Бесплатный фрагмент - Освобождение Сибири

О. ПОМОЗОВ
ОСВОБОЖДЕНИЕ СИБИРИ

ДОСЬЕ

КРАТКИЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ЭССЕ

ОБ ОСНОВНЫХ УЧАСТНИКАХ

СОБЫТИЙ

(1917—1918)

И в Казанском университете,

как раскольник за веру горя,

он кричал: «Вы не чьи-нибудь дети,

а четырнадцатого декабря!»

Е. Евтушенко. Казанский университет

Агарёв Алексей Фёдорович — 40 лет в 1918 г. Уроженец Пензенской губернии. В 1902 г. стал членом РСДРП. За участие в студенческих выступлениях был исключён из Томского университета, эмигрировал во Францию, где окончил электротехнический институт при Тулузском университете, получив специальность инженера-электрика. Жил в США, редактировал русскую эмигрантскую газету «Новый мир», выходившую в Нью-Йорке. После Февральской революции Алексей Фёдорович вернулся в Россию и осел во Владивостоке, стал членом местной социал-демократической организации меньшевиков, редактировал газету «Красное Знамя», состоял членом исполкома Владивостокского совета рабочих и солдатских депутатов. В августе 1917 г. Агарёва избрали городским головой Владивостока. Осенью того же года он в качестве кандидата от объединения социал-демократов (меньшевиков) Дальнего Востока участвовал в выборах во Всероссийское Учредительное собрание. К Октябрьской революции отнёсся сдержанно, а после разгона большевиками Учредительного собрания перешёл в оппозицию к советской власти. В июне 1918 г. поддержал антибольшевистский вооруженный переворот и вместе с председателем Приморской земской управы А. С. Медведевым активно сотрудничал с находившимися во Владивостоке министрами Временного правительства автономной Сибири. Однако присутствие в городе иностранных интервентов, а также частые политические разборки между левыми и правыми демократами сильно ограничивали возможности городского самоуправления. Ввиду этого обстоятельства Агарёв в мае 1919 г. оставил свой пост и уехал в Шанхай. Спустя год его назначили руководителем делегации Приморской областной земской управы в Китае, а потом членом дипломатической миссии Дальневосточной республики в Пекине. После упразднения ДВР его следы в истории теряются.

Авксентьев Николай Дмитриевич — 40 лет в 1918 г., родился в Пензе, выходец из дворянской семьи. Учился в Московском, Берлинском, Лейпцигском и Галльском университетах, изучал политэкономию и государственное право, но докторскую диссертацию защитил по философии («Культурно-этические идеалы Ницше»), масон. Учась в Московском университете, Авксентьев в конце XIX века примкнул к революционному движению, в 1899 г., опасаясь ареста, уехал за границу. В революционном 1905 г. Николай Дмитриевич вернулся в Россию и вступил в партию эсеров, после чего почти сразу же был избран членом её ЦК. В 1907 г. Авксентьев вновь эмигрировал за границу. В период Первой мировой войны Н.Д. стал одним из лидеров правого крыла эсеровской организации, заняв оборонческие позиции и уступая по авторитету и популярности в партии только представителю умеренных левых (центристов) В. Чернову.

После Февральской революции 1917 г. Авксентьев вновь вернулся в Россию, сразу заявив о себе как об одном из ведущих политиков страны, так что в июле того же года его назначили министром внутренних дел в правительстве Керенского. Октябрьскую социалистическую революцию он не принял, уйдя в бескомпромиссную оппозицию к советской власти, и стал одним из основателей подпольной организации под названием «Союз освобождения России». На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. Николай Дмитриевич был избран в состав так называемой Уфимской Директории и стал фактическим главой нового Временного Всероссийского правительства. Однако в результате колчаковского переворота 18 ноября 1918 г. министров-социалистов Директории, в том числе и Авксентьева, отстранили от власти и в охраняемом вагоне отправили на восток страны, а потом — за границу. В 1919 г. через Америку Авксентьев прибыл в Западную Европу, где активно занимался не только антибольшевистской, но и антиколчаковской пропагандой. Сначала проживал во Франции, потом переехал в США, где и умер в 1943 г. Оставил целый ряд научных статей и личных воспоминаний, посвященных событиям русской революции и Гражданской войны.

И ещё: с 9 по 13 ноября 1918 г. Авксентьев, ещё находясь в должности министра-председателя Директории, посетил с официальным визитом Томск, где участвовал в самом последнем заседании Сибирской областной думы, настояв на её роспуске, приложил руку, так сказать.

Адрианов Александр Васильевич — 64 года в 1918 г., путешественник, археолог, этнограф, историк, публицист, а также виднейший сибирский автономист, ученик, ближайший соратник и друг Г. Н. Потанина. Александр Васильевич Адрианов — это, пожалуй, одна из самых непростых и однозначно трагических фигур в истории сибирского областнического движения.

Коренной сибиряк, родился в Тобольской губернии, в многодетной семье священника, после окончания гимназии поступил на учёбу в Петербургскую медико-хирургическую академию, но, недоучившись в ней, перевёлся на физико-математический факультет столичного университета, который окончил в 1879 г. В том же году он знакомится с Ядринцевым и Потаниным и по приглашению последнего принимает участие в его экспедиции в Северо-Западную Монголию и Тыву, собирает богатый материал, после чего становится членом Русского географического общества. Совершает в последующие годы ещё целый ряд научных экспедиций, в том числе и самостоятельных, удостаивается за это малой золотой и серебряной медали РГО. Однако его извечная тяга к вольнодумству и насыщенная общественная деятельность в русле сибирского областнического движения помешали ему сделать успешную карьеру классического академического учёного.

В 1880 г. по заданию Потанина Адрианов переезжает в Томск и на целых десять лет обосновывается в этом городе, в первую очередь, для того, чтобы организовать здесь издание «Сибирской газеты». По тем временам осуществить подобный проект являлось делом совсем непростым, но Адрианов с ним успешно справился, даже несмотря на то что порой ему приходилось одновременно исполнять и функции издателя, и обязанности редактора, а также работать простым секретарём по приёму корреспонденции и объявлений от населения. Ну и, конечно, Александр Васильевич являлся в то же самое время ещё и постоянным автором, то есть журналистом «Сибирской газеты». С той поры и, фактически, до самого последнего дня своей жизни Адрианов был напрямую связан с сибирской периодической печатью, активно сотрудничая в разное время с такими изданиями, как упоминавшееся уже нами «Восточное обозрение», а также «Сибирь», «Минусинский край» и др.

В революционном 1917 г. он возглавил редакцию крупнейшей за Уралом и самой авторитетной на тот момент газеты в восточном регионе — томскую «Сибирскую жизнь», являвшуюся к тому же ещё и главным печатным органом сибирских областников. В своё время Николай Михайлович Ядринцев назвал Адрианова наиболее видным представителем «современной сибирской журналистики». Однако и этот однозначно незаурядный талант Александра Васильевича не принёс ему того, на что он вполне заслуженно мог бы рассчитывать, ну хотя бы в плане материальном. Имея на иждивении жену и семерых детей, Адрианов испытывал постоянный недостаток финансовых средств, доводивший его порой до полного отчаяния. Последнее, как правило, имело место в те по-особому драматичные моменты жизни и деятельности Александра Васильевича, когда он, не желая поступаться принципами, посмел оспаривать мнение людей, власть предержащих. Так было и при самодержавии, так иногда случалось и при сменившем его комиссародержавии. В конечном итоге такое противостояние, извечное для всех, что называется, времён и народов, обернулось страшной личной трагедией для Александра Адрианова.

В условиях постоянно стеснённых материальных обстоятельств Александр Васильевич основной источник существования своей семьи находил на государственной службе, проработав около 25 лет обычным сибирским чиновником и дослужившись на этом поприще до звания статского советника (соответствовал воинскому званию бригадира, что-то среднее между полковником и генералом в петровской табели о рангах). Началась его гражданская служба в том же самом губернском Томске в 80-е годы XIX века с должности секретаря статистического управления, потом были ведомства по акцизным сборам сначала Енисейской губернии, а затем Восточной и Западной Сибири. В результате последнего назначения Адрианов в 1906 г. во второй раз и теперь уже навсегда поселился в Томске. Служба по акцизному ведомству не только обеспечивала семью Александра Адрианова относительным материальным достатком, но и позволяла, пользуясь частыми разъездами, собирать столь необходимые для культурного развития региона археологические и этнографические материалы, которыми Адрианов, возвращаясь из поездок, часто безвозмездно, не только с большим удовольствием для себя, но и с великой пользой для общества, пополнял коллекции некоторых сибирских музеев.

Переехав в Томск, культурную столицу и самый крупный на тот момент город края, который сам Адрианов называл «сердцем Сибири», Александр Васильевич с удвоенной энергией взялся за просветительскую и общественную деятельность, для которых в ходе либеральных реформ 1905—1906 гг. появились некоторые новые возможности. При его личном участии организовывались многочисленные выставки и творческие вечера в русле областнического культурно-просветительского движения. Тогда же он пишет и издаёт несколько историко-публицистических монографий, две из которых непосредственно были посвящены городу Томску. В это же время его избирают секретарём Общества изучения Сибири и гласным Томской городской думы. Однако всё оборвалось в один не очень счастливый для Александра Васильевича день весны 1912 г., когда после публикации его статьи в газете «Сибирская жизнь», направленной в защиту бастующих служащих торговой фирмы, принадлежавшей столичному олигарху Второву, Адрианова арестовали и по решению суда сослали сначала на поселение в Нарым, потом в Минусинск, а оттуда — в глухое село Ермаковское, где у него долгое время не имелось ни возможности работать и, соответственно, содержать семью, ни заниматься своим основным и любимым делом общественного просветительства.

Освобождение пришло лишь в конце 1916 г. За несколько месяцев до Февральской революции Адрианов вновь вернулся в Томск, и здесь после 2-го марта 1917 г. вряд ли у кого возникли сомнения по поводу того, кто теперь, в условиях обновляющейся российской действительности, должен возглавить редакцию влиятельнейшей «Сибирской жизни»… Вместе с тем нужно отметить, что 1917 год Адрианов встретил уже достаточно пожилым человеком, что, несомненно, отразилось на постреволюционных взглядах и симпатиях выдающегося сибирского просветителя; ведь революция — дело по-преимуществу молодых людей. В силу этого Александр Адрианов, являясь очень авторитетным работником на ниве сибирского областничества, не сумел одновременно стать столь же популярным деятелем революционного движения в Сибири, к чему, собственно, надо полагать, не очень то и стремился, видя в последствиях февральских событий во многом отрицательные для России явления разворачивающегося вширь и всё нарастающего «восстания масс».

Более того, Александр Васильевич занял в тот период достаточно определённо выраженные умеренно консервативные позиции и постепенно превратился в непримиримого противника новых революционных потрясений для России, левого социалистического движения в целом и большевизма в частности. Такие в определённом смысле охранительные убеждения Адрианова, без сомнения, сказалась на его политическом имидже. Так, например, осенью всё того же революционного 1917 г. на выборах в Томскую городскую думу А.В., баллотировавшийся сразу по двум спискам: от домовладельцев и от служащих в правительственных и общественных заведениях, но ни по одному из них не прошёл. Официально Александр Васильевич числился членом партии народных социалистов (правосоциалистической по статусу, но левобуржуазной по сути), однако многие советские сибирские историки, в том числе и некогда самый авторитетный из них в этой области — Израиль Разгон, считали Адрианова «одним из учредителей и активным членом кадетской организации Томска».

Более успешно политическая карьера Адрианова складывалась в среде вышедшего в 1917—1918 гг. на новый уровень своего развития областнического движения. Он являлся участником I Сибирского областного съезда. Летом 1918 г., после изгнания большевиков из Сибири, Александр Васильевич возглавил вторую по численности депутатскую фракцию в Сибирской областной думе — областников и беспартийных, в силу чего он мог оказывать влияние не только на решения, принимаемые самой Думой, но и весьма авторитетно воздействовать на общую политическую атмосферу в Сибирском регионе. Особую значимость общественная деятельность Адрианова приобрела в первые несколько месяцев после победы в Сибири антибольшевистского восстания. В тот период он, по-прежнему оставаясь на взвешенно консервативных позициях, делал всё от него зависящее, чтобы оттеснить от власти в Сибири зарвавшуюся, как он считал, молодёжь из правосоциалистических революционных партий, для того чтобы передать её в руки людей здравомыслящих, более искушенных и опытных в политике, а главное — патриотически и государственно настроенных, и от того наиболее уважаемых и авторитетных, как он полагал, среди большинства сибирского населения. К числу таких людей Адрианов одним из первых причислил тогда А. В. Колчака, человека ещё до революции занимавшегося некоторыми сибирскими проблемами (Северный Морской путь). И хотя в 1918 г. контр-адмирал Колчак был не очень хорошо известен как политик, особенно в народной среде, но он определённо имел достаточно многообещающие перспективы в плане организации вооруженной борьбы с большевиками — так полагали тогда в Томске члены Потанинского кружка, одним из лидеров которого и являлся Александр Адрианов. В силу всего вышеизложенного вполне резонно будет, видимо, отнести нашего героя к числу людей, так или иначе принимавших участие в организации колчаковского переворота в Омске осенью 1918 г.

После краха белого движения Адрианов в силу ряда причин не стал эвакуироваться из Томска вместе с отступающей на восток Сибирской армией. В конце декабря 1919 г., уже через несколько дней после того, как город заняли красные части, Александр Васильевич был арестован, а 6-го (по другим данным 7-го) марта 1920 г. по обвинению в систематической борьбе с советской властью и грязной травле «не только коммунистов, но и экс-социалистов» казнён. Полностью реабилитирован только в 1991 г. Очень печальная история.

Александров Владимир Иванович — в период Февральской революции известный присяжный поверенный (адвокат) в Харбине. В марте 1917 г. после свержения власти династии Романовых он встал во главе революционного Харбинского исполнительного комитета, составленного из числа представителей общественных и политических организаций, учреждений и групп населения Харбина и взявшего на себя всю полноту власти в городе. После назначения Временным Всероссийским правительством своего специального комиссара в Харбин Александров возглавил общественно-политическую организацию под названием Дальневосточный комитет защиты родины и революции. В феврале 1918 г., в связи с произошедшим Октябрьским переворотом и разгоном большевиками Учредительного собрания, Владимир Иванович возглавил новый (переименованный) Дальневосточный комитет защиты Родины и Учредительного собрания. Данная организация, а точнее инициативная группы из числа общественности и политиков правобуржуазного толка пыталась создать на Дальнем Востоке очаг вооруженного сопротивления советской власти, опираясь на средства иностранных государств. Впоследствии этот Комитет перешёл под контроль генерала Хорвата, объявившего себя в июле 1918 г. временным верховным правителем России. О дальнейшей судьбе самого Александрова мало что известно. По имеющимся сведениям, он, по крайней мере, до 1922 г. проживал ещё в Харбине, по-прежнему работая адвокатом. Потом он по какой-то причине эмигрировал в Канаду, поселился в районе Ванкувера и с успехом занялся там, как и многие другие эмигранты из России, фермерским хозяйством. Однако разразившийся в 30-е годы мировой экономический кризис привёл к резкому снижению цен на сельхозпродукты, и Александров, как пишет в своих воспоминаниях И. В. Кулаев («Под счастливой звездой…»), «разорился вдребезги». Переехав на жительство в Ванкувер, Владимир Иванович, по всей видимости, так и не сумел рассчитаться с долгами и вскоре покончил жизнь самоубийством.

Анненков Борис Владимирович — 29 лет в 1918 г., уроженец Киевской (по другим данным — Курской) губернии, потомственный дворянин, окончил Одесский кадетский корпус и Елисаветградское кавалерийское училище (по другим данным — Александровское военное училище в Москве). Начинал службу в Сибирском казачьем войске. Являясь внуком известного декабриста И. А. Анненкова, Борис Владимирович и сам оказался склонен, особенно в молодости, к проявлению некоторого инакомыслия. Так, проходя в 1914 г. службу в одном из сибирских казачьих полков в г. Верном (ныне Алматы), он принял участие в вооруженном выступлении казаков, недовольных рукоприкладством командного состава. Несколько офицеров в результате этого стихийного мятежа были убиты. Вскоре в город Верный прибыла военная экспедиция из Омска, сотника Анненкова по подозрению в сочувствии к бунтовщикам арестовали и приговором военного трибунала определили к полутора годам тюремного заключения. Однако начавшаяся в том же году Первая мировая война внесла некоторые коррективы в решение суда, и провинившийся хорунжий вместо исполнения наказания отправился на фронт.

Службу проходил в 4-м Сибирском казачьем полку, командовал так называемым отрядом особого назначения (или партизанским отрядом, как тогда попросту называли такие части), забрасывавшимся в тыл врага для разрушения его коммуникаций. За героизм, проявленный во время проведения боевых операций, Борису Владимировичу стали понемногу забываться его довоенные «подвиги», а вскоре последовали даже и награды, в том числе Золотое оружие за храбрость и несколько так называемых солдатских георгиевских крестов, в 1917 г. ему было присвоено очередное воинское звание есаула (капитана в современной привязке).

Февральскую революцию Борис Анненков воспринял положительно, а вот к Октябрьской отнёсся крайне отрицательно. После демобилизации вместе со своим отрядом он прибыл в Омск, категорически отказался выполнить требование советской власти по разоружению казаков и, покинув город вместе примерно с двадцатью наиболее решительными сторонниками, поселился в станице Захламинской, неподалёку (в шести верстах) от Омска, на полулегальном положении. 18 февраля 1918 г. группа Анненкова приняла участие в так называемом «поповском» антибольшевистском мятеже, в ходе которого казакам удалось захватить и увёзти с собой хранившуюся в Никольском соборе Омска святыню Сибири — боевое знамя Ермака. После подавления поповского бунта Анненков с частью ближайших сподвижников перебрался подальше от Омска и долгое время скрывался в одной из станиц вблизи г. Кокчетава. И только в самый канун общесибирского восстания отряд Анненкова, значительно пополненный личным составом, опять появился и начал действовать неподалёку от Омска.

В июне-июле того же 1918 г. в ходе развернувшегося по всей Сибири вооруженного мятежа, Анненков во главе достаточно крупного воинского соединения принимал активное участие в боях с частями Красной армии на Урале. По завершении этой операции, закончившейся взятием Екатеринбурга, Анненкову указом Временного Сибирского правительства было присвоено воинское звание войскового старшины (подполковника). В начале сентября часть его отряда во главе с самим командиром направили на подавление вооруженного народного восстания в Славгородском уезде, здесь анненковцы впервые проявили себя как усердные каратели: расстреливали, вешали, секли плетьми мирное население — ну, в общем, всё как полагается. В то же время подчинённые Анненкова начали проявлять и некоторую вольность, граничившую с бесконтрольностью и неподчинением властям. А в ноябре того же года и сам командир, к тому времени уже полковник, отказался признать верховную власть адмирала Колчака, посчитав его «слепым исполнителем воли союзников».

Однако вскоре под давлением торгово-промышленных кругов атаман вынужден был переменить своё мнение и подчиниться омскому правителю. Встав во главе целого корпуса, Анненков получил в начале 1919 г. задание отбить у красных г. Верный, в течение нескольких месяцев он штурмовал столицу Семиречья, но взять её так и не сумел. Зато намного успешнее шли дела у атаманских частей на поприще подавления народных возмущений на территории той же Семиреченской и Семипалатинской областей, а также Горного Алтая. Отборные анненковские подразделения носили чёрного цвета обмундирование и знак адамовой головы (череп и кости) вместо кокарды по типу штурмовых батальонов («батальонов смерти») в период Первой мировой войны. Один из таких отрядов весной 1919 г. участвовал в последнем, по всей видимости, в истории России еврейском погроме в Екатеринбурге, вызвавшем резкое возмущение у всего так называемого европейского и северно-американского мирового сообщества.

В октябре того же года приказом адмирала Колчака Борис Владимирович Анненков был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени и произведён в генерал-майоры. А вскоре его назначили командующим отдельной Семиреченской армией.

После общего поражения белогвардейских войск на Восточном фронте генерал Анненков с остатками своей армии, сузившейся к тому времени до размеров батальона, отступил на территорию западного Китая. В 1926 г. в результате секретной операции ОГПУ Бориса Владимировича арестовали и тайно вывезли в СССР. Почти год он провёл на Лубянке, после чего его доставили в Семипалатинск, где Анненков предстал перед судом военного трибунала, обвинившего его в многочисленных и жестоких расправах с мирным населением в ходе борьбы с красными партизанами. Летом 1927 г. город Семипалатинск, по воспоминаниям очевидцев тех событий, представлял собой какое-то жуткое зрелище: на его улицах можно было встретить людей без рук, без ног, с отрезанными ушами и носами, с выколотыми глазами. Все они являлись жертвами карательных отрядов, специально привезёнными из разных мест для дачи свидетельских показаний со стороны обвинения. Решением советского суда генерала Анненкова приговорили к высшей мере наказания — к расстрелу. Приговор привели в исполнение здесь же, в Семипалатинске, в августе 1927 г.

Не реабилитирован до сих пор. Последняя инстанция — военная коллегия Верховного суда в 1999 году окончательно отказала в реабилитации генерала Б. В. Анненкова и его ближайшего сподвижника — полковника Н. А. Денисова.

Анучин Василий Иванович — 43 года в 1918 г., уроженец Енисейской губернии, родился, по одним сведениям, в рабочей, по другим — в мещанской семье, окончил Красноярское духовное училище, а потом 4 курса Томской духовной семинарии, из которой в 1896 г. его отчислили по собственному прошению. В следующем — 1897-м — году Анучин поступил в Петербургский археологический институт, по окончании которого некоторое время работал в столичном музее антропологии и этнографии, где познакомился с рядом выдающихся российских учёных-этнографов. По их рекомендации он в конце 1904 г. был направлен в родной Красноярск заведовать делами местного подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества. Тогда же вышло в свет несколько рассказов и повестей Анучина о Сибири, одну из его публикаций даже отметил М. Горький. Во время Первой русской революции Василий Иванович принимал активное участие в общественной деятельности Красноярска и даже выдвигал свою кандидатуру в депутаты II Государственной думы, однако не прошёл отбор. На этом, кстати, как бы и закончилась пора фавора в жизни Анучина, и наступил период роковых ошибок, катастрофических неудач и неосуществившихся авантюрных проектов по-своему весьма талантливого сибирского учёного.

В период между 1907-м и 1910 гг. Анучин на средства РГО организовал несколько экспедиций для лингвистического и этнографического изучения енисейских остяков (кетов), однако в результате не представил практически никаких материалов и отчётов о проделанной работе, а собранные коллекции, по некоторым сведениям, тайно распродал иностранным музеям и частным коллекционерам. За это его навсегда отлучили от официальной научной деятельности, и он стал, как принято говорить, независимым исследователем в вопросах, касающихся проблем малых народов Сибири, жил на средства, получаемые от газетных публикаций, а также от модных в то время публичных лекций. Переехав в 1911 г. на жительство в Томск, Анучин сблизился здесь с кружком сибирских автономистов и начал сотрудничать с газетой «Сибирская жизнь», однако вскоре за свою моральную нечистоплотность он был подвергнут обструкции в кругах томской интеллигенции. Так, Григорий Потанин отзывался о нём как о «моральном анархисте», а Александр Адрианов напрямую и публично (через печать) назвал его «жуликом».

После Февральской революции 1917 г. Василий Иванович Анучин, поддавшись конъюнктуре политического момента сразу же вступил в партию эсеров, и в марте того же года его избрали товарищем (заместителем) председателя Томского комитета по охране общественного порядка и безопасности — революционного органа, подконтрольного Временному Всероссийскому правительству, пытался баллотироваться даже в члены Учредительного собрания от Томской губернии. Однако после ряда разоблачительных статей А. В. Адрианова и некоторых других томских публицистов Анучин вынужден был покинуть не только ряды эсеровской партии, но и вообще выйти из числа перспективных революционных политиков Сибири.

Тем не менее, как «Феникс из пепла», В.И. вскоре вновь возродился и приступил к активной общественной деятельности, теперь уже на поприще выраженного в крайних своих формах сибирского автономизма. Именно в тот период он разработал и озвучил свою околонаучную теорию о так называемой Азиатской федерации, в состав которой должны были, согласно данному геополитическому проекту, войти: Сибирь, Монголия, Корея, Китай, Тибет и часть Индии (до Тадж-Махала включительно). (Эту геополитическую концепцию впоследствии взял на вооружение «сумасшедший» барон фон Унгерн, в 1921 г., кстати, предлагавший Василию Анучину стать президентом республики Сибирь в составе создаваемой им новомонгольской империи.) Первым этапом на пути формирования Азиатской федерации, в замыслах Василия Ивановича, значилось создание Горно-Алтайской автономной республики, а потом — так называемой Ойратской федерации, включавшей Тыву, Хакасию, российский Горный Алтай, монгольский Алтай и Джунгарию.

Эти научно обоснованные, но всё-таки авантюристические планы в начале 1918 г. получили одобрение со стороны части национальной интеллигенции Горного Алтая, по инициативе которой в марте того же года в селе Улала (ныне Горно-Алтайск) состоялся съезд представителей русскоязычного и инородческого населения, принявшего решение об образовании отдельного Горно-Алтайского округа, полностью не зависимого как от барнаульских, так и от томских властей, к ведению которых прежде относились данные территории. В июне того же года на следующем своём съезде алтайцы предполагали провозгласить уже автономную республику Ойрот в составе России, а Анучина избрать каганом (председателем) комиссии по подготовке учредительного съезда. Однако данная сепаратистская выходка вскоре была пресечена, а сам Анучин опять подвергся обструкции сначала со стороны большевиков, затем оказался в роли гонимого и властями Сибирского правительства П. В. Вологодского, а потом и администрацией

А. В. Колчака.

После окончания Гражданской войны Владимир Иванович занимался главным образом преподавательской деятельностью. В 20-х годах он переселился из Томска сначала в Казань, а потом в Самарканд, где опять «прославился» громкими, но не совсем честными делами. За махинации в кооперативном жилищном строительстве его даже привлекали к уголовной ответственности, и лишь вмешательство видного большевика Бонч-Бруевича спасло Анучина от наказания. А чуть позже, после смерти М. Горького, он опубликовал в печати свою переписку с великим пролетарским писателем, большая часть которой, как позже было доказано, оказалась поддельной. Умер Владимир Анучин там же, в Самарканде, в 1941, по другим данным — в 1943 году.

Аргунов Андрей Александрович — 52 года в 1918 г., сибиряк, родился в Иркутске в семье чиновника, учился на юридическом факультете Московского университета, в конце 80-х годов XIX века примкнул к революционному народническому движению, потом явился одним из организаторов партии эсеров, профессиональный революционер, с 1905 г. член ЦК эсеровской партии. За свою революционную деятельность Аргунов неоднократно арестовывался царскими властями, подвергался тюремному заключению и дважды высылался в Сибирь на поселение. В конце 80-х годов XIX века проживал некоторое время в Томске, имел в этом городе много знакомых и даже родственников. Во время Первой мировой войны Андрей Александрович эмигрировал за границу и вернулся в Россию лишь после Февральской революции. По приезде весной 1917 г. в Петроград он активно включился в процесс демократических преобразований в стране, причём занял крайне правые позиции в лагере социалистов, категорически отвергал политику большевиков с их лозунгом о передаче власти Советам. Сам Аргунов ратовал за власть Учредительного собрания, придерживаясь принципов коалиционного правительства и сотрудничества с буржуазными партиями.

Октябрьскую социалистическую революцию Аргунов не принял и даже несколько раз арестовывался по подозрению в антисоветской деятельности. После разгона большевиками Учредительного собрания, членом которого Аргунов являлся, он вступил в подпольную организацию «Союз возрождения России», готовившей вооруженные антибольшевистское восстания по всей стране. После победы чехо-белогвардейского мятежа на востоке страны Аргунов в июле 1918 г. приехал в Сибирь и в сентябре принял участие в работе Уфимского государственного совещания, на котором был избран заместителем председателя Уфимской Директории — Авксентьева.

В начале октября Андрей Александрович возглавил государственную комиссию по расследованию событий, связанных с арестом министров-социалистов ВСП, а также с убийством А. Е. Новосёлова. Вместе с другими членами Директории Аргунов в том же октябре 1918 г. занимался в Омске организацией Всероссийской демократической власти и созданием коалиционного правительства из умеренных социалистов с одной стороны, и столь же умеренных правых либералов — с другой, а также с участием беспартийных (военный министр Колчак и некоторые другие). И вот когда это трудный процесс был, наконец, завершен, и Временное Всероссийское правительство сформировано, в Омске произошел военный (колчаковский) переворот, в результате которого некоторое члены только что избранного Правительства, а именно: эсеры — Авксентьев, Зензинов, Роговский и сам Аргунов были арестованы, отстранены от власти и буквально в течение несколько недель высланы за границу. На этом политическая карьера Аргунова закончилась, однако он не прекратил после этого активной публицистической деятельности. Остаток своих дней Андрей Александрович провёл в Чехословакии, умер в Праге в 1939 г.

Байтурсынов Ахмет — 45 лет в 1918 г. Родился в семье казаха-скотовода Средней орды на территории Тургайского уезда одноимённой области Российской империи, теперь Костанайская область на севере Казахстана. Его отец за сопротивление царским властям был приговорён к 15 годам каторжных работ в Сибири. Воспитывался в семье близких родственников, их же заботой сумел получить образование, окончил в Оренбурге четырехлетнюю учительскую школу, основанную выдающимся казахским просветителем Ибраем Алтынсариным. В период с 1895 по 1909-й год он учительствовал в аульных, волостных и двухклассных училищах в Актюбинском, Кустанайском и Каркаралинском уездах, занимался самообразованием, изучал европейскую и великую русскую литературу, начал писать стихи. В период революционных событий 1905 г. Байтурсынов включается в активную общественную деятельность по защите национальных прав собственного народа, переросшую вскоре в нелегальную работу в том же самом направлении, закончившуюся в 1909 г. восьмимесячным арестом, а потом двухгодичной ссылкой в Оренбург. Здесь Байтурсынов занимается переводами русских писателей и поэтов на казахский язык, а с 1913 по 1917 гг. занимается изданием газеты «Казак», которая вела систематическую борьбу со злоупотреблениями властей в казахской степи, разоблачая грязные поступки обирателей, взяточников и аферистов разных мастей. Во вновь революционном 1917 г. вместе с Букейхановым и другими лидерами национального движения казахов преступил к созданию собственной партии «Алаш», которая была оформлена в декабре того же года в тесном сотрудничестве с сибирскими областниками. Сотрудничество продолжилось и после чехо-белогвардейского мятежа летом 1918 г. Прибывшие в июне в Семипалатинск Букейханов, Ермеков и Байтурсынов сразу же приступили к налаживанию контактов с новой сибирской властью, сначала в лице Западно-Сибирского комиссариата, а потом Временного Сибирского правительства. Последнее, однако, не захотело выполнить требования партии Алаш по предоставлению казахам политической и экономической самостоятельности, что подвигло лидеров национального движения временно сблизиться с Самарским Комучем до самого прекращения деятельности последнего в октябре того же года. Левые позиции самарцев алашордынцы поддержали и на Уфимском государственном совещании. В период колчаковщины всяческие национальные движения среди инородцев были ограничены, что подвигло казахских лидеров на сближение с советской властью. В апреле 1920 г. специальным постановлением Совнаркома ошибки алашордынцев были прощены. Воспользовавшись этим, Байтурсынов не только стал активно сотрудничать с коммунистами, но даже вступил в их партию. Усилия самого Ахмета, а также его товарищей по национально-освободительному движению в августе 1920 г. была провозглашена Казахская автономная республика в рамках РСФСР. Байтурсынов после этого стал народным комиссаром просвещения Казахстана, явился создателем нового казахского алфавита на основе арабской графики, занимался теорией казахской литературы. В 1929 г. в период первой волны сталинских репрессий органы ГПУ, вспомнив о деятельности Байтурсынова в период с 1917 по 1919 г., выдвинули против него обвинение в контрреволюционной деятельности на почве буржуазного национализма. Ему был вынесен смертный приговор, заменённый впоследствии ссылкой. Из которой ему удалось освободиться досрочно, благодаря заступничеству М. Горького. Но в ноябре 1937 он снова был арестован и через два месяца как «враг народа», получив смертный приговор, был расстрелян. Полностью реабилитирован в 1988 г. Память об Ахмете Байтурсынове увековечена в г. Костанае. Его имя носит Кустанайский государственный университет. В городском парке установлен памятник, одна из центральных улиц города носит его имя.

Балакшин Андрей Александрович — 44 года в 1918 г. Родился в семье крупного сибирского предпринимателя, директора одного из крупнейших сибирских кооперативных объединений под названием «Союз сибирских маслодельных артелей». Союз объединял артели семи сибирских губерний, имел 21 контору в Сибири, одну в Москве, одну в Берлине и представительство в Лондоне. Андрей Балакшин получил домашнее образование. В 1912 г. он сменил отца на посту руководителя Союза сибирских маслодельных артелей. При нём Союз соединил в себе два типа кооперации: производственную и потребительскую, осуществлял руководство и контроль над деятельностью кооперативных маслодельных артелей и осуществлял сбыт сибирского сливочного масла не только в Россию, но и за рубеж. Параллельно Союз организовывал снабжение крестьянских хозяйств различными товарами крестьянского обихода. При этом Андрей Балакшин занимался не только предпринимательской, но и благотворительной деятельностью, являлся соучредителем и попечителем ряда школ и общедоступных библиотек. К Октябрьской революции Балакшин, несмотря на свои умеренно левые взгляды, отнёсся крайне отрицательно, в 1918 г. вступил в антисоветскую политическую организацию «Союз возрождения России», являлся в Омске виднейшим её представителем. По документально пока неподтверждённым данным Андрей Александрович являлся также и членом Сибирской областной думы, однако политику, осуществляемую левым большинством Думы, не поддерживал, но, напротив, выступал сторонником умеренно правого курса, проводимого Временным Сибирским правительством. После прихода к власти А. В. Колчака Андрей Балакшин рассматривался одно время в качестве кандидата на пост премьер-министра Российского правительства. После разгрома белого движения на территории Сибири Андрей Александрович бежал на Дальний Восток, где принял активное участие в возрождении областнического политического движения, вместе с другими лидерами сибирской кооперации пытался сформировать новое Сибирского правительства. По окончании Гражданской войны Балакшин эмигрировал в США, а потом в Канаду, увёз с собой значительную часть финансовых средств Союза маслодельных артелей. В Америке занимался вместе с сыном сельскохозяйственным бизнесом. Умер в 1956 году.

Башмачников Фаддей Исаакович — примерно 29 лет в 1918 г., по образованию юрист, окончил Томский университет. Работал помощником присяжного поверенного, в период Первой мировой войны был призван в армию, штабс-капитан. Видимо, после Февральской революции 1917 г. вступил в партию эсеров, потом — правый эсер, очень близкий к центристам черновского толка. Летом 1918 г. после свержения власти большевиков Фаддей Башмачников вошел в триумвират томских губернских комиссаров Временного Сибирского правительства, в котором курировал вопросы комплектования добровольческих формирований для Сибирской армии, охраны порядка в городе Томске и труда. Потом в июле того же года, когда в системе управления сибирскими губерниями вновь решили вернуться к единоначалию, Фаддей Исаакович занял должность помощника Томского губернского комиссара (Загибалова, а с сентября — Гаттенбергера). В ноябре 1918 г. в знак протеста против ужесточения политического режима в Сибири Башмашников решил отойти от дел и подал в отставку со своего поста по собственному желанию. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Беленец Алексей Иванович — 31 год в 1918 г., родился в г. Ейске, член партии социал-демократов с 1903 г., большевик, участник революции 1905 г., за что был сослан в Сибирь и содержался сначала в Александровском централе, а потом на поселении в одном из глухих сёл Иркутской губернии. В 1911 г. бежал и до Февральской революции находился на нелегальном положении, проживал в разных городах Сибири, занимаясь подпольной работой. В 1915 г. осел в Томске.

После Февральской революции Алексей Беленец стал одним из самых активных участников советского строительства в Сибири, в этот период он — член Томского губкома РСДРП (б) и гласный (депутат) Томской городской думы. После победы Октябрьской социалистической революции его избирают сначала заместителем, а потом и председателем губернского Совета рабочих и солдатских депутатов. Проживал в то время: г. Томск, пер. Монастырский (теперь — Плеханова) -14. В декабре 1917 г. молодой Алексей Беленец занял должность председателя Томского губисполкома и являлся на тот момент, что называется, VIP-персоной среди томских большевиков, в связи с чем получил у жителей Томска прозвище «коммунистического папы». В январе 1918 г. руководил вместе с Николаем Яковлевым мероприятиями по разгону Сибирской областной думы и аресту членов Сибирского областного совета.

Накануне антисоветского мятежа в мае 1918 г. Алексей Иванович отбыл на совещание губернских руководителей в Иркутск, где его и застали известия о начавшихся вооруженных выступлениях в сибирских городах, в том числе и в Томске. Вернуться туда Беленец уже не смог, по поручению Центросибири в первых числах июня он участвовал в переговорах с восставшими чехословаками, потом некоторое время находился в Красноярске. После оставления города красными частями Беленец пытался скрыться, но был арестован. Находился в губернской тюрьме Красноярска под чужим именем. В конечном итоге его так и не разоблачили, поэтому он сумел избежать расправы и вскоре бежал. После этого он целый год находился на нелегальном положении и занимался подпольной деятельностью. По окончании Гражданской войны все последующие годы советской власти Беленец трудился на ответственных административных и партийных постах, потом — персональный пенсионер. За выдающуюся революционную, а также трудовую деятельность он удостоился вышей награды советского государства — ордена Ленина. Прожил бурную и, видимо, определённо счастливую жизнь, избежал в отличие от многих своих товарищей репрессий, более того, в преклонном возрасте его окружали постоянная забота и внимание со стороны советской власти. Имя Алексея Беленца до сих пор носит один из центральных переулков Томска.

С 1921 г. проживал в Москве, где и умер в 1976 году в возрасте 89 лет.

Белов Пётр Андреевич (настоящие имя и фамилия: Генрих Альфредович Виттенкопф) — 37 лет в 1918 г., из прибалтийских немцев, уроженец Курляндской губернии Российской империи (западная часть современной Латвии), окончил Виленское юнкерское училище (1902 г.) и Академию Генерального штаба (1913 г.), участник русско-японской и Первой мировой войн, находился главным образом на штабной работе, в 1915 г. получил тяжелое ранение в грудь, награждён четырьмя боевыми орденами, полковник (с декабря 1917 г.) русской армии. Уволенный после Октябрьской революции из армии, полковник Белов каким-то образом оказался в начале 1918 г. в Сибири, вступил в одну из подпольных офицерских организаций и вскоре после этого вошёл в состав центрального штаба по подготовке антибольшевистского восстания. Летом того же года, в ходе развернувшегося вооруженного мятежа, Белов занял должность начальник штаба сначала Западносибирской, а потом и всей Сибирской белозелёной (областнические цвета Сибири) армии. Его немецкое происхождение многим не давало покоя, и в конце концов Генриха Альфредовича просто вынудили подать прошение об отставке, последовавшей 15 ноября 1918 г., за три дня до колчаковского переворота.

После прихода к власти адмирала Колчака Белова опять пригласили на штабную работу, но значительно понизили в должности. Потом он командовал корпусом, с марта 1919 г. — южной группой Западной армии, а в июне того же года приказом адмирала Колчака его произвели в генерал-майоры и назначили командующим Южной армией. После окончания Гражданской войны Генрих Альфредович эмигрировал в Китай, проживал в Харбине, где и умер в начале 40-х годов. Наряду с этой существует ещё одна, очень спорная, версия, согласно которой, генерал Белов в конце 1919 г., во время отступления колчаковских войск, попал в плен под Красноярском, был перевезён в Омск и там в 1920 г. казнён большевиками.

Беляков Прокопий Михайлович — 29 лет в 1918 г., уроженец Пензенской губернии, студент 4-го курса медицинского факультета Томского университета. Проживал в Томске на Преображенской (сейчас — Дзержинского) улице, д.8, кв.5. В 1917—1918 гг. Прокопий Беляков являлся одним из лидеров томского студенчества, был главным старостой Томского университета. В октябре 1917 г. студенты томских вузов избрали его своим делегатом на I Сибирский областной съезд. А в декабре того же года Прокопий Михайлович стал участником и II (с совещательным голосом) чрезвычайного Сибирского областного съезда, а также членом Сибирской областной думы. Сочувствовал партии народных социалистов, о чём свидетельствует делегатская карточка декабрьского Областного съезда.

После разгона большевиками Сибирской областной думы Беляков стал участником антисоветского подполья. В апреле 1918 г., из опасения быть арестованным по делу о краже оружия с одного из военных складов, по другой версии — по поручению эсеровского штаба с донесением Беляков выехал из Томска в Харбин. Однако до места назначения он не добрался, поскольку был арестован большевиками в Чите и под конвоем препровождён в одну из иркутских тюрем.

Во время попытки антисоветского вооруженного мятежа в Иркутске 14 июня 1918 г. Прокопия Михайловича вместе с другими политическими арестантами освободили из заключения восставшие оппозиционеры. Получив свободу, он принял участие в боевых действиях против красногвардейцев. Однако в ходе подавления разраставшегося выступления Беляков попал в плен и по приговору революционного трибунала в тот же день расстрелян. После освобождения Иркутска (в середине июля) частями Сибирского правительства тело Прокопия Белякова было обнаружено в городском морге и перевезено в Томск. 3 августа при склонённых областнических бело-зелёных, а также революционных красных знамёнах его с почестями похоронили в Томске, на кладбище женского Иоанно-Предтеченского монастыря (сейчас на этом месте — студгородок ТПУ) — сугубо элитном городском некрополе.

Березовский Ефим Прокопьевич — 49 лет в 1918 г., войсковой старшина (подполковник) Сибирского казачьего войска, кадет с 1917 года. Родился в станице Антоньевской Бийского уезда в семье станичного атамана, окончил Омский кадетский корпус (однокурсник Л. Г. Корнилова) и Константиновское военное училище. В марте революционного 1917 г. участвовал в работе I съезда депутатов Сибирского казачьего войска, проходившего в Омске, являлся лидером праволиберальной группировки на этом съезде, отстаивал принцип частной собственности на землю для казачьих семей, был избран в члены войсковой управы. В октябре того же года Березовский стал делегатом от Сибирского казачьего войска на I Сибирский областной съезд. В декабре 1917 г. Ефим Прокопьевич по поручению Сибирского казачьего войскового правительства ездил в Новочеркасск (столицу Войска Донского), где вёл переговоры с лидером белого движения на юге России генералом Л. Г. Корниловым. Вернувшись в Сибирь, Березовский весной 1918 г. принял активное участие в подготовке антисоветского мятежа и после его осуществления занял должность председателя войскового правительства Сибирского казачьего войска. В сентябре того же года Березовскому, указом Сибирского правительства присвоили звание полковника. С осени 1918 г. Ефим Прокопьевич неоднократно, в отсутствие генерала Иванова-Ринова, исполнял обязанности атамана Сибирского казачьего войска.

Пережив два крупных военных конфликта с иностранными державами и одну Гражданскую войну, по какому-то странному стечению обстоятельств Ефим Березовский за всю свою жизнь не участвовал практически ни в одном боевом сражении. Эмигрировав в 1920 г. в Китай, он также отказался в дальнейшем воевать против Красной армии, посчитав Гражданскую войну проигранной. Тем не менее, проживая в Харбине, Ефим Прокопьевич принимал активное участие в деятельности многих белоэмигрантских антисоветских организаций. Перешёл в этот период с кадетских уже на откровенно монархические позиции, отстаивая идею единой и неделимой Российской православной империи.

После захвата в августе 1945 г. Харбина советскими войсками Березовский был арестован контрразведкой СМЕРШ, этапирован в СССР и в восьмидесятилетнем возрасте осуждён на 10 лет исправительного труда. Умер в феврале 1953 г. в одном из заполярных лагерей ГУЛАГа. Его похоронили в г. Инта, могила сохранилась, в постсоветское время на ней установили памятный крест. Полностью реабилитирован в 1989 г.

Болдырев Василий Георгиевич — 43 года в 1918 году, родился в Симбирской губернии в семье кузнеца, по другой версии, он являлся выходцем из крестьянской семьи, окончил Петербургское военно-топографическое училище и Академию Генерального штаба, участник русско-японской и Первой мировой войн. Генерал-лейтенант царской армии, георгиевский кавалер. На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. его избрали в состав Директории в качестве главнокомандующего её вооруженными силами. Однако в результате колчаковского переворота Василий Георгиевич лишился своего поста и выехал сначала во Владивосток, а потом в Японию. После окончания Гражданской войны вернулся в советскую Россию, работал в Новосибирске. Автор одной из самых широко цитируемых историками Гражданской войны книг под названием «Директория. Колчак. Интервенты», вышедшей в Новосибирске в 1925 г. В 1933 г. Болдырев был арестован ОГПУ, обвинён в контрреволюционном заговоре и в августе того же года расстрелян.

Борисов Сергей Степанович — 29 лет в 1918 г. Ойрот (алтаец) по национальности. Родился в станице Алтайской Устькаменогорского уезда Семипалатинской области. Образование среднее, занимался литературным творчеством. После Февральской революции примкнул к партии меньшевиков-оборонцев. В июле 1917 г. Борисов был избран в члены Алтайской горной думы, где до конца сентября исполнял обязанности заместителя её председателя Г. И. Гуркина. В октябре того же года Сергей Степанович стал делегатом I Областнического съезда Сибири. А в начале следующего года был избран членом Сибирской областной думы. После разгона большевиками СОД Борисов с некоторыми другими депутатами эмигрировал в Харбин, откуда в мае 1918 г. по заданию председателя ВПАС П. Дербера прибыл в Сибирь для осуществления конспиративных связей. После победы в Томске вооруженного антибольшевистского восстания Сергей Степанович принял участие в первых заседаниях Частных совещаний СОД. В июле вошел в состав Бийского уездного комиссариата. В августе-ноябре участвовал в работе Сибирской областной думы. После окончания Гражданской войны Борисов вступил в партию большевиков, в 1921—1922 гг. являлся сотрудником Дальневосточного секретариата Исполнительного комитета Коммунистического интернационала. Потом перешел на службу в восточный отдел наркомата иностранных дел СССР, курировал научные исследования Академии наук по Монголии, участвовал в секретной разведывательной экспедиции в Тибет. В июне 1937 г. Борисов был арестован и в сентябре за участие в контрреволюционной организации и шпионской деятельности приговорён к высшей мере наказания. Прах захоронен на Донском кладбище. В 1956 г. полностью реабилитирован.

Брешко-Брешковская Екатерина Константиновна (по прозвищу «бабушка русской революции») — 74 года в 1918 г., родилась в семье крупного помещика, старейшая русская революционерка, провела 37 лет по тюрьмам и ссылкам, в том числе и в Сибири, участница ещё самых первых народнических выступлений, потом — член правоэсеровской партии. После Февральской революции активно поддержала Временное правительство, а вот власть большевиков категорически отвергла. Во время антисоветского восстания в Сибири, в июле 1918 г. через Тюмень и Тобольск нелегально прибыла в Омск. В сентябре того же года Брешковская принимала участие в Уфимском государственном совещании, после этого выехала с пропагандистской миссией в США, а потом в Западную Европу, читала там лекции о русской революции, рассказывала американцам и европейцам об особенностях и своеобразии русского социализма. Умерла в Чехословакии в 1934 г.

Брушвит Иван Михайлович — 39 лет в 1918 г., латыш по национальности, уроженец Лифляндской губернии, из семьи крестьян. Окончил реальное училище, телеграфист по профессии, правый эсер, до Февральской революции находился под надзором полиции. В 1916 г. ушёл добровольцем на фронт, служил в чине прапорщика. В ходе революции 1917 г. Брушвит стал активным участником политических событий в Самаре, являлся председателем губернского Исполкома Комитета народной власти, потом был избран гласным городской думы и членом Учредительного собрания от Самары. После разгона большевиками УС Иван Михайлович несколько месяцев просидел в тюрьме, а сразу после освобождения примкнул к антибольшевистскому движению на Волге. В апреле-мае 1918 г. он в качестве особоуполномоченного нелегально посетил Сибирь и установил связь с подпольным Центральным штабом, встречался с А. Н. Гришиным-Алмазовым и другими руководителями сибирского сопротивления. Во время этой поездки между поволжскими и сибирскими подпольщиками был согласован общий план действий в борьбе с большевиками. После ликвидации советской власти Брушвит вошёл в состав Комуча, являлся в нём управляющим финансовым ведомством. По окончании Гражданской войны Иван Михайлович эмигрировал в Чехословакию, здесь продолжил свою антибольшевистскую деятельность, в 1921 г. вместе с Виктором Черновым участвовал в подготовке правоэсеровского мятежа в России. После провала этой операции отошел от политики и стал заниматься главным образом научной деятельностью, создал Русский заграничный архив в Праге. После окончания второй мировой войны Брушвит был арестован, перевезён в СССР и приговорён к 5 годам заключения. В 1946 умер в тюрьме. Полностью реабилитирован в 1992 году.

Бузанов Василий Иванович — 33 года в 1918 г. Родился в Ижевске, в семье рабочего. Окончил 2-классное училище. Работал на заводе, затем письмоводителем. В 1905 г. участвовал в революционном движении, сначала — член РСДРП, а с 1906 г. — эсер. В 1907 г. был арестован в Ижевске, провёл несколько месяцев в крепости. После вторичного ареста в 1909 г. его выслали на пожизненное поселение в Иркутскую губернию. В 1912 г. Бузанов бежал, долгое время находился в эмиграции во Франции, работал слесарем. Вернулся в Россию в июне 1917 г. На волне революционных событий сразу же был избран председателем Ижевского Совета рабочих депутатов, одновременно с этим возглавил ижевский городской комитет партии эсеров. Осенью того же года Василия Ивановича избрали членом Учредительного собрания. В августе 1918 г. он примкнул к антибольшевистскому восстанию в родном городе и вскоре стал одним из его политических руководителей. После окончания Гражданской войны вышел из эсеровской партии, жил в Томск, работал в кооперации. В 1923 г. Бузанова арестовали, припомнив ему антисоветскую деятельность времён Гражданской войны, но уже в следующем году освободили. В конце 20-х он стал членом Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. В декабре 1937 г. в период ежовщины опять вскрылись старые грехи Бузанова перед большевиками, он был арестован и в том же году Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу.

Букейханов (Букейхан) Алихан Нурмухамедович — 49 лет в 1918 г., казах по национальности, происходил из ханского рода Чингизидов, родился в Семипалатинской области, окончил экономический факультет Петербургского лесотехнического института. В революционном 1905 г. Букейханов вступил в кадетскую партию, а через год был избран в состав её ЦК, член I Государственной думы. Букейханов неоднократно арестовывался царскими властями за участие в деятельности политической оппозиции, однако профессиональным революционером он так и не стал, а занимался до 1917 г. в основном научной, преподавательской и публицистической деятельностью.

Всё изменилось для него, как и для многих других, после Февральской революции, в этот период Букейханов становится лидером буржуазно-националистического движения среди казахов и руководителем национальной партии Алаш-Орда, взявшей курс на провозглашение казахской автономии в рамках единого Российского государства. В июне и декабре 1917 г. Букейханов провёл в Оренбурге два съезда казахских автономистов, а также очень активно сотрудничал с сибирскими областниками, став делегатом I и II Сибирских областных съездов.

Октябрьскую социалистическую революцию Алихан Нурмухамедович, как член кадетской партии, естественно, не принял и вскоре перешёл в лагерь вооруженной антисоветской оппозиции. Летом 1918 г., после свержения власти большевиков на востоке России, Букейханов пытался добиться казахской автономии в обмен на участие казахско-киргизских вооруженных отрядов в боях с Красной армией. Сначала он попробовал таким образом договориться с Временным Сибирским правительством, но не получил от него на этот счёт вполне определенного ответа. Тогда Букейханов обратился за поддержкой к эсерам Самарского КОМУЧа и вроде бы добился от них некоторых гарантий по своей проблеме, но лишь в перспективе — всё откладывалось на более чем неопределённый срок, до созыва Всероссийского Учредительного собрания.

С ещё большими надеждами Букейханов приехал в конце сентября 1918 г. на Уфимское государственное совещание, рассчитывая на то, что сформированное в ходе его работы новое Всероссийское Временное правительство сможет даровать казахам хотя бы частичную политическую или культурную автономию в рамках федеративной Российской республики. Однако уже через два месяца этого правительства не стало, а пришедший к власти Колчак потребовал от Букейханова и его сторонников полного подчинения в рамках организации вооруженной борьбы с большевиками на условиях единой и неделимой России. Таким образом, никаких обещаний, а тем более гарантий из уст колчаковского правительства Букейханов не услышал, и посему без всяких условий лидер казахских националистов вынужден был подчиниться и направить свои вооруженные отряды в распоряжение белогвардейского командования.

После падения колчаковского режима Букейханов не стал спасаться бегством за границу, как это сделало большинство из его бывших коллег по кадетской партии, а остался на родине, занимался в основном литературными переводами, несколько раз арестовывался советскими властями, пока в 1937 г., в конце концов, не пал жертвой политических репрессий. Полностью реабилитирован в 1989 г.

Что касается главного дела его жизни, то оно оказалось всё-таки успешно завершенным. Хотя и без непосредственного участия Букейханова, но Казахстан, как известно, при советской власти, по настоянию Ленина, получил-таки политическую автономию, а после краха коммунистического неоимперского режима в конце 90-х годов XX века казахский народ обрёл и полную государственную независимость, став одной из самых крупных держав Центральной Азии, с территории которой в своё время человечество, — ну так, между прочим — впервые шагнуло в космос.

Бутов Тарас Васильевич — родной брат Г. В. Бутова, являвшегося в годы Гражданской войны начальником канцелярии председателя Реввоенсовета советской республики Л. Д. Троцкого. Кандидат экономических наук, после Февральской революции служил в министерстве продовольствия, где, по всей видимости, познакомился со своим в дальнейшем лучшим другом Иваном Михайловым. По воспоминаниям современников это был ещё совершенно молодой человек, «очень юркий и пронырливый», почти «студент университета, умненький и думающий; своё высокое положение он нёс с большим достоинством, удачно подражая взрослым, умея даже маленькой своей фигурке придать отпечаток сухой и серьёзной деловитости». После Октябрьской революции Тарас Васильевич волею судеб оказался в Томске и в конце января 1918 г. в качестве секретаря принял участие в нелегальных собраниях депутатов разогнанной большевиками Сибирской областной думы; вёл протоколы тех заседаний, в том числе и того, на котором было избрано Временное правительство автономной Сибири. В начале июня того же года Т. В. Бутов вместе с И. А. Михайловым перебрался в Омск и здесь принял участие опять же в качестве секретаря (по некоторым сведениям личного секретаря Михайлова) в работе Западно-Сибирского комиссариата. После 1 июля Тарас Васильевич был назначен помощником управляющего делами Совета министров ВСП Г. К. Гинса, но связь с Иваном Михайловым не терял, оставаясь на протяжении всего омского периода своей деятельности правой рукой и политическим связным сибирского министра финансов. После прихода к власти А. В. Колчака Бутов 3 января 1919 г. занял должность исполняющего обязанности управляющего делами Верховного правителя и Совета министров. Являлся одним из учредителей частного акционерного предприятия «Русского общества печатного дела» (РОПД). Как правительственный чиновник, внёс, если верить источникам, совершенно фантастическую по тем временам сумму в 500 тысяч рублей в фонд развития данного предприятия. В марте того же года Тарас Васильевич в числе ряда других колчаковских функционеров вошел в состав специально созданного органа при Совете министров для решения вопросов в области печати и пропаганды. В начале 1920-х годов эмигрировал в Китай, а потом в США.

Буяновский Николай Демьянович — 38 лет в 1918 г. Уроженец деревни Гольма Балтского уезда Подольской губернии. После окончания в 1892 г. церковно-приходской школы в 12-летнем возрасте был назначен учителем в селе Любомирке, затем служил в Балтском казначействе, одновременно занимаясь самообразованием. В 1898 г. поступил в Новобугскую учительскую семинарию, из которой через год был отчислен за руководство забастовкой семинаристов в знак протеста против притеснений директора. В 1902 г. окончил учительскую семинарию в Бессарабии, после чего занимался преподавательской работой на юге России. В период революции 1905—1907 гг. Николай Демьянович был близок к эсерам и социал-демократам, за что даже подвергался преследованиям со стороны царских властей. Впоследствии примкнул к партии кадетов.

В 1909 г. Буяновский перешел на банковскую службу, сначала служил в Армавире в Русском для внешней торговли банке, а через год был переведён в Омск и назначен управляющим местного отделения Русско-Азиатского банка. В Сибири Николай Демьянович активно включился в общественную и политическую жизнь. В 1913—14 гг. возглавлял омское культурно-просветительское общество «Просвещение», занимавшееся, в том числе, достаточно умеренной, но всё-таки оппозиционной правительству политической пропагандой. (Председателем одной из комиссий этого общества являлся, кстати, будущий политический противник Буяновского социал-демократ К. А. Попов.) Вместе с тем, как и большинство омских кадетов, Николай Буяновский проявлял лояльность к царским властям. Лишь однажды, в мае 1909 г., являясь членом омского отдела Московского общества сельского хозяйства, он в числе других членов данного общества подписал ходатайство в правительственные инстанции об отмене грабительского для сибиряков Челябинского тарифного перелома. Заботясь о нуждах образования, Николай Демьянович стал ещё в дофевральский период одним из организаторов, а потом и председателем попечительского комитета Омского коммерческого (позднее политехнического) института, а уже в 1917—18 гг. принимал активное участие в открытии в Омске сельскохозяйственного института. В то же самое время Буяновский считался одним из лидеров омских торгово-промышленных кругов, с 1911 г. он являлся старшиной, а с 1915 г. — председателем Омского биржевого комитета, одновременно с этим возглавляя некоторое время и Омский областной военно-промышленный комитет. На протяжении нескольких предреволюционных, а потом и революционных лет Николай Демьянович являлся гласным Омской городской думы, а в ходе антибольшевистского мятежа в июне 1918 г. временно возглавил её. Сразу же после Февральской революции 1 марта 1917 г. Буяновский был избран председателем Омского коалиционного комитета общественной безопасности. Затем являлся комиссаром Временного правительства при командующем войсками Омского военного округа.

Октябрьскую революцию встретил враждебно и сразу же перешел в лагерь её активных противников, участвуя в подготовке антисоветского вооруженного восстания, после окончательной победы которого в Омске, 1 июля 1918 г. Николай Демьянович был назначен на должность товарища (заместителя) министра финансов Временного Сибирского правительства. Входил в состав омской группы так называемых беспартийных областников. В сентябре Буяновский стал член Административного совета ВСП, а в октябре одним из первых был приглашен на должность товарища министра финансов во Временное Всероссийское правительство Уфимской Директории, однако 12 ноября, за неделю до Колчаковского переворота, подал в отставку по состоянию здоровья. Занимался коммерческой деятельностью, стал, в частности, одним из основателей акционерного предприятия «Русское общество печатного дела» (РОПД) и находился в составе его правления. В 1920 г. эмигрировал в Китай и проживал в Харбине. В 1921 г. вернулся на некоторое время во Владивосток, где заседал в Банковском комитете, планируя возобновить здесь, а также во всех городах Забайкалья деятельность Русско-Азиатского банка. Однако после окончательного разгрома белого движения на Дальнем Востоке Буяновский вновь перебрался в китайскую Маньчжурию, до 1926 г. работал инспектор маньчжурских отделений Русско-Азиатского банка, потом являлся советником Китайского государственного банка, а чуть позже директором Франко-Азиатского банка в Харбине. В 1935 г. покончил жизнь самоубийством.

Быховский Наум Яковлевич (Нохим Шебшелович) — 43 или 44 года в 1918 г. Уроженец Черниговской губернии, еврей по национальности. Окончил фельдшерскую школу, одно время работал земским статистиком. В 1889 г. занялся журналистской деятельностью. В революционном движении с 1893 г. В 1894 году по обвинению в принадлежности к группе народовольцев был сослан в Сибирь. В 1901 г. вступил в партию эсеров, ещё несколько раз подвергался арестам и высылкам в Енисейскую и Иркутскую губернии. После Февральской революции включился в активную политическую деятельность, являлся в 1917 г. членом Центрального комитета эсеровской партии, а также членом Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, входил в состав Главного земельного комитета. Осенью того же года Быховский был избран депутатом Всероссийского Учредительного собрания, а в январе 1918 г. стал членом Сибирской областной думы. После разгона большевиками Облдумы вместе с частью депутатского корпуса эмигрировал в китайский Харбин, где в конце весны того же года вместе с М. Я. Окороковым вошел в состав ревизионной комиссии СОД, проверявшей финансовую деятельность Сибирского правительства в Харбине и признавшей эту деятельность неудовлетворительной. После антибольшевистского вооруженного переворота выехал во Владивосток и в июле вошел в состав Временного правительства автономной Сибири в качестве управляющего министерством земледелия. В сентябре 1918 г. в числе нескольких других владивостокских министров Наум Яковлевич вернулся в Сибирь, в Томск и сразу включился в работу Сибирской думы, принял участие в протестных мероприятиях СОД, связанных с указом Административного совета о приостановке деятельности Облдумы. В период колчаковщины находился на нелегальном положении, работал в подполье. В конце 1919 г. в Иркутске вошел в состав Политцентра. После разгрома белого движения занимался преподавательской деятельностью, в 1920 г. занимал должность профессора на кафедре политэкономии и экономической политики в Иркутском университете. За своё бурное эсеровское прошлое с 1921 г. неоднократно подвергался арестам и ссылкам. В начале 1938 г. по обвинению в участии в антисоветском заговоре Быховский был арестован, 8 февраля того же года приговорён к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.

Ваксберг Матвей Абрамович — 29 лет в 1918 г., еврейского происхождения, родился в Польше, потом его семья была сослана в Сибирь и поселилась в Чите. В 1905 г., являясь учащимся читинской гимназии, юный Ваксберг принял участие в революционных событиях и после их подавления вынужденно бежал из города. Перебравшись в Томске, он экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости и поступил в Томский университет. Однако вскоре, после того как местное жандармское управление выявило его революционное прошлое, Ваксберг бежал теперь и из Томска. Учёбу он продолжил в Киевском университете, где познакомился и подружился с одним из своих однокурсников будущим сталинским «обер-прокурором» Андреем Вышинским. Там же, в Киеве, он вместе с Вышинским вступил в партию меньшевиков. После окончания университета Матвей Ваксберг вернулся в родную Читу и до Февральской революции работал адвокатом.

В марте 1917 г. Матвея Абрамовича избрали председателем Читинского областного КОБа, а в октябре назначили читинским областным комиссаром Временного Всероссийского правительства. В начале 1918 г. Ваксберг стал председателем Забайкальского народного совета, успешно соперничавшего в схватке за власть с Советом рабочих, солдатских и казачьих депутатов. После роспуска большевиками Народного совета Ваксберг занял пост председателя Читинской областной земской управы, которая в конце марта также была распущена властью победивших Советов. После временного свержения диктатуры большевиков осенью 1918 г. Матвей Абрамович, как социал-демократ, впал в немилость на этот раз уже к правоконсервативному режиму атамана Семёнова. Последний в октябре отдал приказ об аресте Ваксберга, с сентября являвшегося председателем так называемой Коллегии гласных земского и городского самоуправления Читы. Опасаясь репрессий, Матвей Абрамович сначала ушёл в подполье, а потом и вообще удалился за пределы Забайкальской области (вотчины Семёнова).

После окончания Гражданской войны Ваксберг вернулся в Читу, трудился в системе советской кооперации, а некоторое время спустя стал преподавателем Иркутского университета. В 1926 г. он перебрался в Москву и продолжил преподавательскую деятельность в Зоотехническом институте. В период «большой чистки», как и многие его бывшие товарищи по правосоциалистическому лагерю, Ваксберг попал под молох политических репрессий. Однако, возможно, благодаря прежнему тесному знакомству с генпрокурором Вышинским он сумел избежать расстрельной статьи и отделался лишь ссылкой в Казахстан. В период оттепели Матвей Абрамович был полностью реабилитирован, а в 1959 г. даже возглавил кафедру советского гражданского права в Алма-Атинском университете. Умер в 1981 году в возрасте 92 лет. (Родной дядя достаточно известного советского писателя Аркадия Ваксберга).

Вампилун (Вампилов) Баэртон Гандалович — 29 лет в 1918 г., бурят по национальности, уроженец Иркутской губернии, из крестьянской семьи, окончил Иркутскую учительскую семинарию, работал сельским учителем, в 1911 г. вступил в партию эсеров, с этого же года находился под надзором полиции. После Февральской революции 1917 г. возглавил Бурятский национальный комитет, участник I-го Сибирского областного съезда, на котором был избран кандидатом в члены Исполнительного комитета по созыву Всесибирского Учредительного съезда, в том же году Баэртон Гандалович стал членом Всероссийского Учредительного собрания от Иркутской губернии по объединённому списку областников и бурят-националистов. В начале 1918 г. Вампилун вошел в состав Сибирской областной думы.

В ходе Гражданской войны в Сибири он занимал ряд ответственных постов: так, в 1919 г. он — товарищ министра финансов формально образованного «Велико-Монгольского государства», комиссар бурятского конного полка. В 1920 г. Вампилун становится товарищем министра земледелия в правительстве Дальневосточной республики. В 1923—1925 гг. он участник тибетской экспедиции Наркомата иностранных дел СССР. С 1925-го Баэртон Гандалович работал в Москве, а в 1926 г. получил назначение на должность экономического советника в МНР. Здесь в июле 1931 его арестовали по обвинению в попытке «реставрации феодальной Монголии». Репрессирован. Дата смерти — 1937 г.

Василенко Л. Д. — капитан царской армии, активный участник антибольшевистского сопротивления, с апреля 1918 г. являлся помощником подполковника Гришина-Алмазова по центральному подпольному военному штабу Западной Сибири. В ходе вооруженного переворота в начале июня того же года капитан Василенко занял должность командующего Западно-Сибирским военным округом и под давлением демократических кругов сместил с поста начальника Томского гарнизона полковника Сумарокова, монархиста по своим политическим взглядам, назначив на эту должность подполковника Пепеляева, которому поручил формирование Томской добровольческой дивизии, преобразованной впоследствии в Средне-Сибирский корпус. После освобождения

7 июня Омска капитан Василенко по распоряжению командующего Западносибирской армией подполковника Гришина-Алмазова был сразу же направлен в освобождённый город и по прибытии занял должность начальника штаба Степного Сибирского корпуса, вскоре получил звание подполковника, а после окончательного освобождения Сибири от большевиков — полковника.

В октябре 1918 г., в период пребывания в Омске членов Уфимской Директории и споров с членами Сибирского правительства по поводу формирования Временного Всероссийского правительства, полковник Василенко имел неосторожность, выполняя чей-то приказ, несколько раз высылать к зданию, где проходили заседания согласительной комиссии, воинские наряды, якобы для охраны членов Сибирского правительства. Всё это было воспринято членами Директории как акт устрашения, вследствие чего они потребовали немедленной отставки Василенко с его поста. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось. Известно только, что вскоре по окончании Гражданской войны он оказался в застенках ЧК…

Васильев Николай Савельевич — 36 лет в 1918 г. При царском режиме служил помощником присяжного поверенного. После Февральской революции 1917 г. вступил в партию меньшевиков (стоял на оборонческих позициях), став активным участником земского движения Сибири. Летом того же года Николай Савельевич был избран на пост старшего товарища (первого заместителя) председателя Томского городского народного собрания, одновременно заняв должность товарища (заместителя) председателя городского исполнительного комитета и товарища городского головы. Осенью 1917 г. Васильев был избран гласным (депутатом) Томской городской думы. Проживал в тот период по адресу: г. Томск, ул. Нечаевская,82, кв.4. Летом 1918 г. после свержения власти большевиков Васильев возглавил Томскую городскую думу, а с конца августа стал исполнять ещё и обязанности городского головы (мэра). В сентябре того же года Николай Савельевич стал делегатом съезда земств и городов Сибири. В декабре 1918 г., видимо, окончательно разочаровавшись в перспективах земского движения при колчаковском режиме, перешёл на работу в кооперацию, возглавив томское кооперативное общество «Деятель». Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Васильева-Потанина Мария Георгиевна — алтайская поэтесса, печатавшаяся вначале XX века в некоторых сибирских газетах, а также опубликовавшая до Февральской революции два отдельных поэтических сборника и ещё один — при советской власти. В 1911 г., в возрасте 47 лет, Мария Георгиевна вышла замуж за 75-летнего Григория Николаевича Потанина, прожила с ним до 1918 г., потом покинула его, уже к тому времени совершенно больного. Умерла в 1942 году.

Вегман Вениамин Давыдович (он же Вейсман) — 45 лет в 1918 году, родился в Одессе в многодетной и бедной еврейской семье, член РСДРП (объединенной) с 1896 г., после окончания Гражданской войны — большевик. В начале своей революционной деятельности на протяжении почти 15 лет проживал за границей, слушал лекции в Венском университете, сотрудничал с газетами «Искра» и «Правда», лично познакомился в этот период с виднейшими большевиками, в том числе и с самим Лениным. В 1914 г. вернулся по заданию партии из-за границы в Россию и сразу же был арестован, приговорён к административной ссылке в Сибирь. Срок отбывал в Нарыме, после Февральской революции 1917 г. осел в Томске.

В революционном 1917 г. Вегман являлся председателем томского комитета РСДРП (объединенной) и главным редактором социал-демократической, а по сути большевистской, газеты «Знамя революции». После чехо-эсеро-белогвардейского мятежа летом 1918 г. остался в Томске на легальном положении, продолжал издавать газету умеренного социал-демократического направления под названием «Рабочее знамя». Однако вскоре его газета была закрыта, а сам меньшевик Вегман 17 июля 1918 г. арестован. В конце октябре того же года его в качестве заложника вывез в Екатеринбургскую тюрьму генерал Пепеляев. Там при отступлении из города колчаковских войск летом 1919 г., по версии советских историков, Вегмана чуть не расстреляли, и только эпидемия тифа, охватившая тюрьму, спасла его от расправы.

После окончания Гражданской войны Вегман поселился в столице советской Сибири, в г. Новониколаевске, который предлагал, кстати, переименовать в Ульяновск. Занимался в этот период общественной, архивной, журналистской и издательской деятельностью, опубликовал ряд заметных, хотя и достаточно тенденциозных с «вершин» настоящего времени, научных трудов по истории Гражданской войны в Сибири, громил с позиций идейного марксизма сибирских областников. В тридцатых годах являлся членом бюро Западно-Сибирского крайкома ВКП (б). В апреле 1936 г. Вениамин Давыдович был арестован по обвинению в причастности к троцкистско-зиновьевскому политическому блоку. В августе того же года покончил с собой в камере краевой тюрьмы НКВД в Новосибирске.

Вейнбаум Григорий Спиридонович — 27 лет в 1918 г., родился в Бессарабии в семье учителя, учился в Петербургском университете на историко-филологическом факультете, в дальнейшем получил ещё и хорошее европейское образование, владел несколькими иностранными языками, большевик с 1909 г., подпольный псевдоним «Валентин». В 1910 г. Вейнбаум был сослан в Сибирь на вечное поселение.

В 1917 г. Григорий Спиридонович стал одним из лидеров красноярских большевиков, активным участником установления советской власти в Сибири. В конце года он возглавил Енисейский (Красноярский) совдеп и губисполком, одновременно являлся членом правительства Центросибири в должности народного комиссара иностранных дел.

Во время чехо-эсеро-белогвардейского мятежа руководимый им Енисейский губисполком и подчинённые ему войска с трудом сдерживали наступление вооруженных мятежников из районов Мариинска и Канска. В конечном итоге, оставив Красноярск, 16—18 июня Вейнбаум бежал с группой товарищей и отрядом Красной гвардии на шести пароходах вниз по Енисею, рассчитывая по Обь-Енисейскому каналу или морю Лаптевых добраться водным путём до Тюмени, а потом до Урала. (Некоторые не совсем адекватные журналисты того времени предполагали, что красные пытались сбежать морем в Германию.) Однако в июле большевистская флотилия красноярцев была настигнута в районе села Монастырского (Туруханский уезд) белогвардейцами и разгромлена.

Вейнбаум сначала скрывался в тайге, потом попытался в одиночку сплавиться по реке на плоту, но это его не спасло, вскоре Григория Спиридоновича арестовали и 29 июля доставили в Красноярск. 24 октября 1918 г. он в числе пяти ведущих красноярских большевиков по личному распоряжению чешского генерала Гайды, перешедшему к тому времени на русскую службу, был предан военно-полевому суду и на рассвете следующего дня расстрелян.

Вейнберг Борис Петрович — 47 лет в 1918 г., сын известного в своё время поэта Петра Вейнберга. По профессии — физик, окончил Петербургский университет, ученик великого Менделеева, с 1909-го по 1924 г. являлся профессором Томского технологического института. Занимался Борис Петрович проблемами магнетизма и ещё до революции разработал проект скоростного железнодорожного локомотива на магнитной подушке, а в 1927 г. изобрёл прибор для измерения напряженности магнитного поля.

В Томске Вейнберг познакомился с Г. Н. Потаниным и сблизился с некоторыми другими представителями областнического движения Сибири, являлся достаточно уважаемым в интеллигентской среде Томска человеком, но вместе с тем имел ряд странностей в поведении. Так, за то, что он практически никому не подвал руки при встрече, его прозвали в Томске «антирукожомом». В революционном 1917-м и 1918 гг. Борис Петрович везде и всюду подчёркивал свою беспартийность. В начале 1918 г. профессора Вейнберга избрали членом Сибирской областной думы (от Сибирских высших женских курсов, директором которых он являлся и где также преподавал в то время), где стал членом второй по численности фракции областников и беспартийных. В начале лета 1918 г. он занял пост заместителя председателя (А. В. Адрианова) частного совещания членов Сибирской областной думы, а с 23 июля он уже председатель этого организационного органа. Являясь также членом Томской городской думы, осенью 1918 г. Борис Петрович некоторое время исполнял обязанности её председателя. В декабре того же года профессора Вейнберга назначили председателем бюро съезда по организации Института исследования Сибири (по сути первой Сибирской Академии наук).

Во время последнего в своей истории заседания Сибирской областной думы в ноябре 1918 г. Борис Петрович учудил: отметился тем, что спровоцировал беспорядки в зале собрания, осмелившись полунамёком высказаться в охранительно-консервативном, чуть ли не монархическом духе. За это он был подвергнут обструкции со стороны большинства членов Думы и чуть не пострадал физически от запущенного в него кем-то венского стула.

После окончания Гражданской войны Вейнберг остался в Томске. Несмотря на то что Борис Петрович являлся одним из активнейших деятелей антибольшевистской фракции областников в Сибирской областной думе, он сумел каким-то образом избежать репрессий и до 1924 г. продолжал преподавать в томских вузах. Потом вместе с семьёй перебрался в Ленинград, работал в главной геофизической лаборатории, затем в научно-исследовательском институте земного магнетизма. Умер в 1942 г. во время блокады.

Вержбицкий Григорий Афанасьевич — 33 года в 1918 г. Родился в г. Летичев Подольской губернии, в мещанской семье. Окончил Одесское пехотное юнкерское училище. Участник Первой мировой войны, Георгиевский кавалер, полковник, командир бригады 134-й пехотной дивизии. После Октябрьской революции отказался от предложенной ему большевиками должности начальника 134-й пехотной дивизии. Спасаясь от преследования, в начале декабря 1917 г. перебрался сначала в Омск, а потом в Усть-Каменогорск. Здесь в июне 1918 г. принял участие в вооруженном восстании и организовал офицерский добровольческий отряд. 20 июня Вержбицкий был назначен начальником 1-й Степной Сибирской стрелковой дивизии и через месяц за успешное выполнение боевых операций на противобольшевистском фронте получил звание генерал-майора. По очищении от красных района реки Туры его назначили уполномоченным Сибирского правительства с правами генерал-губернатора по охране порядка и общественного спокойствия в данном районе. При Колчаке командовал с 1 января 1919 г. 3-м Западно-Сибирским стрелковым корпусом, а с 10 апреля — Южной группой Сибирской, затем 2-й армии. Получил звание генерал-лейтенанта и был награждён орденом Святого Георгия 3-й ст. После оставления Омска Вержбицкий с остатками колчаковских войск отступал на восток, сначала являлся начальником колонны на правах командующего армией в составе Южной и Тобольской групп, а с января 1920 г. командовал 2-й армией. После отступление в Забайкалье с марта 1920 г. командовал 2-м Отдельным Сибирским стрелковым корпусом, а с августа принял командование над всей Дальневосточной армией белых войск. В конце мая 1921 г. принял на себя командование войсками Временного Приамурского правительства, а в октябре того же года одновременно с этим являлся управляющим военным и морским ведомством. С декабря 1921 г. по июнь 1922 вновь командовал Дальневосточной армией. После окончательного краха белого движения эмигрировал в Китай. Борьбу с советской властью не прекратил, в 1930 г. занял должность помощника начальника Дальневосточного отдела РОВС, а в 1932 г. — начальника отдела РОВС в Харбине, с 1936 г. — Тяньцзиньского отдела РОВС. Умер 20 декабря 1941 (1942) г. в Тяньцзине.

Вишневский Евгений Кондратьевич — 42 года в 1918 г., родился в г. Бресте Гродненской губернии (по другим данным — где-то в Полтавской губернии), в дворянской семье, окончил Одесское пехотное юнкерское училище, участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер (Георгиевское оружие, 1917 г.), полковник. Октябрьскую революцию не принял. В начале 1918 г. руководил деятельностью одной из офицерских групп в томском антибольшевистском подполье. В ходе вооруженного мятежа в июне того же года сначала — военный комендант Томска, потом — командир 2-го полка в Томской добровольческой дивизии А. Н. Пепеляева, преобразованной впоследствии в Средне-Сибирский корпус. Летом в качестве командира 1-й дивизии прошёл с корпусом весь боевой путь от Мариинска до Забайкалья. За успешно проведённую военную кампанию Е. К. Вишневский был произведён в генерал-майоры и осенью возглавил в Томске запасные формирования 1-го Средне-Сибирского корпуса. Одновременно с этим он некоторое время являлся главным тыловым начальником района Средне-Сибирского корпуса со штабом в Томске, а с конца октября стал уполномоченным командира Средне-Сибирского корпуса по охране государственного порядка и общественного спокойствия по Томской губернии (военный губернатор).

Вскоре после прихода к власти Колчака 13 декабря 1918 г. Вишневского назначили генерал-губернатором Уфимского района, в 1919 г. он получил под команду 7-ю Сибирскую стрелковую дивизию. После разгрома белого движения с остатками войск Колчака Евгений Кондратьевич отступил сначала в Забайкалье, потом на Дальний Восток, командовал несколькими войсковыми подразделениями. В 1922 г. генерал Вишневский принял участие в походе так называемой Народной дружины под командованием генерала А. Н. Пепеляева в Якутскую область. Незадолго до её разгрома Е.К. был командирован в район г. Охотска, откуда он, благополучно избежав ареста, в июне 1923 г. эвакуировался на японской шхуне в Китай. Проживал, по всей видимости, в Харбине, с 1930-го по 1935 г. работал бухгалтером в издательстве «Гун-Бао». С 1936 г. служил в бюро по делам российских эмигрантов, являлся одним из руководителей РОВС в Харбине. Дальнейшую судьбу генерала Вишневского нам, к сожалению, проследить не удалось: по неподтверждённым данным, его депортировали в СССР и репрессировали. В Харбине в 30-е годы он опубликовал две книги личных воспоминаний: «Муринская операция» (о боях в районе озера Байкал в июле-августе 1918 г.) и «Аргонавты Белой мечты» (об экспедиции Народной дружины Пепеляева в Якутию).

Волков Вячеслав Иванович — 41 год в 1918 г., уроженец станицы Атамановской вблизи Омска, из семьи казачьего офицера-дворянина, окончил Омский кадетский корпус, Александровское военное училище и офицерскую кавалерийскую школу. Участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер, в 1917 г. — войсковой старшина, в 1918-м — полковник Сибирской армии, в 1919-м — генерал-майор колчаковских войск. Русский офицер, патриот, придерживался крайне правых политических взглядов, стоял на государственно охранительных позициях. Октябрьскую революцию не принял и в начале 1918 г. стал участником сибирского антисоветского подполья, возглавляя тайные офицерские организации сначала в Кокчетаве, а потом в Петропавловске. Летом того же года, в период общесибирского вооруженного восстания, войсковой старшина Волков был назначен командиром 1-го Ермака Тимофеевича Сибирского казачьего полка и в составе частей Степного Сибирского корпуса руководил боевыми операциями по освобождению от частей Красной армии территории Семипалатинской области, Алтайской губернии, а также Горного Алтая.

Во время колчаковского переворота полковник Волков занимал должность начальника Омского гарнизона и принял самое активное участие в тех событиях. Именно согласно его приказам (но по воле более высокопоставленных политиков и военных, конечно) в ночь на 18 ноября арестовывались министры-социалисты Временного Всероссийского правительства, а потом содержались в течение нескольких дней под усиленной охраной, вплоть до того момента, пока власть полностью не перешла в руки А. В. Колчака, провозглашённого к тому времени верховным правителем России. За такое «самоуправство» Волков вместе с двумя своими основными помощниками в проведении арестных мероприятий — старшими офицерами Красильниковым и Катанаевым — формально был привлечён к суду, сыграв на этом процессе роль главного «козла отпущения». Однако, как и предсказывалось некоторыми сведущими людьми, подсудимого Волкова вместе с его подельниками суд полностью оправдал, более того, буквально через несколько дней приказом адмирала Колчака главного фигуранта омского контрреволюционного переворота повысили в воинском звании и должности.

Сначала теперь уже генерал-майора Волкова командировали на восток для ликвидации локального «бунта» атамана Семёнова, затем назначили главным войсковым начальником 4-го и 5-го корпусных районов (Иркутская губерния и Забайкальская область соответственно). В конце 1919 г. Волков исполнял обязанности коменданта г. Иркутска во время ещё одного переворота, только теперь уже антиколчаковского. Вместе с командующим войсками Иркутского военного округа генералом Сычёвым Волков не смог тогда подавить вооруженное выступление сибирской демократической оппозиции и отступил в начале января 1920 г. с верными ему частями в район Забайкалья. Во время того отхода вблизи станции Ангара отряд генерала напоролся на засаду, устроенную сибирскими красными партизанами. В завязавшемся бою Волков, его жена, а также большая часть сопровождавшего их отряда погибли. По другой версии, генерал-майор Волков пал жертвой расправы со стороны собственных солдат. Некоторые историки выдвигают ещё и третий вариант его гибели: в начале января 1920 г. Вячеслав Иванович заболел тифом, был помещён в чешский эшелон, но вскоре вместе с семьёй насильно высажен чехами близ станции Тельма Иркутского уезда, после этого генерал продолжил путь на восток самостоятельно. Однако ему не повезло, у разъезда Китой Волков напоролся на отряд партизан и, не желая сдаваться в плен, застрелился.

Вологодский Пётр Васильевич — 55 лет в 1918 г., второй по порядку, следующий за Потаниным, почётный гражданин Сибири (с ноября 1918 г.), русский, православный, по некоторым источникам, — масон; по воспоминаниям современников — человек энциклопедических знаний, один из самых высокообразованных людей в Сибири начала ХХ века.

Родился в селе Комаровском (Комарово) или Курышинском Канского уезда, Енисейской губернии в семье священника, учился на юридическом факультете Петербургского университета, где и приобщился не только к кладезю мировой науки, но и к диссидентскому движению — посещал кружки сибирских областников и народников. За это в 1887 г., за два года до полного окончания курса юридических наук Вологодский, как неблагонадёжный, был исключён из университета и отправлен в ссылку по месту проживания матери — в Томск, под надзор родственников и полиции. С диссидентами Пётр Вологодский, однако, так и не порвал, продолжая поддерживать отношения и с революционерами, и с сибирскими автономистами. Так, именно в тот период Пётр Васильевич начал тесно сотрудничать с Николаем Ядринцевым сначала в качестве секретаря, а потом и журналиста в его областнической газете «Восточное обозрение».

В 1892 г. Пётр Вологодский экстерном окончил Харьковский университет, по профессии юриста, служил следователем, городским судьёй в г. Верном (Алма-Аты), заместителем семипалатинского областного прокурора, с 1897 г. — присяжным поверенным (адвокатом). С того же года в течение 20 лет он уже на постоянной основе проживал в Томске. В этот период Вологодский являл собой достаточно обеспеченного семейного человека, имел собственный дом по улице Нечаевской (ныне пр. Фрунзе) -17, с прислугой и «выездом», часто бывал за границей.

В революционном 1905 г. в соавторстве с Потаниным, Гаттенбергером и некоторыми другими ведущими областниками Пётр Васильевич разработал первый проект закона о земском (местном) самоуправлении в Сибири, включавшем в себя, в том числе, и положение о Всесибирской областной думе. В 1906 г. он принял активное участие в судебном процессе по нашумевшему делу о черносотенном погроме в Томске, защищая права пострадавших. За «антиправительственную» деятельность, выразившуюся в издании эсеровской газеты «Сибирский вестник», Вологодский на некоторое время в административном порядке был выслан из Томска. Однако в следующем 1907 г. он уже член II Государственной думы, выбранный по списку «прогрессистов» (объединённая группа кадетов и эсеров), спешащий в Петербург с наказами, в том числе и от сибирских областников. Однако поработать в Думе П. В. так и не успел, поскольку она очень скоро, ещё до приезда в столицу сибирской депутации, оказалась распущена по указу царя.

До Февральской революции 1917 г. Вологодский официально ни в одной из политических партий не состоял, хотя и водил знакомства с некоторыми видными не только провинциальными, но и столичными партийными деятелями, и сам значился в материалах томского охранного отделения как социалист-революционер. Вместе с тем он был известен в определённых кругах, прежде всего, как человек, хотя и беспартийный, но зато безупречно честный и однозначно порядочный. При всём при том нужно конечно же отметить, что большую часть сознательной жизни Пётр Васильевич являлся приверженцем, в первую очередь, идей сибирского областного автономизма. Он входил в число виднейших, как тогда говорили, работников на этом поприще, вследствие чего имел очень прочные связи и где-то даже непререкаемый лидерский авторитет в среде передовой сибирской интеллигенции.

Сразу же после Февральской революции Вологодский вошёл в состав комиссариата по управлению Томской губернией, а после завершения деятельности этого органа распоряжением Российского правительства его назначили председателем Омской судебной палаты (по сути, главным судебным чиновником Сибири). Октябрьскую революцию Пётр Васильевич не принял, однако и в открытой оппозиции к большевистскому режиму первое время не состоял. В конце января 1918 г. на нелегальном заседании Сибирской областной думы его заочно избрали в состав ВПАС (Временного правительства автономной Сибири) в качестве министра иностранных дел, о чём он узнал, как сам потом признавался, лишь несколько месяцев спустя. Может быть, именно поэтому Вологодский не уехал в феврале 1918 г. вместе с некоторыми другими министрами в китайский Харбин и остался в Сибири. Проживая в тот период в Омске, он вследствие ликвидации большевиками дореволюционной системы гражданских судов потерял прежнюю работу председателя окружной судебной палаты и исполнял обязанности скромного руководителя сибирского войскового казачьего суда.

Однако, несмотря ни на что, всё это время Вологодский продолжал сохранять политический вес как в среде умеренных социалистов, так и в лагере буржуазных демократов, но и, само собой, конечно, в кругах сибирских областников-автономистов. Поэтому ни для кого из них не стало неожиданностью, что летом того же 1918 г., после свержения власти большевиков, Пётр Васильевич был избран главой созданного 30 июня в Омске нового Временного Сибирского правительства. И всё-таки спустя несколько месяцев, осенью 1918 г., Вологодского вынудили отказаться от полномочий премьер-министра Сибири сначала в пользу председателя Всероссийского Временного правительства, видного столичного эсера Николая Авксентьева. А вскоре в Омске случился и всем известный военный переворот, приведший к верховной власти А. В. Колчака. Последний, исходя из признания неоспоримых заслуг патриотов-сибиряков в антибольшевистском сопротивлении, назначил Вологодского председателем своего кабинета министров. Однако ровно год спустя, 22 ноября 1919 г., Петра Васильевича ввиду катастрофического положения на внутреннем и внешнем фронтах антисоветской борьбы, отправили в отставку и заменили более молодым, более правым по политическим взглядам и немножко более «столичным» сибиряком В. Н. Пепеляевым.

Пётр Васильевич, отойдя от дел, вовремя успел скрыться за границей и тем самым избежал в отличие от многих других своих коллег по колчаковскому совету министров большевистского суда. Оставшиеся годы Вологодский прожил в Харбине. Здесь же он и умер в 1925 г. в крайней материальной нужде — в больнице для бедных. Последнее обстоятельство вряд ли подтверждает факт его принадлежности к всемогущему масонскому братству.

Вольский Владимир Каземирович — 42 года в 1918 г. Родился в Тамбовской губернии, в дворянской семье. После окончания Тамбовской гимназии поступил на математический факультет Московского университета, но со второго курса был отчислен как политически неблагонадёжный, член партии эсеров с 1903 г. В период первой русской революции профессиональный революционер, несколько раз подвергался аресту и находился под надзором полиции. Во время Первой мировой войны отошел от подпольной деятельности и как многие другие эсеры-патриоты работал в системе сельхозкооперации. В ходе Февральской революции вновь включился в активную политическую деятельность, был избран товарищем председателя Тверского губернского Совета крестьянских депутатов, а затем председателем Тверской земской управы и членом Учредительного собрания. К Октябрьской революции отнёсся настороженно, а после разгона большевиками Учредительного собрания перешел в стан непримиримых борцов с большевизмом. Направленный в конце весны 1918 г. ЦК своей партии для организации повстанческого движения среди уральских казаков, до места назначения не доехал и, застигнутый в Самаре чехословацким мятежом, вместе с некоторыми другими своими товарищами организовал в городе Комитет членов Учредительного собрания, которому вскоре была передана вся полнота власти на освобождённой от большевиков территории Среднего Поволжья. Фактически возглавив Правительство Комуча, Вольский в период лета и начала осени 1918 г. вместе со своими товарищами по партии пытался создать на подконтрольной территории альтернативный большевистскому вариант социалистического управления. Однако такая попытка оказалась неудачной, войска Комуча потерпели в сентябре ряд значительных поражений от Красной армии и вынуждены были отступить с территории Поволжья, после чего в октябре Комуч официально прекратил своё существование. Приход к власти на востоке страны крайне правых политических группировок во главе с А. В. Колчаком вынудил Вольского в начале 1919 г. перейти на сторону советской власти и создать в партии эсеров так называемую группу меньшинства (МПСР), которая, примирившись с большевизмом слева, отстаивала, тем не менее, собственный взгляд на развитие социализма в России. После окончания Гражданской войны партия эсеров была признана контрреволюционной и вскоре распущена, руководство ПСР предстало перед судом. Не избежала преследований и группа Вольского. Сам Владимир Каземирович в 1922 г. был приговорён к трём годам заключения в Архангельском концлагере. После отбытия срока Вольского отправили в ссылку. В 1937 г. его, как одного из видных деятелей эсеровского движения, вновь привлекли к ответственности за его «контрреволюционную» деятельность в период Гражданской войны и приговорили к высшей мере наказания. Полностью реабилитирован в 1991 году.

Вострецов Степан Сергеевич — 35 лет в 1918 г., большевик с 1920 г., родился в Башкирии в крестьянской семье, по профессии — кузнец. Во время Первой мировой войны воевал в составе 14-й Сибирской стрелковой дивизии, полковой разведчик, трижды был награждён солдатским Георгиевским крестом, в конце войны произведён в офицеры. Во время Гражданской войны воевал на стороне красных, сражался против войск Колчака в частях 5-й армии, прошёл путь от командира роты до комкора. В 1922 г. принимал участие в разгроме белогвардейских войск на Дальнем Востоке. Весной 1923 г. возглавил экспедицию на Охотское побережье с целью ликвидации Народной дружины генерала Пепеляева. Летом того же года доставил пленённых руководителей якутского мятежа во Владивосток и передал в руки советского правосудия. За ликвидацию «пепеляевской авантюры» Степана Вострецова наградили орденом боевого Красного Знамени (четвёртым). До 1932 г. находился на ответственных командных должностях в Красной армии. В мае 1932 г. в Новочеркасске покончил жизнь самоубийством (застрелился), похоронен в Ростове-на-Дону.

Вытнов Василий Петрович — сын Вытнова Петра Петровича, военный инженер, полковник царской армии, в начале сентября 1918 г. был назначен особоуполномоченным министерства снабжения Сибирского правительства на Дальнем Востоке в ранге заместителя министра. Вытнов в этот период контролировал весь поток продовольствия и промышленных товаров, направляемых в Сибирь, без его визы не отправлялся ни один товарный эшелон из Владивостока, Харбина и Хабаровска. Василий Петрович сохранил свою должность и при Колчаке. В 1919 г. Вытнов оказался замешенным в крупном коррупционном скандале, главным фигурантом которого его непосредственный начальник — министр продовольствия и снабжения колчаковского правительства Зефиров.

Вытнов Пётр Петрович — томский купец, в 1918 г. являлся председателем томского торгово-промышленного союза. Был похоронен на Вознесенском кладбище (сейчас здесь располагаются производственные корпуса завода Сибкабель).

Вытнов Пётр Петрович — томский купец, в 1918 г. являлся председателем томского торгово-промышленного союза. Был похоронен на Вознесенском кладбище (сейчас здесь располагаются производственные корпуса завода Сибкабель).

Востротин Степан Васильевич — 54 года в 1918 г., коренной сибиряк, родился в г. Енисейске Красноярской губернии, представитель одной из богатейших купеческих фамилий Сибири, окончил Казанский ветеринарный институт, учился также в Парижской медицинской школе, крупный золотопромышленник, член Государственной думы III и IV созывов от Енисейской губернии. Руководил в Думе сибирской парламентской группой, являвшейся филиалом кадетской фракции и входившей вместе с ней в «прогрессивный блок». Тогда же Востротин вступил в кадетскую партию, а в 1916 г. стал даже членом её ЦК. В самой Сибири Степан Васильевич в значительной степени сочувствовал областническому движению, был хорошо знаком с Г. Н. Потаниным. До Февральской революции он достаточно много и плодотворно работал над проблемой Северного Морского пути, тесно сотрудничал в этом вопросе с правительством Великобритании, участвовал в двух морских экспедициях: Лондон–Енисейск и обратно. В 1902 г. опубликовал научно-популярную монографию под названием «Северный морской путь и Челябинский тарифный перелом в связи с колонизацией Сибири». В тот же период большую часть своего личного капитала он вложил в развитие енисейского речного пароходства.

После Февральской революции 1917 г. Востротин активно включился в общественно-политическую жизнь страны и вскоре был назначен на высокий пост товарища (заместителя) министра продовольствия в правительстве А. Ф. Керенского. Октябрьскую революцию категорически не принял. В конце 1917-го — начале 1918 гг. он проехал всю Сибирь с агитационной целью. Побывал во время этого «турне», в частности, и в Томске, где вёл консультации с группой Потанина по поводу организации на востоке страны антибольшевистского сопротивления. Потом Востротин на целых полгода осел в Харбине, продолжив здесь свою активную политическую деятельность. Так летом 1918 г. он вошёл в состав Делового кабинета («правительства») самопровозглашённого временного правителя России генерала Хорвата.

После освобождения чехо-белогвардейскими частями Владивостока Востротин сразу же переехал туда и уже в столице Приморья продолжил непримиримую борьбу с находившимися там же деятелями эсеровского по своему составу Временного правительства автономной Сибири, возглавляемого Петром Дербером. В конечном итоге при поддержке прибывшего в сентябре во Владивосток П. В. Вологодского Востротин добился самороспуска этого правосоциалистического правительства. В октябре того же 1918 г. Степан Васильевич после успешно завершённой политической кампании на Дальнем Востоке вновь вернулся в Сибирь. В Омске в период формирования там Временного Всероссийского правительства ему предложили занять пост министра торговли и промышленности, но он почему-то отказался. При Колчаке Востротин, что вполне естественно, пребывал в полном фаворе, был избран гласным (депутатом) Красноярской городской думы, а в июне 1919 г. по личному распоряжению верховного правителя Степана Васильевича назначили членом Государственного экономического совещания, законосовещательного органа при колчаковском кабинете министров. После поражения белого движения Востротин эмигрировал сначала в Китай (проживал в Харбине, где редактировал газету «Русский голос» правого толка), а потом — во Францию, умер в Ницце в 1943 г.

Гайда Радола, настоящее имя — Рудольф Гейдль (в Сибири, в 1918 г. его уважительно окрестили Родионом Ивановичем) — 26 лет в 1918 г. Родился на побережье Адриатического моря, в старом портовом городе Котор, некогда принадлежавшем византийской провинции Далмация, потом — Австро-Венгрии, теперь — Черногории. Выходец из семьи младшего офицера австрийской армии. Отец — Иоганн, возможно, являлся чехом по национальности, мать — Анна, точно известно, что была славянкой-черногоркой из обедневшего дворянского рода. В начале XX века семья Иоганна Гейдля перебралась в чешский город Кийов, там юный Рудольф несколько лет проучился в местной гимназии, однако окончить её не сумел, его отчислили из-за неуспеваемости по классическим языкам. После этого он поступил в ученики, по одним сведениям, к аптекарю, по другим — к парфюмеру. В 1910 г. Гайду призвали на военную службу, по окончании которой в 1913 г. он женился на албанке Зоре Пироновой и поселился вместе с ней в албанском городе Шкодер, открыв здесь собственную аптеку. Там его и застала Первая мировая война. Призванный в австрийскую армию в звании прапорщика, он то ли в конце 1914, то ли в сентябре следующего года добровольно сдался в плен черногорцам и вскоре в должности военного фельдшера поступил на службу в их армию. Однако, после того как в начале 1916 г. черногорские войска оказались полностью разгромлены австрийцами, Радола Гайда (так теперь его стали звать на славянский манер) бежал сначала на остров Корфу, а потом — во Францию. А оттуда каким-то образом попал в действующую русскую армию, сначала вступил в ряды сербских добровольцев, а потом — во 2-й чешский полк. Здесь он подтвердил свой офицерский чин, получил под начало взвод, затем — роту, а вскоре, уже после Февральской революции 1917 г. его назначили командиром батальона.

В июле того же 1917 г. в боях под Зборовым и Тарнополем Гайда зарекомендовал себя как способный боевой командир, получил несколько ранений, проявил личное мужество и героизм, за что указом Временного правительства России был удостоен высшей боевой награды — ордена Святого Георгия (IV степени) и досрочно произведён в капитаны Российской армии. После излечения в киевском госпитале Радола осенью того же года прибыл в район Полтавы, где в это время шло формирование 2-й чехословацкой дивизии. По настоятельной просьбе Томаша Масарика (главы Чехословацкого национального совета) капитана Гайду тогда же назначили командиром 7-го (Татранского полка); по другим сведениям, он получил под свою команду знаменитый впоследствии полк лишь в конце марта 1918 г.

В мае 1918 г. на челябинском совещании представителей Чехословацкого корпуса Гайду избрали членом временного исполнительного комитета чеховойск, вследствие чего амбициозный молодой капитан стал одним из вождей вооруженного антибольшевистского мятежа в Сибири. В ночь на 26 мая он командовал захватом г. Новониколаевска (Новосибирска). В дальнейшем вместе с подполковником Анатолием Пепеляевым руководил чехословацко-белогвардейскими частями, действовавшими против отрядов Красной армии на территории Средней и Восточной Сибири. За успешное проведение этих боевых операций в начале июля 1918 г. Гайда получил внеочередное воинское звание полковника, а в сентябре приказом по Чехословацкому корпусу — звание генерал-майора. Некоторое время спустя он был назначен командиром 2-й чехословацкой дивизии, в октябре того же 1918 г. стал командующим противобольшевистским Северо-Уральским фронтом и уже в начале декабря получил очередную высокую награду — орден Св. Георгия III степени. А в конце того же месяца за общее руководство операцией по взятию Перми приказом Колчака двадцатишестилетнего Радолу Гайду произвели в генерал-лейтенанты.

В январе 1919 г. он уволился из Чехословацкого корпуса и перешёл на службу в войска адмирала А. В. Колчака, получив под начало Сибирскую армию, наступавшую в направлении Пермь–Вятка. Удостоившись в 26 лет столь высокого воинского звания и должности в обход не менее достойных кандидатов из числа русских офицеров, Гайда испортил со многими из них личные отношения (в частности с бывшим побратимом — А. Н. Пепеляевым), что не могло конечно же не сказаться на результатах дальнейших войсковых операций. К тому же, явно начиная проявлять симптомы мании величия, в мае 1919 г. Радола Гайда вошёл в конфликт с самим Колчаком, отказавшись выполнять приказ его начальника штаба о переброске частей Сибирской армии в район Уфы на помощь терпящей бедствие Западной армии. Мало того, Гайда даже потребовал снятия начальника Главного штаба с должности, а в случае невыполнения данного требования пригрозил двинуть на Омск отряд «бессмертных» — свою личную гвардию, созданную по примеру персидских царей времён Кира Великого. За что 7 июля того же года генерал-лейтенант Гайда был снят со всех должностей и отправлен во Владивосток «по болезни в отпуск». А в сентябре, когда белогвардейской контрразведке стало известно о тесных контактах Гайды с антиколчаковской политической оппозицией, его разжаловали в рядовые русской армии и лишили всех правительственных наград. 17 ноября 1919 г. Гайда вместе с некоторыми руководителями сибирского эсеровско-областнического движения поднял вооруженный антиколчаковский мятеж во Владивостоке. Но эта, последняя, его попытка совершить подвиг во имя русской революции, уже больше похожая тогда на авантюру, закончилась в конечном итоге полным провалом, и он под защитой всесильных западных покровителей бежал из Владивостока сначала в Америку, а потом к себе на родину — в Чехословакию, ставшую уже к тому времени независимой республикой.

В 1920 г. Радола Гайда вновь был принят на службу в чехословацкую армию и назначен командующим дивизией в словацком городе Кошицы. В 1924 г. в звании бригадного генерала его перевели на должность первого заместителя начальника Генерального штаба, а в 1926 г. он возглавил этот штаб. В тот же период начинается и его политическая карьера, он избирается депутатом законодательного собрания республики. С 1923 г. Гайда начал живо интересоваться фашистским движением в Европе и по примеру Муссолини стал мечтать о создании в Чехословакии сильной единоличной власти в противовес, как он считал, загнивающей идеологии буржуазного либерализма. Угрозу государственной независимости Чехословакии он видел, прежде всего, в лице немцев и евреев, поэтому начал критиковать планы по предоставлению прав национальной автономии Судетской области, а также стал интриговать против руководства республики в лице Масарика и Бенеша, как ставленников мирового масонства, что, конечно, не прошло ему даром. Летом 1926 г. Гайду вновь (как и в 1919 г.) сначала отправили «по болезни в отпуск», а потом сняли со всех должностей, опять разжаловали в рядовые и в завершение всего лишили депутатской неприкосновенности. (А ещё говорят, что снаряд в одну воронку дважды не попадает.)

Несмотря на это, Радола Гайда продолжал верить в свою исключительную звезду и в январе 1927 г. возглавил партию НФО (Национальная фашистская община), делегатом от которой он принял участие в международном фашистском конгрессе 1934 г. в Монтре, а в 1935 г. его вновь избрали депутатом республиканского парламента, где иногда, кстати, он блокировался, как ни странно, со своими некогда злейшими врагами — коммунистами. В 1938 г. Гайда выступил резко против Мюнхенского договора (сговора) великих держав в пользу Германии в ущерб государственным интересам Чехословакии, и даже в знак протеста отказался от английских и французских орденов, полученных им в период предыдущей военной службы. Однако немцы, оккупировавшие вскоре Чехословакию, не только простили Гайду и оставили его на свободе, но даже вернули ему генеральское звание. Вместе с тем привлекать его к сотрудничеству они не стали, что, видимо, и спасло Гайду от политического преследования со стороны советских войск, в 1945 г. окончательно освободивших страну от немецкого господства. Пошло в зачёт пятидесятилетнему уже к тому времени генералу и то, что его сын Владимир был связан в период немецкой оккупации с советской разведкой и состоял в антифашистском сопротивлении, а в семье Гайды воспитывалась дочь одного из активных участников просоветского подполья, казнённого немцами.

Однако очередной опалы Радола Гайда всё-таки не избежал, и в том же 1945 г. его арестовали по распоряжению нового руководителя Чехословакии Эдварда Бенеша. Последний, по мнению некоторых исследователей данного вопроса, видел в лице Гайды по-прежнему очень популярного в армии и народе, опасного политического соперника и поэтому решил упрятать знаменитого генерала в тюрьму Панкрац (бывшие застенки гестапо). Там в течение двух лет заплечных дел мастера кулаками выколачивали из Гайды признание в сотрудничестве с нацистами, в результате чего 56-летний Радола, по свидетельству очевидцев, выглядел на суде полностью сломленным и одряхлевшим 80-летним стариком. Только свидетельские показания и заступничество некоторых ведущих деятелей антифашистского сопротивления, кстати, бывших сослуживцев Гайды по славному 7-му Татранскому полку чехокорпуса, спасло опального генерала от сурового приговора. В мае 1947 г. нашего героя освободили, однако лишения и пытки в тюремных застенках так сказались на его здоровье, что, не прожив на свободе и года, в апреле 1948 г. Радола Гайда скоропостижно скончался. Погребён на русском (православном) участке Ольшанского кладбища в Праге (могила №229) среди тех, с кем он в пору славной своей молодости воевал Сибирь и Урал. Такова была последняя воля некогда знаменитого революционного генерала (здесь — фанфары). В 1974 г. в одной могиле с ним похоронили его вторую жену (с 1919 г.) Екатерину Гайдову, в девичестве Пермякову, русскую по происхождению. Его сыновья Владимир и Юрий после Второй мировой войны эмигрировали в США, где впоследствии и умерли.

В 1924 г. в Праге вышла книга воспоминаний Гайды, в которой немало страниц посвящено, в том числе, конечно же и сибирским событиям.

Гайсин Зариф Сафич — 34 года в 1918 г. Родился в Златоустовском уезде Уфимской губернии, в семье крестьянина. Татарин по национальности, образование неполное среднее. Работал сначала писцом в земском управлении, потом табельщиком на Златоустовском горном заводе, здесь впервые заинтересовался революционным движением. В 1904 г. был призван на военную службу, которую проходил в г. Чернигове, здесь же примкнул к движению эсеров-максималистов, за что попал под полицейский надзор. В 1910 г. Гайсин поселился в Томске, работал бухгалтером в бакалейном магазине. В 1914 г. после начала Первой мировой войны опять был мобилизован на военную службу, которую предположительно проходил в одном из томских запасных полков в звании рядового. После Февральской революции Зариф Сафич сразу же активно включился в общественную жизнь, вступил, как полагают некоторые исследователи, уже официально в партию эсеров и стал одним из политических лидеров сначала мусульманской общины Томска, а потом и всей Сибири. Был лично знаком и состоял в переписке с Г. Н. Потаниным. Осенью 1917 г. Гайсина избрали гласным (депутатом) Томской городской думы, а в начале 1918 г. членом Сибирской областной думы от Центрального мусульманского совета Сибири. В феврале того же года он в числе 22 депутатов подписал Декларацию СОД, провозгласившую передачу «всей полнота власти в пределах Сибири Временной Сибирской областной думе». В июне, после изгнания большевиков из Томска принял участие в заседаниях Частных совещаний СОД, войдя в комиссию по национальным делам. Во время августовской сессии Зариф Сафич также вошел во фракцию национальностей, став одним из её лидеров. В конце сентября в период противостояния Облдумы с Административным советом был избран в качестве кандидата в состав Комитета Областной думы — чрезвычайного органа, которому «при условии невозможности продолжать работы Сибирской областной думы» передавались все её полномочия. После роспуска СОД и прихода к власти в Сибири Колчака Гайсин вошел в состав правления кооперативного объединения мусульман «Томское мусульманское культурно-экономическое общество». С осени 1919 г. занимался формированием в Томске добровольческого мусульманского батальона, который в декабре того же года повернул штыки против колчаковской власти, а Гайсин по заданию военно-революционного штаба исполнял обязанности политкомиссара данного батальона. В конце декабря того же года Зариф Сафич стал членом РСДРП (б). В 1920—1921 работал в качестве партинструктора, а также уполномоченного по проведению продразвёрстки в Томском уезде. В июне 1921 распоряжением Сиббюро ЦК РКП он был переведён на службу в Томский губернский отдел народного образования для работы по линии национальных меньшинств на должность председателя совета национальных меньшинств при том же самом отделе и занимался проблемами просвещения коренных народов. Одновременно совмещал эту должность с должностью председателя губернского комитета музеев. В 1924 переехал из Томска сначала на работу в Новосибирск, а потом в Горный Алтай. В июне 1937 г. Гайсина арестовали по подозрению в сотрудничестве с панисламистами, по делу военно-мусульманской контрреволюционной организации «Гаскери-Уешма». Вместе со своим товарищем революционной поры Юсуфом Саиевым он в ноябре того же года был расстрелян в Новосибирске. Реабилитирован в 1956 году.

Ган Борис Митрофанович — 34 года в 1918 г., уроженец г. Иркутска, из семьи военного (его отец М. Э. Ган, по некоторым сведениям, в период Гражданской войны служил в армии Колчака). В 1896 г. семья Ганов переехала на постоянное место жительства в Томске, здесь Борис Митрофанович получил образование, а потом служил присяжным поверенным (адвокатом), проживал по улице Солдатской (сейчас Красноармейская) в доме №84. В кругах томской общественности в революционном 1917 г. считался беспартийным, сам Борис Ган в тот период позиционировал себя беспартийным социалистом, между тем в картотеке жандармского управления числился как член РСДРП (меньшевик) и был, по некоторым данным, даже знаком с большевиком №3 Я. М. Свердловым.

В марте 1917 г., после свержения в России самодержавия, Б. М. Ган возглавил новую революционную власть на территории Томской губернии, заняв сначала должность председателя Томского временного комитета общественного порядка и безопасности, а с мая того же года — пост председателя губернского Народного собрания и председателя президиума его исполкома (или — просто, как тогда говорили, председателя революционного исполкома). Вскоре данным собранием Ган был выдвинут на должность Томского губернского комиссара, а 7 июня утверждён Временным правительством на этом посту. После Октябрьской революции должность губернского комиссара большевики упразднили, и Ган стал выполнять обязанности председателя исполнительного комитета губернского земского собрания, однако в связи с избранием в декабре 1917 г. Томской губернской земской управы он передал свои полномочия новому главе губернского земства Николаю Ульянову. В марте 1918 г., опять же при большевиках, Ган возглавил бюро внешкольного образования Томской губернии. После свержения советской власти летом того же года он переехал в Новониколаевск и занял должность поверенного по делам фирмы «Штоль и Шмидт», «воевал» с местным городским самоуправлением по поводу погашения долгов за поставленный для города товар, в политической деятельности больше никакого участия не принимал. Дальнейшая его судьба нам неизвестна. По некоторым данным после окончания Гражданской войны он занимался историческими исследованиями и опубликовал несколько статей в томской печати.

Гаттенбергер Александр Николаевич — 57 лет в 1918 г., родился в семье инженера-путейца в Тверской губернии в имении своего деда Петра Измайлова, являвшегося потомком эмигрантов-гугенотов из Франции. Окончил Киевское пехотное училище, но в возрасте 33 лет, после смерти жены, оставил военную службу и в 1891 г. принёс присягу на должность мирового судьи города Твери. Вскоре после этого в судьбе Гаттенбергера произошёл ещё один кардинальный перелом: он переехал на жительство в Сибирь. По одной версии, он вынужден был так поступить потому, что, находясь уже на гражданской службе и став членом Тверской губернской земской управы, попал за вольнодумство в разряд политически неблагонадёжных, по другим данным — его собирались привлечь к ответственности за некие финансовые махинации. Согласно третьей версии, он переехал в Сибирь вовсе даже не потому, что опасался преследования со стороны властей, а, наоборот, по собственной доброй воле, так как здесь ему, как судье, предложили более выгодные материальные условия службы. Сначала он работал в Мариинске, а в 1898 г. перевёлся в Томск. Здесь до революции 1917 г. он сначала служил мировым судьёй, а потом — присяжным поверенным (адвокатом), принимал активное участие в общественной жизни, примкнул к сибирскому областническому движению и стал одним из видных представителей так называемого Потанинского кружка, а также членом томского отделения кадетской партии (с 1905 г.). В период Первой русской революции Александр Николаевич Гаттенбергер вместе с Г. Н. Потаниным и П. В. Вологодским работал над проектом положения о земском самоуправлении в Сибири.

Октябрьскую социалистическую революцию 1917 г. он не принял и в период «первого пришествия» советской власти являлся негласным лидером кадетской партии в Томске, а также вместе с А. В. Адриановым возглавлял Потанинский кружок, ставший в первой половине 1918 г. одним из центров антибольшевистского сопротивления в Сибири. Так, в частности, в конце апреля того же 1918 г. Гаттенбергер вёл тайные переговоры с прибывшими в Томск посланцами генерала Корнилова с целью координации усилий в подготовке на территории Сибири вооруженного антисоветского мятежа.

После победы этого восстания с конца лета (а официально — со 2 сентября) 1918 г. Гаттенбергер находился на посту Томского губернского комиссара, по поручению Омского Сибирского правительства принимал участие в мероприятиях, связанных с приостановкой деятельности Сибирской областной думы, попавшей в тот период под влияние левых партий. Видимо, именно за подобного рода старания 4 ноября того же 1918 г. Александр Николаевич был назначен на должность управляющего министерством внутренних дел (в ранге министра) Всероссийского временного правительства (Директории), сохранил за собой должность и после колчаковского переворота. Однако уже через полгода, в конце апреля 1919 г., его всё-таки уволили с занимаемого поста по личному прошению. После разгрома белого движения на востоке страны Гаттенбергер вместе с семьёй эмигрировал за границу, умер в 1939 г. в США.

Генерозов П. Е. — томич, до Февральской революции работал помощником присяжного поверенного, в 1917—1918 гг. — правый эсер, являлся членом Томской городской думы. 31 мая 1918 г., после победы в Томске антибольшевистского восстания, распоряжением Западно-Сибирского комиссариата был назначен председателем следственной комиссии Томска, занимавшейся выдачей ордеров на арест граждан, сотрудничавших с большевиками, а также для производства следственных мероприятий по их делам.

Герасименко Пётр — солдат царской армии, участник Первой мировой войны, потом красногвардеец. Был тяжело ранен в Томске в ходе боёв 29 мая 1918 г. между большевиками и местными боевиками-подпольщиками. После этого его поместили в больницу, где спустя месяц, уже при новой демократической власти, при так до конца и не выясненных обстоятельствах он якобы покончил жизнь самоубийством — повесился (по другой версии — повесили). Похороны Герасименко 30 июня вылились в манифестацию, организованную левыми силами Томска, протестовавшими против беззакония новых властей, попавших, по их мнению, под «каблук» нарастающей с каждым днём политической реакции и контрреволюции.

Гинс Георгий Константинович — 31 год в 1918 г., родился на территории современной Польши в офицерской семье обрусевшего англичанина, окончил юридический факультет Петербургского университета, потом продолжил учёбу в Германии и Франции. Вернувшись в Россию, Гинс вскоре занял должность приват-доцента по гражданскому праву Петербургского университета. Незадолго до Февральской революции Гинс перешёл на работу в переселенческий комитет, а после прихода к власти Временного правительства он был приглашён в качестве юрисконсульта в министерство продовольствия, тогда же вступил в парию кадетов. Октябрьскую социалистическую революцию Гинс не принял и в начале 1918 г. в поисках, видимо, лучшей доли перебрался в Сибирь, отказавшись, кстати, от приглашения занять достаточно высокую должность в правительстве самопровозглашенной Молдавской республики (по материнской линии он являлся молдаванином).

Поселившись в Омске, профессор Гинс стал заведовать кафедрой в местном, только что открывшемся, сельскохозяйственном институте, одновременно войдя в число сотрудников правления одного из крупнейших сибирских сельхоз-потребительских кооперативов «Союз кооперативных объединений Западной Сибири и Степного края», ставшего в тот период одним из центров по подготовке антисоветского заговора в Сибири. Летом того же года после победы чехо-эсеро-белогвардейского восстания политическая карьера Гинса резко пошла в гору. Он стал с тех пор «вечным» управляющим правительственными делами в Сибири. Сначала занял пост управляющего делами Западно-Сибирского комиссариата ВПАС, затем — Совета министров Временного Сибирского правительства. Потом некоторое время Григорий Константинович состоял в должности товарища министра народного просвещения Всероссийского временного правительства (Уфимская Директория) и, наконец, заведовал делами верховного правителя адмирала Колчака. То есть он по большей части занимался составлением и оформлением документов этих исполнительных органов, в том числе и актов о передаче власти от одного правительства — другому, от второго — третьему, а от того, наконец, — к последнему, «узаконенному» колчаковским переворотом.

В мае 1919 г. Гинс был назначен председателем расширенного за счёт представителей от земских самоуправлений Сибири Государственного экономического совещания, являвшего собой некое подобие представительского органа при авторитарном режиме адмирала Колчака. В 1920 г. после окончательного разгрома «Колчакии» Гинс эмигрировал в китайский Харбин, издал в Пекине на русском языке объёмный (на 600 страницах) труд личных воспоминаний под названием «Сибирь, союзники и Колчак», являющийся до сих пор, пожалуй, одним из наиболее часто цитируемых источников по истории Гражданской войны в Сибири. Как вся русская литература, по замечанию Достоевского, вроде бы как вышла их гоголевской «Шинели», так и значительная часть исторических сочинений о Гражданской войне в Сибири до сих пор ещё опирается в своих научных выкладках на эту давно уже ставшую классической, книгу Г. Гинса. Причём пекинское издание 1921 г. долгое время являлось первым и последним из имевшихся под руками у читателей в советской России. Немногочисленные его экземпляры хранились, как правило, только в специальных фондах научных библиотек, да и то не во всех, и выдавались лишь по особому разрешению. В постсоветской России книгу Г. Гинса ждала конечно же совсем другая судьба: она несколько раз переиздавалась, причём достаточно большими для такого рода литературы тиражами, и стала доступна, наконец, для массового читателя.

В 20-30-х гг. XX века Георгий Гинс преподавал на юридическом факультете Харбинского университета, очень живо интересовался в этот период идеями итальянского фашизма и в своих лекциях пропагандировал корпоративное государство как лучшее средство в борьбе с советской властью. В 1941 г. Гинс вместе с семьёй эмигрировал в США, преподавал в Калифорнийском университете, в Беркли, написал целый ряд статей и книг по русской истории, культуре и юриспруденции, занимался изучением политических проблем в СССР. Георгий Гинс прожил довольно долгую жизнь, пережил многих соратников по белому движению, умер в 1972 г. в США в возрасте 85 лет.

Глухарёв Владимир Алексеевич — 43 года в 1918 г., родился в Москве, окончил юридический факультет Московского университета, в начале XX века проживал в Томске и служил в должности товарища прокурора. Из мемуаров П. Вологодского явствует, что Глухарёв в тот период придерживался правоконсервативных политических взглядов. Незадолго до Первой мировой войны Владимир Алексеевич переехал в Петербург, где продолжил свою юридическую практику и вновь на поприще заместителя прокурора Санкт-Петербургского судебного округа. В 1914 г. он был мобилизован в армию и ушёл на фронт в звании поручика (старшего лейтенанта), дослужился за три военных года до звания подполковника, командовал артиллерийской батареей. После Февральской революции Глухарёв включился в активную политическую деятельность, являлся делегатом Всероссийского съезда офицерских депутатов. Октябрьскую революцию не принял и вскоре бежал на юг России, где вступил в Добровольческую армию генерала Л. Г. Корнилова и, по некоторым данным, некоторое время даже исполнял обязанности начальника её штаба.

В феврале 1918 г. подполковник Глухарёв по поручению Корнилова вместе с генералом В. Е. Флугом был командирован в Сибирь, с целью налаживания связей с местным антибольшевистским движением. Прибыв в завершении своей командировки на Дальний Восток, Владимир Алексеевич летом того же года вошёл в состав Делового кабинета («правительства») временного верховного правителя России генерала Хорвата. Осенью того же года, после роспуска этого органа в результате передачи всей полноты власти Временному Сибирскому правительству под председательством П. В. Вологодского, Владимира Глухарёва назначили председателем совета верховного уполномоченного ВСП по Дальнему Востоку генерала Хорвата. В начале 1919 г., после роспуска совета в результате передачи всей полноты власти в Сибири и на Дальнем Востоке в руки А. В. Колчака, Глухарёв вернулся на юг России, назад в Добровольческую армию.

После окончания Гражданской войны Владимир Алексеевич эмигрировал во Францию, где и умер в 1941 году.

Голиков (Чернятин) Пётр Клавдиевич — 30 лет в 1918 г. (по другим данным — 27 лет), родом из Украины, по профессии — рабочий-печатник, незадолго до своего первого ареста немного занимался и журналистикой, опубликовал несколько заметок в одной из челябинских газет. Член РСДРП с 1913 г., с 1917 г. — большевик, за революционную деятельность отбывал ссылку в Нарымском крае, потом был мобилизован в армию и служил рядовым 39-го запасного Сибирского стрелкового полка, расквартированного в Томске.

После Февральской революции 1917 г. Пётр Клавдиевич стал одним из активнейших деятелей Томского Совета рабочих и солдатских депутатов. В октябре того же года он баллотировался по списку большевистской партии в гласные Томской городской думы, но не прошёл. Проживал в это время по пер. Тюремному (сейчас ул. А. Иванова) -17. После Октябрьской революции Голиков занял должность председателя гарнизонного Совета солдатских депутатов и стал членом Томского губисполкома, в котором заведовал его военным отделом (одновременно некоторое время возглавляя ещё и административный отдел того же ведомства). В начале марта 1918 г. он начал формировать в Томске первые добровольческие части Красной армии.

В апреле того же года, после начала активных боевых действий против отрядов атамана Семёнова, Голиков был командирован во главе томских красногвардейцев в Забайкалье, где вскоре занял должность начальника штаба у командующего противосемёновским фронтом Сергея Лазо. В период чехо-белогвардейского мятежа в июне 1918 г. Петра Клавдиевича назначили главнокомандующим войсками Центросибири (благодаря близкому знакомству по Томскому Совету солдатских депутатов с Николаем Яковлевым, председателем ЦИКа Сибири на тот момент). Однако после нескольких поражений на Нижнеудинском фронте, прикрывавшем главное (иркутское) направление перед наступающими частями Чехословацкого и Средне-Сибирского корпусов, его временно отстранили от должности. Вместе с тем формально он ещё продолжал числиться главнокомандующим вплоть до августа месяца, когда после очередного крупного разгрома красных войск у ст. Мурино Кругобайкальской железной дороги его уже официально сменил на этом посту З. П. Метелица.

Осенью 1918 г. Голиков тайно вернулся в Томск, перешёл на нелегальное положение и некоторое время являлся одним из руководителей антиколчаковского сопротивления в городе. В конце февраля 1919 г., незадолго до провала томского большевистского подполья, Пётр Клавдиевич отбыл для организации подрывной работы в Кузбасс. Осенью того же года он принимал активное участие в партизанском движении на Алтае сначала в отряде Игнатия Громова, а потом исполнял должность заместителя начальника главного военно-революционного штаба в партизанской армии Ефима Мамонтова.

После окончания Гражданской войны находился на партийной и административной работе, занимался организацией советской власти сначала на Алтае, а потом в Новониколаевске в должности заведующего отделом управления уездного исполкома. Здесь летом 1920 г. в качестве политического комиссара и члена коллегии особого отдела ВЧК Пётр Клавдиевич участвовал в подавлении Колыванского крестьянского восстания, проходившего на почве «сильной развёрстки всех продуктов» под лозунгом «За советскую власть без коммунистов и жидов». За обоюдную жестокость в ходе вооруженных столкновений Колыванское восстание вошло в историю страны как «Сибирская Вандея». 10 июля отрядом в 220 человек при 4 пулемётах под командой самого Голикова город Колывань был взят штурмом, а через несколько дней удалось подавить и всё восстание целиком. После этого в Ачинске он руководил уездным исполкомом, затем работал в Красноярске в должности заместителя председателя губисполкома, а потом занимал пост председателя городского Совета. В 1923 г. Голикова отозвали в Москву и назначили на должность главного редактора газеты «Сельская правда». Умер Пётр Клавдиевич там же, в Москве, в 1936 г. после тяжелой болезни. Никаких родственных связей с известным советским писателем А. П. Гайдаром (Голиковым) не имел.

Головачёв Мстислав Петрович — 28 лет (по другим сведениям — 25 лет) в 1918 г., родился в г. Енисейске Красноярской губернии. Его отец по профессии преподаватель (потом — директор) гимназии, известный сибирский писатель, историк, публицист и областник П. М. Головачёв принимал в 1906 г. деятельное участие в работе сибирской депутатской группы в Государственной думе и несколько лет редактировал журнал «Сибирские вопросы». Головачёв-сын по окончании в 1913 г. юридического факультета Московского университета вернулся в родную Сибирь и поселился в Томске, занявшись адвокатской практикой. На ниве общественной деятельности Мстислав Петрович очень близко сошёлся в тот период, как его отец и дядя, с областниками-автономистами. Однако спустя некоторое время он уехал в Одессу, для того чтобы защитить магистерскую диссертацию (диссертацию кандидата наук) по теме государственного и международного права в местном Новороссийском университете, после этого он в нём же и преподавал. В начале 1918 г. Головачёв вновь вернулся в Томск и в должности приват-доцента начал читать лекции по международному праву уже в первом сибирском университете. Политические взгляды Мстислава Петровича советская историография всегда трактовала как кадетские (праволиберальные), однако известно, что ни в одной из партий он никогда не состоял.

В начале июля 1918 г. в результате свержения на востоке России власти большевиков Головачёв занял пост товарища (заместителя) министра иностранных дел во Временном Сибирском правительстве (министром данного ведомства являлся председатель правительства П. В. Вологодский). Столь высокому назначению нашего героя поспособствовало сразу несколько обстоятельств. Во-первых, Мстислава Головачёва очень хорошо знал с самых его юных лет Пётр Васильевич Вологодский. И хотя последний иногда отзывался о своём протеже не совсем лестно, характеризуя его как излишне самоуверенного и немного легкомысленного человека, тем не менее выдвинул кандидатуру молодого приват-доцента Томского университета на пост заместителя председателя правительства. Остальные министры ВСП поддержали его, в силу того (и это — во-вторых) что Мстислав Петрович представлял уже второе поколение клана Головачёвых, входивших в «орден» сибирских областников ещё со второй половины XIX века. Ну и, в-третьих, Головачёв-младший являлся хотя и на теоретическом уровне, но всё-таки специалистом в области международного права, а также знал несколько иностранных языков (но весьма посредственно, по замечанию его политического противника правого социалиста Евгения Колосова). Испытывая острый дефицит хорошо подготовленных специалистов в данной области из числа местных кадров, сибирские автономисты, полагавшие создать правительство только из членов своего «рыцарского» сообщества, и сделали выбор в пользу Мстислава Петровича.

«Боевое» крещение Головачёв принял уже в середине июля на межправительственном совещании в Челябинске, участвуя в трудных переговорах о разделе власти с эсеровским кабинетом министров г. Самары, официально именуемом Комитетом членов Учредительного собрания (сокращённо КОМУЧ). Во время одного из раутов в присутствии иностранных наблюдателей, а точнее сказать — кураторов, Мстислав Петрович, вероятно, желая предать ещё больший политический вес Омскому Сибирскому правительству, почти открытым текстом (излишне самоуверенно) заявил, что ВСП теперь знать не хочет, что такое есть главенство России над Сибирью. Это необдуманное (и можно даже сказать легкомысленное) замечание сразу же вызвало, мягко говоря, некоторое замешательство в среде представителей великих мировых держав, так что они сразу же обратились к председателю Сибирского правительства за разъяснениями, и тому пришлось официально, через печать извиняться за своего молодого и малоопытного коллегу, делая акцент на том, что его заместителя просто не так поняли. (Дословно, в передаче уральского автономиста и кадета Льва Кроля, злополучная фраза из уст М.П. прозвучала следующим образом: «Что такое теперь Россия, мы не знаем. А что такое Сибирь, мы знаем». )

Инцидент замяли, а Головачёва от вынужденной отставки спасло, по всей видимости, лишь то обстоятельство, что его твёрдые праволиберальные политические убеждения позарез были нужны, в том числе и иностранным союзникам, на поприще предстоящей борьбы умеренных левых и правых в самом Омском правительстве, а также в политических кругах вокруг него. (Однако, как только это противостояние завершилось полной победой кадетов, представители Антанты тут же поставили на вид П. В. Вологодскому вопрос о нежелательности пребывания на таком ответственном министерском посту не в меру вольнодумного молодого человека.)

Следующим важным этапом правительственной деятельности Мстислава Головачёва стала его поездка в составе делегации ВСП в Томск, где в середине августа месяца начала свою работу Сибирская областная дума. В задачу прибывшей из Омска миссии входило, в том числе, дать понять депутатам сибирского предпарламента, кто, так сказать, в доме хозяин: или Сибирская областная дума, или выбранные ею министры. Результат оказался более чем удовлетворительным для Омского правительства, и не последнюю роль в этом, как нам представляется, сыграл товарищ министра иностранных дел ВСП. Так что накануне отъезда из Томска омской делегации к П. В. Вологодскому пробилось несколько представителей от эсеровской фракции СОД с требованием — отстранить Головачёва если ни от должности, то хотя бы от дальнейшего участия в челябинских переговорах с КОМУЧем, которые зарвавшийся молодой дипломат, по сведениям эсеров, намеревался сорвать.

Ну и, наконец, третьим самым важным поручением для Мстислава Петровича должна была стать его поездка вместе с Леонидом Загибаловым на Дальний Восток с целью убедить консульский корпус великих мировых держав поддержать в борьбе за власть на востоке России Омское Временное Сибирское правительство. Однако обстоятельства чрезвычайного характера, связанные с неожиданной отставкой командующего Сибирской армией генерала Гришина-Алмазова, задержали Головачёва в Омске, так что он выехал во Владивосток лишь 8 сентября вместе со своим шефом — П. В. Вологодским. Данная миссия также окончилась весьма и весьма удачно для ВСП, а следовательно, и наш герой вполне мог рассчитывать, если ни на повышение по служебной лестнице, то хотя бы на сохранение и в дальнейшем за собой поста товарища министра иностранных дел. Но, увы, как мы уже отмечали, во владивостокских дипломатических миссиях ему по завершении всех необходимых дел припомнили скоропалительные челябинские заявления, да вдобавок ко всему неожиданно вскрылись ещё и факты проявления симпатий к немцам с его стороны… Официально Мстислав Петрович оставил занимаемый пост 1 ноября 1918 г. После этого он уехал в Томск и, по всей видимости, вновь вернулся к преподавательской деятельности в должности приват-доцента (внештатного учёного специалиста).

Идеям сибирского областничества, так сильно повлиявшим на его карьеру, несмотря ни на что, он остался всё-таки по-прежнему верен, точно так же, впрочем, как и праволиберальным политическим взглядам. По горячим следам всего пережитого он подготовил публичную лекцию под названием «Полгода возрождения Сибири» и 6 декабря прочитал её в актовом зале библиотеки Томского университета, где месяцем ранее, стараниями, в том числе, и его друзей кадетов была распущена — и на этот раз уже окончательно — Сибирская областная дума.

Головачёв после своей отставки оказался почти в полном забвении у колчаковского правительства. В условиях, когда у последнего довольно сносно шли дела на противобольшевистском фронте, в поддержке со стороны местной политической элиты оно особенно не нуждалось. Однако, как только наступление белых армий стало сильно пробуксовывать, а в тылу развернулось настоящая партизанская война, Колчак вспомнил опять о сибирских областниках из числа тех, кто ещё оставался лояльным к его правительству среди них оказался и Головачёв. 4 мая 1919 г. в Омске было созвано совещание группы автономистов под председательством известного красноярского областника Николая Козьмина, а уже через месяц, 5 июня, делегацию от этого совещания, в которую входил и Мстислав Головачёв, принял сам верховный правитель.

Данной группе общественных деятелей адмирал Колчак поручил составить проект положения об автономном устройстве Сибири, основной целью которого являлось создание при действующих властных структурах выборных органов с совещательными функциями. И это в то время, когда умеренная оппозиция, к которой примкнула большая часть сибирских областников, настаивала уже на срочном созыве Земского собора с законодательными полномочиями. Таким образом, проект Н. Н. Козьмина, в разработке которого принял участие и Головачёв, напоминал мёртворождённое дитя и, соответственно, не был принят передовой сибирской общественностью, нацелившейся к тому времени уже на создание не зависимой, как от колчаковского правительства, так и от советской России, Сибирской лево-демократической республики. Последний вариант, в свою очередь, оказался неприемлемым для правых областников, в том числе и для Мстислава Головачёва, которые, как следствие, осудили обе попытки вооруженного выступления, предпринятые земской оппозицией сначала (в ноябре 1919 г.) во Владивостоке, а потом (в декабре того же года) в Иркутске.

После разгрома белых войск на территории Сибири Мстислав Петрович перебрался на Дальний Восток. Там он сначала читал лекции в качестве внештатного преподавателя в Дальневосточном университете, а в мае 1921 г. его пригласили на должность министра иностранных дел во Временное Приамурское правительство братьев С.Д. и Н. Д. Меркуловых. В октябре следующего 1922 г. он занял тот же пост в кабинете министров А. В. Сазонова, вокруг которого сплотилась небольшая группа как правых, так и левых сибирских областников, именовавших себя «Советом уполномоченных организаций автономной Сибири» (СУОАС) и категорически не желавших мириться с властью большевиков. Это очередное Сибирское правительство было создано за несколько дней до вступления частей Красной армии во Владивосток и проработало в общей сложности не больше недели, и, тем не менее, факт его существования отнесён историками в разряд абсолютно достоверных научных истин.

Правда, некоторые специалисты, занимающиеся данной тематикой, создание правительства во главе с Сазоновым и Головачёвым трактуют не иначе как очередную (неудачную) попытку правых кругов добиться под новый проект приостановки эвакуации японских войск с территории русского Дальнего Востока в целях продолжения борьбы с Советами. Другие представляют события с 20-го по 25 октября 1922 г. во Владивостоке совершенно иначе. С их точки зрения, в условиях, когда ввиду приближения к городу частей Красной армии и отрядов дальневосточных партизан всё бывшее гражданское и военное руководство Приамурской республики стало в панике погружаться на корабли, лишь сибирские областники нашли в себе мужество и силы для того, чтобы обеспечить хоть какой-то государственный порядок. В частности, им удалось получить от японцев расписки о вывозе за пределы страны русского золота на несколько миллионов рублей, хранившегося во владивостокских банках.

Эти ценные бумаги были сохранены министром финансов сазоновского правительства Валерианом Моравским. В августе 1923 г. он вместе с Мстиславом Головачёвым пытался вытребовать у японского правительства часть вывезенных из России денег на нужды эмигрантского сибирского освободительного движения. Но случилось несчастье: во время очередного землетрясения, кои, как известно, довольно часто происходят в Стране восходящего солнца, обрушилась гостиница, где проживали сибирские областники, сами они, к счастью, не пострадали, но вот все подлинники банковских документов с расписками оказались безвозвратно потерянными. Ни единого рубля из 250 миллионов (старыми) вытребовать так и не удалось, не помог даже суд.

В результате всех этих событий дела у Совета уполномоченных организаций автономной Сибири пошли совсем плохо, и после смерти А. В. Сазонова в 1928 г. Совет распался на две самостоятельные организации, одну из которых возглавил Валериан Моравский, а другую — Мстислав Головачёв. Через некоторое время они вновь объединились, но, как оказалось, лишь для того, чтобы в середине 30-х годов уже окончательно уйти в небытие. Проживал наш герой в указанное время сначала в Харбине, а в 1935 г. переехал вместе с семьёй в Шанхай. Занимался главным образом адвокатской практикой, одно время редактировал газету «Эмигрантская мысль», участвовал в благотворительной деятельности.

В 1949 г. в результате прихода к власти в Китае коммунистов Мстислав Петрович, как и большинство русских эмигрантов, вынужден был в очередной раз искать себе политического убежища в другой стране. Он выбрал США, но ни средств, ни возможностей для переезда туда он не имел… однако Головачёв всё-таки нашёл способ это сделать и в результате ещё раз вписал своё имя в исторические анналы, став одним из авторов фальшивки века, так называемого «письма Ерёмина», проливавшего якобы свет на «величайший секрет Сталина». Сибирский профессор Головачёв, так именовала его в тот период зарубежная пресса, утверждал, что у него на руках имеется подлинник документа, изъятого из архивов жандармским офицером по фамилии Ерёмин, из которого со всей определённостью явствовало, что Иосиф Джугашвили (Сталин) с 1906-го по 1916 г. сотрудничал с царской секретной полицией.

Это «письмо» было состряпано в среде русской эмиграции ещё в 30-е годы и предлагалось в качестве орудия политической борьбы германской и японской разведке, но оно их мало заинтересовало. А вот американцев, в период начала холодной войны с СССР — даже очень. По слухам (то есть по неподтверждённым данным), «письмо Ерёмина» Головачёву удалось продать в 1949 г. за 50 тысяч долларов и, главное, — получить вид на жительство в США. Умер в Сан-Франциско в 1956 году.

Гольдберг Борис Исаевич — еврей по национальности, 34 года в 1918 г., уроженец Екатеринослава, родился в семье рабочего, рано потерял отца, поэтому начал трудиться с юных лет, систематического образования не получил, работал на кондитерской фабрике, потом — парикмахером, затем освоил несколько типографских профессий. За революционную деятельность был сослан в Сибирь, и в 1902 г. в Чите вступил в члены РСДРП, большевик. Во время Первой русской революции проживал в Томске, являлся членом боевой дружины. Осенью 1905 г. в числе других участников акции гражданского неповиновения оказался блокированным агрессивно настроенными русскими патриотами (в простонародье — черносотенцами) в помещениях железнодорожного управления (теперь ТУСУР) на Новособорной площади, но в отличие от многих других сумел избежать расправы и скрыться из горящего и обстреливаемого здания. Однако вскоре его всё-таки арестовали и сослали на поселение в Вятку. В 1915 г. его призвали в армию в артиллерийскую запасную батарею, дислоцировавшуюся в Томске. В этот период Борис Гольдберг возобновил знакомство со многими местными большевиками, в том числе с Сергеем Костриковым (Кировым) и с не менее известным Яковом Юровским (будущим комендантом Дома особого назначения в Екатеринбурге).

После Февральской революции 1917 г. Бориса Исаевича избрали товарищем (заместителем) председателя городского Совета солдатских депутатов. А в ходе Октябрьского переворота он выдвинулся в число ведущих советских управленцев и в начале 1918 г. занял должность заведующего финансовым отделом Томского губисполкома, согласно его распоряжениям, в частности, проводилась конфискация (экспроприация) денежных средств у местной буржуазии, а также её движимого и недвижимого имущества. В апреле того же года он возглавил ещё и томский губернский военный комиссариат.

В конце мая в ходе развернувшегося в Сибири вооруженного мятежа Чехословацкого корпуса Борис Гольдберг вошёл в военно-революционный штаб Томска. Именно он в ночь на 31 мая председательствовал на расширенном заседании этого штаба, принявшем решение о сдаче Томска без боя врагу и о срочной эвакуации ведущих большевиков, а также интернациональной Красной гвардии из города. После успешного осуществления данной операции он участвовал в боях под Тюменью и на Урале, потом был назначен начальником управления особых формирований 3-й Красной армии, сражавшейся против сибирских частей генерала Пепеляева под Пермью и Вяткой.

После окончания Гражданской войны Гольдберга назначили командующим Приволжским военным округом. Находясь на этом посту, он руководил подавлением крестьянских выступлений в Поволжье, Прикамье и Западном Казахстане. С 1925 г. — на гражданской службе, некоторое время являлся коммерческим директором треста «Моссукно», а потом работал торговым представителем в Иране. В 1930 г. его перевели на Камчатку в качестве директора акционерного общества, а фактически на протяжении последующих четырёх лет Борис Исаевич являлся, как тогда говорили, «начальником Камчатки».

«Угар непа», видимо, подействовал каким-то образом на старого большевика, и он начал, что называется, морально разлагаться. В 1933 г. его исключили из партии с формулировкой: «За потерю классовой бдительности, выразившуюся в наличии в аппарате заведомо классово чуждых и вредительских элементов», что в переводе на обывательский язык означало: заводил себе любовниц из числа жен бывших белых офицеров, назначал их на ответственные посты с высокими окладами, а с одной из них даже катался на арендованном пароходе и, никого не стесняясь, откровенно по-купечески кутил.

Несмотря на это, в 1934 г. Гольдберг был переведён в Москву на работу в наркомат пищевой промышленности, одно время являлся директором ГУМа. Каким-то чудесным образом, как и в 1905 г. в Томске, сумел избежать репрессий 1937—1938 гг. Умер в 1946 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

Гольдберг Исаак Григорьевич — 34 года в 1918 г., еврей по национальности. Родился в Иркутске в семье кузнеца, сосланного в Сибирь из-под Минска. В период первой русской революции Исаак Гольдберг вступил в эсеровскую партию, в 1907 г. за революционную деятельность был сослан в Туруханский край, где находился до 1912 г. После освобождения опубликовал книжку под названием «Тунгусские рассказы». В 1916 г. вернулся в Иркутск, редактировал газету «Сибирь» (с 1916 по январь 1918 г.). В начале 1918 г. Гольдберг за опубликование тенденциозных материалов о декабрьском вооруженном восстании юнкеров в Иркутске был арестован большевиками, но через несколько дней освобождён. Вскоре Исаак Григорьевич переехал в Томск и стал членом Сибирской областной думы, возглавив в ней фракцию эсеров. После разгона Думы большевиками Гольдберг занял должность редактора томской эсеровской газеты «Голос народа». Летом 1918 г. после свержения на территории Сибири советской власти Исаак Григорьевич принял участие в работе III Томского губернского крестьянского съезда и от Крестьянского трудового союза был во второй раз избран в члены Сибирской областной думы, где опять возглавил самую крупную фракцию депутатов-эсеров.

Во время августовской сессии СОД в составе депутатской группы Гольдберг вёл переговоры с председателем Временного Сибирского правительства П. В. Вологодским о переносе резиденции правительства из консервативного Омска в более либеральный в политическом отношении Томск, однако Вологодского приехавшие с ним министры и доверенные лица сумели убедить не делать этого. Последнее обстоятельство в скором времени сыграло если не решающую, то во многом определяющую роль в развитии всей политической ситуации в регионе, а возможно повлияло и на весь дальнейший ход гражданской войны в Сибири. После вторичного роспуска Сибирской думы в ноябре 1918 г. Гольдберг вернулся в Иркутск и возглавил оппозиционную колчаковскому режиму эсеровскую фракцию большинства в Иркутской городской думе. По другим сведениям в этот период он, напротив, — вышёл из эсеровской партии и начал активно сотрудничать с белогвардейскими властями. При «втором пришествии» советской власти Исаак Григорьевич занимался литературным творчеством, печатался в сибирских журналах, став одним из самых известных писателей Сибири. Расстрелян в 1939 г., реабилитирован в 1957 г.

Горбань Фёдор Иванович — 35 лет в 1918 г., уроженец с. Головково Киевской губернии, из крестьянской семьи, окончил сельскохозяйственное училище, потом приобрёл профессию слесаря. Революционную деятельность начал ещё 1901 г. в восемнадцатилетнем возрасте, тогда же был впервые арестован и несколько месяцев провёл за решёткой. После освобождения поселился в Одессе и устроился работать на завод. Участвовал в забастовочном движении, несколько раз подвергался тюремному заключению, в том числе и за связь с матросами восставшего броненосца «Потёмкин» в итоге его сослали на поселение в Архангельскую губернию. Оттуда он почти сразу же сбежал, нелегально проживал сначала в Харькове, потом в Одессе, но в 1911 г. его вновь арестовали и на этот раз сослали в Сибирь, на север Томской губернии.

По политическим убеждениям Фёдор Иванович сначала являлся анархистом, но потом, находясь в Нарымской ссылке, близко сошёлся с социал-демократами. Незадолго до Февральской революции Горбань получил освобождение и осел в Новониколаевске (современном Новосибирске). В 1917—1918 гг. он — один из большевистских лидеров этого города, в августе 1917 г. Фёдора Ивановича избрали в состав Западно-Сибирского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов, в начале 1918 г. — ещё и членом Новониколаевского городского исполкома. Затем его назначили председателем комитета по борьбе с контрреволюцией и саботажем. В то же время он принимал активное участие в национализации частных предприятий. Однако вскоре Горбаня исключили из партии и сняли со всех руководящих должностей по причине многочисленных злоупотреблений властью, имевших место в период действия в начале марта в Новониколаевске военного положения и выразившихся в незаконной конфискации имущества у зажиточных граждан города, в расстреле без суда двух подозреваемых в контрреволюционном мятеже, а также в многочисленных избиениях арестованных, осуществлявшихся с его санкции. В мае того же года его делом занимался революционный трибунал.

Во время вспыхнувшего вскоре после этого белочешского мятежа Фёдор Иванович был арестован и 4 июня расстрелян белыми при «попытке к бегству».

Грацианов Александр Алексеевич — 53 года в 1918 г., уроженец Нижегородской области, родился в семье священника, окончил медицинский факультет Томского университета, по профессии — врач, имевший до революции 1917 г. достаточно широкую частную практику, сибиревед. Одно время Грацианов проживал в Томске на улице Преображенской (ныне улица Дзержинского), в районе так называемой «Сибирской слободки» по соседству с Потаниным, Адриановым, Вологодским и другими видными томскими учёными и общественными деятелями, в кругу которых он постепенно приобщился к идеям сибирского областничества. Однако незадолго до Февральской революции Грацианов покинул «Сибирскую слободку» и поселился на улице Белинского (строение №48) в роскошной деревянной усадьбе (в настоящее время на территории усадьбы Грацианова располагается общественная приёмная томского губернатора). В период с 1910-го по 1916 г. Александр Алексеевич дважды избирался гласным (депутатом) Томской городской думы, заведовал её санитарным бюро, а также являлся председателем городской ревизионной комиссии. В октябре месяце революционного 1917 г. Грацианов вновь баллотировался в гласные Томской городской думы (выдвигался по списку меньшевиков), но на этот раз не прошёл, так как подавляющее число голосов томских избирателей было тогда отдано за большевиков и эсеров.

Октябрьскую социалистическую революцию Александр Алексеевич не принял. Летом 1918 г. в ходе антибольшевистского восстания Грацианов сделал блестящую политическую карьеру. Сначала его, опять же от партии меньшевиков, кооптировали в состав Томской городской думы (кооптация была произведена после удаления из думы потерявших власть большевиков). Потом по рекомендации своих друзей областников Грацианов вошёл в число членов Томского губернского комиссариата, а вскоре его назначили на ответственную должность в один из отделов Западно-Сибирского комиссариата Временного правительства автономной Сибири (Петра Дербера — «Пети маленького»). И, наконец, 16 июля 1918 г. Александр Алексеевич занял пост товарища (заместителя) министра внутренних дел во Временном Сибирском правительстве (Петра Вологодского — Петра, как оказалось, «большого»).

Находясь в этой должности, Грацианов в сентябре того же года, сблизившись в Омске с деятелями из кадетской партии, принял активное участие в политической акции по отстранению от власти трёх своих коллег по Сибирскому правительству, политиков умеренно левого направления: Крутовского, Шатилова и Патушинского, а также, как многие полагали тогда, имел косвенное отношение и к убийству сибирского министра-социалиста Новосёлова. Однако следственная комиссия, назначенная по распоряжению Уфимской Директории, не выявила в действиях Грацианова состава преступления, так что он не только не понёс никакой ответственности, но и сохранил высокий министерский пост. А в ноябре того же года он в той же должности товарища министра внутренних дел вошёл сначала в состав Всероссийского правительства Уфимской Директории, а потом и в Правительство адмирала Колчака. Александр Алексеевич явился автором нового закона по выборам в городские думы, согласно которому устанавливался возрастной ценз, а также ценз оседлости для кандидатов в гласные сибирских городских дум. Данным законом, принятым в декабре 1918 г., также полностью отменялся принцип выборности по партийным спискам и заменён мажоритарной системой.

В июне 1919 г. в результате политических интриг и министерских аппаратных склок Грацианова вынудили подать прошение об отставке. После этого он уехал в ставший ему родным Томск, где до конца декабря того же года (до второго, что называется, пришествия советской власти) исполнял обязанности городского головы, последнего, собственно, городского головы в томской истории. Арестованный в 1920 г. большевиками Грацианов вскоре предстал перед судом чрезвычайного революционного трибунала в Омске и был приговорён к пожизненному заключению (для сравнения: единственного министра-социалиста колчаковского правительства Шумиловского тот же суд приговорил к расстрелу). Однако уже в 1923 г. Грацианова по ходатайству Сибздрава освободили, после чего он вскоре поселился в курортном Сочи и работал там в течение нескольких лет санитарным врачом. В 1927 г. его вновь арестовали и приговорили к поселению под надзором, которое он отбывал в г. Шадринске Курганской области. Здесь в Шадринске в 1931 г. Александр Алексеевич Грацианов и умер.

Гришин-Алмазов Алексей Николаевич — 38 лет в 1918 г., из обедневшей дворянской семьи, уроженец Тамбовской губернии, окончил Воронежский кадетский корпус и столичное Михайловское артиллерийское училище. Долгое время служил в сибирских частях на штабной работе, в составе правительственных экспедиций много путешествовал по Амурской области и Уссурийскому краю. Участник русско-японской и Первой мировой войн. В 1914 г. в составе 5-го Сибирского армейского корпуса принял боевое крещение в районе ст. Барановичи, возглавлял службу связи, потом некоторое время исполнял обязанности адъютанта командира корпуса. В 1915 г. Алексей Николаевич получил звание капитана и принял под команду мортирную батарею, входившую в состав одной из ударных частей (знаменитые батальоны смерти), был награждён Георгиевским крестом 4-й степени, а также орденами Св. Анны 3-й и 4-ей степени и Св. Станислава 2-й и 3-ей степени. После Октябрьской революции за неподчинение советской власти подвергся тюремному заключению, но вскоре получил освобождение и бежал на Дон.

В начале 1918 г. подполковник Гришин прибыл в Сибирь и под псевдонимом Алмазов вошёл в число главных организаторов местного антибольшевистского подполья, заняв сначала должность руководителя новониколаевской боевой организации, а потом пост начальника центрального Западно-Сибирского штаба вооруженных формирований Временного правительства автономной Сибири. Летом того же года в ходе антисоветского восстания, подкреплённого выступлением Чехословацкого корпуса, Гришина-Алмазова назначили командующим Западносибирской (с конца июля — Сибирской) армией, а потом и управляющим военным министерством в Сибирском правительстве П. В. Вологодского. Однако в результате политических интриг, а главным образом после разговора на повышенных тонах с представителями иностранных союзных держав 4 сентября 1918 г. к тому времени уже генерал-майор Гришин-Алмазов был смещён со всех постов и, оставшись не у дел, вскоре перебрался на юг России в армию генерала Деникина.

Здесь в конце 1918-го — начале 1919 гг. он несколько месяцев исполнял обязанности генерал-губернатора Одессы («диктатора Одессы»), успешно боролся в тот период не только с большевиками и украинскими националистами, но и с криминалитетом города, выдержал несколько покушений со стороны бандитов. В этих условиях он и сам иногда не брезговал расправами, что называется, без суда и следствия, за что большевики, по свидетельству, например, писателя И. Бунина, прозвали его ярым черносотенцем и душегубом. По отношению к уголовному миру Гришин-Алмазов часто использовал практику массовых облав, во время которых под предлогом вооруженного сопротивления властям безжалостно уничтожались члены воровских шаек. Подобную тактику в борьбе с преступным сообществом, кстати, потом применял и маршал Победы Георгий Жуков, также оказавшийся в Одессе, но только уже в конце 40-х годов, в опальной должности «генерал-губернатора».

Тут же, в Одессе, в этот период с Гришиным-Алмазовым произошла ещё одна очень странная и во многом запутанная история. В отсутствие своей жены Марии Александровны, которая осталась в Омске, Алексей Николаевич завёл любовный роман со знаменитой актрисой немого кино Верой Холодной (в девичестве Левченко). Последняя, как и многие другие знаменитые актрисы — во цвете лет, таланта и популярности, не отказывала себе в удовольствии иметь отношения сразу с несколькими мужчинами. В результате в феврале 1919 г. «королева немого экрана» ушла в мир иной в возрасте неполных 26 лет при весьма загадочных обстоятельствах. По официальной версии, несчастная женщина умерла от испанки (тяжелой формы гриппа), по неофициальной — от удушья, вызванного букетом «живых» лилий. Кто из интимных поклонников кинодивы прислал те ядовитые цветы: то ли французский консул, то ли большевистский агент Инсаров, то ли наш «диктатор Одессы», а может быть, и ещё кто, — так и не удалось выяснить. Однако вскоре по приказу главнокомандующего французскими войсками, контролировавшими порт Одессу и прилегавшие к нему территории, Гришин-Алмазов, под абсолютно формальным предлогом, был смещён теперь и с должности генерал-губернатора.

После этого в мае того же 1919 г. Алексей Николаевич по заданию диникинского штаба отбыл в Сибирь, к Колчаку, с планом совместных действий по захвату Москвы. Однако при пересечении Каспийского моря шхуна генерала Гришина неподалёку от нынешнего города Шевченко натолкнулась на красный эсминец. В завязавшемся бою Алексей Николаевич был убит, по другой версии — застрелился, не желая сдаваться в плен. В питерском музее политической истории до сих пор в качестве экспоната хранится кортик, якобы снятый с тела уже мёртвого генерала — первого командующего Сибирской добровольческой армией.

Гришина-Алмазова Мария Александровна — урождённая Захарова, супруга А. Н. Гришина-Алмазова, артистка по профессии и светская львица по призванию. В Омске в период 1918—1919 гг. содержала модный салон, в котором порой проходили важнейшие политические совещания, в частности здесь, по воспоминаниям некоторых современников, накануне 18 ноября 1918 г. обсуждались детали предстоящего колчаковского переворота. В январе 1920 г. Гришина-Алмазова была арестована большевиками в Иркутске, а потом вместе с бывшим премьером В. Н. Пепеляевым, адмиралом А. В. Колчаком и его гражданской женой Тимерёвой содержалась в местной тюрьме. После своего освобождения эмигрировала за границу, опубликовала письменные воспоминания о днях, проведённых ею в Иркутской тюрьме, явившихся свидетельством последних моментов жизни бывшего верховного правителя России А. В. Колчака.

Гудков Николай Арсеньевич — 33 года в 1918 г., меньшевик. В 1917 г. депутат Новониколаевского городского народного собрания, в октябре того же года баллотировался в члены Учредительного Собрания по Томскому округу по списку меньшевиков. Проживал в Новониколаевске.

Гудков Павел Павлович — 38 лет в 1918 г., коренной сибиряк, родился на золотых приисках Южно-Енисейского горного округа, где его отец служил в должности управляющего. Окончил Красноярскую губернскую гимназию, потом год проучился в Петербургском университете, но затем перевёлся в Петербургский горный институт, который с успехом окончил через несколько лет. После этого Павел Гудков был приглашён в Томский технологический институт на кафедру геологии, где спустя некоторое время занял должность профессора. Одновременно с преподавательской и научной деятельностью Павел Павлович участвовал в многочисленных геолого-разведывательных экспедициях на территории Кузнецкого Алатау, Южно-Енисейского горного округа, а также в Оренбургской и Семипалатинской областях. Проживал в Томске по адресу: Технологический институт, горный корпус, кв.8. В то же время он принимал активное участие и в общественной жизни Сибири, являлся одним из учредителей общества сибирских инженеров и томского общества изучения Сибири, состоял членом и некоторых других неформальных организаций, в том числе примыкавших и к областническому движению.

После Февральской революции 1917 г. Павел Гудков сразу же занялся активной политической деятельностью, уже в марте его избрали членом революционного Томского городского Народного собрания. В августе того же года Гудков принял участие в работе Общесибирской областнической конференции. На первом (октябрьском) Сибирском областном съезде он зарегистрировался как беспартийный социалист и вошёл в состав сначала финансово-экономической секции, а потом финансово-экономического совета, по поручению которого составил специальную «записку» о сибирской горной промышленности, включавшую как историю её развития, так и характеристику её будущих весьма значительных перспектив. На том же первом съезде Павла Павловича избрали кандидатом в члены Сибирского исполнительного комитета. Участвовал он и в работе второго декабрьского (чрезвычайного) Областного съезда. Ни в одной из политических партий не состоял, но, по некоторым сведениям, выказывал (как тогда говорили) сочувствие идеям социал-демократов (меньшевиков).

В июне 1918 г., после свержения на территории Западной Сибири власти большевиков, профессор Гудков занял пост управляющего отделом торговли и промышленности при Западно-Сибирском комиссариате Временного правительства автономной Сибири (ВПАС), а в июле того же года он вошёл в состав Временного Сибирского правительства (ВСП) П. В. Вологодского в должности управляющего министерством торговли и промышленности (в ранге министра). В августе того же года Павел Гудков в составе правительственной делегации присутствовал на заседаниях начавшей, наконец, свою работу Сибирской областной думы. Во время обострившегося в сентябре правительственного кризиса Павел Павлович возглавил комиссию по расследованию обстоятельств насильственного отстранения от должностей министров-социалистов ВСП Шатилова и Крутовского, а также убийства бывшего министра ВПАС Новосёлова. В начале ноября при формировании в Омске нового Временного Всероссийского правительства Уфимской Директории, ВСП было расформировано, и сочувствующий меньшевикам Гудков получил полную отставку. После этого Павел Павлович навсегда отошёл от политической деятельности и вернулся к преподавательской работе.

Гуркин (Чорос-Гуркэ) Григорий Иванович — 48 лет в 1918 г., выдающийся сибирский живописец, уроженец Горного Алтая, из села Улала (теперь Горно-Алтайск), окончил церковно-приходскую школу и иконописный класс при ней. Происходил из древнего телеутского рода чоросов, поэтому на алтайский манер свой творческий псевдоним он обозначил как Чорос-Гуркин. Григорий Чорос-Гуркин — первый профессиональный художник из числа коренных народов Алтая, ученик И. И. Шишкина, этнограф и писатель. Помимо выдающихся произведений изобразительного искусства, таких как «Хан-Алтай» (1907 г.), «Озеро горных духов» (1910 г.), «Корона Катуни» (1910 г.) и др., во время своих многочисленных поездок по Алтаю, Горной Шории, Хакасии и Тыве им были сделаны зарисовки разного рода археологических памятников главным образом древнетюркских изваяний и надписей, а также граффити и петроглифов доисторического человека, многие из которых потом оказались безвозвратно утеряны и сохранились таким образом только на рисунках Гуркина. Наряду с этим Григорий Иванович также являлся и активнейшим деятелем горноалтайского национально-культурного возрожденческого движения.

В апреле-мае революционного 1917 г. Григорий Иванович Гуркин возглавлял делегацию горноалтайцев на проходившем в Томске Народном губернском собрании, где впервые публично высказался за предоставление своему народу равных прав с великороссами по культурно-образовательному, экономическому и политическому развитию. В июле того же года на состоявшемся в Бийске съезде народов Горного Алтая, Гуркин был избран председателем Алтайской Горной думы и по поручению съезда подготовил материалы для выделения Горного Алтая в отдельный уезд. С этими документами Григорий Иванович осенью того же года отбыл в Петроград, где в самый канун Октябрьской революции получил разрешение от Временного правительства об организации на территории Горного Алтая административно самостоятельной земской единицы, а также отдельного избирательного округа по выборам членов Учредительного собрания.

Однако большевистский переворот автоматически отменил все распоряжения прежнего правительства, так что процесс по официальному признанию горноалтайской автономии пришлось начинать сначала. Получив в феврале 1918 г. от советских властей разрешение на проведение в Улале съезда инородческих и крестьянских депутатов, Гуркин вместе с группой своих единомышленников добился утверждения делегатами съезда решения об образовании явочным порядком так называемого Каракорум-Алтайского территориально-национального округа в рамках РСФСР. А сам Григорий Иванович был избран на съезде главой распорядительного и исполнительного органов этого округа. Однако вскоре начавшееся в Сибири антибольшевистское вооруженное восстание вновь спутало горноалтайцам все карты.

В июле-августе 1918 г. Григорий Гуркин совершил поездку в Омск, для того чтобы согласовать решения Улалинского съезда с министрами Временного Сибирского правительства, но не получил у них согласия на образование Каракорум-Алтайского территориального округа. Однако исполнительные структуры, избранные на съезде, всё-таки удалось сохранить, и Гуркин остался на посту председателя окружной управы. После прихода к власти Колчака Григорию Ивановичу припомнили и сотрудничество с правительством Керенского, и дружбу с Советами, и даже участие в «сепаратистском движении», за что подвергли дознанию в контрразведке. Вследствие чего с декабря 1918 г. и по апрель 1919 г. Гуркин содержался под стражей в бийской тюрьме, но в конце концов был всё-таки освобождён, видимо, за недоказанностью выдвинутых против него обвинений. Однако в автобиографии, написанной в 20-х гг. уже в советской России, Г.И. утверждал, что чрез некоторое время после освобождения его якобы вновь арестовали и держали в тюрьме до самого прихода в город Бийск красных войск.

На самом деле всё, видимо, было немного не так. Опасаясь нового ареста, но только не со стороны белых, а со стороны победивших большевиков, Гуркин принял решение эмигрировать с отступающими колчаковскими частями на территорию Монголии, где он находился почти целый год. После чего с отрядом красных партизан перешёл через границу на территорию Урянхая (ныне Тыва) и в течение нескольких лет проживал то здесь, то в Хакасии, полностью оставив политическую деятельность и занимаясь только лишь художественным творчеством. В 1925 г. он подал прошение на переезд в Горный Алтай, которое сразу же удовлетворили, и Гуркин с семьёй поселился в родном селе Улала (тогда уже переименованном в г. Ойрот-Туру). Горный Алтай, как и мечтал Гуркин, к тому времени стал отдельной Ойротской автономной областью в составе РСФСР, так что Григорий Иванович с большим желанием включился в процесс культурно-образовательного возрожденческого движения своего народа. Писал картины на новую тематику, участвовал во всевозможных выставках, в том числе и в столичных, оформлял рисунками учебники и первые книги на родном алтайском языке. И всё бы хорошо, но вот пришёл период очередного кровавого безумия в русской истории, и Гуркина по обвинению в «японо-военной контрреволюционной повстанческой деятельности» летом 1937 г. арестовали и уже в октябре расстреляли по постановлению тройки управления НКВД. Полностью реабилитирован в 1956 г.

Двинаренко Никита Петрович — 42 года в 1918 г. В 1917—1919 гг. один из лидеров омских правых, член кадетской партии, председатель Омского военно-промышленного комитета, член омского отделения «Союза освобождения», крупный сибирский предприниматель («пароходчик», как называл его в своих дневниках П. В. Вологодский), матрос, ставший миллионером (у Г. Гинса). В начале 1918 г. Двинаренко входил в число главных организаторов антибольшевистского вооруженного подполья в Омске, а осенью того же года сыграл немаловажную роль в установлении на территории Сибири военной, правобуржуазной диктатуры адмирала А. В. Колчака. С февраля 1919 г. являлся управляющим водным транспортом министерства путей сообщения Российского правительства.

Денисов Валериан Петрович — 41 год в 1918 г., уроженец Орловской губернии, проживал в Томске с 1909 года. Образование высшее, по профессии — педагог, по политическим взглядам — меньшевик. После Февральской революции вошёл в состав революционного Временного Комитета общественного порядка и безопасности по управлению Томской губернией. В 1917—1918 г. Валериан Петрович член Томской губернской земской управы, делегат декабрьского Сибирского областного съезда. На первом Всесибирском съезде земств и городов, проходившем в сентябре 1918 г. в Томске, выступал с пленарным докладом «Взаимоотношения губернских и уездных земств».