Бесплатный фрагмент - OPTI

Посвящается родным и близким

Солнце на спицах

Извилистая линия моря терялась в легкой дымке и казалась бесконечной. Умиротворяющий шум перекатывающейся гальки соединялся с запахом моря, самым праздничным, свежим и здоровым. Пляжный сезон уже закончился. Купающихся почти не было, хотя вода оставалась теплой. Разноцветный пляжный инвентарь: лежаки, зонтики, живописно сложены вдоль набережной. Даже в отсутствии людей пляж не потерял праздничности, флаги хлопали на ветру полотнищами, витал вкусный запах кофе, где-то звучала музыка и смех. Настроение было хорошим: прекрасная погода, желание глубже вдохнуть этот неповторимо меняющийся воздух.

Его взгляд остановился на старичке, сидящем у небольшого домика прямо на пляже. Он был невысокого роста в клетчатой кепке и спортивной курке. Главное что привлекло внимание — давно забытые туфли, которые раньше, в пору его молодости, надевали велосипедисты. На домике висела надпись: «Прокат велосипедов».

— Добрый день! Хорошая сегодня погода.

— Хорошая, — старичок приветливо поглядел из-под кепки и прищурил глаз.

— Решил покататься, сынок?

Это неожиданное обращение привело к окончательному решению.

— Хотел бы. Правда, давно не катался.

Старичок внимательно и неторопливо его оглядел.

— У меня есть для тебя велосипед.

Он поднялся и ненадолго исчез внутри домика, затем вернулся с велосипедом. Первое впечатление было удручающим. Краска на раме оказалась поблекшей и местами облупившейся, сиденье в трещинах, на руле, сквозь никелированное покрытие, проступала ржавчина. При этом в нем было необъяснимое изящество и совершенство.

— Это ТВОЙ велосипед.

Секундные колебания, которые промелькнули в голове, сразу исчезли. Осторожно выкатив его на площадку перед домиком, он взобрался на сиденье, виляя с непривычки, тронулся, выровнялся и постепенно набрал скорость. Первое ощущения боязни сменилось радостью и гордостью. Он освоился очень быстро. Упруго податливые педали, сиденье, которое оказалось вполне удобным. Прошло немного времени и вдруг появилось неожиданное и счастливое ощущение, которое уже забыто — единения с велосипедом. Он и ты — единое целое, вы вместе может преодолевать пространства, мчаться куда угодно, ветер свистит в лицо, горящее от ощущения счастья. И весь мир перед тобой. Ты можешь ехать вдоль моря, к причалу, промчаться вдоль рыбацких лодок, ощущая запах выловленной рыбы, развернуться и проехать в парк, где вековые деревья пахнут смолой, лавировать в потоке пешеходов, а потом взять и вознестись на гору, откуда открывается роскошный слепящий простор моря. Сердце колотится от счастья. Ты молод и силен, так хищный зверь.

Мышцы стали послушными они вспомнили то, что было в детстве, когда на велосипеде он проводил целые дни. Эти воспоминания нахлынули на него бессознательным потоком. Вспомнилось то, что казалось безвозвратно забыто — мальчишеское ощущение азарта. Его друзья, одноклассница, мимо окон, которой проезжал тысячу раз, в надежде увидеть хотя бы силуэт. Как со свистом тормозил около ее подъезда, а она испуганно замирала на ступеньках. Он мог завоевать ее сердце только искусством владения велосипедом. В этом была сила обольщения. И он добился ее восхищенного взгляда, она заметила его среди других.

Вспомнилось, с каким ощущением пил дома воду во время коротких мгновений, пока друзья ждут его там, на улице. Ничего более вкусного в его жизни не было. Когда стало смеркаться и ветер стал прохладным, вспомнил мать, зовущую его домой, нужно было мыть руки и ужинать, чтобы потом сразу провалиться в приятный, обволакивающий сон, в котором ты все еще мчишься куда-то, подрагивая мышцами. В этом ощущении полого счастья прошло несколько дней. Настало время уезжать. Безжалостное такси уже стояло внизу, он торопливо спускался по лестнице. Дорога в аэропорт шла вдоль моря. Есть еще минут 15 в запасе.

— Остановите ненадолго, вот там, — он показал на знакомый домик проката велосипедов.

Старичка не было. Исчезла и вывеска. Дверь занесло песком Ветер рисовал на нем причудливый рисунок. Как будто ничего и не было. Он оглянулся в последний раз. Что-то трепыхалось на ветру, вставленное в щель входной двери. Подойдя ближе, увидел листок, размером с визитную карточку. Бумага была старой, желтоватой, потертой по углам. На ней была фотография, маленький улыбающийся мальчик в коротких штанишках держит руль велосипеда. Фотография была выцветшей, не совсем четкой, но абсолютно уверенно понял, что мальчишка на этой фотографии — он сам.

Подвиг копилки

Свое раннее детство копилка не помнила. Иногда возникали отрывочные воспоминания — чьи-то сильные руки, мнущие ту аморфную массу, которая позже стала ее телом, жар печи, очень щекотное ощущение, когда на ее нижней части, где оставалась маленькая родовая дырочка, тоненькой кисточкой написали Made in China. Потом запах новенькой картонной коробки и долгая темнота. Несмотря на полную изолированность в упаковке, она мельком ловила ощущения холода или жары и силилась представить, что происходит за пределами хрупких стен. Но ничего не получалось. Жара была понятна, а вот холод — нечто новое. Нет, она не страдала. В сущности, ей было все равно. Но в жару она боялась, не станет ли выцветать ее раскрашенное тело и не пострадает ли внешний вид. Она должна была явиться миру во всей красе. И этот час настал. После ругани на каком-то новом языке, коробка открылась и внутренность ее тесной камеры заполнилась ярким светом.

— Смотри какая красивая! — были первые слова.

Она наполнилась гордостью.

— Попсятина, — ответил грубый мужской голос. Что это означало она не поняла и подумала: может быть, это ее имя. Она первый раз имела возможность как-то разглядеть себя. На блестящем фарфоровом теле были неопределенные цветные пятна. Кто я — кошка или свинья?

— Свинка. Прямо как живая, — восторженно сказал женский голос.

Ее поставили на верхнюю полку, чем она опять загордилась. Внизу оказались двое продавцов, которые и вели разговор.

В магазин приходило много людей. Они мелькали разноцветной массой. Дни проходили быстро и однообразно. «Неужели я здесь останусь навсегда, неужели моя участь — медленно покрываться серой пылью и стариться, пока меня не задвинут в самый конец полки как ненужную никому вещь?». Эти мысли возникали у нее все чаще. Нет, так быть не может. Ее делали люди и она им нужна. Каждый день она начинала, стоически улыбаясь нарисованной улыбкой.

Чутье ее не подвело. Однажды в магазине появились худенькая девочка и пожилая женщина в очках. Девочка тыкала в нее пальцем и подпрыгивая на месте просила:

— Бабуль, я такую хочу.

— Зачем она тебе?

— Я копить деньги будут. Что бы папка не все пропил.

В этой части она явно повторяла чужие слова. Ход был правильным. Бабуля заколебалась.

— Дайте посмотреть.

Рука продавца медленно тянулась к верхней полке и не доставала.

— Может другую возьмете, а то уж очень высоко, — спросил продавец. Ее судьба решалась. Она напряглась, и завораживающе уставилась на эту руку с растопыренными пальцами. И тут что-то произошло. Она обнаружила в себе дар влиять на ситуацию: как — то сдвинулась буквально немного, а может это только показалось, но рука дотянулась и схватила за гладкий блестящий бок. Потом ее опять упаковали, но она была уже счастлива, жизнь изменилась.

Квартира, в которую ее привезли, была маленькой, темноватой, комната девочки еще меньше. Ее поставили на полку, лицом к кровати. День проходил на ее глазах. Вначале в нее вложили с громким стуком несколько монеток. Потом девочка периодически клала в ее внутренность совсем мелкие деньги.

— Мне повезло. Мне уготована долгая жизнь, — думала она. Оживление происходило по праздникам, когда приходили гости. Ее торжественно выносили и в животе происходило прибавление.

Довольно позвякивая, она возвращалась на свою полку. Потом она поняла свое предназначение — в нее копили на компьютер.

— Вот будет у меня компьютер… — мечтательно говорила девочка.

После этого она брала копилку в руки, потряхивала и вздыхала. До компьютера было еще далеко.

Но потом случилось большое событие. Был праздник, девочке купили красивую компьютерную мышь, с необыкновенно изящными формами. Копилка как завороженная смотрела на нее. Она чувствовала родство и не ошиблась: мелкими буковками на ее боку было написано- Made in China.

— Мы с тобой одной крови ты и я! — подумала она и отрывочные воспоминания о детстве промелькнули как в дымке. Шли дни, но про них как будто забыли. Компьютерная мышь застыла в своей прозрачной оболочке, очень похожая на спящую красавицу. Постепенно она впадала в уныние:

— Я никому не нужна. Без компьютера я не проживу. Как бы могли счастливо жить. Перед нами открылся весь свет. Мы бы странствовали по Интернету. Вот это жизнь!

А тут еще произошло страшное — грубый мужчина, который был косвенной причиной ее приобретения, стал тоже ее трясти прикидывая, сколько денег внутри. Он заглядывал в темные внутренности большим красным глазом и тяжелое перегарное дыхание обдавало ее вплоть до родимой дырочки. Но мысль его была другой, он засунул внутрь бумажные деньги, а затем тоненькой проволочкой ловко извлек их обратно. По его довольному виду она поняла, что он что-то задумал плохое.

С этого времени и пошло. Испуганно озираясь, он приходил в комнату и засовывал в ее чистые внутренности грязные бумажки. Затем они постепенно исчезали с помощью той же проволочки. Она страдала. Чувствовала себя предательницей и сообщницей. К тому же от частого использования проволочки у нее появились царапины и сколы. Так больше продолжаться не могло. Она была набита вонючими деньгами, которые буквально переполняли ее. Компьютерная мышь потеряла всякую надежду. И медленно выцветала на полке.

— Я так и умру на полке. Моя жизнь коротка. Выйдут новые модели и я буду несовместима, — хныкала она.

Девочка подросла. Про компьютер вспоминала все реже. Неужели я так и буду в этом гнусном, грязном бизнесе негодовала копилка.

Она решилась. Когда вся семья была в сборе и в очередной раз обсуждала с горьким вздохом свою нищую жизнь, копилка вспомнила о своем даре. Сконцентрировавшись, она стала медленно раскачиваться в такт бубуханью сабвуфера соседского рокера. Эти движения были малозаметны, но миллиметр за миллиметром она пододвигалась к краю полки и со всей отвагой, взглянув на удивленную компьютерную мышь, полетела вниз. Это мгновение ей казалось вечностью. Разноцветное тело разлетелось на мелкие кусочки, обнажив кучку денег и медных монет. Последнее что она увидела — слезы на глазах девочки и поняла: в этом доме будет мгновение счастья, сбудется мечта компьютерной мыши и ее хозяйки. Она выполнила свой долг, ради чего ее и создали люди.

Вечная память

Доктор был похож на Будду с круглым улыбчивым лицом, животиком, на котором он складывал руки.

— Что беспокоит?

— Память.

Он понимающе кивнул и улыбнулся.

— Плохо запоминаю, забываю имена адреса телефоны.

Доктор улыбнулся еще шире.

— Стараюсь все записывать, что бы не забыть.

Доктор просто расплылся в улыбке.

— Бывает, что приходится повторять несколько раз чтобы запомнить.

— Не можете вспомнить, что было вчера, — продолжил доктор.

— Да, бывает.

— Не стоит расстраиваться. Нарушения памяти — это болезнь века. Слава богу, сейчас появились возможности эффективно помочь пациентам. Поверьте — очень эффективно

— Что вы можете предложить?

— Конечно, новейшую систему «Вечная память». Последнее достижение науки. Отличные результаты. Все очень просто. Вот такая маленькая штучка вернет вам память, — он показал капсулу размером с кофейное зерно.

— Что это такое?

— Огромный объем памяти. Хватит на много лет, а можно еще и расширять. За небольшую плату.

— Как это происходит?

— Эту капсулу вживляют вам в организм, обычно в затылочной зоне. Вот тут, — он показал у себя.

— У меня, например, такая капсула уже более года и никаких проблем.

— Больно?

— Нет, совсем не больно. Местная анестезия.

— А потом?

— Потом Вы помните все и сами решаете, что нужно оставить, а что стереть.

— Как на компьютере.

— Совершенно верно, есть еще функция «полное копирование». Прямо на компьютер.

— Что я буду помнить?

— Все. Дополнительный сервис — закачка музыки и фильмов.

— Это как?

— Мы закачиваем вам в память любые фильмы по вашему желанию. Выбор не ограничен. Хоть всю фильмографию за последние лет 20. Можно закачать всю музыку. Вы какую предпочитаете?

— Классическую.

— Замечательно. Скопируем архив классической музыки. Из фильмов что? Комедии, боевики? У нас есть самое новенькое. Разумеется полная анонимность.

— А как этим пользоваться, в смысле смотреть?

— Как телевизор. Только как бы непосредственно там, — он указал на голову.

— Есть отдельные программы, — он оживился, — при которых можно генерировать показ фильмов во сне. Представляете, спите и сморите фильмы вместо снов. Очень удобно.

— А как же сон?

— Зачем они нужны, сны. Одно беспокойство, кошмары разные. Навязчивые состояния. Сон нужен для фильтрации информации: что оставить, что нет. Но у вас будет самостоятельный выбор. Поэтому необходимость в них отпадает. Очень удобно, — он опять улыбнулся.

— Ну как? Будем готовить договор, в смысле историю болезни.

— Пожалуй…

— Возникли сомнения?

— Знаете, доктор, у вас есть компьютер?

— Конечно.

— В нем есть вирусы?

— Вирусные атаки, этой дряни все больше и больше. Но это же железка, можно всегда почистить, поставить программку.

— Я вот, что подумал. А если этот вирус, который создаст либо конкурент, либо сумасшедший программист, попадет в эту штуку. То что будет?

Улыбка исчезла с лица доктора.

— Могу предположить, доктор. У меня с компьютером такое было. Все заблокировалось.

На лбу доктора образовалась непривычная морщинка.

— Потом перемешалось. Файлы путались. Чистая шизофрения.

К морщине на лбу добавились крупные капли пота.

— Эти программы очень надежные, — залепетал он, никаких жалоб.

— Раньше и вирусов компьютерных не было. Это вопрос времени.

Рука доктора потянулась к затылку, куда видимо и была имплантирована капсула.

— Так что, наверное, я пока подожду. Схожу к терапевту, пусть какие-нибудь пилюльки пропишет, чтобы память улучшить.

Зоопарк счастливых животных

— Папа, мы сегодня пойдем в зоопарк?

Папа вопросительно посмотрел на маму.

— Я хотела сделать пирог с яблоками. Идите вдвоем, не теряйте времени.

Зоопарк расположился в парке, играла музыка. Воздушные шары радовали многоцветием.

— С чего начнем?

— Я хочу посмотреть медведя.

— Их тут несколько: бурый, белый и гризли.

— Гризли.

— Я где-то читал, что они исчезли. Их больше нет в природе.

— Если написано в программке, значит есть.

— Наверное, они сохранились в зоопарках.

Медведь гризли был огромным, глаза были прикрыты, ему было жарко. Изредка он мотал головой и зевал.

— Ой, какой он огромный. Почему он за стеклом?

— Наверное, для безопасности.

— Белый медведь совсем в другой стороне, — папа рассматривал схему зоопарка.

— Почему они не рядом, могли бы подружиться.

— Они живут в разных местах, милая. И никогда не встречаются вместе, там, где они живут, условия климата отличаются.

— Но здесь же климат один.

— Ты права, — задумался папа.

— Видишь, белому медведю жарко, у него такая густая шерсть.

— Он будет купаться?

— Обязательно.

Словно угадав их желания, медведь погрузился в воду и, фыркая, поплыл к противоположному краю бассейна.

— Скажите, а когда будет кормление зверей, — поинтересовался папа у служителя.

— Хищников в присутствии посетителей не кормят, чтобы не травмировать психику детей. А вот попугайчиков можно покормить, их вольеры вон там, — он указал рукой в дальний конец парка. Попугайчики постоянно издавали какие-то звуки, в числе которых угадывались слова на разных языках. Дети щедро сыпали им семечки, которые они мгновенно превращали в кучу мусора. Затем они посмотрели питона и крокодила, которые тоже находились за стеклом. Солнце стало клониться к горизонту.

— Через полчаса зоопарк закрывается, — прозвучало по радио.

Оживленные дети и взрослые дружно направились к выходу. Дома их ждала мама, приготовившая яблочный пирог.

— Как вам зоопарк?

— Очень понравилось.

— Спасибо моему папочке.

Дочь чмокнула его в щеку.

— Кто тебе понравился больше всего?

— Медведь гризли. Такой огромный и совсем не страшный.

— А тебе?

— Мне — белый медведь. В детстве я ходил в зоопарк и там тоже был белый медведь, но он был какой-то замученный, шерсть у него пожелтела и висела клочьями. А у этого шерсть блестит и белая- белая, как будто совсем новая.

— Наверное, сейчас уход за животными лучше.

— Мама, а можно я пойду спать.

— Конечно, ты сегодня устала.

— Знаешь, все в зоопарке как-то изменилось. Все такое чистенькое, как на рекламе. Нет запаха животных.

— Наверное, их моют.

— Как можно помыть медведя гризли? Все животные молодые и почему-то содержатся за стеклом, корме попугайчиков.

— Попугайчики есть у многих…

— И еще — теперь животных не кормят, говорят, чтобы не травмировать психику детей.

— Я с этим согласна. Зачем лишний раз показывать насколько кровожадны их любимцы. Потом спать не будут. Нужно, чтобы звери были добрые и послушные. Как игрушки.

— Это же безумно дорого и сложно содержать так много и таких разных животных… И я был абсолютно уверен, что медведи гризли вымерли.

— Люди хотят видеть добрых и красивых животных, остальное их интересует мало. Кто помнит, вымер твой медведь гризли или нет, главное — понравится ли он тем, кто платит за это деньги. Пусть будет зоопарк счастливых животных. А как это сделано не столь важно.

Так рождаются легенды

Ветер донес с дороги хорошо знакомый запах сгоревшего бензина. И еще какие-то запахи, которых он не знал. Они то появлялись, то исчезали. Самым постоянным был именно этот резкий, господствующий над остальными, запах вечно движущихся машин. Он привык к нему, поскольку вся его жизнь прошла здесь, около скоростной дороги. Маленьким щенком он появился у бензозаправки зачем и почему — не известно. Ничего, кроме деревянной конуры и гремящей цепи он не знал. Когда кто-нибудь подходил ближе, он лаял незлобно. Инстинкт подсказывал ему, что это его обязанность. Лаять надо не очень долго. Эти странные существа из автомобилей пугались его отходили и. Он их пугался еще больше.

Хозяйкой он считал пожилую женщину молчаливую и усталую, которая приносила ему миску еды. Он вилял хвостом и облизывался. От нее пахло совсем по-другому: мыльным раствором и резиной, иногда спиртом. Тогда она становилась добрей и даже гладила его по голове. Потом она исчезла и его не кормили несколько дней. Он терпел, потом лаял. Кто- то из посетителей бензоколонки бросил ему кусок булки он поймал его на лету и проглотил.

У него не было ощущения времени. Он знал чувство голода и неудобства, когда внутри его большого и лохматого тела что-то болело, терпеливо переносил страдания и только тяжело вздыхал. Голод мучил непрестанно. Что бы забыться, закрывал глаза и какие то отрывочные воспоминания щенячьего детства посещали его мозг. Запахи, особенно сосков матери с вытекающим сладким молоком, вспыхивали среди тумана сна.

Он отощал. Шерсть висела клочьями. Наступила слабость. По утрам с трудом вылезал из конуры. Была съедена даже трава, которая пробивалась через асфальт. Зрение ослабело и он видел только очертания предметов и людей. Они равнодушно проходили мимо. Только дети иногда останавливались и показывали пальцем, взрослые тащили их подальше от страшной собаки. Потом голода не стало. Он просто лежал и смотрел. Шли дожди и он пил из лужи. Картины детства исчезли, он спал и видел свои лапы как он бежит по траве. Мышцы дергались во сне. Надвигалось что- то большое и страшное, как огромная грозовая туча. Он дрожал и переставал чувствовать свои лапы. Они лежали неподвижно и безболезненно. Язык пересох, потому что не было сил доползти до лужи.

Солнце светило в глаза. Наглые мухи ползали по векам, бесконечно взлетая и садясь вновь. Он был уже неподвижен. Только внутри тихо билось сердце. Последние воспоминания: уборщица, которая приносила ему еду. Она вновь улыбалась и гладила его по голове. Новый владелец бензозаправки тяжеловато вылез из джипа, ткнул носком начищенного ботинка на пыль в углу:

— Немедленно убрать.

Был яркий солнечный день, в черных полированных дверцах американского автомонстра отражалась расцветающая русская природа.

— А это что еще за падаль? У вас тут дохлые собаки валяются.

— Это уборщица, которую уволили. Она его притащила. Потом когда уволили пить начала беспробудно и умерла.

Хозяин поморщился.

— Убрать, — махнул он рукой.

Пес попытался приподняться на ногах и залаять, но на самом деле его веки дернулись и мухи на несколько секунд отлетели…

Потом родилась красивая история, которую рассказывали уже другие уборщицы между сменами, что преданный своей хозяйке пес умер от горя.

Истинный парижанин

Она любила все французское. Может быть потому, что ее самое яркое воспоминание детства — мать, стоящая у зеркала, красивая и элегантная, открывающая флакончик французских духов. Она выросла в пансионе, после трагической смерти родителей в автокатастрофе. Ее тетя пристроила на хорошее место в тихом провинциальном городке. Ее работа заключалась в разборке почты дома престарелых. Кому-то это может показаться странным, но именно это место работы устраивало ее полностью. Она была предоставлена себе, в ее задачу входила сортировка отправка и получение писем. Делала она это быстро и хорошо. У нее оставалось время для самого любимого занятия — чтения. В доме престарелых была обширная и очень разнообразная библиотека, в том числе французские романы разных эпох. Книги ей позволялось брать в неограниченном количестве и бесплатно. Она этим пользовалась. Более всего любила набрать стопку книг, чтобы вечером, когда уже никто не беспокоил, прочитывать их аккуратно перелистывая страницы.

У нее не было друзей или подруг. Она жила в своем мире, изолированном от всего. Впрочем, было еще одно место, которое она с удовольствием посещала — привокзальное кафе. Других в и маленьком городке просто не было. Старая, темного дерева стойка, пускающая пар кофе машина, запах сдобы, шоколада и разных сладостей, во все времена года, в любую погоду за стойкой стоял бармен Жан. Не по-годам подвижный, приветливый, маленького роста, он улыбался каждому, но более всего ей, когда она впархивала во внутрь с румянцем на щеках и блеском в глазах. Он оживлялся, изящно лавируя между столиками, подскакивал к ней в полупоклоне.

— Мадемуазель, -… Брал ее пальто, провожал к столику.

— Вам как всегда: капучино и чизкейк?

Если посетители отсутствовали, они болтали о том, о сем, но чаще всего она рассказывала о прочитанных книгах, в которых была любовь, красивая жизнь, страсти и путешествия. Иногда они говорили о Франции, далекой и от этого еще более привлекательной.

— Вам надо уезжать отсюда.

— Зачем? Здесь я в безопасности. Мне нравится моя работа.

— Ваша жизнь пройдет в ожиданиях, так же как и моя. Я не жалею о том, как прожил. Это тихий, забытый богом городок. Может быть, на старости лет это именно, то, что нужно. Но у вас все впереди.

— Я жила в пансионе, и работаю в доме для престарелых, никогда не выезжала дальше соседнего города. Я не знаю французского языка, только то, что могла изучить сама…

— У вас есть мечта и большие способности, вы умны и красивы. Ваша натура слишком сильна, этот город не для вас.

Она опускала глаза, стараясь не показать слез.

— А почему Вы не уезжаете отсюда?

— Здесь у меня кафе, я чувствую себя нужным. Все меня знают и я знаю всех. Моя жизнь уже прожита и нет смысла ее менять.

…Однажды придя на вокзал, она обнаружила закрытое кафе.

Сердце сжалось, такого не случалось никогда. Возвращаясь обратно, она встретила знакомую, которая работала на вокзале.

— Два дня назад у Жака случился сердечный приступ. Его увезла скорая. Туда, в районную больницу. У нас здесь никакой помощи нет. Следующий день прошел в раздумьях. Она пошла к директрисе: может быть надо съездить, помочь.

— Тебя, милочка, к нему не пустят, ты не родственница. Да и состояние у него очень тяжелое.

Она вздохнула.

— Если что-то узнаю, обязательно скажу.

Похороны Жака прошли скромно. Народу было мало, родственников у него не было. Она старалась обходить его кафе стороной, тяжело было видеть закрытые двери и запыленные окна. Через два месяца она получила письмо. Оно было в числе прочей корреспонденции. С удивлением разглядывая конверт с собственным именем, она мучительно думала, что это могло быть. В конверте была повестка от нотариуса. К нему нужно было приехать через три дня. Находясь в полном неведении, она показала письмо директрисе.

— Это документ. Его нужно исполнять. Езжай.

Районный нотариус располагался в самом центре города в большом красивом здании. Нотариус был пожилой, сухощавый, строгий мужчина очень похожий на учителя.

— Располагайтесь, — пригласил он ее.

— Можно взглянуть на ваши документы.

Она достала из сумочки паспорт.

— Все правильно. Вам оставлено завещание. В виде достаточно большой суммы денег.

— Жак?

Он кивнул.

— Да. Но есть несколько условий. Вы можете получить их только в Париже и только через год жизни в этом городе. У вас есть шанс. Судьба вам дала его. Теперь все зависит от вас, — он с улыбкой протянул ей запечатанный конверт

Царь природы

Дождь шел уже сутки. Проливной, холодный. Щетки на ветровом стекле с трудом справлялись с потоками воды.

….Сообщение по сотовому телефону пришло за 5 минут до назначенного времени. Встреча была назначена на час ночи. Совсем рядом, всего два квартала. Даже в эту сумашедшую погоду это пара минут. А вот и подъезд, от которого отделилась темная фигура. Через стекло боковой дверцы незнакомец показал ему текст на дисплее телефона.

— ОК, -он нажал кнопку разблокирования двери.

— Вперед, до следующего поворота, — быстро сказал незнакомец.

Они ехали на ручном управлении. Это было редкостью. Разве что в ретро-автомобилях или для особых любителей по-рулить по- старинке. Вообще- то это строго запрещено. Нужно доплачивать деньги за специальную лицензию, да и та выдается на ограниченное время. Водитель — это исчезнувшая профессия в условиях глобальной системы навигации. Спутники отслеживают движение, в каждый автомобиль встроено устройство, которое выберет маршрут, скорость, обеспечит безопасность движения. Эта система никогда не нарушает правила. Особой гордостью разработчиков являлась исключительная безопасность, столкновения автомобилей были практически исключены, система сама определяет необходимую дистанцию. А потому катастрофы ушли в прошлое. Движение стало размеренным и регламентированным. Компьютерный навигационный контроль следит за всеми. И если что-то происходит, то полицейский имеет право остановить любой автомобиль, достаточно включить специальный режим.

Они доехали до поворота.

— В подвал, — указал рукой незнакомец.

Фары осветили металлические двери. Его попутчик набрал код на пульте, который извлек из кармана. Дверь поднялась кверху. Они въехали в бетонный подвал, освещаемый только фарами. Эхо усиливало звук двигателя и он превращался в рев. Впереди оказались еще одни ворота.

— Здесь, -прошептал попутчик.

Они остановились. На мониторе мигал красный сигнал — связь со спутником прекращена — вокруг бетон.

— Надо подождать.

Глаза привыкли к темноте. Ворота приоткрылись. Появилась полоса яркого света. Затем открылись полностью.

— Надо спешить. Спутник будет в мертвой зоне всего 15 минут. Мы должны исчезнуть.

— У нас же нет связи.

Попутчик ухмыльнулся.

— Ваши приборы — набор разноцветных лампочек. Вам покажут, что хотите, чтобы Вы поверили. Лучше поторопитесь.

Они мчались по узкому бетонному проходу. Свет фар метался по стенам, туннель спускался куда-то вглубь.

Стоп!

Еще одна дверь. Ржавая и покореженная.

— Готово, выходим. Встаньте лицом к стенке.

Он послушно выполнил распоряжение.

Чьи-то руки ощупали его.

— Все чисто.

Они вошли в маленькую комнату, где стоял старомодный стол и несколько стульев.

В углу — кофейный аппарат.

— Все займет минут 10. Так что можете согреться чашкой кофе. Это настоящий, колумбийский. Никакой очистки. Натуральный кофеин.

— С удовольствием.

Он огляделся. Помещение более всего походило на кафе при моечной станции. Тесно, не очень ухожено. Обычно в таких местах множество рекламных плакатов и шкафы с Кока-колой. Здесь этого не было. Запахло кофе — сочный, настоящий аромат. Запахи более всего будят воспоминания — всплыло из памяти. Наверное, потому, что такой же запах был в детстве. Когда он просыпался и еще лежал в кровати. Родители старались не шуметь. Воскресенье. И когда разносился этот запах, означало — надо вставать. Сейчас войдет мать улыбнется, потреплет по голове — поднимайся, любитель поспать. От ее халата тоже пахло кофе. Значит, этот запах остался, он есть. Он с удовольствием отхлебнул из чашки. Горько кисловатый вкус.

Глоток взбудоражил.

— Нравится?

Он кивнул.

— Думал, такого уже нет.

— Конечно. Эти идиоты, которые заботятся о нашем здоровье. Они приравняли настоящий кофе к наркотикам. К нему якобы развивается пристрастие. К той чепухе, которую рекламируют как якобы здоровый образ жизни, никогда не привыкнешь.

Он засмеялся.

— Так ведь другого нет.

— Почему нет, приятель? Главное захотеть и не бояться.

— А как же артериальное давление? Риск инфаркта…

— Ты веришь в эту глупость? Натуральный продукт хуже, чем та бурда которая продается везде. Пока ты будешь бороться с давлением, загнешься от канцерогенных красителей. Вот и весь прикол. Главное в этом деле — запугать а потом под шумок — продать, чтобы срубить очередную порцию бабок. Людей надо постоянно чем — нибудь пугать. А они наивно во все верят.

Они помолчали и отхлебнули кофе.

Воспоминания опять нахлынули. Италия. Венеция. Кафе на берегу моря. Маленький юркий официант с белым передником. Как гордо он нес эту чашку кофе на подносе. Как он сидел и ждал его. И вот этот чудный запах появился. Запах моря смешанный с ароматом кофе…

Послышалось тихое гудение.

Сопровождающий откинул рукав куртки. Большие часы, похожие на дисплей компьютера мигали.

— Они становятся все хитрей, — прошептал он.

— В чем дело?

— В этих бетонных сводах. Раньше была полная изоляция. Ничего нельзя было зарегистрировать. Сейчас делают новую систему. Все будет доступно. Уже никуда не денешься.

— Это же забота о клиенте.

Спутник ухмыльнулся.

— Как же! Это хороший предлог для тотального контроля. За тобой неотступно следят и убеждают, что это необходимо для твоей же безопасности. Там, наверху знают о тебе все. Спутник следит, а компьютер записывает все твои передвижения. Ты под тотальным колпаком. Тебе это нравится? Созданные человеком роботы уже господствуют над ним самим. Что, не веришь?

— Как-то не думал.

— А ты подумай. Завтра может произойти небольшое изменение программы и ты будешь ездить только туда, куда тебе разрешат. И никаких вольностей. Твой автомобиль тебя просто не повезет.

— Пока этого нет.

— Именно пока. Но завтра, а может быть еще даже сегодня вполне может быть. И что останется делать?

— Противодействовать. Человек царь природы. Правда, давно посаженный в клетку. Надо спешить, пока клетка не захлопнулась окончательно. Тогда уже просто не вырваться. Еще кофейку? Или боишься?

— Давай, — он протянул чашку.

Раздался звонок телефона. Как раньше-большая трубка крутящийся циферблат.

— Ребята спрашивают ограничитель скорости тоже снимать?

Он на секунду задумался.

— Да. Тоже.

И допил кофе до дна.

— Конечно, делать, так по полной. Только ты должен понять — теперь ты изгой. Так же как и мы.

Он кивнул.

— Потянуло на адреналин?

— Нет. Просто надоело. Пошли они…

— Правильно. Им кажется, что они знают все и решают за нас. Я тоже так не хочу. Мы стали выдергивать эти штуки глобально космического наблюдения несколько лет назад.

— И как же вы живете?

— Замечательно. Нас просто нет на этой Земле. Мы невидимки.

У нас нет встроенных чипов, мы ездим на старых драндулетах, где есть педаль скорости и коробка передач. Мы оставляем следы только на асфальте когда нажимает на педаль газа.

— А если поймают?

— Пусть попробуют. Это трудно сделать. Потому что они только исполнители, а думать их не научили. Все успели сделать — твоя тачка теперь действительно твоя. Теперь у нее нет электронных кишок.

Он сел за руль. Надавил на педаль газа — двигатель отозвался мощным ревом. Все управляется только мной. Теперь я вновь царь природы. Рев двигателя — это рев победителя. Ведь скорость это тоже порождение воли человека. Ворота поднялись вверх, впереди чернело неизведанное пространство. Попутчик хлопнул на прощание по капоту. Во рту еще оставался горьковато-кислый вкус кофе. Это вкус адреналина ухмыльнулся он и нажал на педаль газа.

Червь сомнения

Дверь кабинета была массивной, дубовой, оставшейся с давних мрачных времен. Она вселяла страх и уважение к прошлому и настоящему. Было неестественно тихо, только большие часы вносили размеренность и отсчитывали время мелодичным звоном каждые четверть часа. Майор взглянул на их циферблат, поправил воротничок рубашки. Наличие формы было для него несколько непривычным. Его засекреченный отдел состоял из программистов, им разрешалось носить гражданскую одежду. Он еще раз перелистал содержимое папки. Все готово. Отчет за прошедший месяц. Ему предстоит рассказать о том, что они сделали. Только он знал конечное задание. Остальные сотрудники выполняли поставленные задачи. Как он к этому относился? Как к необходимой сложной задаче и точно знал, что результаты не оценит ни один программист, не оценит и начальство. Кто-то это должен был делать, выбор пал на него и он старался сделать эту работу как можно лучше. Это было в его характере. Он с детства, проведенного в небольшом городке, старался все делать хорошо. За это его любили преподаватели и не любили другие ученики. Он легко побеждал на математических олимпиадах, поэтому поступил в престижный университет. Когда учеба подошла к завершению, его пригласили в небольшой кабинет, где сидел человек в штатском, но по жесткому взгляду и безапелляционному разговору было сразу понятно, какие структуры он представляет. Ему предложили многое. Как никому другому. Отказа быть не могло быть в принципе. К этому времени отец умер, а мать лежала больная в их маленькой квартире. Это был некий шанс. И он его получил.

Задание было сформулировано в общих чертах. И ему пришлось самому его додумывать и ставить задачи остальным сотрудникам. Он их не знал. Это было одним из условий. Его задача вначале все разделить на малозначительные фрагменты, из которых ничего нельзя собрать, а потом, получив результаты, собрать воедино. Вся форма общения — маленькая дискета, которую он получал утром и передавал офицеру вечером. После почти года работы компьютерная программа, имевшая вместо названия просто набор цифр, стала приобретать конкретные очертания. Она оживала. Конечно, требовалось еще очень много для того, чтобы все это она работала безупречно, но он уже был уверен, что это не за горами. Он подчинялся только генералу, пожилому, вдумчивому человеку в темных очках. Тот обычно молча выслушивал, задавал неожиданно глубокие вопросы. Генерал не проявлял никаких эмоций по поводу того, что было сделано, никогда не хвалил. Но те награды и премии, которые он получал, явно свидетельствовали, что его ценят и уважают.

Дверь распахнулась.

— Войдите.

— Здравия желаю.

Генерал стоял у окна и обернулся только при его словах.

— Прошу, — без приветствия показал рукой на стул.

Мелькнула мысль — что-то произошло.

На столе лежала толстая папка с грифом «совершенно секретно».

— Что сделано за это время?

Майор положил папку на стол.

— Здесь отчет. Мы приблизились к завершающей стадии. Все элементы готовы. Нужно собрать воедино и отработать на практических моделях.