Бесплатный фрагмент - Ожерелье Зоалы

Глава пятая

Сильные крылья птицы пернатой

Это ль не повод нам о чуде

Мечтать!

Друзья мне поверьте

Мы тоже когда — то

В небе вашем будем летать!

Т и м о н.

Эта лукавая игра автора с космическим провидением, может быть и выглядела бы нелепым плагиатом, в случае реальном, но в данном случае, случаем нонсенс ном на том необычном фоне чрезвычайно важных событий вселенского масштаба, выхваченных из исторического контекста Астрала, несомненно, первична, и тому читатель поверьте, если сможете!

Звезда над Голондой!

Всходила звёздочка Чиарра над Голондой!

Джианда Монча, служащая одной из самых известных дочерних компаний «Ожерелья», была та из немногих, кому посчастливилось сохранить свой внешний облик, который в общих чертах соответствовал её родным генам, доставшимся ей в подарок от предков, основателей знаменитой фамилии. Однако, только лишь в прошлом являющейся таковой! И хотя этот неприятный фактор и приносило ей определённый дискомфорт, в принципе своей жизнью она была довольна. Да и Диам со своими сподвижниками был всегда на высоте. Её Диам был совсем рядом, только протяни руку к селектору и примчится её любимый! Хотя проблема всё — таки была, и совсем не однозначная! Любимый, как она боялась потерять его! Потому как чувствовала она, что некие изменения грядут над ихними головами! Правда, чувство это возникало пока лишь интуитивно. И угроза та на сей раз надвигалась, как она думала, не со стороны непредсказуемости природы Голонды. Это Кресбинг! Кресбинг со своими предстарческими химерами сейчас беспокоил её. И даже не беспокоила её сейчас та давняя ревность к Селиде, внучке Зоалы, хотя соперник был достойный. Ведь еще во времена своего первого знакомства с Диамом, она не могла не замечать, что эти два молодых человека благоволят друг другу. И хотя некоторые и говорили тогда, что здесь присутствуют дружеские отношения, некое напряжение в душе её сохранялось довольно длительное время. Как так? Почему? А зачем они просто так могли обсуждать часами какие — то проблемы? И хотя любимый её тогда так и говорил, что это всего лишь научные споры, Джианда ему не особо верила. И даже тогда, когда выяснилось, что Селида фактически заново открыла Чиарру Фаррасканту, она себе места не находила. Но теперь к счастью это немного позабылось. Другие чувства сейчас овладевали ею. И также как тогда они были двойственны! Что поделаешь, таким уж характером обладала наша героиня. С одной стороны, она тоже вместе со всеми жителями её родной планеты радовалась, что они в этом безнадёжном, безумном мраке вселенной не одни. И смотреть могла на Чиарру часами, мечтать и мечтать, хотя у неё под боком был свой рукотворный рай! Своё местечко в том Ожерелье. Однако Джианда не была так глупа, что слепо верила в легенды, и вся предавалась сказочным ожиданиям, глядя только на одну ту звезду. Место в её хорошенькой головке находилось и для другого космического соблазнителя, хотя и, находившемся вроде как измерении другом, но также вполне соизмеримым с её житейски опытом! И ничего зазорного она в тех чувствах своих не находила, благо химерных измерений таких и в её мире было предостаточно! К примеру, боготворила она и героев, находившихся рядом со шлейфами загадочности различных планет двойников типа антипода Чиарры, о существовании коих ей как раз и поведал тот звёздный инкогнито, вращающийся в совершенно других орбитах, нежели она! Впрочем, о том, каков её настоящий герой, и видится каким он автору, как выразителю воли деда Мазая, даже не самым опытным исследователям записок Скрэба можно было бы кое- что сказать, учитывая не особую её разборчивость в ярких тех образах, её вот что! Та фабула является не таким уж сложным делом, поскольку у астральных помощников этаких простецких редакторов каким являлся наш разговорчивый дедуля, наверняка приготовлены различные заготовки — байки для установления всесторонних контактов с сообществом доверчивых читателей! Вдобавок, для пущей выразительности своих догадок в отношении её, той страдалицы и даже для достижения некой доверительности между героиней той и её зеркальным сообщницами в других мирах сообщали как бы они в тех байках, что были ещё и другие звёзды, в мерцание которых она с надеждой вглядывалась. Ведь ведали они и о том, что некоторым из них она даже давала свои имена, и, вслушиваясь в меняющийся ритм своего сердца, даже пыталась определить какой из них отдать своё предпочтенье. И всё бы хорошо было бы, и находила — таки наша героиня порой успокоение в обсерватории у Селиды! Но существовал ещё один камень преткновения для плавного созерцания всех тех нарциссов в душе её! И этим мрачным камнем с недавних пор стал для неё некто Кресб! Ах, этот милаша Кресб! Раньше о нём она была другого мнения. Она знавала его давно, наверное, сколько помнила себя в этом мире, в отроческой юности даже любила с ним работать, в какой-то степени слегка боготворила, но не более. И вот теперь, после всех этих копаний в своей душе, она к своему ужасу стала сознавать, что её бывший кумир совсем не такой, каким она себе его представляла. Во всяком случае, он и на самом деле просто на глазах менялся. Она себе самой с горечью признавалась, что этот милый Кресб, голубенькая звёздочка её детства, глубокий фаталист и в душе почти старец. Что с ним случилось? Ей казалось, раньше он был другим. Она терялась в догадках: «В чём дело? А может она сама была виновницей этого? Не оттого ли, думала она, что казалось, знала она своего любимого всю жизнь, а на свою беду, этот дружище Кресб познакомил их? Да, и вовсе это произошло почти случайно, кажется на открытии седьмого яруса Ожерелья. И сама Зоала тогда стояла рядом с Кресбингом и Диамом! Вся эта троица смотрелась тогда на фоне фантастических тетраэдров замечательно! Все им рукоплескали! Зрелище было значительным. Хотя конечно всё это было заслугой Диама. Тогда вот они и познакомились, С тех пор не расстаются. А Кресби? Кресби? У него же Зоала есть. Да и он осуществил свою давнюю мечту, осуществил такую сказку, и назвал именем любимой женщины. А теперь вот меняется на глазах. Джианда глядела на Чиарру, и слёзы катились по её щекам, связанные с обидой на этот мир, на который она всегда взирала с полудетским чувством. Ах, глупышки звёзды, дурашки звёзды, укоризненно даже могла шептать она иногда при этом! Хорошо хоть не один из служителей этого не видел». Да, надо сказать, порой этому способствовала неприглядная картина внизу, которая, можно сказать, бывала удручающей. Такая была вот она и сейчас, когда мельком оглядывала Джианда панорамы Голонды, а ловила взглядом ускользающую звёздочку Чиарру. Как она любила эту звезду и боготворила: «А ведь совсем недавно у неё не было этого. Открыл для неё эту звёздочку её любимый Диам. Да как открыл? Открыл так, что взбудоражил всё её воображение необыкновенными картинами из легенд! Полуправдивых или вымышленных? Кто знает? Ведь научных сведений об этой необычной звезде у них на Голонде не было. А уж, если послушать легенды, да вникнуть в их суть, так выходило, что всё это было похоже на правду. Только непонятно, почему ту информацию так долго скрывали, да и сейчас особо не рекламируют. Или Диам ей сказки рассказывает? Зачем? Нет, на него это не похоже. Вон у него, как у самого глаза блестят, когда рассказывает. И обещает, обещает, что скоро, скоро. А что скоро? Узнаешь, над тем и работаем!»

Внизу планету заволокло песчаной бурей.

Джианда, наконец, очнулась; пора спускаться с небес. Необходимо следовать за Диамом. Сегодня он приглашал её на какое-то общественное обсуждение…

Глава шестая

Большой проект Зоалы!

Зоале, законной супруге, почитай первого лица Голонды, некого Кресбинга, кстати, порядком поднадоевшего всем мало-мальски адекватным жителям мрачноватой планеты той, было скучно на Голонде! Ей давно наскучили эти бесчисленные, суперсовременные склады и различные резервуары, громады теплообменников, скрытые в толще планеты. Весь этот технический прогресс и раньше- то её не умилял, сейчас же ей он до чёртиков надоел. Хотелось чего-то нового. Давно ей так же надоел этот зануда, и болван Кресбинг. Ведь ей было так скучно, наверное и оттого, что давно не видела она что-нибудь стоящего в её понимании, и тем более кого-нибудь кто бы мог быть достоин её. Приятель, правда, был один, но был он, к сожалению, слишком схож характером с ней, и к тому же по её мнению он точно относился к той категории «ну совсем неадекватных» чудиков, живущих, бог знает по каким принципам. А вот что хотела она подчерпнуть от общения с ним, она, наверное, и сама не знала. Скорее это было свойством её характера, ну что- то вроде отдушины для её самолюбия. Будем надеяться уважаемые читатели, что о других чертах правительницы той мы узнаем чуть позже. Так вот Зоала сама себе твердила постоянно, ну нет, всё это не то. Это грызло её, как червь грызёт яблоко изнутри. Она, конечно, знала, что это дурная черта её характера, но ничего не могла с собой поделать. Хотя, особенно за свой вздорный характер себя и не винила.- «Что поделаешь? — думала она.- Такие видимо мои гены, вот от того и имеем, что имеем». И хотя она имела много и владела многим, но вот парадокс, не могла совладать даже с собой, не могла справиться со своим лукавством по отношению к Диаму. Скрежетала зубами:- О, презренный раб, ничтожество, не понимающее простых истин! Недоучка! Какими только эпитетами она ни награждала его в такие моменты, невольно вспоминая, такой милый и любимый ею этот чудный облик. И даже, ещё и завидовала ему, и его успехам. Так за успешно внедрённую программу обеспечения продовольствием населения Голонды, она про себя наградила его эпитетом «бульонное суфле!» И не хотелось ей, даже самой себе признаться еще и в том, что, в сущности обыденной жизни она недостойна даже его внимания. «А так хотелось быть выше всех и в первую очередь выше его, то есть Диама. Зачем? Да, чтобы хотя бы обратил, наконец, на неё внимание. Кстати ещё одна закавыка усугубляла тот её комплекс! По сути, она по разумению люда Голонды, была просто знатной дамой, в которую был влюблён Кресбинг. А вот про то, что она мастерски владела своим лицом, голосом так про тот её магический талант не все знавали. Как не знали того, что ей известны все легенды и предания старины о глубоком космосе. Да к тому же она кое — что знавала о шаманских повадках определённой части представителей дикого Зомпийского архипелага и частенько инкогнито знакомила свою «паству» с ними посредством секретных возможностей транстейра. И к тому же она чувствовала, что ей досталось в наследство от бабушки некое видение астральной сущности, о котором давно забыло общество. Нет, сама Зоала ничего не забыла. Она хорошо помнила всё это, и бабушку, конечно, помнила тоже. Это, пожалуй, было единственной её, Зоалы, положительной чертой. Так вот, от бабушки ей досталось и наследство поразительного свойства. У нее, как и у бабушки её, были пронзительно чёрные глаза. Выразительную же мимику лица Зоала выработала сама. И это всё, что у неё было своего. Всё остальное было чужим и не принадлежало ей. От того, что это она осознавала, ей было частенько очень плохо, и её не особенно устраивала даже та, казалось бы, успешная светская жизнь. Даже знаменитое ожерелье, которое, было подарено ей безумно влюблённым», как считали все на Голонде, в неё Кресбингом, её больше не радовало. Даже иногда начинало раздражать поскольку она осознавала, что торжество того прекрасного гораздо выше её амбиций, её влияния и чар наконец, хотя, роскошь и удобства пользования той игрушкой в её понимании, она благосклонно принимала. Еще ей было очень обидно и жаль себя, что её собственный большой проект, под глумливо — шутовским названием «тут и там!» переданный ею на обсуждение в совет по инновациям через Крамсера», был осмеян. Этот «голондианский червь» Тимон назвал автора сего шедевра, как представлялось ей, тупицей! Её, видящую суть вещей, всё знающую, а так же всех презирающую, так высмеять!? Хорошо, что никто не знал, кто действительно стоит за шутливым псевдонимом автора того проекта. Ведь это была она, повелительница и укротительница мнений большинства! И ей было абсолютно начхать на уважение членов комиссии к ведущим специалистам по благоустройству планеты; Крамсеру, Скрэбу и прочим, включая успешно прогрессирующего в области искусственного интеллекта робота Тимона. Ей так осточертели их небоскрёбы нижнего мира, перевёрнутые в глубины и толщи планеты, что …! Ну, это что, в сущности, и высвечивало основную черту характера этой милейшей дамы! Представляла ведь она, какие были бы выражения их лиц, если бы они вдруг узнали, что под псевдонимом тем скрывался негласный главный редактор транстейра, сама Зоала. А суть её задумки была такова: Через никому не известную даму предоставившую учёному совету заведомо успешный проект, как считала она, можно выйти наконец, из тени неизвестности, тем более, что с рекламными роликами там был полный порядок, Ведь не зря же она провела столько съёмочных часов у того злополучного макета космического лифта на астероид имени Скрэба!! И насчёт востребованности проекта она тоже не сомневалась. Энергии, ведь, в мощностных системах Диама было хоть отбавляй! И ведь это только она, то есть Зоала, знала, куда следует применить её, ту самую энергию! А что же они?! Построили множество различных курятников, * (авторское извинение) * различных замкнутых производственных циклов, и успокоились! — Как представлялось ей, они боятся, находить применение тем мощностям, что создали сами! Не способны по настоящему использовать их на благо Голонды и даже вселенной. Её же проект того лифта в её понимании был бы своего рода трамплином на выход «пещерных особей», в другие миры! И без всяких сомнений её на тот счёт, такой вот автор такой нужной вещицы просто обречён на успех, так как глубоко прогрессивен! И ничего зазорного в том нет, что это её идея, а вот этот Тимон — ну просто червь чрева планеты! Диам же пустышка и предатель!

Погасали последние краски дня, створки светолюков автоматически закрывались. Зоала впала в оцепенение. А в это же самое время, когда на объекте №3 Гонди обдумывал всё случившееся на планете, там заиграла архаичная автоматика времён расцвета раннего царствования Скрэба! Звякнули автоматические девиаторы потолочного шлюза, засвистели, глубоко в утробе катакомб чрева нижнего мира секретные коростели всевидящего ока тайных служб некого двухголового Януса, вальяжно забулькали цилиндры гидравлических магнетонов. Звонко цокнули клапаны отсосов, откинулся люк в «преисподнюю», за трансформерным щитком из эластичного алмаза, блеснули глаза его недавнего друга. Гонди даже удовлетворённо хмыкнул от радостного чувства предстоящего общения: «К нему пришёл Тимон; есть, что обсудить с ним». Тимон дурашливо чмокнул настенный барельеф научного царя всех времён и народов в медную щёку и наигранным тоном произнёс: «Ну как дела, дружище?». Гонди принял игру. В тон ему ответил: «Какие дела, дела у Фрикасса». И уже почти серьёзно добавил: «Вот если бы действительно делом заняться». «Ну, наконец-то», — в тон ему отвечал Тимон, уже оставляя голову молчаливого мыслителя в покое! Тимон являл собой все чудеса новых технологий нетрадиционной робототехники и посему и своеобразным гением общения также нетрадиционным, присущим всем редчайшим комикам той мрачной планеты, вестимо, обладал! Обладал тем даром благодаря титаническим усилиям некого волшебника профессора Крамсера — Эрнеста! Таким образом, он был скрупулёзно подготовлен к нелёгкой прозе жизни на этой дурной планете! Однако, даже если, если добавить к тому длинному списку различных новшеств, применённых тем чудаком Эрнестом к сверхумной «безделушке той» всех положительные качеств саморазвивающихся роботов, то всё равно бы Зоала, негласная правительница Голонды добилась бы закрытия центра того! Но не случилось это! Не случилось, даже вопреки тому, что сам куратор фантастических идей тех, Диам, заподозрив большую ошибку в своих широко разрекламированных прогнозах! Заметив ошибку ту, спешно стал сворачивать грандиозную программу ту, не обращая внимания на неординарность развития некоторых неликвидных агрегатов из числа тех монстров и на то, что сообщество планеты постепенно стала пополняться так называемыми новыми людьми! И хотя профессиональные навыки, тех роботов — людей вроде бы повышались, и самоорганизация того общества, тоже постепенно росла, но сам организатор тех лабораторий молодой учёный был в корне не удовлетворён призрачной планкой будущего парадиза! Констатируя с досадой, что ещё не пришло то время, о котором мечтали многие, скрипя сердцем, он возвратил принудительное программирование. В результате многие роботы стали хорошо разбираться в межэтнических отношениях, в истории родной планеты, в перипетиях смен общественных формаций на ней, довольно объективно оценивали качества давно ушедших со сцен известных личностей, но суммарный коэффициент их собственных личностных анализов по всей массе этой информации почти отсутствовал. То есть получалось: машина, несмотря на все старания «Отцов-создателей» всё равно оставалась машиной.

Тимону же волей провидения была уготована другая судьба!

Поначалу он был чохом списан в результате некорректного поведения некоторых его собратьев, но уйти в никуда ему не пришлось, так как его буквально спасла от разборки та самая внучка её непредсказуемой родственницы, богини всех фортун мира! Спасла, чтобы сотворилось чудо!

Глава седьмая

О В Е Д*И* П Л А Н Е Т Ы
Вечных бурь

Помилуйте, зачем нам эти люди, вечно спешащие на свои лукавые аукционы?

У нас вполне достаточно интеллектуальных роботов!

Скрэб.

И о предполагаемой цене

волшебной тесьмы реальной веди

Чиарры, где герой

Ярослава Гашека, инкогнито связной

Двух соседних миров,

А Т А К Ж Е

О значимости той связи для субстанций будущего!

Помилуйте, зачем нам эти беспамятные постояльцы, вечно натыкающиеся на плохо прислонённые грабли!?

У нас достаточно роботов, интеллектуалов!

Из бочки зовут капитана; —

«Земля там, кэп в оба гляди!» —

Однако ж где лоцман с Гаваны?!

Бухает знать с гномом

из глины,

В Гель — гью, где пируют вожди!

Устал я без тверди ребята,

Всю жизнь ж на качелях — волнах!

Эх как тяжело в Ниигату

Прокладывать курс на бобах!

В Ниигату курс! (Сокр.)

Стараниями летописцев, что же мы имеем на сегодняшний момент? Да то, что пока не то, чтобы было всё понятно, но кое — что летописцы всё-таки выяснили. Выяснили всё — таки они сердечные, что завелась с давних пор в порядочном мире интрига, а теперь вот прижилась как бы она и на той самой неблагополучной планете, неблагополучной во многих отношениях здравого смысла. Где не только духа человеческого не должно быть бы, даже через все предписания мыслимые и немыслимые канцелярий разных, хоть бога, хоть чёрта, хоть самого всесильного премьера, если такой был бы! «Помилуйте, — сказать могут некоторые, включая и смышлёных учеников бурсы из гоголевских произведений, — позвольте, но интригу ж всё-таки люди создают. Создают, но, однако не только, так: как толи этак толи так, как любят это делать политики разночинного ранга! Ну, этак как бы простецки сказать, чтоб та змеюка то не слишком вертлява была бы! А то, как же ей той интриге хвост то можно будет прищемить, коли когда — то такая надобность настанет!? И потом как же тогда с интригой то той поступать-то дальше? А то ведь: то есть она, а то её нет! Ужель она и в самом деле перемещается посредством вех времени в трёх измерениях? И между этими столь ответственными делами соизволит иногда покатываться со свое давней подружкой фортуной даже во вселенской колеснице сотворения мира под видом ответственных архангелов господа Бога, разыгрывая от скуки нехитрые игровые комбинации типа: чёт или не чёт, любит — не любит! «И на кой они нужны — то, в конце концов, эти вечно мигрирующие в пространстве розы — мимозы?» — так может в сердцах воскликнуть человеческим голосом искусственный разум самого совершенного райского духовника, того, что в душе почти Икар, после своих безуспешных поисков ответа на сложнейшие вопросы выживания в среде обетованной. В обиде я на то бесформенное, что завело мои совершенные механизмы в этот вселенский тупик, восклицает он беспомощно на одре конца света! Безуспешно восклицает он, обращаясь с мольбой к господину всевышнему, — Господи, зачем меня послали эти примитивные создания туда — незнамо куда, не изучив, как следует всех последствий воздействия поведения тех непредсказуемых двух дам на нарождающуюся только-только психику робота с зачатками человеческого интеллекта?

Аналогично и человечеству, наверное, можно теперь ожидать подобные вопросы, из дальнего космоса задаваемые от лица вселенского разума типа вот такого крючковато — вызывающего: А то как вы себе представляете нас, обладателей того самого загадочного интеллекта, топорно описываемого вашими фантастами!?

«Так что же тогда звёздные анероиды будущего, герои Тимон, Гонди и их соратники, неужели фикция?»

— Всё может быть, но всё равно на данном этапе развития двуногих об этом лучше бы вы спросили ушлых летописцев, нежели некоторых видных учёных, которые всё время, чертыхаются, спотыкаясь постоянно о грабли суеверия», но всё же криком кричат о каких-то вехах временной спирали. Хотя их тоже можно было бы понять, если бы они были бы более последовательны в своих суждениях! Ведь никто же до сей поры подобных ходулей — костылей пока не видел, кроме ими же самими придуманного образа нечто типа йети в мире многоликом вечно раздваивающемся и расширяющемся беспрестанно!

О чём грустим мы, сожалеем!?

Что ставим мы себе в вину!?

Да всё о том, что вслух не смеем

Себе признаться, льстим лгуну!

О сокровенном сожалеем, не довелось что испытать,

И потому ту ложь лелеем, и не даём её вскрывать!