Бесплатный фрагмент - Петля Мёбиуса

Здравый смысл говорит нам, что Земля плоская.

Альберт Эйнштейн

Протестовать против того, что Земля круглая, — совсем не то же самое, что верить в то, что она плоская.

Ю. Несбё

---

Пролог

Молодые парень и девушка, держась за руки, стояли на опушке старого тёмного леса; крутой обрыв начинался у них под ногами, внизу большая река переливчатым изгибом уходила вдаль. Сквозь голые ветви деревьев, как сквозь ажурную корону, светила ущербная ярко-жёлтая луна. Тонкая серебристая полоска света искрилась, перечёркивая русло, и терялась на том берегу.

— Надо же, всю жизнь, сколько себя помню, стремился оказаться по ту сторону реки. В детстве всё хотел переплыть.

— А сейчас? Неужели не хочешь?

— С одной стороны, любопытство осталось. А с другой, я же знаю, что, точнее, кто меня там ждёт, — парень в раздражении махнул рукой.

— Загадочный город Иниш! Там почти никто не был, — девушка покачала головой.

Они замолчали, глядя на то, что скрывалось вдали за рекой. Ночь была ясная, на чёрном небе ярко мерцали точки звёзд. Лунный свет бликовал на поверхности воды, расцвечивая её всеми оттенками серебра.

— Ты не забудешь меня, Ата? — почти неслышно, одними губами произнёс юноша, холодный ветер хлестнул по лицу резким порывом.

— Нет. Ата никогда ничего не забывают.

— Я не про то, — он недовольно передёрнул плечами. — ТЫ не забудешь?

Она не ответила. Воздух горчил, как осенний прелый лист. С низким вибрирующим звуком пролетел козодой, и снова настороженная тишь застыла вокруг. Какое-то чувство, вроде бы прочно забытое, исподволь нарастало в душе. Серебристая сфера, неслышно плывя по воздуху, медленно приближалась к ним. Словно ещё одна луна, сошедшая с неба, подплывала всё ближе и ближе. Злой и въедливый северный ветер не думал утихать, он принёс мелкую морось и вздыбил волнами тёмную угрюмую массу реки.

— Ты вернёшься, — то ли вопрос, то ли утверждение прозвучало в голосе девушки.

— Я непременно вернусь. Чего бы мне это ни стоило. Теперь всё будет хорошо. Мы обязательно встретимся! — парень порывисто обнял девушку.

— Я буду ждать тебя, — чуть слышно добавила она, — столько, сколько потребуется.

— Вот только не надо этих ваших штучек, — фыркнул юноша, — я-то человек, и я вернусь!

Он решительно отстранился и, специально не оборачиваясь, чтобы не видеть ту, которую оставлял, чтобы не брать с собой чужую лишнюю удачу, но и не оставить ненароком часть своей, шагнул к серебристому шару, уже опустившемуся на землю неподалёку. Тёмная щель прорезала гладкую искрящуюся поверхность и тут же сомкнулась, когда парень скрылся внутри. Сфера взмыла над землёй и медленно поплыла обратно над плавным полукругом широкой реки, уходящей вдаль. На водной глади трепетал, всё угасая, её отблеск.

— Я буду ждать! — сама себе повторила девушка. — А ты больше, чем человек! Только ты не вернёшься, — она решительно развернулась, взметнув светлые волосы, перетянутые тоненьким серебристым ободком, и медленно побрела к далёким огонькам на другой стороне луга.

---

Глава 1

Из-за иссиня-чёрных низких туч, которые густой завесой заволокли всё небо от края до края, не проглядывали ни луна, ни звёзды. Да ещё и листва над головой смыкалась сплошным шатром — в лесу было абсолютно темно. Только отблески молний позволяли с трудом различать дорогу в непроглядном мраке. Ветер, словно сорвавшийся с цепи зверь, бушевал и ярился. Деревья, беснуясь косматыми кронами, трясли огромными ветвями под неистовыми вихрями, шумели и точно возмущались, глядя на то, как мальчишка пробирается один по лесу в столь поздний час.

Нита торопился как мог. Ему и самому хотелось быстрее очутиться дома, он опасался, что попадёт от отчима, да и идти по тёмному грозовому лесу было страшновато. Небо разорвал ветвящийся ослепительный зигзаг. На миг в лесу стало светло как днём. Тотчас ударил гулкий, оглушительный раскат грома, и ливень хлынул, как всегда, резко и сильно, словно открыли кран. Тугие потоки стегали по плечам и голове. Старенькая, много раз латанная матерью одежда тут же намокла.

Мальчуган припустил быстрее, едва угадывая полузаросшую тропку во мраке леса. Он уже преодолел самую тяжёлую часть пути: глубокий скользкий от дождя овраг, заросший ивняком и ольшаником, по дну которого журчал разливистый ручей. С трудом держась руками за ветви колючего кустарника и постоянно оскальзываясь на глинистом склоне, он взобрался наверх. Теперь до деревни осталось совсем немного. Нита заспешил. «Главное не потерять тропинку, — думал он, — в такой темноте найти её будет совсем невозможно, а там и заблудиться ничего не стоит».

Ветер по-прежнему ярился, завывая на разные голоса в кронах могучих деревьев. Молнии раз за разом били и били в одно и то же место, где-то впереди и вроде бы совсем рядом. Стоящая возле тропы могучая многовековая липа с большим, почти от самой земли, дуплом страшно заскрипела и с глухим нутряным шумом рухнула на землю позади паренька, едва не задев его сучковатыми ветвями. Нита отпрыгнул как заяц и, буквально проломившись сквозь подлесок, выскочил на поляну. Снова раскатисто ударил гром. Полыхнула молния, на миг залив всё вокруг ярким лучистым светом. Мрак задрожал, будто в нём раскрылась дверь, и на самом краю света и тени проявилась тёмная фигурка, точно вычерченная серым карандашом на чёрной бумаге. Нита даже замер от неожиданности.

Девчонка, невысокая, очень тонкая, как былинка, лет двенадцати-тринадцати, с серебристым ободком на голове, словно вот только что возникла здесь, в зарослях леса, и стояла теперь посреди поляны. Даже её платье несуразного покроя, слегка великоватое, не было смочено струями хлещущего ливня. Нита решил, что это ему просто кажется. Он потряс головой, зажмурил глаза и ущипнул себя за руку. Девочка не пропала как наваждение, когда в свете очередной вспышки молнии он снова увидел поляну перед собой. «Это ловушка, — подумал мальчишка, — не зря же об этом Изначальном Лесе так много болтают в селе». Не то чтобы он был сильно напуган, скорее не знал, что делать в такой ситуации. Да и девочка вела себя необычно, она словно не замечала его и, что ещё более странно, не боялась сумрачного, тёмного, холодного леса и дождя, который лил с неба всё сильнее. Она не пыталась хотя бы укрыться под деревьями или в кустах. Девчонка спокойно оглядывалась по сторонам, не делая попытки спрятаться, убежать, позвать на помощь. Мощь природы не внушала ей опасений. Она относилась к происходящему со спокойным ожиданием, так, точно не знала, как ЕЩЁ может быть в лесу.

Первым желанием Ниты было убежать. Он передёрнул насквозь промокшими озябшими плечами и уже сделал шаг назад, всего один и очень маленький, но потом подумал, что никогда не простил бы человека, если бы тот вот так же исподтишка глядел на него, оказавшегося в ночном лесу, и даже не попытался помочь, узнать, в чём дело. Пришлось шагнуть вперёд и решительно, стараясь, чтобы голос не задрожал и не сорвался, окликнуть девочку.

— Привет! Ты как здесь очутилась?

— Не знаю, — она повернулась в его сторону и посмотрела на него круглыми изумлёнными глазами. Глаза были большие, тёмные, со странным мерцанием в глубине.

— Я — Нита. А тебя как зовут?

— Ата.

— АТА?! — изумился мальчуган. — У нас есть Ата! А ты где… живёшь? — он чуть замешкался, сам себе ужасаясь.

— Не знаю, — повторила она.

— Не знаешь? Ты что, заблудилась? — Нита уже совсем ничего не понимал.

— Наверное, — девочка пожала плечами.

— Давай я отведу тебя в село, — Нита решил быть стойким до конца.

Она молчала. Внутренне сжавшись, он подошёл и протянул к ней руку, ожидая всего что угодно: что вот сейчас рука пройдёт сквозь девчонку, что он коснётся мёртвой холодной кожи, — и, внутренне вздрогнув, задел её тёплое, уже слегка намокшее плечо.

— Пойдём, — ещё раз повторил он, заставляя её сделать шаг за собой. Всё ещё не до конца уверенный, что это не мираж, не наваждение. Девочка послушно пошла за ним.

Староста, к которому среди ночи в окно постучался рыжий худой и длинный парнишка, выглянул не сразу. После показавшейся Ните бесконечной паузы за ставнями зажёгся блёклый огонёк свечи и косматая голова Гетана появилась в распахнувшемся окне.

— Чего стряслось? Чего расшумелся? — рыкнул он, разглядев худенький размытый мальчишечий силуэт, выхваченный из темноты зыбким пламенем свечи.

— Она говорит, что она — АТА! А у нас ведь есть Ата, — затараторил Нита, — а что с ней делать, я не знаю! А она в лесу была одна! Ночью!

— Ну-ка, не тарахти, — остановил его Гетан, — заходите в хату, разберёмся, — староста пытался разглядеть в сумраке двора ту, о ком говорит усыпанный веснушками, неугомонный, вечно попадающий в переделки пацан.

В избе при ярком свете девочка казалась ещё меньше. Совсем юная, худенькая в своей просторной одежде, она не спеша прошла внутрь, с сосредоточенным вниманием оглядываясь по сторонам, словно никогда в жизни не бывала в подобных помещениях.

— А ты что в лесу делал? Ночью? — сурово сдвинул клочковатые серые брови Гетан, дюжий светловолосый мужик лет сорока с открытым, чуть простоватым лицом.

— Так я домой шёл, а Теруд Фавстович меня сегодня задержал, заказов много было. А тут она… Ну, я привёл. Сразу к вам. Что же, не нужно разве было?

— Ты… кто? — обратился староста к девочке, подходя к ней поближе со свечой, пламя билось дикой привязанной птицей, раскидывая повсюду изломанные пляшущие тени.

— Ата. Мне нужно… к себе…

— Где ты её нашёл? — внимательно оглядывая девочку, спокойно и с достоинством сидевшую на лавке и продолжавшую добросовестно разглядывать всё, что её окружало, спросил староста.

— Сразу за логом, как к селу подойдёшь, — сглатывая неизвестно откуда появившийся комок в горле, торопливо пояснил Нита, — там ещё поляна такая, как по тропке идти, и ещё липа с дуплом была… упала, — переступая с ноги на ногу, пробормотал он.

Присесть староста ему не предложил.

— Я иду, а она как появится… стоит, — стушевался юноша.

— Понятно, брысь домой, — скомандовал Гетан.

— А к нашей Ате, — замялся зеленоглазый паренёк, — не нужно забежать?

— Домой, я сказал, без сопливых разберёмся! — свёл брови Гетан. — И не болтал чтоб! — добавил он. — С Натаном я сам поговорю.

Уже на пороге сеней Нита столкнулся с их сельской Атой.

— Доброго здоровья… вечера, — с запинкой пробормотал он, — сразу же смутившись под её пристальным, словно до костей прожигающим взглядом.

— И тебе того же, юный друг, — она посторонилась, пропуская его наружу. — Поторопись, как бы тебе не опоздать, — и точно растворилась за дверью.

Ата, вроде сельской знахарки-ведьмы, была в каждом поселении. Ата — даже не имя, скорее род занятий. Ата — и всё. Большего у неё никто и не спрашивал, да и попробуй у такой спроси. Одни глаза, прожигающие насквозь, чего стоили: тёмно-зелёные, с каким-то огоньком, пляшущим внутри — таких не было ни у кого в селе. Они завораживали и пугали. Поговаривали, что Ата может взглядом зажигать огонь, да много чего ещё рассказывали про неё. Слухи ходили разные.

Нита и сам щеголял с зелёными глазами, но у него они были обычными, чаще всего серыми, и только иногда отдавали зеленью. И его взгляд не заставлял никого отшатываться в сторону. А под внимательным испытующим взглядом Аты не могли спокойно стоять даже серьёзные кряжистые мужики из их деревни, даже сам староста Гетан отводил глаза или жмурился, когда разговаривал с ней, точно смотрел на яркое солнце в зените. Сам же Нита ни разу так и не смог выдержать этот взгляд. Да и вообще старался не попадаться ей навстречу, благо жила она на отшибе, как и положено, ближе к лесу, и из дома практически не выходила. Селяне виделись с ней редко и только по делу. Ну, если заболел кто, или что случилось там. Тогда шли, конечно, что поделаешь. А так зачем же… судьбу испытывать.

Ата была всегда. В их селе Ата была ещё молодая, на вид ей можно было дать лет тридцать-сорок. Высокая, худощавая, с длинными густыми пепельно-серыми волосами, схваченными серебряным обручем с крупным агатом. Но мать Ниты как-то сказала, что помнит её такой, ещё когда сама была совсем маленькой девчонкой. Так что сколько ей лет на самом деле, никто, наверное, не знал.

А вот в соседнем селе Омот Ата была очень старая. И выглядела как дряхлая старуха. Нос крючком — как положено, волосы седые, изжелта-белыми клочками. Руки все скрюченные, ссохшиеся, трясутся. Страх, да и только. Правда, саму её Нита никогда не видел, но мальчишки постарше по вечерам на речке рассказывали такое, что только держись…

— Чур меня, — поспешно сплёвывая, прошептал Нита и припустил к дому. Теперь уж точно взбучка от отчима обеспечена. Гетан ещё когда поговорит, а Натан — он уже сейчас за всё спросит. Может, и не торопиться вовсе, а посмотреть, чем там у старосты дело кончится. Но, вспомнив пронизывающий, тяжёлый взгляд вновь пришедшей, не решился и уныло поплёлся домой. Странная девочка из леса не выходила у него из головы.

«Ата, надо же! А красивая какая! Разве Ата может быть такой маленькой? И ведь не боялась совсем. Откуда она там взялась? В лесу глухой ночью?» Нита готов был поклясться, что, когда он выскочил на поляну, там вовсе никого не было. «Так откуда же она появилась?»

Над селом стояла глухая ночь. Было тихо. Даже собаки во дворах спали, от грозы забившись в конуры поглубже. Ливень резко, как всегда, закончился. Небо прояснилось, и крупные разноцветные посвежевшие звёзды показались за торопящимися уплыть рваными клочковатыми облаками. Нита задумчиво шёл по улице между невысокими деревянными домами с крытыми серым тёсом крышами, блестящими от недавнего дождя, думая о том, что с ним произошло: о маленькой Ате и пытаясь понять, что бы это всё значило.

                                       * * *

Нита видел сон. Ему снились ночь и темнота; или это была не ночь, но темнота уж точно была. Такая, какой в жизни и не встретишь. Полная, всепоглощающая тьма, истыканная тонкими колючими алмазными точками. Они не давали света, откуда ему взяться в абсолютном, сплошном мраке. Яркие крапинки, рассыпанные по бархатной мгле, просто были, чтобы подчеркнуть её беспредельность и всеобъемлемость. Нита летел среди них, но они не приближались и не отдалялись — он парил в этом пространстве, где не было ни верха, ни низа, только безбрежная, бесконечная чёрно-смоляная бездна. Он торопился, хотел успеть; во сне он понимал, что должен спешить, но полёт был медлителен и непреходящ. Мир вокруг словно замер в своей неподвижности, не меняя очертаний, не давая никакой возможности что-либо исправить. Чернота засасывала Ниту, притягивала его цепкими невидимыми нитями, оплетая его волю, душа сознание; она поглощала, выпивала его, с каждым мгновением вздымаясь вокруг всё более и более угрюмыми клубами мрака.

Проснулся Нита в липком поту. Солнце стояло невысоко; на сеновале, где он обычно спал летом, было светло от пробивающихся под застреху косых лучей. Но паренька била дрожь, казалось, нити сгустившейся темноты тянутся за ним, не желая отпускать. Тонкие, почти невидимые, но очень прочные и всепроникающие. Нита передёрнул плечами, отгоняя видение, и спрыгнул с лестницы вниз — пора было приниматься за обычную работу.

Глава 2

Звёзды висели низко и казались сегодня особенно крупными. После вчерашнего ливня они, словно умытые, сияли в небе россыпью драгоценных камней. Ночь укрыла землю своим покрывалом, от вечерней зарницы остались только смазанные сполохи на краю окоёма. Нита с группой ребят из села сидел у костра недалеко от крутого обрывистого берега речки. Красноватые отблески огня ровным кругом ложились возле них, только иногда, когда загоралась особенно ярко какая-нибудь ветка, пламя высвечивало острые длинные тени, отбрасываемые кустами невдалеке. Слышно было, как пасущиеся лошади жуют, фыркают и переступают с ноги на ногу.

— А слыхали, у соседей что случилось… — говорил Самон, смуглый, светловолосый, вихрастый парень лет пятнадцати; его в деревне считали неуклюжим и немного придурковатым.

— Да чего у них может быть, — отмахнулся Миха, высокий парень с широкой крепкой грудью — самый старший из них.

— С ума они посходили — вот что! — настаивал на своём Самон.

— У них, говорят, Ата умерла, — вступил в разговор Аким, худой мальчуган с длинным острым носом на костистом лице.

— Да ну?!

— Да не может быть!

— Ата не умирает!

— Такая — умрёт?! — послышались удивлённые возгласы со всех сторон.

— Вчера, помните, какая гроза страшная была, тогда и умерла. Не хотела, видимо, умирать, потому и гроза. Умерла! И теперь в темноте по селу бродит и пугает всех. Кого поймает — того и съест. Клыки у неё торчком, глаза белые… и когти длиннющие!

Самый мелкий из ребят, Гапа, темноволосый, взъерошенный как воронёнок, отчётливо застучал зубами. Все невольно придвинулись ближе к весело трещавшему и рассыпавшему вокруг алые искры костру. В реке под обрывом сильно и звучно плеснула большая рыбина.

— Перепугались они сильно. Страшно им, аж жуть, — продолжал Самон, — вот они все с ума посходили и в город подались.

— Ерунда, бабские сплетни, — передёрнул плечами Миха.

Из освещённого костром места трудно было разглядеть, что делается в темноте, и поэтому вблизи всё казалось задёрнутым чёрной завесой. Только внизу, у реки, поднимаясь тёмной махиной, слабо шумел прибрежный тростник под набегавшей волной. Миха встал, расправил плечи и вышел из света костра, оглядывая окрестности и пасущихся недалеко стреноженных лошадей. Две собаки, спокойно лежавшие до этого рядом у костра, приподнялись и насторожились, но, видя, что человек возвращается, вновь опустили лобастые головы на лапы. Вокруг разливалось спокойствие. Ветер, бушевавший вчера, улёгся; было тихо, как всегда бывает после заката солнца; звёзды перемигивались пёстрыми огоньками над головами мальчишек.

— Да уж, вчера невиданная гроза была. Молнии так и били, так и били. И всё где-то рядом, — восторженно заговорил Нита.

— Ага, ужасть!

— А ветер — страх! — поддержали его ребята.

— У нас дверь курятника ветром распахнуло, и птицы вылетели, — начал рассказывать Тиша — плотный, приземистый темноволосый ученик деревенского кузнеца, — я выбежал на двор их ловить, а там прямо всё мерцает от молний, и светло как днём.

Нита хотел рассказать про вчерашнее происшествие в лесу, но вспомнил о своём обещании старосте и промолчал.

— А вот ещё говорят: в такие грозы, если кто умрёт, его ма́рра сразу к себе забирают, — продолжал Аким.

— Да, или если родится кто, этот тоже не жилец, сразу же их будет, — со знанием дела подтвердил белобрысый Самон.

Из леса послышался протяжный стонущий вопль. Мальчишки вздрогнули.

— М-м-ма́рра, — бледными трясущимися губами произнёс Гапа и, прикрыв уши руками, засунул голову между коленями, едва не ткнувшись носом в землю.

— Ну, кто умрёт — он всё равно их будет. Не надо об этих. Ночь на дворе, — строго сказал Миха и подбросил дров в костёр. Пламя взметнулось яркими всполохами, брызнув вверх огнистой гроздью искр.

Все замолчали. Ночь была звёздная, безоблачная и прохладная после жаркого летнего дня. Густые заросли камыша у воды шелестели на ветру глухо и тоскливо. Снизу от реки размытыми полосами поднимались похожие на дым клочья тумана и ползли по лугу к лесу, где на фоне синеватого неба резко вырисовывались громадные ветви старых деревьев. Ветер слегка покачивал их в ломкой предутренней тишине.

— Миха, расскажи что-нибудь, — попросил маленький Гапа, он уже снова прямо сидел возле костра, с любопытством и восторгом заглядывая в глаза старшему.

— Расскажи страшное, — поддержал мальчонку Нита, глядя на светловолосого предводителя загоревшимися расширившимися зелёными глазами.

— Страшное? — ухмыльнулся Миха. — А не испугаетесь? Ночь ведь на дворе.

— Расскажи, расскажи, — запросили все.

— Ну ладно, расскажу, раз просите. Только, чур, не реветь, — строго произнёс он, глядя на Гапу и усаживаясь на толстый ствол дерева поближе к огню. Кто-то из мальчишек подбросил ещё дров в костёр, и тот разгорелся ярким жадным рыжим огнём, выхватывая из сгустившейся темноты взмётывающимися языками пламени поднятые лошадиные морды, которые, тут же опускаясь, пропадали во тьме.

— Про неназываемых все слышали? — Миха замолк, обводя внимательным взглядом своих слушателей.

Малыш Гапа сглотнул и закивал головой, сжавшись, словно стараясь стать ещё меньше. Остальные молчали, настороженно глядя на вожака.

— Неназ-зываемые… — запинаясь, едва слышным ломким голосом произнёс Тиша.

— А почему «неназываемые»? У них, что ли, имён нет? — шёпотом поинтересовался Гапа.

— Их имя произносить нельзя. Вот и неназываемые, — пояснил Миха. — Если скажешь, они в ту же ночь за тобой придут. И тогда уж ничего не спасёт. А сами они — такие высокие, костлявые, в длинных чёрных балахонах и с посохами, а из-под капюшона одни глаза сверкают. Такой как посмотрит, сразу испепелит, или заикаться начнёшь, или ещё что. Ходят они повсюду и даже у нас в городе, говорят, бывают.

— А ещё летать могут, — встрял в рассказ Аким, — такой как полетит, волосы и борода реют, плащ чёрный по ветру развевается, гром гремит и молнии. Жуть! Кто увидит, сразу умрёт.

— Ерунда всё это. Не так они летают. Я их видел… — Миха сделал паузу. — Да, видел, — продолжил он, насладившись всеобщим вниманием и страхом, — пошли мы вот так же с ребятами в ночное. Дело было лет семь назад. Я тогда ещё совсем мелкий был. Вон как наш Гапа сейчас.

Все посмотрели на мальчика. Он, казалось, даже дышать перестал и сидел, сжавшись в комочек, обхватив себя руками за плечи. Неожиданная тучка, появившаяся в небе, закрыла собой звёзды и только начавшую всходить над горизонтом луну, разом стало значительно темнее, даже костёр, возле которого они сидели, перестал весело потрескивать.

— Меня Тито, он тогда ещё в пацанах ходил, в лес за хворостом послал. Мне, конечно, страшно, малой ведь совсем, ночью в лес идти, а Бако, ну Бакон, теперь кузнец наш, вызвался со мной пойти…

                                       * * *

Двое пареньков, один совсем маленький и тощий, будто тростинка, второй коренастый и плотно сбитый, точно увалень, вышли из света, отбрасываемого костром, и, осторожно ступая, чтобы не перепугать лошадей, стали пробираться к лесу, располагавшемуся совсем недалеко и казавшемуся отсюда тёмной громадой. Старые раскидистые деревья скрипели и потрескивали от пролетавших над ними порывов ветра. Кусты на опушке казались приготовившимися к прыжку дикими зверями. Только луна, бестрепетно взиравшая с неба, высвечивала робкую, заросшую травой тропинку, уводившую в чащу.

— Здесь всё вечером собрали, — угрюмо произнёс Бако, — пошли на полянку, он махнул рукой и решительно шагнул вглубь леса.

Миха заторопился за ним. Под деревьями было мрачно, мертво и угрюмо. Свет луны и звёзд почти не проникал сюда. Миха старался не отставать от шагающего впереди старшего товарища. Наконец они выбрались на прогалину среди деревьев. Здесь было светлее, вокруг валялись сучья и ветки, вполне пригодные для костра. Было тихо, только иногда слабые шорохи раздавались в траве под деревьями, лесная жизнь продолжалась и во тьме. Мальчики разбрелись, торопливо собирая валежник. Плотный слой опавшей старой хвои заглушал шаги. Высокие сосны вперемежку с тёмными разлапистыми елями молчаливо стояли, едва шевеля ветвями у них над головой. Где-то недалеко ухнул филин, вылетая на ночную охоту. И снова — абсолютная нерушимая тишина, прерываемая только шуршанием и хрустом ломкого хвороста.

Неожиданно какой-то негромкий, но назойливый заунывный звук насторожил Миху, и без того тихий ночной лес словно замер, даже листва перестала шуметь; мальчику показалось, что мглистая тень медленно приближается к ним со стороны реки. Бако, согнувшись, тоже замер возле деревьев. Испугавшись, Миха отступил в заросли, споткнулся о выпирающий корень, пошатнулся и, больно поранившись, провалился в густые кусты можжевельника на краю поляны. Колючие ветки сильно царапали спину, но он не торопился выбираться наружу, заметив в небе над ними странную, слабо светящуюся сферу.

Спрятавшись в зарослях, мальчишка стал наблюдать. Было тихо, только река глухо плескалась внизу под обрывом. Луна спряталась за стремительно набежавшими тучками. Единственный оставшийся на поляне свет конусом стекал с полупрозрачного шара, зависшего в воздухе над серединой поляны. Застыла недобрая, точно ватная, тишина, которую страшно было даже потревожить звуком. Миха перестал дышать, боясь, чтобы его ненароком не увидели. Ему казалось, что вот сейчас свет упадёт на него, его заметят и… о том, что будет дальше, мальчуган старался не думать вовсе. Сердце бешено колотилось у него в груди, и ему чудилось, что этот стук дробью разлетается по всему лесу. В воздухе будто звенела противная, писклявая, точно надорванная струна, всё вокруг словно замерло.

Стоящие возле поляны деревья казались монументальными серыми фигурами, нависшими над миром и наблюдавшими за ним. Бако вдруг дёрнулся, выпрямился и, как механический, зашагал к светящемуся объекту. Окрест по-прежнему царило чуткое безмолвие, только сучки потрескивали, ломаясь под ногами паренька. Он дошёл до самой середины лужайки и, словно у него неожиданно кончились силы, опустился прямо на траву, по-прежнему не выпуская из рук собранные для костра ветки. Звук, раздававшийся в воздухе, изменился, теперь он стал ещё выше, визгливее и пронзительнее. Казалось, он просто разрывает голову на части. Из сферы наверху прянула ослепительная зелёная молния, Миха непроизвольно зажмурился, а когда он открыл глаза, рядом с Бако стояла высокая худая серая фигура в длинном, до пят, плаще.

Человек поднял руку, и ещё одна сверкающая молния, вырвавшись прямо из середины ладони, ударила в Бако, окутав того голубоватым сиянием. Миха вскрикнул и стремглав бросился бежать прочь, не разбирая дороги. Он пулей вылетел из леса и кинулся к ребятам.

— Что случилось? — повскакивали они с земли.

Но Миха только тяжело заполошно дышал и моргал круглыми голубыми глазами. Потом словно открыли кран, из его глаз ручьём полились слёзы.

— Да что с тобой? Говори! — тряс его за плечи Тито.

— Там! В лесу! Там! Бако! — наконец, задыхаясь, произнёс мальчонка, и больше от него ничего не смогли добиться.

                                       * * *

— Ну вот, а Бако после этого исчез, — продолжал между тем Миха…

— А вы чего же не пошли туда, на поляну, посмотреть? — тихо спросил Нита.

— Почему же не пошли? — удивился Миха. — Поутру мы все туда сходили, проверить, что там и как. Только не было там ничего на поляне той. И никого тоже не было. Лишь трава в одном месте выжжена, и всё. А Бако с той поры пропал, и не было его долго. А потом пришёл. Сам пришёл. Говорит, что в городе был, а про ту ночь ничего не говорит. Сами знаете. Только кто же поверит в то, что он говорит. Наши в Арво неоднократно ездили, никто его там не видел ни разу. У «неназываемых» он был и сбежал как-то. Но покалечили его, вон ногу потерял.

— Не зря говорят, что они людей едят! — трясущимися губами произнёс Гапа.

— Врёшь ты всё! — воскликнул Нита.

— А зачем они людей забирают? Чтобы сожрать! — убеждённо сказал Гапа и приблизился к костру ещё сильнее, рискуя опалить себе одежду и волосы.

— Но ведь Бако вернулся, — запротестовал Аким.

— Вернулся, но покалеченный, — стоял на своём мальчишка. — Ногу вот откусили!

— Чего-то долго откусывали. Сколько лет его не было, — усмехнулся Нита.

— Едят, конечно, но то не неназываемые, а «бродящие в темноте», никшчэра их зовут, — авторитетно заявил Самон, — а эти, они людей в своих делах используют, — он убеждённо тряхнул головой.

— А Бакон говорит, что учат! Они добра нам хотят, — неуверенно повёл широкими плечами Тиша.

— Да иди ты со своим Баконом. Учат они. То-то они его научили, теперь на одной ноге скачет, — отмахнулся Самон.

— Да он же от них сбежал, — тихонько проговорил Аким.

— Ага, от их учёбы! — расхохотался Самон. — Не говори, о чём не знаешь, ерунда всё это.

— Ничего и не ерунда. Бакон теперь много чего знает, потому что научился, он и мне рассказывает кое-что, — продолжил Тиша.

— Ну и чего он тебе порассказал? — с недоверием протянул Самон.

— А про Землю, например.

— А чего про землю рассказывать, вон она, земля, во все стороны плоская, от края до края.

— А Бакон не так говорит, — негромко произнёс Тиша.

— А ему-то откуда знать?

— А чего он говорит? — раздались возгласы со всех сторон.

— Неужто он её всю обошёл из конца в конец, — издевательски протянул Самон, — на деревяшке своей.

— Он говорит, что Земля — шар и летит в космосе вокруг Солнца. И Солнце — тоже шар.

— Да он дурной! — загомонили все.

— Круглая!

— А чего же мы тогда с неё не падаем!

— И солнце, вон оно в небе каждый день. Ясно же видно, что оно на востоке встаёт да вокруг земли оборачивается и заходит на западе. Совсем дурной!

— Его так в городе учили, — продолжал настаивать Тиша.

— Кто его учил, неназываемые, что ли?

— А он и поверил? Кому — неназываемым!

— Не знаю я, кто учил, — отбивался от наседавших на него ребят раскрасневшийся Тиша. — А Бакон так говорит, вы у него сами спросите.

Они ещё долго спорили и возмущались, пока Самон решительно не сказал:

— А ерунда всё это, давайте я вам лучше историю про «перстные облака» расскажу.

— Перстные облака? Это как?

— Перстные — значит земляные. Они из земли выходят и сами плотные и чёрные бывают, в них молнии живут. Мне бабушка говорила, она ещё маленькая была, в соседнем селе Омот жила и сама видела… — начал рассказывать Самон.

                                       * * *

Полная луна давала довольно света для того, чтобы идти достаточно быстро по пустынной ночной дороге. Двое детей торопились к далёкому селу, видневшемуся на краю сумрачного горизонта, где пепельно-чёрное небо сливалось с такой же бархатисто-чёрной землёй. Худенький темноглазый мальчишка с жёсткими непокорными вихрами, лет тринадцати-четырнадцати, почти что тащил за руку маленькую белобрысую девчонку. Она с трудом успевала за ним и закусывала губу, стараясь не плакать, но слёзы всё равно бежали по её щекам, оставляя тонкие полоски. Паренёк время от времени озирался назад, словно чего-то опасаясь.

— Смотри, уже темнеет. Из-за тебя мы не успели домой до заката. Мамка ругаться будет! А папка так и вовсе прибьёт! Тебе-то что, конечно. А мне всё и достанется, — вполголоса ворчал он. — Нафига тебе эти ягоды сдались. Не заблудилась бы в лесу, мы бы уже давно дома были.

Девчонка только всхлипывала и изо всех сил семенила за ним.

— А ещё сестра называется. Вечно мне из-за тебя достаётся. Тут ещё идти и идти. А по ночам…

Резкий прерывистый звук вспорол воздух. Девочка выпустила из рук корзинку, которую несла, и, заткнув уши руками, в испуге присела на месте. Глаза у неё расширились и стали круглыми. Нечто, показавшееся ей подпрыгивающим лучом от фонаря, следовало в их сторону от леса. Мальчишка суматошно заозирался по сторонам и, рывком подняв её на ноги, потащил дальше.

— Ягоды, — всхлипнула девочка, подхватывая с земли полурассыпавшуюся корзинку.

— Брось, Мира, не до них сейчас. Бежать надо, быстрее, не ровен час… — договорить он не успел.

Вновь резкий звук словно хлыстом располосовал ночной воздух. Дети, уже по-настоящему напугавшись, бросились прочь, за их спинами вспыхнул ослепительно яркий свет, и они, оглянувшись, увидели нечто огромное, шарообразное, висящее в воздухе.

— Тими! Что это? — заплетающимся языком с трудом выговорила девчушка.

— Не знаю, — мальчуган, не оглядываясь, продолжал тащить её за собой, — быстрее давай, — он выхватил у неё из рук корзинку с ягодами и постарался соединить со своей корзиной. — Вот ведь навязалась на мою голову!

— Может, спрятаться, переждать? — еле слышно прошептала Мира.

— Навряд ли получится, да и где тут прятаться? — Тими обвёл глазами пустынную дорогу, ровной ниткой уходящую вдаль среди уже скошенных полей, и, выпустив руку девочки, бегом бросился к придорожным кустам, сунул туда обе корзинки, закрыв их ветвями. — Потом, утром заберём. Побежали, давай!

Ещё одна яркая вспышка света заставила Миру резко дёрнуться и вновь оглянуться. Глаза, привыкшие к сумраку, не увидели ничего, кроме ослепительного белого шара, застывшего на дороге метрах в десяти позади них. Мире хотелось убежать, закричать, но она не могла даже открыть рот, не то что пошевелиться. Страх, ледяными щупальцами растекаясь по жилам, оцепенил её. Казалось, она перестала даже дышать. Голос, какой-то нереальный, словно механический, звучал в голове, но что он произносил, будто не доходило до её сознания. Она слышала слова, но не понимала их. В то же время ноги сами, точно не подчиняясь больше девочке, понесли её прямо к ослепительному сиянию.

— Мира!

Крик брата снял оцепенение, заставив её дёрнуться и отвернуться. Тими не успел отойти от кустов, где прятал корзинки, но теперь в ярком свете, исходившем от шара, было видно, что и кусты скрывали за собой нечто странное, медленно и неспешно надвигающееся на них. Больше всего это было похоже на крупный чёрный слизистый комок с маленькой шарообразной головой без шеи, огромными круглыми искрящимися глазами и морщинками, которые светились изнутри. Размером он был не больше мяча, но при этом постоянно рос и точно дрожал в воздухе. Постепенно увеличиваясь, он всё приближался к Тими, замершему совсем рядом, словно нащупывая мальчишку.

— Перстное облако! — Мира хотела закричать, но крик застыл в горле, она не могла даже пошевелить губами и только стояла и смотрела, не в силах ничего сделать.

Непонятный предмет всё рос и рос, приобретая яйцевидную форму и вытягиваясь, пока не достиг двух метров. Он медленно и неспешно наползал на них.

С перепугу дети не могли сдвинуться с места, ноги, ставшие ватными, отказались повиноваться. Между тем «яйцо» снова стало менять форму, превращаясь в огромный «рот с губами», а потом… выплеснуло изо «рта» поток тёмной жидкости, которая облила брата девочки с ног до головы. Тими отчаянно закричал и стал будто таять, растворяясь в воздухе.

Мира всё ещё не могла двинуться с места, она только протянула к брату руки и закричала. Светящийся шар за её спиной с резким хлопком исчез. Девочка дёрнулась и стала оседать на землю. Всё вокруг меркло и бледнело, точно затягиваясь дымкой.

                                       * * *

— Ей тогда в деревне никто не поверил, конечно, — продолжал рассказывать Самон. — Но ведь Тими же пропал, не нашли его, да и её подобрали в нескольких километрах от села и совсем не на той дороге, по которой они с братом из леса шли.

— Чепуха это всё! — отмахнулся Миха, он был явно недоволен тем, что кто-то ещё взялся рассказывать страшные вещи.

— Не скажи-и, — обиженно протянул Самон.

— Таких историй тебе любая бабка в деревне с пяток расскажет, — Миха поднялся на ноги, — подумаешь, перстное облако, так и про ма́рра говорят. Они тоже людей забирают. Ерунда всё это! Бабьи сказки!

— Так они мёртвых, а он живой был, — упорствовал Самон.

Стояла глубокая тишь, лишь шелестели высокие стебли травы да трепетали кроны деревьев недалёкого леса. Неожиданно тишину прорезал душераздирающий заунывный далёкий вопль, от которого кровь застыла в жилах, а мороз продрал по коже, поднимая дыбом волоски на руках. Звук продолжался довольно долго: высокий, непрекращающийся, пронзительный, разрывающий голову на части.

Ребята вскочили на ноги и суматошно всматривались в темноту, постепенно звук стал удаляться и, наконец, затих. Всё вокруг опять было спокойно. Река серела в застывшей темноте ночи, широкой полосой изгибаясь, как огромная змея, ползущая вдаль. Туман, поднимавшийся от неё, уже почти достиг леса и мягкими островками растекался по ложбинкам и по лугу. Лошади паслись, изредка доносились фырканье, ржание и лошадиный храп. Лес тёмной громадой возвышался невдалеке, оттуда раздавались резкие крики ночных птиц.

— Птица какая-то, — мелко дрожа, произнёс Гапа.

— Дурной, где ты таких птиц слышал, — отмахнулся, вслушиваясь в тишину, Самон. — Не птица это. Это…

— Молчи, — резко осадил его Миха, — я сам дурак, что назвал. Говорил ведь вам, ночью нельзя их поминать. Придут они на зов. Так что давайте о другом лучше.

Он посмотрел немножко на пасущихся лошадей и, наконец, успокоенный увиденным, опустился на своё место.

— А вот ещё двойные… бывают, — он таинственно замолчал.

— Так их никто и не видел, может, и не бывает вообще таких! — хохотнул Самон.

— Хм, не бывает. Много ты знаешь, — не согласился с ним Миха, — тоже мне: «не видел никто».

— А ты видел, что ли? — иронично усмехнулся Самон.

— А то! — важно произнёс Миха.

— Да ну!

— А где видел?

— Расскажи! — раздалось со всех сторон.

— Ну ладно уж, расскажу, только чтоб молчок, это тайна страшная. Клянитесь, что никому ни слова!

Мальчишки запереглядывались, но подняли и начали сосредоточенно жевать комочки земли.

— Ну вот… — начал Миха.

Сначала тихий, но затем всё более нарастающий звук вновь раздался над рекой. Все замерли. Протяжный, звенящий, цепенящий душу — один из тех непонятных ночных шумов, которые возникают сами собой и так же сами собой прекращаются. Лошади встрепенулись, задрали головы, зафыркали и заржали. Ребята вздрогнули, переглянулись и тотчас соскочили на ноги. Собаки, сорвавшись с места, унеслись во тьму с громким лаем.

— Надо лошадей унять, — распорядился Миха.

— Что это?

Мальчишки бросились к табуну. Через некоторое время звон, разливавшийся в воздухе, затих. Лошади понемногу успокоились, собаки и пацаны вернулись, недоумённо пожимая плечами.

— Вчера тоже так было, перед грозой.

— Ладно, пустяки, бывает, — прищурил глаза Миха, шумно раздул и поворошил начавший затухать костёр. Искры ярким снопом взметнулись вверх и растаяли в ночном сумраке.

— Ты нам хотел про «двойных» рассказать, — вернулся к прерванному разговору Нита, когда все расселись возле огня.

— Ну, слушайте, коли не боитесь, — усаживаясь обратно и степенно, как отец, оглаживая одежду, произнёс тот. — Как-то вечером — уже темнеть начало — послал меня батька к Гетану — старосте нашему — записку передать. Ну, я подхватился и бежать; и только ко двору подбегаю, навстречу мне Ата выходит и вместе с ней ещё один… Я такого никогда не видел у нас на селе. Высокий такой и сухой, как палка, словно и не ел никогда вовсе. Обруч широкий на голове поблёскивает. Глаза у него такие тёмные, большие и не как у людей вовсе, а будто зрачка вообще нет, просто темнота в глазах стоит. На меня как зыркнет! А я в подворотню и спрятался, думаю, пережду и к Гетану позднее подойду, как они разойдутся. А они постояли ещё немного, поговорили о чём-то, попрощались, видать. И Ата к себе направилась, а этот костлявый обратно во двор к старосте пошёл. Я из подворотни выглянул и за ним смотрю. Хоть и страх меня берёт, а держусь. Думаю, что ж он мне посередь улицы да средь бела дня сделает? Смотрю, а в центре двора-то — ужас что! Стоит какая-то фиговина: сама вроде как прозрачная, да мерцает так, точно передёргивается, рябью разноцветной проходит. Ну, мне жуть интересно стало; я за ними тихонько во двор к старосте пробрался да и затаился, под крыльцом спрятался и выглядываю оттуда, интересно ведь.

А он такой Гетану строго так говорит:

— В общем, ты всё понял? Всё будет нормально, если сделаешь, как я сказал, — и голос такой сухой, каркающий, будто неживой вовсе.

Вот он, значит, со старостой попрощался, в плащ такой длинный чёрный запахнулся, да и к этой штуковине подходит. И вдруг на крыльцо как зыркнет да старосте ещё строже:

— Что же у тебя кто попало по двору шныряет!

Тот аж поперхнулся весь, оглядывается по сторонам испуганно: — Да никого ведь нету, — говорит.

Ну, мне уж совсем страшно стало, думаю, он меня видеть не может. В крыльце-то щёлочка малюсенькая, я сам в неё едва вижу; меня-то уж точно не видать, неужто, думаю, он сквозь деревяшки видит, раз меня заметил. Кто же это такой? И даже Гетан его боится.

А тот к шару этому подошёл да и внутрь. И ни дверь никакая не открылась, ничего, просто как просочился; и вдруг оттуда к-а-а-к — молния в крыльцо ударит! Я выскочил да бежать. Только Гетан меня поймал:

— Ах ты, негодник, прячешься! Не беспокойтесь за мальчонку, я с ним разберусь! — говорит.

Я и вырваться не могу, и смотрю на эту фиговину странную, и глаза закрыть сил нет. А она задрожала так слегка, загудела вроде как, да и в воздух стала подниматься. А тот в ней стоит да и усмехается так противно. А как повыше поднялась, так и растаяла вовсе, только воздух дрожит на этом месте, и ничего не видно: ни фигуры, ни шара — ничего.

А Гетан-то меня тогда за уши оттаскал, чтоб, говорит, неповадно подглядывать было, да и говорить про это запретил. Так что вы поклялись. Если проболтаетесь — вас молнией убьёт. Так Гетан пригрозил. Так вот, это как раз двойной был!

— А с чего ты взял, что это двойной был? Может, это тоже неназываемый? Тоже ведь на шаре прилетел.

— Мне батька сказал; правда, тоже отодрал, когда пришлось ему рассказать, почему задержался так долго у старосты, — Миха поморщился.

Мальчишки заворожённо молчали, впечатлённые.

— Хорошо, что он тебя не сожрал!

— Да уж, повезло!

— А давно это было? — заинтересованно спросил Нита.

— Да нет, недавно совсем, несколько дней назад.

— А вот мне рассказывали, что двойные в городах живут, — начал говорить Тиша, — их ещё гэмиус зовут по-другому. Потому что это не один человек, а два. Вроде как человека пополам разрезали, и он от этого тонкий-тонкий становится, будто прозрачный. И они всегда в плащах ходят до земли, а может, и не ходят, а летают над поверхностью. Поди пойми там, под плащом-то.

— Да ты дурной, — заржал Самон, — как можно человека разрезать, и чтоб над землёй ходил.

— Так, может, и не люди то вообще, — поддержал Тишу Миха, — кто их разберёт.

— Вот, — обрадованный поддержкой атамана, продолжал Тиша. — А города у них странные, там домов нет совсем. А словно соты огромные к горе прилеплены, но не для пчёл, для двойных. Там они и живут. Там внутри огни мигают яркие-преяркие, и тени тёмные бродят, охраняют. Там ещё лютые радуги бывают. Они всегда в горах от людей подальше находятся, и люди там не бывают.

— А если не бывают, так откуда ты знаешь? — опять стал нападать на него Самон.

— А их заметить можно и издали; огни-то яркие очень и мерцают, если ночью в горах будешь, то иногда видно. Вон как у нас на другой стороне реки иногда огни появляются, — он кивнул на спокойно текущую под обрывом широкую реку. — Тоже ведь там никто не бывал. А люди говорят, что город и там есть.

— Кто это — люди? Опять, небось, твой Бакон недоеденный, — иронично протянул Самон.

— Что ты всё на Бакона нападаешь. Он хороший человек. Добрый. И знает много, — вскочил на ноги обычно спокойный Тиша, глаза его горели гневом.

— Да вот уж именно чересчур много… — иронично протянул Самон. — И откуда бы?

Он тоже встал на ноги и стоял теперь напротив Тиши, уперев руки в бока.

— Не нужно драться, парни, — возник между ними Миха, — не стоит того, давайте лучше спать будем, а то уже рассвет скоро.

Несостоявшиеся противники ещё немного поворчали, но разошлись в стороны.

— А лютые радуги — это как? Что это такое? — задал вопрос Нита.

— Лютые радуги — это очень странная и опасная штука, — начал объяснять Тиша. — Я сам-то не видел, но к Бакону знакомый приходил как-то, он рассказывал. Ну, вы все радугу видали. Встаёт дуга сразу после дождя и разноцветная такая. А лютые радуги, они ночью бывают и могут разной формы быть. Чаще всего столбами стоят просто в небо, но не загибаются. Прямой такой столб разноцветный. Красиво, говорит, жуть. Иногда шаром бывают таким переливчатым, и тогда по земле катится, подпрыгивает. Или ещё какую форму примет, как захочет. Но самое страшное — ни в коем случае нельзя на пути у этой радуги попасть. Если кто с ней встретится — тут же пеплом станет. И даже косточки не найдётся. Раз — и нет человека, только горстка пепла, да и тот ветер раздует. Поэтому их лютыми и зовут.

— Никогда такую не видел, — восхищённо пожал плечами Нита, — вот бы посмотреть.

— Так опасно на них смотреть — кто такую радугу увидит, он сразу же, как зачарованный, к ней идёт, и всё! Тут нужно сразу глаза прикрывать и отворачиваться.

— Ой, ерунда какая, от радуги отворачиваться, — опять захохотал Самон, — держите меня семеро, счас умру. Да всем известно, что радуги удачу приносят, а тут отворачиваться.

— — Ну, топор тоже удачу приносит, когда дрова на зиму в лесу рубишь, — сухо ответил ему Нита, — а если по голове прилетит, так и вся удача кончится. Мы же не знаем, что это такое, не зря же их лютыми прозвали

— Ну-ну, и ты туда же, — фыркнул Самон, — совсем как дети малые стали. Уже радуги боятся.

— Ты же сам про перстные облака рассказывал. И ведь тоже обычных облаков бояться не стоит, а это совсем другое, хоть и так называется. Понятно, что и не облако совсем, а просто похоже. Может, и радуга так же, тоже только похожа, а на самом деле неизвестно что, да ещё и с бантиком.

Ребята вновь замолчали и затихли. Небо на горизонте начало светлеть. Солнце ещё не всходило, но по всему было видно, что заря недалеко. Наступало то предутреннее время, когда звёзды на небе бледнеют и меркнут, туман рваными клочьями поднимается над поверхностью и всё словно затихает в преддверии нового дня. Опять вдалеке возник и стал разрастаться какой-то высокий звук. Поднялся над землёй и распространился повсюду, как бы замирая. Ребята вздрогнули, переглянулись… Собаки соскочили с мест, но не убежали к лошадям, а, точно напуганные чем-то, ворчали, скалили зубы и жались к мальчишкам. Кони вздыбились и встревоженно заржали.

— Прислушаешься, как будто нет ничего, а звенит, — произнёс Самон.

— И кто-то ему отзывается из лесу! — кивнул Гапа.

— Ерунда, кажется, всё! — убеждённо бросил Миха. — Я ж вас предупреждал, что напугаетесь! — усмехнулся он.

Слабый шипящий свист раздался с реки. И снова как будто что-то откликнулось из леса тонким пронизывающим гудением.

— Лишь бы лошади не напугались! — повторил Миха и хотел шагнуть, чтобы посмотреть на табун.

Глава 3

В этот момент из наползавшего со стороны реки прозрачного серебристого тумана неожиданно появилось множество фигур. Собаки, словно включённые, зашлись лаем. Раздалось бешеное ржание ярящихся в испуге лошадей. Ребята соскочили и замерли, переглядываясь. Их быстро окружала довольно большая толпа с косами, вилами, кольями и дубинами; у некоторых в руках были странные палки с заострёнными лезвиями с обеих сторон, виднелись даже арбалеты.

— Вы чего, мужики, мы ж свои. Всегда тут с лошадьми, — недоумённо заговорил Миха, заметив среди наступавших на них знакомых людей из соседней деревни.

— А ну заткнись, малявка! — гаркнул высокий очень бледный человек с длинными, то ли белокурыми, то ли полуседыми волосами и сверкающими глазами на мясистой физиономии. Они у него были большие, тёмные, будто совсем без зрачка.

— Так мы ж вам ничего не сделали, — пробормотал Нита.

— Заткнись, я сказал! — рявкнул великан, занеся руку для оплеухи, и наотмашь ударил Ниту по лицу.

От неожиданности мальчуган упал на траву. Ребята отступили к костру, недоумевающе переглядываясь, прижимаясь друг к другу плотной группкой.

— К логу их отведите, — распорядился предводитель. — И чтоб без шалостей у меня! — прикрикнул он. — А то…

Он угрожающе обвёл всех взглядом — на судорожно сжимавших арбалет пальцах выделялись побелевшие костяшки. Несколько человек подхватили мальчишек и потащили в лес. Нита ещё успел заметить, как мужики сноровисто ловят и уводят лошадей в сторону соседнего села.

— Я ж вам говорил, — тихо прошептал Самон, — неладное что-то у соседей.

— Никогда они с нами не враждовали. С чего бы вдруг?

— Ну-ка молчите! — прикрикнул на них конвоир, плотный широкоплечий мужик с широкой окладистой бородой, — а то схлопочете батогов.

— Ваше дело тихо сидеть, может, и удастся тогда домой вернуться, если дом ещё будет, — зло хохотнул другой, коренастый, среднего роста детина лет, наверное, тридцати.

— Да ты что, дядька Гнат, — узнав мужика, захныкал молчавший до того щуплый и тщедушный Бута, — разве ж мы вам что сделали?

— Молчи! Я сказал! — вплотную придвинулся к нему Гнат. — Какой я тебе дядька! Поговори тут ещё у меня, сразу получишь! — он бешено вращал налитыми кровью глазами, бормоча себе под нос неразборчивые проклятия.

Нита переводил взгляд с одного человека на другого и никак не мог понять, что же ему кажется странным. Что-то неладно было в их поведении, вроде не люди, а марионетки дёргаются и выполняют чьи-то приказы, не имея собственной воли и смысла действия. Никто уже больше ничего не говорил, и мальчишек молча увели к логу, буквально впихнув в небольшую пещерку на его склоне, сверху совершенно заросшую малиной и крапивой. Один из охранников остался снаружи, остальные, видимо, вернулись обратно. Ребята тихо шептались:

— Что случилось?

— Что происходит?

— Они, что ж, в нашу деревню сейчас пойдут?! — пролепетал Гапа.

— Зачем им?

— Ты ж видишь, с ума сошли, что я вам говорил! — протянул Самон.

— Надо бы наших предупредить, — нервно крутил головой Миха, — да как?

— Эта впадинка в сторону идёт, — прошептал ему на ухо Нита, показывая на полузаваленный узкий ход, — только вы отвлеките его, я убегу быстро.

— Поймают, совсем убьют, — заныл Самон.

— Не поймают. Я ползком. Только надо сначала немного подкопать.

Мальчишки по очереди стали расширять тесный лаз, уходящий немного в сторону от основного хода. Видимо, здесь когда-то по весне тёк ручеёк, размыл почву, но сейчас, среди лета, он пересох и иссяк, оставив только небольшую промоину. Земля была твёрдая, плохо поддавалась и крошилась.

— Засыплет тебя, не отроют, — ворчал Самон.

Наконец неширокий ход был расчищен. Нита с трудом протиснулся в него и огляделся. В лесу было довольно сумрачно. Охранник, плотно сложенный мужик, с немного кривоватыми ногами, стоял к нему спиной и пока не замечал происходящего. Ребята внутри зашумели, стараясь привлечь внимание, тот пошёл к ним, что-то злобно крича. Нита ловко, словно ящерка, осторожно выскользнул наружу, с трудом выдрался из кустов терновника; жёсткие, будто проволока, ветви норовили вцепиться в одежду, как когти. Опасливо озираясь, мальчуган отполз в сторону, укрывшись за мшистой гниющей корягой, но бежать пока не стал, подумав, что если его заметят, догонят в момент. Земля и кусты были влажные после росы, одежда намокла, и он очень быстро замёрз. Немного помедлив, Нита стал осторожно пробираться по лесу к своему селу. Где крадучись, перебегая, согнувшись в три погибели, за густым кустарником, а где и ползком по тёмной мокрой траве, он постепенно удалялся от оврага. К своей деревне мальчуган решил подойти с другой стороны и поэтому довольно долго петлял между толстыми узловатыми деревьями, увитыми плющом. Повсюду в лесу были люди. Громкие, шумные, какие-то нереальные голоса раздавались, казалось, со всех сторон. В зарослях слышался громкий треск, возгласы, какая-то возня, оханье, неразборчивые голоса и ругательства.

Нита очень торопился, но в то же время осторожничал, двигаясь пригнувшись, избегая открытых мест, короткими перебежками от ствола к стволу, он наконец добрался до околицы с противоположной стороны села. И тут же что-то странное в окружающем мире насторожило его. По сереющей в утреннем свете дороге из города Арво катились камни… Поднятая ими пыль тянулась следом наподобие шлейфов, придавая этому зрелищу совершенно сюрреалистический вид. Круглые и овальные, довольно большие, почти в половину его роста, они достаточно быстро приближались к селу. Нита невольно замер и затаился в кустах у обочины. Он никогда не видел ничего подобного и даже никогда о таком не слышал. Камни передвигались сами по себе, никто их не толкал. Горки на этой дороге тоже никакой не было. Нита с изумлением смотрел на происходящее. Тут он заметил, что невысоко в небе, прямо над дорогой, висит призрачная просвечивающая сфера. Она была именно такой, как рассказывал Миха. Радужная, лучистая, переливающаяся.

— Двойной! Гэмиус! — испугался Нита и, как подкошенный, плюхнулся плашмя на землю. — Он же меня заметит сейчас, сожрёт!

Но многоцветный шар не обращал на него никакого внимания и, казалось, руководил движением камней. Раздался резкий негромкий свист, и камни, вздрогнув, друг за дружкой стали замедлять свой ход, по одному скатываясь с дороги и направляясь в сторону реки.

«Не успел! — пронеслось в голове у паренька. — Сейчас всех сожрут!»

В этот момент из поселения выбежал Гетан. Бежал он очень быстро, и как-то странно пригибаясь почти к самой земле, словно тоже от кого-то скрываясь, совсем не так, как обычно бегают взрослые мужчины. Он приблизился к сфере и остановился под ней. Нита внимательно наблюдал за ним, через некоторое время староста повернулся в его сторону и, вглядываясь в заросли, где прятался Нита, поманил рукой. «Не может он меня видеть, — прошептал про себя вытянувшийся на земле мальчишка, — не буду вставать и подходить, они и уйдут».

— Иди сюда, оголец, — негромко позвал Гетан, — да не бойся ты, дурачок.

— Я не боюсь, — неохотно поднимаясь на ноги и показываясь из-за кустов, пробормотал Нита, опасливо подходя к Гетану. — А как вы меня заметили, меня же не видно было?

— Ты как здесь оказался? — отмахнулся от его вопроса староста.

— Так я в деревню бежал, предупредить, что соседи наши совсем с ума сошли! Они с кольями на нас идут! Ребят всех схватили и в лог в лесу увели! А лошадей угнали! — заторопился рассказать Нита.

— Не тараторь, — остановил его староста, — давай по порядку…

— Так я и не тараторю, я по порядку рассказываю, мы с мальчишками в ночном были у леса на лугу. А тут звук такой… — он попытался изобразить, какой странный раздавался сигнал. — А мы с ребятами к лошадям, а тут люди из леса набежали, с оружием, у них даже стреломёты были. И лошадей всех поймали и увели, а нас в лес утащили, а собак прибили вообще, или убежали они. И соседи — они, кажется, на наше село идут, — он замолчал и вопросительно посмотрел на Гетана, — а ребята там, в лесу, я один сбежал, чтобы предупредить.

— Ты храбрый, молодец! — неожиданно раздался сухой, сломанный, словно искажённый голос.

Нита невольно вздрогнул и завертел рыжей головой во все стороны.

— Кто это говорит? — изумлённо пробормотал он.

— Тебя не касается. В деревню беги! — скомандовал Гетан.

— А ребята как же? Их освободить надо.

— Освободим, как с этими разберёмся, — сухо отозвался староста.

— А вдруг с ними что случится?

— Ничего не случится! Домой, я сказал! Мамку успокой! — жёстко скомандовал он и подтолкнул Ниту в спину. — Живо!

Нита огорчённо поплёлся по дороге в сторону деревни, пыль в дорожной колее приятно холодила пятки. Но едва повернув за угол ограды, тут же отпрыгнул в густые заросли малины и спрятался.

— Ага, разбежался! — ворчал он про себя. — К мамке! Пусть девчонки за юбку держатся. Я ещё и ребят спасу, и посмотреть хочу, что тут затевается такое странное.

Осторожно укрываясь за кустами, он пробирался по деревенской окраине, подыскивая удобное для наблюдения место. Наконец ему удалось никем не замеченным добраться до старой, заброшенной и полуразвалившейся мельницы возле аспидно-чёрного зеркала пруда, давным-давно заросшего по краям тиной и камышами. По сгнившим перекладинам, постоянно рискуя сорваться, он с трудом взобрался под самую крышу и затаился там, ёжась от предутренней прохлады.

Обзор отсюда был шикарный. Небо на востоке уже совсем посветлело, там вот-вот должен был показаться краешек солнца. Вся деревня виднелась как на ладони, дома с крытыми серым тёсом крышами всё чётче проступали из ночных сумерек, словно сбрасывая с себя мглистое покрывало. Туман уплывал куда-то за реку, серебристой лентой огибавшую село с юга. Вдали на востоке виднелся кусочек сумрачного леса, называемого «Изначальным», тёмные громады деревьев отсюда казались единым массивом, уходящим далеко за горизонт. Как всегда, перед рассветом всё вокруг затихло, только в ветвях тут и там раздавался птичий гомон. В самом поселении было необычайно пустынно и спокойно, даже скотина во дворах не мычала и не блеяла, только изредка взлаивали собаки. Стояла недобрая, словно ждущая тишина. Людей на улицах по раннему времени было мало. Только на дальнем конце села суетилось несколько человек, под руководством Гетана они зачем-то сваливали в кучу поперёк улицы старые бочки, телеги, камни и подручный хлам.

Нита заметил, как возле леса за деревней возникло какое-то суетливое движение. Напрягая зрение, он пытался рассмотреть, что же там происходит, и, наконец, увидел несколько десятков человек, которые, вынырнув из-за кустов, быстро стали приближаться к поселению. Они двигались плотной группой в основном по дороге, бежали как-то суетливо, бестолково и неорганизованно, видимо, совсем не ожидали никакого отпора. Небольшая их часть, отделившись, стала обходить село, укрываясь в чахлой рощице, огибавшей деревню с севера.

Нита заметил ещё какое-то перемещение на лугу со стороны реки, где они с ребятами пасли лошадей, но понять, что это там происходит, не мог. Затаив дыхание, он наблюдал за развитием событий. Бежавшие со стороны леса почти достигли околицы, когда на крыльце своего дома появилась Ата. Она высоко подняла руки и резко опустила их, словно скидывая что-то с себя, обруч на её голове вспыхнул металлическими искрами. Предутренняя тишина тут же лопнула с глухим звоном. Матово-серебристые разряды ударили в землю перед толпой. Бегущие замешкались и постарались укрыться в кустах и в канаве возле дороги, некоторые из них упали. Толпа на глазах редела, мужики разбегались в стороны, кое-кто даже подался обратно к лесу. Ата, пронзительно захохотав, сделала ещё один взмах руками, ветвистые молнии снова ударили среди нападавших, и вся орава стала в ужасе разбегаться, бросая своё вооружение.

— Ух ты, здорово! — восхитился Нита.

Но тут он заметил трёх человек странного вида, повыше остальных, одетых не как все селяне, в штаны и рубахи, а закутанных в тёмные плащи до пят, с длинными толстыми палками в руках. До этого они держались немного позади и, казалось, совсем не принимали участия во всём этом действии. Теперь же, встав тесной группкой и соединив вместе свои палки, они резко вскинули руки вверх, раздался громкий сильный хлопок, из середины вырвался мощный пучок молний. Он ударил прямо в дом Аты, тот тотчас загорелся неярким зеленоватым пламенем. Ата пошатнулась, попыталась ухватиться за перила, но не удержалась и медленно осела на крыльцо.

Высокий человек с длинными седыми волосами и стреломётом в руке — Нита узнал в нём ударившего его на лугу — между тем организовал наступавших, и они уже добежали до первых домов. Ворвавшись в деревню, нападавшие в недоумении замешкались и затормозили перед сооружённым препятствием. До Ниты донёсся гул встревоженных, взбудораженных голосов. Люди опасливо и осторожно приближались к завалу посреди улицы. Не видя, что происходит по ту сторону, но опасаясь очередной ловушки, толпа не торопилась в атаку. Люди в тёмных плащах с посохами между тем не дали им замешкаться. Один из них поднял вверх посох и указал им вперёд вдоль улицы. И вот сразу несколько человек устремились к баррикаде. Они упорно карабкались на неё, несмотря на отчаянное сопротивление защитников. Ещё кто-то побежал в обход по дворам. В их руках замелькали факелы, кое-где занялись деревянные сараи и риги. Крики смешались с отчаянными воплями и визгом.

Тут же раздался резкий звучный хлопок, и почти долезшие доверху баррикады люди с криками боли повалились на землю.

— Здорово, так их! — радовался мальчуган, волнуясь и переживая.

Нита увидел, что Ата тем временем уже пришла в себя, она стояла теперь рядом со своим горящим домом, и в её руках была странная палка с железными наконечниками с обеих сторон. Серебристый обруч на голове Аты ярко светился. Неожиданно с одного из концов палки выскочила короткая бело-голубая молния и ударила в дерево. Нита заметил, что за деревом прятался человек, который тотчас упал. Палка в руках Аты замелькала быстрее: ещё двое из нападавших повалились на траву, но остальные, руководимые предводителями, продолжали ломиться вперёд.

Жители деревни, прячущиеся за завалом, встретили их выстрелами из луков и арбалетов. Ещё несколько человек упало. Однако нападавших было очень много, не только мужики соседнего поселения, но и ещё какие-то другие, совсем не известные мальчугану. Одни ожесточённо штурмовали препятствие, другие постарались спрятаться и тайно проскользнуть дальше. Вздымалась пыль, трещала одежда, в воздухе мелькали колья, вилы, косы, тонко свистели стрелы. Снизу до Ниты доносился всё усиливающийся шум драки: скрежет, вопли, визг, треск, глухой лязг, непонятные грубые выкрики, скрип, злобное рыканье, проклятия — всё сливалось воедино.

Люди в тёмных плащах между тем опять собрались в группу, из её центра вновь начали вылетать электрические разряды. Резко запахло озоном. Неожиданно что-то громко хлопнуло, и в середине поселения появился высокий столб дыма. Попадания сверкающих молний в дома вызывали яркие вспышки. Вот уже несколько построек дымило и горело.

Тем временем нападавшие вломились в деревню ещё с одного края. Группа, огибавшая село с севера, никем не замеченная добралась до строений; разбегаясь по улице, они врывались в дома, выкидывая оттуда вещи и вышвыривая прятавшихся в них людей. Нападавшие словно искали что-то. Всё больше и больше зданий загоралось. Прячущиеся в них жители с криками выскакивали на улицу. Бабы суетливо и шумно выволакивали скотину из сараев. Взбалмошно кудахтали куры, разлетаясь по улицам. Заполошно блеяли овцы и мычали коровы. Все куда-то бежали. Поднялся беспрестанный крик. Начались суета и паника. Жители села суматошно метались по улицам, ничего не понимая. Ата всё ещё крутила свою палку, но молнии, вырывавшиеся из неё, были всё слабее и слабее.

Между тем ситуация возле села неожиданно изменилась. Нита наконец разглядел, что происходило на лугу у реки. Камни, которые он заметил до этого на дороге, оказывается, тем временем распределились кольцом вокруг поселения. Затем они остановились и стали словно выворачиваться изнутри. Теперь это были уже не ровные гладкие предметы, а угловатые штуковины с острыми, торчащими во все стороны щупальцами. Вокруг них мерцало слабое сиреневатое сияние. Оказавшийся близко к одному из таких камней сухощавый мужчина с отросшими клочковатыми волосами покатился по земле. Серебристые молнии стали вылетать прямо из щупалец. Те, в кого они попадали, окутывались искристым сиянием и сначала замирали на месте, а потом падали на траву.

— Ух ты, класс! — восклицал Нита, страшно переживая и волнуясь.

Но нападавшие уже могли укрыться в постройках, и серьёзного ущерба выстреливающие по ним электрические разряды нанести не могли. Зато от искр загорелась мельница, где прятался Нита. Строение задымилось, пламя взвилось вверх, оглушительно шарахнуло в стропила, растекаясь по тяжёлым балкам. Запахло гарью, густой дым поднимался сквозь проломы в перекрытиях, Нита начал задыхаться, глаза у него защипало. Он кашлял и почти не видел ничего вокруг. Ему пришлось срочно думать, как быстро покинуть такой удобный наблюдательный пост. Подтянувшись на руках, Нита высунул рыжую встрёпанную голову в пролом стены и попытался разглядеть, куда ему лучше всего спрыгнуть. Прыгать, конечно, было высоко, но это оставалось единственной надеждой на спасение. Огонь наступал, подгоняемый неизвестно откуда появившимся ветром, всё ближе и ближе подбираясь к мальчугану, выбрасывая вперёд длинные стелющиеся языки. Старые сухие доски трещали и рассыпались искрами. Почти ничего не видя вокруг себя в густом сизом дыму, Нита вывалился в окно.

Приземлился он очень неудачно, прямо в густые заросли крапивы, сильно ударившись боком о какой-то камень, да ещё и распорол руку о торчавшие острые железяки. Зашипев от боли, парень постарался выбраться из бурьяна и найти другое укрытие. Он, прихрамывая, перебрался в кусты около пруда и спрятался там. Теперь он не мог наблюдать, что происходит в селе, ему были слышны только гомон и шум с улиц. Неожиданно совсем рядом раздался треск сучьев, и возле него оказалась девчонка, недавно встреченная им в лесу.

Платье на ней было порвано в нескольких местах, волосы и лицо запачканы землёй, обруч на голове сбился набок. Она смотрела испуганными круглыми глазами и робко улыбалась.

— Тсс, тихо, — девочка приложила палец к губам, — меня ищут, мне нужно спрятаться.

Нита быстро соображал, где можно укрыться, он мог бы спрятать её в лесу, но там сейчас много людей, и их, скорее всего, быстро найдут, да и как выбраться незамеченными из деревни? Можно спрятаться в небольшой пещерке на речном откосе, про неё мало кто знал. Но как пробраться туда тайно? Обычно они с пацанами просто спускались туда логом и потом бежали наперегонки узенькой незаметной тропой по склону.

— Ладно, — решился он. — Пошли по оврагу к реке! — и потянул девочку за собой.

Они, прячась за кустами, нырнули в небольшой распадок, выбрались наверх по заросшему кустарником и тростником берегу и, таясь в камышах, стали пробираться вокруг пруда. Теперь нужно было ещё перебежать через дорогу. Нита сделал знак девочке оставаться на месте и подполз поближе. Он выглянул из зарослей. Вроде бы никого не видно. В этот дальний район села, где на высоком берегу реки стояло всего несколько домов, нападавшие ещё не добрались. Нита поманил Ату за собой. И они, быстро выскочив из-за кустов, побежали на другую сторону и снова затаились.

— Сейчас до колодца, а потом уже совсем рядом. Давай по одному. Сначала я, а ты потом за мной, — скомандовал он.

И ещё раз осмотревшись по сторонам, быстро рванул к колодцу и спрятался за высоким резным срубом. Ата выскочила и побежала к нему, но в этот момент недалеко появились двое мужиков, видимо из группы, напавшей на село с севера. Они тут же заметили девочку и с радостными криками бросились к ней. Нита выскочил из укрытия и тоже кинулся к Ате, но не успел. Мужчины оказались быстрее: моментально они подхватили девочку под руки и тут же потащили её за собой. Ата отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться, но ей это не удавалось. Не помня себя от ярости, Нита схватил большую сучковатую палку и побежал вслед за мужиками, что-то отчаянно крича. Он догнал их и даже стукнул одного из нападавших по голове, но тут к ним подоспели ещё несколько человек, завязалась непродолжительная потасовка. Сильные руки схватили паренька, вырвали палку и, ловко спутав руки верёвкой, бросили его вниз прямо на дорогу. Больно ударившись грудью о булыжную мостовую, Нита заскрипел зубами и попытался сесть. Он оказался прямо перед высоким человеком в тёмном плаще с длинным посохом в руках, одним из нападавших. Тот внимательно смотрел на паренька, в глазах у него застыло жёсткое леденящее выражение, затем небрежно махнул рукой со слабо светящимся посохом, и Нита отлетел в сторону метра на два. Человек глумливо усмехнулся.

— И не путайся под ногами, мелочь, не лезь в дела, в которых ничего не понимаешь, — произнёс он с холодным равнодушием, поворачиваясь к толпившимся за его спиной людям.

— Заберите его, — распорядился мужчина и пошёл в ту сторону, куда увели Ату. Отчаянная беспорядочная драка в деревне понемногу заканчивалась. Дома большей частью жарко горели, рассыпая искры по сторонам. Их никто не тушил. Огонь смрадно гудел, завиваясь в тугие жгуты. Людей, кому не удалось вырваться из села, запирали в одном из уцелевших сараев. Всю скотину, собрав в стадо, погнали в сторону соседней деревни. Туда же потащили и связанного Ниту. Он заметил, что возле дома Аты собралась небольшая толпа. Отдельной группой посреди деревенской улицы стояли люди в тёмных плащах. Неожиданно раздался громкий взрыв, во все стороны полетели доски, куски дранки, народ хлынул прочь, и Нита увидел огромную дыру на месте горевшей постройки. Аты возле неё уже не было.

— Где же она? — закрутил головой мальчуган, но рассмотреть ничего не сумел, деревню заволакивал густой, низко стелющийся дым, выедающий глаза.

Большинство построек горело, пламя расползалось по крышам, торжествующе взвиваясь вверх огненными цветами. Трещали балки, рассыпая искры во все стороны, становилось жарко и душно. В горле першило. Дым щипал глаза. Подталкивая в спину, Ниту поволокли по дороге к выходу из села, он крутился и изворачивался, стараясь рассмотреть, что происходит, но так ничего толком и не увидел.

Его подтащили к сильно избитому человеку в порванной рубахе с разбитой головой в крови. Нита с трудом узнал в нём Гетана. Тот лежал на боку, поджав ноги к животу, и стонал. Глубокая рана на его плече сильно кровоточила, и трава под ним была уже тёмного цвета.

— На, перевяжи его, он нам пока живой нужен, — кинули сопровождающие пареньку какую-то тряпицу и слегка ослабили петлю на плечах.

Нита, как смог, замотал Гетану голову и плечо, из которого резкими толчками выходила густая ярко-красная кровь.

Двое мужиков подхватили старосту под руки и вздёрнули на ноги.

— Хватит валяться, вставай, а то живо со своими окажешься! — заорал крупный, широкоплечий, короткостриженый мужик с рассечённой щекой и ловко привязал его к мальчугану.

— Ну-ка быстро шевелите ножками, пока живы! — гаркнул второй, грузный, с красным лицом. Он витиевато выругался, со злостью и раздражением плюнув на землю.

Гетан пошатывался и едва стоял на ногах; он тяжело опирался на Ниту. Глаза у него были мутными, голова склонилась на плечо. Их потащили в сторону соседней деревни. Но, сделав буквально несколько шагов, Гетан стал заваливаться, невысокий сухонький паренёк не смог удержать кряжистого крупного мужчину, вдвоём они, как подкошенные, рухнули в пыль на дорогу. Кровь из перевязанной раны снова пошла толчками, староста потерял сознание.

Конвоиры засуетились, к ним, сидевшим посреди улицы, вновь подошёл тот же высокий человек в тёмном плаще. Он показался Ните очень бледным, с белой, восковой как у мертвеца кожей. Волосы, сначала представлявшиеся ему седыми, вблизи выглядели словно пенька и были перехвачены золотой тесьмой. Большие синевато-чёрные глаза, будто совсем не имевшие зрачка, смотрели на него в упор. Нита с трудом отвёл взгляд от этого неправдоподобного даже без бороды лица и потупился. Тот наклонился над старостой, осмотрел его раны и о чём-то распорядился, затем, достав что-то из-за пазухи, впихнул Гетану в рот. После чего заново перевязал пострадавшего, наложив ему жгут на плечо. Тем временем нападавшие подогнали телегу и, закинув туда грузное массивное тело старосты, так и не пришедшего в сознание, а за ним и мальчугана, повезли их в соседнее село по пыльному просёлку.

Глава 4

С тяжёлым сердцем покидал родное поселение Нита. Деревня горела, дым въедливыми клубами стелился по земле, першил в горле и выедал глаза. Пожар охватил уже почти всё село, и мальчуган с ужасом думал, что будет, если огонь доберётся до того сарая, в котором заперли всех жителей. Он не знал, что стало с его матерью, не сумел помочь Ате, да и состояние старосты внушало ему большое опасение. Он вообще ничего не понимал в произошедшем. «Почему соседи напали и сожгли наше село? Кто эти люди в серых плащах; неужели они действительно неназываемые? Но почему? Зачем? С какой целью они это всё организовали и осуществили? Какая такая огромная выгода была в нападении на наше поселение?» Конечно, про неназываемых рассказывали страшные вещи, но Нита ни разу не слышал, чтобы они убивали людей. «Забирали к себе, да, действительно, такое было. Может, правда, учили, может ещё с какой целью, неизвестно, но убивать, хладнокровно нападать на село, сжигая дома! Что за всем этим стоит?» И ещё эта девчушка Ата никак не выходила у Ниты из головы. «Что с ней? Почему она сказала, что её ищут? Как могли обычные селяне захватить Ату, хоть даже и с помощью неназываемых?» Все эти вопросы не укладывались у паренька в голове.

Лошадь, в ней он узнал их местную кобылу Весту, шустро бежала по дороге. Двое конвоиров сидели сзади и весело переругивались, обсуждая нападение. Мимо потянулись поля, перемежавшиеся зелёными кудрявыми рощицами, среди ржи мелькали голубые цветы васильков и белые ромашки, лёгкий ветер чуть заметно колыхал тугие колосья. Потом пажити закончились, и потянулись луга с одинокими стогами заготовленного на зиму, но не убранного под крышу сена, а затем начались полузаброшенные заросшие сорняками поля, на которых уже стали прорастать сосны.

Наконец их привезли в соседнее село Омот и затолкали в какой-то амбар на краю деревни. Гетан так и не пришёл в себя: он стонал и метался в бреду. Но кровь из раны на плече течь у него перестала, и на голове тоже образовался неровный бордовый рубец. Нита ничем не мог ему помочь, и только когда им в широкой баклаге дали воду, он с трудом связанными руками смочил тряпицу и положил её на обжигающе горячий лоб старосты. Паренёк попытался напоить Гетана водой из пригоршней, но это ему плохо удалось, он только облил его лицо. Поесть пленникам кинули несколько ломтей чёрствого хлеба и какую-то уже начавшую подвядать зелень. Видно было, что за ними следят, чтобы с голоду не умерли, но баловать разносолами их никто не намерен.

На улице постепенно стемнело, к вечеру там разбушевался ветер. На небе проступили частые мелкие звёзды. Большая, но уже убывающая луна выплыла на востоке. Нита видел это в узкое окно над дверью. Он съел одну горбушку хлеба, пожевал вялые листики и, запив всё это водой, благо той было много, начал потихоньку осматривать помещение, где их заперли. Верёвку с него сняли. Мальчуган непременно хотел воспользоваться любой возможностью, чтобы сбежать, и внимательно осматривался по сторонам. Гетан стонал и ворочался, но в себя не приходил, и паренёк не знал, чем ему помочь.

Он обошёл и осмотрел весь амбар, но бежать сейчас не представлялось возможным, и Нита улёгся спать на клочке соломы в одном из углов постройки.

Ночью он спал беспокойно, постоянно просыпался и прислушивался, его будили то ли стоны и метания в бреду старосты, то ли какие-то шумы и голоса на дворе. И только на утре, когда над горизонтом стал разгораться перламутрово-розовый рассвет, забылся лёгким сном. Разбудил его голос Гетана. Тот звал его.

— Нита, подойди сюда, — слабой рукой поманил он рыжеволосого мальчугана, — хорошо меня отделали, — староста мрачно сплюнул кровавой слюной под ноги. — Ну да ничего, мы ещё скажем своё последнее слово! — пробормотал он. — Подойди поближе.

— Тебе больно? Воды?

— Нет, подожди, — остановил его Гетан.

— Что они с нами сделают? Зачем они нас сюда притащили?

— Что сделают? Тебя, скорее всего, в город отправят, учить чему-нибудь будут. А меня, меня… — он не договорил. — И так понятно… — Гетан косо усмехнулся уголками губ.

— Я не хочу у них учиться! — яростно воспротивился Нита.

— Кто тебя спрашивает… О наших желаниях речь не шла! — окровавленный рот Гетана слегка скривился.

— Я сбегу. Я хочу найти Ату. Они меня не удержат.

— Ату? — изумился Гетан, — она погибла.

— Нет, — воскликнул мальчуган, — маленькую Ату! Они забрали её.

— Зачем? — изумился Гетан. — Она же Ата! Да и где ты собираешься её искать?

— Не знаю, — впервые задумался об этом Нита, — но где-то она есть.

— Где-то, может, и есть, — тяжело вздохнул Гетан, — возможно, и повезёт тебе, только… — он поманил паренька поближе. — Бежать тебе действительно надо, и быстро, — горячо зашептал он ему на ухо, — как стемнеет, так и тикай. До Арво доберёшься, найдёшь дом Герена. Ему расскажешь всё. Я не успел сообщить. Он тебе поможет. Возьми вот, — он попытался снять у себя с головы тесёмку, заляпанную кровью и грязью. — Покажешь…

Раздались тяжёлые шаги; заскрипев петлями, дверь распахнулась, и в свете луча, упавшего поперёк амбара столбом, взвилась пыль.

— Ты! — заскорузлый грязный палец упёрся в Гетана. — На выход, живей!

Гетан с трудом, придерживаясь рукой за стену и стиснув зубы от боли, поднялся и пошатнулся.

— Пошли, давай, шевелись! — двое дюжих краснолицых мужиков подхватили старосту под руки и потащили к выходу.

— Помни, что я сказал, — бросил тот взгляд на мальчугана, морщась от боли, с трудом держась на ногах и едва поспевая за своими конвоирами. Нита вскочил, хотел было побежать, выскочить за ними, но его грубо оттолкнули, и дверь со скрежетом снова захлопнулась, взметнув напоследок в воздух новый столб пыли. Лязгнул засов. В амбаре опять стало сумрачно и уныло.

Нита остался один, он сидел на полу, сжимая в руках повязку с волос Гетана. Он встал, потёр бок — рёбра от удара болели до сих пор — и начал ещё раз внимательно осматривать помещение.

«Я должен бежать. Я не хочу ждать милости от этих неназываемых в плащах. Да и учиться у них я ничему не желаю. Вообще, с чего Гетан взял, что меня возьмут в обучение? Зачем я им нужен? Я должен бежать и разыскать Ату, раз уж в тот раз не смог её спасти».

Стены амбара были крепкими, каменный пол не оставлял возможности сделать подкоп. Оставалась только крыша. «Если взобраться на перекрытия и ночью, осторожно раздвинув солому, улизнуть?» Нита подпрыгнул, подтянулся, но в этот момент снова раздались скрежет отодвигаемого засова и скрип открываемой двери, конопатый паренёк кубарем свалился вниз.

Заглянувший в амбар кряжистый краснощёкий мужик с подозрением посмотрел на него.

— Кличут тебя, пошли! — произнёс он, запутывая запястья Ниты верёвкой.

Мальчугана вывели во двор. Солнце уже миновало полдень, на лазоревом небе медленно проплывали белые кудреватые облачка. Стало припекать. После тёмного помещения Нита жмурился и оглядывался по сторонам.

Далеко его не повели. Конвойный показал жестом на один из стоящих вблизи, будто случайно, в беспорядке наставленных домов. Нита удивлённо отметил, что тот как две капли воды похож на дом их старосты. Даже занавески на окнах были такие же голубенькие, в цветочек.

Провожатый втолкнул его в сенки, а затем в горницу. Переступив через высокий порог, Нита с изумлением заметил, что и внутри дом в точности повторял жилище Гетана. Те же половички, так же расставлены скамейки и утварь. Но осмотреться мальчугану не дали. Конвоир с силой толкнул его в спину. Чуть не упав, Нита шагнул вперёд и увидел перед собой всё того же высокого седого человека, который говорил с ним в родном селе.

Тот сидел посреди комнаты напротив окна, и свет, падающий на него сзади, создавал иллюзию, что его волосы сияют, и над седой головой отблёскивает нимб. Незнакомец внимательно рассматривал мальчугана проницательным, строгим, испытующим взглядом.

— Ну что ж, пришло время с тобой познакомиться, — произнёс он мягко, но в то же время властно, — я не хотел тебя обижать, просто так сложилось в этой жизни.

Нита молчал, глядя с ненавистью на сидевшего перед ним человека.

— Меня зовут… — он немного помедлил. — Эйрик Марен. Ты ведь Нита?

Нита продолжал угрюмо молчать.

— Очень жаль, что ты не хочешь общаться, я мог бы многое тебе предложить.

— Мне ничего от вас не нужно.

— В тебе говорят обида и гордость, а не здравый смысл. Ты же всегда знал, что ты не такой, как все. Тебе всегда хотелось выделиться, быть первым. Пока это не получалось, но я могу помочь тебе исправить эту ситуацию, — голос стал вкрадчивым и убаюкивающим.

«Что я, в самом деле, — подумал Нита, — человек помочь хочет, а я злюсь на него, упрямлюсь. Он ведь не со зла. Он не хотел. Стоп. Он ударил меня! По его приказу забрали Ату», — холодная как лёд отрезвляющая мысль неожиданно возникла в голове. Нита поднял голову и смело посмотрел Эйрику в глаза.

— Я и без вас не такой, как все! Я и так особенный! Ты ничем не можешь мне помочь и ничего не можешь со мной сделать, — сначала с трудом, а потом всё твёрже и увереннее произнёс он, — я сам по себе, и мне не нужна ничья помощь!

— Ты ошибаешься, — немного помедлив, вновь заговорил Эйрик, — но в твоём возрасте это естественно. Я помогу тебе. Ты станешь одним из нас… Ты сможешь делать удивительные вещи, — его голос звучал ласково-любовно и словно убаюкивающе.

— Я не хочу быть одним из вас, — резко произнёс Нита, — отпусти меня. Зачем вы сожгли село? Зачем напали на нас? Что мы вам сделали?

— С твоими односельчанами ничего не случилось, не думай об этом, — отмахнулся Эйрик, — подумай лучше о своей судьбе. Разве ты хочешь всю жизнь пасти скот, сеять хлеб, прозябать в деревне? Разве не хочешь ты узнать что-то новое, посмотреть, что тебя окружает, выяснить, как устроен этот мир? Разве не об этом ты всегда мечтал?

— Я сделаю это всё без вас. Я узнаю всё это сам.

— Это очень похвальное рвение, но зачем тратить годы на постижение того, что можно освоить за месяц, зачем лезть на гору, когда можно пройти сквозь неё, через тоннель, вырытый до тебя. Я предлагаю тебе воспользоваться плодами, выращенными твоими предшественниками, вместо того чтобы самому разбивать сад и дожидаться первого урожая, которого может ещё и не быть, — он говорил и говорил, Нита заставлял себя не слушать его елейную приторную речь. Он старался думать об Ате, о друзьях, о маме. Наконец Эйрик замолчал.

— Ты же неназываемый, почему ты назвал мне своё имя? — неожиданно даже сам для себя спросил Нита.

— Потому что тебе суждено стать одним из нас. Подумай об этом. И не торопись с ответом. Мы увидимся с тобой завтра.

— Мой ответ не изменится от того, что сядет и взойдёт солнце, — он где-то слышал эти слова, и тогда они показались ему очень красивыми и высокими, но сейчас прозвучали как-то безрадостно и совсем по-детски.

— Может быть… — жёстко усмехнулся Эйрик. — Прощай. Пусть Великие Звёзды ярко осветят твой путь!

                                       * * *

— Способный пацан, но убедить мне его не удалось, — расхаживая по комнате, говорил как бы сам с собой Марен, сжимая в руке большой, пульсирующий бордовым кристалл, — он оказался не готов к открытому обучению. Вряд ли целесообразно применять силу. Придётся воспользоваться другим вариантом. Постарайся с ним подружиться. Он даже пытается защищаться. В его-то возрасте! Ночью я уберу чары с сарая. И, конечно, обо всём позабочусь. Думаю, он пойдёт к себе в деревню. Нет, метку я не поставил. Сам ищи, — хихикнул он. — Всё должно быть естественно. Так что действуй, потом доложишь, а у меня ещё куча дел. Нужно разбираться с селянами. Я и так всю ночь провозился с этой девчонкой. Как зачем она мне? Она ключ ко всему! До встречи. Да помогут тебе Великие Звёзды! — и он решительно вышел из дома.

Был уже вечер, когда Ниту повели обратно в амбар. Закат догорал, солнце бросало на землю последние прощальные багряные лучи и укрывалось за низкими мрачными тёмно-фиолетовыми кляксами туч. Тени сгустились, на улице похолодало, ветер по-прежнему бесновался. Ущербный месяц едва светился над горизонтом, и кое-где уже тускло проступали первые звёзды на сумеречном небе.

Гетана внутри по-прежнему не было. «Где же он, что они с ним сделали? — заволновался Нита. — Хоть бы быстрей вернулся. А пока отдохну, дождусь ночи и сбегу через крышу». Он был рад, что руки ему развязали. И осуществить план побега теперь было значительно легче. «Что там с ребятами… а с мамой? Быстрее бы ночь. Нужно только немного подождать». Нита послонялся по помещению из угла в угол. Хотелось есть. Он вспомнил, что за весь день съел только кусок хлеба и немного зелени. Но тут опять заскрипел засов, и внутрь просунули каравай хлеба, миску с варёными овощами и кувшин молока. Мальчуган оживился и тут же набросился на пищу. Он жадно пил молоко, не забыв, впрочем, оставить половину для Гетана, и откусывал большие куски хлеба прямо от каравая. Хлеб он тоже предусмотрительно разделил на две половины. Однако вернувшийся через некоторое время за посудой охранник фыркнул, увидев недоеденное Нитой.

— Не оставляй, ему уже не нужно.

— Почему? Вы его что… убили?! — поперхнулся Нита.

Но тот, не отвечая, вывалил еду пареньку прямо на колени и жестом показал, чтобы Нита допил молоко.

Нита давился, но допивал весь кувшин, думая о том, что же они сделали со старостой. Его решение бежать ночью только окрепло.

Было уже совсем темно, когда он вновь остался один. Нита прислушался: стояла омертвелая тишь, только мыши, попискивая, перебегали в соломе. На ощупь — луна зашла за тучи — Нита дошёл до стены и с трудом, срываясь и соскальзывая, подтянулся и сел верхом на балку. Хорошо ещё, что днём он всё осмотрел и теперь примерно знал, как выбираться. Сейчас осталось разворошить солому и осторожно выбраться на крышу. Но это оказалось не так просто — вместе с соломой на крыше находились доски, пригнаны они были достаточно плотно, и мальчугану с большим трудом удалось просунуть сквозь них к счастью припрятанный нож. Он попытался раздвинуть деревяшки, навалившись всем телом, с горем пополам ему это удалось. Раздался громкий треск. Нита испуганно затаился и прислушался. По-прежнему было тихо. Видимо, снаружи его никто не охранял. Немало времени ему потребовалось, чтобы расширить дыру до нужного размера. Наконец он смог с трудом, обдирая локти и бока, протиснуться и выбрался на крышу.

В небе уже ярко светила луна, но её время от времени закрывали наплывающие с севера облака. Дул резкий порывистый ветер.

Амбар был достаточно высок, и Нита, приземлившись, умудрился отбить себе пятки и ободрать руки, но всё это была ерунда по сравнению с тем, что он был свободен. Ему повезло: помещение, в котором его держали, находилось на краю села, и паренёк, никем не замеченный, скоро уже добрался до леса. Стремясь уйти как можно дальше, пока его не хватились и не бросились искать, он почти всю ночь пробирался по тёмному сумрачному лесу. Идти в сторону своей деревни Нита побоялся. В какой стороне отсюда находится город, он не знал, поэтому просто шёл и шёл как можно дальше через шумевший и гнувшийся под напором ветра сосновый лес.

Только когда в небе забрезжил бледный рассвет, он отыскал укрытие под низко прилегающими к земле ветвями старой ёлки и решил передохнуть. Половину краюхи, которую он предусмотрительно завернул в тряпку и спрятал за пазуху перед побегом, мальчуган разделил ещё на две части и одну из них сжевал всухомятку. Хотелось пить, но воды у него не было. Нита решил, что немного передохнёт, а потом поищет себе воду и еду. «В конце концов, сейчас лето, и с голоду в лесу я точно не умру. Вот только нужно обязательно найти ручей или речку». Так далеко в данном направлении от своего села он никогда не бывал и не знал этот лес. «Есть ли тут какие-то реки или озёра?» Но сейчас Ните страшно хотелось спать. Он толком не спал уже третью ночь и просто валился с ног от усталости. Свернувшись калачиком, паренёк крепко уснул и проспал почти целый день.

Разбудили его жажда и голод. Во рту пересохло, губы потрескались. Нита осторожно выбрался из своего укрытия и огляделся. День был солнечный и ясный, солнце просвечивало сквозь трепетавшие на лёгком ветерке хвоинки, радостно раскрашивая зелёную траву с пятнами ярких цветов. Нита нашёл и пожевал заячью капусту; кислинка немного помогла прогнать тугой комок из горла, но пить хотелось всё равно. Мальчуган решил продолжить свой путь, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли где долгожданный плеск воды. Ему повезло только к вечеру. За это время он прошёл по лесу ещё несколько километров. Он вспомнил, как в деревне называли этот лес бесконечным и говорили, что он идёт сплошной полосой, на самом севере сливаясь с далёким Изначальным Лесом. Нита даже немного испугался, но забыл обо всех своих страхах, когда наткнулся на небольшой ручеёк, весело бегущий в неглубокой ложбине с покатыми склонами, под корнями могучей сосны. За это время ему удалось набрать немного грибов, ягоды он не собирал, складывать всё равно их было некуда. Только ненадолго задерживался на полянах с черникой или голубикой, часто встречающихся в бору.

А теперь, когда у него была вода, Нита решил как следует передохнуть и подкрепиться. Он долго и с удовольствием пил из родника. Потом собрал хворост, в избытке валявшийся под ногами, и, расчистив от сухой хвои место, развёл небольшой костерок, благо огниво всегда было у него с собой; сизоватый жиденький дымок тонкой струйкой потянулся в небо. Нанизав грибы на тонкие веточки ивы, мальчуган запёк их и с удовольствием поел, запивая водой и закусывая остатками хлеба. Сейчас, когда Нита отошёл от села достаточно далеко, а в животе у него перестало бурчать от голода, он мог уже спокойно подумать о том, что будет делать дальше. Паренёк всё ещё немного жалел, что не зашёл к себе в село и не запасся ничем в дорогу, но, вспомнив совет Гетана и вид своей деревни, когда его увозили, убедил себя, что поступил правильно. Нита решил, что завтра пойдёт вдоль ручья, и тот рано или поздно выведет его к поселению, а там он уж разберётся, как добраться до Арво.

Наступал вечер. Темнело всё больше, края полянки расплывались, казалось, что деревья подступают всё ближе и ближе. Тёмно-зелёные копья елей, устремляясь вверх, пронзали сумрачное небо. Редкие осины чуть слышно шелестели под налетающими порывами резкого ветра. Наступала ночь, солнце уже скрылось за деревьями, их длинные тени протянулись по траве и растаяли в лесном сумраке. Ветер сменился, с востока тянуло холодом. Из чащи наползали студенистые сумерки. Меркла, догорая, багровая заря, и в небе проступали льдисто поблёскивающие искорки звёзд.

Нита сидел у маленького, ярко горящего костерка, глядя на рыжие всполохи пламени и чутко прислушиваясь к неясным ночным шорохам, слабому шевелению ветвей, ко всему, что могло предвещать опасность. Он специально выкопал ножом ямку в дернине, чтобы огонь не было видно издалека, помня о том, что в тёмном ночном лесу яркий огонёк будет различим за несколько километров. Но всё равно отсветы были заметны. Круг света от костра дрожал и трепетал, сосновый лапник дымил и стрелял искрами. Мальчуган как раз размышлял, не выдаст ли его костёр и не следует ли тот потушить, но когда он подумал, что придётся провести вторую ночь в холодном сумрачном лесу, это ему совсем не понравилось. Тем более что, отдохнув днём, спать он теперь не хотел, а просто сидел и смотрел в спрессованную темноту на косматые тени деревьев и вспоминал о том, что с ним произошло.

«Ещё недавно я жил себе спокойно с матерью и отчимом в своей родной деревне, а теперь я тайком пробираюсь в город. Возможно, за мной погоня. И как быть в такой ситуации? Что делать?» Нита не боялся заблудиться; хоть в этом месте он никогда и не был, но лес его не пугал. «Рано или поздно я выберусь к людям, к поселению, там мне покажут дорогу до Арво. А если то поселение тоже сожжено? Как тогда быть?»

Нита помотал головой, отгоняя страшные мысли.

«Нет, такого не может быть. Это была какая-то ошибка. И как искать Ату? Мне очень нужно её найти. Но как это сделать? Хорошо, я дойду до Арво, найду там этого Герена, расскажу ему всё, и тогда, может быть, тот поможет, подскажет, что сделать».

Глава 5

Неожиданный звук в лесу отвлёк его от раздумий. Паренёк встрепенулся, вскинул голову, но глаза, долго смотревшие на пламя костра, не различали ничего в тёмной сумрачной ночи. Снова раздался треск ломающихся под чьими-то ногами сучьев, Нита вскочил, как подброшенный, схватив в руки большую сучковатую лесину, приготовленную для костра.

«Меня нашли! Я же сразу думал, что будет погоня! Ничего, так просто меня не возьмут!» — решил он, судорожно закусив губу.

Кусты между деревьев раздвинулись, и в свете отблесков огня показался силуэт человека. Мужчина был достаточно высок, сухощав и слегка сутуловат. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо. В руках он держал длинный посох с раздвоенным, слабо светящимся навершием, опираясь на который внимательно разглядывал мальчугана.

— Приветствую тебя под этим небом и звёздами! — произнёс незнакомец со странным акцентом.

Нита насторожённо замер, не отвечая.

— О, я не сделаю тебе ничего плохого, — поднял тот перед собой руку, увидев, что рыжеволосый встрёпанный пацан не на шутку встревожен его появлением, — ты можешь меня не бояться, я только немного отдохну у огня и тотчас уйду, — продолжил он сухим, немного жестковатым голосом. Пришелец как-то по-особому растягивал слова, отчего речь его казалась певучей и плавной.

Нита всё ещё стоял, приготовившись к обороне, он совершенно никому не доверял после всего случившегося.

— Что же ты как встрёпанный воробей, такой испуганный и мнительный, — произнёс незнакомец, спокойно подходя к костру. Он уселся возле огня, протянув к нему руки. Пальцы у него были длинные и тонкие, а на правой руке Нита заметил перстень с камнем, ярко сверкнувшим в свете пламени.

— Я же сказал, что не обижу тебя, — продолжал пришелец, — меня зовут Арне. Арне Арвейнуд, — говоря, он делал иногда ударение в непривычных местах, и от этого речь его звучала немного странно. — Я не ожидал никого встретить в такой чаще и был приятно удивлён, увидев живое пламя в этой глуши. Ты же не будешь против, если я разделю с тобой свой ужин. Как к тебе обращаться?

Между делом Арвейнуд по-хозяйски располагался у огня и вытаскивал из котомки что-то, завёрнутое в белые тряпицы.

— У меня есть хлеб, сыр и даже мёд. Да присаживайся ты обратно. Чего молчишь? Всё ещё боишься?

— Нет, не боюсь, — произнёс наконец Нита, ему было неприятно, что этот человек, неизвестно откуда взявшийся в глухом лесу, теперь так по-домашнему устраивается возле его костра.

Тот, продолжая говорить, уже выложил на разостланную ткань свои припасы, выставил даже бутыль с молоком и жестом пригласил мальчугана присоединиться к трапезе.

— Я не голоден, — произнёс Нита, он всё ещё не доверял незнакомцу, хотя и присел обратно не землю, но палку положил рядом с собой.

— Я смотрю, ты чем-то напуган? — внимательно вглядываясь в него, произнёс путник. — Разве в лесу бродят разбойники? Или тебя кто-то обидел? Впрочем, ты можешь не отвечать, я не выведываю твои секреты. Можешь рассказать мне только то, что хочешь, или вообще ничего не говорить. Угощайся. Одними грибами сыт не будешь, а в твоём возрасте нужно хорошо питаться, — он протянул мальчугану вкусно пахнущий ломоть хлеба, щедро политый мёдом.

— Благодарю, — наконец решился Нита и взял угощение. — А кто ты? Куда идёшь?

— О, какой ты! — рассмеялся пришелец. — Так сразу и скажи тебе, хотя ТЫ не назвал даже своего имени.

— Нита, — смутился мальчуган, он не хотел быть невежливым, но и вот так сразу довериться незнакомому человеку тоже не мог. Рассказывать же о том, что с ним произошло, ему категорически не хотелось.

— Значит, Нита! Ну что же, хорошее имя — Нита, — скользнул по нему острым как бритва, проницательным взглядом тёмных глаз Арне. — Я, впрочем, так и думал, — и он весело рассмеялся.

— Почему? Ты знал, что я здесь? Откуда? — самые страшные подозрения мигом возникли в голове мальчугана:

«Высокий, с длинным посохом и одет в какой-то серый балахон вроде плаща. Он — неназываемый! Они меня выследили!»

— О, я опять невольно напугал тебя, — продолжал улыбаться Арне, — я не подозревал, что ты такой трусливый, я просто неудачно пошутил. На языке тех мест, где я родился, «нита» значит «ночь». А сейчас ночь, всё совпадает, не правда ли? Кого ещё можно встретить ночью кроме самой ночи.

— Я не боюсь, — немного успокаиваясь, но так до конца и не поверив новому знакомому, произнёс мальчуган.

Он внимательно разглядывал пришельца. Теперь, сидя у костра, тот откинул капюшон, и стало видно его лицо: худое, костистое, остроносое, с загорелой, желтоватого цвета кожей. Мелкая сетка морщин разбегалась от тёмных, почти чёрных глаз, словно он привык много и с удовольствием смеяться. Арвейнуд распахнул свою накидку — под ней была обычная, хотя и очень качественная бордовая куртка и тонкие, хорошей выделки кожи коричневые штаны, — такую одежду в деревне не носили. «Явно городская штучка», — подумал паренёк. На поясе, к своему изумлению, Нита увидел замысловато украшенные ножны, не очень длинные, но вполне подходящие для меча.

Неожиданный спутник продолжал между тем весело говорить, сидя у костра. Нита слушал его невнимательно и нередко отвечал невпопад.

— О, да ты, как я вижу, всё ещё не доверяешь мне. Что же могло тебя так напугать? — заметив, что паренёк насторожённо и внимательно рассматривает его, произнёс Арне. — Если хочешь, я уйду, но, может быть, тебе лучше поделиться со мной своей проблемой. В жизни не бывает случайных встреч. Вдруг я смогу помочь тебе? Подумай! А я пока выкурю трубочку, с твоего разрешения, — произнёс он и, достав из внутреннего кармана толстую глиняную трубку, с видимым удовольствием принялся её раскуривать.

Нита был в смятении; с одной стороны, у него не было никакой причины не доверять этому человеку, он ему понравился, и мальчуган чувствовал, что тот не причинит никакого зла, с другой стороны, события последнего времени были настолько необычны, что смешали все его представления о действительности. Ещё недавно он был обычным пацаном, помогавшим матери по дому и подрабатывавшим в лавке у торговца, а теперь он пробирается по лесу в далёкий город и должен надеяться только на себя. А может, судьба ему помогает? Как же понять? Разум кричал, что это ловушка, но сердце подсказывало ему другое.

— Хорошо, я расскажу тебе, что со мной произошло, — наконец решился мальчуган.

— Выпей молока, — Арне протянул ему берестяную кружку, выполненную с большим мастерством, — подкрепись. Я вижу, тебе нелегко досталось в последнее время. Давно мне не приходилось встречать так далеко в лесу одинокого путника вроде тебя. Считай, что и никогда не случалось, — он задумчиво покачал головой.

Нита медленно, запинаясь, словно до конца не решившись, коротко, не вдаваясь в особые подробности, рассказал о странном нападении соседей на их село.

— То есть они просто сожгли всё ваше поселение?! Странно, очень нестандартное поведение для селян, — удивился Арне. — А ты говоришь, что девочка, с которой ты пытался укрыться, она не ваша местная?

И Ните пришлось рассказать про странную встречу в лесу и своё знакомство с Атой.

— Ата, ты говоришь? Она была Ата? Ну что же, это немного проясняет ситуацию. А что, у ваших соседей Ата была очень стара?

— Да, ребята говорили, что она умерла как раз накануне, — припомнил паренёк.

— Ну, а ещё чего-нибудь странного ты не заметил? — продолжал допытываться Арне.

— Нет, больше ничего, — покачал головой Нита.

— Ты сообщил мне очень интересные новости. Я бы хотел разобраться в этом, — Арне глубоко задумался, попыхивая трубкой.

Словно в ожидании, молчал кругом лес, будто в оцепенении замерев над ними. Бледный свет прячущейся за облаками луны едва освещал чёрные лапы вековых деревьев, недвижно нависавших у них над головами.

— А ты ложись-ка спать, — Арне улыбнулся Ните.

— Я хочу её найти!

— Ты хочешь найти ту девчонку? — изумился Арне. — Но зачем?

— Я не смог защитить её.

— Она назвалась Атой, она и была АТА? Ты знаешь, кто такие Ата?

— Нет, — немного растерялся Нита, — но я знаю, что я должен найти её и спасти. Ей угрожает опасность!

— Хм, ты либо безрассудно храбрый, либо безоглядно бестолковый парень — выбирай любое.

Нита вскинулся, но Арне остановил его властным жестом, пряча улыбку в уголках рта.

— Мне нравится твой подход. Я помогу тебе… может быть…

— Может быть? — фыркнул усыпанный веснушками мальчуган. — Это как? Если получится? Или если захочешь?

— Если получится, — спокойно произнёс тот, внимательно глядя Ните в глаза. — Ты не совсем понимаешь, во что хочешь ввязаться. Как ты, кстати, собираешься её искать?

— Я хотел добраться до города и искать там. Мне подсказали, что она может быть там, в Арво.

— Ну, это, допустим, логично. А как конкретно ты собираешься проникнуть в город? И где конкретно будешь её искать? Ведь ты не думаешь, что она стоит на площади и ждёт тебя? Или ты пойдёшь по улицам, спрашивая, не видел ли кто девушку Ату? Это, согласись, тоже довольно глупо.

— Я не знаю, но что-то всё равно придумаю, когда доберусь туда.

— Положиться на судьбу, хм. Довольно безалаберный подход, хотя иногда он и срабатывает. Но я так понимаю, что ты сбежал от уннумет… Неназываемых, по-вашему.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулся Нита.

— Да уж, знаю, — весело ухмыльнулся Арне. — Я вообще немало чего знаю… Но это не важно… для тебя. Хотя, боюсь, может оказаться большим препятствием в… — он не закончил. — Ты вообще бывал в Арво?

— Я был на ярмарке, — замялся Нита.

— Понятно. Ярмарка и город — разные вещи. Значит, в городе ты не был.

— Разве это так уж важно?

— В жизни всё важно, как ни банально это звучит. Особенно сама жизнь. Ты не бойся, я не отговариваю тебя. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что нам предстоит сделать. Я прекрасно знаю Арво и хорошо представляю себе, что можно от него ожидать. Ты не сможешь неопознанным войти туда через ворота, а если ты назовёшь своё имя, то тебя, возможно, задержат.

— Значит, я перелезу через стену… — горячо возразил Нита.

— Через стену! — Арне захохотал. — Пять метров абсолютно гладкого полированного гранита, да ещё и с защитой от использования магии… Как говорится, можешь уже начинать тренировки с пауками!

— Но…

— Постой, — он сделал успокаивающий жест рукой. — Значит, мы пройдём туда законно, но… — его глаза вспыхнули. — Я возьму тебя в ученики. Ты получишь новое имя и пройдёшь в город.

— В ученики? Ты неназываемый? Уннумет, как ты говоришь? — Нита вскочил и невольно постарался отстраниться подальше.

— Разве я похож на уннумет? — широко улыбнулся Арне. — К тому же я назвал тебе своё имя, как же, по-твоему, я могу быть уннумет?

— Тот, который со мной говорил, тоже назвал имя, — неуверенно произнёс мальчуган. — Но тогда как? Ведь… говорят, что только неназываемые могут брать себе учеников, и тогда они тоже становятся…

— Ты не прав. Учеников берут не только уннумет. А ты, как я смотрю, вполне можешь стать моим учеником, если захочешь…

— Но кто ты?

— Я Арне Арвейнуд, я ведь тебе уже говорил, — он весёлыми глазами смотрел на паренька.

— Я не понимаю, если ты не уннумет, то кто ТЫ?

— Ты неверно ставишь вопрос. Ты должен спрашивать, кем станешь ТЫ? И что будет происходить с ТОБОЙ?

— Ты точно неназываемый! — уверенно заявил Нита.

— Я мог бы стать им, но не стал, если для тебя это так важно, — задумчиво глядя в темноту, сказал Арне. — А что ты знаешь об уннумет?

— Мог бы быть им?! Но разве…

— Всё возможно, — жестом остановил тот Ниту, — но об этом не сейчас. Ты должен решить, хочешь ли ты найти ту девушку?

— Я хочу найти Ату, но почему для этого нужно становиться твоим учеником?

— Я не добиваюсь этого, — сделал отодвигающий жест руками Арне, — я предлагаю тебе способ, как легко проникнуть в город.

— Разве нельзя сделать это как-то ещё?

— Я не знаю такого пути. Выбор только за тобой, но помни, я ни на чём не настаиваю, и это будет не мой, а только твой выбор.

— Если нет другого способа отыскать Ату, то я согласен, — прямо глядя Арне в глаза, произнёс Нита.

— Но ты не уверен, ты не знаешь, есть ли другой способ. И поэтому ты сомневаешься, — покачал головой Арне. — Что же, я вполне понимаю тебя. Но ты должен выбрать. Сейчас. Мне уже пора уходить. Спасибо, кстати, за тепло, — он требовательно и ожидающе смотрел на мальчугана.

— Я должен её найти. И я согласен, — с трудом выговорил Нита, и горло у него перехватило спазмом. — А кем стану Я?

Арне встал, неторопливо подошёл к нему и, положив руки ему на плечи, внимательно посмотрел в глаза.

— Уннумет… — весёлые искры плясали у него в глазах.

Нита вздрогнул. Луна, внезапно прорвавшись сквозь густую сеть сосновых веток над ними, осветила всё вокруг мертвенным светом.

— Ты ведь этого боишься?

— Ты врёшь. Я ничего не боюсь.

— Если бы это было так, всё было бы намного проще, — опять улыбнулся Арне. — К большому сожалению, ты боишься, с этим пока ничего не поделать, но я сказал: пока… Но знай, если не захочешь, ты не будешь уннумет, — он немного помолчал, давая время Ните обдумать сказанное. — А теперь, — Арвейнуд ещё раз внимательно вгляделся в худого и длинного, усыпанного веснушками паренька, тот не опустил взгляда, — если ты всё решил, повторяй за мной клятву.

«Я, Нита, клянусь Вечными Великими Звёздами и Солнцем над головой исполнять волю своего учителя Арне Арвейнуда и становлюсь его учеником отныне и до скончания срока, пока травы растут, пока воды текут, пока жизнь не отрешит меня от клятвы, или смерть меня от неё не избавит, или не рухнет мироздание».

Нита произносил слова, и ему казалось, что тёмное чернильное небо внимательно смотрит на него и мерцающие мелкие звёзды прокалывают насквозь колючими жёсткими глазами. Неизвестно, откуда в руках Арне появился узкий трёхгранный стилет, и он провёл им сначала по своему запястью, а потом по руке юноши. Тонкая алая струйка потекла, смешиваясь с кровью Арне, и капнула в огонь. Вверх взметнулся ярко-рыжий клуб пламени, перевитый чёрными прожилками дыма. «Почему все так хотят, чтобы я стал их учеником? Зачем?» Контуры деревьев на краю поляны стали казаться пареньку зыбкими, словно тающими в окружающем сумраке, голова у Ниты начала кружиться, и он упал бы на землю, если бы Арне не удержал его за плечи и осторожно не усадил у начавшего уже потухать костра. Арвейнуд достал из складок своего плаща тоненький, почти прозрачный ремешок с никогда не виданным Нитой прежде красивым узором и закрепил на волосах у паренька. Нита посмотрел на свою руку, но никакой крови на ней уже не было, там остался только замысловатый алый, тонкий как нитка шрамик, как след от давно затянувшейся раны, точно пламя мгновенно прижгло её.

Небольшой костерок, разведённый мальчуганом, не в силах был разогнать тёмной глубины ночного мрака, но Арне подбросил в него сушняка, и огонь весело затрещал, выбрасывая вверх ярко-рдяные искры, оплетённые чёрными струями дыма. Нита придвинулся ближе к костру, ему вдруг стало очень холодно, словно пронизывающий северный ветер буквально продул и выморозил его до костей. Он смотрел на разгорающееся пламя, и в пляшущих язычках огня ему вдруг почудились руины строений, домов, их догорающее село.

— Ты сказал, я не буду уннумет? Это правда или ты так пошутил?

— Я пошутил, но ты сможешь выбирать сам. Всё будет, как ты захочешь.

— И если не захочу… Не буду? — хмыкнул Нита. — Как у тебя всё легко… Ты мог бы быть уннумет, но не стал им… разве так бывает?

— Я отвечу на все твои вопросы, но не сейчас.

— А когда? Когда захочешь? — иронично протянул Нита.

— Нет, я отвечу тогда, когда ты будешь готов услышать и принять ответ.

— Но я же слушаю.

— Но не слышишь. Пока у тебя на каждый вопрос есть свой ответ, и тебе не нужен мой вариант.

— Но как же я смогу у тебя чему-то научиться, если ты не будешь даже отвечать на мои вопросы?

— Вполне возможно, что ты не сможешь ничему у меня научиться, — пожал плечами тот, — но это уже зависит только от тебя. К тому же я не сказал, что не буду отвечать.

Кругом простиралась глухая ночь, вся в звёздных огнях. Луна опять скрылась за облаками, было темно. Только яркие звёзды цветными искрами мерцали на чернильном небосклоне. Рыжий худенький парнишка замолчал и задумался, но ненадолго.

— Ты сказал, что если я стану твоим учеником, у меня будет другое имя. Как же меня теперь зовут? Разве я уже не Нита?

— Тебя зовут, — Арне мягко улыбнулся, — Нита элев Арвейнуд.

— Ты говорил, что уже уходишь. А сейчас мы сидим. Ты уже не торопишься?

— Нет, мы уже не торопимся. Я думаю, нам стоит переночевать здесь.

Нита хмыкнул:

— Как у тебя всё странно выходит. Всё постоянно меняется.

— Наша жизнь — переменчивая штука, и своими поступками мы всё время меняем её скорость, направление, даже значение… иногда.

— А как мы будем искать Ату?

Арне улыбнулся:

— Мы пойдём в город. Ты же так собирался поступить.

— А зачем я тебе в учениках? Почему ты мне помогаешь?

Арне ответил не сразу. Он помешал веткой костёр, тот догорал, но угли ещё тлели, слабо потрескивая и нарушая глубокую тишину.

— Интересная ситуация, — наконец произнёс он. — Ты готов к этому ответу, но я не готов дать его тебе. Одно могу сказать точно. Я в тебе не ошибся.

— Не ошибся во мне? Как это?

— Я не буду говорить, что тебя ждёт великая судьба. Однако, безусловно, что она будет интересной и необычной. А сейчас хватит разговоров, давай-ка спать.

Ночь была светлая, звёздная и холодная. Ущербная соломенно-белая луна, неслышными шагами выбравшаяся на небосклон, теперь торопилась пройти свой путь до утра. Бесчисленные огоньки ярких звёзд сверкали в вышине. За разговорами Нита и не заметил, что уже давно наступила глубокая ночь. Они набрали лапника и, уложив его под низко опущенными ветвями старой ёлки напротив костра, улеглись. Огонь постепенно угасал, в золе лишь тускло рдели тлеющие угли да взыгрывали иногда сине-алые язычки пламени над остывающей золой.

Но Ните не спалось, он видел, что и Арне лежит с открытыми глазами.

— А расскажи мне про уннумет.

— Что тебя интересует?

— Ну, вообще, кто они такие? Почему Марен всё это затеял?

— Уннумет — это люди. Ну, почти люди, или, по крайней мере, так — в основном люди. Они вышли из обычных поселян, как правило. Уннумет занимаются тем, что обеспечивают нормальную жизнедеятельность городов, поселений. Да, ты прав, они берут учеников. И, как правило, много учеников. Всех, кто способен к обучению. Они учат их всех на торговцев, ремесленников, ткачей, гончаров, кузнецов, воинов — да на кого угодно.

— А воины зачем? Мы разве с кем-то воюем? Чем они занимаются?

— Да нет, войны как таковой нет. Обычно так, стычки небольшие. За каждым не уследишь, никаких Ата не хватит, вот разбойники на дорогах и появляются время от времени. Поэтому воины нужны, как же без них сохранять порядок.

— А торговцы, чему же их учить? Торговать все умеют. Купил подешевле, продал подороже.

— Ну, это само собой, — рассмеялся Арне. — Но ведь есть ещё знания: о дорогах, товарах, да много о чём. Знания о нашем мире, наконец. Уннумет, они и подсказывают: иногда короткий путь для каравана, иногда камень пути укажут. Расскажут про дальние страны, про чудеса, подскажут, где взять редкие товары. Так, ненавязчиво, по мелочам, тихонько, незаметно, чтобы интерес разбудить, и вроде как сами люди до всего дошли.

— А вот ты сказал, кузнецы. У нас тоже в деревне кузнец один есть, он тоже в городе как бы учился, а потом вернулся и сейчас сам ученика взял. Так тот, выходит, у уннумет учиться не будет?

— Нет, почему же. Обучит кузнец его своему ремеслу. А уннумет потом какой-нибудь секрет мастерства подскажут, как бы невзначай на ушко шепнут. И станет он лучшим в округе. Да там мало ли чего ещё кузнецу нужно: металл какой-нибудь особый или ещё чего.

— А вот Марен?.. Зачем он это всё сделал? На село наше напал…

— Не знаю. Власти захотел. Хотя… не знаю.

— А я ему зачем понадобился?

— Ну, это понятно, ты ему просто под руку попался, и он, когда на тебя посмотрел, сразу решил в ученики себе взять. А ты ломаешься. Обидно. Но он бы тебя всё равно уговорил. Подослал бы кого-нибудь. Всё равно бы ты к нему пришёл. Уннумет — они это умеют. Но это не твоя судьба.

— А вот Ата зачем ему была нужна? Девчонок ведь в ученики не берут.

— Почему не берут? Всех могут взять, были бы способности. Но с Атой тут другое. Ату — её ведь в ученики действительно не возьмёшь. Она АТА! Это я и сам никак не пойму. Неужели думает, что сможет контролировать и с её помощью что-то сделать? Нет, ерунда! Не мог он такую глупость совершить. Не понимаю, — Арне замолчал.

— А с мамой моей что стало, как ты думаешь? — внезапно вспомнил паренёк; ему стало стыдно, что за всеми этими событиями он совсем забыл о ней.

Арне посмотрел на него внимательно:

— Да я думаю, всё в порядке с ней. Тебя ищет. Эйрику поселян так просто убивать никто не позволит. Начнёт такое делать, тут за него сразу всерьёз возьмутся и прижмут. Так что старосту он, конечно, убрал, а вот остальные, я думаю, живы все. Поколотили, оглушили, бока намяли, не без того, но не убили. Это вряд ли.

Высокие мачтовые сосны чуть шумели под налетавшими порывами ветра, вздыбив свои кроны на глинисто-красноватых голых стволах куда-то в самое небо. Костёр погас, головни сгорели до серебристого пепла, в неясном отблеске углей над головами проступали тёмные корявые ветви. Лесной мрак, густой и беззвучный, стоял кругом. Томительно тянулись нескончаемые ночные часы. Сон к Ните никак не шёл, и он решил ещё спросить:

— А вот ма́рра? Они кто? Тоже уннумет?

Учитель, видимо задумавшийся о своём, вздрогнул:

— Марра?! — он нахмурился. — Охота тебе об этом спрашивать? Совсем ведь не уснёшь.

— Расскажи!

— Марра — это особый отряд. Можно сказать, специальное подразделение из гэмиус. Слышал про таких? Они заняты только одним…

— Убивают людей!

— Нет, на самом деле они никого не убивают. Только приходят за мёртвыми телами, как правило, по ночам, чтобы не пугать людей. Они просто забирают тело умершего человека с собой.

— Зачем? — глаза у Ниты расширились. — Они их жрут?

Ему показалось, что в лесу наступила абсолютная тишина. Даже ветер перестал трепать кроны деревьев.

— Что за глупости! Нет, конечно! Просто тела людей необходимы гэмиус для своих нужд. Гэмиус… как бы тебе правильно объяснить… они не совсем люди, или, даже так — совсем не люди. Ты ведь знаешь, что селяне называют их двойными, «гэмиус» значит «двойной». Можно сказать, это специальная запрограммированная система. Они все объединены в одно целое. Хотя различить отдельных гэмиус не сложно. Особенно на ранних стадиях развития. То есть начинают они с человека, а уж потом постепенно… модифицируются и, сливаясь с компьютерными программами, превращаются… ну, не знаю, как это правильно выразить, ну, в общем, в гэмиус и превращаются.

— Как это? Я не понимаю. Что значит «система»?

— Ну, например, как пчёлы, что ли, или муравьи. Хотя, конечно, не совсем. Но какое-то сходство можно найти. Попробую объяснить иначе. Вот, например, был у меня ученик, и он был настолько хорош, что после обучения гэмиус решили забрать его к себе. Гэмиус всегда стремятся забрать самых лучших. Тогда они считывают всю его информацию в память квантового компьютера, это такая электронная штуковина: все знания, навыки, опыт, всё до последней самой глупой мысли. И создают его копию — инсана́ли. Точнее, даже несколько таких копий.

— А как создают инсанали? Они что, из железа, из дерева?.. Из чего?

— Нет. Тело у них человеческое — для этого и нужны тела умерших людей — а внутри… внутри тоже вроде бы всё человеческое, но встроены специальные чипы. Механизмы такие очень маленькие. Все инсанали абсолютно подобны, но в каждого вносятся какие-то изменения, очень незначительные, так, чтобы человек и не замечал, что что-то изменилось. И это те изменения, которые, по мнению системы, улучшают этого человека, делают его идеальным. И эти инсанали, они помогают человеку, решившему стать гэмиус, подсказывают ему, чтобы он лучше освоился в мире гэмиус. У них для этой цели специальная программа встроена априори.

— Но ты говоришь, они похожи абсолютно друг на друга, а ведь люди умирают другие… разные.

— Ну, это не важно. Для этого тоже используется специальная программа. Тело особым образом перерабатывается, распадается на составные части, расщепляется на отдельные клетки. Повреждённые, больные клетки удаляются, а из остальных, как из конструктора, собирается инсанали, его новое тело, с виду ничем не отличающееся от оригинала.

— Как всё странно! А потом что же?

— Потом, через какое-то время, когда все программы, установленные на инсанали, испытаны, опробованы, проверены, утверждены, он вживляется в тело оригинала, я не знаю, как это практически происходит. Инсанали и человек сливаются, инсанали растворяется в нём, автоматически обновляя его клетки. Или человек в инсанали растворяется, тут уж как считать. И тогда он уже становится гэмиус. И так может происходить много раз, обычно девять. И, в принципе, через несколько десятков или сотен лет все его изначальные клетки уже будут заменены и от того человека практически ничего не останется.

— О, Великие Звёзды! Какой ужас! Я не хочу быть гэмиус! Ни за что!!

— Но зато, становясь совершенными, гэмиус очень много знают и умеют. Они практически никогда ни в чём не ошибаются. Всё просчитывают, очень хорошо всё организуют, ну, и живут, по сути, вечно. Ведь всегда могут создать ещё одного инсанали и потом слиться с ним, обновив себя таким образом. Считается, что быть гэмиус престижно. У них интересная жизнь, практически бессмертие, — как-то невесело подмигнул мальчугану Арне.

— Нет, всё равно — нет! А чем они вообще занимаются, гэмиус?

— Руководят всем. Некоторые взаимодействуют с уннумет, подсказывая, что делать, и направляя. Иногда помогают никшчэра, но не за просто так… Следят за городами, я не знаю, чем они ещё заняты.

— А их много? Гэмиус?

— Да нет, наверное. Стоящих у власти никогда не бывает много.

— Какая мерзость — слепить своё тело из трупа и получить бессмертие, — негодовал Нита.

Арне пожал плечами.

— Я рассказал тебе то, что есть, ты должен знать правду.

Нита тяжело вздохнул и стал смотреть на чёрные ветви деревьев, качающиеся над ними в неярком лунном свете. На тёмно-синем небе клочками серой ваты застыли облака. Луна освещала местность не хуже фонаря. Не по-летнему холодный ветер шумел листвой, раскачивая стволы высоких сосен. Мальчуган думал о своём сожжённом селе, о матери, об Ате и не заметил, как крепко заснул.

Ему снилась бесконечная тьма с острыми ярчайшими искрами, обжигающими глаза. В душе постепенно нарастало чувство пустоты — холодной бездны, распахнутой перед ним, как развёрстая пасть. Оттуда тянуло сквозняком и тленом. Неслышным пузырём обволакивала всё вокруг хрустящая тишина. Только тьма — непреходящая, изначальная, только тишь — извечная, непоколебимая. Нита висел в абсолютной пустоте, и ледяная тоска когтистой лапой сжимала его сердце, ему казалось, что он умер, умер много лет назад, ещё даже и не родившись.

Пузырь звенящей тишины, сомкнувшийся вокруг него, вдруг лопнул, ворвавшись в уши запредельным, ужасным криком, разрывающим барабанные перепонки, вынимающим душу. Нита тоже кричал и падал, падал в эту развёрнутую бездну и ничего не мог поделать. Он сжался в комок, обхватив себя руками, и летел в бесконечную темноту, где только редкие мелкие огнистые росчерки позволяли осознать весь ужас этого полёта. Какой-то частью себя он понимал, что спит, и хотел проснуться, но не мог. Мрак и тьма затягивали его всё сильнее. Тело Ниты задрожало и начало исчезать в звенящей густой угольно-чёрной бездне, поглощавшей его, уносящей прочь, туда, где каждое мгновение было лишь звеном в бесконечной цепи других таких же, туда, где нет и не было начала и конца. Бездна замыкалась сама в себя.

Глава 6

Нита проснулся, как всегда, рано, после ночного кошмара ему было как-то не по себе. Золотисто-розовое утреннее небо, подёрнутое лёгкой дымкой, проступало сквозь паутину веток. Птицы вокруг отчаянно гомонили, приветствуя утро. Лёгкий ветерок шевелил траву. Арне спал, по-детски подложив ладошки под щёку, укутавшись в свой плащ и укрыв голову капюшоном. Его длинные чёрные с небольшой проседью волосы, перехваченные толстым ремешком с замысловатым узором, растрепались и лежали, словно отдельно, большой лохматой копной. Мальчуган внимательно рассматривал лицо спящего человека. Спокойное, благородное, даже суровое, немного вытянутое; длинный крючковатый нос совсем не портил его. Интересное лицо исполненного достоинства, уверенного в себе человека. Молодое, выразительное и мужественное, не слишком красивое, но с правильными чертами: в нём чувствовались немалая воля, твёрдость и рассудительность. И только сейчас Нита заметил, что лет Арне не так уж много, меньше, чем ему показалось вчера в темноте. Только сеть мелких морщинок, паутинкой разбегавшаяся от глаз, да странного цвета желтоватая кожа, будто долгое время находившаяся на солнце, старили его.

«Кто он вообще такой? Откуда взялся? Зачем я согласился пойти к нему в ученики? Он ведь вчера так ничего и не рассказал о себе. Только наводящими вопросами вынудил меня рассказать почти всё, что случилось. Значительно больше, чем я сперва собирался. Как так?» Теперь ясным солнечным утром паренёк не совсем понимал, что с ним произошло ночью.

Точно почувствовав, что на него смотрят, Арне пошевелился и открыл глаза. Нита быстро отвёл взгляд, словно испугавшись, что его застали за чем-то плохим.

— Ну что же, доброе утро, Нита! Хорошо, что всё хорошо! — произнёс Арне, вставая и подсаживаясь к мальчугану. — Сейчас позавтракаем, и в путь.

Тот ожесточённо пытался раздуть угли потухшего за ночь костра.

— А куда мы пойдём?

— Как решили вчера, в город, — изумлённо взглянул он на ученика. — Или ты передумал? Разве что-то изменилось?

— Нет, просто я хотел узнать, как мы туда попадём? Ты знаешь дорогу?

— О, я знаю множество дорог! — рассмеялся Арне, и морщинки весело разбежались от его глаз. — Давай, быстренько собирайся, путь нам предстоит неблизкий, а сегодня к вечеру нам желательно оказаться за городскими стенами.

Они перекусили вчерашним хлебом и сыром. Допили всё молоко, набрали вместо него воды из ручейка.

Путники шли в лесу по одному Арне понятным приметам. Тут не было тропинок, но пареньку почему-то казалось, что там, где они идут, тропа есть. Идти было довольно легко, деревья расступались, словно бы указывая им дорогу.

— Арне, а расскажи мне ещё про бродящих в темноте, про никшчэра?

— Что же тебе рассказать про них? — улыбнулся Арне.

— А вот мне всегда было интересно: никшчэра — они зачем нужны? Они-то что делают?

— Никшчэра… — Арне немного помолчал. — Они выполняют очень важную задачу.

— Похищают людей!

— Да что у тебя за страхи?! Эти — убивают, эти — похищают, эти вообще — сжирают! — захохотал Арне так громко, что птицы взлетели с деревьев, потревоженные шумом, — где ты такого набрался вообще?

— Так у нас все так говорят, — смутился Нита. — Их же потому и зовут бродящими в темноте, что они по ночам приходят и детей похищают, а те уже и не возвращаются никогда.

— Давай я тебе попозже расскажу, когда до города доберёмся, а теперь лучше ускориться.

Нита попытался ещё спрашивать, но скоро довольно быстрый темп ходьбы и сложные условия пути отбили у него охоту разговаривать. Тем более что Арне большей частью просто отшучивался и вёл мальчугана напрямик через чащу, ориентируясь неизвестно по каким приметам. Тем не менее через несколько часов, преодолев два довольно глубоких оврага со сплошными зарослями на склонах и почти непроходимый бурелом между ними, они выбрались из леса на опушку.

Стоял ясный солнечный день. По васильковому небу неспешно плыли барашки облаков. Перед ними раскинулся широкий луг. Шмели жужжали над огромными, как настоящие колокольчики, фиолетовыми цветами. Пёстрые бабочки танцевали в воздухе свой замысловатый танец, а многоголосое птичье пение буквально оглушало после угрюмой тишины сумрачного леса. Невдалеке, словно высунувшийся из-под земли гриб, торчал огромный скальный выступ. Островерхий, точно лоснящийся, камень одиноко возвышался среди густых зарослей травы. Казалось, он случайно затерялся в этой далёкой от гор местности. Туда они и отправились. Вблизи оказалось, что камень совсем не одинок. Это была целая груда валунов, громоздящихся друг на друге, словно набросанная неведомой мощной рукой. А над всеми, только и видимая с опушки леса, торчала огромная чёрная, словно отполированная глыба. Она была круглая, как шар, и такая же гладкая. Ни время, ни дожди, ни ветер не смогли оставить на её поверхности свои следы.

Камень был наполовину погружён в землю, и всё же высота его составляла не менее чем два человеческих роста. Нита очень удивился, он никогда не видел таких огромных булыжников.

— Это камень пути, — пояснил Арне, увидев, с каким любопытством паренёк его рассматривает. — Он-то нам и нужен.

Здесь, возле камня, Арне решил сделать привал. Они перекусили остатками вчерашней трапезы, доев весь сыр и мёд, и почти весь хлеб. Нита хотел ещё о многом спросить своего спутника, но Арне знаком велел ему замолчать и стал внимательно осматривать глыбу, обходя её вокруг.

— Давненько же им не пользовались… — бормотал он себе под нос. — Как тут всё заросло, просто жуть!

Нита шагал за ним следом и наблюдал, ничего не понимая. Наконец в одном месте, где камень был больше всего погружён в землю, тот остановился и удовлетворённо произнёс:

— Ага, наконец-то. Как тут долго не чистили! Камень уже совсем поплыл. Надеюсь, мы сумеем протиснуться внутрь.

— Внутрь? — изумился Нита. — Ты хочешь пролезть под камни? Но зачем? И как?

— Сейчас покажу. Смотри внимательно! Вставай вот сюда, ближе к камню. На уровне груди должен быть выступ в виде многолучевой звезды. Моей груди, не твоей, — рассмеялся Арне, заметив, что Нита с недоумением смотрит на абсолютно гладкую, словно полированную поверхность. — Видишь, если на него как следует нажать…

Он приложил ладонь мальчугана к странному выступу и с силой надавил, едва не расплюснув руку, так что камень буквально впился Ните в кожу. Ладонь Арне, лежащая сверху, не давала юноше убрать руки. Паренёк почувствовал, как с виду абсолютно монолитная глыба словно вздрогнула от этого нажатия. Из-под его ладони по гладкой поверхности побежали трещины, они расходились во все стороны, всё больше и больше увеличиваясь, точно Нита своим нажатием разбудил дремлющие в камне силы. Трещины, разбегавшиеся по камню, образовывали что-то вроде арки, и скоро она уже стала настолько велика, что туда вполне смог бы пройти взрослый мужчина. Даже несмотря на яркое солнце у них над головами, внутрь свет не проникал. Словно отрезанная невидимой чертой, там стояла сгустившаяся темнота. Чернота казалась волной, готовой захлестнуть их.

— Шагай, — легонько подтолкнул его в спину Арне.

Юноша с изумлением оглянулся:

— Но там же темно, а мы не заготовили факелов. Как же мы пойдём?

— Факелы нам не нужны. Давай вперёд, — ещё раз подтолкнул его тот, и Нита с некоторой опаской шагнул на выступавшие перед ним чёрные каменные ступени.

После яркого дневного света глаза с трудом привыкали к мраку. Нита спускался практически вслепую, нащупывая каждую очередную ступеньку. Однако уже через несколько шагов чёрный гранит скал под ногами закончился, и они очутились в очень странном месте. Нита никогда даже не слышал ни о чём подобном. Несмотря на то что камень за их спинами вновь сомкнулся, здесь уже не было темно. Из небольшой серебристой палки, которая появилась у Арне в руках, бил яркий, освещающий всё вокруг на несколько метров луч света.

— Ну вот, теперь нам нужно сориентироваться и выбрать путь.

Дорогу действительно надо было выбирать, в том месте, где заканчивались каменные ступени, в земле начиналось сразу несколько ходов, идущих в разных направлениях. Впечатление было такое, словно огромные дождевые черви издырявили всю почву вокруг. Круглые дыры с коричневыми, будто оплавленными стенами уводили во все стороны, даже вниз шёл один почти отвесный ход. Нита с огромным изумлением оглядывался кругом. «Кто же проделал эти дыры в земле? Вдруг они, эти неизвестные твари, где-то поблизости и сейчас нападут на нас?» Он не на шутку испугался. Но тут паренёк заметил, что вокруг них не земля, по крайней мере, это была очень странная почва, на ощупь она казалась гладкой и совершенно не крошилась в руках. Это была какая-то спёкшаяся тёмно-коричневая масса, которая как следует закипела да так и застыла с пузырями внутри. В одном из таких пузырей они теперь и находились. Арне между тем достал из складок своего плаща какой-то круглый предмет наподобие блюдца и внимательно смотрел на него. Нита тоже шагнул поближе и заглянул через руку.

По тёмной, с мерцающими зелёными прожилками, ровной поверхности кружился небольшой блестящий шарик. Сначала Нита подумал, что это яблоко или какой-то клубочек; от него до края тарелки тянулась неосязаемая, едва заметная в полумраке зеленоватая нитка. Раз за разом пробегая по кругу, она высвечивала какие-то яркие белые точки на тёмном фоне, а сам шар становился всё больше и больше. Арне держал это странное приспособление в руках, медленно поворачивая его во все стороны. Наконец он остановился, а клубочек, всё бегая и бегая по центру, высвечивал всё больше ярких точек. Нита заметил, что, постепенно сливаясь между собой, они стали образовывать некую замысловатую, извилистую, но нигде не прерывающуюся линию. Он побоялся отвлекать Арне, тот был увлечён своим занятием.

— Это путимер, — наконец, видимо закончив, Арне взглянул на паренька. — Теперь мы не заблудимся в этих лабиринтах, хотя можно пройти и так, но с путимером значительно легче. Тем более я давно хотел его опробовать.

Только теперь Нита заметил, что круглый шар на блюдце стал очень большим и неожиданно, словно живое существо, спрыгнул на пол. Теперь он нетерпеливо подпрыгивал перед ними, точно приглашая следовать за собой. От него к руке Арне тянулась тонкая, почти невидимая нить.

— А кто это прогрыз в земле? — поняв, что наконец-то можно задавать вопросы, поинтересовался Нита. — Это большие черви?

— Прогрыз? Нет никаких червей, нет. Ходы образовались естественным путём. Это поры земли, и мы можем по ним пройти в любую точку, а камни пути — это места, где можно войти сюда, как ты уже, надеюсь, понял. Так мы значительно сократим дорогу. Да и идти под землёй гораздо легче, чем по её поверхности, к тому же здесь нет никаких опасностей, которые могут встретиться снаружи.

— Мы можем пройти в любую точку?

— Ну да, но нам-то нужно в город. А куда бы ты хотел пройти?

— Я всегда хотел очутиться по ту сторону реки! — воскликнул Нита и смутился. — У нас почему-то никто там не был. Даже на лодке не плавают. И переплыть реку не удаётся. Мне бы очень хотелось там побывать.

— Ну, потом, может быть, как-нибудь побываешь, — улыбнулся Арне. — А теперь пошли, не будем задерживаться. Нам даже и этим путём достаточно долго идти. А нужно бы сегодня вечером уже быть на месте.

И, по-прежнему освещая себе дорогу, как он его назвал, фонариком, Арне первым шагнул в один из разветвляющихся веером ходов вслед за шустро бегущим впереди «клубочком». Идти было не трудно, но довольно утомительно. Ните больше нравилась дорога по лесу, где вокруг деревья, травы, птицы и звери, а не среди однообразных коричневых стен с множеством разветвлений почти на каждом шагу. Путимер действительно показывал Арне дорогу, хотя Нита и совершенно не понимал, каким образом. Они ни разу не попали в тупик, и им не пришлось возвращаться назад, хотя мальчик и видел, что многие из ходов заканчивались тупиками и никуда не вели. Им нужно было только не отставать и идти вслед за ниткой, которую Арне держал в руках. Однако с некоторых пор паренька стали преследовать странные шебаршащие звуки, словно кто-то большой неотступно полз за ними. Нита сказал об этом Арне, но тот только отмахнулся:

— Никаких червей здесь нет, я же сказал! Зря ты боишься. Эти проходы естественного происхождения, они так были задуманы.

— Можно решить, что если они даже изначально такие были, то в них никого не может быть, — ворчал про себя Нита. Он сильно жалел, что не прихватил из леса факел или хотя бы толстую палку. Здесь же обороняться было совсем нечем. А ощущение, что их преследуют, не покидало паренька.

Во время прохода одной из наиболее разветвлённых развилок, где даже Арне со своим путимером был вынужден задержаться, из параллельного хода на них неожиданно выскочило странное, никогда до этого Нитой не виданное существо. Внешне оно напоминало огромную двухметровую мокрицу. Впереди находились отростки наподобие длинных шевелящихся усов, голова была приплюснутая и остроносая, с узкими прорезями раскосых вертикальных глаз. Шустро перебирая множеством коротеньких лап, существо очень быстро двигалось почти над самой поверхностью почвы, и казалось, что оно плавно перетекает по земле, извиваясь на неровностях. Оно мгновенно бросилось на юношу и попыталось захватить его.

Нита закричал скорее от неожиданности, чем от испуга, и предпринял попытку отпрыгнуть в сторону, насколько позволяла ширина прохода. Тонкая гибкая плеть, показавшаяся пареньку обжигающе холодной, оплелась вокруг его лодыжки и резко дёрнула на себя. Нита упал, до крови ободравшись о неровности стены и пола. Он тщетно стремился за что-нибудь ухватиться, но бугристые, в принципе, стены в целом были достаточно гладкими, без каких-либо больших выступов.

Его уже потащили вглубь переходов, когда Арне, оглянувшись, вмешался. Перехватив фонарик в левую руку, он резко выдернул из ножен меч и стремительно обрушил его на странное существо. Раздался громкий металлический звук, будто металл ударился о металл. Даже в неярком свете Нита увидел изумление на лице своего спутника. Мокрица, отступая задом, между тем всё дальше и дальше утягивала паренька в параллельный проход. Справившись с минутным замешательством, Арне что-то сделал со своим мечом, и тот вспыхнул зеленоватым светом; казалось, огненный клинок выдвинулся из него ещё на несколько сантиметров. Арне одним взмахом отсёк существу несколько шевелящихся отростков, затем ткнул его в узкую щель глаз и попытался атаковать дальше. Мокрица остановилась и неожиданно ощерилась; казалось, её шкура встала дыбом, и из-под каждой чешуйки вырвались яркие вспышки. Одновременно с этим выбросилось несколько гибких арканов, попытавшихся оплести и уронить Арне, но тот не растерялся и вовремя перерубил их ловким резким движением меча. Он продолжал наступать на странное существо и уже почти добрался до плети, державшей Ниту, когда из соседнего прохода на них бросилось ещё одно подобное создание. Нита предостерегающе закричал. Арне успел повернуться и встретить нападавшего блеском меча. Мокрица, схватившая Ниту, между тем снова потащила паренька вглубь переходов. Нита цеплялся руками за все неровности, лягался, но вырваться ему не удавалось.

— Держи! — услыхал он и увидел, как Арне что-то ему кинул. Неимоверным образом извернувшись — нога, казалось, сейчас оторвётся — Нита умудрился поймать брошенный ему предмет. В его руках вспыхнул лиловым пламенем небольшой огненный кинжал. Словно фиолетовый цветок, распустившийся из приятной на ощупь и удобной рукояти. Не совсем отдавая себе отчёт в том, что он делает, Нита рубанул по державшей его плети. Раздалось шипение, он успел заметить, что то место, к которому прикоснулся его клинок, точно оплавилось, и, дёрнувшись, схвативший его отросток наконец ослаб. Юноша смог высвободить свою ногу и тут же вскочил, прижавшись спиной к шероховатой стене и выставив перед собой ярко пламенеющий кинжал. Существо, захватившее его, в замешательстве замерло.

— Сюда! Скорей! — услышал он резкий крик Арне и не раздумывая быстро прыгнул в сторону, откуда раздавался голос. Он едва не сбил Арне с ног, шустро выскочив прямо не него. Арне толкнул его себе за спину, вскинул свой меч вверх и с заметным усилием провёл им по потолку. Сверху по стенам стала стекать и капать жирная коричневая жижа.

— Бежим! — заорал Арне, и вдвоём они помчались по переходам. Нита бежал изо всех сил. Фонарик в руке Арне горел вспышками, и пареньку хватало его света только на то, чтобы не потеряться и не отстать от своего спутника. Пробежав так ещё какое-то время, они наконец остановились. Нита скорчился у стены, в боку резко кололо, дыхание сбилось.

— О, да ты, я смотрю, непростой парень! Боевой магией владеешь! — дружески похлопал его по плечу Арне.

— Боевой… магией?! — Нита с трудом переводил дух. — Никогда о такой не слышал.

— Не знаешь, а пользуешься! Интересно! Клинок-то ты как активировал? — внимательно смотрел на него Арне.

— Не знаю, разозлился очень.

— Разозлился он! — засмеялся Арне. — Не учился, а умеешь. Любопытный ты человек, Нита! Или тебя теперь нужно звать Нитан, так ведь у вас, селян, заведено?

— Ну да, взрослое имя у меня было бы такое, но почему ты думаешь, что меня нужно звать взрослым именем? — изумился Нита, всё ещё задыхаясь.

— Ну как почему — ты отделился от своей семьи, живёшь своей жизнью, вполне взрослый человек стал.

Нита пожал плечами.

— Зови, как хочешь, мне всё равно.

Ему вдруг вспомнились родное село, мать, и сразу стало тоскливо и грустно. Он внезапно понял, что та прежняя жизнь мальчишки Ниты неожиданно кончилась, теперь она стала от него так далеко, точно это была вовсе и не его жизнь, а так, какие-то посторонние воспоминания.

— Тогда я буду по-прежнему звать тебя Нитой, всё-таки до Нитана тебе ещё солидности не хватает, — рассмеялся Арне, — щупловат ты пока. Согласен? — он потрепал юношу по рыжим вихрам.

Нита только пожал плечами, дыхание всё ещё не выровнялось.

— Откуда они взялись? — изумлённо и будто размышляя, произнёс между тем Арне. — Почему напали?

Нита поднял на него голову.

— А ты говорил — никого нет! — произнёс паренёк. Он согнулся и, упёршись руками в колени, тяжело дышал; в груди кололо, словно между рёбер загнали нож.

— Странные вещи происходят здесь, однако. То-то мне показалось… — Арне замолк и не договорил фразу. — Ладно, будем двигаться дальше. Смотри, как с этим обращаются, — произнёс он, увидев, что Нита всё ещё держит в руках пламенеющий кинжал. — Это ПСИ — переносной самонаводящийся излучатель. Он включается вот этой кнопкой на рукояти, ну, или как ты сделал — импульсом воли. Оставь его себе, раз он тебя признал. Оказывается, это нужная вещь, — фыркнул он, — никогда бы не подумал.

Немного переведя дух и отдышавшись, они двинулись дальше. Иногда Ните по-прежнему слышались какие-то звуки из ответвлений, но больше на них никто не нападал. Через несколько часов путники сделали привал. Им нужно было отдохнуть и подкрепиться.

— Мы прошли уже довольно много, но и осталась нам ещё немалая часть пути, — пояснил Арне, когда они немного утолили голод и жажду. — Тем более что мы сошли со своего первоначального маршрута, когда убегали, но я думаю, что это не страшно. Сейчас мы немного передохнём и продолжим. К вечеру, по моим расчётам, мы должны добраться до города.

— А ты знаешь, кто это был? — наконец решился задать мучивший его вопрос Нита, он мотнул головой назад. — Что за существа?

Арне немного промолчал и произнёс:

— К сожалению, знаю. И у меня есть некоторые догадки на этот счёт.

— Это плохо? — встрепенулся Нита.

— Да не то чтобы плохо. Я так понимаю, за нами погоня. Эти механизмы сами по себе ни на кого не нападают, это уж точно. Они вообще приспособлены для чистки тайных ходов. И для того, чтобы они бросились и попытались тебя утащить, кто-то должен был внести в их программу изменения. Кто же так хочет тебя заполучить? Неужели Марен? Странно… Почему?.. — он задумался и больше не произнёс ни слова до конца отдыха.

Они ещё довольно долго петляли по лабиринтам узких и одинаковых ходов, их шаги эхом разносились вокруг, клубочек перед ними стал уже совсем небольшим, точно он постепенно разматывался и уменьшался. Нита думал, что, наверное, им уже недолго осталось идти по этим тайным ходам. Паренёк больше не слышал никаких подозрительных шорохов и уже начал немного успокаиваться, хотя вид окружающих «червоточин», как он назвал про себя переходы, по-прежнему пугал его.

В тишине, нарушаемой только шумом их шагов, неожиданно возник и стал нарастать странный глухой гул. Почти одновременно стенки прохода покачнулись из стороны в сторону, словно проверяя, могут ли они сжиматься и растягиваться. Почва под ногами слабо заколебалась, как бы задрожала; Нита в удивлении посмотрел на своего спутника и только хотел задать вопрос, как дрожание усилилось, переходя в волнообразные плавные покачивания. Поверхность длинной пологой волной пошла у него под ногами. Паренёк пошатнулся и с трудом устоял. Тряска постепенно нарастала, и вот уже всё вокруг резко дёргалось из стороны в сторону. Нита упал, сбитый с ног сильными сотрясениями, горизонтальные толчки бросали его то вверх, то вниз. Стенки проходов шевелились, как живые, сверху что-то сыпалось, падали небольшие камни. Нита вскочил и бросился прочь, куда глаза глядят, но Арне жёсткой рукой удержал его за плечо. Он что-то кричал, но юноша ничего не слышал. Ему казалось, что сейчас их завалит, вся масса земли рухнет на него сверху, ему стало нечем дышать. Свет от фонарика Арне почти ничего не освещал вокруг. Повсюду клубились столбы пыли. Почва, как сумасшедшая, колыхалась у них под ногами. Прямо перед ними возникла и стала расширяться трещина, туда сыпались камни и куски грунта. Поверхность точно выворачивалась наружу. Арне оттащил упирающегося и ничего не понимающего паренька подальше, на перекрёсток двух ходов, и прижал к стене. Нита по-прежнему порывался бежать, сам не зная куда.

— Стой на месте, это скоро кончится, — проорал тот ему в самое ухо.

Протяжный воющий гул нарастал. Сколько это продолжалось, Нита не знал, чувство времени исчезло, осталось только ощущение ужасного невероятного качания. Голова кружилась, его начало мутить, юноша судорожно пытался встать и удержаться на ногах, но ему это не удавалось. Земля под ним дрожала и шаталась. Он куда-то полз уже в абсолютной темноте, фонарик Арне почему-то погас. Почва под ними резко дёргалась, сильными рывками уходя то вверх, то вниз. Стенки тоже будто пульсировали. Кое-где на них стали появляться мелкие, точно разрывы, трещины.

Уши у Ниты заложило, он уже ничего не слышал, кроме всё нарастающего гула, который словно вошёл в него, стал его частью. Он сам превратился в этот протяжный мучительный звук, стал этим стоном земли. Реальность в голове расплывалась, точно её что-то расталкивало в стороны, вспухая изнутри. Нита совершенно потерял ориентацию, он пытался бежать, но сам не знал, куда, вообще уже не знал, как это — бежать, и тыкался в стены, как слепой котёнок. Он мог только, судорожно вцепившись в почву, сжаться в комочек, стремясь стать как можно меньше.

Земля, как пробудившийся ото сна зверь, глубоко дышала и шевелилась. Всё вокруг покачивалось, но постепенно стало утихать, переходя в ослабленные содрогания.

Нита пришёл в себя от того, что Арне, сидящий возле него у стены, заматывал какую-то тряпку вокруг его лица. Сам Арне тоже был замотан так, что в тусклом луче фонарика, бившем вверх, сверкали только его чёрные глаза. Нита закашлялся и огляделся вокруг: пыль стояла столбом, дышать было совершенно нечем, воздух вокруг будто иссяк.

— Всё кончилось? — с трудом шевеля пересохшими губами, произнёс он; во рту скрипел песок, язык был словно бревно, застрявшее на мели.

Арне не ответил, он внимательно смотрел на путимер, нить от которого уходила в завал из камней перед ними, и выражение его лица не понравилось Ните.

— Мы выберемся отсюда?

— Надеюсь, что да, — после долгого молчания наконец тот поднял глаза на своего спутника. — Прежней дорогой нам не пройти, возвращаться обратно долго и опасно. Мы не знаем, не повредились ли ходы там. Ждать спасателей… тоже не наш вариант. Значит, мы постараемся пройти обходным путём. Хотя я и не уверен, что он сохранился. Хотелось бы знать, что… — он не договорил и замолчал.

— Хотелось бы знать, что произошло? — изумлёнными круглыми глазами смотрел на него Нита. — Ты не знаешь?

— Я знаю, что произошло. Это было землетрясение, но не понимаю причину случившегося и пока не могу найти ему объяснений. Если только… Давай поговорим об этом потом, — он прервал сам себя. — Легче тебе не станет, — он улыбнулся пареньку, — а мне не мешает всё как следует обдумать. Вот выберемся, сядем на берегу речки и поговорим как следует. Вставай, нам нужно идти.

Нита, с трудом держась руками за стены, поднялся. Поверхность стенок была слегка тёплой. Поднятая пыль понемногу оседала. Но дышать было по-прежнему тяжело. В некоторых местах они с трудом протискивались сквозь покосившиеся, словно перекрученные огромной рукой проходы. Им повезло — глубокая трещина, возникшая в лазе, которым они шли, была не такой большой, и путникам, хотя и с трудом, удалось преодолеть этот участок по боковым ходам. Правда, в одном месте они попали в тупик, и Арне после некоторого раздумья принялся прорубать своим мечом дыру в стене. С большим трудом ему удалось это сделать, и они выбрались в другой ход. Здесь воздух был ещё хуже. Дышать было совсем нечем, и сам проход заволокло удушливым дымом. Хорошо, что Нита с Арне всё ещё не сняли свои повязки.

— За мной, быстрей, — едва они только протиснулись внутрь, скомандовал Арне, и они побежали вперёд, запинаясь и падая на возникших неровностях почвы.

Случайно коснувшись рукой стены, Нита почувствовал, что она стала обжигающе горячей.

— Никогда, ни за что… — твердил он про себя. — Чтобы я ещё раз под землю?! Да ни за какие пряники! Ни ногой, даже не загляну!

Гадая, как далеко им осталось до выхода, он старался не думать о боли в боку, понимая, что останавливаться им никак нельзя, что времени у них совсем нет и вот-вот их просто завалит многотонными глыбами. Позади раздалось какое-то скрежетание и шипение. Нита невольно оглянулся, но Арне буквально вздёрнул его вверх на каменные ступеньки, появившиеся, казалось, из ниоткуда.

— Беги! Вперёд! — он толкнул его, и Нита чуть не врезался лбом в тёмную гранитную стену, внезапно преградившую им дорогу.

— Ищи выступ и толкай!

Нита зашарил руками, наваливаясь на преграду всем телом, но гранит не поддавался. Тихое шипение и свист нарастали.

— Пусти! — учитель практически отпихнул Ниту, прижав его к стенке прохода, и стал ощупывать стену перед собой. Наконец глыба покачнулась и поплыла в сторону.

Нита бросился к выходу, мельком оглянувшись назад во тьму, и последнее, что он увидел там, прежде чем камень вернулся на место, был слабый красноватый отблеск на стенках тоннеля.

Нита буквально рухнул в траву на четвереньки возле могучего древесного корня. Скорчившись, он пытался отдышаться, сорвав с лица повязку и с упоением вдыхая свежий, слегка пахнущий горчинкой, по-вечернему прохладный воздух.

Они оказались в малоприметной ложбине между двух взметнувшихся в небо отвесных скал, заросшей буйными побегами папоротника на дне и малиной вперемешку с крапивой на склонах. В воздухе слышался свист и щебет птиц, повсюду раздавалось стрекотание кузнечиков. Едва различимая тропинка, вьющаяся в зарослях среди торчащих кругом острых камней, вела вверх. Уже смеркалось, в небе высыпали звёзды. Вечерняя заря тускнела, и на землю опускались пепельно-серые сумерки.

— Как же тут хорошо! — восторженно произнёс Нита, оглядываясь по сторонам.

— Нам нужно спешить, с заходом солнца ворота закрываются, — поторопил его Арне, осторожно продираясь между гибкими переплетениями ветвей.

Нита поднялся на ноги и, пошатываясь — боль в боку всё ещё не прошла — поплёлся за ним. Было так приятно идти по обычной почве, чувствовать запахи трав, слышать чириканье птиц над головой, что Нита никак не мог нарадоваться. Они поднялись в горловину, и внизу прямо перед собой паренёк увидел довольно широкую дорогу, по которой ехали повозки, двигались пешие и конные люди, кто-то погонял перед собой ослика — путники спешили в город до закрытия ворот.

Глава 7

Город возвышался невдалеке, точнее, были видны его стены: высокие, мощные и неприступные, они венчались массивными квадратами зубцов. Несколько башен с узкими бойницами смыкали стороны по углам, а на заднем плане, за ними, точно замок, возвышались остроконечные пики серых гор и будто приросшие к ним дома. Сам город казался продолжением горной гряды, её отрогом, украшенным островерхими черепичными крышами, яркими флажками и флюгерами на точёных шпилях, алеющими сейчас в косых лучах заходящего солнца. Этот красивый вид нарушала только торчащая над ним тонкая игла Смотровой Башни с неожиданным утолщением почти на самом верху, совершенно не вписывающаяся в окружающий пейзаж. Нита быстро отвёл от неё глаза, слухи о Башнях ходили самые страшные.

Осторожно, стараясь не съехать по каменной осыпи, путники спустились со склона и влились в движущийся поток.

Нита с интересом оглядывался по сторонам — ему никогда ещё не приходилось видеть так много разных и при этом настолько странных и необычных людей. Здесь были и селяне из ближайших деревень, торопящиеся с вечера прийти в город, чтобы завтра с первыми лучами солнца уже продавать свой товар на рынке. Тут были и купцы из далёких мест, одетые в яркие, никогда не виданные мальчишкой наряды, с длинными караванами неуклюжих горбатых животных. Тут были и воины: закованные в железные доспехи, они шли усталым строем, хмуро, не глядя по сторонам, видимо возвращаясь с какой-то дальней заставы. И, конечно, уннумет, эти выделялись сразу своими длинными плащами и непременными посохами. Селяне старались обходить их стороной и вообще жались друг к дружке, опасливо озираясь вокруг. Нита в очередной раз подумал, до чего же Арне похож на них. Но закончить мысль ему не удалось, прямо перед ними возникли огромные ворота из тёмного камня с несколькими арками.

Перед воротами пришедшие чётко делились сразу на несколько групп. Видимо, все они уже не первый раз были здесь и точно знали, что нужно делать. Каждый из потоков устремлялся в свой проход. Больше всех было селян — они, смущённо переминаясь, словно стесняясь, толпились возле крайней арки. Купцы остались где-то сбоку, там уже слышались их гортанная речь и резкие крики животных, на которых они везли поклажу. Воины, не ломая строя, уже втягивались в правый проход. Там раздавались лязг оружия и неразборчивые команды.

Арне направил растерявшегося было мальчугана к центральной арке. Туда же устремились и несколько уннумет. Нита невольно замедлил шаг.

— Ничего не бойся, — тихо прошептал спутник ему на ухо.

Они вошли под нависающие тёмные своды. Проход дальше был перекрыт лёгкой полупрозрачной завесой, она слегка колыхалась, и за ней ничего не было видно.

— Приветствую вас, странники, под этим Солнцем и Луной на территории свободного города Арво. Пожалуйста, назовите свои имена и сообщите цель посещения нашего города, — раздался у него над головой приятный, но строгий голос.

Заглядевшись по сторонам, Нита и не заметил, что в арке по бокам расположены два углубления. Одно казалось пустым и только слегка светилось, перед ним располагались два больших гладких, точно полированных, камня, а в небольшой нише слева над ними находился человек. Он пытливо смотрел на них проницательными серыми глазами. Под его взглядом у Ниты защемило в груди, и он сразу вспомнил горящие дома родной деревни, маму, неизвестно выжившую ли в этой переделке. Ему захотелось развернуться и бежать прочь. «Зачем ему сдался этот город, зачем он решил, что должен идти сюда», — мысли, словно сорвавшиеся с привязи лошади, неслись вскачь, и Нита уже не мог управлять ими. Он не понимал, почему стоит здесь и что вообще делает.

Арне положил руку ему на плечо и назвал их имена, паренёк словно опомнился и встряхнул головой, видения недавнего прошлого отступили, он мог снова просто воспринимать мир, а не думать о чём-то, уже прошедшем и пережитом.

Человек ещё раз пронзительно окинул юношу сверлящим взглядом и сделал знак, что они могут проходить.

С некоторым трудом подавив неприятное ощущение в груди, Нита шагнул под полупрозрачную завесу. Он ничего не почувствовал, разве что лёгкое покалывание по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, и вот они идут по мощёной улице, в которую незаметно превратилась дорога, приведшая их в город. Нита только удивился странно изменившемуся, точно застоявшемуся запаху. Уже почти совсем стемнело. На перекрёстках кое-где зажигались светильники, бросающие длинные тени по сторонам, но в основном город казался тёмным и мрачным. Путники прошли неширокой улицей, миновали небольшую пустующую по вечернему времени площадь. Дома вокруг были простые, небогатые, доброй деревянной постройки и плотно прижатые друг к другу. Путешественники долго петляли по узким кривым переулкам, народу вокруг им встречалось всё меньше и меньше. Их путь лежал мимо унылых серых домов, бросающих редкие отсветы из узких оконных проёмов. Невзрачные домики окраин постепенно сменились каменными строениями в несколько этажей, крытыми черепицей.

— Это односторонний город, — говорил между тем Арне, увлекая его за собой по пыльным улицам пригорода вдоль глухих стен невысоких домов, — все города на земле бывают разных видов, в основном двусторонние либо односторонние. Большинство городов двусторонние, но Арво — один из немногих односторонних городов, хотя это в то же время торговый город, сюда могут заходить все.

— Что это значит? — изумился паренёк.

— Значит это, что Арво упирается одним своим краем в горы. Смотри, сразу за внешней стеной идут поселения ремесленников, — он показал назад, на тянущиеся вдоль улицы невысокие, в основном деревянные дома. — А здесь уже начинается торговая часть, дома тут побогаче, каменные. Недалеко находится и торговая площадь — центр любого города, а сразу за ней идут жилища уннумет. Жилища никшчэра тоже там, если они не бродят по земле, а пока живут в городе. Ну и в самом конце, вон там, горная гряда, где живут гэмиус. Там же находится Смотровая Башня.

«Уннумет, гэмиус, а теперь ещё никшчэра!» — Ните казалось, что волосы у него на макушке сейчас встали дыбом, он посмотрел туда, куда указал учитель.

Горы там вздыбились неприступными, уходящими в поднебесье кручами; крепостные стены, усеянные многочисленными зубцами, плавно переходили в бугристые гребни с пиками, обрётшими остроконечность копий.

— Ничего не бойся, ты же со мной, — видимо, заметив его состояние, мягко произнёс Арне. — Ты и так своим испугом едва не выдал себя в воротах. Пора уже тебе перестать бояться выдуманных страхов. В мире есть вещи гораздо страшнее гэмиус или никшчэра.

— Страшнее… двойных и бродящих в темноте, страшнее марра? Что может быть страшнее смерти? — немного заикаясь, произнёс Нита, пристально всматриваясь в лицо своего учителя, строгое в обрамлении длинных тёмных, с проблесками седины волос, схваченных на лбу кожаным ремешком.

— Многое, например, сам страх. Страх порабощает человека, лишает ощущения жизни, хотя и не дарит освобождение от неё. Лишает возможности действовать, возможности что-то изменить. Или, допустим, бессмертие…

— Разве бессмертие страшно? Я не понимаю, — удивился Нита.

— Страшно, когда ты подчиняешь ему жизнь других людей. Ты сам поймёшь это со временем. Закончим разговор потом, тем более что мы уже пришли. Мы остановимся здесь, — Арне указал на невысокое полукруглое здание с покатой крышей, стоящее немного в глубине улицы. Приземистый и длинный дом двумя крыльями охватывал небольшую площадку впереди себя. Скрипела, раскачиваясь на ветру, тёмная от старости резная вывеска, но что на ней написано, Нита понять не смог.

Они зашли внутрь. Перед ними оказался широкий коридор, освещённый трепещущим светом факелов, его дальний конец терялся в сумраке, по обе его стороны виднелись двери и проходы. Арне переговорил с невысоким полноватым человеком, выскочившим им навстречу, и их провели в небольшую комнатку с низким потолком и узким стрельчатым окном, пересекающим стену от пола до потолка. За окном уже была ночь. Тусклые, словно ещё не до конца проснувшиеся звёзды высыпали на небо. В помещении находились две кровати с наброшенными на них ткаными покрывалами, низенький стол и рукомойник. Арне кинул на кровать свои вещи и стал умываться.

— Ты пока побудь здесь, мне нужно встретиться кое с кем, переговорить, — произнёс он, отфыркиваясь, вода, видимо, была холодная. — Сейчас принесут ужин, и потом я уйду ненадолго.

— Мне тоже нужно кое с кем встретиться.

Арне вопросительно посмотрел на него.

— Наш староста Гетан просил, когда я буду в городе, всё рассказать Герену. Правда, я не знаю, где его искать.

— Лучше тебе не ходить одному ночью по городу. А кто он такой, Герен?

— Не знаю. Он мне сказал: «До города доберёшься, найдёшь дом Герена. Ему расскажешь всё. Я не успел сообщить».

— А, понятно. Скорее всего, это… глава сельских старост. Только он ведь уннумет, а ты их боишься, — улыбаясь одними губами, взглянул на него Арне.

— Уннумет? Но почему? — изумился Нита.

— Ты не совсем понимаешь структуру нашего общества. Ты думаешь, что уннумет сидят в городах и всем управляют, что они враги селян и пользуются их трудом. На самом деле всё совсем не так. Наш мир — сложная штука. Ладно уж, проведу тебе первый урок, ликбез так сказать, всё равно пока ждём ужин. Наша планета Земля достаточно большая, на ней находится много городов и ещё больше поселений вроде того, в котором ты жил. В деревнях живут селяне. Их основная задача — производить продукты питания и необходимые для жизни изделия. Они существуют практически полностью за счёт натурального хозяйства, выращивая на полях всё необходимое. Но не всё они производят сами; у купцов в городе, на торговой площади, приобретают селяне некоторые предметы, те, что им необходимы: ткани, посуду, орудия труда. Ну это ты и сам знаешь.

В городах, как я уже тебе говорил, живут все остальные. Хотя города бывают самые разные. Не во всех городах много жителей, не во все из них можно легко попасть. Есть односторонние города, где живут только гэмиус. Это закрытые города. Проникнуть туда простому человеку невозможно. Есть также несколько городов, где живут только одни уннумет. Доступ туда всем остальным тоже ограничен. Крупные города — это Аста на западе, Тирахута на востоке, Виндха на юге и Кайлаша на севере. И также самый крупный город — столица всей земли — это Удайя, он находится примерно по центру. Там мы с тобой обязательно побываем. Люди в городах занимаются ремеслом, обрабатывают металлы, изготовляют ткани, торгуют и выполняют другие полезные для всех дела. Как и в каждом селении, в городах тоже есть свои старосты, называются они рангатира — они следят за порядком, контролируют, чтобы все занимались своими делами, не было нищих, бездомных и бедных людей. В их ведении находятся воины, хотя напрямую они и повинуются своим руководителям — мукуру. А те подчиняются и получают указания от своего главного, он называется куафтин и находится в столице, в Удайе. Во главе городов гэмиус, стоят молаоли; они, а также и глава рангатиров куафтин, подчиняются олори. Он управляет всем этим огромным хозяйством. Его зовут Рокс Райнволд. Все рангатира — уннумет. А все молаоли, и куафтин, и, конечно, сам олори — гэмиус.

Он хотел ещё что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали, и Арне открыл её. Им принесли ужин.

— Я, пожалуй, возьму тебя с собой, — с аппетитом принимаясь за непонятную, непривычную Ните еду, произнёс он, — слишком уж много глупых страхов в твоей голове. Вот познакомишься с парочкой-другой гэмиус и бродящих в темноте, никшчэра, глядишь, и перестанешь бояться, — улыбался Арне.

Нита закашлялся от этих слов, подавившись странного вида едой, завёрнутой в тонкий кусок хлеба, которую он только что взял в рот.

— Ну-ну, не трусь, — смеясь, похлопал его по спине Арне.

— Познакомлюсь с бродящими в темноте?! — пареньку наконец с трудом удалось проглотить пищу. Есть ему уже совсем расхотелось.

— Да, да. Познакомишься, подружишься! Глядишь, и поймёшь многое об устройстве мира.

Нита смотрел на своего учителя во все глаза.

— Подружишься?!

— Давай, доедай побыстрее, и пойдём.

Кусок не лез мальчугану в горло — он, с трудом проглотив еду, вылез из-за стола. «Во что я ввязался? Как теперь избежать смерти? — мысли, сбиваясь, скакали с одного на другое. — Что делать? Может, отказаться идти с ним ночью неизвестно куда, но как же Ата?»

— Ну как, не передумал? А то можешь и спать лечь. Небось, страшно по ночам ходить?

Нита проглотил тугой комок в горле и решительно мотнул головой:

— Нет. Я пойду. Я должен. А куда мы пойдём?

— Для начала к одному моему знакомому, можно сказать, другу, узнаем, какие тут новости. Заодно расскажем наши. Посмотрим, не сможет ли он нам чем-нибудь помочь.

— Он никшчэра? — глядя округлившимися глазами на учителя и стараясь, чтобы голос не дрожал, произнёс Нита.

— Да, — запахиваясь в свой длинный балахон, на ходу произнёс тот, — поторопись.

Они вышли на ночную улицу с вымощенной булыжником мостовой и сразу же свернули в извилистый тёмный переулок, где серые дома над их головой почти смыкались. Вокруг сгущалась душная и непроглядная беззвёздная ночь, небо быстро поглощали низкие кляксы туч. Узенькие кривые улочки, которые они проходили, сплетались в запутанный изощрённый каменный лабиринт. Редкие фонари точно нехотя освещали перекрёстки, раскидывая уродливые тени по сторонам. Народу на улицах практически не было.

Ни одной звёздочки не светило на тёмном, сплошь затянутом свинцовыми тучами хмуром небе. К ночи в городе разыгралась непогода, пошёл сильный дождь. Вовсю буйствовал и завывал ветер: неистовый, порывистый, он с воем и свистом носился по тесным улочкам, отрывая ставни от окон, роняя черепицу с крыш, терзая и срывая вывески, бешено вращая флюгера. Но свежести он не приносил, в городе по-прежнему пахло как в застоявшемся нежилом помещении.

Корявые переулки и глухие стены домов: вот и всё, что запомнилось Ните из их ночной вылазки. Арне вёл его путями, где не ходили люди и почти не горели светильники. Вероятно, специально выбирая такую дорогу. Узкий переулок вывел их к слепым стенам какого-то квартала, они перелезли через невысокую, выложенную из гладких обтёсанных камней стену и, наконец, вошли в маленькую, почти неприметную калитку на заднем дворе дома. Завывающий холодный ветер яростно трепал пустой фонарь под входной аркой, тот жалобно и заунывно скрипел, сетуя то ли на судьбу, то ли на непогоду. Пробравшись по полузаросшей высокими кустами тропинке, подошли к чёрному входу. В чернильной темноте здание возвышалось над ними своей громадой. Второй этаж у него выдавался вперёд, нависая над домом. Дверь была слегка приоткрыта, и на тропинку падал тонкий дрожащий лучик света.

Арне не стуча распахнул дверь, и они вошли внутрь. Душная маленькая комнатка, в которой они очутились, озарялась только огарком свечки, воткнутой прямо в пол возле двери; её углы терялись в непроглядной темноте. Арне хмыкнул, забрал свечку и, освещая себе дорогу, пошёл внутрь. Дом казался давно покинутым и даже слегка пограбленным. Ни мебели, ни каких-либо вещей, остатки дымохода и груды мусора на полу. Стены покрывали следы плесени и паутина. В потёмках, с трудом пробираясь в незнакомом помещении, они набрели на лестницу и стали подниматься по широким скрипучим ступенькам наверх.

На верхней площадке замерла огромная неподвижная фигура, с ног до головы закутанная в плащ. Только бледное пятно на месте лица слегка проглядывало в темноте из-под низко надвинутого капюшона. Руки, худые и жилистые, опирались на большой резной, слабо светящийся посох почти в рост человека. Сердце у Ниты рухнуло вниз и остановилось, казалось, он совсем перестал дышать, так и замерев на месте. Руки и ноги не повиновались ему больше. Его охватило какое-то странное оцепенение, в голове не осталось ни слов, ни мыслей, ни чувств, только смутное ожидание чего-то неминуемого, неопределённого и ошеломляющего.

— Кого ты привёл в мой дом, Арне? — в тишине прозвучал резкий каркающий звук сухого голоса.

— Приветствую тебя под этим Небом и Солнцем! — отозвался тот. — Это мой новый ученик, Лойола, Нита элев Арвейнуд, — он подошёл к монументальной фигуре, — позволь нам зайти. У меня странные новости, — понизив голос, произнёс Арне.

— Ну что ж, если это действительно так, входите, — человек внимательно осмотрел Ниту, повернулся и пошёл прочь по коридору мимо окон, заколоченных изнутри.

Оцепенение всё ещё не отпустило юношу, он не мог сдвинуться с места, так и замерев на ступеньке.

— Идём, не время пугаться, — позвал его Арне, и паренёк, словно загипнотизированный, пошёл за ним, не сводя взгляда с удаляющегося силуэта.

Пройдя по коридору и оставив за собой мокрые следы, они вошли в небольшую, странно обставленную комнату. Нита никогда раньше не бывал в таких помещениях. Возле стен здесь стояли не лавки, а какие-то диковинные сидения со спинками. Печки не было вовсе, только огромный угловой камин, выложенный камнями. Но он был пуст и холоден, из тёмного зева тянуло стылой сыростью. Посередине располагался небольшой стол с креслами вокруг. Вся мебель была узорно и очень качественно выточена из неизвестной пареньку породы дерева и зачем-то обтянута кожей. На столе мерцал кристальный шар, переливаясь иссиня-чёрными бликами, словно огромная бусина в бездонной смоляной пустоте, неотрывно притягивая к себе взгляд. Зыбкие переменчивые отблески света прыгали по стенам и высокому потолку. В комнате висел тяжёлый пряный аромат благовоний.

Арне и хозяин опустились в кресла у стола, а Ните учитель указал на сидение возле стены. Оно оказалось неожиданно мягким и очень удобным. Юноша потихоньку озирался вокруг, не сводя в то же время взгляда с хозяина дома. Усевшись в кресло, тот щёлкнул пальцами, и на столе вспыхнул яркий, бьющий по глазам светильник, таких Нита тоже никогда не видел. Арне повернулся к очагу и направил на него посох. Из острия вырвалась ослепительная вспышка, и тотчас в камине жарко загорелось пламя, потянуло теплом, оранжевые отблески от огня заплясали на массивных, потемневших от времени стенах, отразив размытые силуэты людей.

— Ну что ж, я рад, что ты пришёл, Арне. Давненько мы с тобой не встречались, — произнёс хозяин, повернувшись к Арвейнуду, всё тем же сухим голосом, но теперь в нём чувствовались дружеские тёплые нотки.

— Я тоже рад, что дошёл, — усмехнулся Арне, — странные дела тут творятся, я смотрю, — он достал свою трубку и закурил, развалившись в кресле.

Нита не мог отвести от незнакомца глаз — он впервые в жизни так близко видел никшчэра. А его Учитель ещё и так запросто говорил с ним. Нита не знал, что и думать. Он уже попрощался с жизнью и ждал только, когда странный высокий человек за столом, человек ли вообще, набросится на него. Но тот, похоже, не собирался этого делать. Он спокойно беседовал с Арне, ничем не напоминая тех страшилищ, которые в одно мгновение глотали людей целиком или утаскивали их к себе в логово, заставляя всю жизнь работать на себя. Нита знал множество таких рассказов, ими так любил пугать ребят Миха.

— Давно ли гэмиус встречают людей на входе?

— В Арво объявлен фиолетовый уровень опасности, гэмиус встревожены. Я удивлён, что вы беспрепятственно прошли по городу, вторую ночь на улицах после заката ходят патрули. Они задерживают всех до рассвета. А твой ученик…

Говоривший пронзил Ниту острым как нож взглядом, тот не мог отвести глаза, он казался себе бабочкой, прошитой насквозь. Теперь, когда зажёгся свет, Нита смог рассмотреть незнакомца подробнее. Крупный с горбинкой нос, густые угольные брови, нависшие над пронзительными тёмными, почти чёрными глазами и пышная смоляная борода, спускавшаяся до груди на длинном скуластом лице, придавали ему сходство с демоном из сказок. А ещё этот резной посох, который он не выпускал из рук: паренёк помнил, как из таких же посохов вылетали молнии при нападении на деревню. Нита даже дышать перестал, настолько ему было страшно.

— Там, где я шёл, патрули не ходят, — фыркнул Арне. — А что случилось, из-за чего такая тревога?

— Ты знаешь, мне забыли доложить, — ехидно произнёс Лойола.

— Брось, разве ты утратил свою способность узнавать новости раньше самих гэмиус? — расхохотался Арне.

— Понятно, зачем ты рисковал собственной шкурой, сунувшись в Арво, тебе нужна информация.

— Рисковал? Не понимаю, о чём ты. А информация нужна всем, не так ли, Лойола? Разве плохо: я расскажу свои новости, ты расскажешь мне то, что известно тебе, всем будет выгодно.

— Я и так узнаю твои новости, Арне. Рано или поздно.

— Вот именно поздно, Фарр. Что-то я тебя не понимаю. Неужели ты боишься?.. Но чего?

— Я не боюсь, Арне, по крайней мере, пока. А вот ты… Ты ведь знаешь, что тебя ищут?

— Нет, впервые от тебя слышу. Зачем я кому-то понадобился?

— Уннумет, а точнее Эйрик Марен, ищет тебя, и разосланы указания всем: задержать и доставить в город Кумуду. Заметь — задержать и доставить, — его белые тонкие пальцы сжались на рукоятке посоха.

— Давно? — Ните показалось, что учитель слегка напрягся.

— Я узнал об этом вчера.

— Как же я прошёл в город? Ты ничего не путаешь?

— Я никогда ничего не путаю, ты же знаешь.

— Подожди, Марен… Эйрик Марен — рангатира Кумуду. Это тот, кто отказался быть никшчэра, захотел власти и сделался уннумет. Сразу же был назначен рангатира и отправлен в Кумуду, — наморщился, напрягая память, Арне. — Насколько я знаю, у него ещё оставался один ученик, не припоминаю имя. А с ним что, он тоже стал уннумет или всё же последовал своей судьбе?

— Про ученика я не в курсе. А Эйрик Марен действительно управляет Кумуду, причём, как говорили, весьма неплохо. Так что его одно время прочили на должность рангатира Кайлаша. Где ты перешёл дорожку Марену? Что такое тебя угораздило сделать, Арне? Насколько я знаю, ты и так был не в фаворе у уннумет, но не настолько же.

— Нигде. Я с ним вообще не встречался. Вот, разве что ученика вместо него взял, — Арне кивнул на Ниту.

От двух пронизывающих его насквозь тяжёлых взглядов рыжему встрёпанному пареньку захотелось если не исчезнуть совсем, то как минимум спрятаться в самый дальний угол, но он не мог пошевелить и пальцем.

— Не понимаю, зачем я так нужен Эйрику Марену? — отведя наконец ставший совсем невыносимым взгляд от Ниты, продолжал учитель. — Тем более ты просто обязан мне рассказать, что происходит.

— Хорошо, расскажу, но это вряд ли что-то прояснит. Здесь около Арво происходят странные вещи. До меня уже давно дошли слухи о серьёзных разногласиях между Эйриком и гэмиус.

— Подожди. Ты же говорил, его хотели сделать рангатира Кайлаша? Что же случилось?

— В том-то и дело, что хотели. Внезапно вдруг выяснилось, что город Кумуду, который и без того был полностью во власти Эйрика, отказался от управления гэмиус: они закрыли ворота и полностью отключились от всех систем. А Марен, кроме того, устанавливает свои порядки в окрестных городках, заодно подчиняя себе понемногу окружающие поселения. У гэмиус, как ты понимаешь, это не вызвало одобрения. Вот это я и называю — серьёзные разногласия.

— И как же он тогда жив? — фыркнул Арне. — Значит, мне нечего бояться. Дело времени.

— Пока поймать его гэмиус не могут. Марен возникает то там, то здесь; ты же помнишь: он был отличным никшчэра, магией владел виртуозно и, конечно, пользуется своими знаниями на полную катушку, да ещё и технику уннумет освоил. Везде агитирует уннумет и никшчэра на свою сторону против гэмиус. Я, конечно, имею не проверенные пока сведения, но уверен, что так и есть.

— Чего он хочет добиться?

— Я думаю, захватить власть, что же ещё. Он же всегда стремился повелевать. Помнишь, что рассказывали про его учеников.

— Схватиться с гэмиус?! Идиот!

— Не такой уж идиот, раз сумел подчинить несколько городов.

— Сумасшедший! А сколько их, городов, на Земле? А односторонние города гэмиус он, что же, будет брать штурмом, посылая вперёд одурманенных селян?

— Ну, сумасшедший или нет, я не знаю. Но многие из наших его тоже поддерживают. Его идеи очень заманчивы, и он находит много сторонников, особенно среди думающих людей. Согласись, он ведь говорит правильные вещи.

— Ты тоже на его стороне?

— Я давно уже только на своей стороне. Именно поэтому ты ещё сидишь в кресле, а не тащишься закованный в цепи в Кумуду, — захохотал Лойола.

— Да, ты прав, уннумет и некоторые никшчэра поддержат Эйрика. Мы многого не понимаем, но стремление к знаниям, новые технологии… Многие знания, многие печали. Боюсь, как бы расплата за это не стала слишком жестокой. Порвать с гэмиус… пойти против них… Что мы можем без них? Все технологии уннумет по сути это их технологии.

— Но они не дают нам развиваться! Не дают создавать свои методики. Они многое скрывают от нас.

— Да, да. Я знаю; старый спор. Не дают развиваться… Тебе не кажется, что этому может быть какая-то причина?

— Какая?

— Пока не знаю, но намерен разобраться.

Они замолчали. Нита понемногу приходил в себя. Кажется, никто не намерен был убивать его прямо сейчас. Он не верил своим глазам и ушам: его учитель мирно беседовал с никшчэра, а тот отвечал на его вопросы. Всё было очень странно и непонятно. Разговор между тем продолжался.

— Кстати, когда мы шли тайной тропой, происходили очень необычные вещи. Я бы сказал, что это было землетрясение, как нам рассказывал Шелона, но ведь за всю историю существования ничего такого не было, а если и было, то гэмиус бы предупредили и запечатали ходы на это время.

— Землетрясение? А я получил информацию о небольшом повреждении поверхности земли как раз возле Арво. Думаешь, отчего я сюда так стремительно примчался, бросив все дела в столице? Теперь понятно, почему произошли разрушения на торговой площади. А когда это было?

— Вечером вчера на подходе к Арво.

— Как раз в это время в Арво упала колонна со статуей Рокса Райнволда. И никто не понял, почему. На поверхности никакого землетрясения не чувствовалось.

— Символично! — расхохотался Арне. — Эйрик поднял восстание, и статуя тут же рухнула.

— Ладно, я сам посмотрю тайные ходы возле Арво. А что твой ученик? Где ты его нашёл? И почему это Эйрик так стремится его отобрать?

— Этого я и сам не знаю. Только не получилось у него и ничего не получится, — думая о чём-то своём, отвечал Арне. — Всё, как ты говорил, на его поселение без всякой причины напали соседи. Дома сожгли, людей захватили в плен. Кстати, Эйрик ведь, по-моему, хвастался, что овладел заклинанием хрональной замены?

— Хрональной замены? Ты уверен? — изумился Лойола. — Неужели гэмиус научили его этой шикарной штуке? Ну и зря они это сделали. Раскаиваются, поди, теперь.

— Судя по увиденному Нитой, он его вполне успешно применяет.

— Изумительная вещь, но ведь это — такие возможности!

— Ещё бы, считай, практически безграничные.

— Стоит только оказаться в нужное время в нужном месте, — зачарованно продолжал Лойола.

— Или устроить нужное время там, где ты оказался, — фыркнул Арне. — Уничтожаешь один город и тут же создаёшь другой такой же на новом месте.

— Да уж, и не говори.

— И ещё, раз уж я тебе обещал всё рассказать. Похоже, он захватил одну из гэмиус…

— Захватил гэмиус? — изумлённые чёрные глаза Лойолы Фарр буквально вылезли из орбит. — Но ведь это просто невозможно!

— Да, молоденькую Ату, — Арне внимательно смотрел на своего собеседника. — Видимо, он воспользовался их ошибкой наведения или сам как-то вмешался, я не знаю.

— Я не могу поверить! Откуда такие сведения? И насколько они точны?

— По крайней мере, мой ученик в этом уверен. Он пытался её спасти, но не сумел.

— Но ведь её же будут искать! Они всё равно найдут её.

— Найдут. И очень скоро, если у Марена не хватит ума, чтобы прервать связь.

— Ты так думаешь, можно прервать связь?

— Может, прервать и нельзя, но точно можно заблокировать. Впрочем, я могу только предположить.

Оба собеседника надолго замолчали, думая о чём-то своём.

— Куда ты теперь пойдёшь? — наконец вновь заговорил Фарр.

— Куда я пойду? Ты спрашиваешь, чтобы знать или чтобы ответить? — хитро прищурился Арне.

— Ты мне не доверяешь?!

— Боюсь, что я не доверяю даже самому себе, — мрачно произнёс Арне. — Кстати, ты ничего не слышал о некоем Герене?

— Герен? Из молодых? Был тут один, занимался местными поселениями. А зачем он тебе?

— Пока не знаю, но… Как его найти?

— Улица Титу, дом с утками. Это на самом краю.

— Ты можешь сделать как-нибудь так, чтобы он узнал наши вести?

— Наверное, да. А зачем тебе это нужно?

— На всякий случай. Спасибо. Нам пора. Если уже не поздно.

— Надеюсь, что нет. Ошеломляющие новости! Благодарю, ты мне помог. Всегда рад буду тебя видеть в моей халупе в Удайе. Пусть Вечные Звёзды ярко освещают твой путь!

— Загляну как-нибудь, — хитро прищурился Арне. — Да пребудут с тобой Великие Звёзды! — произнёс и он традиционную формулу прощания.

— Сейчас мы пойдём к Герену? — потеребил своего учителя за рукав Нита.

Выйдя от Лойолы, они снова пробирались по тёмным узким переулкам ночного города. Теперь путники оказались совсем в глухом районе. Дома здесь стояли старые, покосившиеся, между ними зияли угрюмыми мрачными дырами подворотни, неровные пятна красной кирпичной кладки проступали из-под облупившейся штукатурки. Фонарей совсем не встречалось, а те, что попадались, были вдребезги разбиты.

— Нет, боюсь, сейчас не получится. Теперь мы будем уносить ноги, — задумчиво, словно разговаривая сам с собой, отвечал тот, — Герена придётся оставить на потом. Хотя было бы небезынтересно с ним пообщаться.

— Но почему?

— Ты же слышал. На нас идёт охота. Хотя я и не совсем понимаю, что от нас нужно Марену. Разве что тебя.

— Но староста просил меня… — продолжал настаивать Нита.

— Долг выше обязанности. Впрочем, не думаю, что у нас есть выбор. К тому же Фарр передаст ему всё.

Они быстро шли по тёмным улочкам с нависающими над ними крышами, и тяжёлые свинцовые тучи, клубящиеся над их головами, грозящие пролиться промозглым ливнем, не давали ни малейшего шанса пробиться вниз хоть лучику света. Нита совершенно потерял ориентацию. В потёмках всё виделось ему мутным: и расплывчатые остовы домов, и огромные кипы деревьев, изредка вздымавшиеся над ним; на сердце было как-то неспокойно и суетно.

— Но разве мы не будем искать Ату? — он старался не отставать от учителя, который чуть ли не бегом двигался по одним ему понятным лабиринтам переулков.

— Её здесь нет. Она, вероятно, в Кумуду.

— Мы пойдём туда?

— Если возникнет такая необходимость, — косо улыбнулся Арне. — А сейчас не отвлекай меня, пожалуйста. Я стараюсь закрыть нас от преследователей. И думай о… ну, например, о своём детстве.

Нита изумился, но замолчал. Думать о своём детстве. А что о нём думать? Нита и не помнил почти ничего из своего детства. Раннее утро; мама несёт домой крынку с молоком. Молоко тёплое, вкусное. Ните дают большую глиняную кружку и ломоть чёрного, с разными семенами, посыпанного крупной солью хлеба. Тут же трётся кот Тишка, ему тоже наливают молока. Нита весь сосредоточен на том, чтобы не пролить молоко из красивой, в расписных весёлых узорах, но тяжёлой кружки. Её приходится держать двумя руками, но как же хлеб? В попытке высвободить одну руку он, конечно же, проливает молоко и громко плачет. Родители смеются и помогают ему. Тогда ещё был жив отец. Нита его почти не помнит. Высокая прямая фигура, копна рыжих волос, борода и весёлые ярко-зелёные глаза на загоревшем дочерна лице. Большие мозолистые руки слегка придерживают мальчугана, помогая справиться с трудной задачей. Он что-то говорит матери. И мать тоже весёлая, смеющаяся хлопотливо ходит по дому. Светлые волосы заплетены в толстую косу и закинуты за спину. Она печёт хлеб. И солнце ярко светит в распахнутые окна, из которых раздаётся жужжание пчёл и щебет птиц. Как давно это было… и уже никогда не повторится.

Они долго пробирались какими-то арками и тёмными подворотнями; Нита, увлечённый своими воспоминаниями, практически не смотрел вокруг, стараясь лишь не отстать от провожатого и не потеряться в лабиринте запутанных переходов. Небо клубилось низкими тучами, ветер усилился, стал порывистым, стылым; ночь простёрла свой плащ над всем миром, и под его покровом путники неожиданно для паренька оказались в гористом районе города. Отвесная серая стена вздымалась вверх неровными выступами обтёсанного камня, на каждом из уступов дома вырастали гладкими стенами, нависая над поселением внизу. Они напоминали громадные соты, прилепленные на склон горного отрога. Узкие окна светились кое-где нереально яркими разноцветными огнями. И над всем этим возвышался гранёный чёрный шпиль Смотровой Башни с утолщением на конце. Вокруг было промозгло, холодно и до жути тихо.