Бесплатный фрагмент - По дороге от рая до рая

На пятой майской

Весенний сон принёс с собой печаль,

Как будто бы заботу на плечах.

Но, кажется, плечом лишь поведи,

И скинуты сонливые дожди.

Не тут-то было, экая напасть,

Не превозмочь дремоты липкой власть.

Застыло всё в весеннем неглиже

На зыбком неприкрытом рубеже.

Так в кои лета светит лету срок,

А лето и не пало на зубок.

Земля в потугах — будет рождено

Вот-вот оно! Уже вот-вот… ну? Но…

И мир застыл, как будто на холсте,

На пятой майской вздыбленной версте.

***

Она всё же звучит

Она всё же звучит — неизбывная музыка сфер,

Над тобой и в тебе, в каждой клеточке, в каждом мгновеньи.

И горит этот трек, не взирая на сон, или бденье,

И взрывает мембрану души — непростой волномер.

Значит, лире звенеть, и лететь серенаде, и быть

Безусловной любви, когда кружатся белые платья.

Но один муравей всё куда-то спешит от собратьев,

Будто он лишь один выражает вселенскую прыть.

Звёздный ветер бушует настойчивей, ближе, свежей.

А Земля отзывается тёплым и ласковым смехом.

Вот тогда Пифагор замолкает и слушает эхо…

И ползёт муравей до седьмых неземных этажей.

И — ни хлеба для тела, ни душам прибежища вер,

Весь багаж ни к чему, ты его ни на что не сменяешь.

Прямо здесь и сейчас ты коснись солнце-ветреных клавиш,

И она зазвучит — неизбывная музыка сфер.

***

Как многотруден

Как многотруден многоликий день!

Вскипает страстью каждое мгновенье,

И бесконечным душем — вдохновенье,

Что перельётся вечером в мигрень.

Ах, да — мигрень Онегина грызёт.

А нам — всё изощрённее и злее,

Трагичнее, коварнее, больнее.

Ведь в каждом — всею кровью — «наше всё».

Живёт, творит, купается в любви,

Страдает, негодует и смеётся.

Изящным мастерством канатоходца

Он наповал сражает визави.

И, усмиряя сердца непокой,

Вдруг замирает сфинксом африканским.

Толчками кровь напополам с шампанским

Отнюдь не предвещает упокой.

Ведь вот опять скакать под хлёсткий снег

И призывать бесчестие к ответу.

Последний вызов — это вызов свету.

И призван день, и призван целый век!

…Уж дядька преподнёс с малиной квас,

Прилежно ждут перо, листы бумаги,

Точёный профиль из чернильной влаги

И свежий ветер севера анфас.

Как будто не было бурлящих лет,

Вечерний час — не утренняя нега.

А у барьера холодно Онегин

Наводит прямо в душу пистолет.

***

Колыбелочка

Колыбелочка, моя лодочка,

Понеси меня по речным волнам

Карачан-реки, по серёдочке

Студяных дорог к беспробудным снам.

Окуну сперва руку левую —

Ты омой, река, боль сердечную.

Я судьбинушку не прогневаю —

Не отдам свою ношу вечную.

Окуну потом руку правую —

Забери, река, что не прошено,

Что горит во мне злой отравою,

Пусть в стремнину ту будет брошено.

А вчера Перун волю дал грозе,

Поутру цвела заря алая.

Не поверила я своей слезе —

И плакун-траву собирала я.

И теперь полна моя лодочка,

Через край течёт зелена волна

Карачан-реки по серёдочке

Беспробудного золотого сна.

***

За словом слово

За словом слово — тянет цепь

Идей в намеченную цель.

И мысли — цепкие крюки

Слова срывают со строки,

Как репу с грядки, как нарыв,

Свою изнанку обнажив.

Где гнев и боль

на копьях фраз —

…..там света ноль

……и застит глаз.

Где сложно —

…….ложно

……….и темно,

Где страх —

…….там крах,

………но все равно —

Слетая с ломаной строки,

Мчат в жизни ад мои стихи.

……

Но там, где льётся ручейком

Повествованье в сердца дом —

Там нежной лаской и теплом

И человечий дом — гнездом

Как-будто свитый из украс

Любовью напоённых фраз.

Стихи, неся приятный груз,

Мчат в рай мирской на крыльях Муз.

***

Не разбираясь

Не разбираясь в мировых

проблемах — есть ли таковые —

кормлю запечных домовых,

что стерегут как часовые

часов неспешную ходьбу,

минут шажки, секунд подскоки.

А в поле молятся столбу

безбожно зимние сороки.

И бьют ветра в колокола,

плывёт над лесом литургия,

и распалилась добела

январско-снежная стихия.

Мне эти дебри не видны,

домашним мается рассудок —

хватило б только до весны

запечным — слёзок незабудок.

***

Как ни вздыхал февраль

Как ни вздыхал февраль, ни ныл, но всё же

Он отступил во след чумной зиме.

Колдует март холодный, но не строже

Предшественника в снежной кутерьме.

И там вдали у ленты горизонта

Уже парами кружится апрель.

А дальше — больше — внутреннему фронту

Трубит отбой пичужная свирель.

Хотя, оно — не трубы, не фанфары,

Но всё ж душа сдаётся и во фрунт

Встают давно забытые гитары,

И изумрудом полыхает грунт.

Давно дремавшей юности свобода

И красота, и силы, и мечты

Вдруг всколыхнёт цветущая природа,

И вновь тернистый мир полюбишь ты.

Одной Земли окажется так мало,

И не удержит сумеречный страх —

Ты полетишь как женщина Шагала

В пронзительно-лиловых небесах.

***

И опять поднебесье

И опять поднебесье иных городов,

Отражённых в мельканье машинных зеркал,

Будет верить в незыблемость рухнувших скал,

И рассветом гореть в хороводе ветров.

И опять в лабиринте дорог и углов

Тусклых улиц заблудится, плача, весна.

И дворовых колодцев добравшись до дна,

Распластается в лужах предутренних снов.

И миры зазеркалья надменных витрин

Разольют, расплескают забытый вчера,

А сегодня живой от утра до утра

Не рождённый, не умерший аквамарин.

Метрономом сердец донный мир всколыхнёт.

И прорвётся, польётся на волю поток

Жарких мыслей и чувств, ожидающих срок,

Когда вызреет свет и растопится лёд.

***

Вот и дождь

Вот и дождь прошумел, поднимаются травы.

Отдохнув, принимается петь соловей.

Разливаются рощами птичьи октавы,

Нежит золото вечера главы церквей.

И молитвами песни над тихой рекою,

Что несёт на просторы волна-бирюза.

От рожденья до смерти навеки с тобою

Богородицы светом нетленным глаза.

Словно мамы глаза, где любви отраженье,

И живёт тишина на душе и вовне…

След дождя — невесомое капель скольженье,

И дрожит мотылёк нараспашку в окне.

***

Это сон

Это сон, что вокруг происходит — обычный сон.

И ночной, и дневной, и вечерний — всегдашний, в общем.

Поначалу роптало сердце, теперь не ропщет,

Лишь покорно свой ход приглушает ещё на тон.

А я просто смотрю — это Я, что вдыхает жизнь

В каждый явленный миг, разгоняя его до вихря.

Вихрь в сердце стучится, взывая — проснись, трусиха!

Но взывает без злости, без спешки, без укоризн.

Закипая, вдруг рвётся сердце и в ширь, и ввысь,

И куда-то за край, хотя нет никакого края.

А я просто смотрю, улыбаясь и разрешая:

Если нужен нам новый мир — так давай, взорвись!

***

Разговоры за кадром

«Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем сейчас.»

Ганс Христиан Андерсен

Разбавленные плаваньем кулис,

Приправленные привкусом желаний,

Настояны на сне воспоминаний —

Такие разговоры родились,

Что затерялась напрочь череда

Следов первоисточника былого.

И тянет пробежать по сказке снова.

И ты бежишь, но только вот куда?..

***

Снежнокоролевский синдром

Как тебя, милочка — Герда? Ну, что ж, звучит!

Гордая, чистая, смелая, видно, дева!

Тут без охраны в полярной моей ночи

Ты не дрожишь, хоть и тёплого не надела.

Ах, тебя греет любовь! Я смеюсь, прости.

Глупость людская — я часто об этом мыслю —

В слабой горсти через беды и страх нести

Каплю химеры, рискуя при этом жизнью!

Первому встречному истины толковать

Мне не к лицу. Захочу — уведу любого!

Это у вас — через душу всё, да кровать.

Мне же хватает простого, как вечность, слова.

Я не прошу, я приказываю — ступай!

Мне от вас жарко — сердечных и твердолобых.

Вот тебе твой ненаглядный холодный Кай.

Если любовь твоя греет — возьми, попробуй!

***

Гердовский апгрейд

Это не слёзы, не слёзы — коварный ветер,

Не обольщайся, бездушное изваянье!

Перед тобой не сорвусь ни за что на свете,

Не любоваться тебе на моё страданье!

Только скажи, что же это случилось с Каем —

Всё безразлично ему и меня не видит.

Может, я так изменилась, совсем другая

В этой изорванной старой чужой хламиде?

Может, уже разлюбил, изменяя клятве,

Ты приморозила, ведьма, очаровала!

Что же такое есть у тебя, треклятой,

Что человечьей любви ему стало мало?!

Да, твоя кожа белей и глаза огромны,

Да, у тебя меха, и хрусталь, и злато…

Но ведь когда-то он мальчиком был прескромным,

Лишь на меня одну он глядел когда-то.

Что же меняется в этом неверном мире?

Всё? Почему я не чую тогда, не знаю?

Что за нелепый совет — посмотреть пошире,

Или ещё нелепей — с другого краю!

Ах, не мудра я по-вашему, не практична!

Так, удивляться чему — не учили строго.

Думала, век пропою я беспечной птичкой…

Ты не поделишься мудростью хоть немного?

Ну, извини, что ругала, признаюсь — дура.

Если уж всё меняется — не отстану.

Да не гляди ты так важно, так зло и хмуро.

Думаю, мы поладим, я мудрой стану!

Я бы с твоими советами подружилась,

Да подошла бы как раз к недотроге Каю…

Что ты, совсем не думала! Сделай милость…

Ах, что-то в сердце кольнуло, я замерзаю.

***

Раскаяние Кая

Что ты пристала, Герда, уходи.

Раскаяться? С какого перепуга!

Ты не Господь, не мать мне… ах, подруга!

И хочешь знать, что у меня в груди?

Так вот — не Каин я, всего лишь — Кай.

Не Каин, слышишь, не грози мне пальцем!

Я не был неприкаянным скитальцем —

Я сбился с ног, разыскивая рай.

Всего лишь рай. Не прихоть, согласись,

Искать приюта для души и тела…

Но поздно понял — жажде оголтелой

Не утолиться, не поднявшись ввысь.

А как тут, детка, сдаться небесам,

Когда вокруг извечная свобода:

Возможность оторвать себя от сброда

И сделать целый Мир, хоть Вечность — сам!

Теперь-то понял, что свобода — миф.

Нет разницы — у бабушкиной печки,

У Королевы Снежной, иль в уздечке

Твоей, но лишь без инициатив.

Да хоть в пустыне, та же блажь и спесь….

Едино всё, пока в огне желанья

Душа без тишины и покаянья

И присно не замрёт, как ныне здесь…

Так что, ступай, мне жаль, что столько лет

Ты маешься, вернуть меня стараясь.

Ждёшь моего раскаянья? Что ж — каюсь,

Но только в том, что Кая больше нет.

***

Час осени

Час осени прокаркала ворона,

Померкла позолота дальних крыш.

У клёна от дождей поникла крона,

Лишь только умиляется спорыш.

Но скоро-скоро всё засыплет медью,

Заволочёт туманной кисеёй.

И будет ветер долгую обедню

Служить над засыхающей стернёй.

И будут ввечеру трещать поленья,

И кошка греть бока у очага.

И будет сердце ждать Богоявленья,

И вышлет снежных ангелов Сварга.

***

Предзимье

Нелепый гастролёр — осенний дождик.

Он так завис в безвременьи седом,

Как бестолково суетный задолжник,

Страдающий безвольем и стыдом.

Липучий снег сместит его по праву

Всех здравых предписаний бытия,

Прилаживая ветхую оправу

К картине постосеннего гнилья.

А заморозки, довершая дело,

В порыве отшлифованных мазков

Шедевр подпишут веско и умело.

И первый хоровод снеговиков

Отпляшет на белёсой вечеринке.

А небо, расчехляя решето,

Просеет свои лёгкие снежинки,

Пространство заполняя от и до.

***

Ноябрь

Ноябрь выспаться не смеет,

И день, и ночь настороже.

Зелёный редкий ряд скамеек

Царит в аллейном неглиже.

А на дорожках сыро, льдисто,

Лишь редкий лист шепнёт у ног,

Что, мол, его собратья-листья

Уже повымелись с дорог.

Пора окрест стелить снегами,

Встречать метельную зарю,

Снежинок легких оригами

Слагать в угоду декабрю.

А после грезить на вечёрках

В холодно-белой новизне

О январе в весёлых ёлках

И о заоблачной весне.

Ну, а пока — ноябрь катит

По взлётной полосе зимы.

И словно мученик фанатик,

Алкает радости взаймы.

***

Намыл нам кот гостей

Намыл нам кот гостей — зима пришла

И разлеглась хозяйкой безраздельной

В лесных просторах вотчины удельной

На пуховых перинах без чехла.

Без всяческих претензий и затей,

Тут как захочешь сам — гуляй, ленись ли.

Над белым полотном огнём нависли

Узорочья рябиновых кистей.

И нет конца летающим снегам,

Ветрам на посеребренных просторах.

На лад идут дела морозов спорых,

Хоть им и не пробраться к очагам.

Сомкнув тепло в уюта пелену,

Дома в сугробах дремлют белобоко

И будто бы вздыхают ненароком —

Намой нам, котик раннюю весну.

***

Раскачай

Раскачай моей маленькой лодки бездонную душу,

Пусть она полетит по волнам, забывая про сушу.

Растворяя прибрежную пену во снах и печалях,

Всеми брошенный ветер, как пёс, заскулит на причале.

Чуть уколет волну робкий луч, с горизонта скользящий.

Будет радость ему — скоро все эти волны обрящет,

Будет горе ему — недоступность глубин остановит.

Пусть не мается он не своею ненужной виною.

Раскачай и моей одинокой души колыбельку.

Ей под рокот волны еще прясть в этом мире кудельку.

И неси меня в облачных днях, находя и теряя,

По единственно верной дороге от рая до рая.

***

Есть в сердце

Есть в сердце неприступный уголок,

Куда никто не вхож ни днём, ни ночью,

Где тень любого чувства рвётся в клочья,

Не зреют ни пролог, ни эпилог.

Незримая есть в сердце пустота,

Где тают вспышки слёз и всплески мыслей,

Где истлевают пламенные письма,*

Слова, в которых праздная тщета.

Ах, эти сонмы высказанных слов…

Но как найти и сдать мне в ту обитель

Печаль и боль — союзников обиды

И главную обидчицу — любовь!

И тонет поиск мой в пучине дней…

А тайный уголок оберегает

Меня же от меня самой, хоть знает —

Ведь я люблю всё горше и сильней.

* — строка из стихотворения А. Ахматовой

***

Бессонница

Так пристально-пронзительно луна в окошко пялится —

Надсмотрщик новоявленный на голову мою!

Иди себе, как ходится, надменная скиталица,

Иль лучше спой, как водится, мне баюшки-баю.

Такая ночь предлинная, такие мысли вёрткие,

От тишины таинственной в ушах тяжёлый звон.

Дремота ходит тёмными лесами да пригорками,

А я печаль ворочаю — где ж ты, мой сладкий сон?

Приди, желанный, жду тебя, ну, чем тебе не нравится

Моя обитель скромная, уютный уголок!

Наверно, посвящала я не тем любимым здравицу,

Наверно, не писала я тебе хвалебных строк.

Вздохнув, перо с бумагою терзаю откровением,

И нежное признание из сердца льётся вон.

К утру изрядно выстрадав своё стихотворение,

Ушла-таки я к милому — обнял меня мой сон…

***

Я с ней не дружила

Я с ней не дружила, с той девочкой в кофте на вырост,

Бесила её долговязость и хмурость, и хилость.

Никак не хотели вязаться прилично косицы,

Ни юбки её, ни пальто не умели носиться.

Она одиноко бродила ненастными днями.

И больно сдирала болячки с коленок ногтями.

Она сторонилась дворовых весёлых компаний,

Таскала блокнотик и ручку в дырявом кармане.

Всегда пребывала в каких-то придуманных сказках.

Стирала веснушки, а ногти мазюкала краской.

И вечно читала всё новые, новые книжки.

Её за сто вёрст обходили задиры мальчишки.

Я с ней не дружила и в зеркало глядючи хмуро,

Твердила упорно, что будет другою фигура,

Что будут роскошными локоны, беленьким носик.

И мальчик, что лишь на руках свою девочку носит.

…А годы летели, а годы меняли нещадно,

Терзали, кромсали, стирали не ладно, не складно.

Не нужно зеркал, и без них понимаю сейчас я,

Что быть этой девочкой — вот настоящее счастье!

***

Песня песков

О чём же, добрый друг, пески поют?

Я сквозь года лелею эту песню.

Душа взлетает птицей к поднебесью

И упадает к ергенекам юрт.

Там тишина, вплетённая в ветра.

Там тишина в смятеньи долгой ночи,

Где мысли и желанья рвутся в клочья,

Где трепет слёз не скроет и чадра.

Поют пески под заунывный звон

И мерный шаг в барханах каравана.

Где караван-баши чаир-нирвана

Из тьмы песков в мир грёз выносит вон.

Душа песков, напевом оживи,

Под солнце дерзкий жаркий вихрь взмывая!

И нет той песни ни конца, ни края,

Как нет конца и края той любви.

***

Чайная церемония

А жизнь, что чай, как заварил — так пей.

Покруче, или вовсе чуть подкрашен.

На пне лесном, иль на балконах башен.

И с чем — тебе решать — щедрей, скупей

Ты выберешь прикуску, иль накладку.

Куда вильнёт тобой вскормлённый вкус.

Хоть просто чай, зато какой искус

Прибавить ложку мёда, шоколадку!

Вот мёд внутри, и ложечка чуть-чуть