.

— А что с родителями случилось?

— Отца звери в лесу загрызли года два назад, мать померла позапрошлой зимой. Зима тогда лютая была, вот и простыла где-то. Уж как её Чурфан, наш знахарь, отпаивал, так и не встала.

— Жалко. Найка, а у тебя, кстати, что с родителями?

— А у болотников родителей не бывает, — рассмеялся Шпат.

— Что, правда?

— Правда, — подтвердила девчонка. — Взрослые икру в общий садок откладывают, а, когда, мальки вылупляются, там уже не разберёшь, где чей. Всех скопом и растят.

— Ужас!

— Почему?

— Ну, как же? Не знать, кто твои папа и мама, это тяжело.

— Твои родители, ведь, тоже умерли?

— Да. Давно уже.

— И ты сильно переживал?

— Наверное. Я плохо помню. Плакал сильно, точно.

— А ты? — повернулась Найка к Шпату.

— Конечно, переживал!

— А мне не по кому переживать. Я — сама по себе.

— Ну, не знаю. Кстати, Шпат, ты так и собрался с нами босиком идти?

— Почему босиком? У меня дома сапоги есть. Просто, я их берегу. Да и не зима сейчас, можно и босиком походить. Зато сапоги целее будут.

— А где тут можно сапоги купить?

— У скорняка. А, что, вам надо?

— Надо, конечно. Видишь, в чём Миша щеголяет?

— Пошли, покажу. Тут недалеко.

«Недалеко» оказалось на другом конце деревни. Уже привычно широкий и невысокий норник обрабатывал шкуру какого-то зверя, натянутую на раму. Услышав, что от него требуется, он, молча, посмотрел на ноги Мишки, скрылся у себя в норе и вернулся с сапогами. Обувь оказалась впору, и Миха подивился, как точно скорняк подобрал размер.

— Три медяка, — буркнул мастер. — Обувка хорошая, не сомневайся. Ко мне с соседних деревень заказывать приходят.

— Как это у вас такой маленький размер нашёлся? — удивился парень. — Я думал, что заказывать придётся, а потом ждать.

— У меня детская обувь про запас всегда есть. От шкур обрезки остаются, которые на взрослую лапу уже не пойдут. А дети обувь быстро портят. Бегают много и лезут, куда ни попадя. Вот и шью в свободное время по вечерам.

Сапожки понравились. Лёгкие, удобные, кожа мягкая, а шерсть короткая, приятная на ощупь. Миха одел их на ноги, притопнул пару раз каблуками и довольно улыбнулся.

Выходили на рассвете. Ещё за медяк купили у Шуматики продуктов в дорогу и старенькую, но крепкую торбу для Найки взамен её перемётной сумы, которая, мало того, что вся ветхая была, да ещё и маленькая. На улице, у дверей, уже топтался Шпат, на этот раз обутый и в одетой поверх рубахи безрукавке мехом внутрь. За спиной у него виднелся внушительный сидор, лук и колчан со стрелами, а на поясе — топор на длинной ручке. Похоже, что это стандартное вооружение всех норников. В этой экипировке он, даже, старше выглядел. И солиднее. Пока не шмыгнул своим носом — картошкой. А, как только шмыгнул, сразу опять стал обычным деревенским парнишкой.

— Ну, куда пойдём? — поинтересовался Шпат.

— Нам, туда, — махнул рукой в ту сторону, откуда доносился зов, Мишка. — А, как идти туда, сам думай.

— Ну, это легко. До границы с Летучками проведу. Будьте спокойны. А на Землях Летучек, придётся дорогу спрашивать.

— Хоть так, и то, хорошо.

Шпат встал во главе маленького отряда, и они зашагали прочь от деревни. Дорога углубилась в лес, и над ними зашелестели кроны вековых деревьев. Стало темно, и, только, яркий диск солнца с трудом пробивался сквозь листву. Мишке стало неуютно, и он робко оглядывался на густые кусты, растущие вдоль дороги.

— Не бойся, — заметил его настороженные взгляды норник. — Здесь безопасно. Охотники давно из этих мест зверьё отвадили.

— А разбойники?

— Какие разбойники? У нас о них и не слышали. Может, дальше шалят, и то, вряд ли. У нас с этим строго.

— Знаю-знаю, — кивнул Миха. — Вниз головой в землю.

— Ага. Откуда знаешь?

— Кордонные стражи рассказали.

— Правильно рассказали.

— Шпат, а что там, впереди?

— За лесом будет деревня, потом, дорога через поля пойдёт, через речку переправимся и опять лесом пойдём. Ничего интересного.

— А ночевать где будем?

— В лесу.

— В лесу?

— Да. Что тебя не устраивает?

— Ну, хотелось бы крышу над головой.

— Тогда нам придётся сильно вправо забрать. Если хочешь, пошли туда. Только, это такой крюк большой будет.

— Нет, — подумав, мотнул головой Мишка. — Сворачивать не будем. В лесу, так, в лесу.

— Да ты не думай! Я ночёвку оборудую, залюбуешься!

— Слушай, а откуда ты все эти места знаешь?

— Да я наши земли вдоль и поперёк исходил! У меня отец торговлей промышлял и меня брал всегда с собой. А, потом на него напали звери.

— Я думал, что его на охоте звери загрызли.

— Нет. Мы с товаром ехали от деревни к деревне. На севере, глухие места есть. Вот там, на дороге, и напали.

— Ты, что, тогда с ним был?

— Да. Я в телегу забрался, тюками с товаром обложился, и топором отмахивался. Спасибо, купцы караваном ехали. Они меня и отбили.

— Жутко как! — Найка поёжилась и стала со страхом оглядываться по сторонам.

— Места у нас тихие, леса в основном, — философски заметил Шпат. — Мы, густо селиться, не любим. Таких городов, как у Летучек, нет. Только деревни. Но зверьё не шалит особо. Разве, только в глухих местах на севере.

— А, мы не пойдём на север? — похоже, девчонку слова норника не успокоили.

— Ты, разве, не видишь, что мы на запад идём?

— Откуда я знаю? Нигде же не написано, что, там юг, а там — восток.

— Ты по солнцу смотри.

— Сам смотри. Много ты в этой листве увидишь?

— Если захочешь, увидишь.

— А ну, тихо! — прикрикнул Миха, видя, что назревает ссора. — Будете собачиться между собой, прогоню. Идите сами, куда хотите.

— А что она на ровном месте панику разводит? — Шпат не собирался просто так сдаваться.

— Прогоню!

— Ладно-ладно, всё!

Деревню прошли, не задерживаясь. Местные жители повылезали из своих нор и удивлёнными взглядами провожали странную троицу. Человека, болотницу и норника в одной компании, здесь, похоже, видели впервые. В полях стрекотали кузнечики, шуршали в траве какие-то мелкие грызуны, а в небе звенели маленькие птички, зависшие в воздухе высоко-высоко. Через реку перешли по шатким мосткам, и Мишка всё время боялся, что они рухнут в вниз, туда, где свои воды несла довольно бурная река. Но мостки выдержали. На ночёвку встали на лесной поляне, которую выбрал Шпат. Он же расширил ямку в земле для костра, натаскал валежника и нарубил лапника для лежанок. Получилось довольно уютно. Сразу было видно, что норник бывалый человек.

Потом, он разжёг костёр, вытащил из своей торбы довольно объемистый котелок, сходил к ручью, журчащему неподалёку, за водой, подвесил его над огнём и принялся кашеварить. Миха с Найкой, оставшись не у дел, завалились на лапник и смотрели за своим товарищем, хлопотавшим у костра. Ноги у Мишки гудели с непривычки. Целый день в дороге — не шутка для городского паренька. Никогда ещё ему не приходилось столько ходить. Парень грустно вздохнул, подумав о том, что завтра ему тоже придётся шагать и шагать. Даже зло взяло на дракона этого. Не мог коня выделить, что ли? Хотя, говорят, что, если верхом ездить не умеешь, то это ещё хуже, чем пешком. Интересно, сколько лошади стоят? У него, ведь, деньги есть. И, если верить Найке, то деньги немалые. Особенно, золотые. Их девчонка, вообще, запретила кому-нибудь показывать. Говорит, что за такую сумму и убить могут.

От костра, наконец, потянуло ароматом варёной гречки, и они придвинулись поближе к огню. Шпат снял котелок и поставил посередине, так, чтобы каждый мог дотянуться. Гречневая каша с кусочками копчёного сала оказалась очень вкусной, и котелок умяли быстро. На лес уже опустилась ночь, и вокруг сгустилась темнота. Только освещённый пятачок вокруг костра и искры, улетающие в звёздное небо. Норник опять сбегал к ручью, вымыл котелок, принёс ещё воды и опять подвесил его над огнём. Похоже, он в дороге — незаменимый спутник. Многое знает, многое умеет.

— Страшновато как-то, — поёжилась Найка, оглядываясь на темноту.

— А мне не страшно, — легкомысленно пожал плечами Шпат. — Наоборот, хорошо.

— Ну, не знаю, — Михе, тоже было неуютно. — Такое впечатление, что там, в темноте, постоянно кто-то ходит.

— Лес — живой. Поэтому так кажется. Но, это лучше, чем он был бы мёртвым.

Шпат снял с огня котелок, сыпанул туда морковного чая и смородиновые листочки. Сразу в воздухе запахло смородиной. Они разлили чай по кружкам и продолжили свою беседу.

— Разве такое бывает?

— Что? Мёртвый лес? Конечно! На Южных холмах растёт. Вот, там жутко!

— Как это, мёртвый? Сухой, что ли?

— Нет. Не сухой. Деревья растут. Только, они какие-то, ржавые, что ли. И кусты такие же. Травы, вообще, нет. И звери там неживые. И волки, и медведи. А, больше там никто не водится.

— Дохлые? — немного нервно засмеялась Найка.

— Нет. Не живые и не мёртвые. Облезлые такие, не рычат, не скулят, и глаза горящие, словно уголья. Охотники, которые там побывали, говорят, что их ни одна стрела не берёт. Там часто путники пропадают, которые отваживаются через этот лес ехать. Заехал вот так, и пропал. Ни слуху, ни духу.

— Страсти какие-то!

— Это ещё не страсти. Страсти были бы, если бы звери эти из Мёртвого леса дальше бы разбрелись. А, пока они за границы его не выходят, то это не страшно.

— Шпат, — спросил Миха. — А почему вы под землёй живёте?

— А где же нам ещё жить? Мы же норники.

— Ну, норниками, как раз, вас и назвали за ваши норы. Но, почему не строить дома на поверхности?

— Потому, что мы вышли из-под земли. По легенде, когда-то мы были червями. А потом, по велению Судьбы, мы обрели разум и стали такими, какие мы есть.

— Глупости всё это.

— Почему?

— Я видел в школе на картинке в учебнике. Червяки — простейшие безмозглые существа. Там ни костей, ни сердца, ни желудка. Одна кишка через всё тело. А вы — почти, как люди.

— Я же говорил, что так велела Судьба. А Судьба многое может.

— Глупости.

— А то, что нам земля силы даёт, тоже глупости?

— Это вам так кажется.

— Нет. Не кажется. Нашему народу магия от земли идёт. И с землёй связана.

— Это правда, — поддержала Шпата Найка. — У нас, у болотников, например, магия от воды идёт.

— Магия, не магия, — проворчал Мишка. — Сказки всё это. Давайте спать ложиться. Завтра опять весь день топать.

Ночью Мишку опять что-то разбудило. Совсем так, как тогда, в интернате. Парень сел на лежанке и покрутил головой, пытаясь вглядеться в темноту. Возле головы пролетел матово мерцающий шарик и, сразу же, скрылся из виду. Он, скорее всего, и разбудил. Костёр догорал и света почти не давал. В темноте что-то шевельнулось. Миха вскочил на ноги и, подхватив охапку валежника, бросил её на угли. Сразу стало ещё темнее, и что-то, шевелящееся в темноте, рывком приблизилось к нему метра на два. Отскочив так, чтобы между существом и им было кострище, парень лихорадочно думал о том, что делать. Внезапно, налетел ветерок, раздувая угли, и огонь занялся неожиданно, жадно накинувшись на хворост, и сразу заполыхал ярко и весело, осветив пространство вокруг. В свете костра он увидел того, кто стоит перед ним. Это был скромб. Такой же, который преследовал его в интернате. Даже, наверное, тот же самый. Нашёл, значит. Страх, вдруг, прошёл, уступив место обречённой решимости. В памяти всплыли слова Найки о том, что представители Тёмного Мира боятся огня, и Миха, выхватив из костра горящую ветку, замахал ею перед собой.

— А ну пошла вон, тварь! — заорал он.

Скромб отступил в тень и, вдруг, принялся быстро кружить вокруг костра, не заходя на освещённую часть. Разбуженные криком, Шпат и Найка соскочили со своих мест и, ничего не понимая, на всякий случай, тоже повытаскивали из огня горящие ветки и выставили их перед собой.

— Что случилось? — спросил норник.

— Скромб!

— Откуда? Что ему надо?

— Он за Мишей пришёл, — пояснила Найка. — Миша в своём мире от него скрылся, так эта тварь и здесь его нашла.

— Где он? А, вижу. Быстро бегает! Но от меня не убежишь.

Шпат бросил обратно в костёр ветку и вытянул вперёд руки ладонями вниз, что-то непрерывно бормоча.

— Иди сюда! — услышал Миха, прислушавшись к бормотанию. — Ну, куда ты убегаешь? Вот, давай-давай, молодец! Эх, опять мимо. Вёрткий, гад. Ещё чуть-чуть. Всё!

В темноте раздался шум осыпающейся земли и отчаянный стрёкот.

— Найка! — не оборачиваясь, позвал норник. — Твоя очередь!

— Знаю! — ответила девчонка, припадая к земле.

Ничего не понимая, Мишка слушал, как в темноте зажурчала вода, потом явственно послышалось чавканье грязи, словно где-то, совсем рядом, болото, и кто-то прыгает в самой жиже. Он напряг зрение, пытаясь рассмотреть что-то в темноте и, вдруг, увидел… Наверное, это была вспышка. Но не яркая, а чёрная. Совершенно чёрная, словно космос, вспышка, и стало невероятно тихо. Даже, лес замер.

— Туда ему и дорога, — удовлетворённо выдохнул Шпат.

— Куда он делся? — ещё не веря, что всё закончилось, спросил Миха. — Вы его убили?

— Такую тварь не убьёшь просто так, — ответила Найка.

— Где же он?

— Убежал в Тёмный Мир, когда понял, что из ловушки ему не вырваться.

— Из какой ловушки?

— Которую мы с Найкой ему сделали. Не видел, что ли?

— Признаться, почти ничего не видел.

— Я на его пути яму устроил. Прямо под его ногами. Скромб и опомниться не успел, как на два метра вниз провалился. А Найка ему туда воду напустила. Грунт размок и в грязь превратился. Ещё чуть-чуть, и там бы трясина образовалась. Твари больше ничего не оставалось, как проход в границе между мирами открыть и домой рвануть. Иначе, засосало бы.

— Погодите, — замотал головой Мишка. — Ничего не понимаю. Как ты ему успел яму выкопать, когда всё время стоял рядом со мной? И она никуда не отходила. Откуда вода?

— Мы же тебе говорили, что у каждого своя магия, — засмеялась Найка. — У него — земляная, а у меня — водяная. Шпат под ногами у скромба провал устроил, а я из глубины туда воду вытянула.

— Выходит, магия не сказка?

— Конечно! — даже удивился норник. — Вполне обычная вещь. Просто у людей она редко встречается. А у других народов — повсеместно.

— А что ты бормотал всё время?

— Бормотал? Не заметил. Может быть. Я его через землю чувствовал. Но, не в каждом месте можно почву провалить. Где-то корней много, где-то камень. Были пара мест удобных, а он никак не хотел туда наступать. Ну, вот, как только наступил, так, сразу, и попался.

— И, что, теперь, нам не спать?

— Почему не спать? Сейчас ляжем и поспим до утра.

— А скромб?

— Скромб сейчас в Тёмном Мире. Поверь, этой ночью гостей больше не будет.

— А следующей?

— Придумаем что-нибудь. Ложись и спи спокойно. Видишь, Найка времени зря не теряет.

— Знаешь, чего я никак не пойму?

— Чего?

— Когда скромб появился в интернате, все там спали беспробудным сном. Я так и не смог никого разбудить. А тут, стоило мне закричать, вы сразу проснулись.

— В этом, как раз, нет ничего удивительного. Чары Тёмного Мира на людей действуют всегда безотказно. Это мы не очень-то на них реагируем. Странно, что ты проснулся. Судя по всему, скромб должен был тебя умыкнуть спящим.

— Наверное, меня разбудил фантом дракона.

— Какого дракона?

— Это он Алпата так называет, — раздался с лежанки сонный голос Найки. — Вы спать ложитесь, или так и будете языками чесать?

Утром Найка наделала бутербродов с сыром, а Шпат заварил чай. Завтрак получился сытным и вкусным. Ещё бы выспаться. Найка одна шла бодрая и отдохнувшая. Ночью, Мишка, после нападения скромба, ещё долго сидел со Шпатом, рассказывая историю своего появления здесь. Норник охал, ахал, несколько раз вскакивал со своего места, и всплёскивал руками. Легли спать, когда небо начало уже сереть и звёзды поблёкли. И, вот, сейчас, оба брели вслед за девчонкой, отчаянно зевая. Тропа была малохоженая, местами заросшая. Видно было, что её использовали очень редко, и Миха удивлялся, порой, как норник находил её в траве.

— И, как вы там у себя без магии живёте? — нарушил молчание Шпат.

— Нормально живём. И без всякой магии управляемся. Есть, правда, у нас какие-то колдуны и колдуньи, но, это, скорее всего, обманщики, которые деньги у доверчивых людей выманивают. Но, мы и без них получше вас живём.

— Расскажи о своём мире, — попросила Найка.

— Да обычный мир. Города у нас там.

— Города? Я слышала, у людей есть города. И у огневиков тоже.

— Видел я у людей город один раз, — кивнул головой Шпат. — Это такая большая деревня с высоким забором. И дома там даже в два и три этажа есть.

— Такие дома у нас и в деревнях есть. Экая невидаль — двухэтажный дом! У нас дома в пять этажей строят. И в девять. А ещё есть по тридцать этажей и выше. Они небоскрёбами зовутся.

— Что, правда, небо скребут? — удивилась девчонка.

— Нет, конечно! Как можно скрести небо? Но, снизу кажется так.

— Как же это такие дома можно без магии построить? — усомнился Норник.

— Обычно. Подъёмными кранами.

— Что это такое?

— Машина такая.

— Машина?

— Да. Такая башня со стрелой. А со стрелы крюк свисает. Он этим крюком любой груз цепляет и на высоту поднимает.

— А как он работает? Всё-таки, магия?

— Никакая не магия. Там у него мотор есть. Он от электричества работает. А электричество ему по проводу приходит.

— Электричество?

— Да.

— Что это такое?

— Ну, ток такой. Искры от него ещё. Молнию видел?

— Видел, конечно.

— Вот, это тоже электричество.

— Вы научились приручать молнии?

— Нет. Мы научились добывать электричество. Есть у нас такие электростанции. Вот там и добывают.

— Как?

— Не знаю. Как-то добывают.

— У вас везде такие машины?

— У нас разные машины есть. Которые грузы возят. Таких телег, которые у вас, наверное, штук десять в одну влезает.

— Такие большие?

— Да.

— Они тоже на этом, как его, элкичесте ездят.

— Есть и на электричестве. Но, это те, которые людей возят. Троллейбусы называются. В них человек тридцать запросто помещается. А, больше, машины на бензине ездят.

— Бензин? А это, что такое? Тоже, типа молнии?

— Нет. Это жидкость такая. Как вода. Только воняет сильно и горит хорошо. Его в бензобак заливают и машина едет.

— А, говоришь, магии у вас нет. Есть, оказывается!

— Это не магия. Это наука.

— Так, у нас колдуны тоже колдунами не рождаются. Этому учиться надо.

— Это другая наука. Она делает так, чтобы людям жить проще было. Вот, вы свои дома ночью как освещаете?

— Ну, если надо, масляными лампами. Или свечами. Но свечами дорого.

— А у нас пришёл домой, выключателем щелкнул, и лампа под потолком зажглась. Никаких свечей или ламп не надо.

— Откуда свет, тогда?

— Электричество.

— Я, что-то, не пойму. Ты уже заврался. Элетичество же грузы поднимает и людей возит. А тут, свет даёт. Как это может быть?

— Так и есть. Электричество в нашем мире везде. Без него, ни телевизор не посмотришь, ни дом не построишь, ни в другой город не уедешь. Всё на нём.

Солнце уже поднялось высоко, когда Шпат, вдруг, остановился и, зайдя за куст, принялся что-то высматривать впереди.

— Что там? — подошёл к нему Мишка.

— Тихо ты! И пригнись! Стоишь со своим ростом, как каланча.

— Так, что там, всё-таки? — присел Миха на корточки.

— Да, вот, думаю. Тут земли людей этаким языком в наши земли вдаются. Обходить или идти дальше? Обходить очень далеко.

— Ну, так, пошли прямо. Подумаешь, люди!

— Не скажи! Алпат, конечно, закон издал, что в королевстве все народы равны, но у люди, всё равно нас не любят.

— Норников?

— Всех остальных. Надо же, самый младший из всех народов Тонкого Мира, а ставят себя выше других!

— Почему самый младший? — Мишке, даже, обидно за людей стало.

— Первыми появился Летающий Народ. Они от Древнего Ящера произошли, который на землю из океана вышел. Потом — водники, болотники, норники и остальные. А последним — человек появился. Это все знают.

— Ну, я-то с вами буду.

— И, что? Думаешь, на тебя посмотрят?

— Что, так опасно?

— Раз на раз не приходится. Бывает, спокойно всё. Мы с отцом, даже, один раз на ярмарке у них были. А, бывает, прицепятся к чему-то.

— А много по человеческим землям идти?

— Полдня шагать будем. Хорошо ещё, что у летучек заночуем, если без происшествий через людей пройдём. Ночевать на землях людей не хочется.

— Значит, надо рискнуть. Пойдём.

— Ну, как знаешь. Но, я бы обошёл.

— Не будем время терять, — зов, честно говоря, уже так Михе надоел, что хотелось уже побыстрее добраться до червоточины.

— Пошли, тогда, — проговорила Найка. — Чего стоять-то?

Если бы Шпат не сказал, Миха бы ни за что не догадался, что они идут уже по земле людей. Те же деревья, те же кусты, то же небо над головой. Спустя минут двадцать, вышли к большому камню, возле которого тропинка влилась в большую дорогу, как раз в этом месте поворачивающую в нужном направлении. Лес стал редеть, слева потянулась вырубка и штабель брёвен, видимо, приготовленных для погрузки на телегу. Впереди показалась и сама телега, которую тянула в тощая пегая кобыла. Сидевший на передке мужичок с куцей жиденькой бородкой, увидев друзей, соскочил на землю и достал из телеги топор. Мишка положил руку на рукоять ножа, настороженно следя за приближающимся лесорубом. Шпат вышел вперёд и, широко расставив ноги, сложил руки на груди.

— Вы чего тут делаете? — визгливым голосом спросил мужик. — Эти брёвна мои.

— Не нужны нам эти брёвна, — ответил норник. — Мы, просто, мимо идём.

— Мимо они идут! Ходют и ходют! Ходют и ходют! Житья никакого от них!

— Что же мы вам такого плохого сделали? — возмутилась Найка.

— А ты, жаба, вообще, молчи! Чего на болоте не сидится?

— Эй, дядя! — обиделся за подругу Миха. — Ты полегче! Чего обзываешься?

— И ты бы не вякал. Нашёл друзей себе! Последнее дело с нелюдями водиться.

— Тебе королевские законы не указ? — возмутился Шпат. — Вот, скажу Алпату, он тебя сожрёт.

— Кто же тебя к королю пустит-то, крот подземный?

— Меня, может, и никто. Зато его король примет без проблем.

— Это, почему?

— Он — посланец короля.

— Врёшь!

— А посмотри сюда. Видишь?

Шпат повернул Мишку так, чтобы был виден королевский герб на торбе. Мужик глянул и отшатнулся, нервно сглотнув. Кадык на его тощей шее дёрнулся, а лоб покрылся бисеринками пота.

— Идите уже, — махнул он рукой. — Некогда мне с вами разговаривать.

Миха усмехнулся и пошёл вперёд. Следом заторопилась Найка, а последним, не спуская глаз с лесоруба, двинулся Шпат. Мужик так и остался стоять возле телеги, настороженно глядя им вслед.

— Странный он, какой-то, — задумчиво проговорил Мишка.

— Они все здесь странные, — ответил Норник. — И, видишь, как они нас не любят?

— Вижу.

— Там впереди деревня. Зайдём, или обойдём, чтобы неприятностей не искать?

— Лучше, обойдём.

Следующую деревню тоже обошли. Миха, только издали, рассмотрел их. Обычные деревни. Бревенчатые избы, покосившиеся заборы, босоногие ребятишки, возившиеся прямо в придорожной пыли, куры, кудахтающие во дворах, и собаки, лающие на проезжающего мимо верхового. Пока вторую деревню обходили, случайно вышли на луг, где пастушок пас коров. Увидев путников, он вскочил на ноги и с криком убежал. Они пожали плечами, и пошли дальше.

— Почти дошли, — с облегчением проговорил Шпат.

— Куда?

— До границы. Видишь, столб стоит?

— С перекладиной наверху?

— Да. Это земли Летучек уже. Столб пограничный.

— Что-то высокий сильно. У нас столбы пониже будут.

Мишка видел по телевизору в фильме про границу пограничные столбы. Там они были ростом с взрослого человека, четырёхгранные, заострённые, как карандаши, и полосатые. А этот, больше, на телеграфный похож.

— Так, летучки же! — даже удивился Мишкиной неосведомлённости норник. — У них кордонная стража при облёте территории на перекладину садится и сверху границу осматривает.

— Мне уже интересно на летучек посмотреть.

— Вот, скоро и увидишь. Чуть-чуть осталось.

Сзади раздался топот копыт. Они обернулись и увидели двоих всадников. Мчавшихся по дороге во весь опор. Всадники направлялись именно к ним, и прятаться было уже бессмысленно. Оставалось только ждать.

— Эх, не успели, — сокрушённо простонал норник.

— Может, они мимо едут, — с надеждой в голосе произнесла Найка. — Торопятся куда-то.

— К нам они торопятся, — ответил Мишка. — Точно к нам. И что им от нас надо?

— Вот, сейчас и узнаем, — мрачно заключил Шпат, глядя на подъезжающих.

Всадники с ходу охватили троицу с двух сторон. Одеты они были одинаково, в красных коротких кафтанах, опоясанных наборными поясами, красных сапогах и высоких островерхих меховых шапках. На поясах висели кривые сабли в кожаных ножнах и небольшие кинжалы. Похоже, они были военными, и это была их форма. Один из них, высокий мужчина с густой короткой бородкой, спешился и, взяв коня под узцы, осмотрел ребят.

— Вроде, эти, — заключил он.

— Конечно эти! — откликнулся другой, плотный, с вислыми усами. — Второй такой компании не сыщешь. Вспомни, что Игнат говорил: человек, норник и болотница. Всё сходится.

— Что вам от нас надо? — поинтересовался Миха.

— Именем короля! — провозгласил первый. — Вы арестованы!

— За что?

— За кражу королевской собственности!

— Это, какой ещё собственности?

— Вот, в город доставим, там вам всё объяснят.

— Мы никуда не пойдём, пока вы не скажете, за что нас арестовываете, — внезапно разозлился Мишка. — И, это, ничего не будем говорить без адвоката.

Это он видел по телевизору. Там, в каком-то сериале, точно так же говорил задержанный.

— Без кого? — даже опешил бородатый.

— Да что ты его слушаешь? — закипел усатый. — Болтает, сам не знает, что, а ты уши развесил!

— Может, он про какого важного человека говорит. Вот так скрутим их, а потом нас в подвалы бросят за то, что друзей важной персоны обидели.

— Я не знаю никого в округе с таким именем. Всё, вяжи их!

— Торбу королевскую украли? — сделал грозное лицо бородатый. — Украли! Теперь, ответ придётся держать.

— А ну, в сторону! — чувствуя, как поднимается внутри ярость, Миха выхватил из ножен нож и выставил его перед собой. — Торба — подарок короля Алпата!

Лошади, почти синхронно, встали на дыбы, усатый вылетел из седла и покатился по земле, а второй, побледнев так, словно увидел привидение, упал на колени. Даже Шпат и Найка шарахнулись испуганно в сторону. Ничего не понимая, Миха оглянулся, чтобы узнать, куда все они смотрят с таким ужасом, и ойкнул от неожиданности. За его спиной, расправив свои огромные перепончатые крылья, в своём великолепном сиянии скалился дракон.

— Ты? — удивился парень. — Мог бы и чуть пораньше появиться.

Дракон не шевелился и не отвечал. Мишка присмотрелся и увидел еле просвечивающиеся сквозь его тело деревья. Понятно. Голограмма. Как в фильмах фантастических. А эти так ничего и не поняли.

— Видели? — повернулся он к всадникам. — А ну быстро отсюда смылись, пока он вас тут не съел! Считаю до пяти! Раз!

Всадников долго уговаривать не пришлось. Быстро запрыгнув в сёдла, они пришпорили своих коней и стремглав, не оглядываясь, умчались прочь.

— Так бы сразу, — удовлетворённо проговорил Миха и вложил нож в ножны.

Дракон сразу исчез. Друзья так и стояли, словно мраморные статуи, глядя круглыми от удивления глазами на парня.

— А вы, что застыли? — окликнул он их. — Пошли уже, пока эти военные не опомнились.

— Что это было? — почему-то шёпотом поинтересовалась Найка.

— Кажется, голограмма.

— Голая, что? — не поняла девчонка. — Рама?

— Не голая, а голограмма. Это такое объёмное изображение в воздухе. Вот это и было сейчас.

— А как ты это сделал? — Шпат смотрел на Мишку так, словно он был не меньше, чем богом.

— Сам не знаю. Просто вытащил нож из ножен. Вот так.

Миха опять выхватил нож, и перед ними снова появился дракон. Только сейчас парень заметил возле рукояти на клинке гравировку изображения королевского герба. Такую же, как на торбе, только гораздо меньше. И она сияла.

— Похоже, что вот эта гравировка вызывает голограмму.

— Магическая печать! — ахнула Найка.

— Какая?

— Магическая. Это печать, с которой поработали маги. Колдуны или волшебники. Такую не подделаешь ни за что.

— Откуда знаешь?

— В таверне слышала. Путники про многое рассказывали. В том числе и про неё.

На ночёвку встали задолго до вечера, как только нашлась подходящая полянка. Шпат тут же вырубил дёрн по кругу, сделав канавку вокруг места ночёвки диаметром около двадцати метров, и ушёл в лес за дровами, предоставив Михе с Найкой заниматься хозяйством. Мишка собрал поблизости хворост и разжёг костёр, а девчонка набрала воды и подвесила котелок над огнём.

— Эх, — сокрушённо вздохнула она. — Хлеб совсем засох. Сухари одни.

— Ну, ты же сама видела, что у людей мы хлеб не могли купить, — проговорил Шпат, вываливая рядом с костром дрова.

— Куда ты столько? — удивился Миха.

— Этого мало. Пойду ещё нарублю.

— Зачем?

— Мы костёр по кругу разожжем. Он должен всю ночь гореть.

— Тебе мало вот этого костра?

— Мне — достаточно. Но, ночью могут быть гости из Тёмного мира. А огонь не даст им до нас добраться.

— Да тут никаких дров не хватит!

— Хватит. Сейчас нарублю, сколько надо.

Шпат опять ушёл в лес, и оттуда донеслись удары топора по дереву. Найка хлопотала у котелка и опять горестно вздыхала.

— Чего вздыхаешь? — поинтересовался Мишка. — Опять про хлеб?

— Да. Сухой, как камень. Эх, рыбьей икры бы сюда!

— Зачем?

— Я бы таких лепёшек напекла! Такие вкусные!

— Нам ещё хлеба из икры не хватало! — опять появился норник с дровами в руках.

— Не пробовал, так не говори!

— Ты ещё жабьей икры предложи!

— Ты ничего не понимаешь! Жабьи икринки, запеченные в ряске — это такой деликатес! Только, не всем доступный. Представляешь, вот так сидишь за столом, перед тобой на тарелке икринка. Ты её ножом разрезаешь, а там нежная мякоть. Ммм! Объедение!

— Бррр! — передёрнул плечами Шпат и опять скрылся за деревьями.

Пока Найка приготовила кашу, норник успел натаскать столько дров, что ими можно было, наверное, всю зиму печку топить. Наконец, он, уставший, но довольный, ещё раз оценивающе глянул на кучу, удовлетворённо кивнул и присел к костру. Поели быстро, а потом, пока Найка мыла котелок и опять набирала воды для чая, парни выложили дрова по кругу.

— Разожжём, когда стемнеет, — проговорил Шпат, укладывая на мелкий хворост крупную корягу.

— Может, лучше, как только гости из Тёмного Мира появятся?

— Нет. Тогда может времени не хватить. Разгорится, ведь, не сразу.

— Бензина бы плеснуть. Сразу бы вспыхнуло.

— Опять этот твой бензин! Нет у нас его! Будем обходиться тем, что есть.

Пока раскладывали дрова, Найка приготовила чай. На этот раз, в него она кинула не смородиновый лист, а что-то другое.

— Что это? — поинтересовался Миха. — Чабрец, какой-нибудь?

— Сбор цветков кудрявой ракиты, — пояснила девчонка. — На нём чай охотники наши настаивают. Пока ничего не делаешь, ничем себя не проявляет. А, как только, двигаться начинаешь, сразу все чувства обостряются, и движения становятся более точными и быстрыми. Всю ночь действует, а утром просто проходит без последствий.

Густой, немного терпкий аромат был непривычным, но вкус Михе понравился. Как раз начало темнеть. Дождавшись, когда темнота полностью опустится на лес, Шпат поднялся, достал из костра горящую головню и принялся поджигать разложенные по кругу дрова.

— Ну, вроде, всё, — наконец, опять уселся он рядом. — Будем дежурить по очереди.

— Зачем? — удивился Миха. — Огонь же не подпустит тварей к нам.

— А если погаснет, пока спать будем? Дрова нужно вовремя подкладывать.

— Оба раза, когда скромб появлялся, меня что-то будило. Думаю, что это был фантом дракона. Чего, тогда сидеть просто так? Ляжем спать. А, как только, гости из тёмного мира появятся, фантом нас опять предупредит.

— А, если не предупредит? Где этот фантом сейчас?

— Нету. Он появляется, когда надо.

— А, вдруг он к Алпату улетел, и сейчас его рядом нет? Мы не можем на него надеяться полностью.

— Но, дракон сказал, что фантом сможет предупредить меня в случае опасности!

— Всё равно, будем надеяться на себя. Ты же не хочешь проснуться в Тёмном Мире?

— Нет. Не хочу.

— Тогда дежурить будешь, как миленький. Твоя — первая смена.

— Ладно, — вздохнул Мишка, уселся у костра и принялся с завистью наблюдать, как его друзья укладываются спать.

Гости появились часа в три ночи, когда Найка, уже, заканчивала дежурство и собиралась будить Шпата. Тёмные тени выскользнули из леса и принялись рыскать по кругу, не решаясь приблизиться к огню. Девчонка выхватила, на всякий случай, из костра горящую ветку и разбудила друзей. Мишка соскочил с лежанки и принялся всматриваться в темноту. Теней было четыре штуки, и это были не скромбы. Четвероногие, горбатые, они больше напоминали гиен. Тени, коротко завывая, метались по кругу, мимоходом грызясь между собой. Шпат схватил охапку дров и принялся подкладывать их в огонь там, где огонь был поменьше. Михе стало жутко до дрожи в коленях. Обстановка, действительно, была пугающей. Ночной лес, горящий костёр, стена огня, охватывающая их большим кругом, и тени, словно сотканные из мрака, мечущиеся за этой стеной.

— Слушай, а дров хватит? — спросил он норника, хватая толстую суковатую корягу.

— Обижаешь! — даже остановился Шпат. — Я с запасом заготовил.

Коряга, брошенная в огонь, легла не аккуратно, и Мишка потянулся ногой, чтобы её поправить. Чёрная оскаленная морда появилась в свете костра и щёлкнула, словно выточенными из угля, кошмарными зубами, чуть не сунувшись в огонь. Парень, от неожиданности, отпрянул и, споткнувшись, завалился на спину.

— Осторожнее! — крикнул ему Найка, подтаскивая дрова поближе. — Лучше, палкой поправляй!

— Смотрите за огнём! — предупредил норник. — Огненный круг должен быть неразрывным! Если, где-то, погаснет, то эти твари через брешь быстро сюда прорвутся! Не отмашемся!

Небо уже стало сереть, когда посланцы Тёмного мира, внезапно, растаяли в воздухе. Только лёгкая дымка говорила о том, что только что тут бесновались тени. Мишка посмотрел на догорающий огонь, перевёл взгляд на скудные остатки дров и, вдруг сел прямо на землю. Ноги были ватные и не держали совсем. Рядом обессилено опустилась Найка. Только Шпат ещё оставался на ногах и осматривался по сторонам.

— Отбились, — наконец, объявил он. — Можно, теперь, немного поспать.

В кронах деревьев что-то затрещало, кто-то наверху ойкнул, потом, опять раздался треск, и на поляну упало что-то живое, шевелящееся и бесформенное. Все трое присели от неожиданности. Первым пришёл в себя норник. Перехватив поудобнее свой боевой топор, он осторожно подошёл и осмотрел это что-то.

— Летучка, — объявил он, потыкав находку кончиком рукояти топора.

— Летучка? — Мишка, даже, забыл о том, что совсем недавно по поляне кружили посланцы Тёмного Мира. — Это?

— Живой? — поинтересовалась Найка.

— Живой! Мёртвым прикинулся, а ноздри трепещут.

— Ничего не прикинулся! — вдруг зашевелился летучка. — Я, может, от удара об землю сознание потерял.

— Ага. Потерял он сознание! И руку подложил поудобнее, и крылом укрылся! Вставай, давай, и рассказывай, что тебе тут надо.

Летучка поднялся и понуро пошёл к костру. Шпат шёл сзади и, слегка, подталкивал его в спину. Наконец, Мишке удалось рассмотреть это существо. Ростом — по грудь парню, несуразно большое тело, короткие ноги, обутые в мягкие сапожки и длинные, очень длинные руки, заканчивающиеся тонкими пальцами с коготками вместо ногтей. Одет он был только в штаны, а от пояса до мизинца на руке тянулась кожистая перепонка, образуя крылья, как у летучих мышей. Круглая голова с миндалевидными глазами, широким ртом с мелкими и частыми зубками и вислым, словно капля, носом, увенчивалась маленькими острыми ушками, которые постоянно были в движении. Существо присело у костра и затравленно посмотрело на друзей.

— Что вам от меня надо? Я летел мимо, никого не трогал.

— Да, — кивнул головой Шпат — Летел. Только не мимо, а сверху вниз.

— Бывает и так. Не заметил ветку, врезался и упал.

— А куда летел?

— Туда, — махнул летучка своей рукой куда-то в сторону. — По делам.

— И какие у тебя дела? — поинтересовалась Найка.

— Разные. Что вы ко мне привязались? Какое вам дело? Лучше бы поесть дали!

Друзья переглянулись. Мишка, подумав, утвердительно кивнул, и Найка, отрезала кусок сыра и отломила с треском кусок хлеба.

— Сухарь будешь?

— Угу, — летучка схватил еду, и вгрызся в хлеб своими зубками, немилосердно, при этом, захрустев.

— Тебя как зовут? — спросил Шпат.

— Ветерок, — прочавкал набитым ртом незваный гость.

— Откуда ты?

— С дальних гнездовий. На круче у Кривой речки.

— Так, ты родственник, почти, — усмехнулся норник.

— Угу.

— Почему, родственник? — не понял Миха.

— Есть два вида летучек, — пояснила Найка. — Одни — древесные, гнёзда себе на деревьях обустраивают, а другие — норные, в высоких берегах у реки норы роют, как ласточки. Ветерок, как раз, с реки. Поэтому, Шпат и пошутил, что они родственники. Он же норник.

— А-а, понятно.

— Что-то ты неважно летаешь, — покачал головой Шпат.

— Нормально я летаю, — окрысился летучка, дожёвывая остатки еды и стряхивая с колен крошки.

— Как же нормально, если ветку не заметил?

— Отвлёкся я.

— Я впервые слышу, чтобы летучка отвлёкся и во что-нибудь врезался.

— Всякое бывает. Что ты можешь понимать, если сам летать не умеешь?

— Зато я видел, что летучки в воздухе вытворяют.

— Да идите вы! — лицо Ветерка вытянулось, он скривился и заплакал.

— Ты чего? — опешил Мишка.

— А ничего! Я же не виноват, что я выпадыш.

— Выпадыш? — почти одновременно вскричали Найка и Миха, одна с ужасом, а другой с удивлением и непониманием.

— Это как? — не понял парень.

— У них иногда из гнёзд птенцы выпадают, — пояснила девчонка. — Назад их уже не забирают, потому что, по их верованиям, так повелела Судьба и птенцы, теперь, полностью в её власти. Обычно, выпадыши погибают, потому что, ещё маленькие и не могут, ни позаботиться о себе, ни защитить себя. Видать, Ветерок — счастливое исключение. Что вы на меня так смотрите? Это в трактире так рассказывали.

— Ага, — всхлипнул летучка. — Счастливое. Вы не знаете, как мне жилось. Голодал, мёрз, от волков прятался. В гнездовьях птенцов родители учат летать, объясняют, подсказывают. А я сам учился. Как научился, так и летаю.

Решили, пока, никуда не идти. После такой сумасшедшей ночи требовался отдых. Они сидели, кушали наваристый супчик из зайца, которого подстрелил Шпат, и слушали летучку.

— Я лисью норку нашёл в земле, — Ветерок умудрялся одновременно работать ложкой, говорить и принюхиваться к ароматам запекающейся в углях зайчатины на второе. — В ней и обосновался.

— Чем же ты питался? — удивился Мишка.

— Мышей ловил. У меня руки, видишь, какие? И крылья. Я тихо, не шевелясь, сижу и жду. Пробегает мимо мышка. Я резко вытягиваю руку и бью её крылом по голове. И всё! Мышка оглушена.

— Фу! — Миха даже передёрнулся. — Как можно мышей кушать?

— Нормально. Зато не голодал.

— А потом, что?

— А потом волк объявился. И ему очень захотелось меня съесть. Я от него на деревьях прятался. Летать, тогда, не умел и просто лазил с ветки на ветку. И с дерева на дерево прыгал.

— Кушал, что? Вниз-то, за мышами, не слезешь.

— Находил беличьи тайники. Грибы, там, орехи. Птичьи гнёзда разорял. Этим и питался. Потом, прибился к кордонным стражам. Они меня жалели, подкармливали. Наловчился планировать на крыльях. Дальше, уже, потихоньку, начал крыльями махать. Так и научился летать. А потом напросился в гнездовья на Кривой реке. Приняли. Так, у них, несколько лет и прожил.

— А, сейчас, куда направился.

— А, куда глаза глядят.

— Почему?

— Смеются там надо мной. Недомерком обзывают, нетопырем.

— Почему, нетопырем?

— Летаю плохо. Падаю, врезаюсь постоянно. И ростом я маленький очень. Слабый. А вы куда идёте?

— Далеко, — важно приосанился Шпат. — Мир спасать идём.

— А, можно, мне с вами мир спасать?

— Тебе? Ты же, даже летаешь плохо! Зачем ты нам нужен?

— А ты, вообще, не умеешь летать.

— Зато я сильный.

— Возьмите, а? Я пригожусь! Честно-честно!

— Вот ещё! — фыркнула Найка. — Зачем нам лишний рот?

— Я могу по ночам стеречь, посуду мыть, за водой ходить. Ну, возьмите!

— Там, куда мы идём, будет опасно.

— Мне всю жизнь опасно.

— Ну, хорошо. Если хочешь — пошли. Только, потом не ныть.

— Я не буду!

— Хорошо. Принят в команду.

— Ураа!

— А, раз принят, тогда беги, котелок мой и воды для чая принеси.

Обрадованный Ветерок схватил посудину и умчался к ручью.

— Зачем ты его принял? — упёрла руки в бока Найка.

— А почему бы и нет? — удивился Миха. — Хороший парень.

— Этот хороший парень жрёт в три горла!

— Что ты от него хочешь? — заступился за летучку Шпат. — Всю жизнь впроголодь живёт. А тут, хоть, поел вволю.

— Он — плакса! — не унималась девчонка.

— Да достали его, видимо, насмешками.

— Ничего, — поддержал норника Мишка. — Воспитаем из него настоящего мужчину. Зато у нас теперь есть разведка с воздуха.

— При его способностях летать? — болотница ехидно усмехнулась.

— Мы и так не умеем.

— Ну, смотри. Решать, конечно, тебе, но намучаемся мы с ним.

— Ничего вы со мной не намучаетесь! — появился с полным котелком воды Ветерок.

— Быстро ты, — удивился Шпат.

— Ого! — восхитился Миха. — А котелок-то как отдраил! Он же, как новый сияет!

— Я старался.

— Вот видишь, — повернулся к Найке парень. — Добросовестный какой. Уже начал пользу приносить.

Вышли они уже ближе к обеду. Ветерок постоянно уносился куда-то вперёд, потом возвращался и, не всегда удачно приземляясь, докладывал, что путь безопасен. Под конец, он надоел всем, и Мишка взмолился, чтобы летучка просто летал и не беспокоил никого попусту. Солнце уже стояло в зените, когда в небе мелькнули тени, и Ветерок, приземлившись, по своему обыкновению, кубарем, испуганно прижался к Шпату. Мишка хотел было поинтересоваться, что произошло, когда на дороге перед ними опустились шесть летучек. Высокие, широкогрудые, с большими мощными крыльями, в холщовых штанах, мягких сапожках с закреплёнными на них длинными саблевидными шпорами, отточенными до бритвенной остроты, и ярких цветастых пончо, накинутых на крепкие торсы, они уставились на друзей, наклонив, по-собачьи, свои круглые головы.

— Что вам от нас надо? — вышел вперёд Миха и положил руку на рукоять ножа.

— Кто вы и куда идёте? — поинтересовался один из прилетевших.

— Вам-то что? — с вызовом ответил Мишка. — Мы ничего плохого не делали.

— С Человеческих земель нам сообщили, что среди вас есть посланник короля Алпата. Это так?

— Да, — кивнул Мишка и похлопал ладонью по рукояти ножа.

— Тогда, я попрошу вас предъявить доказательства.

— Какие доказательства? — растерялся парень.

— Магическую печать покажи, — подсказала ему Найка.

— Ах, это? — Мишка достал из ножен нож и взмахнул им. — Смотрите.

За спиной сразу возникло изображение дракона в полную величину, испускающее сияние. Летучки попятились и с уважением посмотрели на парня.

— В таком случае, князь Простор приглашает вас к себе.

— А, что? — оглянулся на своих спутников Миха. — Пошли, воспользуемся княжеским гостеприимством. Далеко?

— Недалеко. Пешему — минут пятнадцать ходьбы. Только, он приглашает вас одного. Остальным в княжье гнездовище вход запрещён.

— Ну, тогда, и мне там нечего делать.

— Но, князь настоятельно приглашает.

— Увы! Или все, или никто. Мы — команда. Может, вы попытаетесь меня заставить? Думаю, что Алпату не понравится такое обращение с его посланником.

— Что вы? — летучки, похоже, были в замешательстве. — Никто не собирается применять силу.

— Тогда, мы пошли?

— Хочу попросить вас немного подождать.

— Зачем?

— Мы слетаем к князю за дополнительными поручениями. Это не займёт много времени.

— Ну, полчасика можно и подождать. Но, не больше.

— Мы быстро, — летучки взмахнули крыльями, взмыли над кронами деревьев и умчались.

— Пошли, отойдём в сторону, — предложил Шпат. — Вон там, за кустами сядем. И нас не видно, и дорога прекрасно просматривается.

— Зачем?

— Кто знает, какие ещё поручения они от князя получат?

— А, что, может быть опасно?

— Вот, прилетит куча стражников. Скрутят и утащат.

— Не может быть! — возмутилась Найка. — Не попрут они против магической печати! Да и, толку от того, что мы за кустами спрячемся? Всё равно, далеко не уйдём. Лес сверху прочешут и найдут. Это, всё-таки, их родные места.

— Ну, всё равно, лучше спрятаться.

Мишка, в принципе, был не против. За кусты — так, за кусты. Ему, внезапно, сильно захотелось домой, в родной интернат. Никогда бы не подумал, что по нему будет скучать. И по одноклассникам, постоянно докучающим и цепляющимся к нему. Даже учительница географии Клавдия Владимировна, которую за спиной называли Селёдкой, склочная злопамятная женщина, отсюда вспоминалась с теплотой и нежностью. На секунду захотелось зажмурить глаза, проснуться в спальной комнате и понять, что всё это было только сном. Они сошли с тропинки и, продравшись сквозь густой кустарник, уселись под сенью высокой сосны. Погода была хорошая, лёгкий ветерок ерошил волосы, солнце светило высоко в зените, и на траве сидеть было приятно.

Летучки появились минут через двадцать. Приземлившись на дорогу, они с недоумением оглядывались по сторонам, не понимая, куда делись путники. Мишка немного подождал и, убедившись, что угрозы нет, выбрался из-за кустов. Следом, потянулись его друзья.

— Князь Простор согласен принять вас всех, — с облегчением проговорил один из посланников, увидев, что они никуда не делись.

— Тогда, пошли.

— А, можно, я вас тут подожду? — робко попросил Ветерок.

— Это, почему?

— Не хочу туда идти. Меня там обижать будут.

— Не будут, — Миха похлопал его по плечу. — Спутника посланца короля не посмеют обидеть.

До гнездовья добрались быстро. Старые, кряжистые деревья, не одно столетие растущие тут, тропинки между стволами, а в кронах — домики. И между деревьями, по натянутым подвесным мостам из верёвок, сновали туда-сюда, маленькие летучки, или, как их назвал Ветерок, птенцы. Взрослые же, сидели на ветвях, или вальяжно перелетали с дерева на дерево. Увидев чужаков, все собрались в самом центре, облепив кроны, словно вороны, и загалдели, создав невыразимый шум. Мишка осмотрелся и понял, почему Ветерка обижали в стае. Он, по сравнению со своими соплеменниками, был, действительно, очень хилым. Даже, некоторые птенцы, оказались покрупнее, чем их товарищ. Под древним развесистым дубом возле накрытого стола стоял высокий летучка в расшитом золотом пончо и узком золотом обруче на голове.

— Я — князь Простор! — церемонно склонил он голову, приветствуя гостей.

— Очень приятно, Я — Михаил. А это мои друзья: Найка, Шпат и Ветерок.

— Интересная компания у посланца короля, — усмехнулся летучка и насмешливо кивнул в сторону Ветерка. — Особенно, вот этот.

— Что вам не нравится в моих друзьях? — вдруг, вспыхнул Мишка.

— Нет-нет, что вы! — ироничные нотки в голосе никуда не делись. — Посланец короля волен путешествовать с тем, с кем сочтёт нужным. Я взял на себя смелость пригласить вас в своё гнездовище. Прошу, присаживайтесь.

— Спасибо.

Мишка кивнул своим друзьям, и они расселись за столом. Ветерок и тут постарался присесть с краешку, словно готов вспорхнуть и улететь по первому сигналу. Даже Найке такое поведение нового товарища не понравилось, и она, дёрнув его за руку, зашипела, чтобы он сел удобнее и расслабился.

— Как видите, мы учли, что вы не летаете, поэтому попросили наших друзей накрыть стол на земле.

— Каких друзей?

— Вот этих, — Простор рукой показал куда-то за дерево.

Только сейчас Мишка заметил больших, ростом по пояс взрослому человеку, крыс, стоящих на задних лапах за мощным стволом. У переднего грызуна был пояс, расшитый серебряными нитями, а в передней лапе — посох с крупной жемчужиной наверху. Остальные были в поясах попроще, а в передних лапах они держали подносы с различной едой, кувшинами и фруктами. Князь махнул рукой, и тот, что был с посохом, приблизился к столу и поклонился.

— Это — вождь племени Корневых крыс Шептун. — Шептун, поздоровайся с высокими гостями.

— Я очень рад быть представленным посланцу короля Алпата Великого! — пропищал крыс, опять согнувшись в поклоне.

Мишка, даже, вздрогнул. Говорящую крысу ему довелось видеть впервые. Он, слышал, конечно, что они поразительно разумные животные, но, чтобы настолько!

— Может, присядете, разделите с нами угощение? — пригласил его парень, внутренне содрогаясь от перспективы сидеть за одним столом с крысой.

— Нет-нет, что вы! — испуганно вытянул перед собой лапки Шептун. — Не по чину нам с вами сидеть. Вы отдыхайте. А, если что-то надо будет, только скажите. Всё сделаем.

Крыс величественно удалился, мимоходом что-то пискнув своим соплеменникам, ожидающим с подносами в лапках.

— А вы ещё моим друзьям удивляетесь, — усмехнулся Миха, провожая его взглядом.

— Это вы про крыс? — засмеялся Простор. — У нас с ними взаимовыгодное сотрудничество. Они чистят землю под деревьями от мусора, который постоянно сыпется из гнёзд, и предупреждают нас заранее о нежелательных посетителях.

— А у вас, что, охраны другой нет, что ли?

— Есть, конечно. Но, по земле если подбираться, то можно от них укрыться.

— Это, каким маленьким нужно быть, чтобы от наблюдателей на земле укрыться?

— Змеёй, например.

— Змеёй? — Мишке сразу стало неуютно. — У вас есть змеи?

— Да. А что вас удивляет? Там, где лес, есть и змеи. Тут, недалеко, на Сырой поляне, владение трёхголового Нага. Собственно, по этому поводу я и хотел с вами поговорить.

— В чём проблема?

— Понимаете, мой самый младший сын Ворох учился летать.

— Я рад за него.

— Вы понимаете, что искусству полёта так просто не научишься, — Простор кивнул на, моментально съёжившегося, как от удара, Ветерка. — Вот, он и упал неподалёку от Сырой поляны.

— И что?

— И пропал. Скорее всего, его захватил Най. Вот, я и хотел вас попросить о том, чтобы вы пошли к нему и забрали моего сына.

— Почему бы вам этого самому не сделать?

— Он мне может и не признаться, что мой сын у него. А перед магической печатью солгать не посмеет. И силой, нам с ним не справиться. В переплетении веток летать тяжело, а на земле, сами видите, мы не бойцы.

— А, как же ваша традиция, что выпадыши на волю Судьбе отдаются?

— Ну, на княжеских детей это не распространяется. И мой сын не совсем выпадыш. Он, ведь, уже летал. Помогите, а?

— А крысы?

— Крысы перед Нагом цепенеют. Они ему, вообще, не соперники. Скорее — пища.

Мишка шёл за, трясущимся от страха, облезлым крысёнышем, которому Шептун поручил показать дорогу. Друзья двигались следом, тихонько перешёптываясь между собой. Идея помочь Простору и сходить к Нагу, нравилась ему всё меньше и меньше. С одной стороны, чего проще? Показал змею магическую печать и потребовал выдачи летучки. А, с другой стороны, змей-то не простой, трёхголовый. И, судя по величине крыс, тоже немаленький. Не уж, какой-нибудь. А ну, не послушает? Ещё и накинется. Что делать, тогда?

— Всё! — остановился крысёныш. — Дальше я не пойду.

— Ну, хорошо. Сами пойдём. Покажи, куда идти.

— Вон туда. Всё время прямо. Так и выйдете на Сырую поляну.

В кустах что-то зашуршало. Их проводник подпрыгнул от страха и стремглав бросился прочь.

— Друзья! — повернулся Миха к своим спутникам. — Надо бы подготовиться. Кто знает, какая нам встреча уготована.

— Согласен, — Шпат, проверил, как легко отстёгивается от пояса топор и потянул из-за спины лук.

— Я, готова! — объявила Найка, достав из торбы какой-то колючий клубок.

— Что это у тебя?

— Колючка болотного репейника. Шипы смазаны настоем жабьей слизи. Вот на этой верёвке раскручиваешь, и в морду! Убойная штука.

— Ну, тебе виднее. А, где Ветерок?

— Не знаю, — растерянно закрутил головой норник.

— Сбежал! — махнула рукой девчонка. — Я же говорила, что не нужно его было в команду брать. Трус!

— Ладно, без него справимся. Делов-то, печать показать!

Сырая поляна открылась сразу, как только густые кривые кусты закончились. Она была небольшой, идеально круглой, полностью закрытой от прямых лучей солнца густыми ветвями обступивших её деревьев. Сквозь короткую траву была видна влажная почва, а над всей поляной висела кисеёй лёгкая дымка. Мишке стоило неимоверных усилий, чтобы не вздрогнуть, когда на их пути две змеи подняли свои головы, а, потом, уползли куда-то в траву. Впрочем, змеи были обычными, маленькими, и в душе зародилась надежда, что и трёхголовый Наг будет не слишком большим.

Посреди поляны возвышался земляной холм, весь изрытый норами различной величины. И одна из них была больше похожа на небольшой тоннель. Вот, в этом-то тоннеле появилось какое-то шевеление, заставив их всех напрячься. Мишка вышел вперёд и, ухватившись нервно за рукоять ножа, начал пристально всматриваться. Шевеление обозначилось явственней и, наконец, на свет показалась чешуйчатая змеиная голова. Следом за ней появилась ещё одна, а, потом, и третья. Наг оказался большим. Наверное, размером с очень большого питона. Мишка с содроганием смотрел на страшные треугольные морды, выпускающие чёрные раздвоенные языки, и три пары неподвижных холодных глаз с вертикальными зрачками, уставившихся на него.

— Что, ш-ш-ш, понадобилось человеку в моём, ш-ш-ш, владении? — проговорила средняя голова.

— Я — посланец короля Алпата Великого! — достал из ножен свой нож парень.

За спиной, уже привычно, распластал свои крылья дракон. Левая голова поднялась вверх на своей длинной шее и посмотрела на изображение.

— И, что? — поинтересовалась средняя голова. — Это даёт, ш-ш-ш, тебе право вторгаться ко мне?

— Именем короля! — Миха приосанился и, для пущей важности, выставил вперёд ногу. — Ты должен выдать сына князя Простора!

— Я никому ш-ш-ш, ничего не должен, — Наг издевательски поиграл раздвоенным языком. — Даже, ш-ш-ш, самой Судьбе.

— Именем короля, — уже не так уверенно повторил парень.

— Я королю, ш-ш-ш, не присягал и мне его имя не указ. Я — сам себе хозяин.

— Отдай летучку! — Мишка начал злиться, и страх перед змеем отступил.

— С чего ты взял, ш-ш-ш, что он у меня? Тебе этот полоумный Простор нашептал? Пусть, ш-ш-ш, за своими детьми лучше следит!

— Он здесь, — проговорил Шпат. — Я его через землю чувствую. В самой середине холма сидит.

— Что ты на это скажешь? — поинтересовался Миха у Ная.

— А ничего, ш-ш-ш. Это моя добыча.

Ситуация оказалась непростой. С одной стороны, просьбу Простора он выполнил и сходил к Наю. То, что змей не отдал летучку, не его вина. По крайней мере, он выяснил, что сын Простора, точно, тут. А, дальше, уже, не его дело. Не воевать же? Хотя, почему бы и нет? Издевательский тон собеседника задевал, а отказ подчиниться воле короля, вообще, задевал за самолюбие. Миха даже не подозревал, что может так гневаться. Раньше, в интернате, всякое, конечно, бывало. И дрались, и ругались, и дулись друг на друга. Но, такого ослепляющего гнева не было никогда.

— Я пришёл за ним и заберу его с собой!

— Попробуй! — длинное тело змей свернулось тугими кольцами, а все три головы взметнулись высоко вверх.