Бесплатный фрагмент - Последний эпизод

Предисловие

Когда я познакомилась с Мишей, он уже болел. Однако наше знакомство произошло не в стерильных стенах больницы. Мы встретились через общих друзей. Миша и мой друг играли в одной музыкальной группе. В то время я и не подозревала, какую роль эта встреча сыграет в моем понимании психиатрии и человеческой психики.

Вскоре мы стали друзьями. Это позволило мне увидеть его не через профессиональную призму, а как человека с его личными переживаниями и страданиями. Врачебная практика зачастую накладывает определенные ограничения на восприятие пациентов. Но в случае с Мишей все произошло иначе. Я никогда не была его лечащим врачом и именно это дало мне возможность взглянуть на болезнь с другой стороны.

Тема этой книги мне особенно близка и интересна. Рассказ о трудностях переживания психических расстройств, изложенный от лица самого пациента, открыл для меня новый мир. Я привыкла его видеть как врач, и мне было крайне важно узнать каков он изнутри. Эта история позволила мне ощутить всю глубину и сложность переживаний людей, страдающих психическими расстройствами.

Каждая страница книги наполнена эмоциями, которые невозможно выразить словами. Автор делится своими самыми сокровенными мыслями и переживаниями, которые знакомы каждому, кто сталкивался с психическими расстройствами. Эмоции, которые вызывает повествование, разнообразны: от грусти и отчаяния до надежды и радости. История Миши показывает, как тяжело бывает бороться с самим собой, и как важно иметь поддержку и понимание окружающих.

Название книги — «Последний эпизод» — имеет двойное значение. В психиатрии этот термин обычно относится к последнему обострению болезни перед ремиссией или текущему состоянию пациента. Но для автора это не просто медицинский термин. Это выражение надежды на то, что этот эпизод болезни действительно станет последним в его жизни. Надежда на то, что он сможет обрести покой и гармонию, найти внутренние силы для преодоления своих страданий.

Эта книга заставляет задуматься о многом. О том, как мало мы знаем о внутренних переживаниях других людей. О том, как важно уметь слушать и понимать. О том, как сильно могут повлиять на человека слова поддержки и простое человеческое участие. Для меня, как для врача, эта книга стала откровением. Она помогла мне лучше понять своих пациентов, увидеть в них не просто людей с диагнозами, но личности с их уникальными историями и переживаниями.

Возможно, для кого-то эта книга станет поддержкой в трудные моменты. А для кого-то — источником вдохновения и надежды. Но в любом случае она не оставит равнодушным никого, кто столкнулся с проблемами психического здоровья или просто хочет лучше понять тех, кто живет с этим каждый день.

Наталия Саморовицкая, врач-психиатр

Введение

Летом 2008 года моя жизнь разделилась на «до» и «после». У меня случился первый психоз. Этому предшествовало 4 месяца яростной борьбы за Себя, в течение которых я метался между отчаянием и надеждой. Находясь в самолете, летящем из Москвы в Новосибирск, на высоте 10 000 метров над землей, я поменял свой пароль на ноутбуке с ничего не значащих цифр на «believe». Я верил, что возвращение в город, в котором я родился, убережет меня от катастрофы. Но этого не произошло.

Одно время мне казалось, что я упустил момент для написания этой книги. Однако годы шли, что-то во мне настаивалось и раскладывалось по местам. И я созрел.

У моей книги две цели. Во-первых, собрать по кусочкам историю преодоления болезни, вычленить то, что мне помогло справиться и оформить это в некое подобие системы, на которую я сам смогу опираться в будущем. Сейчас я живу в большей степени интуитивно и часто спотыкаюсь о старые паттерны поведения. Во-вторых, поделиться своей историей с теми, кто впервые столкнулся с болезнью, их близкими и помогающими специалистами, объясняя на примере своей жизни, что болезнь — это не приговор, и всегда есть место для надежды.

Но прежде чем начать, я хочу поблагодарить тех, без кого не было бы этой книги, потому что в буквальном смысле не было бы меня.

Я выражаю благодарность моим родителям, бабушкам и брату за их безоговорочную поддержку и любовь. Я горячо благодарю свою жену, за ее терпение, веру в меня и надежное плечо, которое она ни раз подставляла. Я также благодарен трем врачам-психиатрам, которые внесли особый вклад в мое выздоровление. Это Юлия Станиславовна Зайцева, которая в буквальным смысле вытащила меня после первого психоза, Павел Александрович Понизовский, который помог своевременно справиться со вторым психозом и потом долгое время меня поддерживал и Юрий Фонарь, который на протяжении двух лет после моего переезда в Израиль еженедельно меня консультировал.

Глава 1. Я

Я родился 29 марта 1985 года в роддоме №1 города Новосибирска. Свои первые годы я совершенно не помню. Единственное отчетливое воспоминание: я лежу в манеже и мучаюсь от дребезжания стекол в стеллажах с книгами. За окном — улица Вокзальная Магистраль, по ней непрерывным потоком едут машины, и мне физически больно от дребезжащих стекол. Если обратиться к воспоминаниям близких, то, например, мама часто рассказывала, что когда мне был год, я переболел простудой с высокой температурой, и у меня были судороги. Других значимых проблем со здоровьем, не считая врожденной грыжи, у меня не было.

В тоже время, я считался непоседливым ребенком. Диагноза СДВГ в ту пору еще не ставили, но ретроспективно можно заключить, что я явно страдал от гиперактивности, и никто, в том числе я сам, ничего не мог с этим поделать. Не помогали даже успокоительные сборы. В чем проявлялась моя гиперактивность? К примеру, мой дневник за первый класс в гимназии №22, куда меня с боями устроили родители, был исписан красной ручкой в графе про поведение, и вот только некоторые из формулировок: «Плевался в ученика», «Все время не сидит на месте, мешает вести урок» и т. д. Все закончилось тем, что в начале второго класса мою маму вызвали в школу и всерьез грозили мне отчислением. Но этого не случилось, потому что мы переехали в Москву.

В подмосковном Зеленограде моя жизнь резко изменилась. Из необузданного ребенка я довольно резко превратился в задумчивого и чувствительного подростка. Конечно, прежние порывы иногда напоминали о себе, но это происходило скорее по инерции и уже не являлось определяющей чертой. Как сейчас помню, что в 11-летнем возрасте меня накрыла первая в моей жизни депрессия. Это произошло в один момент, я лежал в кровати, и вдруг меня охватила дикая тревога, переходящая в паническую атаку. Я долго не мог заснуть. Мне было плохо. На утро окружающий меня мир изменился — все вокруг сделалось серым, а внутри меня что-то ныло. Но несмотря на серость окружающего мира, я чувствовал скрытую угрозу, и тревога не прекращалась. Прежде веселый и проявленный во вне, я углубился в свои мысли, и все они были преимущественно окрашены в депрессивные тона. Я начал писать стихи. Причем часть из них была про старость и смерть (и это в 11 лет).

Родители быстро заметили эту перемену и отвели меня к частному психологу. Милая девушка дала мне анкету, в которой я обнаружил совершенно непонятные мне вопросы про половые связи и тому подобное. Меня это сразу настроило против нее, и я больше не ходил к этому врачу. Где-то через полгода все само собой прошло, и я превратился в прежнего жизнерадостного подростка.

Следующий эпизод произошел уже в 15-летнем возрасте. Мы с моим лучшим другом увлеклись эзотерикой. Я чувствовал, что вступаю на опасную территорию, и даже помню разговор с отцом, когда я спросил его, стоит ли мне этим заниматься? Он сказал, что можно попробовать и решить, полезно это или нет. Сейчас я точно знаю, что это не полезно, и не рекомендую никому баловаться с эзотерическими учениями. А тогда мне в руки попалась толстенная книга про чакра-медитацию. В ней была одна практика, которую я решил попробовать. Нужно было представить воронку из космоса, которая упирается тебе в грудь. Что я и сделал. Сначала к моему разочарованию ничего не произошло. Я уже начал было проваливаться в сон, но вдруг тени на шторах и в углах зашевелились, я почувствовал тревогу и странные ощущения в области солнечного сплетения, как будто из меня, пульсируя, выходит энергия. Я в ужасе разбудил маму и рассказал ей про свои переживания. В книге были даны предосторожности. В частности, было сказано, что если станет плохо, нужно покушать или сделать физические упражнения. Мы пошли с мамой на кухню, и она сделала мне бутерброды с сыром. После того, как я их съел, я начал неистово отжиматься. Чуть успокоившись, я лег в кровать и провалился в неглубокий сон. Мама была рядом.

Спустя годы от одного из врачей я узнал, что существуют «телесные галлюцинации», и что не обязательно видеть странных существ или слышать голоса, можно еще и чувствовать изменения в теле. Эксперименты с чакрами нанесли мне травму на несколько лет. Меня мучала бессонница, я все время чувствовал смутные неприятные ощущения в области солнечного сплетения. Но самое главное — я практически никому об этом не рассказывал и не обратился за помощью к специалисту. Мне казалась нелепой ситуация, что я прийду к врачу и расскажу ему, что в результате непонятной практики из меня выходит энергия. Что он мне скажет? Вот тебе астральная пробка, заткни чакру и иди с миром. Только время смогло залечить эту рану. Но не надолго.

Когда мне было 17 лет, отец ушел из семьи к другой женщине и мой «идеальный» мир рассыпался, а зажившая было рана открылась и снова начала кровоточить. Внешне я перенес это событие относительно спокойно, но глубоко внутри, на экзистенциальном плане, это конечно же меня подкосило. В то время я принял для себя принципиальное решение, что никогда не женюсь, потому что если моим родителям не удалось сохранить отношения, то куда уж мне. Я поступил в РГГУ и казалось, что и это прошло. Я много учился, умеренно выпивал и у меня появились первые серьезные отношения, правда, на расстоянии. Они были обречены на провал, но мы искренне на протяжении нескольких лет любили друг друга и пытались поддерживать связь. Расставание было болезненным, но спустя годы, мы снова стали друзьями.

После универа я быстро нашел свою первую работу в сфере набиравшего тогда популярность интернет-маркетинга. Но по странному стечению обстоятельств, я выбрал медицинскую компанию. Это был крупнейший российский производитель и поставщик ортопедических изделий, в компании в основном работали бывшие врачи, и юмор у них был соответствующий. Что касается профессиональных качеств, я был тогда настоящим перфекционистом, мог засиживаться на работе и, как я теперь понимаю, подсознательно, очень боялся ее потерять.

Постепенно у меня начала развиваться мнительность относительно собственного здоровья. Такое бывало и раньше, в разное время я находил у себя столбняк, аппендицит и ВИЧ. Но проходило 2—3 недели, я оставался жив, и проблема уходила. Теперь же я «нашел» у себя рак мозга, и было стойкое ощущение, что это уже не шутки. В какой-то момент дошло до абсурда, я увидел у себя на руках синие разводы и решил, что у меня что-то с сосудами. Пришел к врачу, мне дали направление на ЭКГ, но потом оказалось, что это были следы от протекшей шариковой ручки.

Со временем моя ипохондрия усиливалась. В какой-то момент я понял, что уже не справляюсь, и через отца договорился о консультации с известным врачом-психотерапевтом. Одна консультация у него стоила по тем временам огромных денег — 6000 руб. Он принимал в своей квартире, оборудованной под кабинет. Мне было неуютно. Я не помню, о чем мы говорили, но помню состояние, которое меня накрыло через какое-то время после визита к нему. Я анализировал наш диалог и вдруг понял, в чем решение моих проблем. События моей жизни сложились в стройную последовательность, и я нашел ответ на вопрос о том, что со мной происходит. Я тогда еще не знал, что такое сверхценные идеи, но это точно были они. Я не спал всю ночь. В голове крутилось множество самых разных мыслей. На следующее утро мне стало хуже. Подъем сменился упадком сил и тоскливым состоянием предрешенности.

Все это происходило весной 2008 года. Мне едва исполнилось 23 года, и казалось, что жизнь только начинается. Я продолжал ездить на работу, но сохранять концентрацию становилось все труднее. Я помню, как мне было физически больно от потока навязчивых мыслей, которые скрежетали в моей голове. Работа была тем, за что я цеплялся, и казалось, что когда я на работе, болезнь отступает. Основной проблемой было то, что ни я, ни мои близкие, еще не осознавали, что я серьезно болен. И поэтому не обращались за помощью.

Я взял отпуск и решил слетать в Новосибирск. Надеялся, что это как-то поможет. Но это не помогло.

Глава 2. Я и болезнь

В Новосибирске я пробыл около месяца. Никто не понимал, что со мной происходит. Да я и сам не понимал. Помню, в какой-то момент, когда мы гуляли с подругой по Красному Проспекту и мне было особенно плохо, она, почувствовав мое состояние, предложила крикнуть «Срать!». Что мы и сделали. Я испытал облегчение. К глазам подступили слезы.

Мысли в голове ощущались физически как падающие валуны. Каждое падение отзывалось болью. Мне стало сложно концентрироваться на разговорах с людьми, я мог на какое-то время потерять нить повествования. Одновременно с этим, усилилось ощущение приближающейся катастрофы. Если изначально я боялся, что у меня рак, то теперь я начал просто бояться, что умру. Я также испытывал чувство тотального одиночества. Я звонил родителям и говорил, что мне плохо, но не мог объяснить, как мне плохо, передать все, что испытывал на тот момент. В один из таких звонков отец сказал, что договорился с одним очень известным психиатром, чтобы он меня принял. Я вернулся в Москву, при этом меня сопровождала 83-летняя бабушка.

В Москве я отправился на прием к психиатру. Помню, что мне было уже тяжело ориентироваться в метро. Я утрачивал последнюю связь с реальностью. Я планировал рассказать известному психиатру историю всей своей жизни, подробно описать все симптомы. Но психиатр задал мне всего три вопроса. После чего позвонил отцу и сказал, что у меня шизофрения. Я, конечно, этого не слышал.

На следующий день отец отвел меня в частную клинику к врачу-психиатру. По дороге я во всем видел признаки надвигающейся смерти. Разрытая ремонтниками яма казалась мне могилой. Проходящие мимо люди, казалось, что-то замышляют против меня. На вопросы психиатра я отвечал очень односложно. Мне предложили госпитализацию или домашнее лечение. Я выбрал домашнее лечение, и меня отпустили, выписав Зипрексу.

Мы пришли домой. Я сказал, что хочу поехать в Зеленоград — там тогда жили мама с братом. Но я был уже уверен, что не доеду. Практически Лев Толстой в его последнем путешествии. Я позвонил брату и назвал пароль от ноутбука, потому что понимал, что это конец. Выйдя из дома и проходя мимо церкви, я вдруг почувствовал, что мне нужно в нее зайти. Побыв там какое-то время я понял, что хочу креститься. Но я не знал, что для этого нужно. Помню, как лег на скамейку возле церкви, и какое-то время лежал. Затем я решил вернуться домой, открыл Евангелие, купленное отцом, и прочитал отрывок, который он для меня отметил: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7:13—14).

Надо сказать, что мистики в тот период было много. Мой друг обратился к своей тете-ясновидящей по моему вопросу, и та просила мне передать, что «под белыми крыльями режутся черные крылья». Если честно, я ничего не понял в этом предзнаменовании.

Наступила ночь. В маленькой однокомнатной квартире на ВДНХ нас было трое — папа, бабушка и я. Мы с папой спали вдвоем на диване, а бабушка на надувном матрасе. Я долго не мог уснуть и пытался убежать в своей голове от одолевающих меня мыслей и состояний. Для этого я мысленно перемещался на бабушкину дачу, где прошло мое детство, и пытался зацепиться за связанные с этим местом воспоминания. Я прикладывал большие усилия, чтобы сконцентрироваться на этом образе. В какой-то момент я встал и пошел на кухню. Уже светало. Я сел, прислонившись к холодильнику, и закрыл глаза. Я очень устал. К тому моменту предпсихозное состояние развивалось уже 4 месяца. Вдруг я почувствовал, как меня коснулось что-то светлое и теплое. На лице вдруг сама собой появилась улыбка. Я открыл глаза, но ощущение не исчезло. Меня наполняла благодать. При этом я понимал, что сейчас умру, но мне было уже не страшно, а даже хотелось этого. Я встал, чтобы в последний раз увидеть папу и бабушку. Подходя к ним, я решил написать на клочке бумаги, лежавшем на столе: «Бог есть!». В момент, когда я это написал, как будто ангел отступил от меня, и я вернулся в прежнее мрачное состояние. Мне стало невыносимо больно от ощущения того, что я упустил возможность уйти мирно. За окном разгорался восход.

Следующий день прошел в попытках найти свою смерть. Я несколько раз бегал на балкон, потому что в моей голове выстроилась некая цепочка мыслей о том, что это избавление для меня. Было желание спрыгнуть с пятого этажа, но еще была какая-то сила, которая не давала мне это сделать. Кроме того, меня останавливал отец. Помню как в очередной раз, когда он заблокировал мне выход на балкон, со слезами сказал мне: «Жизнь это дар, который нам не принадлежит». Но в моей голове эта фраза только укрепила решимость покончить с собой. Любая информация в тот момент проходила через призму безумия, и укладывалась в фундамент беспощадной системы, которая обрекала меня на вечные страдания. Кстати, о вечных страданиях. В голове у меня в какой-то момент предстала картина загробной участи того, кто покончил с собой. Я вдруг на какое-то мгновение почувствовал то, что испытывает человек, находясь в аду. Это было ужасно. «Там будет плач и скрежет зубов» — на 0,00001% описывает то, что я тогда увидел.

Следующим витком в моем психозе, а это уже без сомнения был самый настоящий психоз, было то, что я вдруг испугался, что могу причинить вред окружающим. Прежде всего бабушке, которую я очень любил. Следующей мыслью было то, что я должен что-то сделать с собой, чтобы этому помешать. Я закрылся в ванной. Взгляд упал на старые ножницы с красной пластмассовой ручкой. Я взял их и начал примеряться к шейной артерии. Нанес несколько ударов, но опять какая-то сила останавливала мою руку и не давала мне ударить как следует. Тем не менее выступила кровь. Я вышел, зажав полотенцем рану. Отцу потребовалось немного времени, чтобы понять, что произошло. Он вызвал скорую. Меня увезли в психиатрическую больницу на Каширке.

В больнице меня просили подписать согласие на госпитализацию, и я думал, что расписавшись, я умру. Но этого к моему удивлению не произошло.