Бесплатный фрагмент - Опыт богов

I

Ещё не сошли с неба некоторые звёзды и не погасли в траве светлячки, а ворота частокола уже отворились. За ними высился испещрённый входами холм — жилище клана Ши. Верхом на ещё сонном, но прытком зайце выехал молодой бесхвостый грызун. Его ноги обхватили заячью спину, а хваткие когтистые ручки сжимали удила. Поверх белой в чёрных пятнах шерсти сидели кожаные доспехи, а макушку прикрывал шлем из ореховой скорлупы. За спиной висел колчан со стрелами и луком, а на поясе — каменная булава и кинжал из кошачьего клыка. Короткая усатая мордочка всадника смотрела на Восток со смесью раздражения и решительности. Грызун собрался погнать ушастого скакуна туда, но вдруг обернулся на писк:

· Фшух, ну не надо! — это была его старшая сестра, пепельно-серая Ких.

· Мы уже говорили об этом. Не переживай — завтра уже вернусь.

· Но зачем тебе это? Боги ведь уже всё сказали.

· Не всё и мне надоело, что они ничего не объясняют, а только приказывают. Не дали нам наказать воров из Тхо.

· Но ведь и их заставили вернуть нам украденное.

· Да, но Тхо так могут и обнаглеть.

На днях несколько ребят из соседнего клана угнали стадо кроликов, попутно избив пастуха — старого дядю Фшуха и Ких. Разумеется, Ши не собирались такого терпеть и потребовали у старейшин Тхо призвать своих отпрысков к ответу и вернуть скот, но седые грызуны отказали. Тогда Фшух первым позвал свою родню на бой. Они подъезжали к вражьему поселению, как вдруг с неба спустились те, к кому Фшух теперь собирался ехать — боги. Огромные, безволосые и одетые в шитые из неведомых тканей платья, они приказали обоим кланам сложить оружие. «Вы не будете лить кровь друг друга!» — сказали они. Прежде, чем Фшух бы спросил, почему боги не предотвратили кражу, те вновь исчезли также внезапно, как и появились. Даже в сотне кланов, заселяющих окрестные леса и луга, не нашлось бы и одного грызуна, смеющего ослушаться высшей воли. Фшух тоже не рисковал, но хотел хотя бы попросить у богов объяснения. Поэтому он и решил направиться в их обитель, что на Солнечном острове в Кричащем озере.

· Зачем ты гневаешь высших?

· Потому что хочу узнать, с чего они — высшие. Раз уж они действительно такие благие, как говорит наш шаман, но простят мне любопытство.

· Эх. — вздохнула сестра, знавшая об упрямстве брата — Ладно, но будь с ними вежлив.

· Старейшины пусть не волнуются и посылать за мной никого не надо. Вперёд, Топтун!

На том и распрощались. Ких пошла досыпать последние предрассветные часы, а Топтун вёз своего хозяина мимо цветущих земляничных грядок. За ними были будто бы заснеженные участки с одуванчиками, а ещё дальше зеленели грядки подорожников. Поле окружало поселение со всех сторон и тянулось на сотни шагов, дабы его плодов хватило и жителям, и скоту, и на зимние запасы. Дальше начинался густой тёмный лес. Там дорога постепенно терялась, превращаясь в лесную тропинку, а потом и вовсе пропадала в подлеске. Путь предстоял неблизкий и непростой. Фшух рассчитывал доехать до берега озера к закату, но после этого надо было ещё добраться до острова. «Они же боги, как-нибудь поймут, что я поговорить хочу, может сами выйдут» — успокаивал себя он.

II

Запели первые птицы. Небо синего уже стало розовым, хотя под густыми кронами всё-равно было сумрачно. Топтун и Фшух уже не шли непрерывно по прямой — иногда приходилось обходить очередной орешниковый или калиновый куст. Куда веселее было бы нестись во весь опор, с ветерком, но Фшух привык и к трудным условиям. Когда чаща стала ещё гуще, он слез и повёл Топтуна за собой. Неопределенное время они скорее ползли, чем шли. Монотонно шелестели листья, хрустели тонкие ветки и пищали комары. Заяц иногда упирался и хотел повернуть назад, но тогда грызун оборачивался, успокаивающе гладил его и приговаривал: «Потерпи ещё немного, скоро начнётся луг. Мы ведь уже бывали здесь». И дальше снова: шелест, хруст, писк…

Вдруг Фшух замер, поняв, что эти звуки доносятся с некоторого расстояния, то есть кто-то ещё пробирается через лес, кто-то большой и грузный. В нос ударил смутно знакомый пугающий запах. Всё тело грызуна напряглось, а рука потянулась к кинжалу. Топтун тоже насторожился и заводил ушами. Шагах в ста, в зеленой чаще шевелилось чёрное пятно. Вскоре Фшух различил узор из чёрно-белых полос. «Лесничий! Ложись!» — напряжённым шёпотом скомандовал он Топтуну сам припал к земле.

Лесничим грызуны называли барсука, боясь произносить настоящее имя этого могучего зверя. В некоторых кланах ему даже поклонялись и приносили в жертву кроликов. Из всех животных по размеру он уступал лишь долгоносым трубачам, что пасутся на лугах. В пасти лесничего Фшух мог бы поместиться целиком. Впрочем, сейчас этот зверь спокойно и почти сонно пожёвывал папоротник. Может он бы и не стал тратить силы на охоту, когда вокруг много растений, но мог атаковать посягнувших на его землю. «Надо показать, что мы для него не опасны и не хотим нападать» — так учил седой 20-летний Маш. Пусть Фшух и не любил унижаться, он не ставил гордость выше разума и прислушивался к советам старейшин. Лесничий заинтересованно приблизился и Фшух похолодел, крепче сжав нож, но не двинулся — любое его оружие только бы разозлило зверя, а кожаная броня порвалась бы под клыками. Огромная чёрно-белая морда маячила совсем рядом, нос втягивал запах грызуна и зайца. Мучительно долгим казалось время, в течении которого зверь обнюхивал их. В итоге он утратил интерес и пошёл дальше, но Фшух и послушный Топтун лежали, пока шаги не стихли вдалеке. Только тогда они продолжили путь, пытаясь сочетать осторожность со скоростью.

III

«Первый раз я видел Лесничего так близко. Повезло, а вот дядьку-то моего три года назад он сожрал. Впрочем, мне потом ведь ещё возвращаться» — размышлял Фшух. Вскоре лес стал перемежаться холмами и широкими полянами. Зеленая трава, раскрашенная цветами, поднималась почти до уровня головы наездника. Неподалёку журчал ручей. Солнце поднялось уже высоко и близилось к зениту. Из-под коряг старых деревьев время от времени выглядывали маленькие, не больше белки, чёрные земляные лисы и тут же прятались обратно, едва завидев Топтуна и Фшуха. Однако они напомнили грызуну неприятный факт: дальше, на обширных лугах, где пасутся зелёные голуби, трубачи и царские лани, обитает и родич земляных лис, но во много раз больше их размерами. Травяная лиса нападает внезапно из густых зарослей, валит добычу своими крепкими лапами и дробит кости мощными челюстями. Конечно, на открытом месте этот грузный зверь не угонится за зайцем, но он умеет прятаться и выжидать в засаде. Вспомнив это, Фшух навострил нос и уши. К сожалению запахи различных цветов и вездесущий стрекот насекомых притупляли чувства. Поэтому Фшух также достал из колчана лук и стрелу, благо Топтун был послушен и поводья можно было отпустить. Натягивать тетиву всадник не стал, чтобы руки не устали, но всегда был готов к выстрелу. Былой запал утих из-за встреченных и ещё предстоящих опасностей, но отступать грызун не собирался.

Вскоре лес окончательно расступился и пошли холмистые луга. Борщевики и репейники возвышались над злаками и лопухами. Стайки воробьёв и одинокие стрижи проносились над головой Фшуха. Он было расслабился, но напомнил себе, что сонная благодать летнего луга обманчива. Где природа, там и смерть. Такова уж жизнь. И пусть грызуны научились говорить, пахать и строить, они всё равно остались частью этого прекрасного, но беспощадного мира. Лишь богам, к которым Фшух ехал, было нечего бояться.

Он заметил стадо трубачей. Обычно они жили в одиночку, но каждое лето разродившиеся матери собирались вместе, чтобы охранять своё потомство. Фшух видел, как выстроилось кольцом около десятка самок, как извиваются их хоботы в поисках наиболее вкусных побегов, и как внутри кольца мельтешат детёныши. Даже издалека было видно, сколь огромны эти звери. Их ноги были подобны стволам небольших деревьев, а на бивнях могли бы усесться по несколько грызунов. Неудивительно, что даже травяные лисы не рисковали нападать на взрослого трубача.

Фшух собирался немного повернуть направо, чтобы объехать стадо за сто шагов — трубачи не агрессивны, но какая мать подпустит к своему чаду чужака? Однако Топтун внезапно встрепенулся и помчался с удвоенной скоростью, из-за чего наездник чуть не выронил лук. «Спокойно ты…» — он собирался дернуть удила, но тут же понял причину паники зайца. В траве на небольшом расстоянии от них неслось пять, нет, шесть охотников. Из-за двуногости их силуэты отдалённо напоминали сородичей Фшуха, но грызун знал, кто это на самом деле. Бегуны — сизые птицы, способные лишь ненадолго продлить прыжок взмахами коротких крыльев, но зато быстрые благодаря длинным мощным ногам. Они охотятся стаями, а их большие клювы пробивают кожу и плоть. Даже зайца они, если не поймают сразу, то загонят, ибо не знают усталости. Фшух это понимал и Топтун, видимо, тоже, ибо целенаправленно бежал к стаду.

Всадник не был уверен, что это хорошая идея, но не стал мешать скакуну, а занялся обороной. Птицы неслись подобно листьям на ветру, а стрелять верхом было трудно. Две первые стрелы промазали, но третья таки задела одну из птиц, из-за чего та захромала и постепенно осталась позади. Другая же, напротив, смогла подбежать совсем близко. Фшух увидел её чёрные глаза и голубые перистые «усы» на клюве. Бегун прыгнул и, взмахнув пару раз крыльями, собрался вцепиться лапами в наездника. Однако Фшух, хоть и пискнул от испуга, не растерялся. Он достал палицу и со всей силы ударил хищника под крыло. Тот каркнул от боли и упал, лишь немного не достигнув цели, но четыре бегуна продолжили преследование.

Топтун немного оторвался, но потом притормозил, чуть не сбросив седока. Путь ему преградила самка-трубач. Огромные раздвоенные копыта цокали по земле, хобот издавал недружелюбный рёв. Остальные матери тоже обратили внимание на пришельцев и обступили своих детей плотнее обычного. Даже верхом на зайце Фшух едва доставал трубачам до животов. Их размер и сила воистину ужаснули юного грызуна, отметившего: «Они задавят — не заметят». Топтун же сделал выбор и молниеносно ринулся в ненадолго образовавшуюся щель между двумя мохнатыми тушами. Совсем близко бивни рассекли воздух, но уже через секунду трубачи повернулись к хищной стае. Бегуны затормозили, недовольно покаркали и скрылись в зарослях под сердитый вой и угрожающий топот.

IV