Бесплатный фрагмент - Остров неясных смертей

Слово литературного критика

О повести Олега Яненагорского, которую стоит прочесть

Детектив: как его написать и как его прочитать?

Считается что детективный жанр лёгкое чтиво — развлечение для умных и не очень…
Обратимся к классикам: Агата Кристи, Артур Конан Дойль, Жорж Сименон и многие-многие другие определили жанр детектива, как жанр коротких повестей или рассказов, объединённых единым главным героем. Современные российские авторы в большинстве своём придерживаются канонического стиля: в центе обычно — супер-сыщик, а интрига — чаще всего убийство — и почти всё известно уже на третьей–четвёртой странице: кто, за что и зачем! Существует шаблон, который позволяет написать сносное произведение в этом жанре. Перво-наперво, главный персонаж обладающий, как сейчас говорят, «божественными плюшками» — знанием криминального мира; необъятной, если не физической, то моральной силой; неизъяснимой интуицией; логическим мышлением — и всевозможными другими неповторимыми качествами.
Без места действия тоже не обойтись! Это второе правило написания детектива. Желательно, такая территория, чтобы бегать никуда не надо, а также быстрое и не шаблонное развитие действия, к нему важно присовокупить множество прямых и косвенных улик, не замеченных остальными. И, наконец, эффектная и неожиданная развязка!
Продукт творчества состряпан и готов к употреблению. Какой-никакой труд, читаемый и продаваемый!

Но вдруг…

Но вдруг появляется Олег Яненагорский со своей повестью «Остров неявных смертей» — и рушит канонический шаблон!
У него почему-то нет супер-сыщика, хотя в логическом мышлении, интуиции и наблюдательности ему не откажешь. А кто вместо него? Совершенно обыкновенный, обеспеченный отдыхающий с определёнными задатками и не стандартным видением определённых ситуаций и поведенческих моментов окружающих. В меру циничный и ироничный — как и всё его окружение на острове.
Вместо динамики развития событий, которая должна ошеломить читателей, у автора затянутая экспозиция повести — и еще при этом: описание героев, погоды, природы, философские отступления на фоне отсутствии молниеносных действий и развития сюжетной линии! И он надеется этим самым заинтересовать обычного читателя?! Пусть не надеется! Такую литературу сразу не проглотишь, нужно размышлять и додумывать вслед за автором…

Что остается делать читателям, когда в детективе «все неправильно»?

Что «неправильно»? Перечислим по порядку. Во-первых, множество дополнительных сюжетных линий героев, и откуда герой знает подноготную остальных персонажей, если видит их на острове впервые? Вопрос!
Во-вторых, уж не засланный ли казачок-агент этот самый Олег Петрович? Почему бы и нет? Такие мысли невольно появляются в процессе расследования череды смертей и взаимоотношений с другими действующими лицами.
В-третьих. Перед нами разворачивается несколько «неправильных» с точки зрения классического детектива убийств, которые запутывают сюжет. Среди них «нелепая гибель» официантки и подозрительное «самоубийство» наркомана (опять же с историей, о которой случайно узнает наш главный герой от своей любовницы) и раннее смертоубийство интеллигентного алкаша Николая и грандиозный запой Аллы Петровны, его супружницы. По логике вещей ей удобней всего было убрать муженька перед отъездом — и подозрений меньше и жить станет полегче!
В-четвертых. Почему в убийстве азиатки в никак не замешан «глава мафии» из обслуживающего персонала отеля — повар? «По идее» он должен быть во всем виновен! Если, конечно, он «глава мафии». В-пятых! Вызывает подозрение появление на острове нового управляющего Вана: наводит на мысль — уж не он ли суперагент спецслужб? А, может, и покруче, ставленник мафии! В этой повести ничего нельзя исключить полностью.
В-шестых. Поведение отдыхающих на острове после первого убийства, а также дальнейшего несчастного случая и продолжения смертей, образующих закономерную цепочку, пропажа российской туристки — все это наводит на определённые мысли о принадлежности некоторых персонажей к различным «структурам». Приплюсуем ко всему полное игнорирование опасностей от происходящего на острове, продолжение «светского» отдыха и общения, интимные танцы и прочие развлекательные вечера с попойками (только группы аниматоров не хватает) — и сделаем определенные выводы. «Все не так», как в настоящем детективе!
И что прикажите делать? Непременно дочитать до конца!

Незаконченность сюжета

Остаётся много вопросов о дальнейшей судьбе персонажей и развитии дальнейших действий. Но больше всего начинает заинтересовывать главный герой! Он привлек к себе не только наше читательское внимание своей «неправильностью», но и остальных персонажей. Закрадывается смутное подозрение, что все это еще не «finita la comedia»! Душа жаждет продолжения…
Ибо не случайно же остальные персонажи только обозначены и слегка открыты. Все они «ребята» и «девчата» себе на уме!
Все это настраивает нас на особый лад — продолжение встречи с прозаиком Олегом Яненагорским. Смеем надеяться на продолжение дальнейших похождений и приключений Олега Петровича и его «помощников».
Несмотря на «неправильность» сюжета, повесть читается интересно, в ней есть немало познавательного, язык доступен и понятен разным читателям — от профанов до профессионалов.
Хочется пожелать автору успехов в самом нелёгком и неблагодарном жанре русской литературы — детективе! Не надо обращать внимания на недружественную критику: вечно все знают, как сделать лучше, но пусть тогда сами попробуют, если у них, конечно, что-либо гораздо лучше получится!
Впрочем, если уж начали цитировать древних, то заключим наш отзыв латинской поговоркой: de qustibus et coloribus non est disputantum («на вкус и цвет товарища нет»).

Александр Гафт,
кандидат педагогических наук
Ханты-Мансийск

Предисловие автора

И смерть — предел всего,

и мы идём пустыней,

живя тревогою земной.

Альфред Теннисон

В моём рассказе не будет захватывающих погонь на арабских скакунах, гонок на супермашинах с пронзительным визгом автомобильных шин. Какие погони на одинокой скале? Не будет уличных драк и спортивных боёв. Не будет рассказов и показов, как в американских фильмах, о красивых схватках, когда на крышах герои на потеху публики долго дерутся руками, ногами или на мечах. И не будет сцен о том, как «хорошие парни» красиво умирают, а их друзья, роняя скупые мужские слёзы, клянутся отомстить врагам… Не будет оглушительной пальбы и прочих атрибутов повестей и фильмов в жанре «экшен». Так — пара негромких выстрелов да один взрыв… Не будет никакой мистики — ибо смерть всегда материальна. Но поскольку жизнь не обходится без секса, то будет чуть-чуть про секс между мужчиной и женщиной… Без извращений.

Поэтому многие сразу могут отложить книгу и забыть про неё. О чём же я хочу рассказать? О группе российских туристов, оставшихся на одиноком острове без телефонной связи с миром, о бассейне и бутылке кока-колы, о коротком полёте со скалы, о плавании с аквалангом и неожиданных находках.

Это будет рассказ об испорченном отдыхе, о жизни и смерти, о любви и сексе, о том, как порой незначительные слова и малозначительные поступки, а также совершенные и несовершенные преступления, могут резко изменить жизненный путь. О случайностях в нашей жизни, которые влекут непредсказуемые последствия…

Об испорченном отдыхе рассказчика, ибо загадочные смерти на том острове происходили, и надо было что-то делать… по мере наших сил и возможностей. И о том, что смерть иногда обостряет поиски смысла жизни.

Мой друг, первым прочитавший рукопись, сказал: «Классический „английский детектив“. Много диалогов, а действие развивается медленно и вдумчиво». Наверное, он всё же пошутил — какой английский детектив, если на острове была только группа российских туристов да обслуживающий персонал отеля, как будто специально набранный со всей Юго-Восточной Азии? Обо всём, конечно, не расскажешь. А некоторые моменты я для себя так и не прояснил. Например, откуда у Бажены были деньги на дорогой отдых в экзотическом месте? Что происходило в отеле между обслуживающим персоналом, и с кем спал управляющий. Но в наиболее важных аспектах всё постарался отразить.

Все имена и фамилии изменены, все совпадения — совершенно случайны. Умышленно не указываю, какому государству принадлежит остров и его географические координаты. Таких островов много на бескрайных просторах от Индийского и Тихого океанов. Позднее посмотрел на карте — сколько там морей? И очень удивился… Я даже не стал указывать время года, чтобы умные люди не смогли определить период событий.

Глава первая

«Рай на реке Квай»

Женщина опасна для каждого рая.

Поль Клодель

Занесло меня в эту историю с несколькими смертями на тропическом острове совершенно случайно. Хочу сразу о себе кое-что рассказать, да и о других участниках этой печальной истории упомянуть надо, иначе не понятно будет, кто кого и за что убивал.

На пенсию я вышел рано, потому что имел «северный стаж», человек «почти здоровый» и одинокий. Пенсия у меня не большая, но и не маленькая по российским меркам, кое-какие сбережения есть, так что я не бедствую, да и дети иногда помогают. Дочь туристическую путёвку подарила — сначала поездка в Таиланд, а потом морское путешествие на остров. Конечно, и она бы не смогла полную стоимость заплатить, но туристический сезон в Юго-Восточной Азии ещё не начался, да и после пандемии 2019 года меньше стало туристов из Европы и США.

В общем, можно сказать, что живу «в своё удовольствие», путешествую иногда, да ещё после ухода на пенсию, поучиться решил «на старость лет». И поступил в аспирантуру по философии. Понятно, учение философское уже не создам, школу научную не организую, но как средство от старческого маразма серьёзное обучение вполне приемлемо.

Путешествие моё началось в Банконге, самое сильное впечатление произвела статуя лежащего Будды в храме Ват Пхо. Длина Будды 46 метров, а высота — 15! Вся покрыта сверху настоящим золотом, а глаза и ступни покрыты перламутром. Зрелище! Иногда я серьёзно подумываю, что в недавнем прошлом на Земле процветала иная цивилизация, а мы лишь являемся её случайными и нерадивыми наследниками.

Потом была поездка на реку Квай. На этой речке я и познакомился с супружеской парой — Аллой Петровной и Николаем Владимировичем Сидоровыми, а также с Сан Санычем Петровым. А уж затем — вместе мы попали на одинокий остров в тропическом море. Нас туда на туристической яхте «забросили на неделю». Но так уж получилось, что не все живыми в Россию вернулись с того острова.

Ну, я опять забегаю вперёд. Сначала про «Рай на реке Квай». В глубокой юности читал роман «Мост через реку Квай», всё забыл кроме названия — а когда рекламу увидел про путешествие, то и название вспомнилось. Одним словом — поехал… Исторический мост через реку Квай меня очень разочаровал — мостик, а не мост. На этом мостике вдруг в мыслях проявилась фраза: «А может не того подполковника зарезали»? Наверное, какое-то отношение к роману она имела, иначе откуда такие ассоциации?

«Рай на реке Квай» — это хвалёный рекламой отель — несколько домиков на воде или на берегу и ресторан — на понтонах, покрытых досками. Ресторан небольшой — пара десятков столиков. Каждый столик на четверых рассчитан, но можно и сдвигать их для больших компаний.

Вот там за ужином я и познакомился с Сидоровыми и Сан Санычем Петровым. Сидоровы тоже пенсионеры, но постарше меня на несколько лет. Алла Петровна, дама «с повышенной окружностью талии» и большим количеством косметики на лице. Глядя на неё, я вспомнил когда-то прочитанную фразу: «Для того чтобы похудеть, нужно есть понемногу, но часто». Похоже, что Алла Петровна особо усердно выполняла вторую половину этого правила. Зато Николай был худой, точнее сказать — тощий. Кстати, не раз видел такие супружеские пары, у меня никогда не было сомнений, кто там «семейный вампир».

Позднее узнал, что в «лихие девяностые» Сидоровы на чём-то сделали «хорошие деньги», умело вложили их в коммерческую недвижимость, а сейчас живут на ренту и проценты по банковским вкладам. Не сказать, что очень богатые, но не бедные — это точно. Оказались они людьми «хорошо пьющими», и поэтому слишком разговорчивыми. Я за ужином больше помалкивал, как и Николай Владимирович, потому что перебить Аллу Петровну было очень трудно, ибо она одна бутылку мартини за вечер «уговорила».

А вот Сан Саныч показался мне персонажем более интересным. В 80-х годах прошлого века, закончил, по его словам, МГИМО, и отправился на работу во Вьетнам, а потом в Лаос. Да так и застрял на Востоке — ныне владеет маленькой туристической фирмой в Банконге, организует индивидуальные и мини-групповые туры по Юго-Восточной Азии. Что-то у него сорвалось из ранее запланированного, вот он и взялся за краткий тур для Сидоровых — не ахти какой большой доход, но и лишними деньги не бывают. После ужина и дополнительного приёма «горячительных напитков» вспыхнул скандал между супругами. Впрочем, сначала было всё благопристойно, но алкоголь быстро действовал на супружеские мозги. Повод для вспышки Аллы Петровны был чисто символическим — Николай рассказал анекдот о просьбе мужика колдуну — снять старое заклятие. «Как звучало заклятие», — спросил колдун? «Объявляю вас мужем и женой», — ответил мужик. Тут Алла Петровна и разразилась… грубой нецензурной бранью.

Воспользовавшись ссорой супругов, я попрощался, и, сославшись на усталость, пошёл спать. А народ ещё, наверное, до двух часов ночи колобродил в ресторане. Можете себе представить, как трогательно над рекой Квай звучали слова из старой песни — «Зачем он к нам в колхоз приехал, зачем нарушил мой покой»…

Выспался я хорошо и встал на рассвете. Остальная публика ещё спала. Я сидел на понтоне, смотрел на речной туман и слушал щебетание птиц. Тишина и покой… хоть медитацией занимайся.

— Рано Вы что-то поднялись, — раздался рядом голос Сан Саныча, — не возражаете, если я рядом присяду.

— Да ради Бога, места тут всем хватит, — ответил я.

— Что-то я вчера даже не успел как следует с Вами познакомиться… А ведь нам ещё на остров вместе ехать.

Мы посмотрели друг на друга, вспомнили повышенную разговорчивость Аллы Петровны и оба усмехнулись.

— Одно понял, что Вы тоже пенсионер, хотя и молодо выглядите. Как удалось так хорошо сохраниться?

— Север останавливает процесс старения… да к тому же я ни алкоголем, ни работой не злоупотреблял.

— А кем работали на Севере? Нефтяник или газовик? Вообще — по профессии Вы кто?

— Увы, последние годы — маленький чиновник, а до того чем только не занимался, включая микробизнес. Когда-то — после школы — на заводе слесарем работал, и даже на помощника комбайнера учился, но ничего не пригодилось… Да, не интересно это всё, лучше расскажите, чем сегодня туристы будут заниматься? Вы ведь здесь не первый раз…

Сан Саныч махнул рукой:

— И не десятый и даже не двадцатый. После завтрака поедем к горным целебным источникам, по дороге завернём в одну тайскую аптеку. Потом — целебные купания в радоновых источниках, затем — сплав на плотах или в спасательных жилетах до этого отеля, отдых, а вечером возвращаемся на побережье. Могу ночную рыбалку организовать…

— Спасибо. Я не рыбак и не охотник.

— А что так?

— «Когда срываешь былинку, вздрагивает вся Вселенная», — ответил я.

Сан Саныч с уважением посмотрел на меня. Видно редко российские туристы цитируют «Упанишады».

— Ладно, пойду побреюсь перед завтраком, — сказал Сан Саныч и удалился.

Оставшись один, я немного повспоминал разговоры за вчерашним ужином, сделал телефоном пару фотографий и вернулся в свой домик для утренних процедур.

Добрые отношения с Сан Санычем в то же утро укрепились в тайской аптеке. У входа стоял большой стеклянный круглый аквариум с коричневой жидкостью, а на дне лежали какие-то ветки, корешки и даже маленькие деревянные бруски. Сан Саныч объяснил, что это знаменитый настой из 77 лечебных трав на крепком алкоголе, и что каждый может попробовать его бесплатно. Помощница аптекаря, миловидная таечка лет двадцати, с красивыми ножками, в коротком белом халатике, поварёшкой наливала настойку каждому желающему. В одноразовый пластиковый стаканчик входило не много — грамм по 30 или чуть больше. Одновременно Сан Саныч рекламировал чудодейственные свойства настойки, которой можно лечить чуть ли не сто болезней. Потом, пока народ рассматривал аптеку, а дамы выбирали бальзамы, масла и прочие лосьоны, обеспечивающие «вечную молодость кожи лица, груди и внутренней поверхности бёдер», Сан Саныч подошёл ко мне

— Может быть, ещё по стаканчику? У меня тут есть «халявные порции», но я злоупотреблять не могу — работа, а Вы-то на отдыхе. Рекомендую купить несколько пакетов травяного сбора — дома на трёх литрах водки можно каждый пакет настоять и пару раз в день по 50 грамм употреблять. Мощное иммуностимулирующее средство.

— Не откажусь, вкус приятный, — приветливо ответил я. Действительно — «на отдыхе я или как»?

Сан Саныч, видимо на тайском языке, переговорил с помощницей аптекаря, и она принесла нам два стакана — ему со стандартной порцией, а мне — в большом — грамм сто или около того. Я глянул на улыбающуюся помощницу, на Сан Саныча, посмотрел на свою дозу и уточнил:

— Может заплатить надо? А то разорю аптеку с такой дегустацией…

— Угощаю, — засмеялся Сан Саныч, — у меня этих доз тут столько за сезон накопилось, что всю группу могу снабдить, да бизнес аптечный не хочу портить. Хозяин — мой давний знакомец, иногда делает мне настойку на очень редких лечебных травах. Женьшень по сравнению с ними как баночное пиво против коллекционного коньяка. Ну, давайте, выпьем, да и на «ты» перейдем.

Чтобы закончить рассказ о тайской аптеке, скажу, что я купил три пакета этого чуда-сбора из 77 трав, и перед выходом получил ещё грамм пятьдесят или шестьдесят настойки. Сан Саныч пояснил, что это моя «премия» от аптекаря за покупку трёх пакетов целебного сбора, и пошёл к супругам Сидоровым, которые уже нетерпеливо махали ему с крыльца. В результате употребления этой порции мне стало «совсем хорошо»…

Вы, конечно, можете спросить к чему все эти подробности и имеют ли они отношения к гибели наших туристов? Не могу однозначно сказать, что имело или не имело отношения к убийствам и смертям, но размышляя над поведением Сан Саныча на острове, я вспоминал всё: и наши разговоры на реке Квай, и употребление настойки в горной аптеке… Может быть, зря ему позднее про свой псевдоним сказал? Кто знает, как могла бы сложиться ситуация на острове, если бы не знакомство Сан Саныча с моим литературным творчеством? «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся»…

По дороге на лечебные источники Сидоровы, сидящие в автобусе впереди нас, ссорились из-за аптечных покупок Аллы Петровны, а мы с Сан Санычем разговаривали об истории российско-тайских отношений и литературе. Тогда-то я ему и сказал, что пишу рассказы под псевдонимом, а иногда даже публикую их.

Купание в радоновых источниках, посещение водопада и сплав в спасательных жилетах по реке Квай хорошо описаны в туристических буклетах. Поэтому всех интересующихся отправляю к бумажным и электронным справочникам, поскольку к нашей истории это не имеет никакого отношения.

На следующий день после возвращения с реки Квай, рано утром мы встретились в морском порту Паттайя́, чтобы на яхте отправиться в морское путешествие к острову. Когда я приехал, Сан Саныч и Сидоровы стояли на причале. Мы уже были «группой» и держались вместе. Там же было ещё несколько человек — по внешнему виду «наших». Наверное, со мной многие согласятся — российских туристов за рубежом так же легко узнать, как раньше узнавали советских…

Глава вторая

Утро первого дня. Морское путешествие на маленькой яхте

Вот целый год мечтаешь о море,

а потом приезжаешь, смотришь на него

и не знаешь, как оно всё поместится в сердце.

Мэрил Стрип

Ещё на причале я начал присматриваться к тем, кто вместе с нами должен был отправиться на остров. Моторная яхта была небольшой, но и пассажиров было не много. Пока собирались попутчики, к нам подошла продавщица шляп, солнечных очков и прочих мелких предметов для отдыхающих. Многие, наверное, знают этот тип разносчиков — голова и шея укутаны платками в яркую красно-белую клетку, две корзины, плетёные из молодого бамбука, висящие на бамбуковом же шесте. Я купил себе большую оранжевую шляпу типа «сомбреро» — пригодится на острове. Голову надо беречь не только от перепоя, но и от перегрева.

Если бы кто-то в этот момент посмотрел на меня со стороны, то увидел бы пожилого «джентльмена» (мне реально — слегка «за шестьдесят», но, когда побрит, выгляжу моложе), рост 167, вес — «хорошо за семьдесят» — с животом, который ещё можно втягивать перед моментом фотографирования. Усы седые, голова с короткими волосами, признаков облысения ещё не видно. И конечно, очки на носу, потому, что с детства плохое зрение. Когда я их снимаю — видны не загоревшие участки кожи под глазами. Не красавец и не урод, совершенно заурядная внешность… С юности был таким. Из сегодняшних достоинств можно назвать только «отсутствие морщин на животе», «наплевательское отношение к своей внешности» и к «модным прикидам».

Это совершенно не означает, что я не моюсь, не стригусь, не бреюсь и одеваюсь в тряпьё. Просто не задумываюсь над каждой морщиной «на морде своего лица» или лишним килограммом веса. Меня вполне устраивают джинсы и футболка, после того как сорок лет носил светлые сорочки с галстуками тёмных расцветок и костюмы консервативного кроя.

Несколько слов о том, что не видно по внешности. Я могу неплохо говорить, но ещё лучше умею слушать. Вслушиваюсь в сказанное и в несказанное. Часто легко могу отличить правду от лжи, но бывают и ошибки… Пожалуй, что для первого знакомства информации хватит…

Моё внимание привлекла красивая молодая женщина, на вид лет 25—30, с копной тёмно-русых волос и красивым ровным загаром. Звали её Ольгой — Сан Саныч мгновенно познакомился с ней и через минуту нас представил друг другу. Белые шорты прекрасно смотрелись на стройных ногах, а под бежевой кофточкой угадывалась хорошо развитая грудь. Чем она меня привлекла? Очень была похожа на молодую Жаклин Кеннеди — а мне всегда такой тип женщин нравился. Сейчас не многие помнят, что «Джеки» была эталоном стиля и женственности, гордостью американской нации, на которую равнялись женщины 60-х годов. Современники Жаклин Кеннеди писали, что даже цветные фотографии и киноплёнки не передавали полностью обаяние этой женщины…

А-а-а… да что уж тут скрывать — и «Джеки» и Ольга были похожи на мою первую юношескую любовь… вот поэтому я сразу и обратил на Ольгу внимание. Смотрел на неё и словно возвращался в свою юность…

Второй попутчицей оказалась Инна, маленькая хрупкая женщина лет сорока или сорока пяти, бледная, с рыжеватыми волосами, одетая в блекло-синий брючный костюм. Симпатичная? Может быть, но не в моём вкусе. Кроме того, её суетливость, раздражительность и недовольство всем производили не очень благоприятное впечатление. Инна всем быстро и навязчиво рассказала, что её муж — «очень богатый красноярский бизнесмен», сам выехать на отдых не смог — «важные переговоры с китайцами». Но у меня сразу родилось подозрение, что муж отправил жену на остров, чтобы самому пару недель передохнуть в одиночестве. Разговоры на яхте Инна начала с вопросов, кто сколько «отдал» за отдых на острове и очень расстроилась, когда узнала, что кто-то заплатил за тур меньше чем она.

Уже в баре на яхте Алла Петровна, «добрая душа», оживившаяся после второго или третьего стаканчика рома с колой, посоветовала Инне сразу после возвращения в Красноярск «разобраться с продавцом тура». Но та не собиралась для «разборки» ждать возвращения — она заявила, что как только доберётся до острова, то сразу «позвонит и всем покажет»…

Для себя я решил подальше держаться и от Аллы Петровны, и от Инны. Такие женщины отдых могут испортить любому, даже не намереваясь это делать специально.

Третьей женщиной была Бажена — чрезвычайно худая крашеная блондинка в красной футболке и синих джинсах. Именно из-за худобы тогда я не смог определить её возраст. Она оценивающе осмотрела всех мужчин на причале и лишь потом перенесла внимание на женщин. «Список в голове формирует», — неприязненно подумал я. В прежние годы я уже сталкивался с таким «типажом».

Перед нами на трап яхты поднялся крепкий мужчина, на вид лет сорока и ростом около 170 см. Одет в джинсовые брюки, и в тенниску с коротким рукавом, открывающую очень развитую мускулатуру рук. Короткие волосы модной стрижки придавали ему шарм.

«Спортсмен? — мелькнула мысль, — и если да, то какой вид спорта? На штангиста, борца или боксёра не очень похож… Может быть биатлонист»?

Спокойный и молчаливый, с офицерской выправкой… Такие нравятся женщинам, которые нуждаются в «крепком мужском плече». Через час мы познакомились — его звали Виктор.

Ещё двое попутчиков не явились к отплытию, по телефону Сан Санычу связаться с ними не удалось, и капитан, прождав час, отдал команду на отплытие. Мне показалось, что никто из пассажиров этой задержки не заметил, потому что, осмотрев свои каюты, все устремились в бар.

На выходе из порта, когда ещё была сотовая связь, я случайно стал невольным свидетелем телефонного разговора Виктора. Он меня не видел, но слышимость была хорошей и даже слова собеседника Виктора я вполне разобрал:

— Может быть никто не приедет… отдыхай…

— Как не приедет? — спросил Виктор — А я-то тогда там зачем? Яхта уже отошла, её не развернуть…

— Отдыхай и всё же попробуй что-нибудь узнать… Есть другая информация…

— Подожди, — сказал Виктор, — наушники подключу…

Продолжения разговора я уже не слышал. Море открывалось передо мной во всей безбрежности, от которой у меня — обычного городского жителя северных равнин — захватывало дух, вызывая восторг приключений, который много лет назад кружил голову, как первая юношеская любовь.

После того, как порт и город скрылись из глаз, я тоже спустился в маленький судовой бар. Там собрались все, кроме Ольги, и уже взялись за алкоголь. Супруги Сидоровы пили ром со льдом, Сан Саныч и Виктор с видимым удовольствием тянули какое-то светлое пиво. Оба сидели лицом к двери в бар, за спинами — глухая переборка. «Случайность? — подумал я, — или привычка контролировать вход? Бывают люди, которые всегда умело выбирают себе места, даже если перед этим места эти были заняты…

Инна сидела с бокалом апельсинового сока, а Бажена — с каким-то сложным разноцветным коктейлем, украшенным ломтиком неизвестного мне фрукта. Своим приходом я прервал рассказ Сан Саныча.

— Что будете пить, сэр? — обратился ко мне судовой бармен с ярко выраженной азиатской внешностью. Чтобы понять эту фразу хватило даже моих скудных познаний на английском.

— Красное сухое есть? — спросил я тоже на английском.

В ответ бармен произнёс длинную речь, в которой я сначала различал название разных стран — Франция, Италия, Германия, а потом совсем запутался.

— Сан Саныч, помоги — воззвал я к нашему полиглоту, — моих познаний уже не хватает, объясни маэстро, что мне нужен «Медок» из Бордо. А если нет — уточни, пожалуйста, есть ли далатские вина.

— Да я смотрю «у тебя губа не дура», — засмеялся Сан Саныч, — не каждый про далатские вина знает.

Но «Медок» на борту был, и вскоре я держал в руке достаточно вместительный бокал, наполненный на 3/4.

— Извините, что прервал беседу. Если не секрет — о чём шла речь?

— Сан Саныч рассказал об острове, на котором мы будем отдыхать, — ответила мне Алла Петровна.

— Да, — подтвердил Сан Саныч, — на остров взглянуть будет интересно. О нём сейчас столько пишут и говорят… Раньше это была частная закрытая резиденция какого-то гонконгского финансового магната — забыл, как звали… А после его внезапной и насильственной смерти резиденция была продана наследниками известной международной сети и там сделали престижный отель. Сам остров арендован на 49 лет. Российские туристы едут туда второй или третий сезон и все довольны. И это — не смотря на отдалённость острова от побережья — морем идти около шести или семи часов, в зависимости от ветра и степени волнения на море. Райское место — сам я там ещё не был, но друзья рассказывали только хорошее. Впрочем, через несколько часов всё сами увидите.

Затем начались общие воспоминания, кто где бывал и отдыхал, какой был сервис и особенности экзотики — обычные разговоры. Алкоголь быстро развязал языки, и лишь Виктор был сдержан, да я предпочитал больше молчать, хотя мог бы многое рассказать о своих путешествиях в пятнадцать зарубежных стран.

Слушая и незаметно приглядываясь к сидящим за столом, я пытался составить первое впечатление и позднее сравнить — угадал характеры людей или нет. Нормальное поведение нормального литератора — вдруг что-то из наблюдений когда-нибудь в творчестве пригодится.

К моему сожалению, Ольга в баре так и не появилась. Может быть, она постояла на корме, а потом ушла в свою каюту? А жаль — посмотреть на красивых женщин в моём возрасте это уже удовольствие.

Яхта быстро шла по волнам южного моря.

Глава третья

Полдень первого дня. Тридцать секунд для первого впечатления

«Женщину мало смущает то, что у неё нет

некоторых высоких понятий, что она пуглива и

не предназначена для важных дел; она прекрасна и пленяет — этого достаточно».

Иммануил Кант

Сначала несколько слов скажу об острове, на котором нам предстояло провести неделю отдыха. Он представлял из себя торчащую из моря довольно большую одинокую скалу с несколькими вершинами. Внизу у скалы по окружности была довольно узкая полоска пляжа с крупным песком. Широкий причал (или правильно его надо называть пирс?) уходил в море метров на десять. С одной стороны, к пирсу были пришвартованы небольшой катер, пара весельных лодок и три гидромотоцикла неизвестной мне марки, а с другой — швартовались яхты и большие катера. Неподалёку от пирса, у подножия скалы, был оборудован большой стеклянный лиф, ведущий на вершину, и там же начиналась лестница, вырубленная в скале, и ограждённая стальными тросами. Лестница несколькими пролётами подымалась к отелю и почти огибала скалу.

Отель был расположен на двух уровнях. На нижнем — где-то в середине скалы — была терраса и большой бассейн с морской водой, которая закачивалась мощными насосами. Рядом с бассейном несколько тентов и шезлонги, а также маленькая открытая спортивная площадка, теннисный корт, обнесённый зелёной пластиковой сеткой и тренажёрный зал, вырубленный в скале.

Наверху, на южной стороне, были построены 15 или 16 жилых апартаментов (или правильно назвать их бунгало?). Это были отдельные одноэтажные домики, стоящие друг от друга метрах в трёх или четырёх. Между домиками был посажен кустарник и разбиты небольшие цветочные клумбы. Домики полукругом охватывали второй большой бассейн, который наполнялся пресной дождевой водой. Апартаменты были соединены между собой широкой крытой галерей, которая заканчивалась у входа в ресторан. От него другая крытая галерея уходила к пяти роскошным двухэтажным виллам (каждая со своим бассейном), стоявшими друг от друга примерно в десяти метрах.

У меня сложилось впечатление, что ранее — ещё когда островом владел убиенный позднее гонконгский финансист — здесь жила часть охраны и лица, сопровождавшие почётных гостей хозяина. А те, без сомнения, располагались в виллах. И если я правильно понял, стоимость проживания там была не по карману никому из нашей тёплой компании.

В закрытом одноэтажном ресторане с большими окнами могли свободно разместиться человек сорок или пятьдесят. Между рестораном и бассейном был оборудован открытый бар под черепичным навесом, стояло пять или шесть деревянных столиков. Возле бассейна размещались передвижные зонты и шезлонги, а далее — метрах в тридцати была устроена небольшая танцевальная площадка со сценой. Как объяснил управляющий отелем, перед ней при необходимости ставили лёгкие кресла в необходимом количестве.

На западной стороне, под прикрытием одной из вершин, над высоким скальным обрывом, были оборудованы ещё два маленьких бассейна с сидениями и лежаками — для медитации на уходящее солнце. Все хозяйственные постройки и жилые помещения для персонала находились на более высокой северной стороне, но и они были прикрыты скалами. Со стороны отеля их было почти не видно, за исключением мачты ветрогенератора и отдельно стоящей вышки связи. Там же в углублении скалы был огромный резервуар для дождевой воды. Позднее я узнал, что во время тропических ливней, когда резервуар переполнялся, лишняя вода сбрасывалась в море через расщелину в скале, и получался довольно красивый, хотя и маленький водопад.

Вообще, мне показалось, что выдающийся архитектор все постройки спроектировал с большим искусством, учитывая природный рельеф и предусмотрев посадку разнообразных зелёных насаждений, включая пальмы и какие-то хвойные породы. За несколько лет корневая система, засыпанная грунтом, укрепилась в расщелинах скал, и деревья выдерживали сильные ветра. Всё было сделано очень качественно и постройкам не страшны были тайфуны, которые часто бушуют в этих широтах.

Да, чуть не забыл — на острове, кроме электрического освещения, питаемого за счёт солнечных батарей и ветрогенератора, было множество самых современных светодиодных фонарей. Они были размещены на лестнице, ведущей от пирса к отелю, на деревьях и беседках, на крышах и балконах домов и вдоль галереи, ведущей к ресторану. Всё ограждение на скале возле отеля и внизу на террасе было буквально утыкано различными светильниками. Они же были вмонтированы в дно бассейнов и окружали их по бортам. Множество светильников было на пирсе. Светодиодные светильники были везде — проблем с освещением территории на острове не было.

Наши домики были почти все одинаковые по размерам и планировке и отличались только внутренним оформлением. Знаю это, потому, что заходил в несколько домиков. Они имели по два входа — один с торца домика вёл в небольшую прихожую. Из неё дверь вела в довольно большую комнату — метров тридцать или чуть больше. Справа у одной стены смонтировано большое гардеробное отделение с раздвигающимися дверцами, а рядом за отдельными панелями были спрятаны небольшой переносной сейф, холодильник и бар, а также откидывающаяся полка для ноутбука и принтера. Слева, у другой стены, стояла огромная кровать, с двумя небольшими прикроватными тумбами, а над ними бра в восточном стиле. Третья стена была, по сути, одним большим окном с дверью, выходящей на балкон, с которого открывался вид на бассейн. Возле этой стены стоял письменный стол и небольшое крутящееся кресло. При необходимости вся стена закрывалась большой и плотной тёмно-коричневой шторой.

Почти посреди моей комнаты стояли стеклянный журнальный столик овальной формы и три низких мягких кресла. На потолке большая, но соизмеримая с размерами комнаты, хрустальная люстра, а на полу — ковёр с восточной расцветкой. Стены были украшены зеркалами в резных рамах и деревянными панно. Определить происхождение резьбы по дереву я бы не взялся. Возможно, Китай или Таиланд… Но однозначно — Юго-Восточная Азия. Несмотря на смесь европейской мебели с азиатским оформлением, интерьер не вызывал раздражения.

В ванной комнате на площади пятнадцать или шестнадцать метров размещалось вполне современное оборудование: большая душевая кабина, ванна, унитаз, биде, умывальник, туалетный столик, открытая тумбочка с набором полотенец и разных салфеток, зеркала, светильники, фены.

Теперь вы можете представить на какой «сцене» разворачивались драмы и трагедия… точнее сказать, несколько трагедий.

Когда лифт перенёс нас с берега на вершину, перед рестораном мы увидели отельную прислугу, выстроившуюся в ряд: официанты, повара, горничные, портье, бармен «и прочие-прочие», обязанности которых я не знал. Впереди стоял управляющий — молодой вьетнамец. Он приветствовал нас на очень хорошем русском языке. То, что русский не был ему родным, выдавала только мягкость и мелодичность произношения. Управляющий сообщил, что его зовут Данг Минь Ван, и что русским тяжело запоминать и произносить это имя, поэтому он не обижается, если русские его зовут Иван, Ван, а также Вано, а французы — Жан.

«Ну да, ну да, как же, — я мысленно два раза хлопнул в ладоши. — Конечно, именно русские и называли тебя Вано. Наверняка тут побывал до нас грузинский мини-олигарх».

Между тем, Ван ещё раз напомнил, что нам и так было хорошо известно — режим «всё включено», нет никаких ограничений на питание и напитки, выбор которых очень богатый… Тайский массаж и другие услуги тоже были бесплатными… «Ещё один филиал Рая», — подумал я, с любопытством оглядываясь.

Управляющий, начиная с шеф-повара, представил каждого сотрудника, сообщив как его зовут и чем он занимается, но я тут же забыл все экзотические восточные имена.

Обслуживающий персонал, по знаку Вана, склонил головы в традиционных азиатских поклонах, и разошёлся.

Возле открытого бара за столиками сидели те, кто покидал отель на яхте. Матросы, переносившие наш багаж, забрали их вещи и отправились к лифту, а мы немного поболтали с отъезжающими о том какой здесь отдых и что интересного. Я обратил внимание на немолодую, но очень симпатичную и ухоженную женщину, лет сорока на вид. Она о чём-то спросила капитана. Тот в ответ отрицательно покачал головой и ответил короткой фразой. Повернувшись к бару, я заметил, за этой сценой из-под навеса наблюдал и Виктор.

Через полчаса яхта ушла. Она должна была за нами вернуться через неделю. Мы помахали «во след», и пошли в свои номера, поскольку все формальности с паспортами уже были закончены, а наши вещи перенесены.

Перед обедом все собрались у бара возле бассейна — «побаловаться аперитивчиком». Выбор напитков был великолепным, бармен (он же — один из официантов) — молодой вьетнамец легко болтал на английском и французском языках, и даже знал несколько слов на русском: водка, ром, вино, текила, коньяк, пиво, шампанское, коктейль и «давай ещё по одной».

Сан Саныч, как опытный массовик-затейник былых времён, организацию всеобщего знакомства взял на себя, и предложил присутствующим в течение 30 секунд рассказать о себе. Схема представления была простой — имя и фамилия, страна и город, из которого человек прибыл, род занятий или профессия ну и всё остальное по желанию человека.

— Бейджиков у нас тут нет, рано или поздно за неделю все, конечно, перезнакомятся, но этот метод позволяет быстрей сплотить «команду отдыхающих», — широко улыбнувшись, закончил своё выступление Сан Саныч. Послышались голоса одобрения, а я, не надеясь на память, незаметно включил на телефоне записывающее устройство. Вот эта аудиозапись и позволяет мне теперь почти дословно воспроизвести «самопредставление» наших туристов. Про Сан Саныча уже рассказывал, поэтому не буду повторять, хотя он, для примера, выступил первым и уложился в 29 секунд. Я специально засёк время.

За Сидоровых выступала Алла Петровна. Он сообщила, что супруги живут в Тюмени, раньше занимались бизнесом, а сейчас на пенсии. Их цель — отдых, массаж и другие оздоровительные процедуры, способствующие снижению веса. При этих словах, несколько взглядов скрестились на Николае, который как я уже упоминал, был довольно худым, если не употреблять слово «тощий». У некоторых на лицах промелькнули слабые улыбки. Николай о себе добавил немного, хотя говорил так энергично, что расплескал виски из бокала. Видимо, сказывалось выпитое на яхте… Мы услышали, что когда-то он трудился инженером на заводе, потом заведовал кафедрой, и что любит рыбалку. У Сидоровых на представление ушло больше двух минут.

Ольга сообщила, что её фамилия Крутова, она из Москвы, раньше работала в крупном банке, недавно очень сильно переболела гриппом и пневмонией, и сейчас должна восстановить здоровье на морских курортах в тёплых водах. Это — её основная задача, а всё остальное — как получится…

«Молодец», — подумал я, дослушав речь Ольги, — кратко и по сути. Интересно — она на свои деньги приехала? Или спонсоры есть?

Виктор Косов, тоже очень кратко, я бы сказал «по-военному» «доложил», что ему сорок лет, и что сейчас он владелец и директор екатеринбургского агентства маркетинговых исследований. Все женщины с интересом взглянули на Виктора, и это отметил не только я, но и Сан Саныч.

Инна Старикова в полминуты отведённого времени, конечно, не уложилась, поскольку начала рассказывать какой большой бизнес у них с мужем в Красноярске и по всей Сибири, и что скоро «начнётся развитие» в Китае, вот тогда все конкуренты «слезами умоются»… Она сама «ведёт „здоровый образ жизни“, алкоголь, никотин и наркотики, а также мясо не употребляет, ибо это варварство в современных условиях убивать животных ради пропитания»…

Скука читалась на лицах присутствующих, видно многим был знаком такой тип «жены бизнесмена» и вегетарианки. Некоторое оживление мелькнуло лишь тогда, когда Инна с загадочным видом сказала, что она любит стихи, пишет «экспериментальную прозу» и готова как-нибудь выступить на своём творческом вечере, если её попросят…

«Спаси и сохрани», — мелькнуло у меня в голове, — и меня и «вечер». Ведь с острова не сбежать… Хотя можно крепко выпить и уснуть.

В этот момент Сан Саныч предложил сегодня же вечером и устроить «встречу с поэзией», на которой каждый из присутствующих прочитает одно или несколько стихотворений. Народ ответил недружными возгласами согласия. Я промолчал, но тут появились новые мысли.

А что… неплохо для продолжения знакомства, — подумалось мне, — «скажи мне какие ты любишь стихи, и я скажу кто ты».

Бажена, худая, как узник концлагеря или модная фотомодель, манерно поведала, что она по специальности социолог и после окончания университета работает в правительстве…

Тут возле барной стойки хлопнула пробка от шампанского, и я не услышал название области — то ли Самарской, то ли Саратовской… Сейчас в каждой области «своё правительство» и «свой парламент», а также — «белый дом». Слава Богу, что хоть пока нет своих «капитолиев» и «ватиканов». Впрочем, это совершенно неважно для моего рассказа.

Потом с улыбкой, которую сама Бажена, наверное, считала «томной», а я бы квалифицировал как блядскую, поведала нам, что она не замужем и что ей «нравятся мужчины, которые старшее её» … «Ну, точно, — мысленно хмыкнул я, — составила список мужиков, ранжировала его и вышла на „тропу охоты“» Как говорил одни советский сатирик «в хороший сезон двух-трёх мужей взять можно».

Тут справа послышалось тихое, но очень ехидное замечание Ольги: «Пожилых мужчин она любит, за то, что у них слабое зрение»… Слегка повернув к Ольге голову, я также тихо сказал: «Добрая фея отличается от злой ведьмы только настроением». Она лишь фыркнула в ответ.

Надо ещё упомянуть, что на яхте Бажена не ограничила себя в поглощении алкогольных коктейлей, и выпитое сейчас очень сильно сказывалось на её поведении.

Самым молодым в нашей компании был Костик, довольно упитанный юноша лет двадцати, известивший, что он студент, и учится в Питере на факультете рекламы и связей с общественностью, любит хип-хоп и электронную музыку. Как-то сразу было понятно, что это сынок богатых родителей — вряд ли у самого студента были деньги на оплату дорогого тура в моря Юго-Восточной Азии, а Костик «гостил» тут уже вторую неделю. Мне показалось, что для парня, которому исполнилось двадцать лет, имя «Костик» звучит уж как-то «сильно по-детски». Можно было бы назваться Константином или хотя бы Костей. «Что ты придираешься к парню, — мысленно одёрнул себя, — меряешь по своим годам… Это тебя в его возрасте уже называли Олег Петрович…». И вдруг мелькнула мысль — а что же Костик, указав факультет, университет-то не назвал?

Когда начала выступать Надежда Владимирова, мне что-то почудилось, и я попробовал разглядеть её лицо получше, но не получилось. Надо сказать, что зрение у меня слабое, а очки были старые. Я сидел далековато и поэтому лицо Надежды толком не разглядел. Но выслушал её очень внимательно — слух-то у меня до сих пор отличный. Надежда сообщила, что она москвичка, много лет занимается журналистикой, сейчас — фрилансер и пишет книгу воспоминаний о встречах с «разными видными фигурами». На остров приехала, чтобы никто и ничто не отвлекало от написания книги. Для себя я решил, что позднее обязательно надо поближе взглянуть на Надежду — интересно же посмотреть на «свободное копьё» современной отечественной журналистики. И сколько же денег надо зарабатывать фрилансерам, чтобы писать книги на дорогих курортах в тёплых морях? Она, как и Костик, тоже вторую неделю жила на острове. И говор её не был «чиста масковским»…

Дошла очередь и до меня. Свои «тридцать секунд» я использовал максимально, сообщив, что недавно перешагнул шестидесятилетний рубеж, на пенсии уже пять лет, дети взрослые, учусь в аспирантуре по философии, потихоньку пишу диссертацию на тему «Аксиологические аспекты хобби и иных форм творческой занятости», люблю книги, красное вино и хороший коньяк. На острове намерен сначала «ничего не делать», а потом как следует «хорошо отдохнуть».

Слова «философия», «аспирантура и «диссертация» у присутствующих вызвали оживление и усмешки. Инна спросила, не поздновато ли учиться после шестидесяти? К таким вопросам я давно был готов, и, не задумываясь, уточнил, что и учёбу, и диссертацию рассматриваю как средства торможения будущего старческого слабоумия, сиречь, деменции и маразма, и что это лучшее занятие и времяпрепровождение для старых импотентов.

— И вообще — добавил я, — определение возраста зависит от позиции — можно сказать, что тебе седьмой десяток идёт, а можно утверждать, что только первая сотня.

В этот момент в дверях ресторана появился шеф-повар и торжественно провозгласил, что обед готов

Глава четвертая

День первый. Послеобеденные разговоры

Я всё равно ни о чём не жалею —

хотя бы потому, что это бессмысленно.

Эльчин Сафарли

Временем после обеда каждый распорядился по своему усмотрению. Одни пошли отдыхать в свои домики, другие — осматривать остров и купаться в море или в бассейне. Сан Саныч, Надежда, Виктор и Ольга собрались покататься на гидромотоциклах. Я постоял с ними на причале, с удовольствием посмотрел на женские фигуры в красивых купальниках, и вернулся к отелю.

Возле ресторана встретил Вана и решил выяснить, откуда у него такое хорошее знание русского языка… и вообще познакомиться поближе. Мы присели под навес у бассейна, я попросил бармена принести мне бокал красного сухого.

— Рекомендую Вам попробовать наше знаменитое яблочное вино «тао мео», — сказал Ван. — Оно обладает сладким вкусом с примесью горькости и резкости, как у нас говорят, «ароматом гор». Очень благотворно влияет на сердечно сосудистую систему.

— Ван, ты говоришь, как врач, а не как управляющий отелем, — с удивлением заметил я.

— К сожалению, мне не пришлось стать врачом — только три курса закончил в Минском медицинском институте. Потом — как у вас говорят — по семейным обстоятельствам вынужден был оставить учёбу.

— Ты так хорошо русский язык в Минске выучил? — моё удивление ещё больше возрастало.

— Нет, не там… Я ведь в Ленинграде родился и там же в школу закончил. Мой отец учился, а потом и работал в Ленинградском высшем военно-политическом училище противовоздушной обороны имени Ю. В. Андропова — это современное название. Дома… на Родине… он был зенитчиком, воевал с американцами, потом в СССР учиться направили, мама к нему позднее приехала.

Вот это была неожиданность — встретить ленинградского вьетнамца посреди тропического моря.

— Слушай, а сколько же тебе лет?

— Уже больше сорока — я в 1977 году родился.

— Ну, тогда понятно, откуда такой прекрасный русский язык — советская школа в Ленинграде! А что потом?

— А потом в СССР началась перестройка, которая закончилась распадом вашей великой страны… Моя семья сначала переехала в Белоруссию, а потом мы вернулась во Вьетнам. Я устроился в туристическую фирму — знание русского языка помогло, потом решил делать карьеру в отельном бизнесе… Месяц назад руководство фирмы назначило меня сюда управляющим. Если хорошо себя зарекомендую в течение года — перейду на следующую ступень…

— Однако, крутые повороты в твоей судьбе… Но я бы на вид тебе больше тридцати лет и не дал…

— Европейцы, в том числе и русские часто ошибаются, определяя возраст вьетнамцем, и вообще азиатов. У вас другие возрастные понятия. Простите, — сказал Ван с неизменной улыбкой, — мне надо идти — дела требуют моего внимания. Надеюсь, что Вы прекрасно отдохнёте в нашем отеле.

— Да, конечно, иди, — спохватился и я, — «бизнес есть бизнес». Но ты меня крепко удивил… Ладно, ещё не раз поговорим…

Мы действительно ещё не один раз поговорили с Ваном… но не об отдыхе, а о смерти.

Глава пятая

Вечер первого дня. «Встреча с поэзией» и другие не плотские развлечения

Не тот поэт, кто врет о многом,

но тот, кто пишет чистым слогом,

умеет здраво рассуждать.

Янкович де Мириево

Ещё перед обедом Ван всем объявил, что вечером, для более тесного знакомства он, как представитель принимающей фирмы, организует коктейль-вечеринку. Мы решили совместить её с вечером поэзии.

После ужина достопочтенная публика собралась возле бара. Учитывая, «коктейльный вариант» вечеринки, эстрадой для поэтического вечера решили не пользоваться — просто полукругом поставили возле бара столы и стулья.

Я включил диктофон — любопытно было, кто какие стихи будет читать? Для составления психологических портретов это многое даёт… Так же, как и анализ нарядов и украшений. Поверьте, на слово… как литератору.

Алла Петровна вырядилась в откровенные прозрачные тряпочки, едва прикрывавшие её оплывшее тело. Но уши оттягивали тяжёлые золотые серьги с довольно крупными брильянтами, а на толстых пальцах красовались массивные перстни с изумрудами и рубинами.

Платье Ольги было странного кроя. Будто она просто обернула себя куском тонкой, едва мерцающей материи, уложив всё мягкими складками. При каждом движении ткань переливалась, натягивалась и колыхалась, ненавязчиво подчёркивая соблазнительные формы молодой женщины. На шее у неё были две тонкие золотые цепочки. На короткой висела подвеска из белого золота или платины в виде стилизованной буквы «О», а с длинной свисала очень вытянутая продолговатая капелька из того же металла, с шариком на конце. На запястье левой руки был разомкнутый браслет, концы которого украшали круглые белые жемчужины, а на пальце правой руки одно кольцо — тонкий ободок с большой белой жемчужиной неправильной, но интересной формы.

На следующий день я услышал фрагмент разговора Надежды и Аллы Петровны по поводу украшений Ольги в начале коктейльной вечеринки. Надежда сказала: «Это работа ювелирного дома „ШомЭ“. Я почти такой же видела в Париже на выставке. Серия лимитирована, и комплект, если не говорить слово „дорого“, стоит „очень и очень недешёво“. Похоже, что не бедная девушка Оля, если это не подарок богатого любовника».

При каких обстоятельствах я слушал эти слова, расскажу позднее.

Но сначала моё внимание привлекла Бажена. Во время долгого перелёта Москва-Банконг, от вынужденного безделья и скуки, я пролистал рекламный каталог с фотографиями женских и мужских украшений, и получил представление, что было ультрамодным в этом сезоне. А вообще-то ювелирные украшения мне интересны с молодости — когда-то я дружил с городскими художниками и ювелирами, и видел, как идея, набросанная карандашом на измятом листе бумаги, между двумя-тремя затяжками папиросы, позднее превращается в законченное изделие. Правда, работали тогда мои друзья в домашних мастерских, украшения делали из мельхиора и серебра, а за поделочными камнями сами ходили в Уральские горы… Но какие у них были работы!

Бажена втиснулась в узкое зелёное платье наподобие змеиной кожи. И в лице её тут же проступило что-то от крупной змеи. На ней была дорогая бижутерия, и по замыслу, украшения видимо должны были придать ей гламурные нотки, изящность и элегантность, показать роскошь и шик. Но мне чудилась в обилии украшений какая-то дисгармония, если не сказать — безвкусица. Сформулировать словами, в чём именно это проявлялось, я бы, наверное, не смог. А может быть, всё дело было в моих консервативных взглядах на женские украшения… Мне кажется, что несколько цепей и цепочек разного размера на одной шее — это явный перебор. Особенно неуместным показался мне кулон в виде навесного замка жёлтого цвета, свисающий на длинной цепочке до ложбинки у груди Бажены. Почему-то вспомнилась дурная традиция влюблённых навешивать замки на решётки и другие ограждения мостов и мостиков, а ключ бросать в воду. Видел я однажды в Екатеринбурге на мосту у «Плотинки» сотни навешанных замков с гравированными «романтическими» надписями. И один из них поразил меня — замок был ржавым… «Ржавая любовь»?

На что Бажена намекала своим кулоном-замком? Что её сердце и душа закрыты? Или она вообще никогда не думала о символике украшений?

Платье Надежды оказалось самым традиционным — в пол, глубокого синего цвета, вполне прилично открывающим её загорелые руки и крепкую шею. «Не спорили» с платьем золотые серьги в виде двух довольно длинных цепочек, не доходящих до плеч, которые держали крупные чёрные жемчужины. Правую руку украшало фигурное кольцо с большой жемчужиной в середине и четырьмя маленькими бриллиантами. У неё был хороший вкус или очень опытный «советник». В тот вечер, не кривя душой, я вполне мог бы назвать Надежду красивой женщиной.

Очень удивила меня Инна своим серебряным гарнитуром с натуральным чароитом — красивые круглые серьги, кольцо и два ручных браслета. И платье оказалось ему под стать — лёгкое, летящее с крупными цветами по подолу. Оно одинаково хорошо смотрелось бы и днём на залитой солнцем набережной, и вечером при свете электричества. Я сказал Инне искренний комплимент по поводу её украшений. Она ответила, что это авторская работа известного красноярского ювелира, сделанная в одном экземпляре по заказу мужа на двадцатилетний юбилей супружеской жизни.

«Из тёмно-фиолетового как бы прорываются таящиеся в нём катастрофы, но, стоит его хоть чуть высветлить, как мы тотчас начинаем видеть его благочестие». Кажется, так писал Иоханнес Иттер в своей работе «Искусство цвета»? — спросил я у Инны. Мне показалось, что при слове «катастрофа» Инна чуть вздрогнула и изменилась в лице, но может быть это была только игра света, теней и порыва морского ветра, качнувшего ветви деревьев.

— Простите, — сказала Инна и отошла от меня. И даже в этом коротком «простите» прозвучали какие-то тревожные нотки. Может быть, она в «пограничном состоянии»? — подумал я, — хотя где чёткие грани между нормой и патологией? И «основной вопрос Бытия» остаётся без ответа — всем ли женщинам надо демонстрировать ум и образование?

Мужчины были одеты гораздо проще. Николай — в мятых светлых брюках и в белой рубашке с коротким рукавом. Для его впалого живота не хватало дырок на жёлтом кожаном ремне…

Сан Саныч — в белом костюме и светло-голубой сорочке без галстука. Впрочем, пиджак он сразу снял — хотя дневная жара спала и с моря дул ветерок, но в пиджаке всё равно было бы жарко.

Виктор явно предпочитал спортивный стиль. Он был в джинсах и тёмной хлопковой футболке с коротким рукавом и небольшим воротником.

На Костика я почти не обратил внимание — какие-то «брендовые шмотки» с ядовитой расцветкой. То ли в длинных шортах, то ли в коротких брюках… Рубаха расстёгнута почти до пупа, обнажая безволосую грудь. Что были за бренды? Не смогу назвать под угрозой смертной казни… Далёк от молодёжной моды, как кометы от Земли.

Я надел лёгкие кремовые брюки и тёмную шёлковую рубашку с короткими рукавами. Ни на кого производить впечатление внешним видом не собирался — главное, чтобы было удобно и не жарко.

Коктейльная вечеринка чётко разделилась на две неравные части — поэтическую и танцевально-алкогольную, и честно скажу — алкоголь помешал запомнить все детали второй части. Увы, хоть и очень редко случается со мной такое, но бывает… Поэтому расскажу сначала о поэтической части.

С декламацией решились выступить не все. Заявились Инна, Бажена и я. Сан Саныч сказал, что он подумает и позднее решит — выступать или нет. Виктор заявил, что он помнит только матерные стихи. Остальные заявили, что они будут «благодарными слушателями».

Встречу с поэзией начала Инна, но то, что она прочитала, вызвало как минимум, недоумение.

— Это стихи одной хорошей поэтессы… я фамилию забыла… Это крик израненной души, — с надрывом сказала Инна, а потом с чувством продекламировала

чего не захочешь, того не будет —

врут мне в лицо…

ребята, товарищи, граждане, люди

в конце концов,

это ли не театр, заговор фантомасов,

сценическая брехня?

на меня наматывают ошмётки мяса

среди белого дня

и говорят: для твоей же пользы,

давай помогай,

принимай непринуждённые позы,

не дыши, не моргай.

Публика ошарашено молчала. Видимо такой «крик» всех «достал до нутра». «Завтра попрошу у Инны текст сего „шедевра поэтической мысли“ и напишу злую пародию», — подумал я. И снова вспомнил про «пограничное состояние». Не дождавшись аплодисментов, Инна села на своё место.

Сан Саныч тонко чувствовал обстановку, и видимо решил «действовать на контрасте». Он допил свой коктейль с виски «Крёстный отец», встал, откашлялся и сказал:

— Я прочитаю вам в русском переводе стихи Хо Ши Мина, или как его иногда называли «Дядюшка Хо». Он был видным деятелем Коминтерна, основателем Коммунистической партии Вьетнама и Коммунистической партии Индокитая, первым президентом Демократической Республики Вьетнам и создателем «Вьетконга» — Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. Хо Ши Мин долгое время сидел в тюрьме по политическим мотивам и там писал стихи. На вьетнамском языке они, конечно, звучат по-иному. Но вряд ли, кто-то кроме Вана, сможет их понять. Прочитаю два стихотворения на русском и одно — на вьетнамском.

«Сан Саныч, — мысленно возопил я, — кому ты тут рассказываешь про Хо Ши Мина, Коминтерн и Вьетконг? Они все выросли после распада СССР, ни в школе, ни за её пределами, в принципе слов таких слышать не могли. Это мы с тобой — „осколки Великой эпохи“, а они — „поколение, отравленное пепси“. И… кроме того… на дорогом курорте читать стихи „дядюшки Хо“, держа в руке бокал с „Крёстным отцом“? Очень оригинально»!

Сан Саныч очень умело и с чувством прочитал стихи, чем опять меня изрядно удивил — «Молодец! Не только Шекспира может на английском»…

ГОЛОС ФЛЕЙТЫ

Мелодия флейты всё нежней и выше,

В ней страсть, забвенье и печаль.

За тысячи ли на высокой крыше

Любимая смотрит тоскливо вдаль.

ЛУННАЯ НОЧЬ

В тюрьме не сыщешь роз и вина.

Лишь ночь одна благовоньем полна.

Колдунья луна глядит сквозь решётку,

И узнику шлёт вдохновенье она.

Потом он прочитал четверостишие на вьетнамском. Мы ничего не поняли, но громко хлопали, потрясённый Ван с большим уважением поклонился Сан Санычу и долго жал ему руку. «Ну, всё, — подумал я, — теперь Сан Саныч у Вана в большом авторитете. Надо будет это учесть — вдруг пригодится»…

Чьи стихи читала Бажена я не понял — может быть и свои… Но они мне не понравились, тем более, что хмельная Бажена читала их «с дурным завыванием» и «театральным заламыванием рук».

В ночь уходили сонные вагоны…

В такую темноту — не до погони.

Двух человек навек разъединял

Холодный и безрадостный вокзал.

Паук обиды ткал свои узоры,

Вплетая в них обрывки разговора…

…Так ЛЮБИШЬ, драгоценный?

Ну что ж, прими

Подарочный набор

МОЕЙ ЛЮБВИ…

«И на эту хрень напишу пародию», — твёрдо решил я, — глядя на кривляние Бажены. Тут ощутил порыв ветра — и видимо он принёс следующую мысль — И про Бажену стих сложу — а вот… уже и первая строка есть: «В зелёном платье на ветру змея качалась…»

Но в этот момент услышал голос Сан Саныча:

— Олег Петрович, Ваша очередь.

Поставил бокал на столик, встал и произнёс:

— Я прочитаю стихи Иннокентия Сентябрьского, написанные в разные годы. Некоторые из них — это подражание Омару Хайяму, другие — лирические выражают настроение автора.

В том кувшине — отрава, а в этом — лекарство…

«Пей, — Хайям написал, — ибо третьего нам не дано»…

Но в обоих кувшинах игриво плескалось вино…

Жаль… что третьего нам не дано…

Николай Сидоров захлопал в ладоши, потом взял стакан с ромом и с большим воодушевлением повторил:

— «Пей, Хайям написал»! Браво!! За это надо выпить!!!

Все засмеялись и пригубили свои коктейли.

Я тоже воодушевился, приложился к своему бокалу, в котором ещё оставался «Короткий медовый месяц» и сказал:

— Учитывая, что тема вина пошла хорошо, перейдём к гуриям, а потом к любовной лирике,

В стакане плещется рубин хмельной

И гурия лицо моё целует…

Создатель мне прощение дарует…

Когда в конце пути… поникну головой…

И в завершение любовная лирика на морскую тему, — провозгласил и прочитал:

В волнах исчезнет отраженье

Узоров пены и песка…

В мечтах не будет повторенья…

Но облик твой… но ты одна…

В стихах моих… застынут на века…

И волны памяти омоют…

Забытые любовью берега…

И тут я поймал (или почуял) заинтересованные взгляды Ольги и Бажены. Настроение у всех улучшалось с каждой минутой и с каждым коктейлем. Полагаю, что ажиотажу и успеху поэтического турнира сильно способствовали алкогольные напитки разной крепости. Потом я так и не мог припомнить, кто что пил и в каком количестве?

Под влиянием общего настроения даже Виктор расчувствовался и прочитал чьи-то строки:

В чужом стакане крепче брага

Грудь больше у чужой жены…

Когда до пропасти полшага

Друзьям мы больше не нужны…

И понял я одну из истин —

Что грязь везде найдёт свинья…

Не хватит пуль, стрелять по крысам,

Что убегают с корабля…

«Читает с чувством, — отметил я про себя, — есть личностное отношение к стихам. Как-то связано с биографией? Эмоционально выражена строка про крыс и пули…»

Николай неуклюже вскочил, заявил, что сейчас он «прочитает басню с матом», но Алла Петровна посоветовала мужу сесть и заткнуться. При этом она так дёрнула его за брюки, что Николай с шумом грохнулся на стул.

«Расхулиганившсь» (коньяк уже оказывал на меня своё «благотворное» воздействие), я прочитал ещё два стихотворения:

В журнале философском как-то ночью

Статью прочёл «Языковые игры»:

Про «дар богов» и «смыслов порчу»,

Про «космос, обступивший человека»,

Что игры те уж длятся многие века…

Вопрос серьёзный поднят был в статье,

(И автор умный улыбался жизни криво —

Сквозь текст глядела многолетняя тоска),

Но мысль моя, шалунья, прыснула игриво:

«А будет ли игрой, когда язык касается соска»?

Оживлённые аплодисменты всех присутствовавших были мне наградой — только Инна никак не прореагировала — она сидела какая-то вся встревоженная.

В завершение я прочитал шутливое стихотворение про скромность:

Мы столкнулись с ней лишь вчера,…

Косо глянули друг на друга…

И промолвил я… не шутя:

Проходи-ка ты мимо, «подруга»…

«Смерть от скромности» — ты не моя…

Зря это сделал… Не надо было на ночь про смерть вспоминать. Нет, я не суеверен, но иногда мысли материализуются, совсем не так, как мы бы хотели…

Глава шестая

Коварство незнакомых коктейлей, или несколько слов на тему «Столько пить не надо»…

Да что вы говорите?

Танцевала на столе? Я?!

В трусах? Да вы рано ушли…

Из рассказов Фаины Раневской

Категорически не допустима

постановка наводящих вопросов…

Из методических рекомендаций

по подготовке скрытых опросов

После окончания «встречи с поэзией» всеми присутствующими было принято решение о том, что коктейлей больше не надо и каждый теперь будет употреблять то, что хочет. Поскольку бар был великолепным, то мы пили вино, ром с колой, текилу, мартини, коньяк и что-то ещё… И танцевали возле бассейна под медленную музыку. Бажена, пригласив меня танцевать, тесно прижималась худым телом и что-то шепча про любовь к поэзии, смотрела широко раскрытыми глазами, кокетливо наклоняла голову, без нужды трогала свои волосы.

Как-то сами собой вспомнились блоковские строки, которые выучил ещё в десятом классе:

Милая девушка, что ты колдуешь

Чёрным зрачком и плечом?

Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,

Только — я здесь ни при чём…

«Девушка глупая в платье зелёном, — мысленно стихами начал добавлять классика, — фокусы эти знакомы давно», — но потом сбился и стал сам у себя уточнять «на сколько давно»? Уже сорок пять лет»… И, окончательно потеряв поэтический настрой, продолжил мысленно «суровой прозой»: «Ты ещё не родилась, а «дочери Евы» уже давно тренировали на мне свои ужимки. Дело, конечно, не в тебе… Дело во мне… и мне нравятся красивые и умные». Вот такой монолог звучал в моей голове под влиянием выпитого…

Но внешне я оставался вполне галантным кавалером, дабы не наживать ненужных врагов в лице обиженных женщин… Ибо разъярённая женщина хуже, чем разъярённая общественность.

Краем глаза я видел, как Сан Саныч танцует с Надеждой, а Виктор — с Ольгой и подумал: «Пары начинают складываться? Ничего удивительного — люди все взрослые, и наверняка не растерявшие сексуальный пыл и опыт».

Я пригласил на танец Инну, но она отказалась, сославшись на усталость. Посмотрел на неё внимательно, снова мелькнула мысль: «Где та грань, которая отделяет нормального человека, заботящегося о своём здоровье, от человека, одержимого здоровым образом жизни?

Не огорчившись после отказа Инны, я сходил к себе в номер, принял холодный душ, чтобы «привести голову в порядок», и через несколько минут вернулся в компанию.

Первым, кто попался мне на глаза, был Костик. И снова вспомнилось, что он не сказал, в каком университете учится… «Эту занозу надо вытащить из сознания», — твёрдое намерение сформировалось «само собой».

— Костик, мы с тобой ещё не пили за знакомство, — радостно крикнул я издалека и приглашающе махнул рукой, — иди сюда, присаживайся, ликвидируем этот пробел в наших биографиях.

Он захватил свой ром с колой, и мы присели за свободный крайний столик. Подняв очередную рюмку коньяка, я самокритично решил, что в общем-то «сегодня мне уже хватит», и «эта будет последняя». Вскоре легко выжал из Костика, что он учится в Петербургском университете аэрокосмического приборостроения.

— Да разве там есть факультет рекламы и связей с общественностью? — удивился я.

Костик заверил, что есть такой факультет.

— А кто там декан, — продолжал я расспросы. Костик смутился и сказал, что не помнит. Честно скажу, это меня удивило ещё больше. В принципе студенты не обязаны знать руководство вуза даже по фамилиям, но обычно всё-таки знают деканов своих факультетов.

— Костик, а ваш факультет точно на Большой Морской расположен? — уже вполне осознанно поставил я контрольный вопрос.

Костик опять замялся, и я «поспешил ему на помощь», сыграв «совсем пьяного» (что, впрочем, было уже очень легко):

— Хотя что это я спьяну путаю… у нас же все гуманитарии в корпусе на Суворовском учатся… — и доверительно с широкой пьяной ухмылкой, поведал, — я ведь, Костик, в этом университете аспирантуру заканчивал. А на Большой Морской только документы оформлял…

Надо сказать, что была в моей биографии действительно и такая страница — аспирантура в университете аэрокосмического приборостроения. Но к рассказу об острове это не относится.

Костик облегчённо подтвердил, что именно на Суворовском проспекте он и учится.

— Ну, давай выпьем за альма-матер. Костик радостно согласился, мы чокнулись и выпили.

«А теперь, милый мальчик, — мысленно приказал я, — получи ещё один контрольный вопрос».

— Слушай, Костик, кто сейчас вам основы аксиологии преподаёт? — заплетающимся языком спросил я. Но тут Костик мастерски вывернулся:

— Не знаю. Нам это ещё не читали. Может быть, на следующем курсе начнут? Но сейчас ни думать, ни говорить про учёбу не хочу. Я, пожалуй, пойду потанцую. Рад был с Вами ближе познакомиться.

Он поднял бокал, шутливо отсалютовал и, по-моему, несколько поспешно, удалился. Не стал я смотреть Костику вслед — даже пьяные люди хорошо чувствуют «взгляд в спину».

Наклонив голову, вдохнул аромат коньяка и отчётливо сформулировал свои мысли: «Здесь что-то не так. Да, студент может не знать фамилию декана. Но он не может забыть адрес, по которому расположен его учебный корпус. Допускаю мысль, что после моей аспирантуры в университете многое переменилось и даже мог появиться гуманитарный факультет на Суворовском проспекте, но что стоило Костику поправить меня и внести уточнения? А если бы для проверки была названа Садовая улица? Но самое главное — аксиологию студентам рекламных факультетов не читают… Аксиология только для философов…

Издалека я смотрел, как Костик приглашает танцевать Ольгу, но она отрицательно качает головой. А вот Бажена, уже изрядно пьяная, пошла с ним на «танцплощадку»… Позднее, стало понятно, что это был её «жест» в сторону Виктора, который никак не желал поддаваться на чары Бажены.

Глядя на это, я продолжал размышлять: «Из трёх вопросов Костик не на один не смог ответить. Это надо будет обдумать, но только на трезвую голову». Я уже «поплыл», внимание рассеиваться, самоконтроль был заметно утрачен, восприятие фрагментарное…

Мы ещё выпили коньяк с Николаем и Аллой. Видно было, что крепко пьяной Алле Петровне не хватает мужского внимания, что её раздражают женщины — явная зависть к тем, кто был красив и молод, чувствовалось в каждом её слове.

Отметил про себя, что Сан Саныч и Виктор, как настоящие джентльмены, почти в равной мере уделяют внимание Надежде, Ольге, Инне и Бажене. Но всё же Надежде и Ольге его доставалось больше. По-моему, это было нормально — они здесь самые красивые.

Виктор привлекал к себе повышенное внимание почти всех женщин, но был очень сдержан. Он танцевал, но как мне показалось не очень охотно. Зато Сан Саныч был в большом ударе. Он ухаживал за всеми женщинами, кроме Аллы Петровны, со всеми танцевал, рассказывал анекдоты и рассыпал комплименты, читал стихи Шекспира на английском и русском…

Где-то в отдалении возникли мысли: «Это у него прирождённое чувство, опыт общения или использование засекреченной методики? Аккуратный зондаж границ дозволенного в конкретной компании, и в общении с каждым человеком? Попытка помочь в преодолении страха при общении с незнакомыми людьми? Сосредоточиться на этих вопросах я уже не мог…

Инна вообще не употребляла алкогольные напитки, даже слабые коктейли, но зато всем надоедала разговорами о здоровом образе жизни и о том, как она любит своего мужа… Но, в тоже время ей явно хотелось, чтобы присутствующие мужчины обращали на неё внимание. Надежда очень тонко язвила и посмеивалась над Инной. Знаете, как из серии «Не понять — то ли похвала, то ли оскорбление». Умна, однако… ценю умных…

Костика в компании никто не воспринимал всерьёз — и похоже, что он начинал злиться.

Ван вёл себя как гостеприимный хозяин — каждому он уделил должное внимание. По его незаметным знакам бармен прекрасно всех обслуживал и мгновенно подносил новые коктейли и прохладительные напитки. Пожалуй, это были мои последние конструктивные мысли — «а дальше закружило-понесло»… Как там пел Высоцкий? «Я разошёлся, но не ушёл». Позднее для самооправдания пришлось выдвинуть версию, что виной тому было изменение атмосферного давления над южным морем и усталость прошедшего дня.

Помню, что с большим воодушевлением гневно клеймил англичан, которые ртутью отравили Ивана Грозного и сына его, оклеветали Стеньку Разина, приписав ему то, чего никогда не было — утопление в пьяном неистовстве персидской княжны, а также свергли с престола Императора Павла I. Вспоминал слова Маяковского о том, что «англичанка всегда гадит». Потом спорил с Сан Санычем в чьём же переводе лучше стихи Роберта Бернса, и с большим чувством декламировал «Мне нужна жена лучше или хуже…». Видимо песня стимулировала мои воспоминания о жёнах…

Сразу после этого Надежде и Ольге пришлось терпеливо выслушать мой рассказ о том, что «один раз в двадцать лет готовлю уникальное блюдо», но не всем жёнам удавалось его попробовать в этот временной период — «Ну, не успевали, так уж ничего не поделаешь». После этих слов поймал на себе странные взгляды Ольги и Надежды, попытался сосредоточиться и расшифровать их, но, увы, не получилось.

Инне, с непонятной для самого целью, но на доверительной основе, я громким шёпотом сообщил, что Георг Вильгельм Фридрих Гегель в 1801-м году читал свои лекции в Йенском и Берлинском университетах, а потом он женился и в спокойствии брака написал своё важнейшее произведение «Наука логики». К чему я это вещал? Убей, не помню… Может быть, воспоминания о жёнах и ненаписанные «Этюды о логике» сыграли со мной злые шутки?

Позднее — через пару дней — размышлял, что, может быть, моё не совсем адекватное поведение в тот вечер напугало Инну?… И «произошло то, что произошло»…

Виктору и Бажене я доказывал, что Гитлер по воспоминаниям современников «не любил и не понимал шутки», а известный монах заблуждался утверждая, что «Иисус никогда не смеялся».

Перед уходом провозгласил любимый тост своего друга: «Выпьем за то, что мы живы, здоровы и на свободе», а в ответ на шутки присутствовавших обосновывал его актуальность базовыми ценностями человеческой жизни. … Как там у Блока? «И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!» кричат…

Полагая, что «вечер вполне удался», я уже действительно собрался «уйти на покой», как вспыхнул скандал между супругами Сидоровыми. Это они испортили конец вчера. Оба крепко напились, но если Николай был тих и благостен, то Алла Петровна раздражалась всё больше и больше. Полагаю, её злило, что мужики внимание уделяют молодым женщинам, а не ей. У стареющих женщин «в голове иногда такое творится», что Дьявол вздрагивает от неожиданности…

Всё завершилось безобразной выходкой — когда Николай шутливо сказал Надежде какой-то комплимент, Алла швырнула в него бокалом, обматерила, тяжело поднялась со стула и пошатываясь ушла к себе в номер. Сан Саныч уговаривал Николая, что «надо пойти и успокоить жену», и что ему «на сегодня уже хватит». Николай утверждал, что совершенно трезв и сейчас ещё будет танцевать, а потом — купаться… Но через некоторое время ушёл и Николай. Мы, конечно, не знали, что больше не увидим его живым…

А за час пред рассветом прошла короткая гроза — с сильными порывами ветра, россыпью ветвистых молний и проливным дождём.

Глава седьмая

Утро второго дня. Первая смерть

Смерть — это покой, лёгкость…

жизнь труднее.

Фраза из какого-то фильма

На рассвете раздался дикий женский крик. Я решил, что это дурной алкогольный сон моей больной головы, натянув на голову простыню, перевернулся на правый бок и снова уснул.

И снился мне сон, что вчерашняя вечеринка продолжается, но я, сидя за столиком, пью не коньяк, а очень горячий чай. К столику подходит Костик и с наглостью спрашивает: «Чай пьёте»? Я киваю. Костик, с ещё большей наглостью уточняет: «Горячий чай»? Снова киваю. Вижу, что на нас с недоумением смотрят все присутствующие. Уже понятно, что Костик нарывается на скандал. Он наклоняется ко мне, сует палец в чай, потом выпрямляется, с торжествующей улыбкой смотрит вокруг, а потом чрезвычайно развязно говорит: «Не чай, а тёплое пойло. Но этот старый мудак большего не заслуживает»…

Я подымаюсь со стула и выплескиваю чай в лицо Костика. Он начинает орать, что ему выжгли глаза, раздаются многочисленные женские крики: «Что Вы делаете? Он же ребёнок! Ты зачем мальчика ошпарил?»…

Ещё успел подумать, что у этого «мальчика» уже борода выросла, и, наверное, трахается, как молодой кролик, но громкий стук в дверь вырвал меня из этого поганого и мутного сна. Послышался голос Сан Саныча:

— Олег, вставай. Беда!… Николай умер — голос его был очень тревожным, и понятно было, что так не шутят. Натянув шорты и футболку, я босым вышел из номера. Сан Саныч стоял возле двери.

— Что? Где? Когда? — отрывисто спросил я.

Сан Саныч махнул рукой в сторону бассейна. Через несколько секунд я подошёл к бассейну. Там стояли Ван и одна из горничных. Вид у них был растерянный. Подтягивались и наши отдыхающее, разбуженные криком и стуком.

Возле торцевой стороны бассейна стоял деревянный шезлонг, рядом с ним маленький столик. На шезлонге лежала наполовину пустая пластиковая бутылка с кока-колой. А на дне ярко освещённого бассейна лицом вниз лежало тело Николая Сидорова. На теле были только купальные плавки… И не было никаких сомнений в его смерти…

Не раздеваясь, я прыгнул в бассейн и по дну подошёл к телу. «Да… никаких сомнений…». Видимых повреждений на голове и теле не было.

— Ван, Сан Саныч, принимайте Николая, — скомандовал я, наклонился в воду и, схватив за левую руку, потянул к бортику бассейна мёртвое тело. Сан Саныч отреагировал быстро и подошёл, а Ван словно застыл.

— Ван, шевелись, б….ь такая! — я так рявкнул, что женщины, толпившиеся у бассейна, вздрогнули. Но Ван очнулся и бросился помогать Сан Санычу.

Тело Николая вытащили и положили на спину возле шезлонга. Я достал со дна бассейна пустую бутылку из-под тайского рома «SangSom Superior», поставил её на борт бассейна, подтянулся на руках и вылез из воды. Подойдя к лежащему телу, понимая всю бессмысленность своих действий, потрогал сонную артерию, потом поднял правое веко и посмотрел зрачок.

— Он мёртв, — послышался голос Виктора. Оказывается, он подошёл неслышно и стоял рядом со мной. Разогнувшись, я увидел, что тут же по-прежнему стоят Ван и Сан Саныч. Метрах в пяти толпились наши женщины, две горничных, повара, бармен, официанты и ещё кто-то. Аллы Петровны и Костика среди них не было.

— Сам вижу, — буркнул я угрюмо, стянул мокрую футболку и бросил её на бутылку колы. Потом, посмотрев на Вана, жёстко спросил, — Холодильные или морозильные камеры на острове есть?

Вопрос я умышленно задал сурово. Понятно, что есть на острове холодильники. Но сейчас для полного счастья нам не хватало только истерик и расслабления.

— Есть, — ответил Ван, — но там продукты…

— Продукты переложить, освободить одну камеру. Тело поместить туда. Дай команду, пусть кто-нибудь принесёт большой пластиковый пакет и какие-нибудь носилки. Тело Николая в этом пакете положить в холодильник. Да шевелитесь вы все — прикрикнул, — а то замерли, как беременные тараканы при внезапном освещении. После этого посмотрел в сторону собравшихся на галерее.

— Всё граждане, расходитесь по своим номерам — ничего интересного больше не будет, — сказал достаточно грубо и зло, — и Алле Петровне скажите, что… Не договорив, я махнул рукой на мертвое тело.

Ван, видимо, окончательно обрёл способность действовать — он что-то сказал одному из официантов на вьетнамском и тот быстро убежал. Через десять минут на тело Николая вьетнамцы натянули большой чёрный пластиковый пакет для мусора, положили на медицинские носилки и унесли. Люди ещё толпились неподалеку от бассейна и не торопились расходиться, что-то обсуждая приглушёнными голосами.

Воспользовавшись суетой с трупом, я нагнулся, через футболку прихватил двумя пальцами за ребристое горлышко бутылку кока-колы и, прикрывая её мокрой футболкой, понёс к себе. Уже почти дойдя до своего домика, почувствовал взгляд на спине. Небрежно обернувшись на пороге балконной двери, увидел, что Сан Саныч внимательно смотрит на меня. И этот взгляд мне очень не понравился.

«А что уж тут… не удалось забрать бутылку незаметно… и ничего теперь не поделаешь, — думалось, пока открывал дверь, — и надо принять душ…».

Однако, зайдя в номер, сначала чуть-чуть «подлечил голову» парой добрых глотков коньяка из мини-бара. Потом, включив свет настенного бра, внимательно осмотрел бутылку, хмыкнул, сунул её в нижний ящик письменного стола и пошёл в ванную комнату.

Долго стоял под холодными и горячими струями воды, попеременно меняя температуру, но не принял никакого решения. Поэтому размышления продолжались и после того, как закутавшись в роскошный махровый халат с вышитой золотом эмблемой отеля, я налил ещё полрюмки коньяка и сел в кресло, придвинув его к окну.

И размышлял я о печальном… Ну, какого хрена мне надо было хапать эту бутылку, да ещё стараться незаметно утащить её в свой номер? Ведь вполне можно было обойтись без этого… Конечно, ещё и сейчас можно от бутылки избавиться — выбросить в мусорную корзину в номере или возле бара — никто её искать не будет. Да, Сан Саныч видел, как я её забирал. Ну, и что? Если спросит, то скажу «на голубом глазу», что автоматические убрал мусор, находясь в «состоянии сильного эмоционального напряжения» после того, как труп Николая достали из бассейна.

Можно бутылку наполовину или чуть больше наполнить водой и выбросить в море — волны и ветер унесут её чёрт знает куда… Или на пляже песочку в неё насыпать под самое горлышко, размахнуться как следует, да и бросить далеко в море… там, где из отеля никто ничего не увидит. И скоро занесёт бутылочку песком или донными отложениями, и никто никогда её не найдёт.

Как там древние говорили? «Ничтожная причина может стать основой больших последствий»… Или у них звучало по-другому? «Каждая причина производит более чем одно следствие». Голова с похмелья раскалывалась на неровные и острые части, которые, кажется, шевелились и задевали друг друга…

…Вспомни, — уговаривал я сам себя, — что ты хотел делать на этом острове? Неделя спокойного отдыха… купаться и пить для здоровья красное вино… может быть небольшой флирт с красивыми женщинами без вступления в сексуальные контакты… Ничего не читать — ни одной строчки, отключить телефон, не думать ни о чём… вести почти растительное существование… «Покой и воля»

при полном отсутствии любых забот… Не надо лезть туда, куда тебя никто не просит… Ни во что не надо вмешиваться и пусть всё идёт своим чередом…

Но тот тихий внутренний голос, которым, наверное, иногда говорит совесть, резонно возражал: «А если ещё что-то произойдёт из-за твоего безделья и равнодушия? Может быть, здесь и нет злого умысла, но ситуация очень похожа на умышленные действия. Сами по себе маленькие отверстия в пластиковых бутылках не появляются — тут нужна рука человека, действующая очень аккуратно… и ещё нужен шприц».

А может, всё-таки, как-то объяснить Сан Санычу случай с бутылкой? Мол, бросил футболку случайно на бутылку, а потом по ошибке забрал и футболку, и бутылку…

Ага, — правильно подумает Сан Саныч, — ну, совершенно случайно, не отдавая себе отчёта, взял Олег Петрович свою футболку вместе с чужой бутылкой… И при этом очень аккуратно взял за ребристую пробку, где не могут сохраниться отпечатки пальцев…

Нет, это глупое объяснение никак не списать на моё «сильное эмоциональное напряжение»… Может быть, свалить на похмелье? Чёрт, как нас подводят иногда необдуманные поступки… и последствия от них бывают хуже, чем от проговорок… Да, «и на старухе выбывает прореха»! Надо поспать часик-другой, может быть и голова болеть перестанет…

Засыпалось плохо, но все же сон одолел тревогу.

Глава восьмая

День второй. Миролюбивые беседы над обрывом

За внешней оболочкой и тусклой внешностью

у меня скрывается благородная душа и пылкое сердце…

Из письма пенсионера на сайт знакомства

Еще с вечера у меня была мысль сфотографировать восход солнца над морем. Но после обнаружения трупа это намерение просто забылось. Раздумья над случившемся с Николаем ни к чему не привели. Да и не могли привести в условиях дефицита информации. Проснувшись через два часа, я принял душ, побрился, и снова достал бутылку из-под колы. Включил в телефоне фонарик и под ярким освещением еще внимательно ее осмотрел. Потом фонарик выключил, поднес бутылку к настенному бра и сфотографировал место прокола.

«Однако, к чему всё это? — мысленно хмыкнул я и одновременно стал думать, куда бы понадежнее спрятать эту бутылочку? Вдруг да пригодиться… — Раздвоение сознания или борьба мотивов? Да кто ж ответит мне на этот вопрос, если он вслух не задан… Надо принять таблетку парацетамола и тащиться «на сбор информации»…

Выйдя из номера, пошел в кабинет Вана. Со слов прислуги он рассказал мне, что один из официантов ночью видел Николая, сидящего в шезлонге. Рядом на столике стояли бутылки. Николай был в плавках — ночное купание в бассейне официанта не удивило — он уже насмотрелся на русских туристов. Очень ранним утром одна из горничных пошла к ресторану и увидела тело в бассейне, а когда сообразила, что это труп — закричала.

— Ван, ты извини меня за утреннюю ругань — не с целью твоего оскорбления так рявкнул… Ситуация, сам понимаешь, какая сложилась…

— Да нет… все нормально… я понимаю… я так растерялся, а как русский мат услышал, так сразу в себя пришел, — Ван улыбался вежливо и растерянно.

«Типичный ответ русского, — подумал я, — «да нет»… наверное, только мы так выражаемся… «Стой там — иди сюда». Но промолчал и вышел из кабинета управляющего отелем. Заглянув в бар, постоял, покачиваясь с пяток на носки, возле стеклянного шкафа с прохладительными напитками, достал бутылку кока-колы, покрутил ее в руках и выпил половину содержимого.

Затем спустился на террасу и увидел Сан Саныча, который проделывал каких-то упражнения — возможно даже из комплекса боевых искусств. «Видно вчера он не много выпил, в отличие от других, — вяло подумал я. Не желая отвлекать его от физзарядки, обошел всю террасу и снова поднялся к отелю. Через несколько минут ко мне подошел Сан Саныч. Тут, на краю скалы и состоялся наш первый серьезный разговор. Ибо пора было определиться в отношениях хотя бы с одним человеком.

— Неожиданное рядом, — нейтральным тоном сказал Сан Саныч.

— То про Николая? — уточнил я.

— Да… и про него… и про тебя, — ответил Сан Саныч, — интересный ты человек… Я еще на реке стал к тебе присматриваться…

— И чем же был вызван твой интерес к моей личности — там на реке Квай?

— Меня всегда люди интересуют. А ты еще и не обычный турист.

— Я? Не обычный турист? Да Бога побойся! Что во мне необычного?

— Боюсь, боюсь… Всех богов боюсь. Я, знаешь ли, с туристами много лет работаю — всяких повидал… богатых и бедных, умных и дураков, пьющих и абсолютных трезвенников, болтунов и молчунов. Процветание моего бизнеса зависит от правильного понимания — кто передо мной в сей момент и как с ним контакт установить, кто будет потом меня везде расхваливать, а кто матом отзываться. А мне дурная слава ни к чему… Начал там с тобой говорить — человек вроде образованный, на контакт легко идешь, «разговоры разговариваешь», а что ты сказал о себе? Какой для меня результат беседы — что я узнал о тебе?

— Ну, ты еще меня шпионом обзови, подготовленным по секретным методичкам КГБ-ЦРУ для внедрения в Китай, — захохотал я, и тут же поморщился. Голова все еще болела — в старости даже похмелье тяжелее.

— Нет, такой глупости ты от меня не дождешься — видел я тут и шпионов, свободная пресса о многом пишет, в том числе и о разоблаченных разведчиках и агентах. У шпиона всегда хорошая легенда и в соответствии с ней он себя и ведет. А ты вроде и не скрываешь ничего, но и ничего не говоришь. Нет у тебя никакой легенды, но и о жизни своей не торопишься рассказывать…

— Да с чего бы мне исповедь начинать перед первым встречным?

— Знаешь, как люди на отдыхе расслабляются? Башку с одной рюмки сносит… а иной раз словесный понос от банки пива наступает.

Тут я мысленно с ним согласился — бывают такие ситуации, особенно в российских поездах, когда человек после напряженной работы в отпуск едет — «эффект случайного попутчика» срабатывает «на полную катушку» и откровенность не знает никаких границ. Однажды, когда я из Нижневартовска ехал в Тюмень, в Сургуте в купе села семья — муж, жена и трёхлетний ребенок. Он — инженер одной нефтегазовой фирмы. Выпил при мне бутылку легкого пива, начал разговор… и три часа не мог остановиться. Жаль, что я не промышленный шпион — всё бы узнал бесплатно.

— А-а-а… так вот чем в горной аптеке забота твоя обо мне была вызвана… Сколько я тогда той доброй настойки «зараз на грудь принял» — грамм двести или больше? Ну и… получил ты желаемый результат?

— Получил! Ты же рассказал в автобусе под каким литературным псевдонимом публикуешься…

— И что? Тайна сия велика есть? Я, между прочим, литературные премии под этим псевдонимом получаю и, соответственно, абсолютно не скрываю его.

— Вот-вот и стало мне еще интереснее — persona scriptum, «человек пишущий»! Как говорил товарищ Сталин: «инженер человеческих душ»! Решил посмотреть, что же ты написал, да каким был твои литературный путь. А если повезет, так и биографию хотел изучить. Вечером после возвращения в Паттайю скачал в интернете твои сборники, просмотрел исторические рассказы, философскую прозу и…

— И решил, что я «липовый философ» и пишу о том, чего не знаю?

— Решил, что ты юрист. Так ведь?

— И этого никогда не скрывал — преподавал студентам юриспруденцию лет двадцать. Ты же вот не скрываешь, что МГИМО закончил, языки разные знаешь, много лет бизнес ведешь на Востоке ведешь. А Восток, как известно «дело тонкое»… И что — в чем «чисто конкретно» мне тебя подозревать?

— О! К слову — а ты меня в чем-то подозреваешь? Давай поделись — интересно услышать «туриста, юриста и писателя в одном флаконе». Так сказать, результат «взгляда со стороны». Может тоже думаешь, что я шпион?

— А чем плоха такая версия? — я покрутил головой. — Если верить тому, что ты сам о себе сказал… Если верить… Здесь живёшь много лет — укоренился. Самые широкие контакты — такие как в туристическом бизнесе — для «шпиёна» что можно лучше придумать? «Общение без ограничения». Причем общение с любой категорией — местное население, российские и зарубежные туристы, рекламщики, журналисты, отельеры, перевозчики… «Крыша» лучше, чем у журналиста или обычного бизнесмена… И хрен кто тебя, «шпиёна», отследит в джунглях Лаоса, горах Камбоджи или островах Новой Зеландии… Два или три раза в год летаешь в Москву — сам говорил — для подробного отчета под обоснованным предлогом «поиска новых заказчиков в России»… Лепота! Чем не нравиться вариант?

— Да уж в твоем изложение версия звучит очень красиво… Только сам ты в нее не веришь.

— Почему? Тут не в том дело «верю — не верю». Как говорил товарищ Сталин «Возможно ли это? Конечно, возможно, если не исключено».

— Слушай, а правда, что у тебя никогда не было серьезных травм? — Сан Саныч явно решил сменить тему, — Помнишь ты про это упоминал, когда мы купались в родоновых источниках…

— Правда. А ты, Сан Саныч, так решил уйти от разговора о шпионах?

— Да нет… Ты не дурак, юристом, видать был хорошим, раз без травм до шестидесяти лет прожил, а это значит, что «по жизни» проявлял «разумную осторожность». И допускай реально возможность моей шпионской деятельности, ты бы ничего из только что сказанного мне не излагал бы… Придумал бы чего-нибудь «нейтральное» и вполне безопасное… Слышал я тебя вчера — красиво говорить умеешь на совершенно разные темы.

Последнею фразу я полностью проигнорировал, как бы и не услышав ее. Стыдно было за вчерашнюю расслабуху, за излишне употребленный алкоголь.

— Тоже верно… Слишком уж на поверхности лежат версии «резидент», «агент» или «связник», а я про шпионов все же лучшего мнения… Пока я не верю, что ты шпион, а потом, может быть, и подумать «про это» не успею… Что-то не нравиться мне смертность среди российских туристов на этом острове. Ладно… Ты к чему все эти полупустые разговоры ведешь? Колись…

— Объединять нам надо свои мозги и силы, а иначе в этой неясной ситуации можем свои телами пополнить холодильники отеля или пойти на корм морским обитателям прибрежных вод, — задумчиво сказала Сан Саныч.

И это — честно сказать — напрягло меня. А чего же он боится? Вроде лично для него нет никакой опасности, хотя я, может быть, ничего не знаю. Как это он сформулировал? «Процветание моего бизнеса зависит от правильного понимания — кто передо мной в сей момент и как с ним контакт установить…». Это относиться только к туристическому бизнесу? Но такие мысли, я конечно, оставил при себе.

— Принципиальных возражений нет, — в тон ему ответил я, — но если про себя я точно знаю, что «не убивец» и не «шпиён, то про тебя-то я вообще ничего не знаю. Хотя верю, что есть у тебя маленькая туристическая фирма… Но ведь это не может помешать ни шпионажу, ни убийствам… или может?

— Слушай, мы тут с тобой, как ты говоришь, «полупустые разговоры» можем до следующей смерти вести. Придется довериться друг другу… Начну с себя. Не шпион я, не шпион, хотя ты угадал, что мой «маленький туристический бизнес» это только прикрытие. Основная работа — региональные исследования экспортного потенциала и анализ конкурентной среды… Чего улыбаешься?

— Да вот попытался вспомнить разницу между бизнес-разведкой и анализом конкурентной среды на фоне промышленного шпионажа…

— Язва ты… не вспоминай и не задумывайся… вообще и не углубляйся в эти темы. Одно могу сказать — работаю на российские интересы, а это в мире нравиться далеко не всем, а если уж быть совсем точным — всем не нравиться. И некоторую… проистекающую из этого опасность я не могу игнорировать. Опять ехидно улыбаешься?

— Ничего подобного — просто представил, что я должен поверить твоим словам и провозглашенному патриотизму, Но… но я всё еще помню из прочитанной литературы про вербовку «под чужим флагом». Понимаешь, Сан Саныч, перед тем как я сам начал писать, за пятьдесят с лишним лет кучу разных книг прочитал — в том числе — детективы про шпионов.

— Ну, не чем мне тебе сейчас доказать свою работу в российских интересах. Была бы связь с миром — договорились бы о том, как тебя убедить информацией из России. Но вышку бурей повредило и связи нет. Вот если бы она была, то может быть мне и союзники не нужны были бы, да и со смертью Николая сегодня бы полиция разбиралась. Не справится мне одному — «мозгов не хватает», а ты все же юрист по образованию…

«Да, — подумал я — союзники или помощники мне тоже нужны, тем более знающие местные языки. Проверить его слова я действительно никак не могу. Работать он может на кого угодно, но что это для меня меняет в сей момент? Ничего! И придется довериться. Он, конечно, чего-то боится… Нет, не так — «не боится, а опасается». Однако в слух я произнес совершенно иное:

— Лесть — одно из сильнейших средств воздействия на человека…

— Иди ты к черту… Смерть Николая какая-то странная, и я не понимаю, что происходит… Нужен взгляд со стороны. Я случайно видел, как ты «заботливо умыкнул» бутылку с остатками кока-колы — после обнаружения тела Сидорова у бассейна. Что хотел найти — отпечатки пальцев?

Я молчал.

О, черт! — продолжил он, — только сейчас понял — ведь ты своим ехидством меня провоцируешь. Надеешься, что разозлюсь и о чем-нибудь проговорюсь?

— Ну, это вряд ли — если ты прошел спецподготовку, то я со своим дилетантизмом бессилен против «асса», как плотник супротив столяра. Ладно уговорил — заключаем «Пакт о сотрудничестве». Теперь давай о бутылке. После тропического ливня никаких отпечатков на ней в принципе не могло остаться. На бутылке из-под рома, лежавшей в бассейне — тем более. Да и были бы там отпечатки — толку-то нам от них… Как без лаборатории и специальных компьютерных программ отпечатки пальцев сравнивать? И самое главное — с чем сравнивать? Никаких подозрений у меня нет — просто хотелось аккуратно кока-колу из бутылочки понюхать… очень аккуратно… И саму бутылочку осмотреть хотелось…

— Ну и как? Осмотрел? И что в результате?

— Осмотрел… бутылка не из запасов отеля… Думаю, что привезена из Таиланда… Или взята на яхте. Я посмотрел недавно этикетки на нескольких бутылках кока-колы из местного бара — вот одна из них…