Бесплатный фрагмент - Первая и негасимая

Жук‒беспредельщик

Мир Насекомых всех огромен,

Разнообразен род и вид,

В делах же каждый ввек нескромен,

Не зря прожить жизнь норовит,

Вовсю блистают всей расцветкой

И мастера в труде своём,

Своей он дарит их конфеткой

Всех благ, чем полон милый дом.

Вот потому раскрепощённо

Себя и чувствуют вовек,

На мир вокруг смотря влюблённо,

Стремя в Грядущее свой бег!

Не понукает ими некий

Диктатор, вот легко и жить,

Не погоняют больно стеки,

Вот к Счастью силят вечно прыть!

Стройны они, очаровашки

И изумление для глаз,

И все‐то милые букашки,

Невинных душ их высший класс.

Своим лишь занят каждый делом,

Никто не ставит им препон,

Вот потому в деянье смелом

Без зла насилья и попон.

Так было б мило бесконечно…

Да неожиданнее, вдруг

Всё изменилось быстротечно,

Ведь объявился Толстый Жук

---

И в их дела полез нахально,

Стараясь быть всех впереди.

То пахло даже криминально,

Мол, что творит, — ввек не суди!

На то их, видите ль, нет права,

Ведь он массивней телом всех,

Ему во всём должна быть Слава,

Его весомей всех успех!

Суёт он нос во все деянья,

Вон всех отталкивая прочь!

Ждёт постоянно величанья

К себе вовсю‐то аж ли мочь.

Начнёт Кузнечик вдруг на скрипке

Свою симфонию играть…

Так Жук возникнет тут же: «Хлипкий

Твой труд, совсем не благодать

Душе моей и всей округе».

И Кузнеца вон отшвырнув,

Скрип извлекает с всей натуги,

Включив старанья весь наддув!

Вон все бегут, спасая уши, —

Так ошарашил дикий скрип —

А он скрипит, не бьёт баклуши,

Как будто пакости в нём чип…

Вот на Цветок стремится Пчёлка,

Чтоб для семьи набрать нектар…

Она отменного в том долга,

Ведь мёд у сотовых всех тар

Займёт достойнейшее место,

С того и будет многим люб.

Пчела Цветочка ведь невеста.

Но Жук и к ней презренно груб,

Вон прогоняет снова в улей

И закрывает вмиг леток,

К Цветку тому стремится пулей!

И на него взобраться смог.

Но он не делал ввек запасов,

А что найдёт, то вмиг съедал

Мгновенно вон без лишних пасов.

Ах, как же в этом был удал!

И он с безумным аппетитом

Слизал Цветка вон весь нектар

И многочисленным копытом

Цветку нанёс большой удар!

И поломался тот печально

Под весом тяжким и засох…

А Жук вон пыжился нахально,

И не стыдил его подвох.

А рядом плёл, всегда как, сети

Трудолюбивый Паучок…

Чтоб вон попались в сети эти

Комар иль Мошка, съесть чтоб смог

С великим, знамо, аппетитом,

И был б с того отменно сыт.

Но Жук с всем видом боевитым

Вон Паучка как отстранит!

— Да я сплету все сети крепче,

Утру тебе, Паук, в том нос!

Стал мельтешить ногами резче,

И вон никчёмность так понёс,

В того дела полез нахально,

Чтоб в них его быть впереди.

То пахло даже криминально,

Мол, что творит, — ввек не суди!

Но сеть порвал вдруг Паучишка

Аж обмотался ею весь,

Извлечься тщился хоть, глупышка,

Но вон пожухла напрочь спесь,

У всех вон вызвавши усмешку,

На всякий случай лапкой скрыв,

А то нацелит к ним пробежку,

Падут все в страха вон обрыв!..

Но у Жука все виноваты,

Он не посмешище. Нет, нет!

Отпор ему дать слабоваты,

А то вон съест их на обед.

— Я буду в пении солистом,

Организуете коль хор! —

Взад оттолкнул движеньем быстрым

Всех, впереди встал, как забор,

Рот разевает, но шуршанье

С того лишь слышится окрест…

Надрывно пыжит хоть старанье!

Реальность ставит «пенью» крест.

Конечно, нет аплодисментов,

Есть возмущенья только взрыв!

Всем жаль загубленных билетов,

Вот недовольства гам бурлив…

А что ему? Он сим довольный,

Солистить так что ярко смог

В интерпретации сверхвольной,

Свалив от ужаса всех с ног…

Все разбежались врассыпную,

Вон скрывшись в норку, под кусток,

Не перенесши чушь такую,

Что изрыгал сей голосок…

Коль были в бравом все параде,

Он занимал весь правый фланг,

Всё своего величья ради,

И пёр вперёд, как будто танк!

Вселялся первым он в жилище,

Да не в одно, вперёд‐то всех,

Казавши всем им кулачище,

Чтоб не чинили в том помех!

Кусочек лакомый он первым

Нахально с жадностью съедал,

Не заработав, портил нервы

Всем, ведь его труд был сверхмал.

Вот и толстел от дармовщины,

Весь занимаючи простор,

Нет отвратительней картины,

На фоне всех он был, как сор…

Ему во всём все уступали,

Уж не переча с ним совсем,

С того хоть были и в печали,

Ведь против силы нет дилемм…

Всегда он был вперёдсмотрящим,

Таща других всех за собой,

Диктат над всеми был разящим,

Ему не друг кто, — вмиг с ним в бой!

А коль Природой награжденье

Случалось быть, свою он грудь

Ей подставлял в одно мгновенье:

Награду дать, мол, не забудь!

Назад отталкивал поспешно,

Чтоб не мешали в том, он всех!

Душе его с того не грешно.

Давала наглость в том успех.

Ходил с наградой горделиво,

Напыщен, важен, себялюб,

Всех подминаючи строптиво,

Казав себя, что, мол, не глуп.

Везде во всём хотел быть первым,

Вот пёр, чтоб быть всех впереди,

С стыда вовек не тратил нервы:

— С пути вон, Скромность, уходи!

* * *

Вот как‐то раз все бодрой группой

Шли под оркестр себе Цикад!

— Вперёд всех встать! Ведь я не глупый.

В момент то сделал, страшно рад!

И шёл вперёд, нос позадравши,

Не глядя под ноги ничуть…

Не средь презренной ералаши,

Мол, он указывает путь

Вперёд идти всем в мир Грядущий!

Вперёдсмотрящий, вождь, маяк!

Руководитель мудрый, сущий!

А всё для личных только благ.

Так шёл всё шагом он строптивым,

Всей шестернёй ступая ног…

Вдруг оказался над обрывом,

Остановиться вмиг не смог

И полетел вниз с ускореньем,

Ведь грузен был, слабы крыла…

Смотрели все с оцепененьем:

— Ох, катастрофы то дела…

Обрыв ведь тот не вход дворцовый,

А напрямую вёл вон в ад,

Настрой где грешных не медовый,

Вот быть там каждый ввек не рад.

Туда Жук падал в диком страхе,

Его там жизни ведь конец,

На растерзанья сгинет плахе,

Ведь там главенствовать не спец.

И впрямь, коварнейшие Черти

Жука все радостно уж ждут,

Всех истязаний асы, верьте,

Их метод пыток страшен, крут.

От сей братвы вовек поблажек,

Коль попадёшь к ним, и не жди,

Удел всех будет дико тяжек

За прегрешения дожди…

Так и с Жуком в момент случилось,

Он к ним попал уж в оборот,

А мучить грешников им в милость,

Аж от усилий лили пот…

И гоготали в всю‐то глотку:

— Всё время лез ты всех вперёд,

Так первый лезь на сковородку,

Она тебя вмиг запечёт!

Потом в кипящем плавать чане,

Варясь, ты станешь час подряд…

У нас не будешь в высшем клане,

Ведь ад тебе не шоколад.

И каждый час язык твой гадкий

Мы с корнем будем выдирать,

Всех оскорблять ты был ведь падкий,

Нам будет радость, благодать

Вон отрубать секирой руки

Твои часами напролёт,

Кувалдой делать по лбу стуки

И замуровывать вон в лёд,

Потом бросать в огня уж пламень,

В котором б яростно горел,

И есть заставили бы камень…

Ведь в жизни был у мерзких дел.

Затем ватагою кататься

Мы на тебе вовсю начнём,

Хлыща бичом, ведь ты не цаца,

Вот поработай год конём…

Убьём вон дух твой горделивый,

В душе твоей поселим страх…

Вот и не будешь ты спесивый,

Уничтожаться будешь в прах…

Потом по новой все мученья,

Ведь снова будешь оживлён

Для беспрестанного глумленья…

Сопротивляться? Не силён.

В аду бессрочные ведь муки…

А жизнь твоя была, что миг,

В веселье, в благах да без скуки…

За то терзаний будет пик.

И к изуверству приступили…

А в нём все Черти мастера!

Изощрены в том, в зверской силе!

— Нам в том ни пуха ни пера!

* * *

А Насекомые свободно

Вздохнули, пал ведь тяжкий гнёт,

Давил что вечно сумасбродно…

— Теперь да будет жизнь, как мёд!

Апрель, 2021 г.

Спесивый мяч

Он круглый, звонкий был, ядрёный!

Любил на травочке зелёной

Азартно в матчах всех играть,

Всем доставляя благодать,

И чтил его игрок и зритель,

Вся стадионная обитель,

Что был решителен и смел,

При пасе лишь туда летел,

Коль игрокам в том было надо,

Душа с того их страстно рада,

Ввергая ум и ноги в прыть,

Чтоб в нападенье гол забить!

А у ворот смогли бы лица

Вмиг от него бы защититься,

Опасность гола чтоб отвесть,

Чтоб им за то была бы честь!

С того летал он вдохновенно,

Гордясь собою непременно,

Высокомерия что нос

Вон от игры к другой всё рос,

Вконец что вскоре уж зазнался,

В себе игры увидев аса,

Мол, ею он руководит,

С того зазнайки стал вон вид.

Летать уж в цель совсем упёрся,

А соизволил вбок да косо…

Уж не летал стремглав! Уныл…

— Вон игроков долой — мазил! —

---

Трибуны буйные ревели, —

Эй, игроки, взвинтитесь в деле!

Вы не детишки во дворе,

Что не в смышлёной всё поре,

А звёзды высшего разряда,

Вот и играть отменно надо,

Как подобает мастерам!

А сей игре позор и срам.

Но игроки в недоуменье:

— Играть в нас есть всегда уменье,

Но мяч не слушается нас,

Он игнорирует наш пас,

Летит неточно да всё мимо,

Хотя в цель бьём лишь чётко, зримо,

Как заколдован стал он кем…

Вот их азарт в игре стал нем.

А Мяч в улыбочке ехидной:

— Какой я действенный и видный,

Что вон игры весь толк пропал.

Ай да я спец! Ай да удал!

Воздайте честь мне в этом, братцы!

И на глазах стал раздуваться,

Приняв огромнейший размер…

— Смотрите! Видом я не сер,

Смотрюсь вовсю авторитетно,

На поле важным стал заметно,

Что ошарашен каждый взгляд…

Ах, как же стал тому я рад!

И всё‐то пыжится натужно,

Объём растёт, растёт всё дружно…

Но есть всему всегда предел.

И у Мяча, хоть не хотел,

Вдруг разошлась по швам покрышка…

Он лопнул! Вот ему и крышка.

Лежит вон сморщенным комком…

Его же с поля не тайком,

А под трибун всех возбужденье

Швырнули вон в одно мгновенье.

В игру был вброшен вмиг другой,

Который в дружбе был с ногой,

Летал туда, куда хотела,

Ведь била точно и умело,

Вот и игры стал вновь расцвет,

А это душам, знать, привет!

Вновь игроков играть уменье,

Трибун с того и восхищенье!

Игра — отрада из отрад!

Игрок и зритель каждый рад.

А тот, что лопнул вон от спеси,

В авторитета не был весе,

Ведь неприглядный, рваный вид…

С того и всеми вон забыт.

Был списан без восстановленья.

Игра не терпит ведь глумленья

Вдруг обезумевших Мячей,

Вредил всем норов гадко чей.

А тот в игре всегда приятен,

Что без надменности ввек пятен,

Ноге послушен, голове

На поля дивнейшей траве,

Чтоб не вредить игры задумкам,

Не подвергать её бы мукам,

И игрокам ввек не мешать,

Была чтоб действий благодать.

Апрель, 2021 г.

Храбрый Цыплёнок

Жила‐была Ворона…

Ей не было закона,

Чтоб что‐то не украсть, —

Её в том вечно страсть.

Зачем всегда трудиться?

Она ведь не тупица,

Готовое коль есть,

Украсть его — ей честь.

Вот нагло из‐под носа

Хватала всё без спроса,

Что надо, мчала прочь,

Довольная в всю мочь!

То схватит у ребёнка,

Заплачет тот презвонко!

Кто ж отвернётся, — хвать,

Что нужно! Благодать…

Глотает с аппетитом

С довольным видом сытым,

Всё созерцая вкруг:

Ещё б что схапать вдруг?!

В разбое нет предела.

Молва вот и летела,

Что пакостна она,

Зловредностью сильна.

Знать, наказать бы строго

За зло, его ведь много!

То всем не благодать.

Её и стали гнать

---

Безудержно повсюду,

Как нечисть, как иуду,

Вот норов стал пуглив,

Настороже, труслив…

В азарте уж не бойком.

Пришлось вот по помойкам

Слоняться день‐деньской

С печалью и тоской,

Раздолье здесь ведь было,

Отбросов тьма… То мило.

Хоть, правда, с запашком…

Кто был тут, с ним знаком.

В том было униженье

Вороне, отлученье

От милой всем еды,

В плену вот и беды

Страдала тяжко слишком…

Пришлось тряхнуть умишком

Ей, что‐то предпринять,

С чего бы дух и стать

Вновь возродились сладко

И были б, как помадка,

Как прежде, дали б сласть,

Прогнали б вон напасть!

Но всех пугала видом,

Подвержена обидам,

Ведь гнали все подряд…

Вот и суровый взгляд

Повсюду был их хлёсткий,

Презрительный и броский,

Что наводил вон страх…

Вот и была в бегах!

Кто ел же сласть однажды,

Тот не скрывал ввек жажды

У пиршества быть вновь.

— А ну, рецепт готовь, —

Сама себе сказала, —

Ведь не люба опала,

Когда насел весь мир, —

Хочу, чтоб вновь был пир!

Достойно бы питаться,

Была бы снова цаца,

Почётная вновь знать

И благ имела б кладь.

Нельзя соваться лично,

Хоть мне и не привычно,

Чтоб блага все иметь,

Побоев будет плеть!

Знать, благ достать работа

Пусть ляжет на кого‐то,

Я ж буду в стороне,

Вот радость будет мне!

Да вон же Воробьишко,

Нахальное умишко!

Прижучить только надо,

Вот будет мне отрада.

Явившись тихой сапой,

Его схватила лапой

И устрашила так,

Что он уже никак

Не мог вон отвертеться —

Так испугалось сердце —

Согласье дал служить

Во всю вон труса прыть!

Ведь жизнь всего дороже,

Терять её негоже:

— Клянусь служить вовек,

Пока мир не померк,

Как ты мне приказала,

Еды тебе немало

Я буду приносить

Во всю свою‐то прыть!

Ведь у всего я мира

Известен как проныра,

Нахален через край,

Урвать чтоб каравай

Благ всех‐то ротозеев,

От благ их вон отсеяв,

Стремительно удрав!

Бесчестный вечно нрав,

Азарт в глазах нахальных,

Хоть числюсь ввек в опальных

За свой всегдашний грех,

Живу за счёт что всех.

Я юркий, резвый, смелый,

Ввек хапать скороспелый,

В законе я ведь вор.

Вон видишь Птичий двор?

Еды на нём — раздолье!

Твоё, знать, то застолье,

Довольна будешь ты

Без всякой суеты,

Найти чтоб пропитанье,

Исчезнет в том старанье,

Твой труд — разинуть рот

Лишь, сласть в него войдёт

Сама моим стараньем,

К тебе с всем величаньем

Её засуну сам,

Подвластный парусам.

Тебе вот и житуха,

Жизнь мягче будет пуха,

Лишь будешь возлежать,

А вкруг‐то благодать…

— Раз сказано, то делай!

И тот с потугой смелой

На Птичий двор летит,

Отменно боевит!

Меж ног спешит Индюшек,

Гусей и Кур‐несушек,

Цесарок, Уток тож,

На Двор свободно вхож,

Ведь нет ему забора,

Еду хватает скоро

И с ней летит вон прочь

Во всю нахальства мочь!

И в рот кладёт Вороне,

В блаженном та вся стоне…

Владыка из Владык.

А он же напрямик

Летит за пищей снова!

Вороне то обнова,

Её сияет лик,

Ум мудростью велик,

Что мог придумать это,

Душа вот сим согрета…

— Мне, Воробей, таскай,

Стараясь через край,

Еду, чтоб быть мне сытой,

А то вмиг будешь битый,

И Смерть нагрянет враз…

Мой в том суров наказ.

И Воробей старался,

Являя в деле аса.

У Птиц и таял корм

Да без усушки норм,

Еды уж не хватало,

Вот худоба немало

Взяла их телеса,

Померкла их краса…

Хозяин ошарашен:

— Почто вид Птиц так страшен,

Еды хоть вдоволь им?

Вопросом сим палим,

Он впал с того в унынье…

— Найти ответ же ныне!

Как в прорву, корм летит,

А Птицы тощий вид…

Не воровство ли это?

Ведь честь моя задета,

Ох, будет всех падёж,

Знать, бизнес не хорош…

Вмиг сгинет сразу дело.

Душа же не хотела,

Доходный бум ведь был,

Отрадный, всем‐то мил.

А Птица в подозренье

Вон пала вся в мгновенье,

Мол, кто‐то больше съел,

Кто жадностью был смел…

Вот и разлад в их стане,

Настрой всех, как в тумане…

Но голод‐то у них

С того совсем не стих,

А был лишь подзадорен,

Им не досталось зёрен

Совсем ведь никому.

Галдели потому…

Но выявить причину,

Узнать беды картину

Никто так и не смог,

Решили: «Злобный рок

Еду крал незаметно,

Вот всем и не приветно…»

— Хозяин, корма дай,

Грядёт погибель стай.

Скорбит уже Хохлатка:

— Последняя ведь кладка

Яйца лишь одного

С питания сего…

Насиживает нежно,

Заботясь всё безбрежно,

Цыплёнка чтоб родить

В любезнейшую прыть,

Вокруг ведь супостаты,

Съесть не впадают в паты,

Яичко — ценный клад.

Зародыш же в нём рад

Быстрее бы развиться

И жить потом как Птица.

— Я вора вмиг найду

И заклюю беду

Всего в один моментик

Без всяких этикетик,

Во мне бойца ведь прыть!

Лишь скорлупу разбить

Вы дружно помогите,

В том не жалея прыти,

И я явлюсь на свет,

Избавить чтоб от бед!

Как Петушок бойцовый,

Знать, в драке ввек бедовый,

Явлюсь со злом на бой,

Победным будет мой!

Скорлупку разбивали,

У лени на привале

Не будучи притом,

Яйцо вот и не дом.

А Петушок‐Цыплёнок

Повырос из пелёнок

Вон своего яйца,

Ну копия отца!

Знать, драки очень скоры!

Его, как копья, шпоры,

Таран — отменный клюв

И без границ наддув

Решительности смелой,

Стратегии умелой

Ввек праведной борьбы

За прелесть всех судьбы!

— Вы, взрослые зазнайки,

Видны в вас спеси знаки,

Вот гордый ввысь и взгляд!

Не видите подряд,

У всех что ног творится…

Беспечная вы птица,

Вот враг меж ваших ног

Пробраться к пище смог,

Её и крал нахально,

С того вам и печально…

Разбой я пресеку

Под клич «Ку‐ка‐реку!».

Как прилетел Воришка,

Нахальный Воробьишка,

Цыплёнок‐Петушок

Его мгновенно смог

Схватить за хвост сурово,

Был в силе для такого,

И грозно стал трепать!

Тому не благодать…

Отпор понёс впервые,

От страха, как шальные,

Забегали глаза…

Расплаты ведь гроза!

В нём вмиг не стало аса,

Никчёмного вон класса

Задиристости вдруг,

Опешил он от мук,

Что учинил Цыплёнок,

Хоть рвался с всех силёнок

Освободить свой хвост!

Напрасно всё, прохвост:

Он вырван был вон с мясом

Сим Петушочком‐асом,

Стал куцым Воробей,

Он от печали сей

Навзрыд с того заплакал:

— Да… Петушок — Геракл,

С ним справиться нет сил,

Вот он и победил…

Хотя ещё пушинка,

Но клюв уже дубинка,

Так в темя долбанул,

Что в голове стал гул…

Все Птицы загалдели,

Хозяина вмиг трели:

— Да здравствует Герой,

Он выиграл сей бой!

Наказан стал Воришка,

Нахальства нет излишка,

Боится нагло красть.

Вон сгинула напасть.

Вор улетел понуро…

Его Ворона хмуро

Вон встретила и строг

Укор был: «Как ты смог

Без пищи мне явиться,

Презренная тупица,

Осталась голодна,

А значит, холодна…

Убить тебя вон мало! —

И чуть не заклевала,

Он еле вон утёк,

Лишь схоронил кусток…

Вот дружба прекратилась,

К нему пропала милость,

Коль совпадёт с ним путь,

Ворона долбануть

Вон Воробья стремится

Взъярённо, будто Львица!

Ведь он её подвёл,

С того и норов зол.

Сама же как заказчик,

Ведь подлости образчик,

Со страха прочь летит,

Испуганнейший вид…

Боится ведь расплаты —

Великие растраты! —

За кражу Птиц еды —

Её в том есть следы.

Ведь за судьбу боится:

Не радует темница

А вдруг держать ответ?

Томиться много лет…

С того ввек на чеку‐то,

Вон улетает круто,

Коль видит чей‐то взгляд!

Несёт, мол, он ей ад…

Не дорог, неприятен

Среди грехов тьмы пятен

Он никому из нас,

Подлейших всех проказ

Да не яви вовеки.

Моральные калеки

Пусть жухнут, будто лист,

В трудах будь, в мыслях чист,

Всегдашнею порою

С ним будь одной семьёю,

Добро всегда твори,

Оно рассвет зари!

А храброго Цыплёнка

Все прославляли звонко

И гладили пушок:

— Спасибо, Петушок!

Иди ты первым к пище,

Любезнейший дружище,

Законно заслужил,

Вот потому и мил!

Апрель, 2021 г.

Беспечный Червяк

Под солнца свет и ночкой лунной

В землице милой жил Червяк,

Себя считая, что разумный,

Не попадает ввек в просак.

Земля — укрытье в три наката,

Знать, в безопасности, мол, он.

Вот не боится супостата

Любого, день мил, мил и сон…

Вот был во всём‐то он беспечен

И на широкий жил размах,

Бедою не был покалечен

И ввек не числясь в дураках.

Всё рыл в землице он спокойно

Впрямь‐вкось длиннющие ходы,

В них жил степенно и достойно:

— Ползу по ним тыды‐сюды…

---

Они прекрасные хоромы,

Я в них, как рыбочка в воде,

В них млею сладко от истомы,

Ввек не бываючи в нужде.

Тепло коль, в верхних этажах я

Своих бесчисленных домов,

Вот настроенье не кутафье,

Ввек резв и счастлив, и здоров,

Ну и отменное питанье,

Вот и не голоден, всласть сыт.

С судьбой приятной лобызанье,

С того лоснящийся мой вид.

Придут коль с осени прохлады,

Спускаюсь вглубь я — в свой подвал,

Там телеса блаженно рады

Устроить зимний свой причал.

Ведь не страшны мороз, метели,

Сквозняк ветров и ярость бурь!

Так до весны живу капели,

Шепчу: «Эй, солнце, взбалагурь!

Включи землицы отопленье,

Чтоб я залез на этажи,

Попал в тепла бы вмиг плененье,

Мне радость эту одолжи!

Вновь жизни прелесть повторится,

Обезопасен я в земле,

Не карцер мне и не темница,

Я в ней в ничьей всегда хуле.

Вот потому и беззаботен,

Ввек не дрожу за жизнь свою,

Живот имею вечно плотен,

От счастья песенки пою!

В земле мне некого бояться,

Ведь я владыка полный в ней,

Ничьих зубов не слышу клаца,

Всегда среди друзей‐Червей!».

Так разошёлся, что вон бденье

Беспечно сразу потерял…

Азартно полз… И вдруг в мгновенье,

Когда от счастья был сверхшал,

Он в ход Кротовый провалился,

Как по тоннелю, по нему

Пополз с ухмылочкою Лиса,

Мол, ход дарован‐де ему,

Какой объём, какие своды,

Туда‐сюда велик простор!

Тут не бегут потоком воды

И не лежит под брюхом сор.

— За ум мой, ясно, это свыше

Такой приятный дан сей дар.

Моя вот радость выше крыши!

Труда не надо пыжить пар,

Такой проделать чтоб шикарный,

Великолепнейший тоннель,

Трудясь вовсю хоть с силой парной.

Вон не уйду теперь отсель,

Моя навеки это волость,

И я хозяин в ней теперь! —

И так вошёл в свою весёлость,

Что осторожности вон дверь

Забыл закрыть уж на замочек.

И вдруг — о ужас! — пред ним зверь…

В глазах был хищный огонёчек!

— О горе мне! Пропал теперь…

Бежать — догонит моментально!

— Свою, знать, норку надо рыть,

Вот в ней и скроюсь капитально, —

И в этом деле силит прыть!..

Но вырыл только на полтела,

Как Крот схватил его за хвост

И из норы тянуть стал смело!

Ох, Червяка уж ждёт погост…

Он уцепился машинально

За стенки норки, напрягясь,

Ведь положение опально,

И в нём, конечно, Червь не князь,

Ведь Крот тянул хвост с всем усильем,

Тянул‐тянул… И оторвал!

Ведь обладал таким насильем,

Вот Червь вдвойне длиной стал мал…

И Червяка в момент повержен

Стал с срыва нервного вон дух…

— Ах, половина тела где же?

Не находил ответа слух…

Пока Крот лакомился пряно

Всласть половиной Червяка,

Тот быстро ход всё рыл упрямо,

Опасность рядом высока

Второй погибнуть тела части.

И всё же сделать это смог:

— Спасён! Спасён! Какое счастье!

И от Крота уж был далёк.

Но Червь имел такое свойство,

Что вырастал он целым вновь,

И жил всегда так — очень просто,

И страх не свёртывал уж кровь.

Вот становился снова целым,

Вновь жизнь размеренно текла,

Всем был доволен, ясно, смелым,

Творил обычные дела.

Вот и забыл он о разбое

Сего зловредного Крота,

Вновь был в земле он на постое,

Была, как прежде, маета…

Но всё влекла его поверхность

Со всею зеленью земли,

А то всё тьмы глубокой бренность…

А тут трава, цветы цвели!

Вот попитаться б ими сладко,

Чтоб дух и силы подкрепить,

Залезши в счастье без остатка,

Не укротивши в этом прыть!

Был твёрд в намеренье, не трусил.

А тут сам ливень вдруг помог.

В воде не плавал он, как Гуси,

А потому свершил рывок

Он на поверхность вон из норки!

Мог захлебнуться в ней в момент.

Решенья прочные подпорки.

И вот над ним уж небе тент,

И трав вкруг свежие продукты —

Питайся вволю, от души!

Какие дивные минуты,

Все в наслажденьях хороши!

А потому запел отрадно!

Не видя, Птицы что вокруг

Летают с резвостью парадно,

И родом все они хапуг…

А потому и ползал смело,

Вокруг ведь вотчина его,

Душа иного не хотела,

Добился счастья ведь всего!

Всё так лазурно бы и было,

Ведь на опасность не был зряч,

А лишь идиллия, всё мило…

Вдруг чёрной тенью с неба Грач,

Его заметив, ринул резко

Вон на него и клювом — хвать!

Не ощутил Червь страха всплеска,

Как у Грача в зобу он — кладь.

Вот и пропал, как не был будто,

Самонадеянный Червяк,

Ведь заблуждался в жизни круто,

Вот и разумностью обмяк.

* * *

Вот Червякам в том и наука,

Сей доказателен пример:

Пустой ум жизни только мука,

Он ей вовек не кавалер.

Апрель, 2021 г.

Жила Порядочность в хоромах…

Жила Порядочность в хоромах,

Что возвела своим трудом,

В делах во всех ввек не был промах,

Порядок чёткий был во всём.

С того и было ей отрадно,

Довольна детищем своим,

Ведь всё вокруг гляделось ладно,

Вот дивный мир и был любим.

---

А он — чудесное пространство,

Приятен труд где, сладко жить,

Обилье благ, прелестны яства,

И где в Грядущее лишь прыть!

Красы невиданной Природа,

Её все дети — напоказ,

Пленяет взор их чудо‐мода,

Разнообразен вид, раскрас,

Благоуханье‐ароматы

Всласть душу напрочь все пьянят…

Цветы таким всегда богаты,

Ведь это их отменный клад.

Здесь Ветерка лишь дуновенье,

Не породить чтоб Бурю вдруг,

Светила нежное свеченье,

Чтоб от жары не знать всем мук,

А Небо только голубое,

Где надо, Тучки моросят…

Огня пыланья нет разбоя,

Ввек не знаком Мороза ад,

А Воздух! То бальзам для лёгких,

Ведь фитонциды лечат, чист,

Вид не туманный Звёзд далёких

С того. Пленяет Птичек свист,

Мила симфония Цикадок…

Обилье ягод и плодов,

Высь аромата их, вкус сладок.

Жизнь безмятежна средь годов.

Никто не знает притесненья,

В правах во всех здесь все равны,

Погребено навек Зло в тленье…

Вкруг нет прекрасней стороны.

Здесь всё живёт не сумасбродно,

Чисты всех души и легка

Вдаль поступь прямо, благородна

Их цель ввек смыслом высока.

Все в Дружбе милой, в Единенье,

На благо общее всех труд,

С того и ликов, душ свеченье

И никакого гнёта пут,

Разумны пользой все деянья,

Есть Совесть, Честь, всего Контроль,

Ввек нет Прогресса затуханья

И беспорядка нет нисколь.

Здесь безупречна дисциплина

И общей цели подотчёт,

Вот жизнь всего и вся — малина

Из года в год, из года в год…

Живут Семьёй единой, в Братстве,

Чужда Подножка и Подвох,

Мертвы вот подлые Напасти,

Всё хорошо, никто не плох.

Летит о мире этом Слава

Во всевозможные концы:

— То Величайшая Держава!

Её строители — спецы.

С неё пример вовек берите,

Вот жизнь и будет хороша,

Всех дел завидуйте ввек прыти,

Чиста её всегда душа.

Миролюбива с всеми вечно,

Добрососедство лишь несёт,

Всех уважает вкруг сердечно,

С того и Чести ввек почёт.

Ввек бескорыстна помощь странам,

Не пали чтобы напрочь в прах,

Не завлекает лжи капканом,

Задач и дел всегда размах!

Во всём всегда лишь Справедливость,

Она мерило действий всех,

За упущение — стыдливость…

Но сотворить его — ввек грех.

Вот прижимаются народы

К Державе, ласково к ней льнут…

Её прельщают чудо‐своды,

Быть рядом с нею — сласть‐уют.

Во всём Порядочность‐царица,

Авторитетна, всем равна,

Им блага дать всегда стремится,

Ввек в сих усилиях сильна.

О ней своё повествованье

Внесла Истории рука

Словами‐золотом, сиянье

Которых будет на века.

Ей быть вовеки всем примером,

Ведь высочайший эталон

Прекрасной жизни, диво эрам,

За что нижайший ей поклон.

Она несёт Надежды пламень

В людской поникший с горя дух,

С Судьбы снимает тяжкий камень,

Чтоб не поверглась в прах и пух.

Её великие свершенья

Уж превратили в божество,

К ней обращали все моленье,

Дала чтоб Счастья торжество.

Друзей всё больше и народов

Она имела каждый год.

Какой любви достойна родов!

Ведь Справедливости оплот.

Была во всём её Победность.

Но у границ, разъярена,

Клыки казала ей Зловредность,

Была ведь ненависть сильна.

Мечтала днями и ночами,

Как бы Державу извести,

Народы были чтоб рабами,

Чтоб не была вовек в Чести,

Ведь воскрешаются трудяги

От подневольной кабалы,

Борьбы вздымают рьяно стяги,

Несутся ярости валы!

Они себя ведь осознали,

Что сила грозная есть в них,

Томиться в гнёта всё подвале

Не жаждут уж, всяк в буйстве псих!

Вот и попробуй эту массу,

Чей ум безудержен, смири.

Вон разнесут доходов кассу,

Капиталисты — упыри,

Их аппараты подавленья

Вот и неистовствуют зло!

Протестов жаждут только тленья,

Державе‐чуду всё назло

Плетут подлейшие подвохи,

Убить Главенство Правды чтоб,

Вон растерзать её на крохи,

Загнать живьём навеки в гроб.

А всех в неё вовек влюблённых

Пинком безжалостным вон пнуть!

Чтоб не хотели прав законных

И на её не встали б путь.

Вот и репрессии безмерны,

Беспрецедентный всё диктат,

Капиталистов души скверны,

Бросают всех в гонений ад.

Ложь громоздят неимоверно

На ту Державу, чтоб сгубить

Доверье к ней. Бушует скверна

В неимовернейшую прыть,

Чтоб заглушить трудяг волненья,

Заретушировать их гнёт,

Родить к Державе озлобленье,

И на неё погнать в поход

Уж одурманенные массы,

Двойную выгоду иметь:

Не бунтовали чтобы классы,

Державу чтоб хлестала плеть

Вооружённого набега,

Чтоб задушил её он строй,

Чтоб прибыль силила темп бега,

Доходы высились горой.

Капитализм и угнетенье —

Смысл одинаковых двух слов

И ввек позорное явленье,

Ведь гнёт труда вовсю суров.

Но миролюбие Державы

Не значит, силой что слаба,

Ей нипочём врагов расправы,

Не быть ей в роли ввек раба,

В лоб не разбить. Знать, надо в спину

Ей сделать подленький удар,

Родить внутри её вражину,

Непримиримости угар,

Чтоб на борьбу воззвал с Державой,

Коль в контре массовости нет,

Должна нахально Ложь лить лавой

На протяженье всех‐то лет,

Врагов и глупых вовлекая,

Чтоб всенародный сбросить строй,

Что власть такая, мол, сякая…

— Эй, на коленях уж постой,

Склонивши голову пред нами,

Ведь нам опора из опор

Зловредность, кормит нас деньгами,

Конечно, с давних тайных пор,

Мы на её все содержанье,

Проникли, заняли посты,

Державу бросить на закланье,

Не выпускать из‐под пяты,

Всегда подпиливать устои

И массы в этом обдурять,

Чтоб буйства сгинули простои,

Согнуть чтоб власти напрочь стать.

Побольше в головы дурмана,

Ярится глупый пусть психоз,

Деньгой продлять то беспрестанно,

Зловредность сумм ведь всех завхоз.

Чтоб быть главою над толпою, —

Её сознаньем управлять,

Напичкав водкой, наркотою,

Вон превратив в безумства тать,

Патриотизм вон вырвать с корнем,

Свою Страну с того презрев,

Ударом в спину ей топорным

Вон сотворив, взрычав, как лев!

Всё это будет, коль растленье

Вселить вон в души молодых,

Пустить порядочность вон в тленье,

Дать Чести, Совести под дых.

Вот и идёт их обработка

Отравой этой каждый миг,

Зла беспредела хлыщет плётка,

Чтоб дух Порядочности сник.

Их интернета паутина

С того и ловит, будто мух,

И вон засасывает тина,

Чтоб каждый был осёл, лопух,

Манипулировать чтоб было

Легко такими, без проблем,

К труду чтоб не было ввек пыла,

А занимались лишь бы тем,

Чтоб выкаблучиваться глупо

Друг перед дружкой без ума,

На жизни суть смотревши тупо,

Сиянье душ чтоб скрыла тьма,

Мол, вседозволенность — свобода,

Законом что подтверждена,

Вот и вольна пред всеми шкода,

Не наказуема вина.

Друг перед дружкой изощрённей

Представить свой идиотизм,

Не жить размеренней, спокойней,

Ввергать Порядок в катаклизм,

Страны разрушить чтоб Единство,

Чтоб не была она сильна,

Чтоб пошлых действий взвилось свинство,

Границ обрушилась стена.

Их завлекают жизнью лёгкой,

Богатой, знамо, без труда,

Горою благ весьма высокой,

Мол, всё у Родины — бурда,

— А потому стремитесь к власти,

Поможем в этом деле враз,

Дала чтоб власть вам диво‐сласти,

Страны давайте власти в глаз!

Буяньте, бейте и топчите

Устои Родины своей,

Не укрощая в этом прыти,

Являйте адовых чертей,

Она считалась чтобы с вами

И на уступки все‐то шла,

Вас охулить боясь словами,

Противодействием мала,

А значит, будет в том изгоем,

А вам грядёт законный трон!

Отрада будет вам запоем

И в мире Слава с всех сторон.

Порвите с старшим поколеньем,

Жить, как оно, не предстоит,

Ведь полонилось отупеньем

И нафталинный всех уж вид…

А вы все светочи без меры

И повелители времён,

Ума вон клеточки не серы,

А золотым горят огнём!

Вам надо ярко веселиться,

На то и юность вам дана,

Вон стройте рожи, корчьте лица,

А всем вон Правилам хана.

Ведь жизнь ценна с обогащеньем

Любым приёмом и ценой,

Приятна буйно потребленьем,

И ввек не надо вам иной.

Творцами будьте беспредела,

Не гложет Совесть пусть вовек,

Губите доброе всё смело,

Установил что Человек.

Вам управлять ведь веком новым,

В том мы поддержим вас деньгой,

Вот дух и будет ваш бедовым,

Честь не придавит вас ногой.

— Ха‐ха! Идёт уж разложенье

Всех примитивных в всём‐то душ,

Коварства нашего уменье,

Вот поколенья дух не дюж,

Чтоб взяться прытко за умочек,

Да в семьях их к тому ж ведут,

Им заграницы мил кусочек,

Мол, в руки там бежит без пут.

Вот потакают молодёжи,

Вот ей и радостен притон,

В рот алкоголь, наркотик вхожи,

Разврат, речей похабный тон,

Влекут подпольные их игры,

Не трудовой деньгой сорят,

На замечанье — сразу тигры!

Права, мол, губите подряд.

Вот весела их жизнь, беспечна,

Отцы, мамаши важный чин

Имеют, вызволят, конечно,

Болванов сих и дурачин.

Вот вакханалия безумства,

На все‐то Правила плевки,

Без Чести в душах серо, пусто,

В развитье уж недалеки.

Примитивизмом всё кичатся,

Мол, «золотая» молодёжь!

Все остальные им не братцы,

Тех нос в их круг вовек не вхож,

Тошнотно ими презираем,

Коль не богаты, значит, ноль,

Знать, вмиг унижены злым лаем!

Им в пояс кланяться изволь.

Погрязла Совесть их вон в спячке,

Саморекламы всюду высь,

Вот и безумствуют их «тачки»:

Пшли вон с дороги, мол, все брысь!

Без прав гоняют в всю‐то резвость!

Суют в все сети вон себя,

Уму противна, телу трезвость,

Свои персоны сверхлюбя.

То их преступные призывы

К наивным, даже к детворе,

В идиотизме не трусливы

Чтоб были в некоей игре,

На поездной сидевши крыше,

Себя на видео снимать,

Свой дух безумьем не постивши,

В том, мол, героям благодать!

На все высотки смело лазьте,

По кромке шляйтесь всех их крыш,

То смелый будет вызов власти!

— А ты, малюточка‐глупыш,

Рабом вон страсти стань дичайшей,

Ведь добровольно полетишь —

А это подвиг величайший! —

Вон из окна… И явишь тишь

Внизу жизнёшки уж навеки…

Уничтоженье то людей,

За что деньгою платит некий

Страны враг вредных всех идей.

Убийства в души сериалы

Без остановки мерзко льют,

Чтоб стали все вон, как шакалы,

Чей стайный пир над жертвой крут.

Язык навязывают чуждый,

Чтоб своего стеснялись вон,

Презренье чтоб справляло нужды,

От коих смылся б напрочь он…

Вот говорить и петь уж стало

Престижно чуждым языком.

А это прыть врага‐нахала,

Страну что хочет сжать вон в ком.

Он на уду вон ловит типов,

Ему для пользы что важны,

За куш к нему бегут без всхлипов,

Они к нему ведь страсть нежны…

Проворовавшихся в объятья

Ввек принимает всех дельцов,

Они ведь Родине не братья,

Позор для дедов и отцов.

Ведь не с пустыми все руками

От Правосудия бегут,

А денег прут врагу тюками,

Вот в экономику и крут

Их вклад его, но разоренье

То экономики Страны,

А, знать, с того её мученье

И на живот голодный сны…

Проворовавшаяся контра

И те, не ластит коль их власть,

Бегут в загранку, где сверхбодро

Вон разевают злобно пасть

И угрожают зло клыками

Отчизне, вырастившей их,

Врага ведь стали все уж псами,

Остервенелый лай вот лих!

Тем отрабатывают рьяно

За покровительство свой долг,

Бойцами вражьего став стана,

Ждя, что присвоит званье «Волк».

Вся контра внутренняя рвётся

Скользнуть змеёй в Отчизны власть,

Себя являя в том не жмотца,

Вон козырей напялив масть

На всю презренную натуру,

Погладить чтоб Хозяин смог

Полуистлевшую их шкуру,

Вперёд погнавши, дав пинок!

Радиостанций зло шипенье

И в интернете каждый пост

Стране являют оскверненье,

Вон на неё задравши хвост,

Терпеть не могут чудо‐лика,

Тщась растерзать вон на куски,

Являя подлость в том велико,

Всё учащаючи броски,

В остервенелую вон стаю

Объединившись уж зверей,

Придя к границы аж ли краю,

Чтоб в нападенье быть бодрей,

Взъяривши норов свой единый,

Нацелив зло единый клык,

Идеи в этом пахли псиной,

Вошли в безумный, злобный рык!

Мол, вдруг Порядочность да струсит

И распластается пред злом,

В их ядовитом став укусе,

Вот прут наглейше напролом!

Какая Честь, какая Совесть

Их, где Порядочности высь?

Живут, о брюхе беспокоясь,

Подмять желают даль и близь.

Но то агония всех Хищных,

Привыкших слабых зверски грызть

Для благ и прав хапужных личных,

Всю руку мира съев, не кисть.

Вот все подлейшие приёмы

Пускают яростнейше в ход,

Чтоб на костях других хоромы

Вон возвести, народ, мол, сброд,

Чтоб превратить его вон в кости,

А их вослед уж в вечный прах.

Но это, мерзостные, бросьте,

Ведь сила мощная в руках

Есть у Порядочности, знайте,

Такой жестокий даст отпор,

Не будет гонора и стати

В момент до будущих всех пор!

Не быть империи ввек хищной,

Чтоб мир держала весь в зубах,

Как скорлупе всегда яичной,

Разбитой быть, навек впав в прах.

А вот Порядочность в хоромах

Усилит мощь и благ расцвет,

Её не будет в этом промах,

Во всём грядёт лишь блажь Побед!

Апрель, 2021г.

Кошелёк и Банковская карта

Какой‐то толстый Кошелёк

Собой хвалился рьяно,

Что положеньем он высок

И Высшего же клана.

— Не как ты, Карточка, чья суть

Вся — порожденье Банка,

Тонка всем телом, впала грудь,

Нет вида, как болванка.

Не можешь деньги ты вмещать:

Отсутствуют кармашки.

А я — сплошная благодать:

Купюры есть‐бумажки,

Плюс отделенье для монет,

Их звон весьма приятен!

А у тебя, ищи хоть, нет.

Смотри, какой я статен!

---

Могу огромно я вмещать

Любую сумму денег,

С того Владельцу благодать.

Вот он не неврастеник.

Передо мной открыта дверь

Любого заведенья,

Всех благ со мною нет потерь,

Могуч я, без сомненья.

Я досконально всем знаком

В любой частице Света,

Ведь дорожат ввек Кошельком,

Иметь — богатств примета.

Я отделений целый ряд

Объёмнейших имею,

И тайных, чтобы супостат

Вон кражи эпопею

Осуществить вовек не смог,

Вот этим я и ценный,

Ведь ввек надёжностью высок

В всей жизни нашей бренной.

Склоняют лик передо мной

С великим все почтеньем,

Чтоб обладать, спешат гурьбой

С остервененья рвеньем!

Надёжно, прочно я весь сшит,

Ввек не порвусь до дырок,

Мой безупречен внешний вид,

Хоть чисток нет и стирок!

Я изумительно одет,

Наряден, как Вельможа,

Сравненья с Картой — тьфу! — мне нет,

Змеиная ведь кожа

Облицевала весь мой фрак,

А то из Крокодила,

Душе с того приятный смак,

Смотрюсь отлично, мило…

Ввек без меня не обойтись,

Всегда, повсюду нужен,

Со мною жизни сладость‐высь!

Конечно, коль нагружен.

Мот мной с того и дорожат,

Всегда с того в Почёте,

А без меня всем жизнь, что ад,

Без благ и не в полёте…

Короче, я незаменим,

Все б без меня пропали,

Вот и горжусь всегда я сим,

Ведь вечно не в опале.

Хозяин мною дорожит

И чтит с того высоко.

Коль толстый я, довольный вид

Его, сияет око!

Со мной оплошки вечно нет

Ему, с того утешен,

Есть благ со мною весь букет,

Я перед ним не грешен.

Так распалился от хвальбы

Себя, что стал объёмней…

— Милее нет моей судьбы.

Тебе не быть мне ровней.

* * *

Но дело лопнуло: банкрот

Хозяин‐горемыка…

Доход окончил свой полёт,

Жить в горе стало дико…

И Кошелёк вмиг отощал

И сморщился, усохши…

Невзгод взбуянил вон аврал,

Иссякли напрочь гроши…

А Карта Банка, что хулил

Вон Кошелёк безбожно

Со всех надменных, наглых сил,

Злословившись сапожно,

Вон оплатила нужды, глядь,

Физических хоть нету

В руках купюр. Вот благодать!

— Да где ж их сумму эту

Она хранила, что в момент

Хозяину явила?

Ведь у неё карманов нет,

Нечистая, что ль, сила?

* * *

То Кошельку ввек не понять,

Нет у него догадки.

У той платёжная ведь стать!

Дела с того и гладки.

Не по фигуре величай,

А по делам и духу

И пользой всем, да через край,

Даёт коль благ краюху.

Апрель, 2021 г.

Самодержец Царь‐отец…

Царь такой вот жил один,

Всё вокруг что было,

Раздражало средь годин,

Ввек душе не мило…

---

Встретит Нищего он вдруг:

— Почему ты нищий,

Голь, живёшь средь горя, мук,

Не балован пищей?

Царству ты несёшь позор.

Враг авторитета

Моего и мне укор.

Вон убрать со света!

Показателям урон

Он несёт богатства.

Вот казнён в момент был он,

Впав с могилой в братство…

Всю семью его туда ж,

Нищеты, мол, чистка,

В том есть Царства макияж,

Знать, всех благ прописка

У богатой кучки лишь.

Но вот нищих масса…

— Уничтожить всех! Всех кыш!

Вот и нет как класса…

Работяг уж нет и слуг,

Кто добудет блага,

Ведь не стало рабских рук,

Клан богатых скряга

Самому творить чтоб труд,

Вот стал замухрышкой,

Благ уж нет, зачах уют,

Жизнь — не пряной пышкой…

— Но на то ведь был Указ

Правый Самодержца,

Он закон для всех для нас,

Люб с того для сердца.

А тут радостно Весна

Расцвела Красоткой!

— У неё есть тож вина.

Сделать вмиг вон кроткой,

От неё летит пыльца,

Аллергия мне‐то…

Вон снести с Земли лица

Вредную за это!

Уничтожить все Цветы,

Вот страдать не буду…

Все в сём пике суеты!

И Цветов всех груду

Навалили до небес,

Голо вкруг да серо…

Аромат их вон исчез,

Ведь крутая мера.

— Но то батюшки‐Царя

Ведь Указ строжайший,

Он даёт его не зря,

Исполненья — наши.

Нет семян, коль нет Цветов,

Выродились кои,

Ягод нет и нет плодов —

На Земле изгои.

Захотели б их поесть,

Да не тут‐то было,

Ведь едят всё то, что есть,

А сейчас постыло…

Всюду веет Суховей,

Вкруг Песков барханы…

— Царь нам горюшка милей!

Вот и не буянны.

— Эй! Черёмуха цветёт?

Доложить мне срочно!

Но то Холода приход

Мне во вред нарочно.

Ведь то заморозков жуть

Мне она приносит,

В том её ведь подлый путь,

Вот я не в вопросе,

Чтоб Черёмуху срубить,

Делайте быстрее,

Припуститесь все‐то в прыть,

Мне чтоб жить милее!

Вот Черёмухи и нет…

Знать, не быть Морозу.

Что такое? Свой тот след

Объявил, встал в позу…

Отморозил Царь вон нос,

Загнусил с простуды…

— Кой же Чёрт Мороз принёс?

Дни с того мне худы…

— Царь наш батюшка! То Дуб,

Знай, принёс сей холод…

— Знаю то без вас, не глуп!

Наказать есть повод,

Вон с корнями из земли

Вырвать, листья чтобы

Распускаться не смогли,

Для моей особы

Не несли чтоб холод тем

И с него дрожанье…

У народа нет дилемм,

Вмиг явив старанье,

Выкорчёвкой занялись,

Оптом повалили —

Исполнения ведь высь,

Сообща ведь в силе.

Но вот холод не исчез,

А в правах был строгих…

Гнева вновь Царя замес!

Наказал слуг многих,

Не сожгли что Дуб сей вон,

Холод, мол, остался…

— Посему высок закон

Строгости закваса

Высочайше издаю,

Чтоб лишить ввек жизни

Все Дубы — все! — на корню,

Быть на их чтоб тризне.

Подневольный тут народ

И исполнил волю.

Правда, каждый, каждый год

Заморозков долю

Да в один и тот же срок

Приносил настырно —

Служба! — Иначе не мог,

Дурь и бил козырно!

После холода бы греть

Тело Властелину

Надо долго‐долго ведь..

Вот подставил спину

Под Светила он лучи,

А потом животик:

— Ты теплом меня лечи,

Нежился б, как Котик…

Но армада в небе Туч

Появилась плотно

И затмила Солнца луч…

Ох, не беззаботно

Стало уж Царю лежать,

Глас взрычал свирепо:

— Тучи скрыли благодать,

Солнце смотрит слепо…

Расстрелять из пушек вон

Их за всё за это!

И пальба взъярила тон!

И в момент примета

Поисчезла в небе их

Напрочь до единой —

Так расстрел всех их был лих!

И жара лавиной

Вся нещадно полилась

На землицы горе…

Вся горит! Не лечит мазь.

Пекло на просторе!

Нет ни капельки дождя,

Сникли все растенья,

Всё его с мольбою ждя…

Вод всех испаренье

Сушь доставило до дна

Всем, всем водоёмам…

Нет продуктов, голодна

Вся Страна, жизнь комом…

Вкруг безумствует всё Смерть!

Хоронить устали…

Горя всех вон круговерть!

Царство всё в опале…

— Царь наш батюшка в всём прав,

Ведь наместник Бога,

Он умом как семиглав.

Но всех в гроб дорога…

— Наказанье за грехи

Это, знать, за наши,

В Добром были не лихи,

Вон его помявши.

* * *

А тут нудный Ветерок

В царское влил ухо,

Враг любовью что высок

Стал к нему. «Разруха

Не грозит отныне нам,

Враг милей стал друга,

Биться с ним теперь уж срам,

Войн нужна ль нам вьюга?

Он теперь миролюбив,

Жить без войн дал слово.

Я поверить в то ретив,

Мирная жизнь крова

Будет каждого из вас,

Армии не надо!».

Дружелюбия показ

Вот Царю услада…

Все войска разоружил,

По домам отправил,

Ведь врагу теперь он мил,

Тот любезных правил.

Только сделал это Царь,

Враг насел на Царство…

— Эй, отдай богатств мне ларь,

Земли все и яства!

В Царство зло ворвался он,

Взвив грабёж свой алчный!

Царь в момент и был пленён…

— Ах, набег удачный!

* * *

Опустела вон казна,

Закрома все тощи…

Ярость вражья очень зла!

Будто Кура во щи,

Вон попало Царство вмиг…

Лживы супостаты —

Каждый подлостью велик,

Смерти ведь солдаты…

Вот и Царство под пятой

Вражьей очутилось,

Царь вон с трона стал изгой,

Вражья спит, ох, милость…

Растерзал он на клочки

Царство всё до края,

Все от страха, как сморчки,

Съёжились, рыдая…

Рабство стало, кабала,

Блага все изъяты…

Счастья сладость уплыла,

Ужасом объяты

От детей до стариков,

Не поймут причины,

Как все стали средь оков,

У своей кончины…

Правда, кто‐то в горе бед

Вспомнит Самодержца,

Власть его затмила свет,

Гнули все коленца

Перед мудростью его,

Исполняя тупо

Волю с рвенья со всего!

Всё в итоге глупо…

Царства нет, его лишь прах,

Нация распята,

Благ и радости всех крах…

За не ум расплата

Царский, был что примитив.

Высшая персона!

Святость коей — это миф,

Ржавая корона,

Блеск её хоть был не мал,

Суть Царя — бездарность,

Разум мудрый ибо спал,

Всё рядясь в шикарность.

А страдает‐то народ

И его Отчизна,

Что всей нации оплот.

Жизнь всех — дешевизна…

Май, 2021 год

Зависть

Гордый шествует типаж,

Всем красив и строен,

Дарит миру пользы блажь,

Славы в том достоин!

---

Честен, совестлив, не лгун,

Помощь бескорыстна,

Голос — прелесть многих струн,

Жизнь вся живописна,

Не с прохладцем, не с ленцой

Делает работу.

След не грязный за собой,

Не аналог моту.

Друг отличный, семьянин,

Не злодей подвоха,

Для Добра не подлый клин,

Щедростью — не кроха.

Лучезарен милый лик!

Не живёт в нём грубость,

Вся разумность — высший пик,

Не подруга тупость.

Коль своё в чём слово дал,

То исполнит точно,

Энергичен и удал,

Не живёт порочно.

Аккуратен, в мыслях чист,

Не срамит всех правых,

Вечный только оптимист

В действиях всех здравых.

Эрудирован во всём,

В помощи не скряга.

Прелесть вся‐то ввек при нём,

Вот к нему всех тяга.

Потому берут пример,

Он ведь эталонный,

В зачинаньях пионер,

Кормчий он законный.

С ним всем радостно всегда,

Нет милей ведь Друга.

И так все‐то, все года

В жизни всем не туго.

* * *

Но глядит из‐за угла

Злоба злопыханно,

Сжечь типаж вон тот дотла

Мысля беспрестанно…

Ибо нет в душе добра,

Подлых махинаций

Лишь творец всегда с утра,

Ходит лживо цацей…

Зависть гложет до костей,

У того что ладно,

Что Великих он идей,

Шествует парадно!

А она же ищет путь,

Был чтоб беззатратен,

Как типаж бы обмануть,

Насадить вдрызг пятен,

Чтобы смыть вовек не мог,

Грязным был, отвратным,

В всех успехах не далёк,

Славой не был знатным,

Был б заторкан клеветой

Беспардонной, гадкой,

В стойле затхлом был б постой,

Шёл б походкой шаткой,

Всё валилось бы из рук,

Выходило криво,

Жизнь была бы в горе мук,

В них варясь бурливо!

Инстинктивно потому

Ставит вон подножку,

Ткнуться в грязь лицом тому

Чтоб не понарошку,

Голос дивный заглушить,

Был чтоб тих, незначим —

В этом Злобы вечно прыть —

Ясно, и не зрячим.

Распирает злость её,

Стала что объёмной,

Рвётся вдрызг на ней бельё,

Стала обнажённой.

Волосатая вся грудь,

Руки тоже, ноги,

Отвратительная жуть…

Ну и что в итоге?

Пыжась так‐то, на клочки

Лопнула мельчайше!

Сникли напрочь кулачки,

Как не ели каши…

Но в них злость вовсю жива,

Численность же больше,

Все вружились вмиг в дела,

Типажу чтоб горше

Стало в много‐много раз,

Злость ведь в них живуча,

Все источники проказ,

Доброе ввек муча.

Вот Добру и тяжело

Силить оборону…

Злобу, правда, всё ж смело

По тому закону,

Что должно всё побеждать,

Правое ведь дело,

Зла безумствует хоть рать

Вкруг остервенело.

Трудновато в том Добру,

Не всегда сил много,

Зло в лицо бьёт, по ребру,

Вдаль трудна дорога,

Выстой, Доброе, не гнись

Тонкою былинкой,

Гордый лик взмечи вон ввысь

Перед Злобой дикой!

Укрепляй авторитет

Духом чистым, делом,

Добивайся ввек Побед,

Перед Злом будь смелым!

Апрель, 2021 г.

Дракон неуёмный

Жил‐был Труженик на свете,

Уймой он земель владел,

Перед всеми на примете,

Не гнушался добрых дел.

Потому и результаты

Были ярко на лицо,

Не впадал вовеки в паты,

Не просил их на крыльцо.

Зерновые всюду нивы

Распростёрлись широко…

Реки тихие, бурливы,

Воды гнали далеко…

---

Жизнь размеренна, кипуча,

Вот законный в том успех,

Благ была желанных круча,

Жизнерадостный лил смех!

Но Дракон Одноголовый

Налетал, чтоб захватить

Пышный край, во всём бедовый,

Изуверства силил прыть,

Земли нагло разоряя,

Веси, чудо‐города,

Смерть, разруха всё до края

Да смертельная беда…

Бился вот народ сурово

С мерзкой нечистью с всех сил!

Был защитником он крова,

Всех земель, ведь им был мил…

Вот и их щедра отдача,

Потому был полон стол

Яств вовеки, не иначе,

Труд тянул ведь он, как вол…

Пасть Дракона поглощала

Не жевавши блага все,

А их было вкруг немало,

Чей объём велик, в красе!

Набивал он туго брюхо,

Зверский был ведь аппетит,

Вот и смерть вокруг, разруха,

Всех поникший с горя вид…

Наглый был Дракон донельзя,

Агрессивен и жесток,

Всё земель захватом грезя

Да народ взять на зубок,

Блага все его изъявши,

Да загнать его вон в гроб,

Самому чтоб жить всё краше,

Жертв пихая жадно в зоб.

Мирный был народ, опешил,

Растерялся, даже сник…

А Дракон, как будто Леший,

В изуверстве был велик!

Но Закон есть у Природы,

Что на действия отпор

Есть такой же сильной моды,

И обратное — не спор.

Потому сперва стихийно,

Как реакция на зло,

Вспомнил: каждый есть Мужчина,

Жизнь чтоб Зло не увезло,

Там и сям всё возмущался

И являл душой протест!

Но борьбой такого класса

Не убьёшь Зло. Вот их ест

Тот Дракон поодиночке,

Жизней нет, вкруг слёзы, кровь…

— Нет смиренья заморочке,

Фронт единый все готовь! —

Голос вдруг над всем разнёсся, —

Силу надо показать,

Ростом ставши вон с Колосса!

Вот тогда изгоним тать.

В строй спаялись инстинктивно,

Вилы, косы вмиг в руках!

В ход пустили конструктивно.

Враз Дракон опешил… Крах

Надменности стал скоро,

Ведь народ — кулак един,

Повелитель он отпора,

Положенья господин.

С всех сторон они напали,

Отвертеться тот не мог,

Был в жестокой он опале,

Слабость сразу стала ног…

Так ведь Мамонтов их предки

Укрощали для еды,

Стрелы, копья были метки,

Вот успешны их труды.

Но Дракон всех нападавших

Вон с себя натужно стряс,

Много вот с того вкруг павших…

Ведь в агонии он ас!

Дорога была же шкура,

Не хотелось многих ран,

Ведь от них страдал он хмуро…

Ввысь взметнулся вон тиран!

И ворча, скуля от боли,

Полетел в свой гадкий стан…

Не видал такой он доли

Ни в одной из многих стран,

Как у этого народа,

Вот опешил, удручён,

Не прошла его тут шкода,

Силой тот, умом силён.

Вот зализывал он раны,

Даже слёзы проливал…

Но на то и есть тираны,

Чтоб захватов взвить аврал.

Так и этот. Но наука

Всё же горькая была,

Вот в душе его и мука:

Как агрессии дела

Вон поправить до победы,

Пораженья не испить,

Принести бы людям беды,

Изуверствовать в всю прыть?

Порешил, голов что пара

Будет то, что и хотел,

Со всего на то и жара

Головы две, как пострел,

Водрузил в момент на шею,

Будет больше, мол, ума.

— Победить народ сумею,

Вон падёт земля сама.

Этой мыслью окрылённый,

Вновь на земли полетел,

Был чтоб вид вон опалённый

Весь её и уйма тел

Поразбросана на ней‐то,

Кровь он выпил всю бы их,

Стёр бы нацию со света,

А отпор, конечно, стих.

Но народ тот был Единым,

Дух великий, кровь одна!

На Дракона вновь лавинным

Тёк потоком, мощь сильна!

Вновь дубасил он дубиной,

Но теперь по мордам двум,

Героической картиной

Поражал. Бесстрашный ум!

Но сперва опешил, было…

Был двухглавым поражён,

Отступил, стоял аж хило,

Боевой сник аж ли тон…

Но опять клич громогласный

Их призвал сплотить ряды,

И призыв был не напрасный,

Страха таяли вон льды…

Утекли с того их воды,

Не туманят слёзы глаз.

— Вместе жаждем сласть Свободы,

Ввек желанна ведь для нас!

Шли на приступ этой туши,

Страх отбросив, силы взвив!

Все азартны, а не клуши,

Каждый был в бою ретив!

Огрызался озверело

Их нападкам вон Дракон,

Отбиваючись умело,

Зло рычал взъярённо он!

Но какой‐то ловкий воин,

Размахнувшись, вон отсёк —

Славы в том весьма достоин

И в почёте был высок! —

Одну голову Дракона,

Ведь в борьбе своей был прав…

Враз Дракона уйма стона,

Извивался, как Удав…

Лапы землю вдрызг взрывали,

Рёв неистовый! Поток

Тёк из пасти пенным в дали,

Глаз горел злой огонёк…

Ох, народа жертвы были:

Рвал клыками, бил хвостом!

Облака вздымал вон пыли,

Вдрызг царапался при том…

Но защитник бился каждый,

Ни на шаг не отступал,

Победить — с великой жаждой!

— У меня жаль, нет что жал,

Всех ужалил бы моментом,

Штабелями б полегли…

Покорившись мне при этом,

Был б Хозяином земли!

Но терплю я крах позорно,

Как и в первый битвы раз,

Не хотят жить, вишь, покорно,

В ухо даже мне и в глаз

Кулаки их шли нещадно,

Что живого места нет,

Вот в душе моей и смрадно,

Что не мил стал белый свет…

Ох, и голову одну‐то,

К горю, напрочь потерял…

Вон отсёк её‐то люто,

Изловчась, один нахал.

Как судьба бы и последней

Не была, как первой тож…

Мне таких не надо бредней,

Ведь сей случай нехорош.

Голова ведь пригодится

Сделать снова чтоб налёт!

Поднатужился… Как птица

Устремил с земли полёт!

Вновь в своём и скрылся стане,

Раны всё лизал подряд,

Не попав чуть на закланье…

Спасся, жив что, страшно рад!

Но варил он хищно планы,

Земли те чтоб всё ж подмять,

Мысли вот, мечты буянны…

— Там ведь благ отменных кладь!

Потерпел вот пораженье…

Значит, вывод сотворить,

Чтоб явилось всё ж глумленье

Вон его во всю‐то прыть!

Должен быть он Трёхголовый!

Весь в отменнейшей броне,

Миру чтоб принесть терновый

Вон венок, любой стране.

Приварил он капитально

Ещё головы аж две,

Агрессивно чтоб, нахально

Смог глядеться зло везде.

Заказал онлайн кольчугу

И накладки для когтей,

Чтоб поддались все испугу,

Страх явивши всех статей,

Вновь взметнулся в небо рьяно,

Всех его накрыла тень…

— Не должно быть вновь изъяна

В нападенье. Славен день,

Принесёт что мне успехи,

Земли напрочь покорю!

Сберегут меня доспехи

И в побед вольют струю.

---

* * *

И народ уж жил не мирно,

На свою защиту встал!

А Дракон их грыз настырно,

И успех уже не мал.

Растерзал уже он многих,

Даже враз глотал живьём,

Дисциплина правил строгих

Не явила вон погром,

Силя мощь сопротивленья,

Тяжко было: он в броне,

Ведь крепки кольчуги звенья.

— Сжечь Дракона вон в огне! —

Голос взвысился призывно, —

Как картошку запечём!

Оказалось то наивно,

Дёрнул вон Дракон плечом,

Вон стряхнул всех наседавших,

Пламя духом погасил.

— Ох, бороться нету наших

Иссякающих вон сил… —

Были горестные мысли,

Опускалась удаль рук, —

В мрак, Судьба, нас не отчисли,

Не убей вон сердца стук.

— Подбодритесь‐ка вы, братцы,

Надо Мощный меч сковать,

За него совместно взяться,

Распрямивши тел всех стать,

И отсечь многоголовье,

В них разбойничий ведь дух,

Он даёт злу полнокровье,

Мало наших оплеух

И дубья ему удары,

То ему как бы массаж…

Будет меч основой кары,

Всех земель и жизней страж.

Вмиг его и отковали,

Все взялись за рукоять…

Стал Дракон с того в опале:

Головам не благодать,

Нет на каждой шлемов мощи,

Знать, защиты никакой…

Стал с того он духом тощий…

— Ах, народ такой‐сякой!

Тот взмахнул единым махом

Миллионной силой рук!

Вмиг Дракон объят был страхом,

Не испил он боли мук,

Как в момент и вон слетели

Головы его две с плеч…

Бум конвульсий сразу в теле,

Крови, слёз открылась течь…

Голова, что не задета

Всенародным тем мечом,

В крик: «Плохая то примета,

Пропаду я нипочём…

Потому дала команду,

Чтобы с боя отступить…

То по нраву сразу гаду,

Он во всю свою‐то прыть

Мчал уж в логово поспешно!

Удручённо там дрожал…

С стороны то не потешно,

Ведь попался в страха трал.

Был он в мыслях вновь искомых,

Сам себе шептал всё речь:

— Поражу теперь огнём их,

Да, в огне их надо сжечь!

Ведь во мне премного газа,

Искру скрежет даст зубов.

Вот и будет высь экстаза,

Нападения трудов!

Так и сделал он поспешно,

Полетел уже с огнём,

Чтоб дрожали безутешно

Люди все в ночи и днём…

Но огню ввек не подруга

Есть, была всегда вода,

От неё огню ввек туго,

А вернее, крах, беда…

Вот о том и голос бравый

Известил призывно всем:

— Будет бой с того наш правый,

Лить водой! В том нет дилемм.

Полились воды потоки,

Был огонь в испуге враз,

В том Победы есть истоки,

Вот огонь презренно гас…

Да захлёбывался сам‐то,

Чуть с того не утонул…

— Помирать, ой, рановато…

Не топите, караул!

В небо взмыл со всем усильем!

Улепётывал, дрожа…

— Я с другим приду насильем,

Будет он острей ножа,

Но всему и всем не ведом,

Он в утробе у меня,

Всех заведует он бредом,

Злее атома, огня.

То бактерии, микробы,

Штаммы вирусов‐убийц.

Применю, мертвить всех чтобы,

Будет битвы чудный блиц!

Мне же есть противоядье.

Людям, чтоб его найти,

Надо боя беспощадье

И разумность вся в пути.

Но на это надо время,

Метод чтоб найти борьбы,

Потому все смерти бремя

Понесут, то крах судьбы.

Вот противников не будет,

Земли, блага заберу!

Все в смертельном будут зуде,

Я ж весёлым на пиру!

И как крепко ночь уснула,

Беспросветная тьма вкруг,

Он без свиста крыльев, гула

Полетел для мира мук…

Отрыгнул он ту заразу

В разных землях и местах,

Вот и смерти стали сразу

В деревнях и городах…

Гибли, гибли миллионы —

Каждый штамм так ядовит.

Панихидные вкруг звоны…

Удручённый мира вид,

Ошарашен и убит он…

Ведь борьбы не знает мер.

Спесью же Дракон упитан,

В счастье диком изувер!

Уж подсчитывал доходы,

Сколь земель и благ припрёт.

Погибали же народы,

Жизни милой был исход…

Населенье истощалось,

Экономики был крах.

Жить всему и всем уж малость,

Вкруг агония и страх…

— Аль погас в нас светлый разум,

Чтоб заразу вон пресечь?!

Ведь погибнем все мы сразу,

Коль убийц не скинем с плеч.

Вирусологи, в атаку!

В бой направьте мудрый ум,

Проявите в этом спайку

Воли, знаний, дерзких дум!

Ваша в этом специальность

И работы вашей суть,

Вот труда нужна запальность,

В изысканья двиньтесь путь.

И они все дни и ночи

В вирус лезли, в ДНК,

Не смыкали вовсе очи…

Получил‐таки пинка

Вирус с мерзкою короной,

Прерван был его разбой

Вон вакциною не сонной,

Придавив его стопой.

Повсеместные прививки

Вон из вирусных всех лап

Вырывали всех, их лики

Воссияли, ведь не раб

Был у вируса уж каждый,

А отменно стал здоров,

Прививаясь, правда, дважды —

Курс лечения таков.

То Дракону стало шоком,

Стал с того безумно яр!

Зло сверкнул он хищным оком,

Из ноздрей и пасти пар

Он повыпустил с давленьем,

Что кто был вблизи, то прочь

Полетел вон с ускореньем!

Встать спокойно что не в мочь…

— Эй ты, голосом зовущий

На борьбу вовсю со мной,

Взъерепенясь силой пуще,

Выходи со мной на бой!

Разорву твою я глотку,

Вырву напрочь твой язык,

Отобью борьбы охотку

Масс, решительности пик!

Вышел, все как в мире люди

Без отличия во всём:

— Эй, Дракон, буянить будя!

Я рождён не карасём,

Потому ли мне бояться,

Дела правого боец

Я, зубов твоих вон клаца

Не боюсь, борьбы я спец,

Выходи на бой кулачный!

И заржал Дракон в ответ:

— Час твой будет неудачный,

Вмиг покинешь вольный свет!

Вот столкнулись грудью оба,

Искры высеклись аж вмиг!

Многотонная утроба,

А напротив невелик

Человек обыкновенный,

Массой давит вон Дракон

Безобразный и презренный,

Нагло выпятив свой тон.

Битва длилась вся недолго,

Силы, явно, неравны,

Одного ведь было много,

А другого, ох, скромны…

Но решительность и смелость

Всё ж творили чудеса,

Победить врага хотелось!

Но плохая полоса

Протянулась этой битвы:

Стал Дракон одолевать…

Когти ведь острее бритвы.

— Помоги, Землица‐мать,

На твою я встал защиту,

Влей в меня громадность сил,

Чтоб Дракону быть побиту!

Али я тебе не мил?

— На моём есть пьедестале

Всё, что отдали Сыны

Все мои, хотя и пали

Безо всякой ввек вины.

Это сила всех их духа

И физическая мощь.

Героизма то краюха.

На, возьми! Не будешь тощ

Силой мощною вовеки.

То впитал Земли вмиг Сын,

Дух и сила в человеке!

Вот удар его, как клин,

Расщепил Дракона морду,

Тот упал и околел

На восторженность народу:

— Ай да мастер ратных дел!

Меч пошёл в ход Всенародный!

И Дракон вмиг на куски

Был разрублен, как негодный

На земле тип. Слёз, тоски,

Страха нет уже в народе,

Счастья, радости был бум!

Нет у мира в огороде

Сорняка уж, ведь не кум

Он вовеки населенью.

А куски Дракона псам

Вон швырнули, те не с ленью

Проглотили мигом — ам!

* * *

Уяснили все тут твёрдо —

Поучительный урок! —

Вон врага поблёкнет мода,

Силой духа коль высок

Весь народ, вовсю сплочённый,

В этом он непобедим!

Он судьбы своей законный

Ввек хозяин, гордый сим.

Чует помощь он Землицы,

Вечно милой и родной.

За неё, себя ввек биться

Будет, ринув с головой!

Май, 2021 г.

Любовь розы в тисках у прозы…

Однажды жёлтый Одуванчик

Столкнулся с Розою впритык…

Не отскочил, как будто мячик,

А взором страстным к ней приник!

Была она очаровашка,

Неотразимо‐дивный вид!

Пройти вон мимо было тяжко…

Вот он ей страстно говорит:

— Ах, ты такая прелесть, Роза,

Тобой я сразу восхищён!

Да не отказа будет поза,

Давай до сладких всех времён

С тобой дружить‐ка потеснее,

Друг друга ближе чтоб узнать,

С того и будет нам милее,

А там любви прибудет кладь,

Вот даст которая желанье

Судьбу взаимную связать.

В душе у той в момент пыланье

Мил‐чувств! А это благодать,

Которой чуждо отторженье,

А потому согласье есть,

Друг к другу было уж стремленье,

Оно не грех, ему и честь!

---

И вот сплели уже ладошки,

Защебетали, птички как,

И по одной пошли дорожке…

Прочь, неприятностей всех мрак!

И были радостные встречи

И воркованье милых душ,

Соприкасались нежно плечи,

Разлада не было ввек стуж,

Один другого созерцанья,

Ласкала ушки сладость‐речь…

И вот любви уж клокотанье!

Её же надо им сберечь,

А то женитьбою крепилось,

О чём и Роза говорит:

— Ах, поскорей б такая милость!

Того согласный, ясно, вид:

— Готов с тобой я расписаться,

Хоть завтра, дивная моя!

И та в момент с того, как цаца:

— Ах, буду жёнушка твоя!

И во Дворце уж регистраций

Назначен день того и час,

Где фейерверк их будет граций,

Свет лучезарных, милых глаз!

В фате явилась Роза, в платье,

Фасон — ввек глаз не отвести…

Ведь то желанное занятье,

И нет обратного пути.

Но Одуванчика не видно…

В волненье тут невеста вся:

— Ах, как печально, как обидно,

Минута горькая сия…

Не появился в день он этот,

И регистрацию с того

Перенесли — таков был метод,

Мол, невозможно без него.

Но Одуванчик на день позже

Привёл весомый аргумент:

— Ах, я волнуюсь, Роза, тоже,

Но задержал такой момент,

Как на рыбалочку желанье

Идти и рыбочку ловить.

Рыбалка — страсть! Души пыланье.

Вот на неё умчал в всю прыть!

С тобой что не был, — не утрата.

То даст грядущий, верь‐ка, день,

Приду я к сроку, рановато,

Ведь не бездушный я же пень.

Вот завтра милое настало…

Явилась Роза снова в срок.

Вновь ошарашена немало,

Ведь Одуванчик вновь не смог

Прийти на бракосочетанье.

В расстройстве Розочка опять…

Неугасимые рыданья!

И слёз горючих снова кладь…

А днём уж позже Одуванчик

Неявки довод выражал:

— Свой прекрати‐ка, Роза, плачик,

Неявки суть — страстей то вал,

Занёс меня что к стадиону

И на трибуне поместил,

Ведь верен я страстей уклону,

Сопротивляться нету сил,

Чтоб не смотреть футбол, игру‐то,

Вот я безудержно болел,

Восторги взвивши дико круто,

Был весь в плену у этих дел,

Что в ЗАГС не мог уже явиться.

Но не горюй, прости опять,

Назавтра прытко, будто Птица,

Отменно буду я стоять,

К тебе прижавшись всласть головкой,

Уж будет кольцами обмен.

Но в позе та опять неловкой:

Его явленья снова тлен…

Она пустилась вновь в рыданья:

— Какой же ужас и позор!

Аль нет любви ко мне пыланья,

Ужель он чувств моих всех вор?

— О, не пришёл я, дорогая,

Не по своей опять вине,

И в этом честен я без края,

А потому поверь вновь мне.

В мой взор попалась вдруг Фиалка,

Она тяжёлый груз несла,

Уж нету сил… Вот стало жалко

Её, и я с всего весла

Причалил к ней, облегчить участь,

До дома груз её донёс,

Ведь я силён, с того не мучась,

И предложенье под откос

Вон не пустил её приятный,

Чтоб угоститься за столом,

Ведь у неё я гость стал знатный.

Отпировали! А потом

Ведь время позднее уж было,

Я у неё остался спать,

Блаженство сна — ведь это мило,

Вот обуяла благодать,

Что в ЗАГС опять я не явился…

Но завтра буду точно в срок!

Вот успокойся, Роза‐киса,

Коль слово дал, — сдержать высок!

Вот потому назавтра Роза

Была уж в ЗАГСе с утреца!

Сияло мило, нет невроза,

Улыбка чудная лица!

Но… час уж ждёт опять который,

Но нет в помине жениха…

Явиться в ЗАГС опять не скорый,

Ох, суть поступка вновь плоха…

А потому пришлось вернуться

С печалью в сердце снова в дом,

Гляделась хмуро, серо, куце…

А Одуванчик уж Котом

Мурлыкал около, прощенья

Ретиво снова уж просил,

Оно бездонное именье…

Как убедителен, как мил!

И ловко снова оправдался:

— Да я под солнышком лежал,

Оно любезного ведь класса,

Вот загребло меня в свой трал,

Не мог что выбраться я к сроку

К тебе, явиться во Дворец,

Чтоб ты была приятна оку,

Чтоб был совместный стук сердец.

Под солнцем быть — необходимость,

Я ей отраднейше живу.

Зачем же спешка, суетливость,

Ведь будем всё же на плаву?

Вот регистрации срок новый.

Невеста здесь. А где жених?

Почто такой он не бедовый,

Явиться к сроку стал не лих?

Вновь торжество скончалось тихо…

Но оправданья смысл такой:

— Я чуб свой красил краской лихо,

Повысить имидж чтобы мой,

Чтоб любовались восхищённо

И воздавали тем почёт!

В том право есть моё довольно,

Ведь красоту тем придаёт.

А как явлюсь я не с начёсом,

С того ведь вкруг все осмеют.

Вот и останусь с кислым носом,

Позора станет сразу пуд.

Под седину вот и причёска,

Волос объёмнейший начёс

Мне сотворило время броско!

Явиться завтра — не вопрос

Уж мне на бракосочетанье.

И точно, прибыл в нужный срок.

С того и душ вовсю пыланье,

Ах, миг чарующ и высок!

Ведь станут мужем и женою,

А это жизни новый путь

С делами, мыслями, судьбою

Уже едиными. Вот грудь

Вдрызг разрывается от стука

Обоих радостных сердец!

Ведь одиночества их мука

Исчезнет разом наконец.

Она пышна, сама мадонна,

Как чуден каждый лепесток,

И уж зачахнуть нет закона,

Очарованья тёк поток…

А он при пышной шевелюре

И белой‐белой, будто снег,

Её воздушность вся в аллюре,

С того изящества разбег!

— Теперь же кольцами обмена

Настала милая пора,

Что сотворите‐ка без тлена,

Жизнь холостую со двора

Тем и прогоните всесильно.

Ты, Одуванчик, ей надень,

Ведь для неё то не насильно,

Как солнце будет в ясный день! —

Он и надел на безымянный

Ей пальчик правой враз руки,

Обоим миг тот был желанный,

Сердец полёты высоки! —

Теперь же ты ему, невеста,

Своё колечко уж надень,

На жизнь вот всю там будет место

Его года все, в ночь и в день.

И та, послушная указке,

Вон жениху спешит надеть…

Закрыла в счастье аж ли глазки…

Сего ждала мгновенья ведь!

Рука ж… в пустое ткнулась место…

Глядь, Одуванчика‐то нет!

С того и в стрессе вон невеста,

Ведь то реальность, а не бред.

Туда‐сюда бросает взоры!

А жениха простыл и след…

Вот и отчаяния горы

Всё громоздятся ей во вред…

Лишь цветоножки видик лысый

Стоит угрюмый, голый, тих,

И вид с того его отвислый…

С того и Роза нервный псих!

Пока колечко умудрялась

Она надеть своё ему,

Сквозняк ворвался — эка жалость!

И шевелюру потому

Вон с головы его и сдул он,

Все улетели прядки вон!

Ведь Сквозняку нет караула,

Весь Одуванчик оголён…

Зачем же Розе замухрышка,

Ведь он теперь ей не чета.

Связать судьбу и не глупышка

На все отвратные года.

А потому кольцо швырнула…

Из ЗАГСа выбежала прочь!

Судьба бывает, как Акула,

Ведь иногда, а день, что ночь…

* * *

Вам коли встретится красавчик,

Его души узнайте вес,

А то умчит, как Одуванчик,

Лишив вас счастья всех чудес.

Май, 2021 г.

«Заботничек»

А вот и Царство‐государство

Во всевозможнейшей красе!

Права, все блага, отдых, яства

У кучки лиц. А массы все

Влачат своё существованье

Без всех возможностей подряд,

От нищеты вот завыванье,

Вся жизнь сплошной загробный ад…

Одни все в золоте, шикарны,

Всё украшенья да шелка,

Ведь в жизни все они коварны,

Они хозяева пинка

По обездоленным и нищим,

На коих ввек презренен взгляд,

Дают разбой всегда ручищам,

Являя массам жуткий ад…

Вот те забиты и смиренны,

Мол, что роптать, на то судьба…

А богатеи все — гиены,

Привыкла к пиршеству губа.

У них все земли, деньги, замки,

Высь власти, тюрьмы и суды.

Ютятся массы все в клоаке,

Вдрызг оборванцы и худы…

Для них лишь труд без передышки,

Но за него оплата — грош.

У тех же прибылей излишки,

Вот и шикуют, вид хорош!

---

А чтобы челядь не ворчала

И не поганила им слух,

Боявшись бунта их накала,

Они убили в них весь дух

Всей независимости, воли,

Вон обездвижив языки,

И гордость съели порчей моли,

Вокруг полиции штыки,

Повсюду сыщики, шпионы,

И давят киллеры курки,

Чтоб были смерти, кровь и стоны…

Уму восстать чтоб не с руки.

Образованье недоступно

И в храм культуры входа нет.

Всё пресекается преступно,

Аж дня крадётся напрочь свет,

Рабы ведь все, а знать, отбросы,

На коих можно ввек плевать,

Смотреть, поморщась, злобно, косо,

Мол, родила накой их мать?

Они безграмотны, мал разум,

Связать не могут слова два,

Несут отвратную заразу,

Вот с ними мирятся едва…

В верхах балы всё, фейерверки,

Увеселений смак, кутёж!

В мозолях массы, все калеки,

Болезней ужас к ним ввек вхож…

Кормиться нечем, вот бездетны,

А потому в семействах тишь…

Глядят волками, неприветны,

С трудов тяжёлых в власти грыж.

---

* * *

Но ум снимается с засова,

И открывает разум дверь,

Глаза на всё уж смотрят ново,

Вопрос спешит: «Почто, как зверь,

Дубьём нещадным вон избитый,

Народ в углу своём дрожит,

В правах вовек не именитый,

Значеньем в мире мельче гнид?

У бар и нас фигуры схожи,

Они изящество, мы голь,

У них, вишь, лики… Наши рожи

Им не чета вовек нисколь…

А почему? Вот тут загадка…

Понять — не нашего ума,

Вот потому живём ввек гадко,

А нищета — вовек кума».

И так и сяк о том рядили,

Затылки пальцами чеша…

— Даём богатства все не мы ли?

С чего же жизнь нехороша?

И всё ж нашёлся ум смышлёный,

Как солнца луч среди ночи:

— Народ с того закабалённый,

Владеют всем что богачи,

У них средства все производства,

А мы лишь труд им продаём,

Вот ими загнаны вон в скотство,

Бесправны, нищи все кругом…

У них заводы, банки, стройки,

Все недра, земли, небо, куш,

Все воды, власть хватать все бойки,

А мы впрягаемся все в гуж

И молим дать хотя бы грошик,

Чтоб без еды не умереть,

Оплата — к горлу острый ножик,

А духу, телу это плеть!

Разобщены, сидим все в норках,

Не можем голос свой подать,

Боимся быть моментом в порках,

С того не грозная мы рать,

Чтоб предъявить им ультиматум,

Оплату дать нам по труду,

Наперекор пойти богатым,

Чтоб сбросить вон с себя беду,

Чтоб не давила тяжким прессом,

Из нас последний выжав сок,

Не убивались нервным стрессом,

Самосознанья дух высок

Чтоб в нас родился вдруг и твёрдо,

Тем знали б, что и как добыть,

Эксплуататоров чтоб шкода

Оборвалась, как будто нить.

Все стали б равными по жизни,

На то ведь наше право есть,

Чтоб были любыми Отчизне,

Имели б вес в стране и Честь.

Народ опешил, взбудоражен,

Таких не слыхивал ввек слов…

Но понял он: он в жизни важен,

С всем равноправен и готов

В строй встать решительный, могучий

И голос твёрдый свой подать,

Язык, замотанный онучей,

Освободить, пить благодать

Уж смелой Воли и Единства,

Идти за жизнь отважно в бой,

Преграды все сметая чисто,

Гордясь невольно уж собой!

И не завядшие уж взгляды,

И не понурый стал всех вид,

Они сей ясности все рады,

Что дело их да победит,

В себе почувствовали силу,

Ведь как они, вкруг есть плечо,

Свободы жаркому уж пылу

Все рады, им не горячо,

Вставали грозными рядами,

Чтоб жизнь семей своих спасти,

Не прозябать ничем годами,

А быть во благах и Чести.

Царь то узнал и возмутился:

— Да как посмели бунтовать?! —

Но вдруг стал ласков, будто киса, —

Моя вам будет благодать

Всем вон испущена любезно,

Ведь я за вас, за нищету,

И обещаю в том помпезно,

Пусть слух ваш будет на лету:

Не потерплю я в Царстве бедность,

Пресечь её — то мой Указ!

Несёт позор она, зловредность,

Я всей душой за всех за вас!

— Какой заботливый, печётся

О нас, всех подданных его,

Вон снизойдя аж до народца,

Желая доброго всего!

А мы об этом и не знали,

Открылась, вишь, его душа,

Теперь не будем мы в опале,

Отрадно, счастливо дыша.

Но призадумался Царь мудро:

— Объединясь, пойдут войной,

Слетит корона вон и пудра

С меня, ведь жизни все иной

С меня потребуют все чётко,

Что не потерпят богачи,

Смирить же бунт не сможет плётка,

Сопротивляться силачи

Уж Единеньем общим стали,

Попробуй их вот одолей,

Их всех решительность в металле

И ясность цели и идей.

А потому пойду на хитрость,

Пусть верят, что в заботах я

О них, из бед чтоб нищих выкрасть,

Мол, вся задумка в том моя.

Искореню, мол, напрочь бедность,

Не потерплю её вон впредь,

Исчезнет ликов ваших бледность,

А будут счастьем уж гореть.

Не будет Царству уж позора,

Зато мир будет уважать.

— Ура! Богаты будем скоро

И заимеем благ уж кладь.

В душе Царя все похвалили,

Нижайший сделали поклон,

Его уму поверив, силе,

Что, мол, о них печётся он.

И потирали сладко руки…

И пританцовывали аж!

— Не будет больше нашей муки,

Благ, счастья будет мил‐форсаж!

В свои и втиснулись халупки

И исполненья стали ждать,

Уже облизывая губки,

Сладка придёт ведь благодать!

Союз и стал вмиг разобщённый,

Уже Единства напрочь нет,

В Царя ведь каждый стал влюблённый,

Мол, свой он выполнит обет.

А богачи с Царя подачки

На всё взвинтили цены враз!

А это денег надо пачки,

У бедноты расширен глаз,

Вон пала мигом в потрясенье,

Ведь недоступен даже хлеб,

Вот с голодухи истощенье…

— Ах, успокойтесь! Это НЭП

Установил свои законы,

Где ценам каждый господин.

На полку зубы вновь под стоны…

— Ах, как прожить, хоть день один?

Ну нет совсем у них ведь денег,

Не платит им капиталист.

Вот Смерть пустила в ход свой веник,

От нищих край чтоб был бы чист…

С того и души повсеместно

Вон залезали оптом в гроб…

— Как получается чудесно:

По нищете ударил в лоб!

Ведь своему я верен слову,

Вот скрупулёзно и держу,

Блажь будет царственному крову,

Что нищете возвёл межу

Пред всем, что надобно для жизни,

Вот пропадает нищета,

А это Слава всей Отчизне,

Моя подмяла то пята.

Я оправдал своё ведь слово,

Его отменно я сдержал,

Боровшись с бедностью сурово,

Успех с того и был не мал.

Вот нищеты и в Царстве нету,

Завидуй этому, весь мир,

Труби об этом всласть по свету!

Вот я и подданных кумир

И делом ввек авторитетен.

* * *

Но нищеты не внемлет слух,

В земле их бунт уж не заметен,

Тела ведь пали, с ними дух…

Ведь с богатеями Царь вместе

Всю в Царстве бедность победил.

Ему, богатым в том высь Чести!

Влюблённый взор всех нищих мил…

Май, 2021 г.

---

Роза — красавица,
крапива… кусается!

В мире вечно всем известно,

Роза что всегда прелестна,

Аромат чудесен, вид!

Каждый к ней и норовит

Взор направить восхищённый,

В диво это весь влюблённый,

Любоваться день и ночь

Беспрерывно всё охоч…

Есть растение Крапива,

На неё все смотрят криво:

Жалит, будто бы Змея,

Источенье волдыря,

Продолжительный, занудный,

Страшный, день как будто судный,

Долго длящийся всё зуд…

Вот Крапиве не салют.

Потому она в сторонке

И по значимости в гонке

С Розой дивною в хвосте,

Та всегда на высоте!

Потому вовек в букете,

В вазе, взорам на примете,

А Крапиву как типаж,

В вазе взор не видит наш

На столе букетом пышным,

Атрибут чей будет лишним,

Ни к столице ни к селу,

Будто сесть как на иглу…

---

Вот и Роза всё кичится,

Что красы она Царица,

Всем в ней польза ввек с того,

Вот горда вовек с сего!

От Крапивы что за польза?

Телу, душам как заноза.

Вот почтенья к ней и нет,

Мол, один всегда лишь вред,

Кто при встрече неразумный,

Подарить её безумный,

Вон окажется умён?

Ввек не знаем сих имён.

* * *

Но Грабитель вот однажды,

Не смиряя подлой жажды,

На Прохожего напал,

Драгоценности и нал

Чтоб отнять бесповоротно,

Нож приставил даже плотно…

Стала жизнь вся на кону.

Тот кричит на всю страну:

— Караул! Мне помогите!

Роза тут же с вей вон прыти

Прибежала с мыслью той,

Что Разбойник не крутой

Будет, коли ароматом

Вон отвлечь его богатым.

— Всю красу явить глазам.

Залюбуется! Не хам

Вот и будет уж в разбое,

Диво встретивши такое,

Совесть злобу укротит,

Станет милым тут же вид…

Всё награбленное мигом

Вон вернёт, не будет игом,

Потому что отвлеку

Я его на всём скаку

Вон своим очарованьем,

Что Грабитель с всем пыланьем

На меня взор будет гнать,

Я же чудо‐благодать!

И забудет о несчастном

И не станет уж ужасным,

А улыбку вселит в лик!

Вот какой мой план велик!

Принесу с того я пользу.

Но… Грабитель сцапал Розу,

Пригодишься ты мне, мол,

Мой украсишь в вазе стол.

Ты к награбленному с треском

Будешь милым мне довеском,

Ограбленью будто приз,

Вот со мной и будешь близ.

Роза сразу захирела,

Не по нраву это дело:

— Горе мне, попала в плен.

Настроенья стал, ох, тлен…

То Крапива созерцала…

Прибежала вдруг удало!

— Стой, Разбойник! Стой, Злодей!

Грабить ввек не смей людей!

И с азартом, а не снуло,

Вон собой и хлестанула

По Грабителя рукам:

— Грабить добрых — это срам!

Всё молотит по ручищам

С всем своим в наличье злищем!

Заметался тот вон враз!

Глядь, уж наглости не ас,

Стал невзрачный и презренный,

Силой хоть был здоровенный…

— Отвертеться ни‐ни‐ни!

Дармовое всё верни!

Тот кричит от боли дико!

А Крапива всё: «Верни‐ка,

И разбойничать уж впредь,

Негодяй, вовек не сметь!».

Видя ярую угрозу,

Он вернул Крапиве Розу.

Та прильнула телом всем,

Рот со страха не был нем,

Всё дрожала беспрерывно,

Плача с горюшка надрывно!

Правда, радость всё ж была,

Что превратные дела

Позади приятно стали,

У Грабителя в опале

Уж её отныне нет,

Что не рабский элемент.

А Крапивы рук вся пара

Хлыщет Жулика всё яро!

И послушно, мигом тот

Жертве всё‐то отдаёт…

Так увлёкся исполненьем,

Что своим уже именьем

Стал одаривать того

Вон с усердья со всего…

Но тому то не услада:

— Мне чужого ввек не надо.

Забери обратно вон!

А того от боли стон…

Ведь Крапива ввек не цаца.

От ударов увиваться

Тот старается. Никак.

Вот и горя сразу мрак…

С болью дикая ведь спайка…

— Вон штаны свои снимай‐ка!

Заслужил твой чести зад.

И помногу раз подряд

Было заду вновь хлыстаний!

— Чтоб усвоил ты шикарней,

Грабить что вовек нельзя,

Грабежей худа стезя.

Ох, не может сесть тот: больно…

— Стой, Крапивушка, довольно,

Всё вернул, зло осознал…

То мольбы моей аврал!

— Перед жертвой извинись‐ка

И заверь: теперь, мол, близко

Вновь на зло уж не пойдёшь,

Будешь праведен, хорош.

Хлестанула на прощанье,

Что от боли завыванье

У Грабителя — аж час! —

Всё звучало без прикрас…

* * *

Лебезить пред злом не надо,

Чтоб была ему услада,

А крапивой будто, жечь,

Чтоб вон напрочь сбросить плеч!

Май, 2021 г.

Восславим слово русское!

Восславим слово русское,

Что Русь явила нам,

Блестящее, не тусклое!

Всем слава временам,

Когда из всех пелёночек

Оно пошло вдруг вдаль

Со всех своих силёночек,

То мягкое, то сталь,

Чтоб души раздроблённые

Уж в нацию сплотить,

Чтоб все, им окрылённые,

Пустились в жизни прыть!

В нём разные оттеночки

От мягких, будто пух,

Есть сладкие, как пеночки,

То твёрдые, как дух

Народа, породившего

Из слов такую речь,

В которой ввек нет лишнего,

Чтоб смысл её отсечь.

Она разнообразная,

Ясна с концов со всех,

Жемчужная, алмазная,

Для горя и потех.

Мила между влюблёнными,

Безжалостна к врагу,

Шагает под знамёнами,

Не гнётся ввек в дугу,

---

Коль встретятся опасности,

С пути их все сметёт!

Ввек камертон прекрасности,

Стремит лишь шаг вперёд!

Слова — солдаты бравые,

Творцы они Побед,

В атаки ходят лавою,

В боях в них страха нет.

Ум виден полководческий,

Безудержность бойцов,

Подход всегда лишь творческий,

То предков и отцов

Миг явки слова радостный

Был нового в веках,

Сознанью был он сладостный!

Ему чтоб не был крах.

Его храните бережно,

Не давши устареть,

Презрительно, кочережно

В забвенья сунув клеть.

Оно же достояние,

Чем мило дорожить,

Не бросьте на заклание,

В ехидства впавши прыть.

Слова, что все победные

Нам подвиги всегда,

Быть памятью не бледною

Должны быть в все года,

Не кануть вон в забвение,

Сиять, как фейерверк!

Любое поколение,

Любой грядущий век,

Прочь не пинай ножищами,

Как будто то отброс,

Вмиг речью будем нищими,

Столкнём коль под откос.

Семья слов пребольшущая,

Где каждый ярок член.

Возьми их все в Грядущее,

Избавь, не пал чтоб в тлен.

Им жить ввек не отбросово,

Не мусор ведь, не грязь.

Живи не стоеросово,

Чтоб речь не унялась.

Слова в пути попутчики,

Ввек верные друзья.

Во тьме как солнца лучики!

Вот жить без них нельзя,

Они как даты славные

Труда и всех побед,

Весомы все и главные,

Убрать их — речи нет.

Должны быть почитаемы,

Герои будто все,

Презреньем не терзаемы,

Мол, стали не в красе…

Ввек дитятки родимые,

Семьи без коих нет,

А значит, все любимые,

Им шлите всем привет!

Они достойны гордости.

Им потому салют!

Не будут пусть в негодности,

Из речи не сотрут.

От них ведь умиление

Всей речи нашей ввек,

Что с всеми вне сравнения,

Дух нации не мерк,

Ввек речью этой склеенный,

Народ в веках стоит,

Мил‐славою овеянный,

Величественный вид!

Вот тщатся озверевшие

Враги речь оплевать,

В веках ведь все, как лешие,

Кривят Страны вон стать,

Загрызть её, богатую,

Нас превратив в рабов,

Лизать им точку пятую,

Быв в ярости зубов,

Ведь нация ввек русская —

То Справедливость, Честь,

Порядочность не тусклая,

Вот силы и не счесть.

Хотят нас всех вон вывести

Из жизни всей Земли,

Ярясь во всей бодливости,

По нам всегда, мол, «пли!»,

Вкруг злобно, хищно рыская,

Грызя вон изнутри:

— Погибель будет близкая,

Страну с Земли сотри!

Вот кличет к Единению

Ввек каждое словцо,

Зовёт всех к отражению:

— Не скрючься вон в кольцо

Ввек пред врагами, нация,

Давай во всём отпор

Враг — вечно провокация,

Вот в речь стремится сор

Нам намести нещаднейше,

Она исчезла чтоб

И не жила параднейше,

Готовит жуткий гроб…

Слова у нас бойцовские,

Весьма хоть возраст стар,

Живые вечно, броские,

Пылают, будто жар!

И сил они не старческих.

Нам пожилых блюсти,

Заботяся по‐всячески,

Чтоб быть им ввек в Чести,

Ведь мощь в них оборонная.

Её ли рушить нам?!

Живи, словцо исконное,

Ты золотце, не хлам,

Наказ дай нашей нации,

Речь‐чудо чтоб беречь,

Иначе ждут прострации

И голова вон с плеч.

Чужими, иноземными,

Не пакости мил‐речь,

Ведь станем враз туземными,

Язык свой бросим в печь.

Слова чужие надо ли,

Не выстраданы коль,

Не быть всем нашим в падали,

Поднять, как стяг, изволь!

В Грядущее поехали

Со скоростью ракет!

В пути нам не помехами,

Не мрак, что кроет свет,

А будут лишь коллегами

Слова, дала что Русь.

Не замени их сленгами,

Быть косным в том не трусь.

Борьба идёт жестокая,

Чтоб нацию известь,

Она ведь в всём высокая,

Трудам и духу — Честь!

Врагам ведь широченные

Все земли наши — сласть!

Ввек к нам они гиенные,

Мечтают всё украсть

Все земли, ввек исконные,

Ведь Русь взрастила их,

Знать, наши все, законные,

Желают дать под дых,

Вон наложивши санкции

На всё, что им взбредёт,

Чтоб не было вон нации,

Чтоб русский сгинул род.

Вот запрещают русскую

Повсюду речь, змеясь,

Её вон злобно луская,

Отброс она, мол, мразь,

Коль гордость непокорная

И статус ввек высок,

Беречь мир не затворная,

Правдивый что умок,

Не тщится на коленочки

Пред ними вон упасть,

Хотят приставить к стеночке,

В свою засунуть пасть,

Чтоб стала речь ввек мёртвою,

Слова пустились в прах,

А Русь не стала б твёрдою,

Была б в врага зубах.

Все недруги — закатные,

В агонии вот все…

А мы растём и знатные

На злобу их, в красе!

Речь наша дивно статная,

Но слово в ней патрон,

К врагам вовеки ратная,

Пред ней дрожат все вон!

Других ласкает дружески,

На помощь вмиг придёт,

Верна она супружески,

Вот мира горд народ.

Всем наша речь спасительна,

С того хотят и жить,

С Россией мчать стремительно

В Грядущее в всю прыть!

Вот учат наш безбрежнейший

И славнейший язык,

К ним ласков, не железнейший,

К врагам — что штык впритык!

Вот не должны ввек стариться

Все русские слова,

Реки как будто старица,

Они ведь все права

Имеют капитальнейше

На жизнь, чей вечен срок,

Не жухнуть истуканнейше,

Вес в речи их высок.

Как памятны все подвиги

Народные всегда,

Слова, часы как, — ходики,

Как нужная еда,

Быть с нами ввек обязаны,

Солдаты как в строю,

Хоть ростом все и разные.

Храните речь свою!

Не будьте ввек овечками,

Коль враг вкруг нас, что волк,

А мощью да словечками

Отпор дадим, чтоб смолк!

Гордитесь русской реченькой,

Ведь не гнусит она,

Течёт могучей реченькой,

Пред злобой всех сильна!

Не лает, будто шавкою,

И не мычит, что скот,

А музыкою сладкою

Несёт в мир наш народ.

Триумфово восславим же

Все русские слова,

В бездонной что все залежи,

Речь с ними не крива.

Восславим слово русское,

Что Русь явила нам,

Блестящее, не тусклое,

На радость временам!

Возвысим слово всякое,

Несёт в веках что Русь,

Отраднейше калякая,

Сияя: «Им горжусь!».

Июнь, 2021 г.

Бык и Слепень

На лугу широком Бык

Пасся, травочку щипал…

Делать это он привык,

В этом был весьма удал,

Потому отменно сыт.

Вкруг него витал Слепень,

С голодухи тощий вид,

Взъерепениться аж лень…

— Вот чью кровь бы пососать,

Душу в том бы и отвёл,

Жизнь бы стала — благодать!

И назойливым стал, зол,

Барражировать начав

Вкруг Быка с последних сил,

Много, мол, ему в том прав!

Было жало уж вонзил,

Чтоб полакомиться всласть

Кровью этого Быка…

Да, ой‐ой! Что за напасть?

Ведь опасность велика,

Ибо в ход пускал тот хвост,

Чуть Слепня и не прибил:

— Ах, разбойник! Ах, прохвост!

Почему ко мне не мил?

---

На готовенькое скор

Ты позариться в всю прыть.

Ах, презреннейший ты вор!

Нет, злодей, тому не быть!

Враз хвостом и зацепил

И отбросил напрочь вон!

Устоять тот слабых сил,

Впал от боли в горький стон,

Белый свет аж стал не мил…

Вот в глазах и темнота,

Ох, здоровьицем весь хил,

Вот беды и маета…

Прибодрился всё ж опять,

Жало выставив‐копьё,

Стал Быка вкруг вновь летать,

По натуре ведь хамьё…

Но опять отброшен вон,

Не добравшись до еды.

Бык и не был покорён,

Ох, превратности беды…

Так случалось много раз,

Попадал всегда впросак,

Хоть нахальства был и ас.

Не ужалил вот никак.

— Этак Бык прихлопнет всё ж…

Надо что‐то предпринять,

Чтоб успех мой был хорош.

Цель не надо ввек бросать!

И напряг он свой умок,

Чтобы цель осуществить,

Кровью чтоб напиться смог

Во всю жаднейшую прыть.

— Привлеку‐ка Комаров,

Отвлекать пущу их всех,

Бык гнать их вон будь здоров!

Я ж забыт с того… Успех!

Незаметно сяду вмиг,

Не попав в Быка вон взор.

Мой счастливый будет лик!

Кровь начну пить в весь опор,

Ублажаючи живот,

Это радость, это сласть,

А потом быстрей в полёт!

Смерти чтоб не съела пасть…

Так и буду всё подряд.

Гениальнейший мой ум!

Комарам лишь будет ад,

Хвост Быка ведь им не кум.

За счёт глупых, дураков

Жить приятно будет мне

Безо всяких тумаков.

Мне то выгода вполне.

* * *

Но Быка был умным хвост,

Где сильней имел укус,

Там и бил! Слепень — прохвост,

Как презренный, был вмиг трус,

Улепётывал вон прочь,

На Быка чтоб сесть опять,

Комаров во всю‐то мочь

Разъяря, как злобы тать!

Оптом гибли от хвоста,

За Слепня, ох, интерес…

Участь глупых ввек проста,

Ведь кто сильный или Бес,

Нагло ведь руководил,

Заставляя в бой идти

Со всех подлых, злобных сил.

Нет успеха в сём пути:

Жертвы все до одного,

Были роботами ведь,

Волю делая того,

Блага кто хотел иметь,

Сам не в сладости труда,

Но на куш был тут как тут!

Комариный род — балда,

Потому и спины гнут

Пред коварнейшим Слепнём,

Раболепствуя взахлёб,

Роем слуг всегда при нём,

Похвалил за то он чтоб.

Вот ужаленье сейчас

На себя Слепня приняв,

Он туда хвостищем — р‐раз! —

У него на то тьма прав,

Потому от наглеца

Место мокрое одно…

Бык являл ведь в том спеца —

От рождения дано.

Комариный тут весь сброд

Растерялся… И в бега!

Прочь ударился в полёт!

Жизнь ведь, ясно, дорога,

Коли сила даст отпор,

То, Слепень как, будет бит!

И вон выметен, как сор,

А Быка ж отменный вид!

---

* * *

Потому уймись, Слепень,

Будешь ведь прихлопнут враз

Тем, как Бык что, знать, не пень,

Ведь отпора дивный ас!

Вот кусать и ввек не тщись,

Не входи вон в подлый раж,

Ведь отпора будет высь,

Отобьёт твою что блажь.

Июнь, 2021 г.

Сильных головки ловки на уловки

Как известно, у животных

Так же, как и у людей,

Много типов сумасбродных,

Ведь клыков тьма и когтей.

Потому и властелины

И для прочих всех гроза!

Величавые и чинны,

Всех инстинктов тормоза

Вон отсутствуют вовеки,

Потому хотят коль есть,

В этом деле не калеки,

Аппетиту слава, честь!

А зверью с того убытки:

Поголовье тает вон,

Грызть ведь Хищники ввек прытки!

Вот зверья вкруг плач и стон…

---

Всё терпели да терпели,

Мол, одумаются те.

Нет конца смертям… Артели

Их и были в маете,

Избежать бы как съеденья,

Ведь исчезнут вон совсем…

— Для всех нас столпотворенье

То, и нету ввек дилемм,

Как призвать всех Кровожадных

Не творить смертельных дел,

Дней, ночей нам дав отрадных,

Каждый род чтоб не худел,

Ведь должна быть справедливость,

Совесть в недрах где‐то жить?

Проявили все бурливость

И ко Льву примчались впрыть,

Чтоб усовестить его‐то

И всех Хищников подряд!

Без кончины жить охота,

А то жизнь им всем, что ад…

Собрались вот все на форум,

Льву претензии суют,

В всех единства сразу кворум,

Предъявляют‐де вот суд

Всем Свирепым и Клыкастым,

Так нельзя, мол, хищно жить,

Приводя всех к нервам частым,

Жизни рвя, как будто нить.

Потому клыки все, зубы

Пусть из пасти уберут,

Будут пусть язык да губы,

Вот смертей не будет пуд.

— Уберём мы зубы тоже,

Были в равных чтоб правах, —

Так и рвутся вон из кожи!

Тут Лев, права патриарх:

— Сотворим одновременно

Эти действия, обман

Не нанёс вред всем гиенно

Чтоб, как солнышку туман…

Лев для всех авторитетный,

Потому и перед ним,

Исполнением заметный,

Страстью этою палим,

Кворум тут же вырвал зубы,

В кучку трепетно сложил…

Им за то фанфарьте, трубы,

С всех надрывных, страстных сил!

— Вот, Лев, сделали мы честно,

Ваш же, Хищников, черёд.

— Что вы сделали, прелестно,

Стоматолог нас вон ждёт,

Путь к нему нашли всем стаям,

Зубы там нам вырвет он, —

Лев сказал. И с рыком, лаем

Под когтей страшенный звон

Удалился каждый Хищник,

Скрыв лукавый напрочь взгляд…

А беззубые, как птичник,

Загалдели, каждый рад!

— Вот консенсус обрели мы,

Жертв не будет ввек теперь!

А любовью лишь палимы,

В дружбе будет каждый зверь.

---

* * *

Вот уж Хищники обратно

Бодро, с песнями идут!

Без зубов, мол, им приятно,

Каждый нежностью стал крут.

Вот и Равенство и Братство,

Никого никто не съест!

Слабый ведь теперь не яство.

Вот стоит над Смертью крест.

Как зверья сияют глазки!

Лучезарен, каждый рад!

Что такое? Скрыли маски

Всех‐то Хищников… Сопят

Из‐под них вовсю носяры,

Будто жертв как ищут след…

Все глазищи злобой яры,

Никому пощады нет.

Мол, жестокость в них всех сроду.

Лаской Лев зверьё же мчит

Успокоить: «Нет, не шкоду

Означает в масках вид.

Стоматолог предписанье,

Зубы вырвав, дал носить,

Чтоб заразы попаданье

В пасть не влезла в всю‐то прыть,

А то будет зараженье

Крови, значит, сразу смерть.

Вот зверья и послабленье

Нервов, плакать, мол, не сметь!

— Это, знамо, гигиена,

Что бояться‐то её?!

Нам такое ж непременно

Сделать надо, чтоб зверьё

Зараженье б не скрутило

Наши жизни вон в дугу,

Ах. как сделали вы мило,

Нервотрёпка вот пургу

Вмиг с того вон укротила.

Весел вновь зверья видок!

Но… Какая‐то вдруг сила

В души сделала прыжок,

Повалила всех повально,

Ужас вызвавши зверья:

Клан ведь Хищников нахально,

Да вон с цепкостью репья,

Вперил хищно взгляд жестокий,

Маски вон с себя сорвав, —

Шок то был зверью глубокий,

Оказалось, Лев не прав

Был в своей коварной речи,

А, короче, обманул.

Вот зверья поникли плечи,

Вмиг прошёлся страха гул…

Ведь у Хищников обедик

Это простенько настал,

В животах явил он следик,

Ведь еды вокруг внавал.

Вот и грызли беззащитных,

Рвав тела их на куски…

Сласть таких обедов сытных —

Не удел всегда тоски.

Лишь немногие удрали

И забрались кто куда,

Ведь в смертельной все опале

Были, смерть — не ерунда.

Вот зверья и поколеньем

Это вымерло совсем…

Рода ж было продолженье

Всё ж, инстинкт‐то ведь не нем,

Вновь зверьё и расплодилось,

Был великий ареал,

Но у Хищников же милость

К ним не делала аврал,

Продолжалось угробленье,

У зверья отпора нет,

Потому их истребленье…

— Правы мы, а Хищник нет!

Ведь у нас лишь Справедливость,

А у Хищников вся власть.

Суд, отбрось свою сонливость,

Осуди всех Хищных красть

Наши жизни так безбожно,

Нас по чести рассуди,

Ведь тебе совсем не сложно,

Честь ведь, Совесть есть в груди.

* * *

Вот суда и заседанье…

Перед взорами весы,

Глаз противников пыланье,

Дружбы, ясно, нет красы…

— Каждый доводы на чашу

Пусть свои положит все,

Возмущенья ералашью

Да не станет в всей красе.

Ну зверьё, что в душах было,

Вмиг на чашу взгромоздив,

Потирало лапки мило,

Оптимизма был прилив,

Их количеством ведь много,

Вот и доводов их тьма,

К Справедливости дорога

Приведёт с того сама.

Не учли лишь, суд‐то Хищных,

Им заведовал ведь Лев,

В нём премного прав ведь личных,

А Зверьё, не усмотрев,

Что он когтем сделал тайно,

Чашу Хищников нажав,

Вниз, слукавя чрезвычайно,

Не имел хоть в том и прав,

Все и приняли наивно,

Что свершился честный суд,

Покориться беспрерывно

Надо, знать, и всё‐то тут,

Вера ибо в непорочность

В глубине души жила,

Исполнения вот точность

Потому им и мила.

Вот Смиренность и покорна,

Значит, участь такова,

И всегда теперь не спорна.

Вот склонилась голова

У Зверья, покорность выдав,

Смерть свою само собой,

Вон признав, смирна обида…

Вот смирились всей гурьбой.

Но наивные, как детки…

Не поймут сего умом,

Вот и к этому все едки,

Возмущенья слышен гром!

Огрызаются при встрече

С кланом Хищников всегда,

Тем загрызть с того не легче:

— Непокорность, ты куда

Против нашего Устава

Безалаберно так прёшь?

Ведь вас есть — то наше право,

Тем Устав наш и хорош.

* * *

Потому одним блаженство,

Горемычность массе всей,

Вот и к Равенству нет жеста,

Впрочем, как и у людей.

Июнь, 2021 г.

Ничего не надо!

Жил да был дворовый Пёс.

Службу верную он нёс,

Отгонял всерьёз Воров,

В этом яр был, будь здоров!

То Хозяин и любил:

— Так, так, так… Гони с всех сил

Прочь от нашего двора,

Знать им всем давно пора,

Что надёжный здесь твой пост.

Вон взмечи же гордо хвост!

Ты гроза для подлых краж.

Дом с того спокоен наш.

Ну погладит, корму даст:

— Заслужил ты, ешь, зубаст,

Пусть обходят стороной,

Крепость будто, дом сей мой.

---

Тот и ест… В том много прав,

Рвёт и мечет: «Гав! Гав! Гав!»

Потому и Псу ввек честь,

Гладят спинку, чешут шерсть…

Палкой сроду и не бьют,

Хоть Хозяин был и крут.

То мясца предложат, кость,

Он родной всем, а не гость,

Ведь семьи он равный член,

Вот любви к нему не тлен,

Потому ему почёт

Да из года всё‐то в год.

Так, коль старая Жена,

Добротой снаряжена,

Пса всё холила, как Муж,

Вот и нега Псу, как душ…

Но вдруг горе и печаль:

Навсегда ушла ведь вдаль

Жёнка старая совсем…

Смерть не ведает дилемм,

Коль за горло вдруг возьмёт,

Никому ведь то не мёд,

А крушение всего

Да и с ним и самого…

Вот и Новая жена,

Самолюбием сильна,

Невзлюбила Пса никак:

Не ласкался к ней, дурак.

А ведь ласка для всех дам,

Будто сердцу фимиам…

Кто ушам дарует лесть,

То тому от них и честь.

То еды с того не даст,

То воды… Что злой, зубаст.

Значит, надо бабе мстить

В неприглядную всю прыть.

Где вдруг палкой долбанёт,

Где пинком! А то не мёд.

Вот обиженно скулит,

Ох, плачевный, скорбный вид…

А тут что пришло на ум,

Раз он ей ни друг ни кум:

Чтоб не скалил он клыки

На неё, ведь велики,

Приказала вырвать их,

Чтоб агрессией был тих.

Что и сделали в момент!

Вот зубов, клыков и нет…

Радость Жёночки второй:

Не укусит, хоть и злой,

Вон ощерясь на неё.

Безопасное зверьё!

Поцарапать сможет лишь…

— Нет уж, псина, ты шалишь,

Когти с корнем отстригу,

Вот царапать ни гугу!

То и сделали, скрутив,

Странно, был в том не ретив,

По‐мужски‐то всё стерпел,

Хоть от боли был весь бел…

— Грош тебе. Высок забор

У нас есть, не сможет вор

Чрез него к нам ввек залезть,

Да, к тому ж, повсюду весть

Разнеслась уж о тебе,

Что ворам не по себе,

Не осмелятся залезть.

Слухам этим, знамо, честь!

Да не стоит и кормить,

Ублажать твою всё сыть,

Ведь растрата то еды.

И… пропали вмиг следы

Вон в кормушке у него,

Что стал хилым он с сего…

Тощий, будто бы скелет,

Вот и сил совсем уж нет,

Не хватает и на лай,

Хоть воришки залезай

Для отвратных, подлых краж,

Будет в этом им всем блажь.

Перестала шерсть чесать,

Будто в доме Пёс, что тать,

Невзлюбила аж до дна.

Шерсть уж стала не видна,

Кожа голая, суха…

Весь настрой Пса, что труха,

Не до службы, лишь бы лечь…

Неприязни злая сечь.

Ноги чуть переставлял…

А когда‐то был удал!

Знали здесь и вдалеке,

Дом на верном что замке,

Коли бодрствует там Пёс,

Он взъярённей Пчёл и Ос,

Может напрочь вон загрызть,

Коли вздумает корысть

Заиметь вдруг некий Вор,

Будет сразу ведь позор,

Схватит яростнейший Пёс:

— Кто тебя сюда занёс?!

Прибежит Хозяин тут,

Отведёт немедля в Суд,

Там осудят уж в момент

На тюрьму на много лет…

То мир старых знал Воров,

Вот не лез, боясь уж, в кров.

Обходил вон стороной,

Ни одной своей стопой

За забор не заступал,

Шанс украсть ведь был сверхмал.

Но вот казус превелик,

Всех потряс вдруг: Вор проник

И смог ценности украсть!

Да не малую их часть.

Вор не знал о злобе Пса.

Вот удача! Чудеса!

Тот не лаял, был молчок,

Вот Хозяин и не смог

Об опасности узнать,

Забралась во двор что тать,

Ибо Жёнушка язык

Псу вон вырвала в мал миг,

Не тревожил чтобы лай,

Блажь да тишь была чтоб, рай…

Свой справляла интерес.

Тож преступно. Вот залез

Вор, чтоб ценное украсть.

Пёс разинул, правда, пасть,

Но зубов‐то нет, клыков,

Голос, ясно, не здоров…

В краже Вор же был сверхскор,

Потому добро упёр.

Ох, убытки, ох, разор,

Обнищал моментом двор…

Жёнка глупая была,

Всё неумные дела

Совершал её умок,

Тем сняла с двора замок,

Беззащитен сразу стал,

Пик богатства стал вмиг мал.

Жёнка — внутренняя контра,

Потому, всё гадив бодро,

Нанесла семье урон…

Восполним ли станет он?

Ведь богатство каждый год

Всё трудом, трудом живёт,

Отдаваяся ему

С ясным солнышком и в тьму.

Надо строго вот беречь,

Воровской не смел чтоб меч

Всё богатство порубить

В беспардоннейшую прыть.

То Хозяин вечно знал,

Бум расстройства был не мал…

Но нашёл всё ж силу он,

Жёнку выгнал, разъярён,

Прочь с родимого двора,

Как губителя добра,

Да пинком поддав под зад!

С ней ведь в доме только ад,

С ней ему вовек разор,

Ведь внутри семьи, что Вор,

Потому и с корнем вон!

Вскоре в Деву был влюблён

Вновь Хозяин, и она

Тоже страстно влюблена,

Хлопоча в делах с всех рук!

Вот хозяйству сроду мук

Не предвиделось вовек.

Был семьи счастливый век!

Каждый лямочку тянул

Дел, в заботах был не снул.

Июнь,2021 г.

«Сурьёзные» санкции

Завет был братьям: жить лишь дружно!

Таков родительский наказ.

Мол, помогать друг другу нужно.

— Вот хорошо тогда у вас

И будет, милые сыночки,

Ведь дружба этим и ценна,

Лишь в том цвести вам, как цветочки,

Разлад же в жизни — пелена,

Глаза закрывшая от мира,

Пути движенья не видать…

Не будет радостного пира,

Покинет счастья благодать.

* * *

Вот поженились тут браточки,

Семейным, ясно, каждый стал.

Иван в трудах был заморочке,

Бодан в стремлении том мал.

---

Вот дом и полный у Ивана

Был всевозможных чудных благ,

Вставал трудиться очень рано,

Ложился спать с трудов лишь в мрак.

Но не добудишься Бодана,

Хоть выстрел пушки будет вдруг!

К труду не мчал вовек он рьяно,

А был в плену безделья мук…

Вот потому в семье неладно,

Всё сикось‐накось, бедность жжёт…

А у Ивана всё парадно!

Бодана Зависть прёт в поход

Под марш корыстной неприязни,

Да Пакость шепчет: «Навреди

Братану, зажил чтоб проказней,

Зачах бы напрочь впереди».

А тот добряк, ведь любит брата

И хочет искренне помочь,

Тот помощь брал не скуповато,

А принимал во всю‐то мочь!

Но в доме надо отделиться,

Ведь тесновато семьям двум,

А то одни и те же лица…

Бодану то пришло на ум.

И разделили всё хозяйство

На части равные тогда,

Свои иметь чтоб только яства,

Чтоб блага были все года.

Иван живёт в своей манере:

Для жизни важен нужный труд.

Бодан к труду закрыл вон двери,

Ведь полхозяйства — мёда пуд.

А значит, можно наслаждаться,

Не прилагаючи труда…

Вот разбазаривал всё цаца,

И благ осталось — ерунда.

— Мне извести Ивана надо,

Его хозяйством завладеть,

Его ведь благ — бездонность клада,

Весь зацепить в свою вон сеть!

Такой взыграл в Бодане леший!

Вот был б тогда он господин.

Но силой слаб, годами меньше.

— Не одолею, ведь один…

Но есть Ивана враг извечный,

На клад что зарится и сам,

Укус стремит свой бессердечный,

Неисправимо подлый хам.

— Примкну к его я злым услугам,

Добыча будет и моей! —

В мечтах умок пошёл аж кругом… —

С того душе и веселей!

И впрямь, врагу с того отрадно,

Ведь брат Ивана с тем родной:

— Знать, победить легко, приятно

Ивана, будет под стопой!

И восхваляет он Бодана

И помощь злобную даёт,

Чтоб грызся с братом беспрестанно!

Врагу с того, конечно, мёд:

Чужими схапает руками

Всё то, о чём мечтал в веках,

Бодан ведь слыл меж дураками,

И будет сам вот на клыках

Его, извечного вражины,

Избечь врагу чтоб тумаков

Вон самому, Иван дубины

Коль пустит в ход, он ведь таков!

Бодан пусть ловит те удары,

А враг таится в стороне:

— С того не будут нервы хмары,

Удары будут не по мне.

Руками любо мне чужими

Извечно жар всё загребать,

Владеть чтоб благами большими,

С того мне сласть и благодать.

Вооружу Бодана густо,

Деньгой введу в чумной гипноз,

Коль в голове ума нет, пусто,

Соображеньем не дорос.

Таких полно по белу свету,

Готовы что родную мать

Вон за презренную монету

Вмиг с потрохами зло предать,

В марионеток сразу стойло

Себя загнавши без кнута,

И там уткнувши рыло в пойло,

Визжать по‐свински: «Жизнь крута!»

Таких нещадно погоняю,

Всласть с удовольствием смеясь,

Ведь от добра все будут с краю,

В конце концов, холуй — карась,

В зубах моих что веселится,

Лишь отлетает чешуя!

Всё потому, что он тупица,

Извечной Щукой — только я!

Давай, давай, Бодан, ярись‐ка,

Авось, Иван падёт вон с ног

От твоего, как мышки, писка…

Добра получишь, может, клок.

Ты жив, коль есть моя поддержка,

Не дай её — падёшь вмиг в прах…

Ведь ты в руках моих лишь пешка,

С огнём героя хоть в глазах.

— А чё? Я на переднем фланге,

Тебе защиту всё творю

Во всей немыслимой отваге,

Клич боевой: «Хрю‐хрю‐хрю‐хрю!»

И возомнил себя великим!

Мол, он Врага пнёт шантажом,

Воткнёт презренья даже пики,

Что‐де Бодан отнюдь не гном,

А стоит, знамо, он весомо,

Передовой борьбы отряд,

— Знать, я герой — в том аксиома,

А без меня тебе был б ад.

Ценить за то ты должен веско,

Знать, потакать во всём всегда,

Лизать меня аж ли до блеска,

Ведь без меня тебе беда.

Ты не заигрывай с Иваном,

Подвох мне ставя за спиной,

Меня считая истуканом,

Имею, знай, я гонор свой.

Гони оружие и деньги

Мне, силой чтоб я обладал,

Придёшь к Победе не в телеге.

В борьбе, как видишь, я удал!

Ты оскорбил меня жестоко,

Друзья не делают того,

Взвилась обида, слышь, высоко,

Не терпит казуса сего.

Да я, как ты, сурьёзность санкций

Вмиг наложу тьму на тебя,

Не надо мне инсинуаций

Во имя дивного себя.

Сооружу тебе препоны,

Как ты Ивану городишь,

Вон попирая все законы,

Хоть результатов нолик лишь.

Да я, гляди, чего‐то стою,

Что ухватился за меня,

Я под твоей с того уздою,

Судьбу никчёмную кляня…

Не веришь? Лягу на пути я

Преградой мощной, не пройдёшь,

Хоть и усилия лихие,

Применишь, толку лишь на грош.

То бишь, в борьбе чего‐то значу,

Ввек без меня не обойтись,

Борца являю, а не клячу,

Вот в том‐то важности и высь.

Я поперёк, гляди, дороги,

Всё по которой зло ты прёшь,

Улёгся уж, и ты в тревоге,

Пройти туда‐сюда не гож.

С того и нет твоих успехов

В борьбе с Иваном, погляди!

Вот бесполезна мощь доспехов,

Знать, пораженье впереди…

Врага же было ноль вниманья,

К самохвалебнейшим речам,

Вон обошли его страданья,

Мозоль не сделал он очам,

А просто шёл, куда хотел он,

Кровавой узкою тропой —

Так норов был извечно сделан,

И… вдруг своею всей стопой

Он наступает на Бодана

И вытирает об него

Свои ножищи долго, рьяно,

Вон ухмыляючись с сего…

И стопы чистые до блеска!

Бодан затоптан, грязен вдрызг,

Чем опозорен напрочь резко,

Но не предъявишь в том же иск?

Бодана хрустнули все рёбра,

От боли тяжко так дышать…

Враг был с плебеями, как кобра,

Сурова этим вечно тать.

Вот потому и не заметил,

Бодан лежал что на пути,

Иметь не могут гнусы эти

Привычки, чтобы обойти,

А потому прут напрямую,

Всех, кто лежит, вовсю топча,

Натуру брезгуя иную,

Ведь норов мерзкий палача..

«Друзья» своё чтоб знали место,

Не мельтешили перед ним…

Он указующего жеста,

Быть господином ввек палим.

Бодан скулит себе от боли…

Его презренный напрочь вид,

К борьбе с того не видно воли,

Оплёван дух его, убит…

А враг пошёл своей дорогой,

Бодан остался всё лежать

В душе с великою тревогой…

Коварства лыбилась лишь тать!

Урок презренным. Зарубите

То на своём вовек носу:

Врагу коль служите с всей прыти,

Не впасть в любви его красу.

Вот и Бодан был ноль любимым,

Затоптан вон врага стопой,

Да с гонорком неугасимым,

С отрадой властною взапой.

Бодан во всём же стал отбросом,

Презренный будто бы плевок,

Ведь Честью был он не обтёсан

И быть порядочным не смог.

Завет родительский забыт им.

Бесчестье вспыхнуло огнём!

Вот насмерть был судьбой забитым,

Молва плохая вкруг о нём…

Июнь, 2021 г.

Дугой презренною согнулся…

Он ласки понял вмиг значенье

Ещё с ребячьих малых лет:

Ведь за неё вознагражденье —

Душе желаннейший привет!

А потому ласкался рьяно

Ко всем, кто сладкое дать мог…

Вот убеждение и рано

К нему примчалось с всех‐то ног,

Что это выгодное дельце,

На этом можно всласть пожить,

Иметь упитанное тельце,

Скакать от радости в всю прыть!

А потому приём сей с блеском

Он применял уже тогда,

Когда с ребятками был в детском

Саду он в малые года,

Ведь всем известно, что телёнок,

Коль ласков, маток двух сосёт…

Усвоил это он с пелёнок,

Сознанье крепло каждый год.

И также крепло в средней школе,

Потом попало в институт,

Где изощрённым было боле,

Вот потому и «уд.» дают

Его зачётной хилой книжке

За лебезение и лесть…

Тут был он в хитреньком умишке:

Кто лесть несёт, тому и Честь.

А потому и был с дипломом,

Хотя иных и был отсев.

И вот работа! Но не с ломом.

В подхалимаже преуспев,

Руководящую он должность

Пронырно этим приобрёл.

Подхалимаж его, всё множась,

Давал зарплату, вкусный стол,

Навеселе жизнь, лучезарна!

Достатка миленький фасон,

Поклон начальству благодарно

Нижайше делал всё‐то он…

Всё заводил мотор — знакомства,

От них чтоб выгоду иметь.

То получалось очень просто,

Лесть всем приятна сроду ведь.

И так пред всеми преклонялся,

Фигура стала что крива,

И вид не стройного уж аса,

Внизу уж где‐то голова,

Глядеть чтоб снизу на всех нужных,

Безмерно лесть свою неся,

Вон не жалея сил натужных,

Ведь в том была натура вся.

И вот уж он не разгибался,

Был подхалимный анкилоз,

Ведь к выпрямленью нет уж брасса,

Пред властью низких был лишь поз.

Так и застыл, как деревяшка,

Вон превратившися в дугу,

Но ей с того совсем не тяжко,

Собой являло ведь слугу,

Была для упряжи любезна,

Меж хомутом, оглоблей быв.

Вот снисхождения к ней бездна,

Хоть вид её отвратно крив.

Но лесть свою всё баловала

Отменным звоном бубенцов!

И, ясно, скромности, ох, мало,

То кредо льстивейших спецов.

И если вас везёт скотинка,

Над нею где дуга видна,

Подхалимажа это спинка,

Её профессия одна —

Чтоб пред оглоблями кривиться,

В восторге быв от хомута,

Ведь лесть, для поля как пшеница,

Её всю жизнь в том маета…

Она, как видите, живуча,

Искоренение молчит,

Вот выгод ей всегда и куча,

С того ядрёный вечно вид.

Июнь, 2021 г.

Лопух

А вот юнец мил‐Лопушок!

Он в жизнь направил свой шажок…

А вкруг такое буйство дел!

Что он всем сразу захотел

Со всей душою овладеть,

Квалифицированным впредь

Быть, чтоб работать от души,

Слыть знаменитым, не в глуши.

Развесил уши‐лопухи,

Внимать чтоб были не глухи,

И ищет выгоднее где

В разнообразнейшей среде

Дел уйму по сердцу найти,

Чтоб с ними счастливо идти,

Себя в них асом показать,

Была чтоб Славы благодать!

Чтоб он в её сиянье был,

Не угасал любви бы пыл,

А лишь усиливался жар,

Не испарился чтоб, как пар…

Лопух в мечтах сих был удал,

Он весь в них занял пьедестал,

Влез важно в бюстовый гранит,

В сетях, в эфире знаменит,

Сидел, пыхтел, как депутат,

Сим положеньем страшно рад!

Звучала ода в честь его

Да с громогласия всего!

Вот так мечтал, всё время рос…

А тут увидел прелесть Роз:

— Какая дивная краса!

Ах, ароматов чудеса…

Ах, как они, я стать хочу!

Мне это, верно, по плечу, —

Вон губы выпятил вперёд,

Дух извлекать заставил рот,

Мол, это чудный аромат,

Вдыхай же каждый, сердцем рад,

Развесил листья — «лепестки»,

В них красок жухлых нет тоски,

А всё‐то радужный лишь цвет,

Сердечный будто бы привет!

Что, мол, приятен испокон,

Что в Лопуха был всяк влюблён…

— Ну как, освоил дело Роз? —

Он задал мамочке вопрос,

Уж возгордиться захотел,

Вот мастер стал‐де Роз всех дел!

Но мамы слышит он ответ:

— Ты что, сыночек?! Нет же, нет,

На Розу вовсе не похож,

Ты листья‐уши свесил сплошь,

Не лепестки они совсем.

Вот потому красой и нем.

Не пыжься ты во весь свой дух,

Не Роза ты, а лишь Лопух.

Вот и живи всю жизнь лишь им

И будь в сём образе любим.

— Ну нет! Я вижу Василька.

Как он быть, тяга высока!

Чарует всех голубизной

Причёски, миленькой такой,

Что взор отрадно веселит,

Так всех его пленяет вид,

Улыбку что рождает он…

В него вот каждый и влюблён!

Смотри, сейчас я зацвету,

Явлю, как он, свою красу.

И точно, пыжась вдрызг, зацвёл,

Головок массою тяжёл,

Но коротки, ох лепестки…

Зато восстали коготки,

Из них был каждый, будто крюк,

Цеплялся цепко в всех‐то вкруг,

Коль те касались невзначай…

— Ну, мать, меня ты величай,

На Василька ведь стал похож,

Красив и статен, всем пригож,

Вот любо‐дорого смотреть

И любоваться жизнь всю впредь!

— Ой, что ты, что ты, мил‐сынок!

Разлопушиться ты лишь смог,

К тому же, все тебя клянут,

Что ты цеплянием к ним крут,

Что из волос тебя тянуть,

Ох, тяжко, больно не чуть‐чуть,

Да с волосами иногда…

Вот потому им всем беда.

Вот потому тебя клянут

По много‐множеству минут…

Бросают, вон раздражены!

Ты не искупишь ввек вины.

Нет‐нет! Как был, так есть Лопух,

Не Василька с того и дух,

К тебе опасливый лишь взгляд,

Тебя коснуться всяк не рад.

— Тогда Ромашкой стать хочу!

Мне это, верю, по плечу.

На мне гадать тогда начнут,

Любви ли будет им уют,

Иль нелюбимыми ввек быть,

Смиривши чувств любовных прыть,

А может, все впадут вон в смех,

Ведь так доставлю им потех —

Спешите быстренько гадать,

Вам в этом будет благодать,

В соцветьях есть ведь лепестки,

Сомнений слабыми тиски

Враз станут, истину ведь дам,

Спеши, невесточка, мадам,

Искомый выдам я итог,

А у твоих ли будет ног

Тебе понравившийся друг

Во счастье сердца милых мук

Внутри бушующей груди?

Ко мне, мил‐крали, подходи!

Но те, как будто от огня,

Отдёрнув ручки и кляня,

Спешат испуганно вон прочь,

Крича: «Ах, нас ты не морочь,

Ты цепкий очень и колюч,

Для тела нежного ты злюч!

Тебе Ромашкой ввек не быть».

Вон убежали в всю‐то прыть!

Остался вон он одинок,

Ромашкой стать так и не смог,

Ушами‐листьями тряся…

Затея кончилась вот вся.

Ещё он многими хотел

Вдруг стать немедля, в этом смел!

Фиаско снова лишь терпел,

Не приобретши всех их тел…

Ведь ген способностей ввек спал,

Вот и возможностями мал,

Развеся уши‐лопухи…

Вот и потуги все плохи.

Не может всеми что‐то стать,

Не их краса и запах, стать,

А был Лопух как, им и есть.

С того к нему не мчится Честь,

С того и всех несётся смех:

— Да ты ваятель нам потех,

Ой да умора из умор!

Лишь веселить с того нас скор.

Сего не делай‐ка, очнись,

Ты не осилишь нашу высь,

Быть в изумительности кущ

Всех наших дивных ты не сущ.

Всей нашей прелести вовек

В тебе отсутствует побег,

На то способностей ведь нет,

Ума отсутствует рассвет.

А потому, как ты не тщись,

Ты не осилишь сходства высь,

Хоть на стремленье сядь верхом.

Тебе быть вечно Лопухом,

Как велико задор ни пыжь,

Ввек Лопухом ты будешь лишь.

В нас обаянья благодать!

Тебе же вечно прозябать.

Июнь, 2021 г.

Первая и негасимая!

По аллее шёл я парка,

У прогулочных был дел,

Лето было. Очень жарко…

На скамеечку присел,

Насладиться чтоб прохладой,

Что несла деревьев сень,

Упивался сей усладой…

Вот идти на солнце лень

Всё под ним куда‐то в дали,

Чтоб прервать у цели путь,

Ноги что‐то подустали,

Отдохнут пусть хоть чуть‐чуть…

---

Я закрыл глаза невольно,

Отдых нужен ведь и им.

Долго так сидел довольно,

Блажью отдыха палим…

А когда открыл глаза же,

Вижу, рядом человек

В возрастном почтенном стаже,

Он желаньем не померк

Запись делать всё в тетради,

Этим сильно увлечён

Всё какой‐то мысли ради,

Поглощён ей мило он…

Может, то стихотворенье,

Мысль какую‐то, трактат

Дал листку он в услуженье,

Но, гляжу, тому был рад.

Но, отвлекшись, был задумчив,

Не скрывал глубокий вздох…

Душу, знать, покрыли тучи,

Вот настрой скрывать уж плох.

Я не лез к нему с вопросом,

Ты о чём, мол, пишешь, друг?

Чтоб не быть вмиг под откосом

От ответа злого вдруг.

Продолжались всё‐то вздохи

И всё записи в тетрадь…

Вдруг дела с чего‐то плохи,

Может, вон подмяла тать?

Но мысль эту отвергала

Вдруг улыбка на челе,

Вон даря красу не мало,

Не подвластную хуле.

Ну тревожить не культурно.

Вновь глаза закрыл… Молчок.

Чуть не сон пришёл гламурно

И отвлечь на время смог.

А когда очнулся всё же,

То в момент был удручён,

Отлучился он, похоже,

Стоп! Стоп! Стоп! Забыл, ох, он

Ненароком ту тетрадку,

Вот лежала сиротой,

Подчиняясь беспорядку,

Человек не молодой

Сотворил что машинально,

Может, мыслью стал пленён

Он какою‐то повально,

Давши радость иль урон.

Поспешил вокруг я взглядом,

Чтоб найти, вернуть быстрей,

Вот со мной тетрадь, мол, рядом,

Забери‐ка поскорей!

Но нигде не обнаружил.

Закрываться стал уж парк…

Здесь оставить? Ей же хуже,

Сгинет в урне вон за так.

И я взял, домой направясь,

Нёс в руке всё на виду…

Вдруг того волненья завязь

Принесёт ему беду,

Он вернётся вон стремглавши,

И увидит и возьмёт,

Мол, напасть то растеряши,

Козней зла невпроворот…

Не вернулся, не примчался…

Так и прибыл я домой

Через четверть, вроде, часа,

Где уют, покой был мой.

Спал я крепко до утра‐то,

А очнувшись, увидал,

Что вчерашняя утрата

Всё лежит и страх ей мал,

Что у дяди у чужого

Оказалась вдруг в гостях.

Я раскрыл. Ну что такого?

Стал читать во весь уж мах,

Ведь не смог уж оторваться —

Вот такой был интерес!

Повесть в ней ведь не эрзаца,

Затянул в прочтенье бес,

Весь вошёл вон с головою…

То любовный был дневник,

Ценен этим он собою,

К строчкам взором я приник…

До последней аж страницы

Всю тетрадку прочитал,

Строки, в стае будто птицы,

Совершали свой аврал,

Взлёт начав в четвёртом классе,

Средней школы городской

До ста лет почти что в брассе,

Чуть не каждый день‐деньской.

Упрекала совесть: «Стыдно

Ведь чужое‐то читать,

Будет личности обидно,

Что в его вдруг благодать

Лезут нагло, беспардонно,

Тайну личную узря,

Доведя её до стона,

Этот метод усмиря».

Увлечён же был я чтеньем,

Чтоб узнать судьбы итог,

Льнуть к нему ли мне с почтеньем,

Раболепствуя у ног,

И ярчайше восхищаться

Необычным, дивным им,

Не душевного эрзаца

Что он, святостью палим.

А оно ведь так и было,

Ведь души в нём чистота,

Чуть наивно где, но мило,

Страстных чувств не простота.

Прочитал всё с увлеченьем,

В душу автора всю влез,

Относясь к нему с почтеньем:

Он не подлых чувств был бес,

А любви пронёс он святость:

— Сохранил её Честь я,

Ведь любимая — ввек радость!

Вот любви цела ладья

Средь страшенных волн соблазна,

Могут что вон поглотить,

Поступал чтоб вон проказно,

Легкомысленную прыть

Проявляючи в интиме

С кем‐то вольно всё подряд

Не с деяньями благими,

Быв животно коим рад.

Нет! Пронёс святую душу,

Будто факел средь ночи,

Впав не в серенькую клушу.

Вот его и не топчи

Ввек ехидным насмеханьем,

Тыча пальчиком вослед…

Жил, живёт всегда с пыланьем,

Оставляя чистый след

Чувств прекрасных за собою,

Не предавши ту на миг,

В душу что впустил с любовью,

Чей желанен вечно лик!

Образ, всех собой затмивший,

Восхищенья дивный пик!

Он один под мира нишей.

Вот любовью и велик

Всю‐то жизнь был этот автор,

Предан личности одной,

Чувств великий был фарватер,

Хоть судьба и стороной

Всё несла, крутя, как щепку,

Кинув в свой водоворот…

Вот не вытянул он репку

Счастья, хоть тянул не год.

Но любовь давала силы,

Чтобы выстоять в пути,

Ведь черты любимой милы,

Мыслью тщился к ней дойти,

Разговаривал заочно,

Отвечая за неё,

То высказывал построчно,

Строк в тетради ведь жильё.

Имя автора скрывал всё

Длинный текст тетради сей,

Но всё ж поиск мой удался,

Ибо розыск взвил бравей.

Звался пылкий почитатель,

Будь известно, Владислав,

Чувств великих он старатель,

Средь любовных жил он лав,

Что его подогревали

Жарким, пламенным огнём,

Жили в дивном карнавале,

Всласть души любивши дом.

Ида — имя той любимой,

Красовалось, как цветок

Иль звездою негасимой,

Чей полёт весьма высок!

Поражён был я бурленьем

Чувств в любовном сём котле,

Относясь к ним с умиленьем,

Как к цветочкам на столе.

Вызывала восхищенье

Негасимая любовь,

Ею было умиленье…

Да! Да! Да! Явилась вновь

Мысль сказать об этом людям,

Показать всю святость чувств,

Мол, такими, люди, будем,

Красотой ведь мир не пуст.

Но творение чужое.

Был с того бы плагиат.

Не хотел я быть в разбое,

Поделиться был же рад

Этим трепетнейшим дивом,

Показать весь славный блеск,

Что и в горе быть счастливым

Можно, это хоть гротеск.

Я, конечно, не писатель,

А тем более поэт.

Но добра я был искатель,

Презирал творцов всех бед.

Захотелось поделиться

Всею прелестью сих чувств,

Мол, любуйтесь дивом, лица,

Восхваленье взвивши уст.

Постараюсь ближе к тексту

Вам всем выложить рассказ,

Тайно как любил Невесту

Этот чувств великих ас.

Изменил их имена я:

Будут Лизочка и Стас,

Повесть вся же, аж до края,

Поглотит отменно вас.

До последнего словечка

В книгу я перенесу,

Это радость для сердечка,

Ведь узрит сию красу!

Пусть тетради этой общей

Да меня творец простит,

Ведь украсть чужое проще,

Потерявши честный вид.

Будет только совесть мучить

Из‐за этого потом,

Не избечь разноса бучи,

Как ошпарят кипятком.

Но я подвиг гражданина,

Всё прочтя, увидел вдруг,

Ведь раскрылась вся картина

Негасимых страстных мук,

Пронести любовь по жизни

Незапятнанной, святой,

То не могут сроду слизни,

Гражданин же был другой.

В нём любовь лишь разгоралась,

Клокотала, как вулкан!

И не гасла, хоть на малость,

Не попала и в капкан

Гадких вдруг поползновений,

Отвергал соблазны он,

В нём их не было явлений,

Лишь в одну ведь был влюблён.

Поразительная личность

В этом стойкостью жила,

Глубока её этичность,

Знать, крепки любви крыла!

Не какое‐то упрямство,

Свой чтоб норов показать,

Изумлялась чтобы паства,

Осязая действий кладь

Величайшей и реальной,

Даже зависть потому

По дороге всей‐то дальней,

Обходя грехов вон тьму.

Подвиг быть имеет право,

Чтоб о нём трубить в трубу!

С честью не жил он коряво,

Почитал свою судьбу.

Кто о нём узнает боле,

О характере его,

О его железной воле,

Вмиг полюбит вон всего.

Сам, примером вдохновлённый,

Жизнь изменит вон свою,

Будет духом обновлённый,

Не обрыва на краю.

* * *

Что ж, начну я изложенье

Чувств и мыслей всем‐то вам,

Что в тетрадь в всё вдохновенье

Наш герой вмещал всё сам.

Вот и первая страница.

В ней неспешно внесена

Запись чёткая десницей.

Чувств нежданных, знать, весна:

«…Был сегодня изумлён я

Видом девочки одной,

Как очнулся вдруг спросонья,

Чёток взор стал, не слепой.

Ученица в шляпе красной,

В форме девочек во всей.

Вид её был весь прекрасный,

Что запал в душе моей…

В первый раз со мной такое,

Хороши лица черты,

Вся фигура в дивном строе,

А глаза как бы цветы,

И расставлены широко,

Что красу всегда дают,

На корявость нет намёка,

Головы полёт был крут!

А глаза! Они большие,

Как прожекторы они,

В душу влезть с того лихие,

Вот попробуй отгони!

Не носилась, как девчонки,

Поступь — грация сама,

Голос пряный и не звонкий.

Чувств моих вдруг кутерьма…

Я так пристально ни разу

На девчонок не смотрел.

Поражён вдруг — нету сказу!

Показать то был несмел

Чувств своих вокруг ребятам,

А то вмиг вон засмеют…

Им игриво, супостатам,

На дразнилки бросят суд.

Заклюют, пшено как куры:

Стаська Лизке, мол, жених!

Дураки они все, дуры,

Неразумный каждый, псих.

Поглядел чуть‐чуть подольше

На неё я… Ну и что?!

Так смотреть не буду больше,

Ну хохочите почто?

Покраснел, должно быть, выдал

Восхищение своё…

Но прелестного же вида

Вся она! А вы зверьё,

Укусить меня всё тщитесь.

Ну не скрыл, ну оплошал…

Устоять я вам не витязь,

Ерепенистостью мал.

Скрытность я свою усилю

От неё, от вас вон всех,

Сторонясь аж ли за милю,

Заглушу вот тем ваш смех.

Я в глазах их всех позорный:

— Стаська наш‐то женишок!

Хоть укор, конечно, спорный,

Хоть отпора дать не мог,

Ведь насмешек их сверхмасса,

Я же против лишь один

Средь всего родного класса,

Дать отпор не господин.

Да и Лизка с ними вместе

Всё шушукается всласть,

То удар мне, мизер лести,

Можно с горя в прах попасть…

Ах, коварная ты Лизка

Со своей косой‐хвостом!

Оттого ты просто крыска —

Мысль верна моя о том,

В правоте всегда я близко,

Не говею в ней постом.

Ну не смейся! Будь же киска

С распушистеньким хвостом.

Ты похожа в шляпе красной

На чудесный лета гриб

Подосиновик прекрасный.

Но коль в критику я влип,

Будешь сразу мухомором,

С красной шляпкою своей,

Заклеймлю тебя позором —

Это месть души моей.

Ох, как трудно нам, мужчинам,

Против козней всех стоять

По насмешливым причинам,

В этом нам не благодать.

Но придя домой из школы,

Я о Лизе вспомнил вдруг…

Были критики уколы,

Сто с того, конечно, мук,

Ведь ребята все жестоки,

Оптом ринули вон в смех!

По другим аж классам склоки

Пораздуют! Им не грех…

Мысль навязчива о Лизке,

Хоть её и прочь гоню,

Будут хоть с того мне риски,

Мотылёк — лечу к огню…

Стал у мамы на примете:

— Что с тобой, скажи, сынок?

Ласка это. Но как плети,

Вон слова её. Не смог

Вразумительно ответить,

Мол, нормально, мама, верь,

Но слова её вдруг эти

Вмиг закрыть велели дверь,

Да покрепче, вон за тайной,

Чтоб никто не смог открыть,

Как бы ни был он нахальный,

Потому в свою всю прыть

Я припрятал вмиг тетрадку,

Где всё это описал,

Всё, как было, по порядку,

Конспиратор я удал!

Сам же дал себе я клятву,

Буду что вести дневник,

Чувств и мыслей чтобы жатву

В нём скрывать всю напрямик.

Мне четырнадцать годочков

Одолжила жизнь уже,

Вид, цветов как лепесточков

С всей отрадой в марьяже.

Посмотрю, что будет завтра,

Позабудут, аль разнос?

Но моя в том будет мантра,

Путь под солнцем иль средь гроз?».

* * *

Запись кончилась на этом,

Завтра лист уже другой

Вон души отменным светом

Был польщён его рукой,

Он ведь в клятве не трепался,

Коли слово твёрдо дал.

Проявлял он в этом аса,

Пунктуальностью не мал.

* * *

«…Ну не щерились открыто,

Но проскальзывал смешок…

Но реакция закрыта

Вон моя уж на замок.

Смейтесь, мне, мол, безразлично,

Я такой же, как и вы.

Подтвержу сейчас я лично,

Хулиганства тетивы

Будет мой натяг бедовый.

Лизке косу дёрнуть смог —

Был поступок мне знакомый!

Но она в ответ — молчок…

Ни словечка не сказала

И смотрела, не моргнув,

Не гоня проклятий вала,

Не раскрыв орлицей клюв,

Стало что невыносимо

Взгляда пристального зреть,

Я и свой послал вон мимо,

Взгляд её по мне, что плеть!

Но спаясничал нахально,

Дёрнул косу, мол, не я…

Отвернулась не печально,

Не волнует ввек сия,

Что‐де, выходка, разбойник,

Хоть и больно всё ж с того…

Занесла вот, правда, томик,

Чтоб ударить самого!

Да раздумала чего‐то,

Может, всех не привлекать,

Чтоб смеялись? Не охота.

Колкий смех не благодать.

Отвернулась, правда, круто!

Ноль внимания ко мне,

Губ же, вижу, всё ж надута

Пара: хватит, мол, вполне…

Я в открытую старался

На неё уж не смотреть,

За поступок, впрямь, не аса,

На себя пустил же плеть,

Был нещадно ей исхлёстан,

От вниманья отошёл

На уроках вон, как просто

В них забить ненужный кол.

На меня и не смотрела,

Аль обиделась вдруг так?

Но ребячье это дело,

Хулиганству это — смак.

Можешь стукнуть ты в отместку

Вдруг портфелем, да не раз,

Головы пик будет треска,

Искры вылетят из глаз!

Вот и будем сразу квиты,

Можно снова начинать,

Только к классной не иди ты,

Вмиг моя погибнет стать…

На переднюю посадит.

На тебя мне как смотреть,

Ведь сидеть ты будешь сзади,

На затылке глаз нет ведь.

Не пойду в припрыг из школы,

Рядом топая с тобой.

Будут критики уколы,

Вон сарказм пойдёт на бой!

Но я мыслей стал невольник

Почему‐то о тебе,

Неразумный, ох, я школьник,

Вдруг подвластный стал судьбе,

А к хорошему ль, плохому

Вон упрямо поведёт?

Не готов ответ к такому,

Потому молчит мой рот.

О тебе все думы — тайна,

Ведь я внешне некрасив,

Вот и горе чрезвычайно,

Даже слёз из глаз пролив…

Но никто не знал об этом,

Ты, тем более, сама.

Ореол! Сияешь светом!

Чувств во мне вся кутерьма…

Если все к тебе стремятся,

Ухожу один я прочь,

Стала жизнь страшней эрзаца,

Ясный день для всех, мне — ночь…

Отдаюсь вот дневнику я

Со своей печалью лишь,

О тебе во сне воркуя,

Всю вокруг будивши тишь…

Лишь тебе, дневник‐дружочек,

Исповедуюсь тайком,

Что есть в мире мил‐цветочек,

С ним в посёлке мы живём,

Правда, разные жилища.

Ты с подружкою дружна.

Разговоров, может, пища

Вас питает, вдруг важна

И для ваших интересов,

Что какой‐то я не свой,

Не подвох с того ли бесов,

Что пленил вон с головой?

Может, просто хохотали,

Вон презренный я‐де тип!

Ну а вы такие крали,

Что к одной с того прилип

Всеми фибрами души я.

Что такое? Не пойму.

Но ведь вспыхнули большие

Страсти‐диво посему…

Не учили нас ведь в школе

Этим чувствам никогда,

Не дарили этой доли

Все‐то школьные года.

Были мальчики, девчонки

Все в общении равны,

То в совместной всё сторонке,

То с противной стороны.

То мальчишки власть имели,

А то девочки гнетут,

Вместе то являли трели,

А то вражеский редут.

Были вечно ведь в ученье,

Да и в играх каждый день,

Детством было восхищенье,

В мире этом жить не лень.

Ввек бы в нём не отказались

Быть. Плохому — строгий суд,

Но привязанности завязь

Всё ж имела свой статут.

Вот и группами дружили,

Все‐то были в них друзья,

Дружба ввек с того и в силе,

Победить её нельзя.

Все мальчишки‐то отдельно,

А девчушки — в стороне,

Ввек своя ведь богадельня,

Независима вполне.

Ждал я утра, чтобы в школу

С тайной личною идти,

К превеликому престолу

Обученья, чтоб в пути,

Ставши взрослым бы не сбиться,

Знанья чётко применять,

Не корили чтоб все лица,

Что ума совсем не кладь.

Я всё думал, неказистый

Что среди других ребят,

Потому и не лучистый,

Для души всё это ад,

Что сжигал вон настроенье.

Вот и плёлся всё в хвосте…

Хоть в душе и пламененье!

В чувств великих маете.

Я сидел за партой сзади

Лизы, тайно мог смотреть,

Наслаждения всё ради,

На неё, красива ведь!

Получал как бы обнову

С этих тайных я смотрин.

Да, на Нину Гребешкову

Всё ж похожа, что с картин

Та открыточных смотрела,

Вся прелестна и юна…

Потому купил я смело,

Ведь как Лизочка она,

Да была самой артисткой,

Уж снимаяся в кино,

Лиза ж школьною пропиской

Всё владела и давно.

Потому смотреть я дома

Мог на копию всегда,

И была с того истома

Все грядущие года,

Не имел ведь Лизы фото,

Страх — спросить. «Зачем тебе?»

Не поймёт… Да не охота

Оплеуху вдруг себе

Получить с того сарказма

Вдруг усмешки дивных губ.

Да, гляделся б безобразно…

«В просьбе этой, Стас, ты глуп».

Потому и просьбы в этом

Не могло вовеки быть,

Снега будто жарким летом,

В том и сникла напрочь прыть.

Отвечал ведь за неё я

Всё‐то мысленно всегда,

Вот и были в них мы двое.

Боже! Долгие года…

Я смотрел как бы в сторонку,

Но вот зреньем боковым

Видел чудную девчонку,

Внешне всем пуская дым,

Что мне всё‐то безразлично,

Независимый типаж!

Но в душе всё поэтично!

Грусть вот шла на абордаж,

Мол, гляжусь я замухрышкой,

Обратит вниманье кто ж?

Вон отвергнут аж с отрыжкой…

Это в сердце будто нож.

Как же страшно одиноким

Средь веселия мне быть…

Путь сердечный был не лёгким,

Счастья сдерживал всё прыть.

Как походка величава,

Как она‐то вся стройна,

Ходит гордо, важно… Пава!

Обаянием сильна.

Ах, ты, русая девчонка

Со пшеничною косой!

Слышишь, сердце бьётся звонко,

От волненья сам не свой…

Ручеёчком речь струится,

Благородный вечно вид.

Хороша ты, мил‐царица,

Как же образ твой пленит!

Вся опрятна, аккуратна

И в ученье хороша,

Красотою вся занятна,

Не злобивая душа.

Ты тиха на переменах

И степенна не в пример,

Голубая кровь что ль в венах?

Пред тобою ж как я сер…

Вот тебя и сторонюсь я,

А коль рядом, то молчу…

Мне щипок с того, как гуся.

Вот судьба мне и свечу

Ставит об упокоенье…

Как охота всё смотреть

На тебя, красы свеченье,

Уничтожив страха плеть!

Как желаю, чтоб ты знала

О пыланье чувств моих!

На меня, хотя бы мало,

Взгляд бросала нежный, лих.

Поняла бы вдруг страданье

Сердца пламенной души,

Не бросала на закланье.

Ну догадливость вспуши!

Надо мною лишь не смейся,

Это тяжко мне терпеть…

Как к тебе стремлюсь же весь я!

Это будет, верь мне, впредь.

Хорошо бы было вместе

Нам по жизни всей пройти

Вопреки подножкам бестий,

Что всегда есть на пути.

Говорил и говорил я

Ей, но только про себя,

Придавал мечтам всем крылья,

Сквозь реалии гребя.

Ясно, то не о хозяйстве

Иль картошку как варить,

А совместное чтоб счастье

Было в всю‐то страсти прыть.

Чтобы видеть ежечасно,

Любоваться всей красой,

Что в ней, ведь она прекрасна

С изумительной косой!

Слушать реченьки мотивы,

Что‐то новое найти

В ней, ведь страсти так бурливы!

Ну надежду освети,

Ввек она не чахла чтобы

Да не сгинула во прах,

Без тебя, моей зазнобы,

Мне не жить во весь размах,

Что всю жизнь я одиноко

Буду горестно брести,

Погрузясь во мрак глубоко,

Буду тенью, не в чести…

Догорю, как будто спичка,

Стану скрючкой углевой,

Будет с горем страшным стычка,

Вмиг расправится со мной.

А пока я одурманен

Чудо‐чувствами всерьёз,

Неответными, в тумане,

То страшнее ярых гроз…

Вот домашние заданья

Сделать чётко не могу,

Ведь претят тому страданья,

Спотыкаюсь на шагу,

Ничего вокруг не видя,

Лишь большущие глаза…

На тебя я не в обиде,

Не рождаю в этом зла,

Ибо это всё во мне лишь

И раскрытия боюсь,

Вдруг ты в грязь меня поселишь,

И насмешка, будто гусь,

Ущипнёт твоя жестоко!

Будет горе вмиг вдвойне,

То удар коварный рока.

Вот‐то радость сатане,

Сотворил что пакость снова,

Душу горем совратил!

Сникла вон её обнова,

Быть уж в счастье нету сил…

Но всё ж чувствами живу я,

Ведь клокочут и бурлят,

Вижу коль тебя вживую,

Как же в сей момент я рад!

Вмиг замечется душа‐то!

Чтобы скрыть то, вон бегу,

Взор понуря виновато…

Но о том всем ни гугу!

Сам нашёл сию отраду,

Что парил, летал вон вдаль!

Ощущал всерьёз усладу…

Тем свою нашёл печаль.

С нею не с кем поделиться,

Успокоил, приласкал

Чтобы, радости зарница

Осчастливила б в накал.

До чего же ты приятна!

Всех собой затмила вон.

Восхищаться уж попятно

Не могу, и то закон.

Всё в тебе‐то отличалось

От девчонок всех подряд,

Не пойму — какая жалость! —

Но чему‐то был всласть рад.

Вспомнил, вычитав из книжек:

Это женственность твоя

Зародилась без припрыжек,

Диво дивное тая.

Нарождалась ведь особа,

Будет женщиной потом,

Что на вкус такая сдоба

И хозяйка в новый дом.

Вот решил с того задачку,

На вопрос нашёл ответ.

От всех чувств не лезу в спячку,

Тяга к ней стремит свой след…

Потому и необычность

Вида милой, стати всей,

Замечательная личность!

Но я мучаюсь сильней:

Не по мне красотка эта.

Сердце, биться прекрати,

Неужели песня спета,

Смолкнув вдруг на полпути?

Не в его ведь это воле,

Радость, горе — всё несёт,

Страсти пышут боле, боле!

Лиза сладкий ведь сам мёд.

Я влюблённая же пчёлка

В этот дивнейший цветок,

Видит в нём что много толка,

Он цвести же не не мог,

А приветливо, нектарно

Каждый раз её встречал,

Вот и жизнь с того их парна,

Развесёлый карнавал!

Только я вот весь без взятка,

Ведь цветка я ввек не шмель,

Потому‐то мне не сладко,

Кораблём осел на мель…

Но душою на просторе,

Рвусь вновь в море‐океан!

Хоть, что сел, страдаю с горя,

Вот не пан, не капитан,

Грунт пленил меня жестоко,

Ни туда и ни сюда…

Вот печаль вошла глубоко,

Угнетает всё беда…

Значит, кану в неизвестность,

Вспомнит кто ль вдруг обо мне?

Как твоя влечёт чудесность!

Ты богиня ведь вполне.

Я ж коленопреклонённый

Перед образом твоим,

Страстно, веришь ли, влюблённый,

Дивом дивнейшим палим!

Вот нашёл определенье

Чувствам страстнейшим моим,

То любви ведь озаренье,

Коль любима и любим

Вдруг становятся нежданно,

Друг без друга, ох, не жизнь…

А едино — неба манна

И полёта счастья ввысь!

Понимал ещё я мало,

Привлекла она чем так,

Что к ней тяга запылала,

Погасить уже никак…

Знать, была так необычна,

Выделявшися средь всех,

Возвеличась поэтично

Без всей серости доспех.

Просто нравилась и всё‐то!

Будто крылья я обрёл,

Нахожусь в красе полёта,

Возомнил, что сам орёл!

Кроме чувств, о коих знали,

Чувство вспыхнуло любви,

Чтоб лететь за счастьем в дали.

Этим чувствам, мир, труби!

На каком‐то вот этапе

Жизни нам Природа вдруг

Подаёт их в лапке‐лапе,

Чтобы сердца дивный стук

Нам напомнил о начале

Жизни сладостной души,

Быть у счастья на причале,

Все мгновенья хороши

Были поступи по жизни,

В сказку радостно вселив.

Феерично, радость, брызни,

Дай великий чувств прилив!

То улыбка ввек при встрече,

Любование тобой,

На душе с того и легче,

Ты кумир ведь вечно мой.

Освещаешь мир сверхъярко

Красотою неземной,

Будто радуги ты арка

Цветом, видишься святой.

Так вдруг делали открытья

Путешественники все

Из страны своей убытья,

Душу, взор явив в красе.

Вот и я нашёл нежданно

Вдруг отраду из отрад

И мечтал уж беспрестанно