Бесплатный фрагмент - Переезд и прочие неприятности

Глава 1

Сидела я на натянутом между двумя поваленными деревьями шезлонге. Разгоняла ногой ряску. Сейчас скучно стало, не то что было раньше. Редко кто придет. Да и сама мало куда могу выбраться. Болото не река, вдоль него не стоят базы отдыха.

Я вздохнула и принялась болтать в воде второй ногой. Ни газета, ни книга, ни телефон простенький — ничего до наших краев не доезжает. А без цивилизации скучно. Хоть от тоски и печали к Бабе-Яге иди.

Хотя этим летом приезжала машина с несколькими парочками. Двери в автомобиле открыли, музыку громко включили, смеются. А меня за камышами не видно, я смотрю и жду, что будет дальше. Расположились они, мангал разожгли. Ребята оказались городскими и глупыми, не знали, что ряска только осенью цветет. А летом мое болотце похоже на неплохой пруд.

— Шашлык-машлык! — смеясь кричал кто-то из парней. А девки в воду полезли.

— Тепленькая, — говорили они, — хорошая водичка!

А как выходить, так на них братья наши меньшие напали — пиявки. На жирненьких девок — жирненькие пиявки. Ору было на весь лес. Я смеялась над ними до слез. Подумаешь, пиявки! Девчонки сразу уехать захотели, но мужиков было не оттащить от костра. Вот и сидели две мокрые курочки на берегу, а парни для вида успокаивали их, но потом ушли мясо жарить и пиво пить. Одна девчонка, как циркулярная пила, не могла успокоиться никак. Все жужжала и жужжала. Через несколько часов все уехали, никто из них не остался погостить, а жаль.

А раньше, когда была река… Так, стоп, хватит говорить как бабка. Я и так кикимора весьма специфического вида, так еще и ворчать буду как старушка. Вот в наше время, вот во время моей молодости… Теперь ничего не попишешь.

Мне кажется, что дело не в реке. Скорее, осень навевает такое меланхоличное настроение. Когда понимаешь, что летнее тепло закончилось, становится немного грустно и уныло. Дождик теперь не звонкая капель, а затянувшаяся морось. Солнце не греет как раньше, и птички, мокрые как курицы, сидят нахохлившись. Надо заканчивать грустить, а то в прошлый раз судьба решила пошутить и занесла ко мне на болото поселенца. Да и не одного.

Подъехала машина, из нее выскочил лысоватый мужичок в кремовом пиджачке. Накрутил несколько кругов вокруг автомобиля, потом подбежал к краю болота. Шумно подышал и сделал несколько пассов руками. Затем достал телефон и набрал номер.

— Юрий, вы моя последняя надежда, — резко начал говорить он в трубку. Снова принялся бегать по берегу и дергать то ли галстук, то ли шарф. — Я гарантирую: еще пара сеансов и ваша жена к вам вернется. Гарантирую. Нет, нет, нет. Да что вы говорите, какой развод может быть? Я же от чистой души и за символическую плату. Да, да, да, гарантирую. Да, конечно. Да. Нет, вы просто не понимаете, что терапия — это длительный процесс, это не за один день. Я понимаю, что пошел пятый год, но мы обсуждали, что только на шестой бывают прорывы. Юрий, стойте, погодите, дайте же сказать. В смысле не надо, и другая цель? Мы же к этой не дошли. Юрий, Юрий, алло.

Он отнял телефон от уха и хлопнул раскладушкой. Стоял с опущенной головой, руки повисли вдоль тела. Казалось, он весь поник. Мужичок стал покачиваться с носка на пятку. Я уже хотела спросить: «Как дела?» Но не успела.

— Козлы! — крикнул он так, что где-то в ближайшем лесу вспорхнула птица.

Взмах рукой, и телефон оказался в воде. Этот чудик сразу полез за ним, поскользнулся и ударился головой об корягу. Видимо, ему — хиленькому да и на нервишках — хватило. Лежит на поверхности воды лицом вниз и пузыри не пускает, явно не дышит. Я его на всякий случай палочкой потыкала, а то мало ли. Может, потерял сознание. Сейчас в себя придет, вылезет и будет сохнуть на берегу.

Но нет. Плавает на поверхности час, второй. Хоть сгруппировался бы, а то своими лакированными ботинками в мой любимый камыш как к себе домой плывет. Я двумя пальчиками взяла его за рукав и начала буксировать к середине болота.

— Буль-буль-бульк, — вскрикнул он и поднял голову из воды. — Это полный катарсис!

Его взгляд сфокусировался на мне, он по-бабьи взвизгнул и закатил глаза. Лицо снова плюхнулось в воду, подняв тучу брызг. Да, я прекрасно знаю, что не красавица и внешность у меня своеобразная, но не до обморока же! Как-то с утопленницей-неудачницей три часа на берегу разговаривали, и ни визгу, ни писку. Только она иногда повторяла, посматривая в мою сторону: «В потолке открылся люк, ты не бойся, это глюк».

А тут самый банальный обморок. Я дотащила мужичка до середины болота и отплыла подальше.

— Это полный катарсис, — вскричал он, снова поднимая голову из воды, внимательно посмотрел на меня и спросил: — И где он?

— Кто? — я в недоумении похлопала глазами.

— Мой телефон, — пояснил он.

— А я откуда знаю, наверное, где уронили, там и лежит, — пожала я плечами и, указав направление, откуда приплыл этот тип, сказала: — Где-то в районе того берега. По крайней мере, мне так кажется.

Он поплыл туда и час барахтался, поднимая тину и ил. В результате ему все-таки удалось выловить аппарат.

— Утопленник, — с горечью констатировал он, загрустил, обмяк, плечи поникли. В сыром пиджаке он смотрелся особенно уныло. Казалось, он даже скукожился и уменьшился в размерах.

— Как и ты, — решила я аккуратно прояснить ситуацию.

Он обернулся, несколько долгих минут пристально рассматривал меня. Я улыбалась во все тридцать два зуба.

— Точно? — уточнил он дрожащим голосом. Плюх, телефон снова упал в воду.

— Ага, — кивнула я, продолжая улыбаться.

— А! Спасите, помогите, меня убить пытаются, — с этими словами он выскочил из воды и побежал по полянке в лес.

Истинно, баба! Вначале визжит, потом обморок, теперь орет и ломится не знаю куда. Я присела на корягу, торчащую из воды, и стала наблюдать за шоу одного героя. Он помчался к лесу, влепился в него со всего размаху, как в стену, и принялся ощупывать. Не найдя преграду, он обернулся, я ему помахала в ответ. Он что-то заверещал и побежал к машине, на которой сюда добрался. «Мозги просыпаются», — с усмешкой подумала я. В это время истеричка сел за руль и не сумел завести машину.

Внимание вопрос: как новоиспеченный утопленник сможет уехать на весьма реальной машине? Правильно, никак. Вылез, залез, побегал еще по полянке туда-сюда. Он напоминал муху в перевернутом стакане. З-з-з-з-з, бдзынь, з-з-з-з-з, бдзынь-бдзынь, з-з-з-з-з. Вначале это выглядело забавно, особенно когда он пытался попасть в лес, но теперь его мельтешение начинало утомлять.

— Эй, — окликнула я его, — может, хватит носиться как угорелый? Все равно ты уже ничего не исправишь. Так и бывает, что раз — и вся жизнь перевернулась. И ничего иного не остается, только принять свою судьбу и подчиниться ей. А теперь успокойся и сядь.

— Ты абьюзер? — спросил он, обернувшись ко мне, пока я задумчиво молчала, недоумевая, откуда в моей голове могли родиться такие мысли.

— Кто? — не поняла я.

— Ты, не я же, — ответил он, поджимая губы и закатывая глаза.

— Я кто? — я совершенно не понимала, что он имеет в виду.

— Абьюзер, — он цокнул языком и покачал головой, демонстрируя своим видом, как ему тяжело общаться с такой безграмотной. — Ты привыкла всех контролировать, подавлять и принуждать к действию. А еще постоянно критиковать и обесценивать.

— С чего ты взял, что я подавляю кого-то? — удивилась я.

— Ты нарушаешь мои личные границы, говоришь, что мне делать: что я могу, а что нет, — он начал расхаживать по полянке, сложив руки на груди.

Я никак не могла понять: он шутит или на самом деле уверен, что я, сказав две фразы, что-то там нарушаю. Я попросила его успокоиться: толку бегать, если ты уже утонул и не можешь вернуться назад. Надо смириться и дальше действовать. Позвонить в пенсионный фонд, и тебя, неучтенного, заберут, успокоят, упокоят.

— А что такое «катарсис»? — спросила я, когда он закончил разглагольствования о феномене абьюза, его граница, скрытых мотивах. Мужичок посмотрел на меня, поджал губы и засопел. Молчание затянулось.

— А где мой телефон? — вдруг ответил он вопросом на вопрос.

— Наверно, где-то в воде. Он же утонул, а ты потянулся его доставать и упал, — я пожала плечами.

— А потом ты меня утопила, — он горестно вздохнул. — Конечно, ты тут одна сидишь, и меня, молодого, полного сил и энергии, с большими перспективами, погубила себе на потеху. Абьюз, как есть абьюз.

— Знаешь, — уже не выдержала я, — на фиг мне тут никто не нужен. Особенно напыщенный, самовлюбленный мальчик, который строит из себя невесть что. Ты сам во всем виноват. Твои и только твои действия привели к тому, что ты утонул. Я тут ни при чем.

Выбесил, реально выбесил своими обвинениями, что я такая плохая, а он весь в белом, ни в чем не виноват. На фиг он мне сдался, я и в одиночестве себя чувствую чудесно.

Я подплыла к ветке дерева, которая свисала над водой, забралась на нее. Прошлепала босыми ногами по стволу и, спрыгнув на берег, пошла к себе в избушку. А наш великий и ужасный обиделся и продолжил искать телефон, по крайней мере, полез в воду под корягу, примерно в том же месте.

Потом он поселился под этой корягой, иногда показывался, гневно посматривая в мою сторону и выкрикивая: «Катарсис, манипуляция, абьюз, провокация». Я быстро привыкла и уже не обращала внимание. Надеялась, что приедет полиция, отыщут тело и увезут его отсюда, или утопленник сам найдет занятие получше и уйдет. А может, наконец водяной получит документы из пенсионки и явится за своим неучтенным.

Недели через три или месяц слышу: подъехало несколько машин. Выскользнув из дома, я нырнула в камыши и увидела три больших, темных джипа на толстенных колесах. Все двери открылись синхронно, кроме одной, и на полянку высыпали парни: одинаковые, в черных костюмах и черных очках. «Все равны, как на подбор» — вспомнился мне классик русской литературы, с ними дядька, судя по тому, что ему открыли двери и он вальяжно вышел из автомобиля — это Черномор. Мужчины подошли к багажнику одной из машин и начали вытаскивать оттуда пухленького парнишку.

— Мужики, вы серьезно? Может, не надо сразу топить-то, — спокойно уговаривал попутчиков он.

— Евгений Степанович, вы же выиграли суд? Выиграли. А вас для чего наняли? Проиграть. Это так сложно было? Просто взять и запутаться в вопросах или не настаивать на ответах, — с печальным выражением лица проговорил чернобородый и развел руками. Затем он обратился к парням: — Доставайте!

— Мужики, — громче взмолился пухленький Женя, — я ведь сразу говорил, что там нет возможности проиграть. Все как на ладони, просто и логично. Давайте мы придумаем какой-то другой вариант.

— Докладывай, — приказал Черномор подошедшему парню.

— На том берегу есть сторожка, там лесники ночуют, когда на охоту идут. Больше ничего здесь нет. — Главный кивнул, а отчитывающийся скрылся из поля зрения.

Я порадовалась своей предусмотрительности. Эту сторожку я давно облюбовала в качестве своего дома. Очень хотелось расположиться с размахом, соорудить полки с книгами и вещами. Но меня останавливало то, что лесники все же в сторожке ночуют. Придут и увидят женские вещи, примутся искать заблудившегося человека или отшельницу. А показываться людям мне как-то особо не хотелось. Нашла плохо прибитую доску, выдолбила за ней нишу и туда сложила все свои вещи.

— Поздно, Евгений Степанович, поздно. Вы же понимаете, что я не могу такое оставить безнаказанным. Меня в городе не поймут. Могут подумать, что я стал мягче, — все так же печально говорил чернобородый. На его лице отражалась вселенская грусть. — Парни, несите.

Из машины достали раскладной стул, тазик, канистру и серый мешок. Тут мне стало любопытно, что происходит.

Пухляш продолжал кричать в том же духе. Парни усадили его на стул, в канистру набрали воды из болота и стали разводить какую-то смесь из мешка. Ничего себе, они явно пересмотрели «Крестного отца».

— Чем ныть, лучше наслаждайся природой. Еще полчаса, и все, мы с тобой расстанемся, — чернобородый слегка наклонил стул с парнем, пнул тазик и опустил его ноги в раствор.

Парни о чем-то тихо переговаривались, Евгений молчал, наверное, молился или вспоминал, что детей не вырастил, дом не построил. Я бы на его месте именно так и сделала. Затем мужчины взяли его и закинули на середину болота. Как будто знали, где поглубже, ряски побольше и трясина. А она если поймает, уже не отпустит, по крайней мере, живого, да и тут такой груз еще висит на ногах. Бултых. Ухнул бедняга.

Парни отряхнули руки и расселись по машинам. Чернобородый еще некоторое время постоял, посмотрел, как на поверхность поднимаются пузырьки. Их становилось все меньше и меньше. Затем они совсем пропали, лишь колыхалась вода, затянутая ряской. Но и она вскоре тоже стала ровной и гладкой.

— Эх, Евгений Степанович, Евгений Степанович, — вздохнул Черномор и посмотрел на меня. Я отпрянула поглубже в камыши. В голову даже закралась мысль, что знаки для отвода глаз, расположенные вокруг болота, потеряли силу. Задержала дыхание. Мужик пригляделся, качнул головой и тоже сел в автомобиль.

Они уехали. А я потом целый месяц выковыривала этого Евгения Степановича из цемента. Жалко его было: такой мяконький, пухленький парень и не всплывает.

Вначале он называл меня богиней, нимфой, дивой лесной и болотной. Потом уже стал говорить: «Марина», «Как дела?», «Что там на поверхности?». Он несколько раз признавался мне в любви и хотел жениться, но я прекрасно знаю, все про парней. Уже одному такому поверила.

Нет, мальчики, я уж лучше буду дружить и ничего больше. Вы только словами разбрасываетесь, нисколько не задумываясь о последствиях. Хватит, один раз налюбилась на всю оставшуюся жизнь. Достаточно одного хорошего урока.

Выбравшись на волю, этот активный парень принялся лавочки делать около болота, облагораживать все вокруг. Говорил о создании группы по спасению высыхающих болот и просвещении местного народа. А также, что я как спасительница теперь должна выйти за него замуж. Если первые моменты я еще терпела, то последнее предложение было категорически отвергнуто. Мужикам я не верю, а с утопленниками связываться еще хуже. Единственный, с кем я нашла общий язык, — леший. Тогда он пришел вовремя и спас этого Евгения Степановича, а то руки чесались его обратно в цемент заковырять.

— О глаз моих очарование, — вышел из леса носатый, худой парень с загорелой кожей, которая в свете солнца казалась золотисто-коричневой. — Как дела, прекрасная Немезида?

— Пашка, как хорошо, что ты пришел! — я обняла старого знакомого. — Я тебе компаньона нашла. Забери его, пожалуйста, он меня максимально утомил. Представляешь, хочет меня у тебя отбить.

— Пардоньте-пардоньте, — развел руками пухляш. — Я не понял сразу, что дама уже занята.

— Вот, надо вначале спрашивать, а потом раскатывать губу, — рассмеялся парень и протянул руку. — Пашка.

— Жека, — подал он руку в ответ.

Я быстро сбежала от славной компании. На этом любовь Жени закончилась. Зато с лешим они сдружились и постоянно играли в шахматы. Для меня главное было, что от меня отстали, а в остальном — делайте что хотите.

С Пашкой мы знакомы давно и смеясь шутим, что между нами любовь. Ведь во всех сказках леший и кикимора — муж и жена. Бывает такое, что ты точно знаешь, что кроме флирта ничего между тобой и парнем быть не может. Даже если сильно постараться или пожить вместе, вряд ли что-то получится. И пусть у вас схожие привычки, вы понимаете шутки друг друга, это лишь вариант дружбы.

Глава 2

Тихо покачиваясь в гамаке, я лежала и смотрела на слегка пожелтевшую воду. Что говорить, осень совсем скоро полностью вступит в свои права. Леший уже стал коричневым, и я в ближайшее время переоденусь в зелено-рыжий цвет. А потом настанет зима, и наряды будут белесыми. Даже в волосах появится седина. Весной — ярко-зеленый оттенок. Единственное время года, когда цвет кожи и вещей нормальный, — это лето. Сейчас же по мне хорошо видно, что осень уже началась.

Последние лучи солнышка пригрели меня. Дремлю и слышу: едут в нашу глухомань какие-то гости. Легко скользнув вниз, я переместилась в камыши и заняла наблюдательную позицию.

Малиновая лада выехала из леса и притормозила возле опушки. Из нее выбрались две женщины. Одна пухленькая и темноволосая, вторая худенькая и светленькая. Странно видеть их здесь, они явно не были лесниками и не на пикник пришли. Гостьи деловито обошли полянку, внимательно осматривая кусты. Одна из них заглянула в сторожку, вышла через некоторое время оттуда и покачала головой. Затем они вернулись к машине и принялись переговариваться с водителем. Мне стало интересно, что происходит.

Мужчина сжал губы и принялся обходить вокруг болота, внимательно смотря под ноги. «Видимо клад ищет», — подумала я и усмехнулась. Ему было двадцать с небольшим лет, светлые волосы. В нескольких шагах от меня он поднял с земли камешек со знаком для отвода глаз и стер руну. Марево с легким потрескиванием слетело с камня. Сине-зеленые глаза внимательно смотрели на меня, я в ответ ухмыльнулась. Значит, он неслучайно стер знак, раз не убегает и не кричит в ужасе.

— Марина Андреевна? — я от неожиданности вздрогнула и подняла небольшую волну. Перевела взгляд на худенькую, светловолосую девушку. Она ждала ответа, и я кивнула. — Добрый день, — продолжила она.

— Добрый, — протянула я.

— Меня зовут Оксана Олеговна Зимина, — она достала из папки удостоверение с золотыми буквами ФССП — сотрудник судебных приставов Ростовской области. — Марина Андреевна, раз вы не выполняете предписания, я вынуждена вручить вам постановление и сопроводить к месту временного пребывания.

— Что? — я смотрела, как женщина перебирает бумаги. — Куда?

— Марина Андреевна, давайте не усугублять ситуацию. От вашего желания ничего не зависит. Вам придется переехать. То, что вы проигнорировали письма, не изменит постановление, выданное судебными приставами, — она протянула мне несколько листков.

— Подождите, — произнесла я нахмурившись. — В последнее время никаких писем не было. Поэтому я совершенно не понимаю, о чем речь.

— Марина Андреевна, здесь будут продаваться участки под вырубку леса и добычу торфа. Для этого болото необходимо осушить. Мы на время поселим вас в жилье из резервного фонда для представителей вашего вида, а потом предоставим комфортабельный участок, где вы сможете удобно расположиться, — она по-прежнему протягивала мне листки. Я молча переводила взгляд с них на девушку и обратно. И что мне прикажете делать: взять их или сбежать под воду? Вторая женщина достала телефон.

— Марина Андреевна, в результате вашего бездействия мы вынуждены вести съемку, — Зимина кивнула в сторону напарницы.

— О как! — удивленно воскликнула я, абсолютно не готовая к их появлению, и ядовито заметила: — Если я правильно понимаю, вы меня переправите в какой-нибудь бассейн на опушке вселенной, а потом, лет через дцать, вспомните обо мне и перевезете, например, на Колыму, чтобы я поседела окончательно и наверняка. Вы вообще представляете, что такое резервный фонд? Это даже не болото, в котором я вынуждена жить благодаря администрации Ростовской области, а лужа с претензией на жилье.

— Марина Андреевна, хочу еще раз отметить, что ваше желание не требуется. Вам придется переехать, — женщина говорила механическим, учительским тоном. А парень, сломавший печать, устало вздохнул, зажмурился и потер переносицу.

— Знаете что, — я резко перебила ее. Во мне поднималась волна возмущения. — Вначале вы строите дамбу для создания заводи и нескольких озер для рыбалки. Что мне обещали? Что я даже не почувствую изменения. В результате после ваших действий от слегка заболоченной реки осталось лишь это болото. Все пересохло. — Та, что достала телефон, навела его на меня, явно снимая происходящее. Я же еле сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Они, заразы, мою реку загубили, а теперь еще и меня хотят выжить.

— Терпеть не могу водных созданий, — пробормотал парень вздохнув. Наверное, он рассчитывал сказать это довольно тихо, но, к его большому сожалению, я все услышала.

— В смысле? — я опешила от такого заявления. — А вам я что сделала? На какую больную мозоль наступила?

— Вы только и знаете, что воду мутить, — рыкнул он. — С вами, с утопленницами, невозможно договориться ни о чем. Мало того что занимаете территорию, выданную государством, так еще и сопровождать вас необходимо из-за угрозы окружающим.

— Что? — взорвалась я, — что вы сказали? Утопленница?

— Ой, не утопленница, — он поднял глаза вверх.

— По-вашему, я на мавку доморощенную похожа? Или на морскую деву? Еще скажете, что я русалочка? Та, у которой вместо ног есть только хвост, а вместо мозгов ракушки? Вы не правы! — я встала во весь рост, показав довольно-таки стройные ноги. Я согласна, что из-за болота они, как и вся я, имеют слегка зеленоватый оттенок, но все же это нормальные ноги, две штуки. — И если бы я была простой русалкой, то со мной можно было бы не церемониться, просто выловить и выгрузить? Так получается?

Меня несло на всех порах, я развернулась и отошла от парня. Еще не хватало выйти из себя окончательно и перейти в ипостась. Они что-то говорили мне в спину, но я уже не слушала. Как крейсер, рассекая воду, пыталась уйти от них подальше.

Нет, вы представляете? Где я и где русалка. Что я сделала, чтобы он меня оскорблял? Зайдя в домик, я изо всех сил хлопнула дверью и закрыла щеколду.

— Марина Андреевна, — в дверь постучали. — Я вынуждена предупредить, что все равно вам необходимо уехать отсюда. И наша помощь вам необходима. Сопротивление только ухудшит ваше положение.

— Прошу вас уйти, — крикнула я.

— Марина Андреевна, нам необходимо решить вопрос с переселением. — Я в ответ промолчала. Еще около часа они стучали и пытались поговорить со мной, но я держала повсеместную оборону.

— Марина Андреевна, мы будем вынуждены обратиться в суд и получить постановление о принудительном выселении, — пригрозила мне женщина.

— Идите вы все в лес, — прошипела я. Они просунули мне листы под дверью, после этого тени людей исчезли с крыльца.

Вот я попала, что же теперь делать-то? И этот отвратительный мужик все настроение испортил. Не гад ли? Как есть гад. Главный гад.

Глава 3

Из дома я вышла только на следующий день. Почему-то после разговора было ощущение подвоха. Медленно перешла полянку и дотронулась до невидимой стены, ограничивающей владения лешего. Постояла в нерешительности, переминаясь с носка на пятку. Казалось, что я уйду, а когда вернусь, болота не будет.

Я повернулась и размашистыми шагами направилась в знакомое место — к Тяте — огромному говорящему дереву. «Душа леса» — так он мне представился при нашей первой встрече. Он рассказал, что следит за несколькими полями, деревьями и подлеском, а также за рекой. Его на этот пост назначила сама Мара — одна из высших богинь. А он уже самостоятельно находит себе помощников. У него в лесу есть леший Паша и Баба-Яга Кристина, присматривающие за территорией и населением. Не хватало того, кто будет присматривать за рекой.

Русалка была слишком безответственной и любила завлекать к себе мужиков. Сидит бедолага зимой, рыбачит, а из маленькой лунки синяя рука вылазит и манит к себе. Мужик бежит в ближайшую деревню, приезжают спасатели, лед вскрывают, плавают в холодине, ищут утопленницу. Шум на всю округу.

А бывало: уплывет наша морская дева куда-то вверх или вниз по течению, а у нее в запруде щука всех мальков съест, и не будет рыбы целый сезон. Так что Тяте пришлось отправить девушку в море, обратно к водяному.

Дальше Тятя хотел водяного зазвать, но тот только в сопровождении русалок или ундин ходит, на крайний случай сирен штук пятнадцать берет с собой. Так у нас после сосуществования с ними все деревни бы вдоль реки вымерли. Кто-то бы утонул, кто-то удавился на радостях, ведь сирены — своеобразная нежить.

Думал Тятя, гадал, что сделать, а тут я появилась. Вот и стала кикиморой.

Я шла по знакомой тропинке и размышляла. Если я не уеду, и они правда высушат мое болото, что тогда произойдет? Я могу тоже исчезнуть, иссохнуть или перевоплотиться в нечто непривлекательное?

Знаете, когда по квартире летают тарелки, когда находишь странные грязные следы, что это? Это мои сестры перевоплотились и уже никогда не смогут найти свое место. Они будут исподтишка пакостить и не давать жить окружающим. Иногда вечером, перед тем как включить свет в комнате, ты на пару секунд можешь их заметить краем глаза. Сухонькие, сгорбленные старушки, со всклоченными волосам и огромными, чумазыми ступнями, одетые в непонятные балахоны. Лучше не рассмотреть.

Зато по ночам их можно отлично услышать. Цоканье, постукивание прялкой или спицами хорошо разносится по спящему дому. После этого люди находят спутанные клубки, обрывки нитей или узелки на волосах. Все это проделки кикимор — моих сестер, у которых теперь нет места для жилья.

А может, настанет крайняя степень, и я перекинусь в ипостась. Тогда уже мелкими пакостями не отделаться. По крайней мере, так рассказывал Тятя. Кикимора может превратиться в нечто, наполненное гневом. У нее появляется бездумное желание мстить и убивать. Всех без разбора или конкретных людей, которые ей не понравились, это зависит от момента перехода в данное состояние. И она не может остановиться.

Я боялась, что сама начну преобразовываться, когда изменилась моя река, но тогда Тятя еще был с нами, я могла к нему обратиться, если заметила бы опасность. У него было средство, чтобы остановить процесс, ведь однажды это уже чуть не случилось.

Мне надо было переговорить с Тятей, но я понимала, что это теперь невозможно. Тогда просто посижу на его полянке, может, мысли умные придут. Я никогда не задумывалась о возможности покинуть это место. Тут у меня появились друзья, да и я пообвыклась и даже с болотом смирилась.

Я вздохнула, вышла на большую, залитую солнцем поляну и долго смотрела на пень. Огромный, с изгибами и трещинами, так называемый комель. Он когда-то дал мне жизнь, а я не смогла защитить его. Да и что может простая нежить, необращенная, не потерявшая облик, против валочных машин, этих монстров с цепями, из-за визга которых не слышно, как глухо стонет и вздыхает лес. Людям нужно было срубить деревья и больше ничего. Они даже не стали убирать мусор или ветки, которые напилили. Вырезали необходимую им сердцевину и, не церемонясь, не думая о восстановлении природы, уехали.

А лес после них должен справляться самостоятельно. Сам себя очистить, переработать не одно упавшее, гнилое дерево, а несколько сочащихся кровавым соком обрезков, которые посчитали мусором.

Я присела около огромного пня и прислонилась к нему спиной. Да, мое появление в этих краях весьма неоднозначно, но сейчас не об этом. Я вздохнула, думая о том, что же делать дальше. Уехать или остаться здесь? Дождаться стройки и отыграться на них по полной, а потом будь что будет? Да и есть ли толк отыгрываться на простых рабочих? В большинстве случаев они ни в чем не виноваты, они работают, потому что их дети хотят хорошо кушать, спать и ходить в школу. А до тех, кто варварски использует лес, все равно не добраться.

Я вздыхала, как столетний дед. Тяжело было думать об отъезде, о том, что я покину это место. Но и оставаться было страшно.

— Ты опять пыхтишь, как паровоз, — раздалось рядом со мной, — не девушка, а настоящий вокзал с поездами.

Я, подпрыгнув, замотала головой в разные стороны. Показалось или нет? Может, я настолько хотела услышать родной голос, что он мне померещился?

— Ну, жалуйся, — спокойно сказали за спиной.

Нет, я не могла сойти с ума за столь короткое время. Я точно слышала. Точно и отчетливо. Я доводила этого вредного и занудного духа миллионы раз и не могла его ни с кем спутать.

— Ни хрена не понимаю, — бормотала я себе под нос, ползая на четвереньках вокруг пня. — Ладно, один раз показалось, но дважды… Быть того не может.

— Твоя грация слона опять меня загонит в спячку или окончательно добьет, — прошелестело совсем рядом. Из одного сучка торчала ветка — маленькая, тонкая, размером с ладонь, с тремя едва живыми листочками.

— Тятя? — как завороженная, я смотрела на эту веточку и продолжила почему-то шепотом: — Тятя, это ты?

— Если ты рассчитывала от меня избавиться, могу тебе сразу сказать, что не дождетесь, — он рассмеялся, тихо, скрипуче. — Да, это я, только не сломай ветку! А то я не знаю: смогу ли еще раз прорости. Муторное это, конечно, занятие.

— А-а-а-а, — я села на задницу и заревела, как обычная базарная баба, у которой украли кошелек. — Ты… А я… А ты…

Я икала и размазывала грязными руками по щекам горячие слезы. Все смешалось: и злость на утренних гостей, и радость от того, что мой самый близкий не исчез, и непонимание, как все это произошло.

— Я думала: они тебя совсем уничтожили. Я звала тебя несколько раз, но ты не откликался, — я не могла перестать лить слезы и хлюпать носом. — А ты жив.

Через полчаса, успокоившись и взяв себя в руки, я рассказала последние новости.

— Думаю, что тебе нужно ехать, — вздохнула веточка. — Во-первых, тут небезопасно, а во-вторых, если ты переродишься, то будет очень обидно. Ты одна из лучших моих учениц. Тем более от реки осталось только одно название.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец. Приятно, когда тебя хвалят, особенно — вредный дух, от которого не один раз получала корнем подзатыльники. И одновременно с этим поднималось возмущение.

— Но как я могу тебя бросить? — с вызовом спросила я. — Как я могу тебя оставить, тем более в таком состоянии? Если я уеду и не помогу тебе, то сойду с ума от беспокойства. Кто тебя защитит от мороза? А от ветра?

— На все воля леса, — произнес он свою любимую фразу. — Ты же понимаешь, что теперь я просто должен жить. И если я нужен, значит, буду расти, развиваться и стану новым деревом. Если же лесу угодно, то я уйду в лучшие, спящие миры, навсегда укрывшись белым одеялом тлена и покоя.

— А я так не хочу, — я сложила руки на груди, мне не нравился драматизм в его голосе, и для верности я хлюпнула носом. — Я хочу, чтобы мы с тобой решили: жить тебе или нет.

— Мари, — обреченный вздох, — я не хотел тебя пугать или нагнетать обстановку, но в лесу становится странно. Висит что-то, какое-то напряжение. И если ты будешь далеко отсюда, мне будет спокойнее.

— Что значит странно? — я почесала голову. — Я ничего постороннего не чувствую. Все как обычно: лес готовится к осенним дождям, увяданию и сну.

— С одной стороны, это так, но с другой стороны, — он помолчал, подбирая слова, — я слишком долго живу на земле, чтобы не различить этот необычный шепот.

Я сидела тихо, как мышка за веником, но ничего кроме шороха листьев не услышала.

— А могло это тебе показаться? — спросила я, пожимая плечами.

— Вряд ли, — он вздохнул — долго и как-то обреченно. — Я хорошо помню, когда еще и леса не было, не было и людей в наших краях. Мне не показалось.

Мы немного помолчали. Я обняла пень, стараясь не надломить единственную веточку, соединяющую Тятю с этим миром, и, попрощавшись, ушла.

Я брела по лесу и прислушивалась к окружающей действительности. Пробежала белка, делающая очередные запасы на зиму. Она благополучно о них забудет, и на этом месте вырастет новое дерево. В траве шуршал маленький уж, он еще ни разу не скидывал свою кожу. Шелестели листья и старались удержаться на ветках. Ничего странного или беспокоящего.

Глава 4

Я вышла на полянку рядом с болотом. И увидела действительно удивительное зрелище: сидит на камешке главный гад и, как Аленушка, смотрит в воду, вздыхает. «Интересно, он снова пришел окучивать меня насчет переезда?» — со злостью подумала я. Я не хотела продолжать разговор об этом. Непонятно, чего он прицепился. Я осмотрелась в поисках женщин, с которыми он приезжал. Но никого не наблюдалось. Точно в суд побежали, а этот решил время не терять.

Я постояла, наблюдая за мужчиной. Наверное, стоит прислушаться к словам мудрого Тяти и переехать, было бы хорошо, если недалеко. Я даже согласна на заводь с карпами и карасями, там есть рыбаки, можно над ними подшучивать. Например, у одних ловится рыба, а другим совершенно не везет. Сидят рядом, меньше метра друг от друга. К первым рыба сама плывет, на крючок садится, а ко вторым — хоть закидай прикормом.

Когда болото было рекой, ох и смеялась я от души, смотря на разгоряченных мужиков. Раскрасневшиеся, чуть не дерутся, делят прикорм и пытаются выведать у везучих, что они добавили, что нового купили. И не понимают, что это я под водой и крючки путаю и рыб разгоняю.

Я вздохнула и нацепила благожелательную улыбку. Решено: буду просить место поближе к данному лесу. Если невозможно изменить обстоятельства, надо изменить отношение к ним.

— Добрейшего, — поздоровалась я, подходя к краю владений лешего.

Парень поднялся и застыл, уставившись на меня. Да, мой вид несколько своеобразный. А он думал: мы все на одно лицо, что ли? Я была в длинном, белом сарафане с красной вышивкой, толстая коса по пояс, на ногах балетки. Меня можно принять за представительницу староверов. Так и жди, что я подойду, поклонюсь в пояс и скажу что-то из разряда: «Добрый буде молодец. Заходи скорее в дом мой» и поклонюсь до земли. Я усмехнулась и прикоснулась к березе.

Когда я первый раз увидела себя в таком обличье, меня оно ошарашило и сбило с толку. Ведь я была обычной современной девчонкой, в джинсах и футболке, стрижка каре, а тут коса откуда ни возьмись!

Теперь же, выйдя из леса, я вернулась к своему стандартному виду: волосы чуть ниже плеч, майка на лямках, джинсовая юбка чуть выше колена. На ногах ничего нет: люблю босиком по траве пробежаться. И все с различными оттенками зеленого — в лучших традициях кикимор. Но несколько золотистых прядей в волосах говорили о наступающей осени.

Парень еще несколько секунд молчал и хлопал глазами (кстати, весьма замечательными при ближайшем рассмотрении). Я отвела взгляд, не хватало еще увлечься живым человеком.

— Здравствуй, — пробормотал он, встал и запустил пятерню в волосы, после чего сразу себя оборвал. Прокашлялся, как будто в горле запершило. Не простудился бы. И более уверенно произнес: — Добрый день. А я думал, куда вы сбежали.

— Я не сбегала, ходила посоветоваться насчет вашего предложения, — решила ничего не скрывать я. — Я подумала и согласна, но только при одном условии. Если место временного пребывания и постоянного места жительства будут недалеко отсюда. Мне надо навещать… — я немного замялась. Если упомяну Тятю, значит, придется рассказать про то, как стала кикиморой. А это я никому, кроме Кристины, не говорила и говорить не собираюсь. Да и непонятно: есть у него регистрация или нет. Меня он первым делом в пенсионку за оформлением документов отправил. А у самого как с этим дела обстояли — непонятно. А значит, пока о нем говорить не стоит.

— Навещать друзей, которые тут останутся, — наконец нашла, что сказать я, чтобы разом разрешить множество вопросов: и Тятю не подставить, и не углубляться в то, почему мне надо быть с ним рядом. Да и мало ли, что придумают эти люди, если узнают еще и о лесном духе.

— Я думаю, мы сможем это устроить, — слегка повеселел парень и, казалось, даже оттаял. — Тогда я подготовлю в ближайшую неделю варианты и принесу вам.

— Хорошо, договорились, — я улыбаясь протянула руку, чтобы закрепить наш уговор.

— Катарсис, — раздалось из-под коряги, невольно заставив меня вздрогнуть и повернуться в сторону говорившего.

— Что это? — глаза заледенели, рука крепче сжала мою. Лицо вмиг стало хмурым, в глазах читалось, что он сейчас возьмет и покусает меня.

— Утопленник, — решила не скрывать очевидное я и кивнула в сторону болота, — уже год как, и есть еще один где-то, по-моему, гуляет по лесу. Никто за ними не едет, а ближайшая регистрация нежити закрылась в карантин и снова не открылась.

— Так вам их надо посещать? Трофеи, так сказать, — прошипел он, четко выговаривая, чуть ли не выплевывая слова. — Но вы же понимаете, нам нужно их зарегистрировать и направить либо на общественные работы, либо упокоить. Все будет сделано согласно их пожеланиям. Вам на потеху я оставить людей, даже бывших, не могу.

— Нет, не их, — я вырвала ладошку, которой стало больно, и потерла ее другой рукой. — Утопленники не друзья мне, и вообще, что вы имеете в виду под трофеями? Вы решили, что это я с ними так поступила? По-вашему, именно я сюда их заманила и утопила? Сирена, блин, болотная, так, что ли?

Я всплеснула руками, волна возмущения накатила с новой силой, превращаясь в праведный гнев. Что он за человек, то сиреной обзовет, то русалкой. Осталось меня окрестить Переругом и обвинить во всех войнах и конфликтах.

— А разве они сами сюда приплыли? — скептически усмехнулся он, складывая руки на груди, демонстрируя, какой он смелый и умелый и как рассекретил злодейку меня.

— Так вы и допросите их: кто, когда и почему с ними это сделал, а не кидайтесь пустыми фразами и обвинениями, — я задыхалась от возмущения.

Как, скажите, с ним можно нормально разговаривать? Я ему слово, он мне кучку обвинений в лицо. Я должна это спокойно съесть? В прошлый раз сравнил с мавками, а теперь с сиренами. Я ему кто? Кикимора или сладкоголосая девушка легкого поведения и неспокойного желудка?

— Идите вы… — я поджала губы и едва сдерживалась, чтобы не послать его далеко и надолго по известному маршруту. Вдохнула, выдохнула и продолжила уже ровным голосом: — С вариантами переезда можете прислать тех баб из судебных приставов или кого-то еще. У меня нет ни малейшего желания с вами больше разговаривать.

Достал. До печенок достал. Чуть что, так Марина крайняя. Я развернулась и нырнула в воду. Бесит, бесит, бесит! Вывел же из себя. Каждый раз, когда его вижу, он доводит меня до белого каления. Засранец.

Я сделала несколько широких гребков: надо поплавать и успокоиться. Какой же все-таки он гад — сказать мне, что я топлю людей. Я нормальная, адекватная болотная кикимора. Спокойно, Мари, ты же знаешь, что если не контролировать эмоции, то можно обернуться. По крайней мере, так говорит Тятя, а он давно живет на этом свете, чтобы понимать.

Знаю! От неожиданно пришедшей мысли я даже вынырнула. Я знаю, что сделать. Значит, утопленники, по его мнению, — это мои трофеи. Покажу я ему трофеи вместе с русалками.

Я выбралась на берег и помчалась в лес. Ударила рукой по первой березке и резко снизила скорость. Сами попробуйте побегать в длинном, до щиколоток сарафане. Немного задрав юбку, я как могла, ускорила шаг. Ничего, я покажу ему, что значит сирена. Трофеи я тут собираю!

Я согласна, что скучновато сидеть в болоте, когда ни души кругом. Однако это не повод кого-то заманивать и топить. Тем более чем я их завлечь могу? Тем, что они краем глаза могут увидеть меня в лесу?

Это же насколько нужно заморочить, закружить человеку голову, чтобы он притопал ко мне на болото и самовольно полез в него? Да еще и без сопротивления дал себя утопить. И только после этого показаться, ведь везде стоят защитные контуры со знаком для отвода глаз. Кто в здравом уме и твердой памяти сунется в воду за девушкой зеленоватого цвета? Как я (согласно бредовым фантазиям) должна была все провернуть? Понятно, что, по его мнению, я повела рукой, и люди штабелями западали. Одни в лесу заблудились, другие утопли ради высшей цели отблагодарить меня прекрасную.

Я шла размашистыми шагами и от возмущения сопела на весь лес. Я ему покажу и утопленниц, и сирен, и мавок. Думает, раз я простая кикимора болотная, то и обращаться со мной можно по-хамски? Не дождется.

Глава 5

Я вышла на границу двух лесов. Как получилось, что она жила там, я не знаю, не спрашивала. Смешанный лес был наполнен светом, гомоном птиц, шуршанием листьев, в которых запутался ветер. В нем хотелось гулять, размышлять о прекрасном. Переступая через упавшие деревья, я шла по волглому покрову из прошлогодних листьев. Неподалеку можно было найти грибы и ягоды. Этот живой, пышущий всеми красками лес, заканчивался стеной травы, которая, получив максимум света, стремилась вверх. Она хотела вобрать в себя всю радость солнца, проникающего сквозь отступившие деревья.

Через несколько шагов начинался второй лес, стоящий на подстилке из опавших игл, он был наполнен терпким, смолистым сосновым запахом. Редко где можно было увидеть пучки травы, которые смогли при минимуме тепла пробить себе дорогу. Длинные, голые ветви тянулись к солнечным лучам, но густые, плотные кроны все впитывали в себя и не пропускали к страждущим и лучика надежды. Только на входе в лесной массив росли плотные кустарники.

Это место всегда завораживало. Буйство трав, обилие света и жизни резко сменялось на забвение, спокойствие и невидимую борьбу за каждый лучик солнца, за каждую крупицу тепла. Редкое сочетание.

Я глубоко вздохнула. Люблю сосновый лес, хоть там сыро и мрачно, мне все-таки ближе и роднее именно он. Но иногда темнота надоедает, хочется выйти из сумрака и вобрать в себя свет и тепло.

На пересечении двух явлений природы, разных, но при этом естественных проявлений жизни, стояла однокомнатная избушка. Та самая, что на куриных ножках. Хотя правильнее будет сказать — на длинных сваях, защищающих от подтопления весной и от заметания снегом зимой. Чтобы можно было выйти, а не сидеть заваленной по самую крышу. Вокруг избушки — забор с черепами, в которых на ночь зажигались огни. А чем, по-вашему, можно заняться долгими зимними вечерами? Сидит нежить, тихонько вырезает поделки из дерева, и такие шедевры иногда выходят.

Я толкнула незапертую калитку и прошла во двор. Давненько я сюда не заходила, теперь тут полноценная ферма. На входе меня поприветствовали утки, дальше паслись гуси и вдалеке виднелись клетки с кроликами. Все, приплыли, Крис поглотило хозяйство.

«Оборотень фермера-садовода ее покусал, что ли?», — размышляла я, топая мимо клумб с розами, грядок с какой-то травой и теплиц. Зачем такое разводить? Засеяла все травой, посадила цветы и больше ничего не надо. А тут прямо хозяйственный двор какой-то.

Я поднялась по высоким ступенькам и нажала на звонок. «К настоящему колдуну, он загубил таких, как ты, не одну», — раздался из-за двери великий хит «Короля и Шута».

— Заходи, — крикнул знакомый голос, — кто бы ни был путник, заходи.

Я открыла небольшую деревянную дверь и переступила через широкий порог. Темные, прохладные сени, в которых хранились пустые банки, ведра и мешки с неизвестным веществом. Дернула на себя еще одну дверь, обитую тканью, и зашла в сам дом. «Для тепла», — многозначительно ответила как-то раз Баба-Яга.

Дому было лет двести, не меньше. Темные от времени бревна, дощатый пол с длинными, полосатыми коврами, которые хозяйка называла дорожками. Маленькая кухонька, в которую влезали лишь холодильник и шкаф, служивший и кухонным гарнитуром, и варочной поверхностью. Больше ничего в этот закуток не помещалось.

Далее большая печь, которая занимала одну треть всего пространства. За печкой была спальня, ограниченная шторкой. Потом шла просторная комнатка с одним окном, под которым стояли два огромных сундука с ценными предметами. По стенам — куча всяческих полок со склянками, несколько стеллажей с пробирками и колбами, в которых плескались жидкости разных цветов, а в некоторых не только жидкости. Посередине стояли стол и диван. Рядом со мной находились еще два больших, старинных платяных шкафа. Больше в домике ничего не было.

На кухне хлопотала сама хозяйка помещения — Яга Марго Кристина Эдуардовна. В кругу своих мы звали ее Крис.

Максимально уникальный экземпляр! Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, на какой стадии работы она находится: обдумывает новую идею или закончила проект. Все видно по степени ее лохматости.

Нет, она не оборотень и не превращается в зверя. Просто она запускает руки в волосы, когда работает. От природы они у нее пушистые, и одного дуновения ветра или интенсивного почесывания головы хватает для того, чтобы они встали дыбом. Если торчит лишь челка, значит, идет обычный рабочий процесс заготовки снадобья, а если резинки нет и вся рыжая копна сбита как попало, значит, она создает новое снадобье. А если волосы аккуратно уложены, она закончила и теперь ждет новую волну вдохновения.

Добавлю к образу, что она бухтит под крючковатый нос, когда с грохотом перебирает склянки (ведь нужна именно та — с остатками розмарина). Носит обычно что есть чистое, одежда напоминает балахон, говорит, что так удобнее. Увидев ее во всей красе, с непривычки можно испугаться.

Бабкой-Ягой она стала зваться из-за своего неуемного желания всех накормить. Причем до такой степени, что организм был на грани «сейчас лопну». И могла не разговаривать с тобой при следующей встрече, если ты откажешься у нее чай выпить. Поэтому создавалось впечатление, что это не женщина лет тридцати, а старая бабушка, к которой привезли долгожданных внуков.

Я посмотрела на девушку: волосы собраны в пучок, волосок к волоску. Может, все же надо передумать? А то полезу на рожон со своим предложением. Может, бог с ним, пусть главный гад живет во здравии до конца своих дней? Но сразу перед глазами всплыло его самодовольное лицо со слегка прищуренными глазами и взглядом «все с тобой понятно, все вы одинаковые». И сразу руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Доброго, — кинулась ко мне Крис, но на несколько мгновений остановилась, — что там у нас за окном? Утро, день или вечер?

— День в самом разгаре, — уточнила я улыбаясь. Это тоже свойственно моей подруге, у нее только одно маленькое окошечко на всю избушку, а зелье она может варить сутками. А потом также сутками отсыпаться. Как-то она сделала отвар для придания предметам стальной твердости, но забыла, сколько часов его варила. Не записала ни на одном клочке бумаги. Потом пришлось несколько месяцев искать нужное время, которое приводит к необходимому результату.

— Доброго денечка, — улыбаясь девушка протянула ко мне руки и обняла. — И что же тебя нечистые притащили ко мне?

— С чего бы начать, — я смутилась. В голове все было четко выстроено и понятно расположено, однако, когда мысли обретают словесную форму, то выходит полная муть и чушь, похожая на лепет обиженного ребенка.

— С начала, — она рассмеялась. — Как всегда желательно начать с начала, а там уже подумать, что сделать.

Я с восклицаниями рассказала про необходимость переезда, про разговор с Тятей, про парня и то, что он отчитал меня, как малолетку, за утопленника, к судьбе которого я была совершенно не причастна.

— Так, это понятно, — она запустила руку в волосы и почесала голову. От этого привычного движения челка встала дыбом, и теперь Крис напоминала панка. — А я чем могу помочь? Давай на него СОР натравим или стадо мурен отправим. Пусть развлекается с ними.

— СОР? — не поняла я, что за очередное диво завелось у нее.

— Система оповещения радиоактивная, — рассмеялась Кристина. — Это пара удачно запрограммированных голубей. Они выслеживают цель и везде ее преследуют. Понятное дело, обстрела не избежать.

— Он просто за языком не следит и ведет себя по-хамски, а не отобрал у меня болото. Пусть мурены еще посидят в подвале, не будем переходить к радикальным мерам. Если он продолжит в том же духе, тогда возьму несколько. Для профилактики, как говорится, — рассуждала я вслух.

— Тогда что будем делать? — девушка достала из пучка на голове карандаш, который держал ее волосы хоть в каком-то порядке.

— Я почему-то подумала о зеркалке, — неуверенно начала я.

— Так он красавчик! — она поиграла бровями и двусмысленно заулыбалась, уставившись на меня.

— В смысле? — опешила я от такого предположения.

— В коромысле, блин! Зеркалка, ты же знаешь, нужна для того, чтобы видеть, слышать и разговаривать с тем, на кого ее направишь. А раз ты на него заказываешь зеркалку, то явно он тебе понравился, — девушка торжествующе сложила руки на груди и немного задрала вверх подбородок.

— Кто? — до меня доходило, как до жирафа.

— Конь в пальто! — она от нетерпения топнула ногой. — Рассказывай, какой он.

— Ну… Две ноги, две руки, — начала я, подняв глаза к потолку.

— А посередине гвоздик, — заржала Крис.

— Какой гвоздик? Погоди, я вообще не понимаю, о чем ты, — я начинала сердиться. — Загадки какие-то говоришь.

— Да никакие не загадки. Просто хочу знать подробности о твоем парне. Сильно приглянулся? Симпатичный? — она села на стул с самым невинным выражением лица, подперла рукой щеку. — Где и как познакомились — это мне понятно. Что дальше думаешь делать?

— Приглянулся? Ты серьезно? Этот вредный, противный мужлан с замашками царя всея всего? Который обижает и постоянно провоцирует окружающих? Он страшный, как вторая мировая. Тощий, глазищи на пол-лица, курносый и нос загибается крючком. Без слез не взглянешь, — распалилась не по-детски я. Один обзывается, вторая чуть что готова поженить на первом встречном. — Зеркалка мне нужна, чтобы жизнь сахаром не казалась. Буду отчитываться ему об утопленниках и прочей дичи на болоте.

Я выдохлась, меня потряхивало от негодования. Она подумала, что он мне понравился, и я хочу с ним позаигрывать. С этим хамлом ходячим! Она серьезно это сказала или решила меня подколоть?

— Ой ладно, поняла. Потом расскажешь, — она обижено фыркнула, пошла к одному из сундуков, открыла его и начала рыться в недрах, что-то бубня себе под нос. Я же продолжала внутренне негодовать, меня возмущало даже предположение, что мне понравился этот. Я мазохистка, что ли, или себя потеряла, а потом на помойке нашла? Капец же полный!

— Ура, нашла, — из сундука поднялась сначала рука Крис, а потом уже и она сама. Это напомнило мне перемотанную задом наперед сцену из «Терминатора». Я рассмеялась, когда она, пару раз чихнув, сказала не ту коронную фразу «I’ll be back», а что-то про мать.

— И что ты ржешь? — сердито буркнула она. — Делаешь для нее добро, а она… Неблагодарная! Хоть как пользоваться-то помнишь?

— Встань, покажись, — я, растягивая слова, усилено вспоминала фразу, запускающую зачарованный предмет.

— Ага, встань, покажись, отвали худая жись, — засмеялась ведьма. — Или встань передо мной, как лист перед травой. И топни. Прибежит Сивка-бурка и увезет тебя по радужному мосту.

— Ты всегда эту шарманку заводила, — надулась я. Нет, чтобы просто сказать, как правильно, мучает меня расспросами всякими. — Я обычно на стол накрывала в этот момент.

— Ой ладно. Вот тут нажимаешь, мужика своего представляешь и строго говоришь: «Приди». После этого через несколько секунд будет звук. Он всегда немного тормозит.

— Спасибо, — я взяла из ее рук невзрачное зеркальце. Красная пластмассовая оправа, сзади выпуклость, по очертаниям напоминающая цветок, только затертая почти до неузнаваемости. Эта волшебная вещица давно даже валялась в шкатулке какой-то бабки в деревне. Знала бы она, чем обладает. Хотя, говорят, она ясновидящей была, возможно, через зеркало и смотрела. Да и неважно это сейчас, главное, что зеркало здесь и оно поможет мне в небольшой пакости.

— Может, кино глянем? — спросила Крис. — А то ты здесь, и я закончила варить мраморный эликсир. «Вратарь галактики» уже в хорошем качестве есть.

— Давай, — я протянула ей зеркальце, — настраивай. А я пошла посмотрю, что у тебя из запасов съесть можно.

Часа через два я выкатилась из избушки. Не вышла, учитывая, сколько мы всего слопали, а именно выкатилась.

Сытая и довольная, предвкушая небольшое торжество справедливости, я отправилась на свое болото спать.

Глава 6

День начался замечательно. «Уж небо осенью дышало» — как писал классик. Я потянулась, жалея, что не речная кикимора, а болотная. У меня на реке такое кафе замечательное стояло! Там кофе можно было попить. Да и когда живая я была, любила встречать утро за чашечкой любимого напитка с чем-то вкусненьким. А теперь только водица и камыши, из разнообразия ­­– ряска, которая то разрастается, то пропадает.

Местные власти не хотели провести мне в домик электричество. Постоянно обещали, говорили, что жилье временное и скоро, буквально послезавтра, предоставят мне прекрасные новые хоромы. Поэтому я и жила на двух сколоченных из досок кроватях. Но даже такая обстановка не смогла сегодня испортить мое настроение. Прямо с утра в душе было ощущение чего-то прекрасного. Теплой, сухой и приятной осени.

Я взяла зеркальце в руки, подышала, собираясь с мыслями и давая себе шанс передумать. Ладно, один раз живем, в конце концов. Я нажала на выпуклость в виде цветка, закрыла глаза концентрируясь.

— Приди, — тихонько выдохнула я.

Затем положила зеркало на землю, оно замерцало, дрогнуло и начало расти. Это его свойство: оно заменяет любую отражающую поверхность.

Мы как-то развлекались с Крис, и зеркальце появилось вместо напитка в чашке у усатого мужика. Он только собирался сделать глоток, потянулся губищами, а нас на смех прорвало. Он вздрогнул, заоборачивался, но никого не нашел. А нам еще смешнее стало. Наконец мужик догадался заглянуть в кружку, а там мы. Он перекрестился и как заорет про белочку, которая пришла. Уронил кружку, на этом отражение и исчезло. Мы потом два дня его вспоминали и хохотали, никак остановиться не могли.

Пока я вспоминала, зеркальце стало размером с оконное стекло и зависло над землей. Объект сидел на стуле, копался в телефоне и что-то пил. Я, вспомнив усатого, сдавленно хихикнула. Объект вздрогнул и начал озираться, чтобы найти источник шума. Его взгляд остановился на мне. Он недоуменно моргнул несколько раз, видимо надеясь, что видение исчезнет. Но не тут-то было. Я отдала честь и четко, в военном стиле, как это сама себе представляла, отрапортовала:

— Уважаемый сотрудник службы судебных приставов, который хочет, чтобы я съехала. Хочу сообщить, что за время вашего отсутствия никаких происшествий не было. Я никого до сих пор не утопила и в русалки не подалась. Лесные феи свидетели.

Отдав честь второй раз и поклонившись, я обрубила связь. Для верности показала язык лежащей в траве вещице. Пусть это по-детски, все равно я торжествовала. Сделал гадость — на сердце радость. Такую смесь недоумения, шока и озадаченности на его лице я не видела. Вот так со мной ссориться, могу и пакостить начать! Практикую виртуозное умение доводить людей до ручки, даже не превращаясь в слетевшую с катушек кикимору.

Подняв с земли зеркальце, я убрала его в мешок. И с чувством выполненного долга начала заниматься подготовкой болота к зиме.

На следующий день я проснулась, когда только начало светать. Мне не терпелось снова отчитаться, потом можно еще поспать и заняться делами. Я нажала на зеркальце, на секунду прикрыла глаза, уже уверенней сказала: «Приди» и положила вещицу на землю.

— Катарсис, — я услышала всплеск. Неужели живущий под корягой решил все-таки поменять место обитания? Я обернулась, чтобы посмотреть на исчезающие пузыри. Оказалось, что он просто всплыл на пару секунд и вернулся обратно. Я вдохнула поглубже перед началом рапорта и повернулась к зеркалу.

— Твою мать, — раздалось из него, а я так и замерла с открытым ртом, даже забыв выдохнуть и не зная, что же мне делать: то ли убежать, то ли отвернуться или глаза закрыть. Я в каком-то ступоре таращилась на голого мужика. Кто же знал, что он бреется голышом, а зеркала в его уборной в полный рост.

Спустя несколько бесконечных секунд, бормоча кучу извинений про отчеты и то, что он сам меня вынудил, я зажмурилась. И вообще это не я, ему просто кажется. Одновременно я пыталась нащупать кнопку отключения зеркальца. С той стороны слышалась невнятная ругань про различных ведьм, нахальство и вопрос, где полотенце. На этом моменте моя фантазия разыгралась, я в красках представила, как этот голый мужик ищет по всей ванной чем бы прикрыться. Наконец я нашла злосчастный цветок и выдохнула, когда брань прекратилась.

— Это фиаско, братан, — сказала я, закрыв глаза руками и стараясь не думать о раздетом парне. Я не настолько ханжа и голого бывшего за несколько лет совместной жизни видела много раз, но тут получилось совершенно неудобно. Я чувствовала, как от смущения пылают щеки и уши. Хотелось провалиться сквозь землю или повернуть время назад и не просыпаться сегодня так рано.

Шутка не удалась, надо отнести игрушку обратно, пока этот не приехал и не настучал по моей бедной головушке. Я еще жить хочу — долго, счастливо и без всяких голых мужиков. Тем более таких сердитых.

— Б-р-р. И как теперь это развидеть? — жаловалась я Крис спустя полдня, рассказав в красках, в какую ситуацию попала.

­– И как он? — спросила она, подавая мне кружку горячего чая.

— Что как? — ответив вопросом на вопрос, уточнила я.

— Как он? Есть животик? Волосатый? — она от любопытства даже подалась вперед.

— Ты считаешь, что увидев голого мужика, я начала его разглядывать? За кого ты меня принимаешь? — я отвернулась к окну. В отражении стоял он — нормального телосложения, с кубиками пресса и немного накачанными руками. Он не выглядел как бодибилдер-переросток, а гармонично смотрелся. Поймав себя на мысли, что вспоминаю его без одежды, я закашлялась.

— Что? — спросила я, возмущаясь ехидному взгляду Кристины. — Я отпила из кружки слишком большое количество чая и поперхнулась. Вот и кашляю. С какой же целью я, по-твоему, должна была его разглядывать? Я его абсолютно не рассматриваю в качестве партнера. И ты сама прекрасно знаешь, что мне мужики даром не нужны. Был уже один, хватило по самую маковку.

— Ой ладно, проще надо к этому относиться, — отмахнулась от меня подруга. — Если тебе попался один козел, это не значит, что все мужики такие.

— Давай закроем эту тему. Я не собиралась и не собираюсь рассматривать его как объект. — Видимо, выражение моего лица заставило Кристину отстать с расспросами, и этот вопрос больше не поднимали.

Мы поболтали еще пару часов, и я поплелась к болоту. Сегодня или завтра он явится и надает мне по первое число. И не докажешь, что не подсматривать хотела, а на нервах поиграть. Сам вывел из себя и теперь виноватой оставил. Что за мужики пошли!

Я шла медленно, постоянно вздыхая. Даже закралась крамольная мысль: повернуть обратно и малодушно остаться ночевать у Яги. Но сколько ни иди в нужную сторону, рано или поздно все равно дойдешь.

Понурив голову, я вышла к болоту. Никого. Я даже не поняла: разочарована я или, наоборот, обрадовалась, что его нет. Может, он сам не явится, а пришлет своих баб. Они опять примутся совать мне бумаги, и не придется ни оправдываться, ни разговаривать. Я с удивлением поняла, что мне будет немного, совсем чуть-чуть жаль, если он не придет.

Может, я переборщила с этими отчетами? По факту парень мне ничего не сделал, только ошибся в терминологии, с кем не бывает. А я сразу наорала и в бутылку полезла. Может, попробовать все начать сначала и нормально поговорить? Ведь он даже выслушал мою просьбу. Не стал сразу отнекиваться или заявлять, что я много хочу. Может, и правда, у него получится раздобыть место жительства где-то недалеко? Размышляя подобным образом, я незаметно для себя уснула.

Глава 7

— А что мы сегодня не подглядываем? Или тебе последнее явление не понравилось? — резко выдернул меня из сна знакомый голос. От неожиданности я упала из шезлонга в воду.

Отплевавшись и кое-как отжав волосы, я удивленно посмотрела на парня. Видимо, это была его месть. Уснула я в шезлонге, не добравшись до кровати. И этот упертый нашел меня, подобрался тихо и напугал.

— Не подглядывала, а отчитывалась, — понимая глупость своих оправданий, решила прикинуться наивной девой я. Как ни крути, роль надо играть до конца. Выпрямилась, приставила руку ко лбу. — Прошу принять доклад. На вверенной мне территории никаких происшествий не случилось. Я никого не утопила и не прибила.

Он сжал губы, в глазах появился нехороший блеск. То ли я переигрывала, то ли еще что-то случилось. И тут я поняла, что стою перед ним в мокрой ночной рубашке, которая полностью облепила мое тело. Блин, и угораздило меня вчера выйти посмотреть звезды на небе. Спала бы себе в кровати и сейчас бы не позорилась. Интересно, ему понравилось, как я выгляжу? Или нет?

Стоп! Я оборвала свои мысли. Мне абсолютно наплевать на то, нравлюсь я ему или нет. Во-первых, он не в моем вкусе, во-вторых, он наглый, нахальный и злой. Однако вопреки этому я покраснела и села в воду по самую шею.

— Не могли бы вы сделать два одолжения? — спокойно спросила я, исподлобья смотря на него.

— Слушаю, — резко сказал парень, скрестив на груди руки и состроив кислую мину.

— Во-первых, отвернитесь, я пройду к дому и переоденусь. А во-вторых, могли бы вы, наконец, представиться? Не называть же вас приставом дальше, — буркнула я. Что за непонятный тип: то чуть ли не в кровати оказался, то ледяного изображает. При мысли о кровати у меня снова начали гореть уши.

Его щеки залил румянец, злость во взгляде исчезла.

— Да, конечно, — пробормотал он и отвернулся. Надеюсь, не заметив моих красных ушей.

Я доплыла до берега и вылезла из воды. Стремглав побежала к дому, чувствуя, как ткань хлопает по ногам. Сняла мокрую ночную рубашку, закуталась в полотенце и выглянула из дома. Чтобы принять нормальный вид, нужно коснуться камыша. Я посмотрела на парня, который стоял спиной, — вроде не подглядывает — и побежала к болоту. Дернула за нужное растение.

Теперь на мне была юбка и топ, но это не сделало меня увереннее. Наоборот, в ночнушке чуть ниже колена я чувствовала себя более одетой, чем сейчас. Так, Марина, соберись, только хотела идти с ним на мировое соглашение! Смотри, какой он сердитый. Не спина — скала, стоит, руки сложены на груди, взгляд вдаль. Всем видом излучает негодование. Я вышла на берег и протянула руку.

— Судя по всему, нам долго предстоит общаться, — начала я миролюбиво и для подтверждения своих слов улыбнулась. — Меня зовут Марина.

— Арамзонов Анатолий Аркадьевич, — он пожал в ответ мою руку. Казалось, немного оттаял. Прикосновение было теплое, ладонь шершавая и мозолистая. Видимо, много работает руками? — И я не сотрудник службы судебных приставов. Я, можно сказать, представитель власти, который вас будет сопровождать. Значит, вы решили пойти на мировую?

Я пропустила мимо ушей его последние слова. «Интересно, — думала я, рассматривая наши руки, ­– какое уменьшительно-ласкательное от имени Аркадий? Кадя? Каша? Аркаша? Рик? Арик?» Каша меня насмешила, и я невольно фыркнула.

— То есть вы до сих пор отказываетесь? — уточнил он, отпуская мою руку и устало вздохнув.

— Нет, то есть да. Блин, подождите, вы меня запутали. Я согласна на переезд, но на моих условиях. Новый водоем должен быть недалеко от этого леса, — я показала рукой в нужную сторону. Он проследил взглядом, помолчал немного.

— Понятно, — пожал плечами парень, — подождите минуту, я обсужу это с приставами.

— С приставами? — удивилась я. — А вы тогда кто?

— Я уже говорил, что не являюсь представителем службы судебных приставов. Я полицейский, которого приставили к вам для сопровождения, — он достал телефон и посмотрел на экран. Затем убрал аппарат обратно. — Нет связи. Мне кажется, что судебное дело уже открыто. Но его закроют в связи с примирением сторон, раз мы заключаем соглашение. Насчет вашего условия — жилье можно будет подобрать по этому критерию, не должно быть трудностей. Но раз мы идем навстречу вам, то и вы будьте любезны. Мне нужен ваш волшебный предмет.

Только сейчас заметила, что он говорил четко и быстро. Как приказы отдавал. Раз, два, поворот. Строем. Шагом марш. На плац.

— Какой предмет? — не поняла я, что он имеет в виду. Надо прекращать при нем задумываться, а то решит, что я немного умом тронулась.

— С помощью которого вы, — он замялся, отвел взгляд и слегка покраснел, но через несколько секунд взял себя в руки, на лице снова была суровая маска, — рапортовали мне.

— Я отдала вещь хозяину, — ответила я.

— Кому? — он слегка наклонил голову и прищурил глаза.

— Хозяину, у кого взяла ее. Если вам нужно знать, кто это, то я вам не скажу, — я скрестила руки на груди и спокойно смотрела на него. Пару минут мы играли в гляделки. Мои синие глаза против его сине-зеленых. Ни один из нас не хотел уступать.

— Хорошо, — наконец сдался он и вздохнул. — Едем?

— Так сразу? — моему удивлению не было предела. — Может, я хоть соберусь?

— Да, собирайтесь. Сколько вам нужно времени? — он немного растерялся. Конечно, я ж не в армии. Раз, и сразу побежала за командиром.

Когда вещи были собраны, я подхватила водонепроницаемый рюкзак и потопала за прямой, как скала, спиной. Мы сели в красную машину и поехали. Сердце защемило от тоски, появилось предчувствие неприятностей. Знала бы заранее, какие последствия будут, держалась бы за болото до последнего и не связывалась бы с этим парнем.

Начался новый этап моей жизни, опять все заново, еще раз все изменится.

Пока мы ехали, я рассматривала пристава-сопровождающего (и неизвестно, кто он там еще). Короткие светло-русые волосы, сине-зеленые глаза, которые внимательно следили за дорогой, нос с горбинкой и тонкие губы. Слегка оттопыренные уши. Он не производил отталкивающего впечатления и на ловеласа и обольстителя всея Руси тоже не тянул.

Обычный парень, каких множество. Голос приятный, особенно когда он не строит из себя начальника. Руки красивые, пальцы тонкие, аккуратные, такие больше бы подошли девушке. А фигура… Тут на меня снова нахлынуло воспоминание об увиденном прошлым утром. Я быстро отвела взгляд от водителя.

— Куда мы едем? — решила на всякий случай уточнить я, чтобы прервать молчание. А то внезапно стало неловко сидеть с ним в одной машине.

— Сейчас выйдем на дорогу, и мне надо будет сделать несколько звонков. Уточнить насчет резервного фонда. Также они скажут, какие места подходят под ваши требования, — ответил парень.

Дальше мы ехали молча. На маленькой скорости, так как от дороги здесь было только название. Просто направление для ходьбы. Как далеко от цивилизации меня забросило.

Лес то отступал от проезжей части и огибал поле, то подходил к ней совсем близко. Наконец началась грунтовая дорога между полями. Она была неровная, видимо, от тракторов или лесовозов в дождливые дни на ней образовалась колея. Спустя пятнадцать минут езды по своеобразным американским горкам, мы выехали на асфальт. Анатолий припарковал машину и вышел, на ходу набирая номер.

— Да, Геннадий Петрович, она согласна. Да, я понял, — он еще несколько минут разговаривал, но уже не было слышно, о чем. Анатолий стоял недалеко от машины, и я наблюдала за ним. Интересно, он специально ушел или нет?

— У меня две новости: хорошая и не очень, — сказал он, садясь в машину и поворачиваясь ко мне. — С какой начать?

— С любой, хоть с хорошей, хоть с плохой, — я натянуто улыбнулась.

— Хорошая в том, что вам присмотрели несколько вариантов будущего жилья. Но поехать осматривать сразу невозможно, есть некоторые юридические проволочки. Также появилась проблема с резервным фондом. Так получилось, что вы являетесь потенциально опасным видом нежити. Вам требуются специальные условия, — он настороженно ждал мою реакцию. — Сейчас Ростовская область не располагает такого типа жильем.

— Ничего страшного, — я улыбнулась и пожала плечами. — Отвезите тогда меня туда, где взяли.

— Этого я тоже сделать не могу, работы должны начаться в ближайшее время, вернее, уже сегодня, — он картинно развел руками.

— Капец, — вырвалось у меня, я начинала нервничать. Получилось, что я осталась без дома или вообще без какого-либо угла. Что же теперь делать? Я принялась кусать губы. — То есть вы вначале выселяете нежить, а потом придумываете, куда ее деть?

— Я понимаю ваше возмущение, — он выставил руки перед собой, — есть вариант с гостиницей.

— Но у меня нет таких средств, — я начинала закипать. Нет, они реально там в своем мире живут? Как можно было так со мной поступить?

— Оплата будет за наш счет, — он кивнул, выражая полное согласие. Где-то промелькнула мысль, что меня специально пытаются увезти, но я отмела ее. Не на опыты же я ему потребовалась.

Я продолжила кусать губы. Давно, очень давно я не чувствовала себя настолько уязвимой. С одной стороны, хотелось устроить скандал прямо тут и вынудить его отправить меня обратно. А с другой стороны, они принесут мне решение суда и все равно вывезут оттуда. Я обернулась к собеседнику, он как-то странно смотрел на меня. От его взгляда перехватило дыхание. Я отвернулась.

— Хорошо.

Все складывалось не лучшим образом, не получалось, чтобы раз, и все выстроилось, как я хотела. Главное, держать себя в руках и пореже смотреть в эти сине-зеленые, бездонные глаза. И вздохнув, сказала:

— Поехали.

Глава 8

Я смотрела на дорогу. Как давно я живу без цивилизации? С того вечера прошло больше пятнадцати лет. Поначалу главным было держаться подальше от города. «Если чувства выйдут из-под контроля, то обратишься в ипостась», — постоянно твердил Тятя. А потом даже и не хотелось. Съездила пару раз в пенсионный фонд, получила красную карточку нежити, и все. Больше желания возвращаться в эту суету не было.

Мы заехали в город. Отвыкла я в лесу от города, высокие дома пугали. Смог заставил пару раз чихнуть. Пахло бензином. Все слишком близко. Здесь люди вольно или невольно входят в жизнь друг друга.

И в этом городе, как и во многих других, есть такие наивные дурехи, которые верят первому встречному. Считают, что все люди прекрасны в душе, не могут врать и предавать. Они не предполагают, что им могут сделать больно сознательно.

Не бойтесь друзей своих, которые могут предать, не бойтесь врагов своих, которые могут убить, а бойтесь равнодушных, по молчаливому согласию которых предают и убивают. Именно этот город преподал мне урок, что окружающие, живущие рядом с тобой, молча смотрят, как убивают, и равнодушно переступают через упавших.

А наивные девочки, верящие в чудо, не осознают, что зло существует, пока, как мотыльки, не обожгутся. В результате они станут сильными, устойчивыми, приобретут броню, через которую сложно пробиться новым росткам чувств. Или обгорят и упадут в самый низ. Интересно, к какой группе я принадлежу? Хотелось бы быть из первой, надеть на себя доспехи. А на самом деле, я явно из второй. Я была слабовольной, наивной и доверчивой. Я поставила бывшего молодого человека на божничку и отдала всю себя до капли.

Я почувствовала, как от мыслей и воспоминаний стало трудно дышать. Несколько раз моргнув, я смахнула слезинку. Надо отвлечься. Я принялась рассматривать улицы, по которым мы ехали. Пусть прошлое будет в прошлом, я давно уже пережила это. И нет никакого смысла к нему возвращаться.

— Стой! — выкрикнула я, наверное, излишне резко. Но моя мечта была очень близко, руку протянуть. Я принялась тыкать в стекло и от нетерпения слегка подпрыгивала на месте. — Остановись вот тут.

Я выскочила из машины и забежала в здание. Звонко и коротко брякнул колокольчик, сообщая, что я пришла.

— Что вам? — улыбнулся парень за барной стойкой. Дежурная улыбка, которую обязан иметь каждый продавец для своего клиента.

— Классический, с молоком и одной ложкой сахара в самую большую кружку. Сколько будет стоить? — спросила я, опираясь на стойку локтями.

— Триста, — ответил парень, а я рванула к машине.

— Дай триста рублей, до сумки доберусь, сразу отдам, — крикнула Толе, который еще не успел выйти из машины. — Очень надо прямо сейчас, срочно.

Парень наклонился и залез в машину, от нетерпения я переступала с ноги на ногу. Вылез, достал из барсетки деньги и протянул мне. Я быстро побежала обратно и, расплатившись, вышла из заведения.

Сделала большой глоток ароматного напитка и замерла от удовольствия. Он был прекрасен, скучала по нему безумно. Я зажмурилась, стараясь остановить мгновение. Как говорил Тятя, надо прочувствовать каждой клеточкой наслаждение от новой жизни, иначе зачем жить. Крутанулась вокруг себя. Как все же хорошо: кофе, теплая осень.

Через несколько мгновений я резко открыла глаза. Толя стоял возле машины, опираясь руками на крышу автомобиля. Смотрел и улыбался. Ни капли раздражения или настороженности не было. При этом на его щеках появлялись ямочки. И я, невольно засмотревшись, улыбнулась в ответ.

— Кофе — одна из моих слабостей, — я подняла стаканчик и слегка потрясла им.

— Теперь мы можем ехать? — он мотнул головой, ямочки пропали, как и очарование момента. Только где-то в глубине глаз остались огоньки.

— Да, теперь я смирилась с судьбой и готова к дальнейшим неприятностям, — я не переставала улыбаться. Ну и пусть нет возможности вернуться. Шагнув через край, уже поздно пытаться забраться обратно на скалу. Ради вкусного кофе я готова потерпеть.

Глава 9

Мы доехали до высокого кирпичного здания. Я вылезла из машины и насчитала девять этажей. Первый этаж недавно выкрасили в синий цвет, стены остальных были выложены красным и белым кирпичом. По весьма потертой красной дорожке мы зашли в холл, где кроме ресепшен, пары стульев и стола ничего не было.

За стойкой находилась светловолосая девушка.

— Нам два номера, — ответил Толя на приветствие.

— К сожалению, у нас остался один двухместный номер. Приехала команда по плаванию, и они разобрали все комнаты, — девушка пожала плечами. — Будете брать?

— Нет, совместно это не очень удобно, — я немного растерялась, не готова после полного уединения сразу начинать жить с малознакомым человеком. — Может, мне поискать отдельное место?

— У нас других вариантов и нет, — я видела краем глаза, как он, слегка пожав плечами, снова развел руками. — Я обязан вас охранять и постоянно присутствовать рядом.

— Ладно. — Если до этого было чувство, что обреченный шагает в пропасть, то сейчас я уже летела в бездну.

Ничего хорошего точно из этого не выйдет. Хотя, может, оно и к лучшему. Вдруг Толя ковыряется ножом в зубах, и сразу очарование от ямочек на щеках забудется. Я внимательно смотрела на парня, пока он рассчитывался и получал ключи. Вместо ковыряния в зубах снова вспомнилась ситуация в ванной. Я помотала головой и отвела взгляд.

Мы поднялись на лифте на четвертый этаж и прошли в номер. Две комнаты: спальня и гостиная. Большая кровать, при виде которой я покраснела, как девочка при слове «жопа». Шкаф с двумя створками и балкон, вид с которого был неплох — небольшой парк с елками. Прекрасный запах: терпкий, еловый, приятный.

В гостиной — небольшой стол с тремя стульями, кухонная зона, диван и телевизор. Рядом пространство с выходом в общий коридор и дверью в туалет. «Совмещенный с ванной, — подумалось мне, — значит, надолго ее не занять».

— Предлагаю вам разместиться в спальне, а я тут останусь, — он показал на диван и продолжил, пресекая возражения, — вы там сможете расположиться с комфортом.

Я согласилась, решив не спорить. Раз хочет так, пусть. И пошла разбирать свою небольшую сумку.

Когда ты кикимора в лесу, реке или болоте, нет проблем с выбором одежды. Просто при переходе в другую местность перевоплощаешься. Даже если у тебя бигуди на голове, но леший решил, что будет коса, значит, будет коса. Однако в городе свои правила, тут ты становишься той, какая есть изначально.

Раскладывая футболки, джинсы, носки и любимые ночнушки, я улыбалась. У меня есть небольшие сбережения, так называемая «социальная помощь жителям леса», на них можно будет купить вещи. Осталось только дотронуться до косяка входной двери и иллюзия, наложенная болотом, исчезнет. Интересно, как я выгляжу изначально? Уже много лет себя не видела.

Убедившись, что все разложено по полкам, я подошла к входной двери, пару раз глубоко вдохнула и дотронулась до косяка.

— Марина, вы куда? — Толя вышел из гостиной и замер, споткнувшись на полуслове. — Я… Это… Простите.

Слышно было, как он, немного замешкавшись, метался, не зная, как и куда уйти. Наконец за спиной стало тихо. Твою ж мать! Я закрыла глаза, подняла голову к потолку и обреченно выдохнула. Что у нас за дурацкие ситуации? То я отчиталась не вовремя, вернее, во время бритья. А теперь мне абсолютно не пришло в мою пустую голову, что помимо прически еще и одежда пропадет, она тоже морок. И естественно, я останусь голая.

Меня спасло, что я стояла спиной к гостиной и примерно до поясницы спину закрывали волосы. Прямые, тяжелые, они щекотали обнаженную кожу. А я застыла и не знала, как быть дальше.

— Я в спальне, — крикнут Толя. — В ванной я видел халат. Вы можете им воспользоваться.

Я почувствовала, как щеки запылали и руки дрогнули. Невольно вырвался истеричный смешок. Я быстро направилась в указанном направлении и, замотавшись в халат, заперлась в ванной. Кошмар, как же быть, он меня видел голой. Хотя я его тоже. Это самый большой позор в моей жизни. И как дальше себя вести? Сгорая от стыда, корила себя за глупость, очередную глупость, сотворенную мной.

Уткнувшись в халат, я почувствовала холодный запах лайма и яблока. Ненавязчивый, который слышно, только когда подойдешь совсем близко. Видимо, пока я раскладывала вещи, Толя успел побывать в душе.

Я резко отпрянула от халата. Марина, соберись. В конце концов, он человек, а ты кикимора. Все, на этом стоит жирная точка. Но кого я обманываю? Я еще раз вдохнула приятный аромат. В дверь постучали, что заставило меня вздрогнуть. Встала ровно и одернула полы халата. Ничего тут не происходило, ничего не было.

— Марин, я вниз пошел, — неуверенно донеслось из-за двери. Шаги, хлопнула входная дверь, и стало тихо. Через несколько минут я решилась вылезти из своего убежища.

Твою ж мать, что за фигня постоянно у меня с этим ясноглазым происходит? То его застану в неподобающем виде, то сама засвечусь. Я привела себя в порядок, сердясь на весь белый свет в целом и на себя в частности. Бурча под нос, что тупее ситуации быть не может и только я в такое могу вляпаться, резкими движениями расчесывала волосы. Заплела их в косу. Марина, успокойся. Произошло две случайности, надо просто о них забыть. Взять и перестать думать, жить дальше.

Все-таки есть плюсы в том, чтобы быть человеком. Кровать, кофе, душ по утрам. Но, с другой стороны, нет такой выживаемости. Люди хоть и считают себя сильными, смелыми и умелыми, на самом деле хрупки и ограничены. Они живут в ракушках, созданных ими же, но не предназначенных для обитания. Ходят на нелюбимую работу и при этом хотят чувствовать кайф от нее. Намереваются что-то купить, но не позволяют себе, выбирая попроще, подешевле и похуже. Говорят: «Зачем мне это? Все равно на один сезон».

Они хотят пожить, мечтают путешествовать по миру, много где побывать, но в очередной раз едут на море и лежат на песке. Они хотят заняться чем-то и не знают чем, они давно разучились спокойно ходить, все время бегут, несутся. Они не могут просто посидеть и насладиться закатом. Потому что дедлайны, отчетность, необходимость, неприятность. Да и вообще, что мужики скажут, если он на массаж пойдет? Не мужское это дело! Вот и несется он на зимнюю рыбалку вместо расслабления на кушетке.

Когда становишься нежитью, то начинаешь получать удовольствие от тишины и спокойствия. Ты ни здесь и ни там, ни душа и ни тело. Куда спешить, у тебя вся нежизнь впереди. Задумавшись, я не сразу услышала, как зашел Толя.

— Я кофеварку купил и все к кофе, — крикнул он, выводя меня из размышлений. — Наливаю?

— Глупый вопрос, конечно да, — ответила я после небольшой паузы. Было неловко смотреть в его сторону и даже разговаривать с ним. Но я решила об этом не думать. Меня не должно это волновать. Я вскочила и медленно пошла на кухню, упорно стараясь отмахнуться от того, что произошло.

Вечером, уже лежа в кровати, я размышляла: может ли нежить встречаться с человеком? И что из этого выйдет? Конечно, если вампирюга будет строить отношения с бедной, наивной девочкой, то он ее сожрет или она ему мозги съест. Я мысленно рассмеялась. А если, например, я и Толя? Он так улыбался, стоя у машины, у него такие ямочки на щеках, что у меня дыхание перехватило. Он всеми силами старался сгладить неловкость ситуации. Вначале молчали несколько минут, потом поговорили о погоде, о природе. Опять помолчали.

Разговор никак не клеился. Я упорно не смотрела на него, хотя следила за ним краем глаза. Периодически щеки и уши пытались сжечь себя, но я упрямо утыкала нос в кружку и старалась переключиться на другую тему. Выяснилось, что у него нет дома. Толя постоянно переезжал с места на место. Это приходится делать и из-за заданий на работе, и по причине того, что он не знает, где хотел бы жить. И я задумалась. Где бы я хотела жить?

— С одной стороны, — рассуждала я, сцепив руки и положив на них подбородок, — хотелось бы, например, водопад иметь или чтобы не замерзала вода. Но, с другой стороны, водопад — хлопотное дело. Постоянно его чисти, рыбе наверх помогай запрыгивать. Нет, мне все равно ближе наши местные реки и озера.

Мы еще поговорили, и я пошла к себе. Неловкость была немного сглажена и, значит, все может наладиться.

— Алло, — раздалось из комнаты, — Гоша, ты мне должен помочь. Спасай меня, как хочешь, но мне нужны объекты. Да, на постоянку. Да, я пришлю требования. Посмотреть. Как скажешь о готовности, так и поедем. Да. Верно. Договорились.

Слышно было, как он ходит по комнате, вот скрипнул диван. Я помотала головой, стряхивая воспоминания об увиденном, когда он брился. Укрылась с головой и попыталась уснуть.

Глава 10

Через два дня ближе к вечеру мы отправились на первый объект.

Мы ехали по трассе, где огромными, золотистыми пятнами был раскрашен лес. Яркие березы еще один из признаков наступающей осени. Свернули с основной дороги на грунтовку. Проехали немного и, взобравшись на вал из земли, увидели три больших карьера, заполненные водой. Они были как три разные девицы на выданье.

Одно озеро, с прозрачной голубой водой, имело по берегам множество беседок с зонами для костра. Ровное, практически круглое, с трех сторон его окружал березовый лес. А с четвертой был хороший пологий спуск и заход в воду.

Второе — с черной водой, квадратное. Казалось, оно высечено из окружавших его скал. К нему не было подхода, сначала шел мелкий, начинающийся ельник, и потом следовал отвесный обрыв.

Третье озеро — белесое, практически молочного цвета. К нему спускались тропинки с четырех сторон, что делало его похожим на солнышко.

— Озеро называется Неныряйка, — сказал Толя и показал на второй карьер.

— Тут почти общежитие, — протянула я, когда около первого озера показалась группа парней.

— Да, бывшая общага при театральном университете, — не стал отпираться парень.

Мы подъехали как можно ближе. Выйдя из машины, подошли к краю обрыва. Наклонившись, я всмотрелась в воду. Она была похожа на деготь — черная, глянцевая поверхность. В озере не водилось ни одной рыбы или лягушки. Казалось, эта вода поглощает окружающие звуки. В такую нырнешь, ляжешь на дно и не сможешь всплыть. Придавит она своей силой.

Я вспомнила, как познакомилась со своей рекой и лешим. Меня незаметно унесло в воспоминания. В тот день вообще было много событий. Но Пашка единственный, кто спокойно отвечал на миллион моих вопросов.

— Привет! Я Пашка.

Мне показалось, что парень возник из-под земли. Я во все глаза смотрела на него. Худой и длинный, напоминал богомола. Темные волосы, вытянутый узкий нос, тонкие губы. Руки как веточки. Он выглядел нереально высоким. Одни только теплые, живые карие глаза казались чужими в его облике.

— Марина, — я пожала руку и задрала голову, чтобы посмотреть, где он заканчивается. Парень был на голову выше меня.

— Пойдем, я тут все покажу, расскажу. Все равно Тятя особо не побегает. Так ведь? — он подмигнул и усмехнулся.

— Но она только что переродилась, — забрюзжал дух дерева. — Еще не знаю, как она прошла процесс преобразования. Мне кажется, она не готова к долгим пешим прогулкам. Ей силы надо беречь.

— Я понимаю, но от одного дня ничего же не изменится, — отмахнулся парень.

— Не советую тебе этого делать, все же я ее породил. И считаю нужным постепенно адаптировать к окружающей среде, а не как ты любишь: все быстро и наскоком, — продолжил ворчать Тятя.

— Ой, не советует он, — поднял к небу глаза леший. — Твои бы слова да самой Маре в уши. Раньше надо было думать. Мне кажется, что она достаточно взрослая для того, чтобы решать самой.

— Нет, она еще не до конца все осознает, — упирался дух.

— Мы можем спорить до посинения. А ты что думаешь? — парень обратился ко мне. — Пойдем, я тебе реку покажу, где жить и работать будешь.

— Я, наверное, прогуляюсь, — после нескольких секунд протянула я. С одной стороны, хотелось поскорее увидеть свои владения и расспросить лешего, с другой, было немного не по себе. — Да, пойдем.

Я взяла парня под руку. Твердая, как камень, видимо, в спортзал ходит. Хотя какой тут спортзал. Я усмехнулась.

Сухая трава шелестела под ногами. Паша показал мне выход из леса. Он объяснил, как отличить вход от стены, каким образом можно понять: безопасный лес или нет. Мы заболтались. Он травил анекдоты и смешил меня. Рассказывал тысячи историй из жизни: где побывал, что видел. Я шла рядом и чувствовала, вот она родная душа. Идешь так с человеком (ладно, не совсем человеком), и тебе с ним легко и просто. Поговорив буквально несколько часов, ты думаешь, что знала его всю свою жизнь. И самое главное, ты понимаешь, что между вами ничего не может быть.

Внезапно деревья расступились, и мы вышли к обрыву. Внизу, насколько хватало взгляда, простирались поля. Бежала и пропадала извилистая дорога. Был виден изгиб бирюзовой реки. От нее поднимался песчаный пляж, постепенно переходящий в высокий холм. И на его вершине, как вишенка на торте, стояла церковь. Белые стены с черными бороздками окон. На золотистых куполах играло солнце. Было понятно, что церковь маленькая, деревенская, без помпезностей города.

— А почему при взгляде на церковь мне не плохо, не больно, я не дымлюсь или еще что-то из этой серии? — озадаченно произнесла я.

— А почему так должно быть? Ты ведь обычная славянская нежить, а не вурдалак, — усмехнулся Пашка. — У нас с людьми перемирие, они без нас не могут, а мы без них.

— В смысле? — я посмотрела на парня, ожидая подробностей.

— Мы присматриваем за лесом, полем, водоемами и домами, — почесав затылок, принялся объяснять он. — Еще помогаем в деревнях при необходимости.

— Понятнее не стало, — протянула я, когда он замолчал.

— Например, как дом может быть без домового? Тут же начнется анархия. Животные будут справлять свои дела, где им хочется, люди будут болеть. Кто-то позавидует, и начнется в семье разлад. Поэтому мы людям нужны, — продолжил парень объяснения. — Да и как быть без карателей?

— Кого? — переспросила я.

— Расскажу потом при случае или Тятя расскажет, — отмахнулся Пашка. Он обвел рукой вокруг и спросил: — Что скажешь? Мне кажется, здесь самый шикарный вид на реку.

— Очень нравится. А почему я не изменилась? — я посмотрела на себя. — Мы же вышли из леса.

— Мало зайти и выйти, необходимо, чтобы место приняло тебя. Когда подружишься с рекой, тогда при выходе будешь меняться, а пока сохранится прежний образ. Пошли знакомиться, — парень, поддерживая меня за руку, помог спуститься к воде. — Тятя присматривает за этой территорией, поэтому река тебя в любом случае примет.

— А что бывает с теми, кого не приняли? — спросила я, внимательно смотря под ноги, чтобы не оступиться.

— На моей практике такого не было, — подумав, произнес парень. — Но я читал, что ничего страшного не случится. Просто становится не по себе, постоянно болит голова в этом месте, хочется спать. Чувствуешь себя уныло и разбито. А что происходит на самом деле, я не знаю.

— Понятно, — протянула я, подходя к темной воде. Было немного тревожно, что же будет. — И что мне делать?

— Надо опустить в воду руку, — пожал плечами Пашка.

Я сделала, как он сказал, и почувствовала, что между пальцев скользит прохладная вода. Небольшой разряд тока, и я посмотрела на свое отражение. Волнистые, голубые волосы, сапфировые, с серыми льдинками глаза. Одета в зеленоватое платье с пайетками, похожими на чешуйки. Ходить в этом было легче, чем в сарафане, благодаря двум разрезам по бокам. Ноги были босыми, это мне понравилось.

— Стала русалочкой, — рассмеялась я.

Раз так сложилась судьба, значит, так и надо. Кикимора тоже неплохо. Я задумалась наблюдая, как мальки стайками резвятся у самой поверхности воды.

— Марин? — Толя заставил меня вздрогнуть и вынырнуть из воспоминаний. Я отвела взгляд от реки. Парень, стоя рядом со мной, продолжал говорить. И вместе с этим он открыл телефон и что-то набирал в нем. — Сделаете небольшие изменения, можно для удобства подвести лестницу к воде. До вашего бывшего болота отсюда тридцать минут ходьбы.

— Здрасте вам! — из кустов выглянули три полевика. Рыжие, косматые, с красными, опухшими лицами. По ним было видно, что они любят выпить.

— А мы тут, — заплетающимся языком произнес один из них и помахал бутылкой в воздухе, — это самое, отмечаем.

— Мадемуазель, присоединяйтесь, обмоем знакомство, — осклабился второй.

— Нет, скройтесь, — категорично рявкнул Толя.

— Премного извиняемся, — полевики синхронно скрылись.

Пьющие мужики прямо под боком не очень хорошая компания. Но на безрыбье и рак рыба, как говорится. Я высказала это мнение Толе, пока мы возвращались к машине.

— Я не говорю, что там плохо, вполне пригодно. Озеро чистое, вода темная из-за глубины. Четыре ключика питательных — это прекрасно, ни тины, ни ряски осенью не будет. И значит, я зеленеть не стану, — улыбнулась я. После этих слов Толя странно посмотрел на меня. Я замолчала, смутившись от его взгляда.

— Подожди, — прокашлявшись, сказал он, — у меня на примете еще пара мест. Съездим, и там ты уже сама выберешь, что тебе нравится, а что нет.

Глава 11

Насколько я поняла, у нас образовалось подобие нейтралитета. Ни отчетов, ни подколов. Вечером Толя с умным видом попросил не мешать ему и, усевшись на диван, разложил на столе бумаги. Мне это было неинтересно. Ведь я в отчетах полицейских не разбираюсь. И буду только отвлекать вопросами.

Я сидела за барной стойкой, поставив ноги на второй стул, вдыхала ароматный запах кофе и смотрела в окно. Я так любила город, так стремилась переехать в него. Я верила, что здесь смогу увидеть возможности, попробовать себя в разных начинаниях.

Когда живешь в маленьком селе или деревне, то при хорошем раскладе можешь пойти на танцы, макраме и музыку. У нас еще была скрипка. Плаксивая, непонятная мне до конца. А что осталось сейчас, я не знаю.

Всегда, когда начинается новый этап в жизни, ты жалеешь о привычном, простом и постоянном. Все четко нормировано, расписано по минутам, функционирует точно как часы. Проснулся, оделся, поел, пошел в офис, поработал. Но если ты задержался в курилке, то и на работе придется задержаться. Я помню: у нас в институте был преподаватель, который выкуривал сигарету в три затяжки. У него не хватало времени на большее и не было времени на то, чтобы бросить эту привычку.

Почувствовав пристальный взгляд, я резко повернулась, вынырнув из своих мыслей. Толя стоял и внимательно рассматривал меня. Как в зоопарке ученые наблюдают за животными. Прошла секунда, он отвел глаза, и это неприятное ощущение исчезло. Возможно, показалось, разыгралось воображение. Я пыталась отмахнуться от беспокойства, охватившего меня.

На следующий день мы отправились во второе место. По грунтовым дорогам пришлось плутать несколько дольше, чем в предыдущий раз. Но Толя уверено ехал по глубокой колее. Лес расступился, и перед нами открылась река.

Каменистые берега, на которых держались хиленькие деревья, свисающие в воду. Река быстрая, шумная, она грохотала и перекатывалась на валунах, разбрызгивая капли вокруг. Но не это меня поразило, а ее цвет — он был красным. Как будто в воде разлили кровь.

— Вот твое болото, — Толя протянул мне карту. Я сразу сказала нет, даже не выходя из машины. Во-первых, до нужного леса необходимо было пройти две деревни, а ходящая мимо нежить — это повод присмотреться, кто это шастает. Особо верующие могут и за вилы взяться. Во-вторых, от речки шел химозный запах. Кто-то что-то сюда сливал. А купаться в отходах я не согласна категорически.

— Ничего, — ободряюще улыбнулся Толя, заводя машину, — если эти варианты не подойдут, то найдем еще. Просто придется пожить в гостинице подольше.

Мы вернулись обратно. Толя снова сел за бумаги, я обходила его стороной, раз обещала не мешаться. И откровенно скучала. На улице начался мелкий осенний дождик. Он мог зарядить и на час, и на неделю. Я грустно вздохнула. Именно такая погода мне не нравилась.