Бесплатный фрагмент - Отсебятины

От автора

Я поставил перед собой задачу интеллектуального неравнодушия, отчётливо понимая, что отклик души, каким бы он ни был маленьким в масштабах мира — это и есть наибольшее пространство свободы. Поэтому сказать, что эта книга как-то специально писалась никак нельзя. Она, скорее, сталкивалась с миром и зарождалась от кратковременных, но сильных вспышек.

Прошлый сборник отсебятин немного отличается по форме. Он был более афористичным, а в этот раз мне было интереснее отразить более продолжительную работу мысли, её движение и конденсацию. Но темы остались прежними — соприкосновение философии и психологии с актуальной жизнью, особенно если жизнь обрастает концепциями, которые просто необходимо поставить под вопрос, чтобы она обрела измерение надежды.

Я верю, что мышление дано нам для творчества и пересмотра всего, что начинает казаться очевидным. Это немного детский взгляд — видеть всё как странное, но для философии и психологии он единственно возможен, если мы не хотим, чтобы эти дисциплины перестали помогать людям, а просто констатировали действительность.

Приглашаю вас к размышлению и интеллектуальной свободе.

Отсебятины: поверх границ обыденного

***

Я убеждён, что психотерапия и психология должны знать своё место. Сегодня особенно, потому что любую попытку объяснить политическую или социальную ситуацию, разъяснив, кто психопат, а кто — нарцисс или какой-то другой цветочек, я считаю бестолковщиной. Точно так же нет смысла подменять психологией религию, литературоведение или экономику. Не работает.

Психотерапия создавалась как практическая дисциплина работы с внутренним миром. Он не менее, а, возможно, даже более реален, чем внешний. Привычка считать внешний мир более важным создаёт желание вторгнуться в него со всем арсеналом понятий и раз и навсегда объяснить. На этом дело заканчивается, потому что объяснить психотерапия тут ещё что-то может, а изменить — нет. Её сила в способности помочь поменяться человеку, а не человечеству.

Мне кажется, это одна из самых обнадеживающих сил, потому что группа людей может имитировать изменения бесконечно долго, а человек — нет. Душа просвечивает сквозь поведение и обнаруживает фальшь. Но в моих персональных силах пройти путём глубокой трансформации. Кто-то ещё тоже обнаружит верную дорогу к себе и другим, и такими постепенными шагами мы окажемся способными создавать совсем иные сообщества.

Когда психотерапия лезет не в своё дело, она теряет силу, считая душу одного человека слишком маленькой. Но, если быть честным с самим собой, я не видел ничего больше души.

***

Николай Иванович Пирогов после участия в военных действиях в качестве хирургом занимался созданием системы образования. Студентом я это понимал слабо, считал медицину важнее и интереснее, но сегодня и сам озадачен положением педагогики.

Что должно произойти в образовании, чтобы оно не воспроизводило общество, основанное на насилии, вине и стыде? Как минимум самому стать свободным от этого.

В кабинете психотерапевта непросто встречаться с детьми. Школа проезжается по ученику как каток для укладки асфальта. И я не согласен с идеей, что дети беззаботны и надо готовить их к невообразимым трудностям взрослости. Вы серьёзно? Достаточно просто вспомнить, какого это — быть ребёнком, а особенно подростком. Очень сложно встречаться с жизненными ситуациями впервые и учиться справляться с ними.

У меня есть мечта, чтобы школа помогала создавать будущее, а не тиражировала настоящее. Это рискованное предприятие, создавать новое — значит делать шаг в неизвестное, но это не более рискованно, чем сохранять статус кво. Поддерживая всё как есть, мы наперёд знаем ответ, что результат будет хреновым.

Возможно, вы помните речь Виктора Франкла, что нам важно несколько переоценивать человека, «делать поправку на ветер», чтобы у нас создавалась естественная возможность становиться выше и глубже, чем мы есть сейчас. Так, на мой взгляд, начинаются малозаметные, но стойкие перемены, которые способствуют эволюции человека и социальных систем. Формируется человек, который органически не принимает культуру вины, стыда и насилия. И в современных условиях любая возможность качественно иного будущего для всего человечества хороша. Количественно иного будущего просто недостаточно.

***

Я полагаю, что агрессия — это переживание, направленное на краткосрочную перспективу, только в ней она может быть естественной, чётко связанной рамками контекста и цели. В здоровом выражении это всегда тактика, но никогда не стратегия. В бытовом языке, похоже, есть подтверждение моим мыслям. С большей лёгкостью говорят, что кто-то «обидчивый, но отходчивый», чем признают кого-то «злопамятным». А второй тезис о здоровой агрессии можно вывести из характеристики «строгий, но справедливый» — осознанность, понимание степени применения воздействия на другого, согласие с нравственностью более адаптивно, чем строгость без границ.

Точно так же самозащиту мы принимаем легче, чем месть. Здесь, в моменте, я имею право отстоять свои интересы, честь и жизнь, но не более. Затяжная злоба на кого-то рождает чудовищ.

***

Когда я читаю книгу о психологии или педагогике, я ищу в ней состояние, настрой души. Из какого состояния я могу действовать, чтобы помочь, исцелить, научить? Как мне быть вдохновлённым и наполненным, какими глазами и каким сердцем видеть человека?

Я иногда называю это «предлагать отношения». Какие отношения я предлагаю другому? Каким он сможет быть со мной, а каким — никогда? Мне кажется, многие проблемы медицины, психологии и воспитания связаны с тем, что в них не помещается здоровый, гармоничный, живой человек. Ему предлагают место неполноценного — больного и раненого, ограниченного и зависимого. Иногда и вовсе никакого, это, возможно, страшнее всего, когда встречается специалист, для которого вы — никто, а только что-то, набор функций.

Есть популярный вопрос: «А делать-то что?». Думаю, что без вдохновения этот вопрос не работает. Живое действие соединено с внутренним отношением, они п��ретекают друг в друга. Психологическая или педагогическая техника, это то, что довольно легко придумать, но воплотить можно только изнутри-наружу.

***

Я рад замечать, как много современная психология говорит про заботу о себе. Похоже, мы уходим от идеи эффективной эксплуатации человека к ценности естественного движения к цели. Но есть то, что всегда предшествует заботе о себе. Это способность обращать взгляд во внутренний мир, культура контакта с собой.

Про неё так просто забыть, потому что велик соблазн не узнать что-то о себе через наблюдение, а просто выбрать из предложенного кем-то варианта. Вы ведь заметили, как часто шаблонно выглядит представление о заботе о себе? Совсем недавно так же шаблонно из каждого утюга говорили об успехе.

Честно смотреть в себя — не стрёмно, даже если вам не нравится то, что вы обнаруживаете. Правда в том, что у нас нет другого себя, кроме того, кто перед нами. И забота начинается с того, что каждый из нас, несовершенный — достоин внимательности к потребностям, ценностям, достоин мечтать и исполнять желания, даже если они не похожи на популярные шаблоны. Я бы даже сказал, особенно, если они не похожи на привычные шаблоны, потому что по-настоящему радостно встречать настоящих людей, которые смогли с собой встретиться.

***

При ипохондрических мотивах в сознании меня не удивляет то, что человек ищет у себя заболевание. Способность представить различные варианты развития событий, в том числе и негативные — штука часто полезная. Я обычно обращаю внимание на то, что аргументы в пользу отсутствия болезни не работают.

Можно сдать анализы, в которых всё нормально или почти нормально, пойти на УЗИ или МРТ, но сомнения продолжатся. Потому что невозможно идеально всё перепроверить.

На самом деле, мы все живём в неопределённости. Если сейчас всё хорошо, то это не гарантирует, что так же будет дальше (в обратную сторону этот принцип тоже работает). Могу ли я это принять? Могу ли доверять своему телу, что оно умеет распознавать болезни и выздоравливать?

Есть ещё одна вещь. Я написал «сейчас всё хорошо», но хорошее сейчас — дольше момента. Я могу успокоиться на время. И так будет всегда — только на время. Когда оно пройдёт, мне снова нужно будет себя успокоить. Уделять время себе можно не только из тревоги, этому есть резон найти место в повседневности из желания позаботиться и поддержать.

Если бы я знал стопудовую возможность гарантировать, что всё будет хорошо всегда, я бы поделился ею с вами, но такие гарантии — брехня. Зато я могу гарантировать, что всё будет хорошо некоторое время. Это работа целительного терпения. Не бывает всё и сразу, а понемногу — запросто.

Я написал об этом, чтобы напомнить: цель психотерапии — забота о человеке и его внутреннем мире, а не о симптоме. Симптом помогает порой лучше понять внутренний мир, но в нём всегда важно видеть мир целостного человека.

***

Дисциплина — это не способность делать то, чего не хочется, но надо. Хотение — это отражение постоянно меняющихся потребностей, а долженствование — внешних норм. Латинские словари подсказывают, что дисциплина — это учение. То есть она гораздо больше относится к работе внутреннего мира, чем внешнего. Заставить себя сделать что-то — ещё не стать дисциплинированным. Здесь требуется другое — знать себя, понимать то, что ценно, намечать направление развития своей личности.

Можно сказать, что есть три стадии на пути к дисциплине:

— хочу, потому что я так хочу;

— надо, потому что так надо;

— знаю, что мне во благо.

Здесь как будто бы налаживается равновесие между мной и другими. Я не могу выбирать только свои желания и собственную выгоду. Точнее, могу, но жизнь быстро остановит меня. Я не могу выбирать только то, что надо, иначе пропадёт моё «Я». Но я могу выбрать то, где, раскрываясь, я встречаюсь с другими в работе, отношениях, единомыслии.

Это сложный путь: смотреть на себя с точки зрения непрекращающегося диалога с миром и другими. Диалог создаёт отзывчивость жизни. Во мне и вокруг меня есть очень много поводов для проявления активности. Теперь важно понять, что для меня будет правильным путём, что я выберу, чтобы это увлекало меня и меняло мир вокруг, созидало новую реальность.

Таким образом, дисциплина оказывается не чистым проявлением воли. Это воля конкретной личности — того, кто осознал себя и как себя, и в системе отношений с другим человеком, людьми и миром.

***

Вчера я засыпал с мыслью, что придумал шикарную идею для поста.

Сегодня утром я проснулся с пустой головой, пробовал зацепиться за обрывочные фрагменты, но тщетно.

Простой вывод — всё хорошо своевременно. Особенно, кстати, в том, что касается эмоции злости. Пока она здесь и сейчас имеет отношение к актуальному конфликту, можно действовать осознанно и эффективно, потому что потом ответ уже вряд ли будет соразмерным.

Каждый, как мне кажется, попадал в ситуации, когда в момент конфликта сваливается всё — люди припоминают друг другу все мыслимые и немыслимые обиды. Потому что «накопилось». А как на это отвечать? Каких перемен можно добиться? Можно только попасть в состояние стыда и вины, контратаковать или сбежать.

В моменте легче понять суть проблемы, изменить поведение, с раздражением легче обойтись, чем с гневом и яростью. С обвинениями оптом поделать уже ничего нельзя, особенно если истощилось принятие — к себе и другому.

Многие говорят, что заявлять о проблеме в моменте страшно. Часто это так, но страшнее заявлять о ней, когда проблемные обстоятельства становятся системой.

***

Я вспомнил вчера то, о чём хотел написать вечером в четверг. Это история про остроумный ответ Жана Пиаже.

Пиаже открыл феномен эгоцентризма у детей в дошкольном возрасте. Он имеет отношение к сфере познания: ребёнку трудно представить, как другой видит ситуацию со своей стороны, ему трудно посмотреть на мир чужими глазами. Постепенно ребёнок учится понимать, что другой человек имеет свою перспективу восприятия, он тоже обладает независимым внутренним миром.

Как-то раз Пиаже спросили: «Получается, что дети преодолевают эгоцентризм?».

Учёный ответил: «Не всегда. Чаще он разрастается. И, если сначала в центре мира был только я, потом в нём оказывается моя семья, мои друзья, моя нация или политическая партия».

Вот сегодня, как и всегда, я думаю, как помочь людям постепенно делать переход от разрастания эгоцентризма к способности эмпатически понимать другого. Без этого нет шанса на лучшее будущее для всех.

***

Так получилось, что к ревности я отношусь с пониманием. Для гурманов, знакомых с позитивной психотерапией, отмечу, что «ревность» — это анаграмма одной из актуальных способностей — верности. А верность — это способность принадлежать одним отношениям. Если вы чувствуете, что кто-то для вас ценный отношениям с вами не принадлежит, то и возникает чувство ревности.

Каким оно будет зависит от системы ценностей человека. Если я ценю людей, то задумаюсь, что происходит между нами, хорошо ли нам в контакте друг с другом, есть ли здоровая и взаимно приятная привязанность. Но, если другие для меня — объекты, скорее всего я попробую другого подчинить, тем самым только разрушая наш контакт.

В общем, с ревностью всё в порядке, если есть положительное отношение к людям. Если нет — увы, неплохо бы понять, как это изменить, потому что трудно принадлежать одним отношениям, в которых один из партнёров — тюремщик.

***

Основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль сокрушался, что естественные науки эвакуировали субъективное в психологию. Интересно, что это сожаление прозвучало в размышлениях философа об истине. Попробую проследить его мысль. Субъективное — опыт и практика жизни. Вне наших переживаний нам ничего не дано. Органы чувств, мысли, воображение, эмоции постоянно конструируют реальность, в которой нет жёсткого разделения внутреннего и внешнего мира, они перетекают друг в друга.

Одновременно важно вспомнить, что нет возможности отделить истину от практики. Чтобы истинно что-то познать, это необходимо прожить. Но как вообще возможно принять что-то за реально ощущаемую истину, если субъективное эвакуировано из легальной науки?

Собственно, мы сегодня и живём без ощущения правды, потому что привыкли думать, что правда происходит вне нас, а внутреннего мира не касается. В мыслях надо сомневаться, эмоции делить на адекватные и неадекватные, воображение признать блажью, но, даже если довести скепсис до точки кипения, всё равно нет шансов на истину. Нейронауки взялись утверждать, что мозг нас дурит, а правду может ухватить статистика.

На деле мы не приближаемся к истине. Естественные науки обьявили гуманитарное знание недостаточно точным, но сами попали впросак. Мнение субъекта принимается за самый низкий уровень доказательности.

Благодаря этому мы теперь живём в мире, в котором растёт материальное качество жизни и больше никакое другое. Субъекта же не нужно спрашивать.

Впрочем, когда субъективное возвращается на положенное ему место — точки сборки наших переживаний, жизнь тоже становится на место. Я получаю возможность и понимать, и чувствовать. Теперь я не только что-то знаю о мире, я могу принимать знание за мою личную правду, на основании которой рождается смысл. Ко мне снова возвращается активность, потому что невозможно жить, всё перед этим проверив, но возможно проверять всё непосредственным опытом жизни.

***

Гуманистические школы психотерапии предложили однажды удивительный ответ на вечный вопрос: «Что является ведущим началом в человеке?». Ничто не является. Ответ на первый взгляд кажется дурным, но, если присмотреться, он более, чем логичен.

Почему бы нам не отказаться от желания рассматривать самих себя иерархически? Полезны ли для понимания человека политические метафоры уровней власти? В конце концов, если люди бьются над вопросом о главной силе, движущей нас, и не могут сделать выбор, не стоит ли сделать вывод, что всё является важным.

Для нас важно тело. Биологический аспект нацелен на наше выживание. Нам важно жить в благоприятной социально-экономической среде. Общественное благополучие предоставляет возможности для реализации нашего потенциала. Несомненно, значимы личные эмоциональные отношения. Они позволяют почувствовать себя ценным без условий, раскрывать и делиться внутренним миром. Ну и, наконец, значим духовный аспект жизни. Он становится каркасом, благодаря которому воплощается всё остальное, так как содержит в себе ценности и представления о жизни. Это чертёж, на основе которого строится остальное.

Вместо того, чтобы спорить, что в нас главнее, продуктивнее обо всех сторонах жизни заботится. Ведь мы вряд ли можем отказаться от какого-то из этих начал, всё они создают уникальный рисунок полноценного бытия, которое сложнее любых теорий.

***

Мне недавно напомнили о знаменитом психологическом эксперименте. Ребёнку показывают картинки: на первой нарисована скамейка, на второй — бегущий мальчик, а на третьей — то, как мальчик падает, споткнувшись о скамейку. Потом ребёнка спрашивают: «Скажи, кто виноват?».

Маленькие дети обычно говорят, что виновата скамейка. Те, кто постарше, утверждают, что виноват мальчик. Психологи, указывая на это, торжествуют: с возрастом у детей лучше работают причинно-следственные связи, и развивается понятие ответственности. Мне хочется отметить лишь то, что весь эксперимент — свидетельство провала принятого у нас способа видел мир.

Начнём с вопроса: «Кто виноват?». Вообще-то, на третьей картинке мальчику больно. Если вы спотыкались о скамейку и падали, вы прекрасно это знаете. При чём здесь вопрос о вине? Им кто должен задаваться — мальчик, который падает, или окружающие, которые на него смотрят? Может быть, стоит подойти к нему и помощь предложить?

Но вы, конечно, всё знаете, в реальной жизни так и бывает. Лежит упавший ребёнок и думает: «Вот я растяпа, надо было под ноги смотреть. Теперь ещё и опозорился на людях». Поверьте мне, даже если он сейчас на Библии поклянётся, что всегда будет смотреть под ноги, он обязательно споткнётся в будущем. Есть только один вариант будущего, при котором он никогда не упадёт, если мальчик будет бояться ходить и всю жизнь просидит или пролежит, но такого будущего никому не пожелаешь.

Данные эксперимента справедливы и для зрителей. Как часто те, кто видит беду бросаются рассуждать, как это случилось, вместо того, чтобы её решить. Они могут даже прийти к выводу, что мальчику полезно поваляться на полу и «прожить боль», тогда он обязательно «извлечёт урок, который ему приготовила Вселенная». За Вселенную не скажу, но мне обидно, что её представляют бездушной садисткой.

Это ещё не всё. Пожалуй, главный провал мышления в стиле «кто виноват?» заключается в том, что неправильное и плохое смешиваются. Можно говорить о вине только в случае нравственного зла, но в ситуации с мальчиком никто не планировал зла. Да, это неправильно, не должны дети спотыкаться о скамейки. Но сделать правильно не получится. Нет такой степени контроля, и в ней нет необходимости. Если бы мальчик намеренно сломал скамейку — другой разговор, это требует нравственного вмешательства.

В итоге мы часто чувствуем себя плохими, когда что-то идёт неправильно. Поэтому, когда в следующий раз почувствуете вину, посмотрите внутрь себя.

Вы совершили нравственное зло? Подумайте о преображении, чтобы ваши ценности и потребности реализовывались без ущерба другим и себе.

Речь идёт о ситуации, в которой что-то пошло не так? Скажите себе слова поддержки, потому что досадные ситуации в жизни очень выбивают из колеи, а в неё можно вернуться только через доверие и принятие.

***

Сегодня начну с фрагмента из «Ватаги Семи ветров» Симона Соловейчика.

««Ведь что получается? — думал Каштанов. — Воспитывать человека можно только на добром, опираясь на доброе в нем, это известно и понятно. В чем виновата мама Керунды? Она постоянно разрушает доброе в дочери, сама того не понимая. А что же должен делать истинный воспитатель? Он каким-то образом должен строить доброе в человеке — это тоже общеизвестно».

Но вот что понял Каштанов в тот вечер: надо создавать островки добра во времени, хоть на одно мгновение! Сознательно, искусственно, нарочно, с ясной целью создавать островок добра в обычной трудной жизни, чтобы дать отдых измученным людям и дать им опыт добрых, дружелюбных отношений. Пусть одно только мгновение живет этот островок, — но разве мгновение не имеет цены? Разве мы не знаем, как иногда целая жизнь переворачивается в одно мгновение?».

Есть много созвучного мыслям Каштанова у разных философов, психологов, педагогов. Они все об одном: гуманная идея — не вишенка на торте: хорошо, когда есть, но не более, чем украшение. Эта идея — крем, которым пропитываются коржи. Нет ничего более практического, чем это теоретическое, но оно требует особого состояния сознания.

Дело в том, что гуманистический подход — рефлексивный, а не рефлекторный. В нём не стоит задачи автоматизировать навыки для хорошей жизни. Он, в первую очередь, призывает к остановке.

Итак, что-то случилось. Дадим возможность для наблюдения и выбора. Реагировать недостаточно, важно научиться смотреть на каждое событие и каждого человека как на единичное, неповторимое. Так возникает пространство возможного, в котором я могу выбрать поступить так, чтобы обратиться к глубине — собственной и другого человека. И эта глубина всегда стремится к благу. В это не только можно верить, похоже, это факт. Только средства для достижения блага мы не всегда выбираем достойные. Но мы можем выбирать средства, окрашенные добром, которые способны разорвать цепь привычного, рефлексы агрессивной защиты и разрыва контакта. В этом случае новый взгляд становится опорой, самой возможностью жить по-другому. И важно, чтобы он был не единичным, а повторялся, не терялся в обыденности, но одухотворял повседневность.

***

Почему люди попадают в плохие компании? Я не знаю всех ответов на этот вопрос, но предложу один.

Пожалуй, дело в принятии. Ведь что делает плохая компания? Принимает тебя любого, в ней же все тоже «плохие». Там рождаются свои способы быть головой, а не хвостом, но они не требуют стать правильным. Зарабатывать очки уважения, в любом случае, придётся, но нет никакого «ниже нуля».

Мало кто может этим похвастать. Проблема «хороших» групп в том, что они создают условия, в которых тебе нужно каким-то стать, чтобы считаться за человека. Везде нужно быть соответствующим: успешным, вежливым, полезным, коммуникабельным, доказывать право на бытие. А если сейчас я не такой? Не обязательно всю жизнь, а именно сейчас — оступился, попал в трудную ситуацию, оказался странным и непонятым, не выдал сто двадцать процентов эффективности. Бывает и другое — со мной всё неплохо, но мне рассказали взрослые или сверстники, что я безнадёжен и останусь таким, даже если из штанов выпрыгну от старания. Теперь я даже заметить не могу, что уже давно соответствую, и, возможно, даже превосхожу требования, потому что хорошее просто не принимается.

Поэтому я предлагаю замечать разлитой повсюду груз идеала. Правильнее даже сказать — точку входа в нормальность. Обычно считают, что эта планка помогает нам тянуться к лучшему, постоянно преодолевать себя и развиваться. Я полагаю, что она поддерживается в обществе, чтобы сформировать чувство собственной недостаточности. Когда все массово недостаточны, этих всех можно попросту не уважать, относиться как к второсортным, и они неуважение примут, потому что «не заслужили». А в плохой компании, о которой я говорил раньше, за респект принято биться насмерть.

Груз идеала трудно переносим, и сделать его заметным значит понять, когда можно и нужно сбросить балласт требований к себе, чтобы взлететь. Желание развиваться останется, но, возможно, мы встретим в себе и других человека, которому нужно меньше, чем раньше. К массовому потреблению и улучшайзингу гонит чувство собственной недостаточности, а не значимости.

Какой бы мы путь не выбирали, без базового согласия с тем, что мне есть место на планете Земля, и я обладаю присущим от рождения достоинством, сложно идти вперёд и быть одновременно счастливым.

***

В прошлом посте я наметил тему мотивации свободного человека. Того самого, который получил возможность строить жизнь изнутри-наружу, творить и откликаться.

Это новая форма существования, которую трудно понять с позиций авторитарного устройства любого сообщества — хоть семьи, хоть школы, хоть государства.

Авторитарный стиль — это подход, рождённый дефицитом доверия, он не предполагает, что человек содержит уже какую-то ценность просто по факту рождения, человеком нужно стать. Но, и это странно, человеком признают другие, поэтому нам приходится пройти болезненный путь доказательства собственной ценности. Другой путь — адаптивный — тоже болезненный: в авторитарных системах принято ломать характер.

Но здесь сосредоточена весомая проблема. Если вы выходите из авторитарного мира, то не становитесь сразу свободными. Скорее всего, сначала вы распоясаетесь. Долгое время воля была на аутсорсинге, от нас требовали усердно выполнять задачи, поставленные другими. Теряется чувство структуры, жизнь сначала становится аморфной.

Теперь наступает время научиться пользоваться свободой. Это отдельный вид искусства. Здесь приходится ставить задачи себе, ограничивать себя, искать единомышленников, с которыми хочется быть вместе. Само собой этого не будет.

Путь свободы предполагает доверие, убеждённость в положительности человеческой природы в самой её основе.

Тогда получается запоясаться — построить систему жизни вокруг новых центров. Никто не обещал, что будет легко, но теперь появляется шанс на раскрытие ценности каждого человека. Само по себе это ценно.

***

Сегодня у меня послание в альянсе со Смешариками. Первая в подборке серия — «Нервный и заразный».

Я часто говорю, что восстановление справедливости обычно приводит к ещё большему насилию, потому что мы не возмещаем ущерб, а пробуем сделать другому настолько же плохо, насколько плохо нам.

А если он не извлечёт урока? Поверьте, чаще всего так и будет. Он передаст наказание другому. И так далее.

Прервать цепь зла — лучший способ восстановить справедливость, по крайней мере я так думаю. У нас же цель сделать мир после проблемной ситуации лучше, не правда ли? Поэтому нет никакого смысла воспроизводить проблему снова и снова.

Справедливость — не ксерокс. Если вдуматься в значение этого слова, оно обращает к ценностям, к желанию правды, причём, хорошо бы, чтобы общей правды. Зачем? Чтобы всё исправить, исцелить.

Для это нужно как минимум две вещи: остановить поток аффекта и найти тот способ ответа, который принесёт участникам проблемной ситуации максимальное благо.

Часто мы это видим? Нет, конечно. Справедливость требует зрелости. А зрелость справедливости подразумевает не то, что я хочу хорошего себе или группе своих, а плохого чужакам. Зрелость даёт возможность в других тоже видеть людей со своей системой ценностей, точнее даже, со своими внутренними процессами, которые требуют понимания, если я хочу найти решение.

Но для начала, и об этом мультфильм, неплохо бы остановить заразную цепь злобы.

***

«Как перестанешь бежать, тогда и пойдёт свет», — говорится в песне группы Zero People.

Сегодня вообще много призывов жить помедленнее. Помедленнее и поэгоцентричнее. Но пробуешь так жить, и понимаешь, что света не получается. Точно так же, как он гаснет на бегу, ему душно в современном эпикурействе.

⁃ Тьфу, опять всё запутали! — скажет раздражённый читатель книг по психологии. — Так делать-то что?

Интересно, но именно «делать что-то» — это и есть камень преткновения. Правильное поведение тут не при чём. Свет — это не про делать, это про быть каким-то особенным образом.

Человек у Zero People «пел, любил», а потом светил. Я бы даже сказал, что петь и любить — это уже светить, оба состояния свидетельствуют о полноте сердца. Помните, в «Белых ночах» Достоевского: «Сердце моё полно…»?.

С переполненным сердцем не живут нарочито медленно, с ним передвигаются по-другому. Можно и быстро, но тогда многое расплёскивается. А можно — обнимая всё любовью. Обниматься быстро — абсурдно, вот и пробуем мы не спеша дотянуться от сердца к сердцу.

Хочешь жить медленно и светиться — наполняйся. Здесь помогают две вещи — внимание и принятие. Внимание характеризует способность нашего сознания быть направленным на что-то, а принятие даёт возможность не цепляться за то, что меня не устраивает. Оно обеспечивает ёмкость сердца, которое способно многое вместить с теплом и уважением права на бытие.

Эти две бесконечно простых и бесконечно сложных способности требуют особого взращивания. Они взращиваются в отношениях.

В первую очередь, с людьми, которые нас окружают. Я желаю, чтобы вокруг вас были те, кто готов посвятить вам время, внимание и принятие.

Во вторую очередь, но это совсем особая плоскость реальности — развивать их в отношениях с природой и Духом. Природа вмещает всех нас, на планете много места, если мы не претендуем на чрезмерно многое. Подлинная вера открывает Бога, который оказывается источником нескончаемых любви и сострадания.

Здесь психология соприкасается с философией и теологией, в вопросе счастья и смысла они теряют границу. Это естественно. Замечательная человеческая дерзость, и не менее замечательное смирение — быть философом, стараясь зацепиться за всеобщее за частным. Таково и богословие — рискнуть смотреть в сторону Бога, надеясь его увидеть, открываться Ему, веря, что Он уже открыт.

Здесь точка прорыва за обыденность и источник света. Я уже не только свою жизнь живу, я живу её вместе с другими и всем миром, ощущая общность того, из чего мы сотканы. Мы одной крови и одного Духа.

***

Попав в кроличью нору, кэрролловская Алиса пытается убедиться, осталась ли она собой. Она пробует вспомнить таблицу умножения, географию, но тщетно, а потом пытается прочитать стихотворение «Как дорожит…».

У неё выходит забавная вещь про малютку крокодила, но Алиса горько плачет: «Слова не те!».

Я недавно разыскал, что же именно вспоминала Алиса. Оказывается, это поучительное стихотворение для детей английского богослова и гимнографа Исаака Уотса «Противу Праздностей и Шалостей».

Не поленюсь поместить его здесь в переводе Ольги Александровны Седаковой.

Как дорожит любым деньком

Малюточка пчела! —

Гудит и вьётся над цветком,

Прилежна и мила.

Как ловко крошка мастерит

Себе опрятно дом!

Как щедро деток угостит

Припрятанным медком!

И я хочу умелым быть,

Прилежным, как она, —

Не то для праздных рук найдёт

Занятье Сатана!

Пускай в ученье и труде

Я буду с ранних лет —

Тогда и дам я на суде

За каждый день ответ!

Если честно, мне стал понятнее замысел Кэрролла. Алиса, собственно, осталась самой собой в Стране Чудес. Может быть стала ещё больше собой, чем раньше. Но занятен сам способ определить всё ли с ней в порядке. Она пробует вспомнить всё то, чему её научили. И стих Уотса — классический пример рифмованных нравоучений для детей, которых навалом в любой культуре.

Похоже, Алисе трудно отделить своё я от социализирующего знания. Это и всем нам часто трудно, потому что мы редко слышали в детстве от взрослых кто мы. Чаще нам говорили, какими нужно или не нужно быть и сулили страшные кары.

Когда мы становимся старше, именно социализирующее знание берут за критерий «зрелости». Иначе ты инфантильный и непонятный.

Интересно и то, что именно пчела оказывается у Уотса примером для подражания. Она движима инстинктом, а не свободным выбором. От ребёнка тоже требуется правильное поведение, и нет дела до того, что происходит в его душе, лишь бы не был праздным и не шалил.

Поймите меня правильно, я не нападаю на социализацию. Совершенно естественно для всех нас осваивать способность жить вместе с другими. Мне чужда идея социализации, запирающей в рамки. В ней не важно кто ты, нужно только добиться, чтобы ты стал правильным. Но так не получается. Научение правилам не воспитывает нравственность и не даёт возможности разобраться в себе. Стоит провалиться в кроличью нору, выйти за пределы своей приличной семьи, как всё отваливается.

Нет ничего более бестолкового, чем учить правильно себя вести. Учить ясно мыслить, понимать последствия своих действий, интересоваться собой и другими, распознавать чувства, то есть приходить к регуляции через эмпатию, а не через послушание — процесс более медленный, но и намного более плодотворный. Предупрежу, что на выходе есть побочный эффект — развитое критическое мышление ребёнка. Мне, если честно, нравится такая побочка, это лучшая прививка от стадного инстинкта.

***

Вчера я затронул тему бессмысленности научения правильному поведению и понял, что для раскрытия вопроса нужно несколько постов. Поэтому продолжу занудство языком психологии, а не метафор.

Нравственное развитие идёт диалектически, к нему применимы стадии «тезис — антитезис — синтез». Что это значит?

Мы все начинаем с состояния, когда нам неизвестны общественные правила и нормы. Ребёнок раннего возраста старается жить, исходя из того, что хочется. Чего захотелось, то и нужно получить сейчас.

Это эгоцентричная стадия, на которой перспективой оценки хорошести мира для ребёнка служит он сам. Здесь обычно мы встречаемся с возмущением взрослых, особенно когда они встречаются с неудобными желаниями детей. Можно услышать всё, что угодно. Например то, что дети — избалованные, в них проявляется дурной характер или чьи-то «плохие гены», или бесы бесятся.

Взрослые начинают ребёнка за его желания, когда они с желаниями взрослых расходятся — наказывать, а когда совпадают — поощрять. Так дети постепенно начинают стремиться к правильному в том виде, в котором его определяет окружающее авторитетное большинство.

Задумаемся о смысле первой стадии развития. Что ценное я могу получить из эгоцентричного фокуса? В первую очередь, способность понимать то, чего я хочу, и что я чувствую. Во-вторых, обретение права бороться за собственные интересы.

В ребёнке же, если не фантазировать об испорченности, недостаёт простых вещей — терпения и широты восприятия. Ему трудно справляться с тем, что сразу желания не исполняются, а также смириться с тем, что противные другие хотят чего-то своего.

Получается, что на первом этапе важно формировать способность быть в контакте с собой и понимать то, что происходит внутри, принимать мир, людей и обстоятельства, если они не соответствуют моим ожиданиям, осознавать, что для всего необходимо время. Любая из этих способностей развивается на примере в живом взаимодействии взрослого и ребёнка.

Например, контакт с собой зарождается через наш интерес к тому, как устроен внутренний мир ребёнка, его душевные процессы. Сначала это наблюдение, распознавание и проговаривание родителем чувств и потребностей, а потом вопросы о мыслях, чувствах, фантазиях, ощущениях ребёнку постарше. Важно и самому взрослому уметь рассказывать про свой внутренний мир.

Терпение так же формируется в отношениях со взрослыми. Может ли взрослый выдерживать эмоции — свои и ребёнка, умеет ли он принимать различные проявления, создавать в самом себе внутреннее пространство, куда могут поместиться разные переживания, чтобы дать себе время не реагировать сразу? Способен ли он видеть небольшие изменения в развитии ребёнка, ведь оно всегда идёт постепенно и требует внимательного наблюдения?

Говорить о развитии нравственности без контакта с собой и принятия нет никакого смысла. Получится законничество в духе «если он порвал тетрадь, книжицу и мячик…». Обратить детский эгоцентризм во благо — это научить ребёнка не только требовать устранения дискомфорта от неудовлетворенной потребности, но и понимать, чего именно он хочет. На следующих этапах он научится видеть другой кусочек пазла — потребности других.

***

Психологи часто говорят о том, что нужно выражать чувства и действовать. Гораздо реже вспоминают о том, что не менее важно вовремя останавливаться.

Точно так же, как трудно сказать про зебру — белая ли она в чёрную полоску или чёрная в белую, сложно определить, что первично у человека — действие или остановка. Замечу только, что осознанное действие обычно рождается из покоя, поэтому, похоже, действие первично для рефлекторного, а остановка для рефлексивного ответов.

Мы многое знаем про рефлекс. Он представляет собой врождённый или выученный автоматический ответ. Рефлекс помогает адаптироваться, но он ничего не может изменить.

Мы мало чего понимаем про рефлексию. Не потому, что она — тёмный предмет, просто, если давать возможность самому себе взглянуть на привычные способы чувствовать, мыслить и действовать, мы открываемся пространству творчества.

Удивительная способность не реагировать сразу, а подняться над ситуацией и даже самим своим представлением о происходящем — то, что придаёт нам человечности, потому что на этом уровне появляется возможность сказать «Мы», выйти за пределы себя.

Для чего мне останавливаться и не давать хода привычным импульсам? Что способно прервать процессы, обусловленные биологически? Ответ будет лежать в плоскости ценностей. Я не хочу, чтобы это повторялось, я хочу, чтобы появился шанс на новое, потому что настоящее меня не устраивает, а, возможно, оно не просто не устраивает меня. Очень может быть, мне хочется запустить импульс перемены для всего мира. Не случайно Кант предлагал сверить свой поступок с образом благой среды: поступай так, как хотел бы, чтобы поступали все люди.

У искусства паузы много значений. Я сегодня вспомнил только об одном — о возможности человека быть необусловленным внешними стимулами, но выходить в пространство творческого преобразования себя и мира, что требует понять себя, другого или других и смысл происходящего.

Частая проблема педагогики и психологии — увлечённость рефлексами. Нужно создать адаптивные установки или выгрузить неадаптивные, а загрузить хорошие. Это способно загасить желание человека — взрослого и ребёнка — меняться не в соответствии с текущей действительностью, а в соответствии с мечтой. В итоге мы не рискуем, но и не даём шанса для проявления нового. И в такой действительности нет будущего, потому что его никто осознанно не строит, а просто удерживает стабильность.

Творчество роднит человека и Бога, но одновременно страшит человека. Потому что творить значит постоянно сталкиваться с неопределённостью. Именно неопределённость содержит в себе и страх потери, и возможность счастья, рождающегося из любопытства к миру, который постоянно меняется.

***

Когда начинается борьба с «магическим мышлением» и «лженаукой», порой талантливая и остроумная борьба, я в этом никогда не участвую.

Если подходить к вопросу серьезно, дело не в том, что некто просто заблуждается, и он перестанет тянуться к иррациональному, если мы вооружим его научными идеями. Потому что его тяга — не от невежества, его тяга — от жажды смысла. Наука про смыслы обычно ничего не знает, потому что занимается фактами. Смыслами озадачивается философия, которая создаёт мировоззренческие системы, а также религия, которая опирается на опыт отношений человека с надличностным.

В современном западном мире, в том числе и в России, потеряна философская и религиозная преемственность, поэтому эволюция форм духовности обнуляется. Именно в этой сфере царит невежество.

А с чего зарождалась духовность? Да с той же самой идеи одушевлённости всего и магии. Пройдёт время и появятся новые мифы (да они уже появляются), системы мифов и т. д. Но можно не отрываться от опыта тех, кто осмыслял действительность до нас, не сочинять из дерьма и палок духовность, которая нова только на первый взгляд. В новой духовности — сплошные повторения.

У нас у всех есть потребность в осознанной работе с собственным мировоззрением. И один из шагов к осознанности — знание философских основных идей, к которым приходило человечество в истории. Тогда мы сможем друг друга удивить и, наконец, начать создавать новых себя и новый мир.

Поэтому, когда противники лженауки нападают на метафизику как раздел философии и теологию, они сами себе противоречат. Именно эти разделы человеческого знания способны навести порядок в системе смыслов, потому что содержат тысячелетний опыт попыток отвечать на вопросы: «Что есть этот мир?», «Кто я?», и «Где моё место в этом мире?».

***

В нашем обществе принято крепко задумываться о том, «как не быть слишком добрым, чтобы не сели на шею».

Да и вообще странной привычкой оказывается путать доброту и слабость, хотя ясно, что именно на неё требуется много мужества и силы воли. Добро рискует, потому что искренне открывается другому, оно требует внимательности и к своей, и к чужой душе, по-настоящему широкого взгляда.

Возможно, здесь наследили древние греки, для которых мужество было неизбежно связано с победой на поле боя. Думая о внешнем, греки проглядели мужество и глубину Сократа.

В России идея врага слишком часто эксплуатируется как способ объединения, доверие подвергается обесценивающей критике, поэтому добро рискует оказаться в одиночестве.