Бесплатный фрагмент - Пентакль

ИНКУНАБУЛА
(кара 1)

Зло никогда не приносит добра, зло порождает только зло и, в конце концов, обрушивается на голову того, кто его творит.

Генри Райдер Хаггард

1

— Леночка… ухмм… доченька… дай… это…

— Что, баб-Маш?

— Вот… — хозяйка с трудом протянула дряблую полную руку в направлении прикроватной тумбочки, к маленькому бело-серому баллончику.

— Ах, это? Конечно. Вот, возьмите, пожалуйста, — девушка подала ингалятор пожилой женщине. «Беродуал» — единственное, что реально помогало страдалице.

«Началось».

Медсестра как-то отстраненно взглянула на подопечную. Тяжелое сипящее дыхание с затрудненным выдохом, серое пастозное лицо, выраженный цианоз губ и крыльев носа, холодная испарина на лбу. Типичный приступ бронхиальной астмы. Сколько раз она видела подобное, но знала — сегодня — особый случай.

Что делать? Из соответствующих препаратов в наличии у сиделки был только эуфиллин в ампулах. Но нельзя. Она уже пробовала это раньше, знала — будет только хуже (может спровоцировать тахикардию и даже мерцалку). Увы, к семидесяти трем годам бабулька нажила себе пугающий спектр разнообразной патологии: сахарный диабет, гипертония, мерцательная аритмия, ожирение, целую кучу заболеваний внутренних органов. Но больше всего мучили несчастную регулярные приступы астмы.

Такова она, неприглядная сторона старости.

Лена приподняла головной конец дорогой медицинской кровати пациентки, зная, что в полусидячем положении астматикам дышится значительно легче.

Гипнотизируя рельефные бежевые обои спальни, она понимала: сейчас оставалось одно — ждать. Если станет хуже, придется вызывать неотложку. Очень не хотелось этого делать. Ей было неудобно перед медиками скорой, которые вынуждены были навещать их чуть ли не каждый третий день (адрес, наверное, уже наизусть выучили).

«Что ж, терпи, Ленка, оно того стоит».

А ведь и правда, стоило. Юная опекунша стыдливо отвернулась от несчастной и погрузилась мыслями в прошлое.

Она не любила вспоминать детство.

Вымирающая захудалая деревушка в отдаленном уголке области, где не осталось ни детского садика, ни школы, ни медпункта. Селение деградировало, все уезжали, кто куда мог. Оставались только старики и пьяницы. Их небольшая семья: безработный отец-алкоголик, мама, пытающаяся прокормить родных, пропадающая с утра до ночи на изнуряющей работе у местного фермера и она, маленькая девочка, старающаяся уже в том возрасте помогать по хозяйству.

Те годы пролетели, как один серый загруженный заботами день, без ярких впечатлений, счастливых моментов, которыми обязано изобиловать детство нормального ребенка.

Когда пришел срок, мать устроила ее в школу в соседнем поселке, в четырех километрах от их дома (по сельским меркам — недалеко), это не меньше часа пешей ходьбы (детскими ножками-то). Так что вставать приходилось чуть свет. Вначале было тяжело, особенно зимой, когда снег заметал деревенский большак, но потом подросла, окрепла…

Как только дочь закончила девятилетку, мама, желая чаду лучшей жизни, сама уговорила ее покинуть деревню, поступить в медицинское училище. Получилось! Девчушка, особо не блиставшая знаниями в школе, на удивление уверенно сдала вступительные экзамены.

Мир перевернулся. Большой город, цивилизация, покорили первокурсницу. Уже тогда она поклялась себе, что ни за что не вернется назад, в село.

Учеба давалась на удивление легко. Будущая медичка сразу поняла, что служение Асклепию — ее стезя, призвание. Это были веселые времена. Общежитие, подруги, первая несчастная любовь (увы, такое бывает). Два с половиной года студенчества пролетели, как один месяц.

И вот она — дипломированная медсестра. Удача по-прежнему сопутствовала девочке. С трудоустройством повезло: выпускницу взяли в пульмонологическое отделение огромной областной клиники. Работа интересная, зарплата вполне сносная. Жизнь налаживалась, но все портила извечная проблема с жильем, так знакомая российской молодежи. Леночка хоть и выбрала самую захудалую, дешевую однушку на городской окраине, но, тем не менее, на оплату съемной квартиры уходила добрая доля ее жалованья. Начинающая сестричка прозябала, столкнувшись с суровой прозой жизни.

Деньги, бес бы их побрал.

Она не просто недоедала, порой не хватало на самое необходимое: замену драных колготок, или покупку гигиенических средств. Взяла ночные дежурства. Они немного спасали положение, но изнуряли девчонку.

Невыспавшаяся, осунувшаяся, с синими кругами под глазами, словно тень, она, тем не менее, по-прежнему справлялась со своей работой.

Так бы и продолжалось, но ее выручила сердобольная старшая медсестра отделения — Вера Ивановна. Приласкав коллегу, выслушав ее (случилось так, что выложив все, бедняга даже разрыдалась на коленях у собеседницы), начальница прошептала:

— Ну, ну, девонька, успокойся. Мы тебя в обиду не дадим. Дураку понятно, что так ты долго не протянешь. Ничего, прорвемся. Многие так начинали. Короче, я тут подумала, кажется, есть для тебя очень неплохой вариант.

И Вера Ивановна поведала о том, что в городе много брошенных одиноких стариков, физически нуждающихся в поддержке. Некоторые из них идут на вполне разумный шаг: публикуют объявления о поиске молодого ответственного опекуна, способного обеспечить их заботой и постоянным уходом до конца дней.

Слегка приблизившись, положив пухлую ладонь на колено собеседницы, женщина шепнула:

— Конечно, подруга, работа тяжелая, грязная, но, если честно, она того стоит, ведь после смерти хозяина, его квартира отходит тебе в собственность. Ты только все бумажки оформить не забудь, нотариально, по закону. Подумай, если решишься, проблема проживания исчезнет в тот же день, ведь согласно договору, ты будешь обитать прямо там, в жилище своего подопечного. У меня, кстати, есть на примете одна такая бабулька. Если хочешь, вот адресок, держи.

Жизнь дала шанс, и Лена не раздумывала долго. Это юное существо с малых лет отличалось здоровой практичностью и расчетливостью, доходящей до цинизма. В перспективе забрезжила надежда на лучшее существование, возможность стать настоящей горожанкой, со своим углом.

Во второй половине дня, сразу после работы, она явилась в соответствующую поликлинику и, представившись участковому врачу своей потенциальной клиентки ее родственницей, вызнала соматический статус престарелой женщины, чем больна, насколько серьезно и… слегка замявшись:

— Скажите откровенно, доктор, сколько ей осталось жить. Примерно полгода? Ну что ж, спасибо.

В тот же вечер девушка явилась по указанному адресу. Дверь открыла грузная пожилая женщина (в то время она еще могла передвигаться по квартире). Познакомились. Излагая суть своего визита, Леночка лучисто улыбалась, изо всех сил стараясь очаровать хозяйку. Сработало. А когда Мария Степановна узнала, что гостья — дипломированная медсестра, да еще пульмонолог, дала свое твердое согласие.

Окрыленная гостья тут же позвонила на работу, попросив отгул на завтра. С утра, не пожалев кровных сбережений, она вызвала на адрес своей будущей клиентки квалифицированного психиатра (для документального подтверждения того, что старушка дееспособна) и, разумеется — нотариуса. Заключение сделки происходило пугающе стремительно. Уже через полтора часа все соответствующие документы (медицинское заключение, договор дарения недвижимого имущества и прочее) были оформлены и заверены по всем правилам.

К вечеру юная опекунша перевезла весь свой небогатый скарб на новое место проживания, с восторгом понимая, что отныне ей не придется тратить добрую долю своих доходов на съемное жилье.

В который раз ее судьба делала крутой вираж.

Появилось бесплатное жилье, надежда на радужное будущее, но жить стало физически тяжелее. Каждый день, усталая, приходя с работы, она, быстро перекусив, приступала к разнообразным нескончаемым обязанностям по уходу за больным престарелым человеком, которые выполняла старательно, терпеливо, беспрекословно.

Да, Леночка знала, ради чего временно превратила свою жизнь в подобие каторги. Если понадобится, была готова и на большее. Всего 6 месяцев и…

К тому же, эта девочка не была белоручкой. Суровая деревенская жизнь с детства приучила сиделку к самой грязной работе. Ее не пугал уход за дряхлым телом, обработка пролежней, подмывание, вынос судна и масса бесконечных забот по дому: уборка, приготовление пищи, походы по магазинам и аптекам (за счет пациента, разумеется).

Короче, несмотря на тяготы, жизнь понемногу налаживалась. Доступных денег стало заметно больше. Наконец-то ей стало хватать средств на самое необходимое. Более того — появилась возможность откладывать. Уже через пару месяцев, на первые накопленные сбережения юная медсестра приобрела дешевенький ноутбук.

Конечно, не все шло гладко. Были моменты, которые порой выводили Лену из себя. Во-первых, реально утомляли регулярные необоснованные мелочные придирки хозяйки. К примеру: приготовленный чай оказывался, то слишком горячим, то недостаточно теплым, то чрезмерно сладким и т. д. Обычно Елена реагировала на подобное однотипно: спокойно удалялась со стаканом на кухню, ждала секунд тридцать, и приносила женщине тот же напиток, пригубив который, Мария Степановна шептала: «Вот, совсем другое дело. Можешь же, когда захочешь». И подобных мелких неурядиц было не счесть. Во-вторых, это постоянное, непрекращающееся нытье бабки. Ошалев от одиночества, изоляции, обозлившись, по каким-то причинам, на весь мир, эта больная женщина выплескивала на новую знакомую весь свой негатив: бесконечные жалобы на здоровье, бессердечных и непрофессиональных докторов, мерзавцев соседей, негодяя сына, подло бросившего ее пятнадцать лет назад и т. д. и т. п.

Иногда, в процессе мойки посуды или протирания полов, молодая медичка вдруг понимала, что нескончаемый поток ментальной грязи, непрерывно льющийся из уст бабы Маши в уши сиделки, уже переполняет ее естество, рвется наружу, побуждая к нехорошему. Порой девушка ловила себя на том, что еще минута, и она взорвется, отхлещет нудную женщину по щекам той самой влажной тряпкой.

«Нет! Нельзя. Терпеть. Всего полгода».

Как бы ни так…

Время шло. Шесть месяцев, двенадцать, восемнадцать, а старуха и не думала отдавать богу душу. Конечно, ее здоровье становилось все хуже, но слишком уж медленно это происходило.

Любому терпению приходит конец. Лена чувствовала, что с ее психикой, расшатанной изнуряющей работой и постоянным словесным прессом подопечной, что-то творилось. Напряженная, как струна, готовая порваться в любой момент (упаси Господи!) она понимала, чувствовала, что не выдержит долго. Все чаще девчонка ловила себя на том, что откровенно желает смерти хозяйке.

И вот произошло.

Закончился «Беродуал», надо было срочно купить новый спрей-ингалятор. Вчера, во время похода по магазинам, она усталая, замотанная, забыла зайти в аптеку. Казалось, как такое возможно? Ведь у нее на руках был список, где, среди названий продуктов был четко прописан и этот спасительный баллончик. Только поздно ночью, уже готовясь ко сну, Леночка обнаружила свою оплошность. На первый взгляд все вышло случайно, по недосмотру. Как бы ни так. Что это было? Рассеянность? Вряд ли. Сработало доведенное до края подсознание медсестры, заставившее «запамятовать» очевидное.

Что делать?

Босиком, в одной ночнушке, она идет на кухню, извлекает из мусорного ведра уже использованный ингалятор, крадется с комнату беспокойно спящей хозяйки и ставит бесполезный предмет на тумбочку.

«Что я творю?» — пытаясь унять дрожь в руках, она возвращается в свою спальню.

Как по заказу, на следующее утро у Марии Степановны случился приступ астмы.

Рисунок обоев гипнотизирует, приближается, заполоняет собой весь мир… Хочется отдаться этому, уйти в манящий морок, забыть обо всем…

«Брр, что это я?» — Елена вздрагивает, как от кошмара, приходит в себя.

Звук дыхания больной просто ужасает. Натужный свистящий хрип. Воздух с трудом проходит через спазмированные бронхи. Страшная гипоксия залила все лицо и шею старушки пугающей синевой.

«Боже! Так плохо ей не было еще ни разу».

«Беродуал» не помог. Разумеется, какого эффекта можно ждать от пустого баллончика из-под лекарства?

Глаза страдалицы устремлены на молодую сиделку. Женщина силится что-то сказать, но уже не может. Слабая рука тянется в направлении прихожей.

Лена понимает жест: надо срочно вызвать неотложку.

Изнутри прет что-то темное, подлое.

Раздираемая противоречивыми чувствами, она вылетает из комнаты больной, подносит к уху тяжелую трубку стационарного телефона и набирает «03». Длинные гудки и женский голос в динамике:

— Алло. Что у вас?

Девушку начинает крупно колотить. Какой-то бес (а может собственное темное эго?) подчиняет естество, овладевает волей. Она вдруг понимает: вот так становятся преступниками. Тонкие девичьи пальцы тянутся к клавише отбоя и решительно жмут на нее. У уха слышатся короткие гудки. Продолжая удерживать уже бесполезную трубку, делая вид, что беседует с диспетчером медпомощи, она говорит громко, так, чтобы слышала несчастная задыхающаяся женщина:

— Да, да, приступ бронхиальной астмы. Фамилия? Мария Степановна Каргина, улица Кирова, дом 56, квартира 118, третий подъезд. Приезжайте скорее, пожалуйста.

Все! Рубикон пройден.

Внутри вдруг становится легко, в области солнечного сплетения какое-то щекочущее чувство. Может, так и чувствуют себя те, кто продал душу князю Тьмы?

Она понимает, что после совершенного не в силах вновь войти в комнату обреченной женщины. Замерев у входа, кричит сквозь распахнутую дверь:

— Не волнуйтесь, Мария Степановна, скорая быстро приедет. Минут двадцать, не больше. Держитесь.

В сердце разгорается вдруг острое запоздалое чувство неправильности происходящего: «Так нельзя! Что я делаю?», но она беспощадно давит его: «Все. Уже поздно».

Как трудно ждать. Каждый щелчок секундной стрелки настенных часов — словно очередная капля на череп пленника, терзаемого известной китайской пыткой.

Время идет. Уже около часа. Звуки дыхания агонизирующей становятся все тише, прерывистее.

«Господи, как долго. Страшно».

В ту же секунду дыхание страдалицы останавливается навсегда.

Юная убийца замирает в оцепенении, ее вновь трясет.

Усилием воли она гонит панику и начинает думать. Верные решения приходят мгновенно.

Первое: звонок. Она вновь набирает номер скорой и, теперь уже по настоящему делает вызов, повторяя те же фразы, стараясь придать голосу плачуще-панические нотки.

Второе: ингалятор. До приезда врачей времени достаточно. Она влезает в туфли и, в домашней одежде, мухой летит к ближайшей аптеке, расположенной рядом, через дорогу. Очереди нет. Через пять минут она уже дома, прячет использованный баллончик и ставит новый рядом с остывающим трупом.

Готово! Теперь ее никто не заподозрит.

Дальше все происходило, как в тумане, словно некая незримая гильотина отсекла внутри все, что отвечает за чувства, восприятие.

Апатичная, равнодушная, она тупо смотрела на суету пришлых посторонних. Сначала медики «скорой помощи», констатировавшие смерть и забравшие тело в морг, затем участковый полицейский, подозрительно быстро составивший какой-то протокол. Апофеозом свершившейся трагедии стал неожиданный визит сотрудника церемониальных услуг. Его холодные, стального цвета глаза, старались избегать взгляда новой хозяйки. Оказалось, что чувствовавшая приближение кончины женщина заранее оплатила свое будущее погребение и все затраты, связанные с оным. Так что от проблемы организации похорон девушка была избавлена.

После того, как входная дверь наконец-то захлопнулась за последним посетителем, Лена почувствовала, как ее повело вдруг в сторону. С усилием сохранив равновесие, она доковыляла до своей постели и забылась глубоким сном.

Она не узнает свой мир. Он стал каким-то тусклым, больным, монохромным, словно припорошенным сухим серым пеплом.

Невидимая невесомая бесплотная, словно дух, она парит высоко над землей.

Внизу — бескрайнее море темно-зеленых лесных зарослей, взрезанное знакомыми извивами родной речушки Сольги, тонкая темная нить пыльного большака и… что-то невообразимое на том месте, где должна быть та деревушка, где провела свое детство Ленуська Ступакова.

Она спускается ниже, еще ниже.

Боже!

И без того хлипкие хатки по окна вросли в жуткую клейкую массу, заполонившую все. Что это? Черные смоляные наплывы поглощают селение. Она смотрит и обнаруживает вдруг, что густая субстанция движется, медленно, еле заметно глазу. Это живое! Это жаждет сожрать то, что осталось от ее малой родины!

Нет!

Внутри разгорается пламя дикой ярости. Словно огненный болид, девушка-призрак врезается в тухлую аморфную мерзость, превращаясь в некое подобие перманентного взрыва, терзая квазиживую плоть, уничтожая ее, высушивая, испепеляя.

Минута, и все кончено. Деревня свободна, очищена от скверны.

Что-то влечет дальше. Она летит вперед и видит родную лачугу. Проникает внутрь.

Сказочным образом, как это бывает иногда во сне, происходит метаморфоза: изнутри жалкая халупа превращается вдруг в роскошный двухэтажный особняк.

Отца нет. Внутри только двое: ее престарелая, прикованная немощью к постели мама (Боже, как она подряхлела, словно минули целые десятилетия) и незнакомая невзрачная молодая девица очень маленького роста, ее сиделка.

На прикроватном столике — уже заверенные документы, включая дарственную на имя пронырливой коротышки.

Дочь смотрит в глаза юной незнакомки и с содроганием читает в них уже принятое решение. Приговор.

— Не-е-ет!!! — кричит она и выныривает из кошмара в холодном поту.

Проснулась Леночка отдохнувшей, посвежевшей, переполненной бурлящей энергией молодости.

Ого! 7.35. Утро следующего дня. Выходит, она проспала почти сутки.

Время не ждет. Надо довести дело до конца.

Быстро позавтракав, одевшись, собрав все нужные бумаги, она отправилась вступать в права на наследство.

Все происходило фантастически быстро (словно темные боги помогали ей). Уже к четырем часам дня девушка держала в руках полный пакет документов, свидетельствующих о том, что она, Елена Георгиевна Ступакова — единственная и неоспоримая хозяйка элитного жилья. Не верилось, такое сокровище — роскошная трехкомнатная квартира в самом центре города.

Цель достигнута, но радости почему-то не чувствовалось. Какой-то червячок неудовлетворенности ворочался в мозгу, не позволял во всей полноте насладиться победой.

«К бесам все!».

Первое, что она сделала дома («в своем собственном жилище, надо же!») — припрятала бумаги понадежнее. Мало ли…

Не успела расслабиться — телефонный звонок.

— Алло.

Какое-то шуршание, скрип, помехи…

— Говорите.

Из динамика прорезался-таки мужской сипловатый тенорок:

— Алло, вас Самара беспокоит. Кто у аппарата?

«Вот нахал, сам не представился, а…», — она внутренне ощетинилась.

— Это улица Кирова, 56, квартира 118? — не унимался незнакомец.

— Да.

— Я — Виктор Васильевич Каргин, сын покойной Марии Степановны и единственный ее наследник.

«Объявился, паразит», — Леночка была готова к этому разговору и знала, что ответить:

— Так вот, Виктор Васильевич, постараюсь развенчать ваше заблуждение. Я — Елена (фамилию называть не буду, не заслужили) — единственная законная обладательница названного жилья. Если желаете убедиться, приезжайте, смотрите, все документы, включая договор дарения, оформлены идеально.

— Ах ты, сявка, малолетняя, — голос на той стороне линии захрипел от негодования, — куда лезешь? Я сын ее родной.

— Ух ты! Вспомнил, сыночек. А где же ты был, когда она слегла? Хоть раз за 15 лет приехал, навестил старушку? Сколько раз она звонила тебе, говорила, что погибает, умоляла, чтоб забрал к себе. Что ты делал? Трубку бросал, молча, подлец. А сейчас явился на готовенькое. Нет уж. Я столько корячилась, такое вынесла… Как ни крути, эту хату я честно заслужила. А если не согласен — подавай иск. Любой суд на мою сторону встанет, сам знаешь.

Не давая ответить собеседнику, она с размаху бросила трубку. В душе клокотало: «Мерзавец! Как воронье на падаль».

Утро похорон выдалось мрачным.

Ласковое весеннее солнышко скрылось за тяжелой хмарью сплошных сизых дождевых туч. Ни единого просвета, от горизонта, до горизонта. Ни ветерка. Уснувший воздух пересыщен влагой.

Народу на выносе собралось немного: соседи, парочка бывших подруг-ровесниц, четверо дюжих молодцов с похоронного бюро, да с десяток любопытных пришлых, охочих поглазеть на чужое горе. «Любящий» сын, Виктор Каргин, так и не явился.

Когда, соблюдя все формальности, покойницу стали грузить в катафалк, сверху вдруг полыхнуло и жахнуло так, что Леночка аж присела со страху. Тут же хлынул свежий весенний ливень.

«Гроза в апреле? Однако».

— Хорошая примета, — пробормотала невысокая сгорбленная старушка, — коль в дождь усопшую провожают, знать благое ее ждет, Царствие Небесное. Отмучилась.

Вот и погост. Сначала вся процессия направилась в прикладбищенскую церквушку — на отпевание почившей.

Видя, как распахнутый арочный вход в храм, словно зев сказочного чудища, поглощает людскую процессию, Лена шарахнулась в сторону. Она не хотела туда. Какое-то древнее природное чутье шептало: «Не ходи внутрь! Опасно!».

— Что ж ты, девонька, ни разу в церкву не ходила? — неожиданно возникшая рядом баба Нина, щупленькая соседка по площадке, схватила ее под локоток сухонькой ручкой, крепко, не вырвешься. — Не боись, пойдем. Там тебе полегчает, Бог поможет. Только не забудь косыночку накинуть, на входе дадут.

Бросая отчаянные взгляды по сторонам, вся закаменевшая, словно ее ведут на эшафот, девушка подчинилась.

Как только она переступила порог храма, в душе словно отступило что-то ржавое, очистило внутренний взор. Будто в иной мир попала. Она смотрела вокруг, на темные святые образа, золотое убранство, похожий на домовину ларец с мощами какого-то святого, и внутри росла уверенность: все это неспроста, это место действительно обладает некой светлой иррациональной силой.

«Это словно»… — она замешкалась, подбирая нужное слово, — «ворота, вход куда-то».

Началась служба.

Подчиняясь некоему внутреннему императиву, всем существом она подалась к той тайне, что дремала здесь, распахнула душу. Зачарованная странной незнакомой мистерией: святыми песнопениями, тяжелым сладким ароматом ладана, желтыми лучиками свечных огоньков, Леночка находилась в состоянии блаженного экстаза. Некая сила, чистая, теплая, вливалась извне, заполняя саму суть грешницы, вопрошая, взывая к чему-то.

Вдруг нахлынуло, смяло, скрутило. Во всей неприглядности ей открылась сама суть совершенного поступка.

Горячие слезы брызнули из очей:

— Боженьки! — огненное раскаяние охватило преступницу. — Прости, умоляю. Я готова понести кару.

В голове помутилось, и девочка упала в забытье.

Море.

Она — маленькая серебристая рыбка.

Чистый тяжелый податливый аквамарин водной стихии окружает ее со всех сторон.

Не обращая внимания на багровые щупальца хищных актиний, черные колючие шары морских ежей, розовые каменные заросли кораллов, юркая крошка плывет вперед, к своей цели. Ничто не помешает ей добиться желаемого.

Огромная тень накрывает путницу сверху. Скат манта. Этот титан не опасен, он питается мелким крилем.

Все дальше, дальше… и вдруг… тонкая ячеистая преграда. Мягкая, податливая, но непреодолимая.

Сеть. Как можно было не заметить этого раньше?

Несколько тщетных движений, и плавунья понимает, что запуталась, увязла, совершила непоправимую ошибку. Хочется вернуться в прошлое, все изменить. Но поздно.

Какая-то сила влечет вверх, исторгает из родного окружения в сухую удушающую пустоту.

Свет, чистый, благой, яркий.

Незримая горячая длань держит пленницу. Огромный глаз смотрит на нее, пронзая саму суть маленького существа, видя все хорошее и дурное. Трепеща всем маленьким телом, она чувствует: это око вправе решать, судить, карать и прощать.

Еще секунда, и рыбку отпускают в блаженную синь пучины.

2

Спина чувствует холод стылого пола, лицо — хлесткие удары по щекам.

Кто-то кричит:

— Святой воды принесите. Поможет.

Она открывает глаза, щурится, пытаясь сконцентрировать блуждающий взгляд.

— Очнулась, родимая, слава те Господи!

Голоса отдаются гулким эхом.

Над ней склонились несколько человек, в основном — пожилые женщины. Тот же храм (только купол, почему-то, значительно выше (или это лежа так кажется?)).

На заднем плане маячит бородатое лицо священника:

— Слабенькая, малокровная, вот и сморило. Тащите ее на улицу, на воздух. Пусть продышится. Бог поможет.

— Н-не, — ее голос сипит, словно девочка молчала целые сутки, — оставьте, я сама.

Леночка осторожно поднимается, ее тут же заносит в сторону, но услужливые руки подхватывают, ведут.

Вот они уже снаружи.

Она вновь щурится, на это раз от яркого света. Солнце жарит вовсю, будто и не было с утра безнадежной непогоды. С удивлением смотрит вниз. Странно, ступени каменной лестницы храма — темные, из серого гранита, а ведь она точно помнит, что были они из белого мрамора. Может это в глазах темнеет, после обморока?

Спустившись вниз, и многократно заверив сердобольных старушек, что с ней все в порядке, девушка поняла, что процедура похорон для нее закончена и с легким сердцем отправилась домой.

«Ф-фу, ну и жара!» — она скинула плотный жакет, оставшись в легкой блузке, и подошла к ближайшему ларьку:

— Воды, пожалуйста. Холодной, без газа.

Тучная потная продавщица со злыми глазами буркнула:

— 22 рубля.

Елена протянула в окошко мелочь и, взяв запотевшую бутылочку, с наслаждением опустошила ее почти наполовину.

Вот и остановка.

Ждать нужной маршрутки пришлось долго. Время клонилось к полдню, зной все нарастал.

Спрятавшись в тень, она подняла глаза на огромное табло, информирующее окружающих бесконечно повторяющимся циклом: температура — время — дата.

+32 0С.

«Ого! Как летом. С чего бы это?».

Электронный экран мигнул и выдал: 13:02. Еще щелчок, и шокирующее: 15.06.

«Что?!».

Может, почудилось? Девушка крепко зажмурилась, потрясла головой, пытаясь вернуть ясность восприятия, и вновь уставилась на плоскость информатора.

«Не может быть!».

Не веря собственным глазам, она гипнотизировала панель целых четыре цикла, надеясь на ошибку, но экран упрямо утверждал, что сейчас середина июня.

«Одно из двух: или табло сломано, или… Хотя, есть простой способ проверить».

Чувствуя неловкость, Леночка робко обратилась к стоявшей рядом женщине средних лет:

— Извините…

— Да?

— Гм, простите за странный вопрос, вы не напомните, какое сегодня число?

— Что? — карие глаза дамы округлились от недоумения.

— Не поймите неправильно, — она импровизировала на ходу. — Тут такое дело, я долго лежала в больнице, понимаете?

— Да, да, конечно, — во взгляде собеседницы появилось сочувствие. — С утра было пятнадцатое июня.

«Значит, не врет железка», — по голове, как скалкой жахнули:

— С-спасибо…

Бред!

Она не понимала, что происходит, как такое возможно? Выходит, с момента ее обморока до сего дня прошло… гм, более полутора месяцев. Долгий срок. Что это, летаргия? Но тогда почему она, бес побери, очнулась не дома, не в клинике, а в той же церквушке, словно все это заняло не более минуты. Мистика.

Тут же паническая мысль: «как же работа?». Достав из сумочки смартфон, набрала номер заведующего отделением. Тишина. Ни гудков, ни дежурной фразы: «абонент вне зоны доступа», ничего. Однако… Поочередно попыталась связаться с коллегами, друзьями. Результат тот же. Странно, ведь точно помнила, что только вчера пополнила баланс. Может аппарат накрылся?

Маршрутки так и не было.

Потеряв терпение, Лена вновь заговорила с соседкой:

— Прошу прощения за назойливость, вы не в курсе, почему 66-й нет так долго? Уже минут тридцать.

Женщина взглянула на нее, как на иностранку:

— Девушка, 66-я никогда здесь не ходила.

— Вот как? Извините, а вы не подскажите, на чем мне лучше доехать до площади Победы?

— 12-я, 34-я, или 86-я.

— Спасибо.

«Выходит, за это время и маршруты поменяли. Ладно, сначала разберемся со связью, потом домой. Потопали».

Через пять минут девушка стояла напротив блистающего стеклом минимаркета.

«Не может быть!».

Она могла поклясться, что еще вчера на этом месте находился салон сотовых коммуникаций, где она бывала неоднократно.

— Извините, — обратилась она к проходящему мимо чубатому рыжему пареньку, — я не местная. Вы не подскажете, где здесь ближайший салон «МТС».

— Чего?

— «МТС», сотовой связи.

Тинейджер выпучил глаза:

— Первый раз слышу.

— Ну а «Билайн», «Мегафон»?

— Гм, у нас такого вовек не было. Вы точно из этой страны?

— Приехала недавно. Ну а каких сотовых операторов можете подсказать?

— «Сигма», «СТК», «Гамилькар», «Теле-Квант». Он, кстати, совсем рядом, через дорогу. Вон, глядите, — молодой человек показал на строение, украшенное огромным красно-синим логотипом.

— Спасибо.

Теперь ясно, почему не работал мобильник.

Через пару минут она вошла в прекрасно кондиционируемое помещение. Мгновенно подскочивший вертлявый сотрудник затараторил дежурными фразами:

— Мы рады приветствовать вас в салоне сотовой связи «Теле-Квант». Чем могу вам помочь? В нашем распоряжении полный набор…

— Подождите, — прервала девушка ретивого менеджера, — мне нужно только получить новую сим-карту. Вот и все.

— Хорошо, — в глазах торгаша читалось явное разочарование, — пройдите к прилавку, наша сотрудница вам поможет.

Невысокая, упитанная девица представила посетительнице полный выбор тарифов, и когда та определилась, промурлыкала:

— С вас двести рублей.

— Угу, — Леночка извлекла из бумажника две сторублевые купюры и положила их на прилавок.

Оператор, казалось, впала в ступор, уставившись на бумажки:

— Это что?

— Гм. Деньги. Что-то не так?

Пухлые щечки продавщицы наливались нездоровым румянцем, губки дернулись, словно ее обидел кто-то, во взгляде читалась смесь сдерживаемого гнева и растерянности. Обходительность и учтивость вдруг испарились, уступив полухамоватому говорку с хрипотцой:

— Вы что за фантики мне тут суете, уважаемая? Давайте настоящие наличные, или платите картой.

— Позвольте, а эти, по-вашему, фальшивые, что ли?

— Разумеется. Вы что, с луны свалились? Гражданка, платите, а то охрану позову!

«Теперь еще и с деньгами проблемы», — легкая паника закружила голову. Дрожащими руками девушка выгребла из портмоне всю наличность и швырнула на стекло стола:

— Пожалуйста. Эти тоже фальшивые?

— Нет, почему же, двумя пальчиками сотрудница извлекла из кучи тысячерублевую купюру и отсчитала сдачу: восемь сверкающих желтым увесистых сторублевых монет.

«Однако! Они и деньги поменяли!».

К счастью, ситуация с финансами оказалась не столь кризисной, как могло показаться. Старые бумажки по 5000, 1000 и 500 рублей по-прежнему были в ходу (как и мелочь), а вот 100- и 50-рублевые превратились волшебным образом в металл.

— Получите.

В руках посетительницы появился конверт. Раскрыв его, Елена онемела:

«Да они что, издеваются, что ли?!».

«Симка» была шестиугольная.

— Девушка, — в голосе посетительницы появились истерические нотки, — это что, новый формат?

— Вы о чем?

— О форме. Мне такая не подходит. Здесь же шесть углов.

Глаза пухлощекой девицы взглянули на странную гостью, как на сумасшедшую, затем заметались по сторонам. Тут же, словно ниоткуда, рядом материализовался старший менеджер:

— Проблемы?

— Да вот, — пропищала сотрудница птичьим голоском, — форма карты не устраивает.

— В каком смысле?

— Извините, — вмешалась Леночка, — но ведь обычные сим-карты имеют вид прямоугольника с одним скошенным уголком. Здесь же…

— Вы о чем, девушка? — молодой человек смотрел на нее, как на редкостное животное в зоопарке. — Шестиугольник — это стандартная форма. Сколько себя помню, всегда была такая. Иных не существует, ни у нас, ни за рубежом. Если не верите, прогуляйтесь по другим салонам связи.

«Сумасшествие. Может, я сплю?» — медсестра незаметно ущипнула себя за бедро. Больно.

Выхода не было. Вместе с картой пришлось взять в кредит и новый соответствующий телефон.

Тут же вновь набрала знакомый номер:

— Алло?

— Олег Александрович?

— Да.

— Это Елена Ступакова. У меня новый номер.

— Хорошо, сохраню. Что случилось, Леночка?

— Я по поводу своего отсутствия. Не знаю, сколько я пропустила… Тут такое… Пока не могу объяснить, но…

— Погоди, — зав отделением не дал ей договорить, — ты о чем? Какие пропуски, Ступакова? У тебя же ни одного прогула. Только вчера сдала дежурство.

Ошеломленная, она уже ничего не понимала:

— Вот как? Ну а сегодня.

— Опомнись, милая. Сегодня суббота, заслуженный выходной, радуйся, — сочувствующий вздох на том конце связи. — Детка, ты явно заработалась. Может, отдохнешь недельку? Оформлю тебе отпуск за свой счет?

— Да, неплохо бы.

— Добро. В понедельник можешь не приходить. Погуляй, развейся, подыши воздухом. Постарайся расслабиться.

Распахнув знакомую дверь, она с наслаждением погрузилась в прохладу родного подъезда.

Шесть лестничных пролетов, третий этаж. Ключ в дверном замке сначала заупрямился (раньше такого не было), сделав вид, что застрял, но затем, словно вспомнив свое предназначение, с хрустом повернулся.

Наконец-то, родной дом…

Не успела хозяйка войти, как очаровательная, светло-бежевая, почти розовая кошка с восхитительными сапфировыми глазами сочно муркнула и стала нежно тереться о ее ногу.

Это было последней каплей — домашних животных ни у покойной Марии Степановны, ни у Леночки, не было отродясь.

Надрывно выдохнув, бедняга прислонилась к притолоке и стала медленно сползать на пол.

Спустя полчаса, немного оклемавшись, сидя в уютном кресле, девушка пыталась осмыслить нестандартную ситуацию. Попытки найти хоть какое-то логичное объяснение всему произошедшему за последние часы не приносили успеха.

Было ясно только одно: странные пугающие загадки множились с каждым часом. Одни вопросы, ответов нет. Изнутри росло тревожное ощущение зыбкости, сюрреалистичности происходящего, будто несчастная потеряла точку отсчета, опору реальности.

Животное в очередной раз требовательно мявкнуло.

«Есть хочет, наверное».

Со вздохом встав, новая обладательница квартиры стала шарить по кухонным шкафчикам. Вот оно… Целый набор кошачьих кормов, сухих, мягких, витаминов с таурином…

В прихожей — лоток с впитывающим наполнителем.

Казалось, домашний питомец обитал здесь всегда.

Страшная мысль: «А вдруг кто-то уже обжился здесь?». Обмирая от догадки, она бросилась к заветному тайничку, — «Уф-ф, слава Небесам! Все бумаги на месте».

Накормив пушистика, она вдруг замерла, словно увидев привидение: сплит был включен, судя по всему, еще до ее прихода (точно помнила, что не делала этого).

В мозгу словно лопнула тонкая струна (наверное, сломался внутренний орган, отвечающий за изумление).

Что делать?

И вдруг взгляд девушки метнулся к собственному ноутбуку.

«Может, там найду ответы?».

Конечно, главная надежда на социальные сети, в которых молодая медичка так любила поститься, выкладывать фотоотчеты о жизни. Она метнулась к аппарату и вошла в Интернет. Усталый от обилия обескураживающей информации разум уже не удивлялся тому, что из мировой сети исчезли такие гиганты социального общения, как «Фейсбук», «Твиттер», «Одноклассники» и др. Только старый знакомый «ВКонтакте» сохранился каким-то чудом.

Зато она обнаружила свои записи в целом ряду других, совершенно незнакомых коммуникационных ресурсов.

Открыв первую попавшуюся, нашла свою страничку и кликнула на вкладку «Мои фото».

«Однако!».

Среди хорошо знакомых фотографий Леночка нашла огромную массу новых, которые видела впервые, с незнакомыми людьми, в неизвестных местах. Батюшки! А вот она в обнимку со «своей» розовой кошкой (судя по дате — год назад) и надпись: мы с Бастет.

— Баська, значит, — она потрепала пушистую красавицу по холке и продолжила серфинг по сайту.

Кликнула вкладку: «мои друзья». Как мало знакомых лиц, две трети видела впервые.

Чувствуя, что изнутри поднимается что-то горячее, душащее, она громко хлопнула крышкой ноута, стараясь успокоиться, убежать от истерики: «Надо как-то жить. Как живут кошки: ничему не удивляются, любое событие принимают, как должное».

Ранняя ночь. Полусонная, она, с мурлыкой на коленях, сидит в глубоком кресле, краем глаза наблюдая за бормочущим телевизором. Новости. Красавец-диктор вещает о важнейших событиях дня. Бла-бла, бла-бла… И вдруг ухо ловит незнакомое слово:

— Во время запланированной встречи в Шанхае, президент Евразийской Федерации Глеб Михайлович Воронов заключил с главой коммунистической партии Китая Джень Ши Дао многомиллиардный контракт по совместному строительству Евразийско-Китайской системы континентального нефтепровода «Сила Сибири-2».

«Ох-х!».

На экране показалась карта невиданного государства, в состав которого, судя по очертаниям, входили Россия, Беларусь и Казахстан, от которого, в направлении Китая шли красные пунктиры — очевидно, траектории планируемых нефтяных трубопроводов.

«Ну и новость!» — у хозяйки уже не было сил удивляться. — «Выходит, объединились все-таки. Евразийская Федерация, мать честная».

На этом запас эмоций молодой женщины истощился окончательно, и страдалица отправилась спать.

Крохотный каменистый островок (шесть шагов в поперечнике). В центре его, на скалистом возвышении растет огромное кряжистое дерево. Ветви его гнутся под шквалистыми порывами урагана. Небо затянуто густой свинцовой мглой, настолько низкой, кажется, протяни руку — достанешь. Море неспокойно. Его тяжелые валы, напоенные мощью первородной стихии, без устали накатывают на маленький кусочек суши, силясь сокрушить его, поглотить.

Насквозь мокрая, продрогшая, она прячется от разгулявшейся воли Нептуна за толстым древесным телом. Рука касается грубой растрескавшейся коры, гладит ее, как родную.

Очередной вал, колоссальный, как цунами накрывает все, поглощая каменистую основу, заливая бедолагу по пояс. Отчаянно вскрикнув, она, словно кошка, ловко карабкается вверх по стволу, все выше, выше. Вот первая толстая ветка. Дальше будет легче. Минута, и она в самой гуще. Здесь сухо, уютно — густая крона защищает от соленых брызг и порывов ветра…

Вздохнув с облегчением, она располагается на широкой тенистой площадке, образованной ветвистой развилкой. Угол чего-то жесткого впивается в бедро, рука касается гладкой поверхности.

Оглянувшись, девушка видит большую пухлую книгу, кожаные корки которой отделаны медью.

Тихий шепот, что звучит в голове, парадоксальным образом, перекрывает рев бури:

«ИНКУНАБУЛА РЕАЛЬНОСТЕЙ».

Чувствуется угроза, предупреждение.

«А, плевать!».

Странница уверенно берет в руки тяжелый фолиант и раскрывает на середине.

«Боже!».

Ей открывается истина: каждая выжелтевшая страница — отдельная вселенная, особая грань бытия. Как близко они друг к другу, разделены лишь тонким слоем пергамента. Как все призрачно, как легко порвать тонкую преграду. Смотрит на листок своей реальности, это ее мир, обиталище миллиардов людей. Картинка приближается, вот ее город, дом, она сама…

Рука тянется, касаясь подушечками пальцев волшебного рисунка.

И тут все взрывается. Деву, и все вокруг, словно поглощает пламя сверхновой. Чудовищная сила подхватывает незваную гостью, несет куда-то, выталкивает в явь, срывая остатки сна.

Утро встречает пугающим сюрпризом.

Без всякой прелюдии, без малейших признаков приближения приступа, все тело, от затылка до пяток, вдруг пронзает острая электрическая боль. Горячая, алая, пульсирующая, она овладевает сознанием, выключает его, превращая несчастную в безмозглое животное, захлебывающееся воплем. Все забывается, мир исчезает. В этой вселенной не существует ничего, кроме ее оголенных нервов и пылающей торжествующей муки.

Сколько это длится, секунду, час? Время останавливается.

Неожиданно все проходит.

Не менее двадцати минут она приходит в себя.

Елена вспоминает, кто она, где, с удивлением понимая, что чувствует себя прекрасно, словно родившаяся заново. Тело переполняет энергия, жажда деятельности. Парадоксально, но жестокий болевой приступ забывается на удивление быстро, словно и не было его.

Все бы ничего, но чудесное настроение портят воспоминания о вчерашних неприятностях.

Она пытается думать, анализировать. Как объяснить фантастическую круговерть невозможных событий-фактов, что преследуют ее почти сутки? Первое, что приходит в голову: каким-то образом она отключилась в злополучном храме на полтора месяца. Но, во-первых, кто поверит, что за такой короткий срок может произойти столько (уж объединение государств точно так быстро не делается). Во-вторых, ее многочисленные свежие фото в соцсетях, и свидетельство начальства о том, что медсестра ежедневно появлялась на рабочем месте, напрочь опровергают данную теорию.

Загадки, загадки…

Позавтракав, покормив кошку, направилась в туалет.

Облегчившись по малой нужде, молодая хозяйка уже потянулась, было, к кнопке слива, но что-то заставило ее оглянуться.

— Господи! — крик непроизвольно вырвался из гортани.

Жидкость в унитазе была ярко-голубая.

— Что же это, в конце концов?! — уже не контролируя себя, Леночка причитала вслух. — Сколько можно? Это не жизнь, а бред, нет — БРЕД! Такого просто не может быть! Как медик, она знала, что при некоторых заболеваниях почек моча может стать розовой, красной… но голубой — никогда.

Девушка стала отчаянно хлестать себя по щекам: «очнись, тупица, приди в себя!». Горючие слезы брызнули из глаз и, более не в силах сдерживать себя, несчастная разрыдалась.

Помогло.

Выплакавшись, она как-то быстро успокоилась, по-иному взглянула на новую жизнь. Конечно, проблемы от этого не исчезли, но ведь и с ними можно жить. Стоит принять их, приспособиться к новому бытию.

Не прятаться, не уходить в себя, а действовать.

Что делать?

Прежде всего — разобраться со здоровьем.

Приведя личико в порядок, устранив эффект заплаканных глаз, Елена взяла паспорт, полис и шагнула к старому комоду в спальне незабвенной Марии Степановны. Вот он, небольшой ящичек в правой части, второй сверху. Здесь, под стопкой чистых полотенец, хранилась весьма солидная заначка покойной (для бывшей сиделки это не было секретом, так как именно на ней лежали заботы продуктового и медикаментозного снабжения). Благо, мелких «ненастоящих» купюр здесь не наблюдалось.

Взяв приличную сумму, она отправилась в поликлинику.

Заглянув в окошко регистратуры, посетительница сбивчиво пробормотала:

— Извините, кто у вас лучший платный специалист по внутренним болезням?

— Демич, Лариса Николаевна, кандидат медицинских наук, врач высшей категории. Первичный прием — 6 тысяч. Берете?

— Да.

Получив в кассе талончик и чек, заняв место в небольшой очереди (похоже, немногие были готовы расстаться с подобной суммой), она купила в аптечном отделении соответствующую пластиковую емкость, и, зайдя в туалет заведения, наполнила ее.

Увы, моча по-прежнему была ярко-лазурной.

Тяжко вздохнув, девушка спрятала стаканчик в сумочку и поплелась на прием.

— Здравствуйте. Присаживайтесь, — пожилая тощая женщина с усталыми умными глазами кивнула на стул напротив и бросила острый оценивающий взгляд на посетительницу. — Ну, что у вас?

— Здрасьте, — Лена присела. — Понимаете, м-м, Лариса Николаевна, у меня… как бы это…

— Говорите, как есть, милая. Врача стеснятся неразумно.

— Да. Короче, вот, — посетительница достала флакон со своей биологической жидкостью и поставила его на край стола.

— Хм, моча, полагаю — ваша, — доктор недоуменно вздернула бровь, — так в чем проблема-то?

Девушка обомлела:

— Как?! Вы разве не видите, она же голубая.

— Ну да. А какая она должна быть, по-вашему?

— Соломенно-желтая, какая же еще?

Врач с интересом взглянула на клиентку, откинулась на спинку кресла, сняла очки и стала тщательно протирать их салфеткой.

Пауза затянулась.

«Больная» сидела как на иголках. Неведение терзало, но она не решалась продолжить разговор первой.

Наконец, доктор подалась вперед и выдохнула:

— Так вы всерьез считаете, милочка, что моча здорового человека должна иметь желтую окраску?

— Ну конечно. Сколько себя помню, всегда такая была. Только сегодня вот, — она кивнула на пластиковый стаканчик.

— Гм, а знаете что, — женщина в белом поднялась и шагнула к выходу, — лучше увидеть своими глазами, чем выслушивать доказательства. Идемте-ка со мной.

Путь был недолог. Тридцать шагов по коридору, и они останавливаются перед дверью с надписью «Лаборатория».

Лариса Николаевна шагнула внутрь, приветствуя сотрудников, и вновь взглянула на пациентку:

— Проходите, не стесняйтесь. Это прихожая. Справа — огромная биохимическая лаборатория. Там проводят сложные тонкие анализы крови, плазмы, ликвора и др. Остановитесь, туда вас не пустят, строжайший режим. А вот слева, — доктор кивнула на распахнутую дверную створку, открывающую вид на крохотную каморку, — отдел по сбору анализов мочи. Проходите не стесняйтесь. Взгляните сюда. Тут проб пятьдесят, не меньше. Все это сдали пациенты сегодня утром. И большинство из них, заметьте, не имеет патологии почек.

«Да что же это такое?» — Лена обреченно смотрела на огромный многоярусный штатив, сплошь уставленный емкостями, заполненными бирюзовой жидкостью. Ни одного стаканчика с желтым. Ее вздох был больше похож на всхлип:

— Вы хотите сказать…

— Не стоит продолжать здесь, дорогуша, — шепнула собеседница, — вернемся ко мне.

Вновь устроившись в своем кресле, женщина продолжила:

— Вы все верно поняли. Так эволюционно сложилось. Испокон веков, сколько существуют млекопитающие (и большинство других позвоночных), в том числе и гомо сапиенс, их моча имеет голубой цвет. Это норма. Все объяснимо. Белок крови человека, транспортирующий кислород — гемоцианин, содержит медь, благодаря чему окрашивает нашу кровь в насыщенный синий цвет. При его распаде образуются голубые метаболиты, которые почки выделяют с мочой. Отсюда и эта окраска, — женщина кивнула на небольшую емкость на столе. Только у некоторых моллюсков и скорпионов роль гемоцианина выполняет красный пигмент гемоглобин, содержащий ионы железа. Вот у них кровь красная, а моча, соответственно — желтая. Но вы же, милая, не моллюск.

— Боже! — в крике посетительницы прозвучали истерические нотки. — У нас и кровь синяя?!

— Солнышко, — голос врача приобрел успокаивающие доверительные нотки, — вспомните, разве вы никогда не ранились, не кололи пальчик?

— Конечно. Много раз.

— Ну и какого цвета была выступающая жидкость?

— Красного, разумеется.

— Мда… если желаете, мы можем снова прогуляться в лабораторию. Там у вас возьмут образец крови, и вы сами убедитесь…

— Не надо! — прервала собеседницу девушка. Она была практически уверена, что врачиха окажется права.

— Что-то еще?

— Нет. Ох, да, — клиентка вдруг вспомнила свой приступ. — Сегодня утром мне было очень плохо. Сильнейшая боль, жгучая, по всему телу. Скрутило так, что дохнуть не могла, думала — умру. А потом вдруг все прошло. На что это похоже?

Доктор взглянула на пациентку так, словно перед ней сидела инопланетянка:

— Позвольте, уважаемая, вы хотите сказать, что это случилось у вас впервые в жизни?

— Да.

— И никогда не испытывали ничего подобного по утрам? — голос женщины звенел, как гитарная струна, вот-вот готовая лопнуть.

— Нет, конечно. А что, должно быть?

— Разумеется.

Сердце упало куда-то под диафрагму:

— Но почему?! У меня что, какая-то неизлечимая болезнь? Скажите правду, прошу.

Лариса Николаевна как-то сгорбилась, нервно кашлянула и неожиданно сломала пополам карандаш, который вертела в руках:

— Не понимаю, вы меня разыгрываете, или у вас редкий случай амнезии. Откровенно говоря, я меньше удивилась бы, если б явился пациент с вопросом: «доктор, почему у меня два уха?».

— Клянусь, ничего не понимаю. Объясните, умоляю!

Женщина в белом халате тяжело вздохнула, и, заметно сдерживая себя, начала терпеливо растолковывать, словно педагог туповатому ученику:

— Милая, это известно всем, с малых лет. Но если у вас и впрямь проблемы с памятью… Короче, эволюция наших предков протекала сложно, с некоторыми… проблемами. Примерно двадцать миллионов лет назад (когда еще не было ни человека, ни иных приматов) в развитии высших позвоночных произошла катастрофа: в результате дисбаланса некоторых микроэлементов, связанного с очередным великим оледенением, у многочисленных видов млекопитающих стал атрофироваться гипофиз — важнейшая эндокринная железа, выделяющая в кровь жизненно необходимые тропные гормоны. Результат — сотни миллионов смертей. Натуральное вымирание. Некоторые виды животных исчезли полностью, безвозвратно. Но иногда зло обращается в добро. Произошла спасительная случайность, некий небольшой червь (скорт — его название), который паразитировал в мозге наших далеких предков, научился синтезировать те самые тропные гормоны. Таким образом, паразитизм превратился в симбиоз, взаимовыгодное сосущестование. Выжили те виды, которые научились сожительствовать со скортом, в том числе и предки человека. Так мы и живем, не имея гипофиза, но обладая важным симбионтом, который, за миллионы лет эволюции, превратился из самостоятельного организма в простой придаток, орган, обладающий, однако, некоторой автономией. Его ткани органично срослись с нервами нашего мозга. Когда ты спишь, он спит тоже, но в процессе пробуждения скорт непроизвольно выделяет в нервную систему человека накопившиеся в нем за ночь медиаторы, которые и вызывают болевой синдром.

— Боже! Как вы с живете с подобным? Это невыносимо.

— Живем без проблем. Человечество давно изобрело медикамент — блокатор тех самых медиаторов. Стоит выпить одну таблетку на ночь, и утром вы почти не почувствуете неприятных ощущений, — докторша достала флакончик с лекарством. — Возьмите. Это выдается бесплатно, всем. Только не забудьте — не больше одной таблетки.

Елена вдруг представила, как мерзкая тварь копошится у нее в мозгах. Изнутри поднималась волна гадливости, омерзения:

— Не-е-ет!!! Я не хочу так! Мамочка, верните меня назад!

— Тихо, детка, — Лариса Николаевна мягко взяла ее за руку, — дыши, дыши глубже, успокойся.

Полегчало.

Женщина в белом вновь откинулась на спинку кресла и бросила на необычную посетительницу какой-то странный, настороженный взгляд (так, наверное, смотрит человек на лягушачью ножку, неожиданно оказавшуюся в его тарелке с супом):

Спасибо вам, я, пожалуй…

— Нет, — врач что-то быстро черканула на розовом бланке. — Не торопитесь. Вот вам направление к высококлассному специалисту. Он выслушает вас прямо сейчас, поможет. Не переживайте, это абсолютно бесплатно. Поверьте, вам станет легче. Это здесь, рядом. Кабинет 38. Вас проводить?

— Нет, спасибо, Я сама.

Вот она, белая дверь с блеклым числом 38 на пластике.

Ошеломленная, потерянная, забыв постучаться, она распахнула створку:

— Здрасьте. Можно?

— Разумеется. Проходите, садитесь.

Мужчина ей понравился сразу. Невысокий, поджарый, с аккуратно подстриженной седоватой бородкой и добрыми серыми глазами.

— Я только что имел телефонную беседу с Ларисой Николаевной, — начал он. — О вас, разумеется. Меня чрезвычайно заинтересовал ваш случай. Буду рад познакомиться поближе.

Было в нем что-то… Вид, взгляд, тембр голоса, убаюкивали, побуждали довериться, раскрыться.

Она улыбнулась, зачарованно глядя на находящийся в постоянном движении сложный настольный антистрессовый маятник.

Взгляд расслабляется, ползет и… натыкается на шикарную медную табличку с выгравированной надписью: «Орлов Олег Анатольевич; врач-психиатр».

«О, Господи!» — она словно очнулась от ступора. Глаза затравленно шарили по сторонам. — «Куда меня занесло?!».

— Тихо, тихо, девочка, — мягкая мужская ладонь легонько коснулась ее предплечья, — я не волк и не доктор Менгеле. У тебя вид, как у птички в клетке. Пойми, ты совершенно свободна. Если хочешь, можешь покинуть мой кабинет прямо сейчас. Никто тебя не будет удерживать. Но я вижу в твоих глазах много вопросов. У меня одно желание — поговорить, выслушать и, если пожелаешь — помочь советом. Ничего более.

«А почему бы и нет, карамба! Лоботомию, похоже, мне делать не собираются», — усилием воли Елена стряхнула с себя остатки паники и постаралась расслабиться:

— Хорошо. Я готова. Спрашивайте.

— Спрашивать? Зачем? Думаю, будет больше пользы, если ты сама поведаешь мне обо всем, что беспокоит тебя в последнее время. Все, до мелочей. Как на духу. Постараюсь помочь.

Пауза.

Она вновь уставилась на маятник-антистресс. Движения его многочисленных серебристых окружностей гипнотизировали, вводили в некое подобие транса. Все пугающее, непонятное, что накопилось за сутки, просило выхода, разумного объяснения. В какую-то секунду слова сами полились из глотки:

— Все началось с трагической смерти моей, гм, родственницы, точнее — с ее похорон.

За каких-то сорок минут она выложила все: от обморока в прикладбищенской церквушке, до появления здесь, в кабинете врача (кроме своей причастности к гибели Марии Степановны, разумеется). Несчастную словно прорвало. Казалось, попытайся кто-либо прервать ее в этот момент, рассказчица не успокоилась бы, пока не выплеснула из себя все, до последней капли.

За все время своеобразной исповеди, доктор не прервал клиентку ни разу. Он внимательно слушал, не отрывая глаз от собеседницы, иногда понимающе кивал и что-то записывал в небольшом блокнотике.

Наконец, девушка закончила.

После минутной паузы, Олег Анатольевич слегка прокашлялся, погладил бородку и заговорил тихо, доверительно, словно с давней подругой за бокалом вина:

— Да, навалилось на тебя, бедняга. Не с каждым такое случается. Между прочим, меня порадовали твои способности к логическому анализу. Ведь совершенно верно рассудила, что полуторамесячная летаргия исключена. Но вот дальше… Уперлась в каменную стену, убедив себя, что всему произошедшему просто нет, и не может быть объяснений. Это не так. Давай поразмышляем. Итак, аномальные (по твоему мнению) события в порядке их обнаружения: первое — необъяснимый сдвиг времени, весна превратилась в лето; второе — неожиданная смена почти всех рейсов маршрутных такси; третье — неразбериха с сотовой связью, ее операторами и «неправильной» формой сим-карт; четвертое — исчезновение мелких купюр, их замена на монеты; пятое — ты, будучи уверенной, что выпала из жизни на семь недель, оказывается, все это время жила здесь, прилежно ходила на работу; шестое — появление кошки в твоем доме; седьмое — неизвестные тебе «старые» друзья в соцсетях: восьмое — оказалось, ты живешь в незнакомой стране — евразийской Федерации. Кстати, а как, по твоему, должна называться твоя родина?

— Россия, разумеется.

Мужчина с интересом уставился на собеседницу:

— Россия. Когда это было… Дела давно минувших дней…

— Да, но вы не все перечислили.

— Конечно. То, что потрясло мою собеседницу больше всего, я оставил на десерт: девятое — твоя моча, которая вдруг стала синей (и кровь, соответственно); ну и, наконец, десятое — червь-скорт, вызвавший у тебя такое омерзение.

Он склонил голову набок:

— И вот что удивительно, большинство из перечисленных «неправильных» фактов не возникли вчера (во время твоего обморока), а, судя по неопровержимым свидетельствам, существовали гораздо раньше, некоторые — задолго до твоего рождения.

— Да уж…

— Ну а теперь, — Олег Анатольевич прищурил глаза, пряча улыбку в бороду, — давай думать.

— Я уже пыталась. Бесполезно.

— Попытаемся вместе. Суди сама. Если верить твоим ощущениям, такое огромное количество «странных» явлений (а ведь их, наверняка, значительно больше десяти, просто с остальными ты еще не успела столкнуться) говорит об одном: мир, в котором ты жила и реальность, окружающая тебя сейчас — не идентичны.

— Вы хотите сказать, что я попала в другой…

— Ни в коем разе, — перебил доктор. — Конечно, первое впечатление говорит именно об этом, но давай пойдем по наиболее простому пути рассуждения: если единственному человеку (тебе) кажется, что все вокруг не так, ненормально, какой вывод логичнее, правдоподобнее: изменилось все окружение (что практически невозможно), или изменился один человек?

— То есть…

— Да, да, девочка моя. Неужели ты думаешь, что по чьему-то велению, ради одной тебя вселенная встала с ног на голову? Только ты видишь это и больше никто. Так не бывает. Может быть дело в тебе, твоем восприятии? Это единственное трезвое обоснование проблемы.

— То есть я — сумасшедшая?

Доктор слегка крякнул:

— Зачем же так категорично? Возможно стресс (смерть, похороны, может, что-то иное) вызвал некий дисбаланс системы восприятия этого организма, — психиатр кивнул на собеседницу, — стимулировал ложные воспоминания. Отсюда и все «необъяснимые» неприятности, преследующие несчастную девочку. Доверься мне, это излечимо. Повторяю, я не неволю. Ты можешь идти. Но давай договоримся: завтра, — мужчина что-то черканул в ежедневнике, — в 11.00 ты навестишь меня, и мы займемся мягкой безболезненной терапией. Никаких медикаментов, только слова. В данном случае этого достаточно.

— Хорошо. До свидания.

Чем дольше Лена шла по улице, чем внимательнее вглядывалась в окружение, чем больше замечала мелких, но режущих глаз, вопиющих несоответствий, тем тверже понимала: Олег Анатольевич не прав, ее ощущения верны, она не ошибается, дело не в ней.

Чужой город, чужая страна. Холодная безысходность наполняла душу. Что делать? Как быть? Куда прятаться?

Так хотелось, чтобы все это оказалось сном, жутким кошмаром, не более. Вот бы очнуться от этого морока и вдоволь посмеяться над своими ложными страхами. Но нет. Сомнений не было — это реальность, холодная, жестокая, равнодушная.

И тут, словно молотом по черепу — воспоминание, фраза психиатра: «Если верить твоим ощущениям… …мир, в котором ты жила и среда, окружающая тебя сейчас — не идентичны».

«Так и есть!» — девушка остановилась от простой гениальности правды, свалившейся на нее. Тут же, во всех подробностях вспомнилось сновидение о подземном гроте, хранящейся там Инкунабуле реальностей. — «Каждая страница книги — отдельная вселенная. Границы между ними тонки, зыбки. Что-то произошло. Я ПОПАЛА В ИНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ, на другую страницу, лишь похожую на прежнюю».

Прорыв, лазейка в соседнее измерение.

Елена лихорадочно думала. Когда это случилось? Очевидно — в том маленьком храме, во время отпевания усопшей Марии Степановны. Очнувшись от обморока, странница по мирам уже оказалась здесь. Чужая, одинокая, противоречащая окружению самим своим существованием.

Что делать?

Церквушка! Именно там случился прорыв. Ей надо бежать туда. Попытаться найти лазейку. Возможно, это поможет ей совершить обратный прыжок, вернуться домой?

«Ох, мамочки, хоть бы вышло…».

Легкой стремительной птицей с белыми крыльями, надежда возрождалась в душе.

Маленький невзрачный храм по-прежнему располагался у самого входа на кладбище. Казалось, здесь ничего не изменилось, сохранилось, как в прошлой жизни.

Вновь кого-то хоронили. Хотя, чему тут удивляться? Люди не вечны, мрут ежедневно, а первая половина дня — самое подходящее время для таинства.

Пора!

Она сделала шаг, и тут же пошел мелкий летний дождичек. Девушка криво усмехнулась: «может и впрямь — хорошая примета, для меня».

Внутри тот же полумрак, довлеющий, наседающий на крохотные свечные огоньки. Образа, ларец с мощами — все на месте. Только народу на этот раз чуть побольше.

Служба в самом разгаре.

Смиренно склонив голову, вдыхая запах ладана, слушая песнопения, Елена сомкнула веки и попыталась войти в то состояние транса, что и в прошлый раз.

Минута, другая…

Получилось!

Некая сила охватила ее извне, смяла, сокрушила, присматриваясь, оценивая, требуя чего-то. Вновь жаркое раскаяние за совершенное преступление переполнило чашу чувств, хлынуло через край, принося покой, облегчение.

Девушка поднесла пальцы ко лбу, пытаясь осенить себя крестным знамением, но трепещущее сознание отключилось прежде, чем она успела взмолиться о прощении.

Прошлое, то, которого не было.

Лето — лучшее время для ребенка. Она — девятилетняя девчушка, играет на полянке, на краю обширного пшеничного поля. По другую сторону простирается светлый сосновый бор.

Высокий зеленый травяной покров изобилует разнообразными полевыми цветами: золотыми лютиками, голубыми васильками, розовым клевером, высокими пурпурными свечками Иван-чая.

В душе парадоксальная смесь блаженного покоя и легкого восторга от полноты счастливого детского бытия.

Тишина. Только далекая звонкая трель жаворонка в лазурной выси и стрекотание невидимых кузнечиков.

Рядом носятся стрекозы, ярко-изумрудные красавицы с почти незаметными в движении эфирными крылышками.

Девочка плетет венок из ярких желтых одуванчиков. У нее получается. Еще парочка стежков, и «шедевр» готов.

Она надевает незатейливое украшение на голову и бредет в сторону лесочка. Ее будто манит что-то вглубь обширного тенистого царства. Леночка улыбается, с наслаждением вдыхая ни с чем не сравнимый свежайший аромат бора.

Вдалеке чуть слышится легкий шум журчания воды. Она идет в направлении звука, который становится все громче. Подгоняемая любопытством девчушка продирается сквозь заросли лещины и замирает от восторга, всем своим маленьким естеством чувствуя, что столкнулась с небывалым.

Вроде бы — обычный дикий ручей, но от его кристально чистых вод исходят незримые флюиды благой силы, святости, чего-то неземного. Кажется, что эта маленькая речушка спустилась с самого неба.

С опаской разведчица ступает ближе, на самый край пологого, поросшего буйной травой бережка. Что-то отвлекает зоркий взгляд. Она смотрит вниз и содрогается от омерзения: у самой воды, рядом с ней, замерла серая отвратительная, усеянная бородавками жаба. Ее выпуклые гляделки гипнотизируют пришелицу.

Брр…

Внутри поднимается что-то дикое, жестокое, и она, не раздумывая, давит животное ногой. Из-под голубенькой детской босоножки расползаются кровавые ошметки того, что секунду назад дышало.

Ледяное дуновение. В голове мутится, и девочка вдруг слышит наполненную светлой мощью чужую мысль:

«ЛЮБОЕ СУЩЕСТВО, ПРЕКРАСНОЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ЮНОЕ И ПРЕСТАРЕЛОЕ, ИМЕЕТ РАВНОЕ ПРАВО НА ЖИЗНЬ».

В тот же миг маленькая нога поскальзывается на влажной траве, и она падает в воду.

Тело мгновенно коченеет от ледяной влаги. Поток, бывший ранее спокойным, вдруг становится бурным, кипящим, он стремительно несет пленницу куда-то, все ниже, дальше от родных мест. Окружение постепенно меняется, становится страшным: небо затягивает пугающей беспросветной мглой, голые склизкие берега утыканы высохшими колючими остовами мертвых белесых деревьев, чистая вода превращается в струю густой серой грязи, которая влечет несчастную все дальше…

Впереди слышится шум, все ближе, громче.

Последний изгиб слякотной стремнины, и она с содроганием видит перед собой водопад, точнее — грязепад. Он уже рядом. Спасения нет. Еще секунда, и бедняга летит в темную бездну, которой не видно конца.

3

Жива.

Вновь холодный пол храма.

Голоса:

— Иш-ш, сморило. Х-хилая де-ева.

— С-смотри, вроде окле-емалась.

Она открывает глаза, и сердце обреченно бухает в груди.

Не получилось.

Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это не ее родина.

Различия налицо. Купол храма превратился в четырехгранную пирамиду, людские голоса имеют странный непривычный говорок со своеобразным еканьем и заметным акцентом на шипящих звуках.

Над ней склонились несколько человек. Беженка видит лицо ближайшей пожилой женщины и заходится в панике, замешанной на безысходности. Глаза старушки глубоко посажены, челюсти заметно выдаются вперед (как у шимпанзе), маленькие уши покрыты пушком, на верхней губе, там, где мужчины носят усы, омерзительно извиваются крохотные розовые щупальца.

Из груди вырывается вопль, полный ужаса и, резво вскочив на ноги, она бросается вон их храма, чуть не споткнувшись на крутой деревянной лестнице.

— Господи! Что же это?

Видя, во что превратился прежний мир, Елена окончательно убеждается, что ее план возвращения домой провалился. Более того, она заметно удалилась от исходной точки.

Казалось, странница попала в реальность XVIII века, но гротескную, изломанную, калечную. Унылый одноэтажный город бревенчатых лачуг с окошками, затянутыми слюдой (правда, изредка попадаются крашеные терема местной знати), узкие улицы, по раскисшим дорогам которых медленно ползут скрипучие повозки, запряженные какими-то приземистыми мохнатыми животными, напоминающими земных овцебыков.

Она зябко съежилась, обхватив тощее тело руками. Холодно. Градусов десять, не больше.

Кругом, куда ни глянь — грязь. От тяжелого туманного смога першит горло, кружится голова.

Население ненормально апатично, словно живет во сне. Хмурые, сутулые люди (а люди ли это?), больше похожие на питекантропов, одетые в рваные грязные хламиды. Существа со звериными лицами идут рядом, их взгляды унылы, депрессивны, где-то там, в глубине зрачков, затаилась скрытая угроза.

Мир серого равнодушия и неприязни.

Какой-то рослый мужчина вдруг, без всякой видимой причины, повергает на землю молодую женщину, и начинает избивать беднягу ногами, не обращая внимания на крики стоящего рядом ребенка.

«Боже!» — девушка ускорила шаг. — «Куда я попала?!».

Ей хочется кричать, колотить кулаками в низкое мглистое небо, умолять, требовать, чтобы ее выпустили из этой изломанной пародии на реальность.

Скиталица вспоминает вдруг ту таинственную книгу, Инкунабулу, которую видела в одном из снов, и понимает, что на этот раз она, судя по всему, миновала сразу несколько страниц-миров. Слишком уж контрастны и пугающи перемены.

Что делать?

Сознание, утомленное, истерзанное шокирующими событиями, отступает, сползает в прострацию.

Время идет.

Лена вдруг приходит в себя, осознав, что отключилась на какое-то время. Она по-прежнему бесцельно бредет по улице, всматривается в окружение и видит, что, несмотря на всю несхожесть этого мира с ее родным, планировка города осталась прежней. Если взглянуть на поселение сверху, с высоты птичьего полета, не увидишь большой разницы. Те же улицы, перекрестки, проспекты, кварталы, площади, «только дома пониже и асфальт пожиже».

«А вдруг…» — приободренная, она, ускоряя шаг, следует к до боли знакомому месту.

«Однако!» — путница не верит глазам. Ее родной дом (тот, квартиру в котором она получила в наследство от Марии Степановны) совершенно не изменился. Та же пятиэтажка из белого кирпича. Казалось, это единственное строение, не подверженное трансформации.

Вот и подъезд.

Она вдруг резко оборачивается на неожиданный шорох.

В полумраке притаился грязный местный мужчина. Увидев вошедшую, он делает шаг в ее направлении и хрипит:

— Де-евка. Хоч-чу…

Мешковатые штаны в области паха оттопыривает спонтанная эрекция, тяжелая лапа тянется навстречу.

Отчаянно взвизгнув от смеси ужаса и омерзения, она пулей взлетает по лестнице, с трудом попадает дрожащей рукой с ключом в прорезь замка своего жилища и проскальзывает внутрь, тут же запирая дверь на обе задвижки.

— Ох-х, — беглянка подхватила метнувшуюся навстречу кошку, — Баська, милая… как я соскучилась.

Отдышавшись, немного успокоившись, накормив животное, Лена устало упала в кресло. Она бесконечно шарила глазами по квартире, но, к радости своей, не находила здесь каких-либо перемен. Это место оказалось единственным оплотом незыблемой надежности.

Да, все познается в сравнении. Попав в чуждую пугающую вселенную, она уже смотрела на предыдущую реальность, как на родную (а ведь всего пару часов назад бежала оттуда).

Что дальше? Какие еще злые сюрпризы ждут прόклятую роком странницу по мирам?

Не было сил думать об этом. Утомленный, шокированный мозг требовал передышки. Хотелось одного — закрыть глаза, забыться, уснуть навеки и не возвращаться назад.

Жалкое, загнанное существо расслабленно полулежит в старом кресле, тонкая рука вяло гладит розовую кошку, свернувшуюся клубочком на коленях. Веки наливаются свинцом, смыкаются, и истерзанное сознание тонет в бездне забытья.

Она под землей, в каком-то рукотворном каменном лабиринте. Узкий, прямоугольного сечения лаз длится, ветвится сетью ходов-отнорков, ведущих в косные холодные недра.

Гнетущую тьму разгоняют маленькие факела-светильники, торчащие из сырых стен узилища.

Тесно, зябко, страшно.

Она ползет вперед, все дальше и дальше, все ближе к цели. Какой-то внутренний импульс подсказывает правильное направление, не дает заплутать.

Вдруг рука погружается в жидкую грязь. Что это? Неожиданная преграда. Лаз резко уходит вниз. Вода. Она смотрит на темную, ртутно-тяжелую поверхность, вдыхая мерзкий запах прения и тлена. Что ж, придется плыть. Иного пути нет.

Отбросив сомнения, она ныряет в податливую стылую среду и движется в ней легко, проворно, словно русалка. Страха нет, только уверенность, что дойдет до конца, достигнет желаемого.

С каждой секундой тухлая хищная влага высасывает силы, отнимает энергию жизни, каплю за каплей. Но ничто не вечно, и эта преграда заканчивается.

Путница выныривает на поверхность, жадно наполняя легкие свежей порцией воздуха. Девушка в идеально круглом озерце в центре просторного грота, стены которого образованы поразительной красоты друзами горного хрусталя, переливающимися в зыбком освещении многочисленных факелов.

Очарованная, она выбирается на сушу и подходит к огромному черному покатому валуну.

«Это алтарь», — шепчет кто-то.

Касается монолита ладонью. На ощупь теплый, будто живой. На его зеркальной антрацитовой поверхности лежит уже знакомая по прошлому сну-откровению Инкунабула реальностей.

Шаг вперед, и тут же сверху слышится металлический скрежет, на нее падает лезвие колоссального тесака. В последнее мгновение движение прекращается, и сверкающий смертельной угрозой клинок замирает в пяди над головой. Тяжелый инструмент смерти висит на одном тонком волоске (как меч Дамокла), вот-вот сорвется.

Нет уж, не зря она проделала такой путь. Волю странницы не сломить.

Что дальше?

Любопытство не позволяет уйти.

Девушка переворачивает хрусткие листы и видит, что каждый следующий слой реальности чуть отличается от ее родной, причем, чем дальше листает, тем больше находит различий. Тонкие пальцы порхают по шуршащему пергаменту, взгляд жадно изучает новые открывающиеся миры. Они все необычнее, непригляднее. Когда она уже проходит бόльшую часть книги, брови ползут вверх от гадливости: каждый следующий вариант бытия все страшнее, агрессивнее. Дальше, дальше… Вот уже близок конец тома… Девушка содрогается от того кошмара, что открывается ее взору на каждом новом листе: невообразимое сочетание инфернальной злобы, жестокости, перманентного, непрекращающегося ужаса и полной безнадеги. Боже, разве такое может существовать в действительности?!

Сердце в груди трепыхается испуганной пташкой.

Остается последняя страница. Что там?

Палец тянется, хочет коснуться, перевернуть…

И тут слышится тонкий звон порвавшегося волоса.

Взметнувшийся вверх панический взгляд встречает блистающую хищную грань тяжелого лезвия, падающего на череп пришелицы.

В тот же миг она умирает во сне.

— А-а-а!!! — Лена проснулась от собственного крика. Сердце бешено колотится у самого горла, словно хочет выскочить, руки дрожат, тело плавает в холодном липком поту…

«Ну и приснится же…».

Хотелось отшутиться, забыть. Не вышло.

Она не желала признавать, но все было предельно ясно: оба сновидения, касающихся книги реальностей — это не просто грезы, это нечто большее. Девушка ни капли не сомневалась в том, что увиденное в этих откровениях отражает истинную суть построения мироздания, более того, эти видения напрямую связаны и с ее судьбой.

Что уж тут спорить, события последних дней явно подтверждали это. Она покинула свой родной мир и, перевернув несколько страниц — граней бытия, движется в неизвестность.

Вопрос: вернется ли заплутавшая домой?

Она знает ответ. Нечто инородное, бесплотное, проникает в сознание и шепчет правду. Увы. Внутри зреет неколебимая железобетонная уверенность: пути назад нет. Точка. Она обречена скитаться по злым кошмарным вселенным.

— За что?! — рвется из горла.

Пустой вопрос. В памяти всплывает синее лицо умирающей старой женщины, убитой ею.

«Боженьки! Что я наделала? А ведь, по большому счету, она не сделала мне ничего плохого».

Пытаясь бороться с подступающей истерикой, Елена идет в ванную комнату и долго стоит у раковины, подставив разгоряченное лицо под струю холодной воды.

— Уф-ф.

Вытираясь полотенцем, бросает взгляд в зеркало.

— Нет! — она шарахается в сторону, не отрывая взгляда от поверхности стекла. Из зазеркалья на нее смотрит двойник с глубоко посаженными глазами и отвратительной, пребывающей в постоянном движении, розовой растительностью на верхней губе.

Шок.

На то, чтобы успокоиться, собрать волю в кулак, потребовалось не менее получаса.

«В предыдущем мире — голубая моча, здесь — внешность монстра. Выходит, каждая реальность воздействует на меня, превращает в одного из своих обитателей. О, мать моя, кем же я стану в конце этих чертовых странствий? Монстром?».

Как быть? А вдруг… Остается толика надежды.

Стоит попробовать.

Девушка закрывает глаза, встает на колени и погружается в некое подобие транса. Она не молилась ни разу в жизни (да и что греха таить — не верила в божественные силы), не знала, как это делается, но, каким-то внутренним чутьем понимала: для подобного не нужны специальные символы, фразы, мантры, ритуалы, надо лишь всей душой возжелать, чтобы тебя услышали.

Она попыталась полностью открыть себя, стать прозрачной, доступной взору высшего существа:

— Господи, родненький, прости меня, умоляю. Клянусь, я раскаялась, осознала. Взгляни на несчастную, смилуйся, верни мою жизнь. Я все сделаю, чтобы искупить вину.

Она шептала и шептала, чувствуя яркий экстатический подъем, взывая, моля, заклиная.

И вдруг, в какой-то момент послышался отклик.

Она услышала, но не того, чьего прощения жаждала.

В мозгу рождалась чужая речь, наведенная извне. Нечто равнодушное, голос судьбы, или карающего ангела, возгласил четко, медленно, что единственный путь искупления, спасения — пройти эту стезю до конца, всю Инкунабулу, переворачивая лист за листом, реальность за реальностью, какими бы ужасными, чудовищными они не были, миновать все, до последней страницы.

Ошеломленная, она плюхнулась на пятую точку:

«Как? Почему?! Что может быть хуже?».

Грешница вскинула лицо вверх и прошептала чуть слышно:

— Я молила, я повинилась. Почему Ты так беспощаден?

Нет ответа.

Выкрикнув что-то нечленораздельное, девушка стала крушить все вокруг. Трюмо, телевизор, посуда — разбиты вдребезги.

— Нет!!! — ощетинившись, как звереныш, она зашипела, обращаясь к невидимому собеседнику. — Так нечестно! Это слишком жестоко! Она же была старая, больная, ей все равно помирать!

И тут… Какой-то проблеск в сознании, вспоминается эпизод из сна-видения, где девочка Лена раздавила противную жабу, и голос в ее голове: «ЛЮБОЕ СУЩЕСТВО, ПРЕКРАСНОЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ЮНОЕ И ПРЕСТАРЕЛОЕ, ИМЕЕТ РАВНОЕ ПРАВО НА ЖИЗНЬ».

— Жизнь, — слезы градом брызнули из глаз, — каждый ее достоин в равной степени.

Так и есть. Теперь она понимала это. Как хотелось вернуться назад во времени, исправить все, не допустить злодеяния, но что-то подсказывало: этого не дано, каждый отвечает за то, что совершил. Так устроено великое мироздание.

Она сама выбрала свой путь.

Приговор вынесен, но как же страшно…

Изнутри вырвался жалкий протест, как у ребенка, отказывающегося есть манную кашу: «Не пойду! Останусь здесь. Плевать!».

Тут же пришло понимание: она может жить в одной вселенной тысячелетиями (вечность терпелива), пока однообразие существования не начнет сводить с ума. Все равно, рано или поздно, придется перевернуть очередную страницу.

«Но ведь с каждым шагом будет все хуже и хуже!» — она задохнулась, вспомнив, какие ужасы ожидают преступницу в последних реальностях Книги бытия. Если бы только это… Но мысль, метнувшись испуганной пташкой, вдруг затрепетала в ментальной агонии запредельного страха — последняя страница, которую ей не позволили увидеть. Что там? Казалось, все предыдущие миры-кошмары — лишь легкая неприятность, по сравнению с тем, что ждет странницу в конце пути.

Горячая паника захлестнула саму суть несчастной: «Только не это! Нет! НЕТ!!! Ни за что!».

Разрастаясь, словно атомный гриб, отчаяние переполнило естество слабой перепуганной девочки, окончательно уничтожив увядающие ростки надежды, и вдруг излилось безумной идеей ослепившей сознание: «уж лучше…».

— Да, — голос обреченной на муки хрипел, как при ларингите, — это выход.

В душе была пустота, вакуум, ни каких чувств, эмоций. Все ушло за мгновение, словно выключили свет.

Зайдя в комнату, облицованную кафелем, она открыла кран на полный напор и стала шарить в настенных шкафчиках.

Поиски оказались удачными.

«Ого! Вот так находка», — Лена держала в руках старую опасную бритву. Раритет. Судя по гравировке — произведена еще в 1929 году в Голландии. — «Откуда у старушки такое?».

Ванна наполнилась уже наполовину.

Самоубийца осторожно погрузилась в теплую воду, затравленно посмотрела перед собой и, не медля, сделала три глубоких поперечных надреза на левом запястье, затем, столько же — на правом.

Густая горячая бурая кровь хлынула из свежих ран, но тут началось невероятное: словно в обратной киносъемке, сок жизни остановил свой ток и снова стал впитываться в плоть, порезы затягивались на глазах. Минута и все. Ни рубцов, ни синяков, ни малейшего следа произошедшего, только девственно чистая нетронутая кожа.

«Ах, вот как?! Что ж, попробуем по-другому».

Как была, босиком, в домашнем халатике, Леночка выскочила на площадку и помчалась вверх, перепрыгивая через три ступеньки. Пятый, последний этаж. Вот и ржавая металлическая лестница на чердак. Как по заказу, на дверной заслонке нет замка. Она лезет выше, открывает внешний люк и оказывается на плоской крыше здания.

Уже поздний вечер. Фиолетовое небо очистилось от облаков. Ни одной звезды. Только крохотное красно-коричневое солнце на горизонте и две ущербных желтых луны, словно буквы «СС».

Вот он, ограничивающий бортик. Девушка встает на него, смотрит вниз, на идущих мимо полулюдей. Свежий ветер развевает короткие волосы, в сухих глазах бешеная решимость.

Пора!

Прыжок и… ее тело, словно пушинка одуванчика, медленно парит, мягко опускаясь на тротуар.

Невредима.

За окнами темнело.

Сколько Елена просидела так, в ступоре, словно мышка, пытаясь спрятаться от страшной реальности?

Суицид не помог. Что-то подсказывало, что она будет жить (точнее — существовать), что бы ни пыталась сделать с собой. Это не выход.

Словно горная река, ее подхватила жестокая неумолимая струя рока и, как не пытайся, против такого течения не выгребешь.

Тихо вздохнув, осужденная Небесами поднялась. Изнутри, сквозь паническую дрожь, пытался вырваться наружу крик маленькой девочки:

«Мамочка! Не-ет! Не хочу-у-у!!!».

И тут же чей-то мысленный глас, идущий сверху:

— ЭТО ТВОЯ КАРА. ПРОЙДИ ЕЕ И ПОМНИ: КОГДА-ТО ВСЕ КОНЧИТСЯ.

Тихо всхлипнув, она вопросила:

— Это и есть Ад?

Молчание.

В душе медленно зарождалось новое, доселе неведомое ей чувство — смирение.

Сломленное, раскаявшееся, растерянное существо распахнуло дверь и направилось к роковой церквушке.

Впереди был долгий тяжкий путь.

БРОДЯГА
(бегство 1)

Чтобы путешествовать, надо иметь дом, откуда уезжаешь и куда возвращаешься. В противном случае ты беженец, бродяга.

Питер Хёг

1

Снова один. Чувствую, Он покинул меня. Но не стоит переживать: может сутки, может час, и Он вернется. Так происходит всегда. Тем не менее, эти периоды одиночества невыносимы. Брошенный, временно лишенный волшебных миров, я, как наркоман в ломке, снова возвращаюсь в унылую тухлую реальность.

За немытым стеклом окна буйствует распоясавшийся хмурый ноябрь. Тяжелая сизая мгла заволокла небо от горизонта до горизонта, стелется низко, предвещая скорый нудный нескончаемый дождь. Злые влажные порывы холодного ветра гнут, терзают голые остовы уснувших деревьев, поднимая с сухого асфальта тучи пыли и городского мусора.

Стылое, беспросветное дыхание циклической смерти природы.

Тоска.

Инстинктивно вздрогнув, кутаюсь в махровый халат. Внутри, в помещении тепло, но на душе зябко, некомфортно.

Слышу за спиной шаркающие шаги Валентины, погруженной в рутину своих пустых нескончаемых хлопот. Что мне до них?

Тик-так, тик-так… Смотрю на секундную стрелку настенных часов, сонно ползущую по белому циферблату. Как медленно.

Раздражает все: слишком яркий свет, завывание за окном, тупое бормотание телевизора, приглушенный говор сбоку, тонкая паутинка, тихо колышущаяся под потолком…

Не мое это. Я чужой в этом сером мире, иной, неполноценный, калечный. Как рыба, выброшенная на сухой песчаный берег. Здесь моя жизнь лишена смысла… до тех пор, пока не придет Он.

Довольно!

Отгораживаюсь от чуждого неприветливого окружения, ухожу в себя. Сознание скукоживается, закукливается, наращивая защитный панцирь («я в домике»). Впадаю в некое подобие ступора, полусна, как спора бактерии в неблагоприятных условиях. Время замирает, накрывает меня пологом вечности. Покой и отстраненное терпеливое паучье ожидание.

Я почти в забытьи.

Тик-так, тик-так…

И вдруг…

— ПРИВЕТ! — долгожданный мыслеголос, яркий, энергичный, раздается у меня в голове.

Тут же оживаю, просыпаюсь, мир взрывается, становится искристым, переменчивым, как картинка в калейдоскопе. Отвечаю мысленно:

— Здравствуй, дружище! Я ждал тебя, Гринт. Почему не было так долго?

— ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, У МЕНЯ СВОЯ ЖИЗНЬ, МНОГО ЗАБОТ, ПРОБЛЕМ. НАПОМНИ, КАК У ВАС ГОВОРЯТ: «ДЕЛУ ВРЕМЯ…».

— «…потехе час».

— ВОТ ИМЕННО. ПРИЗНАЮСЬ, ЛУЧШЕГО ДРУГА Я ОБРЕЛ В ТЫСЯЧАХ ПАРСЕК ОТ СВОЕЙ РОДИНЫ. ПОВЕРЬ, КАК ТОЛЬКО МОГУ, МЧУСЬ К ТЕБЕ. У НАС НЕПЛОХОЙ СИМБИОЗ: ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ, А Я УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ НЕПРИВЫЧНОЙ ДЛЯ МЕНЯ РОЛИ ТВОЕГО ПУТЕВОДИТЕЛЯ. НУ ЧТО, ГОТОВ К ПРИКЛЮЧЕНИЯМ?

— Конечно.

— КУДА ОТПРАВИМСЯ СЕГОДНЯ?

— М-м, — думаю, недолго, — утомили серые будни. Хочется чего-то яркого, динамичного…

— РЕШЕНО. СЕЙЧАС РВАНЕМ В ТАКИЕ ДАЛИ, О КОТОРЫХ ТЫ И НЕ МЕЧТАЛ. КАК ТЕБЕ СОСЕДНЯЯ ГАЛАКТИКА АНДРОМЕДЫ, ПЛАНЕТА КАССШ?

— С удовольствием. Я доверяю тебе.

— ТОГДА ПОЕХАЛИ!

Опускаюсь на диванчик, расслабляюсь, закрываю глаза.

Мгновение, и мое сознание-личность отделяется от косного опостылевшего тела, впадающего в пустое забытье и, влекомое бесплотным спутником, тут же перемещается в нужную точку космического пространства. Для нас с Гринтом не существует ограничения в виде скорости света. Все происходит за миг.

Буря, пелена, бездна…

Где верх, низ? Здесь нет никаких ориентиров. Мы в толще плотной атмосферы. Вокруг сплошная охряная муть, находящаяся в постоянном движении. Бешеный ураганный шквал несет в неизвестность.

И это все? Но я не разочарован, по опыту зная — будет потрясающе.

— ЭТА ПЛАНЕТА — ГАЗОВЫЙ ГИГАНТ, НЕЧТО, ВРОДЕ ВАШЕГО ЮПИТЕРА. ТЫ НЕ НАЙДЕШЬ ТУТ ПРИВЫЧНОЙ ТВЕРДИ, ТОЛЬКО МОЩНЕЙШАЯ ВОЗДУШНАЯ ОБОЛОЧКА И БЕЗДОННЫЙ ОКЕАН ЖИДКОГО ВОДОРОДА.

— Я вижу только мглу.

— РАЗУМЕЕТСЯ. ТВОИ ОРГАНЫ ЧУВСТВ ЗДЕСЬ БЕССИЛЬНЫ, — шепчет проводник, — ПОЭТОМУ ПОСТУПАЕМ, КАК ОБЫЧНО. ПОСМОТРИ ВНИЗ.

Бросаю взгляд, тщетно, все застит желтая пурга.

— ВНИМАТЕЛЬНЕЕ.

И тут замечаю еле различимый янтарный силуэт гигантского медузоподобного существа. Его размеры поражают, метров 45—50 в длину.

— Вижу.

— ЭТО ЭРК, ПРЕДСТАВИТЕЛЬ МЕСТНОГО РАЗУМА. НУ ЧТО, ВСЕЛЯЕМСЯ?

— Давай!

Мое бесплотное «Я» ныряет вниз и мягко сливается с сознанием титана. Дело привычное. Тут главное — осторожность. Надо все сделать так, чтобы твой носитель не заметил внедрения (у разных существ это может быть чревато самыми непредвиденными реакциями). Мы не желаем зла аборигену, наша цель — только наблюдение, хочу взглянуть на этот мир глазами его обитателя, почувствовать, воспринять окружение так, будто я и есть тот самый эрк.

Робко, крадучись, мое сознание сливается с сенсорной системой гиганта, оккупирует все его органы чувств.

«Боже!!!» — я словно попадаю в иной мир. — «Так вот какой ты, Кассш!».

С глаз, словно пелена упала. Все вокруг становится прозрачным, ярким, радужным.

Планета-сказка.

Здесь нет ничего статичного, неподвижного. Я (точнее — мой носитель) лечу в потоке мельчайших искристых частиц, напоминающих бликующие мыльные пузырьки. Раскрываю свою треугольную пасть и заглатываю добрую долю этой массы вместе с воздухом, отфильтровывая его сквозь системы отверстий-дыхал. Чувствую приятный пряный вкус свежайшей органики. Так вот как питаются эрки, словно земные киты планктоном.

Вокруг — фейерверк цветов. Вся атмосфера на этой планете пронизана мириадами стабильных несмешивающихся друг с другом ветров-течений, бирюзовых, изумрудных, пурпурных, молочных, багровых… (так местные обитатели видят различие в газовом составе и температуре). Все они разнонаправлены, иногда даже противоположны друг другу.

Над головой, в насыщенной индиговой выси буйствует лучистыми переливами призрачных красок фантастической красоты полярное сияние. Размеры его грандиозны, от горизонта до горизонта.

Закончив охоту, насытившись, резко ныряю вниз, в светло-фисташковый поток, с наслаждением вдыхая его дурманящий метановый аромат. Он, словно косой лифт, несет меня все ниже и ниже.

Вдруг, какое-то шестое чувство (может оно и есть у этой разумной расы) подсказывает: опасность! Сверху пикирует стая местных хищников, напоминающих широкие, сияющие розовым перламутром ленты. Не на того напали, бандиты. Они знать не знают, что столкнулись с разумным существом, хозяином этого мира. У меня есть оружие — разработка генной инженерии эрков. Как только алчущая свора приближается на достаточное расстояние, вытягиваю свои боевые щупальца в их направлении и даю волю электричеству. Ветвистая сеть колючих голубых молний пронзает пространство, находя вертких незадачливых охотников.

Все. Никто не погиб (я не приемлю смерть), но атака отбита, хищники оглушены.

Спускаюсь все ниже, к бескрайней зоне сжиженных газов. Это уже рядом.

Подо мной сплошная пелена белой колышущейся стихии клубящегося густого пара.

— Что это?

Гринт не медлит с ответом:

— НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ НЕТ ЧЕТКОЙ ГРАНИЦЫ, ОТДЕЛЯЮЩЕЙ ГАЗООБРАЗНУЮ АТМОСФЕРУ ОТ КОНДЕНСИРОВАННОГО ВОДОРОДА. ЭТО ВЫГЛЯДИТ, КАК ПОСТОЯННОЕ КИПЕНИЕ ВЕЛИКОГО ОКЕАНА. ПРИ ПОГРУЖЕНИИ ПЛОТНОСТЬ ВОЗРАСТАЕТ ПОСТЕПЕННО, НЕЗАМЕТНО ПРЕОБРАЗУЯ ГАЗООБРАЗНОЕ СОСТОЯНИЕ В ЖИДКОСТЬ. ЗДЕСЬ НАСТОЯЩЕЕ ПЕКЛО — 6000 0С; ДЛЯ СРАВНЕНИЯ, ТАКУЮ ЖЕ ТЕМПЕРАТУРУ ИМЕЕТ ПОВЕРХНОСТЬ ВАШЕГО СОЛНЦА.

«Вот как? И в таких условиях возможна жизнь?!».

Мы ныряем в клокочущую пучину. Погружение длится долго. Но вот, наконец, бледная наволочь заканчивается, и нас окружает аквамариновая влага жидкой стихии планеты.

Этот мир тоже кишит жизнью. Мимо проплывает стайка мелких серебристых созданий, преследуемая полупрозрачным торпедообразным монстром без плавников, движимым, судя по всему, реактивной тягой. Кругом парят, как в невесомости, овальные золотые «блюдца» с голубой бархатистой каймой. Не могу видеть, но чувствую, что в глубине, в кромешной тьме, прячутся плотоядные твари, пассивно ждущие незадачливой добычи.

Совершенно ниоткуда перед нами появляется еще один эрк, за ним еще пара. Через минуту их уже около десятка. Они общаются друг с другом; не звуками, не ментально — электроволнами.

Увы, нам не дано понять эту прекрасную расу.

Слышу голос спутника:

— НАШЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЗАКОНЧЕНО. ВОЗВРАЩАЕМСЯ.

2

Я опять дома. С тоской оглядываюсь по сторонам. Разве сравнишь это болото с теми местами, где я бывал?

Гринт. До сих пор не верится, каким чудом свела нас судьба.

А ведь начиналось все просто прозаично, более того — драматично.

Вспоминаю события четырехмесячной давности.

Лето, конец июля и середина моего долгожданного отпуска. На море с супругой уже съездили, отдохнули, привезли с собой шоколадный загар и массу морских сувениров. Что делать дальше? И тут дернул меня бес согласиться на увещевания товарища по работе Лехи Заварзина махнуть в лес, по грибы.

— Костян, — сладко пел коллега, — ты не представляешь, какие в эту пору рыжики водятся в наших местах. Я уж не говорю про белые грузди и боровики…

Короче — уговорил.

И вот я, абсолютно городской житель, изнеженный, неприспособленный, развращенный бытовым комфортом, ни разу в жизни не бывавший не только в лесу, но даже в захудалой деревне, оказываюсь посреди первобытной стихии древесной фауны.

С самого начала наш рейд не был для меня удовольствием.

Первое, что неприятно удивило — отсутствие дорожек, тропок, даже малейшего намека на них. Передвигаться по пересеченной местности, изобилующей кочками и рытвинами, оказалось довольно утомительно. Вторая беда — местные насекомые. Крупные, желто-серые, фантастически агрессивные комары просто не давали житья. Я готов уже был психануть и позорно повернуть назад, но тут выручил Леха, снабдив меня баллончиком инсектицидного спрея.

В общем, с первых минут этой никчемной затеи я понял, что грибник из меня — никакой. Однако, как говорится: «взялся за гуж…». Тщетно пытаясь сдвинуть настроение в сектор энтузиазма, я побрел в поисках растительных шляпкообразных.

Как ни странно, попытки что-то найти были недолги. После получасовых мытарств, я набрел на настоящую золотую жилу. Вышеупомянутые рыжики торчали тут и там, везде, куда ни плюнь.

Пошла забава. Удивительно, но в ходе сбора я даже почувствовал некий охотничий пыл. Вот он-то меня и сгубил.

Все дальше, дальше. Мне, сыну цивилизации, даже и в голову не приходило отвлекаться на ориентирование, запоминать свой путь. Я воспринимал лес, как большой парк и даже представить не мог, насколько он огромен, непознан и… страшен.

Случилось то, что должно было случиться: я заблудился.

Только когда почувствовались первые признаки жажды, я понял вдруг, что уже давно не слышу голосов перекликающихся товарищей.

Стало как-то неуютно. Но по-настоящему пришлось осознать весь трагизм сложившейся ситуации минут через сорок, когда полностью сорвал голос криками о помощи.

Один, брошенный в незнакомой равнодушной бесконечной враждебной среде… Это был шок. Скажу больше: такого ужаса не испытывал ни разу в жизни.

Попытался утихомирить панику разумом, вспоминая классические лесные ориентиры (мох на дереве — с северной стороны, муравейник — с южной и др.), но что они могли мне дать, если я понятия не имел, в каком направлении света находится наш город?

Наступил беспросветный этап утомительных поисков выхода из зеленого ада. Я часами тупо брел в произвольном направлении, не ведая, приближаюсь ли к спасению, или удаляюсь в дебри.

Усталость брала свое, заставляя все чаще делать привалы, но на каком-то этапе мытарств жажда стала настолько невыносимой, что я, наплевав на изнеможение, двинулся дальше стараясь идти под уклон: простая логика подсказывала, что ручьи и речушки струятся в низинках.

Когда сухой распухший язык прилип к шершавому небу, а отчаяние стало исподволь отключать мозг, превращая меня в обезумевшее животное, неожиданным образом старания заплутавшего горожанина оказались вознаграждены. Совершенно отупевший, растерянный, погруженный в себя, я, пожалуй, и не заметил бы заросший буйной зеленью водный поток, но нога счастливым образом вступила в спасительную влагу, погрузившись по колено, и, споткнувшись, я рухнул всем телом в малинник, разодрав себе лицо и ладони о злые колючки.

Вот это было счастье!

Засипев от восторга, бросился к воде и пил, пил ледяную мутноватую субстанцию, как божественный нектар, вкуснее которого не пробовал.

Настроение (как и самочувствие) стремительно улучшалось. Да, я все еще потерян, но нашел самое необходимое — воду и… я взглянул на заросли дикой малины… а почему бы и нет?

Ягоды оказались кислыми, но съедобными. Полного насыщения они не давали, и мой взгляд плотоядно обратился на лукошко с рыжиками (благо, я их так и не бросил в дороге). Мне не было известно, можно ли есть грибы сырыми, но, если дойдет до крайности, придется рискнуть.

Куда идти дальше?

Рассудив, что любой ручей течет куда-то, к более крупному водоему, который, возможно, выведет меня к людям, твердо решил идти вниз по течению.

Через пару часов потемнело. Сумерки стремительно трансформировались в ночь. Пристроившись в кустах орешника, на мягкой травянистой подкладке, я попытался заснуть. В голову лезли опасливые мысли о диких хищниках, бродящих во тьме, но, в конце концов, усталость взяла свое, и странник-потеряшка провалился в глубокий сон без сновидений.

А на утро случилась беда. Не знаю, нечистая вода тому ли виной, или немытая малина, но у меня случилось типичная кишечная инфекция. Еще солнце не успело подняться над зарослями, а я уже пулей бежал к ближайшим кустикам, расстегивая на ходу брючный ремень.

Что делать?

Тошнота подступала к горлу (меня вырвало бы, если было бы чем), живот крутило невыносимо. Понос мучил мой изнуренный организм уже несколько часов. В ближайшее время конца страданиям не предвиделось.

Это было просто отвратительно: в таком неприглядном состоянии, без малейшей надежды на гигиенические удобства… А главное, диарея истощала организм, обезвоживала, отбирала и без того малые шансы на выживание.

И в этот момент, когда утомленный путник уже прощался с надеждой, произошло невероятное.

Над головой бахнуло, и что-то тяжелое, ломая ветви, грохнулось в двадцати метрах от меня.

«Люди!!!» — думая только о своем спасении, метнулся в сторону события.

«Однако».

Одного взгляда на объект было достаточно для того, чтобы опровергнуть мою версию. Серебристая, полупрозрачная, расколовшаяся пополам капсула, метров трех в длину, была явно инопланетного происхождения. Сей факт также подтверждало обезображенное от травм мертвенно-бледное тело крупного лысого четырехглазого гуманоида, наполовину свешивающееся наружу. Правая конечность почти оторвана, череп проломлен, из горла бедняги торчал острый обломок желтой кости. Раневое отверстие вздувалось пузырями темно-желтой крови, синхронно с последними вздохами инопланетянина.

«Не жилец, братишка…».

Словно услышав мои мысли, несчастный всхлипнул в последний раз и обмяк.

Тяжело дыша, сгорбившись от изнурения, я стоял и не знал, что делать, как реагировать. Судя по всему, никому не известный Константин Корочин стал участником первого в мире межпланетного контакта (хотя контакта, как такового, не состоялось). Небывалое событие. Сейчас передо мной находилось то, за что многие земные ученые позакладывали бы свои высушенные души. Но, судя по всему, мое свидетельство канет втуне. Не было ни малейшей надежды на то, что отчаявшийся, изможденный грязным недугом путник выкарабкается из западни, предоставленной жестоким роком, и поведает миру о своем небывалом открытии.

— Ну что ж, — прохрипел я, — прощай, несчастный, сей славный вояж закончен. Похоже, здесь и тлеть твоим костям до скончания лет. А я еще поборюсь, сдаваться не намерен.

Уже отвернувшись от звездного суденышка в стремлении продолжить свой унылый путь, вдруг отчетливо услышал (точнее — почувствовал) раздавшийся в моей голове голос-мысль:

— ПОСТОЙ, НЕ УХОДИ.

Обомлевший от неожиданности, я замер, как вкопанный. Что это было? Слуховые галлюцинации утомленной от отчаяния психики? Нет. Уж не знаю, как пойдет дальше, но пока еще не было причин сомневаться в надежности, трезвости своего разума.

— УСПОКОЙСЯ. Я РЕАЛЕН.

Первая мысль: «Может, все-таки я схожу с ума?». Нет! Не смогу объяснить — как, но еще тогда я понял, обрел прочную уверенность, что голос в моем мозгу — не плод больного сознания, нет, он абсолютно реален, объективен, принадлежит чуждому, но дружелюбному существу. В дальнейшем я многократно убедился в истинности этого.

Прокашлявшись, я прошептал:

— Кто говорит? Где ты?

— ЗВУКОВОЕ ОБЩЕНИЕ НЕПРИЯТНО ДЛЯ МЕНЯ. ГОВОРИ МЫСЛЕННО.

Вот даже как? Во мне нарастало запоздалое чувство удивления, ощущения, что прикоснулся к чему-то невероятному. Послал мысль, стараясь четко формулировать понятия:

— Повторяю свой вопрос: кто ты?

— Я ГОСТЬ В ВАШЕМ МИРЕ.

— Ты… — мой откровенный взгляд метнулся к изломанному телу бледного инопланетянина.

— НЕТ, ЧТО ТЫ?! МОЙ ДРУГ И КОЛЛЕГА МЕРТВ, УВЫ. Я СКОРБЛЮ. ТЫ НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯЛ СИТУАЦИЮ. ЭКИПАЖ ЭТОГО МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОГО ЧЕЛНОКА СОСТОЯЛ ИЗ ДВУХ ЧЛЕНОВ. СЕЙЧАС В ЖИВЫХ ТОЛЬКО ОДИН — Я.

— Но где ты? Я не вижу.

— РАЗУМЕЕТСЯ. ТЫ И НЕ СМОЖЕШЬ ОБНАРУЖИТЬ МЕНЯ СВОИМИ ОРГАНАМИ ЧУВСТВ. Я ПРИНАДЛЕЖУ К РАСЕ ХЛОТО — БЕСПЛОТНЫХ СУЩЕСТВ. МЫ НЕ ИМЕЕМ ТЕЛ, В ОБЩЕПРИНЯТОМ ВЕЩЕСТВЕННОМ СМЫСЛЕ. ОРГАНИЗМ КАЖДОГО ИЗ НАС — ТОНКАЯ СОВОКУПНОСТЬ ПСИ-ПОЛЕЙ, КОНТРОЛИРУЕМЫХ РАЗУМОМ-СОЗНАНИЕМ.

Вот так-так… Я общаюсь с представителем иного мира. Надо же! С неким живым «призраком». Выходит, контакт все же состоялся.

— Я правильно понял: вы с этим несчастным летели к нам? А с какой целью?

— С САМОЙ ОБЫЧНОЙ. ВАШ МИР БЫЛ НЕДАВНО ОТКРЫТ ГАЛАКТИЧЕСКИМ СООБЩЕСТВОМ. ХОТЕЛОСЬ ПОЗНАКОМИТЬСЯ ПОБЛИЖЕ. КОРОЧЕ, ЭТО БЫЛА ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ. ОПЕРЕЖАЯ ТВОЙ ВОПРОС, МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО МНОГИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ПОЛЬЗУЮТСЯ УСЛУГАМИ ХЛОТИАН, ПРИГЛАШАЮТ НАС К СОТРУДНИЧЕСТВУ В ПОДОБНЫХ АКЦИЯХ. В СИЛУ СВОЕЙ БЕЗЛИКОСТИ, СПОСОБНОСТИ К ТЕЛЕПАТИИ, МГНОВЕННОМУ ПЕРЕМЕЩЕНИЮ И МНОГОМУ ДРУГОМУ, ИЗ НАС ПОЛУЧАЮТСЯ НЕЗАМЕНИМЫЕ НАБЛЮДАТЕЛИ, РАЗВЕДЧИКИ, ПЕРЕВОДЧИКИ-КОНТАКТЕРЫ, ПОСЛАНЦЫ-ИНФОРМАТОРЫ И Т. Д.

— Ты сказал: мгновенное перемещение. Разве такое возможно?

— ДЛЯ НАС — ДА. НЕ ЗАБЫВАЙ, СКОРОСТЬ СВЕТА ОГРАНИЧИВАЕТ ДВИЖЕНИЕ ТОЛЬКО МАТЕРИАЛЬНЫХ СТРУКТУР: ВЕЩЕСТВЕННЫХ И ПОЛЕВЫХ. ПСИ-ПОЛЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ТАКОВЫМ, ЕМУ НИПОЧЕМ ЗАКОНЫ МАТЕРИАЛЬНОГО МИРА.

— Пси-поле?

— ДА. ВЫ ЕЩЕ НЕ ОТКРЫЛИ ЕГО, ХОТЯ СОЗНАНИЕ КАЖДОГО ИЗ ВАС ЗИЖДЕТСЯ НА ЕГО ОСНОВЕ. НО ДОВОЛЬНО ОБ ЭТОМ. КАК ТВОЕ ИМЯ?

— Константин, э-э, человек.

— ТАК. А Я — ГРИНТ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ТЫ В БЕДЕ? ЭТО ВЕРНО?

Внутри вдруг робко зашевелилась надежда. Конечно, этот чужой прибыл из сумасшедшего далека, не знает нашего мира, но вдруг… вдруг поможет. Я сухо сглотнул:

— Да. Во-первых, я заблудился.

— ВОТ КАК? ЗНАЧИТ, ДАННЫЙ БИОЦЕНОЗ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ТВОЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ СРЕДОЙ ОБИТАНИЯ?

— Нет, конечно. Мы живем в городах, поселениях… И, во-вторых, я болен, что-то с кишечником.

— ДА, ВИЖУ. ВЫХОДИТ, МЫ УДАЧНО ВСТРЕТИЛИСЬ. НЕ СЛУЧИСЬ ЭТОГО, ВЕРОЯТНОСТЬ ТВОЕЙ КОНЧИНЫ БЫЛА БЫ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВЫСОКА.

— А сейчас ниже?

— ЗНАЧИТЕЛЬНО. ПОЗВОЛЬ ПОМОЧЬ.

Что может сделать бесплотное инопланетное «приведение» в такой ситуации? Прочитать молитву? Распугать комаров? Тем не менее, я кисло улыбнулся и пробормотал:

— Конечно. Я только «за».

В ту же секунду почувствовал, как нечто коснулось моего сознания. Внутри что-то стремительно менялось.

— ТВОЕ ЗДОРОВЬЕ БЫСТРО ВОЗВРАЩАЕТСЯ К НОРМЕ, ПРИЧИНА ИНФЕКЦИИ ЛИКВИДИРОВАНА, КОЛОНИИ ПАТОГЕННЫХ БАКТЕРИЙ УНИЧТОЖЕНЫ. НО ЭТО НЕ ВСЕ. ТВОЙ ОРГАНИЗМ КРАЙНЕ ОБЕЗВОЖЕН. НУЖНА ВОДА. УТОЛИ ЖАЖДУ В ЭТОМ ЕСТЕСТВЕННОМ ВОДОЕМЕ.

— Ты не понимаешь. Вероятно, именно эта вода и стала причиной заражения.

— КОНЕЧНО. НО НЕ СТОИТ ОПАСАТЬСЯ. Я САНИРУЮ ПОГЛОЩЕННУЮ ТОБОЙ ЖИДКОСТЬ. В ЭТОМ СЛУЧАЕ ОНА НЕ БУДЕТ ПРЕДСТАВЛЯТЬ УГРОЗЫ.

— Вот как? — недолго думая, я бросился к ручью и приник к струящейся поверхности, поглощая спасительную влагу. Пил не меньше минуты, пока не почувствовал — больше не влезет.

Тело возрождалось на глазах. Исчезла дурнота, слабость, колики. Плоть быстро вспоминала, что такое, быть здоровым.

Чувствуя явное облегчение, я обратился к пришельцу, впервые назвав невидимого собеседника по имени:

— Спасибо за помощь, Гринт, ты меня спас, почти.

— ДА. МЕТАБОЛИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ ПОЛНОСТЬЮ НОРМАЛИЗУЮТСЯ ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ 220 УДАРОВ ТВОЕГО СЕРДЦА. ПРОБЛЕМА №2 РЕШЕНА. ОСТАЛАСЬ ПЕРВАЯ — ВЫВЕСТИ ТЕБЯ ОТСЮДА.

— Это возможно?

— КОНЕЧНО. НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ХЛОТИАНЕ НЕМАТЕРИАЛЬНЫ, МЫ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ДАВНО ИЗОБРЕЛИ ТЕХНИКУ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА МАТЕРИАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ. ТЫ, НАВЕРНОЕ, ЗНАЕШЬ, ЧТО ВСЕЛЕННАЯ, ЭТО НЕ ТОЛЬКО ВЕЩЕСТВЕННЫЕ СТРУКТУРЫ, НО И БЕСКРАЙНИЕ МОРЯ МНОГОЧИСЛЕННЫХ ПОЛЕЙ РАЗЛИЧНОЙ ПРИРОДЫ, КОТОРЫЕ ПРОНЗАЮТ КАЖДЫЙ ПРЕДМЕТ, ОБРАЗОВАНИЕ. НАШЕ СОЗНАНИЕ СПОСОБНО НАХОДИТЬ СЛАБЫЕ, ШАТКИЕ ТОЧКИ В ЭТИХ ТОНКИХ КОМПОЗИТАХ И УПРАВЛЯТЬ ПОЛЯМИ, А ИЗМЕНЯЯ ИХ — ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ НА МАТЕРИАЛЬНЫЕ ТЕЛА.

— Поразительно!

— ИМЕННО ТАК Я И ПРОВЕЛ ИСЦЕЛЕНИЕ. А ТЕПЕРЬ ПРИСТУПИМ. ПУСТЬ ТЕБЯ НЕ ПУГАЕТ ТО, ЧТО СЕЙЧАС ПРОИЗОЙДЕТ. ПРИГОТОВЬСЯ К ПОДЪЕМУ.