Бесплатный фрагмент - Поющие в преисподней

ЧТО-ТО ВАЖНОЕ

Июнь 1915 года

В доме, где располагалась контора нотариуса, было вдоволь народу. Тётьки, дядьки, незнакомые Мите старухи, чьи-то сыновья и племянники. Всех числом около двух десятков, частично заполонили избу, а частично высыпали на улицу, оккупировав обширное дворовое пространство. Поздоровавшись с благочестивейшим обществом, студент протиснулся внутрь, с намерением отметиться о своем запоздалом прибытии. Как оказалось, из представителей семейства Даниловых, Дмитрий оказался единственным. Впрочем, папенька об этом предупреждал, ибо сам ехать в Михайловское, на похороны родного брата, решительно отказался.

Нотариус, лысеющий старичок в черном мешковатом костюме, с очками на толстом шнурке, взял трясущимися руками адрес кожаного тиснения и, раскрыв по середине, вопросительно уставился на присутствующую толпу, давая возможность беспокойным родственникам угомониться.

— Итак, — начал он, — сего дня, такое-то число такого-то года, по волеизъявлению та-та-та, являясь его финансовым поверенным и душеприказчиком, оглашаю составленное в моем присутствии завещание!

На этих словах все притихли.

— Все движимое и не движимое имущество завещаю….

Тут нотариус начал долго и муторно перечислять: кому назначалась коляска с лошадью; кому старая мебель; кому белье и столовая утварь… Присутствующие негромко шептались, обсуждая услышанное,

— Акции такого-то банка, облигации займов та-та–та-та, завещаю…

Ропот присутствующих стал еще громче.

— Наличные средства в размере… — нотариус повысил голос.

Один из родственников стукнул фуражкой об пол, и в сердцах выругался.

— Тише, ты…, — зашептали ему слева и справа.

Шептали видимо те, до кого еще очередь не дошла.

Митя слушал едва долетавшие до него бормотания стряпчего, навострив уши. Ему никак не хотелось пропустить свое имя. Где-то в конце длинного списка, он услышал свою фамилию.

— …пять тыщ ассигнациями, — произнес старичок.

Все ахнули. Похоже, что отец Дмитрия как в воду глядел насчет отписанного наследства. И пусть миллионами тут и не пахло, но складывалось впечатление, что нерадивому студиозусу повезло больше прочих. Кому досталась коза, кому садовая тачка, а ему, глядите-ка, деньги!

— Вот, ведь, — зашипела старушка, сидящая рядом, — за здорово живешь такие подарочки!

Митя повернул голову. Старая женщина, в чертах которой не было никакого сходства с прочими родственниками, шамкала морщинистыми губами, готовясь высказать что-то еще. Справа от нее сидела скромно одетая девушка, в серой бязевой блузке и длинной в пол юбке. Через левое её плечико была перекинута толстая тугая коса, с вплетенной в нее синей ленточкой. Девушка держалась обеими руками за бабушкин локоть, и высматривала что-то поверх торчащих перед ней голов и траурных чепчиков. Судя по юному возрасту, она приходилась внучкой старушке.

Женщина толкнула Данилова в бок.

— Повезло дураку!

— Да, уж, — хмыкнул Данилов.

Он все еще не верил услышанному.

— И что с ними делать-то будешь? — прищурилась бабка, — Куда деньжищи потратишь?

— Я? — кашлянул Митя, — Пока что не знаю. Их еще получить надо!

— Полу-у-учишь, — незлобно отмахнулась старуха, — А если не знаешь, то вот, посмотри.

Женщина повела вперед локтем, заставляя девушку повернуться к ней. Та подалась вперед, и Данилов увидел красивое молодое лицо, с пухлыми губками, зелеными глазками.

— Красотища, не правда ли! Машей звать.

Старуха довольно заулыбалась, выставляя товар напоказ, уверенная в его поистине отменнейшем качестве.

— Женись не ней. Недорого отдаю.

Данилов, признаться, опешил.

— Вы, …бабушка, — затараторил растерянно он, — подождите маленько, я еще не совсем тут освоился, и вообще, я — студент!

— Ха! — крякнула бестия, — Когда это кому-то мешало! Дай мне пять тысяч, и делай с ней, что захочется.

— Не дороговато ли? — поперхнулся студент.

— Она этих денежек стоит! — старуха подмигнула Данилову, — Потом спасибо мне скажешь.

Тут появился помощник нотариуса.

— У вас документик имеется?

— Да-а-а, — протянул Митя, и полез в карман куртки, — Билет учащегося, и…

— Отлично-с, — произнес скороговоркой помощник, — Пойдемте со мной. Нам нужна ваша подпись.

Митя сорвался с места, словно ужаленный. Он просто не знал, как отделаться от сумасшедшей старухи.

***

Жаркий полдень давал о себе знать. Солнце стояло в зените, и нещадно палило замызганный городишко со всеми его деревянными домиками, покосившимися изгородями, заросшими палисадниками. А еще повсюду произрастала крапива. Кажется, ей одной нипочем была ни чертова засуха, ни красная линия улицы. Крапива лезла повсюду, достигая пару аршин в высоту, а то и поболее. Дорожная пыль, поднятая копытами лошадей проезжающих мимо повозок, мешала дышать, забивая ноздри, оседая на Митиных башмаках и рубашке. Сняв куртку, он закинул ее за плечо, монотонно вышагивая в сторону дома так называемых родственников. До недавнего времени, он лишь самым краешком уха знал об их необременительном существовании, но не более. Отец дал Мите адрес, выписав по памяти на обрывке бумаги. В данный момент скомканная бумажка лежала в левом кармане Митиных брюк. В правом — подписанное нотариусом требование на выдачу денег. Через три дня Дмитрию предстояло явиться в городской банк для получения оных.

Бредя к дому родственников он уже думал, на что их потратить…

В основном, на всякие безделушки, типа новых учебников, или раскладного перочинного ножика. Пять тысяч — такие деньжищи!

Ага, вот и дом. Добротный, двух этажей, на каменном основании. Крыша крыта железом, во дворе злобный пес… Митя стукнул в калитку.

— Хозяева дома?!

Крикнул, и сразу же засмущался своего ломающегося, не совсем взрослого голоса.

Под лай дворовой собаки, на крыльцо вышел невысокого роста мужчина. Тот самый, что хлопал фуражкой об пол у нотариуса.

— Кто там? — выкрикнул мужичек, приложив ладонь к уху (Цепной пес лаял на редкость злобно и громко).

— Родственник ваш, …Дмитрий Данилов, …из Тихвина!

— Племянничек?!

— Точно! — выкрикнул Митя, снова смущаясь.

Мужчина вздохнул, и пошел отворять.

— Ну, проходи, раз пришел… Милости просим.

Хозяин схватил за ошейник громадного пса, скрипнув железным засовом. Пес захрипел сдавленным горлом.

— Тихо, … свои.

— И сколько тебе присудили? — расспрашивал дядька, пока его недовольная чем-то супруга молчаливо собирала на стол.

Собирала — через чур щедро сказано. Поставила самовар и две чашки, добавив к ним серебряную сахарницу.

— Пять, — отвечал Митя, и помедлив добавил, — тысяч.

Дядька Григорий, так его звали, округлил в удивлении глазки.

— Неужто?

Митя кивнул.

— А мне с гулькин нос! Облигации займов на триста рублей. А срок погашения знаешь когда? У-у-у-у!

Григорий Петрович махнул рукой, раздосадованный. Однако, в глазах его Дмитрий уловил нескрываемую заинтересованность.

— А я, знаешь ли, служу потихоньку в маленькой должности. Жалование не ахти, а дети наши с Матрёной Ильинишной, повзрослели, да поразъехались. Сами живут. А нам что, старикам, — теперь второй этаж квартирантам сдаем. Там, кстати, и для тебя местечко найдется.

— Понятно, — хмыкнул студент, — И сколько я буду вам должен?

— Что ты, что ты! — воскликнул Григорий, — Тебе же как родственнику!

Потом секунду подумал, и произнес:

— Договоримся.

***

С улицы вновь послышался лай. Дядька вытянул шею, пытаясь с места разглядеть что там.

— Матрен, сходи, глянь! — выкрикнул он.

По доскам крыльца зашлепали босые ноги. Скрипнул засов, цепной пес неожиданно стих. Громкий лай сменился едва слышным повизгиванием.

— Кого еще черт принес? — протянул Гриша.

В сенях послышались шаркающие шаги, открылась входная дверь.

— Авдеишна! — воскликнул родственник, скрипнув отодвигаемым стулом, — Проходите, милости просим. Устали небось? Присаживайтесь.

Сгорбленная старуха, что донимала Данилова на оглашении завещания, перешагнула порог. Суковатая палка, на которую она опиралась, стукнула об пол.

— Да, уж, — проскрипела она, делая на сморщенном своем лице подобие кислой улыбки, — Мы ешшо в вашу церкву сходили, Угоднику свечку поставили.

— Как не зайти, — лыбился Гриша, — Раз в год заезжаете к нам, так что вроде доброй традиции получается?

Старуха махнула сухонькой ручкой.

— Тфу тебя, леший. Не по традиции надобно ставить, а по закону.

Женщина сделала пару шагов вперед, а из-за спины у нее появилась та самая девушка. Она проворно обогнула старушку и, подхватив стул, поставила его перед бабушкой.

Старушка закивала маленькой головой, затянутой в черный платочек, и стала присаживаться, подрагивая коленками. Внучка помогала ей в этом, держа за тощую руку.

— Спаси бог, кровинушка, — проворковала старуха.

Прислонив палку к столу, женщина уставилась на Данилова.

— И ты здесь?! — в глазах старухи вспыхнули смешливые искорки, — Что, надумал жониться?

Митя решительно замотал головой.

— Нет, …мне еще рано.

— Дурак ты, …хоть и ученый. Не знаешь, от какого богатства отказываешься.

Данилов повернулся к Григорию, ища у него моральной поддержки.

— Так он, вроде, уже получил, — растеряно произнес родственник, — целых пять тысяч.

— Тоже мне, состояние! — воскликнула старая, — За пять минут спустить можно. Ты вот о чем думай: счастье свое ни за какие деньжищи не купишь! Это я тебе говорю, Марфа Авдеешна.

— А вы …кто? — прошептал Митя.

— Я-то? — старуха вновь улыбнулась, обнаруживая во рту недостающие зубы, — А пусть Григорий Петрович расскажет. Он-то уж знает.

Хозяин дома застрелял глазками, засмущался.

— Обязательно расскажу, Марфа Авдеишна, только чуть позже. Давайте-ка отобедаем, пока самовар-то горячий.

Григорий соскочил со своего места и побежал искать дражайшую половину.

— Спужался, — довольно произнесла женщина, — Но ты, касатик, не бойся. Ничего я тебе плохого не сделаю. Скорее, сам каких-нибудь глупостей натворишь, — лет-то тебе ешшо мало.

Старуха весело подмигнула Данилову. Тот раскраснелся.

— А я что, — продолжала она, — божья невеста, какие от меня неприятности. Правда, Машенька?

Стоявшая все это время подле старухи Мария, скромно кивнула.

— Вот видишь. Даже слов никаких в мое подтверждение не требуется.

— Ваша внучка немая? — спросил Дмитрий, чуточку осмелев.

— Что ты! — отмахнулась старуха, — Просто стесняется. Застенчивая она у меня, малознакомых людей сторониться. Да это и к лучшему. Искусителей нынче мно-о-ого…

В комнате появилась запыхавшаяся хозяйка с тяжелым подносом в руках. За ней следом хозяин.

— Извольте, Марфа Авдеешна. Шестой час от полудня, а мы еще не садились. Вас ждали.

— Ну, правильно, — кивнула старушка, — чего по два раза кишку натруждать.

— Ха-ха-ха, — притворно хихикнул Григорий.

— И ты садись, внученька, — сказала старуха.

Только теперь девушка села. На её бледном лице читалась усталость.

Странное дело, но находясь от Машеньки на довольно почтительном расстоянии, а именно — на противоположном конце стола, Данилов явственно чувствовал, как волосы на его коленях зашевелились, словно подверглись влиянию животного электричества или магнетических волн, а руки, от плеч до кончиков пальцев, покрылись мурашками. Не сказать, что подобные ощущения были ему не приятны, но в большей степени — не привычны. Старуха не прекращала свои странные разговоры, но Дмитрию не было до них дела. Он смотрел на Марию, лишь изредка отводя глаза в сторону. Девушка, в свою очередь, молча вкушала скромную пищу, и ни разу не оторвала глаз от тарелки. На ее шее, в качестве скромного украшения, только сейчас Дмитрий заметил маленькое хрустальное зеркальце. При каждом движении Машеньки оно слегка трепыхалось и чуть заметно поблескивало.

В какой-то момент старуха Авдеешна прервала свои речи, и щелкнула сухощавыми пальцами.

— Очнись, милый, — сказала она, — Все уж простыло давно, а ты так и сидишь. Святым духом питаешься?

Данилов повернулся к старухе.

— Что вы сказали?

— Кушай, говорю. А то силенок для будущих подвигов не останется.

Данилов зарделся, и поддел вилкой кусок отварного картофеля.

— Просто задумался, — парировал он.

— Вижу-вижу, — усмехнулась старуха, переводя взгляд маленьких глаз на притихшую Машеньку.

***

Когда старуха ушла, Митя стал расспрашивать о ней дядьку. Кто такая; да где живет; а что делает в городе. А пуще того, студента интересовала скромная девушка. Было в ней что-то такое, чему нельзя дать с первого раза понятное объяснение.

Григорий, немного помявшись, рассказал кое-что. Вполне возможно, что он рассказал бы и больше, но из комнаты в кухню то и дело сновала недовольного вида супруга, ловя каждое слово рассказчика.

Марфа Авдеишна, — говорил в пол-голоса он, — живет отшельницей в дальнем лесу, в самой густой его части. Лет сорок, наверное, а может и больше (дядька не мог сказать точно). Там у нее стоит дом, имеется небольшое хозяйство. Внучка, которую ты сейчас видел, скорее всего не родная, приемная. А может и сирота. Почему? Да уж больно не похожа она на Авдеишну. Как в поведении своем, так и во внешности. Скромная, молчаливая. Может статься, что и вовсе, отдали ее на воспитание старухе бедные люди, ведь репутация у Фезалихи очень даже серьезная. Она и в городской управе связи имеет, и в полиции. А еще, держит старуха небольшой капиталец, о размере которого ходят разные слухи. Кто говорит, что Марфа Фезалева миллионщица, а кто-то и на пару-тройку тыщ согласился бы. Откуда у Авдеишнеы такие деньжищи? Хороший вопрос. Но отвечать на него нужно шепотом. Дело в том, что все считают Марфу Авдеишну ведьмой.

С давних пор тянулись к ней люди за помощью. Бабы — со своими бабским горестям; мужики по своим делам. И особым спросом пользуются ее знаменитые снадобья. Из чего она их готовит, из лягушек или летучих мышей, — одному черту известно, но помогают они безотказно. Даже я, изредка, правда, да обращался к Авдеишне, когда случались, прости Господи, по мужской части осечки. Стоят её снадобья дорого.

— И как найти их избушку? — спрашивал Митя.

— А тебе-то зачем? …А-а-а, понимаю. Девка понравилась.

И дядька Григорий рассказал племяннику в двух словах, как найти старую ведьму.

— Как войдешь в лес, никуда не сворачивай, — говорил он в самое ухо племяннику, — Там тропинка имеется, по которой все наши туда и сюда к Авдеишне шастают. Потом, версты через две, поворот будет. Там еще елка такая растет, с кручёным стволом, сам увидишь. От нее еще сколько-то. На полянке, за зарослями орешника, избушка стоит. Вот в ней-то и обитает старуха Фезалиха…

Запомнив едва половину из сказанного, Митя попросил родственника разбудить его завтра пораньше.

— Хорошо, — ответил Григорий, и повел Дмитрия в отведенную комнату.

— Только ты, это, — добавил он, — Если к бабке пойдешь, то деньги с собой не носи, дома оставь. Мало ли.

— Деньги в банке.

— Ну, — почесал макушку Григорий, — тогда все понятно.

Устроившись на скрипучей кровати, Митя долго не мог уснуть, и ворочался с боку на бок. Как только он смыкал веки, так виделась ему старая ведьма, колдующая над большим кипящим котлом; и зеленоглазая скромница-внучка, помогающая бабуле в ее темных делишках. Мария, по приказу старухи, бесстрашно бросала в кипящее варево то огромную серую жабу, то пищащую и трепыхающуюся летучую мышь. А в какой-то момент, Дмитрий даже увидел себя, участвующим в этом безобразнейшем действе. Вот он сидит на полу, связанный, с кляпом во рту, и ждет своей участи. К нему подходит Мария, отсекает ножом левое ухо, и бросает в котел. Вот тебе, бабушка, недостающая часть, — говорит она ведьме. Старуха смеется, и кричит ей в ответ: Нет, этого мало! А поддай-ка еще!

Тогда девушка наклоняется, и отрезает ему и второе…

***

Проснувшись ни свет, ни заря, и быстро одевшись, Дмитрий поспешил выйти из дома. Все домочадцы, кажется, спали, а дядька Григорий — тем более. Даже пес у ворот, лениво похрапывал и подергивал лапами. Осторожно прокравшись к калитке, студент выскочил на мирно спящую улицу. Собака лишь нехотя тявкнула.

Дмитрий направился в сторону леса. В какой стороне располагался сей лес, он видел еще вчера, с верхней палубы парохода.

Итак, город Михайловское был не велик. Две сотни дворов, две церкви, да пароходная пристань. Чего было много, так это мелочных лавок. Располагались они почти в каждом доме. С цветастыми вывесками, обещавшими покупателю то «хорошия ткани», то «скобяныя изделия». Но задержался Митя только возле одной, с надписью «чай булки с маком», потому что не завтракал. Жаль, что открывалась она только в девять.

Через пятнадцать минут студент вышел за черту города, которая была обозначена полосатым почтовым столбом с номером «112». Где-то на горизонте, на расстоянии полутора верст, маячила ему зеленой полоской окраина далекого леса. Митя сунул руку в карман, и достал аккуратно сложенную записку. Развернул, и прочел еще раз. Ровным девичьим почерком в ней значились два странных слова: ПОМОГИ МНЕ!

Увы, как не хотел Дмитрий идти в темный лес, а придется. Не сказать, чтобы он с первого взгляда влюбился в девчонку, просто редко кому отказывал в помощи.

***

Ближе к полудню Митя вышел к заветной полянке. Найти ее оказалось не таким простым делом. Он чуть было не заблудился, петляя по той самой тропе, подсказанной ему добрым дядюшкой. Да и само расстояние от города до избушки оказалось намного больше, чем он вначале предполагал.

Бревенчатая изба под соломенной крышей, пара сарайчиков, высоченный журавль у колодца. Даже изгороди не наблюдалось. Постояв какое-то время на почтительном расстоянии, студент отломал от орешника веточку, и пошел в сторону дома. Хоть не с пустыми руками, — подбадривал он себя, — Будет чем отмахнуться.

Мария, одетая в простенький сарафан, сидела на лавочке возле окна, и перебирала какие-то крупы. Найдя порченное зерно, откидывала его, остальные же, осторожно пересыпала из ладошки в берестяной жбан, зажатый у неё меж коленей.

— Здравствуйте, Машенька, — поздоровался Митя.

Девушка вздрогнула. Её бледные щеки на краткий миг вспыхнули еле заметным румянцем. Неожиданный гость подошел к ней вплотную.

— Здравствуйте…

Глядя на девушку, Дмитрий, в который уж раз испытал на себе действие магнетизма. Девичье смущение неизвестно куда улетучилось, и Машенька смело смотрела ему в глаза, отчего от напускной важности Дмитрия не осталось и следа.

— Марфа Авдеишна дома? — спросил на всякий случай студент.

Он не боялся грозной старухи, однако при ее нахождении здесь, содержание записки теряло бы всякий смысл.

— Нет.

Девушка отряхнула ладони, и поставила жбан на завалинку.

— В соседнюю деревню уехала.

— Очень кстати.

— Да, уж. У бабушки много знакомых. И в окрестных деревнях, и в Михайловском. Дня не пройдет, чтобы кому-нибудь её помощь не требовалась. То одни господа бричку пришлют, то другие… А я одна, на хозяйстве.

— Понятно, — Митя стегнул тонкой веткой себе по ботинку.

Он не знал, как продолжить, поэтому Маша взяла процесс общения в свои руки.

— А давайте-ка отойдем, — девушка повела глазками в сторону, — Иначе нас со всех сторон видно. Вдруг чего.

— Ла-адно, — запнувшись на полуслове, согласился студент.

Они сидели под самодельным навесом, исполняющим роль летней кухни, где все было заставлено разной посудой. Закопченными котелками, корытами, деревянными поварешками. Очевидно, все этой утварью пользовались в хозяйстве, например, для кормежки скотины. Живя в городе, Дмитрий был мало знаком с деревенским укладом, поэтому все увиденное воспринимал с особенным интересом.

— Вы записку прочли?

— Да, конечно.

Студент высунул из кармана край уже измятой бумажки.

— Кого я должен спасти?

Девушка на секунду задумалась, тронув пальцами драгоценное зеркальце на груди.

— Не знаю, как и сказать вам…

— Если вам угрожает опасность, говорите всю правду.

— Бабушка хочет избавиться от меня, — через силу выдала Машенька.

— Выдать замуж, или продать?

— Да. Говорит, что скоро помрет, а я у нее одна на всем белом свете.

— Точно?

Митя посмотрел на девушку испытующе.

— А родители ваши где? Дали б им знать, они бы забрали.

Маша пожала худенькими плечами.

— Родителей я не знаю. Сирота я, так Авдеишна говорила.

— А сама-то как думаешь?

Студент незаметно перешел в разговоре с Марией на «ты».

— Наверное. Сколько помню себя, я всегда с бабушкой. Здесь, в лесу. С чужими людьми общаться мне запрещалось, а кроме Михайловского я нигде не бывала.

— И что ты от меня хочешь?

— …Должен приехать очередной покупатель, и если предложит хорошую цену, то заберет… себе на потеху, — Маша всплакнула, — А может в город большой увезет, заставит работать. Но я не хочу.

— Вот оно что.

И действительно, кто бы захотел, чтобы его продали в настоящее рабство.

— Да, …поэтому я написала записку. Вы, Митя, мне еще с первого раза понравились. Я хороших людей издалека вижу.

Дмитрий усмехнулся одними губами.

— Вот как?!

А еще, Митя почувствовал себя очень неловко. Вместо того, чтобы посочувствовать бедной Марии, он пытал ее злыми вопросами.

— Вы мне поможете? — спросила она.

— Хм, — произнес неопределенно студент, — По правде сказать, даже не представляю, как это сделать.

Девушка опустила голову, плечи дрогнули.

— А давайте-ка прогуляемся, — спохватился студент, — Вы покажете мне свое лесное хозяйство, а я в это время подумаю.

— Пойдем, — с готовностью согласилась Мария.

В первом сарае, который показала ему девчонка, жили куры-несушки. Штук тридцать, не менее. Далее был ледник, — почти что землянка, поросший травой, с провалившейся крышей. Маша лишь ткнула в его сторону пальцем. Второй сарай, который оказался намного выше и шире курятника, был разделен надвое дощатой перегородкой, и в первой части его Митя увидел настоящую ферму.

Корыта, наполненные водою, соединенные меж собой латунными трубками. Они стояли своеобразным каскадом, на стеллажах из длинных и тонких жердей. К некоторым из них, был даже подведен воздух. Множество маленьких пузырьков, поднимаясь со дна и доходя до поверхности, перемешивали таким образом воду. Дмитрий видел подобного рода приспособление в городе, — его однокашник держал в квартире аквариум с рыбками. Говорил, что с научными целями.

— А разве компрессор не работает от электричества? — спросил Митя. — От чего? — переспросила Мария.

Митя покрутил пальцем в воздухе. Ну, да, откуда в лесу электричество?! Надо спросить что-то другое.

— И что вы разводите? …Раков?

Про раков, это первое, что пришло Дмитрию в голову. Глупо, конечно, но уже поздно.

— Головастиков.

***

— Тпрр-у-у-у!

На улице послышались голоса; скрип остановившейся брички; по настилу, в сторону дома застучала старушечья палка.

— Приехали! — крикнула Маша, оттолкнув Митю в самый конец деревянной постройки, — Прячься, скорее!

Единственно, куда бы мог спрятаться студиозус, так это за ту самую дощатую стенку. Ничего, кроме огромного чана на чугунной подставке, он в темноте не увидел. Прижавшись к стене, молодой человек наблюдал сквозь широкие щели, как за Марфой Авдеишной в дом вошел грузного вида мужчина, по одежде своей сильно напоминающий то ли прикащика из скобяной лавки, то ли купчину.

Вот так попали! — выдохнул Митя.

Повязав на голову голубую косынку, и покрестившись, Маша юркнула следом за ними.

Что же мне делать, что же мне делать? — соображал студиозус. Наверняка, это тот человек, о котором говорила Мария. Сейчас что-то будет. А хорошо было бы посмотреть.

Была-не была!

Пригнувшись, Митя выскочил из неудобственного укрытия, и пробрался к распахнутому настежь окошку. К счастью, окно в маленьком домике располагалось настолько низко к завалинке, что Дмитрию не составило большого труда схватиться пальцами за деревянный наличник и, слегка подтянувшись, видеть все происходящее в комнате краешком глаза.

— Проходите, садитесь, — сказала Авдеишна.

Торгаш подхватил стул одной пятерней, и подставил к столу.

— Что же, продолжим наш прерванный разговор, — буркнул он, — Товар свой покажете?

— А как же! Внученька, где ты?!

Гость по-хозяйски уселся на стул, возложив на стол новенькую фуражку. Его прямые с проседью волосы были аккуратно причесаны; печатка на указательном пальце, искрилась золотом всякий раз, когда он постукивал им по столу.

Из сеней появилась Мария. Сделав пару робких шагов, остановилась возле раскрасневшейся бабки.

— Повернись, — сказала старуха.

Опустив голову, девушка медленно повернулась.

— Косынку сними, подними личико.

Мария повиновалась. Коса, с заплетенной в ней синей ленточкой, непослушно выпрасталась наружу; меж грудей блеснул зеркальный хрусталик.

— Ну, как? Хороша девка? — улыбнулась старуха, — На совесть растила.

Выпятив губы, купчина покачал головой.

— М-д-а-а.

Видали и хуже, — его сдавленный выдох мог означать только одно.

Купец долго разглядывал девушку, наклоняя голову то вправо, то влево так, словно бы изучал с разных ракурсов. Старуха тем временем хмурила брови, пытаясь понять настроение гостя.

— Что ж вы, Марфа Авдеишна, обманываете меня, — укоризненно вымолвил он, еще раз придирчиво оглядев предмет торга.

— Как! — подивилась старуха, — Каким образом?!

— Говорили, что она не более двух аршин роста, а на деле что?

— Что? — Авдеишна фыркнула, бросив взгляд на Марию, — Зачем вам такая малютка?

— В карман положить! — пошутил покупатель, — Мне с маленькой проще.

— Ну, знаете! — старуха сделала знак рукой, и Маша исчезла за дверью кладовки, — У девочки, кроме роста, не такого уж и большого, если по-честному, много всяких умений. Она и шьет, и стирает…

— Нет, мне ваши умения ни к чему. Я беру её не для этого.

Купчина облизнул пересохшие губы.

— Тогда для чего?

— Какая вам разница! — капризно вымолвил он, — Да хоть для собственного, так сказать, удовольствия! Я плачу деньги, — вы отдаете товар. Ни больше, ни меньше. Я ведь специально с вами все обговаривал. Что же теперь прикажете делать? Ехать обратно с пустыми руками? А кто возместит мне убытки?

Женщина ненадолго задумалась.

— Хорошо, я сбавлю цену.

Купец заинтересованно хмыкнул. Такое направленье беседы его, определенно, устраивало.

— Сколько же?

— Рублей триста, — нехотя отвечала старуха.

— Нет уж, помилуйте! — взвился купец, — Я деловой человек. Время, потраченное впустую, оборачивается для меня приличным убытком. Да я уже изрядно потратился, к вам сюда едучи.

— Все едут, все тратятся, — уточнила старуха.

— А мне плевать на других. Лично я удержу все расходы из обговоренной суммы.

— И сколько же это, по-вашему?

— Две тыщи.

— Свят-свят! — старуха всплеснула руками, — Откуда ж такие расценки за пустую поездочку!?

— Сначала железной дорогой, потом пароходиком, — хмыкнул гость, — потом сколько еще на извозчиках выкатал. Повторяю…

Купчина стукнул пальцем о стол. Его благодушно — плаксивое настроение изменилось.

— Самое дорогое для меня, это время. Две недели я до вас добирался, еще две — в обратную сторону.

— Ну, да. Нам ваши заработки и не снились, — выдохнула Авдеишна.

— Вот поэтому получается, что я вам должен, если мы, конечно, сторгуемся, — мужчина выдержал недолгую паузу, — три тысячи ассигнациями!

Старуха хотела что-то сказать, но мужчина опередил ее тем, что демонстративно полез в карман, и выудил приличных размеров бумажник.

— Извольте получить, Марфа Авдеишна, — сказал он, не давая старухе опомниться, — Получить, и выдать мне, так сказать, причитающееся.

Отсчитываемые банковские билеты замелькали в его гибких пальцах с быстротой молнии.

— Хотя, нет, — на секунду прервался он, — Добавлю вам эти триста рублей. Не хочу вас обманывать.

Старуха Авдеишна смотрела немигающим взглядом на дерзкого визитера. А на него ли?

Митя пригнулся. Неужели он выдал себя, проявив чрезмерное любопытство? Слишком высоко высунул голову?

Берестяной кузовок, оставленный Машей на проклятой завалинке, глухо стукнулся о земь. Студент зацепил его, не заметив.

— Кто там? — насторожился купец.

— Никого, — строго сказала старуха, — просто кошка.

У Мити похолодело внутри. Ну, точно, заметила!

— А знаете что?! — сказала ведьма так громко и резко, что Дмитрий сжался в комок и зажмурился.

Хотя данная реплика предназначалась явно не для него, студент все еще крепко держался за подоконник, что нельзя сказать о ногах, которые мелко потрясывались.

— Шли бы вы отсюда, Акакий Акакиевич, по добру, по здорову.

Гость на секунду замешкался. Движение его ловких пальцев замедлилось. Недокончив считать, он все-таки, остановился.

— Вы серьезно? — спросил в недоумении он.

— Более чем, — отрезала женщина, — Я передумала. Нет никакого резона отдавать вам такое сокровище. За бесценок, тем более. Купцы, я надеюсь, найдутся. Не сегодня, так завтра. Даже сейчас один на примете имеется.

У Мити ёкнуло сердце, гость же озадаченно хмыкнул.

— Марфа Авдеишна, — сказал он не терпящим возражения голосом, — А вы не подумали, что я могу перекрыть вам эту статейку дохода, а? У меня хорошие связи. Достаточно слова, и с вами никто не будет иметь никаких дел. А еще, я могу привлечь внимание полиции к вашим темным делишкам. Вас привлекут за такую торговлю…

— Черта вам лысого! — взорвалась старая, — А вы докажите!

— Ну-у-у, — протянул гость, — Это проще простого.

Старуха истерически рассмеялась, запрокинув покрытую черным платком голову.

— Да не родился такой человек, чтобы справиться с Марфой Фезалевой!

— Ой, ли?

— Истину говорю! Вы меня знаете.

Ведьма схватилась рукой за суковатую палку, приподнялась со скамейки. Её маленькие глазки прищурились, длинный нос заострился. Вот-вот, и начнет изрыгать из себя колдовские проклятья.

— Если Я захочу, не будет вам покойного места ни в том свете, ни в этом!

— Так, значит?

Гость испугался. Похоже, не только в Михайловском, но куда и подалее, знали о нехорошей репутации Марфы Авдеишны.

Купчина быстро поднялся, прихватив со стола деньги.

— Значит, вы от нашего уговора отказываетесь?

— Сами же виноваты.

— В таком случае, на себя и пеняйте!

Сжав головной убор в кулаке, коммерсант зашагал к выходу. Через секунду дверь в сенях громко хлопнула.

Закряхтев от натуги, ведьма дошла до двери, и взглянула на улицу. Там Акакий Акакиевич плюхнулся в бричку, и дал пинка кучеру:

— А, ну же, поехали!

Дождавшись, когда бричка исчезнет, старуха позвала внучку:

— Машенька-а-а!?

Из двери кладовой появилась прятавшаяся там девушка.

— Да, бабушка, — сказала она, сложив на груди руки.

— Уехал, мошенник! — выдохнула старуха, — Всю плешь мне проел. Угрожал. Хотел тебя, мою деточку, от родной бабки забрать, увезти.

Мария покорно кивнула.

— Но я не дала, славатегосподи. А то чуть-чуть, и согласилась бы. Всевышний отвел.

Старуха набожно закрестилась.

— Да то к лучшему. Стар он для тебя, внученька.

Митя, успев к тому времени ретироваться, с облегчением выдохнул. Бросив взгляд на предательский кузовок, он, боком-боком, вышел из большого сарая через заднюю дверь, и побежал прочь.

Ветки больно хлестали в лицо, корни деревьев, выступающие из земли, норовили сунуться в ноги. Запнувшись несколько раз, он все-таки изловчился, и продолжил свой бег по непроходимому лесу. Остановился он только возле завязанной грубым узлом ели, чтобы перевести дух.

Ноги моей здесь не будет! — в сердцах вымолвил он.

***

Следующий день Митя скучал в Михайловском. Уехать домой он не мог. Необходимо было дождаться среды, чтобы пойти в банк, и забрать деньги. Он даже не представлял себе, как повезет их домой на маленьком пароходике? И главное, в чем? Спрятав в нижнем белье? Ведь это такие деньжищи, каких он раньше и в руках не держал…

А пока он бродил без цели по улочкам; глазел на редких прохожих; заходил в попадающиеся по пути лавки, но ничего там не покупал; один раз выпил несладкого чаю, и съел не вкусную булку. И другая проблема, ничуть не менее значимая, занимала все его мысли. Из головы не шла Маша, в своем синем платочке, такая маленькая и беззащитная. А еще похотливый торгаш, что ради забавы мог заплатить за нее кучу денег, и запросто увезти. И никто ведь не спросит: куда? и зачем? Черт побери! Дмитрия тут же пронзала крамольная мысль: а ведь на самом-то деле, все эти богатые упыри покупают подобный живой товар с единственной целью, — где-нибудь в укромном и тихом местечке, без посторонних свидетелей удовлетворять с его помощью свои мерзкие прихоти; чинить над ним прочие гнусные и похабные непотребства. Мало того: сломав, покорив своей воле слабое существо, разве не сделает такой старый развратник из девчонки рабыню, разве не будет издеваться над нею и далее, пока не пресытится, и не выкинет на помойку? Или хуже того, — замучает до смерти.

От таких мыслей юношу выворачивало, и тогда он сходил с ума. Разве может представить себе нормальный, уравновешенный человек такую картину, когда в лучшем случае, хорошая, ни в чем неповинная девушка через год или два превращается в жалкое, забитое существо, уже не представляющее себе другой жизни, чем этакая.

Страшно, конечно, и в крайней степени омерзительно. Но что он может против этого сделать? Убить старую ведьму? Нет, вряд ли он на такое способен. Тогда самому выкупить Машеньку, и увезти с собой в Тихвин? Стоп! О каком-таком новом купце заикнулась Авдеишна? Мол, есть один на примете. А что, ежели тот другой, — и есть он?! Но он никак не похож на тех подлых преступников.

Точно! Именно он, Митя, стал причиной расторжения сделки!

Вечером студиозус снова расспрашивал дядьку о старухе Авдеишне…

***

Итак, после долгих раздумий, на которые ушла почти что вся ночь, Дмитрий принял решение. Для этого он поспешил утром в банк, и снял со счета пять тысяч рублей сторублевыми ассигнациями. Клерк за стеклянной перегородкой внимательно наблюдал, как Митя заворачивает полученное в два слоя лощеной бумаги, и перевязывает бичевой. Вполне возможно, что юноша выглядел подозрительно, но подпись, что он собственноручно оставил на бланке закрытия счета, была законной и подлинной.

Выйдя из банка, юноша пересек скорым шагом несколько улиц, а когда показались окраины города, сел на деревянную лавку, переждал пару минут, отдыхая, и проверяя, не ведут ли за ним воображаемые грабители слежку? После чего продолжил движение.

Он помнил прекрасно, как зарекся не появляться у Марфы Авдеишны, поэтому в лес вошел, испытывая смущение и беспокойство. Сейчас, как всякому неуверенному в себе человеку, в его голову лезли вредные мысли. А что, если?

Хотя накануне он и представлял себе, как молча положит на стол колдуньи драгоценнейший сверток, и как заберет бедную девушку, но старая ведьма могла запросто разрушить все его планы.

Пройдя знакомыми тропами, Митя вышел к заветной избушке. Похоже, что старуха увидела его еще из окна. А может поджидала заранее? Он только подошел к покосившемуся крыльцу, как та уже спешила навстречу, опираясь на суковатую палку.

— Здравствуй, здравствуй! — закивала Авдеешна, — Никак, по мою душу примчался, касатик? Я как чувствовала. Думала, что обязательно явишься, после вчерашнего.

Студент ощупал за пазухой холщовый пакет.

— Да… Вот зашел к вам по важному делу.

— Ну, проходи, — старуха ткнула палкой в раскрытую дверь, — Что топтаться на улице.

Юноша медленно поднялся по скрипучим ступеням, и вошел в дом, вслед за прозорливой Авдеешной.

— Говори, — сказала старуха, усадив гостя на единственный в комнате стул.

Сама же села на лавку, вдоль противоположной стены. Над ее головой висели почерневшие от копоти рукописные доски. Иконы, наверное? Нет, непохоже.

Митя достал из-за пазухи сверток. Вчера он так рассудил: подумаешь, деньги! На примере отца и собственной матушки, он видел прекрасно, как те приходят в семью, и тут же уходят, неизвестно в каких направлениях. Ну, привезет он домой эти шальные деньжищи, так их сразу же отберут. Матушке то нужно купить, папеньке — это. Что же останется у него, в лучшем случае, рублей двести. И потратит он их на всякую ерунду, стопудово. Нет, пусть хоть в данном случае деньги послужат доброму делу.

— Это деньги за Машеньку, — прокашлявшись, произнес он, — Пять тысяч рублей, тютелька в тютельку. Раз я лишил вас хорошего покупателя, то готов компенсировать. Я сам выкуплю девушку.

Авдеишна улыбнулась, глядя на бумажный пакет. Её лицо расцвело, а морщины заметно разгладились.

— Пять, — кивнула она, — это дело.

Пальцы старухи суетливо забегали по кривозагнутой палке.

— Это, конечно же, хорошо. Я сразу увидела в тебе благородного человека, готового пожертвовать чем угодно, но…

Старуха закашлялась. Закашлялась так, будто оттягивала неприятное продолжение.

— Но не далее, как вчера, произошла еще одна неприятная вещь. Моя внучка сбежала. Я догадываюсь, где она может скрываться, и кто её надоумил…

Старуха нахмурила клочковатые брови, и строго посмотрела на Дмитрия.

— Поэтому скажу тебе вот что: цена за нее увеличилась, и теперь в два раза дороже.

Вот те раз! Митя не знал, что и делать.

— Но, у меня только это…

— Я знаю, — перебила Авдеишна, — но планы мои изменились, и помирать я раздумала. Теперь мне не хочется расставаться с единственною помощницей. Ну, разве что ты хорошенько попросишь. Я ведь не ведьма какая, и хочу только хорошего для своей внучки. Отпущу, куда же деваться. И благословение дам, честь по чести.

Старуха притворно вздохнула.

— Если найдешь её.

Митя взгрустнул. Ведьма словно насмехалась над ним. А может, судьба? Может она и подсказывает ему, что правильно развернуться сейчас, и уйти? Уйти, пока не наделал еще больших глупостей.

— А если же нет? — спросил Митя, — Не найду.

Старуха махнула рукой.

— Далеко не ушла. Здесь же в лесу и спряталась, окаянная. В городе делать ей нечего. Да и к людям она не привыкшая. Пропадет.

Старуха еще раз вздохнула.

— Ты лучше послушай. Укажу тебе тропку.

***

Через час петляний по лесу, студент вышел на то самое место, о котором поведала старая ведьма. Вот, кажется, те кусты можжевельника, за которыми, по всей вероятности, и должна стоять таинственная избушка. Ну, наконец-то.

Митя продрался сквозь колючие заросли, но увидел лишь огромную яму. Воронку в земле, почти идеальной окружности, сажень пять или шесть в диаметре. Никакой избушки, вопреки его ожиданию, здесь не стояло. Странно. Как так? Студент подошел к краю провала. Почти полностью яма была заполнена темной, холодной водою. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окружающие деревья, едва доставали ее песчаного донышка. Со стороны, откуда смотрел на воду Митя, никакого шевеления на поверхности лесного озера он не заметил. Словно мертвое, — выдохнул Дмитрий, — Наверное, я заблудился. Хорошо, пять минут отдохну.

Он выбрал место, где берег не был таким крутым и поросшим травою, и сел там, предварительно сняв ботинки, и вытянув вперед ноги. Вода приятно охолодила появившиеся после долгой ходьбы мозоли. Приглядевшись, он заметил на небольшой глубине, там, где солнце достаточно прогревало холодную воду, пару сотен бултыхавшихся головастиков. Ну, хоть что-то живое в этом озере, да водилось! Ком земли полетел в сторону жизнерадостного скопления. Бульк! Головастики бросились в рассыпную.

На глубине что-то таинственно шевельнулось. Огромные пузыри воздуха, один за другим, поднялись с самого дна и, достигнув поверхности, лопнули. Цепочка из маленьких пузырьков начала быстро приближаться по направлению к берегу. Митя быстро поднялся. В темной воде он увидел белое расплывчатое пятно, похожее на неправильный блин. Блин приближался и увеличивался. Лицо! — трепыхнулось в мозгу, — Неужто русалка?! Длинные волосы колыхнулись у самой поверхности. Следом из воды показались женская голова.

— Маша?! — воскликнул студент.

Он совсем не ожидал ее здесь увидеть. То есть, он искал ее. Но вовсе не предполагал…

— Что ты тут делаешь?

Голова девушки показалась из воды по самые плечи. Мокрые волосы, прилипшие к бледным щекам, тонкие синеватые губы.

— Митя!? — воскликнула та неуверенно.

Воскликнула так, будто бы ожидала увидеть кого-то другого.

— Я здесь живу, — тихо сказала она.

Движеньем руки Маша смахнула с лица капли воды, и её глаза загорелись малахитовым светом. Митя моргнул.

— Как? — прошептал молодой человек.

— Так! Ведь ты бессовестно убежал, оставив меня наедине с этой бабкой.

Удовлетворившись растерянностью Димитрия, Маша сказала:

— Если позволишь, я выйду.

Нимфа подплыла к самому берегу так, что сквозь темную воду едва угадывалось её обнаженное тело. На тонких ключицах блеснул знакомый хрусталик овального зеркала.

— Ах, да! — спохватился студент.

— Отвернись.

— Ну, конечно!

Студент отвернулся, попятившись. За его спиной послышался всплеск воды, затем шлепающие шаги, и шорох раздвигаемых веток. Через минуту, чуть поодаль раздался голос Марии.

— Все.

Студент затоптался на месте, ворочая головой из стороны в сторону. Ах, вот она! Мария стояла в десяти шагах от него, чуть скрытая невысоким кустарником. Митя пошел в ее сторону.

— Я поссорилась с бабушкой, и убежала из дома.

— И что теперь? — студент увидел девушку полностью.

Серое платье, надетое впопыхах, прилипало к её худощавому телу.

— Не знаю, поживу пока здесь, до зимы. А там видно будет.

— Ну, а потом?

Мария пожала плечами, оборвав с кустика недозрелую ягодку. Митя вздохнул, отводя взгляд в сторонку. Острые девичьи груди, под намокшей одежной, торчали в разные стороны.

— Я вот подумал, — нерешительно произнес он, — Собственно, для этого я тебя и искал, чтобы сказать…

— Что? — Маша приподняла бровки; похоже, она больше не злилась.

— Думал, не согласишься ли ты уехать со мной? В следующем году я закончу учебу, и вот тогда… Мы могли бы жить вместе. Деньги у меня есть.

Как ни старался студент выглядеть непреклонным в своем предложении, но получалось всё так, что он смотрел на девушку тем жалобным, выразительным взглядом, каким смотрят на хозяев собаки.

Митя вытащил из-за пазухи сверток с банковскими билетами, и протянул девушке.

— Что это?

— Деньги. Раз я тебя встретил, то можно не отдавать их старухе. Нам самим пригодятся. Можешь взять.

Мария надула бледные губки, прикоснувшись к пакету. Она, как и Митя, лицезрела подобную сумму впервые.

— Нет, — сказала она, отступив, — Забери.

— Тогда я буду любить тебя, — поторопился студент.

— Хм.

На лбу девушки пролегла еле заметная складочка. А вот здесь она призадумалась.

— Будешь?

Митя упал на колени, и яростно затряс головой.

— Уедем прямо сейчас, …иначе старуха помешает нам!

— Правда?

Все так же в раздумье, Мария шагнула к трясущемуся мелкой дрожью студенту, и тронула за плечо. Её тонких губ чуть коснулась загадочная улыбка.

— Клянешься? Не передумаешь?

Митя опустил голову, готовясь огласить девушке важнейшее в своей жизни решение.

***

Начинало смеркаться. Солнце опускалось все ниже, пробиваясь лучами сквозь кроны разлапистых елей и сосен. Молодые шли в обратную сторону, и весело разговаривали. Кажется, между ними пала последняя из преград. Маша щебетала как птичка, а Митя больше не чувствовал той неуверенности. В мечтах он уже представлял, как они вместе плывут себе в сторону Тихвина на маленьком пароходике, а впереди их ждет долгая и счастливая жизнь, полная чистой любви, не обремененная страхами и бытовыми невзгодами. Он купит квартиру, будет работать на железной дороге, а Маша …возможно, она станет учительницей.

— А почему ты не спрашиваешь меня, почему я поссорилась с бабушкой? — спросила вдруг Машенька?

— Извини, не расслышал?

Маша подняла на студента свои большие, с зеленым отливом глаза.

— Наверное потому, что она, все-таки, ведьма?

Митя остановился.

— Здрасьте, приехали!

Он, конечно же слышал все эти байки, но теперь-то какая в том разница.

— Ты не веришь?! — рассердилась Мария.

— Сказки какие-то, — пожал плечами студент.

— Все потому, что в прошлый раз я не успела показать тебе самое главное. Хочешь увидеть?

— Зачем?

Митя остановился.

— Мы же хотели уехать, и прямо сейчас. К тому же, возвращаться к старухе ни мне, ни тебе, насколько я понимаю, не хочется.

— Ну-у-у…

Девушка затеребила краешек синей косынки, на ее лице промелькнула еле заметная грусть.

— Уехать, это успеется, — сказала она, — Пароходы каждый день ходят. Не сегодня, так завтра. Или ты струсил?

— Что ты!

Девушка протянула студенту тонкую руку. В ее глазах блеснул дьявольский огонек.

— Тогда заскочим к ней на минутку. Все-таки, хочется попрощаться.

— Надеюсь, не с бабушкой?

— Нет! Я покажу тебе «самое главное».

— Хорошо, — выдавил Митя, — Но только по-быстрому.

Они вышли к избушке, но сразу подходить к ней не стали. Мария повела Митю окольным путем, обходя дом со стороны противоположного леса. Приблизившись к бревенчатому сараю, в котором, по ее собственным же словам, должно находиться «то самое», девушка приложила пальчик к губам.

— Тихо! — прошептала она.

Митя кивнул.

Убедившись, что никого вокруг нет, молодые люди вышли из зарослей.

— Хорошо, если бабуля уехала, — шепнула Мария.

— А может уснула?

Они осторожно подкрались к бревенчатому строению, и Митя взялся за ручку той самой двери, из которой он позорно бежал.

Внутри сарая было темно. Маша нащупала лампу, и кивнула студенту, чтобы зажег. Слабенький огонек обдал копотью стеклянный колпак. Потом разгорелся чуть ярче, когда Митя выкрутил регулировочное колесико.

Подхватив керосинку, Мария шагнула вперед, знаком руки приглашая последовать за собой Дмитрия.

— Смотри, — прошептала она.

Посреди помещения стоял огромнейший чан. Именно его и не успел рассмотреть Дмитрий, когда второго дня прятался в этой части сарая. На сей раз внутри котла что-то булькало и кипело. Так вот значит где старая ведьма варит свои коварные зелья! Но где же огонь под котлом? Где же дым? Возле стены студент заприметил невысокую лестницу. Сейчас и посмотрим!

Митя приставил лестницу к краю котла, и быстро поднялся на пару ступенек. То, что он увидел внутри, поразило его в самое сердце.

Не бурлящее варево из корешков и крысиных хвостов увидел он там. Нет. Знакомые пузырьки воздуха поднимались десятком цепочек с самого дна дьявольской ёмкости.

Студент стукнул носком ботинка о чугунную стенку. Чан отозвался негромким эхом и небольшой рябью воды на поверхности. Вода забурлила; заглюкала. На поверхности показались миниатюрные …головы? Три, пять, два десятка. Все они хлопали зелеными глазками, и беззвучно открывали огромные рты. В точности, как китайские рыбы, ждущие от хозяев кормежки. Маленькие ручонки нетерпеливо захлопали по воде, создавая шумиху.

Тут к Мите присоединилась и Маша, чуть подвинув его на ступеньке.

— Увидел? — спросила она.

— Да, — выдохнул тот, — на русалок похожи. Кто они?

Девушка чуть помедлила.

— Скажем так: мои братья и сестры… А ну, помоги!

Как не растерян был Митя, но все же помог водрузить на край чугуна жбан с невообразимо пахнущим месивом.

— Время кормить, — прояснила Мария, — И это особенная еда. Её состав старуха держит в секрете. От неё головастики растут очень большими и по-человечески сильными.

Загребая ладонями мешанину, Маша лепила из них колобки, и по очереди вручала каждому подплывающему. Те хватали их с жадностью, отплывали в сторонку, и с удовольствием поедали.

— Надеюсь, ты понимаешь, что за ними надо ухаживать, и кормить, — продолжала Мария, — Они почти что как люди. Правда маленькие еще, но совсем скоро вырастут.

Одна из русалок, из тех, что доела свой колобок, подплыла к студиозусу, и беззвучно смеясь, ухватила студиозуса за руку. Так крепко схватила, что тот еле вырвался. Прикосновение склизкого, перепончатого существа показалось ему неприятным. Студент тут же вспомнил, как пару часов назад видел на пальчиках ног выходящей на берег Марии, точно такие же перепонки. Неужели не показалось?

— Да-да, это твои братья и сестры, — отрешенно вымолвил он, — я все понял.

— Еще дети…

Мария замолкла на полуслове, и погладила по реденьким волосам подплывшего к ней «головастика».

— Да, я русалка, — вымолвила она, — Авдеишна нашла меня в темном лесу, возле глубокого озера, совсем еще маленькой. Должно быть, я потеряла родителей, поэтому громко и отчаянно плакала. Все, что было на мне в тот момент, это хрустальное зеркальце, которое я сжимала своими слабыми ручками. Старуха принесла меня к себе в дом, воспитала и вырастила. Хоть я и вышла похожая на людей, то же лицо, те же руки и ноги, но по сути своей, человеком я не являюсь. Время от времени мне нужно найти водоем, и сделать там то, что требует от меня моя истинная природа… Фезалиха быстро смекнула, что мои так называемые особенности можно превратить в деньги. Сказалось её старое прошлое. Когда-то она служила игуменьей в отдаленном женском монастыре, но вскоре проворовалась, и отцы-основатели её выгнали. После чего она поселилась в этом лесу настоящей затворницей. Так вот. Авдеишна стала контролировать этот процесс. Подбирала мне женихов; если не удавалось — обманом брала то, что нужно, и вскорости избавлялась. Озер в лесу много… Кстати, точно так же она хотела разделаться и с тем самым купчишкой, но что-то ей помешало. Случайно не ты, Дмитрий?

Митя молчал. Он чувствовал себя оскорбленным, и жестоко обманутым. Но почему Маша сразу не сказала ему кто она? Возможно, за какое-то время он бы успел смириться с прискорбнейшим фактом, ну а теперь… Ведь он уже дал обещание.

Мария коснулась его плеча.

— Не сердись. Для меня собственная судьба не так уж важна, по сравнению с этим. Гораздо страшнее, что старая ведьма делает из моих детей снадобья. В тот самый момент, когда они окончательно превращаются, она убивает их, сушит, перетирает в чертовой мельнице… Потом, варит из этого порошка проклятое зелье. Говорят, что оно помогает людям. Дарит не только долгую жизнь, но даже бессмертие. К старухе обращаются очень богатые и знатные люди. Им хочется испытать на себе её хваленые снадобья, но никто из них так и не знает, из чего они сделаны.

Но я не пожелала с этим мириться. В тайне от бабушки, я незаметно переносила головастиков в лесные озера, с намерением сохранить. Авдеишна плохо ходит, и сама таскаться по лесу в поисках тайных мест, просто не может.

— И что, старуха не замечала, что выводок уменьшается? — буркнул студент.

Маша посмотрела на свое немногочисленное потомство, плескающееся в чане с водой, и с грустью ответила:

— Замечала, конечно. Наверное, и сейчас что-то подозревает.

— Интересненько.

— Да. Дней через десять, все, кого ты здесь видишь, должны скинуть хвосты, и перебраться на сушу. И вот тогда…

Митя помог Маше спуститься с приставной лестницы, принял из рук ведро. Они сели рядышком на перевернутое корыто.

— Нет, ну как я могу оставить их? — тихо проговорила Мария, — Им нужна моя помощь. Вот если бы ты подождал пару месяцев… А еще лучше — помог. Поверь, у меня есть для этого выводка новое место. Я присмотрела его в лесу, пока скрывалась от Марфы Авдеишны. Она ни за что не узнает.

— И что я смогу?

— Глупый! Ты бы смог обустроить в лесу наше новое обиталище! Поставим там дом, будем жить душа в душу. А я, …я буду ухаживать за детишками.

— Но, как же старая ведьма?

— Хм. Не такая уж она и провидица… Ой!

Студент обернулся. Подкравшись сзади, ведьма крепко держала девушку за косу, и торжествующе улыбалась, выставляя напоказ редкие зубы.

— Нашел-таки! — рассмеялась она, — А я уже полицейского пристава вызвала. Есть у меня в околотке знакомые…

На глазах Машеньки навернулись слезы обиды и боли. Она умоляюще смотрела на Дмитрия, мол, сделай же что-нибудь!

— Идите за мною, касатики, — проворковала Авдеишна, и потащила девушку за собой.

Митя, как побитый щенок, засеменил следом.

***

— Машенька все тебе рассказала? — спросила старуха, когда они все вошли в дом.

Ведьма указала студенту на место за щербатым столом, сама же устроилась на лавке под образами, усадив с собой внучку.

— Что молчишь? Я тебя спрашиваю.

Митя кивнул. Ему совсем не хотелось разговаривать с ведьмой.

— И мне не нужно еще раз объяснять тебе, почему я передумала продавать девочку. Хотя, есть один способ, чтобы вы навсегда были вместе. Если ты все еще хочешь, конечно.

Ведьма посмотрела на Дмитрия исподлобья, будто бы забросила удочку, и теперь выжидает.

— Думаешь, сколько ей лет? Пятнадцать, четырнадцать? Нет, двадцать восемь. Постоянное воспроизводство потомства не дает русалке стареть. Внешне, по крайней мере. Во всем остальном её часики тикают. Ты не заметил? Разве она не пыталась тебя соблазнить своими женскими прелестями, не строила глазки?

— Хорошо, — выдохнул Митя, — Какой это способ?

— Я уже говорила: женись на ней, недотепа, и дай ей потомство. После этого мы все будем жить мирно и счастливо.

Мария нервно заерзала, бросая взгляд то на бабушку, то на взъерошенного студента. Старуха же продолжала держать ее за руку.

— Единственное условие: жить будете здесь. Когда-нибудь я все же соберусь на покой, вы же останетесь здесь командовать. Клиентов у старой Авдеишны много, так что нищими не останетесь, — зелье прокормит. А еще, я передам внучке все свои книги и заговоры…

— Я не хочу! — голос Машеньки резанул по ушам старой Авдеишне.

Старуха нахмурилась. Дернув девушку за руку, она уставилась на неё, готовясь испепелить.

— С меня хватит, — повторила чуть тише Мария, — У меня есть душа, если ты не заметила, и она страдает от пыток.

Старуха закачала маленькой головой.

— Пыток? Да что ты знаешь об этом, живя в достатке и благости, огражденная мною от настоящего жестокого мира! А вспомни-ка, ведь именно я спасла тебя от неминуемой гибели.

— Ты убиваешь моих детей! Этим все сказано.

Смех Авдеишны закончился старческим кашлем, а лицо превратилось в сморщенный чернослив.

— Но они же не люди, ты знаешь? …А что будет со мной, если я тебя отпущу? А с тобой? На что ты нас обрекаешь?

— Я знаю.

— Нет, уж! Делай, что говорят, и все будет по-прежнему.

С огромным усилием, Маша вырвала свою руку из цепких лап старой мошенницы.

— Я лучше умру.

Старуха задумалась. Первый раз в жизни Мария позволила себе взбунтоваться. Неблагодарная.

— Ладно, позову-ка я с ледника Васеньку, — зашипела Авдеишна, — Пока ты гуляла, он как раз разморозился. Женишок, конечно же, некудышный, но…

***

Студент смотрел на заплаканную Марию, и лихорадочно соображал. Выбора не было. Придется согласиться на условия ведьмы, или принять последние меры. Что если наброситься сейчас на старуху, и задушить собственными руками? Или огреть по голове кочергой? Кстати, вот она, рядом с печкой стоит. А что, много ли надо старухе: тюк, и готово. И кто найдет её могилку в диком лесу?

Межу тем, Авдеишна приподнялась со своего места, и распахнула окошко.

— Васька! Поди-ка сюды!

Маша побелела как полотно, услышав знакомое имя.

— Угу! — послышалось с улицы.

— Я тебе предлагала, — пожала плечами старуха.

В комнате появился Василий. Коренастый, веснушчатый, с копной растрепанных рыжих волос. В добавок ко всему — голый. Кривые, бледные ноги его отличались необычайно широкой ступней, и были покрыты навозом. Похоже, что он только что вылез из бабушкиного курятника. Увидав девушку, вошедший смутился. Руки его затряслись, а ноги конвульсивно задвигались. Широкие губы беззвучно зашевелились, произнося её имя.

— Узнала сыночка? — хмыкнула старая, — Ишь, какой живчик.

Мария молчала.

— Да и он, как я вижу. С детства был не равнодушен к тебе. Что ж, наверное, к лучшему. Не зря разбудила. Лягушки-то, во льду, в спячку впадают. Таким образом хорошо сохраняются.

Адеишна поманила пальцем вошедшего.

— Подойди, поздоровайся с мамочкой… Я разрешаю.

Как по команде, Василек сорвался со своего места, и подобно голодному кобельку набросился на Марию. Та испуганно завизжала, вскочила на лавку, отбиваясь от настойчивых лобызаний воскресшего. На ее лице читался страх и беспредельнейший ужас. Определенно, Митя много чего не знал о темном прошлом двух женщин.

— Да, одно неудобство, — улыбнулась старуха, глядя на размороженного, — после того, как они просыпаются, дураками становятся. Видимо, часть разума, все-таки отмерзает.

— Стойте! Уберите это чудовище! — закричал Митя.

— Зачем? — ухмыльнулась Авдеишна, — Вас не дождешься, хочу — не хочу, а свежий выводок надо. Сейчас Васятка сам со всем разберется. Возьмет свою мамку, и будут у нас новые головастики. А как родит, заберу что получится, а мятежницу на ледник, за то, что бабку не слушала. Я же сказала: помирать я раздумала. Теперича сама хочу испытать на себе волшебное снадобье. А вдруг и помолодею на пару-то годиков.

С дикими воплями студент бросился на помощь Марии, — мерзавец уже рвал на ней платье. Схватив ублюдка за шею, Дмитрий попытался оторвать его от перепуганной девушки. Но Васька вцепился в нее и рычал, как дворовая псина. От бессилия, Митя сам повис на Васятке, как мопс. Тот рычал, отбивался как мог, но все тщетно. Студент изловчился, и укусил противника за ухо. Укусил до того сильно, что почувствовал на губах привкус крови. В туже секунду, Митя вновь вцепился в то же самое ухо, и сомкнул челюсти. Как ни противно ему было в тот момент, но ухо он все-таки откусил. Такое же соленое и вонючее, как и его обладатель.

Нападавший выпустил жертву, и попятился к двери. Он скулил, взирая жалобно на старуху, ища у нее защиты. Митя оставил его, обратив вопросительный взор на старую ведьму. Та угрожающе замахала перед ним палкой.

— Чур меня, чур!

Студент вырвал палку из скрюченных пальцев старухи. От злости та дара речи лишилась.

— Вот тебе!

Ведьма закрылась руками, но это мало ей помогло. Край посоха вонзился ей в глаз. Старуха подпрыгнула, и завизжала как резанная. Василий, стоявший у двери, ринулся бабке на помощь. Студент огрел и его. Потом еще раз, и бил до тех пор, пока монстр, распластавшись на скользком от крови полу, не перестал подавать признаков жизни. Маша, тем временем, забившись в дальний угол избы, даже не смотрела на происходящее, а громко и отрывисто всхлипывала, прижимая к губам свое хрустальное зеркальце.

— Маша! — воскликнул студент, метнувшись к ней в угол.

Палка выпала из его рук.

— Как ты?!

Сзади кто-то сбил его с ног, и навалился всем телом.

***

Митя кое-как открыл слипающиеся от изморози глаза. Со спины, до самого позвоночника пробирал адский холод. В добавок, как ни пытался, но пошевелить руками или ногами он так и не смог. Я связан, и в леднике, — вспомнил он. Но глаза! Они, все-таки двигались! Откуда-то сверху пробивался неяркий луч света. А еще, он слышал едва различимый звук капающей воды. Кап-кап, кап-кап. Я живой! — захрипел не своим голосом Митя.

Тот час перед мысленным взором его пронеслись нескончаемые картины. Словно кто-то, в последний момент, решил показать ему фильм. Сразу весь, в ускоренной перемотке.

Митя кричал, пытался вырваться, убежать… Но его жестоко избили, связали по рукам и ногам, и бросили в подземелье, наполненное от пола до потолка льдом… Но время от времени его все-таки доставали оттуда. Скорей всего летом, когда было тепло. Две женщины выносили его наружу, погружали в теплую воду… Тогда Митя приходил в себя, но ненадолго, и не до конца. Дмитрий помнил обрывочно, как самая старая из них, по виду — настоящая ведьма, раздевалась, и залазила к нему в ванну. Там она проделывала с беспомощным телом странные манипуляции, по окончании которых он чувствовал в своем животе непривычную пустоту. А еще, во время той омерзительной процедуры, перед его затуманенным взором мелькало обезображенное отсутствием глаза лицо старухи: вверх — вниз, вверх — вниз. Движения ведьмы причиняли ему адскую боль… Потом старую женщину сменила молодая зеленоглазая девушка, и она приходила к нему в одиночестве. Эта девушка казалась ему очень знакомой, но её имени Митя вспомнить не мог. С ним она делала тоже самое, но по-другому, более бережно. И боли на этот раз он не чувствовал… Хотя, нет. Боль была. Но была она не физическая, а скорее душевная, от того, что прощаясь с ним, девушка всякий раз плакала…

В конце — концов, тех двоих заменила средних лет женщина. И до сего дня, она навестила его всего один раз, без привычных ему колдовских ритуалов.

— Ты проснулся?

Луч света обернулся в ослепляющую стену огня. Митя зажмурился. Кто-то спускался к нему в холодное подземелье.

— Вот он, красавец.

Какой нежный и ласковый голос! …Женщина? Фея!

— Посмотрите на него, дети, — продолжала она, — Это ваш папа.

Множество рук принялись распутывать узы. Потом, общими усилиями, приподняли его, и усадили, оперев спиною о покрытую инеем стенку. Когда глаза Дмитрия привыкли к свету керосиновых ламп, и виденное перестало двоиться, он стал различать кое-что. Добрая фея хлопотала над ним, обтирая промерзшее тело полотенцами из вафельной ткани. Дети, на вид лет десяти или одиннадцати, помогали ей в этом, поднося чистые.

— Митя, — женщина-фея заглянула студенту в глаза, — ты узнаешь меня?

Студент замычал. Бессвязно и сбивчиво. Он хотел ей ответить, но, как ни старался, не мог. Язык отвык от человеческой речи. Митя покачал головой.

Женщина внимательно посмотрела на него, и кивнула в ответ.

— Все понятно… Дети, помогите папе подняться наружу.

Через пару-тройку часов, проведенных на свежем воздухе, и немного согревшись малиновым чаем, Дмитрий почувствовал себя чуточку лучше. Стали двигаться руки и ноги; от солнца уже не так болели глаза; дети, не отходившие от него ни на шаг, немного ослабили свое любопытство. Митя сидел на открытой веранде просторного дома, наслаждался теплым денечком и душевным спокойствием. Как ни странно, но мыслей о том, как он здесь оказался, и что это за люди, его окружающие, не возникало. Может они и были в первый момент, но скоро исчезли. Дмитрий не помнил. В данный момент он был твердо уверен, что сидел здесь всегда. В чаще елового леса, под широким навесом, созерцая окрестности. И это для него сейчас было, — самое важное! А еще, повсюду бегали дети. Много детей. Очень разного возраста, хотя и похожие друг на друга. Загорелые, длинноногие, …зеленоглазые. Они играли; смеялись задорно; иногда, кто-нибудь из них подбегал к Мите, и приносил в подарок то букетик цветов, то еловую шишку, то трепыхающегося в ладошках маленького беззащитного лягушонка.

И что еще бросалось в глаза, и удивляло непонятными словами Димитрия, это закрепленная высоко на деревьях растяжка из алого кумача, с выведенной от руки надписью: «ДЕТСКИЙ ЛАГЕРЬ ЛЕСНАЯ ПОЛЯНКА». Еще выше над ней красовался огромный портрет незнакомого, но по всему видать, доброго человека, с пышными и правильной формы усами.

— Митя!

На плечо Дмитрия легла рука с длинными изящными пальцами. Он повернул голову. Перед ним стояла красивая статная женщина. Та, что приходила к нему в подземелье. Та, что окончательно разбудила его. Волнистые длинные волосы; большие, изумрудного цвета глаза.

— Как вас зовут? — спросил Дмитрий, — Кто вы?

Женщина улыбнулась ему, и от одного ее взгляда на душе стало хорошо и спокойно. И поверилось вдруг, что все его пытки — далеко в прошлом, и больше не повторяться.

— Валентина, — ответила женщина, — старшая воспитательница, а для всех детей, — просто мама.

Она подсела к нему близко-близко, прижавшись мягким бедром к его костлявой коленке.

— Валентина? …Не помню.

Митя отвлекся, и закрутил головой, намереваясь понять, с какой стороны доносится такое чудное для его ушей пение птички. Валя продолжала смотреть на него, но как-то печально, и с пониманием.

— Я что-нибудь пропустил? — спросил Дмитрий, чувствуя кожей исходящий от женщины магнетизм.

— Двадцать лет жизни.

Валентина Дмитриевна поднесла к лицу бывшего студиозуса небольшое хрустальное зеркальце.

ГОМУНКУЛ

Средняя полоса Росии, июнь 1915 года

В ресторане, на верхней палубе, сидели двое, и неспешно беседовали. Один, — лет за тридцать, вполне холеного вида, в твидовой паре, вылитый джентльмен. Другой, — чуть помятый и неопределенного возраста, в коротком полупальто с петличками инженера путей сообщения. Оба неспешно курили, сбивая пепел в хрустальную пепельницу; смаковали небольшими глоточками ром, удовлетворенно причмокивая.

Витольд Михайлович, так звали помятого инженера, разминал пухлыми пальцами дорогую сигару и приговаривал:

— Хороший табак в этих Бразильских колониях. Ох, и хороший.

— Да, грех пожаловаться, — отвечал Герман Петрович, твидовый джентльмен, — Вы пробуйте, пробуйте!

Он обмакнул кончик сигары в рюмку, и кивком головы предложил сделать то же самое собеседнику.

— Сей табак с плантаций моего дорогого племянника. Представляете? Лет пять назад прикупил там за дешево пару участочков.

— А вы, значит, торгуете помаленьку?

— Да, я его представитель здесь. Но, чисто по-родственному. Процентов, практически, не беру.

— Славно, славно, — закивал инженер, — А я, знаете ли, всю жизнь по первому департаменту проработал. На водном транспорте. Мосты строил, обводные канали, землечерпательные снаряды… лонгкулуарные.

Последнее слово инженер произнес нараспев, смакуя каждую буквочку.

— Важное дело, — хмыкнул рыжеволосый красавец, — Пароходы и поезда в наше время, неотъемная часть производства и, как следствие, залог налаженной жизни современного общества. Тот же табак, привозимый в Россию, сперва по океану идет, пароходами, потом по железной дороге… Так что без них — никуда.

— Я тоже так думаю. В наш век пара и электричества, самое важное, чтобы все механизмы исправно работали. Все очень взаимосвязано… Вы позволите?

Инженер подхватил со стола рюмку и, оттопырив губу, опрокинул в рот целиком. Чуть нахмурившись, крякнул, и вслед за тем набрал полную грудь воздуха. Герман снисходительно улыбнулся. Он пригубил из своей рюмки, и щелкнул в воздухе пальцами. Тот час появился официант, и освежил бокалы обоим.

— Да, — Витольд Михайлович выдохнул, — В наше время все так намешано. К примеру, пятьдесят или сто лет назад паровая машина воспринималась как чудо, как что-то невиданное. Я бы даже сказал — волшебное и магическое.

— Теперь же мы освоили сие волшебство, и сами стали волшебниками! — подхватил джентльмен, — Извините за каламбур.

Витольд Михайлович покачал головой. Было непонятно, согласен ли он с этой вычурной репликой, или имеет сказать обратное.

— Освоили, вот только какими усилиями? Вернее, сколько пришлось заплатить человечеству, за право использовать эти грозные силы в собственных целях. Ничего просто так не дается. Надеюсь, вы понимаете.

— Определенно, — Герман поставил рюмку на стол, — На волне эволюции мы позабыли о простых человеческих чувствах, таких как любовь, или преданность. А если кто не забыл, то стал своеобразным изгоем, со своими архаичными представлениями о морали и нравственности. Даже религия не спасает, вы не находите?

— Религия, — повторил инженер, без какой бы то ни было интонации.

— Или вера, — так будет точнее.

Витольд Михайлович на короткое время задумался, держа в руке рюмку, а потом спохватился.