Бесплатный фрагмент - Озорные записки из мертвого века

Марине — музе этой книги…

Озорные записки психиатра

…Когда я пишу это, двери и стены психиатрических больниц рухнули, как берлинская стена. Субъективная реальность смешалась с виртуальной реальностью и объективным миром. Трансцендентальность заменена трансгендерностью. Homo Sapiens превратился в Человека Сети (Man from the Web), фрика…

…Сегодня, в мое ночное дежурство в ПБ Золино, «Мрачный» беспокоен. Этот, пятидесятилетний больной, страдающий параноидной шизофренией, последние 35 лет провел в двух ПБ: в Московской областной клинической психиатрической больнице (где все «управление» всеми ПБ Московской области, во главе с главным психиатром МО), что на улице «8 марта» в Москве и в ПБ деревни «Золино» (бывшее имение графа Дубровского, увековеченного А. С. Пушкиным). Золино — удивительная древня. Она находится в 4 км. от Ленинградского шоссе в глубь лесов, искусственных водоемов и подлатанного в советское время имения, обогащенного «финскими домиками» для медперсонала. У каждого деревенского дома яблоневый сад. В мае, когда яблони цветут, вид деревни неописуемой и запах — умопомрачительный. В августе, когда сбор урожая, в каждом доме яблоками, уложенными на зиму в опилки в деревянных ящиках, заполнен двор (потом ящики спускают в специальные подвалы на хранение). В августе от одного запаха разных сортов яблок (до 25 сортов!), пока идешь в ПБ, становишься и пьян, и сыт. А еще запах спелых яблок чрезвычайно стимулирует мужское и женское либидо: в Золино рождаются к цветению яблок! Таков круговорот золинских «вещей» в Природе!

…В лесах, которые раньше были парками аристократов, масса белых грибов и красноголовиков. Живописная охота на рябчиков, куропаток и глухарей. А на прудах — на уток и гусей.

…Я проработал в ПБ Золино все четыре сезона. Всегда, в любую погоду, шел пешком от Ленинградского шоссе. И смело утверждаю, что не было двух похожих дней ни в какой из сезонов! Да, когда с моим коллегой и другом, секретарем партийной организации больницы, красавцем — типаж картинный образ русского офицера времен войны «Алой и Белой роз» в России. В.Г. — был гомосексуалистом, а его все пытались женить на дочерях Клинская элита…

…Так вот, «Мрачный» быстрыми короткими перебежками носился по отделению (он и в возбуждении был совершенно безопасен и абсолютно не агрессивен), разговаривая со своим внутренним собеседником полушепотом. Но, при этом, абсолютно лишенный каких-либо жестов и какой-либо мимики. В отношении психически больных говорят, что они бывают контактны и никогда не доступны. А во время психомоторного беспокойства — и не доступны, и не контактны. «Мрачный» был сегодня не контактен. В отделении и больные, и санитарки (в ПБ Золино не было санитаров, только санитарки, лет от 60-ти) к его беспокойствам привыкли, и никто на него не обращал никакого внимания. Часа два не меньше, он бегал по отделению. Мы (я — дежурный психиатр, дежурная медицинская сестра Таня и дежурная санитарка, ее мама, Дарья Петровна — две чрезвычайно добрые и полные милые дамы) сели ужинать. Мы никогда не ужинали одни. Дверь в ординаторскую была всегда открыта, и только стол накрывался съестным (солеными грибочками, домашними пирогами, морсами из дикой земляники и брусники), как к нам заходил Коля (хронический шизофреник — о нем речь особенная) и молча садился на приготовленную для него табуретку. Он, как правило, никогда ничего не ел. Но всегда на ужине присутствовал от начала, до конца. Когда ужин заканчивался, Коля вставал, говорил: «Спасибо!», и уходил в свою палату, ложился на свою койку. Психоз у него давно закончился и в ПБ он просто пребывал без всякого лечения…

…Мрачный часто бегал, возле дверей ординаторской, но нам никогда не мешал своим маяченьем и бормотанием. И вот, сегодня, ни с того, ни с чего, он нарушил свой «ритуал» общения с внутренним собеседником и, когда ужин был в разгаре, вбежал в ординаторскую. Подбежал к Коле, сидевшем на табуретке — Коля быстро соскочил, освободив «Мрачному» место. Тот сел н табуретку, и подняв на меня выцветшие, почти белые, глаза, вдруг, приподняв правую руку, вычурно, кисть, как держит кошка лапу, готовая вонзить свои когти в жертву или соперника, отчетливо произнес: «Вот ты (это я) тоже все спешишь, спешишь… Куда, спешишь? К смерти своей спешишь, с первого своего шага младенца!» Сказав это, встал и убежал из ординаторской, начав обычное бормотание…

…Я уже было собрался идти спать, сожалея, что моя полюбовница, врач СП, Лена, не смогла выкроить время и приехать ко мне в «Финский домик» (мой собственный для дежурств. Но, только мой — подробнее ниже). Толя (шизофреник, совершивший страшное убийство и отсидевший два года в Спец ПБ, потом переведенный к нам, в Золино) успел отнести в мой Финский домик два ведра — горячей и холодной воды для водных процедур. И вдруг, когда я был у двери, чтобы выйти в парк и направиться в опочивальню, появляется быстро «Мрачный» и протягивает мне картон (А-4), на котором цветными карандашами (и где он их только взял!) было нарисовано вот это:

Я спросил у «Мрачного», что это значит? Он поднял на меня глаза — в них было презрение (я понял, презрение из-за моего скудоумия, что не понял очевидного!)

P.S. Это первый и последний рисунок «Мрачного».

Кровь молодого солдата и кустотерапия

…Великий советский психотерапевт, мой учитель и друг, Владимир Евгеньевич Рожнов в знак благодарности, что я всегда на отлично готовил алкоголиков, которые лечились в ПБ МО Покровское-Шереметьево к его приезду с курсантами, в том числе, как правило, из Франции, кафедры психотерапии ЦОИУ врачей, помог мне открыть второе в СССР (первое открыл некто Иванов, тоже еврей, в ПБ г. Горького) отделение сексопатологии (подробности читай ниже). И вот я — заведующий отделения сексопатологии, вернее, двух отделений — мужского и женского. Иду утром на обход, прохожу между рядами больных — справа — мужчины-импотенты, слева — женщины фригидные. Все — не старше 40 лет, в основном, совсем молодые — до 25 лет, смотрят на меня сорока парами глаз с надеждой, смущением и легким испугом. Здесь я расскажу только о некоторых пациентах, запомнившихся мне на всю жизнь, с которыми я, можно сказать, подружился. И о сексуальной карусели, на которой я оказался из-за дружеского, слишком дружеского отношения ко мне моего пациента. О нем, и о «карусели» — в последнюю очередь.

…Пациент первый — 30-ти летний мужчина, блондин (это здесь важно!), работает инженером-электронщиком в «ящике». Поступил с проблемами половых расстройств — эякуляцио прекокс (преждевременное семяизвержение, как правило, еще тогда, когда женщина только начинает снимать трусики), и, смело говоря, полной импотенции! Короткое отступление. Есть бред ревности, есть бред супружеской неверности, есть бред подозрения в супружеской неверности. Эти синдромы хорошо описаны еще классиками психиатрии в ХIХ веке и многими их последователями, известными психиатрами. Но вот бред половой несостоятельности, то бишь, бред импотенции — никем не описан! Моего пациента звали Миша. Он был контактен, и только опытный психиатр мог определить, что при такой контактности — раскрывая душу — Миша остается недоступным. Структуру его бреда можно вычислить, но, вот содержание, алогично, из-за недоступности остается скрытым! Сами подумайте, какая связь между импотенцией и тем, что «волосы секутся»? Миша замучил всех столичных парикмахеров и врачей-трихологов. Парикмахеры его не удовлетворяли, что никак не могли подобрать ему прическу, скрывающую его «сечение волос». А — трихологи не могли его «вылечить», ибо лечить было нечего. У Миши были густые, жесткие волосы, сохранявшиеся не смотря на все жестокие манипуляции с ними. Избавлю читателя от подробностей надругательства над собой. Сокровенная мечта Мишы была, чтобы трахнуться без проблем и получить удовлетворение: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Это (о своем члене) он выражался, как ошибочно думал, словами венецианского мавра Шекспира Отелло. На самом деле это слова мавра из «Заговора Фиеско в Генуе» Шиллера — «Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen». Какая вообще-то разница! Все равно сходство итальянского мавра с половым членом — логика вычурная, то есть, шизофреническая (как и «секутся волосы»). Я быстро разобрался в диагнозе Миши, поставив ему, наконец, шизофрению. Консилиум врачей, во главе с доцентом кафедры Владимира Евгеньевича Рожнова, с тонким знатоком душ человеческих и отличным психиатром, Марком Евгеньевичем Бурно, мой диагноз, выставленный Мише впервые подтвердил («Они — твои, Женя, дети, Рожнов и Бурно!» — шутил мой второй учитель с кафедры психотерапии, большой друг семьи моей, ветеран ВОВ и психиатрии, Виктор Яковлевич Деглин — читай в Википедии о нем и у меня ниже). Я лечил Мишу трифтазином с переменным успехом. В конце концов, по катамнезу, он «развалился» и стал слабоумным (приобрел вторую группу инвалидности, но волосы у него по-прежнему «секлись»).

…Второй, запавший в мою память пациент из второго в СССР отделения сексопатологии, был сорокалетний мужчина, ректор одного из московских ВУЗов, профессор. Назовем его, нет, не Гантенбайном, Павлом Алексеевичем. Он заболел раком прямой кишки. Перенес травмирующую операцию с удалением кишки и выведением конца части сигмовидной кишки на живот, ниже пупка. Так называемый ANUS PRAETERNATURALIS (противоестественный задний проход) — создается путем пересечения толстой кишки с вшиванием только приводящего или обоих ее концов в рану брюшной стенки. Павел Алексеевич постоянно носил калоприемник, прикрепленный на животе. Жена от него ушла. Но он, недолго думая, завел себе любовницу — двадцатилетнюю длинноногую Иру, бывшую его секретаршу. Павел Алексеевич лег с Ирой в мое отделение по причине, что после операции у него резко снизилась потенция (sic!). Мне нравилась его мужество, он всегда, казалось, был в отличном настроении, и держался с выправкой английского лорда. Мы подружились из-за моего любопытства: мне были интересны его подлинные переживания, а также своеобразный садизм в отношении Иры — они и сношались с калоприемником на животе Павла Алексеевича. Психология Ирины меня не интересовал. Ирина позвонила мне через год и сообщила, что Павел Алексеевич умер и оставил мне свой дневник. Когда я встретился с Ириной, чтобы забрать дневник, мне казалось, что от нее пахнет калом (от Павла Алексеевича так никогда не пахло!).

Третий пациент мой был известный, восходящая звезда, поэт. Его перевили ко мне из острого отделения нашей ПБ, куда его доставила милиция в наручниках по причине буйного поведения. В остром отделении приступ купировали, и ко мне перевели «на долечивание» (настолько он был знатен). Звали его Боря.

Он, казалось, синтонен (синтонность — греч. syntonia со звучность, согласованность)! То есть, и контактен, и доступен. Но я жестоко ошибся и чуть за это не поплатился (его некоторые стихи я процитирую ниже, де представлю мысли и их выражение своих пациентов). Вот как я расплатился за ошибку.

…Поговорив с ним с полчаса, и почувствовав к нему симпатию и расположение, я взял его на сеансы психотерапии, которые проводил в огромном зале (но с кроватями) для своих импотентов и фригидных дам. Только начал погружать пациентов в гипнотическое состояние, прохаживаясь между койками, взглянул на Борю и… потерял самоконтроль! До сих пор не могу понять, что тогда произошло, что стоило б мне репутации и самоуважения, как специалисту-психиатру! Подойдя к Боре, я взглянул на него, и чуть было не расхохотался! Из-за его умиленной гримасы, он молча, как бы говорил мне — «Вот лохи, твои пациенты! Верят, что ты их гипнотизируешь. На самом деле ты вешаешь им лапшу на уши… Но мы то с тобой понимаем, что к чему!» Он так доверительно на меня смотрел при этой гримасе, что я почувствовал, что попал в его расположение ко мне, как муха на клейкую ленту! Огромным усилием воли мне удалось справиться с собой, но не вырваться из влияния (молчаливого!) на меня Бори! Я ушел от его койки и больше к нему не подходил, с трудом проводя сеанс, глотая наплывы смеха, как комки неудержимой рвоты! В своей практике психиатра я еще один раз попал под индукцию шизофреника — в ПБ Золино, инженера стекольного завода, находящегося в состоянии продромы — (продромальный период — греч. «бегущий впереди»), предвестник — период заболевания, который протекает между инкубационным периодом и собственно болезнью — острого чувственного бреда параноидной шизофрении — (читай ниже). Такая индукция где-то сродни синдрому Кандинского-Клерамбо (смотри в Википедии). Ужасное субъективное состояние, скажу вам! После сеанса я вызвал санитаров и отправил Борю обратно в острое отделение. Когда он вновь вернулся в мое отделение, без всякой на меня обиды, хотя лечили его инъекциями в четыре точки (под лопатки и в ягодицы) раствора серы в оливковом или персиковом масле, болезненными ужасно, вызывающими температуру до 40 (жароболевой шок), мы вновь с ним, как с «вполне нормальном» человеке разговаривали о поэзии на веранде, попивая чай с печеньем. Только я стал попадать вновь под его «шарм», как мимо пролетала огромная зеленая муха (мое отделение было недалеко от больничной кухни). Миша ловко, одним молниеносным движением головы, поймал муху ртом и проглотил… Вот тогда я понял, что он — шизофреник, а я его просто психологизирую, и попадаю, в состоянии эмпатии под его неосознаваемую им самим, индукцию. Я, вообще то знал, что я — эмпат. Для психиатра это огромный недостаток (ниже сообщу, как Владимир Евгеньевич Рожнов спас мне жизнь, которой я чуть не лишился из-а своей эмпатии; но полностью от нее я избавиться не мог, и творил в психиатрии, порой, чудеса! Кстати, Рожновское «островки здоровья» и «психоортопедия» — читай ниже, это осмысление моего психотерапевтического опыта работы с шизофрениками — пациентами клинических отделений ПБ «Покровское-Стрешнево», в Москве).

…Анализируя стихи Бори, я сейчас ясно вижу, что они написаны шизофреником с вычурными и блеклыми образами. Но, это отнюдь не помеха для тогдашних эстрадных певцов исполнять их в своих вокальных номерах… Многие «песни» на слова Бори, поют и сейчас современные певцы (не буду называть имен!)

…Четвертый мой пациент — вот с него началась моя сексуальная карусель, и я до сих пор не разобрался — то, что я попал в любовный водоворот, который и сейчас действует — дело его рук, или он только случайный компонент всего этого? Кстати, он «подарил» мне и одного лучшего моего друга, своего сына, нелепо и трагически погибшего в расцвете сил! Да еще каких!!!

…Сергей, так он просил себя называть, потомок чрезвычайно знаменитой московской фамилии, гильдии купцов. Его предки — немцы, эмигрировали в Россию, конкретно — в Москву при Петре Первом. Они настроили в Москве несколько десятков, за время своего жительства, особняков, дворцов, а также ресторанов, магазинов, цирков, театров, бань и еще, много чего, что сохранилось и до дней, когда я это пишу. И, тем не менее, если не считать двух магазинов и столько же бань, фамилия моего пациента, назвавшегося Сергеем, известна только истинным знатокам Москвы и потомственным москвичам. Даже Владимир Алексеевич Гиляровский, бытописатель Москвы, не нал, что удивительно, фамилии рода-клана, потомком которого был мой «пациент», назвавшийся Сергеем. Как только он был принят в отделение сексуальной патологии, тотчас же постучался в дверь моего кабинета… Поставив без слов на стол бутылку французского коньяка «Камю», он, на предложение мое сесть и сказать, какие у него проблемы?, деликатно присел на стул — не краешек, как садились другие пациенты, и хорошо и удобно, и сразу сказал: «Доктор! Я не больной. Тем более у меня нет никаких сексуальных расстройств. Я лег в больницу „по блату“, чтобы здесь, в лесах и прудах, так знакомых мне и моим предкам, провести свой очередной отпуск… с очередной моей примадонной. Она тоже оформлена в Ваше отделение и как я — абсолютно здорова. Да и какие болезни могут быть у олимпийской чемпионки по фигурному катанию в 18 не полных лет?.. Дело в том, что я, пардон за нескромность, крупный советский ученый и администратор „ящика“, „не выездной“, больше того, даже в отпуск не должен далеко отделяться от моего учреждения. Да и отпуск у меня, если хорошо, бывает раз в два-три года: такое сейчас время, что я и мое учреждение, работаем и днем, и ночью…» Я был заинтригован и заинтересован! И, даже, если б мой «пациент» не сказал бы мне ни единого слова, я все равно был бы заинтересован человеком, который, ну совсем не был похож не только на пациентов ПБ, но и на простых советских граждан! Представьте щеголя в белом костюме, в темно синей, в черный крупный горошек, шелковой рубашке, из ворота которой выступает пучок густых, черных, вьющихся волос! Это не первое, что привлекло мое внимание и возбудило любопытство в моем «пациент»! Не буду детально описывать эксклюзивную внешность Сергея. Только скажу, что она, внешность, — самое характерное во внешности итальянского мафиози, испанского кабальеро времен Мигель де Сервантес Сааведра и Уильям Кларка Гейбла, короля Голливуда. И ничего от немецкого барона!

…Во время нашего разговора Сергей, чувствуя некоторое снижение моего интереса к его персоне (что было в действительности, как я только понял, что меня в нем привлекает, интерес стал терять напряжения, переходя в банальное любопытств), попроси разрешения пригласить ко мне его «примадонну»: «Разрешите позвонить!» Я разрешил, и предложил ему телефон. Сергей улыбнулся и вынул из кармана небольшую коробочку, чуть больше спичечной из черного эбонита, показал мне глазами, что это, отнюдь, не чудо, и нажал на одну из белых кнопочек на коробочке. Я услышал отчетливый милый женский голос: «Да, Сережа…». Я сообразил, что это — беспроводная связь, типа рации — но какой для этого должен быть и где коммутатор? Сделал вид, что не удивился, и не попросил дать подержать, несмотря на то, что подержать такую красивую волшебную коробочку в руках очень хотелось! По выражению лица Сергея понял, что он оценил мое самообладание! И тут в открытых дверях моего кабинета (наконец, скажу, что это было лето 1974 года) появилась она, модель из польского журнала мод, в приложении к «Польше» на русском языке, который я выписывал (тоже по блату): дородная красивая славянка, светло русая и сероглазая, длинноногая и полногрудая, с влажным губами, для сладкого поцелуя! Ее звали, примадонну Сергея (ему было 45 лет, ей 18), Ирена, и она на самом деле была советская полька.

…Так я познакомился со своими новыми «пациентами», Сергеем и Иреной, которых второй раз увидел только при выписке через 20 дней. Они не обитали в отделении — снимали флигель финского домика, который сдавал для подобных Сергею, «блатных», завхоз больницы — могущественная личность в ПБ — Армен Амбарцумян (единственный армянин из моих знакомых, с кем я так и не подружился).

…Несколько слов о кинической психиатрической больнице Покровское-Шереметьево и о ее главном враче, легендарном психотерапевте-йогуне, живущем и действующем по принципам Бхагавад-Гиты, изложенным в главе 6. «Дхьяна-йога»

«Шри-Бхагаван увача

анашритах Карма-пхалам

карйам карма кароти йах

са саннйаси ча Йоги ча

на нирагнир на чакрийах»

(…шри-бхагаван увача — Создатель сказал; анашритах — тот, кто не ищет прибежища; карма-пхалам — в плодах своего труда; карйам — тот, который следует делать; карма — труд; кароти — выполняет; йах — который; сах — он; саннйаси — живущий в отречении от мира; ча — также; йоги — Йог; ча — также; на — не; них — без; агних — огня; на — ни; ча — также; акрийах — не исполняющий свой долг).

…Главный врач (я его не застал) Вильмир Семенович Чугунов — был личностью легендарной… для советской элиты (Родился в Воронеже, умер в Москве).

…Психиатр, психотерапевт, организатор здравоохранения, доктор медицинских наук (1988), профессор (1995). В 1954 окончил Куйбышевский медицинский институт. В 1971–74 — главный врач психоневрологической больницы Покровское-Шереметьево (Московской области). В 1974–98 — главный врач Московской клинической психиатрической больницы №8 имени Соловьева. В 1975 году, по его инициативе больница реорганизована в специализированную клинику неврозов (с этого времени специализируется на лечении пограничных форм психических расстройств) — Жил на Донской ул., 5/7. Похоронен на Донском кладбище.

…Вильмир Семенович:

1) Знал, что советской («подпольной») элите нужно и давал ей это.

2) Дружил со всеми заведующими кафедр психиатрии ВУЗов Москвы и Ленинграда — его больницы были клиническими.

3) Говорил только шёпотом, даже с женой.

4) Дышал поочередно одной ноздрей: утром — левой, после полудня — правой.

5) Практиковал и лично, и в отделениях возглавляемых им больниц, йогу.

…Сексуальная карусель началась с Ирены. Сегодня Сергей и Ирена выписались — Сергей подарил мне бабину на 500 метров, тогдашних зарубежных хитов и дал адрес того, кто эту бабину для меня написал — своего сына Андрея, студента Института электронного машиностроения, моего незабвенного друга. А завтра, к вечеру, ко мне явилась на собственной белой «Волге»… Ирена. Она ночевала у меня, в моем, втором по величине финском домике с огромной верандой (подробности ниже), после дома Вильмира, который занимал новый главный врач — тоже живописная личность и легенда для всего Рузского района и для психиатрического мира Подмосковья — Анатолий Сыров (жена у него была его заместителем по лечебной части, голубоглазая типичная эстонка — Юта Хэновна — моя серьезная по тому времени, любовь).

…Утром я проводил Ирену домой и пошел на работу, слегка утомленный бессонной ночью. А к вечеру, ко мне приехала, и тоже на своей белой «Волге»… жена Сергея, и мать моего будущего друга, Андрея, 38-летняя жгучая брюнетка в соку, и тоже Ирина… Как и Сергей, я таких видел только на экранах зарубежных фильмов, преимущественно итальянских. Ну, что-то среднее, между Софи Лорен и Клаудио Кардинале. Она захватила с собой виски и шампанское «Вдова Клико» и много-много всяких деликатесов, типа маринованной спаржи и крабов «Снатка» (правильнее Chatka: «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы!» Но, в начале 80-х эти крабы и в Николаевске-на-Амуре были уже деликатесом, а, когда жив был Сталин, даже в Булгинском Охотского района сельмаге, ими была заставлена большая часть витрины; меньшая часть витрины была заставлена разными баночками черной икры — красную икр в сельмаг не привозили по причине, что у каждого жителя Булгино, она стояла в десяти вёдерных бочках — свиньям ее скармливали, чтобы опорожнить бочку для свежей икры). Ирина работала заведующей зарубежным отделом Министерства Здравоохранения РСФСР. Мы с ней напились шампанского, Ирина сделала мне великолепный итальянский (венецианский) минет, а заниматься сексом мы, почему-то, побежали в заросшее камышом и березняком, болото, что было в километре от территории больницы. Мы были очень пьяны, ибо занимались любовь прямо в болотной жиже, под аккомпанемент кваканья лягушек… Когда стало светать, вернулись домой, ополоснулись, всю одежду (вместе с французскими трусиками Maison Close — Amour et soutien-gorge — любовь и лифчик) Ирина бросила в камин и переоделась в элегантный спортивный костюм зарубежного пошива. Села в «Волгу» чмокнула меня в покусанные ею губы, схватила нежно, но крепко за член, сказав: «О, это то, что надо!», — И умчалась. Через неделю, она без предупреждения нагрянула в больницу с «проверкой от МЗ РСФСР», в сопровождении двух министерских дам — своих заместителей. Дам отправила «проверять», а меня из моего кабинета сразу пыталась утащить в болото (показывая на шикарную сумку, с напитками горячительными и вкуснятиной, как я понял). Но, предшествующую ночь я провел в горячих объятьях холодной эстонки Юты Хэновны и не имел никакого желания лезть с Ириной в болото. Я ей отказал деликатно. Но она ужасно обиделась и больше я ее не видел, только один раз. Только один раз через пять лет, разговаривал с ней по телефону — она сообщила, что останки ее сына, моего друга, нашли в подводном заграждении реки Цна, у Вышневолоцкого водохранилища, в 119 км к северо-западу от Твери (о его смерти читай ниже).

…Третьей была жена Андрея, Наташа, ровно через год, после его гибели. Я был влюблен в Наташу все годы — шесть лет. Но и в мыслях не держал, что эта Вологодская красавица, высокая, со стройной фигурой и сильными телом и характером, может когда-нибудь стать моей! О гибели Андрея я неоднократно писал и в рассказах — в сборнике «Il n’y a que les sots et les betes de malheureux…» («В этом мире несчастливы…»), и романе «Сага о Белом Свете». Здесь, вкратце.

…Они с Наташей на байдарке (вместе с друзьями тоже на байдарках) преодолевали знаменитые Пороги в районе Вышнего Волочка. Знаменитые — со времен Петра Первого, который не стал их на своих судах преодолевать, а тащил суда волоком. Байдарке перевернулась. Наташа с Андреем выплыли и забрались на страховочный плот из катамаранов. Загоревшие, упоенные борьбой со стихией, едва расположившись на плоту, ка увидели, что их байдарка всплыла кверху дном и несется на рифы. Андрей, сказав Наташе «Я сейчас!» — прыгнул в воду и настиг свою байдарку. Он схватил рукой ее канат. На глазах Наташи, улыбаясь, торжествуя, он начал наматывать канат на руку, чтобы байдарку не вырвало и не унесло. Намотав, и проплыв с байдаркой между двумя рифами, он попал в водоворот, в котором байдарку начало крутить, как пропеллер. Омут закрутил Андрея вместе с байдаркой под воду. И все это — на глазах Наташи!

…Водолазы не нашли Андрея на спокойной воде. А его с байдаркой, канат которой был намотан на правую руку Андрея, унесло к водохранилищу. Там, благодаря байдарке, он застрял в металлической решетке, защищающей под водой Вышневолоцкое водохранилище от плавунов, которых предостаточно в реках, впадающих в него. Останки Андрея нашли ровно через год, когда чистили решетку водолазы…

…Тогда Ирине, дочери Андрея и Наташи было два года…

…У Наташи появилась подруга из преподавательниц Института электронного машиностроения, который, уже, будучи женой Андрея, Наташа окончила с красным дипломом. Подруга была пьющей и наркотизирующейся лесбиянкой. «Подобрав» Наташу, она ловко подчинила е себе. Наташа стала выпивать, принимать наркотики и вступила в половую связь со своей «училкой». Наташа сама позвонила мне и со слезами в голосе просила ее «спасти». Я начал встречаться с Наташей, выгнав «училку». Несколько месяцев после гибели Андрея (внешне Андрей был очень похож на Ален Делона, только еще мужественнее, с более выраженными мужскими чертами в облике) наши отношения были чистыми, платоническими. Мы даже не целовались при встрече и расставании. И, что интересно, мое либидо к Наташе, которое я подавлял при жизни Андрея (они оба знали, что я влюблен в Наташу и посмеивались отрыто надо мной) в это время молчало.

…Мы вместе отмечали год со дня гибели Андрея. Потом вскоре начали жить половой жизнью: память об Андрее только усиливала наши взаимные чувства. Как-то, провожая меня домой рано утром, Наташа, положив мне руки на плечи и глядя в глаза, спокойно и твердо сказала: «Я больше тебя не отпущу… У меня — твой дом!» И это явилось началом конца наших взаимоотношений с Наташей: она не хотела быть моей любовницей, я не собирался на ней жениться! Мы перестали не только встречаться, но и даже созваниваться по телефону.

…Прошло ровно 16 лет. Совсем неожиданно мне позвонила дочь Наташи и Сергея, Ирина. Она сказала, что хорошо помнит меня и хочет со мной встретиться. Я спросил о Наташе, Ирина сказала, что у ней все хорошо, она замужем, и живет у мужа. Ирина живет одна и постоянно общается с бабушкой и дедушкой. Я встретился с Ириной и был просто шокирован ее сходством с бабушкой, Ириной! Только она была еще краше, ибо была юна! Ирина сказала, что все эти годы думала обо мне и мечтала о нашей встрече, как только она вырастит. Нет, она не была романтичной в отношении и меня и вообще, по складу характера (в роду Сергея, видимо, романтиков не было, как и в роду его жены, Ирины). Тем не менее, наши отношения были полны романтики с обеих сторон: у Ирины я был первый мужчина, который открыл ей мир, полный эротики. Она мне вернула молодость. Но, она тоже, как и мама, хотела, чтобы я стал ее мужем. И это нас развело. Мы общались где-то полгода.

…Прошли годы, и вот недавно, вовремя оное, когда я пишу эти записки, мне позвонила дочь Ирины, правнучка Сергея и Ирины. Зовут ее Наташа и первое, что она сказала мне, что все годы думала обо мне и мечтала о нашей встрече. Ей 18 лет…

P.S. А теперь нужно сказать о «крови молодого солдата» и о «кустотерапии».

1. Импотентам в качестве психотерапии, действительно каждый день делали внутривенную инъекцию крови. Говорили, что это «кровь молодого солдата», богатая мужскими половыми гормонами. Кто инициатор такой психотерапии — я не знаю и гадать не буду.

2. Я поощрял прогулки моих пациентов после отбоя в кустарник, где мягкая травка. Зачем они туда ходили парами, дело понятное!

3. Летом, в период отпусков, по традиции, установленной Вильмиром Семеновичем Чугуновым, в ПБ Покровское-Шереметьево отдыхали, подрабатывая, или подрабатывали, отдыхая профессора кафедр психиатрии ВУЗов и Института психиатрии Минздрава РСФСР. Так я познакомился с удивительной женщиной, профессором Института психиатрии НДД. Она устроилась на отпуск «консультантом», но с первого рабочего дня занималась совсем иным ремеслом. Не удивляйся, читатель: профессор психиатрии делала массажи предстательной железы пациентам из моего отделения сексуальной патологии. 25 р. два сеанса! И к ней была очередь, в основном, мужчин до 30 лет. Я впервые ее увидел в кабинете, который ей выделил главврач Анатолий Сыров в интересной ситуации. НДД сидела на табуретке, а перед ней с голой задницей, «раком» стоял пациент. Ее указательный палец был глубоко погружен в его прямую кишку и плавно шевелился. Конечно же рука была в перчатке. НДД ничуть не смущаясь, быстро и толково объяснила мне, что это занятие — массаж простаты, куда прибыльнее консультаций профессора психиатрии! За все пребывание в отпуске, НДД пропустила в своем кабинете (в который всегда была очередь из молодых мужчин моего отделения, ибо она принять могла в день не больше трех человек — просто не переутомлялась, ибо любила бродить по лесу и собирать белые грибы, которые росли недалеко от наших финских домиков в березняке и ельнике).

Так вот, НДД быстро открыла мне глаза на моих пациентов-импотентов, которые прошли курс «лечения» у нее: по ее убеждению все они были скрытые гомосексуалисты-педерасты! К ней на прием приходил и заведующий отделением нашей больницы, женатый, имеющий двоих детей… И, ее диагноз неожиданно подтвердился для меня. Как-то я без предупреждения вошел в его кабинет и обомлел: он сосал мужской половой член, попыхивая! Нет, конечно, не натуральный половой член, а искусно сделанную курительную трубку, в «яйцах» которой дымился табак.

…НДД раскрыла мне глаза и на молодую мою коллегу, врача-терапевта, с которой я совершил чудо (читай следующую запись), красавицу-армянку. Она не только была неприступна, она отталкивала мужчин от себя на расстояние, словно находилась под невидимым колпаком Константина Сергеевича Станиславского (Читай: К.С.Станиславский. «Работа актера над собой в творческом процессе переживания»). НДД открыла мне глаза на Карину Закарьян — она была лесбиянкой. Вскоре я нашел подтверждение (читай ниже — Действительно ли кенгуру обитают только в Австралии?). Любовниц она легко находила среди моих пациенток отделения сексопатологии.

Водка, душит водка!

…В заглавие вынесена фраза из эмоционально-стрессовой терапии Владимира Евгеньевича Рожнова. Мой учитель обладал мощным, близким к басу, хорошо поставленным голосом, которым он вводил алкоголиков в состояние стресса. Методика Рожнова заключалась в следующем. Больным, лежащим на кровати, внутривенно вводился раствор витамина PP (Никоти́новая кислота́ (ниацин, витамин PP,) — витамин, участвующий во многих окислительно-восстановительных реакциях, образовании ферментов и обмене липидов и углеводов в живых клетках, лекарственное средство). Эта инъекция делалась накануне сеанса Владимира Евгеньевича, когда он быстро начинал ходить в палате между койками, на которых лежали алкоголики и кричать сокровенное: «Водка, душит, водка… О, как мне тяжело, я весь горю, это водка сидит в моей печени! Меня начинает тошнить от выпитой мной водки, меня рвет, я никогда больше не буду пить водку!» При этом каждому больному (за их, конечно, счет, давалась бутылка водки, которую они начинали пить из горлышка, после введения никотиновой кислоты). Они краснели, их тошнило не от слов Владимира Евгеньевича, а от никотинки. Но Рожнов своим криком способствовал рвоте. У кровати каждого больного стоял тазик. Именно туда они, пардон, блевали… А некоторые даже разбивали бутылки с водкой, ударяя ими, нет, не себе по голове, хотя это было бы желательно, а о ножки кровати… Данный спектакль был чрезвычайно ярким, зрелищным, что также, по В.Е.Рожнову, способствовало вызыванию рвотного рефлексу к запаху даже водки. Так, некоторые больные (возможно, хитрили, зарабатывая себе индульгенции в качестве отпуска домой) начинали блевать, еще когда им только вводили никотинку, предварительно стерилизуя локтевой сгиб спиртом. На эти сеансы Владимир Евгеньевич приходил в окружении врачей из разных больниц СССР, Франции (кафедра Рожнова дружила с парижским Институтом психотерапии, возглавляемым профессором — бывшим гражданином СССР, Луи Чертоком (см. Википедию). Благодаря Леону Чертоку я проник в казематы для «железных масок» им. Жанны де Арк, в местечке Парижа «de Monde», куда Айседора Дункан по заданию разведки враждебной нам страны, поместила Сергея Есенина — читай Екатерина Самойлова, Марина Черносвитова. «К истокам русской духовности»), а также из стран социалистического лагеря. Я вначале работал ординатором мужских отделений для хронических алкоголиков (мужских, женских тогда не было, ибо не было столько женщин-алкоголичек). Да, во времена Вильмира Семеновича Чугунова в этой больницы лечилась одна женщина-алкоголичка инкогнито — народная артистка СССР… А, я лечил народного художника СССР, обидевшего В. Н. Ельцина, отказавшего писать его портрет. В благодарность, наш знаменитый художник написал мне портрет Оноре де Бальзака, моего кумира и сделал сам для него рамку, и мой портрет — «2 на 1,5» — в форме офицера русской армии, стоявшего возле придворной дамы — по мотивам бытописания еще одного моего кумира, Михаила Сергеевича Лунина — он с Натали Потоцкой. Этот портрет выставлялся на «Крымском мосту», художник уже умер и не успел дать мне его копию… Вот портрет Оноре де Бальзака —

…Я готовил больных для сеансов Владимира Евгеньевича Рожнова. Главное, что я сделал — радиофицировал все четыре палаты алкоголиков, и Владимиру Евгеньевичу с курсантами и врачами не нужно было бегать по всем отделениям. Однажды был такой курьез: только Рожнов с «хвостом» вошел в палату, как больные-алкоголики начали дружно блевать! Владимир Евгеньевич не растерялся и говорит курсантам и врачам: «Я проводил им сеанс эмоционально стрессовой терапии накануне. Смотрите, какой стойкий рефлекс отвращения к водке выработан! Их рвет только от одного моего вида!»

…Владимир Евгеньевич Рожнов высоко оценил мой вклад в лечение хронического алкоголизма и пригласил меня в ординатуру на свою кафедру психотерапии ЦОЛИУ врачей.

Дозированное голодание и Космос

…Юрий Сергеевич Николаев легендарная личность в психиатрическом мире в начале 80-х, и не только в Москве и в СССР, но и, пожалуй, во всей Европе, как нашей, так и буржуазной. Но, медицине он порядком навредил, ибо запустил в обиход такое непродуманное и ничем не подкрепленное понятие, как шлак. Я это знаю, о его методе, не понаслышке — об этом и будут мои записки ниже.

…О нем, ну, не как о Чапаеве или потом о Штирлице и Мюллере, все же ходили анекдоты. Не буду их оживлять, только скажу, что, может быть в них была и правда сермяжная? Так, у него при его жизни умерла жена, еще не старая и не болевшая, и, вроде бы даже дочь. Говорили, что он «уморил их голодом», разрабатывая свой метод дозированного голодания. Вот в этом методе ключевым понятием является шлак, которым, по его соображениям, переполняется наш организм в процессе нормальной жизнедеятельности. Никаких физиологически и биохимических доказательств накопления в нашем организме шлака, у Юрия Сергеевича не было и быть не могло. А, то, что люди периодически у разных этносов голодают — например, русские после «масленицы» — профессора Николаева нисколько не смущало в отстаивании титула пионера в дозированном голодании. Единственно, что он хорошо сделал, то описал три гипогликемических суб-шоковых состояний (стадий голодания). То, что заметит и диагностирует при голодании любой грамотный терапевт.

…В ПБ Покровское-Шереметьево при Вильмире Семеновиче Юрий Сергеевич был частым гостем и заразил врачей идеей голода во благо организма. При новом главвраче применение дозированного голодания было, мягко сказать, на собственное усмотрение врача. Главный врач и его заместитель, если с пациентом будет что-то не так, не несут никакой ответственности. Мне передала идею лечения голодом симпатичная, как модель из рижских (ничего, что армянка!) журналов и недоступная для мужчин Карина Закарьян. Она предложил мне лечить дозированным голоданием моих пациентов — импотентов и фригидных женщин. Но я решил попробовать сначала на одном и алкоголиков-деградантов. Алкоголики деградируют — это общеизвестный факт, если, конечно, алкоголизм не вторичный. То есть, не есть суть синдрома, маскирующего шизофрению. Первым, достоверным явлением деградации личности является delirium tremor — «белая горячка». Считалось, что «белая горячка» не моет быть у пьющих шизофреников. Однако, моя собственная практика в ПБ Покровское-Шереметьево показала, что и в этом правиле есть исключение. Будет место в записках — расскажу.

В отделении для лечения алкоголизма в нашей больнице было несколько изолированных коек для больных с «белой горячкой». Туда и поступил мой первый и единственный пациент, которого я лечил «дозированным голоданием» и сотворил чудо. Владимир Евгеньевич Рожнов все же считал, что «чудо» сотворил именно я, найдя у деграданта-алкоголика «островки здоровой психики» и, не осознавая того сам, применил к нему собственную методу, которую Рожном потом положил в основу своей «психоортопедии». Я, а не «дозированное голодание».

…Вот краткая история моего единственного пациента, вылеченного по методике Ю. С. Николаева.

…Молодой летчик-испытатель, командир отряда, женатый, собиравшийся стать космонавтом, в несколько дней потерял весь свой отряд — летчики погибли, испытывая какой-то новый самолет. Только он один спасся! Назовем моего пациента «Пилот». Человек потерял всех своих самых близких ему друзей-товарищей — и жестоко запил… Допился до «белой горячки», лечился в какой-то ПБ МО. Вернуться в новый отряд не смог. По выписке сразу стал по-новому жестоко пить. Допился до того, что был выгнан из авиации, лишился семьи, но продолжал пить. Остался «рядом с отрядом летчиков», был принят на работу в качестве дворника. Продолжал пить. Ни с кем не общался. Перестал быстро справляться с обязанностями дворника. И… превратился в бомжа — возможно, это был первый бом на всей территории СССР. Стал жить в собачьей конуре и питаться тем, что давали собаке. Это — чистая правда, документированная в истории болезни 1974 года в ПБ Покровское-Шереметьево. В конуре у него развилась вторая «белая горячка». СП «пилот» был доставлен (кто направил — не помню) к нам.

…Психоз протекал без особенностей. Я занимался его лечением, собираясь взять его на «дозированное голодание». После психоза перевел его в палату для алкоголиков и начал с ним проводить «задушевные» беседы. Благодаря моему отцу, профессиональному летчику, орденоносцу ВОВ, я нашел для своего «пилота» подходящие слова. Между нами установился хороший контакт: пациент стал доступен…

…Я попал на его «островок психической сохранности» (такое название здесь уместнее). Он это почувствовал, понял, и сказал мне следующие слова: «Доктор, у Вас отличный способ расположить к себе даже таких, как я: Вы хватаете с глотку личность!» Я назначил «пилоту» консультацию Карины Закарьян на предмет выживет ли «пилот», если начнет голодать? Карина просто сказала, то пациент одной ногой в могиле, ибо начинается цирроз печени. Пусть уж послужит науке! Ее слова я передал «пилоту». Он отреагировал на мое сообщение спокойно, сказав, что он себя «давно похоронил», ибо не имеет права жить, после того, как похоронил всех своих друзей. И мы приступили к «дозированному голоданию».

…Несколько слов, что мы с Кариной решили предложить «пилоту». Три стадии (как по Ю. С. Николаеву). Три гипогликемических шока. Ничего не есть, обильное питье минеральной воды, в течение недели. При появлении резкого запаха ацетона изо-рта — симптома гипогликемии — начинает три дня пить еще соки не ограничено — яблочный, апельсиновый, томатный. Затем опять голодание и только минеральная вода. Так еще семь дней, до следующего гипогликемического шока. Постоянно, два раза в сутки, осматривается терапевтом, контролируется работа сердца, мозга, почек — ЭКГ, ЭЭГ, анализ мочи по Зимницкому и Нечипоренко.

…После двадцати дней голодания и постоянного душевного общения, как советовал мне мой отец, пациент вступил на стезю ПОЛНОГО ВЫЗДОРОЛЕНИЯ! Он сам предложил мне к голоданию добавить: 1) утренние и вечерние пробежки шести километровые (ПБ находилась в трех километрах от Волоколамского шоссе) до «развилки» и обратно; 2) днем работать… на кухне! Вдыхать запахи котлов со здоровой пищей для больных (почти каламбур), как Ходжа Насреддин. Я, посоветовавшись с Кариной, согласился. Но и сам стал бегать с «пилотом» каждое утро и каждый вечер.

…Прошла последняя неделя. Мы с Кариной собрались переводить «пилота» на восстановительную терапию и диету, прекращая голодание. Но «пилот» попросил разрешения продолжить голодать еще неделю. «А если умрешь?» — сказала ему Карина. «Я не умру» — просто сказал «пилот». И мы продолжили ему голодание, а я — продолжил бегать с ним до развилки. Пациент до конца лечения работал на кухне.

…Прошла еще неделя. Был выраженный гипогликемический шок! Мы вывели его из шока. Он вернулся другим человеком…

…Его приняли в отряд. Он начал летать. Вскоре начал испытывать самолеты. А, через полгода был принят в отряд космонавтов.

P.S. Юрий Сергеевич Николаев, приехав в ПБ Покровское-Шереметьево специально, чтобы осмотреть «пилота» и изучить историю болезни, был «чрезвычайно доволен результатами лечения по его методике дозированного голодания» и, поблагодарив нас с Кариной, его «последователей» сказал, что «добавит» к трем этапам голодания наш четвертый этап –но, «не для всех!» Вот эти, последние слова профессора Ю. С. Николаева, мы с Кариной по-разному поняли: она решила, что «не для всех», это о врачах, практикующих дозированное голодание. А я решил, что профессор имел в виду пациентов. Ну, да это, в конце концов, не принципиально!

…Я получил предложение Ю. С. Николаева перейти работать в его отдел, в Институт психиатрии МЗО РСФСР. Пришлось очень вежливо отказаться: меня пригласил уже в клиническую ординатуру к себе на кафедру профессор Владимир Евгеньевич Рожнов. Я был первым и, кажется, последним, клиническим ординатором кафедры психотерапии ЦОЛИУ врачей. Да, я никогда больше никого не лечил дозированным голоданием…

Островки психического здоровья и психоортопедия

…За всю свою не короткую жизнь, я трижды испытывал состояние эйфории. Чистой, без капли алкоголя и, тем более, без наркотиков. Точно также эти мои состояния не связаны с сексом и даже эротикой. Они, можно сказать, не имели какой-то конкретной причины. Если и думать, что повлияло на мои эйфории, то это вид заката в тайге.

…Первая эйфория настигла меня, когда я, студент первого курса ХГМИ проходил трудовой семестр «на картошке». Мы с моим другом были определены в грузчики — вывозили с картофельного поля мешки с картошкой в сортировочную. И вот, один раз, по дороге в сортировочную, стоя на мешках с картошкой в кузове полуторки, наблюдая, как солнце садится за верхушки могучих елей, я был застигнут этим неземным восторгом и блаженством, не имеющим никакого конкретного содержания! Я молчал, несмотря на то, что мне хотелось кричать, орать, или громко, во весь голос, что-то петь. Это состояние длилось меньше получаса, минут так около двадцати, потом оно с меня схлынуло.

…Вторая эйфория возникла внезапно, сменив состояние тревоги. Дело было на одном золотом прииске в Николаевском районе. Там, бандиты во главе с начальником прииска воровали золото (после моей судебно-медицинской экспертизы банда была арестована). Один технический работник оказался честным и пытался разоблачить расхитителей социалистической собственности. Тогда его задушили ночью подушкой, влили в рот пол-литра водки и бросили в неглубокую речушку, что протекала рядом с прииском. Прииск был в тайге. Я произвел вскрытие трупа, которое показало, что техноря бросили речку уже мертвым. Начальник прииска и еще два его сподручных, ассистировали мне при вскрытии и поняли, что я разобрался в характере смерти. Но вида не показали. Устроили мне банкет, на котором пытались всучить в качестве «сувенира» слиток золота, этак, на килограмма три. Естественно я отказался, и неосторожно пошутил, что им этот слиток может понадобиться, когда приедет следователь прокуратуры. Мою шутку (вполне серьезную) начальник прииска со своим окружением истолковали верно. В прииске на цепи был годовалый медведь. Меня во время банкета (я отказался выпивать, сказав, что алкоголь совсем не принимаю, ибо спортсмен) стали «подкалывать», а смог бы я, имя такие великолепные ножи (секционного набора), справиться с медведем, если бы он на меня напал. Словно предчувствия, что будет дальше, я раскрыл саквояж, вынул секционный, похожий на финку, из стали, не уступающей по прочности рессорной, нож и сказал, что вот с этим я мог бы посостязаться с медведем. Не успел я это сказать, как медведь «порвал» цепь. Так как меня посадили спиной к медведю, и я был первым на его пути к столу, медведь рванул ко мне. Я встал и повернулся к нему. Бурые медведи перед тем, как напасть на жертву (не важно — человек или корова, — по моим наблюдениям), встают на задние лапы. А вот белые медведи (также по моим наблюдениям, нападают в прыжке). Я понял, что «случайное» нападение на меня медведь было подготовлено. Медведь встал в полутора метрах от меня, готовясь ударить меня лапой. Я молниеносно сделал выпад и вонзил медведь нож в сердце. Он издал рёв, и начал оседать, свалившись к моим ногам мертвый. Эта моя мгновенная победа над зверем ввела в шок «заговорщиков»: они в точном смысле слова остолбенели с открытыми ртами!

…Воспользовавшись замешательством, я спокойно взял саквояж, прошел мимо медведя к конторе прииска (медведь жил в огромной бревенчатой «конуре», которая была на расстоянии двух длин огромной цепи, на которой он сидел). Там стоял велосипед. Я сел на велосипед и сказав «до встречи!», направил руль в тайгу. В прииск из Николаевска-на-Амуре до дебаркадера меня доставил катер. Дальше, таежной дорогой, меня довезли на «ГАЗике». Дорога эта была одна, километров двадцать, чуть больше. Она шла через тайгу и проложена была в просеке. Я выехал из двора конторы прииска без преследователей. По-видимому, они все еще пребывали в состоянии остолбенения. На ходу, я вынул «Макаров» и заткнул его за пояс спереди. Без боя я не собирался сдаться. До того, как я увидел в просвете прииска воду Татарского пролива, я был, естественно, в состоянии боевой тревоги. И мчался, сколько было мощи.

…Вода показалась в то время, когда все небо было охвачено кровавым закатом… Вот в эти мгновения меня и охватило состояние несказанного блаженства и ликования! Отнюдь, никак по содержанию несвязанное тем, что я вышел победителем с бандой золотопромышленников! К моей удаче, подъезжая к дебаркадеру, я видел, как вдали идет баржа, груженная зерном: она направлялась в Николаевск-на-Амуре и прошла бы мимо дебаркадера, если бы ее не остановили по моему требованию. К барже меня доставила моторка. На судне я связался по рации (уже состояние эйфории давно прошло) с прокуратурой… После моего разговора с дежурным, с разных взлетных площадок поднялись два вертолета. Один — солдатами-пограничниками. Другой — с опергруппой Николаевска-на-Амур УВД и взяли направление на прииск… А я роскошно, в кругу новых друзей — моряков баржи, а потом — в компании дочки капитана, двое суток «ловил кайф», вплоть до того мгновения, как увидел сой дом, на вершине одного из холмов любимого города Николаевска-на-Амуре.

Финка немецкого диверсанта времен ВОВ, на которую заместитель начальника уголовного розыска Николаевска-на-Амуре, орденоносец ВОВ, выменял у меня секционный нож, побывавший в сердце живого медведя:

…Третья эйфория была, пожалуй, сама мощная, если так можно выразиться. И случилось это в деревне Сенеж, Московской области, по левую сторону железной дороги «Москва-Ленинград», что расположилась через лесок с старыми домиками и полями пшеницы. Опять на закате. Меня пригласил туда «отдохнуть» мой бывший пациент клинического отделения кафедры Владимира Евгеньевича Рожнова — один из трех пациентов, у которого мне удалось найти «островки здоровья» и установить настолько прочный контакт на уровне личности, что на них не только интегрировалась его незаурядное Эго, но образовалась «платформа», для настоящей нашей дружбы. Вот сейчас, после двадцати лет разлуки и не внимания друг к дружке, я позвонил ему (для катамнеза?) и он сразу откликнулся — мы договорились о встрече. О нашей продуктивной дружбе с ЛЕВ (его инициалы) можно писать книгу!

…В Сенеже была его даче из только что поставленного финского домика и пруд, вырытого перед ним. Еще никаких посадок, вообще, никакой зелени на участке не было, ибо для строительства и рытья котлована под пруд пришлось выкорчевывать умершие деревья и бурьян из кустарника. Ни забора, ни калитки. Но место выбрано отличное — на холме, с которого открывался живописный вид на железную дорог двух столиц и красивый лес. С нами был еще друг моего друга. Солнце начало садиться, когда ЛЕВ стал готовит ужин, и развел хороший костер. Мы видели с его другом, что он положил на столик перед костром и у нас заведомо потекли слюнки — две баночки селедки в винном соус — это был деликатес, я такое еще никогда не пробовал и наш друг тоже! Было это в 1981 году. А познакомился я с ЛЕВ в 1974 году — только, что, став клиническим ординатором кафедры психотерапии. 1974 год был для мня чрезвычайно значимым — я познакомился и подружился с Василием Макаровичем Шукшиным (с Васей) и с Владимиром Семеновичем Высоцким (с Вовой), подружился с Ремом Викторовичем Хохловым гениальным ректором МГУ им. М. В. Ломоносова — читай ниже, особо.

…Владимир Евгеньевич, протягивая мне историю болезни ЛЕВ сказал следующее: «Только ты, со своей способностью находить островки здоровья и с твоим личностным камертоном сможешь помочь этому, весьма талантливому и нужному обществу человеку! Он успел побывать в ПБ, где ему выставили диагноз SCH, что грозит инвалидностью. А он — начальник одного „почтового ящика“. Готовься серьезно, тебе придется отстаивать снятие карающего диагноза — а ты, непременно его снимешь — перед аудиторией всех врачей нашей ПБ, а не только передо мной и сотрудниками кафедры. Не снимешь — человек будет вычеркнут из творцов, и вообще, из работников. И я тебе не помощник!»

…Я был весьма польщен таким доверием, ведь только начинал «учиться» на кафедре, я осторожно спросил профессор, что ЛЕВ беспокоит? Владимир Евгеньевич слегка нахмурился — были уже к тому основания, читай ниже — и отрезал: «Голова ему мешает, в прямом смысле… мешает!»

…Честное слово, читатель, кроме того, что ЛЕВ мешала голова, и он, по его словам, готов шею положит на рельсы под электричку, я ничего у него не не нашел. Я снял страшный диагноз, и отстоял перед консилиумом больницы своего пациента. Правда, в этом помог мне Рожнов, сказа просто: «Между врачом и пациентом установился не только контакт, а… дружба возникла. Полное взаимопонимание… Пациент доктору доступен, как доступны друг другу друзья!» И началась дружба! Только по одному «эпизоду» из нашей дружбы семьями (и семьей моих родителей), я понял, что ЛЕВ — может даже гениальный человек… В двух словах. Он был далек от клинической медицины, тем более психиатрии. Я написал диссертацию «Неврозо-подобные состояния в общесоматическом стационаре». Тогда только, что возникла тенденция гуманитарные диссертации (и. вообще, научны работы) не только математизировать, но и сделать математизацию наглядной, в виде графиков (на слайдах). Еще не было никакого опыта в математизации синдромов (я увлекался математикой и успел, с помощью Рема Викторовича Хохлова и математиков физических кафедр МГУ, вывести формулу смерти человека. Но, смерть — не клиническое понятие, как ни странно это звучит). Я поделился своей озабоченностью, как математизировать синдром? Перед ЛЕВ — мы гуляли на платформе Москва-Ленинград, недалеко от его дома. ЛЕВ попросил ему рассказать, вкратце (sic!) о моей диссертации. Я рассказал. Мы распрощались. На другой день мой друг и звонит мне, сказав, что нужно бы встретиться. Мы встретились. ЛЕВ протянул мне коробочку со слайдами: «Это твоя диссертация»! Чудо: он математизировал за ночь диссертацию, о которой знал только то, что я ему популярно рассказал! Математизировал и сделал слайды. Я защитил диссертацию на «бис» в кабинете Владимира Михайлович Бехтерева. Показал слайды — это были первые в истории (sic!) слайды клинических (психиатрических) синдромов!..

…Так вот — на фоне заката солнца над деревней Сенеж у меня возникла эйфория, еще до принятия армянского коньяка «на грудь»! Мое состояние передалось нашему общему другу с ЛЕВ. Мы, сбросили одежду и оставшись в одних плавках, помчались по полям свежеубранной ржи и пшеницы. ЛЕВ остался хлопотать у костра, что-то варил в котле. Но, наше состояние передалось и ему: он начал пританцовывать и красочно жестикулировать, что-т на своем родном языке припевая.

…Вскоре он догнал нас и присоединился. Мы носились, как бешенные (что-то похожее испытал герой «Полетов во сне и наяву» на дне своего сорокалетия), орали несвязное во все глотки! Бросались в речушку, в которой сельчане полощут белье… Часа два носились, не меньше, вернувшись к дому, бросились в желтую, как в реке Сайгон, воду…

…Немного охолодившись, сели за «стол» — пили армянский коньяк и закусывали, смакуя селедочкой в винном соусе. Уснули на травке у стола. Ночью нас с общим другом, накрыл пледом ЛЕВ, сам же спал на кровати в доме…

…Жду — изменился ли ЛЕВ за, почти четверть века, как мы не встречались и не перезванивались?!

…С Васей Шукшиным мы познакомились в Суздале — карабкаясь по церкви ХVIII века, построенной без единого гвоздя, к куполу (подробнее читай Екатерина Самойлова, Марина Черносвитова. «К истокам русской духовности»). О нашей творческой дружбе с академиком Рэмом Викторовичем Хохловым читай в моей «Формуле смерти». Вову Высоцкого привез ко мне ПБ Покровское-Шереметьево для знакомства его друг, осветитель театра «На Таганке», мой пациент-алкоголик. И это не все из моих встреч с историческими личностями в ПБ в 1974 году (читай ниже).

…Вторым моим пациентом, которого я собрал из «островков здоровья» путем метода психоортопедии Владимира Евгеньевича Рожнова, был племянник выдающегося скульптора, слепившего «Голову Никите Хрущеву» в качестве памятника на могилу, Эрнста Ио́сифовича Неизве́стного — ИБ (он жив, здравствует и сейчас и продает свои картины по 300—350 долларов за штуку). ИБ поступил в клиническое отделение кафедры психотерапии «по блату». Но, Владимир Евгеньевич мне польстил, сказав, что «принял его умышленно» для меня. Рожнов готовил меня на свою смену, я был, несомненно, лучшим его учеником. Да и все на кафедре относились ко мне дружески и с уважением. Но, мой учитель по философии, Давид Израилович Дубровский имел на меня свои виды и ловко поссорил меня с Рожновым… Где-то я уже писал об этом, не хочу здесь ворошить «старые могилы».

…Мы померились с Владимиром Евгеньевичем, когда я стал главным психиатром МВД СССР, это в 1980 году. Тогда, при первом моем визите на родную кафедру психотерапии (из которой я вышел и состоялся, как психотерапевт) с больным, месяц страдающим икотой (полковник МВД СССР), прошедший всех светил по терапии и лучшие клиники Союза и приговоренный к травмирующей и калечащей операции — иссечению блуждающего нерва (после — инвалидность), Владимир Евгеньевич вылечил его от икоты за 15 минут, одним сеансом (sic!!!) эмоционально-стрессовой терапии, не прикоснувшись к страдальцу в погонах пальцем (sic!), совершил истинно чудо! (Подробнее читай: Е.В.Черносвитов. «Кремлевская элита глазами психиатра»).

…Итак, ИБ. Краткая история жизни и болезни. Родился в семье советских евреев-интеллигентов. В роду психически больных н было, были одни талантливые люди. В пять лет заболел острым психозом. Лечился в детской ПБ, практически два года. Потом поступил в так называемою «лесную школу». Но, так как постоянно поступил с обострением психоза в ПБ, окончил 10 классов почти за 20 лет. В «лесной школе» активно занимался спортом — вольной борьбой, выигрывал соревнования, получил 2 взрослый разряд. Увлекался вождением мотоциклов и автомобилей, но так как быстро стал инвалидом 2 группы по психическому заболеванию, вождение на трассах было ему запрещено. Тем не менее, участвовал и побеждал в соревнованиях по мотогонкам. Автомобиль водил, как каскадер. Перенес 30 электрошоков и 4 инсулиновых шока (sic!). Постоянно принимал «тяжелые нейролептики. И… поступил в клиническое отделение кафедры психотерапии.

…Я не стремился, да это было бы не только бесполезно, но и не серьезно, снять ему психиатрический диагноз. Я нашел его «островки сохранности» на почве взаимного увлечение спортом (я тогда уже был мастером советского спорта по боксу; завоевавшим всевозможные призы на ДВ — 40 боев выиграл в 1 раунде и только 2 боя проиграл — своему тренеру и своему дугу — морально не мог выиграть, только морально! Если служил бы СА — я был в ЦСКА — то выиграл бы и Токийскую олимпиаду, ибо на подготовках побеждал и легко самого Степашина). ИБ также не знал поражений на соревнованиях по вольной борьбе.

…Он лечился у меня больше месяца. В процессе лечения выступил на больших соревнованиях и по вольной борьбе, и по мотогонкам. В это время Ташкентская киностудия готовилась снимать фильм про «светскую золотую молодежь». По сценарию — это «наше золото» гибнет, свалившись в пропасть (sic!), управляя «Волгой» в наркотическом состоянии. Директор фильма и режиссер, пробившие разрешения снимать такой «советский фильм», были друзья моего друга, Василия Макаровича Шукшина. Я познакомил Шукшина с ИБ, ИБ ему понравился, и он порекомендовал моего пациента в качестве каскадера, управлявшего «Волгой» и свалившийся в ней в пропасть, вместе с «золотой молодежью». ИБ был на тренировках и его твердили каскадером в этом фильм. Но фильм все-таки «зарезали» и мой пациент не снялся (позднее этот фильм «пробила» Тбилисская киностудия. Фильм был снят, но каскадером был грузин).

…Короче, я «вылечил» ИБ и вернул его к жизни. Инвалидность он снял без моего участия. Получил водительские права. Выступил в открытых соревнованиях по вольной борьбе и выиграл. Женился и, вступив в кооператив, купил трехкомнатную квартиру. Стал работать лесничим в одном из парков Москвы. Начал рисовать и скоро его абстрактные картины стали выставляться за рубежом, в частности, в ФРГ. Я познакомил ИБ со своим учителем и другом Д.И.Дубровским на предмет поступления ИБ в МГУ на психологический факультет. Дубровский одобрил наше с ИБ желание поступить в МГУ. ИБ поступил и на первом курсе стал заниматься успешно в научном кружке всемирно-известной психологическому и психиатрическому миру, Блюмы Вульфовны Зейгарник.

…ИБ с первого дня нашего с ним знакомства вел дневник и давал его мне на «рецензию». Он смог найти ключик к пониманию своей болезни (почти, как великие психиатры, страдающие психическим заболеванием и описавшим его синдромы, русский — Ви́ктор Хриса́нфович Канди́нский, и француз — Гаэта́н Анри́ Альфре́д Эдуа́р Лео́н Мари́ Гасья́н де Клерамбо́). Но, справившись со всем, что ему мешало быть сами собой (выражение ИБ), мой пациент так и не смог «научиться» писать слово «ситуация» (которое постоянно употреблял в своем дневник). Он упорно писал «сетуация»!

Картины, подаренные мне ИБ:

…Зойкина квартира

Мысли движутся по конвейеру. Но двигатель — ассоциации. Так, я собирался писать о весьма интересных близняшках, и писать буду, ибо одну из них я «интегрировал» из «островков психического здоровья» методом своего великого учителя — Владимира Евгеньевича Рожнова, а вторую почему-то мне не понятному, отверг, как любовницу (и до сих пор не понимаю!)

…Самый короткий рассказ из моей практики судебно-медицинского эксперта в Николаевске-на-Амуре и пяти прилегающих районов.

…Был январь. Температура на улице доходила до -30. Ко мне на освидетельствование был направлен следователем УВД мужчина с обморожением, написавший заявление в милицию, где в случившимся с ним обморожении обвинил жену, которая якобы «выгнала его из дома на мороз» Ко мне он был направлен после лечения в хирургическом отделении, где ему ампутировали кончик носа, ногтевые фаланги пальцев правой руки и… головку полового члена. Именно это он «отморозил». По его словам, на улице он захотел помочиться. Вынул член, начал мочиться, закружилась голова и он упал. Пока поднимался, отморозил кончик носа, пальцы правой руки, в которой он держал член, и головку полового члена. Жена же написала объяснение, что «муж сам вышел во двор, и она нашла его, валявшегося на снегу, с членом наружу в правой руке». Он был сильно пьян, что подтвердил и анализ крови на алкоголь, взятый в хирургическом отделении. Тем не менее, следователь отстоял статью 108 УК РСФСР (от 1960 г): «Умышленное причинение тяжких телесных повреждений родственнику, повлекшее потерю трудоспособности. Имелось в виду — «половую трудоспособность». Нос и правая рука «частично потеряли трудоспособность». При этом еще имело место и обезображивание пострадавшего. На суде прокурор просил 8 лет строго режима. «Пострадавший» испугался такого срока наказания для любимой жены и пошел на попятную, сделав признание, что «сам виноват в происшедшем, случившимся по пьянке». За что чуть сам не получил срок за заведомо ложные показания (статья 181 УК РСФСР).

…Вот теперь можно подходить к рассказу о моих близняшках, который меня самого до сих пор волнует, ибо в этом случае я так до сих пор и не разобрался!

…«Зойкина квартира» находилась в доме, который снимали потом в фильм «Покровские ворота». В нем с 80-х годов до самой смерти жил мой друг, сыщик и композитор, Алексей Гургенович Экимян. Две его последние песни написаны на мои слова и им исполненные в ЦГ МВД СССР за два дня до смерти. Это «Ты уйми мою боль» и «Медицинские сестры» (подробнее в рассказе о ЦГ МВД ССР в бытность мою главным психиатром МВД СССР, клиницистом).