Бесплатный фрагмент - Походка лешего

Среди божьих орудий

Среди божьих орудий

есть высокие ели,

есть высокие люди

и высокие цели.

Арифметика эта

Тебе непонятна,

и не ждешь, как обычно,

вернусь ли обратно.

Выбор твой.

Ты сама!

Я уверен, ты сможешь!

Ты не сходишь с ума,

Ты — не я,

Ты дороже!

Я — другой. На весах

Ты не вытянешь горы,

я опять в небеса,

не задёргивай шторы.

Очень полезно для духа и плоти

Очень полезно для духа и плоти

плавать в бумажном водовороте:

жизни важнее, яснее, чем лица

строгие стопки бумажных амбиций.

Строем логичным, красиво, как флаги

Гордо несут свою сущность бумаги,

Ведь без бумаги — гвоздю не забиться,

Глаз не открыть, и дождю не пролиться.

Даже в кусты не сходить без бумаги —

Не дикари мы, не гомофаги!

Все подошьём, зафиксируем в своде —

Нету работы важней на работе!

Мысли за прополкой огурцов по поводу некоторых высказываний инструктора

Небо размазано белыми саблями,

Ветер дробит облака по пути…

Мышцы качать можно и граблями,

Если умело к ним подойти…

* * *

Шутка

В школе тихо — все устали

И уже пошли домой…

И ботинки на сандалии

Я сменил, как деловой…

Я дежурный на сегодня —

И теперь мой пробил час:

Из каптёрки преисподней

Достаю противогаз…

Надеваю по приколу,

Чуть приоткрываю дверь…

я скучающую эту школу

чуть развеселю теперь…

Ремонтирую компьютер…

Вот шаги… И, тишь храня,

Дверь открылась, сразу круто

Оборачиваюсь я…

Кто-то охнул, ойкнул, взвизгнул,

Заорал потом вконец…

Кто там был — фигово видно,

Но напуган был…

Он бежал по коридору…

(Снял противогаз и жду)

А когда он сбавил дёру,

Вслед ему я крикнул: «БУ!…»

***

Над дымом хат возносятся столбы

Над дымом хат возносятся столбы —

Иные месяцем полуночным одеты

над дымом хат. Над прозвищем Судьбы

Ведут святых мечети Назарета.

Иных влечет гора, где бог-пророк

распят был теми, кто судил по ссуде…

Но все идут туда, где Эпилог

Всем одинаковых показывает судей…

***

Написано на совещании, 27 августа 20… г.

Реклама нынче пробралась везде —

На телевидение, радио, в газеты,

Щиты висят на теле как гвозде…

В подкорке даже нам вещает где-то…

Во время совещанья — два часа

(Директор смылся, чтоб не вяли уши)

Мы слушали рекламы голоса

Учителя… Мы не могли не слушать…

Нам пропевали красочный буклет.

(Нам нехрен делать) Мы сидим «бездельно».

Подобный «бесподобный педсовет»

Проводится у нас еженедельно: (((

Бесплатный цирк! Киваем и жуем,

А лектор что-то хвалит неустанно…

Мы узнаем о том, что плохо срем,

И почему болеем постоянно…

Нам говорят, ЧТО нужно есть и пить,

Чем полоскаться, смазывать коленку…

(Я думаю, кого-то надо бить…

И головой, желательно, об стенку).

* * *

Труд

Мой труд оплачен по тарифной сетке.

Оценки рядом, а надежды врозь.

Я каждому раздам по черной метке,

Я каждому всажу под сердце гвоздь.

Мои мечты — мотивы ненадежных,

А хлев вокруг — не больше, чем мираж…

Не верьте тем — красивым, осторожным

И не меняйте слово «баш на баш».

Тугие уши? Это от сомнений,

Копыта снизу, слезы поэтесс…

Я много дней провел меж искажений

И проведу немало среди пьес.

Иди и не оглядывайся. Мимо

Всего того, что мир нагородил.

Усталость мозга — прозаичный стимул,

Но все же лучше, чем рубцы перил.

В конце, итогом, каверзной цитатой

Несите прочь финальные слова:

«Я прожил жизнь, не размокая ватой,

Мой голос искренний звенел усмешкой льва».

* * *

Ненавижу

Я ненавижу предательство темных улиц,

нож, из ниоткуда в руке возникший,

хриплый голос, смердящий злобой,

смех заспинный с издевкой.

Когда их много, а ты один,

они чувствуют себя богами улиц,

хватают тебя за плечи,

рвут карманы, заламывают руки, гогочут в лицо.

Их сердца пахнут подлостью.

Тогда, вспоминая россыпи звезд,

ты перестаешь верить в боль,

просыпаешься и читаешь в их глазах страх,

и выпиваешь его.

И бессильно летает перед лицом полоска стали,

ты становишься воздухом;

а они — испуганными зверьми.

А у зверя тело — всегда тело —

хрупкое и ломкое, как пластмассовый стаканчик.

* * *

Пьянь

Стакан оскорбительно пуст.

Бутылка испита до дна.

И нет сигарет, и охота под куст

Под приторный запах вина…

На стуле по кухне так кольно скакать…

Вокруг все домашние в трансе…

Качается пол, и на все наплевать

На этой отчаянной трассе…

Законы механики тут ни при чем,

Пространство хохочет, мелькая…

…Я злюсь, ощущая себя палачем,

Морали ногой попирая…

* * *

Родня

Люстры свет тихонько метит

Строчки для меня.

Спит, как спать умеют дети

Вся моя родня.

Завтра снова будут будни,

Шум, скандалы, брань,

Пробужденье, завтрак скудный,

Сумрачная рань.

Новый день себя покажет

Мутным, как песок,

А во сне мне мама скажет:

«Не грусти, сынок…»

* * *

Телефонный хулиган

Громкий звонок. Поднимаешь — молчание,

В бездну уходит «Алло?»…

Хулиганье, аппаратная мания,

Чтобы тебя пронесло!..

Что ты, повиснув на проводе пакостно,

Трогаешь мирных людей,

В чем наслажденье? Чего тебе радостно,

Мрачный потомок свиней?…

Блядь телефонная, гадость вонючая,

Ты уж пятнадцатый раз!!!

Срака позорная, падла ебучая,

Гнида, слепой педераст!

Сука! Чего механизм ты насилуешь,

Долго настырно молчишь?

Или ты трубкой своей мастурбируешь,

Или от страха пыхтишь?!

Еб тебя за ноги, морда позорная!

Где же ты, сволочь, живешь…

Что присосалася, тля телефонная,

Что же ты спать не даешь?..

Ты извини уже, быдло безродное,

Имя не знаю твое…

Хватит звонить! Чмо подколодное.

Гад. Недоносок. Жулье.

* * *

Мини-город

Афиши с глазами большими,

Мутными (ух, амебы!)

Взглядами неживыми

Манят с кирпичной утробы.

Ветер листки колышет,

Мусор летит вдоль улицы,

Газоны бензином дышат,

Скачут машины — курицы.

Люди идут корявые,

Пуганые бедами…

Гордятся девчонки вертлявые

Пировыми победами.

Трутся ребята бережно

О стены битыми спинами,

И облака намеренно

Близкими манят вершинами.

Город с улыбкой пьяного,

Трамваи с глупыми лицами

Мелкой походкой усталого

Тихо влачатся за птицами.

Страсти в бега ударились,

Мелочность встала над ними.

В души пустые уставились

Афиши глазами слепыми.

* * *

Монолог героя

Я — это клетка в шахматной стихии,

Во всех хитросплетениях пути

Здесь как в любви — одни перипитии,

Все потерять тут легче, чем найти.

Глазастый шарик с гребнем атмосферы,

И мы, глядящие куда-то «вне»,

Как привидения вбираем запах серы

И жаждем смерти, что придет во сне…

И голоса: «О боже! Как прискорбно!

Как быстро встало сердце у него!

И голова пугающе холодна…»

А то, что больно — ну и что с того?

И вот мечта — покинуть эту землю,

Плевать с небес, без тела быть, без рук…

И потому я внемлю, внемлю, внемлю

Рассказам наркоманов и пьянчуг.

Ведь от таких как я так мало проку,

Так мало шума — признака живых…

Что поклоняешься как богу — року

И мыслей набираешься чужих…

* * *

Мой товарищ

Мой товарищ ушел воевать,

Помахав на прощанье рукой.

Мой товарищ ушел умирать

На земле чужой.

Сто четвертой был отдан приказ:

«Спецсостав, направление — юг»

Мой товарищ последний раз

Мне сказал: «Ты мой лучший друг».

Из-за чьих-то высоких интриг

Под сиянием чуждой луны

Почерпнувши геройства из книг

В бой за смертью идут пацаны.

Что вы прячетесь, люди, в туман?

В разговоры, раз двадцать на дню…

Сколько нас полегло за Афган.

А теперь приплюсуй и Чечню.

* * *

Друзья

С детства в нас вбивали правила морали

Так, как педагоги их сами понимали,

Но мы устали.

Мой первый друг погиб, когда он был на войне —

17 лет, когда мы все упали в цене,

Когда в глазах горит закат, когда открыт военкомат

И днем и ночью.

Мой друг второй — он лучше всех,

Любитель девок и потех,

И у него была мечта… Его сгубила наркота,

Вода и пиво.

А я живу, а я — живой,

Я каждый день иду домой…

Такое диво.

Несправедливо…

* * *

Совсем не

Здесь совсем не Афган и совсем не афганские горы…

Здесь совсем не граница и даже совсем не дыра…

Но здесь есть, так сказать, для чужих «межусобная свора»,

Здесь есть то, что простой человек называет «Война».

А в газетах на тему не тихнут дебаты и споры,

И не верят они в то, что тени стоят вдоль дорог…

И не видят они как взрываются минами горы,

И как друг, побелев словно снег, упал на песок.

Простите наши души, мы же грешны…

Мы заповедь нарушили Твою…

Прости нас Бог умерший и воскресший,

Не бей мне сердце в следующем бою…

Здесь нет ласки, любви. Здесь нет судеб.

Карандаш и бумага — скрытую нежность отдать.

Но мы верим, что все это кончится, долго не будет…

нам так хочется жить, мы так не хотим умирать!

Простите наши души, мы же грешны…

Мы заповедь нарушили Твою…

Прости нас, Бог умерший и воскресший,

Не бей мне сердце в следующем бою…

* * *

Ж

Третий день батальону приказ: «Не стрелять!»…

отдает штабная какая-то блядь,

объясняя все так, что опять потешаются горы:

дескать, новая фишка теперь — переговоры…

На вопрос: «На хрена?!» — не ответы, а гул…

Мы ж загнали бандюг в этот сраный аул,

мы же заперли их, их добить как два пальца — но споры…

Кто-то звякнул «наверх», и у нас «переговоры»…

И сдают автоматы прикладами вверх,

за зубами скрывают, злорадствуя, смех,

и теперь им — амнистия, дружба… три года и топай…

А у нас — «геноцид», «превышение», полная жопа…

Странный местный конвой — эти люди на час

защищают неясно кого, но от нас,

и тогда, улыбаясь, проходят довольны и горды,

и в прищурах глядят их заросшие пыльные морды…

А один, скособочив презрительно рот,

что-то тихо сказал мне про русский народ,

я хотел ему в зубы — майор не дает, «уже слишком»,

а быть может, именно этот и Сеньку и Мишку…

Я вернулся домой, я несколько лет

Пережевывал этот поганый сюжет,

вспоминая, как мы, провожая колонну, стояли.

А надгробия неотомщённо молчали…

* * *

Она

Слежу издалека ее телодвиженья,

Когда, купаясь, каждый вздох так смел…

С частичкой нежности и долей восхищенья

Гляжу на тело сквозь оптический прицел.

Я выследил её — её, мою болячку,

Водою омывающую стать,

Черноволосую и юную гордячку,

Умеющую метко убивать.

Я вижу всю ее без искажений

И плавно нажимаю на курок…

Сегодня я усну без сновидений,

Не чувствуя, что до смерти продрог.

* * *

Я опоздал…

Я опоздал на чуть, на самый миг.

Меня спасло неведомое чудо,

Хотя уже астральный мой двойник

Рванулся ввысь откуда-то отсюда.

Чужая пуля разнесла приклад,

Попутно пересчитывая зубы.