Бесплатный фрагмент - Портрет для киллера

Портрет для киллера

Настя стояла у окна и смотрела во двор. Второй этаж идеальное место для обзора, и она так делала каждый вечер. Она не знала, да и не могла знать, что это невинное занятие обернется для нее совсем с неожиданной стороны, беда уже незримо караулила ее.

Светлые каштановые волосы девушки легонько раздувались от дуновений теплого ветра и щекотали открытые плечи, прикрытые лямками легкого, топика, а большие голубые глаза из-под длинных, дрожащих ресниц смотрели на мир открыто, восторженно и счастливо.

Девушка была приезжая. Она остановилась у дяди, главного пожарника Москвы, так он себя называл. Он обещал ее матери помочь Насте с поступлением в театральное училище. Сегодня с семьей он уехал в загородный дом, и ей было скучно и одиноко.

В тот год Москва, как и вся страна, жила запахом перемен и новых свобод. Открывали архивы и всплывали страшные злодеяния коммунистов всех мастей. И сносили памятники, и переименовывали улицы и города, и в обществе с новыми свободами и возможностями, поселялось безверие в реальные возможности власти управлять страной, так как люди потеряли все, что копили десятилетия, и откладывали на черный день, и зарплаты у людей стали нищенскими по сравнению с ценами в магазинах, в ларьках и на барахолках. Среди этого хаоса и безверия как грибы росли сомнительные кооперативы, и товарищества; и махровым цветом расцвела преступность, набившая руку на том, чтобы заменить государство в области взимания налогов с предпринимателей всех мастей и рангов. Но Настя была далека от всего этого, и столица вызывала у нее только чувство необъяснимой радости и душевного трепета.

Она стояла у окна, а на скамеечке во дворе сидел парень в джинсах и клетчатой рубашке и читал книгу. Он был худощав, но видимо спорт не был чужд ему. Мышцы, особенно в районе плечей у него были накачаны, а черты лица неправильные, но приятные. Все дополнял прямой нос и черные волосы, подстриженные коротко. Нижняя половина лица у юноши была с легкой небритостью. Не с той, что забывают побриться, а которую оставляют намеренно, тщательно удаляя ненужное. «Наверно тоже студент? Почему тоже? Сама еще ни дня не училась, а уже причислила себя к московским студентам, — расслабленно подумала девушка, — но он симпатичный!». У него была только одна странность, несмотря на лето руки его, были в тонких матерчатых перчатках.

Девушка широко открыла створки окна, поставила локти на подоконник и опустила голову на ладони. «Наверно студент живет рядом. Но он определенно ничего!» — опять пронеслась и запала у нее мысль. Вчера она тоже видела его. Он два или три раза, не спеша, проходил под ее окнами. «Если бы он жил у них в Чите, было бы неплохо». Парень видел, что она на него смотрит, но не обращал внимания. И даже иногда как-то криво и недовольно поглядывал в ее сторону, будто она мешала ему усваивать его литературу. «Конечно, это был какой-то московский задавака! В Чите бы они непременно познакомились. Парень ей определенно нравился, но это же Москва». Она разочарованно вздохнула и пошла, прилегла на тахту.

В субботу днем его не было, а вечером она открыла окно и вновь увидела его. Молодой человек был на месте и опять с книгой в руках, а рядом лежала спортивная сумка. «Пришел! Не запылился!» — уже как о знакомом подумала она, и опять поймала его быстрый недовольный взгляд. «Еще и нос воротит!! Воображала местный! Интересно, что у него в руках, учебник или какой-нибудь любовный роман? Наверно ему совсем не дают дома читать. Бедненький!».

Настя разыскала у дяди чистые листы ватмана, карандаш и резинку, тщательно вымыла разделочную доску, вытерла ее насухо и прикрепила к ней канцелярскими кнопками бумагу.

— Отлично! — одобрительно сказала она сама себе и вышла на лоджию, которая тоже выходила во двор. Она уже давно не рисовала, и карандаш плохо слушался пальцев, но, увлекшись, девушка почувствовала былую уверенность, и все стало получаться. Смелые штрихи ограничили зону головы. Легкие, едва заметные осевые — задали зону глаз, носа, волевого подбородка. Постепенно из этого хаоса черточек, линий все более явственно стали проступать черты лица молодого человека. Все было привычно. Задавака получался как живой. Она так и нарисовала его с немножко кислой физиономией. Взяв в руки импровизированный мольберт, она подняла его в одной руке повыше и стала, поглядывая на него, наносить завершающие штрихи, сравнивая с оригиналом. Она подспудно хотела привлечь его внимание. «А почему бы и нет!? — пронеслась быстрая спонтанная мысль в голове девушки. — Хочу я так! И все!» Но лучше бы она этого не делала, знала бы — не делала.

Парень, очевидно, заметил, чем она занимается, и буквально подскочил как пружина. Видно было, что он не на шутку встревожился и рассердился. Что-то, бормоча под нос, он торопливо пошел прочь и вскоре скрылся за старыми, со следами побелки, тополями, которые росли посреди двора.

— Ага! Не понравилось задавака! — с улыбкой, самой себе, сказала девушка, с удовольствием любуясь своей работой. — А поздно! … Поздно милый! — она еще больше расплылась в улыбке. — Портретик вот он! Уже нарисован и, по-моему, ты получился очень похож!

Ей нравилось рисовать, и она металась в своих увлечениях между театром и живописью. Думала поступать на худграф, но все-таки театр перевесил. «Так тебе и надо… обнимайся с тополями!» — мысленно вновь улыбнулась она и, сделав губы трубочкой, послала дурашливый воздушный поцелуй в ту сторону, куда скрылся молодой человек.

Но, задавака ушел, и сразу стало как-то скучно и невесело.

— Что делать?! Абсолютно нечем заняться? — невольно проронила Настя с вздохом и сладко и широко потянулась. — Как все-таки хорошо в Москве! Чудесное место это ваша Москва, совсем не Чита и парни неплохие ходят… Ходят и ходят…

Никто ей не ответил, и девушка почувствовала, что слегка проголодалась. Она прошла на кухню и попила чай с пирожками, которые сама пекла утром.

Длинные косые тени от деревьев становились все гуще и длинней и, наконец, сумерки потихоньку укутали двор. Почти стемнело, но фонарей еще не зажигали. Настя, скорей по привычке, опять подошла к открытому окну. И «О! Чудо!!!» … Она даже вздрогнула от неожиданности. Парень вернулся и сидел, как ни в чем не бывало на прежнем месте, и читал почти в темноте. «Чудной, да и только!! Что он там видит?! Странный такой! Может ему как-то дать знак, что я здесь? Пусть еще по психует! Он тогда становится таким милым и забавным. Студентишка!».

В это время из соседнего подъезда вышел погулять с небольшой собачкой, йоркширским терьером, грузный мужчина средних лет. Одет он был в дорогой импортный костюм Nike голубого цвета, но на ногах у него были тапочки. Судя по всему, он вышел на минутку и не собирался надолго задерживаться на улице.

Молодой человек мельком глянул в сторону мужчины и как-то необычно оживился, забеспокоился. Странная улыбка при этом озарила его лицо. Он небрежно бросил книгу в сумку, что-то достал из нее завернутое в газету и, набросив ремешок от сумки на плечо, направился в сторону мужчины.

Молодой человек шел, не торопясь, но в его походке было что-то неестественное. Он как бы делал усилие над собой, притормаживал, и не смотрел в сторону толстяка, пока не поравнялся с ним. Потом как-то лениво обернулся всем корпусом, и что-то коротко сказал ему… И… и тут же раздался легкий хлопок. Просто хлопок, как будто кто-то ударил в ладоши. Так порой бахают по плечу старого друга, которого давно не видел. «Привет, старина! Сколько лет, сколько зим!?» Но мужчина, очевидно, не обрадовался встрече, а как-то чудно дернулся, протянул руки к парню, как бы хотел ухватиться за него, ища опору, и вдруг упал как подкошенный. Собачка, подняв уши, присела, и весело побежала по дорожке, видимо решив, что с ней хотят поиграть. Но на нее никто не обратил внимания. Молодой человек на секунду другую замер в оцепенении, очевидно оценивая состояние мужчины, потом склонился над ним и поднес газетный сверток вплотную к его голове. Раздался еще легкий хлопок, в этот раз чуть мягче, как будто выбивали тяжелый пушистый ковер.

Это было все так неожиданно, что Настя буквально остекленела. Резче запахло смолистыми тополями, в ушах неприятно зашумело, наверно от волнения и легкий румянец бросился в лицо девушке. Она отказывалась верить своим глазам. Это был какой-то отвратительный плохо поставленный спектакль. «Если закрыть глаза — то ничего не будет!! — подумала она. — Просто закрыть!!» Но она продолжала напряженно смотреть не в силах даже на секунду отвернуть взгляд оттого, что творилось во дворе дома.

Молодой человек меж тем торопливо засунул сверток в сумку и стал оглядываться. Он вел, вел глазами… и увидел ее в окне и вперился в нее взглядом. Этот взгляд был холодный и пустой. Как будто на нее уставились глаза неживого человека. «Какие у него рыбьи глаза!» Настя вдруг с ужасом поняла, что, что-то произошло, и с силой и звоном захлопнула створки окна. От ужаса и нелепости произошедшего ее охватила оторопь. Она отскочила в угол и онемела. Мелкая противная дрожь сотрясала ее тело. Никаких мыслей не было. Было гадко и противно.

Окружающее сразу померкло в ее глазах. Весь мир и все вокруг исчезло, будто кто-то невидимый накрыл его темной пеленой. Стало холодно и пусто. Москва с ее красивыми башнями и рубиновыми звездами перевернулась с ног на голову. «Вот и столица! Вот и столица! — долбила мысль. — Как такое могло случиться!? Не почудилось ли мне!!?»

Спустя минут пять, когда шок прошел, девушка очень осторожно прокралась к окну. Встала у края и с замирающим сердцем глянула во двор. Ничего не изменилось. Так же лежал мужчина, а вокруг бегала его собачка. Только рядом с ним появилось темное пятно, которое все время увеличивалось. Парня не было. И вообще никого не было вокруг, а темнота начала окончательно скрадывать пространство.

Настя, поглощенная своими мыслями, и только что увиденным за окном, не слышала, как кто-то осторожно взбирается по водосточной трубе. Не заметила и легкой тени, которая стремительно метнулась и оказалась у них на лоджии. Когда молодой человек предстал перед ней, она не закричала и вообще не смогла вымолвить ни звука. Это было, как гром среди ясного неба и парализовало ее. Она смотрела на него, как наверно глядят на кобру, когда она в метре встает в боевую стойку перед атакой. Уже поздно, что-либо предпринимать. Время упущено. Осталось только принять неизбежный рок судьбы.

Киллер выглядел уставшим, но в глазах его читалась решимость и воля.

— Уф-ффф! — молодой человек еще не отдышался от подъема, — ну сделл-ал-ала ты мне беременную голову за-ра-за!

Настя молчала. Молодой человек оперся на косяк и приходил в себя.

— Ты… наверно меня не ждала касатка? — спросил парень, наконец, обернувшись с кривой усмешкой на лице.

Настя, молча безропотно, сделала утвердительный знак головой.

— А я пришел, — чуть с сожалением в голосе промолвил он и оценивающе, и бесцеремонно стал оглядывать ее с ног до головы.

Настя опять неопределенно кивнула.

— Немая что ли? Ты одна на хате? — поинтересовался парень, заглядывая в коридор и прислушиваясь.

— Я-я …одн-на! — сдавленно прошептала Настя, и голос ее показался ей самой себе чужой и незнакомый и звучал он как будто издалека.

Молодой человек быстро, но поверхностно заглянул в соседние комнаты и тут же вернулся. Настя сидела, пребывая в прострации. Ноги и руки ее, были полностью парализованы, а глаза и зрачки расширены.

— Ну-ну?! … Показывай зазноба, что ты там накалякала? — бросил он в повелительном тоне.

Дрожащими руками Настя вытащила из стола лист ватмана с его изображением.

— О! — Киллер удивленно посмотрел на Настю. — Клево мое мурло вышло! Ничего не скажешь. Умеешь. Наше вам с кисточкой!

Настя кисло улыбнулась и виновато развела руками. Наверно впервые в жизни успехи не порадовали ее.

— Копий не оставила? — деловито осведомился киллер, собирая лоб гармошкой и смотря пристально и напряженно.

— Нет, нет… Это все! — торопливо и испуганно подтвердила девушка.

Молодой человек очень медленно сложил вчетверо листок с портретом и аккуратно положил его в боковое отделение спортивной сумки.

— Где-то училась? — поднял он на нее глаза. — Хотя что рамсить. Сплошное непотребство, — процедил он и при этом недобро усмехнулся. — Возьму на память симпотка. Не возражаешь?

— Берите, — выдохнула Настя и опустила в пол глаза.

— Прямо Алёнушка! Еще бы тебе возражать. Кто бы тебя спрашивал, кукленок.

— Да это я так, — промямлила Настя, не поднимая глаз.

— Ну, это понты. Важно другое — если ты накалякала раз, ты можешь сделать это вновь. … Ты же можешь повторить? Скажи без базара.

Настя молчала вся сжавшись. Все внутри у нее замерло. Чувства, мысли, разум, сознание — атрофировались, и она превратилась в какую-то безвольную одноклеточную амебу, которой уже все равно, что будет дальше.

— Я тебя спрашиваю? — вновь более настойчиво бросил киллер.

— Да! Конечно. Я смогу, — как от удара плетью вздрогнула Настя и подняла на него глаза.

— Не брешешь. … Это мне нравится. Эх, жалко зазноба! Жалко. Ладно, вальну я тебя не больно. Как этого. Ты же видела, он даже не пискнул.

Киллер, не торопясь, достал из сумки сверток, завернутый в газету, развернул его. Газету сложил обратно в сумку.

— Да ты не это… не дрейфь! … Я же не фуфло какое-то. Умирать не страшно, если этим занимаются профи. Ясен перец, придется немножко потерпеть, но как без этого. Но это лучше, того, чем попасть к челу, который очкует, не уверен в себе или делает это впервые. Мне по барабану. Я привычный, так что с этим будет все в полном ажуре, — он помолчал, разглядывая ее и добавил. — Ну, ты же сама эту чахотку затеяла! Кого теперь винить. Расслабилась?

— Уже сейчас? Не-е-ет! Я нет… — сдавленно пропищала Настя, с трудом подняв глаза, на руку в которой он держал пистолет.

— О как! …Трепетулька! Зря! — с сожалением и разочарованием произнес киллер. — Что тут баланду травить. Тебе же хуже. Ну не напрягайся, будь паинькой!

Пистолет был небольшой, но длинный, а может, так, казалось, из-за набалдашника на стволе. Вороненая сталь приглушенно поблескивала и приковывала взгляд Насти. Так наверно гипнотизеры выкладывают на сеансе блестящие шарики, и лишают воли пациента. Киллер по-доброму улыбнулся и достал мягкую суконную тряпочку серого цвета.

— Да, успокойся я еще не того… марафет наведу… есть время…

Не снимая перчаток, киллер неторопливо стал протирать пистолет, очищать, от каких-то неведомых пылинок.

— Красава! — опять улыбнулся он. — Бесшумник на базе пистолета Макарова. Видишь, несмотря на массивный глушитель, он обладает хорошим балансом и использует штатные магазины от ПМ. Хотя, что я базарю… тебе это не интересно… и что ты в этом понимаешь.

Протирал он любовно, как бы гладил оружие, и в его движениях было какое-то мрачное и жуткое спокойствие и неумолимость асфальтного катка, который сам по себе катится с горки.

— Пуля дура. Зажмуриться от пули в черепушку это самое легкое, что удалось придумать нашим предкам. Пожалуй, легче кони двинуть только от передозировки герычем. Но это не наша тема. Ведь так?

— Я не знаю о чем вы? — сдавленно прошептала Настя.

— Да базарь нормально, дуреха. Ты же не дефектозная.

— Хорошо. Просто так получается.

— Я не гоню лошадей. Догоняешь? Настраиваюсь на работу. — Киллер помолчал и продолжил. — В смерти, конечно, ничего не может быть кайфового, и всегда не так красиво, как в советских фильмах про войну. Там туфта, высоко и с прекрасными словами умирают герои. Этого не обещаю. Киношники все гонят. Смерть почти всегда бывает я бы сказал, страшна и нелепа, но что делать. Кто-то должен этим заниматься. Все мы когда-нибудь станем жмуриками. И я и ты. Ну, ты чуть раньше. Планида у тебя такая. А могло быть иначе. Да блин!!

Киллер закончил протирать пистолет. Так же аккуратно как перед этим укладывал портрет, сложил вчетверо тряпочку и неторопливо поместил ее в тот же боковой карман сумки.

— Где тебе лучше?

— Что??!!! — с ужасом не поняла Настя, хотя, конечно, давно все поняла, но спросила в слабой надежде, что ошиблась.

— Ну, где лучше вальнуть, пиф-паф? На кухне? В ванной? Выбирай?

— Я — я-яя-я не знаю. Честно.

— Или здесь? Я и здесь могу, — с ласковыми и добрыми нотками предложил киллер и в глазах его читалось сожаление.

— Здесь наверно тоже можно. Как хотите.

— Можно, не можно… что ты как овечка! Попроси что-нибудь перед смертью! — Парень сильней нахмурился. — Закурить? … может выпить хочешь?

— Я …не пью и не курю, я из Читы приехала к дяде, это его квартира, он главный по пожарной части в Москве.

— Вот видишь! «Не пью-ю, не курю-ю…» — растягивая слова, передразнил ее киллер. — Значит, здоровенькая помрешь.

— Я поступать приехала в театральное, — быстро проговорила Настя, — экзамены закончились, завтра утром уезжать хотела.

— Хотела она. Хотела. … Мало ли кто что хочет…. Поступила?

— Да, меня приняли.

— Типа повезло тебе. А не светит, не поучишься уже. Чуешь, какой расклад. … Дядя помог?

— Наверно, мама просила, я точно не знаю! — чуть виновато созналась Настя.

— Дядя, конечно!! Ясен перец! Разве так в наше время из Мухосранска в театральный поступишь. Вот и дядины хлопоты пропадут. Жалко, может, артисткой бы стала.

— Жалко, — уныло согласилась девушка, и глаза ее стали влажные.

— Так-то ты ничего, даже супер, — киллер окинул ее хрупкую, нежную фигуру оценивающим взглядом, — мне такие нравились и нравятся, — он поджал губу. — Может, глядишь, и в киношку бы задвинули.

— Наверно, — потерянно согласилась Настя

— А тут все «беспонтово» оказалась не вовремя и не в том месте, — процедил он сквозь сжатые зубы, усиленно потер лоб и сплюнул.

— Ужасно глупо. Я понимаю.

— Причем тут глупо, не глупо. Лажа все это! Мало ли кто чего малюет. Вот ты меня нарисовала, другая еще кого, — он помолчал немного. Случай…!!! Такие обстоятельства. — Он поднес ствол пистолета ко рту и дунул в него. Он отозвался глухим свистом. — Лепота! Чистенький!! Не люблю, когда не следят за стволами или относятся к этому спустя рукава. У меня и в армии оружие всегда было в идеале. Комвзвода не раз это отмечал. Стрельба и оружие, это мое. Как мне не хочется заниматься этим с тобой, …ты бы знала!

— А вы же можете меня не убивать? — жалобно спросила Настя, отводя глаза в сторону.

— Ну, это ты брось «симпотка». Это я так сказал. Не обращай внимание.

— Не убивайте, что вам стоит, — взмолилась Настя, и в голосе у нее почувствовались задавленные слезы.

— Ну, хватит жалость педалировать. Тут погоду делаю я! — он закряхтел, как кряхтят, когда, хотят вежливо подать знак о своем присутствии. — Что? Ничего так и не придумала, что бы хотела сделать перед смертью?!

— Я- я — я… не хочу у-у-мирать! — промямлила девушка, теребя пуговицу на платье.

— И я бы с радостью хотел дружить домами. И ходил бы к вам на именины, а придется на похороны. Работа у меня такая, — он почесал затылок. — Во! Осенило, придумал! Что ты там сдавала на вступительных, расскажи перед смертью: басню, стишок?

— Я и то и то могу, — чуть просветлев лицом, выдавила из себя Настя, и ресницы ее неожиданно затрепетали.

— Ну, давай, задвигай, мне по барабану, — с лаской в голосе предложил парень, — послушаем.

Девушка напряглась, потерла лоб, виски.

— Нет, не могу. Все забыла, — с ужасом проговорила Настя, и глаза ее округлились.

— Ничего тебя «клинит!» — удивился киллер.

— Простите! Извините…

— Да блин! Что там у вас в Чите все такие?! Ей тут аут корячится, а она извините…, извините!!

— Я ведь завтра могла бы уехать, уеду. Честно. Освободите меня!?

— Да как я тебя отпущу голуба, — он подошел и погладил ее по голове. Она испуганно сжалась. — Не могу я.

— Отпустите! И никто ничего не узнает, и я никому ничего не скажу.

— Хм! Скажешь тоже. Это не в моих силах. Подстава.

— Правда!

— Сама подумай! И свидетель ты, и еще рисовальщица, каких поискать… мать твою!

— У меня и билет есть на поезд, я вам покажу. Могу прямо сейчас уехать на вокзал, переночевать там… и на поезд, как будто меня и не было здесь совсем. Ну-у-уу вот так… как-нибудь?!

— Да базар понятен, да не по понятиям это, … ничего не могу симпотка. За грязную работу с меня самого могут спросить и по полной!

— Но ведь никто не догадается, — горячо прошептала Настя и глаза ее светились робкой надеждой.

— Догадаются. Кому надо всё узнают. А потом и замочат.

— Замочат?!

— Ну, убьют! За косяк. Вот ты свои художества повторишь. Мой портрэт (он так и сказал портрэт) развесят на каждом столбе. Меня будут искать и рано или поздно заметут, это все равно дело времени, ведь так?

— Может быть. Но ведь это от меня зависит, а я не гу-гу. Наверно.

— Значит, я потенциально могу в СИЗО загреметь, и … — он поднял руку как бы ожидая ответа от девушки, но она была нема как рыба. — И… и на следствии, сдать заказчика. А кто это допустит. У заказчика знаешь сколько «бабла». Если он почувствует такой расклад, пошлет еще киллеров, чтобы меня ликвидировали по-тихому. Сам «закосячил». Засветился. Так что оставь я тебя, и мне крышка. Усекла?

— Да- а-а, — с потухшим взглядом промолвила девушка и опустила задрожавшие сильней ресницы.

— Ну, закончили базар, куда двинем, — с деланно залихвацкими нотками бросил киллер, но глаза его были грустные.

— Ой! Подождите. Секундочку! Я стишок кажись вспомнила! — хватаясь как за соломинку воскликнула девушка.

— Не длинный? — со вздохом спросил киллер.

— Да нет, — торопливо выдохнула Настя.

— Базарь голуба.

Девушка напряглась, как-то вымученно улыбнулась и развела руками.

— Опять забыла, — пробормотала она с широко открытыми от испуга глазами.

— Вот видишь, сама у себя пару минут жизни «слямзила». Ну ладно, идет, пару минут я тебе подарю. Может, в «толчек», в смысле в туалет перед смертью хочешь?

— Да. Можно. Хочу.

— Ну, пойдем, только не «шхерься», ни к чему. Я ногу поставлю, смотреть не буду.

Они прошли в туалет. Она безропотно устроилась на унитазе, посидела и встала.

— Что? Никак? — обернулся он, пряча улыбку в уголках глаз.

— Я при вас не могу.

— Мужчин боишься, …. … поди, и девочка еще?

Настя, молча обреченно, кивнула. Глаза ее были потухшие, и как бы закрыты поволокой и никаких мыслей в них не отражалось.

— Блин! Ну и работка у меня!! Что зажалась?

— Та-ак, — неопределенно хмыкнула Настя.

— Ну, выпить то хоть есть на этой хате?

— Есть. Вот тут в шкафу, — торопливо пробормотала девушка, делая непроизвольное движение всем телом к кухонному гарнитуру.

— Спокойней дуреха, не дергайся.

— Извините.

Когда она раскрыла створки, глаза у молодого человека разбежались от обилия спиртного. Чего тут только не было. Дорогие водки, коньяки, бренди, всевозможные виски, ликеры, ром, джин. Он неторопливо и с удивлением рассматривал внушительную коллекцию.

— Откуда?

Девушка пожала плечами:

— Дядя не покупает точно. Дарят, наверно.

— А что дядя не пьет?

— Пьет, но не успевает.

— Вот это подогрев!! «Кайфово» быть главным пожарником Москвы!! — присвистнул киллер, — мне вот за всю жизнь ничего не подарили. Выспоришь, и то обломают. А тут такой лабаз!

Молодой человек выбрал плоскую бутылку бурбона в объеме 0,75. Она была в деревянном ящичке и утопала в дубовых стружках.

— Woodford Reserve … 45 градусов, Кентукки! — шевеля губами проговорил он, — это в Америке? Однако! Не «палёнка?» — деланно сморщился парень, нагоняя важности.

— Да нет, конечно!! — отмела его подозрения Настя.

— Я думаю, — улыбаясь, согласился он. — Давай тяпнем для храбрости. По шкалику. Хотя это конечно беспредел. Я на работе очкую пить.

Настя потянулась, доставая с верхней полки хрустальные фужеры.

Молодой человек внимательно проводил взглядом ее движения, изогнувшуюся фигуру девушки, неосторожно приподнявшийся край платья.

— Ты это «симпотка» … сдавленно процедил он и задумчиво забарабанил пальцами по столу… — ну ладно, это ладно, давай стаканы.

Парень качнул горлышком и посмотрел на свет содержимое бутылки. Настоянный в дубовых бочках заграничный продукт заманчиво блеснул.

— Живут же люди!! Никто им кишки не мотает, на блюдечке приносят. Не то, что мы гопники!

Настя промолчала, втянув плечи в себя и отводя глаза. Она почувствовала себя виноватой за дядю, но это чувство было быстрым и мимолетным.

— Да! Этот, толстяк, которого я сегодня замочил… он тоже…, — заявил киллер, как бы разговаривая сам с собой. — Тоже не слабо устроился. Заслужил! Воруют, тянут, хапают и не могут остановиться. Даже меж собой не могут «добазариться.» Как пауки в банке друг друга заказывают. На! — он повелительно протянул распечатанную бутылку, — наливай …, наливай, полный стакан. Вот! Нормалёк! Вон туда отойди в угол подальше, чтобы не слиняла, пока я пью.

Он размашисто одним залпом выпил, но на две трети. Остальное содержимое поставил на стол.

— У-фф!! Да!! Офигенное пойло! … Держи! — он неожиданно и резко подвинул ей остатки бурбона, — не брезгуй, пей из моего, тебе уже все равно. Давай.

— Да я не это, я-я…

— Да знаю, что не пьешь. Надо. «Кайфанешь». Не так страшно будет. И поскреби по сусекам, какого-нибудь «хавчика».

— У меня пирожки. Сама утром пекла и курица холодная.

— Молоток! Давай, — одобрительно улыбнулся парень, и глаза его впервые за все время чуть оттаяли.

Настя принесла закуску и послушно выпила все до дна, отломила кончик пирожка.

— Вот «симпотка»! Вот молодец! Прямо отличница! Была отличницей? — лукаво посмотрел он на Настю.

— В начальных классах.

Они стали ломать курицу руками и закусывать пирожками.

— Вкусные! Блин! У меня ма… тоже такие раньше пекла, — задумчиво вздохнул парень.

— А сейчас?

— Сейчас нет, — скрипнул он зубами, и желваки у него заходили по скулам.

— А что так?

— Не печёт и все, — он подумал и добавил нехотя. — Не может.

— Аллергия?

— Да что ты пристала! — вспылил он. — Не встает она с постели. В больнице лежит.

— Извини. Не знала. Ты ходишь к ней?

— Ну а как же? Я что деревянный?!

— Стра-анно?! — вопросительно протянула Настя.

— Что странного? Это работа. Так-то я нормалек. Она ясен пень, ничего не знает. И сегодня был. Завтра не знаю, как подфартит. Она ждет, всегда волнуется.

— И после убийства к маме ходишь? — с недоумением продолжила девушка.

— Ну, ты даешь голуба! Бурбон по мозгам шарахнул? Это не убийство — это работа. Хорошо! Налей еще немного. Вот примерно то, что я тогда тебе оставлял. Нет, это много!

— Отлить? — удивилась Настя, приподнимая стакан.

— Ну ладно. Оставь, — выдохнул парень. — Спаиваешь? — посмотрел он подозрительно и пристально.

— Нет, — невинным голосом обронила Настя, испугавшись не на шутку, что он прочитал ее тайные мысли.

— Пирожков-то больше нет?

— Их мало было. Но я могу напечь.

— Ишь! Хитрая бестия. У вас все в Чите такие? Что я тут с тобой буду сидеть до полуночи. Пиф! Паф! И в дамки. Мне тут высиживать совсем не резон. Не дай бог, мусора всполошатся.

— Я просто сказала, — с еще более невинным лицом заявила девушка.

— Про-о-сто. Смотри у меня. … Вон там, что в тарелке? — Киллер вытянул руку по направлению к кухонному окну, закрытому легкой полупрозрачной шторкой.

— Яблоки.

— Неси. Хороший «хавчик». Закушу яблочками.

— Пожалуйста, — она поставила тарелку и тревожно подняла на него глаза. Молодой человек стал мягче. Напускная злобливость и блатной налет сошли с него, но порой все равно прорывались.

— «Кайфово!» Нормальное виски у твоего родственника. Он что поди генерал?

— Генерал.

— Настоящий?

— А какой еще бывает?

— Ну, мало, ли. Хорошо быть генералом, — он одобрительно кивнул, — а тут куда податься. Ты что думаешь, я убийца?! Нет! Я исполнитель. Убивает пистолет. Я только нажимаю на курок. Они убийцы, я передаточный механизм. Винтик. Одно звено в цепи и не главное.

Киллер помолчал погруженный в свои мысли и продолжил:

— Прежде чем нажать на курок знаешь, сколько событий происходит?! Обычно «тусня», подготовка недели две, а то месяц. Пацаны ездят, устанавливают маршрут, привычки клиента. Семья, работа, телохранители, если есть, водители, любовницы, съемные квартиры, коды подъездных замков, телефоны, фотографии в разных ракурсах. Представляешь не того замочить?!

Он надолго замолчал, видимо о чем-то вспоминая.

— Да-а! — парень доел яблоко, и огрызок положил в свою сумку, — он тебя ни разу не видел, а ты прямо все про него знаешь. Вот он на блюдечке с голубой каемочкой. Пацаны могут засветиться. Им обеспечивают алиби. Как правило, отправляют в другой город. Дальше мой выход. Выбрать место и время согласно привычкам «терпилы». Подготовить проверить пути отхода. Скажем замки на чердаке сбить. Легенду, почему я здесь оказался. Работа!! … мать ее! Просто работа, за которую платят хорошие бабки. А так! Я ма… люблю, «брателу», сестру. Меня замочат и им всем крышка. Давай и тебе еще маленько? — Киллер вновь потянулся к бутылке.

— Нет! Мне уже хватит. Пожалуйста, хватит! — взмолилась девушка.

— «Спокуха»! «Ссыкуха». Убери руки, — жестко бросил парень, — я знаю, что делаю.

— Чуть-чуть! Только совсем немножко, — сдаваясь, согласилась Настя.

— Много не налью, — он закашлялся. — Пей!

— Ну, зачем?

— Пей! Так надо, — он помолчал. — Я сказал!

Она выпила. Яблоко не взяла. Утерла губы кистью руки.

— Ну, как вторая пошла? — киллер добродушно улыбнулся.

— Не знаю. Голова немного закружилась.

— Это нормально. Закусывай. — Он подвинул тарелку. — Держи вот яблочко.

— Кружится.

— Да ладно! В натуре? — Он протер руками в перчатках крупное яблоко и подал ей. — Садись. Вот сюда. Ага. Не бойся. — Он тоже устроился поудобней, немного откинувшись на стуле. — Ты знаешь, как я стал киллером. Мы из Челябинска сами. Отец, мать приехали, вложились в новостройку на Соколе. Там все продали естественно. Нам должны были построить хату. И что? Да ни фига. Кинули. У отца инфаркт, мать слегла. … Квартира съемная… Что делать? «Братела» балетными танцами серьезно занялся. Сестра — вот как ты. Нет чуть помоложе, на следующий год школу заканчивает. Я типа старший. На мне все сошлось. Москва! Столица мать ее!!

Он забарабанил по столу пальцами, и желваки у него на скулах заходили ходуном.

— Дольщики правду начали искать. Главный чертогон отнекивается. Типа сам не при делах. Козью рожу строит. Наши «заявы» лежат себе и лежат. Никто не чешется. Одни отписки. А потом узнаю. Все повязаны. И прокурор и «следаки», фотки мне с ресторана «притаранили». Веселятся на наши гроши. Так мне захотелось его наказать. Порешу, думаю ублюдка генерального, будь что будет. «Ответка» за отца. Решил ствол надыбать, а купить не на что. Думаю, сунусь к «бандюкам» каким-нибудь. Сунулся. К одним, ко вторым, третьим. Но это «разводилово» оказалось. Это только в киношках снимают. Реальные пацаны на своем районе сами работают и лишний рот им ни к чему.

Парень закашлялся, взглянул на черное окно и продолжил чуть тише без былого напора.

— Ну, зачем я им? Кто бизнес «крышует», кто проституток развозит, кто с тачками мутит. Возьми меня. Лишний рот, делиться надо. Послали меня короче к этой матери. Ушел. — Он опять тревожно забарабанил по столу пальцами. — Дальше случай помог — обстоятельства. У братвы видать «затык» случился. Через полгода они меня нашли и базар завели:

— Не передумал братан?

— Нет, — говорю.

— Дело есть. Нам самим не по понятиям, вот ищем, кто бы взялся. Заказ разовый. Тебя никто не знает. «Вальнешь» одного пацана из соседней группировки по-тихому, достал сука. Но условие есть. Засветишься, мы в отказ пойдем. Идет?

— А если выгорит? — спрашиваю их.

— Не гони! Там посмотрим, уклончиво так отвечают. Так и стал я у них в резерве. К себе не берут, но разовые заказы, иногда подкидывают. Ну и бабло соответственно. Не обижают. Может и правильно, что на дистанции держат. Киллера ведь вообще никто не должен знать. Блатная среда только на первый взгляд такая спаянная и «братанская», а стукачей и ссученных там не мало. А может, очкуют. Киллер он кто? Он вообще вне закона, семь или восемь человек завалить, это уже все одно. Один спрос. Представляешь если на тебе несколько «жмуриков, — …полная свобода. Да тебе не понять. Что ты там примолкла?

— Я не примолкла, — встрепенулась Настя. — Я слушаю.

Алкоголь развязал ему язык. Напряжение спало и стало его слушать приятно. Девушка прониклась к нему легким участием. Он уже не казался ей таким страшным. Она посмотрела на часы. Она посмотрела не для того, чтобы узнать время, а парень продолжил, не заметив ее взгляда украдкой.