Бесплатный фрагмент - Подарок Птицы Жар

Предисловие

«Подарок Птицы Жар»… А что может подарить Жар-Птица? Своё изумительной красоты перо или золотую клетку? Ощущение полной свободы или исполнение желаний? Искреннюю веру в чудо или полет фантазии? А может, просто — волшебную сказку?

Пусть каждый читатель, будь то ребёнок или взрослый, выберет для себя то, что пожелает! В добрый путь по удивительной Стране Сказок!

Яблонька

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицей. И был у них сад, а в саду том росла яблонька, да не простая, а с наливными яблоками волшебными: кто попробует того яблока, тот и поздоровеет-помолодеет.

Пришла пора и царю с царицей отведать тех яблочек заветных. Да вдруг налетел ветер буйный, сорвал яблоки с веток упругих и унёс за тридевять земель в дальнее царство, иное государство. Закручинились царь с царицей, да делать нечего, надобно дальше править царством-государством.

Долго ли, коротко ли, шло времечко своим чередом. Только совсем невмоготу стало чете царской без яблок молодильных. Собрали они Совет мудрецов: так, мол, и так, что посоветуете, старцы мудрые? Подумали, подумали старцы да и молвили: «Вам, царь с царицей, надобно аль самим в путь-дорогу снарядиться, аль отправить гонца — верного удальца за тридевять земель в Тридевятое Царство за живой и мёртвой водой, чтоб омыть ветви да ствол яблони мёртвою водою и полить корни — живою. И тогда возродится яблонька и заплодоносит яблоками молодильными на радость вам и государству целому!»

Задумались царь с царицей, кого же в путь-дороженьку отправить?

Кинули клич, да и сыскался добрый молодец: глазами светел, сердцем добр и душою чист. Согласился он во благо царства-государства и во здравие царское в путь-дороженьку отправиться.

Стали собирать молодца в дорогу. Царь дал благословение царское-отеческое, царица — землицу родную в узелке платочном, а яблонька — листочек с веточки. Поклонился в пояс молодец земле родной, царю с царицей да яблоньке без яблочек. И с первым лучиком солнечным отправился в путь.

Долго ли, коротко, а дошёл молодец до леса дремучего с иголками колючими. Стал сквозь сучья пробираться и вышел на полянку, а там стоит избушка — к лесу передом, а к нему — задом. Не сробел удалец и крикнул зычно:

— А ну-ка, избушка, повернись-ка ко мне передом, а к лесу задом!

Избушка покряхтела да и повернулась к молодцу. Дверь отворилась и на пороге показалась Краса — чудная до ног коса! Смотрит молодец и глаз оторвать от девицы не может! Как приворожила его красавица. Холодеть всё внутри у него стало, по телу истома неведомая растеклась.

— И чего пришёл, добрый молодец? Чую запах земли нездешней, видать издали ко мне пожаловал!

Затеплилась тут земелька родная, сквозь платочек да силу свою и проявила — согрела молодца да и разогнала истому тягучую.

— Благодарствую, Земелька-матушка! И тебе — мир да ладие, девица! А иду я дорогой дальнею, но сперва накорми-напои, в банке попарь, а потом и спрос веди!

— Хорошо, молодец, но сперва — в баньку, а потом — и за стол!

Так и сталось, как девица сказала. Попарился в баньке удалец — силы прибавилось, поел-попил за столом да и уснул сном крепким. А на утро, чуть свет, пробудился бодрым да окрепшим и рассказал, как на духу, всё девице мудрёной.

— Непростой путь у тебя, удалой гонец. Знаю-ведаю, что и живая, и мёртвая вода течёт из-под камня Алатыря волшебного, а охраняет его старшая моя сестра. А зачерпнуть ту воду надобно ковшиками, что у моей средней сестры хранятся. За то, что не оробел передо мной, и за то, что вдохнула я запах земли твоей родной, вот клубочек тебе — путь укажет! Да поклон передай средней сестре моей.

— Благодарю тебя, лесная Ведунья-краса до самой земли коса!

Поклонился в пояс девице молодец и отправился дальше в путь.

Клубочек катится, удалец за ним еле поспевает. И вот пришли они к берегу морскому, а вдалеке виднеется остров неназванный. Как же перебраться через волны к нему?

Защекотал тут около сердца листочек яблоньки, взял его молодец в ладони, а он и, вырвавшись из рук, опустился на воду. Вдруг море зарябило, засверкало бликами, и листочек превратился в ладью с надутым парусом. Проворно вскочил удалец в ту ладью, и понеслась она по глади морской прямо к острову.

Только ноги молодца коснулись отмели прибрежной, как ладья вновь свернулась в листочек яблоневый.

Огляделся молодец, смотрит, а к нему приближается ступа с метёлкою, а той ступе — старуха древняя. Коса у неё сама по себе корнями в землю вплетается и, вплетаясь, растёт, завивается. Удивился удалец, глаз оторвать от зрелища такого не может.

А ступа тем временем приблизилась, и из неё вышла не старуха, а средняя сестра — красавица, ещё краше сестры — Ведуньи лесной. Поклонился Удалец, а сам еле на ногах держится.

— Ну, добрый молодец, здравствуй. Чую, что от сестры младшей моей пожаловал, поклон передал. Только поэтому тебе помогу, не проглочу, так и быть. Вот тебе два ковша: один — для живой воды, а другой — для мёртвой. Да не забудь поклон от меня старшей сестре передать.

Тут словно морской водой обдало молодца, и очутился он у дуба могучего. Глянь — а на ветке сидит бабушка, еле челюстью двигает, а коса её всю землю обвивает не единожды. Говорит она скрипучим голосом:

— Знаю-ведаю, зачем сюда явился, молодец. Помоги мне с ветки слезть да на землю ступить.

Поклонился в пояс старшей сестре молодец да, протянув руки свои, подхватил старушку. И в тот миг неведомая тяжесть придавила его в землю по самую грудь молодецкую. Вспомнил тут молодец про благословение отеческое, распрямил плечи богатырские, вздохнул полной грудью да и высвободился из-под тяжести. Встал на ноги, глянь — а перед ним красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Ты не смотри на меня, добрый молодец, а то в плен возьму сердце твоё, и останешься тут навек.

И, повернувшись спиной, повела удальца к Алатырь-камню волшебному. Набрала воды мёртвой в один ковш, а живой воды — в другой. И сказала таковы слова:

— Пусть во излечение да в плодородие сия вода вашей яблоньке! Вначале омой её ветви мёртвой водой, а затем полей корни живою. И тогда вновь зацветет цветом яблонька, и нальются яблочки соком живительным, волшебно-молодительным! Быть по сему!

Хлопнула в ладони девица, и очутился Добрый Молодец прямо во дворце у царя с царицей. Встрепенулись они словно ото сна глубокого да с радостью и повели удальца к яблоньке. А та совсем уже было зачахла: ветви опустила, листочки уронила.

Полил удалец ствол и ветви яблоньки мёртвой водою, а корни напоил живою. И распрямилась яблонька, и ветви потянула к солнышку, и зацвела цветом ароматно-волшебным. И зарделись на ветвях яблоки наливные во здравие да во ладие царю-батюшке и царице-матушке.

Зазвенели колокола на колокольнях, защебетали птицы весёлые, да и возрадовался весь народ! А молодцу нашли невесту ладную да статную. И невеста та, говорят, ой похожа как была на сестру-то -волшебницу, красавицу старшую.

Давно это было, а может недавно. Сказка — ложь, да в ней — намёк, кто понял его — урок.

12.10.21г

Лебёдушка

В некотором царстве, светлом государстве жил-был царь. И было у него три сына — все молодцы добрые — и лицом белы, и бровью темны, и устами алы, и глазами смелы.

Вот однажды призывает царь своих сыновей к себе и говорит:

— Добрые мои сыновья, стар я становлюсь. И хочется мне оставить трон тому, кто выполнит мой наказ: найдет то, не знаю что. Завтра с утренней зорькой и ступайте в путь-дороженьку по очереди: вначале старший, потом средний, а затем и младший. На то вам моё родительское благословение!

Почесали в затылках братья, а делать нечего. Надобно родительский наказ исполнять.

Поутру старший брат навьючил на коня снеди разной и отправился в путь-дорогу. Доехал он до первой берёзы, сошёл с коня, наелся, напился и спать уложился. А поутру проснулся, глядь — а рядом ни снеди, ни коня. Погоревал старший брат да и вернулся к отцу. Так, мол, и так, батюшка, нет в мире того, не знаю чего, а есть то, что поедаёт добро.

Стал собираться в путь средний брат. Навьючил коня снедью разной да ещё и обоз пшена с собой прихватил. Вот отправился и он в путь-дорогу. Доехал до двух берёз, спешился, наелся, напился и спать на обоз с зерном уложился. А на утро проснулся — ни коня, ни снеди, только зерно вокруг рассыпалось, по земле раскатилось. Опечалился средний брат и вернулся к отцу со жменькой зерна в руке. Так, мол, и так, батюшка, нет в мире того, не знаю чего, а есть то, что рассыпается легко, а в руках — горстка остается.

Настала череда младшего сына — Ивана — в путь отправляться. Не стал младший сын брать ни коня, ни снеди разной, ни телеги с зерном — всё одно пропадёт, как у старших братьев. А взял с собой котомку небольшую, в ней — хлеб да вода, а ещё пояс широкий, что матушка вышивала, когда жива была.

Подивились братья младшему, а сказать ничего не сказали, лишь бровями повели да руками развели.

На утро отправился младший брат в путь-дороженьку. Поклонившись земле-матушке, вдруг заметил в траве птенчика малого. Из гнезда, видать, выпал и остался сиротинушкой. Сжалился царский сын и взял с собою птенчика, посадил на плечо правое.

Долго ли, коротко, а дошёл Иван — царский сын до трёх берёз. Присел на травушку, раскрыл котомку свою, накормил, напоил птенчика и сам поел, взобрался на березу да и уснул. А на утро пробудился, потянулся, слез с берёзы, глядь — а перед ним птица дивная опустилась на травушку: крылья в аршин, клюв острый, когти цепкие.

Подивился Молодец, а птица человечьим голосом и молвит: «Пожалел ты меня, Иван, подобрал, с собою взял, накормил, напоил. Вот и я тебе службу сослужу. Садись на меня, полетим за тем, не знаю за чем, да смотри, по дороге ничему не удивляйся!

Согласился Иван, вскочил на птицу дивную, и полетели они за горы высокие, леса густые, реки быстрые, озёра чистые. И прилетели они в земли заморские, приземлились на поляне дивной у кромки озера синего. Кругом того озера — травы, цветы цветут, да цветом диковинным — то розовым отливом, то голубым, то фиолетовым — переливаются.

Удивился Иван. Вдруг видит — на гладь озёрную лебедь белая опустилась, крыльями взмахнула и превратилась в девицу. Да такая красавица, что не можно глаз отвесть.

Удивился Иван в другой раз. А красавица заприметила молодца, подошла-подплыла к царевичу и молвила:

— Раз ты, молодец, добрался до моего царства да заприметил мои цветы диковинные, то значит судьба такова: бери с собой меня да вези в своё царство-государство. Я и есть то, не знаю что.

Подивился и в третий раз царевич да с радостью взял с собой царевну. Сели они на птицу диковинную да и отправились домой, к царю-батюшке.

Вот прилетели они к трём березам, а уже вечереть стало. Посадил Иван царевну на берёзу, а сам на другой примостился, птица диковинная на третью опустилась. И уснули все крепко — примаялись с дороги.

Проснулся поутру Иван, глядь — а сидит он, накрепко связанный да к берёзе привязанный. И царевны-красы нет рядом. Запечалился, загорюнился Иван-царевич. Только тут птица диковинная подлетает и рассказывает-вещает:

— Не послушался ты меня, Иван-царский сын. Удивлялся ты трижды, вот и сидишь теперь тут связанный. Это братья твои тебя связали, а царевну во дворец привели к батюшке. Ахнул он, увидав такую девицу, да только красавица ударилась о земь и в лебедушку вновь превратилась, взмыла в небеса и летает над прудом, что в отцовском саду. Летает да курлычет жалобно. А братья стали спорить, ругаться, кому трон должен достаться. Осерчал твой батюшка, ногами топнул, руками хлопнул и отправил братьев на окраины царства: старшего — направо, а среднего — налево. Сам же сидит, тебя дожидается, горюет, слезами умывается.

— Развяжи скорей меня, птица дивная, я пойду до батюшки да до своей лебедушки верной!

— Не получится, Иванушка. Надобно расколдовать твою лебедушку, что сестра для меня милая. А для этого нужен цветочек аленький, растёт он у чудища-змея триглавого да в Подземном царстве. Коль готов ты к подвигу ратному, развяжу тебя, коли ж нет — оставайся тут под берёзою на съедение волкам диким.

— Я готов, птица дивная, полечу за цветочком аленьким!

Развязала птица царевича, и отправились они к чудищу за цветочком аленьким.

Долго ли, коротко они летели, а прилетели в Подземное царство, опустились у кромки Красного озера. Спешился Иван, глядь, а у самой воды кровавой меч лежит богатырский. Взялся царевич за рукоятку, а поднять тот меч не может!

Вспомнил Иван про пояс матушки, подпоясался им — силы прибавилось! Поднял меч над собой, играючи, крикнул криком удалым да зычным. И на окрик тот прилетел Змей триглавый, прилетел и насмехается:

— Ты ли, сын человеческий, со мной сразиться желаешь? Раздавлю тебя, и не заметишь как!

— А и ты ж, чудище триглавое, а вот отведай ты удали молодецкой, удали молодецкой да руки твёрдой, руки твёрдой да клинка булатного!

Размахнулся Иван и срубил все головы разом. Провалился дракон замертво. И тогда посветлело вокруг. Озеро цвет поменяло: алым отблеском засветилось, заиграло. И увидел Иван на берегу цветочек аленький. Сам сияет, а стебелёк качается, словно дозволяет себя сорвать.

Поклонился царевич цветку и сорвал его. А, сорвав, к сердцу приложил. С тем и отправились они в царство-государство к батюшке родимому.

А как прилетели ко дворцу, вышел на крыльцо царь-батюшка, обнял сына родимого и на радости трон и все царство в придачу пожаловал, окромя двух окраин, а птицу дивную приказал зерном кормить отборным.

Поклонился в ноги Иван-царевич батюшке да и попросил благословения на встречу да с суженой-ряженой, что лебедушкою летает над озером. Благословил батюшка сына.

И достал Иван цветочек аленький, и пустил его по озеру родному. А цветочек засиял цветом, досель невиданным, и прирос-укоренился у кромки родного озера. Лебедушка, увидев цвет неземной, опустилась на воды зеркальные озера царского, встрепенулась и обернулась красной девицей! Подплыла она к царевичу, он её на белы руки взял, к сердцу прижал да и отнёс во царский дворец.

— Вот, батюшка, нашёл я то, что, до поры до времени, не знамо что: любовь мою сердечную, крепкую, верную!

Возрадовался Царь-батюшка! А там и за свадебку! Ох, и пир был горой! Ох, и радость по царству разлетелась великая!

И на радости той поженил царь и сыновей своих на окраинах: одного — на разумной девице, а другого — на расчётливой. Так и зажили, да сказывают, много добра нажили.

Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец!

Сказка ложь, да в ней намек — добрым молодцам да красным девицам урок!

Три сестры

В одном царстве-государстве жил был купец — славный скакунец. Всем был хорош: и деньгам счёт знал, и подчинённых работников гонял, и толк в товарах понимал, и мудрёные решения принимал. И было у него три дочери: старшая — Урожена, средняя — Выстрижена и младшая — Статужена. Жили они, были, не тужили.

Вот однажды собрался отец по делам купеческим на ярмарку да и спрашивает дочерей, что привезти им в подарок. Старшая — Урожена — попросила у отца шаль, цветами синими вышитую, чтобы, когда она её надевала, её глаза из жёлтых в синие превращалися всем на удивление и загляденье. Средняя — Выстрижена — захотела денежный горшочек, чтобы, когда его на огонь ставили, он бы золотые монеты вываривал да и её б одну одаривал. Ну а младшая — Статужена — ничего не попросила.

— Непорядок, милая моя дочь младшая. Не поеду на ярмарку, пока не скажешь, что тебе в дар привезти, — изрёк отец.

— Хорошо, батюшка. Не привыкла я просить о подарках, но коли так стало, то изволь: хочется получить в дар мне птичку-невеличку, чтобы она не в клетке жила, а на вольной ветке, и чтобы пела-щебетала, слух услаждала.

Так и сталось: съездил отец по делам, отыскал подарки диковинные дочерям и привёз домой. Обрадовались дочери, не натешатся: старшая в шали щеголяет, желто-синими глазами сверкает; средняя варево варит да золотыми монетами забавляется; а младшая — птичку на веточку яблоневую посадила и слушает песни, умиляется, тонкой иголочкой узор на платочек карманный вышивает.

А песни у птички-невелички чудно-разные: то жалостливые, то печальные, то радостные, то веселящие, то волшебно-завораживающие. И Батюшка стал слушать песни птичкины да от души радоваться, Статужену хвалить-благодарить не устаёт.

Прислушались и сестры к песням тем, завидно стало им, что батюшка только о младшей и думает, больше любит её — мол, и наследства ей больше достанется!

Вот решили завистницы избавиться от сестры младшей. Завели её как-то в лес дремучий по ягоды, да и сбросили там с обрыва крутого. Ударилась Статужена о камни острые, кровь побежала струйками от височка да от головушки, с землёй смешалась, да и жизнь в ней замерла.

В дом вернулись сёстры и к батюшке. Так и так, нет сестрицы больше, оступилась она и сорвалась со скалы крутой, ударилась о каменья и упокоилась.

Загоревал, закручинился батюшка, а птичка беспокойно щебечет, с ветки на ветку яблоньки прыгает, ввысь вьётся, в руки не даётся. Подивился батюшка, приблизился к птичке-невеличке, понять-услышать пытается, о чём она поёт-заливается. А та и запела-зазвенела о том, что у оврага крутого, где тело младшей дочери упокоилось, есть пещера, а в ней — два ручья: один с мёртвой водою, а другой — с живою. Как дойдёт он, батюшка, до пещеры да омоет тело дочери мёртвой водою — раны затянутся, а живою водою омоет — воскреснет она и ещё краше станет, чем была.

Созвал народ батюшка да, и отправились всем миром к обрыву крутому. Спустился батюшка в пещеру, набрал воды живой и мёртвой, омыл тело дочери: вначале мёртвой водой, затем — живою.

Затянулись раны на теле белом, и ожила дочь младшая! Вздохнула глубоко, глаза открыла и в слезах рассказала всю правду батюшке. Осерчал отец, приказал сестёр в свинарник служить отправить, чтоб из-под хвостов свиней-хрюколок прибирались да каялись, а если не смогут покаяться, то и во век бы там оставались.

А с младшей дочерью вернулся в дом родной, и зажили они ладно. Песни птички-невелички слушая, вышивала Статужена кружевные платочки дивные и батюшку радовала, душой согревала.

И прослыла молва про рукоделие чудное, что рождалось под пение птички-невелички, что не в клетке живёт, а на вольной ветке поёт. И дошла весть до Царя с Царицей, что стороной той правили мудро. И захотела царская чета ко двору пригласить мастерицу-девушку. А как увидели девушку статную да глянули на её платочки рукодельные, так и сосватали за Царевича сильного — сына любимого да не по летам разумного. Полюбилась Статужена и Царевичу, в сердце молодецкое запала.

И был пир горой, что терем расписной, и были песни звенящие, до небес доносящие, что есть на Земле нашей Матушке счастье людское и людская честь, и богатства Души здесь есть. И его, того богатства, что в поле зерна, да не счесть.

Сказка о том, как Иван — крестьянский сын счастливым стал

В одном царстве-государстве жили-были дед да баба в добротой резной избе. И было у них три сына всем на загляденье!

Вот пришло время, и упокоились дед с бабой, и остались сыновья перед выбором: как избу делить? Думали, думали и придумали: изба должна принадлежать и всем сразу, и только одному. Придумать-то придумали, а как в толк взять — не знают.

Вот отправили старшие братья младшего Ивана на пруд за гусями присматривать, а сами подкрались сзади и столкнули его в воду. Третий — лишний, и без него наследство поделят.

А Иван, хоть и плавать не горазд был, а всё ж выплыл да на другом берегу и очутился. Снял с себя одежду мокрую, на кусты развесил, прикрылся листвою опавшей и задумался: как быть? Вдруг слышит — земля дрожит, видит — конь бежит. Изловчился Иван и схватил коня за гриву. А конь и молвит человечьим голосом:

— Сумел ты, Иван, меня словить, сумей и обуздать! Прикрой наготу и садись на меня верхом. Сможешь удержаться — братом назову, а не сможешь — не обессудь, на траву тебя свалю, копытами притопчу!

Не оробел Иван, одежду на себя накинул, на коня сел и понеслись они по долам да весям. День едут, другой… Конь уж в мыле, а Иван крепко его за гриву держит! Выбился из сил конь, остановился у ручья и промолвил:

— Твоя взяла, Иван, будь мне названым братом. Только чур, уговор: никому о том, что мы побратимы, не сказывай!

Согласился Иван, а сам думает: «Чудной конь мне достался. И говорит-то загадками. Но что есть, за то и спасибо!»

Рассказал Иван коню свою кручинушку, а конь и отвечает:

— Эта беда — не беда! Лучше приоденься по-молодецки, и поедем тебе невесту добывать. Раз отделился ты от матери-отца, то прилепиться тебе к жене надобно.

Нагнулся конь к пеньку, вросшему в землю, ударил копытом три раза по нему, и на месте пенька одежда молодецкая, сложенная чинно, оказалась: и рубашка, и кафтан, и порты, и штаны, и сапоги красные в придачу. Подивился Иван, приоделся, приосанился, на доброго молодца стал походить. Вскочил на коня, гикнул по-молодецки, и помчались они туда, не знамо куда, за невестой — красой, суженой с длиною косой.

Долго ли, коротко, а прискакали они в дивный град с высокими теремами. Остановились у крайнего терема, на ночлег напросились. Впустили их хозяева, накормили, напоили да и рассказали, что у купца знатного дочку-красавицу Змей похитил, в лес дремучий унёс, и ни духу о ней, и не слуху. А отец — славный купец — слово дал: кто из молодцев дочь до отеческого дома вернёт, тому она и женою станет.

Задумался Иван, а конь и говорит:

— Спать ложись, Молодец, утро вечера мудренее.

А поутру вскочил Иван на коня, и помчались они вызволять купеческую дочь-красу.

Прискакали до леса дремучего, слышат — плач раздаётся по лесу, по деревьям скачет, о землю ударяется. Вдруг потемнело вокруг, понахмурилось. Откуда ни возьмись налетел Змей на Ивана. Боролись они три дня и три ночи. Да разве ж одолеть Змея голыми руками? Ударил тут конь три раза копытами о землю, разверзлась земля, и показался в ней меч из стали звенящей. Схватил тот меч Иван, размахнулся и срубил голову Змею.

Тут и плач прекратился, и вышла к Ивану купеческая дочка — краса, до самого до пояса коса. Как глянул на неё Иван, так и запала она, краса, в сердце сразу!

Привёз Иван дочку в отеческий дом к отцу-купцу, а тот слово своё сдержал: с дороги — да за пир, свадьбу сыграли да молодых в опочивальне и оставили. Молодая жена ластится к Ивану, красным вином потчует да выспрашивает, как ему удалось победить Змея лютого. А Иван и рассказал на радостях, что есть-де конь у него, побратим, без него да ничего бы и не сладилось. Сказал и уснул сном богатырским.

А как пробудился, глянь, а он вовсе и не в купеческих хоромах с молодой женой, а в лодке без весел среди речки быстрой. Ох, и пожалел Иван, что ослушался он своего коня, друга верного! И теперь у него ни жены, ни коня, и мчит его речка на лодке без весел неведомо куда…

Сколько времени прошло, про то никому не ведано, а только стал слабеть Иван без еды. Кругом одна вода. Мимо леса пробегают, луга скачут, отвесные скалы мелькают, крутые берега толкают, а людей не встречает Иван. Нет никого на пути, кто подсобил бы. И набрал тогда Иван воздуха в грудь и крикнул изо всех сил голосом зычным:

— Ой ты верный друг, побратим ты мой! Ты прости меня, неразумного! За тебя, брата доброго, я готов отдать буйну голову! Встань же и ты передо мной, как лист перед травой!

Не успел крикнуть, как налетел ветер и вынес лодку на отмель. Ступил Иван на землю, слышит — земля дрожит, его конь бежит! Прибежал, на дыбы встал. И на радостях обнял Иван коня доброго, потрепал за гриву вольную, склонил перед ним голову ниже плеч.

— Добро, Иван, осознал ты свою ошибку, верным другом назвал, братом добрым меня признал. И за то я тебе ещё раз службу сослужу: отыскать и вернуть добрую жену помогу.

— Так ведь я женат на купеческой дочке-красе, в рост до пояса косе!

— Так-то так, да заколдована она оказалась Змеем лютым. Ему ты голову срубил, а девицу-красу не расколдовал! Она и приказала тебя, спящего, в лодку без весел бросить и в быструю речку столкнуть — пусть уносит. А сама маяться стала, что ни день — то угрозы, всех мамок-нянек за косы тягает, поколотить наровит, в них яйца куриные бросает, а родного батюшку и вовсе в терем не пускает, а что ни ночь — то в слёзы, про тебя вспоминает, печалится, а на утро — опять за всеми гоняется.

— Как же быть!?

— Зачерпни в ушат водицы речной да спрячь её к сердцу поближе. Как прискачем до терема, накинь на себя торбу нищего, в дверь постучись. Как откроют тебе дверь, к хозяйке-красе попросить. Как начнут тебя гнать, ты песни пой, как услышит тебя девица твоя — краса, побежит к тебе да с поленницей, ты и окати её водицей чистою, что у сердца твоего согрета любящего. А там и увидишь, что станется.

— Спасибо, побратим родной!

Прискакал Иван к терему женушки, слышит — визги да топот разносится, спешился он с Коня, в дверь постучался, открыли ему мамушки, у них волосы-косы растрепаны, платки набекрень сбитые. Попросился Иван до хозяюшки — его прочь погнали метлами! Тут и запел Иван песню зычную да весёлую.

Как услышала девица-краса пение, да как схватила поленницу, побежала к Ивану, замахнулась, а Иван изловчился, распахнул грудь и вылил ушат воды чистой да на голову девице-жёнушке!

Замерло всё вокруг на мгновение, лишь водица, как волшебная сестрица, обмыла жёнушкино лицо, шею, руки, по груди разлилась и до сердца женского добралась! Смыла грязь наносную колдовскую, и открылись очи сердечные жёнушки, и признала она Ивана — мужа своего любимого! Обняла, с дороги дальней в бане попарила, накормила, напоила да на свадьбу, сердечную, вновь снарядила!

И пир был горой! И для людей — веселье, и для батюшки — радость, и для коня-побратима — почёт, а для Ивана — счастье!

А братья Ивана так и не смогли поделить дом отеческий: распродали добро, разбазарили. А прослышав о счастии Ивана, и вовсе в тоску ударились, в наёмные работники отправились и до сих пор, говорят: один — лыко дерёт, а другой — ремешки плетёт. Может, и им повезёт: по разумению своему жён найдут и доброе имя спасут. Как оно будет, так и станется.

Сказка — ложь, да в ней намёк, добрым людям да урок!

21.10.21г.

Лебединая пара

Давно это было, так давно, что не помнит никто. В некотором царстве, в некотором государстве жили-были муж с женой, и было у них три сына. Старший — умный, средний — заумный, а младший — и вовсе дурак.

Вот пришло время братьям жениться. Благословили родители сыновей своих и отправили по Свету Белому суженых искать.

Старший нашёл себе невесту по уму на соседней улице, средний — в соседнем государстве, а младший никого не нашёл. Пришёл домой, сам не весел, голову ниже пояса повесил. Расспрашивать стали родители, что да как, а Иван молчит, ничего не сказывает, лишь на сердце рукой указывает. Старшие братья посмеиваются, к свадьбам готовятся, а Иван отмалчивается да печалится. Как матушка ни плакала, как батюшка ни грозил, а молчит Иван, ничего не рассказывает. Осерчал тогда отец и прогнал со двора Ивана, дескать, пока невесту не сыщешь, носа в доме родном не показывай.

И пошёл Иван, куда глаза глядят. Долго али коротко, близко аль далеко, а пришёл Иван в царство дальнее.

Остановился на ночлег у старушки древней. Та его с дороги в бане попарила, накормила, напоила и стала расспрашивать, куда он путь-дорогу держит. Рассказал, всё как есть, Иван, да про то, отчего батюшка его выгнал — ни слова. С тем и спать улёгся.

А на утро будит его старушка:

— Просыпайся, молодец, поспешать тебе надобно! Не сказал ты мне всего, то и верно — никому пока не сказывай! Вот тебе перо гусиное, береги его — пригодится.

На том Иван и откланялся, дальше в путь отправился.

Вот привела дорожка его прямо ко царскому дворцу. Видит — царь сидит на коне, к нему слуги подбегают, спины подставляют, царь на спины те ногой наступает, а они и прогибаются, — никак не может царь слезть с коня. Заприметил он Ивана и говорит:

— Испытай свою силушку, молодец! Коли сможешь не прогнуть своей спины — возьму тебя в прислуги, жалование с царского плеча пожалую.

Согласился Иван, не прогул спины, и слез с коня царь, а сам не нарадуется, что такого работника заимел. Так и остался во дворце Иван в государевых прислужниках.

Вот как-то захотел царь жениться да и выбрал для себя невесту — царевну заморскую, много он слышал о её красоте. Заслал сватов и пригласил её чин по чину во дворец своими богатствами удивить и сердце девичье растопить.

Прибыла невеста во дворец с мамками да няньками, как увидал её царь, так и влюбился сразу же, а царевна на богатства смотрит, с царём речи ведёт, а сама на Ивана засматривается.

Разгневался царь и запер Ивана в подвале на замок, а ключи велел в реку выбросить. Нахмурилась тут невеста, в ладоши хлопнула, ногою топнула, обернулась орлицею и, взмыв в небо, улетела прочь. А мамки-няньки обернулись совами да за нею вслед помчались, только их и видали.

Закручинился царь, за голову схватился: «Что делать? Как вернуть невесту?»

Недолго думал. Велел освободить Ивана да в путь собираться за царевной-душой, волшебной красой. Освободили Ивана, к царю привели.

— Кто старое помянет, тому глаз вон! Помоги, Иван, мне вернуть царевну, я тебе полцарства пожалую!

С царём спорить — себе дороже, согласился Иван. И отправились они в путь.

Долго ли, коротко, далеко ли, близко, а добрались они да заморского царства. А царевна их словно поджидает. Сидит в высоком тереме, но спускаться к гостям не собирается, мамок-нянек посылает, а те и рады стараться. Мол, если сможет царь подняться до её окошка да взять из рук её платочек, пойдёт за него замуж, а если нет — то и пусть возвращается подобру-поздорову восвояси!

Пригорюнился царь: видано ли до окошка в высоком тереме добраться, если нет дверей? А Иван и смекнул, что волшебство волшебством берут. Попросил он дать ему царские одежды и коней держать наготове. Так и сделали.

А Иван тем временем переоделся, достал перышко, что у сердца хранил, приладил его к шапке и превратился в орла. Взвился орёл к высокому окрошку в тереме, подлетел, крыльями захлопал, схватил девицу-волшебную красу и перенёс к царю, посадил на коня да и оборотился вновь человеком. Не успели мамки-няньки и охнуть, как пустились вскачь кони в родимую сторонку.

Пролетело время стрелой пущенной, и прискакали царь с царевной и Иваном в своё царство-государство. Медлить не стал царь да к свадьбе стал готовиться. Запер девицу волшебную в горницу с витыми решётками, а Ивана решил в темницу бросить, мол, негоже ему, простолюдину, полцарства жаловать.

А царевна-душа, волшебная краса, и говорит:

— Сумел ты, царь, меня из терема высокого достать, сумей теперь и на свадьбе удержать! Хочется мне с тобой в паре полетать, да в небесной синеве искупаться! Чтобы видел весь мир, какой закатил ты славный свадебный пир!

Царь и делать что не знает: зубами щёлкает, глазами стреляет. Опять Ивана из темницы вызволяет. Так, мол, и так, Иван, выручай и на моё суровое решение не серчай! Завтра поутру — свадьба моя. Коли поможешь мне в третий раз, так тому и быть — одарю тебя по-царски и отпущу на все четыре стороны!

Призадумался Иван: сколько царю не служи, а все одно — ни благодарности, ни жизни свободной. Да и от судьбы не уйти. Думал думу до утра раннего, глаз не сомкнул. А утром попросил одежды царские, пристроил перышко к шапке и, превратившись в орла, полетел к горнице, где царевна сидит. Стукнул клювом по решётке, та и спала от оконца, а царевна в ладони хлопнула, ногою топнула и превратилась в лебёдушку белую.

Взмахнула крылом своим сильным и смахнула перышко заветное с орла, и превратился орёл в Ивана. Взмахнула лебедь другим крылом, и превратился Иван в лебедя белого. И полетели они к небесам в синеву, крыло о крыло, рядышком.

И покупались в синеве небес, согрелись в лучах солнечных и приземлились прямо во двор отеческий. Ударились о землю и превратились в молодца да девицу, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Поклонились в пояс батюшке да матушке, благословение испросили на свадебку да на жизнь ладную. Ай и обрадовался батюшка, и заплакала от радости матушка: «Так вот о чём молчал Иван! Судьбу свою наперёд знал, да раньше времени никому не сказывал».

Благословили детушек, и всем миром отпраздновали свадьбу весёлую!

А после свадьбы честной на заре заряной превратилась чета в лебедей и, полетев рука об руку, приземлилась на царский трон, мощными крыльями машут, с царя спесь сбивают! Скатился царь с трона, перекинулся через плечо и стал живым вороном. Полетел он к вороньей стае да там и нашёл свою воронушку, свою суженую- ряженую. Так и остался там каркать во всё воронье горло.

А народ вздохнул полной грудью, и на радостях пир был во всём царстве-государстве! Все нового царя с царицею почитали-славили! И по сей день, говорят, правят они тем царством-государством чинно да ладно!

Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец! Сказка — ложь, да в ней намёк, кто понял его — урок.

23.10.21г

Заветное колечко

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И была у него красавица-дочка, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Всё было в ней ладно, да не всё складно. Не могла царевна черевички да сапожки носить, всё босиком бегала: и по дворцу, и по саду, и по лугу. А мамки-няньки за нею бегали и голосили, обувь в ряд носили, ведь негоже царской дочке без обуви ходить.

Что только царь ни делал: и упрашивал, и грозил, и подарки дарил — ничего не помогало! Царевна, одеваясь, наряжаясь, не обувалась и бегала босиком. Кинул клич тогда царь: кто сможет царевну обуть, за того она и замуж пойдёт!

Как понаехали ко дворцу купцы да дворяне, царевичи да королевичи! Все стараются царевне угодить да принарядить — сапожками, туфельками, черевичками удивить. Ан не тут-то было! Ничегошеньки у них не выходит.

А в том царстве-государстве на окраине у опушки жила-была старушечка, и был у неё внучок — рот на замке — молчок. Всем хорош да пригож, на батюшку с матушкой похож: и умён, и силён, и душою чист, ан на речи не речист. Всё молчком да молчком. Порой старушке и поговорить хочется, а внучок-то помалкивает себе в кулачок. Вот надумала старушка в люди направить внучка — пусть де себя покажет, а там, глядишь, и найдётся тот, кто ему на судьбу укажет.

Вот отправился внучок сено у людей крестьянских косить да захотелось ему вдруг песни голосить. Только набрал в грудь воздуха, рот открыл — а там сидит молчок, в ручке кулачок. Так и не запел внучок. Траву скосил, в снопы уложил и отправился дальше.

Пришёл ко другому двору да ко купеческому. Дали ему работу — зерно по полю рассыпать. Сеет внучок зерно, руками машет, словно пашню пашет. Умаялся, сел под дубок да и разинул роток — снова петь захотелось. Ан нет, привык молодец держать рот на замок. Так и не запел.

Отправился он дальше ко царскому двору. Пришёл, а ему самую грязную работу дали — в конюшне прибирать. Внучку к работе не привыкать, метлою машет, тяпками пашет — чисто в конюшне да светло! Вот за день намахался, прислонился к снопу головой да и задремал чуток. Только слышит шепоток раздается, приоткрыл глаза, глянь — а перед ним стоит красавица, да такая ладная, нарядная! Только на ногах нет обувки, босиком по сену ходит, ножками игриво водит.

Разинул рот внучок, а сказать ничего не может, ведь он молчок!

— Ты чей, молодец, будешь? Какого Роду-племени?

Молчит внучок, прикусил язычок.

— А как звать-величать тебя, молодец?

А внучок глазами водит, руками разводит.

— А кто твои матушка да батюшка?

Ничего в ответ, молодец молчит, лишь сеном шуршит.

Разобиделась красна девица, ножкой топнула да и поранилась о траву сухую, жёсткую. А тут откуда ни возьмись набежали мамки-няньки, все кричат да охают, руками машут да хлопают.

— Ах ты наша красавица, душа-девица, царевна ясная! Как теперь ты под венец пойдёшь, ненаглядная? Говорил тебе батюшка: «Обувайся, донюшка». Не послушала ты, а теперь и нам не сносить головы! Не доглядели, не дорадели!

— Это он виноват, молчун-молодец, не предупредил, что сено острое, мои ножки поранить может нежные! Вот скажу батюшке, пусть бросит его в темницу!