Бесплатный фрагмент - Племянница

Пролог

Наяву ли всё? Время ли разгуливать?

Лучше вечно спать, спать, спать, спать

И не видеть снов.

Борис Пастернак

Этой фатальной ночью Тая уснула не сразу. Первые часа три прежде мягкая постель казалась твёрже камня. В голове то и дело крутились мысли, что требовали внимания. Их забываешь, стоит только утром открыть глаза. Но, когда долгожданный сон всё же наступил, лучше не стало.

Тае снился кошмар. Очередная жуть, которую по ночам выдавал воспалённый мозг, измотанный недосыпом и стрессом. Каждое сновидение было ярким и причудливым, как обычно это и происходит, да только поначалу ничего не предвещало беды. Тая попадала в какое-нибудь приятное место — на берег моря или цветочный луг — и слышала ласковый голос. Он звал к себе, манил, обещая радость и утешение. Зачарованная, она шла на этот голос, и дорога длилась часами, пока в конце концов она не проваливалась во тьму. Смертью оканчивался каждый сон, заставляя Таю просыпаться от собственных криков.

Но даже ночные кошмары были лучше, чем реальность, в которую не хотелось возвращаться. Реальность не щадила Таю. Реальность так и ждала момента, чтобы подставить очередную подножку.

Всё началось 26 июня 2000 года. В этот злосчастный день Тая пошла на осмотр к врачу, который позже сообщил, что она никогда не сможет родить. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Врач пыталась её утешить: «Бесплодие — не трагедия. Вы можете усыновить ребёнка». Но если Тая и попыталась прислушаться к ней, то Рик, её теперь уже бывший парень, делать этого не стал. Он решил, что не будет «терять своё время на пустоцвета».

Всё разбилось вдребезги. Мир утратил цвета и краски. Люди вокруг занимались своими делами, пока Тая гуляла на краю пропасти. Вера в лучшее стёрлась так же быстро, как разметка на городских магистралях.

Но всё же, несмотря ни на что, слабая струна радости в душе оставалась тихо звенеть и вскоре зазвучала громче. Тая не сразу смогла выбраться из этой трясины. «Что бы ни случилось, всё к лучшему», — убеждала она себя, хоть и не сразу поверила в это. Забылась в работе, приходила домой под ночь и замертво падала на кровать. Руководитель, оценив усердие Таи, как назло, отправил в отпуск, хотя она и отпиралась что есть мочи.

И вот она проснулась посреди ночи после очередного кошмара. Она будто оказалась в поезде, бесконечно следующем по кругу — просыпалась в холодном поту, чтобы вновь уснуть для просмотра нового фильма ужасов. Висящий над кроватью ловец снов с пышными перьями, когда-то подаренный старым другом, так и не смог ничего поймать. Какой же наивной нужно быть, чтобы поверить, что эта штуковина может защитить от кошмаров!

Но сегодняшний кошмар ей запомнился на всю оставшуюся жизнь.

Тая шла по длинному пустому коридору в старинном замке. Как и в других снах, прогулка продолжалась не один час, но сейчас никто не звал Таю, и она следовала в неизвестность по собственному порыву. Единственным попутчиком была тишина — мертвецки-холодная, она скрывала в себе некое зло, и узнавать какое совсем не хотелось.

Коридор наконец закончился, и Тая остановилась у двери, настолько изведённой временем, что, кажется, прикоснись к ней — и та разломается в щепки. Стоило только приоткрыть её, как раздался негромкий, но противный скрип. Правда, он был меньшим из зол. Потому что ни одна дверь не могла привести туда, куда привела эта.

Во всём своём ужасающем величии распростёрся ад. Но не тот, каким его обычно представляют. Ни кипящих котлов, ни языков пламени, ни рогатых демонов, всячески измывающихся над грешниками — нет, здесь всё было серо и покрыто едким дымом. А запах стоял самый что ни на есть омерзительный: это аромат смерти, гнили и разложения, заставляющий зажать нос и поскорее убраться отсюда. Пелена дыма поначалу скрывала весь этот кошмар, но не прошло и нескольких мгновений, как он исчез и среди этой ужасающей картины проступили вдруг чьи-то очертания.

Это оказалась женщина. Она была неестественно худой и высокой и наверное, голодала не один день, что выдавали её впалые щёки, бледная кожа и сухие тонкие губы. Сальные чёрные волосы с проявлявшейся сединой падали на костлявую спину. Женщина молчала, пронизывая взглядом, в котором ощущалось знание чего-то, что простым смертным понять не дано. Но всё же во взоре улавливался некий призыв — она хотела, чтобы Тая пошла за ней. И, вопреки здравому смыслу, та покорилась этой немой просьбе вместо того, чтобы бежать без оглядки.

Всё стало ещё причудливей, появилась ещё одна дверь. Сон всё путал, сцеплял в единое целое то, что в реальности не скрепишь, и Тая вдруг попала в комнату с колыбелькой. Само пространство совсем не выглядело удручающе, напротив, казалось даже уютным. Стены были обклеены голубыми обоями с нарисованными облачками, на которых сидели весёлые амуры; на потолке висела маленькая люстра, что создавала приятное, расслабляющее освещение. Женщина подошла к люльке и стала аккуратно покачивать.

Тая робко приблизилась, опасаясь, что, сделай она шаг, спутница тут же на неё набросится, защищая дитя, но она смотрела только на колыбельку. В этой женщине крылось нечто странное, неестественное и даже ужасное, она словно утратила всё человеческое. Она покачивала люльку, сжимая деревянную спинку так крепко, что побелели костяшки её длинных худощавых пальцев. И вдруг резко отпустила кроватку, потянулась к спящему младенцу и взяла на руки.

Лицо её изменилось, стало враждебным. Кожа приобрела жуткий болотистый цвет, как будто на неё вылили старую краску. Свет лампы начал переливаться из белого в ярко-красный, и у Таи зарябило в глазах. Улыбки на лицах амуров превратились в гримасы боли, тела их покрылись кровоточащими ранами, и в комнате застыл крик:

— Не-на-ви-и-и-и-жу! — с какой-то болезненной злобой протянула женщина. Звук её голоса напоминал скрежет металла по стеклу, и Тае захотелось закрыть уши, чтобы его не слышать, или закрыть глаза, чтобы не видеть, но она замерла в изумлении, не в силах ничего исправить. Тело не слушалось. Ребёнок громко заплакал, но его рыдания были совсем не младенческими — он плакал по-взрослому, будто всё понимал.

— Ненавижу! — прошипела женщина с ещё пущей яростью. Острые когти разорвали тонкую распашонку и вонзились малышу в спину, оставляя на нежной коже продолговатые следы, из которых тут же стала сочиться кровь. Не знала пределов ненависть этой ужасной женщины — если её вообще можно было назвать человеком. Но ребёнок, вопреки всему, не умер. Выжил каким-то немыслимым чудом. И всё кричал и кричал так, что мог даже глухого заставить зажмуриться и приложить ладони к ушам. Тая бессильно наблюдала за этим кошмаром, как если бы смотрела отвратительный фильм, и сердце разрывалось от боли, от невозможности помочь и исправить хоть что-то.

Равнодушная к страданиям малыша, женщина положила его обратно в люльку и вдруг посмотрела на Таю. Это был полный отвращения, но в то же время снисходительный взгляд — так заносчивые богачи глядят на смердов, так грифы таращатся на будущую добычу, так толпа взирает на жертву осуждения и беспощадной травли. Эта женщина… нет, это чудовище, оно наслаждалось тем, что творит! Приближаясь к Тае, оно захлёбывалось от смеха, как псих-убийца, только что сбежавший из лечебницы для душевнобольных.

Но вдруг Таю что-то схватило и с немыслимой скоростью потянуло назад, унося прочь от этой бессердечной твари и от страдающего младенца, от дымной преисподней, от замка… Сон покинул её.

Проснувшись, Тая нервно осмотрелась по сторонам, проверяя, не спит ли ещё. Ущипнула себя за ляжку — да, точно проснулась. Слезла с кровати, дрожащими руками набросила тёплый халат. По сравнению с этим все прежние сны — просто сказки!

Что хуже — эти кошмары или реальность? Как же Тае хотелось уснуть однажды без сновидений, чтобы не мучиться хотя бы во сне… Но её никто не спрашивал.

Спускаясь с лестницы, она крепко держалась за перила. Тело ломила дрожь, и пот каплями стекал по лицу, как после затяжной тренировки. Тая поставила чайник на плиту и стала листать газету в поисках чего интересного, но ни один текст не принёс радости.

Чайник наконец вскипел, известив об этом пронзительным свистом, и Тая поспешила снять его с плиты. Но внезапно раздался громкий звонок в дверь, нарушив тишину столь внезапно и неожиданно, что она вздрогнула и едва не ошпарилась. Не сдержав ругательств, осторожно поставила чайник на стол и поплелась к двери. Да вот только, взглянув в глазок, никого не увидела.

— Идиоты! — выругалась она, но открывать дверь и осыпать хулиганов проклятиями не стала. Какими же странными иногда бывают подростки… Ну что в этом смешного? А… может, рассыльный решил позвонить в дверь вместо того, чтобы бросить газету у входа. Но зачем? На всякий случай Тая ещё раз глянула в глазок — по-прежнему никого. Распахнула дверь, и утренний осенний холод пронзил её, но Тае не было до этого дела.

— Какого…

У дверей лежал свёрток, в котором мирно сопел младенец. Тая едва сдержалась, чтобы снова не выругаться. Где это видано, чтобы грудничка бросали под дверь кому попало? Какими моральными уродами нужно быть?!

Сон как рукой сняло. Тая опустилась на корточки, обречённо размышляя о том, что теперь делать с несчастной малюткой. Нужно позвонить этим, как их… органам опеки! Ох, ну почему он оказался именно у её дверей? О чём только думали его родители?!

Взглянув на младенца, Тая смягчилась — милое розовощёкое личико так и хотелось поцеловать прямо в лоб. Она взяла малыша на руки, но тут послышалось шуршание бумаги. В пелёнках лежал конверт.

Тая поспешила открыть его. В правом углу над текстом красовалась четырёхконечная звезда. Буквы были начертаны неровно, скакали и косились так, будто писались в спешке.

Дорогая Рейна!

Мне невыносимо больно оставлять её, но выбора у меня нет.

Белладонна мертва. Она погибла по моей вине… Я не смог её уберечь… Теперь же не могу оставить у себя дочь, иначе и ей грозит смерть. Ты единственный для неё родной человек. И с тобой ей ничего не грозит. Прошу, помоги!

Я бы хотел, чтобы она росла как все обычные дети, не зная печали, не боясь за свою жизнь, которую могут отобрать в любую минуту. Пусть она ни о чём не узнает, пусть это обойдёт её стороной!

Пожалуйста, не говори ей о том, кто она, утаи правду, сожги письмо! Так будет лучше. Может, однажды она обо всём узнает, но оттягивай этот момент как можно дольше. И если ты смогла ужиться там, где ты сейчас, значит, и Деймона тоже сможет. Я верю в вас обеих.

С благодарностью и печалью,

О. Б.

Тая перечитала это письмо несколько раз, пытаясь осознать, что всё это и впрямь произошло. Она оглянулась — но никого не увидела, улица была пуста и тиха. Лишь утренний туман лоснился по дорогам, врезался в стволы деревьев и постепенно растворялся. На глаза навернулись слёзы. Боль, пропитанная воспоминаниями о прошлом, боль потери и разлуки снова ворвалась в сердце, обжигая его калёным ножом. Хотелось закричать, но крик застрял в горле. Почему, почему, почему это всё случилось? Как?.. За что?..

Выбора не осталось. Тая забрала малышку в дом и заперла дверь, словно боясь, что её тут же отнимут. А девочка вдруг проснулась и заплакала.

— Ч-ш-ш-ш, милая… — прошептала Тая, но это не помогало. Малышке не хотелось ни пить, ни есть, а уснуть она не могла. Видимо, пора сменить подгузник.

«Вот блин!» — всполошилась Тая. Пришлось срываться с места и вместе с младенцем бежать в круглосуточный магазин за детскими принадлежностями. И только позднее, когда всё нужное уже было куплено, Тая поняла, что с ребёнком что-то не так.

Чутьё не подвело. Освободив девочку от пелёнок, Тая увидела на её спине четыре продолговатые раны — точь-в-точь как те, что оставило чудовище малышу в её сне.

Часть первая

Давно уже две жизни я живу,

одной — внутри себя, другой — наружно;

какую я реальной назову?

Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Игорь Губерман

Глава 1. Первая встреча

Гудки автомобилей, разговоры прохожих, лай собак сливались в единую сумбурную массу в городе-миллионнике под названием Мэрилин. Даже здесь, на Майер-стрит, было по-обычному шумно, хотя в разгар дня машины редко проносились здесь так же быстро, как на Грейс-авеню. Но девушка, стоящая под козырьком здания, к этим звукам не прислушивалась. Она была погружена в свои мысли.

Пару часов назад, ещё на уроке, хлынул ливень. Но сейчас дождь отступил, тяжёлые кучевые тучи высвободили небосвод из плена и изредка проезжающие автомобили хлюпали колёсами по лужам. Воздух наполнился свежестью, и настроение приподнялось, несмотря на сонливость. Это вдохновляло. И девушка делала зарисовку в блокноте. Её тёмно-русые волосы, вьюнком тянущиеся до лопаток, переливались в лучах полуденного солнца.

Ребята, которые учились вместе с ней, почти не обращали на неё внимания. Они привыкли, что она не жаждет общения и никогда не даёт посмотреть свои альбомы, а уж о том, чтобы кого-то нарисовать…

«Ну вот…» — подумала девушка разочарованно. Листы блокнота кончились так же быстро, как почти все другие, что были у неё прежде. Скетчи и наброски появлялись на листах бумаги почти регулярно. Вдохновение редко покидало даже в самые неприятные мгновения. Она рисовала одноклассников, прохожих или персонажей любимых книг и фильмов чаще, чем что-то другое, ведь именно портреты получались лучше всего.

— Эй, что ты там малюешь? — раздался голос одноклассника. Он выхватил из рук девушки блокнот и принялся усиленно листать его. — О-о-о, только посмотрите, Браун втюрилась в учителя физики! Тебе нравятся чёрные, да?

— Меня зовут Эстер! — крикнула девушка, пытаясь отнять блокнот, но Стэн бросил его в сторону, и тот упал в лужу. Увидев это, приятели Стэна громко и мерзко расхохотались. Эстер тут же кинулась спасать свою вещь, но в кармане джинсов завибрировал смартфон. Подобрав размокший блокнот, она ответила на звонок:

— Я уже скоро буду, дождись меня, — произнёс женский голос в трубке.

— Скорее, пожалуйста! — рявкнула Эстер и нажала кнопку сброса.

— Теперь все знают о твоей тайной любви, Браун! — захохотал Стэн.

— Завидуешь, что ли? На твою-то рожу можно только шаржи рисовать! — попыталась парировать Эстер, но подкол, увы, вовсе не задел одноклассника, и тот продолжил насмехаться. Тут к зданию школы подъехал красный ниссан-«жук», и Эстер, вздохнув с облегчением, молниеносно села в машину.

— Привет, — сухо поздоровалась она. Стоило только ей закрыть дверь, как «жук» тут же тронулся с места.

— Что стряслось? Тебя обидел кто-то? — забеспокоилась её тётя. Эстер раздражённо вздохнула:

— Да, Стэн опять прикопался. Придурок.

— Не расстраивайся из-за него.

— Он постоянно надо мной издевается! Трогает мои вещи, толкается, плюётся жёваной бумагой! Ни дня в школе не проходит без его идиотских шуток! Быстрее бы в колледж…

Эстер закинула ноги на панель машины.

— Эй, что я тебе говорила? — осадила её тётя, и племянница, цокнув, сменила позу. — Слушай, ну, может, ты ему нравишься… Мальчики обычно любят подтрунивать над девочками, в которых влюблены.

— Делать… что?

— Подтрунивать. Ну, это значит издеваться.

— Фигня какая-то.

— Ладно, забудь. У меня для тебя кое-что есть… — сказала тётя и попросила племянницу заглянуть в бардачок. Там, рядом с пачкой влажных салфеток и таблетками от мигрени, лежал флаер. На нём был напечатан один из рисунков Эстер — портрет светловолосой девушки, которая смотрела на надпись жирным шрифтом — «Взгляни». Так называлась выставка картин молодой художницы Эстер Браун, организованной в «Бахусе», одном из арт-кварталов города — небольшом районе с невысокими кирпичными домиками.

— С днём рожденья, детка! — сказала Тая, предвосхищая реакцию племянницы. Поразившись увиденному, Эстер бросилась обнимать тётю:

— Это… нет… этого не может быть! Ох, Тая, я тебя обожаю! Спасибо тебе!!!

— Эй, я же за рулём!

— Прости-прости! Я просто не могу поверить! Я ведь так давно об этом мечтала!

— Ну, теперь одна твоя мечта сбылась — надо бы и новую придумать.

Вскоре машина остановилась возле небольшого здания, чьи серо-чёрные стены кто-то изрисовал необычными надписями в стиле «Мама, где папа?» и «Давай помолчим вместе».

В Бахусе всё — от кафе с незамысловатыми названиями до просторных выставочных залов — было наполнено жизнью, своей атмосферой, стремлением молодёжи себя показать и на людей посмотреть. Здесь встречались самые разные персонажи: от чопорных выпускников бизнес-колледжей до творческих бунтарей. Основная экспозиция располагалась в двухэтажном здании из красного кирпича, некогда служившем обувной фабрикой.

У входа в здание бывшей фабрики Эстер и Таю встретила миловидная девушка. В глаза сразу же бросились её волосы кроваво-алого цвета. Но, впрочем, в Бахусе люди с яркими волосами встречались едва ли не на каждом шагу.

— Здравствуйте! Я Голандора, координатор этой выставки. Мисс Хиггинс…

— Прошу, зови меня Таей.

— Да… Тая показала мне копии твоих рисунков, и вместе мы отобрали лучшие. Гости уже подходят, идёмте скорее! — ресницы Голандоры запорхали, как крылышки стрекозы.

Эстер кивнула, тепло улыбнувшись, потирая запотевшие руки. Одна только встреча с координатором выставки заставила её нервничать. Сердце ускорило ритм, ноги стали ватными. Боже, ну почему это так пугает!..

Впервые в жизни её картины выставлены на всеобщее внимание! Их увидит не только Тая… Понравятся ли они гостям? Захотят ли купить хотя бы одно полотно?

Выставка проходила на втором этаже здания, в одном из основных залов. Тая с Голандорой постарались на славу: здесь и правда были представлены лучшие работы Эстер — зарисовки сценок, увиденных на улице или в метро, портреты любимых учителей, случайные образы, внезапно пришедшие в голову.

Но Тая выбрала ещё один труд, который Эстер долго не решалась кому-то показывать — пейзаж, написанный год назад. Эта картина разительно отличалась от других — хотя бы тем, что на ней нет людей. Завершив работу, Эстер поспешила тут же спрятать её, такой безобразной она ей показалась. Но, видимо, Тая нашла её, когда прибиралась.

— Вы — автор? — обратился к Эстер посетитель. — Почему именно портретные зарисовки?

— Мне нравится этот жанр. Каждый художник пишет то, что ему больше по душе, разве нет?

— Это да! Но среди ваших картин лишь один пейзаж. Это была проба пера?

— Можно и так сказать.

— Что ж, очень мило. Но, по моему скромному мнению, вам ещё многому нужно поучиться.

— Приму к сведению, — уязвлённо произнесла Эстер, не горя желанием продолжать разговор. Но посетитель продолжил:

— Вы, похоже, пишете свои картины наспех, потому что мазки очень неровные, не хватает деталей… Очевидно, вы пытаетесь подражать Веласкесу, но получается скверно. Ищите свой стиль, мисс Браун.

— Я…

Вокруг скопилось несколько человек, которые то и дело задавали разные вопросы, высказывались, говорили о недостатках работ. Подавленная, Эстер уже готова была развернуться и уйти, как вдруг появились Голандора и Тая, которые отлучились ненадолго, чтобы решить какой-то организационный вопрос.

— Я считаю, вы несправедливы! — вмешалась тётя, показывая на одну из картин, тот самый пейзаж. — Да, Эстер ещё молода и неопытна, но у неё большой потенциал! Несмотря на то, что основной жанр её картин — это портрет, она отлично пишет пейзажи. Вот, к примеру, «Утро». Только взгляните на реку, над которой навис едва заметный слой тумана. Её объяли зелёные берега с цветами, тянущими стебли в небеса. Другие цветы только просыпаются от сна, чуть распуская лепестки, и тянутся к солнцу. Реализм картины завораживает! Этот пейзаж полон жизни — река течёт, журчит, трава колышется, птицы поднимают и опускают крылья.

Эстер улыбнулась, мысленно поблагодарив Таю.

— В эту картину вложено столько души! — присоединилась Голандора. — Я в восторге! Как долго ты работала над ней?

— Около года.

— Что же тебя вдохновило?

Эстер покраснела.

— Ну… э… я иногда беру идеи из своих снов. Звучит глупо, да?..

— Конечно нет! Сны — один из источников вдохновения всех творческих людей. Как думаешь, хотела бы ты оказаться в том месте, которое сама же написала?

— Ну… наверное, — растерялась Эстер. Глаза Голандоры засверкали странным огнём, как будто она что-то задумала, и на миг почудилось даже, что она пытается проникнуть в мысли и что-то оттуда выудить.

Но разговор прервал человек в чёрном плаще, который ворвался в толпу, бесцеремонно расталкивая людей. На нём были тёмные очки, но привлекали внимание его тонкие усы, похожие на рога жука-оленя. Почти как у Сальвадора Дали, хотя и не настолько длинные.

— Сколько стоит эта картина? — нервно спросил он. Увидев его, Голандора напряглась, как будто не желала видеть этого человека.

— Простите, она не продаётся, — ответила Эстер. Это была единственная работа, с которой ей не хотелось расставаться. Даже за очень большие деньги.

— Меня устроит любая цена.

— Картина не продаётся, мистер, — вмешалась Тая.

— Может, всё же согласитесь? Я бы повесил этот шедевр у себя в гостиной. Уверен, он станет достойным украшением интерьера!

— Вы можете выбрать любую другую картину.

— Другая мне не нужна. Просто скажите цену, какой бы та ни была, я торговаться не стану.

— Спасибо вам. Но картина не продаётся, — сохраняла твёрдость Эстер.

— Неужели вы не хотите заработать? Что вас останавливает?

— Потому что… мне дорога эта картина. Да, это мой первый пейзаж, но именно с ним я бы сравнивала другие свои работы. Надеюсь, вы меня поймёте, — ответила Эстер так уверенно, что посетители даже восхитились её твёрдости. Но настойчивого незнакомца этот ответ лишь рассердил.

— Тогда пеняйте на себя, — пригрозил он и был таков. Подобное заявление хоть и напрягло, но Эстер не придала ему особого значения. Через несколько мгновений её окружили гости выставки, завалившие её вопросами. Неудачливый покупатель только услужил Эстер: гости смягчились и, как по команде, стали обсуждать именно эту её картину. Девушка вскоре позабыла об этом инциденте, отвечая на вопросы и выслушивая разные отзывы.

***

Как же всё-таки нас мотивирует похвала! Когда кто-то скажет доброе слово о твоём творчестве, хочется продолжать с ещё большим усердием. Вот и Эстер, воодушевлённая открытием выставки, тем же вечером села за новый портрет.

В этот раз героиней стала Голандора. Её черты казались довольно приятными: кроме ярких волос, было ещё вытянутое лицо с острым подбородком, курносым носом и большими губами. Её щеки, как у Эстер, покрывали веснушки, правда, на бледной коже и на фоне алых волос они выделялись ещё сильнее. Голандора смотрела на всё смеющимися зелёными глазами, в которых сияли искры мыслей, но вот каких, Эстер понять не могла.

Тая, по вечерней традиции, выпив вместе с племянницей успокаивающий травяной чай, помогла повесить «Утро» прямо над кроватью.

— Ты уверена? — спросила она прежде, чем картина оказалась на стене в комнате Эстер.

— Угу…

Выставка заставила её переосмыслить своё отношение к картине: не будучи шедевром, она доказала, что Эстер способна творить в разных жанрах. Так пусть же это полотно станет напоминанием, что она может больше, чем думает. Более того, Тая поверила в неё (и Голандора тоже) и выставила работу на всеобщее обозрение. Если бы не тётя, Эстер бы ни за что не решилась показать её кому-нибудь.

— Спокойной ночи, — улыбнулась Тая и чмокнула её перед тем, как уйти к себе.

— Нет-нет! Не выключай! — попросила Эстер, увидев, как тётя тянется к тумблеру.

— Хорошо-хорошо.

Эстер пока не собиралась ложиться спать. Она подошла к книжному шкафу и стала рассматривать его в поисках интересной книги. Многое она уже давно прочла, что-то так и не осилила. К примеру, остался незаконченным многострадальный «Моби Дик», и Эстер так и не узнала, в какой главе «Пекод» настигнет Белого кита.

В одном ряду по хронологическому порядку стояли все тома саги о Нарнии. Эстер читала их и раньше, но недавно решила вернуться в волшебный мир. Впервые она «попала» в Нарнию в десять лет, но со временем детали истории стали стираться в памяти. И сейчас открыла четвёртую часть «Хроник», снова отправившись в путешествие на край света.

Начало долгого плавания ждало героев в конце первой главы. Сперва Эдмунду и Люси предстояло вытерпеть вредного кузена Юстэса. Но, хотя Эстер всегда с удовольствием погружалась в приключения семьи Певенси, в этот раз почему-то даже первые страницы читать было трудно. Заболела голова — и с каждой страницей боль усиливалась. К окончанию главы уже казалось, что кто-то проник в черепную коробку и насыпал туда осколки стекла. Видимо, придётся пить обезболивающие…

Тая хранила таблетки на кухне в навесном шкафу, в ящичке для сахара, который она никогда не добавляла в чай. Выключив настенную лампу и свет в комнате и спустившись на кухню, Эстер взяла одну таблетку и тут же проглотила, запив водой из графина. Затем, едва передвигая ноги, добралась до комнаты и снова щёлкнула выключателем.

Пространство мгновенно озарилось жёлтым светом. Но что-то в нём было не так. На первый взгляд в комнате всё осталось прежним — смятая постель, два шкафа, один для книг, другой для одежды, скучные обои в цветочек и картина. Хотя нет… последняя явно изменилась.

Эстер внимательнее всмотрелась в своё творение. И чем дольше глядела, тем более странным и неестественным казалось полотно. Оно будто перестало быть неподвижным и… ожило! Нарисованная река даже как будто зажурчала, а туман, прежде бездвижный, медленно поплыл над водой.

«У меня в глазах движется то, что не должно двигаться…» — подумала Эстер, грустно усмехнувшись. Поддавшись неосознанному порыву, приблизилась к картине, но вдруг яркий свет, как лампа, случайно загоревшаяся посреди ночи, заставил ненадолго зажмуриться. Открыв глаза, Эстер коснулась холста, и внезапно ощутила нечто удивительное, нечто настолько странное, что не поддавалось никакому разумному объяснению. Её ладонь… затягивало внутрь. Рука прошла сквозь полотно, но не порвала его, а провалилась в него, как в открытое окно.

Эстер словно управляла неведомая сила. Она не чувствовала ни холода, ни запахов, ни влаги. Как зачарованная, вытянула вторую руку и закрыла глаза.

— Тая! — закричала она, но тётя не откликнулась. Бесконтрольный поток неощутимого волшебства охватил Эстер и усыпил её память. Единственное, что она помнила — долгое, неимоверно долгое падение.

Глава 2. Падение

Удар. Такой сильный, как будто миллионы игл вонзаются в кожу, проникают в кровь, отравляют тело. Эстер тянет вниз, ко дну, и она не может сопротивляться. В голове пульсирует, дышать не получается, лёгкие вот-вот заполнятся водой. Она… не умеет… плавать…

Серый покров застилает глаза, но она ещё может видеть. Что-то тёмное медленно приближается… Она сейчас… Это лодка!

Эстер пытается вырваться на поверхность — но вода сильнее. Тело уносит вниз, и только рука выглядывает наружу, будто показывая тому, кто сидит в лодке, куда нужно двигаться. Она приближается. Эстер чувствует прикосновение — кто-то крепко удерживает её. Утягивает обратно — на свободу. Эстер хватает ртом воздух, пытается дышать.

— Ещё чуть-чуть! — слышит она надрывающийся голос и тянет вторую руку. Осталось немножко: нужно сделать ещё пару усилий, чтобы взобраться на лодку. Эстер напрягает силы, какие у неё есть, и поднимается на неё.

Жива! Она жива!

Эстер пытается отдышаться и осушиться от воды, которая оказалась чертовски холодной. «Что произошло?» — пронзает разум мысль, но спасённая слышит голос того, кто сидит в лодке:

— Всё в порядке?

…Эстер кивнула, сердечно поблагодарив человека за то, что вытащил её из воды и уберёг от смерти. Это был старик, одетый в серую рубаху, потёртые брюки и сандалии, демонстрирующие его вздутые вены и ссадины на ногах. Наверно, рыбак. Ему на вид лет семьдесят, но сил, чтобы вытащить её из воды, хватило, и даже не надорвался.

— Х-х-холодно… — пролепетала Эстер, и старик протянул ей плотную тёплую куртку, слегка попахивающую рыбой.

Только согревшись и успокоившись, Эстер теперь могла думать и осмыслять происходящее. Что же всё-таки случилось? Только что она читала книгу у себя в комнате, а теперь, едва не утонув, оказалась в рыбацкой лодке в компании какого-то старика… Если это сон, то слишком уж реалистичный: чувства обострились до предела, всё такое яркое, что глаза болят, и дышать по-прежнему тяжко.

Иногда Эстер и правда снились странные сны. Они были очень похожи на реальность — она ощущала чужие прикосновения, слышала запахи и звуки. Случалось и так, что она едва не погибала, но стоило эфемерной стреле или преследователю её настигнуть, как она просыпалась. В этот раз, однако, она не очнулась. Даже осознав, что спит.

— Что с тобой, етиж ты, случилось?

— Не знаю… — Эстер огляделась. Пейзаж вокруг казался очень знакомым: цветы, растущие на зелёных берегах, и невысокие деревья, что тонкими стеблями тянутся к солнцу, на ветках которых пускают трели серые пташки. Чувство времени подсказывало: сейчас утро, и оно уже вступило в силу, ведь туман, висевший над рекой чуть вдали от лодки, обещал вот-вот раствориться. Сердце застучало так резко, будто могло взорваться в груди: это не просто пейзаж! Эстер же… его нарисовала. А теперь попала в то самое место, которое появилось на холсте усилием её воображения. Как это вообще возможно?!

— Ты, наверное, поскользнулась, сидя на мостике, и угодила в реку. А потом сознания лишилась ненадолго, и тебя как-то сюда унесло. Так ведь? — предположил рыбак.

— Да, наверное… — Эстер мысленно благословила старика за то, что тот сам нашёл какое-то объяснение происходящего — хотя бы для себя. А вот как понять, почему она попала в собственную картину?..

— Сейчас причалим и пойдём ко мне, напою тебя чаем. Внучка уж заждалась, а я, етиж ты, не словил ни рыбёшки. Ты всех распугала!

Эстер не ответила, лишь закуталась в его стёганку, впитывая тепло, которое ещё в ней осталось.

— Как звать-то тебя, девочка?

— Эстер.

— А я Гутéр. Знакомы будем, — представился он. Эстер закрыла глаза, не веря в то, что видит. Всё это было иллюзией — и река, и лодка, и даже рыбак. Она видит то, чего нет… Может, это сон? Или галлюцинации? Или наваждение? Или она вовсе спятила, а на самом деле сейчас общается с кем-то из соседей по палате в психбольнице, вообразив его рыбаком…

Когда старик догрёб до берега, они остановились на небольшом деревянном мостике. Рыбак привязал лодку буксировочным тросом, и Эстер заметила, что его руки слегка подрагивают, словно он и сам только что вылез из воды.

До дома Гутера идти пришлось не долго — он находился рядом с берегом. Увидев его, Эстер удивилась. Дом совсем не был похож на обычное жильё: не современный коттедж, а деревенская изба. Причём довольно старая — крыша скошена, кое-где на стенах дыры, а на одном из окон выбиты стёкла. Из трубы вырывался наружу дым — наверно, внучка Гутера согрела печь. Дом нуждался в ремонте, но хозяева, похоже, больше озаботились садом. Рядом с избой зеленели яблони, грядки выполоты, на некоторых даже росли цветы, а по внешним стенам избы расползся кустарник. Это растение носило красивое и вместе с тем опасное имя, но вспомнить его не удавалось. Слово это почему-то казалось очень важным, как пароль, но мозг, случайно наткнувшись на него когда-то где-то, давно выплюнул его в воды памяти.

— Это белладонна… — подсказал старик. Эстер вздрогнула, словно в голову вместе с преданным забвению названием пришло что-то ещё. До боли важное. — Мерзкий сорняк такой, всё никак его выполоть не можем… Лучше не трожь!

Он чуть ни шлёпнул Эстер по руке, но тут распахнулась дверь.

— Дед, заходи давай! — раздался женский голос, который Эстер тут же узнала. У порога стояла рыжеволосая девушка, и Эстер могла поклясться, что уже видела её раньше. Как она вообще здесь оказалась?!

— Здравствуй… — сконфуженно поздоровалась Эстер. Вопрос вопреки её воле сорвался с губ: — Ты же… Голандора, да?

Глаза хозяйки дома озарились хитрым блеском — почти как у гадалки, что увидела человека, готового выслушать её смутное предсказание о любви или о работе и «позолотить ей ручку».

— О, привет, Эстер, рада тебя видеть!

***

Чувство нереальности происходящего растворилось, как попавший в щёлочь металл. Теперь, когда Эстер встретила Голандору, ей больше не хотелось верить, что это сон. Так просто не должно быть. Не может.

— Тебе бы переодеться… Сидишь тут в одной сорочке, вся мокрая. Смотреть больно, — прощебетала Голандора. — На вот.

— Ой, извини, пожалуйста… — сконфузившись, пролепетала Эстер.

О том, что она уселась промокшая насквозь на чистую кровать, она вспомнила только сейчас и сразу же смутилась своей невежливости. Но внучку Гутера это не особо волновало. Она протянула Эстер простенькое платье, и та, коротко поблагодарив, переоделась, когда Голандора вышла. Волосы липли к шее, но в этом доме не нашлось фена. Как и вообще любой техники. Все комнаты освещало лишь солнце, которое непрошеным гостем пробивалось сквозь окна, и никакого намёка на хоть что-то из двадцать первого века.

— Травяной чай. Успокаивает, — сказала Голандора, и Эстер с благодарностью взяла горячую кружку. С каждым глоточком любимый напиток всё больше согревал тело и прогонял волнение. Но силы даже десяти кружек чая не хватило бы, чтобы утихомирить тревогу, что росла в ней, как белладонна, опутавшая стены этого дома. Голандора присела рядом, на кровать, и легко коснулась волос Эстер. — Не переживай. Сейчас согреешься…

И правда, через несколько минут всё тело обволокло приятным теплом, сердце застучало ровно, и дышать уже не было так трудно. Волосы тоже полегчали, и, прикоснувшись к ним, Эстер поняла, что они полностью высохли.

— Что ты сделала? — испугалась Эстер.

— Ничего. Помогла тебе успокоиться. Ты знаешь, где ты? А как в реку упала, помнишь?

— Я помню только, как твой дедушка вытащил меня… Я не знаю, как вообще оказалась в реке. Это… трудно объяснить.

— Но возможно, — твёрдо сказала Голандора, и Эстер посмотрела на неё с надеждой. Ну наконец-то хоть кто-то даст разумный ответ на то, что случилось! Бросив на неё многозначительный взгляд, хозяйка дома заявила:

— Ты попала сюда неспроста… Ты не должна была сюда «приходить», а должна была жить здесь всегда.

— В каком смысле?

— Ты вернулась домой, Эстер. Или, может, я должна называть тебя по-другому?

— О чём ты говоришь? Голандора?

Она встала и подошла к окну, немного помолчав, будто придумывала на ходу, что отвечать, а сейчас не знала, что сказать.

— Понимаю, это звучит дико… как и вообще всё, что произошло с тобой недавно. Но выслушай меня. Ты сейчас находишься в королевстве Элесс. Это твоя родная земля. Ты появилась на свет именно здесь.

Эстер нервно рассмеялась и, не сдержавшись, ответила:

— Что ты несёшь?!

— Помнишь свою картину? Тот самый пейзаж, единственный среди портретов… Сама того не зная, ты изобразила реку Аон, которая протекает через Фэал, столицу Элесса. Когда ты была маленькой, тебя забрали отсюда и перенесли в другой мир. Я искала тебя очень долго…

Голандора будто пересказывал дурацкий фэнтези-роман, и едва ли можно было поверить, что её слова имеют хоть какое-то отношение к реальности.

— Ну всё, хватит, — прервала Эстер.

— Что?

— Это несмешно! — Отложив поднос с опустошённой кружкой, Эстер вскочила с кровати и двинулась прочь. Гутер сидел за столом рядом с выходом из дома, поедая кашу так жадно, как если бы не ел целый день.

— Ну чего, насплетничались? — невозмутимо спросил он. Раздался громкий и настойчивый стук в дверь, и старик, тут же забыв про кашу, встал из-за стола. — О, девочка, это к тебе!

— Что? Кто?!

Голандора подошла сзади и схватила Эстер за плечи. Та попыталась вырваться, но её крепко держали.

— Ты совсем, что ли?! Отстань! — Она попыталась освободиться, но Голандора не отпускала.

— Не волнуйся. Скоро всё поймёшь. Всё будет хорошо.

Дверь с зычным скрипом отворилась, и у порога вырос какой-то верзила. Не произнося ни слова, он приблизился к Эстер, и сильные руки грубо и властно обхватили её талию. Вдруг в шею ударили — прямо в сонную артерию! Тело перестало слушаться её, в глазах потемнело, закружилась голова. Эстер захотелось спать. Сознание унеслось куда-то далеко — за пределы памяти.

Глава 3. Знакомый незнакомец

Тае очень давно не снились кошмары. Как и вообще любые сны. Если точнее, то с того дня, когда у порога появился свёрток с ребёнком. Но зря она этому так радовалась, ведь с недавних пор всё вернулось на круги своя. Опять кошмары, похожие друг на друга, как отражения в зеркалах. После них она просыпалась с отбивающим чечётку сердцем и трясущимися руками. И снова похожие друг на друга сюжеты, только с разными локациями — то полуразрушенное здание, то глухой лес, то гибнущий в опале город. Но беда теперь всегда случалась вовсе не с ней: жертвой катастроф становилась Эстер. И точно так же, как и прежде, Тая, словно зритель в кинотеатре, безучастно наблюдала за происходящим, не способная даже пальцем пошевелить.

— Спаси! — молила племянница в её сне, и взгляд был полон боли и страха. Но Тая ничем не могла помочь. Только смотрела, как Эстер тонет во мраке, теряя связь с ней.

— Тая! Тая! Тая… Та… Та… — звала она, отдаляясь с каждым новым мгновением всё больше, пока голос не исчезал окончательно.

— Нет! — собственный крик разбудил её посреди ночи.

Тая бы снова легла спать, как и раньше, но в этот раз не хотелось. Ей стало не по себе. Казалось, они с Эстер не одни в этом доме. Кто-то ещё, чужой и незримый, пришёл к ним и хочет нарушить их покой. Это чувство было почти первобытным.

Тая поднялась с постели, чтобы проверить, всё ли в порядке с племянницей. Иногда по ночам она тихонько заходила в комнату Эстер, еле слышно приоткрывая дверь, чтобы не разбудить. И почти никогда не ошибалась: девочка или спала, или читала. Порой Эстер засыпала с открытой книгой, и тогда Тая аккуратно закрывала книгу и укрывала племянницу одеялом, выключая свет.

Сегодня Эстер, видимо, опять зачиталась. Тая редко могла сдержать улыбку, заставая племянницу в такой позе. Она приоткрыла дверь в ожидании, что снова увидит её спящей. Но комната оказалась пуста…

Ну, может, вышла на кухню, чаю попить. И такое бывает. Но там тоже было пусто, как и в ванной.

— Эстер! — позвала Тая на весь дом, но никто не откликнулся. Она застыла в изумлении, не зная, что и думать. Варианта, что племянница сбежала, она не рассматривала: не похоже это на Эстер, да и зачем ей сбегать? Если бы они и поссорились, то девочка пошла бы в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью, и не выходила оттуда целый день, пока не проголодается. Отправляться на свидание посреди ночи? Да появись у неё молодой человек, она бы давно знала об этом! И Эстер никогда не убегала на вечеринки с друзьями так поздно…

Остался только один вариант. Но верить в него не хотелось.

«Её всё-таки нашли?! Это… невозможно… не может быть!» — всполошилась Тая и схватила мобильник, судорожно набирая номер племянницы, но телефон тут же затрещал в комнате Эстер. Сбросив звонок, она принялась рыться в её смартфоне. Журнал вызовов ничего не дал — там одни её звонки, а в мессенджере она почти ни с кем не общалась, кроме пары одноклассниц, и то с ними она обсуждала только домашнее задание. М-да, нелюдимая у неё племянница…

Неужели всё-таки… Только не это!

Тая испуганно вздрогнула, когда из пустоты выплыл вдруг чей-то голос; телефон выпал из рук, упав на пол, и на дисплее тут же появились трещины. Правда, не такие большие, как те, что образовались на душе с того момента, когда исчезла Эстер.

— Успокойся, — велел голос. — Ты ищешь не там, где нужно.

Тая резко обернулась: перед ней стоял высокий человек в тёмном плаще, скрывающий лицо под капюшоном.

— Ты, чёрт возьми, кто?!

— Ты не узнаешь меня?

— Сними капюшон, и, может быть, узнаю! С удовольствием посмотрю на твоё личико! А может, и разукрашу его за то, что похитил мою племянницу!

— С чего ты взяла, что это я?

Не говоря ни слова, она метнулась к нему и схватила за плащ, пытаясь снять капюшон, однако незнакомец пресёк её, сжав руку Таи так сильно, что стало больно.

— Что ты делаешь? Пусти!

— Успокойся, — повторил он. Сама того не желая и не понимая, она покорилась. Незнакомец ослабил хватку и сказал:

— Пойдём со мной.

Почему-то, вопреки здравому смыслу, беспокойство исчезло и на смену ему пришло смирение. Когда человек, чьего лица она по-прежнему не видела, перестал сжимать её руку так крепко, она вдруг ощутила знакомое тепло, будто когда-то уже прикасалась к нему, будто вернула то, что давным-давно утратила. Его рука дотронулась до её щеки, и Тае стало так легко, словно ничего и не случалось. Вопросы потеряли смысл, на неё напали сонливость и равнодушие. Все проблемы теперь стали такими незначительными…

— Рейна… — шепнул незнакомец, и это было последнее, что услышала Тая прежде, чем погрузиться во мрак.

***

В ушах зазвенело, и всё вокруг вращалось, как будто после долгого катания на карусели. В глазах рябило, Тая щурилась и тёрла глаза. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к свету. И когда она всё же смогла осмотреться, то сразу поняла, что оказалась не дома.

Это место ей незнакомо. Чужое, давящее, как казарма или темница, где вряд ли кому-нибудь захотелось побывать. Скудный интерьер — серые облезлые стены, нет даже окон, лишь постель да старый платяной шкаф. Ни картин, ни вазы с цветами, ни чего-то ещё, что придало бы хоть каплю уюта. Что же это за место и как она сюда попала? Её кто-то похитил?

Пространство наполнял неприятный табачный запах. У изголовья кровати стоял письменный стол с разбросанными свитками. Эти бумаги сосредоточенно изучал мужчина, но, увидев, что Тая очнулась, тут же отвлёкся.

Стоило ему только повернуться, и сердце мучительно сжалось. Это он, несомненно! Хьюз…

Друг, с которым она много лет назад разминулась, и на душе у них обоих осталась рана, которая с годами затянулась и стала шрамом, изредка напоминающем о себе. Время немного поиздевалось над ним, несмотря на кажущуюся моложавость: изрезало лоб морщинами, а под глазами нарисовало тёмные круги. На месте, где когда-то играла улыбка, тоже появились небольшие отметины. Зато причёска чуть отнимала годы — Хьюз, как и прежде, отпускал волосы до плеч. Сдержав порыв обнять его, Тая промолвила:

— Это был ты?

Он кивнул.

К горлу подступил ком, глаза защипало от слёз. Тая несмело обняла Хьюза, и его руки легли ей на спину. От прикосновений по телу пошёл ток, но женщина быстро отпрянула. Они остались друзьями даже спустя двадцать лет, но время неизбежно построило между ними стену. И жестокий отпечаток, что оно наложило на них обоих не мог скрыться ни от кого. Тая видела, как он постарел, и, кажется, годы сделали его куда крепче. Но всё же что-то в нём осталось от прежнего Хьюза, по которому Тая безумно соскучилась.

— Смог… Скажи мне, это то, о чём я думаю, да? Ты пришёл за мной? Я в Элессе?

— Сколько вопросов… — усмехнулся он. — Ты совсем не рада меня видеть?

— Я…

— Смотрю, ты опять за своё, никак это прозвище от меня не отвянет.

— Курил бы поменьше, может, и отвязалось бы!

— Прошло столько лет, а ты всё та же вредина. И так давно не называла меня по имени! Да, ты в Элессе. И я приходил за тобой.

— Кто похитил мою племянницу?!

— Никто. Её перенесли сюда с помощью портала — точно так же, как и отправили на Землю семнадцать лет назад.

В сердце Таи резким ударом вошёл невидимый нож: её подозрения подтвердились. Рано или поздно это должно было случиться. Тело, не подчиняясь самоконтролю, задрожало, руки затряслись, а грудь мучительно сжалась. Хотелось закричать от собственного бессилия: столько лет она оберегала племянницу, но всё же не смогла защитить. Что она теперь скажет её отцу, если тот предстанет перед ней и спросит об этом?

— Но кто это сделал?

— Кто-то из королевского двора, наверное, — пожал плечами Хьюз.

— Значит, ты вернулся за мной, чтобы я забрала её?

— Полагаю, что так.

— Почему?

— Я, как и ты, выполняю просьбу её отца.

Тая вскинула брови; уловив её удивление, маг уточнил:

— Я знаю о том письме. Можешь не спрашивать. Оскальд писал его при мне.

— Чем же ты ему обязан?

— Он помог мне сбежать из тюрьмы. У Кэла был знакомый в Элесском каземате, и он поговорил с ним, и меня, пока никто не видит, высвободили.

— Тебя арестовали? За что?!

Да, многое же упустила его подруга, пока находилась на Земле, подумал Хьюзу.

— За магию, Рейна, за магию.

— Но…

Предвосхищая очередной вопрос, он начал рассказывать:

— После того, как ты покинула Элесс, не стало Белладонны и на её место пришла Алетрина… или Ариенн, — услышав это имя, Тая вздрогнула. — И после этого магам пришлось ой как несладко. Нас стали истреблять. Сажали в тюрьму за любую провинность или казнили — смотря за что. Новая королева считает, магия — страшнейший грех. Её армия обыскивала всех: от простого народа до богачей. Никого не щадили. И меня тоже. Нашли в доме гримуар и без суда и следствия усадили за решётку.

По счастью, я ничем таким не выделялся, никто обо мне ничего плохого не говорил, поэтому меня пощадили. А Кэл подговорил охрану, чтобы меня освободили, и дал денег, сколько мог, чтобы я купил себе махонький дом. Ещё и с одним хозяином таверны договорился, чтобы я (конечно, под другим именем) нашёл работу. Но взамен попросил, чтобы я перенёс его дочь к тебе и следил за тем, чтобы она не вернулась сюда.

— Вот как… — обронила Тая. Сколько же всего случилось, пока её не было здесь! Элесс так изменился! — Ариенн, видимо, возомнила себя богиней…

— Не знаю, кем она себя возомнила и что творится у неё в голове. Но я бы очень хотел её отрубить! — вспылил Хьюз, сжимая руки в кулаки, и Тая, нервно выдохнув, воскликнула:

— Смог! Она же…

— Прости, Рейна, я знаю, но из-за неё я потерял всё! Я не успел попрощаться с родителями! Я потерял дом! Живу в этой гадкой халупе, которую даже обустраивать не хочется. И не могу быть уверен, что мне не придётся спешно собирать вещи!

Хьюз громко ударил кулаком по столу.

— Тише-тише, Смог! Мне так жаль… — Тая накрыла его ладонь своей. — И за то, что меня не было рядом тогда…

— И мне.

Хьюз улыбнулся уголками губ, но вскоре вновь помрачнел.

— А Оскальд? Где он сейчас? — спросила Тая, и ей показалось, что на лбу мага проступила ещё одна морщина.

Он опять закурил, и серые вихры дыма чуть скрыли его лицо. Он ответил на выдохе:

— Я не знаю, где сейчас Оскальд. Не видел его года так с тысяча сто семнадцатого.

На Земле тогда был двухтысячный, и Тая уже приспособилась к условиям другого мира и даже привыкла к ним. Значит, именно в то время, когда она узнала о бесплодии, в Элессе случились другие беды, куда более масштабные, чем те, что переживала она. Но пришло время задать и этот вопрос:

— Как моя сестра стала королевой?

— Она взошла на престол сразу после смерти королевы Белладонны. Ариенн убедила народ, что мы кровожадные твари, которые не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить род человеческий. Наговорила про горы трупов, которые мы оставляем после себя… Особенно людей напугали странные детские смерти — они происходили как раз перед её коронацией. Правители других стран решили к ней прислушаться. И с тех пор магов морят повсюду, не только в Элессе. Нам остаётся только прятаться! — Хьюз говорил, и с каждым словом в голосе нарастала злость, которую он едва ли мог усмирить. — Посмотри на меня, Рейна! У меня всё отняли!

— Нет… Мы всё исправим…

— Как?

— Может, попытаемся найти Оскальда?.. Если Эстер здесь, то они должны встретиться. Он поможет нам покончить со всем этим, покается перед королевой за грехи и убедит её в том, что вражда бесполезна. Она всегда прислушивалась к его словам!

— Глупая затея, — покачал головой Хьюз.

— Тогда зачем ты меня сюда вернул? Чтобы пожаловаться на свою жизнь?

— Потому что я обещал Кэлу, что, если твоя племянница однажды вернётся в Элесс, то не одна, а вместе с тобой.

— А дальше что? Приду к сестре в замок и скажу, мол, давайте жить дружно? Или скажу ей, чтобы она позволила нам отправиться обратно на Землю?

— Не знаю, Рейна…

— Хьюз?

— Теперь у меня другое имя, — признался маг. — Меня называют Леон. Но ты можешь звать меня Смог. Мне нравится.

— А ты не зови меня Рейной. Мне не нравится.

— Значит, всё-таки Тая?

Она кивнула в ответ, а затем спросила:

— Так что же мы будем делать? Неужели просто ждать у моря погоды?

— Давай хотя бы не сидеть сложа руки. И подумаем, где может быть Оскальд сейчас.

Глава 4. Королева

Кто-то резко тряхнул Эстер за плечи. Чёрная пелена сошла с глаз не сразу — поначалу всё виделось расплывчато, как на фотографии, сделанной на бегу.

Перед ней вырос величественный замок с прочными, наверное, даже непробиваемыми каменными стенами. Синие конические крыши башен, словно стрелы, вспарывали небосвод. Казалось, бастионы замка крепки настолько, что сквозь них никому не прорваться. Замок изучал её глазами-окнами, и Эстер отчего-то почудилось, что она уже видела его прежде. Может, наткнулась на фотографию, копаясь в интернете или ненароком бросила взгляд на какой-нибудь плакат по пути в школу, или он появился в одном из снов… И теперь воплотился в реальность, сияя своей красотой. Замок уступал по своей высотности небоскрёбам, что нагромождали Мэрилин. Они всегда давили на людей — точно ракеты, взмывающие ввысь, неизбежно далёкие от человека и вынуждающие его ощущать себя мелким, как вошь. Вместе с восхищением они будили чувство собственной ничтожности. И хотя у этого замка, вероятно, даже десяти этажей не насчитать, он восхищал, а не пугал монументальностью.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? — раздался низкий голос за спиной, и Эстер вздрогнула, узнав его. Перед ней стоял мужчина, который забрал её из дома Голандоры и лишил сознания. Это был крепкий высокий человек с тёмно-русыми волосами, забранными в хвост, с лицом благородного рыцаря из средневековых сказаний. Но большее внимание приковывали его руки: крепкие, жилистые, со вздутыми струйками вен, составляющими замысловатый рисунок на бледной коже. Он мог оглушить хрупкую девушку одним движением. Да что там — убить!..

— Где я?!

— Не бойтесь. Вы в надёжном месте, — он говорил чуть лениво, но с почтением. — Это королевский замок Лонталь.

Он протянул ей руку, и Эстер, стараясь не показывать страха, взяла её. Его поведение вызывало недоумение. Если он хотел показать замок, зачем оглушать и тащить туда, как мешок с картошкой? Откуда в нём эта неуместная, даже пугающая учтивость? Может, он не человек, а просто образ, возникший в её сознании, и она просто бредит? Что происходит?

Стражники у ворот кивнули мужчине, сняв с дверей тяжёлый железный засов, и пропустили внутрь. Вскоре Эстер зашла в холл Лонталя, неспешно двигаясь вперёд вместе со спутником. Всё здесь привлекало внимание — и мраморные стены, и высокие белокаменные колонны, удерживающие расписной потолок, и чьи-то портреты на стенах, и витражи на окнах. И это казалось настолько знакомым, что даже пугало. Эстер постоянно оглядывалась и так бы и смотрела на всё, пока вдруг нога не наткнулась на ступеньку.

— Осторожнее! — воскликнул спутник, подхватив её. Эстер несмело поблагодарила его и осторожно убрала руку.

Перед ней раскинулась широкая многоступенчатая лестница. Эстер почувствовала себя посетительницей музея, хранящего древние артефакты, возможно, Лувра или Эрмитажа, — настолько царственным и в то же время старомодным выглядело убранство. Поднявшись по лестнице до конца, она наткнулась на высокую двухстворчатую дверь.

— Вас ждут в тронном зале, — констатировал спутник.

Эстер застыла как вкопанная. Хотелось развернуться и бежать прочь, не разбирая дороги, но зал был полон стражи, и она не решилась ни сделать шаг назад, ни пойти вперёд. Но ноги, словно заколдованные, сами повели её на встречу тому, кто ждал её, и спутник, не видя сомнений Эстер, распахнул двери.

Стены тронного зала поддерживали ребристые колонны, а крупные стеклянные люстры свисали с потолка, освещая пространство мягким белым светом. Шифоновые гардины закрывали витражные окна, откуда проглядывали лучи солнца. В конце зала, на роскошном алом троне, сидела женщина и о чём-то беседовала с мужчиной в старомодном камзоле — вероятно, советником. Увидев Эстер, она сделала жест рукой, и советник, поклонившись, тут же удалился.

Стройная, притягательная, но с холодной красотой — такой королева Элесса показалась Эстер при первой встрече. Алебастровая кожа и ниспадающие косы цвета вороного крыла, переплетающиеся с распущенными прядями и украшенные маленькой изящной короной, идеально гармонировали друг с другом.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — поздоровался мужчина, что привёл Эстер сюда.

— Здравствуй, Риз. Можешь идти. — В её голосе улавливались повелительные нотки — королева не просила, а приказывала. Эстер молча поклонилась.

Теперь, когда никого не было рядом, волнение сковало Эстер надёжными цепями, и она не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы захотела. Хрупкая дама пугала её сильнее, чем мускулистый здоровяк.

— Здравствуй, милая! — пропела королева, не скрывая радости. — Риз не обижал тебя?

Эстер покачала головой, слегка обескураженная вопросом.

— Хорошо! О, дорогая, как я рада тебя видеть!

— Я не…

— Подойди ко мне.

Эстер покорно поднялась, хоть ей и хотелось сохранять дистанцию. Теперь королева стояла так близко, что могла прикоснуться к ней, не вставая с трона. Ноги предательски задрожали, и желание сбежать усилилось в несколько раз. И вдруг королева сделала нечто странное. Она встала с трона, притянула Эстер к себе и… обняла.

— Что вы…

— О, детка, как же я рада! Ты наконец-то дома!

— Ваше…

— Сколько тебе лет сейчас, милая?

— Что? Мне шестнадцать, но какое…

— Шестнадцать лет! Как же время безжалостно! Ты так выросла! Как жаль, что ты меня сейчас не узнаёшь, но мы это исправим, обязательно исправим!

Эстер попыталась отгородиться. Королева, почувствовав её смущение, приняла серьёзный вид и, положив ладони Эстер на плечи, посмотрела прямо в глаза:

— Понимаю, это звучит невероятно, и ты будешь изумлена, но это правда… Ты моя племянница!

— Что?!

Эстер застыла, не зная, как себя вести. Руки стали липкими, мозг отказывался воспринимать реальность. Что происходит? Может, это изощрённый и продуманный план её одноклассников, созданный, чтобы унизить её? Что ж, они неплохо потрудились! Подобрали хороших актёров, создали неплохой антураж… Нет, вряд ли они бы так заморочились. Может, это всё-таки сон?

Хотелось послать эту сумасшедшую куда подальше, но Эстер, едва сдерживаясь, воскликнула лишь:

— Это неправда!

На лице королевы не дрогнул ни один мускул.

— Я могу доказать, — заявила она.

Эстер скептически хмыкнула, но в ответ услышала:

— Тебя зовут Эстер Браун, ты живёшь в городе Мэрилин, в 19-м квартале, увлекаешься рисованием. Мечтаешь стать художницей. И усердно прячешь продолговатые отметины на спине, которые терпеть не можешь.

Эстер стало не по себе. О том, где она живёт и чём занимается, легко можно было узнать. Но вот о шрамах, об этих длинных следах, что уродовали её спину, мешая носить открытую одежду и смотреть на себя в зеркало без отвращения, знали только Тая и доктора, к которым она приходила на регулярный медосмотр. Может, кто-то из врачей проболтался? А как же врачебная тайна?

— Вы могли узнать об этом от врачей…

— А ещё я знаю, как умерли твои родители, и о том, почему ты оказалась здесь.

— Это все знают. Мои родители погибли в авиакатастрофе.

— Нет, милая… Всё намного сложнее. И прошу тебя, зови меня Алетриной или тётей Алетриной, или просто тётей. Формальности ни к чему.

«Что за чушь?!» — подумала Эстер. Пятнадцать лет назад её родители, решив отдохнуть от почти беспрерывного ухода за ребёнком, отправились в недельный отпуск на острова. Но в самолёт ударила молния… и он загорелся при аварийной посадке. В той катастрофе погибли сорок три человека, и в этом списке значились Марджори и Генри Браун… Газеты пестрели жуткими заголовками в тот день, и в статьях были снимки и её родителей — красавицы с роскошными кудрявыми волосами и статного черноволосого мужчины в очках…

— Тебе, вероятно, рассказали иную версию событий, — видя её смятение, пояснила королева. — Но это ложь. Твои родители — уроженцы Элесса. А твоя мать приходилась мне старшей сестрой.

— Почему я должна вам верить?

— Мне незачем врать. Подумай сама, дорогая, к чему мне выдумывать историю о твоих родителях и убеждать тебя, что ты моя племянница? Я бы нашла себе преемника, но ты — законная наследница Элесского престола. И займёшь моё… нет, своё место!

Каждое слово звучало как воспалённый бред. Или так, словно королева пыталась разыграть злую шутку, чтобы затем наслаждаться реакцией жертвы. Чем больше она говорила, тем сильнее закипала ярость в душе Эстер:

— Наверное, вы меня с кем-то путаете. Это какая-то ошибка, я обычный человек, я… просто школьница!

— Не волнуйся… — ласково прошептала она, гладя Эстер по волосам. — Всё хорошо. Милая, я так скучала… С тех пор, как тебя забрали, мне кажется, прошла вечность!

Эстер мягко отстранилась:

— Забрали?

Королева выпрямилась и сказала с полной серьёзностью:

— Да… И ты, наверное, уже понимаешь, кто это сделал.

Эстер зацепилась за неприятную догадку:

— Тая?

Алетрина молча кивнула. Вопрос застыл на губах, и она тут же уловила его:

— Она не хочет, чтобы ты взошла на престол. И никогда не хотела. Но Лонталь — твой дом, и ты должна быть здесь.

— Нет… нет…

— Знаю, это кажется безумием. Мне жаль, что ты узнала правду вот так. Но рано или поздно это всё равно случилось бы. Можно прятать правду сколько угодно, скрыть её под драгоценными камнями или замазать грязью, но она всё равно однажды выйдет наружу. Рано или поздно. Милая… Я тебя не обманываю. Как я могу?.. Ты мне так дорога! Я твоя…

— Вы моя тётя только пять минут! Не успела я оказаться здесь — и уже наследная принцесса! И раз уж мы родственники, где вы были все эти годы? Почему ни разу не заявили о себе, даже не пытались связаться со мной?! Тая никогда не говорила мне о вас!

Эстер захотелось ударить чем-то тяжёлым по стеклу и смотреть, как оно разбивается вдребезги. Ну почему все вокруг пытаются открыть ей какую-то правду? Что за глупый, жестокий розыгрыш, и кто его подстроил?!

— У меня были причины, дорогая. С тех пор, как ты исчезла, я пыталась найти тебя. Я знала, что тебя забрали — и не в другую страну, а в другой мир! Но не представляла, куда и как это вообще возможно. Мне понадобилось много времени, чтобы разобраться. Но теперь ты здесь, со мной, и я не позволю этому повториться.

В её словах смешались несколько чувств — не только волнение и страх, но и ярость, которую королева с трудом скрывала. Эстер смягчилась, и на место злости пришло любопытство:

— А мои родители? Что с ними произошло?

Голос королевы стал металлическим:

— Давай обсудим это позже.

— Почему?

— Этот разговор стоит отложить на потом. Думаю, тебе будет неприятно узнать об этом.

Но Эстер уже было неприятно.

— Вы только что вывалили на меня всё, о чем я даже не догадывалась много лет, а теперь волнуетесь, что можете сделать мне больно?

Королева посмотрела на неё так строго, что Эстер стало некомфортно. Она поразилась своей же грубости и невежливости. Разве можно так общаться с королевой? Наверное, она сейчас же накажет её… Но вместо оплеухи щёку согрела тёплая ладонь.

— Успокойся, детка. Выпрями спину. Давай ты сейчас пойдёшь и переоденешься в то, что подобает наследнице престола, а потом поешь, да? Тебе нужно выспаться и переварить всё, что ты узнала. А после поговорим ещё…

Эти слова действовали почти гипнотически. Королева взяла Эстер за руку и повела через замок — в одну из самых высоких башен. Слуга открыл дубовую дверь, и перед Эстер предстала огромная спальня. Посреди комнаты стояла широкая кровать, где легко уместились бы несколько человек, слева находился прикроватный столик из красного дерева и кресло-качалка справа. Неподалёку расположилось зеркало в полный рост, а над кроватью висело жуткое панно из верёвок в форме спирали. Увидев его, Эстер сразу же захотелось немедленно от него избавиться. Стену напротив дверей прорезали три окна.

Над входом красовались большие механические часы в форме пышнохвостой птицы с круглым циферблатом, вроде тех, что Тая вешала у себя… на Земле. Тётя почему-то неровно дышала к вещам в старинном стиле. Её комната, вспомнилось Эстер, больше напоминала будуар принцессы, чем что-то современное.

— Отдыхай, дорогая. Потом, как поспишь, прислуга отведёт тебя в трапезную. Ты отведаешь лучшей еды! — королева широко улыбнулась, обнажая белоснежные зубы, и удалилась.

Эстер легла в постель, будто забралась в спасательную шлюпку, надеясь, что всё случившееся окажется дурным сном, который забудется вскоре после пробуждения. Согревшись в объятиях пухового одеяла, она уснула так крепко, что, когда её пришли будить, не сразу отозвалась.

«Ваше Высочество!» — произнёс кто-то, но голос прорвался в сон. И только спустя пару минут Эстер очнулась, увидев у постели девушку со старомодной причёской в пышном белом платье, на воротнике которого красовался синий бант.

— Здравствуйте… Вы кто?

Девушка тут же присела в реверансе.

— Здравствуйте, Ваше Высочество! Меня зовут Алиса, я одна из ваших фрейлин. Буду помогать вам и выполнять ваши указания. Сейчас вам нужно переодеться, а потом я отведу вас в трапезную.

— Ах… — Эстер закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях, надеясь, что фрейлина не увидит, как она страдает сейчас. Она не плакала, но обида всё равно сдавила грудь и мешала дышать.

— Вы… в порядке, Ваше Высочество? — забеспокоилась Алиса, но Эстер не хотела отвечать. Разве она поймёт? Разве она может почувствовать её боль так же, как свою? Да, думать так глупо, наверное… Многие девушки мечтают стать принцессами. Но её поставили перед фактом, не спросив, хочется ей этого или нет, и теперь придётся смириться и жить по новым правилам.

— Алиса, уйди, пожалуйста!

— Простите, но я не могу, Ваше Высочество… Королева велела вас переодеть, а затем отвести в трапезную.

Эстер приподнялась на локтях и посмотрела на Алису. Та сжала руки в замок, пытаясь скрыть неловкость, и поправила чернявую прядь.

— Пожалуйста, называй меня Эстер. И со мной можно на «ты».

— Хорошо, — улыбнулась фрейлина и снова поклонилась.

— Ну ладно. Сейчас переоденусь, — согласилась Эстер. Алиса взяла вешалку с платьем, лежавшую на кресле, и протянула ей. — Какое чудо!

Сиреневый шёлковый туалет с широкими полами и короткими рукавами, приталенный чёрным кожаным ремешком, хотелось надеть тут же. И пусть Эстер редко носила что-то сложнее свитера и джинсов, это платье её покорило.

— Да, замечательное, — ответила Алиса. — Я помогу.

Эстер сняла ситцевое платье, в котором спала и которое уже нехило помялось за день. Она покраснела, ведь на ней не было ничего, кроме трусов. Но фрейлине, казалось, было всё равно.

Наряд пришлось надевать через низ. Алиса застегнула ремешок на талии, смахнула белое пёрышко с шёлковой ткани и поправила полы одеяния.

— Вам… то есть тебе очень идёт.

Эстер просияла. Платье так хорошо на ней сидело! Подчёркивало фигуру, но при этом было скромным. Она выглядела в нём очень мило! Намного лучше, чем раньше…

Черты, которые Эстер считала недостатками, бросались ей в глаза — особенно большой курносый нос и широкий лоб, а ещё дурацкие веснушки по всему лицу. Когда она краснела, те проступали на нём, делая его ещё нелепей. А курчавые, вечно растрёпанные и непослушные волосы невозможно было нормально причесать. Ну что за кошмар!

Осталось только привести себя в порядок и… не раскисать.

— Пойдёмте, Ваше Высочество. Королева уже ждёт, — сказала фрейлина после того, как расчесала ей волосы и сделала из её непослушной копны роскошную высокую причёску с косами — как у настоящей леди.

***

Посреди трапезного зала стоял длинный обеденный стол. Есть Эстер предстояло в полном одиночестве — ни поваров, ни швейцаров. Даже Алиса, и та исчезла.

Глаза разбегались по всем этим блюдам, что приготовили на королевской кухне, и хотелось попробовать каждое. Проголодавшись, Эстер всегда думала, что готова опустошить весь стол, однако аппетита хватало лишь на пару блюд. Поэтому она остановилась на мясе птицы — скорее всего, это была курица или индейка, уж слишком знакомым показался вкус.

Вскоре Эстер наконец почувствовала приятное и слегка тянущее ощущение, будто живот вздулся. И только, когда она наелась, в трапезной появилась королева.

— Вижу, ты насытилась, — сказала она.

— Да, спасибо.

— Что ж, рада. А теперь давай поговорим. — Королева присела напротив, и Эстер ощутила на себе её взгляд. Она собиралась произнести важную речь, и серьёзность её намерений ощущалась чуть ли ни физически. Но несколько мгновений она молчала, собираясь с мыслями, но потом спросила:

— С чего мне начать? Что ты хочешь узнать?

Впрочем, Эстер совсем не нужно было готовиться. Вопросы полились из неё, как вода из опрокинутого кувшина:

— Что на самом деле случилось с моими родителями? Почему я всё это время жила с тётей? Зачем Тая забрала меня отсюда? Как это произошло?

— Похоже, рассказ будет долгим, — вздохнула королева. — Слушай меня внимательно, не перебивая. Хорошо?

— Да…

— Сперва о твоей матери… Белладонна Роддери жила в Элессе, в городе Фэал — столице нашего государства. И умерла тоже здесь. Она не выдержала родов, хотя, безусловно, целители делали всё возможное. Белла наследовала престол от королевы Мариам Роддери, твоей бабушки, и правила совсем недолго, ничем не запомнившись народу, скончалась через несколько месяцев после коронации. Она не была замужем и правила без короля. Её мужчина был весьма одиозной личностью…

— Вы говорите о моём отце?

— Да, об этом ужасном человеке, об этом подлеце! — распалилась королева, но, заметив озадаченность на лице племянницы, постаралась остудить пыл. — Оскальд Беннет был простым моряком, в которого влюбилась твоя мать. В замужество ей прочили одного из графов соседней страны, человека куда благородней и приятней, но Белла выбрала Оскальда, и тот ответил взаимностью. Королева Мариам этот союз, разумеется, не одобрила, но твоя мать не послушала её. Во время очередного свидания с Оскальдом она позволила себе лишнего, а следом понесла… Но он не захотел жениться и исчез. Поминай как звали! И хуже всего, что он даже не явился на обряд прощания, когда не стало… Беллы.

Обида горькой отравой обожгла горло. Эта история расстраивала больше, чем та, что рассказывала Тая… как мама и папа, задыхаясь угарным газом, пытались выбраться из горящего салона самолёта и вернуться к ней домой… Но всё оказалось совсем по-другому. Отец предал мать, бросил её, опозорил перед королевским двором, а сам смылся!

Может, оно и к лучшему, что Эстер ни о чём не знала?.. Может, лучше она верила бы в прежнюю версию событий…

В голосе королевы ощущался надлом. Наверно, что-то очень важное и личное могло крыться в деталях этой истории, о чём она не признавалась ни ей, ни, возможно, даже себе самой.

— А мой отец… — выдавила Эстер. — Где он? Он жив?

С минуту королева молчала, словно раздумывала, что ответить. Она посмотрела на поникшую племянницу, и во взгляде улавливалось сочувствие, но Эстер не понимала, искреннее ли оно.

— Он исчез много лет назад. Мне очень жаль, милая…

«Нет, не жаль», — поняла девушка. Искренность ощущалась во всех словах, произнесённых ранее, кроме последних. Казалось, Алетрина лишь играла роль заботливой тёти. Чтобы рассеять неловкую тишину, Эстер спросила:

— Ну, а почему я всю юность пробыла не в… — она потёрла виски, вспоминая название страны, — в Элессе?

— Тая знала одного мага. Он открыл портал, отправляющий в иные миры. И украла тебя, забрала из Элесса. Думала, раз сама не может иметь детей, значит, ты станешь ей дочерью! — чем больше говорила королева, тем больше нарастала её злость.

— Что?!

— Считала, что с ней тебе будет лучше, чем со мной, потому что ты, мол, не принцесса!

Эстер поёжилась. Ей стало жутко, и грусть тугими верёвками опутала душу. Неужели это правда? Неужели Тая — безумная сестра королевы Белладонны, которая украла её в младенчестве? А она, Эстер, — потерянная принцесса, и однажды ей предстоит занять трон?

Боже, как же дико всё это звучит! И это не может быть правдой и никогда ею не станет! Может, это было бы интересно как завязка фэнтезийного романа, но для реальной жизни это полный бред. И раз уж она — героиня сказочной истории, то мир, в который она попала, и существа, что его населяют, должны быть необыкновенными, исключительными, как Средиземье и эльфы с хоббитами, как Нарния и разумные звери, как Хогвартс и волшебники… о них она когда-то читала и мечтала однажды хотя бы на мгновение стать частью их истории. Бойся своих желаний! Пока она видела только ярость, злобу и гнев, сталкивалась с загадками и неразрешимым вопросами.

Увидев смятение, отражавшееся на лице племянницы, королева коснулась её щеки:

— Но, главное, что ты сейчас здесь, со мной. И с тобой всё хорошо.

Эстер сдавленно улыбнулась:

— А что с Таей сейчас? Надеюсь, всё в порядке? И где она вообще? Она же ваша родственница, вы должны знать!

— Я полностью уверена, что с ней всё нормально, и она дома, — ровным, не выдающим никаких сомнений голосом ответила Алетрина. Она отвернулась, пробормотав, что пришло время прислуге убраться в трапезной и освободить стол. Королева словно пыталась сдержаться от всплеска сильных эмоций: она сжала губы, опустила глаза, а затем очень быстро удалилась.

Глава 5. Старый товарищ

Этим вечером в таверне «Левиафан» было мало свободных мест — народу собралось порядочно. Окинув помещение взглядом, Хьюз всё же нашёл два свободных стула возле барной стойки. Усевшись вместе с Таей, он окликнул хозяина таверны.

— Сегодня у тебя выходной, Леон. Так что спрошу: чего желаешь? — поинтересовался кряжистый мужичок с пышной рыжей бородой.

— И тебе привет, Лью. Имбирный эль нальёшь?

— Да запросто.

Хьюз и Тая не настроились на продолжительную беседу, да и оставаться надолго не собирались, а потому оставались немногословны. В этой корчме чужая болтовня, как правило, не была секретом ни для кого.

Однако именно сюда Оскальд Беннет некогда пристроил Хьюза, и уже много лет он работал здесь, разливая пойло и выслушивал трескотню посетителей, следя, чтобы они платили деньги и не дебоширили. Возможно, Лью знает, куда направился Кэл.

— С чего ты припёрся сюда в выходной? Соскучился по работе?

— Решил показать это место подруге, — ответил Хьюз, и Лью с любопытством оглядел её. — Это Тая.

— И что же ты будешь, Тая?

— Воду.

— Как пожелаешь! — подмигнул Лью. Не обращая на него внимания, она огляделась по сторонам, рассматривая посетителей заведения и прислушиваясь к здешним запахам. Тут пахло алкоголем вкупе с чуть различимым ароматом дешёвого табака. Место было весьма гнетущим. Вспоминая прошлую жизнь, Тая понимала, почему редко посещала всяческие шинки с большим скоплением людей. Что тут, что там — разницы никакой. Всюду угрюмые и наглые выпивохи, которые дурно пахнут и любят потрещать о всякой ерунде, а иногда и пристают.

— А ещё есть к тебе пара вопросов, — сказал Хьюз, заговорщически шепнув это на ухо Лью.

— Деньги получишь, как договаривались. Подумаешь, задержал зарплату пару раз!

— Я не об этом. Помнишь, как я сюда работать пришёл?

— Хотел бы забыть! С тобой был этот… как его там…

— Оскальд Беннет.

— Точно.

— Ты что-нибудь слышал о нём в последнее время?

— А что ты хочешь узнать?

— Может, он тебе сказал что-то? Ну, куда направляется… Или оставил напоследок что-то…

— Этот хрен ничего мне не говорил. И лучше тебе молчать. Этот Оскальд…

— Эй! — перебил его чей-то низкий голос. Хьюз вздрогнул. Обернувшись, он увидел рослого мужчину с короткой стрижкой и крупными чертами лица. Ещё он заметил кривой длинный шрам, прорезающий кончик его правой брови и достигающий виска, будто кто-то полоснул по его лицу кинжалом.

— Прошу прощения, — учтиво сказал он, положив большую руку на плечо Хьюза. Тот тут же заёрзал на стуле. — Не желаете ли поговорить наедине?

— Желает, — ответил вместо него Лью. — Припёрся тут и тупые вопросы задаёт. Вздёрни-ка его, чтобы другим неповадно было!

— Я не понимаю… — пробормотала Тая в полной растерянности. — В чём дело, уважаемый?

— Сдаётся мне, в том, что ваш приятель слишком болтлив. И вам обоим следует пройти со мной.

Это конец! Вот они и попались. Сейчас этот тип сдаст их королеве с потрохами, и их план провалится. И что их понесло в этот треклятый «Левиафан»?!

Мужчина молча отвёл их на второй этаж таверны, в одну из небольших комнат для ночлега. Он жестом пригласил обоих сесть, затем запер дверь на ключ. Тая и Хьюз уже приготовились к допросу, а затем и к аресту. Но первое, что они услышали:

— Недоумки! Нашли местечко! Вам обоим крупно повезло, что я тут оказался! И не вздумайте больше произносить это имя!

— Но… — Тая попыталась было что-то сказать, но её перебили:

— Вы что творите, идиоты?! Решили, что найдёте его в этом злачном месте через семнадцать лет? Совсем уже сбрендили?

Тая с Хьюзом переглянулись.

— Минуточку… Что?!

— Думаешь, я тебя, Рейна, не узнаю? Или забуду твою рожу, Хьюз? — сказал мужчина, и в лицах Таи и мага промелькнуло узнавание. Нервное напряжение сменилось радостью от встречи со старым другом. Хьюз расхохотался, удивляясь тому, как он мог не узнать этого ворчуна.

— Корнейл! Что же я сразу не понял? Вот те раз!

— Вот именно, болван!

— Ты совсем не изменился, — хихикнула Тая, пытаясь не показывать, насколько она поражена тому, что Корнейл так вовремя оказался в «Левиафане». Когда они виделись последний раз? Лет двадцать назад, наверное… — Обзываться мастак, как и прежде.

Они хотели по-дружески обнять его, похлопать по плечу, но тот явно был не в настроении.

— Как ты живёшь, Корнейл? Как Лина? — поинтересовалась Тая.

— Не бедствуем, сына воспитываем.

— Сколько ему уже?

— Девятнадцать, — сухо проговорил Корнейл, и Тая догадалась, что он почему-то не особо жаждет предаваться светлым воспоминаниям. — Спустя годы вы двое решили заняться поисками нашего старого приятеля? С чего это вам в голову взбрела эта безумная мысль?

— Мы соскучились, — ответил маг.

— Да, давно не виделись, — вторила Тая.

— А ты где была все эти годы? С какого ляда объявилась здесь после стольких-то лет?

— Я…

— А, плевать! Королева уже нашла девочку. Думаете, её папаша сможет помочь? Он сам себе даже не поможет. Потому что трус.

— Корнейл!

— Только трус мог сбежать, оставив родную дочь на произвол судьбы! — он даже не резал, но рубил слова.

— Да не сбегал он! Кэл хотел, чтобы его дочь была в безопасности. Как любой нормальный родитель, любящий своего ребёнка!

— Какая же ты глупая, Тая, если защищаешь его!

— Ты же его друг! Как ты можешь так говорить?

— Кем бы я был, когда бы не говорил правду? Я желал ему добра, но разве он послушал меня? Я пытался остановить Оскальда, даже когда он собирался сбежать, как крыса с корабля! Думаете, он хотя бы выслушал меня? Да ему никто, кроме себя, не интересен!

— Да что с тобой такое?! — выпалила Тая, невольно сжав руку в кулак. — Ведёшь себя как дубина стоеросовая!

— Хватит, — осадил их Хьюз. — Давайте сосредоточимся на деле. А дело вот в чём: где, вот те раз, Кэл?

— За его перемещениями я не слежу. И не собираюсь. У меня есть дела поважнее.

— И какие же?

— Этот прохиндей когда-то прибежал ко мне и просил бежать вместе, — продолжал Корнейл, не обратив внимания на вопрос Таи. — Мы, мол, хорошей командой будем, станем океаны бороздить, на кораблях плавать, земли новые покорять… Силком тянул почти! И где он сейчас? Днём с магами не сыщешь!

— Как же так? Неужто нет зацепок, хоть каких-нибудь? Ничего, что могло бы продвинуть нас в поисках?

— На вашем месте я бы бросил эту идиотскую затею!

— Ну и чёрт с тобой! Поступай как знаешь. Мы сдаваться не собираемся. А теперь нам с Хьюзом пора идти. Отопри замок!

— Вообще-то я хотел вас предупредить, идиоты. А то опять попадёте в какую-то за… падню!

— Не привыкать уже, — сострил маг.

— Помолчи!

— Не имеет смысла, — повторила Тая и, поднявшись с койки, пошла к двери. — Ты можешь наконец открыть?!

Сжимая ручку двери, она ждала, когда Корнейл отдаст ей ключ. Но тот и не шелохнулся.

— Сядь, — велел он. — У меня есть кое-что.

— Ну конечно! Открой дверь уже!

— Я сказал: сядь! — рявкнул Корнейл, и Тая, не ожидав такой реакции, молча покорилась.

— Перед тем, как уехать, Оскальд оставил письмо, где указал, куда направился, — произнёс он уже более спокойным тоном. — И решил его спрятать. Куда именно, я не знаю. Всё, что он сказал мне: это место связано с его прошлым.

— О Сам! И где же нам искать?

— Понятия не имею. Но это всё, что я знаю. Вам нужно быть очень осторожными. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что вы не нравитесь королеве. И если гвардейцы увидят вас в Элессе, ваш план с треском провалится. Ищите обходные пути, ни с кем не общайтесь, никому не доверяйте. Вам повезло, что вы встретили меня здесь. На моём месте могли оказаться гвардейцы.

— Кстати, что ты здесь делаешь, Корнейл? — поинтересовался Хьюз. — Ты же живёшь в Лорте.

— Приехал к одному человеку.

— Какому?

— Не твоего ума дела. Уходите, пока не поздно.

Поблагодарив Корнейла и напоследок опрокинув по бокалу эля, старые друзья распрощались. Тая с Хьюзом решили вернуться и обдумать, что будут делать дальше. Корнейл тщательно проверил, не подслушал ли кто разговор, и вскоре убедился, что их болтовня оставалась конфиденциальной: на второй этаж, по заверениям Лью, никто не поднимался.

Но кое-кого они всё же упустили. Когда троица пошла в комнату для постояльцев, из таверны вышел человек в чёрном плаще. Он скрылся за дверями, и никто его не увидел.

Глава 6. Абитур

Королевский замок поражал размерами, архитектурным богатством и величием. Шестиэтажный Лонталь был полон просторных залов, больших комнат с изысканным интерьером, и Эстер могла разгуливать там часами, снова и снова, каждый раз находя что-то новое. Он хранил в себе старинную культуру так же, как Эрмитаж, Лувр, Прадо или Метрополитен-музей.

Правда, в Элессе никто не считал, что живёт в прошлом. Для всех, кроме Эстер, это было самое что ни на есть настоящее. Время здесь, однако, не отличалось от земного — маятник на часах громко звенел все те же двадцать четыре раза. Пока Элесс не хвастался разительными отличиями.

Эстер не могла не сравнивать. Ещё недавно она жила в скромном двухэтажном домике, а теперь стала хозяйкой спальни, куда легко вместились бы все её одноклассники. Прежняя её комната едва ли умещала больше двух широких кроватей. Но всё ж она обладала маленьким, но весьма значимым преимуществом перед этими пышными покоями. В ней было уютно…

Ещё Эстер то и дело глядела в окно. Не так давно убеждённая в том, что всё это ей снится, оглядывалась по сторонам, чувствуя вкусы и запахи, различая цвета и оттенки, и вновь убеждалась, что это реальность. Реальность, в которую никто бы ни за что не поверил…

За окном большим малахитовым одеялом расстилался лес. Деревья хоть и были обычными, но некоторые напоминали горбачей и сломленных радикулитом старцев — так они косились и тянулись ветвями не ввысь, к небу, а к земле, словно желая снова стать крошечными побегами. А рядом, будто в противовес им, росли и деревья высокие, гордые.

Хотелось выбраться из замка и очутиться в городе; поглядеть, побродить по его улицам и дорогам, пообщаться с людьми, забрести в какую-нибудь торговую лавку вместо того, чтобы, уподобившись сказочной принцессе, томиться в башне. Неприятное чувство медленно покрывало мягкой паутинкой, не отпуская даже в ночи. Эстер начинало казаться, что она взаперти.

Утром к ней постучались. После сонного «Войдите» в комнате появилась фрейлина. Сделать привычный книксен Алисе в этот раз не удалось — мешал медный поднос с чашкой чая и эклерами.

— Доброе утро, — сказала она. Эстер улыбнулась в ответ, потягиваясь.

— Завтрак в постель? Здорово! — с восторгом сказала она, радуясь столь приятному началу дня.

— Королева ждёт вас в тронном зале. Она хочет, чтобы вы надели платье, которое я приносила днём ранее. Я вас отведу сразу же после всех приготовлений.

— Хорошо.

Разделавшись с завтраком и облачившись в сиреневое платье, Эстер в компании Алисы добралась до тронного зала, а затем фрейлина удалилась.

Алетрина, как всегда, сидела на троне, общаясь о чём-то с советником. Но когда в зале появилась Эстер, тут же отослала его.

— Доброе утро, милая!

— Добр… — несмело произнесла Эстер, но её тут же перебили. Мысли королевы неслись слишком быстро, опережая собеседника:

— Девочка моя…

«Ну начинается…»

— … ты очень важна для меня, и мне не терпится познакомить тебя со всеми знатными господами и дамами, что имеют отношение к Элессу и, разумеется, к нашему славному и великому роду!

Эстер обомлела и так молчала, пока королева не продолжила:

— Светский приём завтра в полдень. У тебя, моя дорогая, будет время подготовиться. Ни о чём не переживай! Я объясню, как вести себя и что нужно делать. И на все вопросы, которые будут тебе задавать, я отвечу сама.

— Аааа… А сколько времени этот приём продлится?

— Не более четырёх часов, чтобы ты не утомилась.

— Я хотела спросить…

— Гостей будет много, поэтому приёмов пройдёт ещё несколько, пока ты, наконец, не освоишься.

— Я…

— Светские приёмы запланированы ежедневно, кроме выходных. А сегодня тебе покажут Лонталь и проведут пару небольших, но очень занимательных лекций об Элессе, его столице и нашем народе. Потом ужин, затем Алиса отведёт тебя в королевскую библиотеку. Для тебя, милая, там будет много всего, что непременно должно заинтересовать!

— Но…

— А в воскресенье вечером тебя ждёт сюрприз. Торжественный бал в честь принцессы Деймоны Роддери, то есть тебя! Я же совсем забыла сообщить очень важную весть о том, что Деймона — твоё истинное имя, данное тебе при рождении! И помни: ты принадлежишь к славной и великой семье Роддери!

От этих слов у Эстер подкосились ноги, и она чуть не упала. Всю жизнь была Браун, а тут вдруг сообщают, что она какая-то Роддери! Можно ли верить в это? Да ещё и зовут по-другому! А имя Деймона… не очень-то звучит.

— И всё это для тебя, милая! — закончила Алетрина с весёлой улыбкой. — Так что ты пыталась спросить?

— Я? Ничего…

— Тогда марш готовиться к приёму! Он уже через пару часов, так что не медли, милая!

«И снова этот тон», — подумала Эстер, зевая.

…После долгих хождений по замку, сопровождаемых монотонным бормотанием престарелого спутника Седрика, она потеряла всякую надежду на то, что сегодня ей ещё удастся поговорить с Алетриной.

А ведь она даже толком не знала, где находится. Да и что она могла знать, кроме того, что ничего не знала? Как объяснить нормальным, здравомыслящим людям, верящим только фактам, что она, Эстер Браун, такая же вроде нормальная и здравомыслящая, попала не в чужую страну, не в чужой город, не в чужой дом, а в чужой мир? Всё это — не более, чем легенды и сказки. Если такое и происходит, то с кем-то другим. Не с ней.

Голандора говорила, что Эстер совершала такой «прыжок» в детстве, но память ни за что бы не воспроизвела этот момент. Зато отлично воссоздавала Таю. Рисовала её образ в голове, чертила её янтарные глаза и руки с тонкими, как у пианистки, пальцами. В воображении Эстер она теперь всегда была грустной, обеспокоенной, и на лице отражался лишь один вопрос: «Где ты?»

А отец и мать по-прежнему оставались тайной — Алетрина приоткрыла завесу лишь на узенькую полоску света, за которой всё остальное было покрыто мраком. Сомнения жгли сердце, но стоило только мыслям, подобно высохшим в осень листьям, улететь прочь, боль отпускало.

— Ваше Высочество, на сегодня всё, — сказал Седрик.

Большую часть рассказа Эстер слушала вполуха. Но хорошо запомнила, что в северном крыле замка, на четвертом этаже, есть галерея с портретами господ, когда-то живших в Лонтале. Некоторые из них были правителями. И древо семейства Роддери простирается высоко вверх, поражая числом своих ветвей. Эстер и вообразить не могла, сколько, наверное, у неё здесь родственников, если, конечно, это всё не сон и она и впрямь принцесса Элесса.

Могла ли она после этого думать, что видимое — нереально? Будь всё это сном, ни за что бы она не увидела этих картин, не попала бы в этот замок. Да, во сне случается что угодно, но уж точно не такие мелкие детали, чёткие лица и линии, осмысленные и логичные фразы. Остаётся ещё один вывод: она спятила. Но уж лучше поверить, что путешествуешь между мирами, чем признать себя сумасшедшей.

Эстер встретила Алетрина, чуть утомлённая, но по-прежнему сохраняющая свежий вид и радостное выражение лица.

— Ну что, понравилась прогулка по замку, дорогая?

— Да, но мне кажется, что…

— Ты совершенно права! Седрик — невозможный зануда! Но он знает Лонталь так же хорошо, как я, а подчас и лучше. При всём желании я не могу показать тебе всё — нужно заниматься делами государственными. Быть королевой трудно, но я справляюсь. Однажды ты займёшь моё место, дорогая.

— Но… вы уверены, что я подхожу на эту роль?

— Конечно, ты же моя племянница!

— Я ваша племянница совсем недавно… Чтобы стать королём или королевой, готовятся, наверное, годами! И честно говоря, я ещё не решила, хочу ли занять трон…

По скулам королевы забегали желваки, она скрепила руки так сильно, будто хотела сломать себе пальцы. Но, сдерживая себя, она натянула улыбку и произнесла:

— Ну что за вздор, Деймона. Всё хотят занять трон. Ведь это так почётно! Только глупец отказался бы от такой чести. А ты же не глупенькая.

— Мне всего шестнадцать… Я никогда ничем не управляла. Я даже в своей комнате не могу убраться, а вы о целой стране говорите! А ещё, Ваше Величество, прошу… зовите меня Эстер!

Королева провела ладонью себе по лицу так, будто эти слова показались ей величайшей в мире глупостью.

— Ну зачем ты так? — всё же не сдержалась она. — Зачем ты говоришь всё это, Деймона? Забудь, забудь своё прежнее имя и эти вздорные помыслы! Ты же не хочешь пойти по стопам своего нерадивого отца? Ты же не хочешь выбрать жалкое, недостойное существование взамен роскоши и богатств? Ты же не…

С каждой фразой её голос всё повышался и повышался, но, поняв, что позволила себе лишнего, королева замолкла. Эстер замерла, не зная, что ответить на эту тираду, выплеснутую ей в лицо, словно жгучую кислоту. И она поняла, что стала ещё сильней опасаться гнева этой женщины.

— Ты должна хорошо подумать, Деймона. На тебе лежит огромная ноша! Если ты от неё откажешься, то последуешь примеру отца. Неужели тебе угодно скитаться где-то на просторах дальних стран, жить беднячкой и не знать, проснёшься ли завтра утром? И неужели ты хочешь бросить на произвол судьбы народ, который в тебе нуждается? Оставить Элесс без правителя — это всё равно, как если бы мать оставила своего ребёнка! Ты этого хочешь?!

— Н-нет… Я подумаю обо всём, что вы мне сказали, Ваше Величество…

— Вот и славно. А теперь нам пора в трапезную. Вперёд, детка, пойдём же!

Потом, когда они окончили ужин, Алетрина снова объявила:

— Как я обещала, этим вечером ты увидишь нашу библиотеку. Уверена, тебе понравится, милая!

В этом она не ошиблась. Когда распахнулись двери, украшенные резным узором, перед Эстер предстала обширная, поражающая великолепием читальня, в которой распростёрся нескончаемый лабиринт уходящих в бесконечность книжных полок, высоких настолько, что чуть ли ни упирались в потолок. Ни одна библиотека, в которых она когда-то бывала, не сравнилась бы с этой; казалось, здесь хранились все книги мира и выбирать их можно денно и нощно. А читать — так всю жизнь…

— В Фэале тоже есть библиотека, но до этой ей далеко. Теперь она принадлежит тебе.

— Правда?!

— Ну разумеется!

— Наверное, тут есть «Властелин Колец»?

— Не знаю, о чём ты, милая, но, библиотечный смотритель, думаю, тебе подскажет. Абитур, подойдите, пожалуйста!

Из вереницы шкафов вскоре появился невысокий мужчина лет сорока-пятидесяти. Полы его длинного плаща, будто вышитого из изумрудов, спадали на пол, как шлейф подвенечного платья.

— Зд’гавствуйте, Ваше Величество! Доб’го пожаловать, Ваше Высочество! — проскрипел и поклонился, а затем поцеловал руку Эстер и королеве.

Эстер поздоровалась, постаравшись вежливо убрать руку, а затем спросила:

— Абитур, какие книги здесь есть?

— Бесконечное множество! Вас инте’гесует что-то конк’гетное?

— Возможно. «Властелин колец», например.

— Ох, п’гастите, но я впе’гвые слышу…

Эстер нахмурилась. «Властелин колец» — культовое произведение! Как может библиотекарь, проводящий столько времени с книгами, не знать об этом?

— Гм… А что насчёт «Алисы в Стране чудес»?

— Увы, Ваше Высочество, о ней я тоже не знаю.

— А Гарри Поттер?

Абитур покачал головой.

— «Король Артур»? «Робин Гуд»? «Волшебник Страны Оз»? — не скрывая удивление, Эстер перечисляла названия классических произведений, но Абитур, сконфузившись, лишь качал головой и извинялся.

— Ну хотя бы сборник сказок есть? — потеряв надежду, спросила Эстер, и в её голосе слышались нотки не то изумления, не то обиды. Алетрина уловила это и осторожно прикоснулась к её плечу. Эстер вздрогнула, почувствовав это, и королева сразу убрала ладонь.

— О да, Ваше Высочество! — просиял Абитур, перестав, наконец, чесать бороду так, будто она и впрямь зудела. — Конечно, конечно! Очень много книг со сказками! Что вы желаете?

— Принесите хоть что-нибудь, — сказала Эстер на выдохе.

Библиотекарь тут же скрылся за полками.

— А что это за названия ты перечисляла, милая? — настороженно спросила королева.

— Но… это ведь классика!

— Какая классика?

— Классика мировой литературы! — выпалила Эстер так, словно взрослый человек с полной серьёзностью спросил у неё, почему небо голубое.

— Но никто и никогда не слышал ни о чём подобном в нашем мире, дорогая.

В читальне зависла неловкая тишина.

«В нашем мире…»

Всё так и есть, поняла Эстер. Вряд ли в Элессе знают о работах земных творцов, с шедеврами классической литературы, живописи, музыки, театра, архитектуры (не говоря уж о достижениях учёных) здесь незнакомы. А значит, нет смысла говорить о том, к чему привыкла Эстер на Земле, которая всё больше покрывалась туманом иллюзорности, замещаясь этим новым, бесконечно загадочным местом.

Абитур наконец возвратился, нарушив молчание:

— Ваше Высочество, возьмите, пожалуйста!

Он протянул Эстер книгу с позолоченными страницами. На обложке красовалось плакучая ива, чьи тонкие ветви касались воды, словно девица, окунувшая ноги в холодный пруд. Книга легко умещалась в руке, и Эстер не сомневалась, что проглотит её за пару ночей. А потом ознакомится и с другими произведениями, которые хранит эта библиотека. Интересно, о чём пишут здешние авторы?..

— Благодарю. То, что нужно, — сдержанно произнесла она, заметив, как дрожат руки Абитура. И, полная тревожных дум, вместе с королевой покинула библиотеку.

Глава 7. Ужин

Хьюз и Тая терялись в раздумьях. Гвардейцы Алетрины следили за каждым подозрительным типом, за каждым движением, которое может показаться странным… А маг, затаившийся в маленьком городке, и сестра королевы, что исчезла много лет назад, как раз входили в число подозрительных лиц.

Пока Хьюз работал, Тая приводила в порядок его дом. Денег на новую мебель не хватало, да он бы и не позволил проводить переустановку в своём жилище. Но зато, вооружившись метёлкой и тряпкой, Тая избавилась от пыли и грязи, старых смятых бумаг и мусора, выстирала его одежду и постельное бельё в реке. Руки, привыкшие к стиральной машине, вскоре затекли, ладони покрылись мозолями, спина тоже ныла, но Тая продолжала дело. За такой работой время пролетало незаметно, а голова лучше соображала, наполняясь новыми мыслями. Прежде, на Земле, моя посуду или натирая полы, она успокаивалась, и нервное напряжение уходило вместе с грязью и пятнами.

Тая размышляла… о том, что Оскальд, который умел хранить и создавать тайны, не стал бы прятать столь важное для него письмо там, где легко найти. Например, в городской читальне или в храме. Но чем, как говорится, не шутит…

Когда Хьюз вернулся, они вместе с Таей поужинали мясом птицы, сваренном в котле. А затем женщина сообщила:

— Я тут подумала… Может, проверим одно место в Фэале?

— Какое же?

Тая поделилась с ним всеми своими мыслями.

— Вот те раз! — воскликнул Хьюз, нахмурив брови, и покачал головой. Борясь с напряжением, он вновь закурил, и лёгкие вихры дыма заклубились в комнате. Сигареты всегда были вкуснее после еды, нежели на голодный желудок. — Это безумие!

— Мы что-нибудь…

— Мы не успеем ничего придумать — нас мгновенно засекут!

— Но…

— Ты хочешь моей смерти?!

— Да брось, на его месте я бы так и сделала! Он точно знал, что его будут искать. И мог спрятать это письмо так, чтобы его нашли только близкие, которые ещё помнят, чего он натворил в прошлом.

Хьюз не ответил, обмозговывая слова Таи. С минуту он колебался, а затем сказал:

— Я не уверен, что у нас есть какие-либо другие варианты…

Маг потёр виски. Усталость давила несмотря на утолённый голод, и серьёзно размышлять о чём-то не хотелось. Он и так не сразу отошёл от изменений, которые внесла Тая в его дом — теперь он весь блестел от чистоты и больше не пах пылью и табаком. Отыскав где-то маленькую глиняную вазочку, Тая поставила на стол букет змеевиков, источающих приятный аромат. Дышать стало легче и нарушать эту идиллию сигаретным дымом не очень хотелось, но привычка была сильнее.

— Спасибо, что сделала это место приличным, — сказал Хьюз, и Тая ответила ему улыбкой.

— Это я во всём виновата, — сдавленно произнесла она, когда закат уже опустился на землю и ночная тьма, обойдя каждый краешек, покрыла Элесс. Хьюз, уступив подруге свою постель, спал на полу.

— О чём ты?

— Я не уберегла Эстер… Недоглядела. Должна была глаз с неё не спускать…

Хьюз приподнялся на локтях.

— С ней всё будет в порядке. Она же в королевском замке, там ей ничего не угрожает. Алетрина уж точно следит за ней, приставив парочку гвардейцев.

— Сестра наверняка убедила её, какая я негодяйка… И я не уверена, что даже в Лонтале
Эстер будет в безопасности. Сердце просто из груди выпрыгивает, когда думаю о том, что с ней может что-нибудь случиться…

— С ней ничего не случится, Тая.

— Почему ты так уверен?

— Потому что… — он замешкался, будто не желая продолжать, но слова всё же вырвались наружу: — Потому что я знаю ту, кто переправил твою племянницу сюда.

— Что? Кто это?

— Голандора. Она служит королеве.

Тая всполошилась и, не сдержавшись, громко выругалась.

— Да тише ты!

— Она выследила нас! — воскликнула Тая, не обратив внимание на замечание мага.

— Я пытался ей помешать.

— Как?

— Я ведь давно за тобой наблюдал. Через тот самый ловец снов, который подарил тебе перед твоим исчезновением. Я видел многое… и как ты злилась и плакала, когда узнала о своём бесплодии, и как влепила пощечину мужику, с которым раньше встречалась, потому что он назвал тебя пустоцветом, и как удивилась и обрадовалась, увидев у порога свёрток с племянницей, и как воспитывала и растила её… В общем, немало. Я всегда знал, что с тобой всё в порядке, но, когда услышал, что ты разговариваешь сама с собой, назвав имя «Голандора», тут же насторожился… кстати, что это за штука, которую ты прикладывала к уху?

— Телефон. Эта штука помогает общаться с людьми, если они далеко от тебя! — ответила Тая, едва скрывая изумление. Всё это время Смог следил за её жизнью и, наверное, видел то, что не должен был. Но это последнее, что её волновало — она чувствовала только благодарность за то, что друг проявил такую заботу. Как же всё-таки она соскучилась по этому балбесу!

— Телефон, значит… Короче, я бы не отправил тебя в другой мир, не убедившись, что с тобой всё в порядке. Но, видимо, ты выбрала поразительно спокойный городок для жизни.

— Ещё какой, — усмехнулась Тая, умолчав, однако, что Мэрилин входил в список самых опасных городов в Америке. Статистика убийств и грабежей всегда показывала неутешительные данные, но 19-й квартал, в котором они жили с Эстер, считался одним из наиболее спокойных во всём мегаполисе, хоть и находился в отдалении от центра. Когда-то, продав драгоценности, которые у неё сохранились, Тая смогла купить небольшой двухэтажный домик и почти месяц обеспечивать себя, пока не нашла работу.

— И когда узнал, что ты устраиваешь выставку, мне пришлось перебраться на Землю. Но твоя племянница отказалась продавать мне картину.

— Это полотно ей дорого!

— Угу… Настолько дорого, что стоило ей безопасности. Но ничего… может, когда мы разыщем её отца, всё изменится. Эстер обретёт семью и станет королевой.

— У неё уже есть семья, — ответила Тая.

Глава 8. Первая сказка

Ночью Эстер уснула не сразу. Не изменяя привычке, она снова читала, правда, в замке не было ярких светодиодных ламп, как в Мэрилине, а только свечи, которые могли запросто устроить пожар.

«Испортишь зрение!» — заворчала бы сейчас Тая и велела ложиться спать.

Эстер листала золочёные страницы со сказками, рассматривала изображения — эти акварели походили на витражи, что блестели на стёклах Лонталя. Художник, создавший их для этой книги, явно любил свою работу без меры.

В Элессе она ничего не рисовала. Нечем было. Да и вдохновение, как капризная девица, не желало явиться по первому зову. Идеи появлялись, но, подобно падающим в ночном небе метеорам, быстро гасли. Рука не тянулась к холсту, не желала поднять кисть и не стремилась вылить краски на полотно.

Погружённая в свои мысли, Эстер листала книгу, но не видела того, что в ней написано. Но вскоре нашла вшитую в неё тоненькую закладку, открыв страницу с надписью «Три сестры». Что странно, текст не был написан на неизвестном языке — она всё поняла, даже мельком посмотрев на страницу. Всё вокруг подстраивалось под неё, как вода, вливаемая в сосуд, не вызывая недоумения. Возможно, это потому, что она и сама была частью этого мира, думала Эстер, и не нужно учить элесский язык, который ничем не отличается от английского.

Рядом, на соседней странице, красовалось изображение трёх девушек, идущих друг за другом. Впереди, гордо воздев голову, шла златовласка в красном платье. Её шею украшала подвеска с серебряным медальоном, в руках она держала корону. За ней следовала брюнетка, облачённая в тёмно-синее сукно. Позади, опустив глаза, шла девушка в сером. Величественная ива раскидывала широкие ветви на заднем фоне, и в её кроне, наблюдая за сёстрами, прятался прозорливый филин. Ответ, куда они держат дорогу, таился внутри, и Эстер погрузилась в сказку.

Три сестры

Жили некогда три сестры-принцессы. Часто затевали они ссоры друг с дружкой, не сумев отыскать общего слова, чтобы достичь мира. Но не богатства, не трон и не волшебство не поделили они, а родную мать-королеву. Горделивая и полная спеси, она вынуждала дочерей день ото дня соревноваться за своё внимание и любовь. То и дело соперничали сёстры: кто умелей стреляет из лука, кто искусней шьёт, кто лучше рисует, кто звонче поёт, кто умней и смекалистей, кто краше и чей наряд придётся матушке по вкусу.

Но из всех дочерей больше всех приголубила королева старшую. Была та умницей и красавицей, каких свет видеть не видывал, да только избалована пуще прочих. Сколько юношей ни ухаживали за ней, ни просили руки, всем гордо отказывала. Мечтала девица однажды обручиться с молодцем столь же благородным и статным, как и король, что уж давно ушёл в мир иной.

И вот однажды резвились сёстры в саду и снова завели спор.

— Встретила я в лесу юношу несколько дней назад, — молвила средняя сестра, — что не сравнится ни с одним из тех, кто просил твоей руки. Он без меры красив и думами, и челом, а держится как истинный рыцарь. А что за речи говорит он, знала б ты! Вот бы только матушка позволила мне стать его супругой!

— Так давай с тобой поспорим, — отвечала старшая, — что наша матушка ни за что не разрешит тебе выйти замуж раньше меня.

— Полно, милые, — говорила младшая сестра. — Любовь не пари и не соревнование.

— Пускай только мама увидит моего избранника! — сказала средняя, будто слова другой сестры и толку не имели. — Она не отвергнет его!

— Нет уж! Приводи-ка своего ненаглядного, поглядим на него, — упёрлась старшая. Тут же окликнула средняя сестра молодца, и вышел из-за лесу такой красавец, что все девы ахнули. Он держался статно, по-рыцарски. Не сводила средняя сестра с него глаз, не могла наглядеться на возлюбленного. Он подошёл к ней и взял за руку так нежно, будто боялся, что в ту же секунду потеряет.

— Здравствуй, милый друг… Будь знаком с моими сёстрами.

Девушки поклонились юноше, а он подошёл к обеим и поцеловал им руки. И отправились все четверо к королеве-матери, стремясь разузнать, что же она ответит. Когда пришли они в замок и привели к королеве, та долго рассматривала гостя, будто хотела найти что-то в его облике.

— Кто же ты таков? Из каких земель пришёл?

— Я простой человек, Ваше Величество, — отвечал он ей, поклонившись. — Прихожусь я сыном одному мореплавателю. И я ваш верноподданный, Ваше Величество.

— Хорошо. Тогда скажи мне, сколь серьёзны твои намерения?

— Ваше Величество, я желал бы просить руки вашей дочери!

— Тогда ты не первый, кто хочет жениться на моей старшей дочери.

— Нет, Ваше Величество, мне мила ваша средняя дочь, и никому я не отдам сердце, кроме неё одной.

— Ты не можешь на ней жениться, пока её старшая сестра не отыщет себе супруга! Такова моя воля, и никто ей не смеет перечить.

— Я готов ждать до тех пор, пока ваша старшая дочь не встретит того, с кем захочет сочетаться браком. Клянусь, я могу ждать хоть вечность!

Покорила королеву эта твёрдость, и она смилостивилась:

— Ну что ж. Быть по сему. Вижу я, что намерения твои благи. Но моё решение непреклонно: пока моя старшая дочь не выйдет замуж, обвенчаться вам не суждено.

Ничего не мог он поделать, только лишь подчиниться наказу королевы. Горевала средняя сестра, но смирилась с судьбой: должно было ждать, пока старшая не встретит того, кому пожелает отдать своё сердце.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как средняя сестра привела к матери своего возлюбленного, но так и не появился у старшей дочери жених. Однажды ночью, не в силах уснуть, побрела та в королевскую библиотеку, надеясь в книгах найти такую скуку, что немедля призовёт её в опочивальню. Зайдя внутрь, встретила она того самого юношу. Он был так увлечён книгой, что не заметил, как она вошла.

— Что ты читаешь в столь позднее время? Разве не должен спать в покоях, что так любезно дала тебе моя матушка?

— Простите, Ваше Высочество. Я всё никак не могу оторваться от книги.

— Дай поглядеть.

Он показал обложку, и девица увидела, что интересуется он «Судостроением».

— Что же тут интересного?

— Позвольте объяснить, Ваше Высочество.

И стал юноша говорить не о конструкции кораблей, не о чинах на флоте, но о том, каково блуждать средь безбрежных просторов океанов и морей, наблюдать за их обитателями, то и дело встречающимися на пути, любоваться заходом светила, медленно прячущегося под воду, и дышать прохладным воздухом, пропитанным морской влагой. Принцесса слушала его с упоением и надеялась, что беседа будет длиться как можно дольше.

— Однажды я стану капитаном корабля и буду плавать по морям столько, сколько пожелаю!

— Да будет так!

— Благодарю, Ваше Высочество. Но, пожалуй, вы правы: пора отправляться ко сну.

Последовала принцесса его совету. Юноша проводил её до покоев и удалился. Но, лёжа в постели, по-прежнему не могла уснуть девица: думы беспокоили разум.

«До чего повезло сестрице! Он столь же благороден, как и красив, столь же фигурист, как и умён. Таким же был и наш покойный отец! Ах, как бы я хотела встретить того, кто ему под стать!»

Шли дни. Принцессу не оставляли мысли об этом юноше. И грустно ей становилось, коль скоро она видела его вместе с сестрой. С каждым днём он казался ей всё прекрасней, и печалилась она, никла. Решила девица с самой младшей сестрой поделиться тем, что творилось в сердце. Знала, что выслушает она да не осудит.

— Уж не знаю, как поведать тебе то, что меня тревожит… — смущалась старшая сестра. — Но я так хочу излить тебе душу!

— Что тебя печалит?

— Прежде мне казалось, что этому не суждено быть. Все юноши виделись мне пустыми и глупыми. Мечтала я отдать сердце своё однажды тому, кто будет столь же благороден, как и отец наш. И вот теперь… я повстречала его.

— Это же прекрасно!

— Нет-нет! Он никогда меня не полюбит! В его сердце навеки другая! — воскликнула старшая и горько расплакалась.

— Что же ты печалишься, дорогая? Быть может, не всё так ужасно! Открой ему своё сердце и, может статься, он ответит на твои чувства взаимностью.

— Как же ты не понимаешь? Он поклялся в любви к другой и хочет жениться!

— Да, любовь порой бывает жестока… — отвечала младшая сестра, гладя её по волосам. — Так кто же твой избранник? Возможно, мы с ним знакомы.

— Ах, мне так трудно признаться… Поклянись, что унесёшь эту тайну с собой в могилу! — попросила принцесса. И, убедившись, что она сдержит клятву, раскрылась: — Мой возлюбленный — тот, кто просил руки нашей сестры!

Снова зарыдала она. Но младшая сестра и вправду не осудила её, а обняла и утешила. Только не видели они, что за дверью стояла средняя и, покрываясь коростой ревности, слушала их разговор. Хотела было настичь сестёр и выплеснуть гнев, но сдержалась. Злилась, но знала, что милый сердцу юноша верен ей. Пошла она ночью к нему в опочивальню и разделила с ним ложе.

А старшая из всех сестёр, даже спустя недели, по-прежнему горевала о любимом. Никто больше не был ей мил.

Но однажды не выдержала принцесса, глядя на своего возлюбленного, вновь в одиночестве сидящего за книгами в библиотеке в позднее время. Сердце разрывалось от любви и боли.

— Здравствуй, — промолвила она. Юноша поприветствовал и продолжил читать. — И опять ты уткнулся в книгу. А то, что перед носом твоим не видишь… Слеп ты, словно крот!

— Простите, Ваше Высочество?

— Ну взгляни же ты на меня! А теперь восполни в памяти черты лица своей возлюбленной! Разве не видишь, что я во сто крат лучше! И я люблю тебя так, как она вовек не сумеет!

— Но… я же дал обещание…

— Оно ничего не стоит! Взгляни на меня, умоляю! Я так люблю тебя!

Хотел он уйти, сбежать, не сказав ни слова, но глядел на принцессу и видел, что и впрямь не сравниться средней сестре со старшей. Хотел вспомнить, что связывало его с невестой, но понял вдруг — он лишь позволяет себя любить, но сердце его молчит, как камень. Почему же он был так твёрд перед самой королевой, когда просил благословения на брак, и размяк, точно кусок податливой глины, перед её старшей дочерью? Неужели всё, что он клятвенно обещал своей наречённой, не имеет смысла? Кто же он тогда после этого?..

Сжигала наследная принцесса его молодое сердце одним лишь взглядом. Казалось, что сгорит он дотла, если она сейчас покинет его. И молчал, не зная, что сказать. А девица и не ждала ответных слов. Сдался он ей на милость, упал он в плен её ласковых объятий и нежных поцелуев, забыв о своей избраннице.

На следующий день принцесса с юношей пришли к королеве. Взмолилась старшая дочь, чтобы позволила она им обвенчаться.

— Дети мои, как же так? Не ты ли просил руки моей средней дочери? Немедленно объяснитесь!

— Простите, Ваше Величество! Я понял, что люблю вашу старшая дочь больше жизни. Всё, что было прежде, теперь кажется дурным сном.

— Ах, дурным сном! — вскричала средняя сестра, возникнув вдруг в тронном зале. — А совсем недавно ты, мерзавец, клялся, что будешь любить меня вечно!

— Прости меня… Не могу я противиться зову сердца. Забудь и отпусти меня.

— Как же ты глуп! Если б я знала, что ты предатель, то никогда не взглянула на тебя! А теперь слушай: ты будешь моим до скончания дней, ибо я… понесла от тебя дитя!

Лишь только слетели эти роковые слова с её губ, то обомлели все вокруг. Замер юноша, словно статуя, не зная, куда деваться. Повисла в зале такая зловещая тишина, что стало ясно: случится вот-вот беда.

— Ах ты распутница! — разъярилась мать. — Как ты посмела нарушить священный завет: ни одной девушке, ни одной женщине не велено разделять ложе с мужчиной до бракосочетания! Ты навлекла страшнейший позор на наш род! Уходи прочь из королевского замка!

Как ужасно звучали эти слова! Услышала их и младшая принцесса. В миг забылись все ссоры и разлады, боялась она потерять сестру! Подбежала она к матери и упала пред ней на колени:

— Смилуйся, матушка! Подумай о её дитя!

Но королева оставалась холодна к её мольбам. Только одна из дочерей ей мила была, только одной она была преданна.

— Нет. Не смей вступаться за неё!

— Ну и пусть, — горько молвила средняя сестра, вытирая горячие слёзы. — Но однажды придёт возмездие, и все вы ответите за содеянное!

С позором ушла она из замка, и с тех пор никто её не видел.

Через несколько лет взял юноша в жёны старшую принцессу, когда понял, что море, о котором он так долго грезил, — не заменит ему тёплых объятий. Ходил под парусом он не раз и почти дослужился даже до капитана, но тянулась его душа к любимой больше, чем к кораблям. О пышной их свадьбе ещё долго шумели жители королевства. Не было пределу счастью принцессы.

Шли годы, супруги жили душа в душу, и старшая сестра готовилась взойти на престол. Захворала уж мать, не могла с постели встать, так и лежала болезная. И позвала она дочерей к своему одру.

— Послушайте меня, дети мои, — тихо, хрипло молвила она. — Недолго мне осталось. Стою я на пороге смерти. Хочу сказать кое-что на прощание.

Стояли две сестры у постели умирающей королевы, с печалью в сердце слушая её.

— За жизнь свою я много грешила. Но один грех мне никогда не искупить. До сих пор жалею я о том, что прогнала из дома родную дочь. Не успею прощения я у неё попросить, да и не простит она меня никогда. Выполните мою просьбу, девочки мои, лишь одну, тогда смогу я упокоиться на том свете. Разыщите сестру и приведите её в замок, пускай она вернётся в отчий дом и заживёт с вами как прежде.

— Всё сделаем, как ты просишь, матушка. Даём слово, — пообещали сёстры и поцеловали ей руку по очереди. Попрощались они с матерью, и та испустила дух.

Горько тосковали они об ушедшей монархине. Печалился и народ, что утратил свою королеву, но вскоре рана начала заживать. Старшая дочь взошла на престол, и ликовали все о новой государыне.

— Да здравствует королева! — кричали они, когда та надела на свою прелестную головку золотую корону, украшенную драгоценными камнями.

Прошёл год спустя восхождения старшей сестры на престол. В государстве царил мир, королева стремилась быть близкой к люду, не чуралась простаков, что приходили в замок, не заставляла их заниматься чёрной работой денно и нощно, сняла ярма, что были при её матери на шеях землепашцев. В миру прозвали её Избавительницей. Свою сестру она возвела в чин герцогини, и почитали её не меньше, чем монархиню.

Любил народ свою королеву. И очень все обрадовались, когда объявили, что государыня ждёт наследника.

Рождала дитя королева в муках долгие часы, кричала так громко, что услышать её могли и за каменными стенами замка. Наконец на свет появилась чудесная девочка. Была она так прелестна, что мать сразу её полюбила и забыла о боли.

Но однажды идиллию эту нарушил злой рок. Бродила как-то ночью королева по коридорам замка, вспоминая дни минувшей юности, сна не зная, и заглянула в комнату давно пропавшей сестры. Не забыла о просьбе матери, помнила, о чём молила та на смертном одре. Но сгинула средняя дочь без следа. Искали её по всему государству, и даже далеко за её пределами, но так и не нашли пропащую.

«О, где же ты, милая, куда исчезла? Всё ведь можно исправить!» — думала королева со скорбью и печалью.

— Ничего не исправить, — послышался чей-то голос, будто мысли её прочитавший. И не грёза это, ни мираж: явилась живая сестра! Не такая она как прежде: лицо её омрачено горем. Глаза опустели, лишились прежнего огня, а на висках седина серебрится. Не найти более в её чертах ничего, что было в годы юные. Стала она измученной и уставшей.

— Неужели… это ты? — промолвила королева и захотела обнять сестру, но та с гневом оттолкнула её.

— Вы отняли того, кого я любила! Я поклялась, что отплачу за всё, и вот настал час воздаяния!

Упала королева перед ней на колени:

— Прости меня! Прости за всё! Я была юна и глупа, я так сожалею обо всём зле и боли, что причинила тебе!

— Ты не искупишь своей вины так же, как и наша мать. Твой грех тяжелей, ведь она отняла у меня дом, а ты — надежду.

Вскружился вдруг сиреневый дым.

— Что за силы тебе подвластны, сестра?..

— Много чего изменилось. Я стала колдуньей и могу творить всё, что захочу. А хочу я лишь одного — твоей смерти!

— Прошу тебя, милая, не надо! — зарыдала сестра. — Неужели ты так накажешь меня за тот раздор?

— Глупая! Дело не в муженьке твоём. Он подлец и предатель, и вы достойны друг друга. Ты заплатишь за то, что мне пришлось скитаться там, куда даже демоны не ступят, пока ты купалась в богатстве и славе. Потеряла я родного сына в этих местах, утонул он в болоте! И если бы не ты, ничего бы этого и не случилось: мой мальчик рос бы со мной в нашем замке, не зная бед и нужды! Так поплатись жизнью за то, что отняла у меня возможность растить дитя в тепле и уюте так же, как растёт сейчас твоя дочь!

Слетели эти слова с губ пропавшей принцессы, и вытащила она из складок своего чёрного одеяния кинжал. Не успела королева и звука издать, как всадила она нож родной сестре прямо в грудь. Пала та ниц и ушла в мир иной.

Младшая из сестёр нашла колдунью, погубившую королеву, в прежних её покоях. Взглянула на неё, но не видела герцогиня более родную кровь — стояло перед ней само зло.

— Как ты могла? Ты погубила нашу сестру! Ты чудовище!

— Я делала то, что должно, — спокойно отвечала колдунья. — Разве не жаждала ты того же? Мать никогда не любила нас. Никто в этом проклятом замке нас не любил! Только ты меня понимаешь… Ты одна вступилась за меня, когда мать с позором прогоняла меня из родного дома! Стань же моей союзницей! Признайся, ты ведь так же, как и я, ненавидела эту зазнайку!

— Не смей говорить так! Я любила её!

— Не лги хотя бы себе, сестра.

— Молчи! Она была мне дороже всех, и тебе этого никогда не понять! И я никогда не встану на твою сторону, убийца!

— Что ж, воля твоя. Отправляйся туда, где тебе и место! — промолвила колдунья.

Лишь взмахнула она рукой, как вспыхнул в комнате яркий жёлтый свет. Только рассеялся он, и оказалась герцогиня в чужом незнакомом месте, вовсе не похожем на мир, что видела она вокруг. Шумели вокруг люди в странных одеяниях, спешно проходя мимо, иногда посматривая на неё как на юродивую; горели причудливым светом дома повсюду, сверкали неестественным огнём вывески на них, и по трактам ходили хитроумные повозки. Не ведала младшая сестра, где оказалась, и побрела куда глаза глядят.

Рыдал весь народ об утраченной королеве. Хранил муж, в печали, прах жены под огромным замком в тяжёлом железном сундуке — там, где никто не отыщет. Давно отрёкся он от престола, думая, мол, куда мне — в короли? Семья и дело — вот, чего я хочу.

Забрал вдовец дитя из замка, опасаясь гнева колдуньи, и покинул его стены. Никто не видел их более, исчезли они, как некогда средняя из сестёр. Поговаривали, что отец с дочерью уплыли на корабле в дальние страны.

Не осталось в стране претендентов на трон, кроме средней сестры. Не ведал народ, что натворила она. Внушила всем, что королева упала с лестницы, а супруг трусливо сбежал, забрав их дитя. А герцогиня, мол, счёты с жизнью свела, не смирившись со смертью любимой сестры. Поверил народ в её ложь, ведь колдовала она так, что запросто могла умертвить любого, кто вздумает ей перечить.

И взошла на престол средняя сестра, внеся в королевство раздор и смуту, и была ещё более деспотичной, чем её мать. Снова надела кандалы на простой люд, только куда тяжелее, заставляла несчастных платить оброк богатым землевладельцам, что не знали горя и нужды, принуждала гнуть спины днями и ночами.

В сердце королевы жил беспросветный мрак. Только сына родного любила она как прежде всей душой, но тот спал вечным сном в пучинах лесного болота.

Эстер прочитала сказку, словно выпила свежевыжатый, но горький сок. Какая ужасная история!.. Как правило, такие предания должны кончаться хорошо, но привычного «и жили они долго и счастливо» не нашлось. А потому так захотелось поменять финал: колдунья должна получить по заслугам, и на престол, спустя годы, взойдёт юная принцесса, правя так же мудро, как и её мать. Почему девочка вообще осталась с отцом — с этим предателем, который так быстро отказался от своей любви? Эстер сочувствовала горю принцессы, но одновременно не понимала, почему она так жестоко мстит. Как мать могла так поступить с собственной дочерью? Как можно прогнать своего ребёнка из дома? Хоть королева и раскаялась перед смертью, но разве это исцелило бы боль дочери?..

Но долго размышлять об этом не пришлось. Усталость была сильнее, и Эстер, уронив голову на подушку, провалилась в сон.

Глава 9. Картина

Несколько часов Эстер спала крепко и спокойно. Но, когда уже начала заниматься заря, беспокойно заёрзала в постели и внезапно очнулась, чувствуя лёгкую бодрость. Очевидно, рассвет наступил только что: солнце ещё даже не поднялось, лишь маленькие серые облачка плыли по розовеющему небу.

Спать больше не хотелось. До подъёма оставалось не меньше четырёх часов — обычно Алиса и другие фрейлины заходили в комнату к девяти утра. А на часах — без десяти пять. Даже прислуга ещё спит. Было ещё время поваляться в постели, пока не наступит новый день в новом мире. Но Эстер решила воспользоваться случаем.

Её манила комната, которую она видела, путешествуя по замку с Седриком. Старик отвёл её туда, но показал не всё. Там было много портретов людей, некогда живших в Лонтале. А Седрик удосужился рассказать лишь о некоторых, и то о каких-то лордах и графах, чьих имён она и не запомнила. Но ни слова, ни одного упоминания о людях, о которых ей действительно хотелось узнать. О маме и папе. Может, хотя бы на холстах она увидит их лица…

Заветная комната находилась на четвертом этаже, да только в северном крыле, а не в южном, как покои Эстер. Значит, нужно пробежать через длинный коридор, разделяющий две стороны крепости, и ни с кем не столкнуться, а затем подняться по лестнице. И хотя в любую минуту она рисковала попасться на глаза страже, желание увидеть родителей влекло столь сильно, что Эстер почти и не страшилась.

Стражники, к счастью, не дежурили у её дверей, поэтому девушка прошмыгнула в коридор, и, повернув направо, перешла на быстрый шаг. Как она сейчас благословляла свою ночную обувь, что делала поступь бесшумной!

В северном крыле все спали крепко.

«Повезло», — обрадовалась Эстер. Почти повезло.

Пересекая коридор с парой десятков дверей, чтобы вернуться в заветное место, она услышала голоса, что раздавались совсем близко — по видимости, в одной из комнат, мимо которых она проходила. Люди там говорили так шумно, будто их совсем не волновало, что кто-то может услышать. Не справившись с любопытством, Эстер прислонилась к двери.

— Я всё п’гавильно сделал! Она должна была её получить!

— Ты не думал, что это наведёт её на ненужные мысли? Не думал, что это может плохо сказаться на Ариенн! Ты хочешь участи того колдуна, да? — скрипучий голос показался знакомым. Она продолжала подслушивать, не задумываясь ни на секунду: её ли это дело?..

— Не думаю, что она чём-то догадается, Гейбон…

— Ты постоянно коверкаешь моё имя! Когда-нибудь я отрежу тебе язык и исправлю твой дефект навеки!

— П’гости… Я… я обещаю, всё будет в по’гядке!

— Проваливай!

Послышались торопливые шаги. Эстер поспешила спрятаться за широкую гардину у окна. К счастью, Абитур ничего не заметил.

Вновь в голове появились вопросы, на которые не было ответов. Что они скрывали? С кем говорил библиотекарь? Кто такая Ариенн?

Впрочем, времени на раздумья не хватало. Абитур ушёл, а его собеседник, похоже, выходить не спешил. Эстер смекнула, что нужно как можно скорее уходить, иначе, не ровен час, её заметят. К счастью, нужное место располагалось в паре шагов. Она открыла деревянную дверь — та на удивление не предупреждала скрипом — и наконец достигла желаемой цели.

Перед взором возник целый калейдоскоп лиц. Эстер охватили восторг и благоговение. Теперь она осталась в одиночестве и могла разглядывать эти портреты, ничего не смущаясь. Искусство всегда вызывало благоговейный трепет, заставляя часами рассматривать творения древних художников, восхищаясь мастерству, с которым исполнена каждая линия, каждый штрих, каждая деталь. Эстер хотелось верить, что и её труды когда-то будут пробуждать те же чувства.

Люди на этих портретах были частью истории замка Лонталь — свидетелями той жизни, которую ей не суждено постичь. Но где-то среди анфасов и профилей наверняка скрывались её родители. Эстер видела их фотографии и раньше, но теперь ей безумно захотелось узнать, как они выглядели здесь, в Элессе…

Она бродила по комнате, но ничего не могла найти. И уже стала терять надежду и хотела было развернуться и уйти, как вдруг наткнулась на странное полотно без подписи. С картины на неё смотрела светловолосая дева с персиковой кожей и покрытым очаровательными веснушками лицом. В её взгляде, почти магнетическом, блестел янтарь, и Эстер не могла оторвать от неё глаз. Голубые и нежно-розовые цветы были вплетены в её кудри, а на губах играла мягкая улыбка. Облачённая в капот из зелёного сукна, девушка касалась шеи пальцами, намереваясь, похоже, поправить серёжку или сложить ладони в жесте мольбы.

«Почему она кажется такой знакомой?.. Где я могла её видеть?..» — спрашивала Эстер себя. Захотелось забрать портрет, вырвав холст из рамы, и смотреть на него тогда, когда вздумается. Но как можно пойти на такое святотатство, как можно даже подумать о таком?..

Она едва переборола себя, чтобы наконец двинуться в сторону выхода и уйти незамеченной.

***

На светский ужин явилось немало гостей. Это были знатные господа и дамы, и их важность чувствовалась не только в поведении, но и в том, как они держались — гордая осанка, выдержанный и холодный тон беседы, прозорливость взглядов. Их наряды напоминали одеяния светских лиц из века этак восемнадцатого, но никто не считал свою одежду старомодной. Все будто сошли со старых картин, но каждый из гостей держался так естественно, что смеяться совсем не хотелось. Напротив, Эстер чувствовала почти благоговейный трепет, словно ей представилась уникальная возможность прикоснуться к давно ушедшей эпохе.

На светском ужине королева была как рыба в воде — максимально дружелюбная с гостями, она общалась с ними с мягкой улыбкой. И всякий раз, когда кто-то задавал её племяннице вопрос, она как бы невзначай, почти ненавязчиво, клала ей руку на плечо и отвечала сама.

Тем временем Эстер всё ещё пыталась осмыслить пережитое. Да, она попала в другой мир, где не было всего того, что она привыкла видеть: смартфонов, автомобилей, интернета, телевидения, радио… Зато есть конные экипажи, пышные наряды, пергаменты, секретеры, перья и чернила, а также монархия. Новый мир ощущался как сухое вино, попробованное впервые: сперва горько, тягостно, но постепенно, глоток за глотком, входишь во вкус.

«Тая бы разобралась, как себя вести», — иногда думала Эстер, но стоило только этой мысли проскользнуть, то появлялся кто-то из гостей с вопросом, словно нарочно выгоняя тётю из головы.

— Ваше Высочество, — обратился к Эстер старый винодел Эдмон Титтаи, — нравится ли вам вино? То, что вы пьёте прямо сейчас, получено путём полного, да-да, полного сбраживания винограда! Но не стоит налегать на него — вино надо пить мелкими глотками, чтобы им насладиться по-настоящему! Ох, прошу меня извинить, Ваше Высочество, если смущаю…

— Всё хорошо. Очень приятный вкус. Только, пожалуйста, не повторяйте «Ваше Высочество», меня зовут…

Ладонь королевы вновь упала на плечо Эстер.

— Ну что вы, господин Титтаи! Ваши вина безупречны! Никто не сомневается в качестве ваших напитков. И принцесса Деймона в восторге от него, да, милая? — проговорила Алетрина, ожидая «правильного» ответа.

— Конечно, — сказала Эстер.

— Благодарю за столь лестный отзыв, Ваше Величество! — поклонился винодел. — И вас тоже, Ваше Высочество!

Он оставил королеву и Эстер наедине у винного столика.

— Милая, ты не утомилась? — наклонившись к уху и по-прежнему держа ладонь на её плече, поинтересовалась монархиня.

— Нет, я…

— Не вздумай называть себя Эстер, тем более при гостях! — еле слышно скомандовала она. — Помни имя, которым твои родители нарекли тебя! Отныне ты Деймона Роддери, а имя, что дала тебе Тая, забудь!

Шёпот королевы утих, и, убрав руку с плеча, она исчезла, оставив племянницу в раздумьях.

Когда светский ужин закончился, Эстер попыталась улучить минуту, чтобы попросить Алетрину о прогулке по городу. Но не удалось. Эстер постеснялась заговорить об этом и на очередном ужине, которые устраивала Алетрина. На один из последних приёмов королева пригласила своих приближённых — герцога Аграфа и герцогиню Карин. Они почти не говорили с принцессой, изредка бросая на неё заинтересованные, а иногда снисходительные взгляды. А монархиня, как всегда, отвечала на любые вопросы сама, заставляя Эстер чувствовать себя предметом мебели, а не принцессой.

Тоска исчезла лишь в день бала. Гостей собралось много, кто-то приезжал из других королевств. И это снова была знать, а без специального приглашения гвардия не пускала никого.

Просторный зал, что, казалось, вместит добрую часть Фэала, весь искрился, переливался разными цветами, приковывая взгляд и вызывая восхищение. Каменные стены, на которых красовались медные канделябры с восковыми свечами, украшали голубые гардины с четырёхконечной звездой — символикой Элесса, а с потолка свисала гигантская золотая люстра. Окна обрамляли высокие бирюзовые гардины, на стенах висели цветочные венки и гирлянды. Парадную дверь сторожили гвардейцы.

Чувство праздника и предчувствие чего-то нового не покидали Эстер весь вечер. В сопровождении королевы она вошла в зал, наряженная в изящное синее платье, сверкая драгоценной диадемой.

— Её Величество Алетрина Роддери, королева Элесса! И Её Высочество Деймона Роддери, принцесса Элесса! — торжественно объявил герольд, и зал разразился аплодисментами.

— Добрый вечер, дамы и господа! — подала голос королева. — Мы собрались сегодня здесь, чтобы поприветствовать мою дражайшую племянницу и наследницу престола Деймону Роддери!

Зал зарукоплескал ещё раз, а затем Алетрина продолжила:

— Прежде всего я должна внести ясность. Долгие годы принцесса Деймона Роддери считалась пропавшей. Её похитителями оказались маги, которым непостижимым мне образом удалось избежать заточения. — В зале, где ещё пару мгновений назад царила тишина, стал раздаваться осуждающий гул. Но стоило королеве поднять руку, как гости тут же затихли. — Деймону почти семнадцать лет прятали в таком месте, выдавали за деревенскую девочку. И она лишь недавно узнала о том, кем является. Через неё маги вознамерились манипулировать мною, чтобы освободить других колдунов из заточения. Они прятали её в такой глуши, что никто и подумать не мог! Но совсем недавно, слава Саму, прилетел орёл с письмом от анонимного доброжелателя. Он рассказал, что встретил в Фэале неизвестную девушку, которую здесь ранее никто и никогда не видел, по всем описаниям похожую на пропавшую принцессу. Был подряжен отряд гвардейцев, и Деймону удалось вернуть. И вот она здесь… Поприветствуйте Её Высочество!

Вновь раздались аплодисменты, люди радостно закричали, салютуя принцессе. И пока зал шумел, Эстер не слышала ни звука. Она обдумывала эти слова, слова, что не имели ничего общего с реальностью. Королева лгала так отчаянно и с таким упоением, будто сама верила в то, что говорит. Неизвестные маги похитили её… Ну что за чушь! Почему нельзя сказать правду?! Что случится, если люди узнают о том, что она всю жизнь провела в другом мире?

Так вот какая она, власть… Полная лжи и фальши! Видимо, трона достоин лишь тот, кто способен искусно вешать лапшу на уши, умалчивая подробности и ища виноватых. Тот, чья совесть давно похоронена или её и вовсе не существует.

«Мне нет здесь места», — поняла Эстер с грустью. Но такие помышления вряд ли пришлись бы королеве по душе. Переборов желание развернуться и броситься прочь, принцесса поклонилась гостям. На негнущихся ногах стала спускаться в зал, и тут оркестр заиграл медленный скрипичный вальс, тягучий и плавный.

У подножья лестницы её ожидал симпатичный парень в голубом камзоле. Изящно поклонившись, он приветливо улыбнулся. Эстер покраснела и опустила глаза. Тот, не замечая её смущения, попросил:

— Ваше Высочество, позвольте пригласить вас на танец!

Эстер подняла глаза и смутилась ещё сильнее. Перед ней на одном колене стоял миловидный блондин, чьё розовое, почти фарфоровое лицо не портили ни щетинка, ни прыщик. Это же принц Клемент из Лиссии! Уж о ком, а о приглашённых принцах, принцессах и других знатных гостях Эстер знала. И такой красавец никогда бы и не взглянул на неё… Впрочем, так было в прошлой жизни, на Земле, где её звали Эстер Браун.

— С удовольствием, — поборов смущение, согласилась она.

Сперва поклонившись, Клемент взял её за руку, Эстер положила другую ему на плечо. И пара завертелась в вальсе — первом танце, который она исполняла в реальной жизни, а не в своих мечтах. Отточенными движениями он кружил её по залу, крепко удерживая за талию.

Дыхание сбивалось, и Эстер молчала, чтобы не ляпнуть в порыве какую-нибудь нелепость. Но Клемент улыбался так приветливо, что верилось: он рад, что она подарила ему этот танец!

Как же хорошо, что по бальному этикету именно кавалер должен вести танец, иначе она опозорилась бы на первом же шаге! Хотя… она пересмотрела столько фильмов, в которых влюблённые парочки вальсировали посреди толпы, что смогла запомнить движения. А когда флейты зазвучали ещё громче, зал с сотней глаз, сосредоточенно наблюдающих за ними, словно растворился, и они кружились только вдвоём, наслаждаясь этим волшебным мгновением, которое выскользнуло из её воображения и обросло плотью. Но мгновение это, как и любой приятный миг, закончилось так быстро, что она и не заметила.

Музыка затихла, и Эстер, вернувшись из прекрасной дрёмы в реальность, поклонилась Клементу, и он ей. Поцеловав ей руку и поблагодарив за то, что принцесса оказала ему такую честь, Клемент скрылся в толпе.

Восторг и трепет покрыли Эстер с ног до головы. Руки дрожали, а сердце стучало так, будто она только что пробежала марафон. Она никогда не ощущала ничего даже отдалённо похожего на эти чувства!

Снова зазвучал протяжный вальс. Эстер посмотрела в сторону Алетрины. Та наблюдала за племянницей, и в глазах читалось наставление: «Такова жизнь в королевском замке, дорогая!» К королеве подошёл темноволосый мужчина в синем сюртуке, и Эстер узнала в нём графа Лесто, что, по всей видимости, посещал все королевские приёмы и уделял монархине много внимания. Он поклонился, подал ей руку, и они закружились в танце. «Интересно, какой по счёту у неё этот бал?» — подумала принцесса. Но из размышлений об этом её выгнал голос за спиной:

— Позвольте пригласить вас на танец, Ваше Высочество!

Эстер обернулась. Перед ней предстал смуглый юноша с тёмными вьющимися волосами, одетый в чёрный фрак. На указательном пальце его правой руки сиял перстень с рубином. Эстер смутилась, заметив его интерес, но теперь уже старалась не выдавать стеснение столь сильно.

— Меня зовут Аллиан, я приближённый графа Листара, — представился он, поклонившись.

Эстер посмотрела на графа, что стоял издали, наблюдая за танцующими и бросая взгляды на неё и на юношу. С Майном Листаром она познакомилась на одном из светских приёмов. Эстер отметила их сходства — тёмные волосы, смуглая кожа, гордая осанка и змеиная улыбка на лице.

— Рада знакомству, — сказала Эстер и дала согласие.

Сначала пара слегка поклонилась друг другу, а затем принцесса положила хрупкую ладонь на широкое плечо Аллиана, а его рука обхватила её талию. Растворившись в веренице других пар, они закружились так стремительно, что у неё захватило дух. И, полная восторга, она забыла обо всех тревогах и полностью отдалась моменту. Платье изящно струилось при каждом движении, шурша полами, и Эстер боялась сделать один неловкий шаг и нечаянно испортить кривым штрихом чудесный рисунок, который они создавали кружась. Но Аллиан умело вёл её.

— Вы отлично танцуете! С моей стороны было бы нахальством ангажировать вас ещё раз?

— Ну что вы, я с радостью!

— Ваше Высочество, вы так прекрасны, что любоваться вами — одно удовольствие. Клянусь, если бы я только мог, то весь вечер танцевал с вами одной! — заявил Аллиан, сжимая её руку.

Эстер мысленно порадовалась тому, что на ней надеты перчатки. Благородному юноше вряд ли пришлись бы по душе её потные ладошки.

— Сожалею, но я обещала танец принцу Ме́ддо и графу И́рману! Вы очень милы… Я вернусь к вам позже.

— Как угодно, Ваше Высочество!

По завершении танца они поклонились друг другу. Но Аллиан не собирался отпускать Эстер; и когда она протянула ему ладонь, он крепко сжал её, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Я без ума от вас, Деймона!

От его слов в груди заныло, и алая краска прилила к лицу Эстер. Аллиан улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Смущённая, она отвернулась и отошла, стараясь не смотреть ему в глаза. Отчего-то она боялась остаться с Аллианом наедине — он пробуждал в ней какие-то странные чувства, незнакомые и пугающие.

Когда Эстер окончила танец с принцем из соседнего королевства, а затем, через некоторое время, поклонилась и графу Ирману, Аллиан снова появился перед ней.

— Не мог дождаться!

Музыка заиграла вновь, и он мягко подхватил Эстер, вскружив не только её тело, но и голову. Он был настойчив и в то же время осторожен, словно видел в ней желанную добычу, которую боялся упустить. Эстер расслабилась, будучи ведомой, и потерялась в танце, лишаясь рассудка.

— Деймона, я так хочу увидеть тебя вновь… Только не среди этой шумной толпы. Наедине, — шепнул Аллиан на ухо, и она почувствовала его дыхание, даже не заметив, как быстро и легко они перешли на «ты» вместо формального «вы».

Сердце на секунду замерло, а затем бешено застучало. Эстер ощутила прилив эмоций; в ней медленно зарождалось новое чувство, которому она не смогла бы дать названия. Её тянуло к нему, нещадно тянуло. И она, забывшись, открылась ему в ответ:

— Я… я тоже хочу этого.

— Я приду послезавтра, в полночь. Буду ждать в конюшне. Конюхи будут уже спать… — сообразил Аллиан и, встав на одно колено, поцеловал ей руку. Музыка стихла, и они поклонились друг другу, а потом и попрощались.

Когда Аллиан ушёл и бал окончился, Эстер ещё долго не могла забыть об этом вечере. Первый в её жизни бал надолго врезался в память: временами она думала о нём, то радуясь, то огорчаясь, и вновь и вновь проигрывала этот день в памяти. В полотне её жизни, с композицией прежде скучной и полной тусклых цветов, наконец появились яркие краски. Чаще всего Эстер вспоминала бал с восторгом и упоением, но в те мгновения и подумать не могла, что однажды пожалеет почти о каждом своём слове и действии.

Глава 10. Письмо

Спустя пару дней после бала Алетрина, сидя за письменным столом, вглядываясь в свиток, едва справляясь с напряжением. В этом куске пергамента скрывалось то, на что она не могла повлиять, как бы ни хотелось. Хотя это была лишь карта Камеи, одного из городов Руании — страны, что находилась вдали от элесских земель. Почему-то этот город вгонял в тоску и злость. Она была наслышана о дурной славе Камеи. Там нередко собирались ведьмы и устраивали шабаши — жуткие и развратные танцы вкупе с обрядами, на которые даже смотреть противно.

Когда-то Алетрина считала, что её мир непоколебим и бесконечен. Тогда она была моложе, но, взойдя на престол, смирилась с тем, что ничто не вечно. И это касалось не только её жизненных идеалов. Теперь она понимала, что хочет сделать. Алетрина смотрела на карту, желая лишь одного — навсегда уничтожить даже память об этом проклятом месте.

В дверь постучались.

— Войдите! — сказала королева, и в комнате возникли седовласый старик и девушка с ярко-красными волосами, убранными в высокий хвост. Они поклонились Алетрине, а та лишь кивнула в ответ.

— Ваше Величество, — начал старик. — У меня есть информация.

— Выкладывайте, — чуть напрягшись, велела королева. — Это то, о чём я думаю?

— Да. Рейна была в пригородном селении близ Фэала. Я выследил её в таверне «Левиафан».

— Одна?

— Нет, Ваше Величество. С ней был мужчина.

— Как он выглядел?

— Я не рассмотрел лица из-за плаща. Но кормчий назвал его Леоном.

Королева нахмурила брови:

— Это всё?

— Нет, Ваше Величество. Потом появился какой-то верзила и увёл их. Я…

Не дослушав, Алетрина обратила взор на девушку, стоящую рядом и молча слушающую их разговор с презрительной ухмылкой:

— Что ты узнала, Голандора?

— О-о-о, многое, Ваше Величество! — загорелась она, захлопав ресницами, — Рейбон неплохой следопыт, но до меня ему ещё далеко! Или тебя лучше называть дедушка Гутер?

— Что ты узнала, Голандора? — пресекла её королева, точа взглядом.

— Ваше Величество, они идут в столицу. Тая… то есть Рейна… ищет Оскальда Беннета.

— Как ты это поняла?

— Колдуньей быть хорошо! Отслеживающая магия позволяет мне узнавать о её планах.

— Да что ты? — Алетрина сжала руку в кулак. — Тогда почему ты нашла мою племянницу только спустя семнадцать лет? Почему не сделала этого намного раньше?!

— Моя магия не распространяется на иные миры, Ваше Величество! Она действует, лишь если тот, кого я ищу, находится в том же измерении, что и я. Знаете, сколько миров мне пришлось обойти? Это всё равно что иметь один ключ, когда перед тобой миллионы дверей, и не знать, для какой он предназначен!

— Меня не интересуют твои оправдания! Отправляйся за Рейной, и помешай ей и её союзнику совершить задуманное.

Голандора кивнула и поклонилась монархине, а затем, словно туман, быстро растворилась в воздухе, оставив после себя только алую дымку, что исчезла пару мгновений спустя. Алетрина посмотрела на старика:

— Рейбон, твоя миссия выполнена. Думаю, тебе давно пора на заслуженный отдых. Я распоряжусь, чтобы на острове Син ты более ни о чём не беспокоился.

— Благодарю, Ваше Величество! — поклонился Рейбон и хотел уже покинуть её кабинет, но королева остановила его.

— Может, ты хочешь сказать мне что-то ещё? — спросила она не то с требованием, не то с интересом, смотря на старика так внимательно, что ему стало не по себе. Взгляд королевы обладал какой-то магической силой: тот, на кого она взирала, едва ли мог что-то утаить. Впрочем, Рейбону скрывать было нечего.

— Нет, Ваше Величество, — ответил он, и Алетрина отпустила его.

В одиночестве она продолжила разбирать письма. Каждое было серьёзнее другого, и у неё всё сильнее болела голова от забот, свалившихся на плечи. «Прочту ещё пару писем и спать», — подумала она. Но, развернув бежевый пергамент, чуть обуглившийся по краям, вскоре забыла об этом обещании.

Королева сразу узнала форму сургучной печати. Орёл — птица куда более быстрая и надёжная, чем прежде используемые для пересылки писем голуби и горлицы — прилетел из Руании, а значит, вряд ли в этом письме есть хоть что-то приятное.

Моя дорогая Летти!

Мои новости, боюсь, не подарят тебе ни радости, ни утешения. Ведьмы пугают людей до смертельного ужаса своими демоническими танцами и заклинаниями, от которых стынет кровь в жилах. Смею предположить, что они пытаются призвать своих бесов, чтобы те разворотили Камею и погубили горожан.

Добрый юнец, у которого я покупал хлеб, не так давно сбежал с одной из них. Когда я его видел в последний раз, он страшно изменился, не узнавал никого и в его взгляде крылось что-то противоестественное. Эта ведьма так околдовала его, что он даже имени своего не помнит! Его отец места себе не находит!

А ещё их шайка чуть не превратила в руины наш дом. Меня они не тронули (на что им, право, такой старик, как я?), но всё разворошили и устроили тут бедлам. Ведьмы забрали все твои письма, и сожгли их у меня на глазах, приговаривая: «Пусть сгорит королева!»

Дорогая моя, опасайся! Боюсь, однажды негодные ведьмы доберутся и до тебя!

С любовью,

Эстамп Роувен

Алетрина дрожащими руками свернула пергамент. Хотелось отодвинуть в дальний угол мысли о том, что ждёт Камею, но они кружили вокруг, как хищные птицы. Сколько она помнила, Эстамп крайне редко покидал родной город. Близкий друг короля Эммера Роддери, он души не чаял в его средней дочери. Роувен заваливал её письмами, а когда она стала королевой Алетриной, он ласково сокращал её имя как Летти. Иногда по делу, а порой, ведомый неудержимыми чувствами, строчил о своей любви без всякой надежды на взаимность. И когда она поняла, что его слабость может быть полезна, Роувен стал её информатором.

Королева отодвинула свиток к краю стола. Погрузившись в размышления, она не услышала тихий стук в дверь. Через пару секунд стук стал громче и увереннее, и Алетрина проговорила: «Войдите!» Дверь мягко скрипнула, и из проёма выглянула Эстер.

— Деймона? Ты почему не спишь?

— Простите… лучше я зайду потом.

— Всё в порядке, милая. Что-то случилось?

— Нет, я… я хочу поблагодарить вас за тот бал. В моей жизни ничего подобного не случалось! Я весь вечер протанцевала, а ещё познакомилась… со многими интересными людьми. Спасибо за этот чудесный праздник!

Королева улыбнулась уголками губ и, вздохнув, спросила:

— Это всё?

— Нет, — твёрдо сказала Эстер. — У меня есть просьба.

— Да?

— Ваше Величество… я очень хочу посмотреть на Элесс! Хочу увидеть город, пообщаться с людьми, узнать страну, которой должна править! Пожалуйста, поймите меня! Мне надоело сидеть в замке! Я просто сгораю от любопытства! Кто, как не вы, может понять меня?

Всё время, пока Эстер говорила, королева молчала, и на её лице не отражалось ни одной эмоции. За вопросами последовала тишина, и принцесса нервно дёрнулась — она, видимо, ожидала любой реакции, кроме молчания. Но затем Алетрина вынесла вердикт:

— Нет.

— Но я…

— Об этом и речи быть не может, — отрезала королева.

— Но… почему?..

— Пока тебе не положено выходить из замка без моего сопровождения. А я не могу сейчас покинуть его.

— Как же так? Когда я смогу погулять?

— Всему своё время.

— Правда? А что же мне тогда делать? Скучать в замке, учиться вашим премудростям? Я не могу всё время сидеть взаперти! — выпалила Эстер, чуть ли ни плача.

— Таков удел королевской особы, Деймона, — изрекла Алетрина, но в голосе проскользнули печальные нотки. — Ты полагала, принцессой быть — одна утеха? Забыла, какая ответственность лежит на твоих плечах?

— Невыносимо! Я не подписывалась на это! Я хочу увидеть мир, гулять, наслаждаться жизнью! Разве я о многом прошу?! А ещё… я к Тае хочу!

— Что?!

Вихрь ярости поднялся сейчас в Алетрине; кажется, дай она ему волю — и он нещадно снесёт на своём пути всё. Она замахнулась, чтобы дать пощёчину, но, стоило лишь посмотреть на Эстер, как рука, словно обретшая собственный разум, тут же опустилась. Испуганная и растерянная, племянница вдруг напомнила королеве саму себя в детстве. Как часто мать заносила плеть для удара, какой страшный у неё был взгляд! В самых ужасных снах бич превращался в чёрную змею, что проползала прямо в постель и кусала в шею, и её яд проникал в кровь, не оставляя ни шанса выжить.

— Эстер… — вполголоса проговорила Алетрина. — Веди себя как подобает принцессе. Прекрати капризничать и ступай к себе.

— Да, Ваше Величество… — покорилась Эстер, услышав своё имя, так непривычно прозвучавшее из уст королевы, и мигом удалилась. В свои покои она бежала так быстро, будто за ней гнались, и чуть не сбила с ног одну из служанок. Добравшись, она громко хлопнула дверью и упала на постель, как если бы опять свалилась в реку, но теперь удар был куда мягче. Обида каплями раскалённого металла жгла душу, мешала мыслить разумно, и Эстер горько разрыдалась.

— Ненавижу! — прокричала она в пустоту.

«Тая, ты так нужна мне сейчас! Где же ты?!» — со щемящей тоской подумала она, но в комнате было темно и тихо.

Глава 11. Стычка

Они двинулись в путь, борясь с ощущением, что за ними наблюдают. Никто не показывал своих чувств: Хьюз изо всех сил делал вид, что всё в порядке, а Таю грызла совесть за то, что ей не хватило смелости самой явиться в Лонталь. Она покинула замок ещё в юности, ведомая пылом, а не рассудком, но, став взрослой, по-прежнему страшилась этого места, в то же время желая туда вернуться.

Пешком до Фэала идти предстояло по меньшей мере часа два. Впрочем, длинная дорога их беспокоила меньше всего. Когда они наконец добрались, стояла уже глубокая ночь. Почти все горожане спали; в невысоких кирпичных домах изредка горел свет камелька.

Тая и Хьюз шли медленно и осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам. Когда они покинули улицы с жилыми домами, перед ними выросла каменная арка, и на её вершине читалось название города, выведенное красивыми вензелями.

Тая едва узнала Фэал в ночном мраке. Но даже в темноте разглядела мощёные камнем дороги, фонарные столбы и авантажные постройки из красного кирпича. В них царил дух Элесса — страны, которую она, казалось бы, навсегда оставила в прошлом. Но эти расписные ворота, уличные фонари, клумбы, заборы из кованого железа, полуовальные двери, раскидистые деревья, растущие в скверах, в конце концов, даже кинжал в ножнах на поясе Хьюза и мешковатое платье из льна, в которое она была одета, — всё говорило, нет, кричало о возвращении домой.

Мэрилин — неугомонный, никогда не спящий город с бетонными стенами, асфальтовыми дорогами и высоченными зданиями. Тая так и не смогла привыкнуть к нему за почти двадцать лет. Фэал же — его полная противоположность. Замок в шесть этажей — самое высокое здание, а мощёные камнем улицы — почти повсеместное явление. Автомобиль, чудо, которым Тая едва научилась пользоваться, здесь заменяют куда более примитивные кареты и шарабаны.

Земля… Самсива… Такие разные. Один — убежище, другой — родной дом, который она покинула в истерике, отчаянии и… любопытстве. Но наступит ли когда-нибудь тот час, когда она вновь переступит черту миров? Увидит ли снова тот маленький домик на Опен-стрит?

Хьюз и Тая старались идти дворами. Через некоторое время они пришли. Библиотека, кирпично-бетонная ротонда с идеальной симметрией, находилась в самом сердце Фэала, и искать её слишком уж долго не понадобилось, к тому же поблизости протекал Аон.

Они обошли здание и увидели небольшую арочную дверь. Вместо того чтобы отпереть дверь с помощью волшебства, он вытащил из кожаной сумки отмычку и несколько минут сосредоточенно скрёб замочную скважину, пока дверь не поддалась. Вскоре они оказалась в пустом кабинете — небольшой комнате с деревянным бюро, софой, стулом, стеклянным шкафом и портретом Алетрины на стене.

— Как думаешь, записи могут быть здесь? — спросила Тая.

— Вряд ли. Это всего лишь кабинет библиотекаря… Давай поищем в читальном зале.

Просторный круглый зал вмещал несколько десятков стеллажей, а также стулья и столы для гостей. Шкафов с книгами было столько, что Тая с Хьюзом ахнули: найти письмо едва ли представлялось возможным. Это всё равно, что искать старый меч, утонувший в море!

— Вот те раз! И зачем мы только сюда пришли?! Не мог он спрятать его здесь!

— Может, он прибегнул к какой-нибудь хитрости?

— Точно! Я понял! — Хьюз обрадовался внезапной догадке.

— Ты о чём?

— Возможно, Корнейл имел в виду книгу, которую Кэл читал совсем молодым. Тот часто говорил, что хочет бороздить океаны, и, наверно, вдохновлялся историями о путешествиях на кораблях. Он же был тем ещё романтиком. Есть одна книга, которую он очень любил… Идём скорее! — Хьюз взял Таю за руку, и она почувствовала лёгкую дрожь. Они подошли к одному из стеллажей.

Встав на одно колено, маг вынул из самой нижней полки маленькую чёрную книгу. На обложке изящными серебристыми буквами было выгравировано название «Блуждающий по волнам». Раскрыв книгу, Хьюз заметил дневниковые записи, начертанные замысловатыми знаками.

— Это руны, — сказала Тая. — Мы сможем прочитать их, если найдём здесь какой-нибудь учебник или вроде того.

— Согласен, — ответил Хьюз с улыбкой, но она почти сразу погасла — книга вдруг выскользнула из его рук и полетела вверх, к куполу здания. И тут же воспламенилась. Вскоре, кроме пепла, от неё ничего не осталось.

Вдруг чьи-то руки схватили Таю сзади, лишив возможности двигаться, и чей-то голос наказал:

— Не рыпайся!

Она и не пыталась. Сразу поняла, что лучше слушаться того, кто в любой момент может тебя придушить.

В эту минуту в библиотеке возникла рыжеволосая девушка.

— Что, сгорела ваша книжечка? — усмехнулась она.

Тая сразу её узнала: это была Голандора… будь она неладна! И как она только здесь оказалась?!

Ну конечно, всё связано. Координатор выставки, организованной для Эстер, оказалась ведьмой. Интересно, и чего она добивается? Если именно из-за неё Эстер вернулась на Землю, значит, действует по чьему-то приказу… Хотелось бы верить, что это был приказ королевы Алетрины, а не кого-то в разы хуже.

— Что ты здесь делаешь, Голандора? — только и спросила Тая, хотя меньше всего хотела узнать ответ.

Но прежде приветливая девушка даже не обратила на неё внимания. Сейчас она была занята другим человеком.

— Ну привет, — сказала она, уставившись на Хьюза. Тот стоял сам не свой, похожий на статую. На его лице отпечаталась невыразимая, незыблемая тоска.

— Вот уж не думал, что встречу тебя здесь. — Он разглядывал Голандору, словно пытался узнать кого-то очень близкого, но видел лишь чужака. — Ты не должна быть тут, Дори.

— Не называй меня так, — прорычала она, сжав ладони в кулаки.