Бесплатный фрагмент - По ту сторону снов

1

Так уж вышло, что с женой Антон Сушков разошелся. Как и почему? Да кто ж его знает! В таких случаях принято говорить — не сошлись характерами. Наверное, так оно и есть. Оставил ей двухкомнатную квартиру, всю мебель и прочее имущество. Сложил в «дипломат» тетрадки со своими стихами, пару нижнего белья да носки. И ушел. На счастье, именно в то время его маленький бизнес был на подъеме, и, выкружив пару-тройку удачных заказов, он смог прикупить себе однокомнатную квартиру на девятом этаже панельного дома. Дом стоял на окраине Екатеринбурга, и с верхних этажей открывался великолепный вид на убегающий вдаль дублер Сибирского тракта, по которому он столько раз ездил раньше, когда еще жил в городе энергетиков.

По роду своей деятельности Антону часто приходилось бывать в различных фирмах, проектных институтах и в крупных строительных организациях, общаться с очень грамотными, а порой и просто незаурядными людьми. И это приносило ему, кроме заработка, огромное удовольствие. Для середины девяностых это была большая удача, ибо большинство толковых специалистов из профессии ушли в бизнес, в свободное плавание. А среди оставшихся найти близких по духу людей было непросто. Но Антону как-то всегда везло на встречи с неординарными личностями. Был, правда, один минус. Организм тридцатилетнего, вполне здорового мужчины, требовал выхода своей энергии. А вот с этим были как раз проблемы. Дело в том, что работа отнимала практически все время Антона, и на личную жизнь почти ничего не оставалось. Кроме того, он решительно не представлял, где и как можно познакомиться с какой-нибудь приличной девушкой. Все его знакомые представительницы прекрасного пола, — в основном по работе, естественно, — давно были замужем и вполне себе счастливы в браке. Либо уж совсем не в его, Антона, вкусе. Словом, личная жизнь отсутствовала как таковая.

Однажды, когда Сушков уже собирался уходить из своего маленького, но очень функционального и уютного офиса, раздался телефонный звонок. «Это кто так уработался, — подумал Антон, поднимая трубку, — времени восьмой час вечера».

— Ой, братишка, привет, привет, — защебетал в трубке голос его младшей сестры Татьяны, — ты что, все еще на работе?

— Да как раз собирался уезжать. А ты специально звонишь так поздно, надеялась, что не застанешь? — огрызнулся Антон.

— Нет, миленький, нет, любименький, просто знаю, что ты допоздна задерживаешься, — все эти эпитеты «миленький», да «любименький» начали настораживать. «Опять просить чего-то будет», — решил Антон и не ошибся.

— Выручи, родненький, — продолжала напевать Танька, — мы с Саней в отпуск улетаем, а Мотю оставить не на кого. Ты же знаешь, мы обычно на соседку нашу, Светку, всегда рассчитывали, а тут она в больницу попала с аппендицитом. Ну, просто тупиковая какая-то ситуация. А у нас уже и билеты, и путевки. Возьми к себе Мотю недельки на три, а?

— Тань, ты пойми, мне собака в доме не нужна. Тем более такая, как ваша. Давай поступим по-другому. Ты мне ключи оставь, я каждый день буду заезжать к вам, Мотю кормить и выгуливать. Все одно мне по вечерам делать нечего, — предложил Антон.

— Ой, выручил, ой спасибо тебе. Только ты ключи сегодня забери, мы завтра уже улетаем.

Был конец марта. После отчаянных весенних снегопадов, наконец-то выглянуло солнце, становилось по-настоящему тепло. Возле офиса Антона, расположенного на первом этаже жилой пятиэтажной «хрущевки», в густом кустарнике заливалась синица, радуясь первому весеннему теплу. Сушков подошел к машине, остановился, послушал веселый свист птахи, посмотрел, прищурившись на вечернее солнце, на абсолютно безоблачное небо и поехал к сестре. Та встретила его необычайно радушно:

— Садись, миленький, поешь. С работы, как-никак, а дома-то, поди, шаром покати. Готовить-то ленишься, наверное? Поешь, давай, а я тебе пока покажу все: вот корм для Моти, варить ничего не надо, вот лоточек у нее. Она же маленькая у нас, если даже и задержишься, она в лоток сходит, подстилку только поменяешь потом, и все, чтоб не воняло на всю квартиру. Давай, родненький, выручай.

Мотя, — маленький мохнатый комочек породы «померанский шпиц» с черными пронзительными глазками, — сидела тут же, посреди кухни, и внимательно слушала наставления хозяйки, настороженно поглядывая то на нее, то на гостя.

— Ну, что, Мотя? Остаемся мы с тобой на хозяйстве, — обратился Антон к собаке. Мотя гавкнула коротко и, понурив голову, ушла в свой домик, стоявший в прихожей. Обиделась, что ее с собой не берут, да еще и оставляют на попечение этого противного дядьки, который вечно не дает ей лишний раз побаловаться, а главное, никогда не разрешает грызть его ботинки.

На другой день Антон закончил работу пораньше. Надо было заехать на квартиру сестры, разобраться там, что к чему. К удивлению Антона, входная дверь оказалась запертой лишь на один замок из двух, причем, на самый слабенький, с защелкой. Основной же, ригельный замок, оказался отомкнут. «Вот раззявы, — подумал Антон, — видимо, так спешили, что и квартиру толком не закрыли. Такая халатность может однажды и боком выйти». Мотя выбежала в прихожую, завиляла хвостом и для порядка пару раз тявкнула. Антон прошел на кухню, достал собачий корм, развел водой, как указано было на упаковке.

— Ну, что, Мотя, пойдем пока гулять? — Антон вернулся в прихожую.

— Вот, дьявол! А где же твой поводок? Еще удерешь от меня, Танюха же меня потом с потрохами съест и не подавится. Мотя, где поводок?

Мотя засеменила своими коротенькими лапками мимо Антона в приоткрытую дверь спальной. «Туда утащила, что ли?» — Антон пошел за собакой. Войдя в спальную, Сушков, мягко говоря, несколько опешил: на заправленной покрывалом хозяйской кровати лежала прямо в одежде, лицом вниз какая-то дамочка.

— Алле, гараж, — Антон потрепал девушку по плечу, — хорош спать, вставай пришел.

Та не шевельнулась. Антон еще раз, но уже чуть сильнее потряс плечо девушки. Никакой реакции. Тогда он аккуратно перевернул девушку на спину. Глаза ее были закрыты, лицо мертвенно бледное, дыхания не ощущалось.

— Да что за черт! — выругался Сушков, наклонился, прислушался — дышит ли?

Дыхание, хотя и очень слабое, но было. Антон взял руку спящей, попытался нащупать пульс. Сделать это оказалось крайне сложно — пульс еле прощупывался. Только тут Сушков обратил внимание на валяющиеся подле кровати упаковки от каких-то таблеток.

— Едрить твою через кочерыжку! Траванулась, кажется. Как раз этого нам еще и не хватало! — вслух произнес Антон, — и что теперь делать?

Первой мыслью было — вызвать скорую помощь. Но пока добежишь до телефона-автомата, пока дозвонишься, пока приедут… Эта дамочка тем временем «двинет кони», а отвечать кто будет? Устанешь объясняться потом с нашими доблестными правоохранителями. Антон потряс девушку за плечи, дал несколько легких пощечин, снова потряс. Девушка медленно открыла глаза. Взгляд ее был, хотя и мутным, но заметно удивленным и даже немного ошарашенным.

— А ты… а вы кто? Как вы здесь оказались? Что вам от меня надо?! — с заметным переходом от удивления к испугу забормотала дамочка. Антон максимально спокойным голосом и очень членораздельно произнес:

— Я Танин брат. Старший. У меня есть ключи от квартиры. Я пришел покормить собаку. А вот вы кто такая и что вы здесь делаете?

Слабым голосом, часто останавливаясь, чтоб перехватить воздуха, девушка произнесла:

— А я Танина подруга. Приехала к ним в гости, а Таня с Сашей уже как раз-таки в дверях с чемоданами стоят. Они на юг улетели.

— Да что вы говорите? Улетели? Вот так новость! Вопрос в другом: если они улетели, вы-то почему остались?

— А мне некуда больше пойти. И я попросилась у Тани здесь пока побыть.

— Час от часу не легче! Решили погостить без хозяев, а заодно таблеточками побаловаться?

— Нет, вы не поняли. Я хотела… Мне надо было… Ох! Мне надо… Мне плохо! Я, пожалуй… Можно, я в туалет пойду? — девушка попыталась встать, но тут же потеряла равновесие, и Антон едва успел ее поймать и усадить обратно на кровать.

— Ладно, потом поговорим. А сейчас займемся вашим здоровьем, — с этими словами Сушков принес из ванной ведро для мытья пола, потом с кухни трехлитровую банку чистой воды.

— Пейте. И как можно больше. Будет тошнить — вот ведро. Никуда не ходите. А я пойду, позвоню, вызову скорую.

— Ради Бога, ради Бога, не надо скорую, я вас умоляю! — вдруг горячо заговорила девушка, — я прошу вас, не надо никуда звонить. Сейчас все пройдет…

— Но почему? Вам же плохо. Отравление, я полагаю?

— Да, я пыталась как раз-таки отравиться. Но умоляю, не звоните в скорую, иначе у моего мужа могут быть серьезные неприятности!

— Неприятности, по-моему, пока только у нас с вами. Надеюсь, муж ваш не отравился вместе с вами?

— Нет. Дело не в этом. Вы не понимаете…

— Да что вы заладили: «не понимаете» да «не понимаете»! Давайте, пейте воду, потом поговорим. Я сейчас.

Антон вышел на кухню. Начинало смеркаться, и он включил свет. Достал из настенного шкафчика Танькину аптечку, открыл, порылся в содержимом.

— Вот, леший бы их побрал, этих медиков! Ни черта у них дома лекарств нет! Сапожник вечно без сапог! — бормотал он себе под нос, — а, нет, кое-что да есть, слава Богу.

С этими словами Антон отложил в сторону упаковку активированного угля и таблетку димедрола. Набрав в стакан воды и, захватив таблетки, вернулся в спальную:

— Выпейте лучше вот эти таблетки. Они явно полезнее, чем те, с которых вы начали сегодняшний вечер.

Девушка послушно взяла несколько таблеток угля и одну димедрола. Посмотрела на стакан:

— А это зачем?

— Запивать. Ах, да! — Антон покосился на трехлитровку, — что-то я переборщил с водицей. Ничего, пейте и эту, хуже уже все равно не будет.

— Так мне воду пить или таблетки?

— Сначала воду. Потом ее в ведро. Потом таблетки. Вас как зовут, кстати?

— Оля.

— Вот что, Оля. Делайте все по порядку, как я сказал, а я быстренько погуляю с Мотей, а то у нее уже тоже отравление начинается. От переизбытка чувств и мочевины в организме.

Антон нашел поводок с ошейником и шлейкой, которые оказались в гостиной под креслом, — Мотина работа, — как смог прицепил собаку к поводку и вышел на улицу. Не столько ради Моти, сколько ради Ольги, чтоб не мешать своим присутствием промывать человеку желудок. Прицепил он не поводок к собаке, а именно собаку к поводку. С учетом размеров того и другого. Проходя мимо магазина, Антон подумал, что неплохо было бы перекусить после работы. Наверняка Татьяна никаких продуктов в доме не оставила. Да и Оле после лечения надо бы что-то поесть. Но как с собакой в магазин идти? «А ведь нет худа без добра! — пришла Антону неожиданная идея, — Мотя, конечно, не совсем собака, в полном смысле этого слова, зато с ней можно хоть куда!» С этой мыслью он подхватил Мотю на руки и зашел в магазин. Купив хлеба, курицу и еще кое-каких продуктов, Антон вернулся в квартиру сестры. Ольга сидела на кухне, ведро было чисто вымыто, банка с водой почти пуста.

— Как самочувствие? — поинтересовался Антон.

— Лучше. Голова только немного кружится.

— Слушай, Оля, а что ты там приняла? Я к тому, что, может быть, антидот какой-то надо тебе применить? Я куплю, пока аптека не закрылась.

— Нет-нет! Это как раз-таки довольно безопасные таблетки. Ничего не надо. Пройдет.

— Будем надеяться. Сейчас я приготовлю что-нибудь на скорую руку, поужинаем, и я поеду домой. Могу тебя подвезти, куда скажешь.

— А можно… мне…

— Меня Антоном зовут, — догадался Сушков о причине заминки, — и давай на «ты», так проще будет. Особенно с учетом сложившейся ситуации.

— Хорошо, Антон, давай на «ты». Я хотела бы здесь остаться. Если можно. Хотя бы до утра.

За разговором они перебрались на кухню.

— Так, бульон куриный вариться я поставил, картошка тоже закипает. Пока ужин готовится, давай, рассказывай все как есть. Иначе выгоню. На улице будешь ночевать. Если не подберет кто, — полушутя, полусерьезно сказал Антон, — что там у тебя стряслось?

— Меня муж бросил. Ушел к другой, — с места в карьер начала Оля, — я сына с мамой оставила, взяла пистолет и ушла в лес на конечной остановке автобуса. Хотела застрелиться, но не смогла, — голос у Ольги задрожал, на глазах проступили слезы, — мне хотелось именно как раз-таки из его пистолета застрелиться, чтоб он мучился потом.

— Погоди, погоди. Он у тебя что, военный?

— Нет. Он большой чиновник в правительстве области. Он как-то по работе с нашим военным округом связан и с милицией тоже, вот ему и подарили однажды на юбилей пистолет Макарова с дарственной надписью. Именной. Мы раньше с ним часто в лес ездили пострелять. По банкам, по мишеням.

— Так вот почему ты запретила скорую вызывать?

— Да, если эта история станет всем известна, его репутация сильно пострадает. А я этого как раз-таки не хочу. Я не собираюсь ему мстить. Я только хотела умереть, чтоб ему было больно, и чтоб он понял, кого он потерял.

— А от того, что он семью бросил, его репутация, значит, не пострадает?

— Ты не понимаешь. Не знаю, как объяснить. Ну, не совсем он меня бросил. То есть, брак расторгать он как раз-таки не собирается. Просто сказал, что полюбил другую, и ушел. Через неделю вернулся, и как ни в чем ни бывало. Через две недели опять ушел. Снова вернулся. Вчера сказал, что взял отпуск и поехал к своей сестре. Собрал сумку, вещи и уехал, а я, дура, взяла да и позвонила его сестрице. Нету, говорит, его, да и разговора даже такого не было. Я тогда взяла и поехала к той женщине, ну, к любовнице его. Антон, я, наверное, совсем дура, да? Я, видимо, от горя совсем голову потеряла, да? Словом, приехала я к ней, а он там. В домашнем халате, в кресле. И спокойно так говорит мне: «Ты сюда не езди, не унижайся. Я пока здесь поживу. Потом вернусь». Устала я. Нашло на меня отчаяние какое-то, вот я и решила. Когда поняла, что не смогу в себя выстрелить, поехала к Тане. Выговориться хотелось, поделиться, посоветоваться, а они уже на пороге, уезжают. Я домой пока не могу пойти. Я, дура, перед тем, как в лес поехать, Володе, мужу то есть, позвонила. Попрощаться как бы. Наверняка он как раз-таки дома сейчас. Я не могу с ним пока видеться. Можно, я здесь переночую?

— А таблетки — это вместо ПМа что ли?

— Да, после того как Таня с Сашей уехали, я у нее в аптечке хотела влерьянку взять, чтоб успокоиться, а наткнулась на фенобарбитал. Вот и решила, что так проще будет со всем этим покончить. А тут ты.

— Ладно. Бульон готов, картошка тоже. Я вот еще салат порезал. Давай перекусим, и ложись спать. Утро вечера мудренее. Завтра встанешь утром, тогда и решай. А сейчас поешь и спи.

Они поужинали. Ольга ушла и закрылась в спальной. Антон помыл посуду, покурил на балконе, постелил себе на диване в гостиной, но уснуть не получалось. Вся эта история с Ольгой и пережитый стресс прогнали сон. Вдруг он вспомнил о пистолете. «Едрить-кудрить! А если она стрельнется среди ночи? Кто ж его знает, что у нее на уме». Антон тихонечко вышел в прихожую. На вешалке висела женская куртка, причем, явно не Танькиного размера. Антон потрогал карманы снаружи. В одном из них явно было что-то тяжелое. Он сунул руку в карман — пусто. «Во внутреннем», — догадался Антон. Страшно неудобно было ему шариться в чужих карманах, но и оставлять боевой пистолет без присмотра, тоже было нельзя. Пересилив себя, Сушков залез в карман, достал пистолет из Олиной куртки. Действительно, это был самый настоящий ПМ, причем, даже не на предохранителе. Антон вынул магазин, патроны были все на месте. Вернулся в гостиную, сунул пистолет подальше под диван, снаряженный магазин — за шкаф. И только после этого уснул чутким, тревожным сном.

Проснулся посреди ночи. Вспомнил события прошедшего вечера. «Черт, вдруг ей плохо совсем? Надо бы проверить». Антон встал, тихо, на цыпочках прошел в прихожую, оттуда, приоткрыв дверь, в спальную. Подошел к кровати. Ольга не спала. В слабом свете, проникающем с улицы от дорожных фонарей, он увидел бледное ее лицо и широко открытые глаза, смотрящие на него в упор.

— Ты как? — почему-то шепотом спросил Антон.

— Присядь ко мне, — тоже шепотом ответила Ольга. Антон присел на краешек кровати. Ольга взяла его за руку, притянула к себе и поцеловала, обхватив за шею. Дважды Антону предлагать было не надо. Он откинул одеяло и лег рядом. В разгар любовных утех Антон случайно поднял голову. Прямо перед ним возле кровати стоял какой-то мужик в строгом костюме и в галстуке, держал двумя руками пистолет, направленный Антону в голову. Сушков понял сразу, что это Олин муж. «Нашел-таки, гад, ПМ свой. Плохо я его спрятал. Ха, а магазин-то с патронами за шкафом! Пистик-то у него без патронов! А если это другой пистолет? Сейчас стрельнет, — и поминай, как звали!» Мужик прицелился и нажал на курок. Раздался странный, но резкий, пугающий звук. Антон проснулся, огляделся, не совсем понимая, что происходит. Мотя ворочалась на кресле, пытаясь поудобнее устроиться. Рядом на полу валялась кружка из-под чая, которую Антон забыл унести на кухню и случайно оставил на кресле возле дивана, на котором он спал. «Надо же, какая бредятина может присниться, — подумал он, — а вот Олю проведать, действительно, не помешает». Антон посмотрел на часы. Половина седьмого утра. Он встал, оделся, прошел в спальную. Оля мирно спала. Дыхание ее было ровным и глубоким. «Аки агнец Божий! Будь-то и не было ничего. То ли психика у нее такая устойчивая, то ли таблетки все еще действуют», — подумал Антон. Хотел было разбудить, но передумал. Умылся, поставил чайник, написал Ольге записку: «Я приеду в 18—00. Дождись меня. Если будешь уходить, захлопни дверь на верхний замок». Сушков залпом выпил чай с небольшим бутербродом и умчался по своим рабочим делам.

Перед обедом Антон заскочил в институт «Гражданпроект» к своему знакомому, Григорию Борисовичу Клетному, который трудился там главным инженером проекта, то есть ГИПом. Клетный был почти на пятнадцать лет старше Антона, но они были добрыми приятелями, что называется, «родственные души», ибо их интересы и увлечения во многом совпадали.

— О, на ловца и зверь бежит, — встретил его Григорий Борисович, поднимаясь навстречу со своего кресла, — ты-то мне как раз и нужен. Разговор есть. Кстати, ты уже обедал?

— Нет, не успел еще.

— Вот и отлично, пойдем в «Витязь», перекусим, заодно и поговорим.

Сделав заказ, Клетный обратился к Антону:

— Ты как себя чувствуешь? Вид у тебя какой-то усталый. Работы много или сна мало?

— И то, и другое. Еще сон сегодня приснился, — не приведи, Господи.

— Сон? Это любопытно. Ты же знаешь, эта тема меня очень интересует. Расскажи, если что-то помнишь.

— Да, помню. Такое не забудешь, — заметил Антон, — познакомился я вчера с одной девушкой, подругой моей сестры. При довольно-таки странных, надо сказать, обстоятельствах. Впрочем, это не суть. У девушки кое-какие неприятности в семейной жизни. Ну, познакомился и познакомился. Поболтали немного на сон грядущий. А ночью, представляешь, захожу я к ней в комнату, укладываюсь рядом, ну и… Сам понимаешь, начали мы любовью заниматься. Хотя с вечера и мысли об этом даже не было, честное слово, да и не до того вчера было. Тут откуда-то появляется ее муж, навел на меня пистолет и стрельнул. В этот самый момент я и проснулся. Звук, который я за выстрел принял, оказался звоном упавшей кружки. Собака Танькина кружку уронила, а во сне — выстрел. Откуда муть такая берется в голове — не пойму.

— Все очень просто. Впечатления вечера сидели у тебя в оперативной памяти коры головного мозга. Звук упавшей кружки взбудоражил их, активизировал. А все остальное — сложилось в определенный сюжет. Это легко объяснимо.

— Да подожди, Борисыч. Сон же очень подробный был, как наяву все. Значит, длился он довольно долго.

— Ничего это, мил человек, не значит. Сон твой возник после падения кружки и длился ровно столько, сколько прошло времени от удара предмета о пол до твоего полного пробуждения, то есть несколько мгновений. Остальное мозг уже сам дорисовал. Такая штука довольно часто встречается. А вот скажи мне теперь, каков был общий фон сна? Общее настроение, скажем так?

— Ну, не знаю. Во-первых, за Ольгу тревога. За ее самочувствие. У нее же пистолет Макарова заряженный был с собой. Это, знаешь ли, тоже фактор. Во-вторых, понравилась она мне, чего греха таить. Все было здорово во сне, пока муж ее не нарисовался.

— Хочешь, я тебе сон этот растолкую? Давно я этим занимаюсь. На любительском уровне, конечно. Но, тем не менее, кое-чему научился уже. Так вот. Все у вас с этой девушкой будет. И отношения, и любовь. Только запомни, ее супруг, какой бы он там ни был, он ее тебе не отдаст. Ты должен это иметь ввиду. Так что постарайся быть поаккуратнее со всем этим делом.

— Свежо преданье, да верится с трудом, — усомнился Антон в такой трактовке своего сна.

— Значит так. Приходи завтра, я тебе книжечку одну полезную подарю. Почитай, тебе будет небезынтересно.

— Уж не сонник ли?

— Упаси, Боже! Такую дрянь, как сонники не читай никогда. Я их в свое время перебрал кучу с грудой. Бред полный! Примитивизм! Увидел во сне мальчика — к прибавлению семейства или к добрым вестям. Увидел деньги — к потере. Увидел зубы — к болезни. Чушь! Из серии «что вижу, то пою». Уровень безграмотного чукчи. Для толкования сновидения важен даже не сюжет. Важнее всего общее настроение, подтекст, подоплека. Сюжет — это чаще всего впечатления прожитого дня. А вот подтекст! Но его еще отловить надо, понять, а потом уже только толковать. Впрочем, в той книге все это подробно расписано. Прочтешь — поймешь.

Ладно, давай к делу. Несколько моих давних приятелей и бывших коллег затеяли интереснейший проект. Я, кстати, по мере сил и возможностей тоже принимаю участие. Суть проекта в следующем. Мы пытаемся создать уникальную установку для защиты от града. Ты, вероятно, в курсе, что наша страна, несмотря на все передряги последнего десятилетия, впереди планеты всей в создании уникальных ракетных двигателей. Так вот. Мы задумали создать ракету с твердотопливным пороховым двигателем. Маленькую, восемьсот семьдесят миллиметров длиной, сто двадцать пять в диаметре. Легкую, из облегченных сплавов на основе алюминия. В топливо добавляем реагент, а двигатель рассчитан на выведение ракеты на определенную высоту, а дальше — горизонтальный полет в грозовом облаке с распылением реагента в составе уходящих газов. Плотно контактируем с оборонным заводом, который все это может делать. Другой завод будет выпускать стационарные пусковые установки. Пороха и реагенты — завод в Перми делает. Но самое уникальное — это программное обеспечение и особенной конструкции радарная установка. Радар исследует грозовое облако, следит за ним, а компьютер вычисляет вероятность образования в этом облаке града. Мощнейшая штука, доложу я тебе. Но самое интересное, что это уже все есть. Профессор один изобрел, изготовил и опробовал. Ни у кого в мире такого нет! Только вот все компоненты этой системы разбросаны по стране. Радар и программа — в Нальчике, пороха и реагенты — в Перми, пусковая и сами ракеты — у нас, в нашей области. Кто двигатели делает, пока не скажу. Очень уж они секретные, такие производства. Но контакт поддерживаем, работы опытно- исследовательские идут полным ходом. На полигоне «Старатель» пробные пуски провели. Результат — стопроцентный!

— Погоди, Борисыч, — прервал Антон жаркий монолог Клетного. Видно было по всему, что эта тема его полностью увлекает, — ужель у нас на Урале такая уж беда с этим градом? Кому нужна эта установка?

— На Урале — да. У нас градозащита не особенно актуальна, — согласился Клетный, — а вот в Испании и в ряде стран Латинской Америки до восьмидесяти процентов урожая ежегодно погибает безвозвратно именно от града.

— То-то испанцы в очередь за такой установкой выстроятся, — съязвил Антон.

— Тут все намного интересней. Мы провели переговоры с представителями сельскохозяйственного бизнеса некоторых стран, в частности, Испании. Но главное не это. Больше всего подобными системами интересуются крупные международные страховые компании. Весь урожай на Западе страхуется в обязательном порядке, поэтому основные убытки несут как раз страховщики. Вот они-то и готовы сотрудничать с нами ради сохранения хотя бы какой-то части урожая, потенциально обреченного на гибель от града. С ними мы тоже плотно общаемся.

— Классная идея, согласен. Только я-то чем могу быть полезен? — удивился Антон.

— Ты как-то заикался, что с журналистикой дело имел, верно?

— Совершенно в дырочку. Я же после стройфака УПИ еще и журфак в университете закончил. Правда, оба диплома теперь на полке пылятся, но грех такой был по молодости.

— Вот и отлично! — воскликнул Клетный, — нужен нам человек, контролирующий деловую переписку, коей все больше и больше становится, а главное — нужны контакты с прессой. Некоторые вещи просто необходимо засвечивать в СМИ. Здесь, видишь ли, кроме технических вопросов возникают еще и вопросы политические. Свою пресс-службу создавать пора. Смог бы ты взяться за такую работу? Много платить, к сожалению, пока не можем, но и не на голом энтузиазме живем. А когда проект развернется, тут, я думаю, зарабатывать начнем уже совсем по-человечески.

— Скажи, пожалуйста, а как с точки зрения министерства обороны ваша эта идея выглядит? Ракеты, все-таки, установки пусковые. Это же оборонка отчасти.

— Резонный вопрос. Дело в том, что мы не собираемся этими системами торговать, как колбасой. Эти установки — всего лишь инструмент. Продаже подлежит не железо, а услуга по защите сельхозугодий от града. Поставили в поле установку, зарядили ракетами, подключили радар и электронику. Все работает полностью автоматически. Отработали сезон, собрали монатки — и домой. Это все равно, что, скажем, инструмент у сантехника. Когда засор канализации случается, люди же у слесаря вантуз не покупают, а покупают услугу по прочистке трубы, верно? То же самое и здесь.

— Логично. И очень интересно. Что ж, если я чем-то смогу вам помочь, я готов, — подытожил Антон.

До Татьяниной квартиры Сушков добрался только в половине седьмого вечера, за что получил от Ольги молчаливый, но укоризненный взгляд.

— Мотю я покормила. Маломальский ужин сделала. Гулять с собакой по понятной причине как раз-таки не ходила. Давай, перекуси и отвези меня, пожалуйста, к маме. Что-то загостилась я тут, — доложила Оля ситуацию.

— Так что ж ты раньше не уехала? Защелкнула бы замок, и делу край.

— Хорошо. А Макаров?

— Ох, ты, ёшкин корень! — воскликнул Антон, — я же забыл совсем! Извини, Оль, закрутился.

Сушков с Ольгой наскоро перекусили, Антон собрал пистолет, поставил его на предохранитель:

— Обещаешь не баловаться больше с этой штукой? — спросил, строго глядя Оле в глаза.

— Обещаю.

2

На выходные Антон поехал в небольшой областной город, на малую Родину, к родителям. Помочь по хозяйству, да и просто навестить. Как-то так получилось, что добрался он до родительского дома уже затемно. Сели ужинать, точнее, ужинал только Антон, а родители сыночка с дороги скорее кормить, да и поговорить заодно. Вдруг за окном раздался какой-то жуткий гул. Антон с отцом выскочили на улицу. По ночному небу двигались разного цвета и размера огни, направляясь преимущественно в одну сторону, туда, где находился Екатеринбург. Некоторые объекты, впрочем, то зависали, то делали виражи со снижением, освещая прожекторами целые улицы и кварталы городка. В некоторых из них угадывались в темноте очертания самолетов, другие же, те, что двигались быстрее и много выше, скорее всего, были ракетами. Все ракеты уходили в сторону областного центра. Вскоре там, на востоке, небо озарилось ярчайшими вспышками, и чуть позже донесся страшный грохот, земля содрогнулась под ногами Антона.

— Все, началось, — выдохнул Сушков-старший, — война.

Не сговариваясь, они с Антоном бросились домой:

— Мать, все, что съестного в доме есть, всю еду собирай, и в подпол! — скомандовал отец, — да, вещи теплые и одеяла, все туда же. Антон, за мной.

Они выскочили во двор, отец быстро достал из сарая картофельные мешки и лопаты:

— Быстро на огород, нагребай землю в мешки, тащи в дом и раскладывай на полу. Какая-никакая, а от радиации защита.

Антон с отцом наполнили землей мешки, перетащили в дом. Сушков старший на секунду задумался, потом снова скомандовал Антону:

— Так, берем тряпки, срочно затыкаем все щели, а главное, слуховые окна в подвале. Ничего, солений-варений у нас в достатке, сколько-то продержимся, а там видно будет. Воды еще надо побольше запасти, без воды не выжить.

Когда все было сделано, Антон с отцом не удержались, снова вышли на улицу. По небу бешено носились огни, все вокруг гудело и ревело, небо на востоке полыхало адским огнем…

Антон проснулся. Поворочался с боку на бок, пытаясь снова заснуть. «Нет, без воды не выжить, прав ты, батя», — пробормотал он про себя, отправляясь на кухню, попить. «Надо же, чего только не приснится! — думал Антон, сидя с кружкой за кухонным столом, — интересно, как Клетный такой сон истолковал бы? Похоже, пора и в самом деле родителей навестить». Но в выходные Антон к родителям не поехал. Были кой-какие дела. Мотя, например, леший бы ее побрал! Да и автомобиль требовал в очередной раз внимания к себе: долить, поправить, отрегулировать. Это женщина любит ласку, а автомобиль — уход и смазку. Плюс ко всему Клетный подарил-таки обещанную книгу, и это полунаучное, полу-эзотерическое чтиво так захватило Антона, что прерываться очень не хотелось.

Погода стояла великолепная. Весна окончательно вступила в свои права. Остатки снега растаяли на глазах, буквально за несколько дней. Настала любимая пора Антона — апрель. Листьев на деревьях еще нет, мух и комаров тоже. Это время очень напоминало Антону редкие, но по-своему прекрасные теплые и солнечные дни позднего октября. Разница лишь в том, что осенью после краткого тепла неизбежно придут первые снегопады, сырость, промозглость, а там и до серьезных морозов недалеко. А дальше — долгая, нудная, холодная зима. После таких же точно дней редкого тепла и солнца в апреле, предчувствие близкого лета рождает в душе скрытую радость, пусть и не всегда оправданный оптимизм и надежду на что-то хорошее, что обязательно скоро придет, как обязательно и неотвратимо придет долгожданное лето. Эта похожесть картин природы засыпающей осенью и готовой вот-вот проснуться весной и придает апрелю невероятный шарм и состояние ожидания чего-то прекрасного и светлого в скором будущем. Ранняя весна — это как детство, когда веришь в сказки с непременно добрым концом.

То ли погода нашептала, то ли пытаясь сбежать от одиночества, Антон отправился ближе к вечеру на «плиту». «Плитой» называли вымощенный тротуарной плиткой пятачок в крохотном сквере в центре города, возле ЦУМа. Сквер этот в свое время облюбовали художники. В основном самодеятельные, любители. Но частенько рядом с ними продавали свои картины пусть и молодые, но уже вполне состоявшиеся и профессиональные живописцы. С одним таким художником Антон случайно познакомился около года назад. Был по работе в мастерской генплана Главархитектуры в администрации города, зашел к знакомому архитектору по делу, а у того в кабинете сидит худощавый, скромно одетый молодой человек. Оказалось, это известный в творческих кругах художник и однокашник хозяина кабинета, Анатолий Пасека. Очень быстро случайное знакомство переросло в дружеские отношения. Толя оказался удивительно тонким, интеллигентным человеком, безусловно одаренным художником и приятным, эрудированным собеседником. Через Пасеку Антон перезнакомился почти со всеми завсегдатаями «плиты», в том числе со Славой Плюсниным и Толей Вяткиным, которые нередко приносили на «плиту» для продажи свои порой просто шедевральные произведения. Помимо разговоров, а временами и жарких споров о живописи, здесь почти всегда звучали стихи, негромко пелись под гитару песни Галича, Визбора, Дольского, Окуджавы, ну и, конечно, Высоцкого. Никто не орал, не матерился, не прыгал петухом перед оппонентом даже во время самого отчаянного спора. Нередко общение проходило под стаканчик-другой недорогого вина.

Антон купил бутылку портвейна «Три семерки», прозванного в народе «Три топора», пачку печенья «Соломка» и пришел в сквер. На «плите», не смотря на вечер субботы, на удивленье почти никого не было. В дальнем уголке, скорбно склонившись перед своей картиной, сидел на скамейке в задумчивости Славка Плюснин.

— Чего, добрый молодец, не весел? Чего головку ниже колен повесил? — бодро спросил Антон.

Слава поднял голову:

— А, привет, привет. Где пропадаешь? Давно тебя не видно было.

— Работа, мил человек, работа проклятущая заела. А ты чего грустный такой?

— Да вот, смотри, — Слава кивнул на картину. Там был изображен осенний пейзаж. Земля, покрытая первым снегом, потерявший уже почти всю листву лес, на берегу нетронутого еще льдом озерца стоит одинокий, слегка покосившийся домишко.

— Вот, хотел написать печаль покинутого на зиму дачного дома. Или садового домика. Словом, хозяева уехали и оставили его в грустном одиночестве…

— И, надо признать, это тебе удалось в полной мере, — сказал Антон. Действительно, от картины так и веяло тоской, одиночеством и безысходностью, — только вот…

— Что? — повернулся к Антону Плюснин.

— Только вот на этом белом фоне дом у тебя как будто висит.

— Так и я о том же! Когда писал, казалось все ясно и хорошо, и понятно. А сейчас смотрю, повис домик-то в воздухе. И понять не могу, как его к земле привязать. Снег, понимаешь? Кругом снег. Вроде ясно все. А с другой стороны посмотришь, дом висит, опоры нет. Как же его приземлить?

— А ты поленницу пририсуй к нему, — вдруг родилась у Антона мысль, — поленница уж точно обозначит некую опору всей композиции.

— Хм, а в этом что-то есть! Как думаешь, сюда ее, или вот так? — Славка обратной стороной кисточки, что держал в руках, стал водить по картине.

— Слава, тут без ста грамм никак не обойтись. Доставай стаканчики.

Плюснин раскрыл свой саквояж, с которым никогда не расставался, порылся там в скопище кистей, коробочек и тюбиков с красками, достал два пластмассовых складных стакана:

— Тебе какой: зеленый или сиреневый?

— Слава, ёшь твою, какая разница? Мне, чтоб не протекал, а цвет не имеет значения.

— Темный ты человек, Антоха, — вздохнул Плюснин, — в этом мире имеет значение абсолютно все. И цвет — в первую очередь!

Они выпили, захрустели «соломкой».

— А Пасека где? — поинтересовался Антон.

— Толик ушел уже. Плохо себя чувствует. Ты, кстати, в курсе, что он безнадежно болен?

— Кто?! Толик Пасека?! Как так?

— Да вот так. Не знаю, как там по-научному эта болезнь называется. Что-то типа туберкулеза костей, что ли. А тут еще одну болячку у него нашли. С позвоночником что-то. Как бы гнуться он перестает.

— Неужели «Бехтерева»? — охнул Антон.

— Да, точно, точно, «Бехтерева». Жалко парня. Безусловный талант. Мы все по сравнению с ним так, детская мазня. Ты последнюю работу его видел?

— «Око Вселенной»?

— Да нет! Он же переводную книжку в стиле «фэнтази» полностью проиллюстрировал для русскоязычного издания. Автора не помню, «Муха» называется. Я книжку не читал еще, а работы его видел. Это что-то с чем-то!

— Вот тебе и на! Мы же с ним выставку собираемся замутить. Это секрет пока, но тебе скажу, ибо и тебя привлечь планируем. Эдакую передвижку современной живописи в исполнении молодых художников. Недавно встречались с ним на эту тему, так он ни слова, ни полслова про болезнь. Весь горит прямо идеей этой выставки.

— Торопится. Пишет сутками просто. Боится не успеть сделать все, что задумано. И с выставкой, видимо, тоже.

— Да, я обратил внимание. Только быстро такие дела не делаются. Все надо продумать, организовать, профинансировать, наконец. А он все гонит и гонит. «Давай, говорит, сделаем, как получится, главное быстрее, а последующие выставки уже спокойно подготовим». А оказывается, вот в чем дело.

Домой Антон вернулся поздно, не лег, а упал от усталости и тяжелых новостей, провалился в сон.

В понедельник выяснилось, что в работе у Антона возникла непредвиденная пауза по всем направлениям. В одном случае надо было подождать подготовки постановления Главы города, а это недели две, как минимум, в другом — земельный комитет готовит договор аренды участка, тоже не скорое дело, ну и, наконец, в третьем — разрабатывается проектная документация по одному из объектов строительства. Это еще дольше. Проект, правда, как правило, приходится постоянно контролировать, иначе проектировщики такого набуровят, чего свет не видывал. Но это так, текучка. Поэтому Антон решил пока плотнее заняться вопросами по теме градозащиты, о чем продолжал постоянно общаться с Клетным. Но не с пустыми же руками к Борисычу ехать. Долг платежом, как известно, красен. Поэтому Антон решил привезти Клетному довольно редкую, но крайне интересную и полезную книгу Л. Г. Пучко «Многомерная медицина или биолокация для всех», которую он сам недавно прочитал с большим интересом. Пришлось объехать полгорода, пока в одном из неприметных книжных магазинов Антон не наткнулся, наконец, на искомую книжку.

— Здорово, все просто здорово, — встретил его Григорий Борисович, — проект продвигается семимильными шагами! Наш главный руководитель по этому направлению — Вячеслав Алексеевич Строганцев — улетел в Москву. Если все вопросы решатся там как надо, начинаем собирать все части и разделы проекта в одно целое, потом полевые испытания, потом получение разрешений и официальных бумажек всяких и — вуаля! Начнем настоящую работу. Давай, подготовь пока пресс-релиз небольшой. Продумай оформление, чтоб текст был простым и понятным, фотоматериалы подбери поярче, покрасочнее, ну и так далее, не мне тебя учить. Надо, чтоб любому безграмотному все понятнее понятного было. Да, в июне мы со Строганцевым летим в Париж на симпозиум ЮНИДО, это подразделение ООН по вопросам природы и климата, постараемся там нашу идею озвучить с высокой, так сказать, международной трибуны, ну, и материалы тебе какие-нибудь дополнительные привезем.

Антон забрал исходную документацию и фотографии для пресс-релиза, вручил Клетному книгу Пучко и отправился к себе в офис.

За работой, заботами и делами Антон и не заметил, как пролетело время. Танюха с Саней уже вернулись из отпуска, чему Сушков был несказанно рад, — отвык за период холостяцкой жизни после развода от домашних обязательств и хлопот. Поэтому избавление от ухода за Мотей воспринималось как сброшенный с плеч тяжкий груз. И тут опять звонок от сестры:

— Антоша, какие планы у тебя на пятницу?

— К родителям хотел съездить. Месяц уже собираюсь, да все никак не соберусь, а что?

— Съездишь, значит, в субботу, — приказным тоном сказала Татьяна, — а в пятницу после работы давай к нам. Хотим отблагодарить тебя за домоводство твое, да еще дельце одно есть. Словом, часикам к шести ждем.

«Дельце, видишь ли, у нее есть, — проворчал Антон про себя, — опять чего-то придумала».

Тем не менее, в шесть прибыл к сестре. Там шло нешуточное приготовление к застолью. К удивлению Антона, на кухне Татьяне помогала Ольга.

— Привет, братишка, познакомься, это Оля, моя подруга. Ах, да, забыла. Вы же уже знакомы, — Таня лукаво улыбнулась, в голосе звучала откровенная ирония. Антон смутился. Сзади его за руку ухвати Саня:

— Пойдем, покурим.

— Да, пойдем, — с некоторым облегчением согласился Антон. Они вышли на балкон.

— Что за праздник у вас намечается? — поинтересовался Антон у хозяина дома.

— Черт его знает, сам не пойму. Приехала Ольга, пошептались чего-то с Танькой на кухне, потом в магазин сгоняли. И вот. Чего затеяли? Вроде как, встречу после отпуска отметить решили, что ли. Ты за рулем?

— Как всегда, а что?

— Эх, значит опять мне бабскими напитками давиться. Танька не разрешает мне крепкое спиртное в одиночку употреблять. «Чтоб не привык», — говорит. Может, поставишь машину на стоянку, а? Тяпнем по-человечески?

— Ну, даже не знаю, — замежевался Антон.

Открылась дверь, на балкон выглянула Татьяна:

— Мужчинки, хорош курить, давайте к столу, все готово. Антоша, ты машину на стоянку поставил уже?

— И ты туда же! Нет, конечно. Я же не думал, что у вас тут так по-взрослому все.

— Так, даю тебе две минуты. Одна нога здесь, другая там, — распорядилась Танюха.

— Тогда уж так: «Нога здесь, колеса там», — поправил ее Антон. Ольга, слушавшая весь этот диалог, откровенно расхохоталась:

— Я думала, у нас одна только Таня такая хохма ходячая, а у вас это, как раз-таки, семейное!

Антон поставил машину на стоянку и вернулся. Сели за стол.

— Антоша, тут Оля меня пытает, а кем же ты работаешь? — обратилась к Антону Татьяна, — а я так и не смогла ответить, просвети нас уже.

— Сестра, называется, — усмехнулся Антон, — ни черта про родного брата не знает, — ладно, объясняю. Работаю я переводчиком. С русского на русский. Смешно? Смешно! Только вот представьте себе, что часто люди друг друга не понимают. Вот есть дядька с деньгами, и он чего-то хочет построить. Не важно что: дом ли жилой многоэтажный на продажу, офис ли, загородный ли коттедж себе лично. Да что угодно. Это — инвестор. Есть строитель, который готов кирпичики в нужном порядке сложить, чтоб инвестору угодить и себе на хлебушек с маслом заработать. Все просто, казалось бы. Но проблема в том, что понять друг друга они не могут! Строитель зачастую не очень понимает, чего хочет инвестор. А тот, в свою очередь, не владея техническим языком и не понимая технических нюансов, не способен строителю объяснить, что же ему надо на самом деле. Хуже того, тут появляется еще один непременный и очень интересный персонаж — проектировщик. Вот он-то, казалось бы, как раз и должен все задумки инвестора прорисовать в проекте так, чтоб у строителя не осталось вопросов. Ан, нет! Как раз зачастую именно проектировщик-то и вносит вместо ясности основную сумятицу во всем этом деле. Он, видишь ли, начинает задавать наводящие вопросы инвестору, чтоб лучше понять, что тому надо. Инвестор, повторюсь, дядька с деньгами. И больше ничего. Он на эти вопросы ответить не в состоянии. Или отвечает так, что любого специалиста в глухой тупик ставит. Проектировщик рисует в проекте так, как понял. Тут уже строитель в ужас приходит. Начинает проектанту вопросы задавать. Ну, эти-то хотя бы оба на техническом языке говорят, так и то иногда друг друга не понимают. А инвестор-то — тот вообще к технике отношения не имеет. Он же ростверк от ригеля не отличает. Но денежку платить готов. За денежку проектировщик ему черта лысого готов нарисовать. А строитель спрашивает: и как я это должен построить, если все СНиПы и ГОСТы такую белиберду строить запрещают? Короче говоря, без меня им не обойтись никак. Я разговариваю с одним, потом объясняю другому. Разговариваю с другим, объясняю первому. И, кроме того, есть масса бумажек разных, которые надо подписать, согласовать, оформить надлежащим образом. Кто это будет делать? Строитель? Нет, его дело кирпичи укладывать, да раствор мешать. Проектировщик? Тоже нет, он нарисовал картинку, снеговую и ветровую нагрузки посчитал, и айда. Проект есть? Есть. Деньги давай, и гуд бай! Все остальное — забота заказчика. А заказчик у нас кто? Дяденька с деньгами, который чего-то там за сто процентов купил, сто два процента добавил и другому дяденьке продал. Вот на эти два процента и жирует. Что он согласует и оформит? И тут появляюсь я на белом коне. Во-первых, без меня эти трое друг друга понять в принципе не способны. Я им с технического на человеческий и обратно перевожу. Во-вторых, всю бумажную волокиту беру на себя. В администрацию города, особенно в Главархитектуру, в Архстройнадзор, да и в земельный комитет, хожу как на работу. Ежедневно, а то и не по разу в день. Со мной уже Глава города в коридорах власти как со старым знакомым здоровается, я уж не говорю о рядовых сотрудниках администрации. А с районными архитекторами, так мы и вовсе почти собутыльники. Такая вот работа.

— Ничего не поняла, — сказала Татьяна, — твоя работа с архитекторами водку пить в администрации города что ли?

Все засмеялись.

— Ну, примерно так, — согласился Антон с такой трактовкой своей работы.

— А мне кажется, это невероятно интересно, — вдруг заявила Ольга, — это с каким же количеством самых разных людей тебе как раз-таки приходится общаться! И архитекторы, и проектировщики, и чиновники там разные.

— Есть такое дело, — подтвердил Антон.

— Ну ладно, давайте выпьем за моего брата! За то, что он есть, за то, что выручает меня иногда. За его успехи, в конце концов.

Все подняли бокалы и рюмки, стали тянуться к Антону, чтобы чокнуться. Антон несколько смущенно улыбнулся:

— Брось ты, Танюха, лучше за вас с Сашкой давайте выпьем, за вашу благородную профессию. Я-то просто деньги зарабатываю, а вы с Саней людей лечите. Это великое дело.

— Ага, зато почти бесплатно! За выпивон с архитекторами тебе деньги платят, а нам за лечение и здоровье — шишь с маслом, — засмеялась Татьяна.

— Нет, Тань, профессия ваша, как раз-таки, действительно самая благородная, самая нужная, может быть, — заявила Ольга.

— Да и твоя не хуже, — сказала Таня, обращаясь к подруге, — учителя тоже самые нужные, но при этом и самые бедные, как и врачи. Ладно, давайте не будем о грустном.

— Ты что, учителка? — спросил Антон у Ольги. — И что ты преподаешь?

— Физкультуру, — ответила та.

— Ого, а у нас с Таней тетушка, тоже учитель физкультуры.

— Да, я знаю, Таня говорила. А еще у вас мама учительница.

За милой болтовней время пролетело незаметно.

— Так, ладно, ребята, — вдруг заявила Татьяна, — мне с утра на сутки заступать, выспаться надо, так что извиняйте, вечеринка закончена.

Антон с Ольгой стали собираться.

— Мадам, Вы позволите Вас проводить? — обратился Антон к Ольге.

— Позволю, — улыбнулась она.

— Пардонов прошу, — вышел в прихожую Саня, — а на посошок? На ход ноги, так сказать.

Он протянул Антону полную рюмку коньяка, Ольге — бокал вина, тут же метнулся в комнату, принес себе и Татьяне.

— Алкаш, — проворчала Танька, залпом хлопнула бокал, — все, уматывайте.

— Пока, пока, — сказал Антон, и они с Ольгой пошли к лифту.

— Ничего не понимаю, — сказал Антон, когда они вышли на улицу, — что за мероприятие сегодня было? То давай приезжай, то на дежурство ей, уматывай. Ничего не понятно.

Оля виновато посмотрела на Антона:

— Это я все придумала, прости меня, если что. Мне просто хотелось как-то отблагодарить тебя за тот вечер, когда я в Таниной квартире оказалась. Ты же спас меня тогда.

— Бог ты мой! А я-то голову ломаю, что за пьянка средь бела дня! — улыбнулся Антон, — так могла бы просто позвонить мне и спасибо сказать. Делов то!

— Нет, я как раз-таки хотела тебя увидеть и поблагодарить. И увидеть. Ну, просто встретиться. Чтоб увидеть тебя снова. Что-то я запуталась…

Антон рассмеялся:

— Вино, всему виной! Слушай, а пойдем погуляем. Такая погода чудесная!

Они отправились в дендрологический парк, что был неподалеку от Татьяниного дома. Погода стояла на удивление благодатная. Радуясь теплу, природа оживала прямо на глазах. Яблони покрылись отчаянно белым, черемуха набирала цвет и наполняла воздух чарующим ароматом, готовилась зацвести сирень.

Ольга с Антоном забрели в дальний уголок парка, сели на скамейку.

— Ты знаешь, — заговорил Антон, — однажды Владимира Высоцкого спросили, какой у него любимый запах. Он ответил: «Запах жженых волос». Не знаю, то ли пошутил, то ли в самом деле нравился ему этот запах. Но вот если бы меня спросили, я бы честно сказал: мой любимый запах — это когда совсем молодые, еще влажные, смолянистые листочки тополя по весне только-только проклевываются из почек, вот тогда они издают такой великолепный, ни с чем не сравнимый аромат, такой запах от них, такая благодать! Запах молодых тополиных листьев — это запах весны, запах возрождения и самой Жизни!

— Поцелуй меня, — тихо произнесла Ольга.

— Что? — не понял Антон.

— Поцелуй меня, — снова повторила Оля, — пожалуйста.

Антон нежно притянул ее к себе и поцеловал в губы долго, ласково и чувственно. Когда он оторвался от Олиных губ, та судорожно и глубоко вздохнула, открыла глаза и прошептала:

— Я чуть не умерла от счастья! Я весь вечер хотела тебя поцеловать!

Антон внимательно посмотрел на нее:

— А пойдем ко мне?

— Да, — не сказала, а выдохнула Ольга.

Когда они добрались до дома, Антон медленными, но уверенными движениями снял с Ольги всю одежду, не переставая целовать ее, уложил на расправленный диван. Все его существо требовало скорейшей развязки, но Антон, сдерживая себя невероятным усилием воли, нежно и неторопливо ласкал и целовал ее прекрасное тело везде, стремясь найти те места, прикосновения к которым доставило бы ей наибольшее наслаждение. И только тщательно изучив «карту» эрогенных зон, Антон позволил себе перейти к основной части сексуального действа. К тому времени Ольга уже была настолько возбуждена и чувственна, что глаза ее закатились куда-то под верхние веки, из груди периодически вырывался глубокий стон, по всему телу пробегали сладостные судороги… Потом они долго лежали молча, крепко прижимаясь друг к другу.

— Ты знаешь, я уже пять лет замужем. Ни до, ни после у меня других мужчин, кроме мужа, не было. А секс с ним для меня просто мучение. Ничего приятно, представляешь? Даже больно как раз-таки иногда. А потом, как он закончит свое дело, сразу отворачивается и спит. Я всегда думала, что так и должно быть. Но однажды твоя сестра рассказывала мне, как у них с Саней все это классно бывает. Я даже не верила ей сначала. Потом завидовала, что у нее такой муж. А вот сегодня я поняла, что это такое. Спасибо тебе, — с этими словами Ольга обняла и поцеловала Антона, — я еще хочу.

Уговаривать Антона было излишне. Они повторили все снова. Потом еще раз и еще. Антон после долгого воздержания отрывался по полной. Ольга была нисколько не против, испытывая каждый раз все новые и новые неведомые доселе, но такие замечательные и приятные ощущения. Заснули они совершенно изможденными только под утро.

3

Антон и Клетный сидели у того в кабинете, обсуждая только что написанный пресс-релиз. По текстовой части пробежались быстро, тут все было нормально, а вот по иллюстрациям — фотографиям, схемам и диаграммам — у Клетного появились вопросы.

— Динамику фазовых переходов ты отразил, конечно, правильно, но не достаточно наглядно, — говорил Клетный, — обывателю будет не очень понятно.

— Так ведь не для рядового обывателя этот материал. Он рассчитан на более или менее грамотных людей, — возражал Антон.

— Да ты пойми, скажем, те же страховые компании. Там же одни финансисты, им все досконально разжевывать надо, иначе не поймут.

— Но и в страховых компаниях эксперты есть. Они-то должны разбираться в предмете, — отстаивал свой взгляд Антон.

— С точки зрения разумения, оно конечно. Но кто может поручиться, что тамошние эксперты достаточно хорошо разбираются именно в этих вопросах, чисто технических?

— Когда кругозор человека сводится к минимуму и превращается в точку, человек говорит: «Это моя точка зрения», — пошутил Антон.

В дверь после короткого стука вошел среднего роста мужчина с аккуратной, окладистой, слегка тронутой сединой бородкой и едва заметной лысиной.

— О-о! Михалыч, — поднялся ему на встречу Клетный, — сто лет! Рад тебя видеть. Вот, познакомься, мой добрый приятель, а теперь и в некотором роде коллега, Антон Сушков.

— Иван Михайлович, — протянул тот Антону руку, — подпольная кличка «Михалыч», приятно познакомиться.

— Взаимно, — привстал Антон с кресла.

— Как дела твои, Михалыч? — поинтересовался Клетный.

— По оси абсцисс пока не очень, зато по оси ординат — прет на всю катушку.

— Ну, по оси ординат у нас у всех прет. Время идет семимильными шагами, а вот по абсциссе, тут да, амплитуды частенько не хватает! Тут еще постараться надо!

Все трое рассмеялись.

— Кстати, рекомендую, — обратился Клетный к Антону, — ты знаешь, кто такой наш Михалыч? Ученый, можно сказать, с мировым именем. А того больше — великий изобретатель! Такое может придумать, что ахнешь.

— Наш Федя с детства связан был с землею, таскал домой и щебень, и гранит, он иногда притаскивал такое, что папа с мамой плакали навзрыд! — процитировал Антон песню В. Высоцкого.

— Всю помнишь? — вдруг заинтересованно спросил Михалыч.

— Всю. И не только эту. Многие помню назубок, а что?

— Так, ничего. Я тоже страстный поклонник Владимира Семеновича. По этой причине даже гитару освоил в свое время. Правда, медведь на ухо наступил, так что играть-то умею, но петь не берусь.

Все опять рассмеялись.

— Ладно, Антон, давай, покумекай еще насчет доступности и наглядности графического материала, потом еще раз обсудим. Чует мое сердце, не просто так Михалыч появился, надо нам с ним, видимо, пошептаться, извини уж.

— Да какие дела, — поднялся Антон, — мне и так пора уже. Давайте, мужики, пока, созвонимся.

Они попрощались, и Антон поехал к себе в офис. Закончив самые срочные и неотложные дела, Антон отправился к своему дяде — родному брату своей мамы. Анатолий Павлович был известным на весь город доктором. И не просто врачом, а Врачевателем с большой буквы. Занимался он и мануальной терапией, и рефлексотерапией, и иглоукалыванием. Да много чем еще. Главное — умел помочь и исцелить от любой, практически, болячки. Врачеватель, словом, целитель. Антон давно уже обещал дядьке заехать, да все откладывал, все дела срочные. Просьба у дяди к Антону была примитивно простой: ему надо было установить на его «жигуленок» фаркоп, а как это сделать, Палыч не знал, вот и попросил племянника пособить в этом мудреном деле. То, что для доктора было сложно, Антону не составляло никакого труда. По пути он заехал в автомагазин, купил фаркоп и отправился к дядьке. Поковырявшись в гараже с машиной около часа и закончив «монтажные работы», Анатолий Павлович с Антоном вернулись домой, сели за стол. Между делом Антон спросил:

— Дядь Толь, я тут любопытную книженцию на днях прочитал. О снах, точнее, о том, что такое сновидения и что они собой представляют. Там самые разнообразные теории сна описаны. Но все в виде предположений да теорий. Что, неужели современная наука так и не знает, что такое сон и зачем даны человеку сновидения?

— Вот представь себе, — да. Наука в этом случае до сих пор блуждает в потемках. А тебе какая теория больше понравилась?

— Я думаю, ближе всего к истине гипотеза о том, что во время сна организм проводит самодиагностику, выявляет слабые места и зарождающиеся болезни, о чем сообщает человеку в форме соответствующих сновидений. Только вот не всегда мы правильно расшифровать их умеем.

— Точнее, вовсе не умеем. Да, есть такая теория. Правда, ничем практически не подтверждена, как, впрочем, и все остальные, коих множество.

— Там, в этой книге, что-то об аутотренинге говорилось и о его роли в самоисцелении во сне. Я в самых общих чертах представляю себе, что такое аутотренинг, да и из самого термина понятно. Но хотелось бы подробнее о нем почитать. Есть у тебя какая-нибудь литература на эту тему?

— Ха, ты бы еще у академика таблицу умножения попросил бы, — усмехнулся Палыч, — это же альфа и омега здорового образа жизни. Сейчас, принесу. Дядя Толя ушел в свой кабинет, все стены которого от пола до потолка были увешаны самодельными полками с книгами по медицине. Через минуту он вернулся с толстенной книжкой, на обложке которой Антон прочел название: «Практическое руководство по психотерапии».

— Там, где закладка, глава как раз об аутотренинге, — сказал Анатолий Павлович. Есть у меня и другие книжки по этой тематике, просто в этой практическая часть наиболее полно отражена. И написана хорошо, доступно. Без лишней специальной терминологии. Хотя книга чисто медицинская.

— Ну, спасибо, ну, выручил. А то я в книжный магазин зашел, глаза разбежались, а что взять — не знаю.