Бесплатный фрагмент - Под крылом Гамаюна. Книга первая

Пролог

Род целителей Гамаюновых мало кому известен в Российской империи. Во всяком случае, многочисленные летописцы и исследователи эпохи императора Петра Алексеевича Кречета до последнего времени об этом роде не упоминали. Скорей всего, причина в том, что Гамаюновы попали в сложнейшую ситуацию и чуть все не погибли из-за непомерной жадности одного из местных графов. Оставались всего две женщины — бабушка с внучкой под затухающим покровительством богини Гамаюн. Да и сама-то птица в своё время чуть не выпала из жизни. Эти вот… Богами называются, а, по сути, обычные тотемы, сами себя назначившие родоначальниками людей. Какой-нибудь короед или мокрица, или белена — это да, это боги! Гамаюн же, Сирин, Царевна Лебедь — нет! Духи представителей реальной флоры и фауны на своём первом производственном совещании, обговаривая условия совместной жизнедеятельности, вдруг выкатили претензию к Гамаюн и её шести коллегам. Вы, мол, кто такие из придуманного мира? Ступайте, мол, в свои полуптичьи виртуальные царства и не мешайтесь под ногами, хвостами и жабрами натуральных небожителей. Да на небесах ли они живут — небось сами не знают. Ага, и сами тут же передрались за право стать главным в пантеоне. Опомнились, конечно, случайно, и клятвенно приговорили не вмешиваться в дела людей, а также и друг с другом ни о чём не договариваться. Покровители родов называется! Единственное, что позволено, так это что-то дарить главе рода — неважно, будь то вещь, или существо-фамильяр, или способности в магии.

Да, мир, где находится Российская империя — магический, и главными источником любой энергии являются магические кристаллы, или макры. Добываются они на так называемой «изнанке», то есть в мирах, имеющих тесную связь с настоящим. Хотя что это за миры, до сих пор споры ведутся, но факт остаётся фактом: там и уровень магии выше, и существа водятся прямо бешеные. Но именно в их организмах и вырастают эти макры. А также они бывают растительного и минерального происхождения. Люди, естественно, за ними охотятся, несмотря на опасности.

Так вот, Гамаюн в конце концов осознала, что может остаться без последователей и сгинуть в безвременье — так сама и виновата, внимательней надо было за родом смотреть. Вину перед собой признала и пошла чуть ли не на преступление перед богами: одарила Гамаюновых человеком, для этого мира потусторонним. В общем-то это запрещено, так ведь нашла лазейку, представив переселенца именно подарком!

Так и начался новый этап в жизни рода Гамаюновых, о чём и повествуют эти летописи.

Договор с тотемом

Молодой шестидесятилетний мужчина сидел на поляне у огромного дуба. Разглядывал, что он тут натворил, и думал. Глеб Игоревич Гамаюнов — пенсионер давно уже по выслуге. Весь трудовой стаж в спец подразделениях «конторы», заработавшей авторитет в стране ещё со времён СССР. Правда, после развала претерпела множество пертурбаций как в структуре, так и в идеологии, тем не менее, пусть с новым наименованием, действовала эффективно, в том числе и в многочисленных «горячих точках». Глебу удалось дослужиться лишь до звания майора из-за несносного характера, как считало начальство. Потому и не шибко уж предлагали остаться «в рядах». А он и сам не рвался — хватило уже шрамов как на организме, так и на душе, не говоря уж о разуме. Ладно, это уже в прошлом, которое с его личным настоящим никак не увязывалось. Разве что остался в полном одиночестве. Когда-то был женат, но после десятилетней совместной жизни Лариса предложила мирно расстаться. Да он и понимал, что «совместной» такую жизнь можно назвать очень условно: сколько он дома-то находился — за те десять лет, может, и полного одного года не наберётся. Детей не завели, из имущества квартира с не до конца убитой машиной — оставил бывшей без тени сожаления. У самого имелся домик в деревне под Волоколамском — на родине то есть. А денег после развода он сумел ещё заработать и накопить вполне достаточно для нормальной жизни, если не шиковать, не покупать квартиры в Москве, Питере или в Сочи. Решил просто разместиться в глуши и полностью отдаться своим увлечениям — рыбалке, охоте и резьбе по дереву.

Ещё в школьные годы заинтересовало Глеба происхождение собственной фамилии. Не так уж и часто встретишь на Руси в генеалогии ссылку на сказочное существо. Как его далёкие предки получили это прозвище, он так и не докопался, зато много чего прочитал о славянской мифологии, в том числе и о птицах, там фигурирующих. Так, на всякий случай, чтобы, например, с толком отвечать на вопросы о своей странной фамилии. У него, к слову, на службе и позывной был «Гамаюн». И на новом месте жительства в окрестных деревнях его так и называли, не заморачиваясь именем-отчеством. От Волоколамска он отъехал дальше на запад, продав ветхое уже жилище. Причин, вроде, тому особых не имелось. Просто родни и личных знакомых не осталось — какая разница, где жить. Как-то случайно прочитал в книжонке, приобретённой от скуки на вокзале, что на западе Псковской области — это по нынешним границам — в своё время скрывались от властей и официальной церкви староверы-раскольники, после которых осталось множество всяческих легенд. Что его подвигло последовать их примеру, он разбираться не захотел, просто переехал в деревню Молотовку и всё. Чуть-чуть не до конца разваленную вместе с колхозом. Восстанавливать её в планах не имелось, просто купил избушку на окраине и стал жить-поживать да добра наживать.

По поводу добра — кое-что даже удавалось, потому что бабка Глеба была в своей округе известной травницей. Не шарлатанкой какой-нибудь, а вполне знающей целительницей, применявшей, правда, при сборах некие «наговоры», чему и внука учила. Между прочим, по малолетству, наверно, но он относился к бабушкиным советам безо всякого сомнения и сарказма, а, повзрослев, стал экспериментировать. Убедился, что абсолютно одинаковые составы отваров, настоек при использовании нужных слов действуют замечательно, а без них — то так, то эдак, но никогда настолько результативно. В командировках случалось применять свои способности, особенно там, где приходилось «выживать», друзьям помогал, иногда спасая их от всяких заражений и даже летальных исходов. Но о «волшебных словах» помалкивал всегда.

Здесь же при сильной малолюдности стал знаменитостью очень скоро: фельдшерские пункты не в каждой деревне имелись, а до райцентра попробуй доберись, если рейсовый транспорт ходит как у кого-то там левая пятка прикажет, а личный автомобиль редок: возраст у основного числа жителей не тот. Молодёжь приезжает на отдых только летом. Так что обращался народ, и Глеб никому не отказывал. По мелким случаям, конечно: вывихи вправлял, ранки всякие резаные и колотые ликвидировал, больные зубы «заговаривал», у кого они остались. Но обязательно советовал показаться врачам при случае. Платы никакой не брал, так люди и сами отсутствием благодарности не страдали. Отдаривались продукцией огородов, садов и хлевов. Но это не то «добро». Рыба и нечастая добыча дичи — тоже, хотя запасы разного рода делал старательно. А вот детская ещё страсть к работе с деревом развернулась тут во всю ширь. Он и на службе-то в редкие часы отдыха брал резцы и стамески, фигурки животных вырезал, барельефы, чтобы стены украшать — свои и у друзей. Неплохие подарки получались.

Так и здесь, в специально оборудованном сарайчике организовал мастерскую. Нарочно в Великие Луки смотался за инструментом, набрал в большом количестве, к качеству придирался тщательно. Да, ездить было на чём, приобрёл «УАЗ Патриот», на иномарки хвалёные что-то не тянуло. В какой-то момент почувствовал, что среди его приличного уже по размерам «деревянного зверинца» чего-то не хватает. Чуть не неделю, не беря в руки инструмента, ходил вдоль полок с поделками, рассматривая их и пытаясь отыскать причину беспокойства. Неоднократно в интернет залезал — работал здесь спутниковый Мегафон, рассматривал фото животных. Иностранные, типа крокодилов, страусов, слонов и бинтуронгов с муравьедами его вовсе не манили. Тогда что? Это самое «что» отыскалось, когда он вместо фотографий взялся за творчество художников-анималистов. Васнецов и Врубель, наконец, вправили мозги: вот же они — Сирин, Алконост, Гамаюн, Жар-птица, Царевна Лебедь… Как он мог забыть? И что, что их не было по мнению общественности с подачи православия? Для тех же художников — были, а он тоже не рыжий, тем более — фамилия!

Да, ещё одно… Как-то в середине лета заехал к Глебу внук стариков из деревни Окни, которых он по весне спас от сильнейших приступов мигрени. Привёз ведро свежего мёда и жену на экскурсию к местному эскулапу. Женщина поймала клеща, выдернули его, пошло воспаление. Пока занимался излечением, посоветовал мужу посмотреть на плоды своего творчества. Тот вышел из мастерской через полчаса, когда Глеб уже поил пациентку чаем с баранками. Вышел с ошалелыми глазами.

— Это что, Глеб Игоревич, вы всё сами сделали? Своими руками?

— Своими, естественно, — пожал плечами Глеб, — где другие взять-то?

— Надо же! Ира, ты зайди посмотри только, а я поговорю.

Ира с недоумением поднялась и шмыгнула в сарай. Муж её, представившийся Павлом, присел.

— Вы знаете, Глеб Игоревич, не ожидал тут встретить такое… пусть будет чудо. Сколько там уже у вас накопилось? Две сотни, три?

— Почти пять, да в доме ещё сколько-то…

— И что? Вот так просто и будут на полках стоять? Извините за вопрос, конечно.

— А что не так? Делаю для души, привык.

— Не, я понимаю, есть у художников или скульпторов вещи, с которыми они ни за какие деньги не расстанутся — то, действительно, для души. Но чтобы столько? Можно предложение? Без обид, если что?

— Да, пожалуйста, слушаю, — Глеб, и в самом деле, заинтересовался.

— Мы с Ириной в своём Порхове занимаемся мелким предпринимательством. Есть у нас несколько киосков и ларьков со всякой всячиной, в том числе и с сувенирами. В ассортименте, как говорится. Как вы смотрите, если мы ваши произведения предложим населению? Обещаю, так сказать, честный договор. С описями, чеками… Для начала, чтобы не обнадёживать сильно, могу взять пару десятков. Завтра как раз домой собираемся.

— Павел! — раздался от двери мастерской громкий шёпот раскрасневшейся Ирины. — Ты видел это богатство? Почему оно пропадает здесь?

— Вот видите, Глеб Игоревич, у нас с женой один подход: не нужно скрывать от людей подобные вещи. Ира, у нас как раз об этом разговор. Так что ответите?

— А почему бы и нет? — решился Глеб. — Попытка не пытка. Денег лишних не бывает. Отбирайте, что понравится.

Супруги и не отбирали почти, взяли первое, что под руку попало. Как люди опытные, и про формальность не забыли: составили договор на реализацию продукции с паспортными, естественно, данными, оговорив свои десять процентов с продаж. Ещё Глеб уже сам на подставке каждой фигурки изобразил свою подпись с датой, на четыре года раньше нынешней. Это когда он выходил на пенсию, специально знакомился с разными законными льготами, компенсациями и тому подобное. Тогда и обнаружилось, что если вещь находится в собственности пенсионера более трёх лет, то при продаже доход налогом не облагается. Вроде мелочь, но чего ж денежку терять, тем более всё по закону, и у налоговиков при проверке предпринимателей вопросы не возникнут. Ирина с Павлом поблагодарили за излечение, обменялись телефонами, результаты сообщить обещали максимум через неделю. Вышли на связь через четыре дня. Деревянное зверьё разлетелось моментально, по экспериментально установленной цене от двух до трёх тысяч за экземпляр. Неслабо так, если посчитать. Вот это и означает «добра наживать» — случайность, но тем не менее…

А за изображения таинственных мифологических птиц взялся всерьёз: увлекло его почему-то. Хотя, что значит «почему-то»? Глеб ощутил, что тут для простора его творчества нету границ. Потому как в сказаниях, легендах птицы эти представлены неоднозначно: то поют, путников заманивая или беду предвещая, то, наоборот, к радости показываются и распевают. Алконост вон, вообще, явился, молча, крыльями три раза взмахнул — быть горю, один раз — живи и радуйся. И кто по нынешним временам слышал о таинственной гигантской птице Стратим? А ведь она у нас считается прародительницей всех остальных птиц, и держит под крылом белый свет. Разрушительница морская, по некоторым версиям: закричит или полетит — бури, штормы и прочие катаклизмы. Или она людей спасает от этих бед, утихомиривая море-океан. Сирин, Гамаюн, Жар-Птица, Финист — Ясный Сокол, Царевна Лебедь — все они сейчас стали Глебовыми Музами. Разнообразное отношение у народа сложилось и к их внешнему виду — кто их с натуры-то изображал? Потому и вырезал их Глеб так, как сам видел. Неплохо получалось, что скрывать — приходящие деревенские подолгу их рассматривали, увидев случайно, а после и «специальные экскурсанты» зачастили. На продажу эти фигурки Глеб не делал — как-то стыдно было, а вот дарить при случае — дарил. Не подводил и своих партнёров из Порхова — вырезал кое-что и для их торговли, но уже без особого настроения.

Во время одного из своих лесных походов туда, где ещё не бывал, обнаружил вдруг странную лесную поляну. Или это она ему странной показалась? Причиной же некоторого удивления стала её идеально круглая форма диаметром метров в тридцать, нет, в тридцать три шага, а при том, что в одном его шаге было семьдесят пять сантиметров, то размер поляны получался чуть меньше. Это не важно. Поляна не только круглая, но и ровная, без единой кочки, покрыта чуть ли не газонной изумрудной травой. В середине — дуб, каких Глеб и не представлял себе. Как в песне: «Высокий дуб, развесистый…», в обхвате около четырёх метров. Трудно представить, сколько ему лет, этому поистине хозяину леса… Между корней бил небольшой прозрачный родничок, ручьём убегавший к северу. И ещё: по периметру поляны на равном удалении друг от друга стояли шесть сравнительно молодых дубов. Сравнительно — это с патриархом, а так вполне себе взрослые деревья. Странно несколько, что вокруг молодой дубовой поросли не видно, а ведь жёлуди легко прорастают, давая густой подлесок.

Какой-то особой тишины не наблюдалось: тихо журчал ручеёк, слышалась вдали дробь дятла, вороны в вышине спокойно переговаривались, птичья мелочь по сторонам чирикала и тренькала. Обычный лес, но здесь накатывало какое-то умиротворение, хотелось просто посидеть, ни о чём не думая — у кого бы такое получалось? Сел у большого дуба, открыл рюкзак с нехитрыми припасами, потянулся было к термосу с кофе, передумал — набрал в кружку воды из родничка… Эх, даже зубы заломило! Правы, конечно, химики с физиками: у воды вкуса нет, так и тут это качество вкусом назвать трудно, аромат, что ли? Нет, не запах, а именно такой лесной вкусовой аромат, расставаться с которым не хотелось. Закусывать — тоже. Незаметно Глеб задремал — а почему бы и нет, если времени слегка за полдень, «тихий час», можно сказать. К тому же и ноги, бродившие с утра в сапогах, гудели, и спина, прислонившаяся к весьма негладкому дубовому стволу, не испытывала никакого дискомфорта. «Ох, что-то сейчас будет…» — мелькнула мысль. А почему бы и не «быть» — в лесу всякое бывает.

Над головой послышался шум крыльев, и вверху чуть справа на нижней ветви примостилась здоровенная чёрная птица. Цветом — ворон, только раз в пять крупней обычного, да и какой это может быть ворон, если «на плечах» имелась человеческая голова. Точней — голова женская с аккуратной причёской, тоже чёрной, на которой красовалась корона жёлтого металла с цветными камушками. Лицо молодое, округлое, с соболиными бровями и ярко-синими глазами, Губы, нос, щёки — всё на месте, всё без никаких изъянов, ничего птичьего. Это на плечах, а ниже — без сомнений, птица — что, Глеб птиц не видел? Вот последний раз взмахнули крылья и плотно примкнули к туловищу, глянцево блестя, вот крепкие когти ухватили ветку, вот опустился вниз клиновидный хвост. Умостившись поудобней, полуптица внимательно посмотрела вниз, на Глеба.

— Здравствуй, Гамаюнов! — зазвучал приятный девичий голос. — Хорошее ты место выбрал для отдыха, к чему бы это?

— Здравствуй, Гамаюн! — на автомате ответил Глеб, сам недоумевая, почему обратился именно так. — Притомился просто, место понравилось, а что не так-то?

— Как раз всё так, — рассмеялась Гамаюн. Или рассмеялся? Хотя нет, что за дурная мысль, когда лицо женское. — Даже лучше, чем просто так, потому что хотелось встретиться, только я не очень уж люблю людские поселения — только по необходимости там появляюсь крайне редко. А тут раз, и ты у моего жилища, как не поговорить, вдруг обоим на пользу пойдёт.

— А зачем ты встретить меня хотела, если не секрет? И что мешало до моей избушки долететь, люди там нечасто бывают, время можно выбрать. Потому, как если бы случайно не вышел к поляне, так и не увиделись бы.

— Увиделись бы, не сомневайся. Дело у меня есть. Именно к тебе. Добралась бы и до избушки, только вот там у тебя слишком много изображений разных животных, а мне это не шибко по нутру.

— Ты настолько не любишь зверей?

— Не в зверях дело, а в их изображениях, тем более, в таких достоверных. Но об этом как-нибудь после. Потерпишь небось.

— Потерплю, — легко согласился Глеб. — А по делу-то что? Не слишком оно опасное? А то, знаешь, мне за жизнь надоели они, опасности.

— Может, и опасное, скрывать не стану, — Гамаюн задумалась. — Но это тебе решать, когда всё узнаешь. Только вот про всё сегодня рассказать не могу. Нужно ещё посоветоваться с нашей птичьей стаей. А сделать это быстро не получится — давно уже скрываются все незнамо где.

— Кто скрывается-то?

— Да те, кого ты в последнее время из дерева изображал.

— Эти Сирин, Алконост и остальные, что ли?

— Вот-вот, о них и речь

— И чем я-то могу помочь в ваших сказочных делах?

— Не столь уж они и сказочны, как вам, людям, кажется, — вздохнула птица. — И о том расскажу. Помочь же можешь своими руками. Для начала. Нужно только изобразить нас всех семерых в таком примерно размере, как я сейчас выгляжу. Сможешь?

— Таких больших фигур я не делал, — признался Глеб. — Но почему бы и не попытаться? К породе дерева есть требования? И куда мне их пристраивать, в свой сарайчик?

— Не надо в сарайчик, — засмеялась Гамаюн. — Нам тесно в твоём сарайчике. Здесь всех помести: меня вот на этой ветке, остальных на дубах, что вокруг поляны растут, их там шесть как раз. И фигуры лучше сделать из дуба, нужные чурбачки я возле каждого дерева положу, и хорошо бы, чтобы ты здесь и работал: в случае чего могу что-то подсказать, а то навыдумывали в своих сказках невесть что! Вот зачем нам все эти ваши украшения, бусы там, кокошники, подвески и всё остальное? Корона на голове — всё, что нужно. Ладно, если ты согласен, то после окончания этого дела и нашей птичьей встречи я и расскажу, что мне от тебя хотелось бы в дальнейшем. Так ты согласен?

— Да разве могу я отказать такой прекрасной собеседнице? Когда начинать?

— Завтра. Прощай пока…

Это сон? Вот такой подробный, яркий и правдоподобный настолько, что в голове отложилось каждое слово? Если же не сон, тогда что? Глеб осторожно открыл глаза, повертел головой. В теле — ни капли усталости, разум «ясен и светел». Наверно, от родниковой воды. Может быть, если не считать крупных царапин на ветке над головой. И, как он скоро обнаружил, дубовых чурок, что взялись невесть откуда возле каждого дерева. Их же точно не было! Стало быть, не сон. Значит, нужно выполнять обещанное.

Домой он возвращался, стараясь найти дорогу для своего «Патриота»: нести сюда рюкзак с инструментами — удовольствие не самое желаемое. И инструменты покрупней нужны для начальной грубой обработки чурбаков. Но топорик есть, наточить и поправить только, аккумуляторная мини пила –тоже имеется, эту зарядить нужно… В избе поужинал и обратился к фотоальбомам и рисункам, распечатывая их на стареньком принтере. Пусть чёрно-белое получается, но так ещё и неизвестно, нужно ли будет красить результаты. Не знал, сколько времени займёт работа: всё-таки занятие не очень привычно, а сделать хотелось тщательно и правильно, тут спешить нельзя. При этом и сделать надо бы побыстрей, очень уж любопытно, что там для него Гамаюн приготовила на будущее.

Как ни странно, но «Патриот» вёз хозяина будто по нарочно подготовленной дороге: ни буреломов, ни болотин и буераков, ни огромных корней, среди которых Глеб вчера только с трудом намечал маршрут. Рассчитывал добраться до поляны часа за три, не меньше, а хватило получаса. Чудеса! Или заинтересованность Гамаюна. И не то, чтобы раньше в сверхъестественное совсем не верил — как говорится, в окопах атеистов нет — но воспитывался и образовывался на основах материализма, который всякие чудеса считал ересью. И другим категорически предлагал так считать, несмотря на свободу слова для Ванги, Глобы, Мессинга, разных азиатских провидцев и других пророков и ясновидящих. Правда, и особого сопротивления происходящему сейчас в своём разуме не обнаружил. Может, конечно, элементарно поехал крышей от одиночества, но это скоро станет понятным в стенах ближайшего жёлтого дома.

Отбросил все эти ненужные мысли и принялся за работу от главного дуба, то есть от изображения Гамаюна. При этом постоянно чувствовал за спиной её присутствие, хотя вживую она ни разу не явилась. Птица руками Глеба не управляла, с долгими советами не лезла, просто иногда он будто давно и точно знал, сколько перьев должно быть в хвосте у каждой птицы, сколько каменьев и зубцов в короне, как лучше расположить крылья и головы… Как-то незаметно с первой — главной, он считал, фигурой справился за один световой день. Раскраска не потребовалась: лишь, видимо, «оригинал» посчитал, что последнее пёрышко вырезано, фигура сама по себе приобрела необходимый глубокий чёрный цвет, а лицо получило макияж, близкий к натуральному, даже глаза казались живыми. Также сама собой деревянная Гамаюн оказалась на ветви дуба. По поводу устройства фигур на деревьях лишь однажды возникло недоразумение: что, лебеди на дубах отдыхают? Гамаюн вышла из положения, организовав у корней дерева небольшой огороженный каменным бордюром водоёмчик — ей видней, не так ли? В итоге Глеб на всё задание потратил ровно неделю, ни на что больше не отвлекаясь. Он же в первый день загрузил машину и продуктами — чего туда-сюда зря мотаться. И оказался прав: за короткую ночь высыпался, как никогда раньше, начинал пилить, стучать и постукивать с рассветом. Мог и раньше завершить, но, как и настраивался, спешить напрасно не желал. Потом Гамаюн, поблагодарив Глеба, попросила его на три дня покинуть поляну, а после — милости просим для серьёзного разговора.

Разговор, действительно, оказался серьёзным, во что попервоначалу не очень верилось, и неожиданным даже и для кого-то, глубоко верующего в чудеса. Их наличие для Глеба хоть и заметно уже, но сомнения куда денешь — они с детства живут в организме и, чуть что, сразу голос подают. Для разгона прозвучал не очень длинный монолог от Гамаюна.

— Даже если тебе, Глеб Гамаюнов, в начале моего повествования что-то или всё вместе покажется странным, необычным, выслушай до конца. Пусть почти до конца, вопросы задашь потом. Конечно, при твоём возрасте ты что-то должен знать о религиях и верованиях на планете, так ведь? Неразбериха тут полная от единобожия до пантеонов в сотни персонажей. И история всяких изменений весьма разнообразна: кто-то из небожителей уходил, кто-то появлялся… А уж из реально живших авторитетов можно назвать разве что Конфуция да принца Гаутаму, более известного как Будда. А ведь тысячи лет назад людские покровители были более живыми. Например, тотемы, слышал о таких? Племена, роды, семьи вели своё начало от конкретных животных или растений, поклонялись им, глубоко верили в их защиту. Собственно, о тотемах и пойдёт речь. Твоя фамилия появилась не случайно. И не по признаку профессии или по пристрастиям предков. Или по их похожести на кого-либо. Или по соответствию прозвищам. Один из твоих пращуров видел меня и говорил со мной. Звали его Емельян. Без прозвища, а фамилии в те врмена вообще не применялись. Пришлось ему кое-что подсказать, чтобы не погиб глупо раньше времени. Но попытка недобровольно умереть всё-таки случилась. После чего он всем рассказывал, что спасла его птица Гамаюн. Верили ему далеко не все, но прозвище, а после и фамилию он получил соответствующие своей вере. Для меня количество почитателей оказалось критически недостаточным, пришлось покинуть этот мир, оставшись лишь в редких и противоречивых сказаниях. Я, к слову, и сейчас-то вернуться смогла с огромным трудом, благодаря «якорям» — редким и часто неверным изображениям художников. А вот там, где живу ныне, вернее, не прямо там, а как бы сверху, ситуация иная. Никакой неразберихи среди небожителей, чему способствует наличие магии. Каждый род, обладающий магической силой в любом количестве, считается благородным — как бы ты к этому понятию не относился — и имеет собственного покровителя из числа животных, рыб, птиц, насекомых, растений. Реального, заметь покровителя, пусть, по-местному, его можно и тотемом назвать. А можно и богом. И чем больше у него последователей, тем сильнее эта сущность. Но друг с другом они не воюют и практически не общаются — запрещено. Так же, как и вмешиваться в дела людей, особенно из чужих родов. Некими хранителями равновесия запрещено. Иногда развоплощаются, если, например, род или семья окончательно вымирает. Развоплощение не означает окончательную смерть, бог-тотем может и вернуться, если о нём вспомнят и примут фамилию, соответствующую его имени. Но рассказывать об устройстве того общества не стану, скажу лишь, что это Российская империя, отдалённо похожая на здешнюю где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий со странностями, присущими прежним векам или мобильной связи, автомобилей и поездов. Да много там необычного по представлениям здешнего мира. Под моим крылом жил и живёт пока род Гамаюновых — не шибко богатый, но н не из бедноты. Есть у них способности к исцелению с помощью источников своих и с «изнанки». Да, это ещё одна из главнейших черт того мира. То ли это параллельные миры, то ли провалы неведомо куда, нам туда хода нет. Только там люди добывают магические кристаллы — макры, которые, в общем, являются накопителями энергии и используются магами, да и неодарёнными, где и как только можно: от обычных батареек до огнестрельного оружия. Не заскучал, Гамаюнов? Некоторое время назад род постигла череда бед и трагедий. Сейчас осталась старейшина — пожилая уже женщина, её внучка и несколько семей, так сказать, ветвей рода, в основном — целители. Надеюсь, соображаешь, что всё сказанное мной — это, так сказать, прелюдия. Или увертюра. Также, сильно надеюсь, что догадываешься, какое предложение сейчас прозвучит.

— А что мне, собственно, здесь терять-то? — пару мгновений подумав, ответил Глеб. — Предлагаешь ведь посетить тот твой мир и попытаться спасти род однофамильцев, не так?

— Почти так. Предлагаю. Но не просто посетить, а на постоянное место жительства, как у вас говорят. И не попытаться спасти, а спасти. Поскольку попытка может оказаться единственной.

— А вот это уже несколько другая тема. Требующая ответов на немногочисленные вопросы. Начнём?

Приятно вести деловой разговор, когда чётко обозначена тема, и собеседники не уклоняются от неё, отвлекаясь на мелкие ненужные подробности, уточнения и прочие наводящие вопросы. Когда обозначены «этапы» разговора, и в конце каждого определяется взаимное понимание — без этого случается так, что продолжение беседы теряет всякий смысл. Вот как сейчас: предварительно предупредив, что прозвучит некое предложение, Гамаюн выложила проблему и гипотетическую роль Гамаюнова в её разрешении. В общих чертах обрисовала причины появления сложностей, тем самым давая возможность Глебу понять, к чему его птица подводит. Он и понял. «Вводная часть» разговора принята, суть предложения — на поверхности, можно и согласиться, если устроят ответы на необходимые уточняющие вопросы, это, так сказать, следующий этап разговора. И для Гамаюна небось интересно узнать, насколько хорошо собеседник понимает, что его может ожидать.

— Я бы всё же остановился на термине «попытаться» — силы свои не переоцениваю, тем более, что вовсе не представляю, где и как эти силы придётся применять. Про «где» я кое-что услышал, а вот как?

— Ага, простенький такой вопрос. Честно говоря, не знаю. Потому что не разбираюсь в человеческих отношениях. Практически всё будет зависеть от тебя — в этом-то основная сложность. Смогу только что-то советовать, предупреждать о возможных опасностях, да и то не всегда. К примеру, до меня до сих пор не доходит, как один род додумался лишить жизни наследника другого! Какая могла предвидеться опасность? Чудом остался в живых его сын — единственный теперь малолетний наследник, который и не представляет, что он — наследник. А оставшиеся в основной семье рода женщины не ведают, что парень жив. Я же не могу ничего им подсказывать, потому что это знание опасно — его тоже могут убить. Причины же происшедшего, — Гамаюн тяжело вздохнула, — скорей всего, в жадности и желании присвоить собственность моего рода. Вот этого мне тоже не понять — как можно жить, нося в себе подобную подлость? Между богами-тотемами такое вовсе невозможно. И твоё вмешательство — практически единственный шанс что-то изменить.

— А без меня тот парень не справится?

— Не справится. Что может сделать семнадцатилетний юнец, пусть я и покажу всем, что он истинный наследник? У него элементарно нет твоего жизненного опыта — опыта выживания среди явных и тайных врагов.

— И каким же образом я смогу передать ему этот свой якобы опыт? Якобы — потому что мои знания и умения соответствуют этому миру, в котором официально нет ни магии, ни тамошних благородных сословий. Что я пониманию в тех взаимоотношениях? Да меня же прибьют после первых слов! Возможно.

— Не нужно ничего передавать. Ты и будешь тем самым наследником, которого, кстати, тоже Глебом зовут. Фамилия пока другая, но это поправимо.

— То есть? — не понял Гамаюнов. — В этом месте поподробней, пожалуйста. Что значит, я — тот самый наследник?

— А то и значит. Без всяких тайных смыслов и подвохов. Твои душа и разум соединятся с тем Глебом — что тут сложного?

— Да-да, что тут непонятного? — усмехнулся Глеб. — У нас тут то и дело души соединяются. И разумы, само собой.

— Ошиблась, извини. Парень просто в какой-то момент почувствует и осознает, что у него появились новые умения, навыки, способности, несколько изменились взгляды на окружающий мир. Всё это будет воспринято им и другими людьми как божественный дар — там подобное хоть и редко, но случается. Парень… — Гамаюн усмехнулась. — Он начнёт вести себя в соответствии с новым разумом, но опираясь на уже имеющееся мировоззрение. Надеюсь, это понятно, но не совсем правильно, поскольку, по сути, это уже будешь ты, и тебе придётся «опираться». И нужно учитывать один важный момент: к новым умениям, способностям Глеба претензий, скорей всего, не будет, а вот к твоим знаниям и даже словам… Ясно, о чём речь? Лучше их не демонстрировать: подозрения в подселении души могут завершиться костром. Но это — к слову. Стало быть, с возникшими у рода Гамаюновых проблемами придётся разбираться тебе, и это главное, что от тебя требуется. О продолжении рода уж и не говорю, молодой организм сам того потребует.

— А что со старым организмом, вот с этим вот, в котором и разум, и душа? Как-то я, знаешь, привык к нему.

— Всё вам вечную жизнь подавай… Но сложностей нет: поместим дорогое тебе тело в этот дуб, и пускай оно ждёт тебя хоть ту самую вечность, ничего с ним не случится.

— А если дерево срубят или молнией его стукнет?

— Никто этого сделать не сможет, у поляны теперь надёжная охрана, ты её сам и создал. Кто достоин, тот сможет тут побывать, а другим делать нечего. Природные катаклизмы также бессильны.

— Даже и спрашивать не стану, кто этого достоин. Лучше узнаю, могу ли я что-то взять с собой? Из материального, имею в виду.

— Да что угодно, кроме живого, в размере, не превышающем твой пятикратный вес. Небось об оружии печёшься, угадала?

— Само собой. Как понимаю из твоей информации, что-то привычное мне может пригодиться. Первое вот и совсем несущественное, что сходу приходит в голову: смартфон с диктофоном, это так, к слову. Хотя, естественно, поначалу разберусь с имеющимися на месте возможностями. И что там насчёт магии?

— Этот дар у того Глеба имеется, но как все думают, только на самом низком уровне. Напрасно думают. Это ты поймёшь, впитывая его опыт. Теория тебе сейчас только лишней будет, а его кое-чему всё-таки учили. А, да, вот тебе на мизинец левой руки неприметный простой перстенёк, его вовсе видно не станет. Он и есть вместилище очень нужных тебе предметов. Ничего сложного: просто подумай, что вот этот ножик должен находиться там — там он и окажется. Возврат таким же усилием. Потренируешься ещё. Когда тебя ждать? Думаю, что нужно, обговорили. Появятся на месте новые вопросы, на которые смогу ответить, на месте и задашь. Ох, вовсе забыла предупредить ещё о двух важных вещах. А тебе их знать необходимо. О появлении в том мире богов-тотемов ходят разные легенды. А правда такова, что в давние времена духи животных, растений и прочих собрались, чтобы договориться о сферах влияния и об отношениях между собой. Я говорила, что напрямую вмешиваться в дела людей, особенно — из чужих родов запрещено, как и враждовать друг с другом. Это даже не обсуждалось, а просто зафиксировалось как факт. На том сборище к нам, полуптицам, обозначилось полное недоверие — остальные-то реально существуют, даже к дракону вопросов не возникло. А к нам… Даже не вопрос, а такая общая позиция, что нас и вовсе нету. Может, нас это обидело, но так и с нашей стороны такое же отношение ко всем, за редким исключением. Стало быть, они считают, не может быть и наших родов. Чушь! Но живёт в мозгах населения. Почти у всего населения, потому роды всё-таки есть! И мы, благодаря этому и несмотря ни на что другое, продолжим жить, очень надеюсь. Как надеются мои подруги и Финист. Я говорила, что перед нашей встречей пообщаюсь с ними. Твои изображения помогли нам собраться, единственная, до кого мы «не достучались» — Стратим. Судьба её вовсе неизвестна. А вот последователей остальных ты очень даже можешь встретить, и не стоит отказываться от общения с ними — там может оказаться нужной взаимная помощь и поддержка. Но мы об этом еще поговорим уже там. Так что по срокам?

— Неделя нужна, чтобы для окружающих знакомых моё отсутствие не показалось странным и неожиданным, а то объявят в розыск, оно надо?

— Не надо, жду.

Начало адаптации

Глеб Безродный, выпускник Псковского княжеского дома-интерната для сирот, готовился к последнему ритуалу — подтверждению наличия магического дара и его уровня.

За одиннадцать лет пребывания в этом благотворительном заведении дар его с уровня одна десятая повысился аж до двух десятых! Прогресс налицо, но, кроме сочувствия или презрительных насмешек у окружающих воспитанников, вызвать ничего не мог. Да и ладно, империя к наличию даже пустяковых способностей относилась бережно. Точней — жадно: мало ли какую силу наберёт одарённый в будущем, всех, у кого обнаруживался хоть мизер способностей, старались держать под контролем. Бароны, графы, князья, бизнесмены, силовые структуры старались взять выпускников подобных интернатов под собственную опеку в любом статусе — от бесправной обслуги и сторожей до слуг семьи и рода. Иногда и в род принимали на правах вассалов и даже членов семей. Как правило, с безродными приёмышами опекуны вели себя осторожно, не допуская давления или насилия: месть, несмотря на клятвы верности, могла оказаться крайне болезненной. Опыт такой в истории империи имелся, бесследно исчезали и семьи, и роды. Интернатов же для одарённых сирот и беспризорных насчитывалось всего пять: в Москве, в Пскове, в Уфе, Челябинске и Хабаровске. Почему именно так, знали, вероятно, лишь соратники отца нынешнего императора Петра Алексеевича Кречета. В архивах, может быть, сохранились те давние указы, но кого это сейчас волновало? Глебу, точно, всё равно, его собственная судьба больше интересовала, чем всё остальное. Больше даже, чем вчерашнее мелкое предательство. Их было трое почти одногодков: он — Глеб, Инна и Фома. Попали в интернат в разное время, Глеб позже всех, за время учёбы между ними всеми возникло нечто вроде дружбы — а что им делить-то? Правда, уровень у Инны с Фомой приближался к двойке, могла у него и зависть пробудиться, но не возникла. Не насмехались и они над Глебовой слабостью. Подобной паршивостью отличалась мелкота, но это издержки малолетнего возраста. Дружили, стало быть, года два назад Инна стала больше внимания уделять Глебу, Фома не возражал. А какие вопросы, если после выпуска все разлетятся неведомо по каким сторонам. Тем не менее в последние дни учёбы Инна с Глебом договорились связи не терять — вдруг сложится встретиться и соединиться?

Но вечером накануне определяющего ритуала Глеб обнаружил в парке эту парочку, обнимающуюся на скамейке. Делать вида, что не заметил, не стал, подошёл, спросил прямо.

— Так ты с ним решила… дальше дружить? А обещала…

— Все обещания завтра останутся за воротами. Зачем мне нулевик? Мне Фома нравится.

Фома тем временем встал, ни с того ни с сего развернулся и ударил. Попытался, верней. Его рука пролетела справа от головы Глеба, попала в захват и сломалась. Нет, он в школе был отличным рукопашником, и они не раз встречались в спаррингах, получая приблизительно равные результаты. Но тут-то что ему Глеб сделал? Даже и оскорблением не пахло. Просто захотелось на прощанье силу показать? И показал.

Присутствующие на ритуале потенциальные хозяева выпускников внимательно просматривали «личные дела», в которых отмечалось всё: результаты учёбы и отношение к ней, рост магического уровня, спортивные успехи и неудачи, бойцовские навыки, болезни, болячки и травмы, увлечения, отношение к сверстникам и воспитателям — много чего. Последняя страница досье Фомы, где отмечен вчерашний инцидент, несколько охладила интерес к нему, кроме, разумеется, графа Рогозова, но тут уж что поправить-то, раз год назад каким-то образом с руководством школы граф это негласно согласовал. Медик графа более внимательно, чем его коллеги, осмотрел руку пострадавшего. Школьный целитель, конечно, её полностью восстановил, но… Как-то слишком легко она сломалась у одарённого. Инна смотрелась растерянно, Глеб вполне спокоен: выбор делает «покупатель», а вовсе не выпускник — поневоле станешь безразличным. Почти.

Нынче заинтересованных лиц оказалось семеро; два графа — Рогозов из Астрахани, Зернов из Смоленска, два представители министерства внутренних дел, столько же от жандармов из военного министерства и баронесса Гамаюнова с юга Псковщины. Поскольку, по традиции, выпускников заранее заочно знакомили с заинтересованными лицами, Глеб знал, что пятидесятилетняя баронесса Гамаюнова Наталья Ивановна уже пять лет посещает в этой школе выпускной ритуал, только ни разу никого не выбрала ни в каком качестве — о своих критериях и требованиях к выпускникам, естественно, окружающих в известность не ставила. Несколько лет назад баронесса потеряла сына — главу рода вместе с женой и ребёнком. Своего мужа — ещё раньше. Ей грозила потеря собственности по непонятным пока причинам. Ясно, что будущий глава рода должен быть мужского полу, однако в законодательстве имелось примечание, что в случае отсутствия мужчин любого возраста или по обоюдному согласию главой может стать и женщина. Правда, это относилось только к целительским родам, каковыми и считались Гамаюновы. Только вот соответствующие прошения и другие документы со стороны Натальи Ивановны ежегодно терялись в графской и княжеской канцеляриях. Имперские же чиновники отвечали, что данное дело не входит в их компетенцию. Тупик. Нужен был наследник. В официальном статусе баронесса оставалась «старейшиной рода», что само по себе не давало ей права быть «главой». И, кажется, нынче у неё предпоследний шанс. Без подробностей отмечалось, что род Гамаюновых занимался «бальнеологическим» лечением на основе сероводородных вод и с использованием магических кристаллов, секреты добычи и, особенно, обработки которых хранились в строжайшей тайне как секрет рода. Остальными участниками «кастинга» Глеб вообще не поинтересовался — какая разница? Он и о баронессе не стал бы читать, просто информация о ней в стопке лежала первой.

Итак, началось. Безо всяких торжественных и пафосных речей. Преподаватели и работники интерната традиционное небольшое торжество по поводу выпуска устроили ещё вчера днём. Поздравили, пожелали, что обычно желается в таких случаях, просили школу не забывать и обращаться, если что.

Выпускник по указанию директора подходил к небольшой пирамидке в середине зала, помещал ладони на её гранях. Высвечивались голографические цифры и магическая склонность.

Сначала Фома. Один и девять, вода. Силовикам всё равно, что там со стихиями, вот физическая составляющая — на втором месте после магического уровня. Эмвэдэшники заявились было, но Рогозов их убедил, что «водник», склонный, оказывается, к травмам, больше пользы принесёт в его графстве. Во всяком случае, по уложению при подобных спорах решающее слово оставалось за директором школы. Не за выпускником, а именно за директором. Да они не особо и спорили. Инна, как девушка, да со своей «землёй» ушла в Смоленск. На Глеба силовики, правда, смотрели с неким ожиданием: всё-таки парень выглядел не просто здоровым, но тренированным, такого можно научить и сражаться, и специфической работе.

Глеб не заставил себя ждать, подошёл, положил ладони, куда показали. Почти ноль, само собой, как и было год назад. Никакой стихии никто увидеть не успел. Вместе со вспышкой яркого зелёного света на безымянном пальце правой руки вместе с невыносимой болью образовался перстень. Присутствующие, как по команде, вскочили с мест и бросились к парню. Молча рассматривали «подарок», на котором в мельчайших подробностях можно было рассмотреть странную чёрную птицу с чуть расправленными крыльями и женской головой. Даже зелёные глаза и разноцветные камушки на короне удалось чётко изобразить безвестному мастеру.

— Вот! — неожиданно раздался гордый возглас баронессы Гамаюновой. — Я дождалась! Наша богиня дарит мне наследника, а через год — целого главу рода! Глеб Гамаюнов — прошу любить и жаловать!

— А я бы не советовал так торопиться с восторгами, уважаемая баронесса, — вдруг строго заговорил один из полицейских. — Что-то слишком это подозрительно. Ни с того ни с сего и вдруг подарок от бога! Значит, требуется тщательная проверка: вдруг в молодого человека проникла душа чужака! Дай-ка, парень, поближе посмотреть эту штуковину! — полицейский попытался бесцеремонно ухватить руку Глеба, однако вспыхнувший перстень отшвырнул его чуть не к самой двери.

Этот, кстати, блюститель порядка и закона с самого начала встречи привлёк внимание Глеба, во-первых, тем, что по сравнению с остальными выглядел крайне спесиво и нарядно: вместе с массой шевронов, жетонов и значков наблюдались даже мелкие кружева на воротнике и манжетах. Но тут уж кому какое дело, если подобное допускается уставами организации. Главное же, что, во-вторых, этот павлин стал внимательно и нагло разглядывать Глеба, лишь погрузил свои немалые телеса в кресло. Как-то уж слишком внимательно, будто старался запомнить каждую чёрточку в лице и фигуре. Раздражало. А тут ещё и вылез с подозрениями! И получил, что положено. Сознания не лишился, но поднимал голову медленно, обводя окружающее мутным взглядом. Кроме его коллеги, который бросился на помощь, никто сочувствия не выразил.

— Стало быть, господин полицейский, — неожиданно для всех спросил Глеб, не отрывая взгляда от перстня, — вы бездоказательно обвиняете богиню Гамаюн в том, что она потворствует чужакам и позволяет им становиться главами родов? Это ли не публичное оскорбление бога, за которое требуется наказание? Вынужден вызвать вас на поединок. Господин директор, прошу вас внести мнение полицейского чина и мой ответ в протокол ритуала.

— Протестую! — возразил коллега первого полицейского. — Это было только частное мнение, не более того. На вызов же молодой человек не имеет права, он пока для нас никто.

— А здесь ведь тоже пахнет оскорблением, — сообщил один из жандармов. — Вы, господин Полевой, начисто забыли значение перстня, может, на вашей руке он тоже ничего не значит? Сочувствую молодому человеку — он явно слабее вашего Хвостова, но и поступить иначе не может. Как старшее здесь по чину лицо, возлагаю на себя роль судьи и первым делом определяю время поединка через три дня. К сожалению, остальные условия определяет вызываемый. Господин Хвостов?

— Полигон полицейского управления, полдень, сталь и магия, до первой крови, — с трудом пробубнил Хвостов.

— Маг-огневик пятого уровня ставит условием магию против почти бездарного! — гневно вмешалась баронесса Гамаюнова. — Сколь отважные люди служат в нашей полиции! Надеюсь, ваши начальники по достоинству оценят этот подвиг!

— Ваш бездарь тоже знал мою силу, вызывая меня на поединок! Думать надо! — огрызнулся Хвостов.

— А у него имелся выбор после вашего оскорбления? Вам, кажется, думать вовсе нечем! — распалялась баронесса. — Считаю ваш поступок самой пошлой провокацией, и это тоже требую отметить…

— Постарайтесь успокоиться, госпожа баронесса, — поднял руку жандарм. — Всё происшедшее и сказанное здесь будет непременно внесено в протокол как частное мнение представителя полиции, а остальное — лишь следствие этого мнения, что вы переживаете, господин Полевой? Но по факту слова господина Хвостова имели место быть, их все слышали, все и подпишутся. Никому не дозволено высказывать подозрения по адресу богов и считать, что их дары могут быть подвергнуты сомнениям и подозрениям. Повторяю своё уже не частное, а вполне официальное мнение, что поведение Глеба Гамаюнова явилось вынужденным ответом на оскорбление.

— Разумеется, я вынужден это сделать, — наконец подал голос директор интерната. — Порядок есть порядок, протокол есть протокол, в котором отражается всё, что происходит во время выпускного ритуала — всё до последнего слова. А канцелярия императора, куда попадёт протокол, пускай принимает решения по любому интересному для неё случаю. И если…

«Надо же! — удивлялось нечто в сознании Глеба во время перепалки. — И тут дуэли. Пусть поединки. Небось и в каменном веке доходило до официального мордобоя один на один. Сколько их отмечено в истории, а уж про фантастику и говорить нечего — мир хоть магический, хоть технологический, а без дуэлей никак нельзя. Даже и космические корабли в качестве оружия применялись. Не рассказать бы тут о таких вещах… Так и я, не успев, выйти „за школьный порог“, нарвался на закон жанра, что дальше-то будет? Как интересно и весело!»

— Минуту, прошу прощения, — полицейский с фамилией Полевой довольно чувствительно впечатал локоть в бок коллеги и что-то зашептал ему на ухо горячо и сердито.

— Уважаемая госпожа Гамаюнова и вы, молодой человек, — уловив посыл, залепетал бледный виновник инцидента. — Хоть и поздно, но приношу глубочайшие извинения за необдуманные слова, высказанные от не вовремя нахлынувших эмоций… — и прикусил язык от повторного пинка. По мнению коллеги, сказано достаточно.

— Словесные извинения не принимаются, — ответил Глеб. — Дело касается не меня лично. Да пусть бы и меня — вот господин Полевой, кажется, который для меня здесь тоже никто? Он тоже желает вызова?

— Прошу выпускников подождать в соседней комнате, или можете посетить столовую, пока здесь подводятся итоги ритуала и оформляется протокол, — директор жестом показал, куда именно нужно направиться молодым людям.

За все долгие годы учёбы они в этом «директорском» крыле здания не побывали. А что ученикам делать в специальных рабочих кабинетах руководителей и преподавателей? Да даже и в личных помещениях обслуги? Сейчас они оказались в небольшой уютной гостиной с креслами, парой столиков и диванчиков. Окно выходило в школьный парк, но он изучен до последней былинки, кажется. Три двери, кроме той, через которую они вошли — как не проверить? Одна вела в санитарный блок, вторая заперта, а третья, как ни странно, выводила прямо в знакомую столовую. Заглянувшей туда Инне улыбнулись поварихи, хоть они наверняка из этой двери обычно встречали отнюдь не школьников. Стало быть, предупреждены, и советом директора можно воспользоваться. Но Глебу ничего не хотелось, он уселся на диванчик и, поглаживая пальцами левой руки перстень, глубоко задумался. Краем глаза видел, что Фома, о чём-то спросив Инну, скрылся в столовой, а девушка уселась в одно из кресел, порой искоса поглядывая на Глеба. Может, и сказать чего хотела, его это никак не интересовало. Да, царапалось на душе недоумение, и жаль было проведённого совместно времени и некоторых приятных на те моменты разговоров, но… Пусть будет так, как она сказала: «за воротами».

Получалось, что Гамаюн выполнила обещанное — он в другом мире, там, где её ещё помнят и знают, как действующего бога. Да, Гамаюн — это всё-таки он или она? Это бог или богиня? Надо уточнить при встрече, как к ней обращаться и как о ней говорить?

— Слышу-слышу, — раздалось тихо в голове, вроде, даже с усмешкой. — Ты ещё дома над этим думал. Пока мешать не буду вовсе, только не забывай о знаниях, а то, что тебя сейчас беспокоит, в общем-то мне всё равно, но договоримся так: лучше пусть я буду «богиня», как иначе с таким лицом? А когда просто птица, могу и мужского рода побыть… И уже спасибо за ответ на оскорбление, при подготовке к поединку не забывай о моих дарах и науке мага Стратимова. Удачи! Зови, если что.

Тоже вопрос возник! Будто думать больше не о чем! Только мысли разбегались быстрей тараканов. Никакого сильного стресса или глубокого шока не случилось во время ритуала, но, если так можно сказать, абсолютно неожиданная неожиданность по мозгам ударила. Нет, вопроса, кто он теперь, не возникло: тот же бывший воспитанник интерната для одарённых сирот со всем багажом полученных тут «знаний, умений и навыков», сильно расширенных даром богини. Бывший воспитанник, а кто теперь? Наследник и будущий глава рода Гамаюновых? Скорей всего, так и есть — именно такими перстнями обеспечивают своих подопечных все боги, по договорённости — окружающие люди любых сословий должны сразу видеть и чувствовать, с кем имеют дело. Из соответствующих уроков он знал всех князей империи и большинство графов, баронов — тех не счесть, чего их запоминать, знал, кто и как получал такой статус, но вот что это значит для него лично, никогда не задумывался и не представлял — зачем? Наверно, с этого и нужно начинать разговор при знакомстве с баронессой Натальей Ивановной, он ведь не привык в один момент становиться бароном да впридачу главой рода. Дальше — магический уровень и потенциал. Вроде, «каким он был, таким он и остался». Именно, что «вроде». Как Глеб понимал, эти человеческие уровни и потенциалы Гамаюну, а то и всем богам до одного места — это дело чисто человечье: укрепляйтесь, развивайтесь, тотему важно сохранение рода для сохранения себя. Из той же истории известно, правда, невнятно, что жили и такие боги, которые по неизвестным причинам уходили в небытие. А кто уходил сначала — род или покровитель, никому неизвестно, только предположения. Так что, может, и интересно, что там у него с уровнем, но это можно и проверить, есть способы, даже и такие, что о результатах никому, кроме самого мага, не станет известно. Действительно, «уровни», «потенциал» — чисто земное изобретение, меры магических сил, а почему бы и другим не быть? Большинство вот пользуется «тоннами и килограммами», а есть ещё «пуды и фунты». Это к примеру. Так что ещё нужно посмотреть на практике, какие такие уровни явятся у наследника как следствие даров богини. И имелась у Глеба относящаяся к магии тайна, в правдивость которой ему пока не до конца верилось самому, а уж чтобы кого-то в неё посвящать — себе дороже. Не до конца, потому что кое-что проверить удалось. И узнал он о ней почти случайно.

Интернат, в числе прочих знаний, очень серьёзно давал разноплановые сведения о магии — мало ли как жизнь сложится, претензий к школе со стороны принимающих структур должно быть как можно меньше. И на первом месте стояли целительские знания и навыки, даже если к тому не было природных склонностей. У Глеба, кстати, хоть и очень слабо из-за уровня, но именно эти склонности со стороны были видны. В учебный комплекс по этому направлению входила практика у городских целителей, в том числе работа в лечебницах и в «доме призрения» для богатых одиноких стариков. Раз в неделю каждый ученик обязан четыре часа проводить в этом заведении, обслуживая одного из клиентов с санитарной точки зрения. И такие занятия имели не только учебный смысл. Среди обитателей дома встречались личности неординарные — шесть раз за историю интерната практиканты в виде благодарности получали нехилое наследство от подопечных, часть которого — очень небольшая — отходила школе. Понятно, что от такой практики никто и не отказывался. Начиналась она с тринадцати лет.

В первое же посещение Глеб обратил внимание на старика — мягко говоря, древнего, который безучастно лежал на роскошной кровати, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Глеб остался здесь, также безмолвно прибрал грязную посуду, вымыл окно и полы, вытер пыль во всех углах, поменял воду в графине на тумбочке… Мало ли дел в мужской палате? Присел в кресло рядом с кроватью, читая толстую инструкцию по уходу за клиентами и правила поведения с ними. Не заметил даже, что «его клиент» давно ненавязчиво наблюдает за ним.

— Кажется, что молодой человек вовсе не белоручка… — раздался вдруг совсем не старческий голос. Чуть брошюру не уронил от неожиданности. Посмотрел: старик внимательно разглядывал «санитара», хотя глаза уже подёрнуты прозрачной дымкой.

— С чего бы мне белоручкой быть? — удивился он. — Я — Глеб, позвольте представиться, из интерната, поэтому фамилия не имеет значения.

— Из интерната… — повторил старик раздумчиво. — Приходила оттуда девчушка пару раз. Только, когда узнала, что от меня в смысле наследства и подарков нету толку, больше не показывалась. Да и говорила без умолку, а это, знаете, утомляет. Как вы на это смотрите… Глеб?

— На что? На наследство — никак, это — случайности, а надеяться на себя надо, не так ли? И да, привык больше слушать, чем говорить, особенно опытных людей, всё может пригодиться.

— Что ж, хочется верить, — еле-еле усмехнулся клиент. — Хотя мне не полагается верить, но не вижу никакого лукавства. Меня зовут Николай Васильевич Стратимов, маг с… очень многолетним стажем и несколькими направлениями и странностями. О наследстве не шутил: всё, что имел, отдал этому дому призрения. Ни наследников, никакой ещё родни нету. О чём хотите узнать?

— Обо всём! — не задумываясь ответил Глеб.

Он приходил сюда трижды в неделю, среди персонала стал вполне своим — как-то одна из женщин призналась ему, что с его появлением все свободней вздохнули от постоянных капризов беспокойного старика. Вот чего-чего, а капризов Глеб не заметил ни единого раза! Зато сколько узнал! О магии — больше всего, но и о мире получил такие сведения, которым в школьных учебниках места не нашлось.

— Я готов тебе рассказать очень многое, — Стратимов крепко задумался. — Только придётся часто затрагивать слишком личные воспоминания, о которых очень многим людям знать не положено. Потому, Глеб, дайте клятву в том, что всё услышанное останется лишь с вами.

— Клянусь!

Старик поднял руки и широким жестом обвёл помещение. В трёх местах, в том числе и в изголовье кровати, вспыхнули и погасли яркие красные огоньки.

— Вот так, — удовлетворённо кивнул маг. — Понатыкали подслушивающих артефактов! Я освобождаю вас от клятвы — что мне скрывать в посмертии? Но зато её слышали шибко любопытные граждане, теперь к вам вопросов не будет о том, что я вам рассказываю — ссылайтесь на клятву. Теперь с самого начала, который он же и конец. Я — последний в роду Стратимовых, и вина в том исключительно моя, хотя есть и непонятные моменты. Слишком любопытным оказался в молодости. Вас же знакомили с уровнями так называемой изнанки и добычей там магических кристаллов — макров? И вы знаете, что самыми сильными накопителями являются макры животного происхождения. За ними и охотятся. Только меня заинтересовал вопрос — что такое эта изнанка в сущности? Почему порой с нижних уровней происходят прорывы к нам монстров всякого рода? Если коротко, то решил проверить свою гипотезу о том, что никакие это не уровни вплоть до самого опасного десятого, как считается. Просто другие миры, которые могут соединяться или иногда встречаться, как ветви на дереве, или листья на ветке — никто ведь толком о мироустройстве не знает. Больше удобных домыслов. И кто сказал, что там не живут такие же люди, как и здесь? И кто сказал, что на нашей Земле нету таких мест, где обитают монстры? «Все это знают, всем это известно…» Чушь и бред. Знаю точно, есть среди наших охотников такие, что встречались с подобными нам, но кто-то наложил запрет на эти сведения. Я же добирался до дебрей всех континентов, даже в Антарктиду заглядывал, говорю со знанием дела: и тут есть чудовища с макрами! Мы, люди, им попросту неинтересны. А все так называемые прорывы — не что иное, как специально организуемые катаклизмы, когда кто-то из сильных магов по разным причинам вызывает сюда тех самых монстров. Вызывает, призывает или гонит — без разницы. Вот так. При следующих встречах постараюсь рассказать обо всём подробней.

То, что узнал Глеб о «личном» Николая Васильевича, он тоже хорошо запомнил.

— В общем, напутешествовался, а когда вернулся… У рода имелся неплохой бизнес — добыча и обработка речного жемчуга. Мелочь, дешёвка в общем представлении, да и на самом деле так и есть. До обработки — да, только наш дар позволял делать из почти никому ненужных песчинок сильнейшие средства для лечения очень многих болезней и ран. И я никого не нашёл ни из родни, ни из слуг. Месторождения жемчуга — точней, фермы ракушек, перешли в руки графов Коростелёвых, заглохли, естественно. Наши-то специалисты из других семей рода секретов передавать не стали, а сами разбрелись кто куда. Лишь на родовое поместье никто не смел посягнуть до той поры, пока бы не стала доказанным смерть всех членов рода. Оно и перешло ко мне, его и пришлось заложить в банке, чтобы оказаться здесь. На двадцать лет, после чего, при отсутствии наследников и выкупа окажется собственностью банка А этот граф… Почему-то сильно подозреваю, что тебе придётся с ним встретиться, если не уедешь куда подальше. И не он тут главный во всех махинациях. Запомните, Глеб, фамилию князя Мышкина! Приближённый императора и руководитель МВД — на мой взгляд, самая жадная и беспринципная личность в империи. Хоть и других подобных ему немало. Но вас заранее настраивать против кого-либо не буду — тут дело личного опыта.

Три года прошло с той первой встречи. И ни разу Глеб не нарушил первой клятвы, от которой сразу же был освобожден. Хотя вопросы к нему появлялись, порой даже очень настойчивые, особенно, со стороны руководства дома призрения и службы охраны того же дома. Последняя же встреча с «подопечным» не просто запомнилась…

— Глеб, сегодня у нас с вами прощальный вечер, — сообщил Стратимов удивлённому парню. — Не нужно лукавить, утешая меня. Пришла пора уходить, тут уж ничего не поделать, да и не хочется, честно говоря, бревном жить. Скажу правду: я доволен, что мои знания, догадки не уйдут со мной. Сделаю вам два подарка, хотя, по поводу второго… Вы просто должны кое-что о себе узнать, чтобы не погибнуть раньше времени. Для начала возьмите этот амулет, — Стратимов протянул жёлтый диск на цепочке с изображением солнца над вершинами гор. — Подарок одного из арабских шейхов в благодарность за спасение двух его дочерей. Абсолютная защита от магических атак любого уровня плюс функция сканирования местности на предмет опасности плюс следящий артефакт, способный ставить метки на то, что вы укажете. Всё в одном. Своих свойств не обнаруживает даже в магическом зрении, подзарядки не требует — на востоке ещё и не то умеют. Капните каплю своей крови. Вот прямо сейчас при мне и сделайте. Вот так. И повесьте на шею. Ага, с глаз пропал… Но должен предупредить: не полагайтесь всегда на этот амулет, шейхи — они такие. Непредсказуемые. В самый неподходящий момент это чудо может и не сработать. Защиту имею в виду. Так что рассчитывайте на собственные силы в основном, увеличивайте их любыми способами — это крайнее важно. Я бы посоветовал считать, что его вовсе у вас нету. Теперь самое главное. Что вам известно о порталистах?

— Редкие маги, — начал вспоминать уроки Глеб. — Способные быстро строить порталы на разные уровни изнанки в тонких местах, которые определяются уже другими. Нестабильные порталы, для закрепления которых нужны маги-печатники, которые своими печатями обеспечивают проходы на длительное время. Тоже редкость.

— Верно. Всё так. Но наверняка вам ничего не говорили о призраках. Я прав? Раньше их называли «проходящими», «прорывателями», «магистральными или туннельными магами», ещё как-то, пока не остановились на коротком имени «призраки». Да и несущественно наименование этих по-настоящему уникальных личностей. Было и есть их крайне мало. В империи знаю всего об одном, который служит лично императору Кречету. Князь Стрижаков. Человек пять ещё есть в Америке, Африке, да у того же шейха. И все они под клятву крови служат одному какому-либо хозяину, не имея ни малейшей свободы заниматься чем-то своим. Живут, не зная забот и опасностей, как сыр в масле, а точней, как соловьи в золотой клетке. Не шибко позавидуешь такому счастью. Главная особенность: им не нужны никакие помощники в обнаружении «тонких мест», они их видят сами и могут строить порталы куда угодно и как угодно далеко. Не требуют печатей — сколько портал будет работать, зависит лишь от желания призрака. Особая их ценность в том, что они способны закрывать любые порталы, не только свои. Имеется существенная слабость — не могут сами пользоваться магией, как и защищаться от неё. Рассказываю вам об этом по простой причине: по всем признакам, вы, Глеб — призрак. Одно маленькое сомнение — это всё-таки наличие у вас целительского дара, но он, как знаете, не растёт. Признаки признаками, но так я и маг такой, что вижу в вас способности порталиста. А, может, это у меня от того призрака, с которым я общался. Так что всё сходится. И вы, повторяю, должны об этом знать, потому что при первых подозрениях на ваши возможности, на вас начнётся настоящая охота. Скрой всего, в первую очередь со стороны Стрижакова — ему, в конце концов, нужна замена на службе. И со всех других сторон: от желающих получить такого слугу или раба — как хотите, до нежелающих существования такого специалиста вообще. Потому что всех-то способностей призраков никто не знает, а сами они не торопятся своими секретами делиться. О чём меня предупреждали — они и друг о друге-то знают только то, что касается порталов, да и то, подозреваю, далеко не всё. Порталист, умеющий проходить на любые уровни изнанки, это основное. Главный, так сказать, признак призрака, а что там у вас ещё, повторяю, только вам и ведомо. Постарайтесь никак не проявлять это знание: не пытайтесь, пока учитесь, строить порталы, не ищите в библиотеках сведений о призраках. Вам сейчас нужно и можно лишь проверить свою способность определять «тонкие места» — наверняка в вашей учебной программе есть выходы к порталам, к защищённым уровням изнанки. Присматривайтесь к себе всякий раз — организм должен откликаться, не знаю, чем, на близость той изнанки. Извините, ненавижу это слово. Радовать это вас будет или тошнить, или колоть в каком-то месте — неважно. Но всегда — одинаково, поняли? Только наблюдение! А вот когда станете самостоятельным — лучше при отсутствии всяких хозяев над собой, кроме бога и императора, тогда и экспериментируйте. хоть в той же Антарктиде. Всё, Глеб, я устал, завтра уже не приходите.

— Нет, погодите минутку, — взмолился Глеб. — Пара вопросов-то появилась, можно? Вот смотрите, какое несоответствие: обычные порталисты, пусть и очень сильные, при использовании своего дара пользуются ведь магией, порой артефактами её усиливают. А у призраков магического дара не может быть, как вы говорите. Как так-то?

— Да вот так как-то. Думал я над этим. Получается, что призраки магией пользуются, но какой-то своей, отличной от всеобщей. Не знаю, может, и сами этого не осознают. А кто-нибудь занимался серьёзно изучением видов или разновидностей магии? Нет, я не о специализациях — энергия-то у них везде одна. А если другие есть, как у африканских малефиков — они ведь тоже выпадают из общего ряда. Пускай в понимании этого вопроса повезёт вам. Если серьёзно заинтересуетесь и займётесь исследованиями и тренировками. Только о тайне не забывайте. А теперь так…

Стратимов взмахнул рукой, загорелось и потухло сразу шесть огоньков.

— Дайте клятву, что никто, вы слышите — никто и никогда не узнает о том, что вы за эти годы узнали от меня даже в моём посмертии!

— Клянусь!

«Подслушки» снова сдохли. Старик чуть заметно усмехнулся

— Освобождаю от клятвы! Прощайте, Глеб. Надеюсь, что встретимся очень не скоро!

Глеб встал, минуту посмотрел в лицо мага, осторожно пожал сухую руку и ушёл. Хоть и крутились в голове тучи, стаи и косяки новых вопросов, но к чему сильно беспокоить человека, собравшегося уйти за кромку. На другой день ему сообщили, что его клиент скончался в присутствии целителей приюта. Охранники снова попытались выведать содержание разговоров, но снова «обломались». Очень настойчивый у них работодатель, и Глеб даже догадывался, где они по-настоящему служат.

Он изо всех сил старался удерживаться от попыток проверить, правду ли Стратимов определил его «призрачную» сущность. Даже уходя в парк или ещё дальше в лес, где его никто не мог увидеть, он не строил порталов. Хотя при учебных и рабочих походах на изнанку всё-таки определил, как его организм отзывается и на действующие проходы, и на те места, где их возможно построить. Такой дискомфорт в спине между лопатками, будто царапает кто. Но думать-то никто не запретит, и никому не увидеть эти раздумья. Ему и придумалось, что маг упоминал, будто призраки могут строить порталы как угодно далеко. А «как угодно близко»? На расстоянии вытянутой руки, десяти шагов? И какого размера могут быть открытые «окна, двери, ворота»? Почему бы не поэкспериментировать в своей комнате — в последний год перед выпуском им давали возможность жить отдельно. Глеб уже достаточно хорошо знал, что подслушивающие кристаллы в жизни есть, как он убедился в палате Стратимова, вот о «подглядывающих» не слышал. Да и кто мешает ночью в темноте опыты проводить? На всякий случай проверил комнату, кухню, санузел — просил в своё время мага научить обнаружению лишних предметов. Ничего не нашёл. Два с лишним месяца у него ушло, но стало получаться! На любом расстоянии в комнате и любого размера от монеты до двери — больше-то не поместится. Обнаружил и главное: портал открывался, когда он усилием воли зажигал в нужном месте маленькую зелёную точку. Перед внутренним взором, естественно. Закрывались порталы тоже легко, вот по поводу чужих — проверить это не удавалось, где их взять-то, чужие? После понял, что их и искать не нужно. Когда входили на изнанку «на подработки», заметил, что вот этот постоянный портал, неизвестно, когда и кем установленный, он воспринимает, как свой. Стало быть, и закрыть его также не сложно. Как, между прочим, и любое «тонкое место» укрепить — стоит лишь представить его порталом, требующим закрытия.

Мысли, мечты, фантазии и планы тогда набегали толпой и разбегались по сторонам. Как же изводила секретность всех экспериментов! Вот, скажем, портал открывается на свободное от неодолимых препятствий место. Точно не окажешься случайно внутри скалы или ствола дерева, или стены, или… В жерло вулкана, наверно, попадёшь, там свободно. Это для прохода, а если для «предпросмотра»? Об этом свойстве нигде не упоминалось — всегда в другое место открывалась сквозная «дверь», потому и ошибки случались. Иногда — смертельные, подобные случаи описывались. У него же получалось сначала посмотреть. Почему бы не увидеть, что там в том же стволе дерева, или в сейфе, замурованном в стену, или внутри человека? На «неживом» проверил — смотри, сколько хочешь. А в живых организмах? Не на людях же проверять, хотя есть такие… Которых вовсе не жаль. Зато вокруг собаки, вороны. Тоже проверил, тоже получается, хоть смотреть там… Он же не хирург пока и не патологоанатом. Но обнаружил, что подобных посещений животные как бы и не замечают. Очень осторожно «влез» внутрь какого-то садовника, предварительно убедившись, что тот не одарённый. К магам даже таким слабым, как и сам, не пытался добраться — вдруг почувствуют? Будет небось и на это время, хоть и очень хотелось посмотреть, что это там у одарённых за каналы такие, по которым энергия поступает и выходит в разнообразном виде. Ещё стала получаться напитка кристаллов…

Радовался очень сильно — прям хотелось уже куда-нибудь туда… в Антарктиду. Но тут же и прекратил эти эксперименты от греха подальше. Разве что теперь каждый день почти занимался этим делом в парке, да пытался обнаружить в себе некие качества, основанные на неизвестной магии. Тут только начать и не прекращать при неудачах. Он обнаружил ведь кое-что, и тренировался непрестанно, как и советовал Стратимов. А главное — остался доволен тем, что абсолютно никто о его способностях и экспериментах не узнал. И что удалось ничего не взорвать и не разрушить.

Вспоминание накатило и мелькнуло сжатым «блоком». Баронессы Гамаюновой оно не касалось. Пока, во всяком случае.

Темы для разговора со старейшиной имелись. Главная — причины нынешнего «нестабильного» состояния рода. Не зная настоящих причин, очень сложно будет простроить своё поведение по возрождению. Если, кстати, они известны: то, что, например, погибли разом все мужчины, наследники — это следствие, которое ускоряет приближение гибели рода. Но что привело или приводило к смертельным случайностям? Для первой серьёзной встречи этого может и хватить, там же, в родовом поместье, наверняка и представление предстоит. Кому-то.

Определившись для себя таким хаотичным образом, стал просто ждать. Инна теперь просто не спускала с него глаз, и уже чуть было не стала приподниматься из кресла, но, во-первых, он мотнул головой, типа, не стоит, а, во-вторых, дверь из ритуального зала открылась, и вошли трое новых… хозяев, господ, нанимателей, как их назвать-то? У каждого в руках — довольно объёмистая папка с изображением герба интерната. Досье небось. Осмотрелись, граф Рогозов уверенно прошёл в столовую, и больше они с Фомой сюда не вернулись. Зернов жестом позвал Инну, та встала и, с досадой посмотрев на Глеба, вышла за графом.

Быстро и неожиданно вошёл четвёртый — жандарм. Протянул Глебу визитку.

— После вопросов от полицейского у вас, Гамаюнов, могут возникнуть сложности даже и после поединка, чем бы он не завершился, — произнёс отрывисто. — Появятся, обращайтесь без стеснения и промедления, вы же в Луковском уезде живёте, там служит начальником нашего управления барон Конев, человек надёжный, я его немедленно предупрежу. За сим — желаю здравствовать!

И стремительно вышел, как и вошёл. «Начальник жандармского управления по Псковской губернии граф Скопин» и номер мобилета для связи.

Глеб поднялся, встречая баронессу. Та подошла как-то очень осторожно и неуверенно, внимательно вглядываясь в него. Даже и со страхом, кажется. Потом села напротив, закрыла лицо ладонями и, кажется, заревела. Неожиданно…

— Что-то случилась, баронесса? — с беспокойством спросил Глеб.

— Да, скорей всего, случилось, — перевела та дыхание. — Но об этом лучше поговорить не здесь. Пока же скажу только, что не хотелось бы тебя терять, не успев найти — это я о поединке. Но ничего не могу поделать, ты поступил, как подобает мужчине и барону, а «первая кровь» — не так страшно, переживём. И думаю, что никому из наших о твоём поединке говорить не стоит. Идём, наследник главы рода Гамаюновых!

Вот такое сходу определение. Верней — признание не родственником или кем-либо ещё, а сразу наследником! Безо всяких там сомнений и подозрений, как у некоторых.

В автомобиль баронесса села рядом с Глебом на заднее сиденье. Предварительно познакомила его с водителем, который оказался заодно и телохранителем Максимом.

— Какой-то особо сильной охраны у нас в поместье нету, — пояснила она. — Только несколько наёмных сторожей, о причинах — потом. Да и телохранитель — это так, для пущей важности, но, бывает, нужен и по необходимости в неблизких поездках. Нам шесть часов езды, мало ли что приключиться может, когда мой, например, целительский дар окажется бессильным.

— А у Максима?

— Он — «водник» и в меньшей степени «огневик». Защититься и защитить может.

— А что, бывали случаи?

— Бывали. К сожалению, — нехотя ответила Наталья Ивановна. — И да, сразу объясню своё несколько, может быть, странное поведение при встрече. Сразу-то во время признания тебя наследником со стороны богини и вручения родового перстня я ещё сдержалась.

Баронесса открыла свою сумку, куда уже поместила Глебово досье. Вынула нечто вроде портмоне, покопалась там.

— Посмотри-ка на это фото и в зеркальце.

На фотографии — супружеская молодая пара и пацан лет пяти возле подъезда какого-то особняка. Взрослые улыбаются, глядя в объектив, ребёнок серьёзен, может, «птичку» обещали, ждёт. Глебу не нужно долго присматриваться, чтобы признать отца с матерью — всё-таки в шесть лет, когда им пришлось трагически расстаться, зрительная память работает нормально.

— Узнал? — спросила баронесса, увидев застывшее лицо Глеба. — И я узнала, посмотри на себя в зеркало — вылитый отец, только глаза материнские, синие. Стало быть, ты и есть мой настоящий внук. Глеб Игоревич Гамаюнов. Но как это могло получиться, не представляю себе.

— А как случилось, что они погибли?

— Пропали, так скажем, — поджала губы бабушка. — До сих пор никто ничего не выяснил. За одиннадцать лет! Никто, в том числе полицейские и наёмники-маги. Игорю нужно было в Псков по делам, он и прихватил с собой вас с матерью, чтобы развлечься маленько — у нас-то скука. Не доехали они. Что случилось, неизвестно. В тот день перед городом произошло несколько автомобильных аварий, но все пострадавшие опознаны. Лишь на одном месте дороги — чёрное пятно, а относится ли оно к нашей трагедии, кто бы сказал? Никаких следов, магических — тоже. Потому и не гасла у меня надежда, что не погибли они. Как видишь, частично оправдалась… Мы, кстати, будем проезжать то место. Пятна, конечно, давным-давно нет, но я всегда оставляю там цветы.

Наталья Ивановна поднесла к глазам платок, хотя слёз и не было — выплакала все за одиннадцать лет. А перед глазами Глеба снова возникла страшная картина. Особенно часто он видел её в первый год пребывания в интернате. Вот они едут в город. Отец — на переднем сиденье рядом с водителем. Часто оборачивается к матери, о чём-то говорят, смеются. Глеб прилип к левому боковому окошку — в такой дальней поездке впервые, потому интересно всё-всё. За зарослями камыша блестит вода, по которой снуют лодки, утки. Река Великая. На другом берегу — леса, прерываемые разной величины посёлками, в небе — редкие облака и парящие чёрные и белые птицы…

Удар! Зад машины взмыл вверх, упал. Водителя с отцом швырнуло на лобовое стекло, Глеба с матерью — в спинки передних сидений. О ремнях безопасности, тем более, о подушках безопасности и речи не было. Дверца рядом с Глебом распахнулась, и мать каким-то чудом просто вытолкнула его из автомобиля. Но перед этим… Взгляд мазнул по переднему стеклу. Даже сквозь сеть трещин видно, что на дороге перед капотом стояли два человека: серьёзный, сосредоточенный постарше и ухмыляющийся молодой. Оба держали в руках непонятные штуковины. И всё — темнота и боль. Он бы, наверно, не описал эти физиономии, скажем, для фоторобота, но картинка осталась чёткой.

Очнулся уже в интернате, в лазарете. Через сколько времени — не знал. Самое паршивое — вовсе не мог говорить. Даже мычать не получалось. С трудом речь стала возвращаться через год, но тогда его уже никто ни о чём и не спрашивал. За этот год и директор поменялся, и воспитатель-наставник. Иногда приходили мысли, что неплохо бы отыскать тех убийц, но как это сделать-то? Хотя надежды и не терял. Регулярно специально восстанавливал картину, несмотря на жуткие головные боли.

Сейчас остановились недалеко от города Остров, тут дорога делала крутой поворот влево, перед этим поворотом Наталья Ивановна и положила букет чёрных роз на обычный придорожный камень. Глеб тоже вышел, конечно, походил вдоль дороги, и его уже привычно царапнуло меж лопаток как раз напротив камня. Это царапанье — как раз тот самый признак наличия рядом перехода на «изнанку», который Глеб обнаружил в себе после рекомендаций старого мага. Тут с другой стороны дороги и дерево стояло — толстое, ограничивающее обзор за поворотом.

Бабушке сейчас говорить ничего, естественно, не стал, у неё других забот хватало, о чём она обещала рассказать в родовом поместье. А по дороге расспрашивала подробно о жизни в интернате, о полученных им знаниях, о том, что ему хотелось в жизни — много чего её интересовало, причём, искренне. Остановились однажды перекусить в придорожном трактире, миновали Луки, и вот, наконец, она, Молотовка! И, кстати, у Натальи Ивановны имелось средство связи — так называемый мобилет, штучка пока ещё редкая, дорогая, но владельцы поместий и титулов разного ранга её оценили по достоинству, и редко кто из баронов не озаботился приобретением. А уж графы и подавно! И, между прочим, у самого Глеба мобилет тоже имелся, да ещё из самых последних и дорогих разработок известной фабрики Кротовского. С функцией записи разговоров и диктофона. Деньги? О, это просто повезло, да ещё как!

Интернат с пониманием относился к желанию воспитанников подзаработать. И карманные деньги ведь порой нужны в городе, и вдруг удастся накопить маленько в будущую жизнь. Имелся даже договор с военным ведомством о том, что интернатовцы могут добывать макры — те самые пресловутые магические кристаллы — вместе со специалистами на одном из уровней изнанки, получая за это вполне приличную плату. Допускали их, правда, в целях безопасности, лишь к поиску растительных и минеральных кристаллов. Охотиться на животных — не по возрасту и силам. Однажды подходя к одной из скал на территории рудника, Глеб почувствовал знакомое царапанье в спине. Недолго думая, отвалил здоровенный осколок камня и в открывшейся обширной пещере увидел… незнамо сколько сверкающих кристаллов. Позвал начальника рудника, тот чуть в обморок не свалился от увиденного. В общем, только одно то, что Глеб обнаружил, принесло ему почти миллион рублей. А считая заработанное, в том числе и за добычу в той самой пещере, на его счету в банке сейчас находилось больше трёх миллионов. Так что он мог позволить себе потратить сорок тысяч на вполне нужную вещь. На визитке жандарма Скопина и обозначен номер подобного аппарата. А для баронессы постоянная связь со своей охраной оказалась хорошим подспорьем в обеспечении безопасности. Хоть и владела она мобилетом довольно старого образца. Это Глебу бабушка поведала, как и то, что никого в поместье не предупредила о найдёныше — сюрприз будет! Он и случился!

…в том числе проблемы

Обширный парк и сад за кованым ажурным забором со сторожкой возле ворот. В глубине за деревьями виднелся двухэтажный «медовый» дом с островерхой крышей. Огромный терем, не иначе. Сторож каким-то образом дал знать домашним, что прибыла хозяйка, потому, лишь автомобиль въехал на территорию, от дома раздались громкие голоса — и мужские, и женские. Глеб попросил пройтись до подъезда пешком — чего тут увидишь из окошка авто? Хоть баронессе и не терпелось представить внука и наследника, согласилась. Вот и пошли себе, не спеша, по главной аллее перед машиной — Максиму бы надо отогнать её в гараж, но так любопытен же для него момент встречи! По пути Глеб получал очень полную информацию о встреченных деревьях, кустах, цветах и даже траве.

— Ой, бабуля! — с радостным визгом кинулась на шею баронессе молодая красавица брюнетка с синими глазами. Лет пятнадцать ей, наверно, что вскоре подтвердилось. — С возвращением! И кто с тобой? Показалось, Максим, а он вон сзади рулит. А как его зовут? Он в гости к нам? Надолго? А говорить умеет?

— Остынь, болтушка, — Наталья Ивановна ласково обняла девушку. — Сейчас уже все соберутся небось, расскажу…

Скоро они оказались в окружении молодых парней и девчонок, более пожилых мужчин и женщин. Кое-кто уже пытался выспросить о чём-то Максима, но баронесса показала ему кулак, и тот поднял стекло, улыбаясь.

— Значит так, дорогие мои, — строго заговорила баронесса, оглядывая встречающих. — На сей раз моя поездка оказалась намного удачней всех предыдущих. Представляю всем молодого наследника рода Гамаюновых, признанного нашей покровительницей Птицей Гамаюн. Перед вами — Гамаюнов Глеб Игоревич.

Народ замер в растерянности, в том числе и Глеб. Первой пришла в себя брюнетка, теперь кинувшись на шею Глебу.

— А я знала, знала, — защебетала она. — У бабули обязательно должно было получиться и получилось! А я — Лариса — бабушкина внучка. А вот наши замечательные помощники…

Вперёд, пошло представление, баронессе не удалось и слова молвить, как Глеб уже знал управляющего, главную повариху и поваров, обслугу дома, садовника и главу семьи Прогамаюновых — «ветви» рода, которая непосредственно занималась добычей лечебных кристаллов и их обработкой. Отсутствовал глава второй ветви этой многочисленной семьи, той, которая непосредственно была занята в лечебном деле. Глеб знал, что в официальной социальной иерархии империи такие семьи, или «ветви» именуются слугами рода, и этот статус ничуть не умаляет их значимости. Название такое, не более.

— Там почему-то нынче такой наплыв посетителей, такой наплыв, все буквально наши сильно заняты пациентами, все! А как у вас получилось узнать, что это наследник рода, а? Рассказывать будете? Глеб, ты сам расскажешь?

— Ох, Лариса! Торопыга, перестань скакать козой. Сейчас приведём себя в порядок, соберёмся все в столовой, всё расскажем! Антон, — обратилась баронесса, видимо, к управляющему, — покажи Глебу его покои — именно его как наследника рода, не гостевые. Ты понял? Глафира, обед через полчаса, пригласите всех, кто есть в поместье.

— Да какой же обед, барыня, — удивилась повариха. — дело к ужину уже.

— Вот и пусть сразу будут и обед, и ужин — небось засидимся нынче…

Да уж, неслабо засиделись. В первую очередь, конечно, Наталья Ивановна представила всем присутствующим прямое доказательство прав Глеба на главенство в роду, то есть его личную руку с перстнем. Маги тут имелись, так, на всякий случай, удостоверили подлинность знака богини, и не то что бы это было недоверчивостью, просто столько времени род находился фактически без божественного покровительства, что теперь всем хотелось быть уверенными на тыщу процентов. Вопросы, вопросы… Единственное, что утаила баронесса, так это кровное родство Глеба с семьёй Гамаюновых — фамилия-то перешла к «сироте» вместе с даром. И ещё обратилась с просьбой ничего и ни от кого не скрывать. На ужин подошёл и лекарь Павел Прогамаюнов — ему эту просьбу Наталья Ивановна высказала особо: сейчас в специально оборудованных местах принимали ванны, грязи, питьевую целебную воду многочисленные представители благородного сословия, им в уши вложить информацию о главе рода крайне необходимо, а то…

Что «а то» бабушка обещала подробно рассказать Глебу наутро в присутствии Ларисы, Павла и Гавриила Прогамаюновых — последний являлся как раз главой семейства охотников за кристаллами. За общим столом, несмотря на суету и несмолкаемый ажиотаж, Глебу удалось заметить две пары настороженных, чуть ли не злых глаз, так, мимолётно мазавших по нему. Постарался запомнить этих мужчин.

— Лариса, тебя особенно предупреждаю, — говорила Наталья Ивановна после завтрака в своём уютном кабинете. — Павел и Гавриил давно доказали, что держать язык за зубами умеют. А сейчас это станет особенно необходимым. Сначала некоторая информация о нашем наследнике, о которой он, может, и сам не знает, потому как она из его школьного досье. Знакомили вас ней, Глеб?

— Нет, конечно, — покачал головой наследник. — Разве что нам известны учебные отметки, да результаты всяких обследований, соревнований, испытаний — то, что до всех доводилось, и наверняка в досье попало.

— Так вот, — баронесса начала вытаскивать из папки отдельные листы бумаги. — Такого-то числа такого-то года в Псковский интернат доставлен рыбаками… такими-то, ребёнок мужеского полу, лет примерно шести. В бессознательном состоянии. По их словам, обнаружено тело мальчика в зарослях камыша на Великой недалеко от Пскова. После проверки на одарённость выявлен минимальный уровень магии воздуха в пределах одной десятой. Лекари привели ребёнка в сознание, тогда выяснилось, что он ничего не может говорить, случившийся на то время в городе менталист не смог ничего понять в хаотическом состоянии детского разума. Со стороны отдельных наставников имелись подозрения, что мальчик вовсе потерял память, может оказаться недееспособным. По прошествии положенных шести месяцев полиция заявила, что о пропаже детей во Пскове и близлежащей округе заявлено не было. Мальчик же, получивший имя Глеб с обычной для подобных случаев фамилией Безродный, оказался смышлёным и вполне вменяемым для прохождения учёбы в интернате… Более того, в дальнейшем отмечается его предрасположенность к изучению абсолютно всех предметов, преподаваемых в интернате, а также необычайная усидчивость при знакомстве с теорией магии, что странно при его стабильно низких магических способностях. Плюс к этому… но не важно сейчас.

— Итак, — баронесса отложила документ в сторону. — Теперь вспомните, что произошло в том самом году за несколько дней до появления Глеба в интернате. Все вспомнили? А вот теперь гляньте на эту старую фотографию и на самого Глеба.

Та самая фотка, которую Глеб вчера рассматривал в автомобиле, пошла по рукам. Мужчины просто удивлённо хмыкнули, а Лариса сначала прикрыла ладошкой рот, а потом кинулась на шею Глебу и разревелась в полный голос.

Первая информация

— С чего бы ты, внучок, хотел начать знакомство с новой семьёй? Которая, как видишь, тебя приняла с восторгом? — баронесса не собиралась ограничивать встречу простым знакомством.

— Как мне вас называть? Для начала. С Ларисой понятно: приняла как брата, сестрой и будет, так, Лариса? Павел Евсеевич и Гавриил Харитонович тоже, думаю, не станут возражать против такого обращения. Так же, как и я хотел бы для всех остаться Глебом — я лишь наследник, ладно… А к вам, Наталья Ивановна? Это ведь исключительно вы считаете меня своим настоящим внуком, мне-то откуда знать, что вы — моя родная бабушка? Позволите ли для начала вас так и называть по имени-отчеству?

— Ты прав, конечно, Глеб. Считай, что другое — лишь мои желания. Это не важно.

— Это — важно, — уточнил Глеб. — Потому как либо настоящая семья, либо некое неопределённое положение, которое меня не устраивает, как понимаете. Но разберемся. Естественно, что мне хотелось бы познакомиться со всеми людьми рода, в чём попрошу помощи у всех вас. И ещё. Вы же, Наталья Ивановна, не просто так пять лет посещали наш интернат. Случайно нашли то, что вам кажется нужным. Думаю, за этим кроются некие проблемы, не так? Вот и ознакомьте меня с этими проблемами как можно более подробно.

— Но… — несколько смутилась баронесса. — не так же сразу…

— Именно, что сразу, бабушка, — улыбнулся Глеб. — Не спорю, что мне будет приятно узнать о всех радостях семьи и рода, однако обязан быть готовым к чему угодно. Причём — сразу. Кое-что из законодательства империи нам в школе сообщали, так что отныне всякие там решения, выходящие за рамки рода, должны быть нами согласованы. И я не собираюсь отходить в сторону от возможных проблем.

— Тогда так, — баронесса чуть задумалась. — Нужно нам с тобой определить порядок первых дней.

— И с Ларисой! — уточнила Лариса.

Так и повелось в первые дни пребывания в поместье Молотовка бывшего сироты и выпускника интерната Глеба — ныне Гамаюнова. С утра — всякие разговоры с баронессой, чуть позже — непродолжительные экскурсии по поместью с сестрой, после обеда — выходы к лечебным источникам и знакомство с семьями Прогамаюновых, вечером — почему-то обязательные визиты пациентов, желающих убедиться в неожиданном явлении наследника. Как-то так с небольшими поправками… К примеру, не стал уклоняться от такого нудного дела, как знакомство с семейными архивами или с бумагами, касающимися работников поместья. А что — вон те странные взгляды на первой встрече стоило вовсе игнорировать? В честь чего эта столь неприкрытая враждебность? В основном, обслуга по традиции набиралась и пополнялась из родовых семей, но не редки и исключения. Взять ту же охрану — и не много её нужно, но нужно же. Максим, этот из «своих», как и трое других — в одном лице водитель, телохранитель, каковое название мало употреблялось, просто та же традиция — четверо мужчин всегда «охраняли тело» баронессы, старейшины рода. Все они заодно и сменные водители личного автомобиля Натальи Ивановны. Помощник Максима — Евсей в то же время отвечал за всю охрану поместья. У него в подчинении десяток сторожей охранников. Вот эти — сплошь наёмники. Причём не из какой-то там гильдии или команды, а просто нанявшиеся сюда по разным причинам. Простолюдины, то есть вовсе не одарённые способностями к магии. Как раз в их числе и находились те двое, глазастые, не скрывшие эмоций. По документам — бывшие охранники поместья графа Коростелёва, прибывшие в местные земли по семейным обстоятельствам и проживающие в Луках. Степан и Семён Глуховы, родные братья. Работали ещё не из рода два конюха, садовник, несколько человек из обслуги оздоровительных пунктов, да пара молодых супругов на кухне в подчинении у Глафиры. Александр и Александра Лысиковы переехали в Молотовку по рекомендации своих хозяев — баронов Удодовых, пацан у них лет шести требовал по рекомендациям «дерматологов» именно сероводородного лечения. Пару лет уже работали без замечаний и, по информации Максима, радовались за здоровье сына, даже уже и намекали, что пора бы и на родину вернуться, но вот как-то прижились тут. Хоть по некоторым слухам, между собой не шибко ладили. Старательные, чего других искать, что и подтверждал личный слуга баронессы Гамаюновой, отвечающий за весь обслуживающий персонал.

Нестор Владимирович Прогамаюнов — колоритнейшая личность. Ему бы впору в королевские апартаменты — своей невозмутимостью при стройной прямой осанке, седой голове и всевидящем равнодушном взгляде серых глаз мог остановить кого угодно и представить, как полагается, по высшему разряду. Глеб неоднократно видел, как при шествии Нестора по поместью разлетаются по сверхсрочным делам все встречные слуги, а охранники чуть ли не честь отдают. Строгий, в общем, мужчина. И лет ему, по словам баронессы, около восьмидесяти, и рядом с ней находится, сколько она себя помнит.

По людям — пока очень поверхностно, по родовым архивам — подробней, по некоторым законам империи — ещё подробней, потому как предстояли в очень скором времени некоторые обязательные формальные процедуры, напрямую его касающиеся, не очень напрямую — тоже, уже как наследника. Именно как наследник он обязан быть зарегистрирован в уездном полицейском управлении в течение двух недель со дня получения статуса. А чего тянуть? Тем более, что на дуэль он должен явиться уже официальным бароном, чтобы никаких сомнений не возникло у слишком нудных полицейских. Через два дня и поехали, подготовка минимальна: лишь написать прошение о регистрации с отпечатком его родового перстня и согласием баронессы. В нескольких копиях.

Бывший нынче за рулём Юрий остался при машине на парковке полицейского уездного управления, а Глеб с Натальей Ивановной прошли внутрь, пояснив дежурному цель посещения и узнав у того, к кому именно они должны обратиться. На счастье, очереди не случилось, потому лейтенант Ветров, как он представился, принял их незамедлительно. Но на этом его настоящая доброжелательность и завершилась.

— Позвольте узнать ваш магический уровень, господин… Гамаюнов, — специально запнулся регистратор после долгого изучения короткого текста прошения.

— И к чему он вам? — удивился Глеб.

— Может вы не в курсе, но регистрация наследника рода по закону требует определённого уровня магических способностей.

— А перстень… — вскинулась было баронесса, но Глеб взял её руку, успокоил.

— Будьте так добры, господин лейтенант, показать мне закон, на который вы ссылаетесь в своём утверждении.

— У нас сейчас нет этого документа, но поверьте, он имеется…

— Не поверю, поскольку я хорошо знаю многие императорские уложения, а особенно всё, что касается регистрации наследников и глав родов. От вас требуется всего лишь безо всяких вопросов внести мои данные в журнал учёта и дать нам с баронессой, как старейшиной рода, там расписаться. После вашей подписи. Текст прошения вы внимательно изучили, он составлен в полном соответствии с образцом, имеющемся в императорском уложении. Или вы решили лично поправить императорский закон, господин регистратор?

— Я вынужден осведомить о ваших дерзких словах начальника управления барона Сорочинского, — вскочил Ветров и скрылся из кабинета. Вернулся буквально через пять минут с победной улыбкой.

— Должен сообщить, что в регистрации вам отказано, господа Гамаюновы!

— В таком случае верните прошение с пометкой «Отказать», господин регистратор, — спокойно потребовал Глеб.

— А и не было никакого прошения, — театрально удивился Ветров. — Кто его видел?

Наталья Ивановна сдерживалась изо всех сил, а Глеб лишь усмехнулся.

— Тогда повторим процесс, — сказал он, вынимая из папки новый лист с текстом — не зря при выезде сделал четыре копии к большому недоумению баронессы. — Но перед тем, как что-либо сказать, послушайте вот этот разговор.

Слушая звучащую из мобилета запись разговора с самого представления, лейтенант Ветров на глазах приобретал зелёный цвет лица. После окончания безмолвно выхватил лист бумаги из руки Глеба, открыл свой журнал и сделал то, что требовалось. Причём Глеб заставил его сделать пометку о времени регистрации на последней копии прошения.

— Я прошу прощения, но у меня приказ… — пробормотал регистратор в спины уходящим Гамаюновым.

— Кстати, бабушка, — спросил Глеб, усаживаясь в машину вслед за баронессой. — Может, вспомните фамилии тех двух полицейских, которые присутствовали на ритуале выпуска в интернате? Вас же должны были познакомить, а я не стал читать их бумаги.

— Сейчас, минуту, отойти не могу от беспардонной наглости. И ведь понятно, что получили указание из Пскова — самим-то им к чему эта возня? Разве что взятку хотели. Вот, вспомнила. Тот что постарше — граф Полевой, в губернском управлении полиции он — главный в департаменте по надзору за местами заключения. А тот, что вздумал сомневаться, его помощник барон Хвостов. Если не во взятке дело, тут Полевой руку приложил. Или Хвостов по его приказу. И что делаем?

— Да и ничего пока. Осмелятся как-то продолжить, покажем эту запись жандармам, пусть разбираются. А теперь ты же, вроде, по магазинам собиралась пройти.

— И надо бы кое-какие подарки прикупить, да, может, не стоит уже.

— Если в числе ждущих подарки имеется Лариса, то обязательно стоит, ей-то за что страдать?

— Уговорил. Вот же вышибло из памяти — у Ларисы же через три дня день рождения, специально наметила подарок подыскать. Ох, там ещё проблема… Юрий, двигайся в центр к самым большим магазинам.

Не имеет значения, какого возраста женщина, когда она идёт за покупками. Мужик — он что? Бесцельно он по этим точкам вообще не ходок, а если есть конкретная вещь, которую он должен приобрести, будь этих вещей целый список — приобрёл, и срочное отступление. С дамами несколько сильно не так: Наталья Ивановна с подарками для внучки разобралась довольно быстро, небось заранее наметила всяких тряпочек и брюликов, потом, естественно, необходимо осмотреть всё, что предлагается продавцами. Во всех расположенных рядом торговых точках и запятых. Часа три на всё и ушло, и это ещё совсем немного. Сам Глеб почти точно знал, что он подарит сестре, кроме обязательного кулончика или там серёжек — куда без них. Но мобилет со звукозаписью, такой, как у него, только в «женском исполнении» наверняка Ларису обрадует. Потому и отвлёк Наталью Ивановну в один присмотренный по пути специализированный магазинчик, когда она уже начала с растерянностью оглядываться — типа куда ещё-то заглянуть?

Когда ещё только входили в торговый центр, у молодого барона были свежи воспоминания о полицейском управлении. Не то, чтобы сильно гневался, но желание набить кому-нибудь морду имелось сильное. И вот тут, в конце покупательского шествия случай чуть было не представился, хоть и скрылись те полицейские в подсознании.

В отдельно обособленной лавке или небольшом магазине его ожидал сюрприз: молодой прилизанный продавец, посмотрел на них тусклым взглядом и спросил весьма равнодушно, типа чего желают господа?

Господа пожелали купить мобилет последнего выпуска.

— Есть у нас такие, всего две недели назад поступила новинка! Вот гляньте сюда!

Он подвёл покупателей к стеклянной витрине, на полках которой расположились мобилеты самых разных форм, цветов и свойств, разумеется. У Глеба разбежались глаза — он вообще к техническим новинкам и артефактам имел слабость, в основе которой лежало отсутствие магических способностей, как он считал до встречи со Стратимовым.

— Вот эти, — равнодушно ткнул пальцем продавец. — В последних моделях, как вам наверняка известно, имеется звукозапись, а эти, говорят, и картинки пишут.

— Продемонстрируйте…

— Не могу, не было, знаете, времени познакомиться.

— Тогда достаньте один, я сам разберусь.

Да, пишет мобилет картинки, неплохо получается видео, и звук приличный. Дальность, конечно, оставляет желать лучшего: метров сто, а дальше — туман. Но зато изготовителям есть, куда стремиться. Глеба же вполне устраивал и такой аппарат. И для Ларисы, и для себя, а как забыть бабушку? И ещё надо бы обеспечить такой штукой охрану, для начала хотя бы одну на четверых водителей телохранителей.

— И какова цена?

— Пятьдесят… Нет, шестьдесят тысяч сегодня.

Глеб лишь искоса посмотрел на странного торговца, ладно, посмотрим, что дальше. Пока возник лишь интерес

— Возьмём, наверное, четыре штуки.

— А деньги-то у вас есть? — скривился парень.

Интерес сам собой оборачивался яростью.

— Молодой человек, а вам не кажется, что оскорблять покупателей чревато, например, приличной плюхой?

— Что? Да, какие будете брать?

— Покажите, какие есть, я сам отберу, проверив работоспособность.

Продавец не выложил, а вывалил на прилавок с десяток. Глеб тщательно отобрал пару попроще и два с небольшими украшениями для женщин.

— Сколько к оплате?

— Триста тысяч, — заявил парень.

Глеб ошалел, кулак сжался само собой, но сдержался всё-таки.

— Модой человек забыл арифметику? Если один мобилет, как вы сказали, стоит шестьдесят тысяч, то четыре…

— Триста! — прищурился наглец. — Потому что, вижу, что они вам сильно нужны, а если так, то и цена возрастает. Триста!

— Ты даже не представляешь, подросток, как они нужны, — Глеб перешёл на «ты». — Так нужны, что я не поленюсь съездить в Псков, чтобы там их купить не у такого тупого продавца. Останетесь вовсе без прибыли. А теперь быстро позвал хозяина! Пока я тебе по морде не съездил!

— Но… — вякнул было перепуганный парень, но тут Глеб ткнул ему в физиономию перстень.

Продавец вылетел, чуть не задевая пол носом. Через полминуты материализовался пожилой толстяк в очках. Этот сразу осмотрел руки покупателей. Может, он и не знал баронессу лично, но перстни-то разглядел моментально.

— Приветствую, господа. Что-то здесь произошло? Сын ворвался расстроенный…

— Произошло, но не до конца, к сожалению: ваш сын уже был готов получить по физиономии…

Глеб кратко обрисовал ситуацию. И добавил:

— Может, вам хочется, чтобы про это узнал весь город? Точнее, благородные Луков, это быстро делается.

Хозяин магазина позеленел и предложил заплатить за четыре мобилета сто шестьдесят тысяч. На чём и расстались с непрекращающимися извинениями от торговца. Даже на полицейских всякая злость пропала.

Всё равно Наталья Ивановна только ахнула, когда Глеб заплатил за покупку. Она в курсе его личных ресурсов, но такие траты одномоментно… Что она и пыталась втолковать растратчику, когда уместились в машину — хорошо ещё все коробки с корзинками и свёртками в багажнике устроились. Юрий прислушивался с интересом.

— Да чем плох подарок-то? — смеялся Глеб. — Ларисе в самый раз, смотрите, какие камушки! А вот этот лично вам — видели же, как мой аппарат помог нам зарегистрироваться, а этот и картинку с зелёной мордой Ветрова показал бы. Забирайте. Юрий, вот этот экземпляр для вас — группы водителей, на дорогах всегда может пригодиться. Смотрите оба, как управляться с этой техникой, ничего тут сложного, если вообще с мобилетами знакомы.

Водитель не скрывал восторга, хоть и принял новое оборудование, как должное и, судя по задумчивости, уже строил всякие планы, при которых записи можно бы использовать. И, как ни странно, такая возможность представилась очень скоро — буквально лишь отъехали от Лук километра три в сторону Сокольников.

Автомобиль с гербом полиции на капоте и дверцах с рёвом обогнал их и тормознул метрах в пятидесяти впереди. Из передних дверей вышли двое в мундирах, оправили ремни и направились к остановившемуся автомобилю Гамаюновых.

— Выходим все, — скомандовал Глеб. — К машине полицейских не подпускаем. Юрий, вот тебе практика работы с новым мобилетом, записывай всю встречу, все разговоры. Не обращай внимания на вопросы, замечания и указания встречающей стороны. Вести беседу буду я.

Вышли, ждали молча.

— Как понимаем, баронесса и барон Гамаюновы? — спросил тот, что слева. Видать, старший по чину — на рукаве четыре треугольных полосы, тогда как у второго — две.

— Вы угадали, — согласился Глеб. — Значит, нас знаете. Представьтесь и назовите причину остановки.

— Фельдфебель Никонов, сержант Углов, — поморщившись, назвался левый. — Вы остановлены по причине подозрения в краже, мы обязаны осмотреть автомобиль.

— Что такое? — вскинулась баронесса. — Кто вам позволил оскорблять род Гамаюновых? Никакого осмотра, а то, может, вы и нас обыскивать станете?

— Может, и станем, — серьёзно ответил фельдфебель. — У нас на то предписание начальника полиции Луков.

— Предъявите, — протянул руку Глеб.

— Что предъявить? — будто не понял полицейский.

— Предписание. Чтобы мы смогли отметить, что отказываемся от досмотра.

— Указание получено нами устно, но мы обязаны его выполнить.

— Рискуете, господа. Ваш начальник легко откажется от своего приказа в случае отсутствия доказательств. А впрочем… У кого и что мы, по-вашему, украли?

— После вашего посещения ювелирной лавки купца Скородумова у него пропала ценная вещь.

— Опишите её. Если у нас в машине таковая завалялась, вернём немедленно. У вас же есть её приметы, не так ли?

— Золотой круглый медальон с неактивированным синим макром на золотой же цепочке. Находится в прямоугольном синем бархатном футляре…

— Обвязанным золотой ленточкой, — вдруг продолжил Глеб.

— Да! — изумился полицейский. — Но, если это вам известно, значит…

— Да ничего это не значит! — прищурился Глеб. — Просто кончик этой ленты торчит из рукава вашего сержанта!

Оба полицейских чуть не подскочили. Все взгляды упёрлись в правый рукав Углова. Тот непроизвольно прихватил его левой рукой.

— Немедленно показывай, что у тебя в рукаве! — приказала Гамаюнова, вокруг которой появилась синяя дымка.

— Не… — начал было старший.

— Молчать! — от голоса баронессы, целительницы шестого уровня, можно было обледенеть.

Очень медленно, словно под гипнозом Углов вытащил синюю коробочку.

— Открывай! — не останавливалась Наталья Ивановна.

Открыл, а куда ему деваться-то. Как и сообщалось, в футляре лежал тот самый золотой медальон. Всё это время Юрий не выпускал из рук мобилета, отыскивая лучшие точки для съёмки.

— Ага, — опять вступил Глеб. — Стало быть, вы сами украли эту вещь у купца и решили подбросить её к нам в машину во время якобы досмотра, чтобы тут же и найти, так?

— Отвечай! — подала голос Наталья Ивановна в адрес старшего, который также, как и сержант, впал в ступор. А дымка от целительницы уже касалась полицейских, в её арсенале имелись, конечно, не только излечивающие средства и рецепты.

— Не так, — промямлил Никонов. — Нам этот медальон вручил начальник полиции барон Сорочинский с приказом подбросить его вам, найти и арестовать вас.

Глеб жестом показал Юрию, чтобы тот прекратил съёмку. Вот тут скромница Наталья Ивановна и показала, что она замечательно умеет пользоваться лексикой конюшни, кузницы и стройки. А когда выдохлась, лишь спросила у Глеба: «Что делаем?»

— Это уже нечто посерьёзней попытки получить взятку. О взятке я так, там тоже иное было, раз такое продолжение последовало. Надо сообщать в жандармерию, не самим же к Сорочинскому являться. Вот как бы этих двоих тут оставить хотя бы на час, чтобы никого предупредить не смогли и медальон не выбросили.

— Это запросто, — зло посмотрела на полицейских баронесса. — Вы оба сейчас сядете в свой автомобиль и два часа проведёте без движения и молча. Медальон держите при себе в целости и сохранности.

— Приветствую вас, Иннокентий Ильич, — говорила в мобилет Наталья Ивановна, вызвав на связь начальника уездного управления жандармерии. — Что-то вы вовсе забыли бедную баронессу Гамаюнову.

Это она делала по пути обратно в Луки. Что там отвечал барон Конев, Глеб не слышал, ему надо лишь убедиться, что тот на месте и готов их принять. Судя по зарумянившейся бабушке, барон не просто готов их принять, но сделает это с удовольствием. Видать, между ними давние добрые отношения, а, может, и больше. Но сейчас не о том речь. И сказала она лишь, что есть важное и срочное дело, касающееся её безопасности.

Моложавый, чуть полноватый мужчина лет… Да кто этих магов разберёт — не намного старше баронессы, хоть и она в свои пятьдесят смотрелась не намного больше сорока. Короткая причёска с сединой, серые глаза, твёрдый подбородок, тщательно выбритые щёки, на правой — чуть заметный вертикальный шрам. Он искренне приветливо встретил баронессу, поздравил с приобретением наследника, повинился, что не смог заехать по этому случаю. И тут же перешёл к делу.

Ничего не объясняя, кроме цели посещения полицейского управления, Глеб сначала включил запись разговора с регистратором Ветровым, потом сразу — видео инцидента на дороге. Если Конев слушал первую часть довольно равнодушно, то вторая привела его в ярость и… изумление.

— А вот такого мне за всю многолетнюю работу не встречалось! — процедил он. — Приказ о подлоге да ещё против баронессы, это… Леонид! — крикнул он в сторону двери. Оттуда показалась голова секретаря. — Леонид, срочно ко мне заместителя Листьева, командира второй оперативной группы Нелюдова и Видова с пустыми кристаллами записи.

Названные лица выросли в кабинете, словно из воздуха. Присели к столу начальника.

— Приказ отдам позже, — сообщил Конев. — Сейчас мне необходимо пообщаться с графом Скопиным. Вы в это время прослушайте и посмотрите записи барона Гамаюнова. Видов, сходу перезаписывай всё на кристалл.

Три жандарма, знакомясь с материалами, сидели с каменными лицами. И всё равно на них читалось нечто непечатное. Вернулся Конев, держа в руке мобилет, который протянул Глебу.

— Граф желает вам что-то сообщить…

— Слушаю! Гамаюнов.

— Так что, молодой барон, уже сбываются мои пророчества, как понимаю? — заговорил Скопин резким голосом. — С вашими полицейскими мои люди разберутся быстро, но, если ниточка потянется до Пскова, тут посложней. Очень советую никаких самостоятельных превентивных действий против полиции не предпринимать. И вот ещё что. Интуиция подсказывает, что тут каким-то неведомым боком подвязан ваш родственник граф Коростелёв. Уж не знаю точно, каким, но, если и с его стороны к вам возникнут… претензии, так скажем, немедленно сообщайте о том мне напрямую, номер у вас имеется. Удачи! Особенно — завтра.

И отключился. Конев забрал свой мобилет и снова устроился в кресле.

— Вы всё поняли, господа? То есть то, что произошло? Причины необходимо выяснить. Листьев, берёшь первую группу и половину второй, отправляешься к Сорочинскому, арестовываешь его и Ветрова по причине превышения служебных полномочий в адрес дворян и доставляешь сюда. Будет сопротивление — не стесняйтесь, не доводя до смертоубийства. Нелюдов, твоя задача найти на трассе тех двоих полицейских и также привезти на допрос. По дороге загляните к купцу… как его? Да к Скородумову, просто поинтересуйтесь, как медальон попал в руки полиции, если он вообще ему принадлежит. Видов, качество перезаписи проверил? Тогда всё, выполняйте!

— Баронесса, барон, — обратился Конев к Гамаюновым, когда его подчинённые вышли, — надеюсь, вам не стоит напоминать о полном молчании по поводу происшедшего даже в собственной усадьбе? Договорились. Теперь так. Граф Скопин не стал объяснять причину, почему он затребовал всех четверых фигурантов странных событий к себе, потому и последствия не стану просчитывать. Но обещаю, после допросов Сорочинского что можно, поведаю. Пока для меня загадка такое трепетное внимание к вашим особам, точней, к молодому барону — раньше-то полицейские обычно себя вели по отношению к вам, как и ко всем другим. Ладно, как ваше самочувствие после неожиданной находки наследника?

— Благодарю, Иннокентий Ильич, намного спокойней стало, хоть как, но теперь часть забот можно со своих плеч и скидывать помаленьку, по мере вхождения Глеба в дела семьи и рода.

— Да, понимаю. А как ваши сёстры, не оставили попыток ещё что-то у вас оттяпать? Вы, Глеб, внимательней смотрите на этих родственниц Натальи Ивановны. По-моему, слишком уж она к ним добра именно из-за родственных отношений.

— Да куда ж деваться от этих самых отношений-то? — вздохнула баронесса. — Действительно ведь сёстры.

— Это вы так привыкли считать, простите уж за прямоту, — положил ладонь на руку Натальи Ивановна Конев. — А вот как ведут себя они… Как и положено ведут: сначала нынешний род, потом уж бывшая семья. Впрочем, не корректно мне об этом говорить. Просто обратите внимание на поведение своего брата. Барон Финистов не столь доверчив и благодушен, и, насколько я знаю, вовсе порвал с этой роднёй.

— Ладно, Иннокентий Ильич, — поднялась баронесса, — не будем вас отвлекать от ваших забот, вот-вот нелёгкий разговор вам предстоит. Вы уж заезжайте, не забывайте нас.

— Теперь-то уж точно не забуду, — усмехнулся жандарм, провожая Гамаюновых до дверей кабинета. — Хотя и без того знаете, что, хоть редко, но бываю у вас с удовольствием. Всего хорошего!

В машину Глеб сел, глубоко задумавшись. Нет, кстати, не о событиях, связанных с полицейскими — с этим пускай теперь жандармы разбираются. И не о своей завтрашней разборке — то дело одномоментное, не предполагающее, по крайней мере официально, последствий типа мести. А вот что с нынешней роднёй-то? То сама бабушка намекает, на нечто, связанное с днём рождения Ларисы, то Конев насчёт неких сестёр проходится, то вообще главный жандарм губернии заинтересовался Коростелёвым — мужем старшей сестры баронессы Варвары.

— А ведь мы договаривались, Наталья Ивановна, что вы познакомите меня с проблемами рода в первую очередь, — не выдержал наконец. — Чего это о них приходится выслушивать намёки от посторонних-то?

— Да, извини, Глеб, всё оттягивала эти разговоры, но уже дальше некуда, — Гамаюнова нервно теребила платочек. — Но… Может, дома всё-таки.

— Дома продолжим, — настоял на своём Глеб. — Очень не думаю, что разговор коротким получится, так ведь?

— Наверно… С братом моим ты знаком, он же помнишь, приезжал на другой день после твоего появления со всей семьёй. Думай вот теперь, на какую из трёх его дочек глаз положить — шутки шутками, а ты, кажется, ему по душе пришёлся, черноту-то в человеке хорошо чувствует.

Хоть знакомство с братом Натальи Ивановны прошло довольно сумбурно — там о чём только не говорили, но главное Глеб понял: Финистовы — сильный род природных санитаров, если так можно сказать. Пожалуй, в империи по пальцам одной руки можно пересчитать тех, кто умеет эффективно бороться с пандемиями и массовыми заболеваниями растений. И не только бороться, но даже и предвидеть их, то есть замечать «черноту», о которой сейчас упомянула бабушка, имея в виду людей. Может, и так, но сам Яков Игоревич о том не упоминал. Был он жизнерадостным, весёлым и лёгким на подъём человеком — приходилось ведь выезжать куда угодно по империи «по просьбам трудящихся» им на помощь. В него пошли и сын, и три дочки, что уже были «на выданье». Хоть сами-то они щебетали, что свой род покидать ни за что не собираются. Супруга владела этим даром в меньшей степени, но оно и понятно: из другого рода пришла. В этом жандарм Конев был полностью прав: уходишь в другой род, поменяв фамилию, значит, и покровителя меняешь. То, что раньше имелось, постепенно исчезает, но и новое развивается не быстрее.

Что же касается «просьб трудящихся», то это можно и насмешкой назвать. Около двадцати лет назад барон Яков Финистов был приглашён на государственную службу, с чем по молодости и глупости, как он теперь оценивал, согласился. Славы ему захотелось и известности в пределах хотя бы Российской империи. Имперский департамент лесных запасов — так, кажется именовалось это ведомство — взял его под крылышко. Прямо-таки чуть пыль с него не сдувал граф Росомахин, начальник департамента. Подписали нерушимый контракт на двадцать лет, сдувание пыли закончилось, а началась буквальная кабала. Скажем, в каком-то уральском регионе неведомая болезнь поразила кедры на большой территории. Граф Росомахин берёт на себя обязанность прекратить болезни и восстановить тайгу. Ага, получает за это от местных властей огромный неведомый гонорар, выплачивая из него Финистову весьма скромную сумму, обозначенную в контракте. Всё законно. И так продолжается девятнадцать с лишним лет. За это время, по признанию баронессы, Яков дома-то был в общей сложности года три. Сейчас к Якову предъявляются требования по пролонгации контракта. Кое-как отмахивается, только неизвестно, чем дело кончится. Из-за постоянных своих отсутствий и помочь ей ничем не мог, когда начались неприятности со всех сторон.

С этого момента сейчас баронесса просто вынуждена если и не всё, то многое рассказать. И рассказ этот, действительно, начавшись в машине, продлился в поместье до глубокой ночи. Сумбурным повествование получилось. Но там, конечно, вмешались эмоции Ларисы, охавшей при виде покупок и пытавшейся выяснить у Глеба и Юрия, что за такое она получит в сам день рождения. Много чего получит, в том числе и крайне отрицательные чувства.

Неприятностями же Наталья Ивановна считала давление на неё с требованиями передать добычу макров и лечебную базу в другие руки — самой, мол ей никак не справиться. Попытки подкупа и угрозы, пара-тройка бандитских нападений на водолечебницы, как демонстрация того, что баронство требует охраны.

Итак, Ларисе было всего четыре года, когда не стало родителей. В первые два года ничего особенного не происходило, а дальше от близких и дальних, знакомых и незнакомых дворян посыпались предложения о продаже одного из лвух имеющихся рудников, просто земель, действующих лечебниц. Вплоть до заключения вассальных договоров — это уже от графов. И даже до массы предложений взять Наталью Ивановну в жёны. Тут особенно отличались граф Зернов из Смоленска, барон Вишневский из Можайска, бароны Сомов и Жабинский из Брянска, граф Луговой из Гомеля, даже глава купеческой гильдии из Лифляндского княжества Вегонус. Но самым настойчивым из «женихов» оказался муж старшей её сестры граф Коростелёв — а что, в среде титулованных лиц вторая и третья жена — не редкость.

По поводу сестёр своих Наталья Ивановна до сих пор молчала. Всё недосуг. Глеб и знал-то лишь, что Варвара, которая за графом Коростелёвым, старше бабушки на десять лет, Анастасия, ныне баронесса Удодова — на пять. Так что Наталья Ивановна — младшая из сестёр, а Яков моложе неё на два года.

Спасало в те времена лишь необъяснимое упорство Натальи Ивановны, которая не хотела и не могла верить в гибель сына с невесткой. Да ещё свою роль сыграла поддержка Прогамаюновых — Павла Евсеевича и Гавриила Харитоновича. Они, конечно, тоже сильно переживали, но, как люди опытные в житейских делах, знали, что без их семейств и без дара баронессы любой новый владетель окажется тут пустым местом. Потому и не позволяли Наталье Ивановне совсем уж опустить руки, напирая на тот факт, что всем любителям халявы в первую очередь нужна именно она в живом виде. Так она и должна жить, невзирая на все трудности, а они — рядом.

Но… Давление росло. Старшая сестра вовсе молчала, порой жестоко укоряя младшую за отказ выйти замуж за её мужа, а вот баронесса Удодова… Эта то ли сама, то ли с подачи мужа додумалась предложить помолвку Ларисы со своим старшим сыном, который, заметим, старше Ларисы на двадцать три года! Обосновала просто: зная о помолвке, претенденты на материальную составляющую рода приутихнут. Так, собственно, и получилось. Вот только не учла слабо разбирающаяся в договорной системе Гамаюнова, что барон Удодов умудрился вставить пункт о приданом! Какое приданое при помолвке? А вот такое, в виде одного из рудников на границе земель — Удодовы и Гамаюновы были соседями. Их земли входили в состав территории графства Коростелёва.

Близкие люди посоветовали Наталье Ивановне обратиться в графский суд. Обратилась, а что толку? Судья — тот же граф, решение которого основывалось на простом умозаключении: подписали договор — исполняйте.

Род Удодовых, в соответствии с даром покровителя, склонен к земледелию и животноводству. На их землях урожаи чего угодно были лучшими в округе, стада коров, овец, коз, свиней и прочей птичьей мелочи радовали глаз. Но не успевали порадовать кошелёк: сам барон, как и его два сына, слыли заядлыми и неудачливыми игроками, пьяницами и дебоширами. Медленно, но уверенно они вели семью и род к разорению, тут и подвернулся случай с помолвкой. Правда, огромной радости захваченный рудник не принёс: семьи Прогамаюновых отказались там работать, а свои что? Добывали какое-то количество макров, так без обработки их продавали подешёвке, а вырученные хоть какие-то деньги, как и прежде, уходили в прорву. За эти годы Анастасия Удодова дважды обращалась к младшей сестре за крупными ссудами — каждая в полмиллиона рублей! И младшая «по сестринскому долгу» не отказала, даже когда, не расплатившись за первый долг, Анастасия убедила сестру продлить срок уплаты, а вместо той уплаты заняла ещё. Да, уж, сто и тыщу раз прав Конев!

А нынче приближалось время ещё одного события. День рождения Ларисы — не просто очередная дата, а пятнадцатилетие, когда подростки получают некоторые права. Есть в законодательстве о супружестве и семье оговорка, о которой известно всем. Первая помолвка может случиться и до рождения ребёнка — это дело родителей. А вот при достижении пятнадцати лет она требует подтверждения, в том числе, и со стороны помолвленных. Даже это главное — от помолвленных. И не на словах, а в соответствующем договоре. В присутствии магов-свидетелей, чтобы не случилось нажима с чьей-либо стороны. Это действо и ждало Ларису.

Не стал Глеб ни в чём укорять Наталью Ивановну — это ещё неизвестно, как бы он сам вёл себя в те непростые для рода времена. Уточнил, как она относится к выдаче Ларисы замуж за Удодова.

— Да плохо я отношусь! — в сердцах воскликнула баронесса и чуть не заплакала. — Будто не представляю, в какой семье придётся ей жить…

— А сама Лариса?

— Вот давай и спросим у неё.

Позвали, спросили. Та немедленно разревелась. Ясно всё.

— Значит, и договорились, что никаких подтверждений не будет. Чего реветь?

— Так они… они… — даже растерялась Наталья Ивановна. — Таких случаев и не помню. Они же… В суд там, ещё чего придумают.

— А и пусть! Посмотрим на их придумки. В том числе и через мобилеты.

Сказал это Глеб и на два полных дня зарылся в семейных архивах рода Гамаюновых. Но до того успел составить и подписать вместе с баронессой требование к Удодовым вернуть все долги, срок которых истёк полтора месяца назад. Отправили одного из слуг. Никакого ответа тот не привёз.

О поединке

Ещё во времена знакомства с магом Стратимовым… Нет, даже раньше, прекрасно осознавая, что его магический уровень крайне убогий, Глеб серьёзно занимался артефакторикой и рунной магией. Преподаватели, не верили особо в какие-то успехи почти не одарённого воспитанника, тем не менее их привлекала его настойчивость и даже упёртость: он не только не пропустил ни одного занятия, но ещё и дополнительных требовал. Успехи имелись, и сам Глеб это видел, только некая звериная осторожность не давала ему показывать окружающим всё то, чему научился и что умеет. А уж когда со стариком познакомился, тот вообще привёл его занятия, особенно практические в систему, выходящую за рамки школьной программы. Теперь Глеб уже мог сравнительно легко видеть, например, рунные связки на артефактах и сам их повторить пытался, и свои выдумать, но Стратимов предостерёг от такого фанатизма: можно ведь не только самому жизни лишиться, но город разрушить или монстров с изнанки вызвать, мало ли… Знать надо больше сначала, а это лишь с опытом приходит и помогает. Потому после смерти мага он не только тренировался в своих «призрачных» способностях, но внимательно изучал амулет-подарок. Испортить не боялся: руками руны не царапал и никаких, даже очень слабых, магических сигналов не подавал, просто хотел понять, что к чему. Понял, что изображение самих рун несколько отличается от привычных — в другом конце света изделие создано. Но и ничего необычного в принципе. Защитную функцию, поисковую, иллюзорную и некоторые другие определил, сделал для каждой свой отдельный артефакт, благо кристаллов в избытке. Так до конца и не разобрался со способностью медальона самостоятельно подпитываться энергией. Но есть кристаллы-накопители — пусть не столь удобно, так ведь все ими и пользуются. Пришла как-то мысль — а, может, приснилась — что рунная вязь, отвечающая за ту же защиту, может быть нанесена прямо на тело — на руку, например, в виде тату. Попробовал, проверил — получилось ведь! И главное, что подпитка идёт прямо от него, пусть он и слаб, но усиливать себя теми же кристаллами тоже не проблема. А скрыть от постороннего взгляда рисунок — запросто. На второй же день по прибытии в поместье ушёл в парк и, проверив близкую округу на наличие нечаянных наблюдателей, тренировался в перемещениях — их даже и портальными-то называть не хотелось, хотя принцип один и тот же. Глеб просто не успевал заметить появление и исчезновение «окна». Это когда переместится хотел, а чтобы понаблюдать, что там, на другой стороне, так окошко любого размера легко стабилизировалось. В сведениях, полученных ранее, ничего не имелось о том, что порталы могут позволить предварительно увидеть место выхода — шагай, не глядя. А тут — нате вам! О подобных свойствах призраков Стратимов не говорил, да и откуда ему знать такие мелочи, как говорится, при наличии отсутствия этих знаний вообще? А, значит, этих мелочей может быть немало.

Нынче он часов до четырёх, то есть почти до выезда, рассчитывая поспать в дороге, потратил на построение различных вариантов встречи с полицейским, продумывая способы противодействия его магии так, чтобы не раскрыть своих способностей. Последнему условию должны поспособствовать артефакты, изготовленные ещё в интернате, и родовое оружие — меч и кинжал, которые Наталья Ивановна передала ему ещё в первый день во время общей встречи.

Так и не узнал никто о настоящей цели поездки Глеба. Наталья Ивановна при проводах лишь попросила сразу сообщить о результатах — о каких именно, знали только они. Даже Евсей, сидящий нынче за рулём, был уверен, что барон направляется к жандармам по поводу вчерашних событий. За полчаса до подъезда к Пскову Глеб поинтересовался, знает ли что-нибудь Евсей об официальных дуэлях. Тот ответил, что несколько раз присутствовал в качестве зрителя на этих зрелищах, да ради любопытства знакомился с правилами.

— Значит должен знать, что при необходимости секундантами могут быть и простолюдины?

— Разумеется, но почему вы об этом спрашиваете, барон? — слегка напрягся водитель.

— Расслабься. Просто тебе и придётся сегодня быть моим секундантом. Условия просты: магия и сталь, до первой крови. Ещё раз обговорите эти условия с секундантом противника и вместе с судьёй проверите нас. Да в ходе поединка станете наблюдать за соблюдением правил. Хотя в них нынче ничего особого и нет.

— Понял, — передёрнул плечами Евсей. — Неожиданно. Кто противник, если не секрет?

— Какие секреты, если через час сам увидишь. Какой-то немалый чин из полицейского управления. Некий барон Хвостов. К управлению и подъезжай.

— Нет, не слышал… — и замолчал до конца пути.

Кто ж не знает местоположения в городе основных учреждений? На стоянке управления, расположенного в северной части Пскова, оказались за полчаса до назначенного времени. Подобного статуса организации, конечно, должны бы иметь офисы в центре, но тут, как, наверное, и у жандармов, сыграла роль необходимость иметь рядом полигоны, тренировочные площадки. Да и подъезды должны обеспечивать скрытые от многочисленных глаз перемещения. Вот казармы для спецподразделений находились отдельно, на городских окраинах.

Видимо, предупреждённые дежурные, проверив перстни, провели Глеба с Евсеем сквозь первый этаж здания к полигону. Площадка для поединков и, скорей всего, особых спаррингов, устроена в самом начале. Круг диаметром метров в тридцать уже укрыт слегка мерцающим силовым куполом. Поверхность под ногами — плотный песок. Противников ещё не видно — долго ль им из здания выйти, а граф Скопин с группой помощников уже ждал.

— Вовремя, барон, ценю точность, — поздоровался он, протягивая руку, в том числе и секунданту. Это уже не как граф, а в качестве судьи.

— Евсей Прогамаюнов, — представился тот. — Начальник охраны поместья баронов Гамаюновых.

— Представлять никого из своих не буду, — предупредил Скопин, — не тот случай. Сообщаю только, что лекарем мы вас обеспечиваем. Есть ли у барона надежда на успех при столь неравных силах?

— Так без настроя на успех стоит ли вообще выходить? — удивился Глеб.

— Логично. Но вот и противная сторона.

В «противной стороне» также насчитывалось не больше десятка персонажей. Естественно, что Глеб видел, да и то однажды, барона Хвостова и начальника его графа Полевого, который вышагивал рядом.

Никаких представлений также не последовало. Главный жандарм только подошёл к одному из полицейских, о чём-то коротко переговорил с ним и вышел в центр круга. По его жесту по периметру внешней стороны расположились шесть человек как в полицейской, так и в жандармской форме — вялимо, маги, обеспечивающие безопасность.

— Дуэль между бароном Хвостовым и бароном Гамаюновым по вызову последнего. Магия и сталь, до первой крови. Противников и секундантов прошу выйти в круг.

Вышли. Встали по обе стороны от судьи к нему лицом.

— По правилам обязан спросить, не будет ли примирения и отказа от поединка?

Ответ на извинения Хвостова ему известен, поэтому оба синхронно ответили «Нет».

— Противники расходятся к обозначенным на песке полосам, Секунданты остаются при мне, — продолжал указания Скопин.

Красные полосы, обозначавшие исходные барьеры, разделяло десять метров. Хвостов, естественно, вместо мундира облачён в облегающий серый костюм с глухим воротом. Серые же мягкие низкие сапоги без видимых застёжек. На поясе — меч и два кинжала. Больше ничего не видно, если и есть амулеты, то скрыты под одеждой. Глеб — в чёрных плотных брюках, заправленных в короткие сапоги. На белой рубахе с открытым воротом тёмно-зелёный застёгнутый жилет. Воротник не скрывает цепочку защитного артефакта. Меч и кинжал на поясе. Да, на правом плече жилета — герб рода, на котором уже останавливался взгляд секунданта Хвостова.

Вместе с судьёй секунданты подошли сначала к полицейскому, затем к Глебу, внимательно осмотрели обоих. Хотя, чего осматривать, если всё разрешено, кроме огнестрела, а его запросто не спрячешь, разве что магией. Которой у Глеба практические не имелось, по мнению окружающих. Видимо, по этой причине секундант противника слегка презрительно усмехнулся, обнаружив у Глеба искусственную защиту. Всем же известно, что магические артефакты у бездарей ничего не стоят.

Хвостов, внешне ко всему безразличный, явно показывал своё презрение к противнику. Щита не установил, к оружию не притронулся даже по команде «Приготовиться!» Только пальцами опущенных рук зашевелил. Но это его дело — небось не первый раз в поединках участвует. Да к тому же «огневик» четвёртого уровня, как определил Глеб, чего ему беспокоиться? Глеб же по той самой команде активировал амулет защиты, взял в руки оружие, причём, меч — в левую. Левши или «обоерукие» — явление нередкое, какого-то внимания не вызывает. А просто ему так удобней завершить поединок без всякой магии, если противник столь самонадеян.

Через мгновение после команды судьи «Начали!» полицейский барон маг Хвостов с безграничным изумлением уставился на рукоять кинжала, торчащего в его левой ноге повыше колена. Рефлекторно опёрся на срочно вынутый меч, чтобы устоять. Не упал, само собой, но кровь появилась. Граф Скопин немедленно поднял руку и шагнул вперёд, чем остановил начавшееся в сторону Глеба движение левой руки Хвостова. Тот всё-таки опомнился, оправдание «на эмоциях» однажды уже использовалось.

— Поединок завершён! — провозгласил судья. — Победитель — барон Гамаюнов! У секундантов и магов есть замечания?

А когда бы те замечания успели появиться? Броски кинжалами, ножами, мечами, копьями и прочими летучими предметами никак в правилах не запрещены. А больше ничего и не использовалось. «Сталь и до первой крови» — всё по условиям вызываемого. Передав Глебу через Евсея извлечённый кинжал, полицейские с магом-лекарем сопроводили раненого в здание, а жандармы, коротко попрощавшись с Глебом и проводив того до выхода, исчезли по своим делам. Граф Скопин тоже не стал привлекать внимания к знакомству с бароном.

Ничего более в Пскове Глеба не задерживало. Сообщил баронессе, что, мол, едет Глеб-Победитель, та, задохнувшись, и не ответила. От Ларисы заказов не поступило — видать, сестра чувствовала, что у брата неотложные тревожные дела, да и некогда ей перед днём-то рождения. Евсей всю дорогу регулярно поглядывал искоса на него, но вопросов задавать не стал, типа «а если бы вдруг магия?» Вообще нормально баронесса воспитала своих ближайших соратников. Да, впрочем, и чего спрашивать о поединке, если всё своими глазами видел. Вот по улучшению охраны поместья они поговорили, в том числе и о защите с использованием нормальных кристаллов, и о вооружении, и об увеличении числа охранников, и стоит ли привлекать к этому делу наёмников… Так что обдумывание вопроса о том, будут ли какие-либо последствия от поединка, Глеб отложил на потом.

Уровень конфликтов повышается

Наступил и день рождения Ларисы. Поместье украсилось гирляндами, флажками, цветами. Все Прогамаюновы, обслуга, наёмники с утра торопились поздравить новорождённую. Приехали и Финистовы в полном составе, и Конев в полном одиночестве — так уж повернулась к нему судьба, что род был, а семьи не имелось. Да, по просьбе Натальи Ивановны жандарм прихватил собой и мага на всякий случай. На какой именно случай, не уточнила, да Конев, в силу своего рода деятельности, и не спрашивал. Девочка купалась в улыбках и подарках. Увидев свой новый мобилет, чуть Глеба не задушила. Потребовала тут же научить съёмкам. Но Глеб отправил её к Максиму или к кому ещё из водителей — им всё-таки приятно будет юную баронессу просветить.

Праздничный завтрак, праздничный обед, гулянья, игры… А перед праздничным ужином явились графиня Варвара Коростелёва и баронесса Анастасия Удодова. С натянутыми улыбками поздравили Ларису, и тут же предложили Наталье Ивановне перед основным торжеством переговорить о деле. Чтобы тут же и откланяться. И это — очень кстати, нечего другим гостям настроение портить в разгар праздника. Даже одним своим присутствием.

Устроились вчетвером в рабочем кабинете баронессы, куда слуги принесли чай, кофе, сладости. Наталья Ивановна представила наследника рода.

— А без него тут никак нельзя? — фыркнула старшая. — Разговор хоть и деловой, но касается лишь нас, сестёр. Да и не вызывает этот юнец никакого доверия.

Глеб никак не отреагировал, а Наталью Ивановну задело.

— А в твоём доверии тут не нуждаются, поняла? И ситуация наоборот: хоть разговор и между сёстрами, но деловой. И без наследника я никаких решений не принимаю, зарубите себе это на носу.

— Да что ты кипятишься? — упрекнула Удодова. — Наследник так наследник. Дела не секретные. Вот договор на утверждение помолвки, Мстиславом подписан, где Лариса, пусть ставит подпись, больше от неё ничего не требуется.

— Да? — Наталья Ивановна кипятиться не перестала. — А, может, там ещё приданое прописано? В виде уже двух рудников. Дайте-ка почитать. Чего отстраняешь? Так я сообщаю, что подтверждения помолвки не последует, следовательно, старая расторгается сама собой.

— То есть как не будет подтверждения? — растерялась Удодова. — Ты не имеешь права!

— А где сама Лариса? — вмешалась Анастасия. — Вы что, прячете её? Она сама должна решать, подписывать ей документ или нет. Пусть явится.

— Да пожалуйста! — баронесса взяла мобилет. — Лариса зайди.

— Минутку, — остановил бабушку Глеб. — По закону речь о подтверждении такого договора должна происходить в присутствии независимых магов. Вас, графиня и баронесса, устроят маги из луковского жандармского управления, в том числе и сам начальник?

Попробовали бы женщины усомниться в компетентности или непредвзятости магов такого статуса! Глеб срочно вызвал жандармов, которых, естественно, о такой возможности предупредил заранее. Они и вошли следом за именинницей.

Лариса появилась в праздничном наряде, но сильно нервничая, хоть Глеб с ней до этого долго разговаривал, предусматривая разные вопросы. Но вопросов не последовало, Варвара вскочила, схватила текст договора, бросилась к девочке.

— Подписывай немедленно! — прошипела она.

Лариса отшатнулась, закрыла лицо ладонью, но опомнилась.

— Я отказываюсь подписывать этот дурацкий договор!

— Тебя опоили или пригрозили, по глазам вижу. Подписывай! — не унималась Коростелёва.

— Нет, я всё решила сама! — на пределе срыва почти прошептала Лариса. — Богиня подтвердит!

На пальце Ларисы вспыхнул зелёный свет перстня. Теперь отшатнулась Анастасия.

— И вообще это не твоё дело, старая дура! — крикнула на прощание Лариса и выскочила из кабинета.

— Ты как посмела перепугать мою внучку, корова, причём влезая в чужие дела? — теперь уже зашипела вскочившая в бешенстве баронесса, вновь окутываясь дымкой, которая прямо-таки швырнула Коростелёву в кресло. — Попробуй теперь хоть слово сказать!

— Мы под присягой своим богам подтверждаем свободный выбор Ларисы Гамаюновой и готовы подтвердить это в любом суде, — торжественно провозгласил барон Иннокентий Ильич Конев, и на его пальце, как и у его спутника, вспыхнули перстни.

Сёстры долго молчали, сверля друг дружку ненавидящими взглядами. Потом ожила Удодова.

— Сестра, тебе не стыдно присылать мне напоминание о долге, а? Ты же знаешь, что я всё верну, просто сейчас нету таких средств. Это ведь наверняка твой наследник вмешивается в наши дела. А теперь вон сидит, как истукан, не понимая, о чём мы говорим.

— Да, баронесса, — начал Глеб, потягивая кофе. — Вы правы, я не понимаю, почему должно быть стыдно Наталье Ивановне, а не вам — это ж вы, по сути, ограбили её на миллион. И не понимаю, почему вы не привезли сейчас эти деньги. Вы правы также и в том, что я вмешиваюсь в дела рода, точней, участвую в них по знаку богини. А как участвую — не ваше дело, то нам с Натальей Ивановной решать. Теперь по сути. О Ларисе забудьте, верней о её приданом, на которое вы рассчитывали. На возврат долга вам даётся неделя, где вы деньги возьмёте, не моя проблема, займите хотя бы вон у графини. Кстати, в долговых обязательствах фигурирует её имя, как вашего гаранта. Не вернёте через неделю миллион, она на следующий день заплатит полтора. А уж если дело дойдёт до суда, до княжеского, уточняю, суда, то графиня расстанется не менее, чем с двумя миллионами. В соответствии с законом. Учтите, что я вас обеих честно предупредил под запись на мобилете. Дать послушать? Нет? Тогда у меня всё, как и у обычного истукана.