Бесплатный фрагмент - Походы Бенедикта Спинозы. Бардазар

«Следующая — конечная!»

Из ритуальных фраз Темных веков

Пролог

— А вот свинтильки еще отведайте-ка, — крепко сбитая темноволосая пандигийка с черным кольцом, продетым в мочку левого уха, поставила перед Уиром Обером и Маркассой очередную глубокую посудину, исходящую паром. — Такой свинтильки вам больше нигде не подадут, и не мечтайте. Даже если в каких кабаках в меню и значится, так это подделка, для простачков. А у меня самая что ни на есть взаправдашняя! Можно сказать, аутентичная, это любой подтвердит! Прямо отсюда черпайте ложками, пока тепленькая.

Уир Обер тяжело вздохнул и с трудом качнул головой — еда в него уже не вмещалась. Он бросил беспомощный взгляд на Маркассу, и та придвинула посудину к себе, улыбнулась хозяйке:

— Спасибо, госпожа Джунигура, обязательно попробуем!

Хозяйка удовлетворенно кивнула и пошла вокруг стола, высматривая, у кого еще в тарелках пустовато. Заметно было, что она готова разбиться в лепешку, чтобы не сплоховать, ведь именно ей сегодня, по жребию, выпала честь принимать гостей — Уира и Маркассу, — прибывших в это горное селение на планете Бриндия в поисках сородичей-пандигиев. Еды и питья на длинном столе хватило бы не то что на тридцать с лишним сапиенсов, присутствующих в просторной комнате, но, пожалуй, и на добрую сотню. Поскольку каждый из односельчан Джунигуры принес с собой что-либо съестное. Ну а наливка из черных ягод у хозяйки дома никогда не переводилась. Именно эта наливка буквально приковала Уира Обера к стулу. Он почти не ощущал собственного тела, хотя вроде и выпил не так уж много. Маркасса в этом плане проявила осторожность, ограничившись первым стаканчиком, но обычно бледные ее щеки теперь вовсю полыхали. Как и лица других женщин и мужчин, собравшихся за столом в уютном доме многолетней бессменной руководительницы местного хора. И хотя окна были приоткрыты, в комнате витал специфический запах, присущий пандигиям. Правда, изрядно приправленный разными кулинарными ароматами.

Пребывание Обера и Маркассы в общине пандигиев на Бриндии затягивалось — гостеприимные горцы никак не желали отпускать однокровцев. Собственно, этой паре и торопиться-то было некуда. Дети дома не плакали, и всякая домашняя живность не ослабевала от голода — по причине отсутствия этой самой живности. А еще у местных потомков представителей некогда могущественной галактической силы Пан сохранилось немало старинных преданий, переходящих из поколения в поколение, а также память о некоторых обрядах, исчезнувших в глубинах веков.

Уир Обер пока ни с кем не делился своими планами, даже с Маркассой. Она считала, что конечная цель их странствий — выявление всех сородичей, проживающих в Межзвездном Союзе, и установление каких-то связей между ними. Обер же заглядывал дальше — он намеревался добиться предоставления всем пандигиям обширных льгот как древнему народу, пострадавшему от убийственного Северного Ветра, что некогда пронесся по множеству миров. И в этом своем намерении он рассчитывал на поддержку Аллатона Диондука — главы силы Пан, одержавшей победу над иргариями и долгое время господствовавшей в Галактике. Но Аллатону Уир Обер тоже пока ничего не говорил.

Уир и Маркасса пришли в дом Джунигуры не только ради плотного обеда и застольных разговоров. В этот морозный день здешние жители намеревались продемонстрировать им стародавний обряд «Юизы Бардазар». Он был связан с огнем и, как поясняли местные, практиковался еще задолго до эпохи галактического противостояния силы Пан и силы Ирг. И хотя во многих пандигиях жила память предков, лишь единицы имели представление об этом обряде. Во всяком случае, таких в горном селении насчитывалось всего двое — пятидесятилетняя улыбчивая домохозяйка Шулдырин и недавно вышедший на пенсию кряжистый Кечтак.

Все необходимое для проведения обряда седых времен приготовили еще со вчерашнего вечера. Неподалеку от стола стоял на четырех ножках большой белый ящик без передней стенки и с ведущей в приоткрытое окно трубой — как объяснили Уиру и Маркассе, это была печка. Которую нужно топить дровами. Поленья кучкой лежали рядом с ней, и каждый кусок дерева был перевязан красной ленточкой. Никаких других атрибутов для проведения обряда «Юизы Бардазар» не требовалось.

— А ну-ка, Уирчик, за меня!

Маркасса поднесла ложку ко рту Обера, и Уир все-таки нашел в себе силы проглотить кусок студенистой свинтильки — неожиданно острой и соленой. Но весьма вкусной!

— Нет, больше не могу, — отказался он от второй ложки. — Когда же к обряду-то приступать будут?

Уир обращался к Маркассе, но его слова услышали, наверное, все — таким уж зычным голосом обладал уроженец Азеведии.

— Сейчас, сейчас, гости дорогие! — воскликнула кругленькая рыжая Шулдырин, вскочила из-за стола и потянула за собой усатого Кечтака, оторвав его от рюмки.

Они подошли к печке и остановились, повернувшись лицом друг к другу, причем Шулдырин оказалась возле поленьев. Следом за ними потянулись от стола другие женщины и мужчины. Они полукругом выстроились за печкой, их было двенадцать. Шулдырин, нагнувшись, взяла полено, прижала его к пышной груди и взглянула на хозяйку дома. Та уже стояла сбоку от стола. Джунигура повела рукой — и через секунду все двенадцать затянули песню. Негромкую протяжную песню на древнем языке, которую пели в давнюю-предавнюю эпоху.

Ничьяка мисяч наяс наязо ряна

Вид нохочгол кизби рай

Вий дикоха наяпра цеюзмо рена

Хочнахви линоч кувгай…

Оставшиеся сидеть за столом сельчане медленно закачали в такт головами и принялись ритмично притопывать. Пока песня лилась по комнате, Шулдырин сняла с полена красную ленточку и протянула ее Кечтаку. Тот неторопливо приблизился, забрал эту полоску и аккуратно положил в печку. Шулдырин же с торжественным видом вручила полено ближайшему певцу. Оно очень неспешно перешло из рук в руки и в итоге оказалось у Кечтака. Под непрекращающееся пение он отправил этот кусок дерева следом за ленточкой. Когда все эти действия были произведены семь раз, песня смолкла, и сидящие за столом прервали свой аккомпанемент. Шулдырин подошла к Кечтаку, поправляющему дрова и ленточки в печке, а певцы гуськом побрели вокруг примитивного устройства для отапливания помещений и приготовления пищи, все громче приговаривая:

— Юизы Бардазар! Юизы Бардазар! Юизы Бардазар!

Наконец Кечтак разжег огонь, шагнул в сторону и замер, простирая к печке разведенные руки, словно намереваясь обнять ее. Шулдырин опустилась на колени и склонила голову, а замолчавшие певцы стали срывать с оставшихся поленьев ленточки и поочередно бросать эти красные полоски в разгорающееся пламя. Дым не только уходил в трубу, но и распространялся по комнате, заглушая все другие запахи.

— Юизы Бардазар! — вновь хором воскликнули певцы. — Юизы, юизы, юизы!

После этих слов Шулдырин поднялась с пола и неторопливо вернулась за стол. Певцы тоже расселись по своим местам, и только Кечтак продолжал возиться у печки. А проворная Джунигура вынула из стенного шкафа еще одну оплетенную бутыль ягодной наливки.

— Интересно, — прогудел Обер, повернув голову к Маркассе. — Жаль, что ни словечка не понял.

— А я сделала перевод! — подала голос с другого конца стола Шулдырин.

— Ой, хочу послушать! — воскликнула Маркасса.

— Может, и не очень точно получилось, но уж как сумела, — сказала Шулдырин извиняющимся тоном. — Да и не все перевела, только кусочек, и кое-какие слова просто по смыслу вставила, потому что не смогла понять того, что в оригинале. Ну и с рифмами проблема…

— Ничего, — тяжело качнул головой Обер. — Главное не рифмы, а содержание. Контекст, или как там это называется.

— Вот именно! — поддержала его Маркасса. — Рифмы — дело такое… Давайте ваш перевод!

Шулдырин встала со стула, огладила руками узорчатое платье, сделала глубокий вдох и заговорила нараспев:

Было холодным пространство огромное

Стыло и сердце, и кровь,

Жить было грустно, и песен не пели мы,

И были дни тяжелы.

Сжалились боги над нами, несчастными, —

В космосе вспыхнул огонь!

Стало тепло нам, и стали мы счастливы,

И прославляем его.

Славься, источник огня благодатного

Не иссякая, пылай!

Холод не страшен нам, дни стали светлыми,

Счастье течет через край!

Шулдырин замолчала и залпом выпила рюмку наливки, протянутую ей соседкой по столу.

— Замечательно! — провозгласила Маркасса, обводя всех восторженным взглядом. — Свой взгляд на мироздание!

— Впечатления от вспышки сверхновой? — задумчиво протрубил Уир Обер.

— Там дальше говорится, что это не звезда, — утерев рукавом губы, сказала Шулдырин. — Именно огонь. И одной женщине удалось там побывать во сне. Ну, я так поняла, что во сне. Это целая история, я попозже расскажу.

— А что значит название обряда? — спросил Обер.

— «Славься, огненный источник», — ответила Шулдырин.

— Юизы Бардазар! — с восхищением полупропела Маркасса. По ней все больше было видно, что наливка хорошо действует даже в умеренных дозах. — Уир, надо будет все это непременно записать! Непременно!

Кетчак продолжал подкидывать в печку поленья, а хозяйка дома вновь подливала всем в рюмки из бутыли…

Глава 1. За цветочками

Крестьянин ахнуть не успел,

Как на него медведь насел.

Из стихотворения Темных веков

Сколько ни рассуждай о важности и пользе совместного участия во всяких там конференциях, клубах по интересам и культпоходах на балет, но никакие мероприятия и в подметки не годятся такой издревле существующей форме взаимоотношений, как коллективное распитие спиртных напитков. Разумеется, когда это распитие сопровождается коллективными же разговорами. И, конечно, немалую роль тут играет состав участников пьянки. Если они интересны друг другу или же всем присутствующим интересны затрагиваемые темы, то каждый во время подобного общения наполнится только положительными эмоциями и основательно взбодрит и возвысит собственную душу. Правда, у совместных возлияний есть и темные стороны, но зачем говорить о грустном? Тем более что ничего отрицательного в выпивончике, организованном в каюте Добрыни Кожемяки, не наблюдалось. Да и собрались тут не случайные любители тяпнуть стаканчик-другой, а очень даже приличные личности: маги-мутанты Аллатон и Хорригор, следователь Шерлок Тумберг, танкисты Дарий Силва и Тангейзер Диони, два командира — фрегата и группы спецназа… Возможно, не совсем вписывался в эту компанию Станис Дасаль — сапиенс с уголовным прошлым, но сейчас он имел статус участника экспедиции и в таком качестве правонарушений еще не совершал. Хотя и доставил своим поведением немало неприятных минут другим участникам посещения планеты Грендель. И уж ни в чем плохом нельзя было упрекнуть последнего присутствующего в каюте — Бенедикта Спинозу. Впрочем, присутствовал там не супертанк собственной персоной, а воздушный разведчик — висел себе под потолком, никому не мешал и не пил ни грамма.

В отличие от капитана Линса Макнери, всегда готового обменять одну из посадочных лап «Пузатика» на ящик коньяка «Арарат», командир фрегата Добрыня Кожемяка отдал бы и весь вверенный ему корабль за бочонок черного рома «Звездный вихрь». Правда, хоть и уважал он этот убойный напиток, однако на службе старался не злоупотреблять. Но таким неординарным случаем просто грех было бы не воспользоваться — кто, как не он, Добрыня Кожемяка, выловил в космосе супертанк с членами экспедиции на Грендель! Причем эти члены на тот момент пребывали уже в весьма высокой степени опьянения, и нужно было их догонять, чтобы общение происходило на одном уровне. Поэтому воздух в командирской каюте быстро пропитался крепким запахом рома.

Итак, команда фрегата готовила корабль к обратному переходу в окрестности Гренделя, где продолжал висеть на околопланетной орбите транспортник Ярилы Мурманского, бойцы спецназа в отсутствие своего командира Ермака Хапсалиса играли в карты на отжимания от пола, а в каюте Кожемяки вовсю шли разговоры вперемешку с поглощением черного рома. Причем командир фрегата, несмотря на весьма субтильную внешность, держался ничуть не хуже накачанного гиганта Хапсалиса. В ходе застолья Аллатон связался с Академией наук и коротко доложил Стимсу Дышкелу о положительном результате экспедиции. Ученый был в восторге и разразился благодарственной речью. И про скрижали истории, куда золотыми буквами будут вписаны имена исследователей, он тоже не забыл. А вот о надбавке за непредвиденные условия работы почему-то промолчал.

Наконец все было рассказано, и пришла пора уточняющих вопросов и обмена мнениями.

— Вам не кажется, что перед вами просто разыгрывали спектакль? — спросил Добрыня Кожемяка, обводя прищуренными глазами разместившихся где попало участников экспедиции на Грендель. — По идее, эта самая Основа должна быть объектом религиозного поклонения, и никто вас туда ни за что бы не пустил. По-моему, вам подсунули фальшивку, торпеду им в шлюз!

— Как это?! — Хорригор выпятил грудь и даже попытался подняться с табурета, но не смог. — Силы первичные, мы же не слепцы, не дети малые, у нас же опыта столько, что аж зашкаливает! Какая может быть фальшивка?

— Точно, такое никак не проканало бы, — с авторитетным видом кивнул Станис Дасаль. — Это же не лохам туфту впаривать, тут же профи сплошняком, один другого круче!

— Красиво излагаете, мезоном им по трансмиссии! — оценил командир фрегата стиль груйка. — Сразу видно, что из ученых.

— Такая уж у нас, у образованных, феня, — гордо заявил Умелец. — Далеко не каждый поймет.

Шерлок Тумберг тонко усмехнулся. Наверное, он единственный из присутствующих в полной мере оценил это высказывание Дасаля. «Образованными» на блатном жаргоне называли преступников-рецидивистов.

— К сожалению, вынужден с вами не согласиться, господин Кожемяка, — подсевшим от рома голосом произнес Аллатон. — Факты свидетельствуют о том, что сооружение, в котором мы побывали, отнюдь не фальшивка. Отнюдь! Как справедливо заметил Хор, опыта нам не занимать, и провести нас очень сложно. Может, вы еще скажете, что и в прошлое мы не проваливались?

— А и скажу! — заявил Добрыня Кожемяка и зачем-то понюхал свой опорожненный стакан. — Мы тоже какое-никакое образование да получили, и книжки всякие читали. Помните ту историю про специальную кровать? — он наставил руку со стаканом на Аллатона.

— Что за специальная кровать? — поднял брови пандигий.

— А, нет… не кровать, а этот… диван! — поправился командир фрегата. — Прибор в виде дивана, который создавал вымышленную реальность. Ну, какое-то там специальное поле генерировал. Забавная такая история, разряд ему в ускоритель! Может, и с вами что-то подобное случилось.

— Отнюдь! — мотнул головой Аллатон. — Мы с Хором уловили бы любое поле. Любое! Нет, безусловно, Основа — вполне реальное сооружение. Это приемник излучения, приходящего с Можая, и сомнения, в данном случае, неуместны.

— Позвольте вставить несколько слов, господа, — раздался из воздушного разведчика голос Бенедикта Спинозы. — Не совсем скромно себя хвалить, но все-таки скажу, что я в состоянии определить, где реальность, а где иллюзия. На Гренделе мы имели дело именно с реальностью. Включая провал в прошлое. Относительно же заявления о том, что Основа должна быть сакральным объектом, недоступным для посещений посторонними, могу сказать следующее: далеко не всегда и далеко не везде дело обстоит именно так.

— И попробовали бы они нас не пустить, стрелять-попадать! — подхватил Дарий Силва. — Кто-то будет рыпаться, когда перед ним супертанк, а над головой боевой корабль?

— О, я то же самое хотел сказать! — встрепенулся командир группы спецназа, все это время исправно вливавший в себя ром. — Любая просьба приобретает особую убедительность, если сопровождается демонстрацией силы.

— Аф… аф-фористично! — нетрезво запинаясь, оценил Тангейзер. Хоть Дарий за ним и старался приглядывать, но, вероятно, Тангейзера пьянил сам воздух, насыщенный алкоголем.

— Ладно, пусть не фальшивка, — пошел на попятную Кожемяка и пригладил волосы ладонью, смоченной ромом. — Тогда возьмем другой аспект: почему эти аборигены грендельские такие прибацанные? Потому что созданы искусственным путем? Или местная экология повлияла? — задавая эти вопросы, он машинально вытирал руку о свой темно-фиолетовый китель.

— Это уже из области философии, — веско покачал головой Аллатон. Создавалось такое впечатление, что ему с каждой минутой становится все тяжелее держать ее прямо. — Рождается ли индивидуум уже с определенным набором качеств или же они формируются в процессе воспитания?.. Не думаю, что мы прямо вот здесь и сейчас сможем найти ответ. Тут изучать надо. Кстати, может получиться интересный проект: исследователь внедряется в нигдянское общество и наблюдает его изнутри. А заодно и за Основой присматривает. Надо будет предложить Дышкелу.

— Рискованное дело, — вдумчиво заметил Шерлок Тумберг, поглаживая усики.

— Не советую — съедят! — почти одновременно с ним подал голос Спиноза. — Это цитата, и я с ней согласен — применительно к нашему случаю. Мог бы привести конкретные примеры, но не буду.

— Кое о чем слыхали, рашпиль им в фазу, — пробормотал Кожемяка и налил себе еще. — Все равно не понимаю: ну откуда такая утыренность у этих нигдян? Ни в какое сопло не лезет!

— Это только с нашей точки зрения утыренность, а для них — норма, — поднял на него абсолютно трезвый взгляд спецназовец Хапсалис. — Все относительно, господин полковник. Мы для них тоже утыренные. И вообще, у каждого народа свои причуды. И еще многое зависит от понимания. Вот мне один приятель не так давно рассказывал, из двенадцатой группы быстрого реагирования. Возвращались они с маневров, года три тому назад… или четыре… Точно, четыре! Их тогда приписали к восьмому отряду, ну, вы в курсе, господин полковник. Зашли на Акпому почиститься, смазки добавить. Кое-кому дали в увал сходить, чтоб музеи местные посетили, театры… Ну, сидит этот приятель в каба… э-э… в музее, выпива… э-э… статуи рассматривает и прочие экспонаты, а там еще один какой-то, грустный, тоже набрал бухла… то есть… ну… Короче, разговорились они, и тот рассказал свою историю. Прибыл он на Акпому с бригадой, типа, — помочь какому-то местному племени насчет овощеводства. А конкретно — помидоры разводить. Земля, говорит, у них отменная, то что надо для помидоров, река рядом и прочие дела — выращивай на продажу и процветай. Привезли семена, разрекламировали это дело, но аборигены как-то без энтузиазма. Они почему-то вообще сельским хозяйством не занимались — только рыбу ловили и тому подобное. Тогда эти волонтеры сами за работу взялись. Сажали, поливали, с сорняками боролись, с грызунами всякими и прочими вредителями. Помидоры выросли замечательные, осталось только собрать. — Хапсалис сделал паузу и отхлебнул из стакана. — А ночью из реки вылезли какие-то здоровенные звери и все сожрали. Подчистую! Волонтеры к местным: так, мол, растак, кто это? А те говорят: вот поэтому мы тут ничего и не выращиваем. Волонтеры в шоке: почему же нам ничего не сказали? А аборигены им спокойненько так: а вы, мол, и не спрашивали. — Спецназовец допил ром и оглядел присутствующих. — Вот я и говорю: тут еще и от понимания многое зависит.

— Прикольно, в натуре, — охарактеризовал повествование Хапсалиса Станис Дасаль. — Облажались фраерки на понтах.

— С нигдянами ситуация другая, — выдавил из себя Шерлок Тумберг, чувствуя, что в голове у него все больше сгущается туман. Ром подействовал с неожиданной силой, а принимать гаситель было уже поздно. — Они свою позицию обозначили достаточно четко. Но вот то, что Основа осталась под их контролем, лично у меня вызывает опасения, и я эти опасения уже высказывал. Это угроза нашему существованию. Пусть потенциальная, но угроза.

— Да какая там угроза! — махнул рукой Тангейзер, забыв, что держит стакан, и ром выплеснулся на стол, прямо на остатки закуски. — Кар-рабарас, я нечаянно!

— Э, мазута, а ну не разбрасываться полезными напитками! — нахмурился командир фрегата. — Которые, между прочим, и в качестве горючки подходят, когда совсем уж прижмет.

— Я нечаянно, гос… господин полковник… — виновато промямлил Тангейзер и сник, чувствуя на себе тяжелый взгляд Дария. — Ром у вас уж больно забористый.

— Другого не держим, — отрезал Кожемяка и всем своим небольшим, но ладным телом повернулся к Шерлоку. — Согласен с вами. Высадить десант возле Основы, занять позиции по периметру и никого туда не пускать — вот мое мнение. Создать там постоянную базу — и чтоб и муха не пролетела, фотон им в индуктор! Это не шутки шутить, это беспрецедентно важный объект, и рассусоливать тут мы просто не имеем права! Если уж по большому счету, господа, то мы обязаны, возвратившись к этому Гренделю, висеть там, пока руководство не решит вопрос о десанте. Это наш долг, в конце концов, фугас им в дышло! Хотя, конечно, тут я попер впереди паровоза, — осадил он сам себя. — Верхам виднее, пусть решают, а наша задача — выполнять приказы.

— Да не будут эти малахольные дергаться, — убежденно произнес Умелец. — Это я как консультант говорю. И отвечаю за базар!

— Ладно, главное — все живы и здоровы, — констатировал командир фрегата и вновь наполнил свой стакан. — И за это нужно выпить!

От слов он сразу перешел к делу, но его примеру последовал только Ермак Хапсалис.

— Господа, вам что, не нравится ром? — удивился Кожемяка. — Почему сидите вхолостую?

— Мы же до этого водку пили, — объяснил Аллатон. — У танкистов нашлась. Так что уже вроде и не лезет.

— Водку! — усмехнулся командир фрегата. — Узнаю мазуту по напиткам. Неплохая, конечно, вещь, спору нет, но согласитесь: против рома выглядит бледновато.

И снится нам не рокот космодрома

Не эта ледяная синева,

А снится нам большая бочка рома —

Ведь ром всему, конечно, голова!

Разумеется, это продекламировал Бенедикт Спиноза. Даже не продекламировал, а пропел, причем голос у него теперь был странноватый, расхлябанный. Создавалось такое впечатление, что черный ром «Звездный вихрь» каким-то образом — неужели через диск воздушного разведчика? — просочился в квазиинтеллектуальную систему танка и слегка одурманил ее.

— Помню такую песню, — кивнул Кожемяка. — Хорошая песня! Только слова там немного другие были. И еще одна поправочка: ром нам не снится, ром у нас, к счастью, присутствует наяву!

Поникший Хорригор икнул, и этот звук слился с треньканьем сигнала внутренней связи. Кожемяка, перебирая ногами по полу, вместе с креслом подъехал к настенному комму. На экране возникло лицо бортинженера, и лицо это было озабоченным, виноватым и сердитым одновременно. А когда бортинженер увидел уставленный бутылками стол за неширокой спиной Кожемяки, то ко всему названному добавилась и зависть. И легкий штрих обиды. Правда, и зависть, и обиду подчиненный Кожемяки немедленно с лица убрал.

— Командир, у нас проблема.

Фраза хоть и была традиционной, но все равно звучала зловеще, намекая на неприятности — и хорошо, если не крупные.

— А теперь что стряслось? — нахмурился Кожемяка.

Он сформулировал вопрос именно таким образом, потому что одна проблема уже была: перед самым началом перехода в эту планетную систему забарахлил кривошипный барабан-редуктор стабилизирующего контура — очень важная деталь бортового хозяйства. Можно сказать, системообразующая. Собственно, из-за этого-то и затягивался уход фрегата обратно к Гренделю. Пока корабль дрейфовал в окрестностях второй от местного светила планеты, бортинженер и техники занимались установкой запасного редуктора — а дело это было долгое, хлопотное и кропотливое.

— Оказывается, запаска-то у нас бэушная, и чуть ли не каждая пятая ячейка на грани допуска, — придушенным голосом сообщил бортинженер, продолжая поглядывать на бутылки. — Сейчас тестируем…

— Боеголовкой им по сопатке! — вскричал Добрыня Кожемяка и с размаху врезал кулаком по переборке. — Кто запаску принимал, Гриша? Ты принимал, дифферент твою абляцию?!

— Так точно, господин полковник, — мрачно ответил бортинженер. — Но расписывался я за свежак, а не за бэ-у. И все было опломбировано, как положено. Разве проверишь? Сами знаете, госпо…

— Да знаю, знаю! — раздраженно прервал подчиненного командир фрегата и левой рукой потер костяшки пальцев правой. — Поставщикам такие фокусы ни к чему… значит — кто? — Он с прищуром уставился на бортинженера. — Да?

— Именно, господин полковник, — кивнул бортинженер.

— Ну, болтом по голове… — процедил Кожемяка. — Он доиграется, я это дело так не оставлю. Сегодня редуктор бэушный, а завтра вместо опорника унитаз разбитый подсунет? Вот вернемся, и я с ним крепко поговорю! — Он с силой поскреб щеку и, помолчав немного, резко спросил: — Таблицы смотрел? Зазор есть?

— Есть, господин полковник, — вновь кивнул бортинженер. — Отрегенерируем, если что. Только по времени и по объему мраки сплошные… Это же каждую ячейку надо раком ставить и мантулить до упора.

— А вот лирики не надо, Гриша! — отрубил командир фрегата. — Лирику Пушкину оставь. Задача решаема, и это главное. А уж кого вы там и как будете ставить — ваши проблемы. Ресурсы есть, желание и умение есть, время не поджимает, противник не атакует, так что вперед и с песней! Сутки, двое, трое — сколько нужно, но бэушку до ума доведите. На соплях назад не пойдем, мы как-никак военный флот, а не развозчики пиццы. Посыплется одна ячейка, другая, а там повалит по нарастающей, сам знаешь. Так что, Григорий, отрабатывай каждую, и не через пень-колоду, а с полной ответственностью. Вопросы есть? Вопросов нет.

Судя по кислой физиономии бортинженера и тем взглядам, которые он бросал на стол, вопросы у него были. Однако они так и остались невысказанными.

Вся собравшаяся в каюте компания слушала этот разговор молча и стаканами не стучала. Точнее, слушала не вся компания — Хорригор уже похрапывал, прислонившись спиной к переборке. Когда экран комма погас и командир фрегата вернулся к столу, Дарий с понимающим видом спросил — нет, даже не спросил, а констатировал:

— Нажгли на комплектующих. Знакомая история, стрелять-попадать!

— А! — скривившись, досадливо повел рукой Кожемяка. — Только и слышно: нещадно бороться, искоренять каленой метлой и поганым железом, рубить наотмашь, под корень! А на деле? А на деле — никаких мер! Вон, Миша Билич в прошлом году поковылял на патрулирование с бэушным поршнем… И что в итоге? А в итоге — стопорнул в зоне знаем какой, но не скажем и получил кучу неприятностей. Нам это надо? Нам это не надо. А потому будем тут болтаться, пока редуктор не отладим. Наслаждайтесь, господа, тишиной, обозревайте окружающие пейзажи. Кстати, тут планета неподалеку, можно и на нее полюбоваться. Опять же, в картишки, если у кого душа лежит. Или заняться самообразованием…

— Планета! — дернулся Тангейзер. — А можно… ик!.. эк!.. ик!.. экскурсию туда организовать? И для науки… ик!.. польза, и нам развлечение.

— Экскурсию? — оторопело вытаращился на него командир фрегата.

— Ну да, господин полковни… ик! — невозмутимо подтвердил Тангейзер. — Именно экскурсию, а не пикни… ик! И не на шашлы… ик! А просто походить по травке, проветриться, цветочков нарвать…

— Планета земного типа, — сообщил Спиноза, успев заглянуть в свои базы данных. — В плане Службы дальней разведки на будущий год не упоминается.

— Вот! — с энтузиазмом воскликнул Тангейзер. — Посодействуем разведчи… ик!.. разведчикам!

— А что, парень по делу базарит! — оживился Станис Дасаль. — Может, там курганы какие или пирамиды…

— Кому что, а курице просо, — усмехнулся Шерлок. — Придется мне с вами отправиться, иначе вы, Дасаль, эти пирамиды по камешку разнесете.

— Исключительно в интересах науки, как главный консультант! — с важным видом заявил Умелец.

— Вот что значит молодость, — задумчиво произнес Аллатон и покосился на спящего Хорригора. — Все бы ей бродить, искать приключений… А мне бы лучше поспать, что-то у меня голова кружится.

— И я бы не прочь ухо придавить минут на шестьсот, — поддержал его Дарий. — Самые замечательные экскурсии совершаются во сне!

— Странная позиция, — пробормотал Тангейзер. — Совсем рядом неизвестная планета, есть возможность побывать на ней… цветочков нарвать… букет… ик!.. Не понимаю…

— О какой возможности идет речь? — наконец недоуменно осведомился командир фрегата. — Вы всерьез считаете, что я без нужды погоню куда-то там вверенный мне боевой корабль, да еще и в процессе ремонтно-восстановительных работ?

— А корабль никуда гнать и не надо, господин полковник, — расслабленно и добродушно ответил командир группы спецназа. — Есть же «будка», ей же по-любому надо ресурс вырабатывать. А водителем я Хельмута отправлю, это ему для отработки навыков будет самое то!

— Э, что еще за будка? — насторожился Умелец. — Ни в какие будки я не полезу, в натуре!

— «Будка», то есть БДК — это боевой десантный катер, — снисходительно усмехнувшись невежеству штатского, объяснил спецназовец Ермак Хапсалис. — Не яхта, конечно, по уровню комфорта, и не дальник, но вполне приличная транспортная единица. Во всяком случае, мы не жалуемся. Скорость весьма и весьма, запас хода тоже, четыре движка, боевой модуль, защита… Думаю, получите удовольствие. Я бы и сам прокатился, но не та ситуация.

— Короче, не автозак, — успокоенно сформулировал Умелец. — Надеюсь, я прикид там не зашкварю? — он любовно огладил свою пеструю рубаху.

— Экскурсия, говорите? — на лице командира фрегата было написано сомнение.

— В интересах науки… ик!.. — быстренько внес уточнение Тангейзер.

Кожемяка в размышлении поднял свой стакан, медленно покрутил его в руке, рассматривая на свет содержимое, — однако сквозь черный ром не проникало ни единого фотона.

— Могут случиться интересные находки, — вкрадчиво сказал Умелец. — И тут же во всех СМИ, по всему Союзу: «При содействии командира такого-то, организатора экспедиции, наука обогатилась тем-то и тем-то».

— Тем-то и тем-то, — с расстановкой повторил Кожемяка, словно пробуя эти слова на вкус. — Пока, значит, техники возятся с редуктором…

— И торжественный прием в Академии наук, — продолжал искушать Дасаль.

— Прием в Академии… — зачарованно продублировал командир фрегата. — Ладно, будет вам экскурсия. Только сначала еще по одной!

— Я бы тоже не отказался поучаствовать, — дал знать о себе Спиноза.

— Нет, не получится, — помотал головой спецназовец Хапсалис. — «Будка» не предназначена для транспортировки таких габаритных… э-э… Короче, невпихуемо.

— Мне вовсе незачем ломиться на борт катера, — возразил супертанк. — Просто Тангейзер может захватить с собой воздушный разведчик.

— А вот этого не надо, — отрицательно поводил пальцем Дарий. — Не будем разбрасываться нашим оборудованием. Еще потеряется, и кому ответ держать? Я из своего кармана платить не намерен, у меня карманы не для того. И потом, что ты там рассчитываешь увидеть такого-этакого, Бенедикт? Обычная планета, тысячи их! Так что не дергайся. Это приказ.

— Слушаюсь, командир, — покорно промолвил Спиноза.

— Вот и молодец, — закрыл тему Дарий и протяжно зевнул.

«С опасностью вывихнуть челюсть», — мог бы процитировать многознающий супертанк, но не стал.

…Времени на подготовку катера к полету ушло немного. Изрядно разогретые ромом участники экскурсии — а это были Тангейзер, Умелец и Шерлок — заняли места в отсеке, отделенном от кабины прозрачной переборкой, и долговязый спецназовец Хельмут Балдис вывел «будку» из ангара в открытый космос. Точнее, она вылетела без его помощи, получив пинок в корму ангарным толкателем. А на борту фрегата Аллатон с помощью Дария Силвы увел (а скорее — унес) Хорригора и вместе с ним завалился спать в отведенной Добрыней Кожемякой каюте. Силва же, превозмогая себя, добрел до трюма, где стоял Спиноза, и забрался в танк. Его организм, непривычный к экзотическому для Флоризеи черному рому «Звездный вихрь», наотрез отказывался пребывать в рабочем состоянии, и Дарий отключился, все-таки успев в буквальном смысле слова доползти до своего кресла. Спиноза, не оценив самочувствие танкиста, попытался завести с ним разговор об особенностях стиля булайских поэтов эпохи Ла-бу-те (возможно, в отместку за запретительный приказ командира), но в конце концов замолчал и погрузился в перечитывание Алькора.

В этот раз Бенедикта особенно привлекло короткое стихотворение писателя Темных веков, и он вновь и вновь повторял про себя замечательные строки, пытаясь до конца уяснить их глубину и потаенный смысл. И хоть единственный потенциальный слушатель похрапывал, развалившись в кресле, Спиноза все-таки с чувством продекламировал это стихотворение, завораживаясь самим его звучанием:

Вдруг НЛО подлетел

Тихо завис у окна…

Я плюнул и захотел

Сказать им: «Пошли вы на…»

Больше с тех пор не садятся

Не беспокойся, страна!

Всё удивляются: «Братцы,

Что значит: «Пошли вы на?..»»

Дарий перестал храпеть, пожевал губами и пробормотал, не открывая глаз:

— Бенедикт, не ругайся… Веди себя прилично…

— Это не ругань, это поэзия, — с придыханием произнес бронеход. — Очаровательная поэзия! Алькор!

— Ну, если это поэзия, тогда пошел ты на, родной, — промямлил Силва и вновь провалился в сон.

Никакого снаряжения экскурсанты с собой не взяли, разве что Тумберг прихватил свою неизменную сумку. Одет он был все в тот же синий с продольными черными полосками свитер и джинсы и надеялся на то, что планета не встретит их трескучим морозом. Правда, поглощенный ром давал такую температуру, что следователь чуть ли не горел изнутри. Тангейзер был в форменном комбинезоне, а Умелец — в коротких брюках и разноцветной рубахе. Видать, изрядно надоели ему блеклые краски пенитенциарных учреждений, где он провел не самую лучшую часть своей непутевой жизни. Спецназовец же Хельмут Балдис был облачен в костюм-хамелеон.

Когда катер отнесло от борта фрегата на полкилометра, Хельмут протянул руку к панели управления, намереваясь включить двигатели. Но его остановил донесшийся сзади, из-за переборки, расхлябанный от выпитого, но громкий голос Умельца:

— Погоди, шеф! Вон, слева прибамбас какой-то болтается!

Хельмут Балдис взглянул на обзорный экран, и пальцы его так и не добрались до нужного места. В пронизанном лучами здешней звезды космическом просторе плыл наперерез катеру какой-то поблескивающий объект. Хельмут на всякий случай скосил глаза на панель, хотя и знал, что защита включена. И никакое метеорное тело пробить ее не смогло бы. Он увеличил картинку, так что серебристый объект заполнил собой добрую четверть экрана, и по ушам ему болезненно ударил вопль Тангейзера. Тот уже задремал было на лавке, прикрепленной к внутренней обшивке, но слова Дасаля заставили его вновь приобщиться к реальности.

— Переключатель! Это же наш переключатель!

Спецназовец, понятное дело, решил, что этот танкист-пассажир несет какую-то пьяную пургу. Но раздавшиеся вслед за воплем Тангейзера слова динтинского следователя, хоть и нетрезвого, но по-прежнему рассудительного, заставили его изменить свое мнение.

— Очень похоже, — твердо сказал Шерлок, сквозь переборку вглядываясь в экран. — Вот он и нашелся.

— В натуре! — подтвердил Дасаль. — Шеф, хватай его!

Хельмут Балдис продолжал озадаченно смотреть на приближающийся к катеру параллелепипед, похожий на фляжку.

— Не очкуй, шеф, не взорвется, — заверил его Умелец. — Это же не граната.

Спецназовец вместе с креслом повернулся от экрана и посмотрел на пассажиров. Они уже не сидели на лавке, а стояли возле самой перегородки (гравитер создавал нормальное поле тяготения) и, кажется, были вполне вменяемыми.

— Это деталь, пропавшая из кармана господина Аллатона, мага, — пояснил Хельмуту Шерлок. — Уникальная деталь, поэтому хорошо бы ее выловить. Есть у вас такая возможность?

— Н-ну… сейчас попробую, — неуверенно ответил Балдис. И опасливо добавил: — А точно не взорвется?

— Не взорвется, век воли не видать! — горячо поклялся Дасаль.

— Уж лучше видать, — пробормотал спецназовец и развернулся назад к экрану. — Сейчас цепану ее лапой, ага.

Он начал что-то там делать на приборной панели, и из-под пола отсека донеслись стуки и протяжный скрип. На экране появилась дымчатая от мгновенно замерзшей смазки клешня манипулятора и, раздвигаясь, устремилась к детали сооружения древних свамов. Не сразу, но схватила серебристую штуковину и втянулась в борт катера. Под ногами у пассажиров вновь застучало и заскрипело.

— Попался, борзый! — удовлетворенно констатировал Умелец.

— Эй, что у вас случилось? — раздался из динамика голос командира фрегата. — Что вы там ловите, мю-мезон твою эскадру? Консультант ботинок потерял, что ли?

— Нет, это вверенная вам лоханка рассыпается от хорошего обращения, деталями сорит! — вскричал уязвленный Дасаль. — А мы подбираем!

— Все в порядке, господин полковник, — поспешно доложил Хельмут Балдис. — Просто обнаружили кое-какое имущество этого… мага, что в зеленой хламиде.

— Значит, это не мы деталями сорим, а маг, — язвительно произнес Добрыня Кожемяка. — А консультант вводит в заблуждение. Рома он больше не получит.

— Не очень-то и хотелось, — буркнул Дасаль, и Кожемяка услышал его.

— Даже если и очень захочется, — стальным голосом сказал он, — то хотелки эти так хотелками и останутся. Ладно, давайте, стартуйте. Конец связи.

— Нужен мне твой ром, — попытался оставить за собой последнее слово Умелец. — От ваксы твоей гнилой только шайбу метать.

— Прекратите, Дасаль! — поморщился Шерлок Тумберг. — Вы же все-таки член научной экспедиции. Фильтруйте базар!

— Ого! — с уважением сказал груйк и умолк.

— У вас там сзади люк, — спецназовец повернулся и показал пальцем. — Открывайте и забирайте свою потерю, ага?

Этим занялся Шерлок. Потянув за кольцо, он поднял крышку, встал на колени и запустил руку в логово манипулятора. Достал переключатель, осмотрел его и убежденно кивнул:

— Точно, он самый.

— Сто процентов! — подтвердил Тангейзер и, задержав дыхание, подавил икоту.

— И как это его сюда занесло? — спросил Дасаль. И сам же ответил, повторив слова супертанка Бенедикта Спинозы: — Время — штука тонкая, да… Начнешь голову ломать — и с катушек слетишь.

— Поэтому лучше не ломать, — усмехнулся Шерлок и спрятал переключатель в сумку. — Во всяком случае, сейчас.

— Вы бы сели, — посоветовал спецназовец. — Сейчас разгоняться начну.

Пассажиры вновь разместились на лавке, и катер, дернувшись, помчался по космическим просторам. Вскоре громада фрегата превратилась в искорку и затерялась среди звезд.

Тангейзер ворочался на лавке, пытаясь добиться оптимального для сна сидячего положения тела, но у него ничего не получалось. Наконец он просто лег на бок, подложил руки под щеку, поджал ноги и вырубился. Следователь тоже намеревался вздремнуть, дабы хоть немного освежить мозги, но Дасаль нарушил его планы. Груйк подсел поближе и попросил:

— Начальник, дайте цацку в руках подержать.

— В смысле, переключатель?

— Ну да. Красивая вещица, высоко-, понимаешь, художественная. Как говорится, все смотрел бы, все смотрел бы, все смотрел бы на нее б…

Тумберг, усмехнувшись, достал из сумки изделие свамов и протянул Умельцу. Тот бережно взял переключатель и принялся рассматривать его узоры и любовно оглаживать пальцами непонятные разновеликие бугорки.

— Красивая вещица, — повторил Дасаль. — Знаю я таких коллекционеров, кто за нее отвалит столько, сколько вам, начальник, и за всю жизнь не заработать. Отвечаю!

Шерлок покосился сначала на груйка, потом на переключатель и задумчиво произнес:

— Трудно мне понять коллекционеров. Платить уйму денег за какой-нибудь древний горшок, чтобы в одиночку им любоваться. Нет, с точки зрения психологии, объяснить можно: вот, мол, ни у кого нет, а у меня есть… И я не сомневаюсь, что, разглядывая этот горшок, коллекционер получает истинное наслаждение… Но все равно есть в этом какая-то неправильность.

— Неправильность… правильность… — пробормотал Умелец, продолжая голубить старинное изделие. — Это вы просто ничего не коллекционировали. Они, конечно, народ специфический, но без них мир был бы не тот.

Тумберг иронично изогнул бровь:

— А вот вас я понимаю, Дасаль. Понимаю, о чем вы. Кто-то коллекционирует, а кто-то покушается на коллекции. Ну, или на отдельные предметы.

— Да что такое, начальник?! — с оскорбленным видом отстранился от Шерлока груйк. — По-моему, я не под следствием, и все эти намеки мне неприятны. Они порочат мою репутацию, бросают на нее тень, оставляют на ней пятна! А мне потом отмываться!

— Ладно, — сказал Шерлок. — Это я так, между прочим. Очень хочу верить, что вы наконец встали на правильный путь. — Он вновь взглянул на переключатель, который неустанно ласкали руки Дасаля. — Это вы очень точно отметили: коллекционеры — народ специфический. А кое-кто вообще из ряда вон… Об Ильине слышали? Был такой коллекционер в Темные века…

— Меня больше современные интересуют, — осклабился Дасаль. И тут же уточнил: — В смысле чистой эстетики, естественно. А что там с этим Ильиным? Трупы за собой оставлял ради пополнения коллекции? Так на то и Темные века…

— Дело в другом, — ответил Тумберг. — У него была одна из крупнейших частных коллекций того времени. Кстати, жил он в Лисавете, только тогда город по-другому назывался. Чего он только не насобирал: старинные книги, монеты, ювелирные иделия, картины… Залежи, Дасаль, целые залежи! Сваливал все в кучу, никакого учета не вел, все там гнило… Были случаи, когда покупал второй экземпляр редкой книги, забыв, что она у него уже есть. То есть приобретал ради самого процесса приобретения, и приобретенная вещь больше его не интересовала. По-моему, это уже что-то из области психиатрии…

— Наверное, — согласился уроженец Макатронии. — Эх, меня там не было! Я бы уж сумел распорядиться таким богатством…

— Не сомневаюсь, — усмехнулся следователь.

— Опять вы свои намеки! — обиженно воскликнул Дасаль. — А может, я в музей это все отдал бы! За символическую плату. Чтоб народ, значит, любовался культурными ценностями.

— Считайте, что я вам поверил, — примирительно сказал Тумберг. — А коллекция Ильина сейчас именно в музее и находится. В том же Лисавете. Правда, теперь она поменьше, чем в Темные века — кое-что словно испарилось. Наверное, кто-то хорошо постарался…

Умелец, явно что-то прикидывая, ухватился за подбородок и прошепелявил как бы про себя:

— Да уж, из музея цацки уводить — дело слож… — он осекся и бросил взгляд на Шерлока. — Я говорю, правильно, что все в музей пошло. Для всеобщего обозрения. Не то что эти коллекционеры — запрутся на все замки и разглядывают в одиночку, как вы совершенно справедливо отметили. Индивидуалисты, в натуре! Затырщики! Как это можно — прятать красоту от народа? Ведь еще кто-то из древних говорил: «Искусство принадлежит народу». А они? Сидят и наслаждаются втихаря! Тихушники! Не-ет, правильно я этого Цукана оприходо… — он опять оборвал себя и с опаской взглянул на следователя, понимая, что только что признался в разбойном нападении на динтинского коллекционера.

Впрочем, Тумберг протокол не вел и никак не мог использовать это нечаянное признание.

— Ствол так часто чистить нельзя, — довольно внятно произнес Тангейзер, повернулся на другой бок и опять засвистел носом.

— Вот слушаю я вас, Дасаль, — медленно начал Шерлок, — и задаю себе вопрос: бывает, вообще, такое, чтобы вы не работали на публику?

Умелец перестал гладить переключатель, выпрямился на лавке и устремил на следователя серьезный, хотя и нетрезвый взгляд.

— Бывает, — сказал он, понизив голос. — И сейчас как раз такой случай. Вот смотрите, начальник, какой расклад получается. — Он мельком посмотрел на занятого своими делами спецназовца, сидящего у панели управления, и вновь повернулся к Тумбергу. — Переключатель этот пропал, когда мы из прошлого вернулись, так?

— Ну так, — кивнул Шерлок, осторожно потирая виски и еще не понимая, куда клонит Умелец.

— О том, что он нашелся, знаем только мы четверо. Танкистик крепко вмазанный, проснется — и не вспомнит. Этому, — груйк повел головой в сторону Хельмута Балдиса, — по барабану, что мы там нашли. Уж во всяком случае, магам он докладывать не будет. Значит, цацка эта теперь наша с вами. Моя и ваша. Я знаю, кому ее можно будет сбыть, бабло пополам. Как вам такая схема, начальник?

Тумберг сидел, сжав голову руками, и молча смотрел на груйка.

— Лады, вам шестьдесят процентов, мне сорок, — по-своему истолковал это молчание Дасаль. — Хотя это будет и не по справедливости. Но мне для вас десятки не жалко.

Следователь, продолжая молчать, требовательно протянул руку к детали машины свамов. Умелец, поколебавшись немного, с протяжным вздохом отдал переключатель. Шерлок убрал его в сумку и жестким голосом произнес:

— Считайте, что вы ничего не говорили, а я ничего не слышал.

Груйк оттопырил и без того выпяченную нижнюю губу и заявил:

— С юмором что-то у вас не очень, начальник. Я же пошутил!

— Послушайте, Дасаль, — поморщился Тумберг, — давайте закончим с разговорами. Юмор ваш я понял и оценил, причем отрицательно, а теперь хочу подремать.

— Умолкаю, — с угрюмым видом развел руками Умелец.

Шерлок прислонился спиной к обшивке и закрыл глаза. Никакого движения не ощущалось, но следователю казалось, что катер беспрестанно раскачивается на волнах — ром продолжал делать свое алкогольное дело.

«Не нужно было столько пить… — уныло подумал Тумберг. Но тут же подбодрил себя: — Ничего, все, что нас не губит, делает нас крепче. Ром не погубил меня, а значит, я стал крепче… И получается, что именно благодаря рому!»

Дасаль некоторое время сидел, то и дело бросая алчные взгляды на сумку следователя, в глубинах которой исчезла суперраритетная вещь, а потом глубоко вздохнул и тоже закрыл глаза. И пробормотал напоследок:

— Не хватает вам практичности, начальник. Потом спохватитесь, да уже поздно будет.

Если Шерлок Тумберг и услышал эти слова, то ничем это не показал.

Минут через сорок на связь вновь вышел командир фрегата.

— Что там у вас? — осведомился он совершенно трезвым голосом, разве что делая паузы между словами. — Мимо не промахнетесь?

— Да не должны, господин полковник, — деловито ответил спецназовец. — Все штатно.

— Вы там не очень разгуливайтесь, — предупредил Добрыня Кожемяка. — Вышли, ноги размяли — и назад. И не мусорите там, берегите природу, фугасом ее в трюм.

— Обязательно побережем, господин полковник, — проникновенно заверил Хельмут Балдис. — Я за природу, господин полковник, кому хочешь нос сломаю и ноги выдерну, ага.

— И это правильно, — одобрил Кожемяка. — Огонь там не разводить, нужду не справлять.

— Да ни за что! — спецназовец прижал руки к груди. — Если припрет, то под себя схожу, господин полковник, но природу сберегу!

— А вот шутки со старшими по званию шутить не надо, — переменил тон командир фрегата. — Да, тут еще этот… говорящий танк просил передать следователю: пусть с консультанта, с господина Дасаля, глаз не сводит. Видно, очень ценный специалист, коль о нем так заботятся.

— Я слышу, — громко сказал Тумберг, открыв глаза. — Передайте говорящему танку, чтоб не беспокоился: я обеспечу господину Дасалю надлежащий режим пребывания на планете.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнес Кожемяка. — Конец связи.

— У меня от слова «режим» враз настроение портится, — проворчал Дасаль. — Режим пребывания, режим содержания… Неужели нельзя просто сказать: «Я сделаю все для того, чтобы господин консультант чувствовал себя комфортно»? А то прям казенщина какая-то получается.

— Чего еще изволите, господин консультант? — прохладным тоном, в котором, тем не менее, сквозил сарказм, осведомился Шерлок. — Может, с вами вообще стихами изъясняться?

Умелец хотел было что-то ответить, но тут Тангейзер вновь начал ворочаться на лавке. И делал это так неудачно, что упал на пол. Однако, надо отдать ему должное, сразу вскочил на ноги и принялся вертеть головой, явно намереваясь вписаться в реальность и сообразить, что нужно предпринять. Тумберг и Дасаль молча наблюдали за ним.

— Ф-фу-ух!.. — Тангейзер облегченно опустился на лавку и обеими ладонями с силой потер лоб, словно намереваясь стесать его. — Карабарас! Приснилось, что я в казарме, на Пятке, и Бундер объявил подъем…

— Не отпускает прошлое, — заметил Шерлок. — Хорошо, что лавка низкая, а то так и сотрясение мозга можно заработать. Или отбить себе что-нибудь.

— Я когда-то в детстве так упал с кровати, — сказал танкист. — Только еще затылком ударился. И не после пьянки, конечно, мне всего-то лет семь было или восемь. И, помню, стал нести какую-то ахинею… — Тангейзер обвел взглядом слушателей. — То есть это я тогда думал, что несу ахинею, а теперь-то знаю: это генетическая память врубилась, и я заговорил на языке предков. Мама тогда здорово испугалась…

Спецназовец повернулся от панели и с любопытством слушал танкиста.

— Ты что, в натуре все помнишь? — с интересом спросил Дасаль.

— Да ничего я не помню, — ответил Тангейзер. — Вот Уир, тот да, помнит. Правда, не все. А у меня так — прорвалось разок и закрылось.

— Это, наверное, интересно — помнить то, что видели, слышали, ощущали и переживали твои предки, — теребя усики, сказал Шерлок. — Натуральное, так сказать, прошлое. В натуре. — Он покосился на груйка.

— И что же тут хорошего? — возразил тот. — Твой предок кого-то там замочил пятьсот лет назад, а у тебя все это перед глазами. А если он крови пролил немерено? Оно мне надо, такое счастье?

— У господина консультанта весьма специфический взгляд на вещи, — произнес в пространство Тумберг. — Жизнь наложила свой отпечаток. Но далеко не у всех отпечатки именно такие.

— И что вы ко мне все время цепляетесь? — надулся груйк. — Намеки постоянно какие-то… А я ведь, между прочим, не козявка какая-нибудь, не пыль Вселенной, а индивидуум, личность! Я, между прочим, в строительном колледже учился!

— И потом прошел еще кое-какие университеты, — добавил Шерлок. — Правда, дипломов там не дают.

— Ну вот, опять! — хлопнул себя по коленям Умелец. — Если у вас такое ко мне отношение, то зачем вы потянули меня в эту экспедицию?

От такого вопроса у следователя аж глаза на лоб полезли.

— Потянул? Я вас потянул, Дасаль?!

— Ну, неважно! — отмахнулся груйк. — Важно другое. Я, конечно, понимаю, что добрые дела других забываются быстро… но не настолько же быстро! Я ведь вам этого «черного археолога» на блюдечке преподнес, вы за него всякие бонусы получите, а я от вас даже бутылки не дождался, не говоря уж о чем-то более существенном.

«А ведь в этом он прав, — признался себе Шерлок. — Спасибо-то я ему и не сказал. И вообще не отблагодарил».

— Бутылку я вам ставить не буду, Дасаль, — произнес он. — Не в моих это правилах. А вот о вашей роли в задержании правонарушителя обязательно доложу, и вас непременно поощрят. А от меня лично — большое спасибо за содействие правоохранительным органам.

— Слышал, танкист? — расцвел Умелец. — Если что — подтвердишь!

— Угу, — рассеянно кивнул Тангейзер, теперь уже аккуратно массируя затылок. — Карабарас, до чего же крепкий этот ром!..

— К «Звездному вихрю» привыкнуть надо, — авторитетно заявил спецназовец. — Там присадка особая, какая-то трава чумовая, ага. Не каждому будет в жилу. Ничего, на свежем воздухе должно полегчать, мы уже в подлетной зоне.

Десантный катер, ведомый умелой рукой Хельмута Балдиса, уверенно догонял планету, бегущую по орбите вокруг местного светила. В нужный момент «будка», как гвоздь в песок, вошла в богатую облаками атмосферу и заскользила по наклонной, постепенно снижая скорость. Когда она опустилась ниже последнего облачного слоя, стало понятно, что обширных водных пространств здесь хватает. Наконец внизу потянулись лесистые равнины, там было солнечно и, наверное, не холодно, и хватало места, чтобы прогуляться и нарвать цветов для букета, который втемяшился в голову Тангейзеру.

— Хорошо бы где-то возле речки сесть, — мечтательно сказал он, глядя на экран. — Физиономию в воду опустить, освежиться…

— Дело говоришь, танкист, — одобрил Дасаль. — И ноги заодно можно вымыть.

— И пробу взять, для ученых, — дополнил Шерлок.

— И вдруг там не вода, а ром! — хохотнул спецназовец. — Ладно, сейчас найдем подходящее местечко…

И почти сразу нашел. «Будка» совершила посадку у опушки леса, неподалеку от узкой речки с торчащими на мелководье корягами. Песчаная отмель переходила в луг, и там среди травы розовели, синели и желтели головки мелких, но приятных на вид цветов. Лес был смешанным и выглядел приветливо, да и вообще вся эта местность, залитая солнечным светом, смахивала на красивую картинку. Отовсюду так и веяло первозданностью.

— Райский уголок! — оценил Шерлок.

— В натуре, лепота, — согласился Умелец. — Всяко лучше, чем на киче.

— Водичка-а… — простонал Тангейзер.

Спецназовец открыл бортовой люк и первым спустился по выдвинувшемуся трапу. Следом из «будки» выбрался Дасаль, за ним — Тангейзер. Шерлок покинул катер последним, захватив свою сумку с командировочными принадлежностями и коммом дальсвязи.

— Сначала на речку! — воскликнул Тангейзер и устремился было к желанной воде, но Тумберг не дал осуществиться намерениям танкиста.

— Смотрите! — Он остановился на ступеньке трапа и простер руку в сторону леса, став похожим своей позой на древние земные статуи всяких вождей. — Дым!

Все дружно повернулись туда, причем Хельмут Балдис на всякий случай принял боевую стойку. Действительно, неподалеку поднимался над верхушками деревьев в небесную лазурь бело-серый расплывчатый столб. Назвать его толстым было нельзя, и на лесной пожар это зрелище не очень походило.

— Что-то горит, — проявил недюжинную сообразительность спецназовец. — А только что ничего не было, смотрел, когда выходил с борта.

— Так это же ташкент! — сделал вывод Умелец.

— Да, похоже на костер, — согласился Шерлок, по долгу службы давно ставший знатоком уголовного жаргона. — И вряд ли его развели лесные звери.

— Там автохтоны! — продемонстрировал свои умственные способности и Тангейзер. — И не очень-то цивилизованные, если костры в лесу жгут.

— И со слухом у них проблемы, — заметил Тумберг. — Потому что не слышали, как мы прилетели. Или же слышали и попрятались. По-моему, у нас только два варианта: либо немедленно покинуть планету, либо попытаться вступить в контакт.

— Для контакта есть Дальразведка, — буркнул Хельмут Балдис, сохраняя боевую стойку. — Им за это деньги платят, ага.

— А чем мы хуже? — приосанился Умелец. — Я могу с ходу законтачить, мне это как два пальца обсосать! Вон, с верхушкой роомохов на Можае враз закорешился, господин начальник подтвердит. И я так понимаю, они тут должны в желтяке ходить с ног до головы, аборигены это любят. Сейчас все устрою в лучшем виде!

Высказав свою позицию, Станис Дасаль устремился к лесу.

— Что такое «желтяк»? — спросил Тангейзер ему вслед.

— Золото, золотые изделия, — ответил вместо груйка Шерлок и ринулся вдогонку. — Дасаль, подождите! Без меня ни шагу, а то вы и тут нафокусничаете, как на Гренделе. Подождите, говорю!

Умелец, не оборачиваясь, чуть сбавил ход, но все-таки успел вступить под сень деревьев раньше следователя. Тангейзер тоже трусцой направился туда, морщась на ходу, — выпитый ром больно бил в виски изнутри. Хельмут Балдис догнал всю троицу пассажиров-экскурсантов уже в лесу и строго сказал:

— Так не годится, господа! Приказано было только ноги размять — и назад. Зачем делать чужую работу?

Сразу же после этих слов спецназовца вокруг захлопало, и из травы повалил густой желтый дым. Шерлок еще успел подумать, что это реагируют на шаги какие-нибудь местные растения-хищники или грибы — и тут горький дым проник ему в легкие. Больше следователь ни о чем не думал и ничего не видел…

Глава 2. Сплошное попадалово

Солнце всходит и заходит,

А в тюрьме моей темно,

Дни и ночи часовые

Стерегут мое окно.

Из песни Темных веков

Торчать на орбите в состоянии ожидания — дело не самое интересное, однако это гораздо лучше, чем торчать на той же орбите в состоянии, скажем, ремонта. Или без еды и энергии. Так что экипаж транспортника, исправно выполняющего временную функцию спутника Гренделя, довольно легко переносил вынужденное бездействие. А что еще оставалось делать? Только ждать, когда вернется фрегат, ушедший вылавливать в космосе супертанк, и доставит пробойник подпространства. И вот тогда оба корабля экспедиции возьмут наконец курс на Землю.

К чести Ярилы Мурманского, он не стал выдумывать для экипажа транспортника какие-то задания, чтобы команда не расслаблялась. Да и сам себя работой не утруждал — лежал на койке в своей каюте и смотрел всякие научно-популярные фильмы, дабы повысить свою эрудицию. Пилот и бортинженер проводили время в рубке за игрой в фишки, поочередно бросая кубик на красочную, с картинками, доску и стремясь обогнать соперника на долгом и сложном пути от каморки папы Карло до комнаты с кукольным театром. Каптенармус же занимался своим обычным делом — пересчитывал продовольственные припасы и проверял их пригодность для употребления. Экипаж уже знал, что возвращение фрегата задерживается — об этом сообщил по дальсвязи Добрыня Кожемяка, — а потому никаких активных действий в ближайшее время не намечается. Специально готовить транспортник к переходу в систему Солнца не было необходимости — хотя корабль эксплуатировался не первый десяток лет, все системы работали нормально и во многом сами заботились о себе. Все-таки это была не какая-то каботажная баржа, а судно Службы дальней разведки.

— Как я тебя обошел! — с довольным видом произнес бортинженер, передвигая свою красную фишку сразу на пять ходов вперед и проскакивая мимо «Харчевни трех пескарей».

— Ничего, Димон, Мальвина тебя притормозит, — пообещал пилот. — Чтобы такая куколка да не притормозила?..

— Куколка, куколка станет бабочкой, — пробормотал бортинженер, глядя, как пилот собирается бросать кубик. — Девочка, девочка станет женщиной… Если, значит, верить певице Олге Салдо… А почему бы ей не верить, коль так оно обычно и получается.

Кубик покатился по доске, ударился о бортик и остановился. Но бортинженер смотрел уже не туда, а на полметра дальше, где из корпуса штандер-блока высовывался тонкий стержень усилителя. Стержень изгибался то в одну сторону, то в другую, и это было еще более невероятно, чем если бы кубик замер на ребре.

— Вот я тебя и догнал! — воскликнул пилот.

— Саня, мне кажется или… — начал было бортинженер и замолчал.

Потому что по рубке прокатились звуки, очень похожие на громкий стон, и стержень закачался еще сильнее.

Пилот почему-то испуганно обернулся к открытой двери, а бортинженер дернулся к пульту и принялся лихорадочно осматривать все его детали. Стон повторился на более высокой ноте, а стержень, твердостью своей не уступающий алмазу, продолжал извиваться, словно какой-нибудь кусок проволоки. Вслед за ним пошел волнами и весь корпус штандер-блока, а потом завибрировали переборки.

— Что это, Димон? — недоуменно выдохнул пилот. — Ивица консервами траванулся, что ли?

— Не пойму… — растерянно ответил бортинженер, продолжая шарить глазами по пульту. — Откуда вибрация, откуда этот скулеж?..

Рубку в третий раз огласил жуткий стон, а стержень сломался и со стуком упал на пол. Бортинженер проводил его падение таким изумленным взглядом, каким смотрят с похмелья на бутылку, в которой вместо вожделенного пива оказалась молочная смесь для новорожденных.

— Вы что там такое вытворяете?! — прогремел из динамика грозный голос командира. — Что за выпинг, что за нытье? Кто-то палец прищемил? Чем вы там занимаетесь?

— Понять ничего не мо… — бортинженер осекся и чуть не уткнулся носом в пульт. — Командир, мы снижаемся!

— С какого перепугу?! — возопил Ярила Мурманский. — А ну, врубай главный! Держать орбиту! Не хватало еще машину побить о щит!

Бортинженер провел подготовку к пуску главного двигателя в рекордно короткий срок, но транспортник за это время успел провалиться на двенадцать километров. Впрочем, падением его движение назвать было нельзя — гораздо больше это походило на плавный управляемый спуск. Вибрация уже прекратилась, стоны не повторялись, но корабль явно вел себя не так, как ему следовало. Расчет на то, что с помощью двигателя можно прекратить сближение с поверхностью Гренделя, не оправдался — и после его включения транспортник продолжал снижаться с прежней скоростью, словно некая сила неуклонно притягивала его к планете. И Мурманский, и каптенармус уже примчались в рубку, один в трусах, а другой с испачканным чем-то похожим на муку подбородком, но от их присутствия ничего не изменилось. Корабль неуклонно терял высоту и на щит не натыкался — а это означало, что панцирь, в который был закован Грендель, по какой-то причине исчез.

Когда транспортник достиг стратосферы, Ярила Мурманский приказал выключить бесполезный двигатель и отправил всех в спасательную шлюпку, а сам в одиночестве остался в рубке. Он не сводил глаз с экрана, продолжая наблюдать за снижением корабля, и был готов в любой момент тоже помчаться в ангар, присоединиться к остальным членам экипажа и покинуть борт. Но все та же загадочная сила несла транспортник бережно, как бесценный груз, и вроде бы не собиралась исчезать и предоставлять кораблю возможность шмякнуться на землю. Вот уже кончился последний слой облаков, и внизу показалась поверхность планеты. Мурманский от напряжения обливался потом, понимая, что в случае чего просто не успеет добежать до шлюпки. Через некоторое время стало ясно, что транспортник опускается на какое-то окруженное забором бурое пятно, к которому вела прямая, как вектор, дорога. Было похоже, что это местная старт-финишная платформа — хотя откуда могла тут взяться такая платформа? Впрочем, чуть позже Мурманскому удалось разглядеть, что никакая это не платформа, а непонятного назначения сооружение в виде полусферы, пузырем выпирающее из земли.

— Командир, как обстановка? — раздался из динамика звенящий голос пилота.

— Сейчас сядем на задницу, — ворчливо отозвался Мурманский. — И тогда держите меня пятеро, а то я этим местным чудилам уши поотрываю!

— У нас полтонны кислой капусты пропало, — сообщил каптенармус. — Надо будет им скормить, чтобы они с унитаза не вставали!

— Почему капуста пропала? — несмотря на экстремальность ситуации, не смог не поинтересоваться командир. — Где твои глаза были, Ивица? Не хватало нам еще продуктами разбрасываться!

— Надо разбираться, — ответил каптенармус. — Видно, что-то с холодильником. Или закупили некондиционку.

— Ладно, разбираться будем потом, — пробурчал Мурманский. — А сейчас ремни пристегните, потому что, скорее всего, хряпнемся на какую-то здоровенную хреновину. Кажется, твердую, апатит-твою-хибины!

Сказав это, командир и сам пристегнулся и приготовился к жесткой посадке. Судя по небольшой скорости снижения, у транспортника и экипажа были неплохие шансы уцелеть. И вот наступил тот момент, когда корабль всей своей многотонной тушей соприкоснулся с поверхностью полусферы…

* * *

— Ни твой отец, ни я никогда не позволили бы себе так опростоволоситься! — хоть Вентор Манжули и произнес это суровым тоном, лицо его было огорченным. — Даже в годы нашей молодости, в Зеленом Заозерье. Разве такое позволительно следователю окружного управления?

За спиной у начальника сектора угадывалась фигура Тора Тумберга. Он укоризненно смотрел на сына и молчал. И это было хуже всяких слов!

Шерлок попытался что-то сказать в свое оправдание, но язык его не слушался. А Тумберг-старший, отстранив полковника Манжули, приблизился и принялся шлепать Шерлока по затылку жесткой ладонью. И эти удары болью отдавались в голове.

— Я… Я приму меры… — простонал следователь.

И пришел в себя от звука собственного голоса.

В затылке по-прежнему пульсировала боль, вокруг было темно и тихо. В сухом воздухе даже не витал, а тяжело висел густой перегарный дух. Шерлок понял, что лежит лицом вверх на чем-то сравнительно мягком, пошевелил руками и ногами — они его слушались, и никакие путы их движения не ограничивали. Это уже можно было считать плюсом, однако следователь не спешил с оценками. Потому что ситуация пока оставалась совершенно непонятной. Предпочтительней всего было бы полагать, что он находится на борту десантного катера, а то уже и вовсе на фрегате, но Шерлок решил не успокаивать себя таким вариантом — этот вариант больше подходил для элок и фильмов, чем для реальной жизни. Тем более что следователь уже во всех деталях вспомнил, чем закончился их очень короткий путь по лесу. Дело там было вовсе не в каких-то хищных растениях, грибах и прочей флоре и фауне — дело было в автохтонах. Эти парни явно пустили в ход пиротехнические средства с усыпляющим эффектом. Как минимум для того, чтобы обезвредить пришельцев из космоса. Судя по всему — обезвредили. А что дальше?

В первую очередь, нужно было определиться со своим положением. Но как ты тут определишься в кромешной тьме?

«Спокойно, — сказал себе Тумберг. — Соберись и будь хладнокровным».

Хоть голова и болела, но была сравнительно ясной — да и как тут не протрезветь от такого неприятного поворота судьбы! Переключив внимание с собственных ощущений, следователь осознал, что какие-то звуки тут все-таки есть, они доносились и справа, и слева и очень походили на размеренное дыхание спящих. Воздух и так нельзя было назвать свежим, а эти спящие субъекты, как и он, Шерлок Тумберг, еще и выдыхали перегар — следствие употребления черного рома «Звездный вихрь». И даже, скорее, злоупотребления. А значит, сделал достойное профессионала заключение Шерлок, его спутники тоже находятся здесь. Их не убили, не съели, и это вселяло надежду на лучшее будущее.

Правда, возможно, у автохтонов еще не настало время обеда…

— Эй, господа! — громким шепотом позвал Тумберг и встал со своего непонятного ложа.

— Тсс! — так же шепотом донеслось в ответ откуда-то из-за спины. — Не шумите!

Кажется, это был Хельмут Балдис. В темноте раздался легкий приближающийся шорох, и Тумберг, повернувшись на сто восемьдесят градусов, почувствовал, что спецназовец уже рядом. Он протянул руку и угодил во что-то твердое.

— Осторожно! — прошипели в темноте. — Чуть глаз мне не выкололи!

— Это вы, Хельмут? — спросил следователь, догадываясь, что попал пальцем в скуловую кость.

— Я, — отозвался спецназовец. — В глаз мне больше не тыкайте, ага?

— Извините, я не нарочно, — прошептал Тумберг. — Тут же ничего не видно.

— Кому как, — возразил Балдис. — Я, например, кое-что вижу, у меня бабушка из гранфиков.

О гранфиках Шерлок слышал, только не помнил, на какой планете проживает этот народ. Впрочем, никакого значения такая информация сейчас не имела бы.

— Если видите, то почему от пальца моего не уклонились? — спросил он.

— Так уклонился же! — шепотом воскликнул спецназовец. — А то был бы сейчас без глаза.

— Извините, — повторил Шерлок. — И что же вы видите?

— Я тут уже все осмотрел, — сообщил Балдис. — Эти двое пока в отключке, танкист и консультант ваш. Помещение большое, до потолка метра три. Двери не замечаю.

— Так поищите, — предложил следователь. — Должна же быть дверь!

— Вы бы дослушали сначала, — осадил его спецназовец. — Помещение-то большое, но нас засунули в нишу, за заграждение. А это толстенные прутья, металл, ага. Между ними рука едва проходит, проверял. И вот тут-то дверь есть, только замок на ней висит с два моих кулака. Выламывать ее бесполезно, я пытался…

— А сумку мою видите? — быстро спросил Шерлок. — Там у меня ДС-комм, можно связаться с фрегатом!

— Сумки нет, — опечалил его Балдис. — Забрали вашу сумку.

Шерлок полез в карман джинсов и удрученно сказал:

— И жетон мой забрали… А оружие у вас есть?

— Оружие у меня для боевых операций, а не для экскурсий. На колодине мое оружие осталось.

— На какой колоди… А! На фрегате?

— На фрегате, ага. Оружия нет, а вот комм был…

— Был?!

— Был, ага. А теперь нет.

— А у…

— У них тоже нет, — вновь не утешил Тумберга спецназовец. — Я их обыскал хорошенько, и танкиста, и консультанта вашего, и ничего не нашел. Пещерные все подчистую конфисковали. Странно, что не раздели догола. Только открывалку мою не нашли, она у меня в потайном карманчике.

— Пещерные… — задумчиво повторил Шерлок, нащупав собственные усики и подергивая их. — Не такие уж они и пещерные, если тут металлическое заграждение и замок. И справились с нами отнюдь не пещерными методами. Заметьте, не прикончили на месте, а обезвредили и взяли в плен. Значит, есть шанс объясниться, наладить отношения. Дверные замки — это уже никак не первобытно-общинный строй. Как минимум рабовладельческий.

— Вот и сделают нас рабами, — прозвучал во мраке негромкий и совсем не радостный голос Дасаля. — И будем горбатиться на какой-нибудь плантации, пока ласты не склеим.

— Фрегат, спецназ, маги и супертанк, — напомнил Тумберг. — Думаете, не хватит для нашего освобождения, если не договоримся?

— Если успеют, пока нам шею не вскроют, — скептически пробормотал Умелец. — И если найдут. Хотя могут и пригрозить этим аборигенам…

— В «будке» есть маяк, сигналит постоянно, — сказал спецназовец. — Отыскать ее не проблема.

— Если аборигены сейчас ее не разносят в клочья, — опять проявил скепсис Умелец.

— Так ее и разнесешь, ага, — парировал Балдис. — Каменными топорами.

— Дасаль, не нагнетайте, — сделал груйку внушение Тумберг. — Думаю, мы найдем с ними общий язык. И заметьте, вы опять отличились, опять наделали дел! Вы для нас просто какой-то злой гений, Дасаль!

— Зачем так пафосно, господин начальник? Я вовсе не злой, а очень даже добрый. И не гений, а просто способный. Хотя не исключаю и признаков гениальности. — Умелец был верен себе.

— Ага, — сказал Балдис. — Кто-то недавно говорил: «Век воли не видать». Вот и накликал…

— Суеверный, да, спецура? — по голосу было понятно, что груйк усмехается. — Это пережиток, его искоренять надо. А вот ведь как интересно получается, господин начальник: наконец-то и вас закрыли! Вот и почувствуйте, каково это — сидеть за решеткой, в темнице сырой, как говорит Фима Куб.

— Кто сидит за решеткой? — раздался встревоженный голос Тангейзера. — Мы сидим за решеткой? Почему за решеткой?

— Потому что любой приличный сапиенс должен хоть раз посидеть за решеткой, — изрек Дасаль. — А выдающийся — и побольше.

— Мы что, нарушили какие-то местные законы? — продолжал допытываться танкист. — Карабарас, голова-то как болит! Чем это нас траванули?

— Будем считать, что это входит в программу экскурсии, — со смешком сказал Умелец.

— Я ничего не вижу! — вскричал Тангейзер. — Я ослеп!

— Здесь просто никудышное освещение, — успокоил его Шерлок. — Господа, давайте прекратим болтать не по делу. Лучше заняться поиском запасных вариантов, на тот случай, если при общении с местными возникнут затруднения. Мы не дальразведчики, всем тонкостям контактов не обучены, а разговор нужно будет вести очень осторожно. Кто знает, какие у них тут воззрения…

— Доверьте это дело мне, — предложил груйк. — Я с кем угодно договорюсь, отвечаю!

— А вот вам, Дасаль, я бы советовал помалкивать, — возразил следователь. — А то нас точно в жертву принесут.

— Плохо вы меня знаете, начальник…

— Да уж нет. Как раз слишком хорошо знаю.

— Вот вы тут все так замечательно рассказываете, ага, общаться и все такое, — вмешался спецназовец. — А как мы общаться-то с ними будем? Лично я местный язык не изучал, а они росиан вряд ли знают. На пальцах придется объясняться или что?

— Об этом я как-то не подумал… — в голосе Тумберга сквозила несвойственная ему легкая растерянность. — Жаль, магов с нами нет.

— И я церебротрансляторы не захватил, — вставил Дасаль.

И Тумберг совершенно машинально отметил, что груйк только что косвенно признался в том, что именно он присвоил пропавшие на Можае церебротрансляторы, выданные командиру «трицера» Дарату. Но сейчас нужно было думать о другом.

— Интересно, что они с моей карточкой личности думают делать? — продолжал Умелец. — Зачем она им сдалась?

— Может, выменяют на еду у другого племени, — предположил спецназовец. — А жвачку мою будут жевать по очереди.

— Хьюстон, у нас проблемы, — уныло пробормотал Тангейзер.

И тут в отдалении что-то зашуршало, залязгало, заскрипело — и темнота сдала свои позиции. Теперь стало понятно, где находится дверь — она открылась, и в помещение вошли аборигены с горящими факелами в руках. В их свете стало видно, что по обеим сторонам от двери стоят вдоль стены несколько табуретов, из стен торчат полукруглые держатели для факелов, пространство от пола до потолка действительно перегорожено солидными прутьями, а на полу в нише лежат предметы, очень похожие на музейные тюфяки — четыре штуки. На одном из них сидел Дасаль, повернув голову к вошедшим, на другом лежал Тангейзер. А Шерлок и спецназовец продолжали стоять, тоже глядя на аборигенов. А еще в уголке ниши пристроился большой сосуд, похожий на ведро — возможно, там была вода для питья. Или же сосуд являлся тем, что Станис Дасаль и подобные ему называли парашей.

Аборигенов было пятеро. Двое закрепили свои факелы на стене, еще двое приблизились к решетке, не выпуская из рук примитивные осветительные средства. За ними неторопливо вышагивал пятый мужчина. Судя по тому, что для него принесли от стены табурет, он был главным в этой компании. Когда здешний начальник уселся, двое с факелами замерли по бокам от него, у самых прутьев, а вторая пара осталась у него за спиной. Теперь в помещении хватало света для того, чтобы рассмотреть вошедших. Ничего необычного в их внешности не было — эти длинноволосые, с окладистыми бородами мужчины средних лет смахивали на персонажей фильмов о давних земных временах. Их одежда не отличалась разнообразием и состояла из просторных темных рубашек до середины бедер, подпоясанных черными кушаками с бахромой, и неопределенного цвета штанов. Штаны были заправлены в доходящие до колен сапоги с отворотами. У каждого на поясе висели длинные узкие ножны, в которых находилось какое-то колющее, рубящее, режущее, а то и пилящее оружие с металлической рукояткой, торчащей над ножнами. Того, кто, согнувшись и уперев руки в колени, сидел на табурете, отличала от других лишь цепочка на запястье. Похоже, она была золотой и уже стала предметом повышенного внимания Умельца.

— Попробую с ними знаками объясниться, — сказал Шерлок и сделал шаг к решетке. — Дасаль, не пяльтесь на золото.

Сидящий на табурете мужчина огладил бороду, усмехнулся и произнес на чистейшем росиане:

— Объясняться со мной не надо, следак. Это я тебе кое-что сейчас объясню. Конечно, с тобой бы лучше не базарить, а сразу вальнуть, но ты мне для дела нужен. Все вы мне для дела нужны. Давненько я такого случая поджидал — и наконец-то сработало!

Сказать, что у Шерлока отвисла челюсть — это ничего не сказать. Она не только отвисла, но и укатилась в угол с парашей. Тангейзер, кажется, вообще ничего не понял, спецназовец облегченно вздохнул после известия о том, что никто не собирается их убивать, а Дасаль встрепенулся, услышав знакомые и близкие его сердцу речевые обороты.

Впрочем, Тумберг быстро вернул челюсть на место, в ускоренном темпе совершил кое-какие мысленные операции и сдержанным тоном поинтересовался:

— Я не ошибусь, если предположу, что мы имеем дело с лицами, покинувшими территорию Межзвездного Союза?

— Не ошибешься, — осклабился тип с цепочкой. — Именно с лицами, и именно с покинувшими. Хотя тут есть свои тонкости.

Шерлок так и думал, что слово «покинувшими» не до конца раскрывает суть дела, но намеренно решил употребить именно это причастие.

— Сейчас я буду рассказывать, а вы будете слушать, — безапелляционным тоном продолжал тип. — Погремуха моя Беня Хипеж, и я король королевства Воля. Раньше эта территория как-то по другому именовалась, а теперь — королевство Воля и никак иначе. — Он помолчал, чтобы дать слушателям возможность усвоить столь неожиданную информацию, и повторил: — Король я тут, въезжаете? Не бардым карточный, не дурилка картонная, а чин по чину. Но «вашим величеством» можете меня не называть, я на понтах не хожу. Да и вы не мои подданные, в натуре.

Тумберг уже понял, кто такой этот Беня, но помалкивал. Только вспомнил другого Беню, который остался на фрегате, и подумал, что тот был бы здесь сейчас очень кстати.

— В общем, так, — Хипеж чуть подался корпусом к решетке, — расписываю все в подробностях, чтобы вопросов не было. Если хавать хотите, могу распорядиться — принесут, — он вновь усмехнулся, показав крупные желтоватые зубы. — Пока голодом морить вас не собираюсь. Если кто бухла желает, тоже не вопрос. Карболки, правда, тут не водится, но шмурдяка — хоть залейся.

— А простой воды нет? — плачущим голосом спросил Тангейзер. — Холодненькой! С бухлом-то у нас сегодня проблем не было. А тут еще вы добавили своими спецсредствами.

— Хлопушки наши абсолютно безвредные, — заверил его Беня Хипеж. — С травкой, экологически чистые. А травка чердак гасит отменно, что есть, то есть. Сейчас принесут воду, коль от бухла отказываетесь.

Он полуобернулся к одному из стоящих у него за спиной мужиков, и тот поспешно вышел за дверь, по пути забрав факел из держателя.

— Значит, вы воздействовали на нас хлопушками с травкой, — медленно произнес Тумберг. — И, таким образом, мы имеем дело с посягательством на свободу личности, что является деянием противозаконным.

— Пой-пой, следак, — иронично покивал Беня Хипеж. — Вот из-за таких, как ты, я вообще забыл, что такое свобода личности. И они тоже забыли, — он обвел рукой свою «свиту». — Но бог не фраер, все видит! И не мечтали о воле, а масть все же правильная выпала. Как говорится, «надейся, верь: взойдет она, звезда пленительного фарта». Хотя вопросы, конечно, есть…

— Беня, где срок мотал? — оживленно поинтересовался Дасаль со своего тюфяка. — С Фимой Кубом не знаком? Мы с ним в одной хате парились. Он тоже любил красиво сказануть.

— Есть такое место, — уклончиво ответил здешний король. — А с Фимой Кубом пересекаться приходилось. Ничего плохого сказать не могу, хоть он и на своей волне… с тараканами в голове.

— У каждого свои задвиги, братан, — с видом мудреца изрек Дасаль.

— Тебя что, следак повязал и в стойло тянет? — спросил Беня Хипеж.

— Да нет, мы с ним случайно пересеклись, я только недавно откинулся, — быстро нашелся груйк. И сразу добавил, чтобы проскочить скользкую тему: — Ксиву-то мне верни, братан! Без нее, сам знаешь…

— Там будет видно, — опять увильнул от прямого ответа местный король. — Посмотрим, как карта ляжет.

— А где все-таки вы отбывали наказание? — из чисто профессионального интереса задал вопрос Шерлок. Ему было известно немало имен представителей преступного мира, но о Бене Хипеже следователь не слышал. — И каким судом осуждены?

— Оно тебе надо, следак? — холодно взглянул на него владыка королевства Воля. — Я же не у тебя в кабинете. Это ты у меня…

Он замолчал и обернулся, услышав скрип двери. Это пришел посланный за водой бородач с такой же, как и у Бени, разбойной внешностью. Перед собой он нес, прижав к животу, здоровенный кувшин с широким горлом. К ручке кувшина была привязана веревка, и на ней болталась кружка. Повинуясь жесту Бени, он подошел к решетке и поставил свою ношу на каменный пол рядом с ней.

— Пейте, — кивнул на кувшин правитель. — Услуга бесплатная.

Тангейзер тяжело поднялся с тюфяка и, пошатываясь, побрел к желанной жидкости. Шерлок, просунув руку между прутьями, зачерпнул кружкой воды из кувшина и подал жаждущему. Танкист припал к живительной влаге и, кажется, забыл обо всем на свете.

— Лады, следак, расколюсь, а то ты же не успокоишься, тебя же свербеж замучает, — усмехнулся Беня. — Пожизненное мне впаяли в Русале, есть такой город на Тинабуро, если знаешь. А наказание все мы отбывали, как ты выражаешься, на Пятой Точке. Дерьмо какое-то древнее выковыривали из земли.

Тангейзер поперхнулся и, чуть не выронив кружку, уставился на Хипежа.

— Седлаг… — откашлявшись наконец, просипел он.

Местный правитель тоже вытаращился на него:

— Точняк! Откуда знаешь?

— Я тоже там… отбывал… на Пятке…

— Что ты поешь, фраерок? — недоверчиво прищурился Беня. — За базар отвечать надо. Бляху можешь показать, вот, как у меня? — он похлопал себя по затылку, куда каждому зэку Седлага вживляли номерок.

— Да я же не с вами сидел, не в Седлаге, — пояснил Тангейзер. — Я у Пузыря работал, в погранцах. По приговору военного суда. — Он еще больше вылупил глаза и все-таки выпустил кружку из руки. — Так это что же получается? Выходит, вы те самые парни, которых тогда Простыни уничтожили? Так, что ли?

— Выходит, так, — кивнул Беня Хипеж. — Только кишка у них тонка, у этих Простыней, как ты говоришь, чтобы нас уничтожить. Обобрали до нитки и сюда перенесли, на Доду, — так местные этот шарик называют…

— Вот оно что, — задумчиво изрек Шерлок Тумберг, тоже знавший историю с исчезновением заключенных и персонала Седьмого лагеря на планете Пятая Точка, где добывали архамассу. — Значит, всех вас сюда забросило…

— Соображаешь, следак, — с иронией взглянул на него Беня. — Так что побег нам никак не пришьешь, отрываться мы не собирались.

— И как же вы тут житуху наладили, братан? — с любопытством спросил Умелец. — С пустыми-то руками.

— Главное, чтобы в тыкве что-то было, — усмехнулся Хипеж, легонько постучав себя согнутым пальцем по лбу. — Сейчас дам раскладку, а потом перейдем к конкретным задачам. Оттопыривайте уши.

Он выпрямился на табурете, скрестил руки на груди и начал рассказывать. Слушая его, Шерлок подумал, что если бы не жаргон, повествование Бени вполне тянуло бы на какое-нибудь героическое сказание. Понятное дело, этот зэк что-то приукрашивал, а чего-то недоговаривал, но общее представление о деяниях заключенных и охранников, попавших на иную планету, получить из его рассказа было можно.

В тот памятный день многие даже не успели разглядеть, что за напасть обрушилась на лагерь. Что-то белое с красными пятнами в воздухе над головой, или в дверном проеме барака, или под сводом штольни, испуганные возгласы, мгновенное погружение в темноту — и вот ты уже лежишь физиономией в землю и ничегошеньки не соображаешь. И совсем не сразу до тебя начинает доходить, что под носом у тебя — трава, и ты не в робе, а в чем мать родила, и поливает твою голую задницу теплый дождь… а откуда дождь, если только что никакого дождя и в помине не было?

В общем, потихоньку пришли в себя, и оказалось, что совсем это была не напасть, а удача! Фарт привалил зэкам, приговоренным к пожизненному заключению без малейшей надежды на сокращение срока. Потому что неведомая сила забрала их из лагеря и, судя по растительности, перенесла в какие-то иные края.

Сообразить-то сообразили, что вырвались на волю — ну а дальше? Как поется в старинной песне, «мне вчера дали свободу — что я с ней делать буду?» Голые, безоружные, посреди мокрого луга, а вокруг луга темнеет лес и не видно никаких признаков цивилизации. Самые горячие зэки бросились было сводить счеты с охранниками, такими же голыми, припоминать старые обиды — однако Беня Хипеж со своей барачной свитой их быстро приструнил. Беня в Седьмом лагере верховодил, и слово его было законом. Уважали его и боялись, и был он суров, но справедлив, и умом его природа не обделила. Одного взгляда, брошенного на балдоху, которая мелькнула в разрывах туч, хватило ему, чтобы понять: это не тот Атон, что корячился в небесах Пятой Точки, а совсем другое светило, побольше и поярче. Значит, выбросило их всех в иной мир, типа как через Дыру, и неизвестно, насколько дружелюбным будет этот мир. А поэтому следует дорожить каждым человеком. И как рабочей силой, и как боевой единицей, и как добытчиком, и как обладателем мозгов…

Быстро прокрутив все это в своей умной голове, Беня Хипеж взял руководство голой оравой в свои руки. Никто против этого не возражал. Парни из лагерного персонала вообще помалкивали, боясь за сохранность собственной жизни. С помощью своих шнырей Беня построил всех под утихающим уже дождем, подсчитал численный состав. Выяснилось, что в неведомо каких краях в результате какого-то то ли природного, то ли искусственного явления оказались триста восемь зэков и тридцать два охранника. После этого Беня разослал подручных во все стороны, дабы они забрались повыше и осмотрели окрестности. Лазить в голом виде на деревья — не самое приятное занятие, но до этого дело не дошло. Поскольку обнаружилось, что луг огибает хорошо утоптанная, хотя и в лужах, проселочная дорога, исчезающая в лесу. Оставалось только определиться с направлением и отправиться в путь.

И вот триста с лишним мужчин, построившись в колонну, потопали туда, куда указал им Беня Хипеж. Километров через пять лес кончился, открыв зеленую низину с озером и вытекающей из него речушкой. А вокруг озера стояли небольшие дома, виднелись огороды, и бродил по лугу, пощипывая траву, какой-то крупный рогатый скот, не очень смахивающий на коров, но явно домашний. Можно было представить чувства местных жителей при виде голой орды, устремившейся к поселку…

На подробностях этого посещения Беня останавливаться не стал, но подчеркнул, что все там происходило полюбовно, без угроз и насилия. У Шерлока были очень большие сомнения на этот счет, но он оставил их при себе.

Одной из проблем, вставшей перед седлаговцами, была проблема языка, но это не помешало ватаге поживиться в селении одеждой, обувью, съестными припасами и вооружиться ножами, топорами и вилами. На всех не хватило, и Беня решил продолжать поход. С помощью жестов удалось-таки выяснить у перепуганных местных жителей, где находятся близлежащие селения, и вся орава ринулась дальше. Хипеж хотел как можно быстрее экипироваться, поскольку понимал: весть о появлении в этих краях чужеземцев вскоре дойдет до здешних властей, и неизвестно, чем это может закончиться. Разумеется, был и такой вариант: разыскать эти самые власти и попытаться объяснить ситуацию. Но Беня этот вариант отверг. Во-первых, это было бы западло, а во-вторых, не хватало еще, только-только покинув место лишения свободы, оказаться в плену у какого-нибудь здешнего графа или барона, а то и попасть на невольничий рынок. Или же быть убитыми без суда и следствия — кто знает, как тут относятся к инородцам. А триста сорок мужиков с оружием в руках — это сила, которую так просто не возьмешь.

До вечера ватага успела наведаться еще в три селения и изрядно пополнить материальную часть. Неизвестно, как дальше пошли бы дела у седлаговского батальона, если бы не тот самый фарт — именно фартом объяснял все события этого дня Беня Хипеж. Уже в сумерках, направляясь к очередному населенному пункту, седлаговцы увидели на лесной дороге замечательную сценку, словно занесенную сюда из какого-нибудь фильма о Темных веках. И называлась эта сценка так: «Нападение разбойников на купеческий караван». Возглавлявший седлаговский батальон Беня благоразумно притормозил у поворота, и мужики, унесенные неведомо каким ветром в иной мир, выполняли роль созерцателей. По словам Хипежа, нападение было быстрым и напористым. Разбойники частично перебили, а частично разогнали охрану, купцов отвели в сторонку и принялись разбираться с добычей. Беня укрыл свой батальон в лесу, дождался, пока разбойники покончат со своим разбойным делом и покинут место нападения, и только тогда приказал шагать за ними вдогонку. В одиночку обогнал злодеев, вышел навстречу и принялся жестами рассказывать, кто он такой и что тут делает. Проявив себя настоящим мастером пантомимы, он с помощью брошенной в лужу ветки сумел объяснить, что потерпел кораблекрушение и скитается по местным землям со своими товарищами в поисках средств на обратный путь. И ради этих средств готов выполнить любую работу.

Все случившееся стало очередной иллюстрацией тезиса о том, как важно оказаться в нужном месте в нужное время. Поскольку языкового общения не получалось, Беня в то время не понял, что именно побудило главаря разбойников принять седлаговцев в здешнюю шайку. Хотя вряд ли название «шайка» подходило вооруженному формированию во главе с Гарком. Этот Гарк, как потом выяснилось, служил в дружине местного феодала, и хозяин чем-то его крепко обидел. Настолько крепко, что Гарк не только ушел и увел с собой часть войска, но и имел твердое намерение расправиться с бывшим боссом и самому властвовать на этой территории. Дополнительные силы были ему очень кстати, и вот так пришельцы и влились в повстанческую армию Гарка.

По мере преодоления языкового барьера Беня узнавал от руководителя повстанцев все новые и новые детали. Гарка поддержала не только часть сослуживцев, но и немалое число местных земледельцев, недовольных установленными боссом размерами поборов. Гарк обещал до минимума уменьшить налоговое бремя, и это обещание обеспечило ему поддержку трудового народа, а также лиц без определенного места жительства и рода занятий, то есть «борзых», всегда готовых принять участие в сулящих им личную выгоду авантюрах. Нападение на караваны было в этом мире вполне обычным делом и не ложилось несмываемым пятном на совесть грабителей. Тем более что Гарк занимался этим не ради личной выгоды — такие грабежи были одним из источников обеспечения всем необходимым повстанческого войска, которое готовилось к решающему походу на оплот владыки здешних земель.

Замысел Гарка отнюдь не выглядел безнадежным. Государство Ундири, в состав которого входили владения местного босса, являлось весьма условным образованием с едва проглядывающими признаками централизации. Владельцы феодов имели формальные, во многом, обязанности перед верховным правителем и были полными хозяевами на своих землях. Но и на какую-то существенную поддержку центральной власти рассчитывать не могли. Это и сыграло решающую роль в развернувшихся далее событиях. Повстанческая армия вторглась в замок местного босса, изгнала его (во всяком случае, именно так сказал Беня Хипеж), и Гарк взял бразды правления в свои руки. Он заплатил «заморским наемникам» за работу и заявил, что они вольны в своих дальнейших действиях и теперь могут вернуться в родные края. Естественно, возглавляемые Беней седлаговцы от такого предложения отказались. В большинстве своем, они стали составной частью личной армии нового сеньора. Который, кстати, выполнил обещание насчет улучшения условий жизни населения феода. Верховный правитель Ундири, не имея существенных рычагов влияния на положение дел на местах, вынужден был смириться с происшедшим, и ситуация устаканилась. Казалось бы, живи себе и не тужи, и радуйся, что вырвался из пожизненного заключения и избавлен от ежедневной необходимости горбатиться в шахте, добывая архамассу, — но Беню Хипежа сложившееся положение не устраивало. Ему хотелось большего…

Поскольку ему, по его же словам, всегда претили коварные приемчики, Хипеж прямо и открыто предложил Гарку поделиться властью и образовать дуумвират. Честолюбивый Гарк на это не пошел, и тогда Беня с помощью своей команды совершил переворот и стал единоличным правителем. С низложенным Гарком он поступил более чем благородно — выделил ему чуть ли не половину территории феода. Однако тот не пошел на выгодное соглашение и покинул эти земли с частью оставшихся верными ему воинов. Беня такому поступку не препятствовал.

Шерлок в очередной раз засомневался в истинности рисуемой Беней картины, однако выказывать недоверие не стал, понимая, что проверить реальный ход событий невозможно. Точнее, возможно, но не в его, Шерлока, теперешнем положении.

Сменив Гарка в кресле сеньора, Беня Хипеж объявил об отделении своих владений от государства Ундири и провозгласил себя королем королевства Воля. Так как он, следуя примеру Гарка, трудовой народ не обижал, местное население отнеслось к этим изменениям спокойно. Личному благополучию они не угрожали, каких-то дополнительных расходов не сулили, а значит, пусть так и будет, коль сеньору от этого удовольствие.

Правда, вскоре осложнения все-таки начались. Верховный правитель Ундири не просто принял к сведению новость о том, что от его государства отхватили изрядный кусок, но и возжелал воспрепятствовать такому повороту дел. И направил на усмирение новоявленного короля целое войско. Пусть и без танков или, там, пулеметов, которых у него, разумеется, не было, но с большим количеством разного холодного оружия типа мечей, копий, секир и прочих предметов, предназначенных для лишения жизни.

Времени на сбор, снаряжение и поход этого карательного формирования ушло немало, и король Беня Хипеж успел хорошо подготовиться к встрече. Вернее, готовиться он начал еще до объявления себя королем, предвидя реакцию центральной власти на появление королевства Воля. В этой части своего повествования Беня был немногословен. Сказал только, что ему удалось наладить массовое производство хлопушек и средств их доставки и эффективно применить это оружие против неприятеля. Жизни никто из нападавших не лишился… чего не скажешь о свободе. Воинам Бени оставалось только связывать пребывавших в отключке неприятельских бойцов и укладывать их на телеги заблаговременно извещенных торговцев живым товаром. Работорговля была делом прибыльным, и участники карательного формирования имели все шансы оказаться на невольничьих рынках заморских стран. Вот так одновременно король Беня Хипеж решил сразу две задачи: пресек претензии центральной власти и значительно пополнил казну свежеиспеченного королевства. В котором, кстати, своим указом ввел обязательный для изучения второй язык — росиан.

На снаряжение новой военной экспедиции у центральной власти не хватало средств, и потому других попыток ликвидировать королевство Воля пока не было.

— Вот так тут и кантуемся, — завершил рассказ Беня Хипеж.

Дасаль не стал долго обдумывать эту сагу. Он быстренько поднялся с тюфяка, подошел к решетке и спросил, вцепившись руками в прутья и сверля взглядом самопровозглашенного короля:

— Так ты нас что, братан, типа тоже хочешь продать?

— Интересная мысль, — усмехнулся Беня. — Ничего личного, только бизнес. — Он выгнулся на табурете и, морщась, потер обеими руками поясницу. — Но у меня планы другие. Взял я вас не типа на продажу, а типа в заложники. Для конкретного базара с властями.

— С какими властями? — не понял Умелец. — С верховным правителем?

— Этот урюк меня не парит, — ответил Хипеж и вновь помассировал спину. — Я о наших властях, союзовских.

— И о чем же вы намерены вести разговор? — насторожился Шерлок.

— Плохо соображаешь, следак, — вновь осклабился Беня. — Они с нас снимают судимость и отпускают на просторы Союза, а я гарантирую, что верну вас живыми и здоровыми.

— А здесь-то вам чем плохо? — изумился Тангейзер. Он во время Бениного повествования то и дело пил воду, и ему, видимо, полегчало. — Собственное королевство, природа, раздолье, приволье…

— Ты, фраерок, привык, небось, душ или ванну каждый день принимать. И толчок у тебя с подогревом, и жеванина сбалансированная. Спину прихватило — мясницкая к твоим услугам, хочешь развлечений — смотри кино или отрывайся в кабаке. Ты наш лагерный верзошник представляешь? Это же просто космос, там же все блестит! Опера «Кармен»! Параша чище, чем твои руки! А тут… А медицина? А сервис? А… — Беня с безнадежным видом махнул рукой. — Тут же, на Доде, Темные века, мерзость беспредельная…

— И вы полагаете, что официальные лица согласятся выполнить ваши условия? — спросил Шерлок.

— Ну, если они вашу жизнь ни во что не ставят… — пожал плечами Беня. — Нет у них другого выхода, следак. Штурмом вас освободить не получится, я ведь не пальцем деланный. Штурма не будет, потому что никто вас просто не найдет. Спрятаны вы надежно, могут хоть все перекопать — не докопаются. И сканеры не помогут, отвечаю! Специалисты у нас есть, и насчет экранирования полный ажур. Не пожелают обрекать вас на голодную смерть — пойдут на наши условия. И между прочим, мы ведь с кичи не отрывались, оно само так вышло. И норму выполняли, давали стране угля. Так что это можно рассматривать как особый случай и отпустить нас на все четыре стороны. Даже если и с браслетом, не проблема, — он имел в виду устройство для слежения за перемещениями того или иного лица. — Ну что, следак, убедительные у меня аргументы? Аргументищи!

— Как сказать… — пробормотал Тумберг, привычно теребя усики. — Если бы решение принимал я, то очень крепко подумал бы… Нет, персонала лагеря это, конечно, не касается, тут все понятно. Но отпустить на свободу триста восемь лиц, приговоренных за совершение особо тяжких преступлений к пожизненному заключению… — Он отрицательно покачал головой. — Это такая ответственность, такой риск… Да и как быть с соблюдением законности?

— Двести семьдесят пять лиц, — угрюмо проронил Беня Хипеж. — Уже двести семьдесят пять. Тут же не курорт… И всякие прочие неблагоприятные обстоятельства приключились…

— Да хоть и одного отпустить, тут количество роли не играет, — строго взглянул на него Шерлок. — Это будет нарушением действующего законодательства, а нарушать действующее законодательство недопустимо.

Беня медленно выпрямился на табурете и подбоченился:

— А теперь, следак, слушай, что я тебе скажу. Лоханку вашу мы обшмонали и дождались, пока с вами не попытались связаться ваши кореша. Оказывается, вы не своим ходом в эту систему приехали, а военные вас притаранили. И когда этот ваш капитан — Кожемяка или как его там? — начал пальцы веером гнуть, я ему всю ситуацию обрисовал в лучшем виде. Насчет заложников, наших условий и так далее. Он сразу не въехал, начал втирать мульки — мол, сейчас прилетят, разбомбят, освободят… Со мной такое не проходит, меня на шарапа не возьмешь! Прилетай, бомби, освобождай, если ты такой крутой. Детям своим эти сказки рассказывай, а не Бене Хипежу! Меня от подобных наездов на хи-хи пробивает. Так что будете вы тут сидеть, пока у ваших корешей мозги не прояснятся. Потому что я здесь банкую, а не они! — Беня с победным видом встал с табурета. — Короче, если что, вините не меня, а своих корешей. Я доходчиво объяснил?

— Вполне, — сухо бросил Шерлок.

— Ну, тогда покедова, не скучайте!

Местный король сделал знак своим подручным и направился к выходу. Те пошли за ним следом, и один из шнырей принялся вынимать факелы из держателей.

— Эй, свет-то оставь, братан! — попросил Дасаль.

Хипеж обернулся и назидательно произнес:

— Это тебе не Союз со всеми его ресурсами. Наша экономика просто обязана быть экономной, тыл шунды понна! То есть клянусь огнем и солнцем, как говорят местные.

Король и свита вышли, дверь за ними закрылась — и в помещении вновь стало темно. Лязгнул задвигаемый засов — и наступила тишина.

— Вот и прогулялись за цветочками, — почти сразу нарушил ее Дасаль.

— Кто-то заявлял, что с кем угодно договорится, — чуть ли не обиженно произнес спецназовец.

— Так я же аборигенов имел в виду, а не этих блатарей, — возразил груйк. — И вообще, какие ко мне претензии, спецура? У нас тут господин следователь мастер по переговорам. Вот к нему и все вопросы.

— У меня тоже есть вопрос, — включился в разговор Тумберг. — Каким это образом можно было не заметить при снижении, что тут есть цивилизация? Королевства… Заморские страны… Инфраструктура… Не нужно было тут садиться.

— Лично я за приборами следил, а не за какой-то там инфраструктурой, — уязвленным голосом отреагировал Хельмут Балдис.

— А я из-за этого рома вообще мало что видел, — подхватил Тангейзер. — Вот уж точно: залил глаза!

— А у меня с недавних пор зрение что-то слабоватое стало, — выкрутился и Дасаль. — Подорвал я здоровье в этих ваших экспедициях. Самое время подумать о компенсации.

— Выходит, это я виноват? — осведомился Тумберг. — Не увидел, не обратил внимания…

— Так не каждый же раз других виноватыми делать, начальник, — с легким ехидством сказал Умелец. — Надо хоть иногда и в нашей шкуре бывать. Неплохо, знаете ли, помогает при формировании правильного мнения. Объективного, а не предвзятого, в натуре.

— Вы знаете, Дасаль, — с не меньшей едкостью начал Шерлок, — за время, прошедшее с того момента, когда судьбе было угодно свести меня с вами… вернее, тут дело не в судьбе, а в необходимости расследования дела о разбойном нападении на Никла Цукана.. Так вот, за это время я уже привык не удивляться вашим высказываниям. И принимаю их спокойно. И если уж вы заговорили о правильном мнении, то ответьте объективно: как следует квалифицировать присвоение вами церебротрансляторов, каковое присвоение вы недавно подтвердили?

В темноте не было видно, какое выражение появилось на лице груйка, но голос его был переполнен недоумением и возмущением.

— Вы о чем, начальник?! Ничего я не подтверждал! Это в вас ром играет!

— Специально попрошусь в командировку на Можай и выведу вас на чистую воду, — пообещал следователь.

— Вы, конечно, извините, господин Тумберг, но иногда мне кажется, что вы бредите, — нагло заявил Умелец. — А-а, вы же отпуск не догуляли, и это сказывается! Отдохнуть вам надо, и все навязчивые идеи исчезнут.

— А я полагаю, отдохнуть в ближайшем будущем придется именно вам, Дасаль, — ровным тоном произнес Шерлок.

— И охота вам препираться? — вмешался Тангейзер. — Мне вот даже думать тяжело, не то что разговаривать. Запомню я этот ром…

— Я же говорил: привыкнуть надо, — буркнул спецназовец. — Пивали и кое-что похуже, ага.

— Так это что получается? — вдруг произнес Тангейзер таким голосом, словно ему, невзирая на постконьячное состояние, только что открылась главная истина Универсума. — На седлаговцев напали Простыни, и они очутились здесь. Не погибли, а перенеслись. Значит, и наши парни живы?!

— Какие парни? — спросил спецназовец.

— Ну, погранцы! — пояснил танкист. — На Пятке их много пропало, когда Простыни из Пузыря налетали. Значит — живы! И Поллик жив, дружок наш с Даром!

— Есть такая вероятность, — согласился Тумберг. — А говорили, что думать вам тяжело. Но додумались же! Думать надо всегда, это очень полезное занятие. Да, хорошо бы, чтоб так оно и было. Если живы — не пропадут.

— Еще знать бы, где их искать… — вздохнул Тангейзер.

Некоторое время все молчали, и тишина была вязкой, как болото.

— Надо было здешнего пойла попросить у этого короля, все равно делать нечего, — наконец всколыхнул ее Хельмут Балдис. — Кто знает, сколько они там будут договариваться — а мы бы пока винцо похлебывали.

— Я ни за что не соглашусь на такие условия нашего освобождения, — голос Шерлока Тумберга звучал столь твердо, что этой его фразой можно было бы забивать гвозди.

Молчание, которым спутники следователя встретили такое заявление, было не простым, а изумленным — это чувствовалось.

— Мне объяснить или вы поняли? — осведомился Шерлок.

— Да уж объясните, начальник, — осторожно сказал Умелец. — Если только мне не послышалось.

— Не послышалось, Дасаль, — еще более твердо произнес Тумберг. — Я уже говорил: такое деяние не предусмотрено действующим законодательством. Не прописано там, что можно отпускать на свободу лиц, приговоренных к пожизненному заключению без права апелляционного обжалования. Вот если будет принято соответствующее дополнение к закону, тогда — да, я выйду отсюда. Но такие вещи за день-другой не делаются.

— Вот проблема! — фыркнул Дасаль. — Зачем вы сами себя загоняете, начальник? Переговорят с этими блатарями, согласятся на их требования. Вывезут, куда они захотят, отпустят. А что мешает потом их всех опять переловить? Ну, не сразу — пусть покайфуют, в ванне намоются, ногти подстригут, носки поменяют…

— Вы всерьез считаете, что те, кто будет принимать решение, способны на такой обман?

— Ну.. не знаю…

— Тогда вы просто уникум, Дасаль. Точнее, реликт. Никто на обман не пойдет, потому что это аморально. Повторяю: на обман не пойдут, я не предполагаю, а совершенно в этом убежден. А значит, сидеть нам здесь придется до тех пор, пока нас не отыщут.

В темноте раздался стук кружки и гулкие глотки.

— Поэтому воду надо расходовать очень экономно, — предупредил Шерлок.

— Да я чуть-чуть, — виновато сказал Тангейзер. — Сушняк…

— А чего вы тогда в позу вставали, начальник? — уязвленно спросил груйк. — Не соглашусь на условия, останусь здесь… Если вы знали, что шишки отвергнут такие условия.

— Просто обозначил свою позицию, — объяснил Тумберг. — И еще я вот что скажу: пусть этот псевдокороль что хочет болтает: экранирование, не докопаются… Это слова, а на деле нас обязательно найдут. Территория этого так называемого королевства не бесконечная, и нас не на три километра под землю засадили. Так что найдут, тут сомнений нет. Другой вопрос — когда это случится?

— Ну да, — согласился Дасаль. — Найти-то могут и наши трупы. Истощенные… Придется кидать жребий — кого из нас остальные будут хавать первым.

— Но-но! — подал голос Хельмут Балдис. — Только попробуй.

— А у тебя есть какой-то другой вариант, спецура? — спросил груйк. — Так давай, предлагай. Кирпичи вы на публику крошите голыми руками только так, а замок сможешь выломать?

— Уже пробовал, — уныло ответил спецназовец. — Не получается. Это же не кирпич…

— Вот такой у нас спецназ, — резюмировал Дасаль. — Только мух гонять способен, да и то не каждую.

— Еще нос можем кому-нибудь сломать, ага, — с угрозой отреагировал Балдис. — Причем легко. Или пару ребер. Могу продемонстрировать.

— Слушайте, а если прорыть отсюда ход? — торопливо предложил Тангейзер, пресекая намечающуюся перебранку или даже членовредительство.

— Ну да, это лучший вариант, — едкости в голосе Умельца, пожалуй, хватило бы на то, чтобы растворить прутья решетки. — Особенно хорошо копать ложкой. Или кастрюлей, как этот граф… как его? Кристомонте. Правда, кастрюли у нас нет, зато есть кружка. Ну, а то, что мы не знаем, где сидим, под землей или нет, и в каком направлении копать, так это неважно. Думаю, надо идти вертикально вниз, когда-нибудь продырявим планету и выберемся с противоположной стороны. Давай, танкист, начинай. А за то время, что ты будешь корячиться, все мы успеем похудеть с голодухи и сможем протиснуться между прутьями.

— Это вы хорошо сказали, Дасаль, — оценил Тумберг. — Еще можно облить решетку водой. Она заржавеет и сломается от доброго пинка. А специалисты по пинкам у нас имеются. И вообще, мозговой штурм мы устроили просто замечательный. Жаль, что, по всей видимости, бесполезный.

— Именно что по всей видимости, которой тут нет от слова «совсем», — остался верным себе груйк. И напомнил: — Еще тут табуретки есть, можно мозгой пошевелить, как их достать и использовать.

— Что-то не припомню побегов при помощи табуреток, — задумчиво произнес Шерлок.

— Дать по голове табуреткой, когда придут, — мгновенно выдал новую идею Хельмут Балдис. — У меня должно получиться… Или нет, есть другой способ: как-то заставить этого короля подойти к загородке, и тут я его ухвачу за бороду. И шею сверну, если они нас не отпустят.

— Это стоит обдумать, — сказал Тумберг. — Но для осуществления подобного плана надо, чтобы он вновь сюда пришел. А это не очевидно.

— Вот еще идея! — радостно воскликнул Тангейзер. — Прикинемся мертвыми, они войдут, а мы их схватим!

— Интересная мысль, — пробормотал Шерлок. — Мертвые будут хватать живых, и живые будут завидовать мертвым… Тут кроется целая философия… Есть и другая мысль: почему бы вам не применить какое-нибудь древнее заклинание для срыва замка?

— Если бы я знал такое заклинание… — вздохнул Тангейзер. — Может, мама и знает, но не я. Кстати, она бы и сквозь стену могла пройти. Жаль, что меня не научила…

— Вот уж действительно жаль, — согласился Умелец. — Учиться нужно было у мамы, танкист, учиться, учиться и учиться. Обогащать свою память знанием всех, как говорится, богатств. А ты не обогащал. — Он помолчал и подытожил: — В общем, амбец к нам крадется. Конкретный такой амбец.

Никто ему не возразил. Угрюмая тишина заполнила все вокруг, и эту тишину можно было охарактеризовать одним унылым словом: безнадега…

Глава 3. Реформаторы

Что нам стоит дом построить…

Из песни Темных веков

И стучали, стучали пивными кружками по столам посетители кабака «Место встреч», радуясь великолепному голу, который забил нападающий фортицкого «Лурга» в ворота приезжего «Мидано». На экране унивизора шли бесконечные замедленные повторы, и Дарий Силва ликовал вместе со всеми. И тут кабак просто заходил ходуном, как при обстреле, вынудив Силву вернуться к реальности.

Хоть и не сразу, но он все-таки понял, что сотрясается не только кресло под ним, но и вся многотонная громада супертанка.

— Что такое, Бенедикт? — ошарашенно просипел Дарий, едва удерживаясь в кресле. — Это атака?

— Можно сказать и так, — отозвался Спиноза. — Это колотит кулаками в бортовой люк господин Хапсалис. А рядом с ним стоит господин Кожемяка. Наверное, они хотят вам что-то сообщить.

— Почему же ты их не впускаешь? — Силва приподнялся было, но встать так и не смог. — Он же руки себе отобьет!

— Я не получал такого приказа, — кротко промолвил супертанк. — И ведь господин Хапсалис спецназовец, а они если руки и отбивают, то только противнику.

— О-о! — Дарий принялся ожесточенно тереть виски. — Открывай, Бенедикт!

— Слушаюсь, командир!

Через несколько секунд на пороге выросла внушительная фигура командира группы спецназа. Он бешено сверкнул глазами на Силву и тут же посторонился, пропуская в башню Добрыню Кожемяку.

— Экскурсанты влипли, — сухим и каким-то надтреснутым голосом с ходу бросил тот.

— Что значит — влипли? — озадаченно спросил Дарий, сумев все-таки выбраться из кресла. — Во что влипли?

— Угодили в плен к каким-то уголовникам, — раздраженно пояснил Ермак Хапсалис и звучно хлопнул себя ладонями по бедрам. — Как мог спецназовец позволить взять себя в плен?! Это же позор какой-то! Ну, я ему устрою: пахать будет от рассвета до заката и обратно!

— Мы идем к планете, — сообщил Добрыня Кожемяка, мрачно глядя на еще не въехавшего в ситуацию Дария. — Давайте, будите этих ваших магов, надо что-то придумывать.

— А… Э-э… — Силва вновь потер виски. — А поподробнее можно?

— Расскажу по пути, — сказал Кожемяка и развернулся к выходу.

— Спецназ и плен! — простонал Хапсалис, покидая башню. — Это все равно что пиво с вареньем — невозможное сочетание!

— Почему? — возразил Бенедикт Спиноза. — У бернабейских ланчичаков такой напиток пользуется популярностью.

Но его слова пропустили мимо ушей — оба командира и Дарий уже шагали к каюте магов.

Разумеется, вслед за ними тут же отправился посланный супертанком воздушный разведчик.

Как вскоре оказалось, предложение разбудить Аллатона и Хорригора было гораздо легче сделать, чем претворить в жизнь. Оба мага категорически не желали просыпаться и только вяло отмахивались и что-то бубнили.

— «Велосипед» им устроить, — наконец хмуро процедил Хапсалис. — Ветошь засунуть между пальцев ног и поджечь…

— Это чревато, — заметил Силва. — Мы им — «велосипед», а они из нас какой-нибудь трактор соорудят в два счета. Натуральный. Лучше уж не рисковать.

И тут из воздушного разведчика загремел голос Бенедикта Спинозы:

— Господин Хорригор, ваша сестра Изандорра опять уснула!

Иргарий подскочил на койке и обвел каюту ошалелыми глазами.

— Что?! Уснула?! Почему уснула?!

— Успокойтесь, не уснула, — заверил его Дарий. — Зато вы, господин маг, проснулись. У нас тут проблема нарисовалась, и хотелось бы, чтобы вы пребывали в бодрствующем состоянии. И ваш коллега тоже. Помогите его разбудить, а то мы уже упарились. А у вас, я уверен, это должно запросто получиться.

Заспанное и слегка опухшее лицо Хорригора преобразила горделивая улыбка. Хотя видом своим он походил на засохшее дерево, крепко потрепанное бурей. Точнее, выпивкой.

— Тут не может возникнуть и тени сомнения! — воскликнул он, спустил ноги на пол и всем корпусом подался к лежащему у противоположной стены предводителю пандигиев. Сообщение о проблеме он, кажется, пропустил мимо ушей. — Эй, Ал, ты готов отвечать в суде за то, что незаконно наводнил Дельдею своими агентами? Я тут раскопал новые доказательства!

Подскакивать на койке Аллатон не стал, но глаза незамедлительно открыл и очень внятно произнес:

— Срок за клевету тебе, конечно, не дадут, но твой банковский счет я постараюсь облегчить изрядно.

— Господа, давайте пока о другом, — торопливо вмешался Добрыня Кожемяка. — Наших экскурсантов забрали в плен, и, возможно, тут очень пригодятся ваши магические способности.

— В плен… — задумчиво протянул Хорригор и приложил ладонь ко лбу. — Это интересно. Вы что, с кем-то воюете?

— Там какие-то беглые уголовники обосновались, — пояснил Кожемяка. — Условия нам ставят. Конечно, с нашими ресурсами там можно все сровнять с землей, но как бы пленники не пострадали.

— Следователь попал к уголовникам? — Аллатон тоже сел на койке. — Это никуда не годится! Но пока о наших магических способностях говорить не приходится — алкоголь мешает.

— Да, состояние оставляет желать лучшего, — подтвердил Хорригор. — Какой-то слишком крепкий у вас ром.

— Или это у нас с тобой здоровье уже не то, — вставил Аллатон.

— Я на здоровье не жалуюсь! — моментально вскинулся бывший «темный властелин». — В отличие от некоторых.

— Это поправимо, господа! — вновь пресек назревавшую перепалку бывших врагов Добрыня Кожемяка. — В смысле, насчет алкоголя. Отключим термостат движка в «подвале»… то есть в машинном отделении, поднимем температуру и запустим вас туда на полчасика. Пропотеете хорошенько — и никаких следов алкоголя не останется!

— Уже проходили такое, — проворчал Хорригор. — Только не в машинном отделении, конечно. Можно попробовать. — Он взглянул на Аллатона и добавил: — Если кое-кому здоровье позволит.

— Ты за меня не беспокойся, — миролюбиво произнес пандигий. — Мне жара не страшна.

— Вот давайте прямо сейчас и пойдем! — воскликнул Кожемяка. — Пока до планеты дошлепаем, вы и восстановитесь!

* * *

Сидеть без дела в темноте и тишине оказалось делом непростым. Узники были подавлены, и говорить им ни о чем не хотелось. Прошел, может быть, час, а то и все сто лет, прежде чем тишину нарушил Станис Дасаль. Сначала он издал какое-то непонятное восклицание, а потом спросил:

— А вот что я буду иметь с того, если всех вас отсюда вытащу? — в голосе его звенели веселые нотки. — То есть сделаю так, что нас вытащат.

— Ящик рома выставлю, ага, — ответил спецназовец. — Если это не балабольство, конечно.

— На танке прокачу, — с унылым вздохом изрек Тангейзер. — И дам из пушки стрельнуть. Холостым. Один разик.

— Та-ак! — задорно протянул Умелец, и по раздавшемуся шороху можно было предположить, что он удовлетворенно потирает ладони. — Хлебнуть рома и шмальнуть из пушки… Мелковато, правда, но мне много и не надо. Принимается! А вы, господин начальник, что можете предложить своему спасителю, очень находчивому господину Станису Дасалю?

— А я попробую угадать, какая такая сногсшибательная идея пришла вам в голову, — не сразу отозвался Шерлок Тумберг. — И моя интуиция мне подсказывает, что вы, Дасаль, меня обманули. Вернее, сказали не все. Освободить-то вас в свое время освободили, но на поводке оставили, а вы это от меня утаили. Я прав?

— Мои аплодисменты, начальник! — восхищенно воскликнул груйк. — Ваша правда, на меня гайку нацепили. А насчет того, что утаил… так вы же мне такой вопрос не задавали! А я не любитель болтать почем зря.

— Я это давно заметил, — было понятно, что следователь произнес эти слова с усмешкой.

— Так у вас что, браслет на ноге? — с надеждой и радостью, смешанной с недоверием, спросил Тангейзер.

— Именно! — радостно подтвердил Умелец. — И если я его сниму…

— …то сюда прибудет полиция! — торжествующе закончил фразу Тангейзер.

— Вне всяких сомнений, — авторитетно заверил Шерлок Тумберг.

— Что ж ты раньше молчал, консультант? — наконец-то подал голос и спецназовец Балдис. — У тебя садистов в роду, случаем, не было?

— Да я как-то и забыл об этой гайке, — ответил груйк. — Уже привык ней… Короче, стормозил, да. Но все-таки вспомнил же! И не в самый последний момент, когда мы уже почти кони двинули.

— Так давайте же, снимайте свой браслет! — нетерпеливо сказал Тангейзер.

— Э-э… — замялся Дасаль. — Если бы я знал, как это сделать, давно бы от него избавился.

— Я знаю, как его снять, — заявил Шерлок, но прозвучало это совсем не радостно. — В смысле, теоретически. И голыми руками тут не справиться. Есть в таких браслетах одна хитрая пластинка, которую нужно поддеть определенным образом и повернуть тоже определенным образом. Ногти не помогут, нужен инструмент. А у нас никаких инструментов, увы, нет.

— Есть у меня такой инструмент! — вскричал Хельмут Балдис. — Открывалка! Ею и поддеть можно, и забить, и отвинтить! Универсальная вещь!

— А ну-ка, давайте ее сюда, — деловито распорядился Тумберг. — А вы, Дасаль, давайте свою ногу. Где вы тут? — Он осторожно направился к груйку, шаря перед собой руками.

Тот ойкнул и сообщил:

— Начальник, это не нога! Нога ниже!

— Да, без света придется повозиться, — проворчал Тумберг, присев на корточки и нащупав узкую полоску браслета. — Где открывалка? Ага, есть! Дасаль, ногой не двигайте, пожалуйста.

Минут пять в темноте слышались только постукивание, поскребывание, пощелкивание и напряженное прерывистое дыхание следователя.

— Готово! — наконец объявил он. — Осталось дождаться прибытия моих коллег.

— А что если это помещение заэкранировано не только снаружи, но и изнутри? — встревоженно предположил Тангейзер.

— Странно слышать такое от технически образованного лица, — отреагировал Шерлок. — В браслет встроен ДС-передатчик, а дальсвязь, как известно каждому школьнику, проходит через любые экраны. Если только там не замешана магия, — поправился он, вспомнив ситуацию с колонией пандигиев на Можае. — Не думаю, что перенесенные сюда с Пятой Точки лица обладают такими способностями. Они потому и мой ДС-комм забрали, чтобы я не мог ни с кем связаться. Но о браслете они не знали, а он посредством того же ДС-передатчика уже просигналил о самовольном снятии. С определением места подачи сигнала проблем не будет, так что остается только набраться терпения — и ждать. Скорость у наших глиссеров очень и очень приличная, поэтому долго скучать нам не придется.

— Ящик рома консультанту отменяется, — заявил спецназовец. — А вот вам, господин Тумберг, я обязательно проставлюсь, ага!

— Да травись сам своим ромом, спецура, — пробурчал Дасаль. — Разве это ром? Небось, сами из машинного масла гоните.

— Не надо проставляться, — сказал Шерлок, на ощупь продвигаясь к своему тюфяку. — И из пушки стрелять я тоже не собираюсь. А собираюсь я, господа, до прибытия моих коллег полежать и обдумать кое-какие вопросы юриспруденции — коль уж представилась такая возможность.

— И как вас только жена еще не бросила? — произнесенная Умельцем фраза прямо-таки сочилась сарказмом.

— А нет у меня жены, — без эмоций ответил Тумберг.

И перед глазами его всплыл образ Мирилинты…

…Время в темноте и бездействии не шло, а ползло, а то и вовсе остановилось. Но пленники воспринимали это без какого-либо болезненного надрыва, поскольку были уверены в том, что спасение обязательно придет, и свобода, как сказал бы, наверное, Бенедикт Спиноза, их встретит радостно у входа.

Когда пол, стены и потолок узилища содрогнулись, только один Тангейзер принял это за начавшееся землетрясение. О чем с испугом и сообщил остальным.

— Нет, это, похоже, наша колодина финишировала, — успокоил его спецназовец. — Где-то неподалеку.

— А навел ее глиссер! — удовлетворенно подхватил Тумберг.

— Сейчас там будет замес, — кровожадно добавил Дасаль.

— Какой там замес! — возразил Хельмут Балдис. — Наши парни этого короля и всех придворных живо обработают, ага.

На месте никому уже не сиделось, и узники принялись бродить по клетке, с надеждой вслушиваясь в тишину.

И надежды их оправдались! Минут через двадцать или тридцать вновь заскрипела входная дверь, и теперь уже помещение осветили не факелы, а вполне современные ручные фонари. Под своды тайной комнаты шагнул хмурый Беня Хипеж, сопровождаемый мужиком из особ, приближенных к самозваному королю. С ними вошли еще двое — именно у них были в руках фонари. Когда они приблизились к решетке, Шерлок Тумберг разглядел родную бежевую форму и облегченно выдохнул. Коллеги не подвели!

— Отдел контроля динтинского окружного управления, — сказал один из полицейских. — Кто тут Станис Дасаль?

Тумберг узнал этого средних лет мужчину с короткой, почти «под ноль» стрижкой и приплюснутыми ушами — встречал его в коридорах и столовой управления.

— Вот Дасаль, — показал он на груйка и вынул из кармана браслет. — Но браслет с него снял я, майор Тумберг, следователь из сектора полковника Манжули. По-другому не получалось дать о себе знать.

— Разберемся, господин майор, — сказал контролер. — Открывайте, — это уже относилось к подручному Бени Хипежа.

Тот вопросительно взглянул на своего босса. Тот кивнул все с тем же хмурым видом — говорить здешнему королю явно не хотелось. Придворный извлек из-за пазухи здоровенный ключ, вставил в замок и с усилием повернул. И узники Бени наконец-то получили свободу!

— Кто не сидел, тот не поймет, — изрек Дасаль, выходя из клетки.

— Теперь понимаю, — усмехнулся Шерлок Тумберг.

Все направились к распахнутой двери тайной комнаты. За дверью обнаружился короткий коридор, ведущий к деревянной лестнице. Лестница под наклоном уходила вверх метров на пятнадцать, и там, вверху, из квадратного проема лился дневной свет. С обеих сторон от нее располагалось еще по одной двери.

— Это при вас такое подземелье выкопали или до вас? — поинтересовался Шерлок у сникшего короля.

— Какая тебе разница, следак? — буркнул в ответ Беня Хипеж.

— Узнаю короля по изящному слогу, — добродушно улыбнулся Тумберг.

— В натуре! — подпел ему Дасаль. — А лезть-то как высоко! Могли бы и лифт тут забабахать.

— Вот оставайся здесь и забабахай, — зыркнул на него Хипеж.

— И рад бы, да не могу, — вздохнул Умелец. — Академия наук не отпустит, им без моих консультаций труба!

Один за другим все поднялись по лестнице и выбрались на поверхность. Рядом с проемом лежала толстенная квадратная крышка, покрытая зеленым дерном. Вход в подземелье находился на краю лесной поляны, за деревьями виднелась проселочная дорога, а на ней стоял полицейский глиссер. И это было отнюдь не все. Вдали возвышалась над лесом матово-серая громада фрегата, точнее, два разнесенных метров на пятьдесят шарообразных боевых поста, соединенных трубой внутреннего перехода. Середину поляны занимал супертанк Бенедикт Спиноза во всей своей розовой красе, с так и не снятым со ствола пробойником подпространства. Возле бронехода, подбоченившись, стоял Дарий Силва. Оба мага тоже были тут, они сидели в теньке под деревом, и Аллатон дремал, уткнув голову в сложенные на поднятых коленях руки, а Хорригор с кислым видом жевал травинку. В стороне от них стояли Добрыня Кожемяка и Ермак Хапсалис. Бойцы группы спецназа в полной экипировке рассредоточились по всей поляне, наблюдая за кучкой бородатых зэков — вероятно, из числа придворных короля Бени Хипежа.

— Сколько народу мы переполошили, — ни к кому конкретно не обращаясь, негромко произнес Шерлок Тумберг. Ему было неловко.

— Да уж… — согласился с ним Тангейзер. — Знал бы, что так получится, даже и не заикался бы об экскурсии.

— И меня подставили, — буркнул спецназовец Хельмут Балдис.

— Зато сколько пропавших сразу отыскалось, — заметил Станис Дасаль. — Может, обломится им какое-то послабление?

— Думаю, что перемещение с Пятой Точки побегом считаться не будет, — сказал Шерлок. — А вот насчет пересмотра приговора… — он взглянул на Беню Хипежа и замолчал.

Вызволение четверки из плена привело сразу к нескольким действиям, которые параллельно начали происходить на поляне. Полицейские предложили Шерлоку и Дасалю пройти в глиссер, чтобы снять показания и оформить протокол. Прежде чем сделать это, Тумберг потребовал от Хипежа вернуть сумку и вообще все вещи, изъятые у экскурсантов. Беня спорить не стал — видно было, что его просто подкосило появление полиции и обнаружение места нахождения пленных; он-то ведь не знал о браслете на ноге Дасаля и считал, что будет диктовать свои условия. По его команде придворные все вернули, и совсем сникший король уселся среди своих и принялся хлебать что-то из кувшина — то ли воду, то ли молоко, а может, и что-нибудь покрепче. Тангейзер направился к танку, туда же подтянулись маги и командир фрегата. Подчиненный Силвы рассказал о злоключениях, которые выпали на долю отправившихся на экскурсию, и получил в ответ несколько язвительных фраз как от своего командира, так и от командира фрегата Добрыни Кожемяки. Оба мага помалкивали — им было не очень хорошо после пребывания в машинном отделении. Вероятно, черный ром «Звездный вихрь» образовал какое-то неправильное сочетание с поглощенной ранее водкой, и высокотемпературная процедура, проведенная в «подвале» боевого корабля, не дала ожидаемого положительного эффекта.

Отдельную композицию составляли командир группы спецназа Ермак Хапсалис и Хельмут Балдис. Хотя Хапсалис и увел подальше позволившего взять себя в плен бойца, но его зычный голос был слышен всем. Командир не стеснялся в выражениях, пресекая все попытки Балдиса сказать хоть что-то в свое оправдание. Другие спецназовцы только переглядывались и, наверное, радовались в душе, что не оказались на месте горемычного сослуживца.

Бородатые придворные вели себя смирно и то и дело о чем-то перешептывались — наверное, обменивались мнениями о своих перспективах.

А супертанк просто стоял на сочной травке, ничем не выказывая своих незаурядных способностей.

После порции колкостей Дарий поведал Тангейзеру о том, что полицейские с помощью приборов глиссера обнаружили фрегат уже при подходе к планете. После радиопереговоров было решено совершать посадку вместе — боевой корабль мог оказать существенную поддержку представителям правоохранительных органов в случае конфликта с воинством Бени Хипежа. Однако до конфликта дело не дошло — Беня оценил ситуацию и понял, что ему, как и другим зэкам, ничего не светит.

Еще до того как все дела в глиссере были улажены и на Умельца вновь нацепили браслет, Шерлок Тумберг связался с Вентором Манжули, доложил обстановку и попросил выяснить в верхах, что делать с оказавшимися на Доде зэками и работниками Седлага. Покинув глиссер, он прямиком направился к Бене Хипежу и его окружению.

— У меня есть для вас новости, — сказал следователь, обращаясь к королю. — Союзное министерство поставлено в известность обо всех ваших похождениях, и в ближашее время сюда прибудут уполномоченные лица. Так что ждите, что они вам скажут. А персонал Седьмого лагеря будет вывезен полицейским транспортом, тоже в самое ближайшее время.

Тумберг, действуя по указанию сверху, не сообщил, что ни о каком пересмотре приговора не может быть и речи, и никто освобождать зэков не собирается. Их вернут на Пятую Точку, и всю оставшуюся жизнь они продолжат добывать архамассу. Потому что убийства, совершенные с заранее обдуманным умыслом, влекут за собой только пожизненное заключение без права апелляционного обжалования. Шерлок Тумберг считал такую позицию справедливой и не имел ни капли сочувствия к убийцам.

И насчет «уполномоченных лиц» Тумберг сказал не все. Сюда, на Доду, собирался вылететь целый батальон вооруженных полицейских. Узнай об этом Беня — и гоняйся потом за ним и другими зэками по всей планете…

— Лады, подождем, — уныло буркнул самозваный король.

— Дайте команду всем собраться здесь, — продолжал Тумберг. — Контролеры сверят численный состав и произведут перекличку. Данные на каждого исчезнувшего из Седьмого лагеря они уже получили. Насколько я помню, вас должно быть двести семьдесят пять.

— Хорошая у тебя память, следак, — вяло усмехнулся Беня. — Сейчас пошлю гонцов, будут собирать.

— Далеко до резиденции? — осведомился Шерлок.

— Да нет, пара километров, — Хипеж повел головой в сторону фрегата.

— И пусть ваши гонцы напомнят всем, что пересмотр приговора производится в присутствии осужденного. Так что прятаться не в их интересах, да и бесполезное это дело. С планеты не убежать, а она не бесконечна.

— Заметано…

Теперь пребывание экспедиции на Доде зависело только от того, насколько быстро специалисты фрегата справятся с отладкой и установкой запасного редуктора.

…Минут через десять после того как гонцы отправились в столицу королевства Воля, с противоположной стороны раздались приближающиеся звуки. Причем эти звуки были совершенно невероятными для планеты Дода, учитывая невысокий технический уровень населяющих ее народов. Дарий и Тангейзер сразу определили, что это рокочут моторы танков серии «Трицератопс». А Шерлок с Умельцем ощутили дежавю, когда на лесной дороге показались приплюснутые серые бронеходы — подобное уже случалось на Можае. Только там из-за пригорка выскочили к стоящему на морском берегу «Пузатику» три боевые машины, а тут их было больше. Никто из присутствующих на поляне еще не успел предпринять каких-либо действий, когда головной танк сбросил скорость и остановился в двух десятках метров от перегородившего дорогу полицейского глиссера. Затормозили и другие «трицеры». Вероятно, без внимания неизвестных танкистов не осталось и скопление людей на поляне, и розовый супертанк. Впрочем, неизвестными этих танкистов назвать было нельзя — несомненно, как и на Можае, тут, на Доде, очутились участники танкового похода в глубины Пузыря, предпринятого пять с лишним лет назад. Или их часть. Минуту спустя из люка переднего «Трицератопса» выбрался невысокий плотный мужчина в сером комбинезоне. Он пригладил черные вьющиеся волосы и вперевалку направился к поляне, то и дело поглядывая на супертанк. Насколько можно было заметить, его лицо с крупным носом и большими, темными, как ром «Звездный вихрь», глазами не выражало ни изумления, ни радости. Оно было сосредоточенным и деловитым, каким и положено быть лицу военнослужащего, возглавляющего отряд и находящегося при исполнении.

— А что это у них на башнях намалевано? — спросил Тангейзер, обводя взглядом цепочку из десятка боевых машин. — Зверь какой-то с топором. Медведь, что ли? И когда только успели?

— Думаю, это герб, и к нашим войскам он не имеет никакого отношения, — ответил Дарий и направился навстречу носатому. — Похоже, мы сейчас услышим интересную историю…

И Силва не ошибся. История танкистов, пропавших в пространствах Пузыря на планете Пятая Точка, оказалась не из заурядных.

Вот о чем поведал собравшимся на поляне постлейтенант Аршавир Кардальян. В какой-то момент подпузырная равнина под гусеницами танков сменилась гладким, белоснежным, явно искусственным покрытием. И тут же выяснилось, что у замыкающего колонну «трицера» бесследно пропала кормовая часть. Танк пришлось оставить, а экипаж разместить в других машинах. Это было сделано вовремя, потому что через несколько секунд обрубок пострадавшего «трицера» почти мгновенно погрузился в белое покрытие и исчез. Затем неведомо каким образом словно испарились сразу шесть роботов. Напряжение возрастало — никто не знал, чем чревато дальнейшее продвижение, но командующий группировкой полковник Жук не давал приказа поворачивать назад. Он сделал это только после того, как прямо на ходу исчезли три машины вместе с экипажами. Однако не только развернуться, но даже остановиться не удалось — хотя двигатели были выключены, некая сила продолжала увлекать танки к огромному фиолетовому кругу, возникшему впереди подобно затянутому бумагой перпендикулярно стоящему обручу, сквозь которые в древних цирках, на потеху публике, прыгали разные хищные звери. Когда между возглавлявшим колонну бронеходом полковника Жука и фиолетовым пятном оставалось каких-то двадцать метров, это пятно словно взорвалось, разбрызгав светящиеся золотистые капли. Они оросили танки, долетели и до боевых роботов — и все окружающее на мгновение померкло. А в следующее мгновение стало понятно, что танкисты со всей своей техникой находятся уже в каком-то другом месте.

— На обдумывание причин такого перемещения не было времени, — сказал постлейтенант Кардальян, обводя взглядом слушателей. — Врубился, не врубился — выполняй команду, вот и все!

Танкисты очутились не просто в другом месте — в этом другом месте кипело сражение. Неподалеку от высоких каменных стен какого-то города, на холмистой равнине, сошлись в схватке две армии пеших воинов, вооруженных луками и разными мечами-копьями-топорами. Собственно, танки и роботы оказались не в гуще битвы, а в стороне, в лощине между холмами, и их до поры до времени не замечали. А заметили лишь тогда, когда полковник Жук приказал малым ходом приблизиться к сражающимся и для демонстрации мощи произвел два выстрела из танковой пушки по безлюдному холму. Для полноты впечатлений боевой робот тут же разнес в щепки из гранатомета пару деревьев на другом холме.

И этого вполне хватило. Участники баталии настолько впечатлились появлением третьей силы и ее возможностями, что у них пропало всякое желание продолжать бой. Ничего удивительного в таком поведении не было, поскольку в этом мире не существовало ни танков, ни боевых роботов — не пришло еще их время. Чтобы заставить здешних воинов остолбенеть, хватило бы и одного «трицера», а их тут появилось сто шестнадцать! Плюс восемьдесят четыре автономных универсальных боевых робота! От такого зрелища ударятся в панику и самые хладнокровные…

Столбняк перешел в бегство, причем нападавшие бросились прочь от городских стен, а оборонявшиеся, напротив, помчались к городу. Полковник Жук вовремя сообразил, что для установления контакта пришлось бы таранить ворота, поскольку торжественную встречу грозным незнакомцам никто устраивать не будет, и дал команду окружить удирающее в город войско. И когда команда была выполнена, взобрался через верхний люк на башню «трицера» и жестами попытался успокоить метавшихся в железном кольце аборигенов. Задача оказалась не из легких, но ее все-таки удалось решить. В ход пошли церебротрансляторы, позволившие обеим сторонам понять друг друга — и правитель Сардан, лично участвовавший в битве, пригласил в город нежданных помощников вместе с их диковинными слугами-роботами. Колонна прогромыхала по вымощенным камнем улицам, расположилась на площади перед дворцом и прилегающей территории, и полковник Жук вместе со своим заместителем и тремя командирами батальонов отправился в тронный зал для обстоятельной беседы с правителем государства Ловаро и его ближайшим окружением. А остальных танкистов, покинувших свои боевые машины, окружила толпа любопытствующих горожан. Горожан можно было не опасаться, поскольку за ними присматривали боевые роботы.

— Если подробно все расписывать, то и суток не хватит, — продолжал постлейтенант Кардальян. К этому моменту танкисты возглавляемого им отряда уже выбрались на свежий воздух и сидели на башнях своих бронеходов. — Поэтому я только основные моменты, чтобы вы побыстрее поняли, что к чему.

Смертоносная армия железных чудовищ, появившаяся невесть из каких краев, произвела на правителя сильнейшее впечатление. Сардан, просто ошалев от перспектив, с ходу предложил чужеземцам идти войной на весь мир, подчинить все страны и народы, обложить их данью и жить припеваючи. Однако полковник Жук с таким вариантом не согласился. А поскольку уже было ясно, что планета не входит в состав Межзвездного Союза и о дальсвязи здесь не знают (а ДС-коммов у танкистов не было), то полковник внес встречное предложение: вверенная ему группировка останется в столице и обеспечит отпор любым силам, вознамерившимся вторгнуться в Ловаро. И будет это продолжаться до тех пор, пока танкистов не найдут… если найдут.

На том и порешили. Для танкистов ударными темпами соорудили отдельную казарму, где они и жили под охраной роботов, присматривались к местной жизни и набирались сведений о мире, в который их забросила судьба. То бишь ловушка. (Впрочем, они не знали, что угодили именно в ловушку, устроенную на поле решающей битвы древних пандигиев и иргариев.)

Довольно скоро руководящему составу танковой группировки стало понятно, что Сардан предпочитает действовать тираническими методами и ему плевать с высоты своего трона на уровень благосостояния подданных. Такое положение дел никак не устраивало перемещенцев из гораздо более гуманного общества, и полковник Жук, неискушенный во всяких дипломатических тонкостях, открытым текстом предложил правителю перестроиться, провести реформы и коренным образом улучшить жизнь трудового народа. Сардан, понимая, что иномиряне — это большая сила, выплеснул на танкиста добрую цистерну цветистых фраз и туманных обещаний. Реформы, мол, нужно готовить, такие дела с ходу не делаются, это долгая и кропотливая работа. Но в общем и целом он, Сардан, отнюдь не против перестройки и повышения жизненного уровня, и готов день и ночь, не покладая рук, трудиться ради счастья народного.

Удовлетворенный такими перспективами полковник покинул дворец правителя вместе с сопровождающим его танкистом… и на пути в казарму они подверглись нападению группы неизвестных, вынырнувших из неосвещенного переулка. Их не просто били — их явно намеревались убить, но ничего из этого не получилось. Местные понятия не имели о нуциге — тудайском искусстве самообороны, которым в совершенстве владели оба танкиста. Шесть неподвижных тел остались лежать на мостовой, и полковник Жук незамедлительно сделал выводы из этого столкновения.

Вернувшись в казарму, он немедленно собрал руководящий состав — и в течение полутора часов был разработан подробнейший план штурма дворца и свержения коварного правителя государства Ловаро. Этот план был осуществлен той же ночью силами двух десятков танков при поддержке боевых роботов. Дворцовая охрана серьезного сопротивления оказать не смогла, а местное профессиональное войско было блокировано танками и роботами в военном городке. Да и не рвалось оно в бой за своего правителя. Сам Сардан погиб от выстрела, произведенного роботом, когда, убегая из дворца, пытался перелезть через ограждение прилегающего к резиденции сада.

И власть перешла в руки полковника Жука. А советовался он, как и прежде, со своим заместителем и тремя комбатами. И эта руководящая пятерка взялась за перестройку и реформирование всего и вся в государстве Ловаро. Тут постлейтенант Кардальян был немногословен, ссылался на косность и дремучесть населения, не воспринимавшего новаторские идеи пришельцев, но любой вдумчивый слушатель без труда мог понять, что дело в другом. Безусловно, эти пятеро разбирались в вопросах военной науки и знали, чем, например, отличаются «трицеры» от устаревших «ураганов». Но их познания в экономике не выходили за рамки школьных уроков, да и уроки эти давно забылись за ненадобностью. Поэтому реформаторская работа пошла вкривь и вкось и ни к каким положительным результатам не привела. Единственное, в чем они добились успеха, так это в укреплении вооруженных сил государства. Оружия, боеприпасов и бантина у танкистов было много, но не бесконечно много — поэтому следовало сосредоточиться на производстве холодного оружия. Хоть и жила в перемещенцах надежда на то, что их когда-нибудь найдут, но следовало учитывать и противоположный вариант. А несколько танкистов уже обзавелись тут семьями и все больше врастали в местный быт…

Итак, время шло, жизнь населения не менялась к лучшему — и руководящая пятерка после долгих споров пришла фактически к тому же решению, которое некогда предлагал Сардан. Правда, полковник Жук не собирался воевать со всем миром — был избран другой путь. И отправились в соседние государства танковые отряды в сопровождении роботов, дабы предложить тамошним правителям сделку: вы нам — регулярные платежи в казну, а мы вас будем защищать в случае нападения кого бы то ни было. Такие визиты обязательно сопровождались демонстрацией боевых возможностей танков и роботов, что делало правителей сговорчивыми. Да и нападавшие на столицу Ловаро местные «викинги» — разбойники из северных земель уже успели разнести по свету весть о смертоносном оружии пришельцев. Разбойникам вторили купцы, бывавшие в столице Ловаро, — их время от времени приглашали в военный городок и показывали поражающую воображение автохтонов грозную технику.

Такая практика значительно улучшила экономическую ситуацию в Ловаро и укрепила авторитет перемещенцев с Пятой Точки. И вот дело дошло и до юго-запада континента, где располагалось королевство Воля. Постлейтенант Аршавир Кардальян намеревался от имени правителя Ловаро полковника Жука сделать местному государю предложение, от которого невозможно отказаться. Разумеется, попавшие на Доду танкисты понятия не имели о том, что сюда занесло и зэков из Седлага.

— Вот так мы тут потихоньку и приспособились, — завершил свое повествование Кардальян.

— И как долго вы находитесь на этой планете? — хмуря в размышлении лоб, спросил Шерлок Тумберг.

— Шестой год, если по времени Союза, — ответил командир танкового отряда.

— Ваши пропавшие танкисты объявились на Можае пять месяцев тому назад, — сообщил следователь. — Есть у нас такая планета, из новых.

— С ними все в порядке? — встрепенулся Кардальян.

— Да, все нормально. Они еще и поработали с нами на Можае. А роботов ваших мы обнаружили совсем недавно, в другой планетной системе. Кстати, два сейчас находятся вон в том танке, — Шерлок повел головой в сторону Спинозы, — а остальные на транспортнике, в системе Гренделя. Собственно, я вот о чем: вы прожили здесь пять с лишним лет, то есть время для вас текло обычно. А ваши сослуживцы эти пять лет где-то потеряли: исчезли в двадцатом году, вынырнули в двадцать пятом, а по их ощущениям, прошло всего одно мгновение. И о белоснежной поверхности, насколько я помню, они не говорили, и обрубленный танк не упоминали.

— Ничего особенного, просто разное восприятие, — пояснил Хорригор. — Эта наша ловушка имеет высокую степень вариативности, ее свойства могут меняться в разных точках… В общем, я и сам толком не знаю, как там все устроено, но ее странности в порядке вещей. Одни там видят одно, другие — другое…

— Ваша ловушка? — глаза Кардальяна стали еще больше, занимая теперь чуть ли не четверть лица. — Что это значит? Вы кто?

— Я — Хорригор Гиррохор Роданзирра Тронколен! — выпятив грудь, провозгласил иргарий. — Да, это наша ловушка, только предназначена она была отнюдь не для вас. — Он покосился на Аллатона.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Кардальян. — Зачем там, в Пузыре, ловушки?

— Это долгая история, — вмешался Добрыня Кожемяка. — Давайте сейчас о более насущных вещах. Господа, я как старший по званию беру командование на себя. Вы, постлейтенант, — он взглянул на Кардальяна, — по-прежнему находитесь на воинской службе и в данном случае подчиняетесь мне, командиру фрегата вооруженных сил Межзвездного Союза. Взимание дани отменяется и дальнейшие действия таковы: ваш отряд остается здесь, а я связываюсь с руководством и докладываю обстановку. А потом действуем соответственно. Кстати, этих людей, — Кожемяка кивнул на подобравшуюся поближе группу Бени Хипежа, — тоже занесло сюда непонятно каким образом. И они тоже сумели здесь устроиться.

Тумберг протянул ему свой ДС-комм, и командир фрегата, отойдя в сторонку, начал разговор с кем-то из вышестоящих.

— Ничего не понимаю, — повторил Кардальян, устремив пронзительный взгляд на Хорригора и, кажется, пропустив слова о группе Хипежа мимо ушей. — Зачем вы там ловушки понатыкали? Для кого? Вы что — с Пятой Точки? Это ваша планета?

— Это не моя планета, — поморщился иргарий. — А ловушки там появились за миллионы лет до вашего рождения. Не забивайте себе этим голову, лучше скажите, зачем вы семьями тут пообзаводились.

Кардальян молчал, продолжая таращиться на Хорригора и пытаясь осмыслить его слова о миллионах лет.

— Не вижу в обзаведении семьями никакой проблемы, — вновь вступил в разговор Шерлок Тумберг. — По-моему, ничто не мешает вступлению планеты в Межзвездный Союз. Ведущим государством, как я понимаю, сейчас является Ловаро, правит там полковник Жук, и он вряд ли будет возражать против присоединения к Союзу.

— Занимательная ситуация, — протянул Дарий.

— Занимательная, — согласился Тумберг. — Так что возьмут семьи с собой или будут здесь их навещать.

— Я бы взял с собой, — подал голос Тангейзер. — Чего им тут торчать, в темновековых антисанитарных условиях?

— Господин Кардальян, вы не могли бы забрать из моего коридора пару ваших роботов? — вдруг разнесся над поляной голос Бенедикта Спинозы. — Они загромождают мой коридор и мешают свободному перемещению экипажа. Да и лишний груз мне ни к чему.

Кое-кто из Бениных придворных непроизвольно втянул голову в плечи, оба полицейских с любопытством и недоумением уставились на розовую громадину супертанка, оживились танкисты, облепившие башни своих бронеходов, а Кардальян еще больше округлил глаза и спросил севшим голосом, обращаясь неизвестно к кому:

— Кто это?

— Это наша боевая машина, — с гордым видом ответил Дарий. — Собственно, «машина» — в данном случае, название условное, за неимением более подходящего. Не придумали еще или просто я не знаю. Боевая техника с квазиинтеллектуальной системой, прошлого года выпуска. А насчет роботов вопрос правильно поставлен. Я тут в туалет шел и так ударился — до сих пор побаливает, — Дарий потер бок.

— Беня еще и стихи сочиняет, — встрял Тангейзер. — Хорошие стихи!

— Но-но, не гони гонево, фраерок! — с оскорбленным видом повернулся к нему Беня Хипеж. — Если я чем-то на Лермонтова и похож, то одной лишь доставучестью. Я вообще не въезжаю, зачем надо все в рифму лепить — для понтов, что ли?

— Да речь не о тебе, братан, — пояснил Умелец. — Так себя называет эта железяка: Беня Спиноза.

— Бенедикт Спиноза, — поправил его супертанк. — Насчет определения «железяка» мы уже говорили, но, вероятно, у вас плохо с памятью. И можно устроить так, что будет еще хуже.

Это прозвучало столь зловеще, что Дасаль счел за благо промолчать. А у Дария Силвы стало как-то тревожно на душе — никогда раньше Спиноза не позволял себе делать такие угрожающие заявления.

— Стихи сочиняет? — чуть ли не с благоговением переспросил постлейтенант Кардальян. — И что, может и про танкистов сочинить?

— Про танкистов я уже насочинял достаточно, — сказал Бенедикт Спиноза. — И господин Диони явно преувеличил мои поэтические способности — хорошими свои стихи я бы не назвал, как бы мне этого ни хотелось. Поэтому я лучше вам не свое прочитаю, а несколько строчек писателя и поэта Темных веков Киплинга. Они не о танкистах конкретно, но вообще о тех, кто служит в армии. По-моему, вот эти стихи можно назвать хорошими.

Нет, мы не грозные орлы, но и не грязный скот,

Мы — те же люди, холостой казарменный народ.

А что порой не без греха — так где возьмешь смирней:

Казарма не растит святых из холостых парней!

Сидящие на башнях танкисты засмеялись, захлопали в ладоши и стали выкрикивать что-то одобрительное.

— Про нас, про нас, — закивал постлейтенант Кардальян.

И тут, закончив разговор по ДС-комму, вернулся Добрыня Кожемяка.

— Так, все согласовано и разложено по полочкам, — деловито начал он. — Транспорт уже готовят, с вашими делами, постлейтенант, будут разбираться на месте с участием представителей Управления по контактам. Так что вы оставайтесь тут, потом вас перебросят назад, в вашу столицу. Там и будут решать вопросы по эвакуации и прочему. Вы, господа полицейские, как я понимаю, намерены ждать прибытия… э-э… группы по вашей линии. А мы закончим ремонт — и к Гренделю. Теперь уже без экскурсий. Вот и все задачи.

— И еще «будку» надо забрать, — добавил командир спецназовцев.

— Да, и «будку» забрать, танограф ей в печенку, — кивнул Кожемяка. — Кто сажал, тому и стартовать. — Он посмотрел на понурого Хельмута Балдиса. — И ждать на орбите.

— А надо бы, чтобы он эту «будку» сюда на своем горбу притащил, — жестко сказал Хапсалис.

— И роботов из меня выгрузить, — напомнил Спиноза.

— Этим пусть подчиненные постлейтенанта займутся, — решил Кожемяка. — Еще четыре робота на транспортнике остались, потом разберетесь.

Беня Хипеж, оставив свою свиту, сделал несколько шагов к командиру фрегата и поднял руку, привлекая его внимание.

— Тут вот какой расклад получается, начальник, — сказал он. — Я же не какой-то фраерок, а правитель, местная власть, да? Значит, не полиция со мной работать должна, а другая контора: контактеры эти, которые сюда припилят. Совсем другая контора, начальник!

Кожемяка выставил перед собой открытую ладонь:

— Это не по моей части, и не мне с вами разбираться.

— Кый сюлем! — процедил Беня. — Кыед губи!

Судя по выражению его лица, это были какие-то местные ругательства.

Шерлок Тумберг усмехнулся и покосился на Умельца. Тот в свое время пытался провернуть нечто подобное на Можае — и в конце концов ему удалось избежать места на нарах. Но у Бени Хипежа такое не пройдет, подумал Тумберг. Не тот случай. Скоро всех повяжут — и вернут назад, в Седлаг, добывать архамассу на благо Межзвездного Союза…

В кармане у Кожемяки запиликал комм. Командир фрегата вытащил аппарат:

— Слушаю, Гриша.

— Командир, вот уже третий раз пытаемся связаться с транспортником, а он молчит! — раздался взволнованный голос бортинженера.

— Кувалдой по кардану! — не сразу отреагировал Добрыня Кожемяка. — Что там у них могло стрястись?

Бортинженер ничего не ответил, и вместо него высказался Умелец:

— Может, местные что-то подстроили?

— Или же это молчание как-то связано с Основой, — задумчиво добавил Шерлок Тумберг.

Командир фрегата задумался, крепко потирая шею и устремив взгляд в пространство. А потом отдал приказ:

— Готовиться к старту, Гриша!

Глава 4. Странности

Но что-то случилось — чувствуем мы.

Что изменилось: мы или мир?
Из песни Темных веков

Поскольку организаторы ежегодного пиво-сокового фестиваля «Абессафест» по каким-то своим соображениям перенесли его проведение с сентября на конец ноября, Троллор Дикинсон не смог, как в прошлый раз, взять туда свою дочь. Потому что через две недели в родном для Эннабел квамосском университете имени Химаила Монолоса должен был состояться всесоюзный симпозиум по проблемам цикломатрики с участием множества научных светил. И Эннабел вместе с Улей Люмой с головой ушла в подготовку доклада — а ей было что поведать научной общественности!

И все-таки Троллор отправился в приморскую Абессу не один — его сопровождала жена, очаровательная Изандорра Гиррохор Роданзирра Тронколен, младшая сестра Хорригора. Вырванная наконец из сна, она вернулась на Лабею, в дом, который покинула много лет назад… чтобы исчезнуть в космовороте… Проведя многие годы в вынужденном бездействии, Изандорра с таким рвением взялась за всякие домашние дела, что все у нее летало, сверкало, кувыркалось, пело и плясало. Троллор таким переменам в быту только радовался и готов был выполнить любые прихоти вновь обретенной жены. А про Эннабел и вовсе говорить нечего: мамочка нашлась и снова рядом — и это было главное! И наконец-то Троллор мог появиться на людях не в обществе нанятой женщины, которой сделали лицо Изандорры, а с настоящей Изандоррой.

«Абессафест»… Нельзя сказать, что весь большой город жил этим мероприятием, рекламирующим продукцию сотен производителей с разных планет Межзвездного Союза, но шума и блеска было немало. Как и в прошлом году, Троллор Дикинсон принял участие в торжественном открытии фестиваля, и Изандорра постоянно находилась рядом с ним. Прибрежный парк пестрел павильонами производителей и огромными палатками. Любой желающий мог бесплатно выпить и там, и там всяких соков и пива и бесплатно же закусить. По аллеям сновали платформы с таким же, как и в палатках, ассортиментом продукции. На лужайках гремели оркестры, вокруг крутились карусели и гигантские колеса обозрения, взлетали к небу россыпи фейерверка, на все лады зазывали к себе комнаты виртуальных игр и десятки других аттракционов… День был хоть и прохладным, но солнечным, и в посетителях фестиваля недостатка не было.

После церемонии открытия Троллор повел жену в павильон «Сокоманской Империи», а потом прошелся с ней по выставочным площадкам других производителей. И в павильоне стринчичанской компании, которая славилась столь милым желудкам полицейских пивом «Быстрый старт», произошел казус, слегка омрачивший атмосферу праздника. Посреди обширного зала возвышалась гигантская фигура в виде пивной бутылки, созданная из множества расставленных на подставках настоящих бутылок с пивом «Быстрый старт». Когда Троллор и Изандорра сделали несколько шагов к этой впечатляющей конструкции, бутылки вдруг стали осыпаться, как увядшая листва под порывами ветра, и раскатываться по всему залу. К счастью, никто из посетителей не получил по голове, но легкая паника все же возникла. Троллор закрыл жену своим телом, став преградой на пути красно-зеленых полулитровых емкостей со стилизованным изображением орбитального перехватчика «Всплеск», и принялся расшвыривать бутылки ногами. В итоге Изандорра ничуть не пострадала, да и Троллору продукция компании «Стринчичпиво» не нанесла особого вреда — разве что он заработал себе легкие ушибы пальцев обеих стоп. Набежавшие со всех сторон служащие начали собирать бутылки, и переполох быстро сошел на нет.

Другое происшествие произошло минут через двадцать, когда чета Дикинсонов неспешно шла по аллее мимо одной из многочисленных игровых площадок. Там, словно по команде, рухнули на землю внушительные фигуры разных фольклорных персонажей, разыгрывавших всякие сценки по воле зрителей-операторов. Опять же, пострадавших не было, но у Троллора Дикинсона начал накапливаться в душе осадочек.

— Да что же на этот раз как-то все наперекосяк! — воскликнул он, увлекая жену дальше по аллее. — Не припомню такого в прошлые годы.

Изандорра неопределенно повела плечом и тихонько сказала:

— Я бы не прочь посетить туалет.

— Я тоже, — кивнул Троллор.

Это давало знать о себе пиво, выпитое ими после открытия фестиваля в павильоне компании «Афанасий».

Вдоволь находившись по парку и даже приняв участие в конкурсе на лучшего знатока производителей освежающих напитков, супруги вернулись в павильон «Сокоманской Империи» — Троллору Дикинсону, владельцу крупнейшего производителя и поставщика фруктовых соков на планете Лабея, разумеется, было интересно узнать, как там у него с посетителями. Среди которых могли обнаружиться новые заказчики с планет, еще не охваченных поставками лабейских соков. И в павильоне, произошла очередная неожиданность, которую вряд ли назовешь характерной для мероприятия, организованного с целью рекламы и продвижения определенной продукции. Едва Троллор и Изандорра приблизились к прилавку, где наливали бесплатные соки «Сокоманской Империи» всем желающим, как один из дегустаторов, скривившись, поставил стакан и во всеуслышание заявил, что ему всучили какое-то прокисшее дерьмо.

— Не может такого быть! — Троллор нахмурился и требовательно протянул руку к обескураженному служащему. — А ну-ка, налейте!

Требование босса было мгновенно выполнено. Владелец «Сокоманской Империи» отпил из стакана — и едва удержался от желания выплюнуть то, что оказалось у него во рту. Это отвратительное пойло ничуть не напоминало замечательный яблочно-салговый сок, который шел чуть ли не нарасхват в большинстве секторов Галактики. Такого конфуза с Троллором Дикинсоном на «Абессафесте» еще не было.