Бесплатный фрагмент - Пирожки с мудростью

Пирожки с мудростью

Из цикла «Рассказы в стиле Дзен»

Эпиграфы

«Мы живём на задворках вселенной, на крошечной планете, которая вращается вокруг заурядной звезды».

Стивен Хокинг

«Прежде чем верующему заявлять, что его чувства были оскорблены, ему следует вспомнить: чувства скольких людей оскорбил он сам — хотя бы только вчера».

Святой Эпиграфий

Прекрасное, чуть прохладное утро понедельника началось для старика Леонарда Шайна с привычного пения птиц в городском парке, что на пересечении Медон-стрит и Орригон-авеню в городке Браун-Хилл.

Свою передвижную лавку мистер Шайн всегда устанавливал возле третьего фонарного столба от входа в парк. Обычно всё было без изменений, менялась только погода. Но в этот раз кое-что изменилось. А именно — как раз на третьем столбе появился агитационный плакат, который гласил: «14-го сентября все на выборы!»

«Ну, что ж, — подумал мистер Шайн, — буду считать это бесплатной рекламой, которая лишь будет привлекать больше покупателей».

Мистер Шайн был простым продавцом пирожков, которые так любили горожане. Но не только за пирожками они приходили ко входу в городской парк, но и за мудрыми советами, которыми был так щедр мистер Шайн.

— Доброе утро, мистер Шайн, — говорил ему Пэдкинс, молодой рассыльный из местной газеты. На своём велосипеде Пэдкинс часто проезжал через парк, чтобы выпить чашечку капучино, который мистер Шайн готовил так вкусно.

— Доброе утро, Пэдкинс. Пожалуйста, ваш капучино. — мистер Шайн уже протягивал ему чашечку свежесваренного ароматного напитка.

— Спасибо, сэр! Ваш капучино возвращает меня к реальности! — Пэдкинс слез с велосипеда, принял кофе и спросил: — Вы уже знаете новость? — Ему не терпелось сообщить мистеру Шайну то, что он успел вычитать из утренних газет.

— Какую новость? — спокойно спросил мистер Шайн, продолжая готовить инструменты для приготовления пирожков.

— Уэйн Старринг всё-таки будет баллотироваться в мэры! — с нескрываемым восторгом выдал Пэдкинс.

— Ну что ж, я рад за него.

— Я рад за всех нас! Наконец-то достойный кандидат!

— Надеюсь.

— Вы будете голосовать, мистер Шайн?

— Не уверен, что смогу прогулять рабочий день.

— Странно, я думал, что вы сам себе начальник.

— Именно поэтому я и не хочу прогуливать.

— Но… как насчёт гражданского долга?

— Вы знаете, Пэдкинс, для большинства людей гражданский долг заключается в том, чтобы проголосовать на выборах. Но, по моему глубокому убеждению, истинный гражданский долг каждого человека заключается в том, чтобы выполнять свою работу качественно.

— То есть вы считаете, что на выборы ходить не нужно?

— Да нужно, нужно… Я лишь говорю о том, что этого недостаточно. Многие думают, что достаточно сходить на выборы, и дальше от них уже ничего не зависит. Мол, дальше всё зависит от политиков.

— Да-а… но… от них действительно многое зависит.

— Не более, чем от других членов общества.

— То есть вы хотите сказать, что, например, от простого разносчика газет тоже может что-то зависеть?

— Вы даже себе не представляете, как много.

— Не совсем понимаю, сэр.

— Ну, вот, смотрите. Я начинаю смену каждый день в восемь утра. И каждое утро я встречаю здесь вас, несущего газеты нашим уважаемым горожанам, что говорит о вас как о человеке ответственном, выполняющем свою работу качественно, на совесть.

— Спасибо, сэр

— Как я понимаю, Пэдкинс, в числе прочих ваши газеты получает наш нынешний мэр, мистер Дэнвер?

— Да, сэр, я регулярно оставляю возле двери его дома «Национальный вестник» и «Политика».

— Вот видите, мистер Дэнвер тоже старается выполнять свою работу на совесть. Он уже с самого утра хочет быть в курсе всех новостей, чтобы принимать адекватные решения, от которых напрямую зависит жизнь города. И вот представьте, что однажды утром вы не принесёте ему важную новость. Какие тогда решения примет мистер Дэнвер, и в какую сторону тогда повернётся жизнь горожан? Я надеюсь, вы верите в то, что одно малейшее изменение сегодня может кардинально изменить будущее?

— Да, в это я верю.

— Ну-у, тогда сами сделайте вывод, насколько важна ваша работа.

— Да-а-а, сэр, вы правы, я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

— В том то и дело, что большинство людей так об этом не думают. Большинство считает, что достаточно сходить на выборы, а дальше всё зависит от политиков. И именно поэтому большинство людей не делают свою работу на совесть. И именно от этого напрямую страдает экономика. Сами подумайте, что может сделать горстка правящих людей, — да будь они хоть сто раз добродетельны! — если основная часть общества, простые люди, не верят в важность того, что они делают?

Пэдкинс согласно кивал и ложечкой выскребал пенку из остатков капучино.

Мистер Шайн дал Пэдкинсу возможность обдумать сказанное, а сам уже вынимал из печки первые пирожки.

— У меня тут первые пирожки комом вышли. Будете? — сказал мистер Шайн и протянул Пэдкинсу пирожки несовершенной формы.

— Не откажусь. — Пэдкинс взял пирожки, откусил один и с наслаждением сказал: — М-м-м! С брусникой! Кайф!

Мистер Шайн убедился, что Пэдкинс уже переварил первую порцию мудрости и готов к следующей, и продолжил:

— Но, как вы думаете, почему люди так сильно уповают на политиков?

— Не знаю, сэр, — ответил Пэдкинс, вытирая с подбородка потёкший брусничный джем.

— В древности политики считались воплощением богов среди людей. И до сих пор эта вера сохранилась на генетическом, на подсознательном уровне. И хоть сознательно мы уже не верим в сверхъестественные силы, но подсознательно те неограниченные ресурсы, которыми обладают политики, мы воспринимаем как сверхъестественные божественные возможности, так как мы, простые смертные, такими ресурсами не обладаем.

— То есть мы верим политикам так же, как верим в богов?

— Да. И эта вера, я бы даже сказал, потребность, чтобы над нами обязательно было какое-то божество, на которое всегда можно свалить ответственность, лишает нас веры в собственные силы, а с ней и многих возможностей быть счастливыми.

— То есть вы считаете, что политика не нужна?

— В идеале не нужна. Но я понимаю, что современная жизнь невозможна без политики. И в большей степени потому, что её питает религия. По сути, религия и политика — это одно и тоже. Оба эти института воспитывают в человеке чувство собственной малой значимости. Кто мы по сравнению с богом? Никто, просто букашки. Кто мы по сравнению с президентом? Никто, просто букашки. Чувствуете связь?

— Вот чёрт! Да! Так что же нам делать, сэр?

— Ну, знамо что: изучать нетеистические философии.

— Нетеистические философии?! — удивленно переспросил Пэдкинс.

— Да. Философии, в которых нет бога.

— И вы… изучаете такие философии?

— Одну из таких, называется — шушизм. Ее основатель, Шуша Брандабуди, учил тому, что не нужно быть приверженцем ни одного из учений. Любое учение, будь то религия, научная теория или политическая идеология, склоняет к слепой вере в опыт основателя этого учения, без проверки этого учения на личном опыте. Шушизм же учит тому, что всё нужно испытывать на личном опыте, а не слепо доверять какому-либо из учений, включая сам шушизм. Только личный жизненный опыт способен дать человеку…

— Ответы? — поспешил предугадать Пэдкинс.

— Нет. Ответы как раз вам дадут религия и политика. Только вот эти ответы породят в вас ещё больше вопросов. Я просто неверно выразился. Правильней будет сказать, что личный опыт поможет вам понять, что никаких ответов нет и, более того, они не нужны. Личный опыт поможет вам наиболее остро ощутить настоящее время, чем, по сути, жизнь и является. Но большинство людей боятся пребывать в чистом настоящем времени и постоянно пребывают либо в мыслях о прошлом, либо в мыслях о будущем, таким образом уходя от самой жизни. Эта привычка достигла патологической формы. Прошлое и будущее теперь воспринимаются людьми почти как нечто материальное. Тогда как в действительности ни прошлого, ни будущего — не существует.

— Как это?

— Так ведь о прошлом вы думаете в настоящем времени, и о будущем вы думаете в настоящем времени, таким образом получается, что в реальности нет ничего, кроме чистого настоящего времени, а прошлое и будущее существуют лишь в мыслях.

— Так что же получается, вообще не думать о прошлом и будущем?

— Не думать в патологической форме. Иными словами — не переживать. Ни о прошлом, ни о будущем. В прошлом случилось то, что случилось, и ваши переживания об этом всё равно не изменят прошлого. В будущем случится то, что вытекает из реальности настоящего, ни больше, ни меньше, поэтому также нет смысла переживать о том, что будет в будущем.

— Это понятно, сэр. Но — в теории. Мне всё равно сложно представить, как это применить на практике. Ведь люди уже настолько привыкли всё время заглядывать в прошлое или будущее в поиске ответов на свои вопросы.

— Да, Пэдкинс. Задавать вопросы: политикам, богам — это просто привычка, которая выработалась у человечества в процессе эволюции. И ходить на выборы, и ходить в церковь — это желание задавать вопросы. Люди просто не уверены в себе. А ведь на самом деле все ответы на все вопросы уже заложены в них самих. И вот политики и священники — это своего рода психологи-коммерсанты, которые знают об этой тотальной неуверенности людей и пользуются этим. Они дают людям те ответы, которые люди хотят услышать, которые уже в них самих заложены. Но из-за собственной неуверенности люди приписывают эти ответы политикам и священникам, вознося их до ранга богов.

— Значит… все ответы уже находятся в нас? — вслух задумался Пэдкинс.

— Да. Ведь любой вопрос, по сути, можно сформулировать одним из двух способов: или «почему раньше было так?», или «а что будет дальше?». То есть любой вопрос заключает в себе либо неуверенность в том, что в прошлом всё было сделано правильно, либо неуверенность, что в будущем всё будет сделано правильно.

— Тотальная неуверенность…

— Да, Пэдкинс. Тотальная неуверенность. Она прилипла к нам, как вредная привычка. Но вы же должны знать, как побороть любую вредную привычку?

— Хм… может… наверно… заменить её другой привычкой?

— Совершенно верно! Ведь когда мы задаём вопросы богам и политикам, вопросы о прошлом или будущем, так мы только подпитываем в себе эту привычку, эту тотальную неуверенность в себе. Но чтобы свести к минимуму переживания о прошлом и будущем, нужно не задавать вопросы, а периодически давать уму возможность отдохнуть.

— Это… как… давать организму выспаться?

— Да. Это, кстати, отличная аналогия. Ведь вы наверняка замечали, когда вы спите и при этом не видите сновидений, на утро вы чувствуете себя более отдохнувшим. Это потому, что ваш ум при этом не мыслит, а пребывает в спокойном естественном состоянии. Но и при бодрствовании у нашего ума также есть возможность пребывать в таком состоянии без мыслей. В шушизме это называется безмысляция.

— Безмысляция?

— Да. Когда вы всего лишь пару минут посидите без мыслей, ваш ум успокаивается. На какое-то время он перестаёт переживать о прошлом и будущем, а спокойно пребывает в чистом настоящем времени. Такие перезагрузки мозга очень важны, особенно в наш информационный век, когда всё вокруг буквально заставляет человека напрягать извилины.

— То есть нужно периодически в течение дня останавливать свой мыслительный процесс на пару минут, чтобы дать уму отдохнуть?

— Да. Тогда как психологи рекомендуют заменять плохие мысли хорошими. Но это лишь половинчатое решение проблем. Ведь среди хороших мыслей всё равно прокрадется хоть одна да плохая. Так устроен наш неуверенный в себе ум, ему свойственно сомневаться даже в своих хороших мыслях. Поэтому единственный способ избавиться от переживаний хотя бы на время — не думать вообще, ни о плохом, ни о хорошем. И когда такие перезагрузки мозга войдут в привычку, тогда вы начнете более остро ощущать настоящее время, а значит — более остро ощущать саму жизнь. И тогда постепенно вы начнете понимать, что вам не нужны никакие ответы от политиков и богов, а всё что вам нужно — это как можно чаще жить самой жизнью, то есть настоящим временем.

Пэдкинс задумался. Мистер Шайн понял, что до него стало доходить, и перешёл к заключению:

— Вот поэтому я продаю пирожки, а не хожу на выборы, и не хожу в церковь. Для меня сходить на выборы означало бы — подкрепить в себе чувство собственной неуверенности, что какой-то там новый избранный мэр изменит мою жизнь к лучшему, а сходить в церковь означало бы — уповать на то, что милостивый бог изменит мою жизнь к лучшему. Но я знаю, что свою жизнь могу изменить только я сам. И я её уже меняю, каждый день, каждую минуту. Мне нравится каждый день переживать это чистое настоящее время. Видеть наших дорогих горожан, которые каждый день меняются в зависимости от полученного личного опыта, становятся другими. И вот сейчас в жизни нет ничего важнее, Пэдкинс, чем вот этот наш с вами разговор. Ещё пирожок?

— Ох… нет… спасибо, сэр! Кажется, я уже сыт! Думаю, мне пора отправляться на работу. — И добавил сквозь улыбку, — получать свой личный опыт!

— Это мудро, Пэдкинс! Хорошего дня!

— И вам хорошего дня, мистер Шайн! До свидания!

— Счастливо. — Сказал уже сам себе мистер Шайн, провожая взглядом Пэдкинса, который весело закрутил педали по Орригон-авеню.

После чего мистер Шайн пришел к выводу, что наступил отличный момент для сеанса безмысляции. Он сел в позу лотоса, сложил руки чашечкой, и так просидел около пяти минут без мыслей, наблюдая, как маленький паучок сплетает свою паутину на колесе передвижной пирожковой лавки.

Глядя на этого паучка, он сделал интересный вывод. Ведь этот паучок не знает никакой политики, не верит ни в каких богов, а просто качественно делает свою работу, не думая ни о прошлом, ни о будущем, пребывая постоянно в чистом настоящем времени. «Так зачем же эволюция дала нам способность мыслить, постоянно оборачиваться на прошлое и заглядывать в будущее? — подумал мистер Шайн. — Может быть, для того, чтобы в процессе дальнейшей эволюции наш интеллект развился до такого уровня, чтобы мы могли сами, своей собственной волей отключаться от переживаний о прошлом и будущем и погружать себя в реальную жизнь?»

В момент этой мысли возле лавки мистера Шайна остановился дорогой автомобиль, из которого вышел джентльмен в костюме.