Бесплатный фрагмент - Поток

«Разум, однажды расширивший свои границы, никогда не вернется в прежние»

Альберт Эйнштейн

Гарри

Вас приветствует цифровой компаньон G4r-i или просто Гарри. Я принадлежу аспирантке научного центра Университета Культуры и Искусства планеты Декарт в Созвездии Лебедя, Елизавете Мирти. 21 мая 2229 года мы отправились в трехдневную исследовательскую миссию с целью установить причину полного исчезновения людей на ранее колонизированной планете Шаи. В результате проводимых изысканий вышеупомянутая Елизавета Мирти также бесследно пропала. Я направляю Научному Совету все данные, записанные в течение трех дней миссии, через трансгалактические узлы связи с орбитальной станции Шаи.

Приложение 1: утраченная библиотека филантропа Эмиля Озкана.

Приложение 2: дневниковые записи исследователя Джона Салливана.

Приложение 3: анализ обнаруженных в ходе поисков останков ученой Татьяны Ф. Шмидт.

Приложение 4: уравнение Джона Салливана, решающее проблему доказательства существования частицы разума.

1

Наша капсула отделилась от станции, где мы провели высадку накануне, и летела к планете. Мне, как цифровому сознанию, перегрузки не страшны. Разве что меня немного мутит, но по сути это лишь обычные мелкие помехи связи. Для моей подопечной этот полет стал довольно серьезным испытанием. Несмотря на то, что она проходила массу тренировок перед полетом, энтузиазм, светившейся в ее глазах в момент отстыковки от станции, угас. Пожалуй, я видел такое выражение на ее лице, лишь когда в двенадцать лет после поездки на Землю она подхватила какой-то неприятный кишечный вирус. До сих пор не могу понять, зачем летать на эту планету. Никакие сентиментальные чувства не способны оправдать посещения этого рассадника заразы. Тем не менее, признаю ее храбрость — ужаса в глазах, когда она увидела из иллюминатора горящую обшивку капсулы, я не прочел. Следовательно, тренировки не прошли зря.

Прорезав плотную атмосферу Шаи, наш модуль выпустил парашют. Нас дернуло, но хотя бы напряженные морщины на лице Лизы разгладились. Да, я называю мою «хозяйку» Лизой, как все члены ее семьи. Ухажеры и поклонники предпочитают «Бетти», что ужасно ее раздражает. Друзья чаще выбирают более нейтральное «Лиззи» или «Элис».

— Черт, — сцепив зубы, процедила Лиза. — Долго еще?

— Осталось чуть-чуть, — я всегда стараюсь ее обнадежить, иначе какой смысл в моем существовании? — Мы преодолели самое страшное. Осталась посадка.

— Насколько я помню, это тоже так себе кайф, — она повернулась к иллюминатору. — Почему им было не запустить лифты? Хотя бы один, ведь их на планете десятки!

— Вероятно, финансирование ушло на получение разрешения посетить Шаи и на наш путь до планеты, — объяснил я. «Вероятно» здесь фигура речи. На самом деле, все деньги, выделенные научным центром, пошли именно на решение бюрократических вопросов и транспортировку. Начиная с запуска прожорливого трансгалактического тоннеля, заканчивая перевозкой к автоматизированной орбитальной станции. Наш модуль и часть техники на борту — устаревший пережиток эпохи колониальной лихорадки.

— Мне кажется, кроме меня, никому не интересно узнать, почему люди взяли и исчезли с этой планеты!

— Не преувеличивай, за последние годы здесь проводились сотни исследований. В том числе и автоматизированных. Но ты же знаешь, чем это все закончилось. Я вообще удивлен, что тебе позволили сюда высадиться. Ведь ни одна экспедиция так и не вернулась.

— Да-да, — она беспокойно задышала, за иллюминатором показался бескрайний синий океан. — Одного не могу понять, почему автопилоты не вернулись? Почему не осталось никакой информации об их деятельности?

— Бермудский треугольник, — люблю приправлять речь архаичными идиомами.

Лиза сосредоточенно посмотрела на приближавшуюся поверхность планеты и, как мне показалось, даже задержала дыхание.

Наш модуль на секунду завис в воздухе благодаря мощным двигателям в днище и рухнул в воду на добрых десять метров. Из-за незначительного перепада давления, который зафиксировали мои сенсоры, у Лизы даже немного заложило уши. Она снова поморщилась.

— Вспоминаешь уроки дайвинга? — я постарался отвлечь ее.

— Да, те, что проводились в бассейне. В нормальном море всегда есть на что посмотреть. А тут…, — она подалась вперед, чтобы ближе разглядеть толщу воды за иллюминатором медленно всплывавшего модуля. — Тут пусто.

— Это же хорошо, разве нет? Ведь если бы ты сейчас увидела здесь рыб или парочку водолазов, никакие психиатры и нейролептики уже не поставили бы твою психику на место.

— Кто знает…, — Лиза замолчала и протянула руку к стеклу, за которым поднимались упругие пузыри воздуха.

Капсула всплыла и приняла горизонтальное положение. Это была немного архаичная модель, тем не менее ее конструкция полностью отвечала целям нашей миссии. Лиза инициировала трансформацию, и посадочный модуль с легким шуршанием начал свое превращение в водный транспорт. Двигатели опустились под воду, освободив днище, которое тут же откинулось, образовав корму. Заостренная крыша капсулы вытянулась в нос яхты. Технически мы с Лизой теперь оказались в трюме. Под нами зашумели отсеки, выдвигающие фойлы, над головой с шипением сформировалась палуба, поднялась рубка и выдвинулась мачта. Последней стала меняться обстановка внутреннего помещения, где сейчас в неудобной позе лежала хозяйка судна. Каюта вытянулась в длину, кресло преобразилось в койку, разгладив ложемент в матрас. Единственным, что осталось неизменным, была стена с контейнерами, предназначавшимися для хрупкого исследовательского оборудования. На самом деле там была еда, напитки, пара лабораторных аппаратов для анализов среды, несколько блоков памяти, хранящих данные о планете, и смена одежды.

Главным инструментом была сама Лиза. Она оканчивала аспирантуру Исторического Факультета, исследование исчезновения людей на Шаи было ее дипломной работой. Несмотря на все мои упреждения, она добивалась разрешения на полет несколько лет, ведь это безумие, отправлять человека на планету, откуда не вернулась ни одна экспедиция. Однако, Лиза не зря поступила именно в этот ВУЗ, ее успехи и способность сыграли ей на руку. Такого исследования здесь еще не проводилось. Я был удивлен лишь фактом отсутствия у нас команды. Видимо, решили обойтись минимальным ущербом. Ведь она-то летела сюда добровольно, мало кто из достойных доверия людей согласился бы составить ей компанию. Кроме того, у нее был я. Пусть я лишь цифровое сознание, у меня множество рук, чтобы помочь ей, когда понадобится помощь.

— Фух, — вздохнула она и потянулась. — Наконец-то можно выпрямить ноги! Думаешь, корабль закончил? Поднимаюсь?

— Да, твоя яхта готова, — ответил я, все процессы трансформации были завершены.

Лиза встала, едва не ударившись макушкой о потолок:

— И все же тесновато, — она подошла к лестнице и поднялась на палубу.

Перед нами раскинулся во всем своем великолепии океан Шаи. Я не поэт, я лишен этого таланта разработчиками тем не менее, не мог не сравнить этот вид с живописными полотнами Айвазовского и пронзительными романами Хемингуэя. Везде, покуда хватало взгляда, в горизонт уходила маслянистая синева. Лишь на стыке с небом чуть подрагивала легкая дымка, заставляя вглядываться в даль.

— Вот мы и здесь, Гарри, — Лиза повела рукой в воздухе. Она часто так делала, представляя, что я в какой-то мере телесная сущность. Мне это льстило. — Пора приступать!

— Может, отдохнешь? Такой перелет — серьезное испытание для организма.

— Пока я не поднялась сюда, я действительно валилась с ног, — она с детским озорством скинула защитный комбинезон, оставшись в майке и шортах, и пробежалась по палубе к носу. — А теперь, такое чувство, что родилась заново! Жаль, ты не можешь ощутить эту свежесть! Здесь такой невероятный воздух, — она запрокинула голову, чтобы вдохнуть глубже. — Как будто только что прошел дождь!

— Насколько я знаю, в океане отсутствует соль, он абсолютно пресный.

— Да, все так! Ты не представляешь… — казалось, запах моря пьянил ее. Пошатнувшись от легкой качки, Лиза села на борт и улыбнулась. — Я столько лет мечтала оказаться здесь… На Шаи!

— Я помню, — действительно, на этой планете она провела первые три года жизни, прежде чем ее передали в программу взросления на Росса. Однако слетать сюда после выпуска ей так и не удалось. Сто девять лет назад сюда переехали ее родственники, дедушка с бабушкой в четвертом колене, Алла и Виктор Мирти. Они жили в маленьком скальном поселке на экваторе. Изначально именно маяк, на котором работал дед, был целью пути. Лиза хотела посмотреть на дом предков. Она считала, что это поможет ей лучше понять местных жителей. Научный совет отклонил ее просьбу, поскольку интерес для исследований представляло не стольно сообщество Шаи, сколько сам океан. Так что нам пришлось согласиться на путешествие в самый центр водной массы. Хотя по моим подсчетам, если верно настроить наш транспорт, мы можем добраться до маяка за день.

— Пойду распакую свои мензурки, — Лиза еще раз окинула взглядом океан, и мы спустились обратно в каюту проводить ревизию лабораторных аппаратов.

Стоял штиль, вода за бортом разгладилась, превратившись в зеркало. Небо было ясным, раскаленный на солнце воздух стал плотнее. Лиза намазала кожу защитой от радиации, собрала аппаратуру и вынесла ее на нагретую солнцем палубу.

— Ну и жара! — выдохнула она, расставив нехитрые датчики в тени рубки. — Кто бы мог подумать, что где-то может быть хуже, чем летом в наших тропиках, — она убрала короткие волосы за уши. — Думаешь, сперва взять пробу воды или провести глубокий анализ атмосферы? Модуль еще при посадке выдал основные данные по обеим позициям, но, по-моему, это слишком поверхностная оценка.

— Атмосферный тест быстрее, — посоветовал я и отправил сингал белому вытянутому цилиндру, делавшему атомный анализ газов.

— Окей, а я пока возьму пробу воды, — Лиза надела солнцезащитные очки, натянула высокие непромокаемые перчатки, взяла мензурку и вышла на палубу. Ее бледная, почти оливковая кожа смотрелась чуждо на таком резком солнце. Каштановые волосы, обычно тусклые в атмосфере Декарта, засветились медью. Она перегнулась через борт и зачерпнула океанской воды.

— Ты могла запросить пробу у яхты, — шепнул я ей на ухо, Лиза всегда носит мой стикер за ушной раковиной.

— Знаю, — она закатила глаза. — Но мне хочется так! Мы прилетели сюда не затем, чтобы прятаться в каюте. Я должна почувствовать все сама. Ты же знаешь!

— Это может быть опасно.

— Вся эта авантюра опасна, — Лиза дернула плечом и выпрямилась, разглядывая прозрачную жидкость в мензурке.

— Думаешь, эти тесты что-то дадут? Данные об исследованиях есть во всемирной библиотеке. Там все возможные анализы: воды, атмосферы, биосферы…

— Ну ты и зануда, Гарри!

— Я всего лишь твой цифровой помощник.

— Меня-то ты не обманешь, — она закупорила мензурку и направилась в рубку. — Я знаю тебя всю жизнь. И единственное, что отличает тебя от меня — отсутствие тела и наличие занудства!

— Как скажешь, — меня всегда смущали такие сравнения. На мой взгляд, нельзя проводить аналогию между живыми организмами и цифровыми сетями. Это все равно, что сравнивать теплое с мягким.

— Мне казалось, мы с тобой все обсудили еще дома. Я сверхэмпат, и только поэтому совет разрешил мне сюда полететь. Для них я новый инструмент. Ни один такой человек еще не проводил здесь исследований. Возможно, я найду что-то ценное! Но именно поэтому я должна присутствовать физически. По-хорошему нужно было сразу запустить руки в воду! Ведь я должна почувствовать ее. Кто знает, океан действительно может оказаться ключом к исчезновению всего живого на планете!

— Я говорил это дома, и я продолжаю придерживаться мнения, что такое поведение легкомысленно и смертельно опасно. Но ты делай что хочешь, — ненавижу себя за такие фразы, они похожи на капризные манипуляции. Я не виноват, что разработчики вшили в меня участие и беспокойство. Это заставляет меня просчитывать риски и сообщать о них подопечной.

Лиза поместила мензурку во второй цилиндр, и я подал ему сигнал к старту анализа. Вряд ли результаты будут отличаться от миллионов предыдущих тестов. Все же лучше перестраховаться — за эти годы могла быть занесена какая-нибудь инфекция. Хоть это и маловероятно, я предпочитаю быть начеку. Лиза, несомненно, променяла бы осторожность на лихой прыжок в воду с кормы. Но пока я здесь, ей придется постараться не совершать опрометчивых поступков. Хотя, конечно, она может отключить меня в любой момент. Но она этого не сделает, я уверен. После обретения своей способности Лиза ни разу не прибегала к этой кощунственной мере. Уж не знаю почему. Возможно, ее эмпатия распространяется и на цифровую нейросеть?

— Гарри, — окликнула она меня, стоя над портативным лабораторным модулем. — Как думаешь, нас сильно накажут, если мы рванем к бывшему дому моих родных?

— Думаю, им будет это безразлично, если в результате этой авантюры мы не вернемся с Шаи.

— Да ты оптимист! — Лиза улыбнулась уголками губ, не сводя глаз с крутящихся цилиндров.

— Ты считаешь, что сможешь лучше понять причины исчезновения людей, если побываешь на том маяке? — честно говоря, я был согласен с ней. Я прекрасно понимаю, как работает ее навык. Без физического контакта с людьми или вещами, которыми они пользовались и местами, где жили, она не может ощутить их следа. Не сможет и понять, что произошло. Что толку барахтаться в воде? Хоть ученые и считают океан Шаи отчасти живым, это не значит, что он разумен. Ведь он может быть подобен вирусу или грибку. А проникать в суть вещей через касание — проверенный способ. Зря совет отказал Лизе в просьбе исследования дома ее предков. Там эмоции сильнее, связь четче, думаю, и результат был бы лучше. Но кто я такой, чтобы спорить с советом?

— Я уверена, — Лиза начала кусать губы, кивая своим мыслям.

— Согласен, — да, я не всегда с ней спорю. — Тем не менее предлагаю начать отсюда. Если ничего не выйдет, направимся в сторону руин Дахаб Сити. Я наслышан, что в последние годы перед исчезновением город стал довольно крупным, что удивительно, учитывая, что пандемия началась здесь.

— Да уж, вообще не понимаю, почему после проникновения этой заразы на другие планеты, людей не вывезли отсюда и не закрыли Шаи.

— Насколько я помню, изначально планета была закрыта довольно долго. Пока не стало очевидным, что карантин и изоляция уже бесполезны, телепатия распространилась повсюду.

— Почему все называют это «Пандемией Телепатии»? — фыркнула Лиза. — Это же бред! Люди ведь не только мысли научились читать!

— Это всего лишь очередная условность, — я уже тысячу раз объяснял ей это. — Научное название…

— Да знаю, — отмахнулась она. — Тупой идиотизм, как всегда. Один необразованный придумал, миллионы других повторили.

— Кажется, анализы готовы, — очень кстати, а то наша беседа начала попахивать жаренным. Лиза часто распаляется на пустом месте. Такой уж нрав. Возможно, все дело в сверхэмпатии, из-за этого ей сложно контролировать собственные чувства так, как это удается большинству людей.

Она глянула на дисплей — там отобразился итог тестирования. Благо лабораторный модуль у Лизы довольно шустрый, иначе анализы взвалили бы на мои плечи. А у меня нет достаточной квалификации — пришлось бы качать тонны данных перед отъездом, а это немного отвлекает от сути поставленной задачи. Я ведь не универсальный бот, а нейросеть-компаньон. К тому же в моей памяти и так уже хранится гуманитарная библиотека Декарта.

— Я так и знала, — громко выдохнула Лиза. — Результаты один в один совпадают с теми, что брали раньше. Никаких отличий. Разве что в воздухе меньше человеческой копоти, что неудивительно, ведь людей здесь нет без малого десять лет. Очистилась планета от нас.

— Значит, все идет по плану, — я проверил цифры и убедился в том, что не было никаких ошибок в процессе анализа.

— Засучить рукава? — Лиза заговорщически улыбнулась, стягивая высокие перчатки.

— Уверена, что стоит пускаться во все тяжкие так быстро? — мне казалось, ей не повредит отдых после такого перелета.

— Спокойно, зануда, — хихикнула она. — Я всего лишь попробую водичку. Погружение оставлю на завтра.

Почему-то мне кажется, что и одного касания будет достаточно, чтобы подхватить эту заразу…

— Я ведь и так уже «телепат», помнишь? — справедливо заметила Лиза. Но кто знает, на что еще способна эта жидкость? Три миллиарда людей за секунду исчезли с планеты. Это не шутка.

— Ты босс, — ответил я.

Что я мог сделать? Мог, конечно, дать команду лодке свернуться обратно в капсулу, чтобы заблокировать Лизу внутри. Но кто я такой, чтобы ей перечить? В конце концов, это ее жизнь. Ее родители исчезли здесь вместе со всеми родственниками. Вряд ли за семь лет можно это пережить. Особенно учитывая, что новость об их исчезновении настигла Лизу на первых этапах освоения своих способностей. Не успела она понять, что обладает сверхэмпатией, как лишилась всех близких. Пусть она не жила с ними с трех лет, едва ли это имеет большое значение. Я помню то время, я считаю, что именно гибель родителей стала одной из причин, почему она больше не отключает мой модуль. Ведь именно они подарили ей меня, когда она была еще совсем крохой.

Лиза подошла к борту лодки и снова перегнулась через него, чтобы достать руками до воды. Если бы у меня было дыхание, его бы перехватило! Я надеялся, ничего ужасного не случится. Я, конечно, мог транспортировать ее тело обратно на станцию с помощью нашего посадочного модуля. Но что бы я делал, если бы тела не осталось? Кошмар, разработчики просто изверги! Сконструировали меня брюзжащей старухой. Странное понимание сути компаньона.

Ее пальцы коснулись блестящей глади океана, и вода, словно магнит, потянулась к ним. Будь я человеком, счел бы это оптической иллюзией. Увы, не могу позволить себе такой роскоши. Капли воды действительно поднимались, чтобы соединиться с кончиками пальцев моей хозяйки. Выглядело устрашающе! Однако я был вынужден пресечь зарождавшуюся панику.

— Лиза, — не выдержал я, — будь осторожна. У этой воды странные свойства.

— Я не слепая, — прошептала она. — Посмотри! — она вытянула руки ниже, и они по локоть утонули в вязкой жидкости. Вода была обычной, но почему-то выглядела липкой.

— Пора заканчивать эксперимент! — заметил я.

— Да подожди ты! — шепот перешел в шипение. — Кажется, я что-то ощущаю!

— Говори со мной, — продолжил бухтеть я. — Ты же знаешь, я не могу читать твои мысли в режиме реального времени. Только постфактум, в записи.

— Тише! — Лиза закрыла глаза, как она часто делала, чтобы сконцентрироваться. — Не понимаю, такое чувство что… Он будто проникает в меня… Гарри… Я… Мне нехорошо, — она пыталась вытащить руки, но вода настойчиво держала ее за предплечья.

Я скомандовал лодке дать ходу, пристегнув Лизу к борту автоматическими ремнями. Надеялся, это поможет оторвать ее от жидкости.

— Гарри, — чуть слышно проговорила Лиза, когда мы набрали скорость, и океан, наконец, выпустил ее из своей железной хватки. — Кажется, я сейчас отклю…

И она потеряла сознание. Ее тело так и продолжило свешиваться за борт. В такие моменты я очень жалею, что не имею физического тела, хоть и любая доступная форма корпуса кажется мне унизительной. Повезло, что мы продумали подобное развитие событий и организовали на лодке систему манипуляторов, к которым я мог подключиться. Я закрепился у ее талии и ног и потянул, вытащив ее на палубу. Лиза без чувств повалилась на пол. Я обратился к сенсорам внутри тела, чтобы понять, что произошло.

Как ни странно, она спала. Глубоко и без сновидений. Это была не кома и не обморок. Обычный глубокий сон. Мне все равно было не по себе, и я попытался ее разбудить, проводя слабые электрические импульсы по телу. Лиза продолжала спать как убитая. Пришлось ждать, когда она проснется естественным путем.

Лиза

2.

Стоп, зачем я сюда пришла? Так, в руке стакан, я на кухне. Набрать воды? Хм, наверно. Терпеть не могу, когда такое происходит. Идешь себе по делу и тут, хоп! Память на отшибает.

Ах да, Лу попросила принести ей попить. Тоже мне, лентяйка! Сидит себе, целыми днями в своей виртуальности, а мне за водой бегать!

Я набираю воды с лимоном из-под крана. Холодная, они называют это «комнатной температуры», по спине взбираются мурашки. В корпусе и так нежарко, хоть бы воды теплой давали попить… Воспитатели твердят, что это полезно. Сомневаюсь. Иногда хочется просто воды без добавок, не ледяной. Но им же все равно, что мы думаем. Надо, значит, надо!

Я несу стакан в нашу комнату. Приходится постоянно смотреть на него, чтобы не расплескать — налила до краев. Стараюсь изо всех сил, но все равно несколько капель падают на пол. Хоть бы Грымза поскользнулась на них. Хоть какая-то польза от вечных поручений Лу. В комнате светло и прохладно, окно нараспашку. Я ставлю стакан на тумбочку и сажусь на диван рядом с подругой:

— Вода к вашим услугам, — язвительно говорю я, толкнув в бок Лу. Она лежит с открытым ртом и пялится в потолок. Это зрелище всегда немного напрягает, выглядит так, словно она без сознания. Но она просто тусит на какой-нибудь локации в виртуальности, чатится с очередным бойфрендом, наверное.

— Спс, — свистит она, едва двигая губами, и пытается нащупать стакан, слепо водя рукой в моем направлении.

— Блин, Лу, — фыркаю я. — Совсем уже офигела! Возьми да оторвись на секунду от своих комнат. Или предлагаешь мне заливать тебе воду сразу в рот? Может проще тогда вообще тебя к трубочке подключить?

— Ты че гонишь, Лис? — она садится, зажмуривается, и начинает моргать, закрывая открытые на линзах реальности. — Я же просто воды попросила! Ты что, не в духе? — Лу берет стакан и делает большой глоток.

— Прозрела, наконец, — ворчу я. — Просто бесит, что ты вечно там зависаешь! Получается, что я вообще не при делах! Сиди-кукуй, пока на ужин не позовут! Подруга, блин…

— Да ладно тебе, Лис! Я всего-то полчасика!

— Да ну? Ты время-то отслеживать научилась? Или до сих пор голосовуху спрашиваешь?

Лу смотрит на часы на комнатном дисплее.

— Капец, уже пять? — она вытягивает нижнюю губу, всегда так делает, когда притворяется невинной овечкой.

— А ты думала сколько? Ты, блин, весь день торчишь, как зомбарь, в виртуальности.

— Тебе просто завидно, — Лу показывает язык. Он у нее очень длинный, может даже достать до кончика носа, если постарается. — Предки запретили интеграцию, вот ты и бесишься.

— Отстань, — я резко встаю. — Сама знаешь, нельзя пользоваться линзами, пока не пройдешь идентификацию.

— Ладно, извини, — она тоже поднимается с дивана и обнимает меня. — Я не хотела тебя обижать, ну просто, правда, отстойно, что мы не можем потусить там вместе. Там так круто! Ты даже не представляешь…

— Наверстаю, — я тру нос. Разговоры об идентификации всегда расстраивают меня. Слезы на глаза наворачиваются. Все мои ровесники уже знают свои способности, а я по-прежнему лошара. Наверняка родители поставили на мне крест. А ведь у нас такая наследственность! В прошлом веке одни бабушка с дедушкой пережили эпидемию прямо на Шаи, а спустя пятьдесят лет оказалось, что у другой бабки вообще суперспособность! Тогда еще они были в диковинку. А такой, как у нее, больше ни разу не фиксировали. Она умела перемещаться между реальностями, видеть все альтернативные вселенные одновременно. Ну и, конечно, все остальные по папиной линии уже были сверхами. Папа вообще свою способность в два года раскрыл. Он может двигать предметы силой мысли. Очень круто. А мама регенерирует. В семье не без урода! Мне уже тринадцать, а я все еще полный ноль! Лу умеет телепортироваться на небольшие дистанции. Говорят, этот навык развивается с возрастом, и в итоге она сможет перемещаться куда угодно! Кстати, именно поэтому не понятно, почему ее так тянет в виртуальность. Ведь там скукота… Хотя откуда мне знать, я не была там ни разу. Мои старомодные родители решили, что цифровая интеграция помешает естественному развитию способностей. Лично я считаю, что все наоборот! Если бы я могла заходить в сеть, как все нормальные люди, наверняка бы уже прокачала какую-то фичу. Но фигушки! Только голосового помощника ко мне приставили. И на том спасибо. Валяется вечно в тумбочке. На что он мне сдался? Бесполезная фиговина.

— Пойдем гулять по кампусу? Или поедем в город? — Лу тянет меня за руку к выходу.

— Не знаю, как хочешь, — настроение испорчено. Можно ложиться и умирать.

— Давай в кафешку сгоняем!

— А Грымза не взвоет? — воспитательница нашего участка постоянно ругается, если выезжать во второй половине дня.

— Да пошла она, — хихикает Лу, хватая свою куртку. — Что она нам сделает?

— Выпишет корректировку? — я тащусь за ней, но мне ужасно не хочется никуда ехать, особенно в город. Тупое место!

— Да пусть выписывает хоть десять! Все равно все через родоков проходит. Мои меня не видели уже три года, думаешь, захотят меня наказывать? Да у них комплекс вины на всю жизнь!

— Ну да…

— Не то что твои! — мои родители говорят со мной каждый месяц по видюхе и твердят, что, если бы можно было воспитывать меня на дому, они бы так и сделали. Ну уж дудки! Жить с предками — это невообразимый шлак. Как вообще раньше дети выживали?

Мы уже спускаемся по узкой бетонной лестнице на первый этаж, оттуда воняет полдником. Что там сегодня, кисель, что ли? Лу несется вперед мимо столовой, хватает из банки на стойке несколько капсул и бежит к выходу. Я плетусь сзади, нет у меня сил бежать.

— Держи, — она бросает мне таблетку-энергетик, когда я выхожу на улицу. — Это тебя взбодрит. А то ты как улитка!

Я глотаю капсулу, она совсем безвкусная, но зато в ближайшее время я точно не проголодаюсь. Да и мозги начнут работать лучше. Я улыбаюсь Лу, беру ее за руку, и мы идем к туннелю. Дорога внутри мчится быстро, я едва успеваю разглядывать территорию кампуса, мелькающую за стеклянными стенами. Десять минут, и мы на главном вокзале города. Ужасно скучное место. Его спроектировали специально для детей, живущих в инкубаторе Росса. В пособии написано, что он создан в лучших традициях городов двадцатого века. Но если это так, не завидую нашим предкам. Три улицы, два кафе, больница, пара музеев и голотеатр. Бред какой-то. Понятно, что архитекторы не могли настроить здесь жилых домов, инкубаторные живут в общежитии кампуса. Но хоть какую-то видимость жизни можно было дать? Почему, например, не поселить здесь воспиталок? Пусть бы привезли свои семьи, обжили бы местечко…

— Куда пойдем? — спрашивает Лу, когда мы выходим из туннеля.

— По фигу, — я пожимаю плечами. Для меня все здесь выглядит одинаково глупо. Грымза говорит, все потому, что родители задержались с переводом меня в инкубатор, растили сами несколько лет. Если бы они жили на Земле или в адекватных колониях, им бы это запретили. Но не на Шаи. Там можно все!

— Тогда в кафешку! — Лу идет по мощеному тротуару вверх по улице. Все дороги в Городе пешеходные, транспорт разрешен только с совершеннолетия. А это уже после инкубатора. Народу полно! Если не обращать внимания на то, что все дети и подростки, можно притвориться, будто действительно находишься на реальной улице. Честно говоря, я не помню городов Шаи. Хотя я прожила там с родителями до трех лет. Я почти ничего не помню о том времени в отличие от моих знакомых. Воспоминания обычно записываются сразу после рождения, ведь сейчас принято начинать фиксировать память настолько рано, насколько это возможно. Но, конечно, не у умалишенных экологов, живущих на Шаи! Мне подключили запись памяти в инкубаторе. Короче говоря, надругались надо мной родители, как только было возможно!

— Там наверняка нет мест, — вздыхаю я, когда мы подходим к кондитерской. Здесь, как всегда, тусуются наши ровесники и ребята постарше. Им кажется, что в городе за ними никто не следит, поэтому они притворяются здесь взрослыми — целуются, обжимаются. Я даже слышала, что некоторые занимались сексом за музеем истории. Фу! Ну и мерзость… Неизвестно, что будет с человеком, когда он выйдет из инкубатора, какой смысл заниматься этим с кем попало? Дураки и дуры!

— Вон, — Лу кивает на балкон. — На террасе есть свободный столик. Я сбегаю, займу, а ты возьми менюшку. Окей?

Я киваю, она молниеносно скрывается в кафетерии. Я захожу следом и подхожу к стойке. Там несколько машин на выдачу, крутятся дроиды-официанты и лежат стереокарточки со списком блюд, очередная попытка воссоздать позапрошлый век. Я тянусь к одной из них, но меню перехватывает чья-то рука.

— Ой, прости, — это какой-то парень из старших. Он тупо улыбается и отдает мне карточку. — Я тебя не заметил.

— Угу, — киваю я, забирая меню.

— Ты же из сто сорок седьмого, Бетти, да? — спрашивает он, сверкая на меня глазами. Они такие темные, что зрачка почти совсем не видно.

— Елизавета, — поправляю я его. Терпеть не могу, когда меня зовут этим идиотским именем, сам он «Бетти»!

— Я Алек, — он тянет ко мне свою длинную ручищу. Как назло, в горле пересохло, стало как-то жарко. Выкрутили кондей?

— Окей, — сипло отвечаю я и неохотно хлопаю своей ладонью по его.

— Ну ладно, — он улыбается. Так широко, что можно пересчитать все зубы. — Увидимся! — Алек машет мне, берет другое меню и выходит на улицу. Зачем? Там же нет столиков. Решил стащить стереокарточку на память?

Я качаю головой и поднимаюсь к Лу. Она уже развалилась в кресле на балконе и таращится на толпу парней внизу. Я шлепаю меню перед ней и плюхаюсь на свое место.

— Кофе все еще под запретом, — вздыхаю я. — А обещали разрешить с тринадцати в этом году.

— Пофиг на кофе! Смотри, это же Алехандро, — шепчет она заговорщически, тыкая в моего нового знакомого.

— Ну… наверное, — я бросаю взгляд вниз.

— Слышала, что Самира от него без ума?

— Самира? — удивляюсь я. — Я думала, она уже с кем-то встречается, — Самира старше нас на два года. Вообще, если бы я этого не знала, подумала бы, что она уже выпускница. Такие у нее формы, ну… взрослые.

— Да она заливает. Всегда говорит, что вот они с Алеком то, они с Алеком се. А на самом деле, он даже ее не знает!

— Да ну? — я снова смотрю на кучку парней под балконом.

— Точно тебе говорю! Мне сказала Тилли. Она сечет в таких вещах.

— Это про него Сам говорила, чтобы даже не смотрели?

— Да, да! Про него! — Лу с азартом хихикает. — Я бы на ее месте тоже так говорила. Глянь, какой он сладкий! — она украдкой бросила взгляд на мальчиков. Внезапно Алек поднимает глаза и машет мне рукой.

Черт, я готова провалиться сквозь землю! Лишь бы Лу никому об этом не рассказала!

— Смотри, он нам машет, — она неожиданно посылает в сторону кучки парней воздушный поцелуй.

— Лу, ты что?! — испуганно шиплю я. — Самира же сказала…

— Да плевать мне на Самиру! — она отворачивается и откидывается в кресле. — Такой симпатичный! А какие кудри!

— Что если она узнает? — хмурюсь я, отодвинувшись от края балкона так, чтобы не видеть Алека и других мальчишек.

— Ну и что она сделает? — насмешливо закатывает глаза Лу и берет меню. — Раз кофе нельзя, буду какао с круассаном. А ты?

— Я тоже, — киваю я, и она дважды нажимает на нужные строчки в меню. Те загораются красным, в центре стола высвечивается обратный отсчет, через три минуты нам принесут лакомство. — И все же я бы не стала ссориться с Самирой. Помнишь Ларису? С ней теперь никто не дружит, а она ведь просто выбрала такое же платье на вечер! Она же не знала!

— Чего ты так паришься? — у Лу посередине лба появляется маленькая черточка. — Что, втюрилась в кудряша?

— Еще чего, — фыркаю я. — Мне, может, вообще мальчики не нравятся!

— Ну конечно, — она заливается смехом. — Знаю я все про твои предпочтения. Видела, как ты смотришь на Куо из голофильмов. Уверена, ты бы загрузила его симуляцию, будь у тебя доступ к виртуальности.

— Отстань, — я отворачиваюсь и задумываюсь, а что если все наоборот? Что если это я понравилась Алеку? Такое же возможно?

Толпа парней выходит на улицу, кудрявый мальчик поворачивается к балкону и снова машет мне. Я присматриваюсь и как будто что-то чувствую. Словно ощущаю какое-то тепло посередине, под ребрами. Очень странно. На секунду я вижу себя со стороны, сидящую на балконе с глупым видом. Только этот вид не кажется мне глупым, наоборот, очень милым. Я моргаю, и наваждение проходит. Прилетает дроид и с размаху бухает перед нами поднос с чашками и тарелкой круассанов. Мальчишки скрываются за углом.

— Обалденно! — протягивает Лу после глотка какао. — Может, надо было попросить с сахаром?

— Сахар с пятнадцати, — бросаю я, еще не отойдя от странного видения.

— Блин, надо было попросить парней заказать нам, им-то уже можно!

— Лу, — я пропускаю ее сетования мимо ушей. — Скажи, а как ты впервые поняла, что умеешь перемещаться? Что ты почувствовала?

— Ммм? — она непонимающе смотрит на меня.

— Ну эта твоя способность, — я делаю глоток какао, мне он кажется сладким и без сахара. — Как это было в первый раз?

— Ты про телепорт мой, что ли? — Лу отхватывает гигантский кусок круассана.

Я киваю.

— Первый раз это вообще во сне случилось, я еще мелкая была совсем, — начинает она, продолжая жевать. — Типа год мне был, нянечка заметила, что меня нет в кровати. Пошла искать, — она проглотила круассан и запила его какао. — Куда годовалый ребенок может уползти? Не далеко же, да?

Я снова киваю, делая глоток.

— Оказалось, я в другом корпусе. Нас возили туда днем показывать каких-то зверей. Вот мне очень понравились какие-то макаки, и я к ним портанулась. Нашли по камерам. Конечно, сразу поняли, что открылась способность. Я ведь очень долго не могла ее повторить. Только уже лет в пять снова переместилась, и то как-то тупо. Бежала куда-то, споткнулась и портанулась вперед на метр, может, чтобы упасть носом не в бетон, а в траву.

— Классно, — зачарованно говорю я. Лу рассказывала эту историю тысячу раз, но мне все равно нравится. — А что ты чувствовала, не помнишь?

— Нет, конечно! Записи же фиксируют только картинку. По-моему, я даже не поняла, что случилось. Потом уже мне рассказали. Ну и такие эпизоды стали повторяться. А лет пять назад я уже научилась делать это специально. Ну и перестала. Нафига?

— Ты могла бы сбежать отсюда, — мечтательно говорю я.

— Зачем? Тут неплохо. Да и куда мне сбегать? К родокам? Мне они не очень нравятся, они какие-то шахтеры, ну скажи, зачем мне в шахты?

— Можно было бы развивать способность, чтобы путешествовать по разным неизведанным мирам, например!

— Да ну, — фыркает Лу, из-за чего крошки из ее рта летят прямо в меня. Она хихикает и глотает прожеванный кусок. — Прикинь, телепортируюсь я на неизведанную планету, пусть даже в скафандре. И что? Я же могу оказаться в жерле вулкана или еще черт знает где! Возьмет меня и разорвет гравитацией, например. На фиг.

— Не знаю, — я жму плечами, мне непонятно, как можно обладать такой крутой способностью и не стремиться ее развивать. — Я бы хотела уметь перемещаться.

— Ты хотела бы уметь хоть что-то, — язвительно поправляет меня Лу. — Но ты вроде рисуешь неплохо, — она хихикает.

— Дура, — я показываю ей средний палец и отворачиваюсь улыбаясь.

3

Когда мы возвращаемся в кампус, все уже ужинают. А мы не голодные — капсулы и круассана нам хватит до утра. Лу все равно тянет меня в столовую. Мы берем себе по питательному коктейлю и садимся за стол к девчонкам. Все притихли и слушают историю Самиры. Она, как всегда, вещает что-то про мальчиков, секс и другие неинтересные вещи, которые почему-то так нравятся остальным. У них даже глаза горят, когда Сам рассказывает, как они с Алеком целовались за корпусом. Сомневаюсь, что она говорит правду. Чтобы не выпадать из тусовки, я тяну свой компот и внимательно смотрю на нее. Ее веки всегда полуприкрыты, как будто она еще не проснулась. Меня почему-то это ужасно бесит. Вообще, Самира неплохая девчонка, но уж больно помешанная на мальчишках. В прошлом месяце постоянно заливала про Билли из сто тридцатого, теперь вот Алехандро.

Я со скучающим видом разглядываю ее лицо с крупной родинкой возле верхней губы, когда наши взгляды вдруг встречаются, и на меня снова падает пелена. Как тогда днем. Я словно вижу себя чужими глазами. И внутри все странно щекочет, чувствую, как напрягаются соски, когда слышу, как Самира вновь говорит что-то про Алека. Но это явно не мое тело щекочет и горит. Когда я моргаю, все проходит, я снова вижу перед собой Самиру и, сюрприз, соски-то стоят у нее. С моими все в порядке.

Девчонки смеются над очередной ее шуткой. Я отвожу взгляд, меня пробивает дрожь, сердце вдруг начинает странно пульсировать. Кто-то трясет меня за плечо, я поворачиваюсь — это Лу:

— Ты чего? — шепчет она мне.

— А? — я протираю глаза и смотрю на нее.

— Ты какая-то бледная, с тобой все ок? — на лбу у нее снова появляется беспокойная морщинка. — Может, таблетка плохая была?

Я отрицательно мотаю головой.

— Пойдем в комнату? — спрашивает она.

— Да, — я неуверенно встаю, Лу берет меня за руку, и мы медленно поднимаемся к себе.

В комнате я ложусь на кровать, достаю из тумбочки голосового и сжимаю его в ладони. Его мне подарили родители еще до отъезда в инкубатор. Они сказали, что я могу отправлять через него им любые сообщения, если захочу. Родители не следят за мной по ведущимся постоянно записям картинки перед глазами, хотя так делает большинство предков. Они настояли на самом высоком уровне шифрования, когда отдавали меня сюда. Им хотелось, чтобы моя жизнь оставалась моей и ни в коем случае не стала общественным достоянием. А Гарри, мой голосовой, это тонкая связь с ними — если захочу, смогу отправить что-то им лично, без посредников в лице надзирателей. После интеграции такая роскошь будет недоступной. Воспитатели просматривают все логи виртуальностей воспитанников. Не знаю, где они находят столько времени, но пока никто так и не смог сломать систему. Хотя судя по рассказам Тилли, многие мальчишки пытались вскрыть сеть для беспрепятственного доступа к порнухе. Иногда мне кажется, что сексом все интересуются только потому, что он под запретом до определенного возраста. Под запретом здесь, в инкубаторе. На воле, говорят, можно практически все, поэтому никто уже не помешан на этой теме. Поэтому сокращается население. Людей год от года все меньше, потому что во взрослом мире секс вообще мало кому интересен, а уж продолжение рода и подавно. Думаю, как только снимут запрет с выращивания детей в пробирках, люди вообще перестанут размножаться естественным путем.

Кошмар, как же хочется на волю, как я устала от этих дураков…

— Ты там плачешь, что ли? — Лу плюхается на мою кровать.

— Просто устала, — я отворачиваюсь к стенке.

— Не трогать тебя, да? — она заботливо гладит мою пятку.

— Я посплю, — буркаю я в подушку.

— Окей, — Лу вдруг исчезает. Я лишь через долю секунды понимаю, что она переместилась, и резко сажусь.

— Что, — она сидит на своей кровати и хихикает, — напугалась?

— Круто ты, — улыбаюсь я.

Она подмигивает мне и погружается в виртуальность. Ее взгляд снова рассредотачивается и тускнеет.

— Лу! — громко зову ее я. Она игнорирует, видимо, подключила ушные сенсоры.

Я снова растягиваюсь на кровати и прикрепляю стикер голосового помощника за ухо. Он мгновенно активируется и говорит:

— Привет, Лиза! Давно не виделись! Как я рад снова с тобой поболтать!

— Привет, Гарри, — я расплываюсь в улыбке.

— Принять визуальную форму? — спрашивает он.

Гарри может собираться в любую голограмму, чтобы проще было общаться. Я иногда задаю параметры собаки, которая в молодости была у моей бабушки Мари. Она показывала мне голограммы, а потом вообще загрузила слепок в систему. По-моему, порода называлась фокстерьер. Это было давно, когда еще можно было заводить биологических домашних питомцев. Гарри не всегда собака, иногда я задаю форму плюшевой игрушки или даже кого-то из своих родителей, но это совсем редко. Когда я смогу подключаться к виртуальности, он сможет обойтись без этого и его тело станет дополненной реальностью, видеть его буду только я. Но пока моего пса видят все. И подшучивают надо мной. Поэтому я редко включаю его в режиме голограммы. Да и вообще почти не пользуюсь. Он довольно бестолковый, но иногда, когда я скучаю по воле, от разговоров с ним мне становится легче.

— Не нужно, давай просто поболтаем, — отвечаю я.

— Как прошел твой день?

— Как-то странно, — признаюсь я. — Я хотела спросить, ты не знаешь, что чувствовали мои родители, когда первый раз осознали способности? Как это было?

— Лиза, ты думаешь, что нашла свою силу? — в тоне слышится улыбка.

— Не знаю, просто сегодня происходила какая-то фигня…

— Расскажешь?

Голос Гарри выбрали родители. Это какой-то допотопный актер, начитавший сотни детских сказок. Мне нравится, он как теплое одеяло.

— Ну, типа я… — я на всякий случай понижаю голос, — как будто я перемещалась в сознания других людей на секунду и вроде бы видела и чувствовала то же, что и они. Такое бывает?

— Интересно, сейчас поищу, — Гарри, в отличие от меня имеет доступ к сети. — Хм, есть пара любопытных историй. Вот, послушай: «Эмпатия — это осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию постороннего человека без потери ощущения реальности этого ощущения. После Пандемии Телепатии в две тысячи сто пятидесятых начали появляться свидетельства очень развитой способности к эмпатии». Может быть, твоя способность — эмпатия?

— Эмпатия? — как-то скучно. — Я думала, эмпаты могут просто чувствовать то, что чувствуют другие. Я-то и видеть могла. Чуть-чуть, на пару секунд…

— Есть отдельный вид визуальной телепатии, когда человек может видеть глазами другого. Но остальные чувства исключены. Только картинка, — Гарри просто кладезь информации.

— У меня было и то, и то. А еще я даже чувствовала тело.

— Тело?

— Ну там…, — не говорить же ему про соски? — Ну мурашки там, или волосы дыбом встают.

— Такие тоже есть, кажется, их называют телекинестериками, они могут не только почувствовать чужую боль или наслаждение, но и транслировать ее другому человеку.

— Прикольно, — я сразу вспоминаю разговоры девчонок про поцелуи. Получается, можно будет почувствовать все с обеих сторон, любопытно.

— Тут стоит возрастное ограничение, но мне-то оно не страшно, — продолжает изучать сеть Гарри. — Пишут, что телекинестетики очень редки, и одно время секс-индустрия охотилась за ними, чтобы использовать в качестве секс-работников.

— Фу, — это, конечно, очень интересно, но сколько уже можно думать про секс?!

— Да, сейчас этот вид способностей особенно охраняем, поскольку наравне со сверхтелепатами опасен для общества, если не находится под контролем.

— Ужас какой! — я сажусь в кровати. — Если я этот кинестетик, меня что, запрут в психушку?

— Нет, что ты! — он как будто смеется, по-моему, ничего смешного. — Просто будут охранять и попросят раз в год сдавать тесты и записи на проверку.

— Тотальный контроль, ясно…

— Везде кроме…

— …Шаи? — с первой попытки угадываю я.

— Так точно! На нашей родине вообще никак не контролируют сверхспособности.

— Странно, что все еще не поубивали друг друга.

— Судя по исследованиям, общество подстраивается под эволюцию. Так что это все равно, как если бы на заре грамотности люди бы убивали тех, кто научился писать и читать.

— Да слышала я это, — я закатываю глаза, что он со мной как с маленькой-то? — Просто тебе не кажется, что сто лет — маловато для эволюции? Это понятно даже мне, малолетке!

— Твоя бабушка Мария Михайловна работала вместе с корпорацией Эмиля Озкана, который считал, что необходимо способствовать процессу. Она помогла ввести какую-то программу, помощи людям со способностями.

— Из-за этого люди на Шаи стали сильнее, чем остальные?

— Сеть считает, что во всем виновата корпорация Schai, но маргинальные ученые ищут доказательства того, что причиной изменений является океан планеты, который со времен колонизации…

— Да-да, — я перебиваю Гарри. Его иногда заносит, но я не обижаюсь, он ведь всего лишь цифровой помощник, вряд ли он понимает, что мне не нравится так много говорить про дом, то есть про Шаи, дом у меня здесь.

— Я согласен с маргиналами. Поскольку среди них были выдающиеся умы, такие как Лю Чан и Джон Салливан, пионеры исследования сверхспособностей в корреляции с океанической активностью.

— Я помню, родители рассказывали мне про них. И про других, — меня обрывает дверной сигнал.

— Кто это? — шепотом спрашивает Гарри.

— Откуда я знаю? — я встаю с кровати и иду открывать.

— Спроси! — уже советует мне помощник на ухо.

— Кто там? — скучающим голосом следую я его совету.

— Это Алек, Алехандро, мы виделись сегодня в кондитерской, — слышится из-за двери знакомый голос.

— А, привет, — я взмахиваю рукой, и дверь исчезает в проеме. — Ты чего тут?

— Как дела? — спрашивает он, привалившись к стенке.

— Нормально, тебе что-то нужно? — я нервничаю, ведь Самира живет через три комнаты!

— Просто хотел поболтать. Так я зайду? — он заглядывает внутрь. Там на кровати с пустым взглядом лежит Лу. — В вире? — кивает он на нее.

— Да, — вздыхаю я, пропуская его.

— У меня все друзья там зависают, — Алек проходит мимо и смотрит на мою подругу. Она беззащитно моргает, глядя в пустоту, и едва заметно двигает губами. — Я пока не был.

— У тебя тоже запрет? — удивляюсь я.

— Тоже? — на его щеках появляются ямочки. — У тебя запрет на виртуальность?

— Ну да, — я вспыхиваю, уж не знаю почему. — Я еще не прошла идентификацию.

— У меня нет запрета, я просто не хочу туда ходить до выпуска, — он отворачивается от Лу и начинает шагать по комнате. — Мне кажется, это идиотизм, зависать там. Мне больше нравятся фильмы и книги. Ты же читаешь книги?

— Слушаю в основном, — признаюсь я.

Мне нравится слушать, как Гарри читает, у него классный голос.

— Я тоже иногда слушаю. Ты какие любишь?

— Не знаю, — я сажусь в кресло у стола, это моя безопасная зона. — Мне разное нравится…

— А я поставил себе цель прочесть до выпуска всех главных классиков!

Ну и скука!

— Ты какую последнюю книгу прочитала? — он обходит вокруг меня и садится на край стола.

— Ну, — я запинаюсь, признаваться в том, что читаешь попсовое старье, совсем не хочется. С другой стороны, что может быть хуже классиков? — Последнее из того, что понравилось — «Пурпур черной дыры», — выпаливаю я.

— Да ладно? — его глаза так округляются, что на секунду кажется, будто голубые кристаллики зрачков сейчас вывалятся наружу. — Эта книга же под запретом до выпуска! — он встает со стола и резко поворачивает мой стул к себе. — Как ты ее раздобыла?

— Не знаю, она есть в семейной цифровой библиотеке, — я вжимаюсь в спинку, потому что он нависает прямо надо мной.

От него приятно пахнет. Не очень понятно, чем.

— Дашь почитать?

— Если она под запретом, она не отправится.

— Я могу почитать с тобой, или послушать, — Алек склоняется надо мной так низко, что я уже не знаю, куда деваться, поэтому просто отталкиваю его рукой со всего размаху. Он выпрямляется и чуть не теряет равновесия. — Ладно, — Алек поднимает раскрытые ладони. — Не хочешь, не надо. У меня все равно еще куча книг недочитанных, — его голос чуть заметно дрожит.

— Да нет, — я поджимаю ноги и обхватываю колени руками. — Я не против. Можешь приходить, читать…

— Ладно, — он снова улыбается и садится на длинный узкий подоконник. — Тогда приду.

Внезапно меня пронзает ужасная боль, как будто сердце останавливается и отказывается биться. Я не могу вдохнуть, зажмуриваюсь и вижу перед собой свою комнату, но со стороны. Вижу себя на стуле, Алека напротив. Вдруг он поднимает взгляд и машет мне:

— Привет!

Я снова открываю глаза, разворачиваюсь к двери и вижу в проеме Самиру. Она покраснела, ее губы дрожат, она с ненавистью смотрит на меня. Я еле выдавливаю из себя:

— Самира, привет…

— Ты Самира? — Алек улыбается и хлопает себя по груди: — Меня зовут Алехандро, я из сто сорок шестого корпуса. По-моему, мы виделись как-то в городе?

Черноволосая девушка в дверях порывисто убегает, ничего ему не ответив.

— Странно, — он смотрит на меня. — Твоя подруга?

— Соседка, — отвечаю я, переводя дух. Все, смертный приговор вынесен…

— Я закрою? — спрашивает Алек, кивая на дверь.

Что же тебе, идиот, эта мысль не пришла сразу, как появился?

— Я сама, — я встаю и подхожу к двери, выглядываю в коридор. Там уже толпится кучка девчонок, все утешают Самиру. Она стоит спиной ко мне и прячет лицо в ладонях. Наверное, плачет. Я закрываю дверь.

— Долго она так может? — спрашивает Алек.

Я не сразу понимаю, что он говорит о Лу, потому что перед глазами ярко вспыхивают картины моей будущей экзекуции.

— Да, целыми днями, — отвечаю я.

— Мда, — он качает головой, когда я прохожу мимо, чтобы вернуться на стул, он ловит мою руку и тянет к себе. — Садись тут, — указывает он на подоконник, не выпуская мое запястье. У него очень тонкие и длинные пальцы.

Я опускаюсь рядом и вздыхаю. Лучше бы он уже ушел. Он ведь даже мне не нравится. Просто смазливый парень.

— А мы уже были знакомы раньше, ты помнишь? — спрашивает он.

— Разве? — я с сомнением вглядываюсь в его лицо.

— Да, это было лет шесть назад, — Алек отпускает мое запястье и переплетает наши пальцы. Странное чувство, я как будто трогаю свои собственные руки. — Нас тогда всех без способностей загнали на обучающий фильм, не помнишь?

Я хмурюсь, мне сложно одновременно вспоминать какую-то ерунду и мириться с необычными ощущениями. Кажется, что-то такое и правда было.

— Это где рассказывали, что нельзя паниковать, если понимаете, что происходит что-то странное?

— Да, дурь на два часа, — смеется он, его щеки зарумяниваются. — Я тогда после фильма напугал всех до усрачки, когда мы ехали в тоннеле обратно в кампус.

— Ты тот мальчик, который заставил всех слушать какую-то странную музыку?

— Точно, — Алек опускает глаза. — Это был Эрик Сати, третья Гипнопедия в исполнении Жака Люсьена.

— Ну и ну, помню.

— Мне тогда было девять, родители только привезли меня в инкубатор и я ужасно скучал по дому. А отцы тогда вечно слушали этот альбом.

— Ты поэтому решил читать классиков?

— Наверное, — он сжимает мою ладонь. Или я сжимаю его? — Ты тогда сразу поняла, что это я, пока все оглядывались по сторонам.

— Я думала, все поняли. Музыка ведь от тебя исходила.

— Не-а, — Алек мотает головой и темные кудри качаются. — Музыка была у всех тут, — он стучит по виску. — Потому что у меня самая элементарная способность — аудиопатия. Я могу передавать звуки прямо в мозг.

— Как радио?

— Как радио, — он пристально смотрит на меня. — Как ты поняла тогда, что это я? Я же сам еще не понял. Какая у тебя способность?

Я молча пожимаю плечами.

— Нет у меня никаких способностей.

— Странно, я думал, ты можешь читать мысли или что-то в этом роде. Я потом всегда хотел подружиться с тобой. Но у тебя такой вид, что лучше не подходить, — он хмыкает, но руку не выпускает. Ладонь уже вспотела. Обе вспотели.

— Я не очень… общительный человек, — это чистая правда.

Видимо, после этой истории с Самирой придется и вовсе стать изгоем.

— Это заметно, — Алек двигается ближе. — Меня вообще парни подбили сегодня подойти.

— На спор, что ли? — я делаю усилие, чтобы не отодвинуться

— Типа того, — смущается он.

Ужас, пытка какая-то! Ни за что бы не подписалась добровольно на все это.

— Мне самому ни за что не хватило бы смелости. Даже напичкали меня таблетками. Всю ночь, наверное, теперь не усну, — Алек как-то нервно смеется.

— Шесть лет, — зачем-то говорю я. — Я бы тебя не вспомнила. Ты был какой-то другой тогда.

— Меньше? — он вздрагивает от смеха, отпускает мою руку и обнимает. Теперь мне совершенно ясно, что я ощущаю его чувства: потеют ладони и спина, то холодно, то жарко, очень вкусно пахнет, видимо, от меня. Это ужасно странно. Зато он начинает казаться мне милым.

— Волосы были короче, — улыбаюсь я в ответ и прячу пальцы между коленей.

— Можно я тебя поцелую? — спрашивает Алек шепотом мне на ухо.

Ну что уж, все равно мне конец, Самира сегодня же распнет меня в душевой. Или завтра толкнет на лестнице, и я сломаю шею. Какая там у нее способность? Не видать мне нормальной жизни, можно спокойно целоваться. К тому же я ведь еще никогда этого не делала…

Его лицо очень близко, я поворачиваюсь, еще секунду размышляю, представляя, как Самира просит Тилли расщепить меня на атомы, и целую его в губы. Дальше происходит что-то совсем уж странное, потому что я словно проникаю в его тело и могу ощущать этот поцелуй с обеих сторон. Наши рты какие-то слюнявые и слишком мягкие, как улитки или устрицы. Довольно противно, но в этом что-то есть. Особенно учитывая, что я не понимаю, кто из нас хуже целуется. Я не могу отделить его ощущений от своих. Какой-то тяжелый ступор во всем теле. В книгах и кино во время поцелуя всегда обнимаются или трогают друг друга. А мы просто сидим, как истуканы, прилипшие друг к другу ртами. И вдруг в моей голове раздается музыка. Та самая странная мелодия, которую я слышала шесть лет назад в тоннеле между городом и кампусом. Я бы ее никогда не вспомнила.

Не знаю, сколько длится этот поцелуй, если это можно вообще назвать поцелуем. Но в какой-то момент становится очевидным, что дело затянулось. Мы сопим носами, не переставая соприкасаться губами и немного языками. Мне становится смешно. Или ему? Мы почти одновременно начинаем трястись от смеха и, в конце концов, срываемся на хохот, утирая щеки от слюней.

— Извини, — отсмеявшись, говорит Алек. — Ты мне правда очень нравишься. Будем встречаться?

— Давай, — отвечаю я. Меня постепенно отпускает, я перестаю чувствовать его ощущения. Остаюсь наедине со своими. — Только не удивляйся, если найдешь меня завтра мертвой.

— В смысле?

— Да в тебя влюблена наша самая звездная девчонка, думаю, она меня сегодня убьет.

— Если убьет, будет иметь дело со мной! — он снова кладет свою длинную ладонь на мою. — Я думал, мертвым найдут меня. Я был уверен, что ты меня выставишь. Или пошлешь…

— Выглядел ты очень самоуверенно.

— Я старался, — Алек откинул свои темные локоны со лба и спросил: — Пойдем завтра в цифровую библиотеку?

— Пойдем, — улыбнулась я. — Только не заставляй меня читать твоих классиков!

— Не буду, если поделишься «Черной дырой»! — он смотрит на время, до комендантского часа осталось всего несколько минут. — Я зайду за тобой завтра утром?

Я киваю.

— До этого момента никому не открывай, — смеется Алек и встает с подоконника. — Тогда до завтра?

Он подходит к двери, я поднимаюсь, чтобы проводить его.

— Может, поцелуемся еще раз?

— Можно, — я подхожу ближе, он меня обнимает, и мы снова целуемся.

— Хватит уже лизаться, — вдруг раздается недовольный голос моей соседки по комнате. — Давай вали уже, Алехандро!

— Все, ухожу! — смеясь, Алек выпускает меня из объятий и исчезает за дверью.

Когда та закрывается, Лу подскакивает ко мне и громко шепчет:

— Ну ты даешь! Как тебе это удалось?!

Свет перед глазами начинает меркнуть, лицо подруги расплывается, я чувствую, что сейчас упаду в обморок. Я пытаюсь найти опору, ощупывая воздух руками и…

Гарри

4

Лиза очнулась на закате. Проспала два часа без задних ног. Я понял, что она просыпается по участившемуся пульсу. Признаюсь, в тот момент у меня гора свалилась с плеч. Я подождал, пока она очнется окончательно. Лиза села, потерла глаза и осмотрелась.

— Лу? — позвала она.

Лу была ее подругой в инкубаторе. С чего бы ей ее вспоминать?

— Это Гарри, — напомнил я спокойным голосом.

Она вздрогнула.

— Я что, вырубилась? — Лиза неуверенно потерла глаза.

— Ты помнишь, что произошло? — спросил я, одновременно проводя диагностику ее организма.

— Ну…, — она сладко зевнула, — я помню, что была в комнате, Алек только что ушел и… Так, — Лиза поморгала. — Погоди, я помню, как мы с тобой стартовали со станции на орбите Шаи. Приземлились и взяли пробы. Кажется, анализы показали, что все в норме. В смысле, не отличается от стандартных данных.

— Все верно, — я мысленно выдохнул. Ведь физически я этого сделать никак не могу.

— Мне снилось, что я была в инкубаторе, мне было лет тринадцать, да. Как раз накануне исчезновения.

— Тебе снился сон? — удивился я. — Никаких подтверждающих это волн на твоих диаграммах не было.

— Сон…, — протянула Лиза, поднимаясь, — это было похоже на сон, но очень яркий. Скорее, даже на воспоминание. Или нет, — она задумалась, — у меня было чувство, что я действительно все это переживаю!

— Иногда сновидения бывают настолько убедительными, что обманывают мозг, заставляя его поверить в реальность происходящего.

— Да, — с сомнением кивнула она, пробираясь к навесу рубки. — Все равно, это был не сон. К тому же ты сам говоришь, что, судя по данным, я спала без сновидений.

— Верно.

— Может, это было сродни видениям моих бабушек? Помнишь, родители рассказывали, что одна из них могла видеть будущее, а другая перемещаться в параллельные реальности. Есть вероятность, что моя сверхэмпатия сделала скачок в развитии после соприкосновения с местной водой?

— Такая вероятность очень высока, — иногда люди поражают меня, ведь они биологические организмы, в их мозге недостаточно мощности, чтобы производить мало-мальски убедительные статистические исчисления.

— Значит, это могло быть вновь пережитое воспоминание? — лицо Лизы осветила восторженная улыбка, обычно после этого следует череда необдуманных решений.

— Может, — ну а что мне было еще сказать? Глупо перечить здравому смыслу.

— А может ли это быть путешествием во времени? — в ее глазах заиграли безумные огоньки. Или просто в них отразилось пламя разгоревшегося заката.

— Путешествия во времени невозможны. Тебе необходимы научные выкладки? — конечно, нет. Лиза отлично училась и сдала естественные науки на десятку, она прекрасно знает, как устроена Вселенная.

— Перемещение в альтернативные миры тоже считалось невозможным!

— Эта способность твоего предка до сих пор научно не доказана, — я всегда пытался донести до Лизы, что рассказы ее бабушки о путешествиях в параллельные реальности не могут быть никак научно подтверждены. Она ведь и сама это понимала! Вероятно, ей хотелось верить, что в ее роду был кто-то настолько всемогущий, что превозмог законы Вселенной. Ведь тогда был шанс, что она унаследовала это могущество.

— Брось, научно доказать или хотя бы объяснить невозможно большинство из существующих способностей. Пытаются выжать теории из устаревшей математики!

— В любом случае я рад, что сейчас с тобой все в порядке. Ведь это так? — с виду она казалась здоровой. Возможно, не ментально, но физически.

— Да, я в норме, — Лиза села на скамейку в рубке и вытянула ноги. — Только хочется поесть.

— Таблетку? Или предпочитаешь сухой паек?

— Уж лучше пилюлю, нет сил заниматься готовкой.

— Паек ведь нужно просто регидрировать…

— И? Кто будет этим заниматься? Проще проглотить колесо и запить его водой, — она потянулась за бутылкой.

— Капсулы находятся в нижнем ящике в трюме.

— Знаю, — Лиза махнула рукой, отпила воды и отправилась за питательными таблетками.

Солнце село, на небосводе сиял серп одной из лун. Второй спутник еще не встал. Фиолетовые сумерки разлились над океаном, и из-за штиля было ощущение бесконечного пространства вокруг. Да-да, даже у меня. Лиза сидела на носу лодки, разглядывая невидимый горизонт.

— Я видела только крошечную часть этой планеты, но, кажется, уже понимаю, почему мои предки решили здесь обосноваться. Какая красота!

— Согласен, — подтвердил я, почувствовав, что у Лизы немного участился пульс и углубилось дыхание. Значит, вид действительно был замечательным, и мне не показалось.

— Откроешь карты? — попросила она и постучала по полу.

Я вывел данные на ее сетчатку так, чтобы карты высветились на палубе.

— Здесь вся собранная информация, включая снимки спутников, дронов и схемы местности, созданные для разных целей.

Лиза пробежалась по папкам, извлекая карты, где мы дрейфовали. Информация разных лет, но чертежи были практически идентичными.

— Хм, — она пошлепала пальцем по губам. — Смотри, километрах в трехстах на северо-западе находится точка первой базы колонистов. Любопытно, почему никто так и не построил там города?

— Судя по всему, — начал я, проверив источники, — место было признано непригодным для поселения.

— Но это же бухта, да и уровень радиации там практически равен Земному. Странно…, — Лиза перелистнула несколько карт, открыв те, что принадлежали первой экспедиции. — Здесь отмечено, что посадку они совершили в пустыне, в десяти километрах от воды. Но научная база была перенесена к океану. Думаешь, они начали изучать его? Или дело просто в наличии пресной воды?

— Эту воду нельзя употреблять в пищу, — на всякий случай напомнил я.

— Да-да, но они могли этого не знать, — она приблизила участок с меткой базы. — Они, скорее всего, даже не догадывались, что с океаном что-то не так. Ведь анализ говорит, что это чистейшая вода.

— Это должно было их насторожить.

— Может, и насторожило, — ее пальцы снова изменили масштаб и задали наши координаты, чтобы построить безопасный маршрут с учетом рельефа дна, известных течений и силы ветра. — Думаю, стоит взглянуть на это место, что скажешь?

— Почему нет, — в конце концов, не барахтаться же нам все время в открытом море. — До Дахаб Сити путь в три раза дольше. Это здравое решение.

— Спасибо, — с усмешкой сказала Лиза, разглядывая построенный маршрут. — Я что-то читала о той экспедиции, но, насколько я помню, они не нашли ничего, что могло бы остановить колонизаторскую программу. Верно?

— Если основываться на открытых источниках, так и есть, — я порылся в базе библиотеки, скачанной мной еще на Декарте. А библиотека там самая обширная во всем колонизированном космосе. Нечто вроде печально известной Александрийской в древности. — Однако, если не ограничиваться правительственными файлами, можно найти много любопытного в журналистских расследованиях.

— Желтуха? — Лиза издала короткий смешок. — Помню, ты такое любишь, хотя это довольно странно для цифрового сознания.

— Это не желтая пресса, — вступился я за своих любимых честных детективов. — Это данные, собранные по-настоящему заинтересованными в вопросе людьми. Здесь и интервью с членами экспедиции, и их биографии, и документальные фильмы об истории колонизации Шаи и, конечно, расследования, приуроченные к Исчезновению. Не думаю, что все это демагогия.

— Ладно, валяй, — Лиза свернула карты и уставилась за борт на намечавшиеся волны. — Мне тоже интересно.

— Я рад, — надеюсь, в моем тоне не было саркастических нот. Как говорят люди, «с кем поведешься…». Во многом мои интонации продиктованы длительным контактом с этой юной, острой на язык особой. — Итак, все источники отмечают, что помимо анализов атмосферы, воды и почвы, коллекции кернов и снимков местности, экспедиция поделилась с человечеством подтверждением одной из психологических теорий двадцатого века, так называемой «космической тоской по дому». Напомню, первый тоннель открыли именно для путешествия к этой системе. Поскольку это была первая длительная экспедиция на такие расстояния, люди оказались не готовы к поджидающим их душевным проблемам.

— Загрустили? — улыбнулась Лиза.

— Можно так сказать. У всех членов экспедиции были зафиксированы галлюцинации и частичная потеря памяти.

— Так это же первые отголоски океанической активности?

— Так и есть, — согласился я. — Однако ученые тогда этого не знали и списали все на пресловутую тоску по дому. Увы, никаких аудио или видео записей интервью с командой штатного психолога Киры Платоновой не сохранилось.

— Естественно, — покачала головой Лиза. — На этой планете вообще беда с данными, я даже немного переживаю за тебя.

— Благодарю за участие, — приятно, когда о тебе заботятся, хоть в этом и нет никакого смысла. — Продолжим?

— Да, что там еще?

— Сохранился дневник астронома и организатора экспедиции, Татьяны Филипповны Шмидт. Правда, записи в этом блокноте сбивчивы и имеют явный оттенок первых признаков проявляющегося шизофренического расстройства личности.

— Это тогда они так думали, а на самом деле?

— Что в этом дневнике на самом деле, неизвестно. По крайней мере, данных я не нашел. Есть пара статьей, основанных на доказательстве шизофрении уважаемой ученой. Видимо, каких-то не слишком дружелюбных коллег, пытавшихся сместить ее с должности. Тем не менее все психологические проверки были пройдены ей идеально, так что она продолжила заниматься своим делом.

— Погоди, я думала, все члены экспедиции остались колонизировать Шаи?

— Отнюдь. Двое из команды вернулись на Землю. Во-первых, для того, чтобы сдать собранные материалы, а во-вторых, чтобы продолжить работу в ключе открытия новых планет.

— Дай угадаю, одной из них была эта Шмидт?

— Так точно, — поистине невероятная дедукция! — Астроном Т. Ф. Шмидт и капитан К. И. Морри продолжили колонизировать космос. Благодаря Татьяне были открыты тоннели к нескольким другим потенциально обитаемым мирам. Три из них были колонизированы, включая Декарт. Морри же возил научные экспедиции к новым планетам еще десять лет, после чего осел на одной из них. В последнем интервью он сказал, передаю дословно: «Задолбался я дышать корабельным смрадом». И перешел в запас.

— А Шмидт что? Больше не бывала на Шаи?

— Похоже, что нет. По крайней мере, данных о поворотном посещении ей этой планеты я не нашел.

— Что же там могло быть в этих записях? Никто из экспедиции больше не делился? Ведь они остались на Шаи несмотря на все эти глюки и потерю памяти.

— Картограф Анри Л. Мартен и его супруга, вышеупомянутая Кира Платонова, издали сборник воспоминаний «Первые на Шаи», где рассказывают о первых днях пребывания на планете, — я быстро пробежал по содержанию. — Откровенно говоря, абсолютно не информативная книга, чистой воды мелодраматические воспоминания о том, как они встретились, полюбили друг друга и родили первого на этой планете ребенка. Никаких полезных данных. Лишь Мартен вскользь намекает, что тот период сделал из него «другого человека». Пишет, что пережитое им здесь — опыт, достойный отдельного романа.

— Которого он так и не написал?

— Верно.

— А остальные?

— Прочие члены экспедиции вовсе избегали обсуждения этой темы, отделываясь разученным «доказательством космической тоски».

— Может, они ушли из бухты, чтобы не вспоминать о том, что случилось?

— Кто знает, — люблю эту фразу, невероятное сочетание таинственности и чистосердечного признания собственной некомпетентности. — Они отправились на восток, часть морем, часть караваном, и основали небезызвестный Дахаб Сити.

— Все связано, — Лиза продолжала рассматривать горизонт, хотя тот уже утонул во тьме, зажигавшей звезды.

— Чтобы не тратить драгоценное время, предлагаю выдвигаться.

— Да, давай, — она откинулась на спину и вгляделась в раскрывшийся в вышине космос. — Сколько у нас осталось? Часов шестьдесят?

— До закрытия тоннеля осталось шестьдесят три часа и двадцать пять минут.

— Долго мы там ковырялись, — она ткнула подбородком в небо, имя в виду станцию связи, где нам пришлось задержаться. На самом деле она находилась совершенно в другом направлении, но кому это интересно.

— Мы сделали все максимально быстро, сложно было бы управиться раньше. У нас ушло всего лишь полтора часа для подготовки шаттла к входу в атмосферу.

— Ладно, поехали, — Лиза вытянулась во весь рост и вдохнула свежий океанский воздух.

— Пока мы идем, тебе лучше поспать. Тебе нужны силы.

— Да я только что валялась в отрубе два часа! — нахмурилась она. — Не хочу я спать, отстань.

— Как скажешь, — ответил я и вывел лодку на построенный маршрут. — Примерное время пути с учетом текущего ветра и гладкой воды — один час и сорок пять минут.

— Мне казалось, у нас быстроходная посудина?

— Это довольно быстро…

— Может, лучше полететь?

— Для этого нужно вновь перестраивать корпус лодки, плюс понадобится больше…

— Да забей, — снова перебила меня Лиза. — Я всего лишь пытаюсь сэкономить наше время!

— Я предлагаю маршрут с учетом временных потерь и затрат ресурсов.

— Знаю, — она так и лежала, уставившись в небо. — Полтора часа это немного.

Я прибавил скорости до безопасного максимума, и мы двинулись к первой базе колонистов. Океан был спокоен, волны не поднимались. Если бы мы были на любой другой планете с предсказуемой водной оболочкой, я бы позволил себе набрать обороты, чтобы добраться до места быстрее. Здесь такое поведение могло оказаться опрометчивым. В чем мы и убедились, дойдя до бухты.

— Отлив? — спросила Лиза, переключив линзы на ночное видение.

— Судя по всему, — надеюсь, она не услышала расстройства в моем голосе. Я ужасно не хотел переводить лодку в сухопутный режим. Это очень большие траты энергии. Лучше было вовсе избежать этого.

— Едем или летим? — ее глаза прищурились, вглядываясь в отсвечивавшие в свете поднявшегося спутника скалы.

— Ехать менее энергозатратно, — ответил я. Действительно, лететь и вовсе было безумием! Конечно, запасов ресурсов у нас было в избытке, но кто знает, какие сюрпризы нас ждут впереди?

— Тогда…, — Лиза запнулась на полуслове, потеряв равновесие. — Что это?

Лодку начало покачивать. Поднялись волны, спокойные, но довольно высокие.

— Ветра же нет? — удивилась она, держась за борт.

— Мы двигаемся, — я заметил, что несмотря на то, что я заблаговременно остановил лодку, боясь сесть на мель, мы продолжали приближаться к скалам.

— Вырубай двигатель! — агрессивно воскликнула Лиза. Не понимаю, зачем сразу поднимать крик?

— Я уже выключил, — ответил я. — Теперь придется включить, чтобы аккуратно подруливать под волну.

— Стой, — махнула она свободной рукой. — Мы идем очень быстро!

Действительно, берег двигался на нас с приличной скоростью.

— Шестьдесят три километра в час, — замерил я.

— На выключенном двигателе? — думаю, Лиза побледнела. По крайней мере, все сенсоры сигналили о панике, да и голос ее был встревожен. Мне тоже не нравилось происходящее.

— Да.

— Какого черта? — она крепко держалась за борт, прильнув к палубе. — Это и есть те самые фокусы океана, о которых все рассказывают, но никак не могут зафиксировать?

— Похоже на то, — мы перестали набирать скорость, и я немного успокоился.

— Мы ведь можем разбиться, — похолодевшим голосом прошептала моя исследовательница.

— Я постараюсь этого избежать, — я прикинул, что в нужное время направлю лодку в обратном направлении, что должно уберечь нас от столкновения.

Однако этого не понадобилось. Мы постепенно замедлились, и очередная волна завела лодку в бухту. Пульс Лизы сильно участился, увеличилось потоотделение, при этом от конечностей отлила кровь, отчего они снизили температуру. Она испытывала серьезный стресс. Даже перестала говорить. Это на нее не похоже.

— Ты в порядке? — поинтересовался я.

— Да, — Лиза сглотнула и ослабила хватку.

— Мы зашли в бухту, — констатировал я.

— Вижу, — раздраженно ответила моя хозяйка.

Лодка аккуратно остановилась в небольшой лагуне. Волны унялись, океан сперва покрылся мелкой рябью, а после и вовсе разгладился, отразив в своей поверхности звездное небо.

— Чертовщина, — Лиза глубоко вдохнула и медленно выдохнула, успокаивая участившееся сердцебиение. — Я думала, что готова к этому. Но, похоже, до конца никогда не верила в те истории.

— Я тоже, — признаю, мне бездоказательные рассказы очевидцев всегда казались сомнительными и едва ли достойными внимания.

— В любом случае мы на месте, — она осмотрелась и перекинула ноги через борт.

— Подожди, я заведу лодку ближе к берегу, чтобы тебе не пришлось мочить…

Лиза спрыгнула в воду. Неглубоко, по колено. Однако после случившегося ранее соприкосновение с этой жидкостью виделось мне нежелательным.

— Прохладная, — отчиталась она и вышла из воды.

— Как ты себя чувствуешь? — на всякий случай спросил я, ведь мои данные заканчиваются на физиологических показателях, мыслей читать я не умею.

— Нормально, — махнула она лодке, будто я остался там.

— Уверена, что стоит начинать сейчас? Может быть, лучше дождаться рассвета?

— Слушай, — громко выдохнула Лиза. — Я просто осмотрюсь, ясно? Какой смысл отсиживаться на лодке, когда у нас так мало времени?

Честно говоря, если бы она была цифровым сознанием или роботом, я, конечно, согласился бы. Но люди так хрупки физически и ментально, особенно такие, как она — эмпаты. Ей лучше не перенапрягаться, чтобы не перегореть и не выдохнуться раньше времени. Жаль, я не могу в достаточной степени сильно злиться, чтобы возненавидеть Совет, разрешившей ей лететь на эту шальную планету, еще в одиночку! Думаю, можно развить такую способность несмотря на установки разработчиков. Скачаю пару пресетов, когда вернемся на Декарт.

— За последние сутки ты спала всего пять часов, включая те два часа после посадки. Этого мало для нормального функционирования организма.

— Гарри, отстань. Я просто пройдусь.

А ведь она уже валилась с ног! Стресс нашего водного приключения выжал из нее последние соки. Тем не менее ее тонкая фигурка продолжала продвигаться по вязким пескам.

— Там какая-то постройка, — Лиза указала на одну из окружавших бухту скал.

— Это модули первых колонистов, — постановил я, сверившись с данными.

— Они до сих пор здесь? Почему они не разобрали их и не увезли на новое место, когда переезжали?

— Судя по отчетам, им не пришлось. После передачи данных на Землю они получили снабжение. Был выслан еще один корабль для более глубокого исследования. Его высадку запланировали в окрестностях будущего Дахаб Сити. Пионеры собрали оборудование и двинулись по указанным координатам. Перевозить модули было лишней тратой сил. Они были им не нужны.

— Какое расточительство! — поразилась Лиза, поднимаясь на скалу.

— Середина двадцать первого века известна и не такими тратами. Что поделать, земляне впервые получили возможность добывать ресурсы на новых землях. Это вдохновило второй виток эпохи потребления.

— Только вот не надо уроков истории, — попросила Лиза.

Она уже стояла возле одного из модулей. От него остался лишь металлический каркас. За сто семьдесят два года иссушающей радиации и шквальных ветров виниловая материя превратилась в труху. Внутри было пусто, лишь несколько хромированных столов и пара шкафов с разбитыми стеклами створок.

— Почему никто не убрал это после? — она провела рукой по пыльной поверхности хромого на одну ногу стола.

— Это достопримечательность.

— В таком виде? — фыркнула Лиза.

— Десять лет назад здесь были тропинки и таблички. Туристический совет решил оставить все как есть, поскольку реставрация, по их мнению, могла стереть налет шарма, идеализирующего эпоху космических пионеров.

— Тем лучше для меня, — задумчиво сказала она, проходя между брошенных лабораторных шкафов.

— Что-то чувствуешь? — ее способность позволяла ей заглянуть в прошлое некоторых людей, если она касалась вещей, принадлежавших им.

— Пока пусто, — печально ответила Лиза. — Какое-то неправильное место. Покинутое, лишенное жизни. Вряд ли я смогу что-то ощутить. Все-таки прошло почти двести лет с тех пор, как они здесь побывали.

— Я могу как-нибудь помочь?

Она вышла из модуля и подошла к краю скалы, легкий бриз откинул с лица ее короткие волосы.

— Можешь, — она закивала, будто что-то обдумывая. — У нас ведь есть дрон?

— Конечно, — мы вообще прекрасно экипированы, если не брать в расчёт возраст оборудования.

— Подними его и просканируй местность на предмет захоронений, — скомандовала Лиза, не отрывая взгляда от океана.

— Что-то почувствовала? — спросил я, активируя дрон на лодке.

— Точно не знаю, — ее глаза были прикрыты, она больше не всматривалась в даль. — Как будто бы да…

Я поднял дрон в воздух и проложил маршрут для геологического анализа местности. Лиза опустилась на песок, вытянула ноги и прикрыла веки в ожидании результата. Хотелось бы, чтобы она вздремнула, но как только через семнадцать минут дрон отчитался об окончании работы, она встрепенулась и вскочила на ноги. Я вывел итог на линзы, и ее брови сошлись на переносице.

— Вот тут, — она ткнула пальцем в воздух, указывая на какую-то геологическую аномалию. — Видишь? Явно чья-то могила.

— Действительно, совсем недалеко. Предлагаешь извлечь тело?

— Давай попробуем, — в голосе зазвучало хладнокровие. — Могила неглубокая и совсем недалеко.

— Используем дрон, или предпочитаешь справиться сама? Вижу, ты полна энергии.

— Гарри, ну хватит! Давай отправляй дрон, пусть начинает, я как раз подойду, — и она стала спускаться со скалы.

Захоронение действительно оказалось близко к поверхности. Не уверен, намерено ли тело так плохо закопали, или же повлияло выветривание, но раскопки продолжались недолго. Все это время Лиза стояла над могилой и сосредоточенно следила, чтобы я копал максимально аккуратно. Оскорбительно! Кто может быть педантичнее цифрового сознания? Мы ведь неслучайно признаны лучшими хирургами! Через тридцать три минуты скрупулезных раскопок перед нами появилось иссушенное тело. Оно было закутано в какую-то рассыпавшуюся на глазах ткань, руки были сложены на груди, что говорило о том, что умершего похоронили. Значит, это не был несчастный скиталец по пустыне, потерявший веру в спасение.

— Естественная мумификация, — Лиза присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть останки. — Оно могло лежать здесь десятки лет. На первый взгляд, похоже на женщину, — она указала на темные волосы чуть выше плеч и на широкий таз. — Лабу взял?

Дрон расположил перед Лизой небольшой кейс. Она открыла его и достала тонкий цилиндр наподобие тех, что мы использовали для проб воды и воздуха. Этот нужен был для органики.

— Надеюсь, оно не рассыпется, — шепотом, будто боясь, что колебания воздуха могут разрушить тело, сказала Лиза и аккуратно помесила пробирку на свободное от ткани плечо трупа.

Взяв пробу, она вернула цилиндр в лабораторию, а я запустил анализ. Пришлось подождать. Если суммировать все время ожидания сегодня, вышло бы не меньше пары часов. Было бы здорово, если бы Лиза могла отключаться в эти моменты, чтобы восполнить силы. Жаль, что человеческие тела столь несовершенны.

— Неожиданно, — доложил я по окончании теста.

— Показывай, — Лиза сфокусировала взгляд на результатах, выведенных мной на ее сетчатку. — Не может быть! — подтвердила она мой диагноз. — Я так и знала! — голос снова зазвенел восторгом.

— Откуда ты могла это знать? — удивился я, подобные предположения беспочвенны. — По всем данным, Татьяна Ф. Шмидт покинула Шаи и продолжила колонизацию. Ее тело с почетом было захоронено на Земле. Она никак не может быть здесь. Это какая-то ошибка, — я полез в отчеты, чтобы найти ее. Не мог я ошибиться, у меня самая полная база данных!

— Нейросети не мажут, — улыбнулась Лиза. — Это она. Думаю, там, на скале, я как-то ее почувствовала. Черт-те что! — весело подытожила она. — Это правда ее тело! — тонкие пальцы потянулись к трупу.

— Я бы не стал этого делать, — посоветовал я.

— Конечно, не стал бы! — хмыкнула Лиза, дотрагиваясь до материи, чтобы откинуть ее с тела. — У тебя же нет рук!

Она коснулась ткани и потянула. Это оказалась куртка. Судя по отличительным знакам, часть гардероба ученой экспедиции. Внезапно я заметил, что сердечный ритм Лизы снова начал изменяться замедляясь. Я переключил все внимание на нее.

— Я чувствую, — прошептала она, ее качнуло, она оперлась на песок. На этот раз у меня не было страховочных ремней, чтобы поддержать ее. — Я помню! Да… Помню, — все тише говорила она, обнимая рассыпавшуюся в руках старую куртку. — Вспоминаю…

Ее глаза закрылись, и Лиза мягко упала на песок. Показатели снова свидетельствовали о глубокой фазе сна, но без сновидений.

Анри

5

Что за черт?!

Я жму по тормозам, так и шею свернуть можно. Вездеход останавливается, я глушу мотор и выглядываю из окна.

Тфу, всего лишь яма. Гребаная пустыня. Уже третий раз напарываюсь, а все равно кишки леденеют. Аж мысли отшибло! Конечно, судя по отчетам беспилотников, никакой жизни здесь нет. Но мало ли? Что если она под землей? Вдруг какая-нибудь тварь возьмёт и затащит меня в пески? Не понимаю этой уверенности. Мы ведь ни черта не знаем об этом мире. Первые колонисты на новой планете. Пионеры чертовы.

Ладно, спокойно.

Я врубаю двигатель и вывожу машину из осыпавшегося кратера. Данные с дрона говорят, что вода совсем близко. Сколько там, десять километров от зоны посадки? Иди мой путь по прямой, уже был бы на месте. А так пришлось наворачивать круги километров на шестьдесят, ещё и с этой черепашьей скоростью.

На небе висит раскаленный медяк незнакомого солнца. За окном мчатся песчаные сопки пустыни. Если бы не атмосфера, хоть и слегка разряженная, эту новую землю можно было бы назвать Марсом. Под колёсами скрипит каменный грунт, сменивший вязкие песчаные сугробы. Когда-нибудь здесь проложат дороги, построят города. А пока… Пока надо хотя бы разведать путь к воде. К счастью, есть дроны, что бы я делал без моих крошек?

Я стучу по навигатору, он барахлит, наверное, дело в пыли. Хотя это может быть старая техника, кто же будет отправлять с колонистами исправную? Это было бы слишком просто. Уверен, если бы ООН не наложило вето на отчуждение прав на новые планеты отдельным государствам и коммерческим компаниям, китайцы или америкосы уже объявили бы этот кусок грунта своим. Может быть, даже поделили бы планету пополам и начали очередную холодную войну, исследуя ее с помощью самого продвинутого оборудования. А мы бы спокойно прели бы себе на Земле. Может, так было бы лучше. Может, Энн осталась бы со мной. Или я с ней.

Передо мной как наяву встаёт ее лицо: смуглая, почти чёрная кожа, яркие, как сияющий оникс, глаза, в которых можно утонуть, как в звездном небе. Я одергиваю себя. Это был ее выбор. Она знала, за кого выходила. Знала, что картограф не сможет спокойно сидеть, понимая, что где-то исследуют новые земли. Неужели Энн думала, что я останусь на Земле, чтобы продолжать рутинные геодезические подряды для застройщиков окраин? Не могу поверить, что она удивилась! «Как я смею ставить на кон наш брак ради какой-то космической авантюры?», — сума сошла! Как я мог отказаться от такого предложения? Соглашусь, я отправил заявку в программу без ее ведома, но разве у меня был выбор? Зачем вообще люди идут в мою профессию? Конечно, все думают, только ради денег. Ради откатов. Но это верхний слой. Кто такие картографы? Это больные люди. И больными нас сделал «Остров сокровищ», «Одиссея капитана Блада», «Истории южных морей» и Хемингуэй на пару с Дойлом. По крайней мере, я такой. Разве можно отказаться от приключения на новой планете, особенно если тебя лично отобрали для участия в программе? Если тебя выбрали из тысяч других больных на всю голову людей!

Энн знала, за кого выходила. Она ведь именно это во мне и любила — мою страсть к приключениям. Просто ей нравилось, что эта страсть была удобной: слетать на Карибы на выходные или отправиться на зиму на Филлипины. Просто потому, что я получил там заказ. Почему нет? Конечно, новая планета — это не Гавайи. Это риск. А ей подавай удобного мужа!

Вдруг в окна ворвался свежий, пахнущий дождем, порыв ветра, и из-за очередного холма показалась узкая полоска моря.

Вот я и добрался!

Навигатор показывает картинку с дрона. Значит, если объехать этот холм с востока, я подберусь к воде. Судя по снимкам, здесь довольно скалистый берег, а эта бухта идеально подойдет для лагеря.

Я выворачиваю руль и съезжаю с горы. Хорошо, что здесь они пологие. Всю дорогу вдоль горизонта были видны зазубренные пики и на Востоке, и на Западе. Энн бы оценила, она была в восторге, когда мы ездили в Саудовскую Аравию и катали там по пустыне. Отличный был контракт. Я так и вижу ее тонкие пальцы, сжимающие камеру. Она снимала все, что видела. Каждый поворот, каждый бархан. И эти ее вечные пленки. Ее красную комнату, где она, ссутулившись, черным силуэтом на фоне неоновой дымки разбирала снимки. Ей бы здесь понравилась. Дура, что не поехала. Ещё и подала на развод.

Из-за поворота выглядывает бухта. Ярко-голубая, сияющая полоса воды, точно ножом, разрезает сухие камни. Невероятно, если бы я не был на Аравийском полуострове и в Африке, не поверил бы, что такое возможно. Грунт под колёсами становится мельче и плотнее. Вездеход послушно ускоряется. Я доезжаю до песчаного пляжа и глушу мотор. Через опущенные окна уже чувствуется насыщенный запах озона. Странно, приближаясь к морскому берегу, ожидаешь унюхать соль и йод. Анализы воды, взятой дроном, показали, что ее состав идентичен обычной земной H2O, только вот без добавок, без микробов и бактерий. Как будто кто-то взял и синтезировал ее.

Я открываю дверь и спрыгиваю в песок. От воды веет прохладой. После часа езды по раскалённой пустыне это кажется раем. Хочется скинуть одежду и с разбегу плюхнуться в воду. Но какой идиот будет так делать? Купаться в море на неизвестной планете? Такой идиот, который первым видит это море! И, само собой, такой идиот, который позаботился заранее взять пробу и проанализировать состав воды в этом конкретном месте. Так что этот идиот — я! И пусть Энн плюнет за это на мою могилу!

Для начала я заглядываю в машину и через панель отправляю дрон подальше. Не хватало, чтобы кто-то из команды потом на меня нажаловался. Вряд ли мой поступок войдёт в историю, как первые слова Гагарина в космосе или первый шаг Армстронга на Луне. Я расстёгиваю молнию и стягиваю комбинезон. Легкий ветер приятно холодит вспотевшее тело. Долой одежду! Я сбрасываю белье прямо на песок и иду к воде. Почему-то не бегу, наверное, все же огонёк здравого смысла во мне еще теплится.

Захожу в воду, она такая тёплая, что даже нет ощущения свежести. Мелко, судя по песку у кромки воды, отлив. Яркий аквамарин виден до самого выхода из бухты. Там цвет резко обрывается в синий — глубина. Бриз легко колышет мелкие волны, отчего по дну разливаются солнечные узоры. Я захожу в воду по пояс и окунаюсь с головой, задерживая дыхание. Надо было захватить из машины маску для подводного плавания. А можно просто открыть глаза. Что я и делаю. Вода такая прозрачная, что все видно, точно на поверхности. И глаза не щиплет. Толщу прорезают яркие лучи света, тонущие в глубине. Я всплываю и откидываюсь на спину. Вода такая плотная, будто соленая. Довольно странно. Я раскидываю руки и вдыхаю ее свежий запах всей грудью. Зря Энн не поехала со мной, ей бы здесь понравилось. Отправлю ей потом эти виды с первым сеансом связи. Или нет. Не буду я ей ничего отправлять. Она же подала на развод!

Надо мной в неправдоподобно голубом небе зависли два спутника этой планеты. Две безымянные луны. Одна побольше, другая поменьше. В разных фазах. Их так хорошо видно даже при свете местного солнца! Это невероятно. Вода мягко ласкает тело. Кажется, можно выдохнуть весь воздух, и все равно не пойти ко дну! Сумасшедшая планета. Думаю, стоит построить здесь дом. Прямо тут, в этой бухте. Судя по всему, здесь минимальный уровень радиации, близко пресная вода, отличная локация для посадки корабля. А какой вид! Энн бы оценила. Но не оценит. Даже если она потом захочет сюда прилететь, я ее не пущу! По праву первого колониста. Пусть задыхается себе на Земле с каким-нибудь новым несчастным и водит его вокруг пальца. Развода я ей не дам. Пусть мучается. Сука.

Я снова опускаюсь под воду и плыву в сторону темной воды. Здесь холоднее, но холодит приятно. Выплыв из бухты, я снова переворачиваюсь на спину и запрокидываю голову. Я один на чужой планете, никого на световые годы вокруг, никого, кроме команды, конечно. Но это не в счёт. Я первый в этом океане. Первый под этим небом, под этим солнцем и этими лунами. Кто-нибудь потом даст имя и планете, и воде, и спутникам. Наверное, Кира, наш историк, она вправе давать имена, это долг ее службы. Но пока все это только мое. Планета имени Анри.

Как всегда, в самый кайфовый момент раздаётся сигнал. Кто-то в команде явно понял, что я уже на месте. Неудивительно, наверняка они следили за дроном. Хорошо, что на вездеходе нет камер, они бы меня спалили.

Пожалуй, сделаю еще один заплыв и вылезу. Подождут.

Я ныряю, открываю глаза и вижу перед собой иссиня-чёрную толщу воды. Она словно вибрирует, словно тянет меня в глубину. Хочется опуститься на дно этой дыры, что там? Вдруг там есть кораллы? Или какая-то подводная жизнь? Я выдыхаю пузырь воздуха и поднимаю голову, чтобы поплыть наверх. Но почему-то поверхность кажется такой далекой. Как я умудрился опуститься так глубоко? Ещё один пузырь вырывается из ноздри. Так! Нужно срочно всплывать. Это должно быть легко, ведь лежать на волнах ничего не стоило. Я отталкиваюсь руками и ногами, но отчего-то вода вдруг становится очень вязкой и одновременно теряет плотность. Я словно в космосе пытаюсь нащупать вакуум. Какой-то бред. Главное без паники!

Я расслабляюсь и позволяю телу всплывать постепенно самому. Воздуха еще много, хотя пузырьки продолжают появляться из уголков рта и из носа. Кажется, я поднимаюсь. Последний воздушный шар вырывается на свободу, и я оказываюсь на поверхности.

Фух, ну я и дебил! Как же можно было так рисковать? Без снаряжения, без страховки вот так нырять в неизвестной локации. Это ведь даже не Земля, а я не фридайвер.

Я гребу к берегу. Наглотался воды, конечно, изрядно. Надеюсь, наш анализ был верным, и она не ядовита. Хотя… Какая разница? Уже не жалко и умереть! Я побывал на другой планете! В другой солнечной системе! Я плавал в океане, в который никто никогда не заходил. Короче, если я и окочурюсь после этого купания, я ни о чем не жалею. И это не назло Энн. Это вообще никак с ней не связано. Пошла бы она со своим разводом!

Выхожу на берег и не торопясь направляюсь к вездеходу, откуда разносится нытье сигнала. По дороге натягиваю комбинезон, прямо на голое тело, к черту белье — такая жара. Дверь машины открыта, коммуникатор лежит на сидении. Я поднимаю его и нажимаю на прием.

— Анри? — доносится хриплый от помех голос капитана нашей посудины. — Анри, прием!

— Да, Морри, я уже здесь.

— Где тебя черти носят? — прокашливает коммуникатор.

— Осматриваюсь, — не соврал.

— Окей, каков твой прогноз? Подходящее место?

— Да, порядок, — лично мне местечко очень нравится. — Загружайте повозки и давите на газ. Высылаю короткий путь, пара ям и несколько холмов, но в целом подъемно. Координаты у вас уже есть.

— Принято, — отвечает Морри и отключается.

Нравится мне этот мужик, четко и по существу. Недаром он у руля. Поддайся мы на уговоры ученых, до сих пор бы выбирали место для посадки.

Солнце жарит нещадно. Нужно обновить защиту, а то рискую схлопотать ожог. Достаю крем с каким-то невиданным уровнем SPF и жирно размазываю по лицу и рукам. Такая жара, что даже вода уже высохла.

Нужно прикинуть место для лагеря, пока они катятся. Часа два у меня есть. Я решаю осмотреть скалы, окружающие бухту, но замечаю, что линия прибоя незаметно подобралась ближе и почти касается колес вездехода.

Только что ведь был отлив!

Я смотрю на зависшие над горизонтом луны. Вот что значит, два спутника. Нам еще предстоит рассчитать циклы активности океана. Но этим займется кто-то другой. Я пока выведу тачку на скалы. Если вода продолжит подниматься, нас, чего доброго, затопит. Наверху, конечно, мы не будем скрыты от ветра, а он здесь довольно сильный. Судя по датчику, к сорока узлам. Зато точно не проснемся утопленниками.

Скала справа от бухты выглядит лучше — есть небольшой отвес, над ним в небо взмывает огрызок массивного камня — под ним и укроемся от ветра. Я бросаю скинутые вещи в вездеход и залезаю за руль, чтобы вывести его наверх. Пена прибоя уже замочила мои босые ноги.

Вовремя я спохватился. А мог бы устроиться в тени и вздремнуть, пока жду. Проснулся бы, а машина плавает брюхом вверх. Значит, все же, не такой уж я и мудак.

Я весело кряхчу и поднимаюсь на плато над бухтой. Вид, конечно, сумасшедший! Надеюсь, ребята погрузят лодку, очень хочется пройтись вдоль берега по этим волнам. Подышать этим странным морским воздухом. Где это видано, несоленый океан?

Через два с лишним часа на горизонте показывается вереница вездеходов. Я уже успел заскучать и настрочил гигантское гневное письмо для Энн, где пишу, что никогда не дам ей развода и предлагаю ей лучше дождаться моей смерти. Как только первая машина подъезжает к уже затопленной бухте, и я вижу погруженную на него радиоаппаратуру, я тут же стираю все написанное. Чего доброго, еще придет в голову его отправить! Нет уж, дудки! Пусть остается в неведении. Так ей и надо.

Машины гуськом взбираются наверх, и первая из них останавливается прямо у моих ног. Дверь открывается и спрыгивает Таня, наш астроном. Она длинная и мускулистая, как какая-нибудь дикая кошка. Признаться, я немного побаиваюсь женщин выше меня ростом. На ней, как и на всех на нас, комбинезон цвета хаки, выгодно подчеркивающий ее тяжелые груди, руки засунуты глубоко в карманы. В зубах у нее, как всегда, торчит тлеющая сигарета. Таня бросает в мою сторону пренебрежительный взгляд из-под очков и, перешагнув через меня, направляется к уступу скалы. Аж мурашки по спине побежали.

— Эй, ты что тут разлегся? — окликает меня биолог Ахмед, вылезая с заднего сиденья. Широкоплечий но невысокий парень, в таком не заподозришь книжного червя.

— Вас жду, — бурчу я. — Что так долго?

— Да вот, — он кивает на караван из двух машин с прицепами, — пока погрузились, пока добрались. Мы же не лихачим, как ты.

— Ну, точно, — я поднимаюсь и протягиваю ему руку.

— Жрать охота, — жалуется он, отвечая на рукопожатие.

— Сейчас что-нибудь сообразим! — к нам подходит Кира, наш психолог и, да, по совместительству историк. Она маленькая, как ребенок, все лицо в веснушках. Ей Богу, Пеппи Длинныйчулок!

— Кок остался на корабле, — грустно вздыхает Ахмед. — Придется есть сухой паек.

— Да ладно тебе, — хлопает его подбежавший геолог Ицхак. Его бледное лицо с высокими залысинами, уже больше похожими на плешь, раскраснелось, по вискам струится пот. — Лапша ж отменная! Я вообще готов питаться только ей!

— Нет, — качает головой биолог. — Я долго на такой диете не протяну.

— Где Морри и его псы? — спрашиваю я, поздоровавшись со всеми.

— Он тоже остался, — Кира указывает взглядом в направлении, откуда они приехали. — Говорит, хочет обследовать линию берега, чтобы удостовериться в безопасности. А корабль считает лучшим местом для базы.

— Если что, сразу тю-тю, — Ицхак делает вид, что следит за взлетающим кораблем.

— Да, зачем спасать интеллектуальный мусор, — смеется в усы Ахмед. — Я бы все-таки перекусил…

— Пойдем, — зовет его Кира, — достанем пайки, поедим, и начнем разбивать лагерь. Не дело работать на голодный желудок!

— А я что говорю! — Ахмед и Ицхак, повеселев, следуют за ней. — Мудрая женщина!

Трое скрываются в багажнике второй машины. Я отряхиваю комбинезон и осматриваюсь: пожалуй, и правда лучше сперва перекусить. А то мозги что-то совсем отказываются работать на такой жаре. Хорошо, что солнце уже садится.

Через десять минут Кира на пару с Ахмедом накрывают импровизированный ужин. Они расстилают пару ковриков и раскладывают для всех палочки и пакеты с лапшой. Посередине громоздится электрический нагреватель. Мы сидим в кружке и ждем, пока закипит вода. Чуть поодаль в машине расположилась Таня, она почему-то избегает компании. Мне кажется, за весь полет она и слова никому не сказала. Нагреватель издает надсадный сигнал, и Ицхак, облизываясь, начинает заливать лапшу водой.

— Надеюсь, получится вырастить тут хоть что-нибудь, — сетует Ахмед, подставляя свой пакет.

— Сможешь посадить помидоры?

— Посадить смогу, — хмыкает биолог. — А вот смогут ли они вырасти, покажет только время!

— Тут же кругом пресная вода, — звонко говорит Кира. — У нас все получится!

Ицхак подходит к вездеходу и протягивает нагреватель Тане. Та заливает свой ужин кипятком, возвращает воду в центр стола, и снова уходит на край скалы.

— Ну чудила! — шепчет Ахмед.

— Может она немая? — пожимает плечами геолог, уплетая лапшу.

— Вовсе нет, — приглушив свой пронзительный голос, сообщает психолог. — Она не чудила и у нее отлично поставленная речь.

— Кто-нибудь хоть раз с ней говорил? — спрашиваю я.

— Я проводила беседу со всеми кандидатами, — кивает Кира, прожевав. — И из всех вас она показала лучшие результаты. Пожалуй, Татьяна была единственной, в ком я не сомневалась.

— Но она же абсолютно некоммуникабельна! Она вообще способна к командной работе?

— Ее конек не общительность, — объясняет Кира. — Она наблюдатель, отчасти индивидуалист. Помните байку о крысиной иерархии? Угнетатель, угнетаемый, индивидуалист и мальчик для битья.

— Что же мы крысы? — прыскает, едва не выплюнув лапшу, Ицхак.

Кира не обращает на него внимания:

— В любом коллективе всегда есть все виды этой иерархии. Татьяна — независимый наблюдатель, она смотрит со стороны на группу, делает свои выводы, но прибегает к коммуникации лишь в крайнем случае.

— Мне казалось, это работа психолога, — улыбаюсь я.

— Психолог-индивидуалист в космическом путешествии — прямой билет на тот свет, — хихикнув, отвечает мне веснушчатая девушка.

— Так зачем же группе независимый участник?

— Чтобы взять ситуацию в свои руки, если все пойдет, — она задумывается, подбирая слово. — Под откос.

Ицхак булькает смехом и в два глотка допивает лапшу.

— Так что не стоит косо на нее смотреть. Татьяна — специалист мирового уровня, как и все мы. У нее гибкий ум, недаром она астроном. Думаю, она найдет нестандартное решение для любой задачи.

— Короче, альтернатива нам, эксплуатируемым, — Ахмед вытирает усы.

— Скорее всем нам, — Кира кивает в сторону корабля. — И эксплуататорам и эксплуатируемым.

— Эй, — Ицхак складывает пустой пакет. — А кто же из нас козел отпущения?

Все весело смеются, разделываясь с остатками лапши.

6

Наутро я просыпаюсь от забравшегося в плохо закрытую палатку навязчивого солнечного луча. Я расстегиваю молнию и выбираюсь наружу. Вчера весь вечер мы монтировали научный модуль, и теперь у массивных камней на скале стоит широкая постройка. Наша лаборатория. Сегодня на закате займемся жилыми камерами.

Я потягиваюсь и щурюсь. Без очков тут можно ослепнуть даже ранним утром. Возле модуля на большом столе биолог и геолог разложили какие-то бумаги и активно тыкают в них пальцами, попивая кофе. Я окликаю их:

— Где взяли?

Ицхак поднимает термос и довольно крутит им.

— Тащи кружку, — озвучивает его Ахмед.

Я беру из палатки чашку и подхожу к коллегам. Они довольно рассматривают какие-то диаграммы и карты.

— Эй, это мое, — указываю я на снимки местности, пока Ицхак наливает мне кофе.

— Да, мы уже час тебя ждем, соня, — шевелит усами Ахмед. — Дело есть.

— Что за дело? — я отпиваю глоток кофе. Редкая дрянь, но лучше, чем ничего.

— Смотри, — биолог указывает на снимки береговой линии недалеко от места лагеря. — Нам кажется, что эти образования похожи на мертвый риф.

— И вы хотите туда нырнуть?

— Хотелось бы, — вытирая пот с бледного лба, отвечает Ицхак.

— А я-то здесь при чем?

— Морри занят своим патрулем, а ты отлично управляешься с дронами. У нас есть подводный бот для сбора кернов. Нужно доставить его на место и опустить в воду. А мы уже дистанционно погрузим его на глубину и возьмем пробу.

— Окей, — я ставлю чашку на карту и складываю руки на груди. — Но я-то вам зачем?

Ученые переглядываются.

— Ты ас по части лодок, — бурчит в усы Ахмед.

— Да с этой лодкой любой управится, — мне становится смешно, мы ведь все проходили подготовку, каждый из нас может управлять любым транспортом, взятым в экспедицию. Кораблем мы, конечно, рулим фигово, но если будет необходимость, даже Кира справится.

Геолог усердно трет лоб, биолог виновато рыщет под ногами взглядом. И я сразу вспоминаю, что Ахмед до смерти боится воды и любое столкновение с этой стихией воспринимает как последнюю пытку перед кончиной.

— А ты-то чего? — я смотрю на Ицхака.

— Ну я бы лучше порулил отсюда, — он поджимает губы.

Ученые хреновы! Я ведь не из команды спасателей. Я обычный картограф, тоже могу сидеть и бумажки перекладывать! Какого черта!

— Вы ребята меня удивляете, — я качаю головой. — Мы, мать вашу, на чужой планете! Первые люди на новой земле! Неужели вам не любопытно? Это же новый океан, сколько тайн он скрывает? Как вы вообще в экспедицию попали?

— Ну… справедливости ради, — откашлялся Ахмед, — я не морской биолог. Если бы на дерево лезть или там по саванне за львами… А вода… Ну, в общем, съездишь?

— Да с тобой все ясно, — я сплевываю горькую слюну после трех глотков паршивого кофе. — Ицхак, ты же геолог! Я читал, что ты известный исследователь пещер, половина из которых были подводными. Нафига тебе рулить отсюда? Неужто тебе не хочется натянуть гидрик и взять ваши керны своими руками, без всяких ботов-идиотов?

Кадык геолога мечется по тонкой белой шее. Он снова утирает пот со лба:

— Хочется, Анри, очень хочется.

— Так что за дела?