Бесплатный фрагмент - По ту сторону реальности

Два зеркала, поставленные друг напротив друга, образуют бесконечность.

Заурядный, скучный человек

Вы можете встретить его хоть десять раз — на улице, в метро, магазине, — а на одиннадцатый пройдёте мимо, не узнав. Потому что зацепиться вниманию абсолютно не за что: средний возраст, средний рост, средняя комплекция. Не худой и не полный, не блондин и не брюнет, некто и никто. Всё в его внешности среднее, заурядное, скучное, разве что очки в толстой чёрной оправе… Да нет, и очки скучные и незапоминающиеся.

Проводник перевёл взгляд с шефа на обстановку кабинета.

И кабинет у него тусклый, казённый, того и гляди, на мебели обнаружатся инвентарные номера. Кресло это дермантиновое, допотопное….

Он повозился, устраиваясь поудобнее, и позволил себе слегка откинуться на спинку. Нет-нет, шеф, я не расслабился, я весь внимание. В качестве компенсации за вольность он чуть склонил голову вперёд.

…И мало кто знает, что шеф — этот скучный, заурядный, средний во всех отношениях человек — блестящий офицер, руководитель Бюро кибербезопасности, держащий в руках судьбу множества виртуальных миров. А за его спиной пара-тройка дел, вошедших в учебники киберразведок мира. И это только те, что известны. Интеллектуал, игрок, умница.

Что же ему от меня нужно, интересно? Зачем интеллектуалу и умнице потребовался бывший сотрудник, уволенный с позором, если в его штате лучшие агенты этой реальности?

Шеф, похоже, догадался о его мыслях, потому что неожиданно оборвал вводную.

— В общем, я думаю, тебе это понятно. Нужно извлечь объект любым доступным способом и доставить сюда, — сказал он, глядя по обыкновению куда-то в сторону.

— А где он сейчас? — спросил Проводник.

— В СториВилле.

СториВилль. Ага. Небольшой закрытый мир в зоне «Q», чем-то похожий на Европу викторианской эпохи. Со своими, разумеется, нюансами.

— А в чём там проблема, шеф?

Никак не отвыкну его так называть, подумал Проводник. Есть в этом что-то, не знаю… Словно намёк на то, что я не теряю надежды вернуться в Бюро.

Похоже, что собеседнику очень не хотелось говорить то, что он собирался сказать. Но он всё-таки выдавил:

— Мы не можем его достать.

— Как это… — начал Проводник, но потом осмыслил слова. — Не можете вытащить из бета-реальности?

— Да. Он не приходит в сознание.

— Та-ак, — протянул Проводник. — И медикаментозно, как я понимаю… Ну да, чего спрашивать. Вы наверняка испробовали все способы.

— Можешь не сомневаться, — сухо сказал шеф. — Даже те, о которых ты не знаешь.

— И ничего?

Шеф не ответил.

Парня не могут вытянуть в альфа-реальность. Никак, ничем. Погодите, но такого не может быть.

— За ним кого-то отправляли?

— Разумеется.

— И?

Шеф поднял взгляд. Глаза под толстыми стёклами казались наивными и добрыми.

— Ну а для чего я тебя тогда вызвал?

Он встал из-за стола, заложил руки за спину, прошёлся по кабинету. Походка у него была тяжёлая, косолапая.

— По сути, он в коме. — Шеф говорил медленно, тщательно подбирая слова. — И пока его тело лежит в спецлаборатории и поддерживается искусственным питанием, он блуждает по мирам и… И устраняет моих агентов.

— Вот даже как, — сказал Проводник — И кто, если не секрет?

Шеф остановился у окна и сказал спиной:

— Уго Лисицкий. Дерек Броуз.

Это была плохая новость. Он слышал о Дереке, а с Уго пару раз пересекался лично. Это были опытные агенты, может быть, одни из самых опытных в Бюро. В послужном списке каждого — десятки успешных операций.

К тому же на них наверняка была навешана вся возможная защита. Бывалые проводники часто игнорируют её, полагаясь на свои силы, но не на старте задания. В первое погружение опытный агент никогда не пойдёт без блокираторов.

— Они успели что-то передать?

— Не много. Голосовое от Дерека. — Шеф подошёл к столу и потыкал указательным пальцем в клавиатуру. Проводник знал, что позади кабинета — отлично изолированная и полная новейшей аппаратуры комната. Но здесь, на столе, для всех шеф держал только старенький служебный ноутбук.

Шуршание ветра в микрофоне, затем высокий напряжённый голос: «Вышли на объект, установили наблюдение. Завтра попробуем провести контакт. — Голос замешкался, словно собирался сказать что-то ещё, но передумал. — Отбой».

Шеф выключил запись.

— И всё. В четыре утра следующего дня… Одновременно.

— Кровоизлияние?

— Как обычно.

От чего бы ни скончался человек в бета-реальности, в нашем мире всегда одно — моментальная остановка работы мозга.

Это была очень плохая новость.

— Случай, как ты понимаешь, неординарный, — продолжил шеф. — Ликвидированы опытные агенты Бюро, поэтому я хочу разобраться с этим делом сам. — Он остановился перед Проводником. — И никакой огласки. Никаких утечек. Дело получает литеру «N» и убирается из всех доступов.

Проводник понял, что с шефом не так. Почему он говорит медленнее обычного, делает паузы и подбирает слова. За стёклами массивных очков, как за приоткрытой дверцей печи, на мгновение полыхнул бешеный огонь. Шеф был в ярости.

— Но причём здесь я? — сказал Проводник. — У меня же…

— Я знаю, Артур, — оборвал его шеф. — Знаю, что произошло и почему это произошло. В конце концов, я был единственным в комиссии по этике, кто голосовал против твоего увольнения. Но систему так просто не переломить, ты же понимаешь…

— Конечно, — ответил Проводник. — Я всё понимаю.

— Но сейчас у тебя появляется шанс. Если разберёшься, что произошло с Уго и Дереком… Да ладно, хотя бы вытащи этого паршивца из б-реальности, мы сами всё узнаем. И тогда я постараюсь восстановить твою лицензию и верну тебя на должность.

Для шефа теперь это дело принципа, подумал Проводник. Он выгрызет ликвидатора из любой реальности, где бы тот ни находился. Что именно шеф сделает с виновным, как будет выбивать информацию, не будучи связанным возможной оглаской, — об этом и думать не хочется. Да и не моё это, собственно, дело… А моё дело — сделать грязную работу, в которой не должен быть замешан никто из Бюро.

Шеф догадался, о чём он думает:

— Мне нужен человек со стороны, причём с опытом и тот, кому я могу доверять. Ты — самая подходящая кандидатура, Артур. — Он опять принялся выхаживать по кабинету, ступая внутрь носками своих старомодных ботинок. — И вот ещё что. По той же причине я не могу тебе дать официальную защиту. Будешь работать без блокираторов.

Ого, подумал Проводник. Я ошибся, дело не просто грязное, оно ещё и опасное. Выйти без защиты на того, кто устранил двух матёрых агентов Бюро…

— Сколько у меня времени подумать? — спросил он.

Шеф закинул руку и посмотрел на циферблат «Командирских» часов.

— Две минуты.

Проводник закинул руки за голову и посмотрел в потолок. А с другой стороны, они же не знали, на что идут. А я знаю. Так что у меня есть преимущество. К тому же…

Да ладно, прервал он себя. Чего мусолить, я ведь всё для себя решил, разве нет? Я возьмусь за дело, потому что об этом просит шеф. Когда он сказал, что доверяет мне, это было всё равно что получить медаль. А ещё потому, что хочу вернуться в Бюро, к работе, по которой скучаю. И потому, что без лицензии я никто, и максимум, на что могу рассчитывать — должность бета-аниматора в детской зоне. Ну, и не последнее: я не могу принять, что проводников вот так просто, ни за что убивают. Если я это приму, и другие примут, тогда с нами перестанут считаться и начнут нас шлёпать направо и налево.

— Мне нужен доступ первого уровня к зоне «Q», — сказал он. — Можно его восстановить?

Шеф кивнул.

— В течение часа получишь. Вместе со всей информацией по делу.

Он встал, показывая, что разговор окончен.

— Держи меня в курсе, Артур. Отчитывайся после каждого погружения. — Он помедлил и добавил: — Если не получится его вытащить… В общем, помни, что там его оставлять нельзя.

Много лет назад. Дневник Виты Тойнми

Философ Хулио Кортасар однажды написал: «Я одержим подозрением о существовании иного порядка вещей, более таинственного и менее постижимого». Мне кажется, Алан одержим этим подозрением с детства. Он просто псих, иногда говорю я себе — а в следующее мгновение думаю, что нормального парня, пожалуй, я и не смогла бы полюбить. А значит, я тоже псих. Здравствуй, палата с мягкими стенами.

Но даже меня пугает одержимость моего мужа идеей города. Нет, с большой буквы — Города. Если проект утвердят, я буду радоваться больше за Алана, чем за себя, потому что страшно подумать, что станется с моим любимым соавтором, если проект прокатят.

Он очень увлекающийся человек, в этом его сила и слабость. Быстро загорается (и это похоже на то, как наркоман подсаживается на вещество), и, загоревшись, будет копать до ядра Земли. Пока не добьётся своего.

Страсть. В нём есть страсть, и это меня всегда восхищало. А уж бета-архитектура — его страсть страстей. Да, порой я на него злюсь, но втайне любуюсь и горжусь. Втайне, чтоб не загордился от моей гордости.

Ещё у меня отличная новость — ремиссия идёт уже седьмой месяц, болезнь не возвращается. Мы верили, что врачи Бюро сотворят чудо, и они его сотворили: я до сих пор жива и буду жить. После всего перенесённого я собираюсь жить долго-долго — и больше никогда не бояться. Я так устала бояться эти месяцы, что страха мне с запасом хватит на всю оставшуюся жизнь.

Врачи говорят, что риск получить такое заболевание крови — один на десять миллионов. Сектор приз, ага. Но виват докторам, беда прошла стороной, во всяком случае, мы все на это очень надеемся.

Радость жизни немного омрачает Лайонелла — колючая как ёжик, дерзкая как Брюс Ли, и независимая как остров Куба. Теперь, когда она стала жить отдельно, сестра для неё уже не авторитет и пять лет разницы в возрасте — не повод командовать. Вспыхивает по малейшему поводу как петарда в новогоднюю ночь, и перед тем, как что-то сказать, мне приходится обдумывать каждое слово. Чтобы она опять не вскинулась — это моё личное пространство, ты пересекаешь мои границы, ты на меня давишь, мной командуешь, словно я маленькая девочка, а не взрослая самодостаточная женщина.

Угу, взрослая самодостаточная женщина девятнадцати с половиной лет.

Вдобавок она рассталась со своим волооким Давидом (или как его там) и тонет в пучинах меланхолии.

Мне приходится с ней тяжеловато, но кто ещё за ней присмотрит? К тому же, я надеюсь, что колючий период у сестрёнки рано или поздно пройдёт. Это просто возраст, говорю я себе, и, кажется, даже начинаю в это верить.

Звонила вчера папе, он собирается на сплав — последний в этом сезоне, как обещает. По уши в хлопотах, латает в очередной раз байдарку. Я говорю — пап, купи уже новую, наконец, но он у нас такой — как вцепится в вещь, так уже не отлепишь. Как влезет в какие-нибудь джинсы, потом не отвоюешь.

Ну вот, как-то так. В целом всё хорошо, и это не может не радовать.

Не заяц

Проводник свернул по навигатору на улицу Че Гевары. Здесь стояли небогатые коттеджи, что строились, похоже, лет тридцать-сорок назад — многие фасады уже обветшали и требовали перелицовки.

Он припарковался под пыльным платаном у дома №16, вышел из машины и направился по дорожке ко входной двери. Затем вспомнил, вернулся к автомобилю, взял с пассажирского сиденья коричневую кожаную папку и сунул подмышку.

Рядом с крыльцом стоял вазон с каким-то засохшим растением, за ним притулился сдутый футбольный мяч. Вокруг дверного замка виднелись три аккуратно просверленные дырки.

На звонок открыла женщина в леопардовых лосинах и длинной футболке с застиранной надписью «I love Paris». Её лицо закрывали большие дымчатые очки, на голове сидела красная рэперская шапка, какие носят подростки.

— Вы из Горгаза? — спросила она.

— А вы — Лайонелла Заиц? — спросил в ответ Проводник, сверяясь с какой-то бумажкой в папке.

— Да. За-иц, через «и».

— Я в курсе, — улыбнулся он. — У меня и в мыслях не было назвать вас «заяц». Вы совсем не похожи на зайца, скорее, на… — Он умолк.

— На кого же? — без особого интереса спросила Лайонелла.

— Ну… на пантеру. Тигрицу. Грациозную лань…

Сквозь туманные очки было видно, как она закатила глаза. «Господи, понаберут всяких…»

— Меня зовут Артур Бекет, — поспешил сказать Проводник. — Я из социальной службы, по поводу Маркуса. Вы позволите ненадолго войти?

Она выпрямилась.

— Погодите, так вы не из Горгаза?

— Увы, — сказал Проводник. — И у меня куча формуляров, которые по долгу службы я вынужден… Понимаете?

Она окинула его взглядом. Перед ней стоял высокий худощавый мужчина лет сорока, коротко стриженный, с глубоко посаженными острыми глазами и щетиной на подбородке. Он был спокоен и расслаблен, но пружинные движения и жилистые руки говорили о скрытой, как у дремлющего хищника, силе.

— Документ у вас какой-нибудь есть?

— Конечно, удостоверение. — Он принялся шарить по карманам. — Так, где же оно… Неужели я… э-э… в машине…

Она тяжело вздохнула и приоткрыла дверь: — Ладно, заходите.

Он вошёл в прихожую, заставленную картонными коробками, свёртками, велосипедными шинами, затем проследовал за хозяйкой в гостиную.

— Может быть, латте? — без энтузиазма предложила Лайонелла.

Проводник подумал и согласился:

— А давайте.

Она ушла на кухню и там зажужжала кофемолкой. Он огляделся. Тёмно-фиолетовые портьеры были раздвинуты, но большую часть окна снаружи заслоняли узловатые ветви платана, поэтому в комнате стоял полумрак.

Когда-то интерьер гостиной был модерновым, но его не обновляли, похоже, лет десять-пятнадцать. Обои с дерзким рисунком потеряли яркость, диван и единственное кресло продавились, ламинат модного прежде цвета «венге» протёрся по маршрутам хождения до белизны и проседал под ногами.

Поскрипывая на каждом шагу, Проводник подошёл к серванту с хрустальными бокалами за стеклянными дверцами и принялся разглядывать фотографии в разношёрстных рамках.

Фотографий было много, и на всех был Маркус. Вот он в песочнице, сосредоточенно лепит какую-то башню. Вот постарше, сидит на скамейке, опустил голову, обиделся на что-то. Вот на общем фото школьного класса, во втором ряду, смотрит в объектив серьёзно, без улыбки. Он вообще не улыбался ни на одной фотографии, везде был либо напряжённым, либо отрешённым, как будто мыслями находился не здесь, не со всеми, а где-то там, в своей реальности…

— Марк называет меня «тётя Лайла». Привык с детства. Тогда он ещё плохо говорил, вот и… — Лайонелла поставила на журнальный столик бокал, села на диван и сложила руки на коленях.

— А вы? — спросил Проводник. Он сел в кресло и сразу же провалился до ушей.

— Я только что пила. — Дымчатые очки уставились на него. — Так что вы хотели спросить?

Интересно, подумал он, что она скрывает под очками? Он попробовал латте — тот оказался вполне приличным, поставил бокал и раскрыл папку на какой-то странице.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло в тот день — ну, вы знаете…

— Да что произошло… — Лайонелла посмотрела в окно, на скребущиеся в стекло ветви. — Я пришла с работы, а здесь — полный дом народа…

Она вкратце пересказала то, что он и так знал из отчёта, который успел глянуть по дороге.

— Скажите, Лайонелла, а Маркус не говорил, зачем он так стремился в СториВилль? Что он там надеялся найти?

Она покусала ненакрашенные губы.

— Знаете, пока он был малышом, мы с ним были большими друзьями. Счастливое время. Он изменился в один день, когда узнал, что родители… не уехали в долгую командировку. Ему тогда было восемь, и он словно закрыл от всех дверь — в себя, внутрь, понимаете? И в киберреальности сейчас живёт больше, чем здесь. Иногда утром я стучусь, чтобы разбудить его в школу, а он открывает — а глаза красные, словно всю ночь не спал. — Он слабо махнула рукой. — Да наверняка и не спал.

— В его возрасте такое случается, — сказал Проводник. — У вас разве не бывало?

Хозяйка помолчала, вспоминая.

— Пару раз было. Писала до утра стихи о несчастной любви. Но он-то пишет, знаете, что?

— Что же?

— Формулы. Он пишет формулы. Разве это нормально?

— М-да, понимаю вас, — сказал Проводник. — Я тоже в пятнадцать больше интересовался девочками.

— Ну вот. А ему уже скоро шестнадцать, день рождения через две недели.

— Через две недели… — Он подёргал себя за нижнюю губу. — Ну да, ну да. Вы позволите осмотреть его комнату? Мне нужно сдать отчёт о жилищных условиях ребёнка.

Комната парня ему понравилась. Будь мне пятнадцать, подумал он, я бы сейчас обложил свою берлогу так же. Поставил вот такое удобное игровое кресло, мощный комп с огромным изогнутым монитором, колонки, сабвуфер, все стены завесил плакатами. Только картинки у меня были бы…

Он присмотрелся. На всех плакатах были изображены городские пейзажи. Башня с часами — что-то вроде городской ратуши; порт с пришвартованным пароходами, похожими на утюги; канал посреди улицы и мост через него с чугунными перилами в завитушках. Дома с черепичными крышами здесь увивала зелень, по брусчатке узких улиц катились конные экипажи и странной конструкции автомобили, в небе висели серебристые цепеллины.

Да, на всех плакатах был СториВилль.

Так, а это что? Он подошёл ближе, среди картинок неровно висела карта города. На ней синей шариковой ручкой стояли какие-то пометки: «П. д-к», «12 шс.!», «Юч.»…

Проводник достал телефон и сфотографировал карту. Затем подошёл к компьютеру и без особой надежды ткнул в кнопку включения. Ничего. Что ж, ожидаемо, спецы Бюро, конечно же, всю начинку вытащили и теперь изучают каждый байт под микроскопом.

Ладно, больше здесь делать нечего.

Уже в прихожей Проводник вспомнил:

— Вам бы ветки подрезать, Лайонелла, перед окном. Светлее будет.

— Да кто ж их станет… — махнула она рукой. — Может быть, вы?

Он вежливо улыбнулся.

— Я подумаю. Всего хорошего, вы мне очень помогли.

А под очками, подумал он на пути к машине, она прячет заплаканные глаза.

Один дома

Проводник налил большую кружку чёрного чая, кинул в неё дольку лимона и сыпанул три ложки сахара. Немного подумал и добавил ещё две.

Вот так вот. Глюкоза. Сегодня нам понадобится много глюкозы.

Он перетащил кружку на письменный стол, включил ноутбук и вставил в слот флешку.

Что ж, подумал он, отхлебывая обжигающий чай, соберём информацию в кучу и прикинем, что мы имеем. А имеем мы парнишку, который ушёл в бета-реальность, причём в особо охраняемую зону «Q». И сделал это за две недели до своего шестнадцатилетия, то есть до момента, с которого можно получить официальное разрешение.

Отсюда сразу же вопрос: зачем? Ради чего было так рисковать? Маркус ведь должен понимать, что его надолго лишат доступа ко взрослой зоне киберпространства. Впаяют запрет лет на пять, если не больше, без права обжалования. Ведь не идиот же он? Тогда что его так гнало, почему он не дождался дня рождения?

И сразу следующий вопрос — почему СториВилль? Тихое, романтичное место для поэтов, писателей и воркующих парочек, но никак не для парня в пубертате. Ему бы что-нибудь драйвовое, бешеное, гиперсексуальное, опасное… Что за странный выбор, что его притянуло в Город историй?

Он ломанул систему и ушел в б-реальность, и, естественно, автоматика Бюро сразу сработала — сигнал 101, «несанкционированное проникновение». Дальше следовал ряд формальных действий согласно инструкции. Его сразу идентифицировали, патрультные агенты прибыли по адресу, никто не открывал. Около часа ушло на согласование с полицией, замок вскрыли (вот откуда дырки в двери), в дом вошли. Тело лежало в кресле, на голове шлем виртуальной реальности, самого Маркуса не было.

Патрульные попытались его выдернуть, но у них ничего не вышло. И это был первый звоночек, настороживший шефа (ему, разумеется, о странном ЧП сразу же доложили). Шеф приказал ждать.

Подождали. С работы вернулась тётя, пришла в ужас, её кое-как успокоили.

Маркус не возвращался.

Шеф выслал агентов на смену, с патрульных взяли подписку о неразглашении и отпустили.

Выждали сутки. Парня не было. Ситуация приобретала отчётливо неприятный характер.

С согласия зарёванной тёти тело перевезли в спецлабораторию и подключили к поддерживающей капельнице. К работе приступили эксперты Бюро. Приступили, но… обломались. Маркуса вытянуть не удалось.

Это был уже не звонок, а звоночище. В Бюро сидят лучшие специалисты по реальностями, и если уж не смогли они…

Отсюда следующий вопрос: как ему это удалось? Как он смог удержаться в бета-реальности — или КТО его смог удержать? Кто на той стороне так успешно противостоит лучшим спецам нашего мира?

Наутро третьего дня шеф принял решение послать агентов.

И дальше начинается какой-то треш. Два лучших сотрудника Бюро уходят за парнем и погибают. Тут надо вспомнить, что это безумие происходит не в дикой зоне, не в какой-нибудь экстрим-реальности, куда погружаются пощекотать нервы безбашенные отморозки. Нет, в милой, солнечной, безобидной локации, да ещё особо охраняемой.

Кстати, почему СториВилль находится в зоне «Q»? В папке об этом ничего не было, надо будет выяснить у шефа. А пока возвращаемся к вопросу — кто это такой мощный обнаружился в безмятежном викторианском мире? Тот, кто не побоялся бросить вызов всемогущему Бюро и отвесил мощную оплеуху… нет, даже не оплеуху, а маваши гери — удар ногой прямо в челюсть. Вот что это было, вот как это воспринял шеф. Не удивительно, что он пришёл в бешенство.

Проводник набрал код и вошёл в служебную зону б-рельности. Отлично, доступы восстановлены. Хотя при необходимости он и сам нашёл бы путь, но всё-таки приятно, когда делаешь это официально — как сотрудник Бюро, а не босяк какой-нибудь без рода и племени. Хорошо быть частью системы, да ещё такой…

Он набрал в поисковой строке каталога». стрв.0—4.» и система выдала ссылку на таможню.

Проводник посидел некоторое время, прихлёбывая чай и разглядывая заставочные картинки локации «СториВилль». Всё на них было красиво, даже с избытком. Сусально, кисельно. Пряничный домик, торт с карамелью. Кто бы мог подумать, что в этом торте завёлся двойной убийца. Монстр с зубами в три ряда.

Он встал, прошёл к стенному шкафу, вытащил шлем. Проверил, заперты ли дверь и окна, потушил везде свет, выставил климат-контроль на авторежим.

Так, что ещё…

Ага, чуть не забыл. Он достал мусорный пакет и отнёс во двор к баку. Вернулся домой, опять закрыл входную дверь. В этот раз он уходил не надолго, но мало ли. Истории про забытые мусорные вёдра — это уже классика.

А хорошо было бы, думал он, собираясь, если б меня дома кто-нибудь встречал. Завести какого-нибудь золотистого ретривера, чтобы приходить домой с работы — обычной, нормированной работы, которая заканчивается в пять вечера, в крайнем случае, в шесть… Пёс встречает тебя у двери, радуется, прыгает. Берёшь поводок и выходишь гулять, и псина носится по двору кругами, выплёскивает накопленную за день энергию. Потом вы идёте домой, ужинаете, ты садишься читать книгу, а собака засыпает у тебя в ногах. И во сне иногда дёргает лапой и повизгивает.

Но этого никогда не будет, сказал ему другой, более строгий голос в голове. Не будет, потому что ты — проводник. Нет, поправил он себя, всё ещё хуже, ты — Проводник. Даже позывной у тебя по названию профессии, что указывает на абсолютную безнадёжность пациента. В Бюро шутят, что проводник — это не профессия, а диагноз. Но в твоём случае это уже приговор.

Он набрал на телефоне номер Роберта и подождал, отсчитывая гудки. Пять… восемь… двенадцать…

Нет. Обиделся.

Он облачился в старенькую мягкую футболку и тренировочные штаны. Водрузил на голову шлем, закрепил застёжки. Помотал головой — датчики прилегают плотно? В жизни случалось всякое, и порой в самый неподходящий момент. Из ящика стола достал упаковку «Дегидролина» от обезвоживания, закинул в рот две таблетки, запил чаем.

Кажется, всё. Поехали.

Он повозился в кресле, устраиваясь удобнее, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и щёлкнул мышью по ссылке входа. В шлеме раздался тонкий свербящий звук, клочья тумана наползли на сознание, откуда-то прилетел и опять уплыл холодный голос: «…Мне снился сон… Сон про механических овец…».

Проводник провалился сквозь реальность.

Дневник Виты Тойнми

Никогда не думала, что мой муж способен прыгать по улице в одних трусах и орать «Gaudeamus». Даже не догадывалась, что Алан знает слова этого гимна.

Да, наш проект окончательно одобрили, чему мы несказанно рады. Я рада за себя и за Алана, за него даже больше. Алан рад за себя и за всё человечество, которое мы скоро осчастливим своим творением — Городом в бета-реальности.

Конечно, ничего бы не вышло без профессора Жуандо. Он отстоял идею в Совете, а главное — нашёл заказчиков, оплативших расходы на проект — труд команды программистов, художников, верстальщиков, гейм-дизайнеров, бета-психологов, криэйт-менеджеров и много кого ещё. Это и убедило членов комиссии в конечном итоге. Как говорит сам Жуандо, создать мир — это вам не баран начхал, здесь деньги нужны.

Профессору чуть за сорок, он одевается со стильной небрежностью гения и чертовски в этом хорош. Девочки с факультета кокетничают с обаятельным преподом напропалую, но для нас он всегда был чем-то вроде духовного отца, ведь он наш наставник ещё с детской студии бета-архитектуры. Да, он как второй отец, в то время как первый витает где-то в своих мирах.

Кстати, вчера после нашей ссоры с Лайонеллой я позвонила папе и впервые после его вопроса «как дела у сестрёнки?» ответила не «нормально», а «есть некоторые проблемы». И что я на это получила, миледи и милорды? То же самое, что и обычно: «А, ну хорошо, хорошо». Словно голосовой помощник, следующий неизменному скрипту.

Слышу, как Алан в гостиной рассказывает кому-то по телефону о проекте. Вопит так, что сейчас стекло на аппарате треснет.

Он всё-таки немного сумасшедший. Его абсолютно не интересует экономическая сторона проекта, инвестиционная стратегия, его даже не интересует, кто заказчик и для каких целей понадобилась реальность. Он одержим построить свой мир, свой Город, а там — трава не расти.

Вот такие дела. Жизнь прекрасна!

Слёзы и грёзы

Портье отеля «Слёзы и грёзы» был высок, сухощав и держался с таким аристократизмом, что его можно было принять за постояльца королевских аппартаментов, не находись он по другую сторону стойки.

— Добро пожаловать в наш славный СториВилль, милорд, — улыбнулся он с достоинством, но по-отечески тепло. — Надолго к нам?

— Пока не знаю, — сказал Проводник. — Видно будет.

Глаза постепенно привыкали, но всё окружающее ещё выглядело блеклым и как будто слегка прозрачным. Реальность проявлялась постепенно, как бумажная фотография в химическом растворе, по мере того как мозг осваивал информацию.

— Дайте мне какой-нибудь спокойный номер, — попросил он. — Подальше от шумных компаний и странствующих менестрелей.

— Ну какие у нас менестрели, — успокоил его портье. — Они из другой оперы. Я выделю вам самые дальние аппартаменты, вас никто не побеспокоит.

— Спасибо. — Проводник медленно покрутил головой, приспосабливаясь к новой реальности. Первое впечатление было приятным — здесь было тихо, свежо, воздух пах морем и кокосовым молоком.

— Как вас записать? — спросил портье, раскрывая толстую книгу в кожанном переплёте.

— Артур Бекет, — сказал Проводник. — Эсквайер.

Собеседник каллиграфическим почерком вывел строчки на белой-голубой с вензелями странице и хотел закрыть книгу, но Проводник его остановил.

— Не посмотрите ли для меня кое-что… э-э… милорд? Я ищу своих приятелей. Не дождались меня, обормоты, рванули в отпуск раньше. В каком номере они остановились?

— Назовите их имена, и я отвечу без всяких записей. — Портье улыбнулся профессиональной улыбкой.

— Уго Лисицкий и Дерек Броуз. Хотя… они могли записаться и под другими именами. Двое молодых мужчин, таких, знаете, крепких, жизнерадостных. Один пониже и коренастный, другой помоложе…

Собеседник отвёл взгляд в сторону и покачал головой.

— Увы, милорд. Совершенно точно таких постояльцев у нас нет. Можете сами проверить в журнале.

— В этом нет необходимости, — сказал Проводник. — Но… это же не единственная станция для прибывших из а-реальности?

— Разумеется, нет, — оживился портье. — Есть ещё две, но они расположены не столь удачно. Наш отель находится в пешей доступности от центра города и предоставляет все удобства, необходимые для комфортабельного проживания. К вашим услугам уютные номера, вкусные и полезные завтраки, собственная цирюльня и…

— Да, я понял, — прервал его Проводник. — Спасибо.

— Но я могу позвонить коллегам и выяснить, не останавливались ли ваши друзья у них, — предложил портье.

— Буду вам благодарен.

— Хорошо, милорд. Позже я сообщу о результатах, а пока… Густав, проводи!

В комнате позади стойки что-то грохнуло, затем из двери неспешно выгреб парнишка лет четырнадцати в тёмно-зелёной с позолотой униформе. Его лицо густо усыпали прыщи, которые, судя по их цвету, он только что нещадно давил. Вид Густава ясно выражал, как же его все достали своими бесконечными просьбами.

Он надменно оглядел Проводника, обнаружил, что чемоданов у того нет, развернулся и побрёл по коридору, подволакивая огромные ступни. Проводник двинулся следом.

Номер и правда оказался в самом конце крыла. Перед окном стоял письменный стол, на нём бронзовое пресс-папье, чернильница и перьевая ручка. Слева в нише располагалась кровать под москитной сеткой, справа кресло и платяной шкаф. Узкая дверь вела в душевую и туалет.

За понорамным окном виднелась безлюдная набережная со столбами фонарей, дальше полоса белого песка, за ней океан. На горизонте белел одинокий парус.

Проводник закрыл за Густавом дверь, сел за стол и посидел так, глядя в окно и впитывая неспешную атмосферу локации. Время внутри замедлялось, суета вытекала наружу, её место заполняло умиротворение. Так тихо. Спокойно. Безмятежно.

Нет, сказал он городу. Я тебе не верю. Ты меня не обманешь.

Он закрыл глаза.

Итак, Уго и Дерек в отеле не регистрировались. И он был уверен, что в остальных они тоже не появлялись — служебные входы шли только через эту станцию, и у парней не было причин ломиться в другие.

Однако портье их имена знакомы. Где-то он их явно слышал, что-то он знает, и позже нужно будет вернуться к этому гостиничному аристократу. А пока стоит побродить по городу, поговорить с местными и найти тела агентов. Возможно, там будут подсказки к тому, где искать Маркуса…

В дверь неожиданно громко постучали. Проводник вздрогнул, встал и бесшумно пересёк комнату.

Вот тебе и тихий номер. Вот тебе и менестрели из другой оперы.

— Кто? — Он занял позицию сбоку от двери.

— М-милорд! Имею честь! — послышался невнятный голос, словно его обладатель не вполне владел артикулярным аппаратом.

Проводник приоткрыл дверь. В коридоре стоял коренастый мужчина с мощными бакенбардами ярко-рыжего цвета и такой же огненной шевелюрой. Лицо тоже было красным, как и выпуклые, налитые кровью глаза. Одет мужчина был в белый гостиничный халат на голое тело.

— Позвольте представиться, гранд-поручик от инфантерии Марино Зольтц. В отставке, разумеется. — Мужчина прищёлкнул каблуками, и когда из этого ничего не вышло, опустил голову и посмотрел на свои кряжистые волосатые ноги в одноразовых тапочках. — Впрочем, неважно. Я ваш сосед. Вы позволите? — Не дожидаясь ответа, он двинулся в номер.

Проводник посторонился, пропуская его. От гранд-поручика ощутимо несло спиртным.

— Прибыл сюда из Мариенгофа-4 с лечебными целями, — сообщил Зольц. В его руках вдруг обнаружилась пузатая тёмно-зелёная бутылка с незнакомой этикеткой. — Застарелые боевые раны, знаете ли, ну и нервишки заодно… Где у вас стаканы?

Он протопал в душевую и вернулся с двумя стаканчиками для зубных щёток. Поставил их на письменный стол и ловко наполнил из бутылки, не пролив ни капли.

— Ну, за знакомство? — Гранд-поручик выжидательно посмотрел на Проводника.

Проводник вздохнул и принял стакан.

— Артур Бекет, коммивояжёр, — представился он и понюхал питьё. Коньяк, разумеется. Что ещё может употреблять пехотный поручик на лечении?

Марино Зольтц, не отрываясь, выцедил свою порцию, сморщился и понюхал рукав халата.

— Нечего вам здесь делать, дружище, — сказал он севшим голосом. — Не-че-го. Послушайте моего совета — уезжайте, пока этот город вас не засосал.

Проводник сделал глоток и поставил стакан на стол. Коньяк тёплой волной прокатился к желудку.

— Пока не засосал?

— Так точно, — убеждённо сказал Зольтц. — Проглотит и фамилию не спросит. Это не город, это монстр, это чёрная дыра, это спрут о тысячу ядовитых щупалец… Посмотрите на меня! — Он развёл руки в стороны, как бы давая оглядеть себя во всех деталях. — Я прибыл сюда две недели назад — и ещё не выходил из отеля! Оно затянуло меня, это чудовище, опутало по рукам и ногам, а мне… Мне даже выпить здесь не с кем! — неожиданно пожаловался он.

— Сочувствую, — сказал Проводник. — Беда-беда.

— Я слышу скепсис в вашем голосе, — печально сказал поручик. — Вы мне не верите. Нет-нет, не разубеждайте, я же вижу. Но знаете, что, дружище? Когда в пятьдесят шестом под Гнилой балкой я командовал ротой огнемётчиков… Нет, не то. — Он помолчал, собираясь мыслями и покачиваясь на крепких широко расставленных ногах. — Вот. Послушайте. Здесь что-то происходит. Что-то творится, и скоро вы сами в этом убедитесь. Даже местным не по себе, они напуганы, насколько мне вообще удалось повидать местных…

Проводник выдвинул стул и развернул его к гостю.

— Да вы присядьте, гранд-поручик. Куда вам угодно — на стул, в кресло?

— А чего садиться-то, если у нас тут… — Поручик посмотрел через бутылку на свет, затем строевой походкой пересёк номер, распахнул дверь и заорал вдоль крыла: — Густав! Гу-став, твою дивизию через идрицкий бомбовоз!

Голос прокатился эхом по пустым коридорам отеля.

— Нет, не придёт, — с досадой признал Зольтц. — Только ежедневные розги превратят эту мартышку в человеческое существо. Придётся самому. Не меняйте дислокацию, дружище, я скоро.

Он исчез, крепко прихлопнув за собой дверь.

Проводник вздохнул. Надо идти, пожалуй. Иначе быть ему затянутым в чёрную дыру вместе с гранд-поручиком. Через идрицкий бомбовоз.

Он вылил остатки коньяка в раковину, бросил взгляд в зеркало и вышел из номера.

Говорящая лошадь

— Нет уж, в пафосном ресторане вроде «Эль Греко» вам не пожарят яичницу с колбасой, любезнейший милорд! Да чтоб шкворчала на сковородке, когда её прямо в этой чугунной сковороде и принесут. Нет, милорд, куда там! Дождётесь какой-нибудь фуагра на палочке за цену годовалого телёнка. — Трактирщик хохотнул. — А у меня, в трактире «Говорящая лошадь» — запросто!

— Хорошо, — кротко сказал Проводник, — пусть будет яичница.

— И не просто яичница, досточтимый милорд, не просто! — загремел хозяин, потрясая указательным пальцем полной белой руки. — Королевская яичница с нежной телячей колбасой, свежим розмарином и зёрнами граната, а к ней грибной пирог, гусиный паштет и холодный грушевый сидр!

— Грушевый сидр?

— Именно так, милорд, — твёрдо ответил трактирщик. — Прямо из погреба. Немного ожидания, и у ваших вкусовых рецепторов наступит маленький праздник. — Он хлопнул в пухлые ладони. — А ну, ленивцы, за работу! Обслужить по высшему разряду!

На кухне загремели посудой, трактирщик удалился лично проконтролировать готовку.

Столик Проводника стоял в глубине просторного помещения с колоннами и низким каменным потолком. Отсюда хорошо просматривался весь трактир, а окно позволяло видеть посетителей ещё на подходе.

Проводник поставил локти на чистый и тёплый деревянный стол и посмотрел через витражное стекло на улицу.

СториВилль ему нравился. Он ничего не мог с собой поделать, сознание отказывалось верить в зловещую природу Города историй. Оно охотно пленялось узкими извилистыми улочками и сетчатой тенью каштанов на брусчатом тротуаре; круглыми площадями с фонтанами, где вокруг — голубые, розовые, жёлтые дома с бурыми черепичными крышами; тарахтящими паровыми мотоцикламии и медленно плывущими в небе дирижалями.

Город был чистым, светлым и уютным. К счастью, в приближении он потерял свою приторную сусальность: из некоторых подворотен ощутимо тянуло помоями, где-то в канаве валялась дохлая крыса, а повозки испускали клубы вонючего чада.

Двигатели внутреннего сгорания здесь не были редкостью, но, видимо, уголь обходился дешевле бензина — по дороге Проводнику часто встречались паровые агрегаты самых замысловатых конструкций. Под один из таких он чуть не угодил, когда зазевался на вывески — авто бешено летело на него со скоростью тридцать километров в час. Но даже эта досадная мелочь не испортила впечатления от города.

Электричество здесь тоже было, Проводник заметил лампочки с красными нитями накаливания. Хотя уличные фонари были всё-таки газовыми, насколько он вообще разбирался в фонарях.

Люди здесь на публике демонстрировали чинные манеры, но в близком общении их чопорность слетала, и они оказывались простодушными и улыбчивыми. Мужчины одевались в длинные сюртуки и рубашки с кружевными воротниками, в моде были кожаные краги, шейные платки и авиаторские очки, которые местные денди носили поверх цилиндров. Женщины наряжались в многоярусные юбки и корсеты на шнурках, а шляпы украшали вуалетками и блестящими элементами диковенных механизмов.

Приятный мир, очаровательный мир, и всё-таки что-то его смущало. В голове раздавалось тихое жужжание, и он даже не осознал, когда оно включилось. Что-то он увидел и прошёл мимо, пленённый чарующей атмосферой, но в дальнем углу его пыльного чердака ещё не уснул профессионал, и сейчас пытался привлечь внимание к чему-то недавнему и важному.

Кроме этого жужжания зацепиться пока было не за что. Портье отеля выяснил, что агенты не появлялись на других станциях, и это ещё можно было объяснить чрезвычайной спешкой. Но то, что о них ничего не слышали местные полицмейстеры (сообразительный служащий обзвонил их тоже), было уже непонятно. Всё-таки убийство, да ещё двойное…

Из кухни выскочил толстый лохматый поварёнок в фартуке не по росту. Он с усилием держал на вытянутых руках деревянную доску, а на ней соблазнительно шкворчала огромная закопчёная сковорода. Паренёк засеменил к столу, не сводя напряжённого взгляда со сковородки.

— Живее, Лимус, живее! Не видишь, наш гость голоден. — Хозяин с грозным видом шёл следом. В одной руке он держал корзину с румяными багетами, в другой высоко нёс поднос со снедью. Проводник подумал, что хозин со своей суровостью немножко переигрывал, но такое радение о клиенте выглядело мило и наверняка нравилось клиентам.

Трактирщик помогал мальчишке сервировать стол, не прекращая журчать:

— А какие мы вам подадим запечёные рёбрышки по пятницам? М-м, это же поэма, а не рёбрышки! Разве ж в «Эль Греко» вас такими накормят? Да ни в жизнь, благороднейший милорд, ни в жизнь! Что ж, кажется, всё готово. Мы удаляемся, не смея отвлекать вас от трапезы.

…Трактирщик вновь появился, когда Проводник доедал вкуснейший паштет, запивая его ледяным сидром.

— Ну как, драгоценный милорд, скажите же? — Лицо хозяина выражало такую трепетную надежду, будто он ждал не вердикта о яичнице, а приговора, решающего, жить ему или провалиться прямо сейчас в преисподню вместе с трактиром.

Актёр! — восхитился про себя Проводник. Но вслух совершенно искренне сказал:

— Замечательно!

Трактирщик просиял.

— А я говорил! — торжествующе воскликнул он. — Полвека кормлю людей, милорд, и точно знаю, что, когда и кому подать! Где уж этим… в «Эль Греко» так угодить гостю! Кишка, знаете ли, тонка… Разрешите?

Хозяин грузно опустился на стул напротив, заслонив от Проводника половину окна.

— Тем более в это смутное время, знаете ли, когда в городе… — Он махнул рукой. — Да что же это я, совсем заболтался! Скажите, доблестный милорд, что привело вас ко мне, если не кровяная колбаса и не печёно вепрево колено?

Проводник бросил на него взгляд поверх кружки с сидром.

— А почему вы решили…

Трактирщик снисходительно улыбнулся, отчего его лицо широко разъехалось в стороны.

— Да будет вам, милорд, я же вижу! У членов моей гильдии, знаете ли, хорошо развита интуиция. Мы общаемся с самым разным народом, причём в минуты расслабления и отдыха, когда желудок полон и языки развязаны. Так что в людской натуре кое-что понимаем. — Он заговорщицки подмигнул.

— Ну хорошо, я вижу, от вас ничего не скроешь. — Проводник поставил кружку на стол и откинулся на высокую спинку стула. — Я ищу своих приятелей. Отбился, что называется, от стаи. — Он описал внешность агентов.

Трактирщик пошевелил кустистыми бровями, затем с сожалением тряхнул головой:

— Увы, почтенный милорд, увы. Знаете, сколько народа у нас бывает? Загляните вечером — увидите, какая здесь давка.

— Жаль, — сказал Проводник. Он встал, но хозяин трактира добавил:

— Знаете, а кое-чем я всё-таки буду полезен… Почему бы вам не заглянуть к леди Бон? Если уж наша дражайшая Эмилия чего-то в СториВилле не знает, этого не знает никто.

— Хорошо, — сказал Проводник. — А как её найти, говорите?

— Очень просто, милорд, очень просто. Её особнячок выходит окнами прямо на порт, так что любезная леди Бон имеет возможность наблюдать за прибытием кораблей. Что, несомненно, не случайно, поскольку она…

Но Проводник его уже не слышал. Он подошёл к огромному очагу, над которым на широкой мраморной полке стояли во множестве подсвечники, музыкальные шкатулки, механические птицы и другие безделушки. А ещё старинные фотографии в резных рамках: мужественные офицеры с саблями и пышными усами, главы семейств в окружении многочисленных домочадцев, дети в кружевных панталонах, группы каких-то чиновников в казённых мундирах в несколько рядов…

А среди них — фото Маркуса.

Он стоял в матросском костюмчике на фоне драпировки, руки по швам, взгляд, как всегда, отрешённый. Выглядел он здесь значительно младше, но это был точно он.

Проводник повернулся к хозяину.

— Скажите, откуда это у вас?

— Что, любезнейший милорд? — охотно отозвался тот.

— Да вот. — Проводник указал на фото.

Лицо трактирщика на мгновение потеряло уверенность, он растерянно поморгал, затем улыбка вернулась на место:

— Да кто ж знает, это просто картинка для интерьера. У нас таких много, видите?

— И давно у вас эта фотография?

— Сколько себя помню, милорд, сколько себя помню… Ну, раз больше ничем не могу вам угодить — заходите непременно в другой раз. В «Говорящей лошади» вам всегда рады!

В этот момент Проводник, наконец, понял, о чём было тихое жужжание в его голове.

Он выскочил из трактира и быстро зашагал по улице, уворачиваясь от конных экипажей и паровых повозок. Миновал несколько лавок с фруктами и специями, прошёл величественного швейцара у входа с витиеватой вывеской: «Эль Греко. Изысканные блюда для ценителей» (фуагра на палочке, угу). В конце короткой улицы круто свернул направо и по профессиональной привычке бросил взгляд назад. Вдалеке трактирщик стоял в дверях, скрестив пухлые руки на груди, и смотрел ему вслед.

Через пару минут Проводник выскочил на площадь.

Эту башню с часами он уже видел на плакате в комнате Маркуса, а затем ещё раз — недавно, когда бродил по улочкам СториВилля. Но лишь сейчас осознал, что было на самом верху, на конце шпиля.

В темнеющем небе чётко выделялся флюгер. Обычный башенный флюгер. И был он в виде профиля пастушка, дующего в рожок. Обычный пастушок, обычный рожок… вот только профиль был — Маркуса.

Дневник Виты Тойнми

Нейросеть обучается так быстро, что порой это меня пугает. Она создаёт мир в тысячу раз быстрее, чем мы, и её текстуры почти не отличимы от наших.

Алан говорит, что всё дело как раз в этом «почти», и что искусственному разуму никогда не преодолеть этот крохотный барьер. Хотя сам называет сеть «моя умница», что меня, конечно же, бесит нипадецки.

Теперь у нас есть куратор. Представитель заказчика. А заказало реальность, как выяснилось, Бюро кибербезопасности. Серьёзная структура, а это значит, что не будет проблем с финансированием.

Куратор почти одного с нами возраста, может, на пару лет старше. Очень неэмоциональный молодой человек, носит очки с толстыми стёклами и когда говорит, смотрит не в глаза, а куда-то в сторону.

Мне он поначалу показался немного странным, но потом мы вполне поладили. Он хоть и лезет в каждую щель и задаёт кучу вопросов, но не навязывает своих решений. Алану большего и не нужно, да и мне тоже. Мы даже сблизились, насколько это вообще возможно с таким человеком-коробочкой.

Во всяком случае, недавно в пылу откровения куратор показал нам секретный проект — ещё одну реальность, которую он курирует (и которая теперь как ночной кошмар стоит у меня перед глазами, б-р-р).

Это незаконченный мир — с грубой детализацией, всё вокруг в пикселях и квадратах — где живут счастливые люди. Они живут обычной жизнью, но с ними что-то делают, отчего они всегда абсолютно, идиотски счастливы. Их можно бить, унижать, оскорблять, они не меняют своего базового внутреннего состояния и блаженного выражения лица.

Это было страшно.

Реальность — какая-то лаборатория, вернее, часть большой лаборатории Бюро, о которой ходят легенды, но никто ничего не знает наверняка. Да это и не важно, я считаю любые подобные опыты не только антигуманными по отношению к их жителям, но и опасными для нас. Ведь дураку понятно, что технологии, отработанные на других мирах, рано или поздно попадут в наш. Если уже не попали.

Я против таких лабораторий и не хотела бы иметь с ними дело ни за какие коврижки.

Вот я всё оттягиваю и оттягиваю главную новость, говорю о какой-то фигне. А ведь главная новость сегодня не в этом. Она в том, что я беременна. И это было бы восхитительно, божественно и бесподобно, если б врачи категорически не запретили мне рожать. Из-за высокого риска рецидива болезни.

И теперь меня рвёт на части, и я не знаю, что мне делать.

Отвлекает любимый проект, создание слоёв нового мира. А тут ещё профессор Жуандо попросил провести за него занятие в архитектурной студии, я с удовольствием его подменила и на занятии обратила внимание на одну умную девочку лет двенадцати. На следующий день я позвонила профессору и напросилась позаниматься с Соней (так её зовут) дополнительно, а он ответил, что будет только рад и даже сам просит взять над девочкой опеку.

Так что мы теперь стали опекунами, нежданно-негаданно.

Впрочем, Соня оказалась вполне адекватным тинейджером, как это ни удивительно. Хоть и торчит у нас целыми днями, но не бездельничает, а здорово помогает мне по хозяйству — она жутко аккуратная и педантичная, и постепенно всё раскладывает у нас дома по полочкам. Движется прям по секторам. Правда за волной порядка следует цунами хаоса в виде Алана, но некоторый зазор между ними всё-таки остаётся.

Как-то так.

Шпионка трёх монархий

— Знаете, что говорят обо мне в СториВилле? — Голос у леди Бон был низкий и с волнительной хрипотцой, а звук «р» она произносила по-иностранному мягко.

— Говорят, что вы в курсе всех городских событий.

Она умехнулась.

— Похоже, вы здесь совсем недавно. Обычно сплетничают, что я — шпионка трёх монархий и любовница герцога Эдинбургского.

— И это правда? — полюбопытствовал Проводник. Она засмеялась:

— Никогда не верьте слухам обо мне. Они досадно преуменьшают мои пороки.

— Вы о первом или втором?

Леди Бон бросила на него насмешливый взгляд.

— Всего лишь приятельница, darling, всего лишь приятельница. — Она протянула руку к телефону и сняла изогнутую трубку. Телефон был роскошный, эбонитовый, с блестящим диском и длинным витым шнуром. — Оливер, чай для нашего гостя и для меня, пожалуйста. И последите, чтобы нас никто не беспокоил.

Смотреть на неё было с непривычки трудно, потому что Эмилия Бон принадлежала к тем женщинам, в присутствии которых с мужчинами случались удивительные трансформации: интеллигентные юноши превращались в болтливых кривляк, седовласые ветераны вели себя как напыщенные болваны, а ироничные интеллектуалы несли такую дичь, что наблюдать за этим безобразием со стороны было совершенно невозможно.

Из-за этого леди Бон терпеть не могли мужние жёны и матери холостых парней. Зато обожали мужчины и собаки, что с лихвой компенсировало ей прочие неудобства.

— Послушайте, леди Бон…

— Можно просто Эмилия.

— Послушайте, Эмилия. Не уверен, что выполнил все положенные церемонии, но у меня правда мало времени. Поэтому позвольте перейти прямо к сути.

Она одобрительно кивнула:

— Мне всегда импонировал такой подход. Go ahead, полный вперёд.

— Я ищу своих приятелей. Они прибыли в СториВилль под именами Уго Лисицкий и Дерек Броуз. И у меня есть информация, что они… что с ними не всё в порядке.

Леди Бон помолчала, рассматривая его фиолетовыми глазами, затем спросила:

— Всё?

— А… что ещё? — простодушно удивился Проводник.

— Мне почему-то кажется, darling, что вы недоговариваете. Скажите, пропавшие друзья — единственная причина вашего появления в городе?

Проводник поднялся и подошёл к открытому окну.

Особняк леди Бон стоял на возвышении, и сторивилльский порт раскинулся перед ним как на плакате. Порывы бриза доносили запахи солёной воды, рыбы, смолы, сладко гниющих водорослей. По воде скакали блики солнца, из доков неслась мешанина звуков — плеск волн, звон якорных цепей, стук молотков, сиплые голоса портовых грузчиков.

— Ещё мне нужен один парнишка. По моей информации он как-то связан с моими…

Она оборвала его:

— Не трогайте мальчика.

— Что? — Он обернулся. — Почему?

Эмилия подошла к окну и встала рядом. Она была почти одного роста с ним.

— Посмотрите на этот город, милорд, — проговорила она. — Он вам нравится? Спокойный океан, белоснежный песок, солнце, сады, фонтаны… Доброжелательные люди и мирная атмосфера. Можете не отвечать, наверняка вы уже влюбились в него. И город того стоит, хотя вы не видели даже сотую его часть.

— Не спорю, — сказал он. — Только не понимаю, какое отношение это имеет к моему делу.

— Знаете, darling, недавно знакомый францисканец из вашего мира рассказал мне любопытную историю. О том, как один европейский дом престарелых необычным образом решил давнюю проблему.

— Проблему?

— Дело в том, что старики у них часто сбегали и терялись. Они уходили с желанием вернуться домой, в родные стены, но уже не помнили, где их дом и как до него добраться. Полиция с волотёрами каждый раз искали их по всему городу, и это было… как бы сказать… большой головной болью. И знаете, что они придумали?

— Что же?

— Попросили городские службы поставить неподалёку автобусную остановку.

Она помолчала.

— Старики уходили домой. Садились на скамеечку на остановке. И ждали автобуса. Автобуса не было.

— Не было? Почему?

— Его и не могло быть, ведь остановка была не настоящей. Только имитацией. Потом приходили сотрудники пансионата и уводили стариков обратно. Вот и всё.

— Н-да, весьма умно, — сказал Проводник.

— И знаете, — сказала леди Бон тихо, — я представила себе этих пожилых людей. Как они терпеливо и безропотно ожидают автобуса на фальшивой остановке, чтобы вернуться наконец-то домой. И мне стало их очень жалко. Потому что нет ничего хуже, чем не иметь возможности вернуться в свой дом.

Проводник повернулся к ней.

— Я с вами согласен, только…

— А мой дом — СториВилль. — Она выставив ладонь вперёд. — СториВилль, Артур. Город историй, прекрасная игрушка, драгоценный механизм… Но эту тонкую систему легко поломать, если лезть в неё бесцеремонными и грубыми лапами. Понимаете?

— Нет, — честно ответил он.

Она тоже повернулась и в упор посмотрела на него. Выдержать её взгляд было непросто, но он не отвёл глаз.

— Конечно, нет, — сказала она задумчиво. — Пока нет… Не знаю, кто вы на самом деле, но подозреваю, что всё-таки не бухгалтер в отпуске.

Раздалось деликатное покашливание. Высокий и до желтизны сухой дворецкий в ливрее и белых перчатках закатил хромированный столик с чайным набором.

— Благодарю, Оливер, вы свободны, — сказала леди Бон. — Чашку чая, милорд Артур? Это особый сорт, его присылает мне один из младших султанов Аль-Хашиды.

Он не тронулся с места.

— Не раньше, чем вы объясните, что за тайны мадридского двора вы тут развели.

— Мадридского? Почему мадридского? — Она приподняла бровь. — Поверьте знатоку геральдических секретов, darling, в недрах мадридского двора давно не случалось ничего интересного.

— И всё-таки?

Эмилия села в кресло с золотистой шёлковой обивкой, взяла в руки чашку, отпила глоток.

— Предлагаю поговорить без обиняков.

— Что ж, мне всегда импонировал такой подход. — Проводник прошёл к столику и сел в кресло напротив. — Go ahead.

— Хочу предложить вам сделку: я расскажу всё, что знаю. А взамен вы… Вы оставите мальчика в покое и покинете город.

Проводник медленно покачал головой.

— Я не могу вам этого обещать. Простите, Эмилия, но есть вещи…

— Вы не понимаете, — сказала она с горечью. — Вы ничего не понимаете. Вламываетесь в чужой мир, не зная о нём практически ничего, и ставите под угрозу целую реальность. Какое самомнение…

— Вы правы, — сказал Проводник. — Ну так объясните, что мне нужно знать такого, чего я не знаю?

Она налила в его чашку медового цвета чай, пододвинула к нему крохотный молочник и вазочку с нежно-голубым сиропом, в котором плавали какие-то ягоды.

— Well, — наконец проговорила леди Бон. — Вы не хотите сделки. Не хотите или не можете, doesn’t matter. Но тогда пообещайте хотя бы вот что. Если вы откроете местонахождение мальчика, возьмите меня с собой.

— Взять на встречу с Маркусом?

— А я направлю вас к человеку, который поможет в поисках. И даже напишу рекомендательное письмо. Поверьте, если уж он не сможет помочь, тогда вам не поможет никто.

— Недавно я уже слышал эти слова, — заметил Проводник. — Правда, в отношении вас.

Леди Бон поставила чашку на стол и проговорила со странной усмешкой:

— Мои таланты распространяются только на земные дела, darling. Сугубо земные. Так мы договорились? — Она сняла телефонную трубку: — Оливер, будьте любезны, бумагу, перо и фамильную печать.

Мастерская гения

По дороге от леди Бон с Проводником последовательно приключились три события.

Во-первых, он опять увидел Маркуса. Точнее, его копию. На этот раз она обнаружилась в центре фонтана на площади Анатоля Франса — в виде мраморного писающего мальчика. Здесь Маркус выглядел совсем ребёнком, пухлым и кудрявым, как херувим, но Проводник уже уверенно выхватил его образ из окружающего пейзажа.

Во-вторых, Проводник обнаружил за собой хвост.

Собственно, приметил он его раньше, ещё в районе порта, перед визитом к Эмилии Бон. Но тогда внимание к своей персоне ещё можно было объяснить праздным любопытством местных жителей к чужеземцу. Теперь же не заметить слежку было невозможно.