Бесплатный фрагмент - Погонщики ветров

ГЛАВА 1. «Я от Соломона Даивидовича»

…Вообще-то, в Главном Институте Погоды, учиться престижно. Если учиться, конечно, а не балбесничать на протяжении пяти лет, как ваш покорный слуга. Кстати, разрешите представиться: Иванушка. Не Иван, не Ваня, не Вано, а именно Иванушка. У меня и в паспорте так написано. Не верите? Могу показать при встрече! Это такая шутка от моих родителей! Они у меня вообще, большие шутники. Маму зовут Василиса, а папу — Серый Волк.

Вот и получился я Иванушка Сероволкович Премудрый, если по маме. Хотя, дед всегда называл меня дурачком. Дед мой — личность легендарная, заведует Главным Департаментом Вековой Мудрости. Зовут Его Соломон Давидович и знают его все. Ну, или почти все. Я, как вы понимаете, пошел не в деда. С мудростью у меня не очень, с осмотрительностью и смекалкой, как у мамы — тоже довольно напряженно. Единственное, что я умею делать действительно хорошо, так это кататься по ночной Москве с моим братом Емелей — таким же лоботрясом, как и я, на его печке, распугивая прохожих и изредка попадая в выпуски новостей. Поэтому, как сказал отец, практика на Фабрике Ливней, Гроз и Ураганов после окончания института, пойдет мне на пользу. С отцом спорить я не стал, конечно же — сами понимаете, если ваш отец — Серый Волк, желание спорить с ним не появляется вообще. А если и появляется, то пропадает сразу же после того, как вы видите вздыбившуюся шерсть на его загривке. Нет, вообще-то, отец у меня добрый. Работает он оборотнем в Отряде быстрого реагирования в полиции. Да, вы верно поняли — мой отец — Оборотень в погонах. Не тот оборотень в погонах, который берет мзду. Настоящий оборотень, который до полуночи — человек, а после — превращается в волка. Все эти байки про полнолуние — выдумки писателей и киношников. Просто им самим страшно, что оборотни могут, как у них это называется, перекидываться каждую ночь. Так вот, посовещавшись с дедом, мои родители устроили меня на эту самую Фабрику Ливней, Гроз и Ураганов, чтобы я проходил практику или, как выразился дед, «понюхал настоящего озона после славной грозы». Дед мой вообще был человеком суровым и волевым. И даже бабушка моя, знаменитая на весь мир, директриса Главных Анналов Мудрости Человечества, Шеба Савская, слегка побаивалась моего деда. Семейные наши предания рассказывают, что в юности, когда дед и бабушка только познакомились, был у них какой-то то ли конфликт, то ли спор, после которого бабушка признала, что дед действительно достоин быть ее мужем. Не помню точно, что там произошло, в общем! Что-то там с загадками связанное. Бабуля, конечно, в молодости была отчаянной! Тягаться в загадках с самим Соломоном! Правда, звали бабулю в ту пору Царицей. Царицей Савской, если точнее. Чтоб вы понимали, вообще, все-все загадки на свете, придумал именно мой дед! И я этим горжусь! А чем еще может гордиться Иванушка, который за свою жизнь не придумал не то, чтобы хоть простенькой загадки, но даже пословицы даются ему с превеликим трудом! Не то что маме моей, которая просто, можно сказать, разговаривает пословицами! Иногда это, честно скажу, страшно бесит! Но, как вы знаете, родителей не выбирают! А вообще, я очень люблю свою семью! И деда и бабулю, и отца, и маму с ее бесконечными пословицами, и даже шебутного братца своего Емелю! Я отвлекся, да? Извините! Видимо, дед был прав и есть во мне что-то от дурачка! Так вот, определили меня на практику на Фабрику Ливней, Гроз и Ураганов, значит. И вот я, тридцатитрехлетний детина — косая сажень в плечах (прямая сажень досталась Емеле), в один прекрасный летний день, подходил к воротам этой самой Фабрики. Выглядели они странновато — огромный, в семь обхватов, многовековой дуб с дуплом у самых корней в виде арки, куда запросто могли заехать мы с Емелей на его печке. Вокруг дуба, непонятно зачем, была намотана массивная, почти якорная цепь из чистого золота. Подойдя к дуплу, я принялся искать звонок или что-то в этом роде — хотя бы кнопку вызова охраны. Камеру, глядящую прямо мне в лицо, я видел, а вот кнопки не замечал.

— И что это мы тут ищем? — раздался сверху какой-то мурлыкающий голос.

Я поднял голову. По нитке цепи вышагивал важно огромный пушистый черный кот с наглой мордой (кто видел котов, у которых морда была бы не наглой, покажите мне этих уникальных существ!).

— Здрассьте! — поздоровался я, доставая из внутреннего кармана парадной своей косоворотки, направление на практику.

— Ты кто? — спросил кот, жмурясь на солнце.

— Иванушка — ответил я, разворачивая направление и показывая коту.

— Ты дурачок что ли?! — кот возмутился. — Зачем ты мне показываешь эту свою грамотку?! Ты где видел, Иванушка, чтобы коты читать умели?! — Однако, кот лапой взял мое направление, поднес к наглой своей морде и прочитал его.

— А говорил, что читать не умеешь! — проворчал я.

— А я и не умею! — продолжал упорствовать кот. — Я понюхал и все понял! — Ты, вообще, откуда?!

— Я от Соломона Давидовича! — ответил я.

— Так надо было сразу волшебное слово говорить! — кот хлопнул меня мягкой лапой по лбу. — Ты, видимо, действительно, дурачок! Давай, проходи! Тебе на третий этаж — к директору! Покажешь ему свою писульку, он, как раз, читать умеет! Ну, чего встал, как истукан?! Иди уже давай! Я двери из-за тебя неделю открытыми держать должен?!

И действительно, как оказалось, дупло оказалось открытым и я шагнул в него, оказавшись в длинном коридоре, тускло освещенном зеленоватыми гнилушками на стенах.

— Свет можно было и поярче сделать! — подумал я. И тут же гнилушки загорелись ярко-зеленым светом, освещая коридор, красиво отделанный полированным дубом и блестящие двери лифта передо мной. Я нажал кнопку, створки бесшумно разошлись в стороны. Лифт поднял меня на третий этаж. Сейчас я находился где-то на уровне ветвей дуба. Выйдя из лифта, я оказался в просторном холле, богато украшенном росписью по белым стенам, витыми колоннами и большими зеркалами из полированного серебра в золоченых рамах. В дальнем конце холла, была высоченная дубовая дверь с золотой табличкой «Директор Фабрики Ливней, Гроз и Ураганов, Чародей Некромантович Кощей-Бессмертный».

Перед дверями в кабинет, стоял деревянный письменный стол, за которым сидела очень красивая секретарша с длинными русыми волосами, в которые были вплетены нитки зеленого бисера.

— Вы к кому? — спросила меня секретарша, очень мило улыбаясь.

— К директору — ответил я, разглядывая эту красавицу и тут же смутившись от ее внешнего вида. Дело в том, что секретарша директора, видимо, забыла одеться, а точнее, забыла надеть верхнюю часть своего гардероба, так как выше пояса была абсолютно голой. Что было прикрыто столом, я не видел.

— Что с тобой? — спросила секретарша — Почему ты так покраснел?

— У вас.. — замялся я. — Грудь голая!

— Ты что, дурачок? — смеясь, спросила секретарша. От смеха ее грудь заволновалась, а вместе с ней заволновался и я.

— Я Иванушка — сказал я, дождавшись, когда секретарша перестанет смеяться.

— Оно и видно! — улыбнулась красавица, выезжая на кресле на колесиках из-за своего стола. Ниже пояса секретарши я увидел рыбий хвост, покрытый серебристой чешуей. Русалка!

— Теперь понятно? — улыбнулась секретарша. — Я Русалка! Русалка Ундиновна Сирена!

— Иванушка — представился я.

— Я запомнила! — подмигнула мне русалка, снова улыбнувшись. — Давай, Иванушка, проходи! Тебя уже ждут!

Двери в кабинет директора открылись и я вошел в кабинет. Наверное, правильней было бы назвать его «чертог» — стены, отделанные грубым камнем, каменный полированный пол, сводчатый черный потолок. Посреди кабинета — огромный, как двухкамерный холодильник, сундук, окованный железом с открытой крышкой. Сундук до краев был заполнен золотыми монетами.

— Иванушка? — из-за каменного длинного стола поднялся очень худой, похожий на скелет, человек, в дорогом черном костюме. Лицо у него было очень худым, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами. Кощей был абсолютно лыс — на его лысине играли блики от освещающих кабинет факелов.

— Так точно — робко ответил я. Скажу честно, обстановка кабинета немного угнетала. Особенно действовал на нервы этот сундук с золотом.

— Кощей! — представился Кощей, в мгновение оказавшись передо мной и пожимая мою руку своей сухой горячей ладонью.

— Очень приятно — ответил я.

— Взаимно! — отрывисто сказал Кощей. — Мне твой дед звонил насчет тебя. Эх, Иванушка! Знал бы, как мы с твоим дедом славно кутили в юности! Хотя, лучше, наверное, тебе не знать! А то ты расскажешь бабушке, а бабушка твоя не отличается мягкостью нрава, знаешь ли! И даже трехсотлетней давности невинные забавы могут стать причиной для ее гнева! Я бабушку твою помню еще молодой и прекрасной! Хотя, она и сейчас очень хороша, конечно! — спешно поправился Кощей. — Ты ей не рассказывай только, что я о ее красоте в прошедшем времени…

— Хорошо! — улыбнулся я.

— Ты дурачок? — спросил меня Кощей.

— Да блин! — подумал я — Прямо вопрос дня!

— Почему? — спросил я вслух.

— Улыбка специфическая у тебя — пояснил Кощей. — Как у дурачка! Открытая! Искренняя! Сегодня такие улыбки уже не носят, Иванушка! Устарели! Сегодня в тренде улыбки заморские! Чтоб все тридцать три зуба было видно!

— Тридцать два — поправил я.

— Это у вас, у смертных! — отмахнулся Кощей — У меня тридцать три! Обычные зубы, плюс зуб мудрости, плюс зуб бессмертия!

— Не игла? — спросил я.

— Какая еще игла? — не понял Кощей.

— Ну, которая в яйце, а яйцо в утке, а утка — в зайце?

— Что за чушь?! — возмутился Кощей. — Это ты сам придумал?!

— Нет, это в сказках! — ответил я.

— Тогда все понятно! — сказал Кощей. — Люди! Что с них взять!? Вот скажи, разве это рационально — держать свою смерть где-то на каком-то дереве в сундуке?!

— Нет, конечно! — ответил я.

— Вот и я о том же! — сказал Кощей. — Самое дорогое нужно носить при себе! Поэтому зуб! Из серебра! Чтобы не болел никогда! А ты говоришь, игла! Да пусть вот, кто эту ахинею придумал, сам свою смерть в иглу спрячет, а я посмотрю! Он же, бестолковый, тогда от этого дерева своего дурацкого с сундуком и всеми этими животными, вообще отходить не будет! Охранять же придется! Без сна, без отдыха! Так?!

— Так! — кивнул я головой.

— Ну вот! — Кощей сел за свой стол — Давай свое направление!

Я протянул ему «грамотку», как назвал направление кот.

— Ну что же — задумчиво сказал Кощей. — Куда же мне тебя определить? Летать любишь?! — неожиданно спросил он.

— Не знаю — ответил я. — Не пробовал еще никогда…

— Как?! — удивился Кощей. — Как это не пробовал?! Совсем, что ли, ни разу?! А во сне?!

— Во сне летал. А наяву никогда, к сожалению… — мне стало немного стыдно за такое упущение. — Не доводилось как-то…

— Решено! — решительно сказал Кощей и хлопнул ладонью по столу. Звук раздался такой, словно доской ударили по деревянному ящику. — Будешь работать погонщиком ветров! Рад?!

— Я не знаю — честно ответил я. — Я не знаю, что это такое.

— Точно дурачок! — сказал Кощей. — Врать не умеешь! Но ничего, научим! И врать, и летать, и ветрами управлять! Хочешь?!

— Что? Врать? — не понял я. — Не особо, если честно.

— Не врать, а летать! — Кощею, похоже, я стал действовать на нервы. — Летать и управлять ветрами! Как звучит, а?! Романтика!

— Летать очень хочу! — сказал я. — И ветрами управлять, пожалуй, тоже интересно…

— Молодец! — сказал Кощей. — Значит, так! Сейчас идешь к коту, покажешь ему этот пропуск — Кощей подал мне свернутую трубочкой бересту. — Он тебя проводит к погонщикам! Познакомишься там, посмотришь, что и как, а завтра с шести утра — чтоб был на работе! Я сейчас позвоню ветрогонам, предупрежу, что ты придешь! — Кощей снял трубку с телефонного аппарата, полностью сделанного из горного хрусталя и замахал мне рукой, чтобы я уходил…

— Ну что? — спросил меня кот, когда я вышел из арки ворот Фабрики — Взяли тебя на работу?

— Взяли! — почему-то с гордостью сказал я, хотя понятия не имел, хорошо это или плохо.

— Ну и кем сейчас берут на нашу фабрику таких дурачков?! — скептически спросил кот. За его спиной я заметил прикрученную к дубу на шурупы, табличку «Начальник охраны Кот ученый Василий Барсикович».

— Погонщиком ветров! — так же гордо сказал я.

— Ну-ну! — усмехнулся кот. — Ты, наверное, думаешь, это про полеты, про романтику, да? Ты ведь дурачок, иначе думать и не можешь! А это, дорогой мой человек, тяжелейший труд! — кот улегся на цепь и принялся вылизывать свою переднюю лапу.

— Ну чего смотришь стоишь?! — недовольно сказал он — Терпеть не могу, когда смотрят на меня во время умывания! Давай, Иванушка, шагай восвояси!

— Куда? — не понял я. — Мне сказали, что ты проводишь!

— Домой, говорю, иди! — проворчал кот. — Свалился на мою голову! Ходят, бродят, тревожат почем зря! Завтра придешь к шести утра и начнеш… Биографию свою трудовую!

— Сейчас уйду! — сказал я и протянул коту рулончик бересты.

— Ты бы ее еще на ниточку привязал! — проворчал кот. — Ну, что там у тебя? — он понюхал бересту. — В общем, так. Сейчас идешь по этой тропинке — кот указал на тропинку, петляющую между кочек по поляне перед дубом. — Увидишь камень с надписью! Там разберешься! Все, сгинь с глаз моих! Брысь! — сказал кот и махнул лапой. И я пошел по тропинке, удивляясь, для чего ее нужно было делать такой извилистой. Наконец, я дошел до большого замшелого валуна, на котором, действительно, была надпись, сделанная то ли маркером, то ли краской. От камня разбегались три тропинки: прямо, направо и налево.

«Прямо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — богатство потеряешь., направо пойдешь — покажешь бересту Старичку-Лесовичку, он все расскажет!» — гласила надпись на камне. Я пожал плечами. Надпись эта, явно, не предлагала уж очень широкий выбор. Коня у меня не было, богатства тоже. Была только береста, поэтому я пошел направо. Тропинка, по-прежнему, петляла между кочек, как сумасшедшая, выделывая такие петли, что если бы я шел по прямой, клянусь, дошел бы до этого толстенного пня, минут за пять, а не за час! Пень был диаметром метров в пять. Мощные корни его сплошь поросли опятами и мне даже захотелось их собрать. Но я вспомнил, что у меня нет с собой ни сумки, ни корзинки, поэтому порадовать семью богатым грибным уловом у меня не получится.

— Корзинку я тебе дам, если хочешь! — сказал внезапно появившийся в центре пня маленький, не больше метра ростом, старичок в длинном плаще зеленого цвета и широкополой камуфляжной панаме.

— Здравствуйте — поздоровался я со старичком.

— Здравствуй, Иванушка! — ответил мне Лесовичок. — Давай свою бересту!

Я протянул ему свиток. Старичок развернул его, начал читать.

— Значит, к ветрогонам тебя направили? — спросил он. — Ну-ну…

— Что-то не так — спросил я, немного встревоженный этим его «ну-ну».

— Все так — сказал Лесовичок, поглаживая седую бороду. — Все так, Иванушка. Давай, шагай вот за этим клубочком — старичок вручил мне клубок красной шерсти. — Он и приведет тебя к ветрогонам! Бегаешь-то хорошо?

— Неплохо! — ответил я, усмехнувшись.

— Ну, милок — сказал Лесовичок — Убегать от стрельца-гаишника, когда превысил скорость на печке — это не то! Здесь надо бежать быстро! Так быстро, как ты еще не бегал! — и старичок бросил клубок на землю. Тот попрыгал, как сумасшедший мячик, пару секунд на одном месте и помчался куда-то к горизонту. Я, естественно, со всех ног припустил за ним. Бешеный клубок летел, как пуля и очень скоро я стал переживать, что так мы добежим до самого края Земли и упадем с земного диска в Пространство, но клубок остановился перед высоким теремом, сложенным из толстенных бревен. Терем был высотой почти до небесного купола. Я постучал в железную дверь, задыхаясь от погони за проклятущим клубком.

— Кого там черти принесли?! — раздался над моей головой рычащий голос и в воздухе запахло серой. Я поднял голову и чуть не плюхнулся на зад от удивления. Надо мной, высовываясь из трех окон терема, нависали три головы Змея Горыновича Змиева. Змей Горыновыч, или как его называли в народе, Горыныч, был фигурой довольно известной. Он занимался чем-то очень серьезным и непонятным, помимо своей работы, и его огненный след, часто видели то тут, то там. Поговаривали, что он поддерживал огонь в угасающих вулканах. Мол, приработок такой у него был. Не знаю, спорить не буду. Как говорится — за что купил, за то и продаю. А еще, Горыныч очень любил красивых женщин и частенько его видели в компаниях красоток, на лучших курортах мира. Что находили в этом огромном трехголовом змее, красивейшие девушки мира, я не знаю. И предполагать даже не берусь. Может, их привлекал ум? Не зря же говорят, что одна голова хорошо, а три… Опять я отвлекся!

И сейчас, сам Змей Горынович, нависал надо мной всеми своими тремя головами, выдыхая желтоватый серный дым.

— Я к погонщикам ветров — ответил я робко.

— Иванушка? — спросила одна из голов Горыныча. — Мне звонили насчет тебя!

— Он дурачок, ты что, не видишь?! — спросила еще одна голова, усмехаясь и выпуская большое облако дыма.

— Я бы не делал таких скоропалительных выводов! — возразила третья голова. — На первый взгляд, согласен, похож на дурачка! Но это, прошу учесть, внук самого Соломона! Так что, коллеги, давайте поуважительнее! Ты чего оробел-то? — это голова уже спрашивала у меня. — Давай, проходи, знакомится будем!

Железная дверь в терем со скрипом открылась, и я вошел в просторные сени. Туловище Горыныча восседало на бревенчатом троне, а головы выставлялись в окна. Наконец, Горыныч втянул головы внутрь терема и на меня уставились три пары желтых змеиных глаз размером с большую тарелку.

— Ну, рассказывай! — сказала одна голова.

— Что рассказывать? — не понял я.

— Я же говорю — дурачок! — сказала вторая голова. — Ты присядь, в ногах правды нет! — голова указала мне на кряжистый табурет. Я сел.

— Правды вообще ни в чем нет! — категорично заявила третья голова — Весь мир — сплошная иллюзия, сиречь — обман! Как ты считаешь, Иванушка?

— Не знаю — честно сказал я. — Я об этом еще не думал!

— Точно, дурачок! — сказала вторая голова — А пора бы уже задуматься! Здоровый лоб! Скоро жениться время придет! А ты даже не думал! Ну что, ветрогоном тебя определили?

— Да, ветрогоном — сказал я. — погонщиком ветров.

— Это одно и то же! — заявила первая голова. — Хорошо, Иванушка, считай, что познакомились. Я буду твоим начальником. Завтра к шести утра без опозданий! А то придется тебя съесть!

Я вздрогнул.

— Да ладно, дурачок, не бойся! — сказала вторая голова, оскалив длинные желтые зубы. — Я людей не ем. Вы невкусные!

— А откуда знаете? — спросил я.

— Известно, откуда! — Горыныч подмигнул первой головой. — Людоед рассказал! А я ему верю! Нельзя не верить существу, которое познало внутренний мир человека до глубины! Понимаешь меня? — Горыныч захохотал всеми тремя головами.

Я кивнул.

— Молодец! — сказал Горыныч — Должны сработаться! Завтра с остальными познакомишься! А сегодня — иди домой, отдыхай. Завтра…

— К шести утра — сказал я.

— Молодец — кивнул Горыныч всеми тремя головами. — До завтра, Иванушка!

— До свидания! — сказал я и вышел из терема. До Москвы, где я жил в доме своих родителей, было далековато, поэтому я нашарил в кожаной переметной суме (между прочим, модная штука — от фряжского портного сумок. Суму мне подарили родители на совершеннолетие), телефон и вызвал такси. Самобеглая коляска приехала очень быстро — примерно через час, и я даже не успел как следует развести костер, чтобы пожарить пойманного в небольшом озерце, маленького зеркального карпа. Извозчик — румяный парень в летней белой рубахе, которая, явно, знавала и лучшие времена, так как была мятой и не совсем свежей, недовольно покосился на меня.

— В Москву? — недружелюбно спросил он, сплевывая шелуху тыквенных семечек, которые грыз без перерыва. Самобеглая телега его не вызывала уверенности в том, что мы доедем. Какая-то кривая, на деревянных колесах, скособоченная, вся в лохмотьях облезшей голубой краски. На задней доске была выведена белой краской корявая надпись «Рябина»

— Ага — сказал я, убирая телефон обратно в суму.

— Ну, садись, коли так! — сказал извозчик. — Как звать-то тебя?

— Иванушка — ответил я, усаживаясь на телегу и подкладывая под себя для мягкости, пук соломы.

— А я Дунай — представился ямщик. Был богатырем, ходил в походы, бился с Добрыней даже как-то раз! Дунай Иванович — может, слыхал?

Я попытался вспомнить. Мне даже показалось, что я что-то такое слышал в одной из передач по зеркалу, но точно припомнить не смог.

— Не помню — честно признался я.

— Аааа! — понимающе протянул Дунай. — Ты из этих!

— Из каких? — не понял я.

— Ну, дурачок? — ухмыльнулся Дунай.

Это начинало действовать на нервы. Почему-то мой первый день самостоятельной жизни проходил под девизом «Назови всяк Иванушку дурачком!». Я промолчал и решил обсудить этот феномен с Емелей, когда вернусь домой. Дунай Иванович взялся за вожжи самобеглой телеги, и мы понеслись к Москве. «Рябина» грохотала и тряслась на неровностях грунтовой дороги, Дунай Иванович затянул какую-то заунывную песню.

— Не нравится песня? — вдруг спросил он. — Что же, могу и другую! — И он запел что-то плясовое, с залихватскими присвистываниями и бодрыми выкриками. Так мы доехали до Москвы. Кремль распахнул перед нами ворота в город, и я, спрыгнув с тряской телеги с именем «Рябина» Дуная Ивановича, похромал домой — в двухэтажный терем, который отец сложил из вековых дубовых бревен еще лет пятнадцать назад. Крыша нашего фамильного терема была крыта полированной медью и сейчас она сверкала в лучах заходящего солнца, словно расплавленный металл.

— Лучшая дорога — это дорога домой, правда, сынок? — встретила меня в сенях мама с караваем. Мама у меня была красавицей! Высокая, стройная, с красивым лицом, большими голубыми глазами и длинной, до земли косой из золотистых волос, в которую была вплетена алая шелковая лента. — Ну что? Устроился на работу? В народе тот не забудется, кто честно трудится!

Видите, я же говорил! Мама этими пословицами просто сыпет!

— Привет, мам! — сказал я, целуя ее в щеку. Я попытался вспомнить или придумать какую-нибудь пословицу по случаю, но не смог. — Да, взяли — ответил я просто.

— Кем и куда? — спросила мама. — Но ты ведь знаешь, что не место красит человека, а человек место?

— Да, знаю, мам! — ответил я и пошел в нашу с Емелей комнату.

Емеля, как всегда, бездельничал. Он болтал по зеркалу с какой-то красивой зеленоволосой девицей с карими глазами.

— О! — воскликнул он, когда я вошел в комнату. — Иванушка, познакомься, это — Щука! Щука, познакомься — это Иванушка, мой младший брат! Будет работать погонщиком ветров!

— Ого! — Щука в зеркале округлила глаза — Я еще никогда не видела ветрогонов!

— Я только с завтрашнего дня ветрогон! — сказал я, — А пока — просто Иванушка, которого все почему-то называют дурачком! Как сговорились, блин!

— Не расстраивайся, Иванушка — сказала Щука из зеркала — И совсем ты не дурачок! Емеля, приглашай Иванушку на дачу ко мне в выходные!

— Да, Иванушка — сказал Емеля — у Щуки в субботу день рождения и она приглашает к себе на дачу! Поедем?

Если честно, телега Дуная Ивановича, видимо, так растрясла мою голову, что я так и не понял — хочет Емеля, чтобы я поехал с ними, или не хочет. Не заметив от него никаких намеков, я согласился. Щука обрадовалась, а вот Емеля, как мне показалось, не особо. Подумав про себя, что на подобные случаи, у нас с Емелей должна быть какая-то система тайных знаков, я пошел к отцу в кабинет, чтобы рассказать о том, что меня взяли на практику. Отец встретил меня с радостной улыбкой. Оказывается, ему уже позвонили и сообщили новость. Еще бы! Самому Серому Волку, да чтобы не позвонили! Все-таки, полковник полиции — это вам не гном какой-нибудь или Барабашка! Фигура значительная и значимая!

— Ну, сын — сказал отец — Горжусь тобой! С самим Горынычем работать будешь! Дай-ка я обниму тебя! — и отец сгреб меня в объятия. Вас никогда не сдавливал кольцами своего тела удав? Меня, честно скажу, тоже нет, но мне кажется, по сравнению с объятиями отца, сдавливание удава — просто легкое прикосновение. Отец обнимал так, что у меня хрустели кости и я начал задыхаться. Решив уже было, что так и погибну в горячих отцовских объятиях, я внезапно оказался на свободе. Отец усадил меня на диван, обшитый красным бархатом, на который он позволял садиться только маме или особо дорогим гостям и налил мне чарку хмельного меда.

— Вот, сын! — сказал он, вкладывая чарку мне в ладонь. — Вот ты и стал совсем взрослым и можешь себе позволить осушить чарку с отцом!

— Спасибо, папа — ответил я, отставляя чарку на стол. — Я не хочу.

Это была правда. Хмельное я не пил, в отличии от Емели, да и никогда не хотел даже попробовать.

— Ты дурачок что ли?! — воскликнул отец. — Мать! Поди-ка сюда, полюбуйся на нашего дурачка! Он с отцом чарку отказался выпить!

— Стаканчики да рюмочки доведут до сумочки! — сказала мама, входя в кабинет и улыбаясь — Дурачок грешит один, а умный соблазнит многих!

— Ну знаешь! — в сердцах сказал отец, выпивая мою чарку. — Не ожидал я от тебя, Василиса, что ты меня дураком назовешь!

— Глупая жена мучит, а умная — учит! — сказала мама. — Давай-ка, сын, к столу! И ты, дорогой! Ужинать будем! Без ужина подушка под головой вертится!

Мы спустились в гостиную, за наш большой семейный стол, который сколотил нам дед из толстенных можжевеловых досок, расселись по скамьям.

Мама стала накрывать на стол.

— Ты, Иванушка, первым делом, на работе заведи дружбу с кем-нибудь умным! — сказала мама. — Друг научит, а недруг проучит!

— А почему именно с умным? — с подозрением спросил я. — Потому что я дурачок?! Мама, и ты туда же?! Я не дурачок!

— Так я и не сказала, что ты дурачок! — удивилась мама — Всякой матери свое дитё мило — хоть немо, хоть криво! А ты у нас — красавец и умник! Просто люди не умеют еще это увидеть! Нехитер парень, да удачлив, неказист, а талантлив! Это про тебя, правда, отец?

— Ты знаешь, дорогая — сказал отец, выпивая традиционную вечернюю чарку. — Я иногда, честное слово, не до конца понимаю, о чем ты говоришь!

— Мудрость — помощник счастью — ответила ему на это мама. Честно, в этот момент я тоже не понял, к чему она это сказала! Переспрашивать, конечно, не стал, чтобы не навлечь на себя еще пригоршню пословиц.

Вдруг за окном загремел гром, сверкнула молния и по крыше забарабанил ливень.

— Первая гроза этим летом — сказал отец и, прикусив губу, с опаской посмотрел на маму.

— Не бойся гроз, бойся слез! — спокойно сказала мама, наливая всем чай из пузатого самовара и снимая с гвоздя на стене связку баранок.

— Выпей чайку — забудешь тоску! — сказала мама, садясь на свое место и наливая чай из чашки в блюдце. Блюдце она красиво взяла кончиками пальцев снизу, поднесла его к губам и сделала глоток.

— Чай — не хмельной мед — ум не заберет — строго сказала мама отцу

Отец пробурчал что-то неразборчивое, пожелал всем хорошего вечера и поднялся к себе в кабинет. За стенами бушевала гроза и ливень омывал стекла окон потоками воды.

— Коллеги твои работают! — сказал Емеля. — С завтрашнего дня и ты будешь грозы строить!

Я прислушался. Среди шелеста дождя, явно слышалось завывание ветра, а значит, работали и погонщики. Я попытался представить, как работают ветрогоны, но так и не смог. Решив, что «утро вечера мудренее», как сказала бы мама, я лег спать…

ГЛАВА 2 «Вводный инструктаж по технике безопасности»

Утром, на удивление, я не проспал, хотя обычно, любил понежиться с утра подольше. Спустившись к завтраку, я привычно выслушал от мамы про «кто рано встает, тому бог подает» и от отца напутствия «быть мужиком и не опозорить семью». Я попросил Емелю подбросить меня до Фабрики. Тот согласился и очень скоро мы ехали на его печке на мою новую работу.

— Как тебе Щука? — спросил меня Емеля. Не знаю, почему, но он довольно часто менял девушек и каждый раз спрашивал моего мнения о них. Как будто он собирался оставить их мне донашивать, как в свое время велосипед или сапоги-скороходы.

— Да вроде симпатичная — уклончиво ответил я.

— Симпатичная?! — возмутился Емеля. — Да она выпускница Колледжа прикладной магии и оборотень пятого разряда! Перекидывается, если нужно, в щуку!

— Неудивительно, почему ее Щука зовут! — усмехнулся я. — То есть, она настоящая волшебница? Прямо с лицензией?! Кстати, Емеля, я тут подумал — не пойду я с тобой на дачу к Щуке. Так лучше будет. Зачем я буду тебе мешать?

— Спасибо, брат! — сказал Емеля — Я надеялся, что ты поймешь меня! А Щука-то пока без лицензии — ответил Емеля — Никак государственную аттестацию пройти не может и права на колдовство получить! Вот пройдет — и будет настоящей! А пока — с ограничениями, как ты понимаешь! Только мелкое бытовое колдовство! Ну, огонь зажечь или тараканов вывести!

— Угу — согласился я. — Повезло тебе! — С огнем будешь и без тараканов!

— Кто ищет, тот всегда найдет! — ответил Емеля.

Я с опаской покосился на него.

— Мамины гены просыпаются? — улыбнулся я.

— Чего? — не понял Емеля и тут же засмеялся. — Может быть! Ну что, возле дуба тебя высадить?

— Нет, возле терема! — сказал я, указывая на терем Горыныча. Емеля остановил печку, я спрыгнул на землю и пошел к терему, попрощавшись с братом до вечера.

— Удачи тебе, Иванушка! — крикнул мне Емеля вслед. — Терпение и труд все перетрут!

Я махнул ему рукой на прощание и постучался в железные двери терема.

— Заходи! — сказала средняя голова Горыныча, высовываясь из окна. Двери распахнулись, и я вошел.

— Доброе утро — поздоровался я и сел на табурет.

— Доброе? — ответила мне правая голова — та самая, которая вчера была уверена в том, что я дурачок. — Ты уверен?

— Конечно уверен! — сказал я. — Для меня, точно доброе!

— А, ты об относительности восприятия! — сказала левая голова. — Тут я с тобой соглашусь!

— А я с вами — нет! — сказала правая голова. — Утро не может быть добрым по определению!

— Обоснуй! — сказала средняя голова, втягиваясь в терем.

— Утром приходится просыпаться и покидать мир снов! — сказала правая голова — И вместо прекрасных грез, видеть ваши противные рожи!

Я усмехнулся.

— И твою, кстати, тоже! — сказала голова — А какое же это добро?! Ты на себя в зеркало посмотри! — это он сказал мне — Это же мучение эстетическое — видеть твое, с позволения сказать, лицо, да еще с этой улыбкой дурацкой! Ты скажи, Иванушка, ты, например, чувствуешь добро по утрам? По утрам вообще и сегодня в частности?

— Конечно! — кивнул я. — Ночью закончилась гроза, сейчас свежий воздух, приятно пахнет травой и цветами — это же прекрасно!

— Извращенец! — авторитетно сказала правая голова, выпустив кольцо серного дыма. — Как в этом можно увидеть что-то хорошее?! Сыро, воняет сеном и озоном, это же повод для обострения мигрени! Надо зелье принять! Где-то бочонок еще должен быть в аптечке!

— Не сметь пить зелье от мигрени! — сказала средняя голова — Не забывай, эгоист, что у нас один на всех желудок! И он очень плохо переносит эти твои зелья! Ты лечишь мигрень, а потом все трое мучаемся тошнотой! Хватит самолечения! Лучше проведи инструктаж по технике безопасности новому ветрогону!

— Инструктаж, значит? — пробормотала правая голова, в упор уставившись на меня своими глазищами, словно это я был виноват в том, что ему выпало читать мне этот инструктаж.

— Значит так. — сказала правая голова — Кстати, давай-ка определимся?

— С чем? — не понял я.

— Ну вот я для тебя кто? — голова выпустила из ноздрей колечки дыма.

— Правая голова Горыныча — честно ответил я. Ну а какой он ожидал услышать ответ от человека, который от природы не умеет врать?!

— Правая голова — задумчиво пророкотала голова. — Не пойдет! Как-то прямолинейно, без выдумки! Голова — она женского рода! Не пойдет! Может, мне имя придумаешь? Нормальное, мужское?

— А две… два других против не будут? — спросил я.

— Да делайте вы, что хотите! — сказала средняя голова — А заодно, Иванушка, придумай ты нам всем имена!

— Да, действительно! — сказала левая голова — А то ерунда, в самом деле, какая-то! Уважаемый змей, а называемся, как дороги у камня раздумий! Средняя, левая и правая! Формализм!

— Никакого креатива! — поддакнула средняя голова. — Так что давай, Иванушка, пошевели мозгами!

Я начал шевелить мозгами. Шевелил так усердно, что зашевелились и уши. Как иногда говорила мама — «не всяк умен, кто с головою» Не знаю, к чему я вспомнил эту ее пословицу! Таковы они — мамины пословицы! Выскакивают в памяти, когда не надо и по случаю, вроде, совершенно не подходят! Хотя, было у нее что-то про голову и ум еще такое… Вспомнил! «Сколько голов — столько умов»! Это же как раз про Горыныча! Ну и что? Как это применить?

Я был в замешательстве. Одно из самых влиятельных существ в Москве поручил мне важнейшую миссию, а я ее так бездарно сливал! Пословицы какие-то бесполезные вспоминал! Так, стоп! Есть еще одна! «Буквы кривые, да смысл прямой!» Это приговаривала мама, когда в детстве я изучал с ней латинский язык. А что, если головы назвать на латинском?! Тогда что получается? Правая — это Декстер, левая — Синистер, а средняя — Медиус!

— Готово! — сказал я.

— Давай, жги! — радостно прорычал Горыныч.

— Правый — Декстер, левый — Синистер, а центральный — Медиус! — выпали я.

Медиус, подозрительно прищурившись, посмотрел на меня.

— А это в тренде? — спросил он. — А то Кощей постоянно требует, чтобы мы в тренде были! Следит за трендами, видишь ли, наш непосредственный начальник!

— Ага, следит он! — презрительно фыркнул Синистер. — А сам над златом, значится, каждый вечер чахнет, хоть это давно не в тренде! И сундук даже специально держит в офисе с этим самым златом! Чтоб чахнуть над ним!

Сам не в тренде, а от других требует!

— Еще как в тренде! — заверил я.

— Брешешь, поди? — предположил Декстер.

— Он вообще врать не умеет! — сказал Синистер. — Говорю же — дурачок!

— Не повезло, что уж тут скажешь! — протянул с сожалением Медиус. — Не всем же дано!

— Разве это плохо? — удивился я. — Я думал, что врать — это плохо!

— Точно, дурачок! — уверенно кивнул Декстер. — Ладно, убогий, за имена спасибо! Мне, например, нравится! И от таких калечных, оказывается, польза есть на земле!

— Мне тоже нравится! — хором сказали Декстер и Синистер.

— Я очень рад! — сказал я, улыбаясь. — Ну что, Декстер, проведешь мне инструктаж?

— Да куда ж тебя девать?! — ухмыльнулся Декстер, явно балдея от звука своего имени. Не зря же говорят, что нет ничего приятней для человека, чем звук собственного имени! Для трехголового змея, наверное, тоже. — Конечно, проведу! Нам еще работать вместе! А без техники безопасности в нашем деле… Сам должен понимать, хоть и на головушку скорбный! Вроде, дед у тебя такой… А врать не научил! Парадокс! — Декстер вздохнул и из его пасти вылетела искорка. Покружившись немного над травой, она упала на лист подорожника и потухла. — Значит так, Иванушка! — сказал Декстер, приподнимаясь надо мной и глядя в глаза. — Запоминай! Первое, оно же главное: ни в коем случае не трогать небесную твердь во время полетов! Чтоб ты знал — не такая уж она и твердь! Хрупкая, как хрусталь! Помню, лет триста назад мы нечаянно крылом зацепили — так осколки потом две недели сыпались! Люди потом из них себе амулеты делали. Верили, видишь ли, что кусочки тверди небесной им счастье принесут! Понял?! — Я кивнул. — Второе: Ни в коем случае не улетать за край Земли! Улетишь в Пространство — и поминай потом, как звали! Тоже есть прецедент: был такой шустрый малый Икар. Ему папенька, вишь, крылья смастерил, он и давай летать! Улетел, голубок, за край Земли! Больше его и не видел никто! Куда делся, пес его разберешь!

— Так вроде, воск на крыльях от солнца расплавился? — сказал я.

— Это одна из версий следствия! — строго сказал Медиус. — Не подтвержденная, кстати, версия!

— Так вот! — продолжил Декстер. — Третье: ветры гоним только по маршруту — не балуемся, не лихачим! Как в путевом листе написано, так и гоним! Понятно?!

Я опять кивнул.

— Молодец! — похвалил Декстер. — Быстро соображаешь, хоть и дурачок. Удивительно даже! Четвертое: С дождями и грозами не балуемся! У них есть свои операторы — вот пусть у них головы мигрень и зарабатывают! И думать забудь! В питомник молний не лазим, даже ради любопытства! Понятно?!

Я кивнул, думая о том, что я похож сейчас, на раскрашенного глиняного болванчика, которых продают китайские купцы на рынке на Арбате. Болванчики тоже, если их толкнуть в затылок, постоянно кивают головой, блаженно улыбаясь.

— Подпиши! — сказал Синистер, и огромная когтистая лапа Горыныча придвинула мне толстенную тетрадь и карандаш.

Я расписался за первичный инструктаж.

— Ну что, вроде бы и все? — спросил Медиус, поворачиваясь поочередно то к Декстеру, то к Синистеру.

— Еще не все! — сказал Декстер. — Надо с бригадой ветрогонов познакомить! И инвентарь выдать! И спецодежду! Эй, ветрогоны! Заходите! — рявкнул он. Дверь в терем открылась.

Ветрогоны шли «клином» Впереди, поправляя длинные волосы цвета ночного неба, шла самая красивая девушка из тех, которых я видел в своей жизни. У нее были длинные ноги, тонкая талия и очень стройная фигура. Ее лицо было прекрасным, Огромные ярко-синие глаза, смешливые полные губы, высокие скулы и тонкий аккуратный нос. В этот момент я понял, что означает выражение «как громом пораженный» Честно слово, в эту секунду сердце мое прыгнуло так, что чуть не пробило грудную клетку! Одета красавица была в облегающие кожаные брюки, высокие сапоги и белую блузку с рукавами-фонариками, заправленную в брюки, стянутые на талии красным широким поясом с золотой пряжкой.

Остальные ветрогоны не были такими интересными для меня: крепкого телосложения бородач в кольчуге и железном шлеме, тощий парень в кожаном плаще и кожаной треуголке на голове, небольшого роста девочка лет четырнадцати с умными большими глазами в комбинезоне из льняной ткани с вышивкой на груди: какие-то цветочки и птички, и совсем маленький, не больше метра, мужичок в полосатых домотканных штанах и красной косоворотке, в зеленой шапке из войлока.

— Яга — сказала красавица и протянула мне руку для приветствия. Я пожал ее узкую прохладную ладонь. От ее прикосновения, меня словно молнией ударило. Яга, заметив это, улыбнулась, заглянув мне в глаза.

— А ты? — сказала она своим бархатистым грудным голосом.

— Я Иванушка — сказал я, почему-то смущаясь.

— Честный? — с одобрением спросила Яга у Горыныча за моей спиной.

— Клинически — вздохнул Горыныч. — Типичный дурачок!

— Ну что же, Иванушка! — сказала Яга — знакомься с бригадой! Этот здоровяк — Святогор. Он — главный загонщик. Этот долговязый — бывший барон, разжалованный за вранье. Мы зовем его Мюнх. Заодно научишь его, как можно жить и не врать! Ему полезно будет! Эта красотка — Кикимора. Болотная, как ты сам понимаешь. Ну, а этот малыш у нас — Шиш! Коллеги, знакомьтесь — это Иванушка. Будет стажером у Святогора!

— А чё я-то сразу? — пробасил Святогор.

— Слышь, шкет! — это он ко мне. — Ты высоты боишься?

— Нет — ответил я

— Молодец, шкет! — опять пробасил Святогор и хлопнул меня по плечу, от чего я едва не лишился руки. Но все это время я не сводил глаз с Яги. Она завораживала!

— Слышь, шкет! — прошептал мне Святогор на ухо. Клянусь, он даже шептать умудрялся басом! — Будешь так пялиться на Ягу, голову тебе отверну, как цыпленку! Понял, шкет?!

Я кивнул. Похоже, это был первый раз в моей жизни, когда я соврал. Потому что я не понял, почему мне нельзя любоваться такой прекрасной девушкой, если мне хочется! Хотя, я же ничего не сказал, а просто кивнул, правда ведь? А кивок за вранье можно не считать, так ведь?

Итак, Яга крепко запала мне в душу. Я мог бы сказать, что влюбился, но у меня еще не было опыта, чтобы с уверенностью и честно заявлять такие вещи! Но одно могу сказать совершенно определенно: при виде Яги, у меня замирало сердце и перехватывало дыхание. Голова начинала кружиться, и я терял способность соображать. Это можно назвать влюбленностью? Если да, то я влюбился. В эти тонкие легкие руки, в эти бездонные, как лесные озера, синие глаза, в эти длинные черны волосы и в эту гибкую грациозную фигуру. Мне хотелось писать стихи, писать с нее портреты, посвящать ей песни и вообще, совершать что-то очень эпичное и героическое!

Яга была нашим бригадиром.

— Так! — сказал Горыныч. — Святогор! Я все слышал! Ты мне в бригаде распри не сей! А то я сам тебе голову сверну! Или премии лишу!

— А чё премии-то сразу! — пробасил Святогор. — Уж и не пошути! Шкет, подтверди, что я пошутил!

— Он не сможет! — сказала Яга — Он врать не умеет! Совсем!

— А чё врать-то сразу? — пробасил Святогор. — Не надо врать! Надо честно! Я всегда честно! А он, если дурачок, то чё тут делает?! От дурачков производственный травматизм!

— Ты договоришься у меня сейчас! — рявкнул Горыныч, выпустив из всех трех пастей облака дыма. — Хватит, Святогор! Бригадир кто? Яга! Начальник твой кто? Я! Вот мы и будем решать, кому работать, а кому нет! А тебе, если что-то не нравится, могу предложить написать заявление на имя Кощея! По собственному желанию! Честно написать!

— А чё заявление-то сразу? — Святогор как-то съежился и неприязненно посмотрел на меня. — Ууу, шкет! — протянул он — Из-за тебя все!

— Все, хватит! — сказала Яга. — Змей Горынович, могу я новенькому инвентарь выдать?

— Конечно, Яга! — сказал Горыныч. — Выдай! Инструктаж он уже прошел, к работе, я думаю готов! Ты готов, Иванушка?

Я кивнул. С Ягой я был готов лететь хоть за край Земли!

— Выдай ему инвентарь, Яга! — повторил Горыныч.

Яга открыла небольшую дверцу в стене терема, которая была, оказывается, рядом с железной дверью входа и достала из небольшого сарайчика пару потрепанных красных крыльев и обычную метлу на длинной ручке. Такие же крылья, только разных цветов, и метелки она раздала остальным.

— Надевай, Иванушка, крылья! — сказала мне Яга. Я крутил крылья и так, и эдак, примеряясь к системе ремней, но надеть их не смог.

— Эх, ты! — сказала Яга и рукой взъерошила мне чуб. Святогор покосился на меня и угрожающе сдвинул свои кустистые брови. От прикосновения Яги, я чуть не обмер. Яга быстро накинула мне на плечи ремни, застегнула пряжки на груди и на плечах. Пока она прилаживала ремни, я стоял, боясь пошевелиться, наслаждаясь моментом и забыв дышать. Наконец, Яга отошла от меня.

— Давай! — скомандовала она.

— Что давай? — не понял я.

— Попробуй взлететь! — подсказал Мюнх, который все еще возился с ремнями. Остальные уже были с крыльями.

Я не знал, что надо было делать и растерянно смотрел на Ягу, которая к этому времени уже защелкнула пряжки на своих черных крыльях.

— Все просто! — сказала Яга — Тебе нужно просто захотеть взлететь! Подумай об этом! Ты хочешь взлететь? — спросила она, взмахнула крыльями и подлетела на пару метров от земли. Мягко помахивая крыльями, она плавно опустилась на землю, подняв небольшой смерч из пыли.

— Хочу! — ответил я и в эту же секунду почувствовал, как крылья за моей спиной шевельнулись, сделали взмах, и я подлетел на метр вверх.

— Запомни, как ты это сделал! — подсказала Кикимора. — Потом легко будет! Это как в сапогах-скороходах бегать!

Я повторил взмах и поднялся еще выше.

— Молодец! — одобрительно сказала Яга — Давай еще выше! — и она подлетела ко мне. — Давай за мной! — крикнула она и устремилась вверх.

Я сделал несколько сильных взмахов крыльями и довольно скоро ее догнал.

— А чё без нас-то? — услышал я уже знакомый бас позади себя. За нами летели Кикимора, Мюнх и Святогор, держа в руках метелки.

— Значит так, Иванушка — сказала Яга. — Наша задача — собрать ветры с внешней стороны небесной тверди и гнать их, согласно путевого листа.

— А разве можно летать туда? — спросил я.

— Нужно — ответила, улыбнувшись, Яга. Клянусь, ее улыбка растопила бы даже вечные льды! — В этом и заключается наша работа!

— Давай за мной! — крикнула мне Яга и ее крылья со свистом рассекли воздух. Я рванул за ней, постепенно осваивая навыки полета. Получалось у меня неплохо. Хотя, все это, возможно, благодаря тому, что рядом была Яга!

Мы летели к самому краю Земли. Наконец, мы подлетели к огромным великанам, которые держали на своих плечах Небесный купол.

— Знакомься! — сказала Яга — Это Атланты!

Я поздоровался с атлантами. Прямо перед нами стоял очень молодой великан с грустными глазами.

— Привет, Лем! — сказала Яга, подлетев к лицу молодого атланта.

— Привет, Яга! — сказал Лем.

— Ну, как твоя спина? — спросила Яга и повернувшись ко мне, пояснила — Прошлым летом Лем потянул спину. Я иногда привожу ему специальную мазь! Лем! Мазь еще варится, я завтра тебе привезу новую порцию, договорились?

— Хорошо, Яга, спасибо тебе! — сказал Лем, улыбнувшись. — До завтра!

— До завтра! — помахала рукой Яга.

— Вот работа у кого трудная! — сказала она мне. — Стой себе неподвижно, держи небо!

— А разве они не посменно работают? — спросил я. — Нам в школе еще на уроках профориентации рассказывали, что атланты работают посменно.

— Посменно-то, конечно, посменно — сказала Яга. — Только попробуй устоять двенадцать часов с небом на плечах!

— Ну да! — согласился я.

— Вот тебе и ну да! — улыбнулась Яга. — Ну что, полетели дальше?

— Полетели! — согласился я и мы вылетели за край земного диска. Я увидел Пространство — эту черную бездну и увидел купол неба, сделанный, казалось, из толстого стекла.

— Ну вот она, небесная твердь! — сказала Яга — давай за мной! — и она полетела над стеклянной поверхностью купола.

— Осторожно, звезды не урони! — сказала мне Яга, указывая на маленькие огонечки, прикрепленные к куполу с внутренней стороны. — Достаточно сверху по куполу ударить, и они падают!

— Постараюсь! — пообещал я.

— Ты уж постарайся! — усмехнулась Яга. — А то Святогор во время первого своего полета целый звездопад устроил! Тогда столько желаний сбылось там, на земле!

— А что, это действительно работает? — спросил я. — Когда желание загадываешь на падающую звезду?

— Конечно работает! — сказала Яга — Иначе, думаешь, как бы я стала такой молодой и красивой?! Да еще и с обеими ногами?!

— Так ты что… — начал было я.

— Ну да! — подмигнула мне Яга — Я и есть та самая Баба Яга — Костяная Нога! Просто нужно уметь правильно желание формулировать, когда звезда падает! Понимаешь?! А лучше, как я — придумать его заранее, а когда падающую звезду увидишь — быстро сказать! Понимаешь?

— Кажется, понимаю — ответил я, все еще удивляясь тому, что рассказала мне Яга.

— Да ты не думай! — сказала Яга — Я в молодости такой и была! Просто вернула себе молодость и красоту!

— Ясно — ответил я. — Хорошо получилось! Ты очень красивая!

— Спасибо! — ответила Яга. — Ну вот, мы и прилетели! — она мягко опустилась на стекло купола, стараясь не топать сильно в тех местах, где висели над землей звезды. Теперь смотрим, где у ветра гнездо! — Яга намочила палец и подняла его вверх. — Делай, как я!

Я тоже намочил палец, выставил его вверх.

— Чувствуешь? — спросила Яга. Я почувствовал легкий холодок с одной стороны пальца.

— Оттуда — указал я.

— Точно! — Яга кивнула головой. — Значит, гнездо в обратную сторону! Это он воздух тянет себе, чтобы вырасти! — пояснила она. — Вот он! — и Яга указала на какое-то едва заметное облачко. — Видишь?!

— Я видел его! Клубок из воздушных струй, извивающийся, как клубок змей.

— Теперь очень нежно и аккуратно — шепотом сказала Яга — Гоним метелками к краю купола. — И она очень легко, не касаясь, погнала клубок к краю неба, зависнув над стеклом купола. Я стал делать то же самое.

— Сейчас до края догоним, а там ребята его примут! — сказала Яга. — А потом мы к ним присоединимся! Наша задача на сегодня — грозовые тучи перегнать к морю. А гоним мы их, как ты понимаешь, ветром! В путевом листе у нас указан «сильный ветер», значит, надо будет его накормить, как следует. В общем, делай, как я!

Я кивнул. Мы догнали клубок к краю купола и его приняли Святогор, Шиш, Мюнх и Кикимора. Они окружили его и метлами погнали куда-то вглубь земного диска.

— Давай, догоняем его! — сказала мне Яга и мы полетели догонять остальных…

ГЛАВА 3. «Ураган — дело ювелирное»

…Мы все вместе собрали ветер в большое облако, состоящее из полупрозрачных струй и накормили его, как показала Яга, метлами нагнав к нему еще воздуха.

— Ну вот! — сказала Кикимора — Теперь это сильный ветер! Можно гнать его по месту назначения!

И тут раздался шум огромных крыльев. К нам подлетел Горыныч.

— Яга! — сказал он. — Твоя бригада перебрасывается на другой участок! Нужен ураган!

— Ураган?! — удивилась Яга. — Кому понадобился ураган?!

— Гидрометцентр предсказал сильный ураган над Америкой! — сказал Декстер. — Черт бы их там побрал, этих предсказателей погоды! Они там что-то придумали, а мы отдувайся сейчас! Одним словом, Яга, вот тебе новый путевой лист! — Горыныч протянул Яге лист бумаги. Та взяла его, пробежала глазами. Боже, какие же прекрасные у нее глаза! Словно синева вечернего неба была в этих невероятных по красоте, глазах!

— Эй, шкет! — меня толкнул Святогор в бок. — Не пялься! — пробасил он. — Глаза сломаешь!

— Святогор! — строго сказала Медиус.

— А чё Святогор-то сразу?! — возмутился Святогор, размеренно взмахивая своими серыми, как у гуся, крыльями.

— Я, вообще-то, предупреждал! — сказал Медиус. — Психологический микроклимат будешь в бригаде разлагать — уволю!

— А чё уволю-то? — проворчал Святогор — Подумаешь, шкет какой-то! Из-за этого слизняка — и сразу уволю! Микроклимат, блин!

— Так, хватит! — решительно сказала Яга — нам еще до Америки лететь! Канзас, ребятки! Погнали! — И Яга, сделав сильный взмах крыльями, рванула вперед. Мы все полетели за ней, выстроившись журавлиным клином.

— А почему именно Канзас? — спросил я у Яги.

— В путевом листе написано, что ураганом нужно перенести какой-то домик с девочкой Дороти! — ответила Яга.

— Зачем? — не понял я.

— Это опять департамент развлечений нам головную боль создает! — ответила Яга. — Они там какое-то шоу придумали! Вот, нужно ураганом перенести домик с девочкой Дороти в какую-то страну Оз! Придумают же!

— Оз? — переспросил я. — Так ведь нет такой страны!

— Нет, конечно! — ответила Яга — Это развлекальщики придумали! Будет реалити-шоу. Эта девочка соберет себе компанию из каких-то существ, и они по дороге из желтого кирпича должны дойти до волшебника, который исполнит их желания! Бред, я считаю! Кто вообще, эти реалити-шоу, смотрит?! Твоя мама, например, смотрит?

— Нет, не смотрит — ответил я. — Она вообще, считает это формой безделия. А как она говорит — «Без дела жить — только небо коптить»

— Мудрая у тебя мама! — одобрительно сказала Яга.

— Василиса Премудрая — ответил я.

— Так значит, сама Василиса — твоя мама?! — с восхищением спросила Яга.

— Ну да! — ответил я. — А отец — Серый Волк!

— Дед — Соломон?! — Яга удивлялась все сильнее.

— Ну да… — ответил я.

— Хорошая у тебя семья! — одобрительно сказала Яга. — Положительная! И бабушка, если я не ошибаюсь, сама Шеба Савская?

— Да, ее еще иногда царицей Савской почему-то называют — сказал я.

— А ты не в курсе, почему? — удивилась Яга.

— Нет — честно сознался я.

— Потому что твоя бабушка знает ответы на все-все загадки мира!

— Так уж и на все? — не поверил я.

— Сам проверь, когда увидишь ее — предложила Яга. — А вообще, конечно, с семьей тебе очень повезло! Моим отцом, например, был Вий. Знаешь такого?

— Конечно — ответил я, вздрогнув от страха. Я до сих пор верил, что Вия нельзя упоминать просто так, даже если он действительно, отец самой прекрасной девушки на свете. Я присмотрелся к Яге и вдруг подумал. Что колдовская сила ее синих глаз, наверняка, унаследована ей от отца! Только она своим взглядом не убивает, а пробуждает любовь.

— А где сейчас… Твой отец? — спросил я осторожно.

— Не знаю — беспечно пожала плечами Яга — Может быть, в Царстве Мертвых? Не знаю. И никто не знает! Давай-ка, Иванушка, поднажмем! До Канзаса еще далеко, а мы даже до океана не долетели! — и Яга сильнее взмахнула крыльями, ускоряя свой полет. Мы всей ватагой устремились за ней. Летели мы часа четыре и я подумал, что очень хорошо, что для взмахов крыльями не нужно напрягать мышцы тела, как это делают птицы или драконы. Махать крыльями силой желания было гораздо легче, хотя, конечно, усталость все равно чувствовалась. Но Яга, похоже, усталости вообще не знала — она мчалась вперед, со свистом рассекая воздух своими черными крыльями. Первым начал подавать признаки усталости Святогор.

— Эй! — крикнул он. — Бригадир! Давай привал устроим! Все устали уже!

— Так и скажи, что ты один устал! — улыбнулась Яга.

— А чё сразу один-то? — отдуваясь, пробасил Святогор. — Вон, шкет тоже дохнет! Он же хлипкий!