Бесплатный фрагмент - Пепел

Пролог

У меня была непростая жизнь. Мне приходилось видеть и делать разные вещи. Я заботился о близких мне людях и причинял им боль. Я также принес в этот мир много зла, о чем, конечно, сейчас сожалею, но исправить уже ничего не могу. Если бы у меня был выбор прожить другую жизнь, то я бы так и сделал. За исключением того периода времени, когда я обрел свою любовь.

Сейчас я уже достаточно взрослый человек. Мне сорок лет. Я прячусь в каком-то грязном подвале загородного дома, терзаясь муками прошлого. Находясь здесь в полном одиночестве, невольно вспоминаю былое. Если бы здесь не было спиртного и сигарет, то скорее всего я бы просто повесился. Когда я напиваюсь до беспамятства, то, по крайней мере, могу спокойно уснуть.

Я знаю, что мне не дожить до глубокой старости, и рано или поздно меня все равно найдут. Но, по крайней мере, сидя здесь, можно подумать над тем, что я сделал. Стараюсь чаще размышлять о приятных мгновеньях, но так уж случилось, что счастье всегда перекликалось с бедой, и именно из таких событий состояла моя жизнь.

Глава 1

В городе вечерело, высотки домов понемногу охватывал сумрак. По улице изредка прохаживали люди. Они все были так похожи. У них были одинаково усталые и хмурые, можно даже сказать, измученные лица. А ведь я тоже когда-то был среди них, но хорошо ли, что меня наконец уволили с ненавистной мне работы? Сейчас я сижу на скамье, курю и думаю над тем, что делать дальше. В наше время сложно подыскать себе работу, за исключением, пожалуй, военной службы, но туда меня и силком не затащат. Слишком уж много местное телевидение вещает, как наши бравые солдаты берут рубеж за рубежом, водворяя флаги нашей державы на позициях врагов. Вот только лично мне не верится, что все так сказочно и прекрасно. Даже если и так, то какой ценой достаются эти победы?

Моя реальная жизнь с каждым годом становится только труднее, что бы там не вещали журналисты с местных радиостанций. В моем городе люди ходят хмурыми не только вечером после тяжелой смены. Их грубые лица — маски отражающие всю действительность.

Конечно же, в период тотальной безработицы, войны и даже голода люди выглядят совершенно иначе. Доверия становится все меньше и меньше, а осужденных людей по ложным обвинениям, за щедрое вознаграждение становится только больше. Государственные органы особо не разбираются в повинности тех или иных. Они просто посылают осужденных на фронт, потому что даже тюрьмы содержать нелегко в такие тяжелые и непростые времена.

Сигарета в моей руке почти истлела, а я даже этого и не заметил, но уходить мне пока не хотелось. Нужно было еще немного подышать свободой перед тем, как снова наняться за копейки грузчиком к какому-нибудь дяде. Я смотрел, как из-за высоток поднималась луна. Открыл вторую бутылку пива и снова зажег сигарету, на этот раз закурил, заглядываясь на ночное небо. Вроде и красиво, но образ жизни и грустные маски людей вокруг не дают мне спокойно насладиться вечером, выдохнуть дым, а скорее заставляют его проглотить и подавиться. Завтра ведь ничего не изменится. Безнадега.

Допив свое пиво я поднялся с места, выбросил в урну бутылку и окурки. Сунув руки в карманы, побрел вдоль безлюдной улицы, размышляя над тем, как было бы здорово хоть что-то изменить. Например, вернуть себе родителей, которых не стало несколько лет назад. Пожалуй, это единственные люди, которым было не все равно, кем я стану в этой жизни.

На улице зажглись фонарные столбы. Тротуар осветился тусклым желтым светом. Становилось прохладнее, и я осознал, что слишком долго засиделся на улице. Все хорошее рано или поздно заканчивается, и снова наступает тяжелое завтра. На мне была лишь серая льняная рубаха, черные брюки и порядком истаскавшиеся ботинки. Поэтому очень скоро я начал подрагивать от холода, а ведь до моей лачуги было еще совсем не близко. Я снова закурил сигарету и, содрогаясь от прохлады, сжимая фильтр зубами, шел дальше по тротуарной плитке.

Немного позже череда фонарей прервалась, разверзнув тьму.

В том черном проулке фонари были разбиты, слышался дикий и неприятный смех. Мимо промчался трамвай, и как же сильно захотелось, чтобы он остановился, и кондуктор забрал меня к себе на борт, отгородил от этих диких вскриков и ругани, но этого не случилось. Когда вагон пронесся мимо темного проулка, в него полетела стеклянная бутылка. Достигнув цели, она с треском разбилась о железный борт, разлетевшись на осколки. В темноте снова загоготали дикие животные. И что же мне делать в этой ситуации? Назад идти было некуда, холод сковывал тело, зубы содрогались от стужи.

Я пошел дальше, как ни в чем не бывало, и даже прошел мимо дикой своры. Надеялся, что меня эта стая не коснется. Как же это было глупо и наивно. Ступая в темноте, я услышал позади неприятный голос.

— Эй, слышь! Поди-ка сюда, братишка!

Я вздрогнул. В этот раз уже не от холода. Мысленно я уже прокручивал варианты и развитие подобной ситуации. Бежать совсем не хотелось, а точнее гордость не позволит сделать это. Ну не по-мужски это. Мне бы еще долго пришлось это вспоминать, и я бы себе этого не простил. Как я сказал ранее, гордость губит человека.

Со скамьи снова раздалось.

— Глухой что ли, бля? Да не боись. Мы тут господа благородные и безобидные.

Толпа снова как-то ненормально заржала, и мне казалось будто в темноте я вижу эти тупые и жестокие оскалы желтых зубов, безумные взгляды, но в реальности я лишь видел маленькие огоньки сигарет в темноте. Я пошел в их сторону, но как и прежде молчал. Приблизившись увидел, что их четверо, двое из которых сидели на спинке скамьи, упираясь ногами в сиденье, а двое других стояли рядом и пили водку. Все они внимательно и, не отрываясь, следили за моим приближением.

— Ты садись, паря, — один из них указал мне на место среди его ног.

— Я постою, — говорю.

— Слышь, че базарит, Кирпич? — это видимо была кличка одного из зверей.

— Садись, пацан. В ногах правды нет, — он сплюнул на скамью, а потом затянулся папиросой.

Я еще раз оценил ситуацию. В каждом из моих умозаключений я приходил к одному и тому же финишу. Без драки тут не обойдется. Живым бы еще уйти. Пока я молчал, один из стоящих рядом заговорил. Причем как-то даже простодушно и по-людски.

— У тебя есть сигарета? Угостишь?

— Да, — отвечаю.

Я достал из кармана пачку. Тот, что сидел на скамье рядом с Кирпичом спрыгнул со своего места, подошел ко мне, забрал пачку сигарет себе и сказал.

— Ну все. Вали отсюда. С тобой совсем неинтересно.

Я еще какое-то время посмотрел на него, потом на его дружков, развернулся и ушел. Напоследок услышал, как один из них сплюнул в мою сторону и как-то выругался, отчего они все снова рассмеялись.

Наверное, и правда надо было все это проглотить, стоило пойти домой, но я остановился у следующей скамьи, заглянул в стоящую рядом урну. Оттуда вытащил тяжелую увесистую бутылку из-под спиртного. Крепко сжал ее в руке, пошел обратно в темноту.

Шел достаточно быстро, чуть ли не бежал и, когда четверка заметила мое приближение, окончательно перешел на бег. С размаху я влепил бутылкой тому, что просил сигареты, бутылка уцелела, осталась в руке, а тень заорала и упала наземь. Потом я с размаху огрел того самого Кирпича, и стекло разлетелось на осколки, он рухнул со спинки скамьи. Потом с замаху ударил в темноту, промахнулся, почувствовал, что отморозки начали мне отвечать. Из моего носа хлынула кровь, потом был тычок ноги в спину, и я повалился, а когда попытался подняться, то в правом ухе резко зазвенело, и я снова обнял асфальт. Дальше была только боль, отчаяние, поражение и темнота.

Глава 2

Проснулся на том же месте, где меня уложила местная шпана. Состояние было очень паршивое, болело все тело, в особенности голова. Я прощупал себя, огляделся вокруг. Мимо ходили серые люди с черными зонтами. С неба падал дождь. Как же это типично для моего города. Я провалялся всю ночь без сознания в собственной крови, и никто ко мне так и не подошел. Очевидно, как и всегда, люди подумали, что очередной голодранец напился и видимо так и уснул, а скопившаяся вокруг кровь — это так, пустяки. Наверное ударился во сне. И почему же им, собственно, мне помогать?

Поднялся с земли, чуть было не присел на заплеванную скамью, но удержал равновесие и осмотрелся. Не так уж и сильно я пострадал, видимо кровь в основном была не моя. Уродам досталось явно больше, чем мне. Видимо шпане срочно пришлось ретироваться, а меня они так, заодно приглушили. Да и черт с ними! Повезло, что меня не разбудил наряд милиции. Все могло бы закончиться совсем по-другому. Я снова осмотрелся вокруг, кроме безразличных взглядов ничего не встретил. Теперь пора было идти домой.

Прохладный дождь усиливался, но мне от этого было даже лучше. Я остановился, устремил лицо к серому небу и впитывал влагу. Потом провел рукой по короткостриженой голове и продолжил идти. Нужно еще как-то незаметно пробраться в дом. Людям на улице может и все равно, кто я такой, а вот соседи очень внимательны и осмотрительны. Такие в первую очередь могут на меня донести куда надо, и вот тогда милиция будет у моего порога. Но как же мне незаметно проскользнуть мимо острых взглядов, когда весь мой внешний вид говорит о том, что я наделал неприятностей?

Прощупываю карманы и понимаю, что мой кошелек уволокли с собой. Отлично. Мне теперь даже нечем заплатить за аренду. Короче пойду как есть, и будь, что будет. Не стаскивать же мне теперь с какого-нибудь попавшегося обездоленного драное пальто, чтобы укрыться. С арендой позже разберусь.

Когда на горизонте показался дом, то я все же решил попробовать зайти с черного хода, а не через парадную дверь подъезда. Ловко перемахнул решетчатый забор, обошел парочку бездомных, укрывшихся под синим брезентом, смахнул со лба влагу и скользнул в проход. Мне сразу стало тепло и даже уютно, так как вроде получилось пробраться незамеченным.

Подниматься пришлось пешком, ведь лифт в этом доме давно уже не работал, и лучшее, что можно было обнаружить внутри кабины, так это мусорные пакеты и экскременты животных. С каждым шагом лестница дается мне труднее, видимо сказывается мое пристрастие к сигаретам. Захотелось покурить. Вспоминаю, что дома еще есть заначка, и понимаю, что день уже не так уж плох. Пробираюсь все выше и выше. На встречу мне выходит дама средних лет. Она осторожно и с пренебрежением обходит меня, стараясь не касаться обшарпанных и изрисованных различными граффити стен подъезда.

И вот, наконец, я оттягиваю ручку двери на себя, прохожу в общую комнату. На кухне соседка варит кашу, и рядом с ней бегает маленький ребенок. Мальчишка замирает, когда видит меня, но смотрит молча. Его мать и вовсе меня не замечает. Она машинально, не отвлекаясь от готовки, гладит свое дитя по голове и что-то шепчет ему. Парнишка сразу заулыбался и прижался к ее ноге, а я тем временем скрытно оказываюсь напротив своей дверцы. Прощупываю задний карман брюк, на секунду мне кажется, что он порван, и тогда вся операция могла пойти насмарку, но нет, ключ на месте. Проворачиваю его в замке, деревянная дверца со скрипом открывается, и я оказываюсь внутри. Запираю дверь и прижимаюсь к ней спиной.

— Ну все. Наконец-то дома.

Сбрасываю с себя рубаху, брюки и белье. Закидываю все в угол маленькой комнаты. Хорошо, что мне хватало денег снимать себе эти чертовы одиннадцать квадратов, а не шесть, как у большинства. Забавно, что если ты один, то ты можешь позволить себе такую маленькую роскошь, а вот если бы у меня была семья, то, наверняка, мы все томились бы в чертовом шкафу, считая копейки, сэкономленные на квадратуре. Денег никогда не бывает много.

Абсолютно нагой вглядываюсь в зеркало. Когда я увидел побитое тело, синяки и ссадины напомнили о себе неприятной болью в ребрах, на спине и лице. Я потрогал небольшие порезы, потом прощупал ребра.

— Похоже все на месте. Главное, что без переломов.

Это я так себя успокаивал. На самом деле ребра болели. Возможно, даже было несколько трещин, но в целом могло быть и хуже. Прохожу к шкафу с одеждой, встаю на носки и вытаскиваю с пыльной полки пачку папирос. Подхожу к окну, открываю форточку, придвигаю пепельницу и закуриваю. Густой горький дым расходится по комнате, и я ухожу в раздумья. Смотрю на дом напротив, все окна черные и безлюдные, но в одном из них я вижу силуэт. Это была девушка. Она тоже курила возле окна, совершенно голая, и похоже ее совсем не смущало, увидит кто ее или нет. Возможно, мне показалось, а может она, действительно, махнула мне рукой.

— Привет, — говорю себе под нос. — Как сегодня прошел твой день? Не очень? Ты не поверишь в какую историю попал я. Что-что? Тебе все равно? Наверное ты права, ведь это мои заботы.

Я снова затягиваюсь горьким дымом, откашливаюсь и вижу, как она расстилается на подоконнике, смотрит в окно и о чем-то думает. А может она также украдкой смотрит на меня и разговаривает сама с собой? Ну вот, наконец, к ней подходит ее ухажер, и мои мечтания рассыпаются в прах. Кажется, будто он на нее кричит. Она с недовольной миной показывает ему, мол подожди еще минутку. Потом открывается окно ее комнаты, и теперь она, действительно, обращается ко мне.

— Привет, красавчик! — девушка улыбается, и ее рыжие волосы прядями спадают на грудь.

Я меняю позицию и поворачиваюсь к ней полубоком, чтобы хоть как-то скрыть свою наготу.

— Да не стесняйся! — кричит она. — Я уже все видела. Тебе нечего стыдиться. Ты как-нибудь загляни ко мне. Мы с тобой поиграем.

Тут я, естественно, опешил, но потом все стало ясно. Из-за ее спины снова раздался мужской голос.

— Какого хрена!? У меня еще двадцать минут! Давай уже в постель! — гневно кричал какой-то мужчина.

Она шлет мне воздушный поцелуй. Я ухмыляюсь, корю себя за мальчишескую наивность, тушу окурок в пепельнице. Дальше прохожу к своей койке и падаю на нее, со скрипом проваливаясь в сетчатую пружину. Потом я заложил руки за голову и снова задумался о порочности моего мира.

Как же в детстве все было радужно, а ведь жизнь с той поры даже и не изменилась. Просто я становлюсь старше, и некоторые вещи становятся для меня более очевидными. Мне только двадцать лет, а чувствую я себя на все пятьдесят. А еще ощущаю себя на дне. В моем притоне живут матери-одиночки, алкаши, наркоманы и шлюхи. Я не виню их за то, какими они стали. Скорее обстоятельства поломали их жизни также, как вчера несколько уродов поломали меня, но сдаваться было нельзя.

На самом деле, я даже знаю, где мне найти работу, но я долго сдерживался от этой стороны моего мира. Мир, в котором царил криминал, и были свои законы, мир в котором всем заправляли подонки и отморозки. Возможно, у меня получится остаться человеком среди них. Мне всего лишь нужна работа на первое время, чтобы как-то свести концы с концами. Потом я решу свои проблемы, раздам долги и покрою аренду. Перспектива попасться, сгнить в тюрьме или лечь в сырой земле на фронте меня, конечно, смущает, но я устал от ежедневной рутины, которая засасывает меня и превращает жизнь в жалкое существование. Это ведь вынужденная мера.

Еще какое-то время я оправдывал свое решение и в итоге вечером решил навестить Олега в его кабаке. У него точно найдется для меня работа.

Глава 3

Я точно слышал, как арендодатель долбился в мою дверь, но мне кажется, что это вполне мог быть и сон. После того, как я решился пойти в бар, мне посчастливилось достать на кухне в общей комнате банку консервов и кусок черного хлеба. Еда мне не принадлежала, но себе я пообещал, что обязательно верну добытое. Сытно подкрепившись, вернулся обратно к себе в каморку, снова покурил, а иначе после перекуса и нельзя. Посмотрел в окно дома напротив, но рыжей девушки там не увидел, и только тогда снова лег в кровать, чтобы забыться.

Когда проснулся, то за окном уже было темно. Пожалуй, слишком быстро идет время в моей жизни. Живот крутило, голод все еще сказывался на мне. Он словно намекал мне, что слишком скудно ты меня кормишь. Я надел серые брюки и клетчатую рубашку, ботинки, снова пригладил короткие темные волосы. С подоконника забрал пачку папирос, вышел за порог и запер дверь. Хотя, на самом деле, не думаю, что кому-то в голову пришла бы мысль грабить такого, как я. Разве, что сам хозяин квартиры в мое отсутствие мог бы покопаться в моих вещах, чтобы отыскать квартплату.

Вечером на кухне было оживленно, соседи по-дружному собрались за одним столом и ужинали, делились последними новостями, рассказывали о работе и просто сплетничали. Такое встречалось довольно редко. Подобные моменты вселяют веру в людей.

Лампочка на кухне не горела, и они ели при свечах. Ненадолго я остановился в коридоре, облокотился на стену и смотрел на такую умиротворяющую картину спокойствия. Люди были счастливы, дети бегали вокруг стола, старик Лем погрозил им кулаком, но как-то добродушно, что я сам невольно улыбнулся. И вот, наконец, тетушка Антонина меня заметила.

— Артур! Рада тебя видеть. Ты что-то долго пропадал. Поди из ночных смен не вылазишь? — она, как и всегда вела себя, словно заботливая мать.

— Добрый вечер. Я, в общем-то, снова спешу на работу, — поспешно сказал я.

— Садись с нами, подкрепись. На тебе совсем лица нет. Успеешь ты на свою работу, — настаивал старик Лем.

— Присаживайся, Артур. Долго тебя еще уговаривать? Молодежи нынче далеко не легко. Мы тебя всем необходимым не обеспечим, но накормить сможем, — сказал мужчина средних лет, с круглыми очками на переносице.

Мне стало немного стыдно за украденную утром еду. Женщины вокруг стали поддакивать, и я все-таки присел за стол. Точнее, меня посадили. Рядом со мной села девушка, примерно одного возраста со мной. У нее были светлые волосы, спадающие на тоненькие плечи, аккуратный греческий нос, голубые глаза и две полоски тоненьких губ. Я даже слегка засмущался, сидя рядом с ней, и не то, что бы я совсем не знавал женщин, просто мне стало как-то неудобно, все время я ерзал на стуле. Нужно было срочно прервать затянувшуюся тишину.

— Спасибо вам всем большое за приглашение. Стол, действительно, богат.

К слову, так оно и было. Домашние пирожки с мясом, суп и картошка с котлетами. Пожалуй, для нас, общажных жителей, живущих на гроши это можно было посчитать походом в ресторан.

— Собственно, что за праздник? — говорю.

Слово взял Лем.

— Внучка к нам приехала. В деревне стало совсем худо, вот родители ее к нам и отправили пожить на время. Пока сами не встанут на ноги, — старик говорил слишком неуверенно, что нетрудно было догадаться, что произошло нечто более серьезное. — Ладно уже, что там. Не будем рассуждать о трудностях жизни в столь прекрасный вечер. Внученьку мою зовут Марина, — девушка рядом со мной, как и прежде сидела молча, но слегка улыбнулась, посмотрела на меня, и мне пришлось отвести взгляд в сторону.

Трудно было смотреть на это красивое лицо, не восхищаясь. Поэтому мне не хотелось, чтобы она заметила это, и мою симпатию к ней.

— А вы, между прочим, отлично смотритесь, — сказала тетушка Антонина.

Ну, началось. Как же я люблю застолья, но не люблю неуместного сватовства.

— Тоня! Не лезь. Пусть парень спокойно поест.

Как же я был благодарен мужчине в очках. Собственно, есть я и начал, не обращая на соседей внимания, а потом и вовсе соседи потеряли интерес к моей персоне. Но я настойчиво чувствовал, как на меня смотрят эти голубые глаза. Это был вызывающий взгляд, испытующий. Я повернулся к ней лицом, с набитым ртом. Она в ответ мне подмигнула, отчего я поперхнулся и закашлялся, а она заулыбалась.

— Не спеши, дорогой. Не спеши, — сказала Антонина.

— Давненько ты не ел нормальной еды, парень? — спросил Лем.

— Даже и не вспомню. Впрочем, спасибо вам за все, но мне правда пора идти. Работа, как говорится ждет.

Я поспешно поднялся из-за стола, убрал посуду в раковину и поспешил на выход. С одной стороны, время добраться до бара у меня еще было, но я точно знал, что бегу сейчас не из спешки, а от блондинки. Я даже улыбнулся от этой мысли.

— Постой, Артур! — крикнул Лем. — Маришка, проводи нашего гостя. Он парень хороший, мне бы хотелось, чтобы вы общались. В нашем доме твоих сверстников ты больше и не встретишь, — обратился старик к внучке.

Я остановился и, конечно же, мне хотелось побыть рядом с ней.

— Хорошо, дедушка. Я совсем ненадолго.

— Ступайте, голубки, — крикнула Антонина.

Соседи тихо засмеялись. Ну право, как дети.

Я взял с вешалки пальто. Мы молча вышли в подъезд, также молча мы спустились по лестнице, и казалось, что на этом наше единение и кончится. Выйдя на улицу, я к ней обратился.

— Куришь? — наверное, это самое глупое, что только мог сказать парень при столь желаемом знакомстве.

— Иногда, — тихо сказала она.

Надо признать, что у нее был приятный и нежный голос.

— Будешь? — протягиваю ей пачку.

— Не сегодня, — она скрестила руки на груди и осмотрела улицу.

Я закурил, опираясь на поржавевшие перила. Старался казаться очень серьезным. Думаю, она замечала, как это комично выглядит, и оттого улыбалась.

— Район выглядит так себе. Я бы ни за что не вышла ночью на улицы одна. Кем ты работаешь?

— Я только иду устраиваться. Не так давно меня уволили, а точнее вчера.

— Это тебя так начальник отделал? — она усмехнулась.

Боже, а ведь я совсем позабыл про побои на лице. Интересно, что там думают соседи?

— Не совсем, но поверь, что другим досталось больше.

— Так их даже было несколько? — Марина с интересом посмотрела на меня.

— Да, — докуриваю сигарету.

— Ты мне нравишься, Артур. Ты такой честный и смелый. Я тоже не люблю укрывать от людей правду.

Я стоял молча, и не знал, что сказать.

— Ну, тогда пока, и удачи тебе на новой работе. Надеюсь, что мы еще встретимся, — сказала она.

— Я тоже.

Мне захотелось обнять ее, прижаться к ней и вдохнуть аромат ее волос, но для такой близости я был недостаточно пьян. На том мы и разошлись. Она зашла в подъезд, а я свернул в переулок, вышел на асфальтовую дорожку и направился в бар. Настроение было на высоте, и я знал, что мне сегодня повезет.

Глава 4

— Послушай, Артур. Ты хороший парень, но мне сейчас нечего тебе предложить. Мы может с тобой когда-то лепили вместе куличи в песочнице, но ты сам пойми. Сейчас я тебя совсем не знаю.

— Неужели совсем ничего? Да хоть ящики таскать или…

— В нашем деле даже такая работа требует доверия. — Олег оценивающе посмотрел на меня.

— Испытай меня, — настаивал я.

— Ну ладно, ладно, старый друг. В конце концов, я ведь и родителей твоих когда-то знал. Сейчас, подожди минутку. — он встал, отодвинул стул от барной стойки и вышел.

Я допил стакан виски, которым меня угостил Олег. Боже, я даже не могу позволить себе выпивку. Если он не даст мне работу, то я… то я… попросту не знаю, что мне делать.

Пока мой собеседник отсутствовал, вокруг меня шумели люди. В этом месте не было вызывающих лиц. Обычные работяги, преимущественно мужчины. Это был особый тип людей. Если они пили, то пили до конца, до самого закрытия бара. Они оставляли последние гроши, заработанные на фабриках и заводах. Никто из них не думал о завтрашнем дне, предаваясь нахлынувшей эйфории вечера.

Заведение не блистало постояльцами, но в основном это были честные люди, хоть и бедные. В местах, подобных этому, вы никогда не увидите шикарно разодетых женщин в мехах и шелковых платьях, не увидите также состоятельных толстосумов в смокингах. Все здесь было по-простому, но зато милиция не любила сюда заглядывать. Тут все были свои, а если кто и думал сунуться, неважно сотрудник органов это или шпана с соседнего района, то Олег всегда знал правильный подход и умел договориться. Но самым большим гарантом безопасности этого места являлся его отец. Он был не последним человеком в нашем районе. Люди его уважали, и конечно же, боялись. Тонкая и сложная грань между авторитетом и страхом. Иногда проще запугать человека, чем заслужить его уважение. Вселять страх было всегда проще.

Какое-то время мне пришлось катать пустой стакан по стойке и разглядывать пьяниц, ибо своим поведением они всегда притягивали внимание зевак, подобных мне. Похоже, затевалась перепалка, и я вышел из бара перекурить. Не хотелось быть причастным к мордобою, да и моего работодателя не было уже больше десяти минут. Казалось, что он так и не появится. Лавируя между людьми, подошел к выходу, толкнул дверь, звякнул колокольчик, и я оказался на улице.

Вытащив из пачки папиросу, закурил. Недалеко от меня стояла парочка. Они курили, о чем-то перешептывались, женщина смеялась, а в переулке, совсем рядом, кого-то тошнило. Романтика городских окраин.

Когда я докурил и уже собирался войти, дверь распахнулась, и навстречу мне охранники вышвырнули двоих посетителей на улицу. Те поднялись с земли, толком не отряхнувшись, разошлись в ругательствах, и один из охранников ловко достал нож-бабочку из кармана. Двое перебравших сразу замерли и начали отступать назад, а потом и вовсе убежали, скрывшись с улицы. В этом месте знали, что если кто-то держит в руке нож, то с вероятностью в сто процентов он будет бить, не думая о последствиях.

Я абсолютно спокойно и непричастно, будто ничего не видел, зашел внутрь и сел за стойку. Рядом подсел мужчина в рабочих джинсах, с подтяжками на рубашке.

— Бармен! Налей водки мне и моему собеседнику, — выкрикнул он.

— Не нужно, спасибо, — отвечаю.

— Выпей, парень. Никогда не отказывайся, когда тебе предлагают выпить, — было видно, что незнакомец достаточно набрался, — ты обижаешь собеседника, понимаешь? Нет! Не отвечай. Все равно не понимаешь. Я слышал, ты ищешь работу?

Вот тут он смог меня заинтересовать, и плевать было в каком он состоянии. Я был готов взяться абсолютно за любую возможность. Вот только откуда он узнал про это?

Бармен принес четыре стопки, и мужчина снова заговорил.

— Ну что? Пьем? — настаивал он.

— Как скажите, — дружелюбно отсалютовал я.

Мы выпили. Я слегка поморщился, а он даже не дрогнул.

— Меня зовут Тарас, — мы обменялись рукопожатиями. Надо сказать, что его рука, в сравнении с моей, была настоящей кувалдой.

— Артур.

— Скажи мне, Артур. Способен ли ты замарать свои руки? — последнюю фразу он выговорил особенно отчетливо.

— Смотря, что вы имеете ввиду. Если дело идет к…

— Арт! Ну что? Заждался? — сказал появившийся рядом Олег.

— Да я тут, собственно, не скучал.

— Вижу. Здорово, Тарас. Рекрутируешь себе новых боевиков? — Олег улыбнулся, а я мысленно отказался от «работы, в которой придется замарать руки».

— Ну, что ты, Олежа. Мы просто общались о том, о сем. Почувствовал, что Артур толковый парень, вот и хотел, чтобы он оказал мне небольшую услугу за хорошее вознаграждение, естественно. Впрочем, мы еще поговорим об этом позже. Вот мой номер, — Тарас протянул листок с нацарапанными цифрами, и я сунул его в карман.

— Я вам обязательно позвоню.

Поосторожнее Артур, не стоит давать ложных обещаний. Ведь звонить ему мне не хотелось.

— Буду ждать, но ты не затягивай. Я не очень терпеливый человек, но высоко ценю, когда мужчина держит свое слово. Ну ладно, коллеги. Мне пора. Прощай, Олежа! А тебе Артур я скажу до скорой встречи, — мы попрощались, Тарас выпил стопку на посошок и покинул бар.

— Не связывайся с такими, как он, Артур. Это опасные люди. Если ты ищешь прямой путь за решетку, то валяй. Он обеспечит тебе пожизненное, — Олег как-то странно улыбнулся и заказал себе выпить.

— Неужели все настолько плохо? Мне он показался добродушным дядькой, — конечно же, я врал.

— Хах! Ну, а как же еще? Сегодня ты ему, как сын, а вот если припечет как следует, то он первым же тебя заложит. Не стоит быть таким доверчивым. Думай дальше сам.

— Ладно, приму к сведению.

Олег получил свой виски, я взял вторую, заказанную мне Тарасом стопку со стойки, и мы выпили. На заднем плане зазвучало пианино, галдеж прекратился, стало тише, некоторые люди сливались воедино и кружились в медленном танце. Приятная картина.

— Нашел я тебе работенку. Дело непыльное, но…

— Придется замарать руки? — я ухмыльнулся. Стоит поменьше налегать на выпивку.

— Остынь, парень, — он рассмеялся. — Кстати, кто тебя так отделал? Только сейчас заметил синяки под глазами. Защищал девичью честь или беспределил? — Олег снова засмеялся.

— Ты меня знаешь. Сам я никогда не начну разводить дрязги, но уж если тронут, то буду драться, как гребаный психопат, — теперь смеялся я. Алкоголь знатно ударил по мозгам.

— Ай, да хорош. Значит работа тебе по плечу. В общем-то, ничего серьезного не намечается. Это скорее деловая встреча с демонстрацией силы.

— В смысле?

— Ну, не перебивай же, Арт. Что-то горло сушит. Бармен! Плесни-ка мне и моему другу еще виски.

— Олег, мне как-то не удобно.

— Ой, да брось.

— Просто не люблю быть в должниках. И так уже по горло займов хватает.

— Расслабься, дружище. Если тебя это так парит, то я просто вычту пятерку с твоего гонорара, согласен?

— Как скажешь. Что там по работе?

Бармен поставил две порции виски.

— Короче, завтра являешься сюда к обеду, часам к двум. Инструмент тебе выдадут.

— Пистолет? — вполне серьезно спрашивал я.

— Ха-ха, Артур. Подожди ты, еще успеешь стать бандитом. Один тренер команды по лапте любезно одолжил нам несколько бит, одна из которых будет твоя. Сложностей возникнуть не должно. Отец выйдет на переговоры, потолковать за правду так скажем. Ну, а если вдруг…

— Нужна подстраховка, я понял. А что не поделили?

— А вот это, Артур, брось! В нашем деле не любят тех, кто задает много вопросов, — Олег говорил со всей серьезностью.

— Понял, учту.

— Ну, вот и молодец. Дело плевое, заработаешь полтинник. Просто постоим, сделаем надутые рожи, нахмуримся и все.

— Ты тоже там будешь?

— Конечно. Батя хочет, чтобы я учился, а потом помогал ему вести дела. Более серьезные дела, нежели следить за этой дырой, — Олег огляделся в баре, хмыкнул и улыбнулся.

— А мне здесь нравится.

— Тут уж дело вкуса.

— Верно, — отвечаю и допиваю стакан. — Ясно. Значит завтра в два здесь. Едем неведомо куда, грозно скалимся и возвращаемся обратно, правильно?

— Да. Все просто. Ну а теперь давай-ка выпьем еще… Хм. Да у нас уже пусто. Бармен! Бармен! Трофим, черт тебя дери! — бармен снова оказался рядом с нами, игнорируя толпу людей, ожидавших своей выпивки.

— Налей нам еще по одной.

Трофим тут же скрылся за стойкой, и через минуту стаканы стояли снова.

Олег дружелюбно похлопал меня по плечу, и мы выпили.

Мы еще какое-то время болтали, вспоминали детство, а потом стаканы опустели, и незаметно наступила ночь. Снова город был в объятиях темноты, и снова люди, подобные Олегу и Тарасу, выходили на свой промысел.

Более засиживаться я не стал. Нужно было выспаться, выпил я достаточно. Даже не помню, когда в последний раз позволял себе такое.

Попрощавшись с Олегом, я покинул бар. Потом медленно брел домой, в темных закоулках мерцали огоньки сигарет, но волноваться было нечему. Весь вечер я провел рядом с сыном авторитетного уголовника. Люди это видели, и люди во тьме знали, что теперь мы с ними в одной лодке.

Добравшись наконец до общежития, я зашел в подъезд. Вспомнилось, как на крыльце я вел себя, словно глупый мальчишка перед Мариной. Интересно, она спит? Ну, не ждет же меня. Я усмехнулся себе под нос, а потом опечалился. Кто я для нее? Пустое место, вот кто.

Медленно ступая по лестнице, думал о ней. Образ этой светлой девушки никак не выходил из моей головы, и он не вписывался в мое представление о мрачном и жестоком мире. Мне представлялось, как ее светлые пряди развеваются в лунном свете, а яркие голубые глаза горят синим огнем в темноте. Она, действительно, мне нравится, даже очень.

Пройдя на площадку жилого блока, я осмотрелся. Никого не было. Не хотелось беспокоить моих соседей. Все же, в основном, это были хорошие люди, которые рано просыпаются на работу и просто хотят спокойной жизни. Аккуратно ступая, я двинулся на кухню и застыл, когда увидел в темноте ее силуэт.

Марина стояла ко мне спиной возле форточки и курила. На ней был легкий халат, оголяющий красивые бедра. Она медленно втягивала дым тонких ментоловых сигарет и смотрела в окно. Наверняка она видела, как я заходил в подъезд.

Окликивать ее не стал, не потому что стеснялся, а потому что перебрал в баре. Побоялся, что могу наговорить лишнего, но когда я проходил через кухню, она обернулась сама.

— Доброй ночи, Артур, — ее взгляд был гипнотическим, завораживающим, пленяющим. Два синих озера сияли в темноте, глядя на меня.

— Спокойной ночи, ангел.

Глава 5

Проснулся я ближе к полудню. Времени до встречи было достаточно, и я решил привести себя в порядок. Накинул на шею полотенце, взял бритву, щетку, пасту и направился в общий умывальник. В коридоре было пусто, как, собственно, и во всем общежитии. Соседи ушли на работу.

Я надеялся не встретиться в общежитии с Мариной, смутно припоминая вчерашнюю ночь. Все было как-то странно и словно во сне. В любом случае, рано или поздно мы снова увидимся в этом разваливающемся, захолустном муравейнике, и тогда все прояснится. Даже не знаю, что там будет. Придется мне краснеть или гордиться собой.

Когда ополоснул лицо холодной водой, стало намного лучше. В глазах проявилась ясность, а внутри заурчал желудок. Как и прежде я понадеялся на своих соседей, заглянул в холодильник на кухне, но ничего не обнаружил. По крайней мере того, что я мог бы по-тихому стянуть. Так, чтобы никто и не заметил.

Вернулся к себе в комнату, распахнул окно, уперся в подоконник локтями и закурил. Хотел перебить аппетит. В соседнем доме было тихо, даже слишком тихо. Мне почувствовалось, что я остался совсем один в этом умирающем мире на окраине города. Потом во двор вылетело несколько малышей, и следом за ними несколько мамаш. Двор наполнился жизнью, заполнив мою пустоту.

Оделся во вчерашнее, мало ли работенка и вправду окажется грязной. Не хотелось пачкать чистые вещи. Потому как их и без того было совсем немного, учитывая мои недавние ночные приключения и разборки с местной шпаной. Кирпич и его братки знатно потрепали не только меня, но и мою одежду.

Когда вышел из подъезда, в животе снова закрутило, машинально сунул руки в карманы и внезапно обнаружил там пару монет. По пути к бару зашел в закусочную, заказал себе дешевого кофе и бутерброд. Стрелка настенных часов в забегаловке уже близилась к часу. Второпях доел кусок хлеба с колбасой и вышел на улицу, на ходу допивая горячий кофе.

Минут через двадцать уже был на месте, но в десятке метров от бара остановился. Выбросил пластиковый стаканчик, закурил новую сигарету. Стоило ли мне ввязываться в местные разборки? Может, все же стоило бы подработать грузчиком или дворником? Если сильно попотеть, то можно выбить себе работу за кусок хлеба, но какие перспективы ждут меня в дальнейшем? До конца жизни перебиваться от места к месту, чтобы выбить себе деньги на еду? Нет, так жить мне надоело. Медлить больше не было смысла, мысль — прожить жизнь за копейки, мне не нравилась.

Я сделал еще несколько затяжек. Может, это была всего разовая работа? Может, я вообще не справлюсь даже с такой пустяковой задачей? Олег говорил, что нужно строить из себя крутого парня, но таковым я себя не чувствовал, а притворяться не хотелось. Но, естественно, все вставало в деньги, потому что жизни людей крутились только вокруг этих бумажных листочков и звонких монет. Я дотянул сигарету, бросил ее в урну и постарался очистить голову от различных мыслей. Мне стоило выполнить простую работу и позабыть об этих людях навсегда. Полтинника мне хватит на неделю, а там может что и подвернется получше.

Неспешным шагом я подошел к входной двери, потянул ручку на себя, снова звякнул колокольчик. В заведении было негусто. Парочка пенсионеров пили за дальним столиком пиво, сравнивая себя отнюдь не с алкоголиками, но с аристократами. Услышав этот короткий диалог, я улыбнулся. За стойкой стоял бармен, и я двинулся к нему.

— Добрый день.

— Добрый, — у бармена было каменное лицо.

— Я по поводу работы.

— Объявлений мы не давали. В новых сотрудниках не нуждаемся.

— Нет, вы неправильно поняли. Я имею ввиду неофициальную встречу. Вчера я был здесь и разговаривал с Олегом. Он сказал мне прийти сюда к двум часам.

— А…Я кажется вас узнал. Проходите в дверь за стойкой, перед кухней повернете направо и выйдите во двор. Думаю вас там ожидают.

— Спасибо.

Я сделал так, как он и сказал. Распахнув дверь, увидел грузовик и несколько поддержанных машин. В кузове грузовика сидело четверо, возле машин стояло еще шестеро. Все они курили и о чем-то разговаривали. Естественно, мое появление не осталось без внимания, но, благо, почти сразу ко мне подошел Олег.

— Явился, наконец. Почти вся банда в сборе. Вот тебе рабочий инструмент, — он протянул биту.

— Увесистая.

— А то. Раз врежешь, как надо, и мяч окажется за трибунами, — он улыбнулся.

— И что дальше?

— Все, как я и рассказывал. Сейчас еще подвалят несколько пацанов, и мы выезжаем. Хорошо, что ты пришел заранее, иначе уехали бы без тебя.

— Да. Хорошо… — задумчиво протянул я.

— Ну ладно тебе, расслабься. Ты слишком напряжен, а работа и в самом деле рядовая. Если все пойдет как надо, то возьму тебя в бригаду на постоянку, а если проявишь себя, то всегда можешь рассчитывать на повышение, — он подмигнул и снова улыбнулся.

— Звучит складно. Я не подведу.

За моей спиной снова распахнулась дверь, и оттуда вышла группа здоровых мужиков. В сравнении с ними я был просто мальчишкой.

— Верю в тебя, дружище. Полезай пока в грузовик к остальным, думаю все наши уже в сборе.

Я залез в кузов машины, поздоровался с теми двумя кто сидел возле меня, а потом и с последующими. Мы расселись в два ряда на скамьях, располагающихся по борту кузова. У всех в руках были биты. Мы явно не выглядели как спортивная команда.

В дороге было спокойно, мужики переговаривались на обычные темы. Война, тюрьма, пьянки и бабы. Ничего интересного я не услышал. Всю дорогу мы дымили сигареты. Я все сильнее и сильнее сжимал твердое древко биты в руках.

***

Место встречи располагалось на каких-то производственных складах, а точнее на стоянке для грузовой техники. Нашу компанию уже ждали, и было видно, что ожидающих было вдвое больше, чем нас.

Быстро покинув грузовик, мы выстроились в одну линию и с грозным видом осматривали собравшихся напротив. Те ребята казались мне солиднее. Они были в костюмах и широкополых шляпах. Все в них говорило о том, что они были более успешные люди, чем бандиты отца Олега. В голову тайком снова закралась мысль: «Какого хрена я здесь забыл?»

Лидеры двух группировок вышли на центр и начали вести переговоры. Чего-то конкретного я не слышал, но часть диалога точно была про территории, сферы влияния, продажных ментов. Шайка «солидных» не спускала с нас взгляда. Было видно, что некоторые из них, действительно, жаждут крови и готовы броситься в атаку по команде «Фас!». Среди наших ребят таких было тоже не мало, поэтому я почувствовал себя еще не уютнее в этой компании.

Через минут десять лидеры группировок начали о чем-то яростно спорить, при этом часто жестикулируя руками, повышая голоса. Похоже, они не могли поделить улицу. Из разговора следовало, что лидер центральной улицы хотел открыть несколько торговых точек на улице, где располагался бар Олега. Он также был готов заплатить за это немалые деньги, но все его предложения яростно отвергались. Потом наступило затишье. Главарь центральных выглянул из-за плеча отца заводской улицы и ухмыльнулся.

— Посмотри на своих мальчишек, Виктор, — обращался он к отцу Олега. — Спору нет, что эти парни будут драться, если ты им прикажешь, но за моей спиной стоят матерые убийцы. Если бы я захотел сделать все по-грубому, то поверь, ты бы уже молил меня на коленях.

— Да что ты блять несешь!? Сплошные понты! Разодел своих клоунов, как на свадьбу, и грозишь мне расправой!? Ты серьезно!?

— Но-но Вить. Не стоит быть таким агрессивным. Как видишь, я уже успокоился и тебе бы стоило, — он ткнул его пальцем в грудь и усмехнулся. — Я ведь говорю тебе факт, а не пытаюсь вывести тебя из себя.

Выглядело все это напротив, как провокация.

— Послушай меня, пиджачок. Если ты еще раз дотронешься до меня, то будь уверен, что большее на что ты сможешь рассчитывать, так это то, что тебя вынесут отсюда на носилках, и оставшуюся жизнь ты будешь ходить под себя!

— Ха-ха. Как прелестно, Виктор. Я начинаю дрожать от страха, — он засмеялся громче, и верзилы за его спиной подхватили этот смех. — Витенька — Весельчак! Перестань ты строить из себя борзого работягу. На первый раз я прощу тебе эту высказку… — лицо пиджака резко изменилось и приобрело жестокий оскал. — Но если ты еще раз посмеешь высказать мне подобное, то…

Договорить он не успел. Один из людей Виктора спешным шагом направился к ним, достал из-за пазухи пальто вертикальный обрез и в упор выстрелил пиджаку в живот.

Поначалу все замерли, и лишь под ногами Виктора закричал умирающий человек, но кричал он недолго, так как жизнь быстро оставила его. Агрессивные деловитые пиджаки с молотками и арматурами в руках хотели было броситься на нас, но Виктор знал, что будет дальше.

— Делай, — сказал он стоящему рядом убийце.

Долго не раздумывая, верзила подошел ближе к толпе и выстрелил еще раз. Дробь прошила двоих, разбила лобовое стекло машины, толпа рассыпалась. Кто-то спешно лез в машины, а кто-то улепетывал на своих двоих. Стрелок, не торопясь, перезарядил обрез и выстрелил еще раз.

Я наблюдал за этой картиной со страхом в глазах, мои вспотевшие руки дрожали и крепче сжимали биту. Казалось, что сейчас меня вырвет, но благо, что желудок был почти пуст.

— Не ссы, Артур. Я сразу понял к чему все идет, — сказал появившийся рядом Олег.

Мне ответить было нечего, не хотел выдавать себя. Не хотел, чтобы он и остальные видели страх в моих глазах.

— Арт, ты в норме? — спросил он снова.

— Да. Все нормально. Просто я впервые видел, как умирает человек.

— Ничего, бывает. Поверь об этом ублюдке никто и не вспомнит. Видел, как разбежались его шестерки, а? — он засмеялся.

— Видел. Что теперь?

— А теперь мы вернемся обратно в бар, как следует нажремся, и ты получишь свои честно заработанные наличные. Думаю тебе также полагается премия сверху.

— Это за что же?

— За молчание, Артур.

Глава 6

Погода на улице, как обычно была пасмурная. Не помню, куда и зачем я брел по пустынной улице. Видимость перед моими глазами была почти нулевая из-за застилающей пелены холодного дождя. Ориентиром нескончаемой дороги были лишь очертания домов, и возвышающиеся вдоль тротуара уличные фонари.

Меня сильно морозило, ведь вся одежда намокла, стала тяжелой и грузной. Пошарился в карманах, пытаясь найти там пачку дешевых сигарет. Когда, наконец, смог выудить одну, то горько осознал, что подкурить ее не удастся, ведь на улице негде было спрятаться от бушующего потока воды с серых небес. С горьким сожалением обнаружил, что прохожу мимо той самой складской стоянки, где я стал свидетелем, а может быть и соучастником жестоких убийств.

Кирпичные склады отдавали могильным холодом, неровный и побитый асфальт под моими ногами заполонили ручьи, дорога сама вела меня к этому злосчастному месту, неведомая сила заставляла меня вернуться к месту расправы. К тому времени, как я оказался на этих складах, дождь резко кончился.

Вокруг повис тяжелый, удушливый туман. Не было никакой свежести, был ядовитый дым, который пропитывал мои легкие своими испарениями. Я, ничего не понимая, шел вперед. Мне чувствовалось, что так было нужно. Ноги сами вели меня навстречу чему-то необъяснимому.

Остановившись и громко шмыгнув носом, я обернулся, но туман застилал мне обратную дорогу. Казалось, что обратного пути мне никогда не найти. От такой мысли стало страшно, ведь я не хотел умереть в холоде и одиночестве. Как же было бы хорошо сейчас оказаться в своей уютной комнате, выпить чашку горячего кофе, распахнуть форточку и без конца курить сигареты, наблюдая за ночной жизнью своего крохотного района. Здесь же мне грозила только боль. Я знал это, но все равно снова пошел вперед, хлюпая своими вымокшими ботинками.

Над городом сгустилась тьма. Вскоре наступила ночь, а я по-прежнему брел по складу в одиночестве. Одежда стала сильнее давить на меня своей тяжестью и сыростью. Не придумав ничего лучше, я просто избавился от нее, оставшись лишь в ботинках. Так глупо я никогда себя не ощущал, но знал, что осудить меня было некому. Ведь теперь меня ждало лишь одиночество и бесконечные угрызения совести в сгустившейся вокруг тьме.

В сотне метров от меня зажегся желтый фонарь. Неужели в холодном аду бывает такой теплый и притягательный источник света?

Долго не раздумывая, я бросился к нему. Мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы переставлять свои тяжелые, опухшие ноги. Чем ближе мне казался свет, тем тяжелее я ощущал на себе ношу. Казалось, будто к ногам привязали пудовые гири, а на моей спине кто-то сидит и всем своим весом давит на меня, прижимая к холодной земле. Но я все равно шел, хотя и слышал, как рогатый бес на моих плечах издевательски посмеивается мне в ухо. Пусть смеется, а я все равно дойду, и ничто меня не остановит.

Свет желтой лампы фонаря был уже в нескольких шагах, и когда я ступил в этот теплый светлый круг, то вся тяжесть, невыносимая боль и холод оставили меня. На моем лице просияла улыбка, и какое-то время я просто лежал на асфальте в позе эмбриона, негромко посмеиваясь. Теплый свет согревал мое тело, но вскоре мне дали понять, что я не один.

Приподнявшись на колени, я осмотрелся вокруг и стал замечать приближающиеся ко мне силуэты. Все они были одеты в черные пальто и широкополые шляпы, скрывающие их лица. Они были везде, они взяли меня в кольцо и просто молча наблюдали за мной. Я чувствовал их взгляд, хоть и не видел лиц за полями их шляп.

— Чего вы от меня хотите!? — нервно вопрошал я.

Они не отвечали, но позади них послышался топот. Кто-то быстро приближался ко мне, и круг расступился, пропуская неведомую черную фигуру. Я встал на ноги, отступил на несколько шагов назад.

В центре круга появилась тень. В своих руках она держала обычную биту для лапты. По крайней мере, так мне показалось, но когда я принял ее из холодных, омертвевших рук, то увидел на сухом дереве пятна и брызги крови. Потом я перевел взгляд на тень.

Тень посмотрела на меня. Из-под шляпы стали видны алые зрачки и безумная улыбка. Я оглянулся вокруг. Все остальные тоже во весь рот улыбались, но не издавали ни звука, лишь наблюдая своими кроваво-красными глазами за мной.

Я крепко сжал биту в руках.

— Вы хотите, чтобы я сделал это? Хотите, чтобы стал одним из вас!?

Тени начали безумно качать головами и стонать словно голодные гиены.

— Но ведь это не мой мир. Я не хочу быть его частью!

— Теперь он наш… Это теперь НАШ мир… — хором говорили тени.

— Но я не такой! Мне никогда не стать одним из вас!

— Ты сможешь, Артур… Ты уже один из нас…

— Нет! Я не хочу!

— Убей! — крикнули тени.

— Не хочу, — жалобно проговорил я.

— Убей! — снова кричали они.

— Я…

— УБЕЙ!!! — громким эхом послышался гул темных существ.

В центр светлого круга вышла фигура в красной рясе. Без сомнения, это была девушка. Я не видел лица за капюшоном, но понимал, чего эти темные твари хотят от меня.

Девушка в красном опустилась передо мной на колени. Я сжал ручку биты сильнее, поднял ее над головой, почувствовал возбуждение, а потом громко закричал, и что есть мочи ударил.

В круге воцарилась тишина, существа были безмолвны, и лишь я один безумно кричал, нанося удары этому хрупкому существу. Когда бита треснула, я бросил ее на асфальт. По моему лицу потекли слезы, я опустился рядом с красной фигурой, прильнул к ней всем телом.

Тени за кругом света склонились надо мной, выжидая момент, когда я одерну красный капюшон.

Протянув свои руки, я медленно начал снимать его.

— Прости… — тихо зашептал я.

Из под капюшона мне представилось побитое лицо Марины. Она жалобно смотрела на меня отекшими глазами. Нос был безобразно поломан, а нижняя губа разбита.

— Никогда. Теперь ты один из них.

Нависшие над нами фигуры разразились громким хохотом, сотрясающим все вокруг.

***

Я резко открыл глаза, но не издал ни звука. В комнате было темно, вокруг царила тишина. Я сел на край кровати, обнаружил, что нахожусь не в своей спальне и не в своем доме. Сердце в груди бешено заколотилось. Что было вчера? Что за безумный сон? Где я?

Меня коснулась чья-то рука, и я обернулся. Рядом со мной лежала женщина, укутанная одеялом.

— Ты проснулся слишком рано, — шепотом проговорила она.

Марина?

— А мы с тобой вчера неплохо позабавились. Я ведь знала, что у тебя горячий нрав, — тонким голосом произнесла женщина и повернулась ко мне лицом.

Это была рыжая проститутка из дома напротив.

— Ты извини, но я толком ничего и не помню.

— Конечно не помнишь. Ведь ты был сильно пьян, что однако не помешало нам с тобой пошалить, — она игриво усмехнулась, оголила свои груди и с вызовом посмотрела на меня. — Хочешь мы еще поиграем? Ты вчера заплатил сполна…

— Нет. Сейчас я хочу домой.

— Ну как знаешь. Твои вещи в шкафу. Ох, и доставил же ты мне проблем, когда я тебя раздевала, однако ты быстро успокоился, когда я сняла с тебя штаны, — она игриво улыбнулась.

— Извини, если я как-то обидел тебя.

— Вовсе нет. Все было даже очень необычно. Мне понравилось.

Скорее всего тебе понравилась щедрая плата, оставленная мной в пьяном угаре.

Я поднялся с кровати, нашел свои вещи в шкафу и начал одеваться.

— А кто эта Марина?

К горлу подступил ком.

— В смысле?

— Ну, ты несколько раз за ночь называл меня Мариной. Прошу тебя, не смущайся, мужчины по-разному зовут меня. Ведь всем вам нередко любима лишь одна единственная, хотя трахать вам нравится всех вокруг, — она засмеялась.

— Мне не хочется говорить об этом, — засмущался я.

— Ну и ладно. Если захочется снова попытаться убежать от своих проблем, то ты знаешь где меня найти. А теперь, пожалуй, оставь меня и не забудь захлопнуть дверь, — она отвернулась к окну, взмахнув рукой мне на прощание.

— Хорошо.

Я так и поступил. Когда выходил из комнаты рыжей проститутки, имени которой я даже не знал, то не упустил возможность свиснуть у нее пару сигарет. Потом я быстро спустился по лестничному пролету, обдумывая какой же я идиот. Что я там вчера натворил? Что я ей рассказывал? Артур, ты настоящий дурак.

Выйдя из подъезда, я пересек улицу, зашел в свое общежитие, взбежал по лестнице. Скорым шагом прошел по коридору, заметив лишь, как Антонина что-то готовила на кухне, и оказался у двери своей комнаты. Потом я шарил по карманам откуда-то появившегося пальто, причем не такого уж и старого. Где я его взял? В карманах лежали наличные, пара банок мясных консервов, две пачки сигарет. Пожалуй, можно было и не воровать сигареты у путаны. Наконец, я нашел свой ключ, провернул его в замочной скважине, зашел в комнату и захлопнул дверь.

— Вот я и дома. Что же вчера происходило после… после убийства.

Я лег на кровать, не раздеваясь, прямо в обуви. Перина скрипнула, издавая жалобный вой. Потом я дотянулся до пепельницы на подоконнике, поставил ее рядом с собой на кровать. Достал все из карманов и сложил рядом. Закурил.

— Какого черта я вообще поперся к этой женщине?

Сделал несколько глубоких затяжек, в горле все пересохло.

— Сколько я ей отдал? Теперь снова как и прежде вся жизнь будет сплошная нищета?

Снова затянулся и принялся разглядывать наличные. Взгляд прояснился, и в купюрах я насчитал далеко не обещанные мне деньги. Передо мной лежало три сотни, не считая мелочи.

— И откуда все это? Вряд ли Олег посулил мне такую сумму за молчание или же нет? И откуда это пальто?

Дотянув сигарету, я затушил окурок, взял консервную банку, вскрыл ее и принялся жадно поглощать содержимое. Когда доел первую банку, то понял, что этого мало, следом вскрыл вторую и опустошил ее. Стало уже лучше.

Поднялся со своего места, тайком глянул в дом напротив, не желая встречаться глазами с рыжей проституткой, а потом зашторил окна. Теперь нужно умыться и сделать звонок Олегу. Таксофон был не так далеко от дома, а прогулка мне бы точно не повредила. Я уже собирался открыть дверь, но с другой стороны послышался стук.

— Артур, ты там?

Без сомнения это был голос Марины.

— Э… да, сейчас минутку.

Я попытался скорее снять с себя вещи, бросил пальто на стул, стянул с себя рубаху и накинул обычную белую майку, убрал пепельницу с кровати, а остальные вещи накрыл подушкой сверху. Потом я подошел к двери и открыл ее.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Можно мне войти?

Вот это было, действительно, неожиданно.

— Конечно. Тут слегка не прибрано. Поэтому извини за неудобства.

Она прошла в мою комнату, осмотрелась и улыбнулась.

— Тут довольно мило, но слишком темно ты не считаешь? — она посмотрела на зашторенные окна.

— Не люблю просыпаться слишком рано, — я глупо ухмыльнулся.

— Странно, а бабушка сказала, что ты только что пришел.

— …

— Ну, это не так важно. Я пришла тебя позвать к столу. Бабушка настойчиво просила меня об этом.

— Хорошо, я сейчас подойду. Только схожу умыться.

— Да… Вот еще что. Хотела тебя попросить не рассказывать про то, что я курю. Ладно?

— Не скажу ни слова, обещаю.

— А еще хочу сказать, что ты очень мил, когда выпьешь.

— Ах это… Извини, я тогда видимо сильно перебрал и…

— Мне понравилось, что ты назвал меня ангелом. Это звучало так таинственно и красиво, — она усмехнулась, а мне захотелось провалиться под землю и никогда уже не появляться на белый свет. — Не смущайся, Артур. Может мы встретимся вечером?

— Встретимся?

— Ну да, просто прогуляемся. Покажешь мне город или хотя бы этот район.

— Хорошо, давай тогда ближе к десяти, нормально?

— Ну, не знаю отпустит ли меня бабушка, — она улыбнулась. — Тогда встретимся в десять возле подъезда, а сейчас мне хочется поесть, а тебе, действительно, не мешало бы помыться.

После этих слов она удалилась, а я только сейчас почувствовал, как сильно от меня разит табаком, алкоголем и, возможно, женскими духами. От этой мысли стало стыдно.

Приняв душ, я присоединился уже к опустевшему столу. Марины не было, осталась только ее бабушка. Хотя мне привычнее было звать ее тетушкой. Мне казалось, что она ждала меня. Мы поздоровались, молча сели есть. В последнее время мой желудок просто без ума от счастья, как бы мне к этому не привыкнуть.

— Как твоя новая работа? — как бы между делом спросила Антонина.

— Понемногу осваиваюсь. Вроде ничего сложного, но еще не могу привыкнуть.

— Подожди немного, это так сказать акклиматизация. Дальше все будет намного проще.

От этой мысли мне снова стало не по себе. Не хотелось привыкать к убийствам людей.

— Как у вас дела на работе? — вопрос звучал так странно и глупо, ведь я прекрасно знал, что Антонина который год работает в этом общежитии уборщицей, а ее муж техником-смотрителем.

— Все по-старому, Артур. В моей жизни все хорошо. Меня все устраивает. Как бы горько это не звучало.

Мы какое-то время молчали и пили чай.

— Марина сказала мне, что ты пригласил ее на свидание?

— Я… эм… да. Мы решили прогуляться сегодня вечером.

У Марины был необычный подход.

— Не поздно? В десять часов?

Тут я снова на мгновенье оказался в ступоре.

— Мы ненадолго. Просто покажу ей окрестности и приведу обратно.

— Ну хорошо. Я доверяю тебе, Артур. Знаю, что ты хороший парень, но прошу тебя долго не задерживаться на улице в такое время суток.

— Не переживайте. Я думаю к одиннадцати мы вернемся.

— Ладно, тогда желаю вам отлично провести время, — она улыбнулась своей старческой добродушной улыбкой, и все мои переживания развеялись.

Покинув стол, я вернулся в комнату, сложил в коробку наличные, оставил немного при себе. Засунул заначку в шкаф, сгреб с кровати оставшуюся мелочь, взял пачку сигарет и сунул все в карманы пальто. Закрыв комнату, вышел в подъезд, оглянул обшарпанные, облезлые стены, которые напоминали мне мое место в этой жизни. Сунул руки в карманы и медленно стал спускаться по лестнице, раздумывая над своим бытием.

Зачем я вообще согласился на эту прогулку? Еще не хватало, чтобы Марины как-то коснулась моя нынешняя жизнь. Теперь мне предстоит идти по косой дорожке, ведь я погружался в мир насилия, жестокости. Разве для нее будет место в этой жизни? А что, если головорезы Виктора попросту убьют меня скажем завтра, а может даже и сегодня? Я ведь достаточно увидел, чтобы от меня можно было избавиться. Может быть парни со стволами могут позволить себе жить хорошо, могут даже позволить себе жить роскошно, но разве это надолго? И зачем я только ввязался в это?

Выйдя из общежития, я свернул в проулок, еще какое-то время шел по улице, наблюдая за городом.

На улице сегодня было немало людей. Все они собрались возле небольшой импровизированной сцены, где раздавали бесплатную еду и пледы. Оратор вещал со сцены, призывая людей пополнять ряды самой могущественной армии. Его рупор вещал о том, что сейчас нам как никогда нужно быть сильными и сплоченным, ведь враг не дремлет и подбирается к нашим границам. Он настаивал, чтобы люди вступали в ряды армии и несли добро с винтовкой в руках другим странам, где правят тираны. Занимательная мысль, но раздумывать об этом совсем не хочется. Также на улице было много милиции. Митинг сопровождался под их грозным надзором. Нельзя было нарушать порядок, который вещал оратор со сцены, призывая людей сражаться за чужие интересы. Мне снова стало не по себе. Обстановка на улице всегда меня угнетала, и лишь в стенах своей каморки я чувствовал себя спокойно. Наверное, большинство людей предпочитает закрываться от проблем за стенами своих бетонных коробок.

Возле таксофона никого не было, и я прошел внутрь. Опустил монету и услышал гудок из трубки.

— Бар «На посошок» я вас слушаю, говорите.

— Добрый день, а можно Олега к телефону? Это его друг, Артур.

— Минуту.

Я молча стоял и смотрел на столпотворение возле сцены. Оратор по-прежнему яростно что-то вещал, размахивал руками, а люди вокруг внимали ему с интересом, поглощая из алюминиевых тарелок дряные харчи.

— Алло? Артур, ты?

— Да, здорово. Хотел узнать у тебя о вчерашнем…

— Ты в своем уме!? Нахрена ты звонишь мне по телефону!?

— Я просто хотел…

— Приходи в бар. Сейчас же!

В трубке послышались частые гудки. Я вышел из будки и побрел к бару.

И чего он так взъелся? Не собирался же я сказать ему «–Эй, Олежа! А помнишь, как твой папаша вчера устроил заварушку? Вот ведь была потеха, а?». Мне просто нужно было поговорить. Спросить, как мне жить дальше. Узнать, что вообще вчера творилось вечером.

Когда я наконец дошел до бара, то недалеко от входа увидел милицейский грузовик. Желание навещать Олега в этот день сразу пропало, но я все-таки рискнул зайти в заведение.

Бармен Трофим встретил меня у входа, потом налил мне кофе и наказал ждать за столиком. Я так и поступил, прислушиваясь к суматохе, происходившей в коридоре за стойкой бара. По голосам я понял, что Олег и его отец о чем-то спорят, но о чем конкретно я не понимал. Через несколько минут ко мне вылетел Олег.

— Пойдем! — настойчиво и без приветствия сказал он.

Я молча встал из-за стола, и мы вышли на задний двор.

— Что происходит? — в недоумении сказал я.

— Крыса у нас завелась, Арт. Ты представляешь!? Под самым боком. Интересно кто же это мог быть? — он укоризненно глянул на меня.

— Олег, не думаешь ли ты, что…

— Нет, нет! Что ты! Ты бы не был таким спокойным и скорее всего не позвонил бы мне. Знаешь, что? А ведь именно звонок мне, спас тебе жизнь. Отец думал, что это ты нас сдал, и уже было хотел уложить тебя, представляешь?

Нет, я не представлял. Я вообще не понимал, что тут происходит, и перспектива оказаться в могиле меня совсем не радовала, даже учитывая то, что я ее избежал.

— И кто это?

— Да, наверное, один из наших. Короче, не так важно. Такой же салага, как и ты скорее всего. Мы с ним еще разберемся. Он сдал моего отца! Ты видел этот катафалк на улице?

Наверное, он имел ввиду машину милиции.

— Видел.

— Так вот они сейчас нас пасут и ждут подкрепления. Ну, я отцу и говорю, что давай вышибем их отсюда, а он говорит, что он просто сдастся, представляешь!? — яростно говорил Олег.

— Успокойся. Выдохни. Ты сейчас взорвешься.

Олег злобно посмотрел на меня, но через несколько секунд отвел свой взгляд в сторону.

— Да, да. Ты, наверное, прав. Отойдем в сторонку?

Мы зашли за угол, сели на скамью и закурили.

— А ты вообще зачем звонил?

— Просто хотел узнать, что вчера было. Я ничего не помню и проснулся в постели с проституткой.

На лице Олега просияла улыбка, хоть и ненадолго.

— Ай хорош. Как это что? Мы вчера пили как ненормальные. Правда ты поначалу держался как-то в стороне, и потом одному из парней моего отца это надоело. Он поспорил с тобой, что перепьет тебя на раз. Конечно, ты сначала отнекивался, но деваться было некуда. Вот вы и начали глушить водку словно воду.

— Я победил?

— А то! Ты еще сорвал неплохой куш со ставок. Потому, как почти все были против тебя. Потом ты прихватил какое-то пальто с вешалки, я вызвал тебе такси, ты еле живой сел в машину и уехал. Вот и все. А что там у тебя за приключения были с бабой, я и не знаю. Но ты мне потом обязательно об этом расскажешь. Сейчас, как видишь, не до этого.

— Знал бы я сам, что там за приключения были. А лучше бы и вовсе не вспоминать.

— Ну, надеюсь ты не все деньги просадил? — он усмехнулся.

— Не знаю сколько, но на кармане еще достаточно.

— Вот и хорошо. Кто знает, чем вся эта история кончится. Думаю на какое-то время нам придется залечь на дно и не высовываться. Раз уж ты пришел, то поверь менты и к тебе теперь проявят внимание.

— Я не скажу ни слова. Будь уверен.

— Вот это я и хотел услышать. Боже, как же я хочу придушить того ублюдка, что проболтался. Дай мне только добраться до него!

— Успокойся, Олег. Постарайся не нервничать.

— Не могу. Пошли к стойке, мне надо выпить.

— Ладно.

Около часа мы просидели возле барной стойки. Я пить отказался и лишь курил сигареты. Олег пил виски и только больше заводился. Немного позже в бар вошло еще несколько посетителей, и напряженная атмосфера спала. Еще чуть позже я выпил вместе с ним. Потом за пианино сел музыкант, и в заведении стало уютно, но еще через час в бар ворвался отряд милиции. Они точно знали куда идти и кого им брать. Они взяли только Виктора, скрутили его и поволокли на улицу. Остальные бандиты остались невредимы, кто-то из них, в том числе и я, пытались удержать Олега у стойки. Законники погрузили Виктора в машину и уехали. Теперь это место потеряло свою неприкосновенность.

Еще какое-то время я пробыл в баре, но на спиртное не налегал, ведь у меня еще были планы на вечер. Попрощавшись с Олегом и его гориллами, покинул бар и пошел домой. Время близилось к десяти.

Из головы все никак не выходила мысль, что жизнь уже никогда не станет прежней.

Глава 7

Ночью на улицах снова стало тихо. Люди разбежались по своим норам, оставив город для более крупных хищников. Теперь и мне нужно было чувствовать себя одним из них, но после того, что я узнал сегодня, мне хотелось вернуться к обычной, нищенской жизни. Криминал не стоил того, чтобы сгнить за решеткой.

Подходя к дому, я увидел возле подъезда Марину и нескольких приближающихся к ней парней. Конечно же, я напрягся. Не хватало еще приправить этот день дракой в переулке, но мои опасения оказались пустыми. Группа парней просто прошла мимо, о чем-то разговаривая. Я приблизился к ней ближе.

— Привет, — говорю.

— Привет. А на улице сегодня прохладно, — она сложила руки на груди, переступая с ноги на ногу.

— Может это ветер перемен?

— Разве перемены не к лучшему?

— Не в нашем городе. Может быть пройдемся, пока ты окончательно не промерзла? — с грустной улыбкой проговорил я.

— Конечно. Артур, возьми меня за руку. Мне так станет теплее.

Я взял ее за руку, мы молча шли по пустой улице.

— А ты сегодня не в настроении, — сказала она.

— Нет. Просто я всегда такой. Думаю, что это город так воздействует на меня.

— А мне здесь наоборот нравится. Есть, конечно, свои недостатки, но это лучше, чем жить за его пределами. Уж поверь мне.

— Верю. Хотя и сравнивать мне не с чем. Я живу здесь сколько себя помню. Вся моя жизнь в этом городе. Однажды я может и рискну покинуть это место, а может быть и страну.

— Интересно, — она взяла меня под руку и прижалась ближе. — И куда бы ты хотел отправиться?

— Не знаю, наверное на юг. Мне кажется, что там теплее, а значит и люди куда дружелюбнее.

— А еще там есть море. Я бы тоже хотела уехать на юг, но мы ведь оба знаем…

— Да. Это печально.

— Как ты думаешь, эта бесконечная война когда-нибудь закончится?

— Закончится, но за ней придет другая и последующая. Война это часть нашей человеческой культуры. Мы не можем существовать в мире и согласии. Это нам чуждо.

— Не будь же таким пессимистом, Артур. Рано или поздно люди все равно придут к этому. Они поймут, что бессмысленно проливать свою и чужую кровь на полях сражений ради интересов небольшой кучки людей.

— Звучит красиво, но не думаю, что мы застанем это время. Если вообще застанем.

— Ну все, перестань! — слегка прикрикнула она. — Мы ведем разговоры словно нам лет по шестьдесят. Мы с тобой молоды и должны считать, что мир лежит у наших ног, и все нам по плечу. Никаких преград нет, понимаешь о чем я?

— Понимаю.

— Понимаю, — передразнила Марина. — Ты по-прежнему какой-то угрюмый. Мне хочется, чтобы ты как-нибудь по-настоящему улыбнулся. Наверное, из-за этого меня и влечет к тебе. Может, мне предначертано сделать твою жизнь более счастливой.

Я молчал, но мне определенно нравилось, что она говорит.

— Хочу, чтобы мы сделали что-то безумное.

— Например? — усмехнувшись, проговорил я.

— Ну вот. Уже нечто похожее на улыбку. Я не знаю, что нам сделать. Придумай ты. Ты ведь позвал меня на свидание! — снова, но уже игриво, прикрикнула она.

— Ну, хорошо, хорошо. Пусть будет так, — я улыбался, и мне было хорошо рядом с ней. Очень долгое время я еще буду вспоминать эту ночь.

— Ну? Ты придумал?

— Да.

***

На крыше многоэтажки было холодно, отчего Марина обхватила меня обеими руками и прижалась еще ближе, наверное, даже ближе дозволенного при первой официальной встрече.

— Артур, здесь, черт возьми, так холодно, но очень красиво.

От ее слов я рассмеялся. Мне и в голову не приходило, что нечто подобное может сказать такая, казалось бы, прилежная девушка.

— Мне нравится, что ты смеешься и улыбаешься.

— Ну, ты добилась, чего хотела. Посмотри, вот там наше разваливающееся общежитие.

— Какое из них? — она улыбнулась.

— За нашими трущобами стоят производственные заводы и комбинаты. Вот там выпускают танки, а рядом несколько производств связанных с химическими и ядерными отходами. Если приглядишься, то увидишь за радиовышками муниципалитет.

— Да уж… Очень красиво.

— Ну, я показываю тебе город таким, какой он есть. Вот там справа есть еще парочка районов, в которые в ночное время лучше не заходить. Кроме кабаков и борделей там больше не на что смотреть.

— Ух! Бордели. Звучит так интригующе, — она засмеялась.

— Не поясничай. Ты хотела увидеть картину города, вот и смотри.

— Артур, ты привел меня в хорошее место, но сам ты ничего не видишь.

— В смысле?

— Ты показываешь мне город к которому ты привык. За этой копотью заводов ты не видишь главного.

— И чего же?

— Ты не видишь звезд.

Мы посмотрели наверх и замолчали. Какое-то время мы так и застыли, вглядываясь в мерцающие огоньки над нами. Было, действительно, красиво. Я совсем позабыл, что за черной пеленой города раскинулась целая вселенная.

***

Домой мы шли также, взявшись за руки. У меня было ощущение, что я знаю Марину уже очень долгое время. Мне давно не было так комфортно.

— Спасибо тебе за экскурсию. Мне понравилось, — проговорила она и улыбнулась.

— Всегда пожалуйста. Добро пожаловать в наш уютный городок. Кладбище несбывшихся надежд.

— Ну, хватит. Все не так плохо, или, может, тебе не понравилась наша прогулка?

— Вовсе нет. Наше свидание прошло просто замечательно, — я посмотрел в ее голубые глаза и улыбнулся.

— Ну да, ну да, это же свидание, — она игриво глянула на меня.

Недалеко от нас послышался громкий смех, потом разбилась бутылка, Марина сжала мою руку.

— Что это?

— Не волнуйся, все хорошо. Просто это ночная жизнь города. После полуночи здесь просыпается разная живность. Тебе ничего не грозит.

— Это потому что я с тобой?

— Конечно. Не сомневайся, в обиду я тебя не дам.

— А я и не сомневаюсь, — сказала она и прижалась к моему плечу.

Так мы и шли к общежитию, изредка перекидываясь взглядами, улыбаясь и наслаждаясь присутствием друг друга. Возле подъезда мы остановились. Марина достала сигарету, я тоже. Прикурил сначала ей, а потом и себе. Облокотившись на перила, разглядывал ее. На ней были черные сапожки, белое драповое пальто, на которое спадали ее светлые волосы. Голубые глаза снова замерцали в темноте. Она была не из этого мира. В этом смраде, копоти и грязи ей было не место. Ей было не место с отбросами вроде меня, но все же она была здесь наяву, рядом со мной. Что-то ей нравилось во мне.

— Ну, и как я тебе?

— А?

— Просто ты так меня разглядываешь.

— Ты очень красива, Марин. Иногда, когда я вижу тебя, то не понимаю, что ты делаешь здесь.

— И где же я должна быть?

— Я не знаю, но точно не в этом месте.

— Ты пытаешься быть загадочным? — она засмеялась, а потом оглянулась на окна, чтобы убедиться, что ее бабушка не наблюдает за ней.

— А ты пытаешься казаться бесстрашной, — я ухмыльнулся.

Она слегка укоризненно посмотрела на меня.

— Шучу я, шучу.

— Смешно, — с легкой нотой иронии сказала она.

Мы докурили. Потом поднялись наверх, прошли на кухню.

— Ну, вот наше свидание и подошло к концу, — сказала Марина. — Мне было с тобой хорошо.

— Мне тоже все понравилось.

Она какое-то время испытующе смотрела на меня.

Я знал, что она, как и я, ждет, когда же я решусь на поцелуй, но неведомая сила сдерживала меня. Прикоснуться к ангелу было не простой задачей.

— Тогда спокойной ночи? — сказала она.

Наконец, я сделал шаг навстречу, сердце забилось чаще, и я прильнул к ее губам, а потом сразу отстранился.

— Спокойной ночи, Марин.

Голубые глаза сверкнули в темноте, словно звезды, она обняла меня и шепнула мне на ухо.

— До скорой встречи.

Глава 8

Второй месяц я нахожусь дома. Изредка, пару раз в неделю, люди Олега подкидывали мне работу, и ночью я выбирался на улицу. Задача заключалась в том, чтобы проконтролировать разгрузку ящиков с алкоголем из подпольных производственных лабораторий, где гнали самогон, виски и производили водку.

Нередко приходилось работать и грузчиком, когда контролем занимался более опытный смотритель. Такие обычно не давали простаивать нам, молодым парням, пока разнорабочие, бравшиеся как за честную, так и за нелегальную работу, таскали товар. Смотритель считал, что молодежи вроде меня стоило отрабатывать каждую копейку, которую сулило предприятие Олега. Спорить со старшими никто не собирался, и поэтому мы трудились сверхурочно.

Потом с поставками дешевого и доступного алкоголя начались проблемы. Милиция появлялась сначала на месте погрузки, требуя взятки за нелицензированный алкоголь, потом они брали дань еще несколько раз на протяжении дороги, тормозя фургоны и досматривая их, а однажды снова сунулись прямиком к бару. Вскоре случилась перепалка, в ходе которой искалечили двух сотрудников органов. Благо, той ночью на смену меня не вызвали.

После этого случая мне пришла весточка от Олега, в которой говорилось, что теперь придется конкретно затянуть поясок, так как работать стало проблемно, и лучше бы мне спрятаться на время. Вернуться к своей обыденной жизни и не соваться в темные дела их банды. Я так и поступил. Теперь мне предстояло отсиживаться в общежитии по меньшей мере пару недель, пока работа не возобновится, если, конечно, все утрясется, поэтому на вырученные деньги я купил продуктов, два блока сигарет и две бутылки портвейна.

Мне даже хотелось отстраниться от нахлынувших на мою беззаботную жизнь всех этих происшествий и темных дел.

В моей комнате пахло сыростью и плесенью. Чувствовалось, как здание понемногу разваливается, становится забытым серым монументом ушедшей эпохи. Вскоре нужно будет обязательно покинуть эту древнюю гробницу. Денег теперь хватало на аренду нового хорошего жилья, но, естественно, было трудно решиться на переезд. Теперь в моей жизни появился дорогой мне человек.

Мы были еще слишком мало знакомы, но с каждым днем наша связь росла и крепла. В те дни, пока я отсиживался в общежитии, Марина устроилась на какую-то бумажную работу в юридическую контору. Виделись мы редко и только вечерами, если в баре не требовалось моего присутствия. Наши встречи заключались в недолгих прогулках по району ночью. Она рассказывала мне о прошедшем дне, связывая меня с миром за пределами общаги тоненькой нитью разговоров.

Иногда мы проводили вечера в моей комнате, где Марина делилась со мной своим богатым внутренним миром: мечтами о счастливом будущем, окончании безумной войны, о свободной жизни за пределами нашей тоталитарной страны. Я улетал из реальности, когда она была рядом, мечтательно и ласково говорила о красоте жизни, целовала мои губы, оставалась со мной на ночь.

Вчера Марина снова заходила ко мне поужинать. Я занавесил выцветшие шторы окна, придвинул к кровати тумбочку и зажег старый светильник, долгое время пылившийся на шкафу. Мы съели две коробочки пшеничной лапши, выпили немного дешевого портвейна. Поболтали под желтым светом электрической лампы и в обнимку легли на кровать. Наши тени скользили по комнате как единое целое, когда мы прикасались друг к другу. Потом долгое время мы лежали молча, нам, как и прежде, просто нравилось быть рядом.

Она положила свою светлую голову мне на грудь. Золотистые локоны рассыпались по моему телу. Марина прислушивалась к биению моего сердца. В какой-то момент я почувствовал, что могу доверить ей все, что тяжелым грузом лежало на моей душе. Хотелось рассказать ей о своих родителях, тяжелых годах после их смерти, о моих ночных вылазках и о недавнем убийстве, свидетелем которого я стал, но первой заговорила она.

Марина сказала мне, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался, как и все последующие. Она говорила, что давно не чувствовала такой близости и спокойствия, которые ощущала в последнее время. Склонив голову на мое плечо, она продолжала говорить…

Мне было приятно слушать ее голос, путаться рукой в этих светлых волосах, вдыхать запах ее парфюма. Когда я уже собрался рассказать ей о своей жизни, то обнаружил, что она уснула, мирно посапывая на мне, словно кошка, нашедшая себе безопасное и теплое место. Так мы и пролежали с ней несколько часов, а когда она проснулась, то тихо выскользнула из под моей руки, укрыла меня одеялом и вернулась в комнату своих родных, аккуратно прикрыв входную дверь. Хотелось однажды ей выговориться о своих тяготах, выслушать ее причитания, получить поддержку в том, чтобы завязать с криминалом, но я по-прежнему держал все в себе.

Когда я проснулся, то обнаружил, что за окном плотной стеной лил дождь. Привстал с кровати, подошел к окну, поглазел на сверкающие молнии и захотел послушать мятежные звуки грозных небес. Стоило только вытащить щеколду из ставней, как окно сразу резко дернулось в мою сторону. Я подхватил его рукой, чтобы оно не открылось нараспашку, но холодная влага дождя все равно проникала внутрь и обволакивала мою руку маленькими росинками.

Закурив, понаблюдал за безлюдным переулком, медленно потягивая сигарету, размышляя над тем, что в принципе мог бы забрать Марину с собой на новую квартиру. Не собирался же я покидать этот город, просто хотел видеть ее рядом, больше времени проводить вместе, но думаю тетушка Антонина не оценит этого рвения. Может, я сильно тороплю события? Просто рядом со мной долгое время не было человека, которому я бы мог довериться. Мне хочется заботиться о ней, и не только засыпать с ней вечерами рядом, но и просыпаться по утрам. Наверное, это влечение и есть любовь.

В комнате раздался стук. Я подумал, что Марина прочла мои мысли и примчалась ко мне, но распахнув дверь, моему взгляду предстал здоровый детина под два метра ростом. Окно распахнулось, повеяло ветром, и за спиной прогремело.

— Ты Артур? — не представившись сказал он, продолжая нагло и вызывающе смотреть на меня. Во рту у него была зубочистка, которую он постоянно перебирал от одного уголка к другому.

— Смотря, кто спрашивает.

Здоровяк оценивающе посмотрел на меня, желваки его челюсти задвигались, а потом он молча протянул мне конверт.

— Что это? — спрашиваю.

— Мой босс хотел, чтобы я вручил тебе письмо. Кажется, он ждал от тебя звонка, но, как видишь, человек он нетерпеливый, поэтому прислал меня.

Олег?

— Спасибо. Что-то еще? — этот тип мне совсем не нравился, и я хотел, чтобы он скорее убрался с моего порога.

— Да. Есть закурить? — уголки его рта слегка приподнялись.

Молча я подошел к подоконнику, закрыл окно, украдкой оглядываясь назад. Я чувствовал что-то неладное, и мне это не нравилось. Достав из пачки сигарету, вернулся обратно, заметив, что здоровяк разглядывает мое жилище.

— Вот, держи

Он взял сигарету, оглянул комнату еще раз.

— Ну, и дыра, пацан. Как ты здесь живешь? — ехидным голосом спросил он.

— Также, как и все, — спокойно, но с пренебрежением ответил я.

Он хмыкнул, развернулся и, закуривая сигарету в коридоре, ушел к лестнице, оставляя за собой протяжный дым жженого табака. Какое-то время я сопровождал его взглядом, потом закрыл дверь и приблизился к окну, чтобы снова понаблюдать за таинственным почтальоном. Когда этот тип вышел из подъезда, то он как-то странно осмотрелся по сторонам, заглянул в мое окно, ухмыльнулся самой мерзкой улыбкой и пошел прочь.

***

«Не связывайся с такими людьми, Артур». Слова Олега эхом отдавались где-то вдалеке, напоминая о моем давнем обещании Тарасу. Я говорил, что позвоню ему, и мы договоримся о работе. Когда это было? Месяц назад? Два? Видимо, он был, действительно, несдержанным человеком, если прислал за мной одного из своих ребят. Вот только, кто я такой для него? Для чего такая срочность? Неужели из-за того, что я с ним не связался когда-то? Бред.

Письмо было очень коротким. На странице крупным почерком было выведено «Жду звонка» и, собственно, сам номер. Так немногословно, но отчего-то надпись выглядела угрожающе, будто я был его должником. Наверное, стоило хорошо подумать перед тем, как давать обещание такому человеку. Не хотелось связываться с ним. Лучшим вариантом было бы поставить Олега в известность, но ему сейчас точно было не до меня. В его жизни и без того хватало проблем. Как же мне поступить?

Достал бутылку вина, наполнил граненый стакан красной жидкостью и поставил его на подоконник. Какое-то время ходил по комнате и курил. Мои легкие давали мне знак, что стоило бы курить меньше, но я не слушался и через время зашелся в громком кашле, однако сигарету без внимания не оставил. Докурив, выпил содержимое стакана, вытер рот рукой. Этого было мало, хотелось выпить еще, может даже бутылку. Забыться и представить, что все это был сон, но так было бы слишком просто. Осушив еще один стакан портвейна, накинул пальто поверх серой рубашки с брюками, на голову надел восьмиклинку. Выйдя на улицу, приподнял ворот, чтобы хоть как-то укрыться от пробирающего до костей ветра и мокрого снега. Не помогло.

На улице был дикий холод, вещавший о приближении зимы. Как будто и без нее проблем не хватало. Путь до таксофонной будки казался мне вечностью. Ветер только усиливался, снег тоже не отставал. Когда я попытался закурить сигарету, то моментально вся пачка вымокла, а кремень зажигалки выдал лишь несколько жалобных искр. Чем ближе я был к телефону, тем поганее становилось настроение. Вспоминалась идиотская улыбка почтальона и его вызывающие повадки. Сильно захотелось съездить ему по роже сапогом.

Да что, черт возьми, с тобой происходит, Артур? Неужели, ты, наконец, соизволил спуститься с небес на землю? Если ты побыл рядом с ангелом несколько мгновений, то это вовсе не значит, что так будет всегда. В твоей настоящей, жалкой и никчемной жизни всегда появляется какая-нибудь сволочь, которая хочет что-нибудь с тебя поиметь. Как же без этого? Особенно, если ты вписался в мир отморозков. Тебе думалось, что на одном преступлении и нескольких грязных делишках все кончится, и о тебе позабудут? Нет, нет, парень. Сейчас ты угодил в настоящую бочку дегтя, где медом совсем не пахнет. И чем активнее ты будешь стараться выбраться оттуда, тем скорее эта жижа затянет тебя, задушит, выварит и выплюнет.

***

Опускаю в аппарат монету и слушаю затянутые гудки, не предвещающие хороших новостей.

— Да? — слышится грубый голос из трубки.

— Это Артур. Вы просили меня позвонить. Даже человека за мной прислали.

— Здравствуй. Рад наконец слышать тебя, — уже дружелюбно приветствовал голос. — Где же ты так долго пропадал?

— Работал.

— Ну да, конечно, ты в последнее время был слишком занят. И как твое предприятие? Успешно?

— Вполне.

— Ты сегодня неразговорчив. Наверное, нам снова стоит как-нибудь увидеться, выпить и поболтать, а то столько воды утекло. Что скажешь?

— Конечно, я же однажды Вам пообещал.

— Ну, вот и славно. Этих слов я и дожидался, парень. Хорошо, что ты помнишь об этом. Жду тебя вечером.

— Куда мне прийти?

— Адрес я пришлю позже. Жди письмо.

В трубке раздались частые гудки. Я повесил трубку. Чего от меня хочет этот тип? Я ведь никто. Может, Олег все же не доверяет мне? Может, это такая проверка? В конце концов, Тарас много времени проводил в его баре. Значит стукача они так и не поймали. Хотят подчистить концы? Вполне. Любопытно, что за адрес будет в новом конверте. Какой-нибудь заброшенный завод или стройка, где мне вломят арматурой по затылку? Потом тело отвезут к какой-нибудь шахте с радиоактивными отходами, и я буду просто вычеркнут из жизни? А что если сам Тарас и есть стукач? Что, если он хочет подбить меня на то самое дело, «в котором придется замарать руки». Грохнуть Олега, скажем, в обмен на мою жизнь? Бредятина. А может, и нет.

Снаружи улицы послышался стук, кто-то настойчиво пытался попасть в таксофонную будку. Мысли развеялись в прах. Я открыл дверцу, и ветер снова пробрал все мои кости. Недовольный седой мужчина средних лет выругался на меня, а потом проворно занял место у телефонного аппарата, едва не вытолкав меня на улицу. Я же погрозил ему кулаком, чего он даже и не заметил, а потом поспешно зашагал к общежитию, разбрызгивая грязный снег под ногами.

Когда, наконец, оказался за дверью комнаты, захотелось снова прокрутить бурлящий поток мыслей в голове.

Кого слушать? Кому доверять? Некому. Дойти до бара и поговорить с Олегом? Нельзя. Пойти на эту встречу? Не уверен. А может просто сидеть тихо и делать вид будто разговора не было? Не выйдет.

Взял с тумбочки маленькое зеркальце, оставленное Мариной. В отражении видел лишь часть своего лица. Нос был красным от холода, щеки впалыми, взгляд помутневший.

Аккуратно поставил зеркало обратно, выпил еще портвейна, выглянул в окно. Буря не успокаивалась.

Может быть, чертов почтальон сегодня не явится? Может, этого урода по дороге собьет машина, и, наконец, вся эта мерзость отлипнет от меня? Ну да, глупый и наивный мальчишка. Никто ничего не забудет, а ты просто пьян. Выпиваю еще стакан вина. Раздается стук. Вот он и добрался.

Распахнув дверь, я вижу на пороге Марину. Она не улыбается, не светится как раньше, голубые глаза тусклые, от нее веет тревогой.

— Это тебе, Артур, — Марина протягивает мне распечатанный конверт.

Глава 9

Конечно, я ничего толкового ей, как и всегда, не сказал. Оказался в ситуации, где ты был пойман с поличным, и от тебя требуют объяснений, а ты молчишь и притворяешься рыбой. Несколько часов назад самому хотелось излить ей душу, а стоило увидеть этот тревожный взгляд, так желание сразу было вырвано с корнем. Слишком она нежная, чувственная. Наверное, сильно волнуется за меня, переживает. Естественно, переживает, если вскрывает письма, переданные мне от каких-то двух уголовников. По крайней мере, отморозки вели себя вежливо, по ее словам, но мне все равно не нравилось, что Тарас втянул в это Марину. Он не имеет никакого права лезть в мою личную жизнь! Может, это была угроза?

Сейчас мы снова были в моей комнате, лежали в обнимку, но на этот раз разговаривали больше обычного.

— Кто они такие, Артур? — тихим и слегка обеспокоенным голосом спрашивала Марина.

— Никто, — говорю.

— И это все, что ты мне скажешь? Хотелось бы узнать больше, — в ее словах не было настойчивости. Скорее, это был страх за меня.

— Тебе это не нужно.

— Я волнуюсь за тебя.

— Знаю, но тебе надо просто довериться мне. Если бы все было плохо…

— Так значит, что это непростые ребята со двора?

— Марин, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Это по работе.

Она убрала мою руку из-под своей головы, поднялась с кровати и подошла к окну, обхватив руками свои тоненькие плечи.

— Извини. Мне вообще не стоило вскрывать конверт. Он ведь твой и предназначался только тебе, а я так настойчиво лезу в твои дела.

— Все в порядке. Было, конечно, неожиданно, но мы просто об этом забудем, ладно?

Теперь с кровати поднялся я, подошел к ней, вплотную прижавшись к этой необычайной нежности и красоте. Я вдыхал аромат ее волос, прикасался к ее ладоням, целовал ее шею.

— Ладно, Артур. Больше не буду совать нос не в свои дела, — она повернулась ко мне, улыбнулась и подарила мне свой поцелуй.

— Вот и славно, — я прижался к ней сильнее, и все снова было хорошо.

Этой ночью мой ангел остался со мной. Вот только в чем заключалась ее маленькая девичья хитрость? Я не настолько глуп, чтобы просто не заметить ее маленькой лжи к непричастности к моим делам.

***

Адрес в письме гласил явиться утром. Это уже обнадеживало. Если бы мне написали явиться в полночь, то вопросов стало бы больше. Марина крепко спала на моей старой скрипучей перине. Одеяло спадало на ее поясницу, оголяя худенькую спину. Выглядела она беззащитно и совершенно. Оставлять ее одну не хотелось, но мне надо было идти. Я укрыл ее одеялом. Тихими шагами добрался до шкафа, надел брюки, стаскавшиеся ботинки и сверху майку. Напоследок ухватил недавно купленную кожанку, восьмиклинку и пачку сигарет. Осторожно прикрыл дверь и направился в туалет. Закрыв крышку унитаза, поднялся на нее, снял решетку вентиляции, просунул руку. Забрал чугунный кастет, давным-давно найденный мной на пустыре. Хранить дома было небезопасно, а сделать заначку оказалось полезным. Разработка была кустарного производства, но при желании могла доставить немало проблем обидчику. Я не собирался пускать его в ход, но хотел, чтобы что-то придавало мне уверенности в сегодняшнем дне.

Выйдя на улицу, я ступил прямо в лужу. Выругался, отряхнул штанину и, аккуратно ступая по разбитому асфальту, вышел на дорогу. Рядом пронеслась машина, едва не забрызгав меня с ног до головы. Вышел на тротуар, сунул руки в карманы, и не спеша шел на встречу, хлюпая мокрым снегом под ногами.

Над городом висели черные полосы копоти и дыма, застилающие небо. И даже когда с черных небес посыпался снег, никакой детской радости я не испытал. Идя по серой брусчатке, озирался по сторонам, проверял не следят ли за мной. В последнее время стал очень подозрительным, и, думаю, вскоре это может превратиться в паранойю. Кроме серых бетонных коробок домов кругом ничего не было. Улицы, как и обычно, пустовали. В этом месте я почувствовал слишком тягучее и безрадостное одиночество. Шмыгнув носом, увеличил шаг и вскоре был у обозначенного места.

Над входной дверью было написано «Стопка». Простое, но такое говорящее название. Где ты обычно бываешь вечерами? В стопке. Что ты любишь больше всего на свете? Стопку. Как проходит твоя жизнь? На дне стопки.

Потянул дверь на себя. Со скрипом она отворилась. Внутри было тихо. Заняты были два столика возле стенки и один за барной стойкой. Стены в кабаке были серые, штукатурка обваливалась, а деревянный пол каждый раз издавал жалобный крик, когда ты ступал по нему.

За дальним столом сидело четверо. Все были одеты в спортивные костюмы, поверх которых надеты кожанки. Они играли в карты, дымили папиросы, пили пиво из больших стеклянных кружек. Наверное, эти люди принадлежали Тарасу, как и это место скорее всего. Местные сторожевые псы. Пьяные, озлобленные и шумные. Однако на мой приход они никак не реагировали, продолжая играть свою партию.

За столиком у стенки сидело молча трое прожженных алкоголиков. Мужчинам явно было лет по сорок, выглядели они радостными и несчастными одновременно, периодически переходя со смеха на тяжелые вздохи. Когда я прошел мимо них, они тихо бормотали что-то друг другу, кивали головами, пили водку, а вдогонку запивали пивом.

Подойдя к стойке, я выдвинул стул, снял кепку и положил рядом. Закурил сигарету и заказал себе пива.

Как же иначе? Мне стоило влиться в этот коллектив, общество алкоголиков, а иначе меня могли посчитать подозрительным. Крепко затянувшись табачным дымом, глянул в сторону картежников, лица показались мне знакомыми, хотя откуда я мог их знать? Когда я прикончил кружку пива, любуясь потрескавшейся штукатуркой потолка, бармен наполнил мне вторую.

— Я не заказывал, — говорю и дотягиваю окурок в зубах.

— За счет моего скромного заведения, — проговорил голос за моей спиной.

— Ах, это вы. День добрый, — мы обмениваемся рукопожатиями.

— Точнее утро, — говорит он. — Дивно однако начинается новый день в этом прекрасном городе. Куда не глянь, везде пустота, а в кабаках все пьют, да курят. Но, пожалуй, лучше жить в этом захудалом мире, чем проливать кровь на фронте, верно, парень? — сказал Тарас, усмехнувшись.

— Да. Вы правы. У вас есть для меня работа?

— Ну, конечно, мальчик мой. У меня всегда найдется место для порядочных и способных людей. Не так давно у одного из моих ребят случилось горе, — Тарас изобразил на лице ложную тревогу.

— И что же?

— Ушел на фронт, — он развел руки в стороны.

— Забрали?

— Сам был удивлен, когда узнал, что он доброволец. Оставил письмо матери и скрылся. Написал, что будет искупать свои грехи кровью наших врагов. И до чего же нынче дошла пропаганда, если молодежь верит в эту чушь.

— И не говорите.

— А ты явно не патриот, а? — он улыбнулся.

— Так а за что же мне любить эту страну? Военные агитаторы на улицах зазывают убивать других людей, банки пытаются убедить в том, как мне необходим их кредит, проститутка по соседству считается обыденным делом, а в тюрьмах сидят люди, которым стоило лишь раз выказать свое недовольство власти.

— Ну, как минимум, за возможности.

Я ухмыльнулся. Сидел бы я здесь с тобой, если бы у меня были возможности. Никогда бы в жизни не пересеклись наши пути, будь у меня выбор стать кем захочется. Так что, дружище, в эту сказку я не верю.

— Вижу, что ты призадумался? Наверное, удивляешься моим словам, глядя на округу? В голове не укладывается, как я могу говорить подобное?

— Может быть, — допиваю второй стакан.

— Ты просто еще не научился видеть мир по-другому. На самом деле, это удивительное место, где…

— Что вы говорите. Чем дальше, тем интереснее ваши басни, — закуриваю новую сигарету.

— Будь повежливее парень, понимаю ты выпил, но нельзя же так нагло перебивать собеседника. Особенно, если он старше тебя вдвое.

— Что вам от меня надо? Для чего вы посылаете за мной своих урок? — я устал от его игр и хотел конкретики.

— Смышленый ты, однако, да? В общем-то, есть для тебя работенка. С Олежей я уже все согласовал, разумеется. Он не против. Рекомендовал тебя, как преданного делу человека. Помоги мне в одном дельце, получишь хороший куш и снова будешь развлекаться с девочками, — Тарас мерзко улыбнулся.

Не смей лезть в мою личную жизнь! Конечно, они от меня теперь не отлипнут. Олег просто отдал меня на время, в аренду, словно я принадлежащая ему вещь. Сволочи. Будь по-вашему, я в деле, но скоро все это закончится. Знаю. Уверен в этом.

— Ну, если он так сказал, то конечно я с вами, — скрипнув зубами, сказал я. — Как у него обстоят дела? — я старался из-за всех сил быть бесстрастным, сохранять невозмутимость и спокойствие. Хотя хотелось бить и крушить.

— Вот и отлично, парень. Как только впервые тебя увидел, так сразу понял, что наш человек!

Ошибаешься.

— Так что там, кстати, с Олегом?

— Его дела пока что плохи. Менты сутками пасут его бар, следят за его делишками, роют под него информацию. Это временное явление, будь уверен. Менты просто цену себе набивают. Хотят побольше заработать на последнем неприятном случае, вот и торгуются.

Он говорит про искалеченных милицейских, но откуда он столько знает? Неужели, он и в правду один из приближенных Олега?

— Может еще пивка? — спрашивает Тарас.

— Спасибо, но я сам себе закажу.

— Вот и славно.

Бармен налил две кружки, смахнул с них пену и поставил перед нами. Я добил сигарету и раздавил ее в пепельнице. Мы выпили.

— Так что дальше? Что за дело? — иногда мне кажется, будто это говорю не я, а какой-то отдаленный голос из-за спины. Эта сущность кажется мне темной и дурной. Голос готов пойти на все, лишь бы поскорее закончить с этим.

— На центральной улице открылся новехонький ломбард. Говорят, что завезли всяких цацок и побрякушек прямиком с линии фронта. Ну, знаешь, как оно бывает. Солдаты проливают кровь во имя Отчизны, и все такое, а потом, когда выстрелы немного затихают, и объявляется временное перемирие, начинают заниматься, отнюдь, неблагородными вещами. Собственно жгут, насилуют и грабят на захваченных территориях. Далее, награбленное, в основном золото и камушки, продают там же на фронте скупщикам, которые вводят в дело предприимчивое старшее руководство. А как найдется деловитый офицер, так он не упускает возможности отложить себе на пенсию, открывает маленькое дельце на стороне, ставит во главе близкого родственничка, и занимается потихоньку этим уже легальным бизнесом.

— Деньги и кровь, — говорю.

— Ты чего сразу так опечалился? Так устроена эта жизнь. Война или мир, неважно. Деньги и кровь это синонимы, понимаешь?

— Понимаю, но не хочется в это верить.

— Как и всем нам, но кто быстрее схватывает, тот и богатеет. По крайней мере, ты знаешь, что драгоценности краденые.

— И что? Что это меняет?

— А то, что украсть ворованное не зазорно.

— Понял. Что дальше? — не хотелось делиться с ним мыслями, что хорошо, а что плохо.

— Познакомься пока с пацанами.

— Это те, что за карточным столом?

— Да. Теперь ты с ними в одной лодке. Точнее с теми двумя, — он указал пальцем на двоих бандитов, сидевших к нам спиной. — На дело выйдете ночью, инструментом обеспечишь себя сам, но помни — никакого огнестрела. Все должно быть тихо и чисто.

— Хорошо. А маски? Или придется надевать чулок на голову? — я усмехнулся.

— Шутишь? Это хорошо. Лыжные маски у нас в ассортименте, так что новым лицом тебя обеспечим.

— Ну, а как хоть звать твоих? Все же работать вместе.

— Пойдем, сам со всеми познакомлю.

Мы допили пиво, поднялись со стульев, я накинул восьмиклинку на голову. В глазах было немного туманно, но такое состояние становилось для меня уже привычным. По крайней мере, под градусом ты не задумываешься о том, что будет завтра, поэтому живешь одним днем или даже моментом. Печально, если так проходит вся твоя жизнь.

Тарас познакомил меня с Мордой и Верблюдом. Странные клички для странных людей. По крайней мере, накануне дела это вызвало у меня улыбку, а улыбаться я стал реже обычного.

Глава 10

Когда я вернулся в общежитие, то поспать не удалось. Марина настойчиво просила меня пройтись с ней по улице. Я же убеждал ее, что пока не время, и что мне нужно выспаться, так как вечером меня ждет работа. Она же настаивала на своем. Снаружи она была очень нежной, неприкасаемой, мерцающей, а внутри обладала стойким, сильным и упорным характером. В итоге я сдался и, взявшись за руки, мы пошли гулять.

Выйдя на остановку, мы сели в старый поржавевший трамвайный вагон, который унес нас подальше из нашего района. Марина утверждала, что в городе есть красивый парк, а я послушно сидел рядом, улыбался ей и слушал стук колес. Мне нравилось, как она смотрит на этот неидеальный мир. Даже в городе панельных коробок, черствых душ и обыденных дней она как-то умудрялась находить прекрасное. В самом деле, я даже и не знал, что в городе есть, по ее словам, красивый парк. Ее взгляд, как и прежде, был необыкновенным, приковывающим. Она умеет просто наслаждаться этим днем и хотела, чтобы я проникся ее настроением, но мне это давалось трудно. Дело было даже не в том, что мое обыкновенное состояние можно было бы сравнить с заплесневевшим старым сухарем. Нет. В последнее время я постоянно чувствовал какую-то тревогу, но это было чем-то другим. Это чувство не было связано с планами на вечер, оно было связано с ней. С моей надеждой, моим спасением от тягот внешнего мира.

Вскоре мы приехали к нужной остановке, вышли из трамвайного вагона, я поймал себя на мысли, что, действительно, не был в этих местах никогда. Марина взяла меня под руку, и мы вошли в парк. Под нашими ногами хрустел выпавший снег, тропинка все дальше уводила нас в лес, задул ветер, и голые ветви берез начали беспокойно раскачиваться, старые стволы заскрипели, будто возвещая нас что вот-вот рухнут.

— Артур?

— Да?

— Где ты достал эту ужасную куртку?

Я ухмыльнулся.

— Почему же она ужасная? Это просто кожаная куртка.

— В таких куртках ходят бандиты.

— Ладно тебе, не правда. В таких куртках ходят люди, которым нравятся такие куртки.

Она улыбнулась.

— По-моему пальто сидело на тебе намного лучше. Ты выглядел более представительным.

— Ну, как оказалось, не такой уж я и представительный. Я простой парень с обычного района.

— Ты можешь добиться большего, если захочешь, — она остановилась и посмотрела на меня.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Неужели тебе нравится этот город? Тебе не хотелось бы большего?

— Конечно, не нравится, тем более я говорил тебе, что хотел бы покинуть это место, но куда мне деваться сейчас? Здесь мой дом, и тут я вырос. А еще ты же знаешь, как тяжело живется за пределами нашего города. Все эти болезни, беспорядки. Есть, конечно, и другие города, но я не уверен, что там жизнь сильно разниться с нашей.

— Знаю, — она опустила глаза вниз и прижалась ко мне.

— Что случилось?

— Я просто устала, Артур. Мне хочется, чтобы жизнь изменилась.

— По крайней мере у тебя есть я. Ты всегда можешь на меня положиться.

— Это я тоже знаю, но навсегда ли это?

— Ты куда-то собираешься?

— Не знаю… Да, наверное.

— Определенно, я ничего не понял.

— Как и я. Давай просто погуляем немного, а потом вернемся обратно. Что-то мне больше не хочется разговаривать. Хочу, чтобы ты держал меня за руку, и мы просто были сейчас вместе.

— Сейчас?

— Пойдем, Артур. Просто пойдем.

— Хорошо.

Около получаса мы бродили по округе, слушая завывания ветра. В лесу было холодно и пусто, как и на моей душе. Безмолвие пало на эти лесные опушки, и только раз на встречу нам попалась бродячая исхудавшая собака. Она ссутулилась, заскулила, когда увидела нас, и тут же кинулась прочь. Мне стало жаль ее, так как я твердо знал, что зимний лес может быть заберет ее себе навсегда.

Потом пошел снег, и, казалось, что он никогда уже не закончится. Белые хлопья градом падали, накрывая мерзлую землю своей смертельно-белой пеленой. Мы поспешили вернуться обратно, пока тропинку не замело окончательно. Лес остался позади.

На остановке долго ждать не пришлось. К нам подъехал трамвай, мы заняли пару свободных мест на потрепанном сиденье и поехали обратно. В дороге мне стало хорошо, безмятежно. Вагон слегка покачивался, двигаясь по рельсам жизни, стучал колесами и разгонял снежную пургу, мчась все дальше и дальше. Большинство людей внутри дремало. На их лицах была тяжелая усталость. Гнетущие дни высасывали из них радость и понемногу отравляли им жизнь.

Моим утешением среди недовольных зевак был светлый ангел, прижимавшийся ко мне, но я чувствовал от нее дрожь, может даже страх. Я не лез к ней с расспросами, а просто прижал ее ближе и до конца пути не выпускал из своих объятий.

Мы вышли последними, трамвай не спеша остановился на Заводской улице, следующая станция была конечной. Медленно мы прошлись по вечернему району. Марина оглядывала безликую округу, будто видела ее в последний раз, будто пыталась запомнить эту серость и вымощенные грязью окраины. Потом мы прошли в подъезд, медленно поднялись по лестнице наверх, стараясь не наступить на битое стекло и лужи под ногами. Она и я были погружены в себя. Она обдумывала свой побег из серых будней, а я лишь догадывался об этом, изредка поглядывая на ее задумчивое лицо. Еще мы думали о том, как это скажется на нас, но никто так и не проронил друг другу ни слова. Хотелось бы собраться с силами, обговорить недомолвки, но лестничный пролет закончился.

Оказавшись возле моей комнаты, Марина прижалась ко мне и поцеловала. Поцелуй был легким, ненавязчивым. Обычно так целуют друзей или родственников.

— Может, ты сегодня останешься и никуда не пойдешь? — спросила она. Она хотела побыть со мной еще какое-то время, возможно несколько минут, а может несколько часов, и, конечно, мне не хотелось ей отказывать.

— Не могу, — отвечаю.

— Почему?

— Не могу сказать.

Не стоило погружать ее в мою болотную трясину. Тем более все больше я чувствовал, что потеряю ее. Несмотря на обстоятельства, она была слишком хороша для моей жизни, и я даже размышлял над тем, что может больше никогда уже ее не увижу.

Мне сдавливало грудь, когда я так обрывисто и резко отвечал ей. Становилось больнее с каждым произнесенным словом, отталкивающим словом, но я не выдавал своих чувств, притворяясь бесформенной, неотесанной, каменной статуей.

— Ты ведь чувствуешь, что… — медленно проговорила она и осеклась на своем прощании.

— Да, но ты еще можешь прийти завтра. Сегодня ночью мне нужно быть на улицах, — говорю.

В этом была твоя хитрость, мой ангел? Ты хочешь, чтобы мы уехали отсюда? Бросили все и начали новую жизнь, верно?

— Не стоит. Я ведь даже не знаю, куда ты отправишься и с кем. Чувствую, что это что-то ужасное, но… — и снова недомолвка.

Марина хотела сказать, что мне не стоит лезть в темные дела, однако, сама же ощущала, что ей не время говорить об этом, ведь она оставляет меня. Она покидает мою жизнь навсегда. Наверняка, сама не хочет больше лезть в это. Я и не виню ее. Сам долгое время отталкивал ее от этой грязи, а в итоге оттолкнул от себя.

— Не продолжай, Марин. Я все понимаю.

— Я… я… Мне было так хорошо рядом с тобой, — слезы наворачивались на ее глазах.

— Мне тоже, — я пытался сказать это как можно холоднее и бесстрастнее. Ей стоит думать, что мне все равно, хотя сам я не уверен, что мне удастся ее провести.

— Тогда спокойной ночи? — она посмотрела на меня с некой надеждой, задала тот же вопрос, что и при нашем первом свидании. Ждала от меня тех же действий.

Я бы мог прижать ее к стене, поцеловать, и, может, она могла бы одуматься, отказаться от своих планов, а я от своих дурацких размышлений, но так было бы нечестно, несправедливо. Я не смогу вечно удерживать ее рядом с собой. Моя жизнь не подходила ей, и я был твердо убежден в этом. Нужно было просто отпустить, чтобы уберечь ее от беды.

— Доброй ночи, Марин, — отрезал я.

Я понимал, что завтра уже не увижу этих синих глаз, не почувствую исходящее тепло и свет, пронизывающие меня, когда она рядом. Вся эта прогулка была для нас лишь прелюдией перед расставанием, последними минутами наслаждения в обществе друг друга. Она уедет. Даже если не завтра, то все равно уедет, а я останусь здесь. Здесь мое место. Это мой дом. Он не идеальный и вряд ли изменится, но я все равно останусь, а она нет. Я часть этого города. Может даже не часть, а всего лишь тень, но это мое место.

Марина закрыла за собой дверь. По ту сторону стены мне послышались всхлипы и плач, но я остался стоять перед входом молча, слушая ее отчаяние и угасающую надежду на то, что дверь еще может открыться, а когда за дверью стало тихо, я лег в постель, но уснуть так и не получилось.

***

На столе зазвенел будильник. Его зов мне и не требовался, так как долгое время я просто сидел у окна, курил сигареты и смотрел на падающий снег. Медленно поднявшись с места, проследовал к трезвонящей игрушке. Выключил. Потом оделся, накинул куртку, прощупал в заднем кармане кастет. Все необходимое было на месте. Взял кепку с вешалки и прошмыгнул в коридор спящего дома. Тяжелые шаги эхом разносились по пустой кухне, лестничной площадке, и, наконец, я вышел на улицу. Оглянулся через плечо, осмотрел кухонные окна, но никаких таинственных силуэтов там не было. Никто не наблюдал за мной. Она не смотрела на меня.

Закурив сигарету, я пошел к назначенному месту, растирая замерзающие руки. Хруст снега под ногами выдавал каждый мой шаг в ночном городе. Улицы были как всегда пусты и безмолвны. Белая насыпь накрыла безмолвные дороги, выкрасила серый асфальт в светлые тона, которые поблескивали под ногами в ярком свете фонарей.

Немного позже стих ветер, оставив меня совсем одного. Морозный воздух сковывал мое горло, покрывал инеем ресницы.

Эта ночь предстала мне доброй и спокойной. Таковой она лишь казалась. В этой белой сказке я и еще двое волков должны были выступать злодеями, нарушая мирный покой горожан. Мы должны были скрестись когтями, грызть попавшихся проходимцев и выть на луну. Я ввязался в это дело, стал одним из них, примерил серую шкуру, и мне в ней понравилось. Отрицать это было уже слишком поздно, да и я почти свыкся с новой судьбой. Местами мне не нравилось положение вещей в жизни, но пора бы уже привыкнуть к несправедливости и стать частью ожесточенного города. Теперь никто меня не ждет, и ничто меня не держит. Мне представилась возможность быть охотником, а не жертвой. Почему бы и нет?

Подходя к назначенному месту, я почувствовал, как мои веки начали тяжелеть. Сон, несмотря на мороз и стужу, подкрадывался ко мне. Веки становились грузными, разум туманным.

Ущипнув себя, я очнулся от дремы и вдалеке увидел, как двое моих подельников курили на углу подле фонаря. Даже отсюда мне было видно, как они нервничают. Не было больше уверенных взглядов, надутых рож, как это было за карточным столом в баре. Нет. Эти парни трусили, как и я.

Я приближался все ближе. Они скорее всего тоже заметили меня и наблюдали. Вглядывались, как я переношу весь этот мандраж перед темными делишками.

За углом я услышал рев мотора. Подельники скрылись в ночном переулке, и я мгновенно прильнул к темной стене, повторяя в голове «Я тень… тень…»

Мимо меня, Морды и Верблюда проехала патрульная машина. Двигалась она достаточно быстро, и, видимо, милиции было совсем не до нас. Не удивлюсь, если ночью эти парни в форме сами промышляли грязными делами. В милиции тоже ведь были свои неведомые остальным законы.

Когда патруль промчался, я вышел из тени, подошел к «напарникам». Один из них был здоровенный, как кабан, даже слишком. Морда выделялся значительным ростом, первыми признаками дряблого живота, и, как вы, наверняка, догадались, широченным лицом. Верблюд выглядел иначе. Он был крепким парнем, со слегка искривленным позвоночником. Его лицо ничем не выделялось, разве что поломанным носом.

— Здорово, — говорю.

— Здорово, — синхронно произносят они, и мы обмениваемся рукопожатиями.

— Ну, и засада. Я думал эти ублюдки по нашу душу, — сказал Верблюд и смачно сплюнул себе под ноги.

— У них и своих дел по горло хватает. Босс сказал, что в такое время менты ездят разве что за данью, да по шлюхам! Хах! — чуть ли не вскрикнул Морда и заржал.

Я, нехотя, подхватил этот смех, отчего увидел в их лицах какое-то одобрение.

— Ух… Мороз по коже. Хули так холодно? — сказал Верблюд.

— Так не в Африке же. На дворе зима, а в штанах сморщенная елда! — ответил Морда и снова заржал.

В этот раз ни я, ни Верблюд не поддержали его.

— Так что у нас по делу? — мне надоело это выжидание. Появилось чувство какого-то нездорового азарта. Хотелось скорее провернуть работу, удачно скрыться с улиц, а потом напиться.

— А ты у нас нетерпеливый, а? — шепнул мне Морда, вглядываясь в мои глаза.

— А чего ждать? Надо уже сделать дело и валить отсюда.

— Пацан то дело говорит. Ща как нагрянет еще одна машина, и повяжут нас всех! — занервничал Верблюд.

— Ты что зассал!? — прикрикнул Морда.

— Кто зассал!? Я!? Следи за базаром! — ответил Верблюд.

Мысленно я, конечно, уже пожалел, что связался с ними. Мы все были на нервах, и, чем дольше длилось ожидание, тем больше была вероятность неудачи.

— Тихо, мужики. Мы еще кого-то ждем или что? — поинтересовался я, и обстановка между урками разрядилась.

Морда и Верблюд, перестав собачиться, посмотрели на меня.

— Нет. Мы пересменки ждем. Ща, новый сторож должен подтянуться…

— И мы его взгреем! — прикрикнул Верблюд и снова сплюнул.

— Да не ори! — сказал Морда. — Ну, в целом да. Все так и будет. Повяжем старика и бросим за углом, а сами в ломбард.

— Дед не окочурится в снегу? — поинтересовался я.

— А тебе не насрать? — со злобой в голосе сказал Верблюд.

Конечно, мне было не все равно. Мне не хотелось вешать на себя смерть пожилого человека.