Бесплатный фрагмент - Поль Мартан и Кольцо Рыбака

Пролог

— Капитан Моро, выясните, что тут происходит…

Женщина лет сорока пяти в форме капитана полиции поднялась по приставленной к стене лестнице, ведущей к старой железной дороге на бульваре Эмиля Ожье. Прохожие и родители с детьми толпились у входа в школу. Несколько полицейских машин перекрыли движение с противоположной стороны старых путей по бульвару Жюля Сандо и улице Октава Фелье, доставив немалые неудобства жителям.

— Вансен! Вы могли бы перекрыть движение? Отправляйте все машины в объезд.

Капитан махнула рукой в сторону толпы глазеющих родителей и детей и стала спускаться по ступенькам. Оказавшись на железнодорожных путях, она огляделась. Здесь, в нескольких метрах от оживлённой улицы, был свой особый мир, сильно отличавшийся от привычного всем. Время тут как бы застыло в далёком прошлом.

— Понятно, почему клошары и школьники, сбежавшие с уроков, так любят это место, — пробормотала себе под нос женщина.

— Что-что, мадам? — переспросил молодой полицейский.

— Так, мысли вслух, не обращайте внимания. Показывайте, что вы нашли?

— Они там, — полицейский указал рукой в сторону старого тоннеля.

— Кто такие? — капитан окинула внимательным взглядом нишу перед входом в заложенный кирпичом тоннель. Там лежали два тела, одно на другом. На груди верхнего зияла большая рана.

Она подошла поближе, земля под подошвой ее ботинка издала чмокающий звук.

— Вы разве не видели, что тут целая лужа крови? — спросила она у полицейского.

— Сию минуту, мадам, мы… — он сделал знак другому полицейскому, чтобы тот принёс заградительную ленту.

— Фонарь, пожалуйста, — хотя уже рассвело, но свет почти не проникал в нишу перед тоннелем, густо заросшую кустарником.

Зазвонил мобильный телефон.

— Здравствуйте, месье комиссар, — ответила на звонок женщина. — Да, два трупа, пока не ясно чьи… Буду держать вас в курсе.

Капитан навела луч фонаря на тела.

— Похоже, что тут один прикрывал другого от нападения…

Раздался сигнал сирены, и подъехало еще несколько полицейских машин. Через минуту около десяти человек спустились на пути. Капитан подала знак, чтобы никто не приближался, пока она не осмотрит место преступления, и направила луч фонаря на кирпичную стену.

— А это что? Вы видели? — спросила она молодого полицейского, не отходившего от неё.

— Какое-то граффити? — неуверенно ответил тот.

— Нет, на обычные граффити не похоже. По-моему, это пиктограмма или что-то подобное.

Она махнула рукой фотографу, и он принялся снимать место преступления в определённой последовательности. Так, чтобы затем, расставив снимки на панно, получить полную картину со всеми деталями.

Когда фотограф закончил свою работу, его сменили криминалисты. Они внимательно метр за метром обследовали место преступления.

Лицо одного из лежащих показалось капитану полиции знакомым, а интуиция и память никогда не подводили её.

— Есть тут кто-нибудь из местных? — задала она вопрос.

— Я, — отозвался молодой лейтенант.

— Вам знаком кто-нибудь из пострадавших?

— Нет, мадам, документов при них не обнаружено.

— А как вы узнали о том, что случилось?

— Рано утром мне сообщил один из клошаров, он часто тут ночует.

— И где он сейчас?

— В участке, мадам капитан.

— Привезите его в городской комиссариат.

— Слушаюсь, мадам!

Она снова навела фонарь на лицо пострадавшего, и на мгновение ей показалось, что тот пошевелил губами…

Тут к ней обратился старший из криминалистов:

— У нас здесь двенадцать разных отпечатков обуви.

— Четырнадцать, не считая тех двух! — выкрикнул другой криминалист. — Они стояли полукругом, а двое… — это вам будет интересно: один из двух оставшихся стоял у стены лицом к остальным двенадцати. И самое интересное: четырнадцатый стоял лицом к тринадцатому прямо перед жертвами, то есть в непосредственной близости.

— Да, это действительно интересно. Я так и подумала, что это ритуальное убийство.

— Это ещё не всё, — добавил тот же криминалист: — Четырнадцатый был ребенком.

— Ребёнком? — удивилась женщина.

— Размер обуви тридцать шестой. Вес около сорока килограммов. Думаю, подросток лет десяти-двенадцати.

— Да, это чрезвычайно интересно! Так, тела можно забирать, дальше дело за патологоанатомами.

— Машины скорой помощи уже ждут.

Капитан дала отмашку, и санитары в белых халатах с носилками приблизились. Она уже ступила на нижнюю ступеньку, собираясь вернуться, но её остановил возглас одного из санитаров:

— Смотрите, он дышит! Он жив!

— Один из них жив! — подтвердил молодой полицейский.

Санитары, бережно уложив на носилки тело, лежащее сверху, понесли его к стене. Сверху уже были скинуты канаты от лебёдки, установленной для подъёма тел. Тут лейтенант из местной полиции вскрикнул:

— Я узнал его! Это издатель Поль Мартан, он живёт тут за углом. Точно: это Поль Мартан!..

Глава 1. Жан-Пьер

Прогулка по берегу озера

— Жан-Пьер! Жан-Пьер! — скандировали мальчишки в школьном дворе.

— Прекратите сейчас же!

— Валентин!.. — при появлении строгого смотрителя за порядком дети, как голуби от неожиданно налетевшего коршуна, разлетелись в разные стороны двора. Лишь мальчик лет одиннадцати, крепкого телосложения, с горящими ярко-голубыми глазами, остался на месте, наступив правой ногой на поверженного соперника, который необдуманно кинул вызов хозяину двора.

— Ах, это опять вы? Сейчас же отпустите его, уберите ногу, слышите?

Но мальчишка словно давал любоваться собой всем, кто только что от голоса смотрителя Сурвиена сбежал и забился в один из углов просторного школьного двора на улице Винь. Когда его победа была всеми замечена, победитель милостиво убрал ногу со спины несчастного и протянул ему руку. Новичок, который думал нахрапом завоевать место под солнцем, немного поразмыслив, принял предложенную руку и встал на ноги.

— Вы оба сейчас же к директору! А вам, месье Мартан, это даром не пройдёт.

Жан-Пьеру не хотелось идти на урок пения после взбучки, какую он получил от мадам директрисы. Часы сверх уроков, которые он получил в наказание, его не беспокоили, пострадать за правое дело он всегда был готов, но вот терпеть потом несправедливую ругань не желал, да ещё и маме всё передадут и так вывернут, что он будет выглядеть чуть ли не злодеем.

Вот с такими мыслями он подошёл к дверям дома на улице Луи Бойли. Он взялся было за массивную латунную ручку деревянных ворот, подумал немного и зашагал в сторону Булонского леса. У него не было настроения идти на урок к мадам Лилит и петь там «Разгляди на своём пути». Ему и так было тошно на душе.

Через каких-нибудь десять минут он оказался на берегу озера, где они часто гуляли с мамой по выходным. Жан-Пьер вспомнил удивительное приключение мамы, о котором она часто ему рассказывала. «Вот бы и мне попасть к Рудольфу или даже к Пер-Ноэлю», — подумал он. Хотя мальчик уже был в том возрасте, когда ребята перестают верить в Рождество и начинают всему искать рациональное объяснение, Жан-Пьер всё же хранил мамину историю в своём сердце, не позволяя себе мыслей, способных поставить под сомнение её правдивость. Раньше он делился этой историей со своими товарищами, но по мере того как они взрослели, ребята всё меньше восхищались описанными событиями и всё больше посмеивались над наивностью их друга. Вот тогда-то и стал Жан-Пьер подтверждать истинность своих рассказов тумаками. С тех пор его товарищи разделились на две группы. Одни откровенно не принимали его истории, и Жан-Пьер не упускал случая их задирать. Другие же на словах признавали её правдивость, чтобы не потерять дружбу мальчишки, с которым мечтали дружить все. Но и они между собой нет-нет да и посмеивались над его наивностью. Ведь и им в детстве родители рассказывали всякие небылицы, в которые те так же безоговорочно верили, но ведь пришла пора повзрослеть, а их друг упорно не хотел взрослеть.

Жан-Пьер шагал по тропинке вдоль озера, взбивая носками ботинок пыль. Ему нравилось при этом чувствовать себя как бы шагающим по облакам. Мама всегда делала ему замечания по этому поводу, но, видно, характер его был таков, что он следовал только своим желаниям и никакие силы не могли сдвинуть его с выбранного пути.

Остатки листвы шуршали под ногами, и лишь зелень сосен у лодочной станции осталась неизменной. В ясную солнечную погоду картина тут была такой же, как и летом, только играющий солнечными зайчиками лёд, сковавший лодки, напоминал о зиме. Тут было место, где все четыре времени года, как старые друзья, собрались у лодочной станции, забыв, чей нынче черёд: зелень сосен, лёд на озере, яркое солнце.

Жан-Пьер продолжал идти, огибая озеро. «О чём ты сейчас думаешь?» — часто в таких случаях спрашивала его мать, если была рядом с ним. «Ни о чём!» — отмахивался он. Мальчик любил наслаждаться тишиной мыслей, так что лишь внешние звуки лёгким эхом отдавались в голове.

«Кто умеет слышать тишину, тот открыл великую тайну: он может услышать Бога!» — так говорил ему дедушка по матери, который, в противоположность его зрелым годам, под старость стал затворником и молчуном, и лишь Жан-Пьер имел ключ от этого затвора. Он часто навещал деда на Вила Дюпон за авеню Фош, где тот в своём особняке один доживал свой век. Жан-Пьер скучал по деду, недавно ушедшему из этого мира. «Помни, внучек: будь всегда самим собой. Кто бы ни был рядом и что бы ни происходило вокруг тебя, оставайся собой. Чужие подлости не должны быть причиной твоих поступков». Их последняя беседа вдруг всплыла в его голове, и щёки его запылали: ему стало стыдно, что именно этого завета деда он не сумел исполнить. Он всегда хотел быть спокойным и миролюбивым мальчиком, который просто радуется жизни, но обстоятельства так складывались, что далеко не всегда ему это удавалось. Вот и сегодня он не удержался, а каково будет маме узнать об этом, она ведь непременно узнает…

С такими мыслями он оказался у изгороди детской площадки, про которую ему рассказывала мама.

«Видно, моё время ещё не пришло»

Жан-Пьер вступил на площадку и уселся именно на ту лавку, которую ему показывала мама. Он закрыл глаза. Ветерок и скрип сосен, шуршание сухих веток кустарника, шелест ног пробегающих мимо спортсменов…

Он просидел там минут десять, наслаждаясь тишиной, и вот в голове его началась игра мыслей. Сперва лодку мыслей накренило вправо, и он начал ждать появления какого-нибудь сказочного существа, что позовёт его за собой в свой мир. У него было предчувствие, что это должно произойти непременно сегодня. Он даже вскочил на ноги, заслышав какой-то шум в глубине зарослей, но быстро взял себя в руки и уселся на скамью. Теперь лодку мыслей накренило влево: нет никаких сказочных существ, он уже не маленький, чтобы в них верить. Это всего лишь сказки взрослых для малышей, чтобы те поскорее уснули. Сплошной обман…

Лодка наклонилась так сильно, что уже струйки холодной воды хлынули в неё, грозя утопить и её и мальчика, сидящего в ней…

«Святой Николай, помоги мне!» — вдруг про себя произнёс Жан-Пьер — так учила его мама: в отчаянных ситуациях обращаться к Пер-Ноэлю, и помощь обязательно придёт.

— Всё это правда, я верю маме! — теперь уже вслух произнёс Жан-Пьер. А потом добавил: — Видно, моё время ещё не пришло.

Он встал и направился к выходу. У калитки что-то подтолкнуло его обернуться — и мальчик не поверил своим глазам: со скамейки, где он только что сидел, на него смотрел внушительных размеров заяц с красными глазами и дрожащим носом. Его шубка ещё не до конца сменила цвет, и на белоснежном фоне кое-где проглядывали серые пятна.

— Не может быть! — воскликнул Жан-Пьер.

— Чего не может быть? — спросил чей-то голос.

Мальчик оглянулся, но никого рядом не было, кроме зайца, который вопросительно на него смотрел.

— Это ты со мной заговорил? — с опаской обратился мальчик к зайцу, понимая всю абсурдность своего поведения.

Заяц продолжал молча на него смотреть.

— Ха, как я мог подумать?.. — усмехнулся Жан-Пьер. Он наклонился, сорвал пучок травы и протянул зайцу: — На, съешь.

— А я думал, ты умнее, — послышался тот же голос.

Мальчик покрутил головой во все стороны — кто это из друзей разыгрывает его?

— Хватит прятаться! — крикнул он. — Выходи, и я покажу тебе, кто тут умный! Ну же, трус?..

— Так мне уходить или?..

Теперь Жан-Пьер не сомневался, что эти слова произнёс заяц, но… Не может быть!

— Ты Магнус? — растерянно спросил мальчик.

— Никак нет! Я всего лишь его сын, — ответил заяц. — Позвольте представиться: Смельчак, главный разведчик Его Святейшества Пер Николя Ноэля.

Жан-Пьер ещё раз оглянулся, чтобы выяснить, не сошёл ли он с ума и не видит ли кто-нибудь, как он говорит с зайцем.

— Мы должны поторопиться: тебя будут ждать, — заметил между тем заяц.

— Кто? Сам Пер-Ноэль?

— Нет, твоя мама. Через два часа она вернётся с работы и будет беспокоиться. А я думаю, на сегодня с неё и так хватит.

— Чего хватит? — не понял Жан-Пьер.

— Ну как же? Драка в школе, прогул урока пения, только поисков с полицией пропавшего сына не хватает. Ты не даёшь скучать своей матушке, не правда ли?.. Ну же, поторапливайся!..

Мальчик в два прыжка оказался рядом с зайцем.

— Веди меня! — азартно крикнул он зайцу.

— Вот так-то лучше, — и заяц помчался в глубь зарослей.

Мальчишка, привыкший заниматься спортом, не отставал, хоть ветки и хлестали его по щекам, а увесистый рюкзак то и дело цеплялся за них.

Так они бежали по лесу минут десять, пока не остановились на одной из множества лужаек. Смельчак свистнул, и из кустов появилась упряжка из трёх десятков зайцев, тащившая санки размером как раз для одного мальчишки. Жан-Пьер увидел, что санки были очень тонкой работы, ему даже показалось, что они могут рассыпаться под его тяжестью.

— Ну, живее! — вновь поторопил его Смельчак и кинулся в лес.

Зайцы рванули за ним, так что мальчик только и успел одной рукой ухватиться за поручни. Спустя мгновение зайцы с лёгкостью ветра понесли упряжку с мальчиком. Жан-Пьер посмотрел вниз и ахнул: санки летели по воздуху, не касаясь земли, в нескольких сантиметрах над ней, так что лишь редкая кочка слегка касалась металлической пластины в форме змеи на полозьях.

Жан-Пьер во всё горло закричал:

— Э-ге-гей!..

Ему откликнулось эхо, огласив лес.

Постепенно ландшафт изменился: санки неслись над лугами, заваленными снегом, крупинки которого улетали назад, сверкая на солнце. Затем снова въехали в лес, а через некоторое время попали в какое-то ущелье, где несколько минут неслись по крутым поворотам то вправо то влево, и вот, пройдя через ущелье, оказались опять в лесу… Но, к удивлению мальчика, снега тут уже не осталось, было по-весеннему тепло, на смену елям и соснам пришли широколиственные деревья, а полозья санок скрылись в сочной зелёной траве.

Впереди показался холм, который огибала река с переброшенным через неё красивым изогнутым мостиком. Упряжка подъехала к нему и остановилась.

— Вот ты и на месте, — сообщил Жан-Пьеру Смельчак. — Иди, там тебя ждут…

Спустя мгновение он вместе с упряжкой зайцев скрылся в лесу. Мальчик, ошеломлённый неожиданным путешествием, подошёл к мостику и остановился, чтобы рассмотреть его повнимательней.

— Это старинная эльфийская работа, дар королю от Лесной Феи.

Два голоса, прозвучавшие одновременно, принадлежали гномам, стоявшим посредине моста, на самом горбике. Они были одеты в зелёные, расшитые золотом костюмы и дружелюбно улыбались мальчику.

— Вы?.. Вы?.. — Жан-Пьер почти потерял дар речи.

— Колли и Элли, к вашим услугам, — отдали поклон гномы.

— Те самые гномы?.. — и мальчик подбежал к ним, чтобы убедиться в этом воочию.

— Просим следовать за нами, вас уже ждут.

С вершины мостика мальчик увидел просторную беседку на другой стороне реки, делающей в этом месте изгиб, образуя небольшой полуостров. В проёмах беседки висели широкие полотна разных цветов с изображением оленей, более напоминавшие флаги, чем занавески. Гномы подвели мальчика к самому широкому проёму и, встав по обе стороны от него, отдёрнули занавески.

— О-о-о… — удивлению мальчика не было предела: перед ним на роскошном высоком ложе возлежал величественный благородный олень.

Жан-Пьер, обомлев, не в силах был что-либо произнести.

— Входи, не бойся, — пригласил его негромкий, но словно из золотой трубы льющийся голос.

Предсказание

Рудольф подождал, пока Жан-Пьер допьёт предложенный ему горячий шоколад и успокоится после испытанных переживаний, и только потом начал разговор:

— Я должен тебя предостеречь.

— От чего? — больше машинально, чем осознанно, спросил мальчик.

Рудольф после некоторой паузы ответил:

— Тебе предстоит пройти через множество опасностей, и лишь честность и смелость в твоём сердце помогут тебе не потерять себя.

— Именно так всегда говорил мне мой дед: честность и смелость.

— Но иногда случается, что даже честные и смелые оказываются на стороне зла.

— Это потому, что бывает трудно отличить добро от зла. Вот, например, если какой-нибудь мальчишка дразнит меня и я… — Жан-Пьер запнулся.

— Ну вот, ты сам всё понимаешь. Дружи с тем, в ком ты уверен, и относись ко всем так же, как к нему.

— Но где же мне найти такого друга?

— Найдёшь. Ищет тот, кто потерял, а у тебя есть мама.

— И дядя Поль, — добавил ничего не подозревавший о случившемся мальчик.

— Вот ему-то и потребуется твоя помощь.

— Моя? Но как же я ему помогу?

— Слушай всегда своё сердце и ничего не бойся — и ты поймёшь как. А теперь, если у тебя есть вопросы, спрашивай.

— Я… Я увижу Пер-Ноэля?

— Обязательно! Именно к нему ты привезёшь своего дядю. А теперь тебе пора, мой мальчик, и помни: ничего не бойся.

Жан-Пьер встал и хотел было уйти, но вдруг подбежал к оленю и обнял его.

— О, дар Лесной Феи передался и тебе.

Жан-Пьер вопросительно взглянул на оленя.

— У тебя такие же горячие руки, как у твоей мамы. Передай ей, что мы всегда помним её и скучаем по ней. А теперь беги…

Когда Жан-Пьер вышел из беседки, гномы не задёргивали занавески, пока он не скрылся за горбатым мостиком, где его уже ждали зайцы во главе со Смельчаком. Заячья упряжка резво понесла мальчика в обратный путь.

Прощаясь, Жан-Пьер обнял Смельчака, тёплое тело которого, словно лучами солнца, согрело любовью и смелостью. Заяц указал ему направление к озеру. Пройдя шагов десять, мальчик оглянулся, но заячьей упряжки уже и след простыл. Через двадцать минут он вышел к детской площадке. Экран его мобильного телефона показал, что сейчас половина шестого вечера. Удивительно, как столько событий вместилось в какие-то полтора часа. Теперь он сумеет вернуться домой раньше мамы.

Он шёл с решимостью всё исправить и начать жить по-другому. По пути он зашёл к мадам Лилит, извинился перед ней и обещал больше не пропускать уроков и даже стать лучшим её учеником. Ошеломлённая учительница потеряла дар речи, увидев такие перемены в ученике. Жан-Пьер вспоминал свои приключения, и ему не терпелось поскорее всё-всё рассказать лучшему и единственному другу в этом мире — своей маме.

Глава 2. На берегах Стикса

Паромщик

— Ну, вот мы и дошли.

Два странника вышли из засохшего леса к берегу реки, где их ждала лодка, привязанная к стволу сухого дерева. Рядом на пне сидел человек в сером выцветшем обветшалом хитоне и такого же цвета плаще, накинутом на одно плечо, на другом же висела тёмная котомка странника. В руке он держал весло и смотрел вниз, на мёртвую землю под ногами. Длинные седые космы скрывали его лицо, свисая и соединяясь с крючковатой вьющейся бородой.

Когда странники приблизились, старик поднял на них глаза. О, это был сверлящий, бросающий в дрожь взгляд. Холодные серые глаза посмотрели сперва на Поля, шедшего позади, а затем на того, кто шёл первым. Встретившись с ним взглядом, старик вдруг опустил глаза.

Поль удивился, почему он, минуту назад казавшийся хозяином этого места, проявил такое смирение.

— О, добрый друг, я рад приветствовать тебя! — обратился к старику спутник Поля. — Не перевезёшь ли ты нас через воды Стикса?

«Стикса?..» — повторил про себя Поль.

— Я что — умер? — произнёс он вслух.

Его спутник повернулся к нему и ответил:

— Смерти нет. Не тебе ли об этом знать! Ведь ты мне столько рассказывал о небесном граде, где тебе довелось побывать.

— Тогда где же мы? — с волнением спросил Поль.

— Мы в царстве… а точнее — в царствах… м-м-м… как бы это сказать?.. Ну, ты всё увидишь сам.

— Это ад? Я правильно понял?

— Ад… Ну что за пошлость! Разве ты не знаешь, что ада нет с тех пор, как пришёл Он… — и собеседник Поля, сделав печальную гримасу, указал рукой вверх. — Теперь это просто другой рай. Есть, понимаешь ли, разные раи, вот и всё. Просто то, что хорошо для одних, ведь не всегда оказывается таким же для других, не так ли? — спутник Поля слегка усмехнулся.

— Назови мне своё имя. Ведь я рассказал тебе всё о себе за время нашего странствия, а ты мне ещё не назвал своего имени, друг.

— Друг это подходящее для меня имя, так называл меня и Он, ну, тут не принято называть его имени, ты понимаешь о ком я.

Поль вопросительно посмотрел на своего собеседника, но тот уже повернулся к старику, который молча, вперив взгляд в землю, сидел на том же пне, со словами:

— Вот тебе плата, перевези нас, так сказать, по старинной традиции, — таинственный спутник Поля протянул старику две серебряные монеты. Тот, не притрагиваясь к ним, раскрыл котомку, пальцы плательщика разжались, и монеты полетели в глубь её раскрытой пасти.

Полю пришло в голову, что это не просто плата, а какое-то таинственное действо, имеющее сакральное, даже колдовское значение.

— Теперь мы вверяем себя в руки паромщика. Должен тебе сказать, что пересекать эти воды таким способом доступно только для избранных, для всех остальных используются специальные железнодорожные составы, а тут у нас как бы сервис для почётных персон, — с этими словами спутник Поля отдал ему элегантный поклон и жестом предложил войти в лодку.

Старик уже отвязал верёвку и придерживал рукой нос лодки, чтобы она не раскачивалась. Поль ступил в неё и при этом обратил внимание на то, что дно и борта покрыты глубокими трещинами, в которых виднелась вода, но внутрь почему-то не просачивалась. Его спутник тоже сел в лодку. Старик оттолкнул её от берега и с неожиданной для своего возраста ловкостью запрыгнул в неё, так что не намочил ни ног, ни плаща.

Лодка медленно удалялась от берега. Вода, прежде казавшаяся спокойной, теперь превратились в стремительный бурлящий поток, так что Харон прилагал заметные усилия, чтобы править своим судёнышком.

— Скажи мне, друг, я вижу, ты тут всё знаешь, наверно, уже бывал в этом месте, кто ты? — завёл беседу с таинственным спутником Поль.

— О, сказать, что я знаю здесь всё, было бы преувеличением, но кое-что мне действительно известно. Однако о себе я не люблю говорить, спроси о ком-нибудь другом, и я поведаю тебе что знаю.

— Ну, тогда хоть о Хароне расскажи. Что он сын Эреба и Никты, я помню, но вот почему он здесь?

— О, с удовольствием!..

История Харона

— Ты верно сказал, — начал свой рассказ спутник Поля, — что Харон родился от Мрака и Ночи — так звали его родителей. О, сладостная Никта-Ночь, кто не мечтал стать её мужем?.. Тогда боги, которые правили на земле до людей, решили, что если так пойдёт и дальше, то все смертные и бессмертные окажутся под властью сладких чар Ночи, и стали подыскивать ей мужа. Муж должен был быть ей под стать, чтобы обуздать её чары, но в то же время никто не хотел отказаться от действия её чар навсегда, ведь Ночь даёт сон и успокоение, дарит сладостные сны, к которым успели привыкнуть и смертные, и бессмертные, ведь сон это маленькая смерть, ха-ха-ха, понимаешь, мой друг?

Поль пытался рассмотреть лицо своего собеседника, но в бликах от вод Стикса оно менялось ежесекундно. А тот продолжал:

— И вот на собрании богов было принято решение, что лишь Эреб-Мрак годится стать мужем Никты-Ночи. Он имел власть, схожую по природе с её властью, но в то же время абсолютно противоположную по сущности, лишь он будет способен как-то ограничить действия обольстительной девы. Вот так они обручились. О, какая это была свадьба! Специально для этого случая нимфы сшили белое покрывало из звёзд, переплетённых солнечными лучами, так что и самая ночь становилась светла как день. Говорят, она и нынче надевает его по ночам в северных странах… — при этих словах рассказчик, как показалось Полю, с усмешкой посмотрел на него. — Так вот, условием брака было следующее. Когда Никта будет благодаря своим лучам овладевать миром, её супруг Эреб покинет её лишь на небольшой промежуток времени, чтобы смертные и бессмертные успели погрузиться в сладостный сон. Но в полночь он вернётся к ней, и тогда они оба уступят место приходящей Гемере, чтобы мир не погиб, погрузившись в вечный сон. И у этих родителей появилось множество славных детей, а среди прочих и наш паромщик. Все с детства прочили ему прекрасное будущее, боги слали ему великие предсказания и приносили каждый год щедрые дары. Родители гордились им: ведь все его братья и сёстры с рождения уже были приставлены к разным делам — одни следили за светом дня, другие за неминуемостью возмездия, что для смертных важно! Некоторые, правда, и шалили, посылая спящим ложные сны и кошмары. Но, так или иначе, все нашли своё место и были при деле, а вот наш герой никак не хотел браться ни за одно из множества предложенных ему поприщ, лишь деньги и власть интересовали его. Говорят, он носил в сердце тайную мечту воцариться над богами, и кто-то проведал о ней и предал огласке.

Поль заметил, что на эти слова Харон отреагировал яростным взглядом.

— Но как же все были разочарованы, когда ожидавшее нашего героя прекрасное будущее было загублено. Господин над всеми богами осудил несчастного и обрёк на то, чтобы здесь, у вод Стикса, не видя дневного света, провожать умерших. А идти с ними дальше ему нельзя, лишь меж двумя берегами под властью своего брата Танатоса он должен нести службу, пока не наполнит своей котомки, что отобрал у Эгосфера. Вы, конечно, не знаете того, кто придумал попрошайничество. О, это был великий смертный, но о нём потом, мы уже почти прибыли…

И действительно, лодка, преодолевая течение, приближалась к причалу. Харон ловко пришвартовался, первым выскочил из неё и, натянув верёвку, подождал, пока выйдут пассажиры. Затем спрыгнул обратно и, развернувшись, стремительно направился к противоположному берегу. Поль смотрел вслед несчастному, наблюдая, как лодка борется с течением…

Глава 3. Жан-Пьер сбивается с пути

Плохие новости

Ну почему, когда у человека есть мобильный телефон и ему звонят, он не берёт трубку хотя бы для того, чтобы сказать, что говорить не может?..

Жан-Пьер уже больше получаса непрерывно набирал мамин номер, но она не отвечала ни на звонки, ни на смски. В молодости ты думаешь о чём угодно, но только не о том, что могло случиться нечто непредвиденное.

Он швырнул телефон на диван и пошёл к холодильнику за утешением.

«Эй, мистер диджей!..»

Жан-Пьер рванулся назад. Обычно он не спешил прерывать модный рингтон, но не сейчас. На экране телефона высветилось: «Мама».

— Алло, ты где? Я до тебя уже целый час не могу дозвониться.

— Я в больнице. Поль чуть не погиб.

— Как мне до вас добраться? Я должен увидеть его: мне обязательно надо с ним поговорить, — затараторил взволнованный неожиданной новостью мальчик.

— Не знаю, удастся ли? Поль не в состоянии говорить, к нему не пускают. Я в Американском госпитале, ты помнишь туда дорогу?

Жан-Пьер хорошо знал, как туда ехать: мама пролежала там три недели, после того как вернулась из поездки в Африку. Тогда он жил у Поля и почти каждый день навещал её.

— Я скоро буду! — крикнул он в трубку и, схватив куртку, выбежал на улицу.

По пути он вспомнил, что ребята, живущие в районе улицы Консейе Коллиньон, неподалёку от Поля, говорили о целой армии полицейских, которые нашли кого-то на старых заброшенных путях. Жан-Пьер всегда избегал этого места. Эта яма с дикими зарослями с детских лет пугала его, когда он гулял с Полем. Неужели именно там это и случилось?..

Он отгонял мысли о возможной смерти Поля: ведь именно сейчас, когда он уже сам побывал в том мире, о котором и мама и дядя с детства столько ему рассказывали, ему так хотелось поделиться своим знанием с человеком, который всё поймёт. Друзья-мальчишки не поймут, а лишь посмеются над его историями…

Когда он бежал сломя голову к станции Буленвилье, на углу его толкнул плечом довольно-таки рослый, плотного сложения подросток. Да ещё и крикнул при этом:

— Эй, осторожнее!

Но Жан-Пьеру было не до него, иначе нахалу непоздоровилось бы. Он лишь презрительно смерил взглядом наглеца и, не останавливаясь, продолжил свой путь. Тот ещё что-то крикнул ему вдогонку, но Жан-Пьер решил, что поквитается с ним в другой раз…

Примерно через полчаса он вбежал в холл госпиталя.

— Вам куда, молодой человек? — остановила его одна из девушек за широкой стойкой. — А, это ты, — узнала она мальчика. — Опять что-то с мамой случилось? — с тревогой в голосе спросила она.

— Нет, тут в реанимации мой дядя — Поль Мартан.

— Подожди, я сейчас посмотрю… — и её пальцы забегали по клавиатуре компьютера.

Мальчику приятно было слышать, как стучат её ноготки по пластиковым кнопкам. Он сам себе казался более значительным, когда Аник (так звали администраторшу), прежде чем ответить на его вопрос, обращалась к компьютеру.

— Пойдёшь налево до конца коридора и там на лифте увидишь надпись: «Реанимационное отделение», — объяснила она.

«Эй, мистер диджей!..» — телефон позвал своего владельца.

— Да, мам, я уже в холле, сейчас подойду…

Жан-Пьер поблагодарил девушку и двинулся в указанном направлении.

В госпитале

Когда Жан-Пьер вбежал в коридор, Джуния стояла с раскрасневшимся от слёз лицом. Он решительным широким шагом направился к матери. Точная копия её отца: она хорошо помнила, как Пьер топал ногами, а мама делала ему замечание: «Что ты топаешь как слон!..» Жан-Пьер всё больше походил на своего деда, но характер у него был мамин. Он тоже всегда готов был вступить в бой, не задумываясь о последствиях. Из-за этой его безумной смелости она всегда была неспокойна, когда сына не было рядом. А дядя Поль был последним напоминанием о мире её детства. Тогда братья любили гулять с ней и при этом словно соревновались, кто сделает ей больше добра.

Жан-Пьер обнял маму, и чувства вновь нахлынули на неё: из глаз градом посыпались слёзы.

— Почему?.. Почему это должно было случиться? — выдавила она.

Эти слова эхом отразились в сердце мальчика, и радость, которая после встречи в лесу переполняла его, вдруг исчезла, уступив место сомнению. Так часто бывает: неосторожное слово, как небрежный стрелочник на развилке железнодорожных путей, пускает поезд в неверном направлении, что грозит катастрофой. Жан-Пьер вдруг совершенно забыл о той казавшейся ещё недавно самой главной новости, настолько важной, что могла рассеять даже тьму наступившей скорби, но неосторожное слово задуло пламя свечи, и сердце мальчика погрузилось во тьму. Он уже не хотел рассказывать про встречу с гномами, Рудольфом и Смельчаком. Теперь его волновал лишь один вопрос: как такое могло случиться? Почему те, кто называл себя его друзьями, допустили, что такое смогло произойти?

И неожиданно для самого себя он холодно произнёс:

— Значит, Пер-Ноэль лжец или трус.

Джуния оторопела.

— Что ты, сынок? — жалобно вымолвила она, — как ты мог сказать такое?..

— Я знаю, что он существует, и не только от вас с дядей. Я сам всё видел. Но как они могли допустить, чтобы такое произошло с их другом? Почему они не защитили его? Или, может, не захотели защитить?

Джуния стояла, раскрыв рот, но не в силах была что-либо ответить. Она понимала, что у неё на глазах гибнет душа её сына, но не в силах была этому помешать. Она лишь протянула к нему руки, но он, вместо того чтобы обнять её, отвернулся и бросился прочь.

Джуния почувствовала, как холод сжимает тисками голову, а в груди печёт. Она с трудом удержалась на ногах. Проходивший мимо санитар заметил, что женщина вот-вот потеряет сознание, и успел подхватить её. В отделении реанимации нередко приходилось приводить в чувство посетителей. К ним подбежали несколько сестёр, и через несколько минут Джуния лежала в одной из палат под капельницей.

Профессор истории

Выбежав из госпиталя, Жан-Пьер не воспользовался ни автобусом, ни поездом метро. Ему хотелось не стоять на одном месте, а двигаться самому, словно можно было убежать от мыслей, накатывающих волна за волной, разрушая всё, во что он безусловно верил с детских лет. Сам не зная почему, он побежал кратчайшим путём к Булонскому лесу. Мальчик прекрасно знал эту дорогу, по которой не раз возвращался после посещения матери. Несколько раз он посмотрел на свой телефон. Батарея была заряжена. Он в глубине души ждал, что мама позвонит и тогда он, конечно, вернётся, но звонка не было, и от этого гнетущие мысли усиливались. Отчаяние гнало его всё дальше от госпиталя, где умирал дядя Поль. Неожиданно для себя он оказался на лодочной станции у большого озера. Отсюда десять минут ходу до дому, но домой он идти не хотел. Жан-Пьер взглянул в сторону детской площадки, где несколько часов назад встретил Смельчака, и, как за последним глотком надежды, быстрым шагом направился туда. На площадке никого не было, лишь редкие бегуны мелькали невдалеке у кромки озера. Он хотел вновь увидеть зайца и оленя, чтобы сказать им, что их другу Полю нужна помощь. Но никого тут уже не было, только ветер, забавляясь листьями, гонял их из угла в угол на пустой детской площадке. Мальчик посмотрел в ту сторону, где впервые увидел зайца, уселся и стал ждать. Прошло долгие десять минут. Он ещё раз посмотрел на телефон и негромко позвал:

— Смельчак, Рудольф, вы здесь? Вы нужны мне!

Никто не отзывался.

Тогда он окликнул своих новых друзей погромче, затем — уже во весь голос… Но по-прежнему никто ему не ответил.

Тогда мальчик выкрикнул:

— Пер-Ноэль, ты трус!..

В этот момент кто-то спросил его:

— Что это вы здесь делаете, молодой человек, позвольте поинтересоваться?

Жан-Пьер вдруг осознал всю несуразность своего поведения: ведь он, получается, разговаривает сам с собой. Мальчик оглянулся — из-за ограды на него смотрел мужчина высокого роста, смуглолицый, подтянутый. Он был одет в тёмное пальто и опирался на зонтик, заменявший ему трость. «Ни дать ни взять Арий, как его описывал дядя Поль», — подумал мальчик. А тот обратился к нему:

— Позвольте представиться: Гиен де Фей, профессор истории, а вас как зовут?

— Жан-Пьер Мартан.

— О-о-о!.. — удивлённо протянул профессор, — не родственник ли вы месье Мартана, издателя?

— Родственник, а вам-то что? — Жан-Пьер удивился собственной дерзости. Нагрубить сверстнику в ответ на его любопытство было для него обычным делом, но только не взрослому человеку, не так он был воспитан.

— Ох, извините, — прокашлявшись, сказал незнакомец. — Уже темнеет, а в эту пору Булонский лес не место для детей, даже таких рослых как вы.

— Если нам по пути, мы могли бы вместе пройти часть дороги.

— Конечно, если вы меня не боитесь, — профессор знал, как задеть мальчишеское самолюбие.

— Я? Вас? Ха! Нет, конечно. С удовольствием составлю вам компанию.

С этими словами Жан-Пьер вышел за ограду. Пройдя шагов пятнадцать, он в последний раз оглянулся назад, хотя уже и не надеялся никого увидеть.

Когда он попрощался со своим спутником, зазвонил мобильный. Номер, высветившийся на экране, был ему неизвестен.

— Добрый вечер, Жан-Пьер, вам звонят из госпиталя.

— Что с мамой? — испуганно вскрикнул мальчик.

— Не волнуйтесь, мы звоним по её поручению, скорая помощь скоро доставит её домой. Просим вас быть дома.

— Конечно-конечно, месье, я буду ждать. Да, это точно наш адрес.

Жан-Пьер положил трубку и застыдился своего сегодняшнего поведения.

— Что это было со мной? — спросил он вслух самого себя.

Взяв себя в руки, он вернулся домой и сел у окна гостиной, выходящего на авеню Моцарта, ожидая машину из госпиталя.

Глава 4. Путешествие в Небесный град

Один

Поль скучал в окружении карликов, глядя на очередное сражение, которое хозяин дворца представлял его вниманию. Это была битва при Гранике, как раз сейчас македонская конница обходила ряды персов для нанесения удара в центре. Когда-то это, конечно же, вызвало бы интерес, но тут битвы шли одна за другой и уже, верно, третий день, если смену тусклого светила на мрачном небе можно считать днём.

— Почтенный гость, — вдруг обратился к нему один из уродцев, сидящих подле, — повелитель приглашает вас к себе, — он сделал реверанс с претензией на изящество, в обычной жизни наверняка рассмешивший бы Поля, но тут всё было пропитано убожеством и дух несчастья витал в воздухе.

Поль встал с кресла, установленного на противоположном краю зала битв Валгаллы. Карлики обступили его, составив свиту. Как только Поль сделал несколько шагов, он оказался как бы посреди битвы, но сражающиеся не видели его и никто его не касался. Он шёл сквозь гущу резни и человеческих страданий. Тут не было никакого героизма или чего-то достойного славы — всё походило больше на массовую бойню. Кровь, пот, слёзы воинов перемешивались с песком под ногами персов и греков. Вдруг путь Поля на мгновение пересекла колесница и из неё прямо ему под ноги выпал сражённый копьём чернокудрый воин. Пришлось остановиться, чтобы не наступить на упавшего. Истекающий кровью человек посмотрел прямо ему в лицо и протянул руку, моля о помощи. Поль бросился к умирающему, но не успел дотронуться до него, как тот растворился в воздухе. Поль оглянулся на своих спутников, желая спросить, что это было, но никого не увидел рядом. Тут его окутала песчаная буря и унесла с арены сражения всё и всех, растворяя в себе колесницы с конями и целые фаланги македонян.

Через несколько мгновений зал опустел и в его полумраке вновь показались карлики. Поль собрался последовать за ними, но вот странность: неожиданно оказался у подножья тёмного трона, на котором восседал одноглазый властелин. На плече его сидел огромный чёрный ворон с горящими как угли глазами. Другой такой же торчал на высокой спинке трона и смотрел куда-то в глубину зала. У подножия трона лежали два огромных волка, величиной с медведей. Один из них будто узнал Поля и аж вскочил на ноги, и второй следом за ним приготовился к прыжку. Но оба были остановлены хозяином:

— Тихо, Гери, тихо, Фреки, зачем напрасно волноваться — это наш гость.

Волки улеглись к ногам хозяина, хотя и не спускали раскалённых глаз со странного для их мест посетителя.

— Я вижу, вас не радует огонь побед, — одноглазый сделал трагическое лицо. — Ну, конечно, я вас понимаю. Вы думаете, я рад видеть всё это кровопролитие? Конечно же, нет. Но я слуга. Да, слуга людских желаний. Тут вы видели множество тех, кто мечтал оказаться среди величайших воинов и биться с ними вечно. Вот я по человеколюбию своему и исполняю их желания.

Улыбка скользнула по лицу Поля. «Хорош человеколюбец!» — подумал он.

— Господин! — прорычал один из волков. — Не над вами ли он смеётся? Не пора ли мне вонзить в него клыки и сбить с него всю спесь?

Хозяин благосклонно посмотрел на верного пса и продолжил свою речь:

— Вы, люди, склонны всё разделять на плохое и хорошее, но тут у нас, в подлинном мире, ибо я зову лишь наш мир подлинным: что там ваша жизнь — лишь краткая задержка перед прибытием к нам: пятьдесят — семьдесят лет… А тут… О, тут вечность райских наслаждений. Там у вас воин, уцелевший в паре сражений, считается долгожителем, а тут его ждут тысячи битв, — одноглазый указал на гобелены, развешанные по всем стенам. Те словно ожили: лязг, вопли, боевые кличи, ржание лошадей и выстрелы орудий наполнили пространство зала, смешавшись в жуткую какофонию. Властелин закрыл свой единственный глаз, и лицо его изобразило блаженство, будто он слышал сладчайшую музыку.

— Это ад, и он не более чем игрушка в твоих руках, где воспоминаниями о страданиях человеческих ты утоляешь голод души своей. Ты человеколюбец?.. Ха-ха-ха! Ты любишь людей так же, как волки любят ягнят, — Поль махнул рукой в сторону начавших пускать пену волков.

— Ну подожди, не горячись. Со времён Нимрода, первого царя великого города Вавилона, я обхожу мир. Я странник, познавший все народы и изучивший всё человечество. Власть, деньги, еда, похоть, войны, революции, убийства — вот о чём мечтает каждый человек на вашей земле. И я дал вам чувственные образы этих страстей, я стал богом, исполняющим желания. Те, кто сохранил мне верность, наслаждаются обещанными благами, остальные же идут к отцу моему, коего не достоин видеть никто, ибо сияет он во славе только издали. Редкий удостаивается увидеть свет сияния его, ибо он бог света, денница, я же сын его. Все, кто идут к нему, проходят через меня, я… — и в одно мгновение одноглазый превратился в существо, похожее на человека с чёрным каменным телом и головой шакала, — я Анубис, я Танат, я Жрец Смерти… — По потолку зала поползли иероглифы. Анубис, указывая на них, стал произносить заклинания на каком-то древнем наречии: — Я знаю формулу счастья, и я дарю её всем: кровь, слёзы и пот — вот смесь, дающая жизни ток!

— Это ложь! — воскликнул Поль. — Любовь, мир и радость — вот что составляет счастье человека, а не твои идолы.

Анубис вновь принял образ одноглазого странника Одина.

— Я предлагаю тебе отправиться со мной в великий город Асгард, обитель богов. Ты увидишь и доброту мою по отношению к верным мне. О предателях, которые отвергли мою правду, я не говорю, они и не достойны сожаления. Но верные мои, к которым приходили мои посланники по всей земле, чтобы собрать их… О, ты поймёшь наконец: то, что вы, жалкие, зовёте адом, и есть подлинный рай. Он полон наслаждений и удовольствий — таких и в таких количествах, что ты и представить себе не можешь. Там обитают валькирии, управляя страстными восточными красавицами, с коими не сравнятся лучшие из дочерей Инда! О, их чёрные волосы и тёмные как ночь глаза! Вот где веселье и наслаждение… Ну, довольно слов, идём, и я покажу тебе всё это…

Одноглазый поднялся с трона и спустился к Полю. Поль узнал в нём своего спутника, что привёл его к воротам дворца. Но тут был не холодный Стикс с мёртвым лесом по берегам, а какая-то другая река, текущая вдоль жарких песчаных берегов. Карлики подали ему посох.

— Никому из живых не доводилось быть здесь, — произнёс с гордостью странник и так посмотрел на Поля, словно тот должен был оценить его милость к нему и поблагодарить за нежеланное путешествие.

Странник вынул из кармана плаща подобие платочка, развернул его в ладонях и, как дети из бумаги, сложил кораблик.

— Знаешь, что это? — показал он его Полю, держа за мачту. И, не дожидаясь ответа, аккуратно опустил игрушку на поверхность воды. Едва она коснулась её дном, как выросла в огромную ладью. — Ну, что же — прошу на борт славного Скидбладнира.

История странника

Когда путники поднялись на борт корабля, он оказался полон матросами и воинами. Они ставили паруса и суетились, отдавая должную заботу отправляющемуся в путь судну. На корме была устроена небольшая беседка. Странник пригласил гостя войти в неё и, когда тот расположился в предложенном ему кресле, сделал знак рукой. Один из матросов поднёс ему кувшин и дивной работы золотой кубок на длинной ноге, переходящей в такую же широкую плоскую подставку. Сверху кубок был накрыт плоской, почти как блюдце, чашей. Матрос влил в чашу жидкость, похожую на вино. Странник пристально посмотрел на Поля и протянул ему чашу со словами:

— Восславим богов!

— Спасибо, я, пожалуй, воздержусь, — отказался Поль.

Тогда странник выплеснул немного из чаши в реку — река всколыхнулась как живая — и пригубил вино.

— О, какое это было время!.. — с сожалением в голосе протянул он. — Знаешь, что это за чаша?

— Нет, — ответил Поль.

— Это чаша Вакха, одного из моих братьев. Кстати, устроить пляски там, где мы были, — он указал в сторону дворца Валгаллы, — посоветовал мне он. Я поведаю тебе историю, которую из живущих на земле не знает никто. Она скрасит нам путешествие: ведь смотреть там будет вовсе не на что. — Сказав это, странник указал рукой в сторону безжизненной пустыни: — Огненная долина, куда уходят те, кто оказался непригодным в моём царстве. Берег этой безжизненной пустыни и будем мы видеть почти до конца нашего странствия. Так что я посоветовал бы тебе выпить вина и выслушать мою историю. Возможно, она на многое откроет тебе глаза.

Вот, например, корабль, на котором мы плывём. Знаешь ли ты, кто его сделал? Да откуда вам, людям, об этом знать? И зачем вы вообще появились! Поначалу это было даже забавно: вы искали бога, которого сами же и оставили. И что же? Мы вас подобрали, словно оставленного в лесу ребёнка, воспитали, научили мудрости, и вы верно служили нам. Но это ваше вечное стремление… — странник хотел было в неожиданном порыве разочарования отшвырнуть чашу, но взял себя в руки и продолжил рассказ: — Этот корабль для Локи сделали Синдри и Брок по повелению тогдашнего короля гномов Двалина. Тогда гномы поклонялись и служили мне. Слышал ли ты о дикой охоте, что я и мои герои совершали каждую зиму? О, тогда на чёрных оленях мы носились по небу с величайшими моими воинами… — и он поведал не одну историю о ночных нападениях и похищениях детей и о том, как наводил ужас на весь Север. — О, что это было за время! — снова воскликнул одноглазый странник. — А потом появился этот… — он скорчил страшную гримасу, — и украл у меня гномов, оленей, всё моё царство, лишь волки остались мне верны, кроме этого предателя Фенрира. Но мы ещё посмотрим, чья возьмёт! Ты увидишь мой великий город, подлинный рай, там верные ждут часа, когда я выпущу их завоевать для меня весь мир. Ты тоже можешь присоединиться ко мне, и поверь: место я тебе отведу далеко не последнее. Решайся!..

Поль хотел было возразить, но странник взмахнул рукой — и уста перестали его слушаться, так что Поль не мог и пикнуть. А странник продолжил рассказывать о прошлом. Как он пришёл к королю гномов под видом волхва и предложил свою помощь. Тогда королевства гномов ещё воевали между собой и он своим чародейством помог объединить семь царств. А когда этот многолетний труд был завершён, то король разочаровал его, отдав всю власть каким-то мудрецам. Но и тогда чародей не успокоился. Он нашёл среди верхушки гномов чёрного и фиолетового кланов своих сторонников, и вот, когда почти всё было готово к восстановлению прежнего порядка, гномы вспомнили о каких-то пророчествах, и опять вся работа пошла прахом… Тогда он обрушил гору, чтобы она похоронила под собой непокорный народ…

Рассказчик остановился, заметив, как изменилось лицо Поля. Он снова взмахнул рукой, и Поль смог заговорить:

— Я узнал тебя! Ты Арий!