Влюблён, но…
Разъедает тучи прозрачный луч.
— Я влюблён, но всё же пока один.
Этот запах терпкий совсем тягуч…
Он — посланник ада и слуга трясин.
Задыхаясь, машет первобытный мир.
Извиваясь, пляшут языки огня.
В беспросветном залпе одичавших лир,
В хороводе смыслов потерял себя…
— Не проси остаться. Я уйду к утру.
Можно вечно помнить и рубить с плеча.
— Извини за глупость, что сейчас плету..
И уходит молча, возродив печаль.
Льётся песней звонкой стон больной души.
Позабытый кем-то, плачет граммофон.
— Ты влюблён, но лучше с этим не спеши…
Всё, возможно, будет, как кошмарный сон…
2/07/2011
В этом и есть…
В этом и есть красота природы, летящей вниз.
Шаг нереален — вперёд нельзя! там не ждут…
Вот он — обрыв, в нём со смертью смешалась жизнь.
Вот те цветы, как и раньше ещё цветут…
Тянется ветер, трётся о бока этих скал…
Где-то там солнце встречает последний дождь…
Всё превосходно! но в сердце зачем металл?..
Вместо синиц — мартыны. Навевают дрожь…
— Я в этом мире нечастый, ты знаешь, гость…
Мрак у реки собирает остатки «вечных».
Пав на колени, сгребал весь песок в горсть.
Воду целуя, смеялся, дурак, беспечно…
В этом и есть красота природы, летящей вниз.
Всё будет так, чтобы нам не пришлось каяться…
— Я ухожу, завещая тебе любить жизнь!
Падать не бойся! о небо не разбиваются.
30 июля 2011 года
Остановка у сердца случается крайне редко
Остановка у сердца случается крайне редко.
Замирает оно на мгновенье — и снова в скачку!
Я в такие минуты хватаюсь за что-то крепко,
А потом, пережив, очень тихо и долго плачу…
Закрываю глаза и ложусь на усталый коврик.
Вся квартира в закате, как чья-то большая клетка…
На полу телефон и любимых стихов томик…
Остановка у сердца случается крайне редко.
Прекращаю дышать. Стук часов напрягает нервы.
Остановка у сердца случается крайне редко.
Я совсем не боюсь! Просто плачу. — Это во-первых.
Во-вторых — всё пройдёт. Надо только выпить таблетки.
17.11.11.
Я зиме поклоняюсь, но я ей не друг
Я зиме поклоняюсь,
Но я ей не друг.
Я потерян в коварстве беснующих вьюг.
Мои взгляды темны,
Я прошу у зимы…
Войны.
Чтоб схлестнулась душа,
Всё на свете круша.
Чтоб терзали и били ветры!
И её воспевали поэты,
Как волшебную бестию света!..
Всё бело.
Я забыт.
Моё тело?
Болит.
Мои нравы —
На «нет».
Мне противен весь свет…
Я запомню тропу,
По которой зову
Зиму…
Я спою ей о нас,
Брызнут слёзы из глаз…
Я несчастен сейчас…
Увы…
Мне не нужно дряной войны!
Ведь я жду! Я же жду…
Весны!
Восхищённо взлечу,
Поклонившись чуть-чуть…
Поцелую прозрачную руку…
И погибнет зима…
Мне она не нужна!
Это я подтверждаю стуком..,
Что в груди так бастует,
Отчего же тоскует
Душа?
Она, жить поспешив,
рвётся ввысь, не дыша…
Потому мне зима — подруга?
4—5. 12. 11.
Про пса и его девочку
Представим себе такую ситуацию: маленькой девочке на день рождения подарили щеночка. Они росли вместе, любили друг друга очень и были лучшими друзьями. В тяжелые моменты помогали друг другу, и не было ничего действенней одному в моменты тоски, как обнять и почувствовать второго рядом.
Девочка росла, сдавала какие-нибудь банальные экзамены, мечтала о… ну, допустим, Гарварде. В общем, хотелось ей выбраться из своей родной деревеньки в большой мир. И получилось! Она, счастливая и беспокойная, собрала чемоданы, попрощалась с родными… И уже билет куплен. А она смотрит в тоскливые глаза своего мохнатого друга и…
Открыл глаза и взглядом наткнулся на мрак.
Вчера был октябрь, сегодня, наверное, март.
Заснул под окном, как какой-нибудь глупый пес…
Внутри — пустота, ты с собой ее долго нес…
Что ж… Надо вставать и, конечно, идти назад.
В пустую квартиру, где все еще аромат
От той, что, бывало, ругалась и поучала.
Но чаще, конечно, она в тишине молчала…
И ты (о, как стыдно!) молчанью ее был рад.
Сейчас бы вернуть ее голос, глаза и душу.
И вновь попросить почитать перед сном о чем-то…
С улыбкой смотреть и, конечно, глумливо слушать,
Как вместо «алло» говорит она в трубку «пронто».
Она поднималась, когда еще солнца не было,
Толкала тебя, извинялась и громко топала.
Порой замирала — в окне изучала небо ли?
И ночью, во сне, одеяло ногами комкала…
Теперь ее нет. Двадцать пятый, четвертое место.
Уехала прочь, попращалась слезами и шутками.
Домой возвращаться тебе почему-то жутко и…
И просто совсем, абсолютно не интересно.
Отец тебя звал, ну а мать кормить обещала…
Ты был, провожал, и смотрел, как увозит поезд
Ее в совершенно другой часовой пояс…
Ты вспомнил, как было, о чем при тебе мечтала…
Мечты ведь сбываются, только теперь там, с нею,
Германия, Франция?.. Бог его знает, кто.
Пустая душа — и она тяжело болеет…
В прихожей висит ее старенькое пальто.
Она поклялась, что позже возьмет с собою.
Ты вряд ли запомнил, какой это был месяц…
Тошнит от перил, от весны и от башни лестниц…
Ты понял, как это — убитым бывать любовью…
С тоской всемогущей, рвущей тебя на части,
Идешь, наконец, в старый дом. И болят лапы.
Она подарила тебе целый мир счастья.
И ты б отплатил, если б не был таким слабым…
26 апр.2012
Я с недавних пор никому не…
Я с недавних пор никому не друг.
У меня внутри — пустота и мрак.
Может быть, ступлю я на адский круг
И несмело сделаю еще шаг.
Берег тих и пуст, волны шелестят.
Я один сижу на сыром песке.
Я с недавних пор никому не рад.
Говорить сейчас не хочу ни с кем.
Существует взгляд: наша жизнь — кино.
Но билетов нет. На двери — аншлаг.
Я забыл обиды. Мне все равно.
Я с недавних пор никому не враг.
21/07/12
В лунном свете на фоне луны…
— Сделай приятное.
— Ты про кофе?
— Я про объятия и весну.
Часто обратное
Видно в профиль.
Если на фон поместить луну.
Сон не приходит.
Стараюсь слишком.
Мысли — две сотни — четыре лишних.
Тают, рождаются, «прям как люди»!
Губит и будит —
Гремит в посуде.
— Кофе со сливками?
— Можно просто…
Чувства истлели, как папироса.
Длинная осень ночами шепчет:
— Сделай приятное. Станет легче.
Грызу карандаш,
Лист наивно-бледен.
Ждет вдохновенья, как смертой казни.
— Ты меня слышишь? Я в лунном свете
Просто космически безобразна.
Ладно, рисуем, луну — штрихами.
Профиль — почетче и потемней.
Что-то сегодня не так с руками, —
Хочется думать.
Но не о ней.
— Сделай погромче, хочу послушать.
Громче. И — прочь.
— Ты куда?
— Курить.
Кто-то, однажды проникнув в душу,
Даже не думает уходить.
Темный подъезд, сигарета, память.
От никотина горчит во рту.
— Эту картину надо исправить!
Дым выдыхаю. Шепчу: «Учту».
Разве возможно, что, сделав выбор,
В душу впустил всё равно не ту?..
В окна в пролете струится тонкий
Сияющий, светлый, прекрасный свет.
Кофе молочный.
Но очень горький.
— Ты меня любишь?
Не знаю.
Нет.
28/10/12
Над Питером солнце…
Над Питером солнце заходит мгновенно,
Лучами лаская прибрежный гранит.
Тоска — внутримышечно и внутривенно.
И сердце болит.
Холодное утро холодные ночи
Встречает с завидным и нежным теплом.
В ответном письме между солнечных строчек
Больное — «потом».
Высокие стены и пышные арки.
Притоки Невы, влажный ветер весь день.
На белом конверте — нерусские марки.
Ты где?..
6/11/12
Надписи вровень линиям острых скул…
Пятнадцатый стих за неделю. И ни о чем.
В серую стену подъезда упрусь плечом,
В который раз сердце сводит параличом…
Выдохну и заскулю.
Время опять в третий раз повторяет час.
Шелк постаревших век скроет старость глаз,
Я никому не рассказывала про нас.
Так я тебя люблю.
Мечется кровь по жилам, с ума сойти,
По автобану, где встречные все пути.
Сердце надрывно пляшет в моей груди,
Сильно меня ломает.
Надписи вровень линиям острых скул.
В голову взрывом врывается стритный гул.
В сердце по центру стоит опустевший стул,
Никто его не занимает.
31/01/13
Где-то, в одном из шумных городов
грязный город мерно тонет
в свете солнечных лучей.
друг за другом, как в погоне,
толпы бегают людей.
время еле успевает,
циферблатами звеня…
и никто не замечает
одинокого меня.
я стою на тротуаре
в светло-бежевом пальто,
представляя, что едва ли
что-то значу. я никто.
суетиться не выходит,
телефоны не звонят…
и не знаю, что в народе
о валюте говорят.
я Коэльо не читаю,
чтобы, сидя у метро,
говорить о нем. Не знаю,
где находится бистро.
я вообще — то здесь впервые.
с городом я не знаком.
у меня в моей квартире
дверь избита сквозняком,
шумный кран и два соседа,
кухня где-то пять на пять.
я остался без обеда,
мол: «старайся успевать!»
я плечами пожимаю,
ухожу гулять «на свет».
ничего не понимаю
в восемнадцать с лишним лет.
что такое я? откуда?
и куда все так спешат?
где-то есть Великий Будда,
а во мне — моя Душа.
она в Космос письма пишет,
в ней — Святая Тишина.
в шуме уличном я слышу,
как бежит на брег волна…
грязный город мерно тонет
в спелой облачной тени…
поразительно спокойно
протекают мои дни.
я тебя однажды встречу,
покажу тебе луну.
мир любить гораздо легче
вместе, а не одному.
будем сонными ночами
пальцем тыкать в млечный путь,
и, касаясь чуть плечами,
думать, как когда-нибудь
встретим мы вдвоем с тобою
потрясающий рассвет
под волшебный шум прибоя
на закате долгих лет…
в шумном городе об этом
помышляю, как в бреду…
знай: я существую где-то.
приходи. я тебя жду.
18/02/13
Я тебя помню
Я тебя помню. Каждую прожитую минуту времени,
Каждый задержанный вздох спазматический.
Каждый неудавшийся стих.
Я тебя помню. Каждую линию лица практически,
Каждый золотистый взгляд электрический,
Каждый отведенный из них.
Я тебя слышу. В спокойный час — пик на улицах,
В брызгах дождливых капель по подоконнику,
В июне и в феврале.
Я тебя слышу. В строчках, давно предсказанных сонником,
В милом кафе с чашкой кофе за столиком,
Будто бы в голове.
Плыву в воздушном шаре загадочном,
С длинным шарфом на шее,
Словно с петлей.
Это обратное «Я» — так сказочно,
Снизу «Я помню» лежит — плоскошее,
Слилось с землей.
Я тебя… Слышу? Проклятые обещания отражениям,
Мысли бессвязные и пустые, как я сама,
Как все, к чему прикасаюсь.
Я тебя… Помню? Так остро, словно глаза застелил туман,
Воображаю, будто схожу с ума,
Но забыть не пытаюсь.
5/02/13 и 9/02/13
Иногда мне становится просто тихо
Elton John — Blessed (I Promise You That)
иногда мне становится просто тихо.
я сажусь на песок и смотрю в закат.
и, покои души возбуждая стихом,
в воспаленные веки глядится ад.
им охвачено небо, им дышит море,
им природа полна. всё красным-красно.
мне становится тихо. уходит горе,
растворяется радость. и всё — равно.
блеск волны на закате прекрасен дюже,
восхищенно вздыхает уставший бриз.
ты бы стал мне, возможно, хорошим мужем,
если б мы среди тысячи лиц нашлись.
6/03/13
Посейдону надоели его моря
Посейдону надоели его моря.
Он сидит на песке, отложив трезубец.
Он устал от того, что в его краях
Водных стылых пустынь нет красивых улиц,
Нет цветущих террас, пиццерий, пивнушек,
Нет влюбленных в закат, нет зимы и лета.
Ему нравится просто сидеть и слушать
Шум бегущей волны золотого цвета…
Он влюблен в это небо, в его границы,
Что из водных глубин разглядеть так сложно.
И играет закат на спокойных лицах,
Разбиваясь на спектры в пыли дорожной.
Посейдону его моря надоели.
Чувство жалкой тоски проникает в душу.
Он из царства воды вышел на неделю,
Чтоб увидеть закат и волну послушать.
Влажный лодоз смывает тоску. На волю
С громким криком взлетают морские птицы.
Хорошо так сбегать на неделю к морю,
Когда знаешь, что есть куда возвратиться.
9/03/13
Ты живешь рядом с морем
Даше
Ты живешь рядом с морем и даже не знаешь, как
я тебе вечерами завидую понемногу.
Когда тело усталостью сковано. Когда мрак
накрывает поля и проселочную дорогу.
Когда шорох листвы в голове, как его шаги, —
невесом и созвучен с наивной моей печалью…
Когда с морем мы так пространственно — далеки,
что тоску по нему я бессонницей возмещаю.
Ты живешь рядом с морем — я слушаю мир вокруг,
поразительной музыкой ставший для тихих мыслей,
утомленных количеством боли, точней — разлук
с половиной того, что считается смыслом жизни.
Когда лунная песнь нежным ветром в его окно
осторожно влетает, окутывая сознанье,
я скучаю по морю. Мне кажется, что оно
по мне тоже скучает.
Мотивами расстоянья
полон каждый сюжет. Но тоскливый природный мрак
восхитителен тем, что сильней, то есть ближе к Богу.
Ты живешь рядом с морем и не представляешь, как
я тебе вечерами завидую понемногу.
3—05—13
Мы друг другу писали безумно мало
Мы друг другу писали безумно мало,
беспричинно редко и малословно.
По ночам, забираясь под одеяло,
говорили о чем-то. И утром — сонно —
открывали все окна, вдыхая город.
Ты был миром, который теперь расколот.
Мы друг другу звонили не слишком часто,
бесконечно влюбляясь — впервые — снова.
Вечерами казалось, что это счастье —
выдыхать, сидя рядом. И море словно
наполнялось любовью, тоской и снами,
до тех пор, пока что-то не стало с нами.
Мы, как медленный сумрак, спускались к полу,
забирали шампанское и кассеты
с рок-н-роллом и роллами. Два укола —
потрясающей музыкой и рассветом —
в нас вселяли добро. Я всегда грустила.
И теперь понимаю, что… отпустила.
Ты меня научил не плакать о бывшем,
ни о ком не страдать, не звонить кому-то.
Говорил, что ушедшее будет лишним,
если в мыслях хранить его. Почему-то
я запомнила это. Сегодня в мире
поразительно ясно. И запах лета.
Тишина на душе, как в пустой квартире,
что тоскливо сияет в лучах рассвета.
28—29 / 05/ 13
мне всего восемнадцать, и я не кажусь достаточной
мне всего восемнадцать, и я не кажусь достаточной.
жизнь еще пару лет назад притворялась сказочной,
а потом за ударом удар нанесла по черепу,
и, казалось, уже невозможно вытерпеть череду
удушающих злобных открытий, безвкусных правд.
Заратустра внутри говорил, что не будет рад,
если в голову с вонью болотной ворвется смрад,
говорящий о необходимости становиться
взрослым и грязным. счастье — перекреститься,
плюнуть чрез оба плеча в сторону закона.
счастье, когда пистолет — а в нем нет патрона.
мне почти восемнадцать, а я уже точно знаю,
что рожденный ползать только во снах летает.
неспособность к открытиям, превосходящим нормы,
выходящим за рамки прошлого, пределы формы
общения, потрясения, бесконечных запутанных истин.
я знаю, что вдохновение не заслужило амнистий,
знаю, что каждый вечер фонари выключают из-за
экономии денег, что мир — световая призма,
что гром экономики тише, чем гром природный,
но правит. и на плакатах, где «глас народный»,
написана воля замученного бездумья,
удел чей — ползти, выходя за грань слабоумья.
мне всего восемнадцать, а я меланхолик чистый,
что мечтает о море, — забраться б на холм бугристый,
чтоб оттуда смотреть, задеваясь лишь самым главным.
этот мир быстрым людям кажется слишком плавным,
поднимать его некогда, а опускать — пожалуйста!
не доволен? — иди, идиот, дереву пожалуйся.
острием безобразия космос внутри исколотый
по утрам терпеливо разводит мне в чашке молотый.
14 июня 2013
Мы бросаемся в бездну
мы бросаемся в бездну с глупой скупой ухмылкой.
потому что мы знаем цену проклятой бездне.
жить в покорной гармонии, может быть, интересней,
но приятнее страх на тарелке надеть на вилку
и вкусить его сочность, как нищий вкушает воду,
ощутить его запах, как пес ощущает кровь.
мы бросаемся в бездну, борясь за свою свободу,
мы кидаемся в море, чтобы спасти любовь.
нас ветра истрепают, шакалы пойдут по следу,
мы изменимся очень — так, что нигде не примут.
ты однажды напишешь, и я сразу же приеду,
и ладони мои осторожно тебя обнимут.
мы замрем в ожиданьи еще одного открытья
и еще одного преступленья и новой боли.
мы бросаемся вниз, отгрызая шнуры и нитья,
вдохновляя весь мир бесконечностью силы воли.
и когда среди мрака найдем огонек уставший,
сразу встанем с колен, с облегчением скинем путы…
возрождая наш мир, совершенно прекрасным ставший,
мы бросаемся в бездну, его передав кому-то.
08—07—13
Ты должен всему научиться сам
Robot Koch — Nitesky
Ты должен всему научиться сам.
Начиная с яичницы и до истин.
Выйди ночью во двор, поклонись небесам,
и смотри, как из тени выходят леса,
это истинно верно. Вокруг — чудеса,
даже в медленном танце осенних листьев,
в бесконечном потоке ручьев весенних,
в одеяле, что мягко скрывает ноги.
В слишком быстро прошедшем, но воскресенье,
в понедельнике, вспышке внезапной лени,
в убегающей вдаль полевой дороге.
Ты давно это знаешь и разве утром
никогда не испытывал восхищенья,
наблюдая рассвет? В каждом миге — чудо,
между сном и туманностью пробужденья,
до мгновения смерти и от рожденья.
Жизнь играет вслепую, но вздох апрельский
по сравнению с холодом декабря
порождает дыхание мира, всплески
потрясающих мыслей, довольно резких
вспышек света, как если не спал три дня.
Выйди утром во двор и открой глаза.
Ощути чудо кожей. Оно бесценно.
У огромной планеты все полюса
притяжением связаны, а слеза —
это тонкой души дорогой бальзам.
И ты должен всему научиться сам,
начиная с предательства до вселенной.
31—07—13
Когда мы шли под проливным дождем
Когда мы шли под проливным дождем,
нам мир казался проще, чем монета.
Тебя касался я своим плечом,
вокруг цвело бессмысленное лето.
И счастья миг, далекий и чужой
теперь, тогда был близким и понятным.
Всё, бывшее несбыточной мечтой,
я юным телом впитывал и жадно
в глаза твои смотрел, как в забытьи,
пытаясь уловить их вдохновенье.
Твой образ, как прекрасное спасенье,
глухою болью стал в моей груди.
23/06/13 и 07/09/13
Я зачем-то…
Я зачем-то пишу, а зачем — не знаю.
И боюсь расставаний перед отъездом.
Что почувствую, снова ступив на камень
твоего бракованного подъезда?
И взлетят ли тучи воспоминаний
в небывалую проседь осенних шторок?
В перерывах между моих звучаний
остается голос, который дорог
даже больше жизни. Его окрестность
овевает ноябрьской стужей. Пламень
моих мыслей ворвется в твою подъездность
и расплавит структурную душу — камень.
20—10—13
Ноябрьское
Смешно рассвет щекочет волны пледа,
и тон лучей ванильно — недалек;
погода разгулялась до обеда,
когда погас задумчивый восток.
Люби меня, как я тебя, наверно.
Чтоб воздух в легких с болью обитал.
Безумье, как у Рембо и Верлена, —
взаимной грусти пламенный оскал.
Люби меня, я тоже тебя буду.
Мир по утрам уже грозит зимой.
С тоской смотрю на грязную посуду,
оставленную с вечера тобой.
начало ноября 2013 г.
Zeit
Рано или поздно
ты окажешься один, без продуктов,
без взаимных иллюзий и главное
без предупреждения.
Д. ВОДЕННИКОВ
Бесполезность будней рушит внутри все стены,
оставляя эмоции серой горочкой пыли.
Время душит и бьет и вскрывает тугие вены
на руках вдохновения — тонких, в которых были
крепко стиснуты пальцы твои, и их мягкий запах
до сих пор в атмосфере, застывший и незабытый.
Одиночество — кот, что крадется на мягких лапах,
привнося безразличие.
Вечер, почти убитый,
завершается морем, что падает вертикально
и врывается в окна, заполнив собой пространство.
Время гладит макушку, жалеет. И так печально
представлять, где ты есть, забывая про постоянство
расстояний и боли. Всё видится отдаленным.
В венах кровь тяжелеет.
Ты, если что, чаще смейся.
Вспоминаю июнь: мир был солнечным и зеленым.
В нем навеки осталась моя последняя песня.
18/11/13
Ночь
я, мучимый бессонницей, как тяжбой,
хожу по кругу, словно часовой,
и помышляю о своем, неважном,
практически не связанном с тобой.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.