Бесплатный фрагмент - Острова Спасения

Посвящается матери

Глава 1. Пансион особого назначения

— Вот ведь сволочи! — хриплый женский голос вернул сознание. Голова раскалывалась на куски, каждый из которых рвался существовать самостоятельно. Пришлось придавить череп подушкой. Вроде лучше. Теперь настойчиво запульсировало в ушах. Глупое сердце продолжает отрабатывать свой хлеб. Значит, ещё жива. Зачем? Так просто попасть впросак. Лучше бы умереть. Это, как-никак, выход. Жаль, никогда не занималась йогой, говорят, они могут останавливать сердце по желанию.

Кто-то выдернул из-под руки подушку. Здесь невыносимо ярко, жжёт глаз. Пощёчина. Ещё одна. Что вам от меня надо?! М-м-м. Язык толст и шершав, не слушается. Слав-те-господи, свет заслонили, можно попробовать разлепить веки.

— Жива? Смотри на меня, на меня, слышишь? — на меня в упор смотрит чьё-то помятое лицо цвета молочного шоколада. Глаза чёрные, зрачков не видно. Мешки под глазами, как портьеры на окнах, складка на складке. Нос, распластанный чуть ли не во всю ширину лица. Запах изо рта. Фу-у!

— Вы кто? Чего вам надо?

О, уже неплохо, язык стал слушаться. Хотя голоса ещё нет. Шёпот получился.

— Я-то? Армель. А ты?

— Та-ма-ра.

— Странное имя. Ненашенское. Откуда ты здесь?

— Где я?

— Ого! Видать, парализатором тебе память-то отшибло. Ничего, отойдёшь! Раз в себя пришла, жить будешь. Святая Дева Мария, хоть имя своё помнишь.

— Где я?

— На острове Дьявола, где ж ещё!

— Остров Дьявола?! Где это?

— Гвиана. Французская. Ты чё? Сама-то откуда родом?

— Франция. То есть Россия.

— Так Франция или Россия?

— Погодите… Дайте в себя прийти. Родом из России. Уже двадцать лет во Франции живу.

— Небось с космосом связана? В городе почти половина жителей там работает. Ты оттуда?

— Откуда оттуда?

— С космопорта! Куру космопорт знаешь? Слыхала?

— Ах, это. Да, я в курсе. Но к нему отношения не имею. Сама по себе. Архитектор.

— Дома строишь?

— Нет. Компьютеры связываю. Вода есть?

— Щас. Сесть сможешь?

Кто его знает, может, и смогу. Надо попробовать. Руки, ноги… чувствую. Вроде слушаются.

— Молодец, села. Вот вода. Пей!

Вода. Боже, как хорошо! Влага юркой змейкой скользнула вглубь, и благодарное тело зашевелилось, заурчало, задвигалось. Картинка стала чётче. Напротив смуглая женщина, мягко скажем, крупного телосложения, лет пятидесяти. Макияж с этим лицом явно в разводе. А может, они и не знакомы вовсе. Ресницы не подкрашены. Ногти без маникюра. Кожа тем не менее без морщин. Впрочем, если учесть избыточное количество жира, вполне объяснимо. Чёрные волосы с проседью заплетены в сотню мелких косичек. Можно было бы принять за симпатягу, если бы не нос. И жёлтые зубы. В ярко-салатовом комбинезоне. А я?

— Ой, что на мне?

— Ты о робе? Пансионный комбез. Вишь, на мне такой же.

— Пансионный комбез?

— Ну да! Такой, сука, порядок в этой тюрьме.

— Тюрьме? Это что такое?

— А-а-а, ты, видать, молодая. Хотя по роже не скажешь.

— Зеркало! Есть зеркало?

— Точно оживаешь. Щас сделаем, — Армель что-то нажала, и серая стена превратилась в громадное зеркало. Оттуда на меня взглянула усталая женщина с печальными серыми глазами. Лицо осунулось, вытянулось, губы застыли в какой-то кривой усмешке. Веки набухшие, отёкшие. На лице складки от подушки. Уф-ф-ф. Массаж, массаж, быстро массаж!

— Тебе сколько лет, Тамара́?

За долгие годы я уже привыкла к этому ударению. Звучит приятней, чем английское Та́мара. Вообще, что с этими иностранцами не так? Даже ударения поставить правильно не могут.

— Сорок.

— Понятно тогда. Их полвека назад позакрывали. В смысле официально. Теперь это называется пансионы особого назначения. Суть та же. У меня пансион пожизненный. А у тя?

— Понятия не имею. А вы давно здесь? За что пожизненный?

— За убийство. Случайно получилось. В баре отдыхала, как человек. Тут ко мне пристал один. Сам, главное, тощий, стручок фасолевый, а туда же. Любитель пышности, видишь ли. Я ему раз — отзынь, два. Нет, всё лезет, гад, да ещё с руками. Ну, врезала ему по переносице. У меня-то рука тяжёлая. Ещё с детства. В полном соответствии имени. А он плюгавенький оказался. Ласты тут же и откинул.

— Как так откинул?

— Самым натуральным образом. Мне бы на помощь позвать, а я спокойно так коктейль допиваю, думаю, пусть отдохнёт чуток, в себя придёт. Он лежал так смирнёхонько, тихонечко, будто спит. Я ж совсем забыла, что наноботы тогда уже второй год как запрещены к использованию были.

Словно молнией прошибло. Наноботы! Вот оно! Вот зачем я здесь! Плотную пробку беспамятства выдернули, и мутные воды вопросов без ответов разом ухнули в небытие. Мне нужны наноботы! Дура! Законопослушная дура! Зачем их у нас с сыном вывела? Интуиция ведь настойчиво подсказывала — не поддаваться. Можно было на крайняк в тайгу уйти. Там, говорят, до сих пор Н-носители прячутся. Цивилизации терять не хотелось. Уют и комфорт слишком привлекателен. А в цивилизацию с наноботами уже, почитай, пятый год как вход запрещён. Ни на работу, ни в магазин, ни тем паче в путешествия. На каждом шагу наноискатели стоят.

Сейчас даже вспомнить стыдно — сама в демонстрациях протеста участвовала. И ликовала с сыном, когда указ ООН выпустили. «Идя навстречу пожеланиям подавляющего большинства жителей земного шара, использование наноботов отныне запрещено повсеместно». Никогда не предполагала, что мне так можно промыть мозги, считала себя независимо мыслящей. И вот теперь мой Дэнис погибает. Но хуже всего — я не знаю, где он.

Мой мальчик. Ему ведь только-только восемнадцать исполнилось… Память услужливо предоставляет озорной и доверчивый взгляд пятилетнего ребёнка. Непослушные вихры рыжим ореолом вокруг пухлого личика. Странно, не вижу его сегодняшнего. Отдельными фрагментами. Бледную кожу впалых щёк синеватого оттенка из-за постоянной нехватки кислорода, печальные усталые глаза, в которых читаются то отчаяние и ярость, то смирение и тоска. Но чаще всего вижу нос. Дэня вечно стеснялся своего крупного шнобеля (подарочек его отца, будь он неладен), вечно торчавшего, как комок поднявшегося местами теста, посреди благородного лица. Нынче нос стал тоньше, изящнее. Порадоваться бы такому преображению, но Дэнису не до красоты. Муковисцидоз лёгких. Одно название чего стоит. Как он там, жив ли?

— Мне домой надо! У меня сын умирает!

— Тише, тише ты! Чего разоралась! — резко осадила Армель, крепко держа в своих объятьях и не давая подойти к двери. — Ты новенькая тут, порядков не знаешь. Опять на парализатор нарваться хочешь?

Потом, усадив насильно и крепко держа руку, спросила шёпотом:

— Чего с сыном-то?

— Умирает он. Задыхается. Лёгкие полны жидкости.

— Сердце?

— Нет. Генетическое, говорят.

— Ну, тут ничего не попишешь… Большой? Как зовут?

— Восемнадцать. Дэнис.

— Взрослый уже. И где он?

— Не знаю…

— Как это?

— Его похитили.

— Больного, при смерти?

— Да — больного, да — при смерти, да — похитили!

— Чё орёшь-то? Поняла я. А какого… ты здесь делаешь?

— Хотела доктора Валери найти.

— Фьюить-фью, — присвистнула Армель, — теперь понятно, почему ты здесь. Небось и в Господа нашего Иисуса не веруешь?

— Агностик я.

— Это куда?

— Не уверена, что Он есть.

— Ишь ты, цаца какая! Не уверена она, вишь ли. А што мильоны знают и верят, тебе не указ, да?

— Не помню, кто из великих сказал: «Не стоит руководствоваться мнением большинства. И миллионы мух не уверят меня в том, что дерьмо — это вкусно».

Очнулась лежащей у гладкой, мягкой на ощупь стены с болью в затылке и ссадиной на локте. Надо мной грозной тучей стояла на широко расставленных ногах женская туша. Лицо Армели стало неузнаваемым, искаженное гримасой ненависти и гнева:

— Ах ты, стерва бесстыжая! Нашего Спасителя с говном сравнивать! Пришла в себя, гадина? Слабо, видать, я тебя шандарахнула! В следующий раз ваще убью, Дева Мария, прости меня грешную, — внезапно переходя со свирепого тона в смиренный, добавила она, крестясь на оконную решётку.

— Успокойтесь, вы, прошу вас. Извините, вовсе не хотела оскорбить ваши чувства. И Господа тоже, — добавила я на всякий случай.

— Ладно. Живи покуда, — женщина помогла мне встать. — Болит?

— Ничего. Переживу.

— Нет тут твоего Валери. И никогда не было. Его, видать, давно уж нет. Без толку вы все сюда едете.

— «Вы»?

— Ну да. Вас тут, ищущих, уж полный пансион. Того и гляди Сент-Джозеф придётся осваивать.

Видя моё непонимающее выражение, продолжила со вздохом:

— Смотри!

Армель нажала что-то на стене, и теперь зеркало превратилось в окно.

— Видишь остров? Это Сент-Джозеф. Там тоже раньше тюрьма была. Нынче вроде клиника, психушки вроде, тьфу-тьфу, боже упаси! Да, такие дела. А вон тот остров, Иль-Рояль, самый большой — для начальства. Там и допросы проводятся.

Я подошла вплотную к экрану, чтобы внимательней рассмотреть окрестности. Но Армель будто прочла мои мысли:

— И не вздумай даже, девка. Отсюда не сбежишь. До материка всего-то навсего километров пятнадцать, но сплошь рифы да акулы. Напрасный труд. Даром, что ли, остров так называется — Иль дю Дьябль — остров Дьявола.

Глава 2. Допрос

— Вы не скажете, сколько я провела без сознания?

— Слушай, ты, хорош строить из себя воспитанную! Перестань мне выкать! А то я тоже перейду на «вы», только тебе это не понравится.

— Хорошо, хорошо. Ты не скажешь, сколько времени я тут?

— Так-то лучше. Понятия не имею. Когда вернулась с работы, ты уже здесь валялась.

— Здесь работать заставляют?

— Нет. Просто на этом долбаном острове чем ещё заниматься? Когда работаешь, и время быстрей проскакивает. Сегодня часа три работала. Спина разболелась скрючившись.

— А что вы… ты делаешь?

— Сети вяжу. Рыбацкие. Хоть бы одного порядочного рыбака посадили, что ли. Эти дроиды тупые, почитай, каждый день сети об камни рвут. О, лёгок на помине, сука.

В комнату вкатился андроид-охранник. Марка ДэП-73. Я все марки знаю. Была пара проектов по связыванию андроидов разных типов для работы по одной задаче. Я бы их даже так и не называла. Ведь похожими на людей в настоящее время оставили только роботов для секса, да и те — контрабанда. Остальные чётко разделены по функционалу. ДэП — Defender-and-Pacifier — модель охранного робота. «Защитник-и-Успокоитель» — по-русски. Этот точно и успокоит, и защитит. Мощный тяжёлый куб с головой-полушарием, которой он даже вертеть не может. Хотя, впрочем, и не к чему. У него ведь восемь глаз по периметру. От них не скроешься.

— Прошу следовать за мной. Вас просят на допрос, — послышался баритон с металлическими нотками в голосе из недр куба. Приглашение явно относилось ко мне. Чтобы не возникло никаких сомнений, приказ был дополнен двумя тонкими пучками света: один — на лоб, другой — на грудь, в любой момент способных перейти на полную мощность и выжечь аккуратные дырочки в теле в случае неповиновения. Пришлось встать и выйти из комнаты перед своим сопроводителем. За дверью ожидал второй такой ДэП. Взяв меня в коробочку между собой, они повели по длинному, слабо освещённому коридору.

— Не дрейфь, подруга! Прорвёмся! — в спину мне раздался хриплый вопль сокамерницы.

Скрипучая дверь распахнулась, и свежий ветер со щенячьим восторгом ворвался внутрь. Стоило мне выйти из здания, как экваториальное солнце принялось за свою любимую работу — медленное тщательное прожаривание человеческого тела со всех сторон. Пока спустились к причалу, была уже липкой от пота. Охранники вместе со мной взошли на борт небольшого кораблика.

Точнее, это был треугольный плот. Плоский, без командной рубки, по краям ограждённый высокими по грудь бортами, корабль управлялся, видимо, автоматически. Стоило нам войти и поднять за собой откидывающийся в виде трапа задний борт, как плот начал движение. Двигался он, скорее всего, на подводных крыльях, во всяком случае, скользил над рябью волн без колебаний, с приподнятым над поверхностью передним углом, быстро, плавно и спокойно. Всё это непроизвольно отпечаталось в памяти движущейся картинкой помимо моего желания. Сознание было подавлено страхом, сжимавшим тело в один комок нервной дрожи. Что будет? Что меня ждёт? Вопросы без ответа сверлили мозг.

Наш полёт над океанской гладью продлился от силы минут пять, но состояние постоянной тревоги истощило меня, и я с какой-то отчаянной радостью вышла на берег другого острова. Бьюсь об заклад, Иль-Рояль. Скалистый остров покрыт густой растительностью. Пальмы, цветущие лианы, аккуратные дорожки, посыпанные белым песком. Идиллическая картинка. Невольно оглянулась. Наш тоже издали казался тропическим раем. Острова, как люди, суть выявляют лишь при близком знакомстве.

Однако передышка быстро закончилась. Настойчиво направляемая охранителями, вошла в белое одноэтажное здание с распахнутыми окнами. У одной из дверей мы застыли в ожидании. Не успела досчитать и до десяти, как дверь распахнулась — и на пороге увидела преклонного возраста мужчину в белой парусиновой церковно-офицерской форме. Он приветственным жестом пригласил меня внутрь, предложил сесть, а сам направился по другую сторону письменного стола. Офицер церкви, заметив застывшего у входа андроида, досадливо махнул рукой и громко произнёс:

— Ждите снаружи. Позову. И закройте дверь!

Едва она захлопнулась, седовласый мужчина обратился ко мне:

— Так-то лучше! Честно говоря, терпеть их не могу. Всё-таки живое человеческое общение ничем не заменишь, не так ли? Я их даже побаиваюсь слегка. Ведь ни черта же по этой каске на кубе не поймёшь. То ли дело мы, люди. По одним глазам можно повесть жизни прочесть! По вашим, например, можно сразу сказать, что вы понятия не имеете, почему вы здесь. Честно говоря, я тоже. Давайте вместе и выясним? Чай, кофе, вода?

— Водички, пожалуй.

— Одну секунду, — он хотел было уже выйти, но у самой двери остановился. — Да! Совсем забыл предупредить. Пожалуйста, не пытайтесь сбежать. Понимаю, открытое окно слишком привлекательно, но не советую. Смотрите сами.

Он вытащил из кармана бумажку, смял её в комок и бросил в окно. Комок, достигнув оконного проёма, вспыхнул ярким пламенем и наружу выпал уже кусочком пепла. Очень доходчиво, надо признать. Выйти в окно не удастся. Или, наоборот, если серьёзно припечёт, можно просто решить проблему — «выйти в окно». Но, судя по первому впечатлению, он собирается играть в «доброго исполнителя воли Божьей».

Надо осмотреться. Явных камер слежения не видно. Хотя портрет над столом какого-то устрашающего вида латиноамериканского генерала вызывает подозрения. Слишком чёрные зрачки. Хотите следить — чёрт с вами, прости меня господи. Побуду паинькой. Интересно, офицер женат? Обязательные по ритуалу фотки на столе отсутствуют. Но сам он одет аккуратно и чисто, хотя это может говорить о чём угодно. Возможно, офицер просто франт и был стилягой до воцарения Единой Церкви.

В каком он звании? Никогда не могла запомнить разницу между двумя крестиками и тремя. У него три. Автоматически заметила, что есть симметрия в знаках. Слева на воротнике буквы RAR, справа — крестики. Redire Ad Radices. Будто рычат на всех. Мне больше импонирует русский перевод этого девиза — «Возвращение к истокам». Намного благозвучней.

— Вот вода, прошу, — мужчина поставил передо мной откупоренную бутылку.

В один заход полбутылочки осушила. Благословенна влага, жизнь дарующая. Офицер тем временем спокойно разглядывал меня. Чёрт с тобой, радуйся, пока даром. В мои сорок есть ещё на что посмотреть. Жаль, лифчик забрали, а то эффект был бы ещё круче. Последнее время груди немного осели. По-моему, это нарушение моих женских свобод. Это моё право делать со своим телом, что захочу. А я хочу посадить свои груди в обшитые шёлком кельи с мягкими стенками для их же блага! Может, это одно из положений Единой Церкви — ходить без бюстгальтера?.. Всё-таки назад к истокам… кто знает, до каких истоков надо дойти, чтобы соответствовать? Я ведь, грешным делом, так и не прочла «Откровение» дальше пятой страницы.

Все эти мысли мелькали в голове встречными курсами, пока лихорадочно пыталась понять, что от меня хотят и как себя вести. Офицер, заметив, что отставила бутылку, сказал:

— Это последствия воздействия парализатора. Я имею в виду жажду. К вам ведь пришлось его применить, не так ли?

— Я ничего не помню.

— Это тоже объяснимо. Скоро память вернётся.

— Спасибо… за воду. Как к вам правильно обращаться?

— По званию проще всего. Патронус. Точнее, патронус Дэвид. А вас?

В мозгу сразу промелькнула иерархия званий Единой Церкви, вызубренная ещё в школе: адепты, апологеты, дефензоры, патронусы, кустосы, клекирусы и, наконец, сасердос прима. Что эти слова означают, забыла сразу после сдачи экзамена по Единой Церкви, а порядок помню. И цвет погон! У этого — зелёный. Мой офицер ближе к верхним эшелонам.

— Тамара. Тамара де Семэн. Две тысячи сто второго года рождения.

— О?! По вам не скажешь.

— Спасибо.

(Он решил пококетничать со мной? Или это только уловка?)

— Что вас привело во Французскую Гвиану?

— Туризм.

— Жаль, жаль… жаль, что решили играть со мной в кошки-мышки. Ведь Всевышнему известна правда, не так ли? И нам тоже. Вы ведь прибыли сюда сознательно, чтобы согрешить.

— Не поняла? На что намекаете?

— О-о-о, мадам, вы меня не так поняли. Я имел в виду ваше желание приобрести наноботы. Вы ищете доктора Валери, не так ли?

— Я просто турист. Хотела посмотреть страны Латинской Америки.

— Настаиваете на своём? Что ж, воля ваша. Поверьте, вы только усугубляете своё положение. Жаль, что такая красота пропадёт здесь. Срок вашего покаяния назначен — десять лет строгого пансиона. Я хотел помочь, но раз вы упорствуете…

Будьте добры, взгляните на это видео.

Он развернул дисплей компьютера ко мне. Сердце тревожно забилось — сразу узнала тот погребок в Париже, в котором состоялась встреча с мистером Джоном. Господи, когда же Ты научишь меня верить своим предчувствиям? Они ведь шептали, что нельзя идти на эту встречу. Всё с самого начала было вне закона, начиная с полутёмного бара-погреба, в котором, вопреки закону, вместо андроидов официантами работали девушки в практически разоблачённом состоянии, как во времена позапрошлого века. Сам погребок под очевидным названием «Между нами» должен был включить голос разума и вызвать опасения! Но разве можно остановить женщину в отчаянии? Я решила идти до конца… и, скорее всего, дошла.

Поначалу было видно лишь пустой стол с одинокой ромашкой в простенькой вазе да полутёмный зал с барной стойкой. Потом появилась я. Как ужасно, оказывается, выгляжу со стороны! Какая-то взлохмаченная, с отёкшими веками от недосыпа, испуганно озираясь, подхожу к столу и спрашиваю:

— Это вы — мистер Джон?

Я решительно отвернула от себя компьютер. Что было дальше помню и без него.

— Значит, мистер Джон — это ваша подсадная утка?

— Скорее селезень. Ха-ха-ха-ха! — закатился в смехе офицер Дэвид. Потом, внезапно став серьёзным, продолжил:

— А как вы хотели? Как нам, ревностным служителям Единой Церкви, выявлять скрытых врагов и греховодников? Как направить вас на верный путь? Развелось вас последнее время…

В это время на столе зазвонил телефон. Офицер нехотя ответил:

— Ола! Да, патронус Дэвид слушает. Что? ¡Maldito infierno! Опять? Среди недели? Ладно, приму меры, — и бросил раздосадовано трубку. — Чёрт подери этих вояк и учёных! Без всяких предупреждений?! Ведь есть же утверждённое расписание!

Затем Дэвид нажал кнопку в столе, и вскоре в комнате появился офицер чином ниже — с оранжевыми погонами. Значит, апологет. Он смиренно сложил руки на груди и произнёс:

— Что прикажете, патронус?

— Вот что, голубчик. Распорядись отменить все поездки на остров Дьявола на сегодня и завтра. Вечером, волею Всевышнего, назначен внеочередной запуск корабля.

Апологет склонил голову в знак покорности и покинул комнату. Тут наконец патронус вспомнил обо мне.

— Что же мне с вами делать? — офицер замолчал и закрыл глаза в раздумье. Лишь нервное постукивание пальцев по столу напоминало о том, что он не спит.

— Послушайте, мадам Тамара́, вы ведь образованный человек, не так ли? Как вам роль гувернантки на одну ночь, максимум две? Сегодня в пансион вернуться не удастся из-за запуска космического корабля.

— Гувернантки?

— Да… видите ли, у меня сын десяти лет. Совсем от рук отбился. Работы у меня невпроворот, а он совсем один дома. Андроидов в доме полно, конечно, но человеческое общение никто не заменит, не правда ли? Жена в настоящее время на материке по своим женским делам. Ну как? Не против? Только вам придётся переодеться. Думаю, платье вам больше подойдёт. Вам вернут одеяние, в котором доставили сюда. Одну минутку, я распоряжусь, — и офицер вышел из комнаты.

Глава 3. Гувернантка

Снова в комнате одна. Есть время поразмыслить. Итак, «мистер Джон» оказался провокатором. Вышла на него после долгих и безуспешных поисков доктора Валери, имя которого произносили с благоговением — он единственный во всём мире не подчинился закону и продолжал распространять наноботы желающим. В голове, как кадры немого кино, прокручиваются мои неоднократные попытки найти выходы на доктора, тайные встречи, разговоры шёпотом, сочувствующие взгляды и вздохи. Как я была неосторожна! Дура! Если бы вернуть время вспять!..

За окном разыгрывается гроза. Дух захватывает. Серая, клочковатая, цементная стяжка туч с грохотом пошла трещинами, словно сам Зевс пытается пробиться к людям сквозь забетонированные небеса. Без толку. Мы надёжно изолировали себя от прежних богов Единой Церковью. Причудлив храм её на трёх столпах. По-своему изящен и воздушен. Карточный домик на мощных скрепах из страха и веры. Любое отклонение от постулатов Церкви строго карается ревностными служителями ея. От имени Единого, Всемилостивого и Всемогущего можно заставить склонить голову кого угодно.

Какого чёрта они решились на запуск в такую погоду? Видать, что-то срочное. Хотя в наше время ракеты летают в любую погоду, не то что в двадцатом. Тогда даже сильного ветра боялись. Время вспять… Если б могла, я бы снова пошла на эту встречу. Потому что другого выхода нет! На самом деле надо бы вернуться на пять лет назад! Когда как восторженная идиотка дала согласие на «очищающую процедуру». Прости меня, мой мальчик! Мне так хотелось помочь тебе, быть твоим другом, единомышленником. Я гордилась тобой, твоим рвением, верой в правое дело. Даже взрослому человеку не дано просчитать последствий своих поступков, а что говорить о ребёнке? В тринадцать лет ты ещё ребёнок, хоть и уверен, что уже вполне самостоятелен и мудр не по годам.

— Ваша одежда, мэм, — в комнату вкатился уже знакомый мне охранник. На выдвижной панели лежал запакованный плоский пакет из прозрачного пластика. Надо же! Как у них всё продумано. Действительно, сунул в пакет все вещи, запаял, высосал воздух — и готово! О, даже «простерилизовано радиацией», как гласит надпись. Такое можно хранить хоть сотню лет. Хотя нет. «Пакет изготовлен из биоразлагаемого материала. Хранить в сухом проветриваемом помещении». Ну конечно! Как положено. Значит, срок хранения — не более полувека. Столько, наверное, ни один из «постояльцев пансиона» не выживет.

Пакет шумно вздохнул, когда мне удалось надорвать его. Всё на месте. Туфли, платье, нижнее бельё. Так, где бы переодеться? Судя по всему, охранник выходить не собирается. Чёрт с тобой, смотри во все свои восемь глаз! Мне скрывать нечего.

Как приятно сменить эту робу на нормальную одежду. Как я не ценила этого раньше? Шёлк трусиков, мягкие объятья лифчика и воздушную лёгкость хлопчатобумажного платья. Тёплый ветерок, как въедливый таможенник, заглянул под подол, не прячу ли там что-нибудь запрещённое, но, не найдя ничего лишнего, одарил бёдра прохладой на прощанье.

Стоило мне натянуть платье, как в комнату вернулся Дэвид. Небось, в соседней комнате смотрел через «зенки» охранника и слюни пускал. Знаем мы вас, мужиков. И хоть видели наше хозяйство тыщу раз, всё норовят подсмотреть. Инстинкт самца.

— Сеньора Тамара́, вы готовы? Значит, так. Вам придётся провести пару дней на этом острове. Будете жить у меня в доме. Вы ведь знаете русский, как я понимаю. Толстой, Достоевский, Пушкин. Великие писатели! Даже в переводе хороши. Позанимаетесь с моим сыном. Понимаю, что за пару уроков язык не выучить, но хотя бы ознакомиться, заинтересовать. А то все эти игры… Его зовут Хезус (конечно, как же ещё у блюстителя Церкви). И если будете вести себя хорошо, то я позабочусь о смягчении условий отбывания наказания.

— Вы очень добры, господин патронус…

— Дома можете обращаться ко мне по имени Дэвид. Так будет проще. Нам обоим, — с улыбкой произнёс офицер и открыл дверь.

Дорога к дому не заняла много времени. Небольшая аллея, отороченная по бокам пышными тропическими кустарниками и деревьями, немного попетляв, привела нас к двухэтажному особняку. Жаль, с детства не была сильна в ботанике. Сейчас, в непогоду, воздух был пропитан густым ароматом неведомых мне тропических цветов, словно они спешили раздать его поскорей, предчувствуя скорый ливень. Пальмы в испуге перед грозой отчаянно махали зелёными опахалами в глупой попытке вырваться из земного плена.

Дом представлял собой типичный пример архитектуры второй половины двадцать первого века. Сделанный с помощью ЗД-печати, он не скрывал своего происхождения. Более того, всячески выпячивал это, выставляя напоказ свои стены, сложенные из «баварских сосисок», как называла я в детстве последовательные наслоения пенобетона. Сейчас они больше напоминают мне дома из бруса, что ещё встречаются в музеях деревянного зодчества. Трёхмерная технология уже вышла из моды на континенте, но здесь, на островах, применение ЗД-принтеров для строительства, видимо, вполне оправдано. Это вполне экономично и экологично. Тем более что и крыша выложена солнечными батареями. Заметив мой взгляд, офицер самодовольно произнёс:

— Все мы в меру сил стараемся возродить чистоту и первозданность.

Я молча кивнула в ответ и опустила глаза, чтобы не выдать внезапно посетившей мысли: «Если бы вы остановились на этом, цены бы вам не было».

Внутри царил относительный порядок, хотя было сразу заметно отсутствие женской руки. Входная дверь с треском захлопнулась под напором ветра. На звук со второго этажа, перепрыгивая ступеньки, выбежал загорелый мальчуган лет десяти. Он бросился было к отцу, но, заметив незнакомку, остановился на полпути.

— Хезус, привет! — Дэвид привлёк к себе ребёнка и потрепал его за волосы. — Как ты? Не скучал? Познакомься: это мадам Тамара́. Она побудет с нами пару деньков.

— Здравствуйте, мадам Тамара́, — насупившись, ответил мальчик.

— Здравствуй, Хезус.

— А вы будете у нас… вместо мамы?

— Что ты болтаешь? Глупый! Вместо мамы никого не может быть! Мадам Тамара́ любезно согласилась позаниматься с тобой русским, вот и всё. Тем более с острова не будет возможности уехать пару дней минимум. Сегодня вечером — запуск корабля!

— Ух ты! Классно! Тогда я к себе побегу готовиться. А во сколько?

— Точно не знаю, но позвоню в космопорт. Как выясню — сразу сообщу, — крикнул вслед убегающему ребёнку Дэвид и, повернувшись ко мне, пояснил: — Он очень любит наблюдать. Пришлось даже телескоп купить. Его понять можно — не так уж много развлечений здесь, на острове.

— Я его понимаю. Тоже в детстве любила смотреть. Правда, по телику.

— Да-а-а. Прогресс! Какие достижения, какая гордость! Величие разума и техники! Кто бы мог предположить тогда, что наши марсианские поселения так нам аукнутся… Думаю, вам следует отдохнуть. Ваша комната рядом с комнатой сына на втором этаже. К ужину позовут, — проговорил он, о чём-то раздумывая, и ушёл куда-то вправо.

Даже немного растерялась. Подумать только! Что значит одеяние! Стоило мне переодеться, и он разговаривает со мной как с ровней. Впрочем, не стоит слишком уповать на это. Лучше, пока есть возможность, осмотреться. Прямо передо мной лестница, слева гостиная и кухня, справа по коридору, скорее всего, кабинет и проход куда-то в глубь дома. Всё скромно, чинно, благородно, без излишеств, что вполне понятно для служителя Церкви, пусть даже офицера. Второй этаж, тоже ничего особенного. Четыре спальни. Одно слегка тревожит — дом поскрипывает под порывами ветра. Мне, жительнице «каменных джунглей», всегда казалось странным, как можно спокойно жить в этих фанерных домиках, а тут целые страны живут подобным образом. И ничего.

Комнату Хезуса легко определить по надписи на двери «Без стука не входить!» и по плакату со свирепо оскалившимся черепом и скрещёнными под ним костями. Как мальчишки похожи! У моего тоже такой рисунок был. Он, правда, сам нарисовал и потом всем хвастался. Сохранился ли где-нибудь тот рисунок? Надо будет у сына спросить. О чёрт! Не спросишь ведь. Хоть бы жив был. Дэни, Дэнечка мой. Как ты? Потерпи, сынок, я что-нибудь придумаю! Не знаю ещё как, но спасу тебя, обязательно! Моя путеводная звезда не может бросить меня в таком положении.

Мне снится одинокая звезда,

Хоть верю всей душой, что мне не снится,

Что луч волшебный послан был сюда

Благословеньем божеским излиться.

Это четверостишие, размещённое верной подружкой на сайте нашей школы, принесло мне популярность на какое-то время. Одни жали мне руку, другие крутили пальцем у виска. Но, как говорится, слава не имеет знака плюс или минус. Стихов писать я не стала, юношеская восторженность вскоре развеялась, но до сих пор верится, что эти строки были продиктованы моим ангелом-хранителем. Не оставь меня, пожалуйста!

Гостевая комната оказалась весьма скромной. Никаких излишеств. Кровать на две персоны, прикроватная тумбочка, столик, кресло — всё как положено, из натурального ротанга. Кстати, что это такое — ротанг? Небось, растение какое-нибудь. Лиана или бамбук. А может, дерево наподобие ивы? Как велика наша гордыня и как скудны наши знания! Столько всего вокруг, о чём мы не имеем ни малейшего представления. И нам наплевать! Чего забивать башку лишней информацией. Главное — чтоб было! Как, почему, откуда — все эти вопросы для любознаек и прочих особей не от мира сего. Мы, женщины, лишних вопросов не задаём, что толку? Суть ведь в другом. И мы её знаем. Мы, женщины, что ни на есть истинные хозяева этого потребительского мира. Наш девиз: «У меня есть — значит, я есть»!

Уф-ф-ф. Что-то раздухарилась. Аж в пот бросило! Наверное, это всё ещё последствия парализатора. Хорошо хоть, что отдельная душевая и туалет. Класс! Немедля в душ! Прохладные струи, боже, какое блаженство! Кожа открыла все поры и вздохнула с облегчением. Сразу вернулись бодрость и ясность. Теперь можно жить! И искать выход. Однако пока что надо привести себя в порядок. Как и предполагала, никаких кремов нет. И косметики. Нечем даже глаза подвести. Мда-а-а. Мужчины, что с них взять. Да ещё эта борьба за натуральность. Ну, я сюда не по доброй воле попала, так что пусть довольствуются моим бледным видом. По правде сказать, он не такой уж и бледный. Даже без макияжа на свои сорок не тяну. Слава богу, фен есть.

— Вас просят спуститься вниз на ужин, — бесцветным голосом сообщило зеркало. У входа в гостиную меня поджидал Дэвид.

— Мадам Тамара́, забыл вас предупредить. Ни слова о ваших злоключениях, пожалуйста. Вы здесь в командировке. Договорились?

Так и подмывает ответить колкостью, но он мне пока нужен в добром настроении. Поиграю по его правилам.

— Нет проблем. Само собой.

— Тогда прошу вас.

Ужинали втроём. Молча. На первое — суп-пюре из гороха, второе — тушёное мясо под острым томатным соусом, на десерт — банановые маффины с изюмом. Я бы, конечно, предпочла зелёный салат, но не в моём положении капризничать. На первый взгляд, мальчик спокойный. Ест неплохо. Быстро и аккуратно. Мой всегда подбородок пачкал. А Хезусу даже салфетка не понадобилась. Чем отец недоволен?

— Можно мне выйти из-за стола? — спросил мальчик, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Что надо сказать?

— Спасибо.

— Всё съел? Молодец. Можешь идти. Прибери у себя комнате, сейчас мадам Тамара́ поднимется.

Мальчишка мигом умчался на второй этаж.

— Он у вас послушный. Хороший мальчик. Воспитанный.

— Это он при посторонних такой. Обычно за стол не усадишь. Непоседа. Из матери верёвки вьёт.

— А что с ней?

— Бог наградил нас ещё одним ребёнком. Со дня на день. Поэтому она там, в столице. Здесь ведь роддома нет.

— Поздравляю. А кто — мальчик или девочка?

— Кого Бог пошлёт. Нам все в радость… Когда закончите, попробуйте позаниматься с мальчиком. Я действительно хочу, чтобы он знал русский, и не через переводчика, как ныне принято.

— Согласна с вами. Знание иностранных языков обогащает. И тренирует мозг.

— Вот именно! Надо его развивать обязательно. Чтоб оставаться хозяевами мира. Ведь, чем больше мы используем искусственный интеллект, тем тупее становимся сами.

— Я того же мнения. Знания нужно приобретать, а не получать в готовом виде. Это как натуральный стейк съесть или флакон заменителя питания опустошить. Вроде те же ингредиенты, калории, а ощущения несравнимы.

— Точно! Кстати, как вам ужин?

В общении с сильными мира сего главное — вовремя остановиться. Думаю, пора, а то, боюсь, он слишком размякнет. Ещё и приставать начнёт. Тактически это было бы неплохо в ближайшей перспективе, но потом ведь станет жалеть о своей слабости, а отзовётся это на мне. Так что лучше вовремя смыться, оставив после себя послевкусие недосказанности.

— Чудесно. Спасибо большое. Пожалуй, мне пора пойти наверх.

— Да-да, конечно. Я поднимусь позже. Хочу тоже посмотреть старт.

Глава 4. Урок

— Можно?

— Войдите, — раздался недовольный, но устало-покорный голос из-за двери.

Смелей, где наша не пропадала! Никогда не работала гувернанткой (слово-то какое — из глубины веков). Думаю, это должно быть похоже на смесь нянечки и учительницы. Осторожно открываю дверь. Напротив, в дальнем конце комнаты, спиной ко мне сидит мой будущий ученик, склонившись над письменным столом. Комната — типичная для мальчиков. Неряшливо заправленная кровать, из-под неё выглядывают стоптанные сандалии. На стенах плакаты марсианского поселения и портрет какого-то борца. С потолка свисает макет гиперзвукового пассажирского самолёта. Я на таком и прилетела в Рио. Всего час лёта, красота. Дольше до аэропорта добиралась. А по прибытии…

Перед глазами, как в кино, возникла картина: я, выходящая после таможенного досмотра в зал прибытия, а неподалёку скучающего вида молодой человек с табличкой — «Джон Маккензи». Как и было условлено, подхожу к нему и передаю «привет от Джона, который сам приехать не смог». Молодой человек вежливо улыбается, берёт меня под руку и ведёт к такси. По дороге шёпотом спрашивает, уточняя:

— Вы ведь доктора Валери ищете?

Помню внезапно вспыхнувшую радость в сердце — вот оно! Скоро-скоро долгожданная встреча! На мой утвердительный кивок молодой человек прикладывает палец к губам и шепчет:

— Не здесь. Такси вас довезёт до места.

Такси и довезло. Последние воспоминания — странный запах в салоне… Очнулась уже в камере. Так, всё! Хватит воспоминаний о собственной глупости. Пора вернуться в настоящее.

— Хезус, добрый вечер. Это я, Тамара. Хотела познакомиться поближе.

— Зовите меня Габи. Габриэль — это моё второе имя.

— Хорошо. Очень приятно, Габи. Можно с тобой поболтать?

— Отец говорил, что вы будете учить меня русскому. Зачем?

— В двух словах не скажешь. Где бы мне присесть?

В ответ мальчик выдвинул из-под стола табуретку и поставил рядом с собой. Табуретка так табуретка.

— Знание языков очень полезно. Русский язык чрезвычайно богат и многообразен. В отличие от многих, он легко впитывает слова из других языков, так что он в этом отношении язык синтетический и всегда современен. Много великих романов и стихотворений написано русскими авторами.

— Это я всё знаю. Я говорю о том, зачем учить, когда есть это? — и он вытащил из уха жёлтую пуговку синхронного переводчика.

— Ах это. Действительно, эта штука очень удобна, — в свою очередь продемонстрировала, что и у меня такая же. — С любых языков в течение миллисекунд полный смысловой перевод. Но что будет, если ты окажешься без интернета?

— Это как?

— В наше время это действительно кажется невозможным. Но всего сто лет назад он был далеко не везде. Тогда люди учили языки, чтобы общаться друг с другом.

— Зато сейчас это пустое времяпровождение. Да ещё и трудное к тому же.

— Ты не думаешь, что в этом главная беда нашего времени?

— В чём?

— В том, что никто не любит учиться. Ты, например, любишь?

— Не очень. Скучно. Да и зачем? В компьютере всё есть.

— В этом и заключается проблема. Мы слишком зависимы от компьютера, от интернета, от искусственного интеллекта. Мы спрашиваем у него, как найти адрес, на какой концерт пойти, с кем познакомиться, где и что купить. Шаг за шагом мы теряем свою независимость, становясь придатком искусственного интеллекта, рабами его. Ты ведь хочешь быть свободным человеком?

— Конечно!

— А что, по-твоему, означает быть свободным?

— Делать, что хочешь!

— Для этого ты должен уметь мыслить самостоятельно, сам принимать решения, ставить перед собой цели и достигать их. Тогда компьютер из твоего рабовладельца превратится в друга.

— И что я должен для этого сделать?

— Учиться! Развивать свой мозг, получать знания не в виде готовых решений, а путём решения задач самостоятельно. И изучение языков — одно из важных способов развить свой мозг.

— Ладно. Давайте попробуем выучить ваш русский.

— Должна тебя разочаровать. Его за пару занятий не выучишь. Нужны годы. Вот тебе сколько лет?

— Уже через месяц одиннадцать!

— О-о-о! Уже совсем большой. Как ты думаешь, ты знаешь французский в совершенстве?

— Думаю, нет, — пробормотал он задумчиво. — Недавно книга научная попалась в руки — ничего толком не понял.

— Вот видишь. Даже свой родной ты не успел выучить за одиннадцать лет. А тут — совершенно другой.

— И что же делать?

— Не расстраиваться! Цель достижима, если к ней стремиться действием!

— Это как?

— Ты, думаю, знаешь, с чего начиналась старая Библия? Она вошла составной частью в нынешнее Откровение. Там говорилось: «В начале было слово». То есть идея. Идея лежит в основе всех достижений человечества. Но она так и остаётся недостижимой мечтой, если ничего не делать для её исполнения. Как говорит китайская пословица, «самая большая дорога начинается с первого шага». Итак, начнём?

Мы хорошо позанимались где-то с час. Габриэль оказался смышлёным ребёнком. Что особенно порадовало, ему понравилось учить незнакомый язык. Это было видно по его глазам, по тем искоркам, которые загорались в них, по той неподдельной радости, охватывавшей мальчугана, когда он находил знакомые из французского слова в русском. Я уже собиралась пересказать ему народные сказки, как Габи прервал меня вопросом:

— А кто такой Дэнис?

— Что?

— Кто такой Дэнис? Вы меня уже три раза назвали этим именем.

— Серьёзно? Прости. Не заметила. Дэнис — мой сын. Ему сейчас восемнадцать. Он очень похож на тебя. Прости…

— Ничего страшного. А почему вы плачете?

— Потому что я не знаю, как он. Жив ли… У него тяжёлая болезнь. Он умирает.

— Умирает? Что с ним?

— Генетическая болезнь. Мы и не знали о ней, пока были наноботы, но после их запрещения все болячки повылезали.

— А что такое наноботы? Я слышал о них, но никогда не видел. Только, чур, папе не говорите, что спросил. Он сильно сердится, когда упоминают их. Говорит, что они исчадие ада.

— Хорошо, договорились. Только и ты в таком случае не проболтайся, что рассказала. Иначе мне не поздоровится.

— Даю слово.

— Тогда слушай. Больше полусотни лет назад, в конце двадцать первого века, появились наноботы — миниатюрные роботы на основе РНК, ДНК и искусственно созданных белков. Ты знаешь, что такое ДНК и РНК?

— Да! Нам в школе говорили, что Бог заложил в каждого из нас программу в виде ДНК, по которой мы созданы. А РНК — это что-то вроде исполнителей той воли.

— М-м-да. Можно и так. Главное, ты в курсе, что обе эти органические кислоты очень важны для функционирования нашего организма. Так вот, наноботы поначалу применялись лишь для диагностики — ведь им изнутри, изучая каждый орган, каждую клетку, было легче определить истинную причину той или иной болезни.

— А разве такое возможно?

— Да! Были созданы специализированные наноботы для каждой системы организма. В них была заложена информация о параметрах нормальной жизнедеятельности данной системы, или органа. Наноботы, как стражи порядка, проверяли клетки и если выявляли несоответствие, то исправляли его. Но не все люди, правду сказать, захотели иметь наноботы в своём организме. Кто-то боялся, другие из принципиальных возражений — не хотели ничего постороннего в организме. Они называли это вмешательством в дела Божьи.

— Это такие, как мой отец?

— О твоём отце я ничего не знаю. Мы познакомились только сегодня, — осторожно ответила я. — Лучше спроси у него сам. Но ты прав в одном: именно тогда появилось религиозное течение за чистоту и возврат к устоям, к природе. В ту пору оно было одним из многих направлений, а не единственно верным, как нынче.

— А почему оно стало таким? — продолжал допытываться мальчуган. Я чувствовала, что вступаю на скользкую дорожку, но не смогла себя остановить.

— Не знаю в деталях, лишь общие моменты. Во всём виноваты сами люди, наши привычки, наши страхи, наши заблуждения… А причиной стали те же миниатюрные роботы. Да, замечательное было время. Целое поколение людей, в том числе и я, выросли, не зная, что такое болезни. Люди практически перестали умирать, разве только от несчастных случаев. Продолжительность жизни выросла в разы.

— Если было так хорошо, почему же люди запретили их? — тихо спросил мальчик.

— Люди слишком быстро привыкают к хорошему. Наноботы настолько хорошо справлялись со своей работой, что люди привыкли быть здоровыми, невзирая ни на что. Можно было пить, курить, употреблять наркотики сколь угодно без вреда для здоровья. Всё бы ничего, но оказалось, что можно к тому же и драться насмерть, ранить друг друга, стреляться — ведь наноботы за некоторое время восстанавливали утраченный орган или конечность. Даже саму жизнь возвращали в большинстве случаев. Чудеса да и только!

— Класс! Вот здорово! Это как у ящериц хвосты, что ли?

— Ну да, практически так же. Но ещё древние индусы говорили: всё имеет свою обратную сторону. Во всём хорошем есть капелька плохого, в любом плохом есть чуточка хорошего.

— Мне надо об этом подумать… — пробормотал задумчиво мальчик, затих на пару мгновений, но тут же встрепенулся: — Вы ведь так и не ответили на вопрос?

— Я иду к ответу. Любое событие имеет множество причин, путей, приведших к тому, чтобы то или иное действие произошло. Любой факт истории — это всего лишь верхушка айсберга, а его подводные предыстории скрыты в прошлом. Несправедливая безнаказанность людей с наноботами вызвала у многих естественное чувство возмущения. Раздались первые возгласы, чаты, статьи против них. Нужно было время для того, чтобы как-то урегулировать эти негативные стороны, найти решение проблемы. Но, как назло, времени и не хватило. Надеюсь, ты слышал о марсианской лихорадке?

— Конечно! Нам в школе о ней рассказывали. Это было давно, когда меня ещё на свете не было. Говорят, тогда много людей умерло.

— Да, это так. Ту эпидемию, что разразилась двадцать лет назад, назвали марсианской, потому что она началась вскоре после того, как вернулись первые поселенцы с Марса. Потом было доказано, что это на самом деле вовсе не марсианский вирус, а наш, земной. Только в процессе долгого перелёта под воздействием космической радиации в нём произошли мутации, приводившие к тяжёлому течению заболевания. Но лихорадку по-прежнему называли марсианской. Много людей погибло на первом этапе.

Правда, к тому моменту учёные уже научились быстро создавать вакцины. Буквально через три месяца уже было создано несколько вакцин. А ещё через год вакцин разработали так много, что хватило бы на половину человечества… Однако тут проявилось ещё одно негативное качество наноботов. Люди, имевшие их, не вырабатывали иммунитета. Оказалось, что наноботы не слишком препятствовали работе и размножению вируса, они лишь избавлялись от последствий его воздействия. Но при этом организм не вырабатывал никакой формы иммунитета — ведь он в нём не нуждался. Люди с наноботами даже не подозревали, что они болели этой лихорадкой.

— Что в этом плохого, не понимаю?

— Для Н-носителей, как стали называть людей с наноботами, ничего. А вот для окружающих… они стали разносчиками, рассадниками всё новых и новых вариаций вируса. Пандемию никак не удавалось прекратить, раз за разом поднимались новые волны, против которых необходимо было вырабатывать другие вакцины. Когда пришло понимание, в чём кроется причина, поднялся настоящий девятый вал протестов против использования наноботов.

Должна признаться, что и я, вслед за моим сыном, стала участвовать в этих демонстрациях протеста. Нам всем казалось, что это правильно и единственно верно — избавить человечество от этой технологии. Слишком много негатива накопилось. Короче, пять лет назад ООН, а вслед за ней и все государства приняли законы, запрещающие применение наноботов. Тут же был разработан метод выведения их из организма. Пандемию удалось подавить. Правда, за это пришлось заплатить тем, что стали проявлять себя наши обычные болячки, о которых мы практически забыли. В том числе и наследственные болезни. Как у моего бедного Дэниса.

Глава 5. Габриэль

Беседу прервал настойчивый стук в дверь. Габи вздохнул и громко ответил:

— Входи, папа.

— Хезус, Тамара́, как вы тут? Как успехи?

— Ничего. Я уже почти весь алфавит выучил!

— Молодец! Я, собственно, зашёл сказать, что через несколько минут старт. Ты хотел посмотреть.

— Ой, да! Спасибо! Чуть не забыл! — Габриэль мгновенно вскочил на ноги, схватил телескоп и бросился на балкон.

— Что скажете, мадам Тамара́? Как мой, не шалил?

— Совсем нет. Он очень способный. А главное, любознательный.

— Это да. Он задаёт столько вопросов, что жизни не хватит на все отвечать.

— Он мечтает стать космонавтом?

— В десять лет мало ли кем ты мечтаешь стать. В прошлом году хотел быть пекарем, но, когда узнал, что сейчас и булки пекут андроиды, его желание быстро увяло. В наше время людям трудно найти профессию.

— Зато все творческие — наши!

— Надеюсь, всё же он пойдёт по отцовским стопам, — офицер бросил взгляд на часы. — Ого! Осталось всего ничего до старта. Хотите к нам присоединиться?

— С удовольствием.

Холодный свет лампы под потолком освещал почти весь балкон, открытый ветрам и ливням. Только балюстрада, поддерживаемая каменными кеглями, терялась в темноте. Вечерний бриз оказался весьма резок и прохладен, но Дэвид предусмотрительно захватил плед из гостиной, в который я с радостью укуталась. На балконе царила влажная тропическая ночь. Дождь едва кончился, но выплаканная влага уже успела наполнить воздух душными испарениями. Слышны были лишь шорохи листвы да скрип деревьев, качающихся под порывами резкого ветра. Звёзд не было видно, лишь полумесяц луны тускло просвечивал сквозь редеющую пелену облаков.

Отец и сын были заняты установкой треноги для телескопа. Видно было, что дело для них привычное и любимое обоими. Лицо мальчика радостно светилось предвкушением события, да и Дэвид выглядел добрым, мягким и любящим отцом. Поразительная разница с дневным служакой. Никогда не думала, что человек может так меняться. Где истинное лицо — там или здесь? Может, поэтому Достоевский столь популярен до сих пор по всему миру: каждый чувствует втуне, что эта дикая смесь доброты и подлости в чём-то близка и ему?

— Сынок, давай начнём обратный отсчёт. Десять, девять, восемь…

Вначале появилось зарево. Будто начался внеочередной восход солнца в полной тишине. Потом донёсся гул, а вслед за ним пальмы отчаянно замахали опахалами, приветствуя яркое светило, что медленно стало подниматься за тучами на горизонте. Телевизор радостно верещал из комнаты, что произведён успешный запуск космического корабля. Новорождённое солнце поднималось всё выше к зениту, постепенно уменьшаясь в размерах. Я уже собиралась вернуться в комнату, когда вдруг увидела падающую звезду. Самой звезды чётко не было видно из-за пелены облаков, но яркая точка с длинным светящимся хвостом позади говорила сама за себя. Хотела обратить внимание Габриэля на звезду, когда заметила, что офицер тоже внимательно следит за ней. Лицо Дэвида мне показалось встревоженным. Через секунду стало ясно отчего. Размер звезды начал резко увеличиваться, она превратилась в огненный шар, летящий прямо на нас! Я инстинктивно прижалась спиной к стене.

— В комнату, скорей в комнату! — закричал Дэвид, хватая за руку Габриэля, застывшего изваянием с раскрытым ртом. В мгновение ока мы проскочили комнату, и я уже было ринулась вниз по лестнице, но Дэвид схватил меня за руку:

— Стой! Нельзя! Опасно!

Втроём мы застыли как вкопанные в проёме двери. Через секунду раздался грохот, будто бомба взорвалась неподалёку. Взрывная волна, подняв тучи пыли и песка, сорвала бамбуковые занавески и бросила их к нашим ногам. Дом качнулся раз или два под напором взбесившейся стихии. Краем глаза я заметила какое-то движение и едва успела увернуться от планировавшего прямо на меня самолётика. Модель воздушного лайнера пролетела в сантиметре от моего лба и исчезла в проёме двери. В тот же миг погас свет, но всё было видно. Комната освещалась красным заревом за балконом.

Потом вдруг наступила давящая на нервы тишина. Дэвид по-прежнему прижимал к себе сына, боясь отпустить его раньше времени. Тут внезапно проснулся мобильный телефон, нарушивший затянувшуюся паузу. Словно стоп-кадр закончился — вокруг всё задвигалось, зашевелилось, зазвучало. Офицеру пришлось ответить на звонок.

— Да?! Что?! Плохо слышно? Куда? Есть жертвы? Проклятье! Сейчас буду.

Расстроенный и озабоченный Дэвид, ничего не объясняя, выскочил из комнаты, но уже через минуту вернулся переодетый в форму.

— Я буду вынужден тебя покинуть, сынок. Тебе опасаться нечего. За тобой присмотрит мадам Тамара́. Я на вас надеюсь, — добавил он, глядя на меня.

— Конечно, идите, раз надо. А что случилось?

— Детали не знаю, но, кажется, кусок ступени ракеты упал прямо на комендатуру. Там пожар. Я должен идти. Хезус?

— Я в порядке, па. Береги себя.

Патронус убежал. Мы остались одни в тёмной комнате. По молчаливому согласию вышли на освещённый всполохами далёкого огня балкон. Что именно горит, из-за деревьев не было видно, но пламя долго не могли утихомирить. То один, то другой ярко-красный язык взмывал к небесам, стремясь лизнуть низкие нахохлившиеся облака. Я прижала мальчика к себе и укрыла пледом. Он не возражал. Мальчуган хоть и старался не подавать вида, но тельце его еле заметно дрожало. Минут через пятнадцать с пламенем, видимо, удалось совладать, во всяком случае всполохи погасли, стало темно, и лишь настойчивый запах гари продолжал напоминать о недавнем пожаре. Я решительно завела ребёнка в комнату и закрыла двери на балкон.

— Всё! Концерт окончен. Думаю, пора укладываться. Иди чисти зубы и в кровать.

— А вы со мной посидите?

— Конечно, дорогой. Я тебя не оставлю.

Едва мальчик улёгся в кровать, как дали электричество. Вспыхнула люстра под потолком, экран телевизора засветился надписью с просьбой проверить связь с сетью, заурчал довольно компьютер и подмигнул голубой заставкой. Габриэль включил лампу возле кровати и позвал меня присесть поближе.

— Вы мне не почитаете перед сном? Мама мне всегда читала.

— С удовольствием. А что?

— В компе есть целая библиотека книжек.

Не успела я присесть за компьютер, как оттуда раздался звонок вызова. Мальчик тут же подскочил и включил связь. С экрана на него с тревогой смотрела женщина. «Мать», — поняла я и поспешила исчезнуть из поля зрения.

— Сынок! Ты как? У вас там всё в порядке?

— Мама, привет! Да, всё нормально. Папа убежал по делам. У них там пожар, кажется, в самой комендатуре.

— Я так и поняла. В новостях сообщили, что ступень ракеты упала на ваш остров, вот и забеспокоилась.

— Не волнуйся! У нас всё в порядке. Как ты? Когда вернёшься?

— Уже скоро, малыш, уже скоро. И вместе с сестрёнкой… А кто эта женщина?

— Это мадам Тамара — учительница русского языка.

— Зачем тебе русский вдруг понадобился?

— Это не мне, это папа решил. Но мне понравилось. Может, буду учить.

Я почувствовала в голосе женщины ревнивые нотки и поспешила успокоить её:

— Вы не подумайте чего-нибудь. Я не смогла покинуть остров вовремя из-за старта ракеты, вот патронус Дэвид и предложил побыть у него и приглядеть за Габриэлем.

— А как вы вообще на нашем острове оказались? — продолжала допытываться женщина. Что сказать?

— М-м-м… по не зависящим от меня обстоятельствам.

— Ах, вот оно что… И надолго вы?

— Понятия не имею. Как разрешат — немедленно покину остров, не беспокойтесь.

— Я и не беспокоюсь. Это пусть Дэвид беспокоится… А теперь я бы хотела поговорить с сыном, — резко бросила она, и я поспешила ретироваться в дальний угол комнаты. — Рада, что всё хорошо с тобой, сынок, спокойной ночи. Скоро приеду. Очень скоро! А папа, как появится, пусть позвонит мне.

— Спокойной ночи, мам. Я передам! — ответил мальчик, выключил дисплей и нырнул в кровать. Я решила подождать, пока он уснёт, и присела рядом, на краешек.

Сколько времени прошло, не знаю. Меня, словно лампочку, выключили. Очнулась лишь от лёгкого прикосновения к плечу. Оказывается, прикорнула в ногах у ребёнка.

— А? Что?

— Тсс-с! Тихо, Хезуса разбудите, — надо мной склонился Дэвид, прижимая палец к губам. — Это я. Как он?

— Спит. Который час?

— Три ночи.

— Вечером, вскоре после того, как вы ушли, звонила ваша жена. Беспокоилась. Боюсь, у вас будут неприятности. Она меня видела.

— Что вы ей сказали?

— Что я здесь с оказией, застряла не по своей воле, вы предложили переночевать у вас.

— Ясно. С женой переговорю утром.

— Как там дела? Господи! Вы весь в саже!

— Сейчас умоюсь. Пожар погасили, но комендатура выгорела дотла. Все документы, файлы, компьютеры, пара андроидов-охранников. Как теперь всё восстанавливать, ума не приложу. Астронавт пропал без вести — это самое печальное. Поиски уже начались, но в здешних водах… Да ещё акул полно. Сейчас ночь, но утром, боюсь, на острове Дьявола начнётся бедлам. Всё же управлялось отсюда… Мне сейчас надо искупаться, переодеться и снова бежать. Через час прибывает комиссия с материка.

— Я могу помочь наладить связь с островом.

— Вы?

— Да. Я же архитектор компьютерных сетей.

— Да? Ах, да! Помню, читал в вашем деле. Между прочим, от вашего дела тоже остался лишь прах… Хотя, впрочем, может, это и не так плохо… — Дэвид посмотрел на меня внимательно, будто впервые увидел. — Вот что! Вы до утра побудьте с сыном, а потом приходите к комендатуре. Я вас представлю как специалиста по компьютерам, прибывшим на остров для проведения проверки.

— Легко!

— Не понял? Плохой перевод? — спросил он недоумевая.

— Нет! Присказка с детства. В русском языке часто используют слова не в прямом назначении.

— М-м-м. Ну, если легко, то так тому и быть.

Глава 6. Остров Дьявола

Проснулась в приподнятом настроении. Ночью мне снился отец. Мы сидим с ним на берегу реки, уходящей плавной дугой куда-то вдаль. Ни ветерка. Природа впала в мечтательную дрёму. Лёгким пухом одуванчика замерли облака на безбрежном небе. Даже вода, казалось, застыла на месте, поблескивая серебряной чешуёй на полуденном солнце. Лишь отдельные воронки и буруны у берегов выдавали плавное течение. Мы молчим, понимаем друг друга без слов. Папа вдруг произнёс:

— Это напоминает мне стезю исследователя.

— Вода? Или её завихрения?

— Они из-за неровностей на дне. Коряга, застрявшая на пути, камень с выступом или, наоборот, глубокая яма, да мало ли что. Обыватель видит лишь водную гладь, наблюдательный человек — нарушения плавности потока, а мы, учёные, пытаемся по этим нарушениям понять, что там на дне.

— А по-моему, это похоже на жизнь. Плывёшь себе спокойно и не подозреваешь, что где-то там тебя поджидает водоворот.

— И это даже с теми, кто плывёт по течению. А представляешь, что ждёт того, кто против него?

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты поняла: не надо бояться будущего.

Тогда я ещё не понимала, к чему был этот разговор. А он уже знал. И готовил меня к жизни без него. Как давно это было… И было ли?

Память — старательный цензор со странностями. Вымарывает целые года из жизни, оставляя разрозненные кусочки, вырванные из контекста. Понять бы, чем цензура руководствуется?..

Утро выдалось славное. На небе ни следа нет от вчерашней непогоды. Только синь до боли глаз. Правда, это только пока не опустишь взгляд ниже. На земле — полный кавардак. Всюду валяются пальмовые листья, обломки солнечных батарей, сорванных с крыш, битое стекло, какие-то плакаты, консервные банки, оборванные провода. И всё это густо приправлено мусором, над которым радостно жужжат вездесущие мухи. Вчерашняя буря явно решила посмеяться и наглядно показать, что скрывается за фасадом человеческой цивилизации. Хотя, надо признать, порядок уже начинает наводиться. Хорошо, что роботы не нуждаются в длительном отдыхе. Всю ночь роботы-уборщики метр за метром чистят территорию, пряча в свои разинутые пасти всё, что не так лежит. Думаю, к середине дня от урагана останутся лишь воспоминания.

Габриэль спит самозабвенно, слегка приоткрыв рот. Как дети похожи! Мой Дэня тоже так же спал в детстве. Сейчас не так. Он спит тревожно. Словно не спит даже, а застыл в небытии — веки болезненно сжаты, на лице гримаса сожаления, брови, сдвинутые к переносице, образуют глубокую вертикальную морщинку, привычно непокорный днём вихор у виска прилип к влажному лбу. Да ещё эта, ставшая неотъемлемой частью лица, прозрачная змейка катетера, бегущая от носа к кислородному аппарату у изголовья кровати. Как вернуть тебе, сын мой, ту детскую безмятежность, что есть у этого спящего мальчика? Хотя, впрочем, это дело второе. Перво-наперво надо найти тебя.

Мне пора заняться делом. Привести себя в порядок, взглянуть напоследок в зеркало — и в новый день! Но прежде сказать спасибо своему ангелу. Да-да, моё отражение в зеркале, не ухмыляйся ехидно. Ты честно и открыто заявляешь, что в Бога не веришь! Нет Его! И точка! И всю эту религиозную ересь, все эти саны, устои, тысячелетние «традиции», вечные (за неимением других аргументов) ссылки на Библию как единственный источник знаний ты сожгла бы без мига сожаления. И я с тобой в этом полностью согласна, недаром ты моё отражение. Вот только… ты же знаешь, моя зеркальная половина, знаешь, хоть и боишься признаться себе, что у нас есть ангел-хранитель. Называй его как хочешь — счастливый случай, совпадение, везение, стечение обстоятельств, удача, всё это всего лишь обозначения его — моего небесного покровителя. Он спасал меня с самого детства. И когда я рухнула головой вниз с соседской яблони, и когда чуть не утонула вместе с байдаркой в горной бешеной реке, куда меня понесла собственная глупость или юношеская влюблённость. Что, впрочем, одно и то же.

Ангел спас меня от безумия, когда всё вокруг почти в один миг обвалилось: отец улетел к неизведанным мирам, мать погибла в катастрофе, а муж ушёл к молоденькой дурочке, так и не забрав свои грёбаные носки! Вот и сейчас, когда казалось, что всё, приплыла, конец, уже на острове Дьявола, дальше некуда, ан нет! Внезапно фортуна вновь улыбнулась мне, озорно подмигнула, давай, мол, дерзай, твоя песня не спета! И я «дерзю» и буду дерзать, спасибо тебе, мой ангел, где бы ты ни был и кто бы ты ни был, искреннее спасибо за то, что веришь в меня, даже когда сама разуверилась!

От здания комендатуры остался лишь почерневший от сажи и пепла фундамент. Роботы-уборщики деловито сновали вокруг, зачищая территорию. Неподалёку стояла плоская платформа, на которой бесформенной кучей громоздились обломки серебристого металла. Чуть в стороне заметила стоящих в сторонке патронуса Дэвида и ещё несколько человек в деловых костюмах. Комиссия. Увидев меня, Дэвид извинился перед мужчинами и подошёл ко мне.

— Это вы, хорошо. Как раз вовремя. Сейчас отправится плот с продуктами на остров Дьявола. Вам нужно туда.

Сердце моё упало, но я постаралась не подать вида.

— Мне переодеться в униформу?

— Что? Какую? Ах, это. Забудьте… пока. Сейчас не до того. Там сохранился сервер и компьютеры. Центр управления на время переносится туда. Постарайтесь как можно быстрее наладить устойчивую связь с материком. И вообще, посмотрите, что там и как. Главное, чтобы в пансионате всё было спокойно. Через пару часов сюда привезут новое компьютерное оборудование, и вы вернётесь сюда. Тамара́, если вы мне поможете, это вам зачтётся. Я могу на вас рассчитывать?

— Конечно. Но мне нужны коды доступа. И чтобы роботы-охранники слушались.

— Ах, да… Вот вам моя записная книжка. Там всё найдёте. Мой помощник — единственный офицер на острове — уже знает о вашем приезде. С богом!

Вот так спустя сутки я вновь оказалась на острове Дьявола. Теперь он уже не казался мне столь суровым и неприветливым. Вездесущие пальмы раскинули свои зонтики тут и там над клочками густой зелени среди каменистой гряды. Пансионат, оказывается, выстроен неподалёку от старых руин — остов каземата из красного кирпича до сих пор неровными зубьями торчит из земли. Здание нового одноэтажного пансионата тянулось извилистой коричневатой гусеницей вдоль скал и было так хорошо вписано в окружающее пространство, что я даже не сразу заметила его при подъезде к острову. На берегу ожидал офицер. По распахнутым от неожиданности глазам поняла, что он знает, кто я была ещё вчера.

— Вы?!

— Недоразумение с моим арестом прояснено. Послана сюда для наладки связи с центром. Вот приказ патронуса.

Офицер, ознакомившись с моими полномочиями, ещё больше удивился, однако сумел скрыть это под маской спокойствия и послушания. Так-то лучше.

— Доброе утро. Дефензер Крис к вашим услугам.

— Приятно познакомиться. Зовите меня доктор Тамара. Я специалист по компьютерным сетям.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Сравнение, первым пришедшее в голову при виде пансиона издалека, оказалось не случайным. При ближайшем рассмотрении тюрьма оказалась выстроена в виде отдельных блоков, похожих на приплюснутые мячи, которые легко собрать в цепочку. Корпус администрации был крупнее и выпуклее других. Обратила внимание, что стены какого-то коричневато-бурого цвета, а вдали, у самой вершины холма — тёмно-зелёные.

— Они не всегда такие, — пояснил офицер. — Пока новенькие, они зелёные, а со временем выгорают на солнце.

«Вот почему они были малозаметны с расстояния, — дошло до меня, — их цвет сливался с цветами красно-коричневых скал и выгоревшей травы».

— Каюты готовят прямо здесь, на острове, из местного сырья, — продолжил разговор Дефензер, — сам контролировал процесс, потому знаю в деталях. Роботы смешивают измельчённые водоросли с каменной крошкой, добавляют клеевую массу в нужных пропорциях. Остаётся только выдуть нужного размера каюту, и через сутки она готова! Ещё сутки на внутреннюю отделку — и вуаля, новая каюта ждёт своих гостей!

Вскоре мы пришли в административное здание, располагавшееся посередине «гусеницы». Надо признать — пансионат выстроен по последнему слову техники. Стены цвета беж. Насколько помню, они могут менять цвет и превращаться в экран. Кто-то внимательный продумал весь этот современный интерьер для места заключения. Сострадательный садист. А может, просто глубоко верующий. Они ведь, верующие, слепы и доверчивы, как дети. А любой ребёнок — бессознательный садист. Помню, как Дэня ребёнком таскал за собой всюду нашего кота. То за хвост, то за лапу, а то вообще схватит за горло и прижмёт к себе в порыве любви. Кот шипит, мяукает, выворачивается, царапается, но долго не злится. Будто звериным чутьём понимает: ребёнок, что с него возьмёшь.

Центр управления тюрьмой представлял собой большой зал с овальными с одной стороны стенами. Вдоль них тянулся длинный, изогнутый по профилю стен стол. А над ним до потолка высился громадный экран, разбитый на множество ячеек. Каждая ячейка показывала отдельную камеру.

— Всего шестьсот сорок восемь кают, — пояснил офицер. — На сегодняшний день. В каждой по два пансионера.

Значит, на острове тысяча двести девяносто шесть заключённых.

— Почему по двое в каждом номере?

— У нас принято называть это каютами, — уточнил Крис. — По двое — согласно рекомендациям психологов. Человек, долго находящийся в одиночестве не по своей воле, склонен к непродуманным и агрессивным поступкам, а при нахождении в каютах троих и больше приводит к тому, что пансионеры начинают сбиваться в группировки, что тоже, в свою очередь, ведёт к агрессии.

— Понятно. Как узнать, где кто?

— Вот так, — дефензер подвёл меня к столу, на котором было множество кнопок с номерами. — Достаточно нажать желаемую каюту, и данные о её обитателях немедленно выводятся на экран.

Я нажала первую попавшуюся. Ода из ячеек экрана мигнула и выросла перед глазами в полноценный широкий формат. Передо мной была камера, как две капли воды похожая на мою. Только обитали в ней двое мужчин. Оба лежали на кроватях и с явным наслаждением пялились на меня. Один из них засунул руку в приспущенные штаны и удовлетворял себя. Я растерялась и почему-то засмущалась, как школьница. Видно, это было написано на лице. Офицер поспешил нажать на кнопку снова, и экран свернулся в ячейку.

— Извините. Камеры наблюдения вмонтированы в экраны телевизоров. Они, предполагаю, порнуху смотрят.

— Я так и поняла. А за что они сидят?

— У нас не сидят. Наши пансионеры в отпущенный им срок осознают и отмаливают свои грехи.

— Да-да, я так и подумала. И видела только что как. За что они наказаны?

— К сожалению, сейчас это невозможно узнать. Данные хранились в комендатуре, на Иль-Рояле.

— У вас нет собственных копий?

— Копий?.. Хм-м-м. О! Да, конечно, есть! Совсем из головы вылетело. Приём новых пансионеров проводится в другом здании. Их данные вначале вносятся в компьютер при приёмном пункте, а уже потом вводятся в общую базу. Пройдём туда?

Мы вышли в длинный коридор, проходящий вдоль всех камер. В первый день мне было как-то не до того, чтобы рассматривать всё вокруг, а теперь поняла, как спланированы так называемые каюты. Весьма разумно, надо признать. Овальной формы помещение разделено на три равные части. Собственно, каюта, располагающаяся слева, посередине коридор, а справа за прозрачными стенами находился внутренний дворик для прогулок. На границе каждого сегмента расположены массивные двери, спрятанные в стену, но, уверена, готовые захлопнуться при первой же команде, отделяя отсеки друг от друга.

Выйдя из последнего сегмента, мы прошли не более двадцати метров до следующего шарообразного здания. Приёмный пункт отличался от прочих не только размером, но и планировкой, здесь было несколько душевых, комната с ячейками, напоминавшими сейфовые, затем пара отсеков с полупрозрачными стенами и нарисованным на них красным крестом на белом фоне. Думаю, означало местную больничку. А вот и просторный кабинет с компьютером. Моя вотчина.

— Что со связью?

— Не могу знать! Наша вышка в порядке.

— Сейчас разберёмся. Первое время связь с командным центром будем держать через спутник. А где копии первичных документов?

Офицер открыл пару ящиков стенного шкафа.

— Здесь все файлы на пансионеров.

— Отлично. Мне поручено скопировать их и отвезти на Иль-Рояль. Это займёт некоторое время. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне принесли ящик, что я привезла. И приготовили кофе.

Дефензер молча поклонился и вышел. Пора немного поработать.

Странное дело: здесь до сих пор используют вековой давности технологии — флешки памяти. Вот они — целая куча «пальчиковых». Такие в наши времена только в музее компьютерной техники можно найти. Сейчас в моде кристаллы. Хоть их и по привычке тоже называют флешками, но нынешние намного круче. Вытащила один такой кристалл из ящика, что занёс послушный андроид-охранник. Прозрачный шестигранник, заострённый с одного конца, напоминал собой карандаш.

А это что? В ящике, наряду со сваленными в кучу чистыми кристаллами, запечатанная посылка. Судя по дате, прибыла только вчера вечером. Посмотрим, что тут. Ого! Ничего себе! Видела такой на выставке компьютерной техники в Париже, но самой не приходилось пользоваться. Кристалл! Да ещё какой! Для верхнего эшелона власти. Этот ещё и новейшей модификации. С золотым окоёмом! Явно по спецзаказу. Только для сильных мира сего. И такая редкость просто так валяется! Ирония судьбы. В одном кристалле лазером можно нанести на веки вечные информацию всех музеев мира, и ещё место останется. И их ведь можно дополнять по мере надобности. Как он сюда попал? Это явно не для преступников предназначено. Для них и дешёвые пластмассовые кристаллы-флешки подойдут.

Поначалу, даже не задумываясь, просто на автомате копировала пластиковые флешки. Каждому свой. Вплоть до могилы. И даже после. Человек умрёт, но память о нём будет храниться вечно в таком вот носителе информации. Кристалл не размагнитится. Сколько людей, сколько поломанных судеб! Кому сидеть ещё много лет, а кто-то уже сегодня отправится на свободу в связи с окончанием срока. Настоящий конвейер.

Впервые рука дрогнула, когда попалась информация о моей соседке. Не врала, действительно пожизненное. Бедняга. Шальная мысль скомандовала пальцам, и всё было внесено на вечное хранение ещё до осознания совершённого. Благодари Бога, Армель, за катаклизм с ракетой. Завтра ты выйдешь на свободу!

А почему тоже самое не сделать с собой? Где там материалы на меня? Ага! А вот и адрес этого провокатора. Надо запомнить. Я женщина мирная, пока меня не трогают. Но в моём случае нельзя просто так выписать себе свободу. Меня ведь уже знают и там, и здесь. Что же делать? Была не была! Надеюсь, патронус Дэвид не выдаст. Итак, весь негатив в моём файле — в мусорную корзину. Окей. Теперь я чиста, как непорочная дева. Но почему я здесь? И кто я? Пусть будет так: представитель комитета по соблюдению прав человека при ООН. Вполне правдоподобно. При ООН масса комитетов. Ого! Информация, хранившаяся в недрах интернета, вовремя оказалась под рукой. Спасибо, бот, спасибо. Действительно, такой комитет есть. Замечательно. Значит, можно с почти чистой совестью сделать себе удостоверение. Распечатаем, пока никого нет. А теперь пора создать приказ о командировке меня сюда. Для чего? Что я тут делаю? Правильно! Для негласной проверки системы охраны и порядка на острове Дьявола. Точно! Кажется, сам дьявол меня и надоумил. А что, если?.. Рисковать — так до конца! Сделаю-ка я на себя тот самый суперкристалл. К такому не придерутся, такие, маркированные — на вес золота!

Успела! Офицер вошёл в комнату, когда я уже закончила.

— Простите, забыл ваш кофе. Вот он.

— Ничего страшного, была занята и даже не заметила. Осталось немного. Через час отплываю на Иль-Рояль. Прикажите подготовить плот.

Когда я вышла из здания, было уже два часа пополудни. Жара накинулась, будто только меня и поджидала. Уф-ф-ф! Сразу в пот бросило. Эх, жаль, головной платок в кабинете забыла. Не возвращаться же. Вон, вижу, у пристани уже ожидает плот с охранником. Неподалёку от тропы во внутреннем дворике заметила знакомую фигуру с кипой верёвок вокруг. Очень кстати.

— Офицер, будьте так добры, я забыла платок в кабинете. Принесите, пожалуйста, я здесь подожду.

Стоило ему скрыться из глаз, как обратилась к ней:

— Армель, привет.

Женщина подняла голову и посмотрела на меня в недоумении.

— Мы знакомы?

— Это я, Тамара.

— Святая Матерь Божья! Тя и не узнать! Во даёшь! Цаца прямо! Уже на свободе?! Кому дала?

— Что?

— Кому дала, говорю, чтоб откинуться?

Уже пожалела, что окликнула. Увы, назад ходу нет.

— Армель, не болтай глупости. Лучше скажи спасибо. Завтра тебя отпустят.

— Как это?

— Так это! Позаботилась о тебе, подруга.

— Правда, что ли? Так это ж отметить надо!

— Вот приду к тебе в гости, тогда и отметим. Всё, отворачивайся, офицер идёт.

Дефензер Крис проводил меня до самого плота. Я долго стояла на корме, прощаясь с островом Дьявола. Надеюсь, навсегда.

Глава 7. Цена свободы

Тягостный покой пансиона разительно отличался от суеты острова Иль-Рояль. За несколько часов моего отсутствия изменилось многое. Главная улица вычищена, и следа не осталось от вчерашнего смятения, более того, уже началось строительство комендатуры. Для пущей безопасности площадка была отгорожена плотной материей, сквозь неё едва просвечивали силуэты роботов-строителей, снующих взад и вперёд.

— К завтрашнему утру управятся, — промолвил сопровождавший меня офицер.

Он подвёл меня к большой палатке неподалёку. Здесь расположился временный штаб. Палатка была полна людей. Вокруг нескольких столов в разных концах толпились люди, гражданские и военные. Я не сразу нашла патронуса Дэвида, а когда увидела, дорогу мне преградил андроид-охранник.

— Вход посторонним воспрещён.

Механический голос привлёк внимание Дэвида.

— Пропустить, это ко мне.

Он попытался увести меня в сторону, но моё появление уже вызвало интерес у военных.

— Кто эта леди, патронус?

Дэвид замялся, подыскивая ответ. Поспешила ему на помощь:

— Позвольте представиться. Тамара де Семэн. Представитель комитета ООН. Прибыла сюда пару дней назад для проверки содержания пансионеров.

Патронус застыл с приоткрытым ртом, но статный мужчина в военной форме поспешил пожать мою руку.

— Очень приятно. Генерал Сикорски.

— О-о-о?! Случайно, не родственник знаменитому?..

— Троюродный правнук. Интересно. Знаете ли, вы первая, кто спросил меня о моём далёком предке. В наши дни мало людей увлекается стариной.

— История — мой конёк. Очень приятно было познакомиться. Однако прошу простить. Мне необходимо переговорить с патронусом Дэвидом.

— Не смею задерживать. Рад знакомству.

Генерал взял под козырёк и отошёл в сторону, продолжая время от времени ощупывать меня взглядом. Вот зараза! Дэвид поспешил взять меня под руку и отвести в сторонку.

— Какого чёрта? Что вы вытворяете?

— Глубокоуважаемый патронус, не могла же я вас подвести и сказать правду? Впрочем, ещё не поздно, могу…

— Ладно, потом об этом. Вы сделали копии?

— Конечно. Готова загрузить на новый сервер.

— Отлично. Сервер временно, до окончания строительства комендатуры, разместили в моём доме. Так что давайте туда и направимся. Я вам больше не нужен, генерал?

— Нет. Пока всё ясно. Думаю, часам к шести поиски завершим.

— Жду вас у себя дома к этому времени на праздничный обед.

— Особо праздновать-то нечего. Надеюсь, госпожа Тамара тоже приглашена?

— Само собой.

— В таком случае обязательно буду.

— Вы явно произвели на него впечатление, — бросил на ходу Дэвид с непроницаемым лицом. Так и не поняла, хорошо это или плохо. На всякий случай промолчала в ответ.

Войдя в дом, покинутый утром, поразилась произошедшим переменам. Диван и кресла, прежде уютно расположенные напротив телевизора, были сдвинуты в сторону. Освобождённое пространство отделено полупрозрачной перегородкой, за которой появился письменный стол с парой компьютеров, и возле него прямоугольной башней стоял мигающий разноцветными огоньками сервер. Сразу направилась туда, но была остановлена радостным восклицанием, донёсшимся с лестницы:

— Папа! И мадам Тамара. Как хорошо, что вы вернулись!

— Хезус! Поцелуй папу. Как дела?

— Всё хорошо. Я с мамой уезжаю!

— Погоди, погоди. Кто это решил и когда?

— Я решила, дорогой, — беременная женщина медленно спускалась с лестницы. Судя по животу, она была уже на последнем месяце. В то же время, несмотря на беременность, женщина выглядела хорошо: красивая причёска, маникюр, подведённые глаза. Такая даже на родильном кресле будет следить, чтобы выглядеть прилично. Резкая складка на лбу и строгий пронзительный взгляд чёрных глаз сразу показывал, кто в этом доме настоящий комендант.

— Ты?!

— Конечно я. Ты что, не рад?

— Очень даже рад! Просто так неожиданно, почему не сообщила? Я бы встретил, — Дэвид потянулся поцеловать жену в щёку, но та отстранила его ладонью.

— Наши андроиды прекрасно справились. А вы, как я понимаю, мадам Тамара́? Вживую вы другая.

— Согласна, экран меня не красит. Приятно познакомиться. Тамара де Семэн. Представитель ООН по правам человека. Прибыла с проверкой на остров Дьявола, да вот как неудачно получилось.

— Вон оно что. Да, эта катастрофа… Просто ужасно! Как ты, дорогой?

— Прихожу в норму. Тут такое творилось! Военных, гражданских, учёных — пруд пруди! — Дэвиду на этот раз удалось дотянуться до щеки любимой. — Кстати, сегодня к шести часам я назначил праздничный ужин в честь окончания расследования. Но, если ты против, можем отменить.

— Не стоит. Я в порядке. Завтра уеду на материк. И сына заберу. Пусть со мной побудет, пока тут такое.

— Может, не стоит, Лаура? Тебе сейчас и так тяжко. Да и инцидент уже практически исчерпан. Завтра генерал возвращается с отчётом на космодром, и жизнь вернётся в привычное русло.

— Вы тоже уезжаете завтра? — будто невзначай спросила Лаура у меня.

— Если господин комендант отпустит.

— Он отпустит. Ведь так, дорогой?

— Только с сервером помогите, — патронус Дэвид лишь устало махнул рукой в ответ и ушёл переодеваться. А я поспешила ретироваться к столу с компьютером.

Не заметила, как пролетело время. С ним вообще какая-то странность. Видать, старина Эйнштейн был прав — время относительно. В покое тянется набившей оскомину жвачкой, а когда работаешь — летит острокрылой ласточкой. В моём случае работы было много. Надо было не только внести данные о заключённых, но и восстановить связи со всеми компьютерами островов и с материком. Слава богу, все коды доступа были мне открыты слабо разбирающимся в компьютерной безопасности комендантом.

Надо же! Оказывается, эти острова называются островами Спасения. Их так назвали бедные переселенцы восемнадцатого века, когда после длительного плавания и ужасных штормов они увидели вожделенную спасительную землю. Снова насмешка судьбы. Уже пара веков, как острова Спасения стали надёжной тюрьмой. Отсюда смогли сбежать всего трое арестантов. Четвёртой буду я, если всё получится. Должно получиться. Задание прежде всего.

— О-о, вы ещё и в компьютерах дока! — вздрогнула я, услышав баритон из-за спины. Над моим плечом возвышался генерал Сикорски.

— Добрый день, генерал. Почему вы здесь? У вас ко мне вопросы?

— Господи, не пугайтесь так! Я хоть и генерал, но в первую очередь я джентльмен. Меня же пригласили на ужин.

— Что, уже время? А-а-а, точно! Совсем заработалась. Простите.

— Ничего, ничего, мадам Тамара. Но вы не ответили.

— Вопрос? Ах, да! Конечно, разбираюсь. Я ведь по первой профессии сетевой администратор, архитектор компьютерных связей. Только недавно стала работать в ООН. Командировка сюда — моё первое самостоятельное задание.

— Это же замечательно, мадам Тамара. В моём ведомстве как раз не хватает такого специалиста. Не согласитесь ли поработать на меня?

На губах его застыла многозначительная улыбка. Чего он ко мне так прицепился? Любовь с первого взгляда, что ли? Слюна прям-таки капает. Но здесь… надо срочно найти выход.

— Поработать? На вас? Ничего не имею против, если только можно по совместительству. Работу в ООН не хочется бросать. Я туда с таким трудом устроилась.

— Позвольте, попробую угадать? Ради прививки «Х»! Сейчас ведь к ней и доверенных сотрудников стали допускать. Точно?

Что ещё за прививка «Х»? Ладно, пусть так.

— Какой вы догадливый, генерал…

— Называйте меня просто Стив. Скажу вам по секрету, у нас тоже эта программа действует. Более того, с нас она и начиналась!

— Хорошо, Стив, я подумаю. А сейчас мне надо переодеться к ужину. Не скучайте, я скоро буду, — проговорила на бегу. Надо всё обдумать. Час от часу не легче. Этот Сикорски такой напористый. Настоящий вояка. Такой по доброй воле не отступит. Что делать? Он, конечно, ничего так. Я бы даже назвала его симпатичным, если бы не его настырность. Будь я в Париже, на свободе, я бы ему устроила… программу реабилитации от сексуального давления. Сейчас с этим строго. Но здесь, на островах Спасения, спасения мне не найти. Мне остался шаг до свободы. Чувствую, за неё придётся заплатить… Ладно, как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.

Наскоро приняв душ, стала приводить себя в порядок. О, зеркало, зеркало! Что ж ты такое правдивое… Мешки под глазами, морщинки у рта. Брови разрослись, надо бы выщипать, да нечем. Ладно, для тутошних мест сойдёт. И чего он во мне нашёл?

Спустившись вниз, нашла всех в сборе в гостиной. Габриэль держался от меня в сторонке, инстинктивно чувствуя, что проявление симпатии ко мне может не понравиться матери. Тем более что ко мне тут же подкатил генерал с бокалами шампанского.

— Спасибо, мой генерал.

Как мужики предсказуемы! Немного лести — и они у твоих ног. Стив тотчас же расцвёл широчайшей улыбкой, грудь колесом, даже в росте прибавил. Взял меня под локоток и доверительно прошептал:

— Для вас, мадам Тамара, всё что угодно.

Поскорей бы пригласили за стол. А то бы того и гляди с локотка он и ниже готов спуститься. Надо его немного отвлечь, хозяйка уже бросает косые взгляды.

— Господин патронус! Можно вас на минутку? Хочу отчитаться.

— Да, с удовольствием. У нас ещё есть несколько минут до ужина. Позволите?

— Не смею задерживать, — генерал отошёл в сторонку, а я смогла облегчённо вздохнуть. Комендант взглянул на меня понимающе и улыбнулся в ответ.

— Достал он вас? Меня тоже. Скорей бы свалил отсюда.

— Кто он такой, этот генерал?

— Важная птица. Прикреплён на постоянной основе к космопорту.

— Что мне делать, Дэвид? Он мне предложил работу.

— Даже так! Хм-м-м. Сочувствую… Однако… не будет ли здесь проблем с вашими данными?

— У вас есть на меня дело? Нет? Так я и думала. Насчёт бумаг не беспокойтесь. Всё в ажуре.

— Даже так? Хм-м-м. Вы явно не промах. Вынужден согласиться: это прекрасный выход. Из нашего положения. Вы не находите? Ладно, об этом потом… Вы успели привести дела в порядок?

— Пожалуйста, к вашим услугам.

Комендант проверил связь с материком, с островом Дьявола, молча перелистал список пансионеров. Застыл на мгновение, не найдя моего досье, но не стал задавать вопросов, лишь хмыкнул:

— Да, вам палец в рот не клади. Думаю, и с генералом сдюжите. Вопросы?

— Я не смогла лишь наладить связь с островом Сент-Джозеф. Не нашли никаких контактов.

— С чего вы взяли, что у нас должны быть контакты с этим островом?

— Я думала, что там тоже могут возникнуть проблемы со связью.

— Есть у них проблемы или нет — это не важно. Они не относятся к нашему ведомству. С чего вы вообще взяли, что мы к ним имеем отношение? Это частная территория.

— Когда я была у вас на острове Дьявола… в «гостях», мне говорили, что на том острове некая больница для ненормальных.

— Глупости! Нелепые слухи. Говорю же вам, это частная собственность. Пару лет назад какой-то миллиардер купил этот остров, закрылся там от мира всеми доступными ему средствами, не желая ни с кем иметь дел, вот и всё! Честно говоря, я сам пытался познакомиться с ним, но безуспешно. Мне чётко дали понять, чтобы даже не пытался. Так что не стоит беспокоиться о Сент-Джозефе. Они сами по себе.