Я был рожден в живописном и колоритном Таджикистане. Сознательное детство провел в среде гордого, терпеливого, трудолюбивого и гостеприимного таджикского народа.
В. В. Горохов
редактор О.В. Корнева
Глава 1 Юность
Юностью принято считать промежуточный возраст между отрочеством и зрелостью. Это самая замечательная часть жизненного пути. Время полное надежд и первых разочарований.
Баран
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан 1972 год сентябрь
Ушла беспечная жизнь — я пошёл в первый класс. Только спустя годы понимаешь, что именно там был по-настоящему счастлив. Мы с семьёй из пяти человек занимали две комнаты дома, разделённого на четыре хозяина. Почему-то дома этого проекта называли «финскими»: то ли финны придумали столь уплотнённое проживание, то ли «приложились» как-то к возведению сего «шедевра». Однако, каждая семья имела свой дворик, утопающий в тени виноградников. Сам посёлок назывался «немецким» и находился в городской черте Душанбе. Хотя там проживали преимущественно этнические немцы, но и семьи других национальностей не чувствовали себя там чужими.
Напротив нас в соседнем доме жила семья армян. Главу шумных соседей звали Робик, его жену Нина, а их отпрыска, моего сверстника, Ашот.
Робик работал водителем на бортовой машине ГАЗ-51 и как-то раз привёз домой маленького барана, которого нарекли Борисом.
В их семье Борис обрёл особый статус: его не привязывали, кормили спелыми фруктами и зелёным клевером. Справлял своё невежество он где придётся. Подрастающий баран ходил за Робиком как за главным, с которым предпочитал проводить время в забавах. Хозяин подставлял ладонь, и баран с удовольствием бодался с нею. Затем Робик убегал от барана, увлекая его за собой, и Борис, соответственно, преследовал его.
Баран рос и, пользуясь благосклонностью Робика, стал безнаказанно гонять домочадцев. Стоило повернуться к Борису спиной, как тот, не откладывая, наказывал за беспечность. Разбегаясь, обрушивал всю силу бараньего веса, умноженную на скорость, сосредоточенную в рогах, в ягодицы замешкавшегося. Больше других от барана доставалась Ашоту, так как он был в самой лёгкой весовой категории.
Жалобы членов семьи на распоясавшего барана вызывали смех у главы семьи, он отшучивался. Во дворе Борис установил свои правила поведения, с которыми надо было считаться.
Как-то тёплым осенним вечером Робика привезли к дому на бортовом автомобиле в состоянии, когда захмелевший разум подсказывает примерно куда двигаться, а тело не знает как. Рождённый гордым горцем, Робик отделался от сопровождающих, руководствуясь ещё не до конца изученным чувством, которым пользуются перелётные птицы, возвращаясь из дальних стран, и стал продвигаться к заветной калитке. Земля под ногами шевелилась, то и дело угрожающе приближаясь. Робик не без труда проник во двор дома. И как только оно, тело Робика, оказалось спиной по отношению к барану, тот, по устоявшейся традиции, что было сил, с разбега, приложился к пятой точке хозяина. Робик и так чувствовал себя не комфортно на двух конечностях, а тут под физическим воздействием Бориса, принял более устойчивое положение, рухнув на четыре конечности. Находясь в такой неудобной позе, Робик пытался ругать барана и что-то нечленораздельное блеял.
Баран поведение Робика истолковал по-своему, а именно как вызов подраться, то есть пободаться по-настоящему.
Робика баран уважал и считал его главным архаром, потому разогнался с особым усердием и как таран, врезался в голову соперника.
Однако, к удивлению Барана, соперник оказался, мягко сказать, «жидковат» — после первого же удара он свалился. Его конечности больше не держали тело в боевом положении. Робик находился в глубоком нокауте. Баран ещё долго ходил вокруг поверженного, в ожидании продолжения поединка или, как минимум, освобождения его территории. В конце концов, Борис по бараньему обычаю должен был изгнать поверженного со двора, так как теперь он в этой семье главный баран и продолжатель этого рода.
Первые слова Робика, пришедшего в сознание в больнице: «Зарежьте Бориса»…
Гравитация или неотвратимость наказания
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан 1977 год июль
Пролетели годы, и вот мне уже 12 лет. Жизнь наполнена забавами и всякими глупостями. Жили мы в ту пору в столице жаркого Таджикистана — в г. Душанбе, в четырёхкомнатной квартире, которую дали маме от научно-исследовательского института, где она работала. Кроме количества комнат можно было похвастаться огромной лоджией, метров девять в длину и шириною не менее трёх метров. Там был импровизированный «кабинет» или радиомастерская отца и стоял обеденный стол.
Итак, лето. Один из выходных. Первая половина дня. Жара. Домочадцы перемещаются по квартире босыми. Мама готовит обед и что-то там режет на столе, расположенном в той самой лоджии. На полу лежат две никелированные металлические трубы, метра по четыре в длину, являющиеся частью конструкции гардин, которые отец монтировал. Что-то у него там не получалось.
Воспользовавшись занятостью и невнимательностью семьи, мой младший брат 10-и лет взял из отцовской радиомастерской конденсатор от телевизора (накопитель электрического тока высокого напряжения), похожий на большую батарейку. Применив «кладь» знаний и приделав к электрическим разъёмам конденсатора провода, которые сунул в розетку 220 вольт — то есть зарядил его. Затем провода от конденсатора прикрутил к металлическим трубам: к одной — один провод, следовательно, второй — к другой. Трубы продолжали лежать у кухонного стола на лоджии, на расстоянии примерно 2 см друг от друга. Дабы стать частью электрической цепи этого бытового электрошокера, необходимо наступить на обе трубы одновременно — и по организму шоком пробежится электрический ток.
Так и случилось. Участником невольного эксперимента стал я. Шествуя мимо кухонного стола, у которого кухарила мама, наступил босой ногой на обе гардины — они же трубы или проводники электрического тока. Тело подпрыгнуло, исполнило сложный «пируэт», похожий на полёт подбитого коршуна. В воздухе оно (тело) крутило с большой скоростью руками и ногами одновременно, боясь приземлиться на предметы, придавшие ему такое ускорение. Результатом странного пилотирования стало внештатное приземление, так сказать, на стартовую площадку — на эти же трубы, в неестественной позе.
Возможно, я махал как-то весело или ещё что, но домочадцы не только не призвали к ответственности «злоумышленника», но и не дали мне учинить над виновником справедливый суд. Наоборот, смеялись взахлёб, дружно давали советы в части внимательности — типа смотреть под ноги надо.
Отсутствие неотвратимости наказания за содеянное и временная популярность Серёги (так величали брата) у «власть имущих» членов нашей семьи, побудило последнего, повторить номер с зарядкой конденсатора и подключением его к тем же всё ещё там же лежавшим трубам. Родители не обращали никакого внимания на проводимые им подготовительные мероприятия: ещё витало приятное воспоминание от выполненного мною «кульбита».
…На этот раз электрическую цепь замкнула мама: она несла перед собой кастрюлю с почищенной картошкой и, так как её обзор был ограничен, босой ногой наступила на два проводника электрического тока — в данном случае элементы гардины. Кастрюля из маминых рук пустилась в самостоятельный полёт, мама же взмыла в воздух подобно пингвину, вылетевшему из катапульты. Борясь с законом притяжения, она очень смешно махала руками и крутила ногами и, так как сила гравитации взяла-таки верх, нелепо упала. Смеялся, правда, я один, и недолго: папа обозвал меня «кретином» и бросился ловить Серёгу, который уже скрылся с места происшествия. Мама стонала от боли, досады и требовала наказания сорванца. Серёгу поймали, конечно, и справедливость, в конце концов, восторжествовала.
Цепь
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан школа №51 1979 год сентябрь
Закончились летние каникулы, пора во «дворец» знаний, школу №51 города Душанбе. Сентябрь, на переменах пацаны наперебой рассказывали душераздирающие истории, как они провели лето. В классе я был спокойным и не оттягивал на себя внимания, как одноклассников, так и преподавателей. Учился с троечки на троечку, меня устраивало. Как-то раз решил попробовать применить уже протестированный в домашних условиях конденсатор высокого напряжения. Именно с этой целью принес его в школу. Перед уроком физики зарядил от розетки в коридоре.
Сидим в классе, ждем начала урока.
Входит учитель:
— Все достали тетрадки? Записываем…
В это время я достал из портфеля конденсатор, он же накопитель тока, и поставил его в верхней части стола, слева.
Преподаватель, диктуя и дефилируя по классу, не мог не заметить этот «прибор».
Проходя мимо моего стола, учитель, не останавливаясь, правой рукой взял эту большую «батарейку» и продолжил движение, практически, до своего рабочего стола. Там он повернулся лицом к классу:
— Друзья мои! Кто знает, что это такое и где оно применяется?
Из класса:
— Радиодеталь.
— Штука от телевизора.
Физик:
— Все вы правы. Это накопитель тока высокого напряжения — конденсатор.
Когда я был моложе, то на свалке старого аэропорта, мы их выламывали из какого-нибудь оборудования. Припаивали к контактам конденсатора провод, чтобы проще заряжать его от электрической розетки. Ну, а потом этими проводами … (загадочно прервал свои воспоминания).
Да! Что я хотел сказать, при правильном обращении с ним он абсолютно безопасен. Вот, к примеру, допустим, что в настоящее время конденсатор заряжен, то можете трогать один из его контактов, любой на выбор и вас не ударит током.
Держа одной рукой за контакт накопителя, физик продолжал демонстрировать.
— Ну, а если другой рукой дотронетесь до второго контакта конденсатора, то цепь замкнется и Вас лупанет токоооМ!
Так и случилось, предсказания учителя сбылись — шарахнуло его током, да так, что конденсатор летел до конца класса.
Физик:
— Тяжелый оказался, обычно летят дальше.
Затем обратился ко мне:
— Ты знал? (видимо речь шла о том, что прибор был заряженный).
Я отрицал. Врал, конечно. И это знал весь класс, а не только я.
После звонка на перемену, учитель попросил меня задержаться.
— Как ты зарядил конденсатор, у него же контакты короткие?
— Так у Вас в столе поломанный тестер лежит давно. Провода с него снял, зарядил конденсатор и провода вернул на место.
Физик:
— Больше так не делай. А то я тебе потом ток через уши пропущу, возможно, поумнеешь.
Поморин
СССР (USSR), Таджикистан Яванская долина 1980 год сентябрь
В то время, по устоявшейся традиции, на всей территории нашей необъятной Родины, в смысле Советского Союза, население городов, в первую очередь студенты, курсанты и другие «счастливчики», «добровольно» отбывали «почётную» повинность по сбору сельхоз урожая. Возможно, урожаи были такие, что селян хватало только на посевную. Вот и помогали, как могли.
В Таджикистане основная масса «помощников» собирала хлопок.
Дело это неблагодарное — вата она и есть вата, как её не назови. Сколько его ни собирай, всё равно его мало, объём есть, а веса нет.
Учился я, вернее, только отдал документы в ПТУ №58. Какую профессию должен быть приобрести сейчас и не помню.
Разместили нас в классах сельской школы какого-то совхоза. Так как учебные помещения не были рассчитаны на проживание в них такого количества студентов на раскладушках, в целях увеличения плотности квартирующих, матрацы с постелью стелили прямо на пол. Утром после сна спальные принадлежности сворачивали в сторону изголовья.
Селились, естественно, все по интересам.
Слева от выхода из класса разместилась группа «романтиков» быстрого обогащения — игроков в карты на деньги.
Отбой был в 22 часа 00 минут. Основной свет в помещении был выключен. Лишь самодельный светильник, сделанный из электрического патрона для лампочки, самой лампочки и куска электрического провода, воткнутого в электрическую розетку, частично укрытый сделанным из обложки «наставления по технике безопасности…» абажуром, тускло освещал импровизированный игорный стол или скорее игорный дастархан.
Пацаны не торопясь готовились ко сну. Инициативная группа завсегдатаев- игроков уже делала ставки.
Дима Дроздов, хотя и размещался в противоположной части класса, нередко принимал участие в карточных поединках. Этот вечер не был для него исключением. Он прикатил свой матрац с постелью из тёмной части помещения к игровому «ковру», где в ожидании вакантного места участника карточной игры, утомлённый трудовым днём, лежа на животе и наблюдая за игрой, провалился в сон.
Возможно, во сне он продолжал собирать хлопок, что-то бурчал, сопел, чем-то был недоволен.
Из игры выбыл проигравшийся Сорокин, потолкал в бок Дроздова. И так как тот не будился, свободное место занял другой желающий попытать счастья, доверившись магии карт…
В помещении было довольно жарко. Спал он в одних «уставных» трусах чёрного цвета (семейного типа), просторных, видимо, на вырост. В принципе, практически у всех были такие же трусы или наподобие таких.
Скворцов, направляясь на улицу мыться, чистить зубы, где находился импровизированный умывальник в виде водопроводной колонки — один на всех, остановился у спящего тела Дроздова и толкнул его тихонько ногой в бок. Тот не реагировал, так как находился в мире снов и сновидений. Скворцрв оттянул за «резинку» трусы Дроздова и выдавил на задницу спящего хороший сгусток зубной пасты «Поморин». Трусы вернул в исходное положение. Дима никак не отреагировал. Скворцов ушел, и на спящего Дроздова более никто не обращал никакого внимания.
Минут через 10 — 15 Дмитрий прекратил сопеть, укрылся одеялом и продолжал спать неподвижно в той же позе.
Ещё примерно через 30 — 40 минут, Дроздов поднялся и, обернувшись одеялом, словно индийская женщина в сари, вышел из помещения. Отсутствовал Дмитрий минут десять, вернувшись, закатил небольшую истерику, сетовал и ругался. Однако «злодея» так и не установил. Бурча, укатил обратно свой матрац в тёмную часть класса, где и уснул в неведении.
Спустя сутки Дмитрий поведал эту же историю, но как видел её он. Итак, день у него не задался, приёмщики хлопка при взвешивании нашли в мешке Димы куски глины, за что занизили ему сданный вес. Кроме того, ни в поле, ни рядом с полем не было ни приличной лужи, ни водоёма, в котором можно было намочить часть хлопка и перемешать его с сухим, чтобы естественным путём увеличить вес собранного. Одним словом, непруха, и по этой причине Дмитрию пришлось вкалывать, не разгибая спины, практически до самого ужина, чтобы собрать заветные 20 кг хлопка. Таков был нижней порог дневной нормы.
Непосильный труд утомил Диму, но желание сыграть в карты превалировало. Он с упорством рабочего муравья притащил свой матрац в противоположную часть класса, где «рубились» парни. Расстелил его у импровизированного игрового места, куда сыпались карты и ставки по 10 копеек. Все места в игре были заняты. Дима решил подождать, пока место в игре освободится. С этой мыслью, лёжа на животе, и уснул.
Проснулся, когда почувствовал, как влажная масса разъедает ему то самое место, через которое по теории она и появилась. Кроме того, эти жгучие отходы его жизнедеятельности, увлекаемые законом тяготения, ползут к месту, определяющему его мужское начало.
Первая пугающая мысль ворвалась в голову Димы: «Облажался! Это надо?! Это надо на первом курсе так обделался?! Во позор-то!».
Дмитрий уже представлял дальние перспективы этого происшествия. Забегая в своё будущее примерно лет на 10, Дима размышлял так. Встречается наша группа, все спрашивают, а кто не приехал? И кто- то из толпы собравшихся: «Дроздова нет!»
— А кто это? Не помню такого».
— Да это тот, который обделался на первом курсе!
— А, засранец. Да, был такой.
И все сразу вспоминают.
- А где сейчас серун и почему не приехал?!
Потом и жене передадут: «Муж у тебя совсем не крутой. Он на первом курсе обделался!».
Потом чё не так и детям скажут! Во жопа! хоть в Америку беги, тут жизни не будет! Наверно так диссидентами и становятся.
Вторая мысль сменила первую: «Сейчас унюхают следы позора и тогда всё… Никогда уже не скрыть, как обделался прямо в трусы».
Дмитрий и сам уже унюхал знакомый запах той самой неприятности, которая обжигает огнём то самое место, которое непроизвольно выпустило эту оказию.
Мысли путались в голове и, ничего другого не пришло в голову, как незаметно подтащить на себя одеяло и не дать запаху распространиться. Действуя скрытно, Дима реализовал задуманное, и укрыл одеялом источник возможного распространения запаха, оставаясь лежать на животе.
В помещении стояла тишина. Спали все, за исключением игравших в карты. Дима слал мысленные проклятия в их адрес: «Сволочи, что не спят? А дежурный преподаватель где? Тут после отбоя в карты „рубятся“ и дела никому нет».
А «лажа», сжигая всё на своём пути, приближалась к яичкам. Те максимально сжались.
Димасик решил для себя: «Пусть лучше яйца сгорят от жгучей массы, чем уличат в таком позоре».
И вот «лажа», как виноградная улитка, нежно коснулась мошонки, и сразу место соприкосновения стало жечь, боль нарастала в геометрической прогрессии. Рука непроизвольно дёрнулась вниз, дабы хоть пальцем убрать жгучую массу с «яиц».
Манёвр пальцем только увеличил площадь покрытия этой гадости на мошонке и, как следствие, боль утроилась.
«Всё, — решил Дима, — засранец так засранец», и стал подниматься. Вставая, соблюдая меры предосторожности, обернулся одеялом и побрёл на улицу к водопроводной колонке.
Там долго внюхивался в запах «лажи». И когда окончательно убедился, что это зубная паста, вздохнул от счастья и пошёл устанавливать «гада».
Аэродром Фахробад
СССР (USSR), Таджикистан Фахробад аэродром 1983 год май
Было довольно прохладно, по ночам даже холодно. Казарма, где нас разместили, была разделена на спальные помещения из расчета примерно на сорок человек, с учетом двухъярусного проживания. В стене каждого такого «кубрика» была встроенная печка. Девочки, естественно, отдельно от мальчиков. Среди приехавших на прыжки с парашютом дам была моя соседка по дому Лида. С ней дружил мой товарищ Александр Буравцев, который по какой-то причине не смог поехать с нами и попросил меня присмотреть за Лидой.
А там было куда смотреть — девушка семнадцати лет, стройная, фигуристая, милое личико. Само очарование с большими грудями.
Естественно, поклонников у неё на аэродроме была «куча». Я даже не пытался к ней подойти.
Ближе к ночи естественным отбором отпали слабейшие и рядом с Лидой занял место один из инструкторов. Жил он тут же, в домике на аэродроме, в 50 метрах от нашей казармы. Нас стали укладывать спать. Я вышел в курилку, где ещё о чём-то своём беседовали спортсмены — пилоты. Лампочка в этой беседке не горела, и сложно было разглядеть рядом стоящего. Тут вижу — мимо нас прошли Лида с инструктором. Она меня не видела. Да, и что бы я ей сказал?
Прошли они в ближайший от казармы домик. Окна этого строения были открыты, но плотно зашторены. Там, под окном, я и просидел минут пятнадцать — двадцать, пока инструктор Лидку заправлял чаем и говорил ей разную хрень. Потом погас свет и стал доноситься Лидкин голос:
— Ой, не надо. У меня жених …..
Понял — мой выход, время пришло.
Отойдя метров на пять, стартанул к открытому окну и как при пожаре начал стучать по стеклу и кричать:
— Лидка, беги! Саня твой приехал. В казарме женской части кипишь устроил, кому-то морду уже набил. Сейчас к вам его приведут. Тебя ищет. Беги!
Из окна доносились отрывки слов и какой-то суеты. Затем вылетели кеды и сама Лида, еле успел подхватить.
Утром меня отстранили от прыжков и выгнали.
Домой ехали вместе с Лидой. Она просила только не говорить о случившемся Саньку. Обещала сделать мне, что я только ни пожелаю. Интересно, что она имела в виду?
Александру я ничего не рассказал. Только дал совет Лиду одну не отпускать, пристают к ней.
Но, Лида с Сашей так и не вступили в брак.
Митинг
СССР (USSR), Таджикистан Джиргиталь 1983 год, август
Жара. Знойное солнце плавит асфальт, высушивая неорошаемые участки земли, покрывая её толстой глиняной коркой с трещинами, подобными паутине.
По иронии судьбы попал в окрестности города Джиргиталь, случайно, с отцом. Он туда ездил по каким-то делам.
Мне довелось быть очевидцем торжественного мероприятия по случаю открытия автомобильной дороги после ремонта. Видимо, событие было долгожданным и выстраданным. Собралось человек 60—70, это вместе с рабочими — дорожниками.
Значимость данному мероприятию, придавало присутствие заместителя министра сельского хозяйства по строительству Таджикской ССР Павлова Г.
Присутствие чиновника такого уровня, вносило некоторую сумятицу среди местных руководителей и переоценку лиц его сопровождавших.
Так, ко мне подошел начальник строителей Нигмат Сардаров, который завел со мною разговор:
— Здарствуйте. Видел, Ви приехали с уважаемым человеком, который для нас очень дорогой гость! А Ви по какой направлении работаете?
— Я от газеты «Комсомолец Таджикистана», — недолго думая симпровизировал я, и сразу стал раздуваться от значимости и самоуважения.
Сардаров:
— Чё писать будите?
Я:
— О роли партии и молодежи в понимании исторического момента. Строительства, пусть маленького, на первый взгляд незначительного, но улучшения жизни, в данном конкретном случае — дороги.
В начале мини-магистрали, на обочине, был установлен огромный баннер, на котором Ленин и группа дехкан всматривались в «светлое будущее». Судя по выражению их лиц, находилось оно совсем не близко. Некоторые политически не «подкованные» жмурятся, но не видят его совсем. Вот с такими слабовидящими нам не по пути.
Возможно, на это явление надо смотреть после заката солнца. А то днем, солнечное светило так ярко светит, что сложно рассмотреть светлое на светлом или оно уже сместилось и уже не там, куда смотрели вчера.
Меня, как «журналиста» понесло:
— Вот, к примеру, многие думают, что Карл Макс и Фридрих Энгельс — это братья близнецы, что является политической безграмотностью. А ведь это четыре совсем разных человека.
Монолог моего словоблудия был остановлен, Сардарова позвали куда-то. (Там так не глумятся над старшими, за что прошу прощения.)
Итак, на импровизированный подиум, сколоченный из необработанной доски, высотой не более метра, поднялись уважаемые люди: два местных аксакала, начальник ПМК (так обозначалась строительная организация) Нигмат Сардаров, бригадир дорожников Виктор Биткин, кто-то от местного райкома и местной администрации, ну и естественно, заместитель министра Павлов Г.
Речь «толкал» преклонного возраста аксакал. Говорил он тихо и непонятно, на каком языке — было не разобрать… Собравшиеся рукоплескали, в ожидании окончания этого «важного» мероприятия. Так бы оно и закончилось, если бы слово не дали начальнику ПМК (передвижная механизированная колона Сельхозстроя) Сардарову.
Говорил он с восточным акцентом, но довольно понятно и громко:
- Хочу напомнить, как тут все мучался на этом дорога! Тут был один колдоебин, на колдоебин.
В это время Павлов Геннадий поправляет выступающего и подсказывает: «Выбоины. Выбоины были на дороге».
Недолго думая, Сардаров продолжает речь:
— Тут старшие товарищи подсказывают, что на этом дорога даже выебали каво-то!
Смеялись не многие.
А Нигмат продолжал вещать:
— Вся эта дорога била плохой покрытие и никто не знал, когда на нево положат асвалт. За это ми благадарны нашему гостью и нашему партия, который ведет нас, куда надо. Некоторые плохо разбераются и не все знают, кто наши учители и думают, чё Карл, Маркс, Фридлих, Энгельс — это братья близнецы! Еще всем хочу сказат, чё, это не так. Чё это четыре разных человека. Они все наши учители и знают куда нам надо.
Правды ради, о политических гонениях в Таджикистане ничего не слышал. В моем окружении не было никого, кто бы попал под «жернова» репрессии за анекдот или политическую шутку. Доносителей, видимо, было маловато, или органы адекватно и беспристрастно рассматривали эти доносы. Таджикистан другой менталитет. «Павликов Морозовых» тут не было и поступок этого персонажа осуждался.
Артефакты
СССР (USSR), Таджикистан западный склон Шахдаринского хребта Памира кишлак Ишкашим 1983 год сентябрь
По воле случая оказался я у горячих источников, расположенных на западном склоне Шахдаринского хребта Памира. Вернее, не сам там появился, а взял меня с собой отец, который был направлен туда в командировку со старшим лейтенантом Морозовым Виктором.
Цель служебного задания — проверка технического состояния и обслуживания радиолокационных станций погранвойск СССР.
Расположились мы в жилом вагончике без электричества и других благ цивилизации.
Данное помещение было установлено в десяти метрах от автомобильной магистрали Худжент — Хорог.
Параллельно автостраде торопливо журча бежала речушка «Гармчашма» (приток реки Пяндж). Противоположный берег этой водной артерии в данном месте практически отсутствовал. Вода упиралась и омывала громадную сплошную стену скалы Шахдаринского хребта.
Местами скальные породы выступали из земли и подобно каменным истуканам величественно возвышались.
По эту сторону автомобильной трассы простиралась относительно ровная долина шириною до километра и более. Её границы подпирали торчащие из-под земли огромные «огрызки» скал, похожие на поломанные зубы гигантских монстров, застывших здесь по воле Всевышнего.
Вся территория этой пустоши была залита вулканической грязью обильно вытекающей из горячих источников. Травянистый покров всей этой загадочной долины отсутствовал — возможно, траву съел и затоптал домашний скот, мигрирующий тут практически ежедневно.
От нашего импровизированного лагеря до ближайшего горячего источника (40—50 градусов) было не более двухсот метров — купайся не хочу.
Ближайший населённый пункт — кишлак Ишкашим, находился в пределах видимости примерно в полутора километрах.
Жизнь в нашем лагере протекала скучно и не интересно. Подъём был в 05:00. Вставали так рано не потому, что не хотелось спать, а потому, что именно в это время местные пастухи гнали огромную отару коз и баранов — особей 600—800 с экскортом азиатских овчарок. И если мы не встречали эту миграцию животных, то они шествовали прямо через наш лагерь.
Собаки и бараны вели себя предсказуемо. А вот козы, козлы и их дети совершали хулиганские набеги. Прыгали на стол, умывальник, на крышу нашего вагончика. Вниз летело всё — от посуды до ящиков из-под военного инвентаря.
Потом появлялись пастухи, которые вежливо здороваясь с нами как бы извинялись за козлов. Козлы они и есть козлы.
Все вместе разжигали костер, на котором уже я разогревал большей металлический чайник и консервы с кашей.
Завтракали.
Затем отец с товарищем тестировали какое-то оборудование.
В 09:00 или около этого из погранотряда приезжал военный «Уазик», на котором нас отвозили на объект обслуживания РЛС или как можно ближе к объекту. РЛС — это такая большая антенна.
Иногда до точки нахождения объекта приходилось идти несколько километров по горным тропам.
Так, в один из таких дней, около 16:00, попав под сильный дождь, мы возвращались к месту эвакуации.
Вдруг, внимание всей нашей группы привлек очень странный объект. Сквозь пелену дождевых осадков по тропе встречным курсом движется что-то необычное, похожее на очень большой полупрозрачный целлофановый пакет.
Внутри этой «инопланетной личинки» явно вырисовывались контуры человекообразного существа, управляющего этим организмом.
Мы остановились. Два погранца, сопровождавшие нас, приготовились к стрельбе с колена, дослав патрон в патронник автоматов Калашникова.
Существо, видя наше боевое перестроение, тоже прекратило движение. Внутри него стали происходить какие-то метаморфозы — оно стало изменяться в размерах, становясь значительно ниже.
Затем из-под странного кокона появился человек разумный, местный житель, и звали его Ахмед. Судя по всему, отец хорошо его знал. Они приступили к взаимному приветствию, вспоминанию всех членов семьи.
Затем перешли на диалог:
Отец:
— Куда путь держишь, в такую погоду?
Ахмед:
— Так случился, чё, сильно заболел жена. Температур большой. Я все хозяйство бросал и сам везу ево показыват доктору.
Отец:
— А где жена?
За Ахмедом стоял только ишак, закутанный в целлофан, как боевой конь в доспехи.
Метрах в пятнадцати семенила в нашу сторону промокшая до нитки женщина с малолетним ребенком на руках.
Ахмед:
— Вот он, жена. Заболел он. К врачу буду показать.
С таким трепетом и заботой о жене говорил Ахмед. Даже руководство хозяйством временно на кого-то переложил, сам лично везет жену к врачу!
Наверно она гордится мужем. Действительно повезло дурёхе.
На том и разошлись.
Как-то вечером, в 21:30 примерно, сидим в лагере у костра — это единственный источник света. Я накидал туда картошку и грею чайник. Огромное стадо мелкого рогатого скота шествует мимо нас — возвращается в кишлак на ночлег.
К нашему костру пристроились два пастуха — разговорились.
Они рассказали как эти горы преодолевал с войском Александр Македонский. Как, не желая покориться чужеземцу, местный шах принял неравный бой с интервентами и геройски погиб со всем своим войском. Сражение произошло на плато, находившимся на горной возвышенности, непосредственно напротив нас. Там до сих пор можно найти много артефактов: доспехи, мечи, шлемы, золотые украшения и т. д.
Попив с нами чаю, чабаны распрощались, направились в сторону кишлака и растворились в ночи.
Полученная информация заинтриговала нас: мечи, доспехи и т. д. Посовещавшись и изучив карту, отец с коллегой проложили маршрут к месту сражения. Сообщили по радиостанции в погранотряд об изменении планов на завтра. Меня оставили в лагере в качестве дежурного.
В 05:00, опережая утреннию миграцию полчищ рогатого скота, кладоискатели начали восхождение к заветному плато. С собой прихватили армейский металлоискатель, флажки с водой, четыре вещмешка (больше не было) для сокровищ и ценных находок.
Шли долго, в график не укладывались. К осмотру «места сражения» приступили в 10:10.
Облазили всё плато и прилегающие территории. Стали включаться мозги: «На какой хрен устраивать сражение на этом труднодоступном участке земли? Тут нет даже источника воды».
Обманутые и оскорбленные офицеры молча возвращались в лагерь. Уже подходя к нашему костру старлей Морозов сказал: «Володя, я их сейчас убивать буду».
«Отставить, убивать, — произнес мой отец — Молчи, слушай и умней».
Время прибытие наших «геологов» было 23:10.
У костра в месте со мной томились ещё шесть чабанов, которые принесли нам подношения: арбуз, большую, как торпеда, дыню, персики и виноград. Дары я естественно принял. К нашему общему разочарованию, офицеры пришли уставшие и без дорогих находок.
Отец один подошел к нам, поприветствовал гостей и произнес: «Мы благодарны Вам, что поделились с нами тайной о месте захоронения дорогих артефактов: мечей, кинжалов и шлемов. Мы взяли там десять мечей, восемь касок и ещё по мелочи что-то. Чтобы не вызвать гнев умерших, могильник мы закопали. Взятые находки до вагончика донести не смогли, спрятали. Они тяжёлые, а мы очень устали, не рассчитали силы. Думаю, завтра принесем».
Брифинг закончился. Удовлетворенные стороны разошлись.
Утро следующего дня 05:00. Мимо нашего лагеря привычно шло гигантское стадо козлов и баранов.
Однако, не всё было как всегда. Вместе с овцами тянулась длинная вереница навьюченных ишаков и лошадей. Они везли на себе канистры, емкости с водой и лопаты. Кроме погонщиков в караване брели мужчины с инструментами, предназначенными для земляных работ (кирки, кайла и мотыги).
Созерцая уходящую в горы колону, отец произнес: «А ты, Морозов, убивать кого-то хотел! Восток дело тонкое»!
Корова
СССР (USSR), Таджикистан Яванская долина 1983 год сентябрь
Что в те годы нужно было для счастья парню в 18 лет? Ответ более чем очевиден — мотоцикл!
У моего отца был такой вид транспорта — «ИЖ ЮПИТЕР-3» с коляской, которым он позволял мне пользоваться. Конечно, это не «Yawa» (по нынешним меркам «BMW»), но тем не менее.
Как-то с другом едем по Яванскому перевалу. Я за рулём, он в коляске. Приближаемся к посту ГАИ, сбрасываю скорость (скорость на ЮПИТЕРе с коляской это громко сказано, он еле волок эту коляску). Сотрудник государственной дорожной инспекции, коренной житель этих гор, жезлом указал мне на остановку управляемого мною транспортного средства.
— Сержант Юсуфов, — представился гаишник, — зачем нарушаем? Кому гоним? Скорость контрол нету!
— В смысле? Я превышаю скорость?
— Да, я видэл, на каком скрость ты ехал.
(Специалисты в ту пору в ГАИ служили такого уровня, что скорость транспортного средства определяли без радара, на глаз.)
— Круто. Братан, если ты на этом мотоцикле сможешь, разогнаться на этой дороге больше 60 км, я тебе коньяк куплю.
Пока мы беседовали, сержант остановил бортовой автомобиль, в кузове которого находилась корова.
Водитель, тоже азиат (судя по всему туркмен или узбек, т.е. не носитель древнего и могучего фарси-таджикского), принёс документы и передал их инспектору.
— А гидэ документ на корова?
— Какая корова? — непонимающе удивился водитель.
— У тебэ там корова, — гаишник указал пальцем на животное, видневшееся из-за высоких бортов машины, — где документ на него?
— Начальник, я этот корова вижу первый раз. Как он туда залез?
Гаишник:
— Не мог корова туда сам залезать.
— Я знаю, как корова туда залез! Там на подъём ехал, скорость маленький и поворот. Там корова стоял на бугор, я его видэл. Пока я на дорога смотрел, корова прыгнул в машину и спрятался. Я могу показать, где он прыгнул.
Гаишник:
— Поехали, будем посмотреть, где корова залез тебе в машину.
Мне отдали документы, а гаишник с перевозчиком коровы поехали осматривать место, с которого корова запрыгнула в кузов машины.
Глава 2 В сапогах
Пришло время «почетно» призваться на действительную военную службу в вооруженные силы СССР.
Дорога в войска
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан — Шепетовка Украина 1983 год октябрь
В первых числах октября 1983 года получил повестку, явился в военкомат, прошел медицинскую комиссию. Назначили дату отправления в ряды Советской армии. Не «косил», не прятался.
Путь к началу военной карьеры лежал из аэропорта Душанбе до аэропорта Борисполь (Киев). Затем военным автотранспортом до ж/д вокзала в Киеве. Весь этот отрезок пути мы были изолированы от гражданского общепита, то есть лишены возможности приобретения алкоголя. А вот уже от Киевского ж/д вокзала до самой станции Шепетовка ехали в плацкартном вагоне с дружелюбным гражданским населением, преимущественно украинцами. Большая часть мужчин — попутчиков вначале просто проявляли к нам интерес. Кто мы, откуда и куда? Затем знакомство переросло в застолье. То там, то тут на стол выкладывали сало, ну и «горилочки трошки» за знакомство. Столько разновидностей сала никогда не видел. Оно и копчённое, и с прожилками, и с чесноком и… И на каждом столе.
Сало для украинцев — культовый продукт — номер один и его не бывает много. Оно, видимо, имеет стратегическое значение как для всей Украины, так и для каждого украинца в отдельности.
В вагоне стали появляться очаги потребления алкоголя попутчиков с новобранцами. Первые, как правило, отслужившие срочную службу в вооруженных силах Советского союза. Под хруст солёного огурца, сала с чесноком, стакан за стаканом поднимали тосты за дружбу, знакомство и вооруженные силы страны. Делились своими воспоминаниями о службе в СА.
Горилка и водка лились ручьем. Капитан, сопровождавший нас, при попытке пресечь не согласованное распитие всякого алкоголя, сломался у первого же стола. Борьба офицера с «зеленным змеем» увлекла его и затянула.
Призывники, почти «бойцы», скупили всю водку у проводников поезда. В ту пору проводники, таксисты и др. подрабатывали незаконным оборотом алкогольной продукции. На столах появился самогон, бутылка рома. Народ доставал последнее.
Отсутствие у меня навыков борьбы с «зеленным гадом», в данном случае это был самогон, не оставляло никаких шансов продолжать застолье на своих ногах. Пока пьяное тело было ещё управляемо, принял решение покинуть «банкет», чтобы не пасть лицом куда- нибудь и в прямом, и в переносном смысле. Оставалось только найти не занятое спальное место. Осмотрев территорию в шаговой доступности на предмет свободной полки, взгляд остановился на верхней боковушке.
Однако не было стопроцентной уверенности, что в последний момент, когда плохо управляемое тело пойдёт на посадку, там не обнаружится «брат» по разуму, занявший почти моё место.
По этой причине я, как астроном исследовавший туманность Андромеды в поисках разумной цивилизации, всматривался и изучал место предполагаемого размещения моего тела, чтобы не запрыгнуть на другого представителя здешней фауны. Визуально, как только мог, исследовав в туманности, возникшей от испарений яств и устойчивого запаха чеснока и лука, боковушку, пришел к выводу, что спальное место необитаемо.
Не без труда, с учетом турбулентности вагона, взобрался я на полку и тут «блин»! — лежит чья-то фуражка и китель с капитанскими погонами. Размышляя логически — в нашем вагоне нет других офицеров, кроме нашего сопровождающего. Отсюда вывод: «Фуражка и китель могут принадлежать только ему». А он, как военачальник, покидать застолье не собирался.
То есть спать не помышлял, — успокоил себя я.
Действуя исключительно в интересах командира, дабы не помять его мундир и головной убор, мне пришлось вступить в диалог с ехавшими напротив лицами гражданской наружности.
О чем-то «судачили» две семейные пары и готовились ко сну.
Сеанс общение с ними походил больше на встречу Колумба с аборигенами Америки.
Язык отказывался произносить членораздельные слова.
Держа в руках офицерские пожитки, я издавал звуки: «Ммм да..! Нуу.. нуу. Нууу, он, да.. Эээт.. офф. Ну!» — взором указывая, что мой монолог предназначался именно к ним.
Сограждане безошибочно поняли меня. Женщина сказала мужу: «Ну шо сидишь? Возьми у хлопца офицерску одежу и повись тут, шоб не помялась. Видишь человик просит».
Я понял — это «свои», на нашем понимают.
Моё мычание было замечено земляками — этническими таджиками из нашей группы, которые сразу сообразили, что я являюсь носителем углубленных знаний украинского языка. Ко мне за переводом и толкованием украинских слов и выражений побрели соотечественники — уроженцы Таджикистана.
Самый популярный вопрос в ту поездку был: «Нема — это сколько?» — спрашивали меня.
Чтобы дать квалифицированный ответ, надо было понять историю возникновения вопроса. То есть требовался «научный подход», или углубленные знания украинской мовы.
Дело было так, в вагоне закончился самогон, горилка и водка. А «гонцы» к проводнику за водкой возвращались ни с чем. На просьбу продать водку, «вагоновожатый» отвечал: «Водки нема», — чем вводил в недоумение «посланцев средней Азии». «Братанам», так мы друг друга называли, смог донести истинный смысл слова «нема», в данном конкретном случаи.
В Шепетовку прибыли примерно 04 часа?? минут.
Войсковая часть находилась недалеко, как мне казалось, меньше километра от ж/д вокзала. Это расстояние преодолевали пешком вдоль железнодорожной станции. Было темно, лишь изредка встречались придорожные столбы, на которых тускло горели лампочки. Сама дорога состояла из выбоин, неровностей, островков, покрытых старым асфальтом.
Через 20—30 минут наш отряд, шествуя ровной отарой, уперся в закрытые ворота войсковой части. Свет в помещении контрольно-пропускного пункта не горел, и впускать нас в расположение части никто не собирался. Похоже, наряд дремал. Появление капитана, тарабанившего в двери КПП спровоцировало у «служивых» лихорадочную активность. Ворота распахнулись. И вот мы уже шествуем, «как высокие гости», минуя плац. Проходим клумбы с экзотическими растениями, подстриженными ромбиками Лигуструм. На всех столбах ярко горят люминесцентные лампы, освещая тротуары. Дорожки — территория образцового содержания. Следующим пунктом остановки и рассредоточения по батареям, взводам и отделениям был клуб. Серенькое помещение, ничем не отличающиеся от провинциального кинотеатра. Кто-то из нашего «пополнения», находясь под впечатлением «вылизанных» автомобильных и пешеходных «артерий», теперь уже нашего военного городка, разительно отличавшихся от «запущенных» гражданских улиц и тротуаров, оставшихся за забором, не скрывали восторга: «Да тут по кайфу!»
«Для этого нас сюда и привезли, чтобы мы „это по кайфу“ тут и делали» — подытожил я.
Приняли нас как «родных». Сводили в баню, помыли. Выдали новую «одёжу», обули в кирзовые сапоги. Покормили в столовой. Предложили сдать привезенные с собой гражданские пожитки. К общему удивлению наши братья мусульмане — таджики, стали выкладывать остатки сала, вареные яйца, лук, чеснок и другую снедь, которой их укомплектовали в поезде православные. Не хватало только горилки… Никакое вероисповедание не могло стать препятствием к проявлению гостеприимства между нашими народами.
Десять «братанов» — это вместе со мной естественно, были направлены обживать казарму третьей батареи. Русских только я и Леонид Мыльников. Осваиваем портное дело в бытовой комнате — гладим форму под бдительным оком сержанта, судя по акценту, с западной Украины. Пришиваем погоны, шевроны, петлицы на которых размещаем эмблемы. Эмблема — значок определяющий род войск. Размер 25 мм. На оборотной стороне имеет приспособление для крепления к одежде — т.е. у основания алюминиевый штырь 15—17 мм. с резьбой (типа шурупа). В комплекте идет закрутка алюминиевая — круглая гайка с внутренней резьбой (как копейка с отверстием по центру).
Ко мне подошел Назаров Шухрат — земляк, видимо, как к хорошо зарекомендовавшему «переводчику с углубленными знаниями» украинского языка. Показывает закрутку к эмблеме и говорит: «Это пиздес!». Осмотрев эмблему с креплениями обнаружил, что внутренняя резьба на закрутке отсутствует.
— Да, действительно пиздец, — подтвердил я диагноз, сделанный Шухратом.
Возвращаю ему эмблему с механизмами и говорю: «Подойди к сержанту, покажи, пусть заменит».
Сержант был в 2 метрах от нас, контролировал правильное использование утюгов.
— Товарищ сержанта, у меня — это, «пиздес»!
Назаров, первый раз в жизни заговорил по военному, держа перед собой приоткрытый кулак с закруткой, как бы обращая внимания сержанта на содержимое.
Командир:
— Шо?
Назаров:
— Пиздес.. он!
Командир:
— Шоо?
Назаров:
— Ну пиздес, я же сказать.
Командир:
— Где пиздес?
Назаров:
— Он тут!
Сержант обратил внимание на то, что боец ему что-то хочет показать.
— Шо это? — выдавил из себя настороженным голосом командир.
— Я уже сказать Вам, пиздес, — протяжно и помедленнее сказал Шухрат.
Командир:
— Где взял?
Назаров:
— Ви давала.
Командир:
— Шоо?
Назаров:
— Пиздес. Он у меня толко. Он один.
Командир с аккуратностью сапера взял из руки Назарова закрутку и долго рассматривал её, затем, почти торжественно произнес: «Нет — это не „пиздес“, это закрутка» — и вернул её бойцу.
Назаров вернулся ко мне за новыми консультациями. Дабы не напрягать мозговой центр нашего наставника, Леня Мыльников взял у земляка гайку для эмблемы и обратился к старшине батареи старшему прапорщику Клевцову, благо его каптерка была напротив бытовки. Без лишних вопросов бракованная закрутка была заменена.
Проверка знаний
СССР (USSR) Украина, Хмельницкая область Шепетовка 1984 год апрель
Это произошло весной 1984-го в г. Шепетовке, в/ч 20651, перед выпуском из «учебки» — так в войсках называли «бурсу», где типа приобретали военную специальность или становились младшими командирами. Наша войсковая часть всего за шесть месяцев готовила специалистов разного профиля. Специалисты, возможно, мы были и неважные, зато с какой бережностью и гордостью мы носили значки Классного специалиста.
Приехала какая-то комиссия с целью проверки наших знаний, приобретённых навыков воинской специальности и военной подготовки, и, как принято, видимо по старинному военному обычаю, сдавали воинские дисциплины повзводно, кому как повезёт. Кто-то сдавал строевую подготовку, кто-то стрелял, бегал. А нашему взводу была уготовлена участь показать высокий уровень знаний. То есть непринуждённо проявить мастерство в вопросах знания материальной части, изучаемой нами техники и т. д. К этому событию нас стали готовить по- «военному». Наука-то древняя, и тут просто тупо учить или заучивать как бы не прокатывает. Ни для кого не секрет, что в армии мозгом ты можешь не блистать, а сапогом блеснуть обязан. С них и начали «загонять знания». Когда сапоги блестели как у кота его мужские причиндалы, принялись гладить форму, потом пошли бриться. То есть знания поднялись почти докуда надо. Оставшееся время слушали напутствия старших товарищей, смотрели специальную литературу. И чем больше у тебя на столе лежало книг, тем большая уверенность вселялась в наших начальников о готовности взвода, как минимум, удивить проверяющего «глубиной мысли».
Правды ради, лично я мало что понимал в освоении «хитрой» аппаратуры. На один только тестер (вольтметр-амперметр) изумлённые защитники Родины пялились минут пять, как на инопланетный летательный аппарат. А затем искали ему применение, и один таки «сожгли», ткнув его провода в розетку. Ну, соответственно, заодно освоили и не только вольтметр, но и узнали много нового про Ома и других мужей науки и силу нашей армии.
Не могу перейти к освещению сути произошедшего без вступительной части. В нашем взводе №34 третьей батареи отбывал службу Вичкасов, призванный из Москвы. Забрали его прямо со второго курса института. Что он там изучал не знаю, но легко рассуждал на предмет квантов или валентности элементов. Так вот, этот воин настолько был «домашний», как насекомое шелкопряд, что до самого призыва не приобрёл навыков самостоятельно обслуживать себя: бриться, мыться, гладить брюки и, тем более, в его планы не входило выполнение почётной обязанности, как служба в Советской Армии. В части он себя чувствовал, мягко сказать, некомфортно. Выглядел он непотребно: зачастую брил только одну сторону лица, воротничок подшивал тремя стежками, также оригинально подходил к чистке сапог, чем приводил в бешенство сержанта Томашевского — от которого ему часто попадало.
Итак, накануне часа Х сержанты собрали нас в классе на цикле (учебный корпус), уверенные, что мы таки обрели необходимое количество знаний для испытания «на профпригодность» (уверенность командиров мы, естественно, разделяли, и были в этом единодушны). Я тоже убеждал себя, что знания у меня есть, только не помню, где они. «Отцы» — сержанты поставили нам единственно выполнимую задачу в данной ситуации — тянуть всем руки, видимо, с целью дезориентировать проверяющего. И так как Вичкасов выглядел как всегда, ему было поручено прятаться за спинами товарищей, дабы не позорить своим внешним видом взвод. Инструктаж бойца превалировал грубой армейской лексикой с элементами нецензурной брани, упоминаниями его родственников, как виновников появления на свет божий эдакой «оказии», жуткими пророчествами в его дальнейшей службе (в подробностях), которые обязательно наступят, если Вичкасов будет обнаружен неприятелем — инспектирующим офицером. Короче, у курсанта было особое задание.
Проверка знаний началась. «Встать, смирно!» — подал команду зам. ком. взвода старший сержант Подгурский. Взвод встал. Голос командира взвода капитана Дорохова вывел из оцепенения: «Вольно, садись». Взвод сел. Проверяющий майор был румян и весел. Создавалось такое впечатление, что одна его часть находилась где-то в нирване, и поэтому настроен он был на продолжение получения удовольствия, но никак не на интеллектуальное общение с целым взводом желающих выложить «кладь» знаний бойцов, полученных за неполных пять месяцев.
Возможно, по этой причине, почти в дрёме, не желая оценивать эти самые знания в индивидуальном порядке, он предложил выбрать одного бойца и по его ответам оценить весь взвод. Право выбора испытуемого оставил за собой. Предложение не могло не порадовать экзаменуемый взвод и переложить груз ответственности на волю случая. Получив единодушное одобрение, майор как «умудрённый орёл» стал высматривать потенциальную жертву. От его зоркого взора Вичкасов не мог скрыться, как ни старался. Майор указал пальцем на место, где скрывался Вичкасов и произнёс:
— Ну–ка, Вы!
Вичкасов и так не смотрел судьбе в глаза, а после услышанной фразы ему хотелось стать ещё меньше. Он медленно стал сползать под стол.
Майор с нескрываемой иронией в голосе, предвкушая быструю расправу:
— Боец, я к Вам обращаюсь.
Вичкасов виновато:
— Я, я?
— Вы, вы, к доске!
Вичкасов понял всю безысходность положения и как жертвенный кролик, частично потерявший подвижность, побрёл к ожидающему завтрак удаву.
К общему изумлению, вопросы майора он щёлкал, как земляные орешки, что всё больше возвращало к жизни проверяющего. Создавалось такое впечатление, что Вичкасов попал в родную стихию, а майор просто «попал». Ситуация выходила из-под контроля проверяющего, Вичкасов говорил на непонятном для нас языке, апеллировал странными терминами, ссылался на уважаемых людей, как на близких знакомых: Эйнштейна и др.
Уже не скрывая раздражения, майор предложил Вичкасову ответить на вопрос, который выходил за рамки нашей программы. Вичкасов выглядел флегматично и, без особой радости согласился. Видимо, полагая, что обещанная сержантами страшная кара за то, что он так легко был обнаружен «неприятелем», настигнет его сразу после выступления, а поэтому руководствовался исключительно инстинктом самосохранения и просто тянул время.
Майор нарисовал мелом на доске чудовищную формулу и передал мел Вичкасову, который продолжил рисовать странное сочетание латиницы с цифрами, озвучивая это пугающими комментариями. Теперь уже майор выглядел как затравленный кролик.
В итоге майор выдавил из себя, что в его практике это первый случай подготовки специалистов на таком высоком уровне. Но отлично так и не поставил.
Зато бойцу Вичкасову после описанного случая служилось намного проще.
Якут
Восточная Германия (DDR), Военный полигон группы Советских войск 1984 год июнь, первая половина дня
Со мной в одном взводе проходил службу Иудин Василий — представитель якутского народа… В войска попал по призыву из Московского института — там не было военной кафедры.
В принципе, он ничем не отличался от общей массы сослуживцев. Хорошо владел русским языком, мог общаться на любые темы. Однако, ещё в «учебке» удивлял своим рвением к фанатичному исполнению команд или поручений командиров. Чем выше звание командира, тем больше он старался угодить.
На строевой подготовке на плацу, когда сержант уставал орать «тянем ножку и т.д.», то оставлял за себя Иудина. А сам, присев рядом с плацем, наблюдал. Легче не становилось. Василий, как раненный в задницу, так старался, что орал ещё громче сержанта, выделяя фамилии нерадивых. «Тянем ножку! Я, сказал! Раз!.., Раз!.. Раз.., два три.. Будем ходить, бойцы, пока не научимся!», — на весь плац раздавался командирский голос Иудина.
Возвращаясь в казарму, Василий снова становился как все, рядовым бойцом 4 взвода. И так до следующего случая.
Итак, июнь, 1984 год, группа Советских войск в Германии, взвод в составе батальона находился на учениях. Разместились в лесополосе, в палатках, которые установили в вырытых капонирах. Примерно в ста метрах от опушки рощи, где был основной лагерь нашего подразделения, стояло шесть заброшенных бетонных боксов для техники. В боксы спрятали часть техники роты, «затянули» всё маскировочной сеткой и выставили караул.
Где-то рядом размещался полевой госпиталь.
Время было около 10 часов 30 минут. На посту у тех самых боксов службу нёс Василий Иудин, когда к нему подошёл командир нашего взвода старший лейтенант Паршутин.
Паршутин:
— Как дела, боец?
Иудин вытянулся, как струна:
— Всё хорошо, товарищ старший лейтенант.
Паршутин:
— Слушай меня внимательно. Ты, Иудин, как никто, должен заботиться о здоровье своего командира. Я сейчас поднимусь на крышу и буду загорать. А ты контролируй, чтобы каждые 30 минут я переворачивался, чтобы не «сгореть». Задача понятна?
— Так точно! — отрапортовал Василий.
Паршутин:
— Да, ещё. Если придёт девушка из медсанбата, меня спросит, скажи, что я на крыше, пусть поднимается. Всё понятно?
— Так точно! — преданно ответил Иудин.
К боксам была прислонена массивная деревянная лестница, по которой Паршутин легко взобрался на это строение.
Иудин засек время.
Буквально минут так через 7—8 подошла девушка.
— Стой! Граница поста! — прокричал Василий.
Девушка:
— Я ищу старшего лейтенанта Паршутина.
Иудин:
— Проходите, он Вас ждёт на крыше, — и указал на стоящую лестницу. Девушка по этой же лестнице взобралась на крышу бетонного строения.
Прошло ещё 20 минут. И с крыши стали доноситься женские стоны.
Однако, служба есть служба. Наступило контрольное время информировать командира о смене положения его тела. Эту команду никто не отменял.
Василий, преисполненный долгом выполнить «ответственное» задание офицера, поднялся по лестнице до крыши так, что его было видно до пояса. В смысле от военной каски до ремня на поясе. Перед ним открылась следующая картина. Офицер в позе миссионера, т.е. сверху, занимается сексом с девушкой. Иудин руководствуясь чувством заботы или ещё чем, громко отрапортовал:
— Товарищ старший лейтенант, Вам пора перевернуться.
— Чтооо??!…, — громко и одновременно протяжно, как бы возмущаясь, сказал офицер.
Василий не понял, как реагировать на неуставную лексику. Может командир забыл…
— Вам теперь надо лечь вниз, на спину. Перевернуться, однако! — с нежностью и заботой в голосе сказал Василий.
Паршутин уже более понятными для бойца словами прошипел:
— Пошёл отсюда ……
Как ни в чем не бывало, Иудин отправился продолжать охранять рубежи поста.
ВДВ курсанты
Восточная германия (DDR), военный полигон 1984 год июнь
Наша рота отрабатывала навыки метания оборонительных гранат из окопа. Недалеко от нас это же упражнение на зачёт выполняли курсанты воздушно-десантных войск (ВДВ). Оценивал усилия будущих офицеров тучный, невысокого роста полковник ВДВ, который при помощи бойцов-десантников забирался в бетонный окоп с перископной стереотрубой.
Сама процедура помещения полковника в фортификационное укрытие проходила минут пять. Двое курсантов, спрыгнув на дно окопа, принимали из рук двух товарищей медленно опускаемое тело военачальника. Кряхтя и проявляя недовольство, он медленно занял-таки место в бетонном сооружении.
Курсанты по очереди спускались к нему в окоп и метали оттуда боевые гранаты Ф-1. Затем, упираясь руками в края бетонного укрытия, выпрыгивали оттуда ногами вперёд и удалялись на безопасное расстояние, где в тени деревьев ожидали окончания мероприятий.
Из всей группы курсантов-десантников выделялся старшина. Он всё время отжимался от земли, затем усиленно занимался растяжкой ног, и время от времени нападал на смирно стоящее дерево, отрабатывая удары рук и ног на его кроне. В состоянии покоя он практически не находился.
Наконец-то его позвали метнуть-таки гранату в совсем уже распоясавшегося условного противника. Он бегом бросился к рубежу, как будто противник уже подбирался к оборонительному сооружению, где находился полковник. Фортификационное укрытие было вполне просторным для двоих и не создавало трудностей в метании оттуда предметов. Старшина представился принимающему зачёт и, получив разрешение бросить боевую гранату Ф-1 в условного противника, сделал замах, да так, что локтем ударился о бетонную стенку окопа. От удара из руки выпала граната и упала у ног полковника. Прозвучал щелчок, до срабатывания механизма взрыва оставалось мгновение. Старшина и полковник, действуя одновременно, предприняли попытку поднять её и выбросить из укрытия. В едином порыве, двигаясь на встречных курсах, они столкнулись и, руководствуясь третьим законом Ньютона — «Сила действия равна силе противодействия», потеряв равновесие, повалились друг напротив друга на исходные позиции. Далее, преследуемые инстинктом самосохранения, полковник и старшина одновременно выпрыгнули из бетонного укрытия и, пробежав метров пять, залегли. Они перемещались как спринтеры, и полковник в этом состязании, ещё недавно казавшийся неподъёмным, был проворнее и быстрее.
Прогремел взрыв. Пострадала только стереотруба. Старшина встал на ноги тупо озираясь по сторонам. А полковник ещё долго пребывал в позе загнанного скакуна, продолжая лежать неподвижно. В чувство его приводил наш фельдшер.
Расправу над старшиной мы уже не видели, так как наша рота отправилась на другие позиции.
День рождение или Посыльный
Восточная германия (DDR), гарнизон 27-й гвардейской мотострелковой Омска — Новобужской Краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого дивизии.
Земли округа Хайде, окраина города Halli.
Отдельный батальон. Воинская часть «Полевая почта».
18 июля 1984 год. Этот день сложно было забыть, т.к. это день моего рождения.
С утра, сразу после развода личного состава нашего батальона на регламентные мероприятия, занятия и т.д., я был направлен в распоряжение зам. потех части капитана Кудряшова
И уже втроем, я, капитан Кудряшов и водитель мощного военного внедорожника «Урал» цельный день колесили по делам службы. Огромная кабина «Урала», словно парная русской бани на колесах, поддерживала около 70 градусов. Дабы не сгинуть от жары, в пути несколько раз делали остановки у водоемов, обливались водой и опять на «печь» и в дорогу.
Разговорились. Я не делал секрета, что сегодня день моего рождения.
Вернулись в расположение части примерно 22:30. Вечерело. Офицер подсуетился на предмет моего ужина.
После приема пищи, дежурный по части, он же командир нашей роты капитан Соломатин, «отловил» меня и поставил в наряд в качестве (своего) помощника.
«День рождения удался», — размышлял я.
Примерно в 23:30 зам. потех направляясь, видимо, домой, пересекая КПП, увидел меня. Вошел в помещение дежурного:
Зам. потех.:
— Соломатин, я не понял, почему Горохов не в казарме и не спит сном младенца? Вы что «забили» на меня или, как понимать Ваше поведение?»
Соломатин:
— Вся рота в нарядах, нет личного состава. Он временно, на часик.
Зам. потех:
— Завтра командиру доложите как Вы организовали службу. Почему эксплуатируете бойцов без предоставления положенного отдыха. Горохова заменить сейчас же.
И ушел.
Пока искали, кто меня заменит, я находился в помещении дежурного по части.
Так как, видимо, не было возможности воспользоваться своим посыльным (которым был я и находился в режиме ожидания отдыха), дежурный по части, капитан Соломатин, по телефону «напряг» дежурного по второй роте сержанта Прошкина Сергея, который направил в распоряжение Соломатина посыльного своего подразделения — молодого бойца.
Дома офицеров находились сразу за КПП гарнизона, это минут 10—15 в одну сторону, т.е. не заблудится.
Посыльный:
— Товарищ капитан, по Вашему приказанию посыльный второй роты рядовой Сидельников прибыл.
Соломатин:
— Сходи ко мне домой, пусть жена передаст ужин и бритву с новыми лезвиями.
Посыльный:
— А, где вы живете?
Соломатин:
— Знаешь, где живет начальник штаба батальона?
Посыльный:
— Так точно!
Соломатин:
— Так вот, я живу напротив.
Посыльным был Александр Сидельников, солдат первого года службы, который, получив команду, помчался исполнять. От волнения в голове поставленная задача несколько деформировалась. Он перепутал квартиры. Стучит в квартиру капитана Соломатина, открывает его жена.
Посыльный:
— А начальник штаба здесь живет?
Соломатина- жена капитана дежурного по части:
— Нет, напротив.
Посыльный стучит в квартиру напротив, открывает жена начальника штаба.
Сидельников, он же посыльный:
— Добрый вечер. Дежурный по части сказал, чтобы вы передали ему ужин, новые лезвия и бритву.
Жена начальника штаба впала во временный ступор, зовет мужа. Выходит заспанный, в одних трусах начальник штаба. Боец, заикаясь, повторил все с начала.
Начальник штаба (майор Михайлов):
— А кто у нас там дежурный?
Посыльный:
— Капитан Соломатин.
Начальник штаба:
— Передай этому мудаку, дежурному, чтобы шел он на «ху*! И вприпрыжку!
Посыльный Сидельников взмыленный, как свадебный конь примчал к дежурному, докладывает:
— Я вашей жене все сказал. Но из комнаты вышел начальник штаба в трусах и сказал, что вы мудак, и чтоб шли на «ху*» и куда-то прыгали.
Капитан Соломатин, дослушав доклад солдата, вооруженный табельным оружием, покинул помещение дежурного по части, взяв курс по направлению домов офицеров и служащих, т.е. по месту жительства.
Мужик он был рассудительный и поэтому полностью полагаться на доклад бойца не стал. Боец мог что-нибудь перепутать или не так понять. Поэтому войдя домой, изображая спокойствие, насколько это было возможным, спрашивает жену:
— Солдат приходил?
Жена, видя не совсем адекватное состояние мужа, держащего в руке пистолет, с дрожью в голосе отвечает:
— Приходил.
Мгновенно Соломатин бьет кулаком в зубы супружницу. Та заорала, как только могла и, ища спасения, бросилась в коридор лестничной клетки. Но не так-то просто уйти или сбежать неприятелю от нашего офицера. Годы тренировок дают свои положительные всходы.
На крик выбежал начальник штаба и вступил в рукопашную. Соломатин изловчился и провел хороший прямой по зубам начальника. Затем более опытный штабист нанес капитану аналогичные увечья.
Соломатин:
— Ну, ты и сука! Разворочу тебе блядский дом, устроил тут блядский штаб!
Набежали офицеры, проживающие по соседству. Уняли на время стороны конфликта. Однако, драка то и дело возобновлялась, крики продолжались около часа, пока не привезли посыльного рядового второй роты Александра Сидельникова, который подробно рассказал об обстоятельствах случившегося. События, ставшие причиной инцидента, были восстановлены до деталей. Всё встало на свои места, за исключением зубов у некоторых участников этой баталии.
Африка
Африка, Ангола 1985 год январь
Командировка в одну жаркую африканскую страну. А там, кроме нас, были кубинцы. В те времена кубинцы очень уважали наших бойцов. И вот как-то нашему взводу пришлось прикрывать отход кубинского медсанбата. Ну, всё сделали зачетно. И магарыч не заставил себя ждать. Вечером пришла делегация и вручила нам две литрушки заграничного пойла. Не нарушая традиций, как водится, содержимое разлили по кружкам и залпом употребили. Только мы выдохнули, такой мат поднялся! Мол, гады, камрады, одеколон нам подсунули! Вот так, впервые в жизни попробовал тёплую текилу!
Сортир по-солдатски
Восточная германия (DDR), Военный полигон группы Советских войск 1985 год февраль
Ротация кадров не обошла и наш батальон. Так к нам пришёл, словно свалился с небес на голову, новый комбат, подполковник Патёма. Внешне он больше походил на разъевшегося чиновника. Чванливый взгляд, тучное тело и двойной подбородок не придавали ему брутальности, а скорее наоборот, домашний или тепличный вид, далёкий от военной службы. К сожалению, об этом Патёма не знал и полагал, что он «военный начальник».
От сменяемого командира майора Колесника он отличался как день от ночи. Прежний комбат немногословно, чётко и понятно ставил задачу: как, где и из чего следовало выполнять поручение или задание. Ему был знаком солдатский быт.
Новый «командир» — прямая противоположность предшественника. Перед строем всего батальона он заводил часовые речи о низкой исполнительной дисциплине, техническом состоянии, материальной части подразделения и ещё о какой-то «чуши». Мне так кажется, ему нравилось ораторствовать, и Патёма, возомнив себя, как минимум басилевсом Юстианом, упивался возможностью «чесать» всякий бред перед личным составом батальона.
Как-то зимней ночью 1984 года батальон был поднят по тревоге и убыл в полном составе на учения, на военный полигон.
Место нашей дислокации было определено в лесу, где мы врылись в землю, то есть технику и палатки разместили в капонирах и, при беглом визуальном наблюдении расположения батальона, не было видно ни людей, ни техники. Между палатками были устроены в снегу дорожки, границы которых были отмечены колышками. Тропинки были протоптаны так, чтобы из палатки можно было контролировать приближение к ней командиров. Но так как размещение в указанном месте планировалось только на сутки, максимум на двое, батальонный туалет возводить не стали. Следовательно, личный состав подразделения в дневное время отправлялся справлять нужду в чащу леса, а в ночное время эту самую нужду справлял в непосредственной близости от протоптанных тропинок. Естественно, своё невежество военнослужащие маскировали, т.е. рыли в снегу ямку, облегчались туда и зарывали следы своего пребывания снегом. И чем дольше батальон размещался в указанном месте дислокации, тем, соответственно, больше было неровностей в снегу по обе стороны протоптанных тропинок.
Мы находились в ожидании начала учений пятые сутки, жизнь протекала медленно и размеренно и, похоже, всех всё устраивало.
Комбат, обходя пенаты своего батальона, видимо, от желания проникнуть в палатку взвода внезапно, решил отклониться от обозначенного колышками пути, ведущего во временное спальное помещение. Сделав пару шагов, он обеими сапогами вымазался в человеческих испражнениях и для того, чтобы хоть как-то очистить сапоги, погружал их поочерёдно в ближайшую кучку снега, выступающую над ровной поверхностью снежной глади. И чем тщательнее он силился очистить свои сапоги, тем больше становился измазанным.
От внезапно возникшего негодования он построил батальон, проревел как раненый медведь, демонстрируя следы своей невнимательности, и поставил дежурному взводу задачу: до ужина построить батальонный туалет из подручных материалов. А так как я был одним из сержантов этого дежурного взвода и, возможно, всем видом походил на знатока устройства уборных, мне выпала почётная честь возглавить строительство этого сортира. Бригада строителей состояла из меня — начальника стройки, и двух бойцов-строителей.
Времени для возведения полноценного туалета было недостаточно, и поэтому мы применили солдатскую смекалку. Рядом с предполагаемым туалетом проходил заброшенный окоп, который мы завалили снегом, оставив ровную квадратную яму, измазав её по краям землёй. Создавалось впечатление, что отхожее место свежевырытое. Через яму бросили доску, похищенную из «кунга» автомобиля соседней роты и, так как чувствовалась нехватка в аналогичной доске, пришлось вторую вырубать из сваленного дерева. Это заняло много времени, и мы решили ограничиться выравниванием только одной стороны бревна для удобства размещения на нём. Круглую сторону мы уложили в снег, который присыпали землёй. Итак, через яму лежало две доски, на которых должен размещаться посетитель сортира. По краям туалета-ямы мы вбили четыре колышка-стойки высотой около двух метров, на который натянули тент. Тента тоже не хватило, и нам пришлось на обратной стороне импровизированной уборной на нём сэкономить.
Получалось примерно так: посетитель туалета входит, разворачивается, то есть садится в сторону импровизированной двери из откидывающегося тента, а в противоположной стороне от «двери», то есть в непосредственной близости от спины «седока», где тент закрывал только его голову, как раз размещался прачечный батальон. Следовательно, посетитель уборной вынужден будет справлять нужду прямо пред взором «дамского» подразделения.
Комбат, сильно не вникая в технические особенности строения, успешно принял в эксплуатацию туалет, который никто не посещал, за исключением самого комбата.
Дни становились теплее, и снег стал таять. Эти природные условия и послужили ослаблению конструкции уборной. Комбат с достоинством и степенностью, как образец культуры и воспитания, в один из таких тёплых дней водрузился на уложенные в туалете доски, предвкушая важность совершаемого им действа. Снег, которым ранее мы облепили доски, держащие взгромоздившегося на них командира, подтаял, и та самая доска, вырубленная из бревна, и имевшая одну сторону в виде эллипса, под тяжестью восседавшего на ней в позе «кучера» военачальника как лыжа заскользила в сторону, увлекая его за собой. Подполковник, руководствуясь исключительно законом тяготения, плюхнулся на дно туалета в неестественной позе.
О падении комбата на самое дно сортира мы узнали от соседей из прачечного батальона, которые не без иронии наблюдали за телодвижениями офицера в нелепом строении, когда тот ещё только предпринимал попытки покинуть яму уборной.
Гнев разъярённого командира батальона, извалявшего воинскую честь в собственных органических отходах, не успел обрушиться на нас, так как начались учения.
Баба в тумбочке
Восточная германия (DDR), Группа Советских войск 1985 год май
Группа советских войск в Германии, гарнизон 27 дивизии, казарма 22 батальона 3-й роты.
Идёт проверка содержимого тумбочек. В тумбочке военнослужащего, на обратной стороне дверцы обнаружена приклеенная фотография девушки.
Проверяющий — командир роты капитан Саломатин:
— Сержант Горохов. Чья это тумбочка?
— Никифорова, товарищ капитан.
— Ко мне бойца.
— Товарищ капитан, рядовой Никифоров…
Никифорова перебивает командир роты, указательным пальцем тыча на фотографию:
— Боец, что это у вас в тумбочке делает баба?
— Это любимая девушка, товарищ капитан.
— Девушку отодрать немедленно. Не отдерёте сами, её отдерёт старшина. Лично проверю. …Сержант, черт знает, что творится в тумбочках взвода…
Глава 3 Гражданские заметки
НЭП или перестройка по-нашему
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан 1984 год февраль — 1984 год октябрь
Перестройка свалилась на головы беспечных советских граждан как божья кара.
На заре построения социалистического общества нашего государства уже проводились подобные мероприятия и назывались они НЭП — новая экономическая политика.
Ушлые и самые предприимчивые бросились регистрировать частную предпринимательскую деятельность, открывать сомнительные товарищества. Мой дружбан Игорь не мог остаться в стороне от прогресса. Одни возводили цеха, шили обувь и одежду, другие открывали кафе и рестораны и кормили население. А мой дружбан Игорь взял в аренду туалеты в аэровокзальном комплексе аэропорта Душанбе, сделав их платными. Правды ради нужно сказать, что он также построил, вернее, сколотил из необработанной доски альтернативную бесплатную уборную на границе территории аэропорта.
Либо беги вдаль к бесплатному неосвещенному туалету по грунтовой дорожке, либо покупай билетик в туалет, расположенный в аэровокзальном здании, и справляй нужду под бдительным оком бабульки, она же кассир-администратор и по совместительству уборщица.
«Предприятие» Игоря сразу сделало его человеком, как минимум, не бедным. Он стал разбираться в дорогих объектах питания. Появились знакомые нужные люди, которые обращались с просьбами: «Уважаемый „Игр“, мои родственники завтра улетают, пусть их в туалет пустят, скажут от Равшана». Популярность Игоря росла прямо пропорционально обретаемым новым знакомым.
У бабушки кассира-администратора поставили стационарный телефон, куда «начальник» туалета звонил регулярно — пускать не пускать. И завели книгу блатных засранцев (халявщиков). Новые знакомые из числа этнических таджиков проявляли уважение примерно так. Приветствуя Игоря, двумя руками брали его правую руку и, немного как бы прижимая её, наклоняясь вперед, произносили: «Здравствуйте, уважаемый председатель туалета»! Никакого сарказма, искренне с уважением, не обращая внимания на присутствие третьих лиц, они здоровались с ним.
От услышанного Игорь нагревался как утюг, но остановить почитателей и исправить их монолог не мог. Если внимательно вслушиваться, то можно было услышать, как поклонники детям ставят в пример карьерный скачек Игоря: «Видите, какой человек! Был, как все, а сейчас председатель туалета! Большой человек!» Типа учитесь на хорошо и отлично, и тоже, может быть, станете начальником уборной.
Как-то в крутом кабаке ведущий программы стал озвучивать присутствующих гостей: «Так, сегодня у нас в гостях находится многоуважаемый Равшан Сайдулаев — председатель станции технического обслуживания. Равшан, наше почтение и уважение Вам и Вашей семье и для Вас сегодня поёт Гульнора Садыкова».
Небольшая пауза после песни и вот уже ведущий восторженно: «Внимание друзья! Сегодня я вижу нас посетил с очаровательной спутницей многоуважаемый председатель (пауза), просто председатель Игорь Маковецкий».
После этого банкета туалетный бизнес Игорь прекратил. Да и дела стали идти все хуже и хуже. Огромное количество новых знакомых (халявщиков), гуляя по городу с семьей или друзьями, обязательно включали в свою культурную программу посещение по блату туалета в аэропорту, что придавало прогулке особый шарм, повышало самооценку посетителей, однако отрицательно отражалось на благосостоянии «заведения».
Да и бабульки стали подворовывать.
Цирк
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан 1985 год август
Так уж повелось, что у большинства из нас есть родственники, как говорят в народе, которых не выбирают.
Игорь относился к большинству. У него было полно родственников, из которых выделялся маниакальным желанием стать звездой цирка его двоюродный брат Дима, который бредил цирком и, следовательно, «трещал» преимущественно только об арене цирка. Это была единственная тема, на которую он мог рассуждать часами. И ни о чём больше.
Идея обрести в обществе должное уважение, пусть даже через манеж цирка, не пугала Игоря и не противоречила его устоям.
Не берусь сказать сколько времени они вынашивали план восхождения на Олимп цирка, но собрали денег и поехали к директору цирка Юрию Никулину.
Видимо, предложенный братьями номер заинтриговал Никулина. Смысл номера: на арену выносят сытую змеюку, которую борют и гнут два индийских атлета — Ибен Вин (худой и высокий Дима) и Ибен Конфетин (невысокий и с избытком веса Игорь).
Госцирком была приобретена огромная анаконда. Номер утвердили. И вот она слава! Народ ликует, коллеги поздравляют с успехом. И вот уже четырнадцатый день, вернее, ночь выступления заканчивается банкетом или банальной попойкой.
Всё это время анаконду не кормили, возможно, заботясь о фигуре пресмыкающегося. Говорят, в природе она и дольше может обходиться без еды.
Очередное выступление. Полный зал зрителей. Индийские атлеты мнут и таскают по арене гигантскую змею, которая начинает затягивать узлы своего могучего тела на одном из них, который, надо сказать, поупитаннее.
Зрелище не для слабонервных. Зрителям остаётся уповать на многовековой опыт династии этих индусов. Номер действительно удался жутко и смешно одновременно. Ибен Конфетин, попавший в крепкие объятия гадины, бездействовал. Зато Ибен Вин стал что-то орать на древнеиндийском языке, видимо, магические слова, похожие на русский мат, и бросаться на анаконду, которая просто не замечала его. Змея раскрыла пасть и стала погружать в неё голову индуса. На арену выбежали два помощника индусов с пожарным шлангом. Струя шланга была не сильной, ею поливали голову то ли анаконды, то ли Ибена Конфетина. Возможно, мыли Конфетина, чтобы змеюку не стошнило. Но тут второй индус, неизвестно откуда появившейся у него в руках совковой лопатой (маг!), стал «глушить» змеюку по башке. Доставалось и голове партнёра. Вот он, многовековой способ борьбы с анакондами. Наконец гадина выпустила-таки Конфетина, оставив борозды на его голове. На арене уже было примерно восемнадцать-двадцать мужчин, которых она швыряла и пыталась укусить. Подобно муравьям они висели на теле гигантской анаконды, с трудом завязав верёвкой ей рот. Животное не понимало агрессивного поведения людей: мало того, что у неё практически изо рта вытащили законный обед, так ещё связали и оттащили её за кулисы.
Круто, белиссимо! Зрители в восторге! Овации!
Публика смотрела, затаив дыхание. Правда, роль индусов на фоне массовой драки со змеёй как-то затерялась. Индусы вышли на поклон заметно измотанными. Ибен-Конфетин был бледен и еле волок своё тело. Ещё бы! Отработать такой номер.
Это было прощание с цирком. Непонятые руководством, они вынуждены были расстаться с мечтой о карьере на манеже.
Каска
СССР (USSR), Душанбе Таджикистан Турсун-Заде (Регар) 1986 год апрель
Поиски хорошего заработка привели нас в г. Турсун-Заде. Это в 60 км от места нашего преимущественного проживания, столицы Таджикистана города Душанбе.
Работали мы с Игорем электромонтажниками, тянули электропроводку в строящемся 9 — ти этажном доме. Мне 21, Игорю 23. Возраст, в котором ещё веришь в справедливость и прекрасное будущее и ждёшь, когда оно само на тебя свалится. Я при росте 184 см весил 82 кг, Игорь же при росте примерно 176 см весил столько же. Избыток веса напрягал Игоря, но ограничивать себя в приёме пищи или утруждать себя спортом он не хотел. Ему нужно было средство, после приема которого вся пища, не усвоившись в организме, выйдет естественным образом.
Такое средство было, называлось «касторовое масло», о чём я поведал Игорю. В аптеке он приобрёл флакон этого масла, с которым пришёл в столовую на обед. Пункт общественного питания располагался в общежитии, где мы временно проживали.
Игорь:
— Сколько надо «лупануть» этого масла, чтобы подействовало?
Я:
— Думаю, несколько капель накапай в суп, и всё, что съешь, выскочит.
Игорь осмотрел меня:
— Это для тебя несколько капель надо, — и плюхнул чуть меньше столовой ложки касторового масла в суп.
Насколько было вкусно не знаю, но Игорь всё съел, на аппетит и здоровье не жаловался.
Возвращаемся на стройку, благо она находилась в 4–х минутах ходу от общаги. Подходя к временному деревянному забору строительного объекта, Игорь остановился и замер. Видимо, для придания нам ускорения, высунувшись из проёма окна третьего этажа строящегося дома, проорал наш бригадир Володя: «Игорь!!! Давай бегом!..!
Игорь по команде «шефа» стартанул, словно спринтер, но не на стройку, а в сторону общаги, т.е. удаляясь от рабочего места. Бежал он так, будто кого-то пытался догнать, выкладывался на 100 процентов. Истинных причин бегства Игоря никто не знал, и я ничего не сказал. Захочет, скажет сам.
Его мозг оценивал положение дел в организме и выдавал не радужные прогнозы: «Не удержать!»
Вариантов поведения в сложившейся ситуации было немного. Включился первый вариант — бежать и как можно быстрее.
Направление было выбрано с учетом, прежде всего, расстояния до объекта. Подальше от знакомых, которые могут стать невольными свидетелями возможной оказии.
Как подбитый самолёт тянет к аэродрому, так и Игорь тянул к общаге, где кроме туалета есть душ, который, возможно, тоже будет востребован.
Разум подсказывал: «Бежать изо всех сил.»
И уже совсем не сомневался, что если туалет будет занят, то разгрузка организма произойдёт прямо там, у дверей уборной.
Накаркал! Туалет был занят. Игорь только успел приспустить штаны и подставить свою строительную каску, как неуправляемая задница дала «зелёный свет» жидкой массе, вырвавшейся из глубин живота в спасительный сосуд. Облегчение пришло мгновенно.
Вспомнились слова бригадира, что каска спасёт в самый неожиданный момент. «Бригадир практически пророк», — размышлял Игорь.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.